Ахшарумов Дмитрий Дмитриевич
Поэма о рождении, жизни и смерти человека

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ПОЭМА
О РОЖДЕНІИ, ЖИЗНИ И СМЕРТИ ЧЕЛОВѢКА.

Д. Д. Ахшарумова.

ПОЛТАВА.
Типо-литографія Губернскаго Правленія.
1898.

   

Увертюра.

             По тайнымъ, для насъ непостижнымъ рѣшеньямъ
             Великихъ судебъ, иль природы, иль Бога
              Свершается вѣчный законъ воплощенья
             На землю изъ міра иного!
             Гдѣ-жъ жизни источникъ, откуда исходятъ
             Тѣ души, что съ нами живутъ и уходятъ?
             Зародыши жизней, дыханьемъ Вселенной,
             Утробы земныхъ матерей проникаютъ
             И въ нихъ воплощался въ формахъ безсмѣнныхъ,
             Свой образъ земной получаютъ:
             Таинствененъ актъ, мірового теченья --
             Смѣняясь, идутъ, все идутъ поколѣнья!
                                 * * *
             И къ жижи взростая, какъ птички порхая,
             Они беззаботны, легки и игривы,
             Но скоро для нихъ настаетъ жизнь иная,--
             Трудовъ и борьбы хлопотливой,
             Въ которой они умираютъ, страдая,
             Безслѣдно изъ жизни земной исчезая!
   

Прологъ въ небесахъ.

             Среди туманныхъ звѣздъ, въ эфирѣ міровомъ,
             ЩДетѣли двѣ души: когда-то жизнь земная
             Сокрылася для нихъ минувшимъ бытіемъ,
             Но имъ уже жилось, ея не вспоминая.
             Держася въ небесахъ вдали большихъ свѣтилъ,
             Въ едва свѣтящемся, мерцающемъ туманѣ,
             Въ волнахъ струящихся молекулярныхъ силъ,
             Онѣ неслись вдвоемъ въ эфирномъ океанѣ:
   
             Влекомы страстію какою-то безумной
             Проникнуть истину во глубинѣ завѣсъ,
             Покинули онѣ свой міръ блестящій, шумный,
             И шумъ для нихъ затихъ и блескъ давно исчезъ
             За темной синевой таинственныхъ небесъ.
   
             Несясь безъ устали въ пространствѣ безконечномъ
             Въ бесѣдѣ межъ собой о жизненныхъ средахъ,
             О зыбяхъ міровыхъ, вращеньяхъ вѣковѣчныхъ,
             Въ благоухающихъ живительныхъ струяхъ,
             То погружаясь въ сонъ, то снова просыпаясь,
             Свободой полною дыша и упиваясь,
             Двѣ странницы неслись въ невѣдомыхъ странахъ..
   
             "Аія! Тамъ вдали", одна изъ нихъ сказала,
             "Явилась въ небесахъ какая-то звѣзда....
             "Всѣхъ ярче солнцъ она лучами засверкала
             "И блещетъ все сильнѣй...-- несется къ намъ она;
             "Аромы волнъ ея, струясь, благоухаютъ
             "И дымчатый туманъ, колебля, согрѣваютъ!"
   
             Аія, слушая, сама смотрѣла въ даль,
             На ту звѣзду, какъ бы проникшись размышленьемъ,
             И чувства странныя -- то грусть или печаль,
             То слезы-ль радости, иль страха отъ волненья,
             Сливались въ смутныя какіе-то видѣнья,
             И вдругъ воскликнула она: "О Ванзамія!
             "Полна забвенья ты и страсти созерцанья
             "И вновь плѣнятъ тебя теченья міровыя:
             "Страшиться надо намъ ея благоуханья!...
             "Въ туманной мглѣ она какъ зарево зажглась,
             "Блестящій дискъ ея все больше, все свѣтлѣе,
             "Она летитъ на насъ,-- она притянетъ насъ!...
             "Бѣжимъ, спасаяся, бѣжимъ, бѣжимъ скорѣе!"
   
             И въ сферы дальнія небесъ онѣ сокрылись,
             Умчавшись далеко, и тамъ остановились,
             Любуясь зрѣлищемъ въ пространствѣ міровомъ,
             Но тайнымъ трепетомъ сердца обѣихъ бились,
             Какъ бы имъ вспомнилось о чемъ-то, о быломъ:
   
             Торжественно неслось могучее свѣтило,
             Полетомъ міровымъ влекомое всесильнымъ,
             И уголокъ небесъ, блистая, озарило
             Огнемъ сверкающимъ, огнемъ бѣлокалильнымъ.
             Его блистающимъ лучемъ освѣщены,
             Рои міровъ, крутясь, вокругъ него вилися
             По орбитамъ своимъ и вмѣстѣ съ нимъ неслися
             Теченьемъ міровымъ въ ту сторону небесъ,
             Гдѣ блещетъ яркое созвѣздье Геркулесъ.
             Какъ блестки сыпались -- мелькали метеоры,
             Фонтановъ пламени цвѣтистые узоры,
             И свѣтлой полосой, несясь съ туманной дали,
             Сквозь поѣздъ огненный кометы пролетали;
             И шелъ особый гулъ дрожащаго эфира,
             Отъ каждой звѣздочки свои струи лились,
             Сливаясь съ зыбями отъ волнъ движенья міра,
             И звуки и цвѣта въ гармонію слились.
             Вотъ маленькій мірокъ съ вѣнцомъ экваторьяльнымъ
             И восемь спутниковъ -- онъ ими окруженъ;
             Вотъ міръ совсѣмъ иной -- тамъ свѣтъ зодіакальный,
             Тамъ полюсъ сѣверный сіяньемъ озаренъ
             И спутникъ лишь одинъ, съ сребристыми лучами,
             Подобный мѣсяцу, плыветъ надъ облаками.
   
             И молча странницы смотрѣли въ изумленьи;
             Ихъ чуткій слухъ внималъ и взоръ ихъ былъ плѣненъ,
             И возставали въ нихъ какія-то видѣнья
             Давно уже, давно пережитыхъ временъ.
             И вдругъ одна изъ нихъ -- была то Ванзамія --
             Вскричала: "Что это я слышу, ахъ, Аія!
             "То пѣсни давнихъ лѣтъ и запахи былые;
             "Ахъ, образы давно прожитыхъ впечатлѣній
             "Встаютъ передо мной, колебляся, какъ тѣни;
             "Какъ будто-бы когда-то здѣсь жила я;
             "Я слышу пѣсней хоръ -- то пѣсни прежнихъ дней,
             "И льется въ сердце мнѣ мелодія живая!...
             "Я узнаю тебя, о жизнь моя былая,
             "И вижу образы любимыхъ мной друзей
             "И милый голосъ ихъ мнѣ услаждаетъ слухъ,
             "Я слышу запахи цвѣтовъ благоуханныхъ!...
             "Но что это пахнуло такъ нежданно?...
             Бензолъ, Крезолъ? Фенолъ, Карболъ, навозъ!...
             "Но вотъ уже ихъ нѣтъ Вновь ароматы розъ,
             "Нарциссовъ, ландышей, сиреней, липъ, жасминовъ
             "Шумъ волнъ мнѣ слышится бушующей пучины,
             "Мелькаютъ снѣжныхъ горъ блестящія вершины....
             "Родимая моя!... земля, земля, земля!...
             "О незабвенная! Вѣдь я твоя, твоя!...."
             Воскликнула она и вдругъ безъ чувствъ упала,
             И, яркой звѣздочкой воспламенясь, пропала:
   
             За ней во слѣдъ стремглавъ помчалася Аія,
             Сопутницу спасти и вынесть на рукахъ,
             Но планетарныя теченья вихревыя
             Обѣихъ понесли, плѣнивъ въ своихъ сѣтяхъ,--
             Изъ нихъ уйти нельзя -- то крѣпкія тенеты,
             И странницы небесъ неслись къ земной планетѣ.

-----

             Въ тотъ вечеръ на землѣ толпы людей стояли
             И съ изумленіемъ на небеса взирали:
             Летѣла звѣздочка, за ней во слѣдъ другая,
             Ее догнавъ, она, какъ будто, трепетала,
             Ей преграждая путь: "Куда-жъ ты, дорогая?"
             И вдругъ сама звѣздой большою возсіяла!
             И предъ глазами всѣхъ неслись два метеора,
             Сливаяся въ одну блестящую струю,
             Но разноцвѣтные хранились въ ней узоры,
             Какъ будто обнялись двѣ звѣздочки въ одну....
             И молча люди всѣ смотрѣли въ изумленьи:
             "Какое дивное на небесахъ явленье!"
   

Частъ первая.

I.

             Процессъ таинственный рожденья человѣка
             Свершился и надъ ними, какъ въ вѣкахъ,
             И вотъ двѣ дѣвочки живутъ въ Санкъ-Петербургѣ
             Одна -- въ Большой Морской, другая -- на Пескахъ
             Ровесницы онѣ, но порозень взросли,
             Одну зовутъ Эленъ, другую Меляіти.
             Куда-жъ низверглись Вы съ высотъ необозримыхъ
             На этотъ міръ земной -- страданій, мукъ и бѣдъ,
             И радостей любви, и слезъ неосушимыхъ?!
             На Вашихъ образахъ есть прежней жизни слѣдъ,
             И безсознательно, какъ смутныя видѣнья,
             Прожитаго всего живутъ въ Васъ впечатлѣнья:
             Въ довольствѣ, въ роскоши проводитъ дни Елена,
             Вся жизнь ея пока лишь удовольствій смѣна,
             Но взросшая въ нуждѣ, несетъ труды большіе
             Богатая умомъ однимъ лишь Мелянія.
             Кому-бъ на умъ пришло, что свѣтъ богаче сталъ,
             Что въ немъ, теперь живутъ два новыя созданья,
             Невѣдомый никѣмъ двухъ жизней идеалъ --
             Красавица Эленъ и умная Меланья?!
   

          II.

             Теперь мы на землѣ, забудемъ міръ небесъ,
             Пусть взоръ одинъ, мечтой, блуждаетъ въ нихъ порою,
             Мы-жъ преисполнимся лить жизнію земною --
             Земля, вѣдь, Божіи міръ,-- она полна чудесъ!
             Приди ко мнѣ, приди, прекрасная Елена,
             Во всей красѣ твоей передо мною стань!
             Тебя воспѣть горю, желаньемъ вдохновенный,
             Пѣвцы всѣхъ странъ земли тебѣ платили дань.
             Смотрите, вотъ она, съ распущенной косою
             Стоитъ предъ зеркаломъ, любуяся собою:
             Блондинка нѣжная, какъ горный снѣгъ бѣла,
             Волнистая коса, какъ облака златыя,
             И очи ясныя, большія, голубыя,
             И строенъ станъ ея, и всѣ черты лица,
             Все личко ея, нѣжны, какъ неземныя.
             Уста, сомкнутыя улыбкою прелестной,
             И взглядъ любови полнъ красавицы небесной:
             Снаружи и внутри -- все роскошью блистаетъ;
             Дыханье высоко подъемлетъ ея грудь
             И ровнымъ, медленнымъ движеньемъ ниспускаетъ.
             Тотъ счастливъ, кому разъ хоть удалось взглянуть
             На лучшій на землѣ цвѣтокъ -- она прекрасна
             И дьявольски для женъ и для мужей опасна;
             Но сердце чистое, о томъ не помышляя,
             Не знаетъ ни добра ни зла, какъ житель рая!
             Ты рождена теперь для бытія земного,
             Прелестное дитя! Для жизни ты готово
             И жизнь тебя возьметъ и понесетъ, какъ челнъ,
             Въ пучину дѣлъ людскихъ потокомъ бурныхъ волнъ,
             И ты претерпишь всѣ земныя наслажденья,
             Съ ихъ пыломъ радостей,-- съ слезами и мученьемъ.
   

III.

             Былъ балъ, блестящій балъ,-- я чуть тамъ не пропалъ,
             Такое было тамъ прекрасныхъ дамъ мельканье,
             Такой былъ блескъ и гулъ, свѣчей и лампъ сіянье.
             Тщеславья, суеты и моды идеалъ!
             Большой оркестръ гремѣлъ, красавицы порхали,
             Блистая роскошью, въ брилльянтахъ и цвѣтахъ,
             И шлейфами, віясь, съ паркета пыль взметали,
             Мужчины топали,-- былъ воздухъ какъ въ нарахъ.
             И миріадами бактеріи летали,
             Но кто-лсъ заботится объ этихъ пустякахъ?
             Здѣсь таинство любви свершается живое,
             Вліянье страстное къ сліянью двухъ половъ,
             Борьба на жизнь и смерть -- влеченье роковое,
             Сердца трепещутъ здѣсь, волнуется вся кровь!
             Кадрили, вальсы шли и польки танцовали,
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Усердно прыгали, кружились,-- всѣ устали
             И смолкла музыка: вотъ танцамъ перерывъ,
             И шумно двинулся людской волны отливъ.
             Залъ опустѣлъ, кой гдѣ еще сидѣли дамы
             Въ бесѣдѣ межъ собой, да длинными шагами
             Одинъ лишь кавалеръ ходилъ, крутя усами:
             Задумчивъ, мраченъ онъ -- естественный подборъ
             Въ немъ разумъ затемнилъ и отуманилъ взоръ!...
             Кто онъ такой,-- быть можетъ графъ иль князь;
             Ходилъ онъ медленно, по временамъ шатаясь,
             Или нахмурясь вдругъ, стоялъ, остановясь,
             Какъ-бы увидѣвъ что, смотрѣлъ онъ улыбаясь:
             Съ ума ли онъ сошелъ при шумномъ блескѣ бала,
             Любовь ли страстная его такъ взволновала?...
             Ахъ, въ этой жизни намъ не все возможно знать
             И каждому легко разсудокъ потерять!
             Пріятной тишины никто не нарушалъ,
             Двѣ дамочки сквозь залъ куда-то пробѣжали,
             И кавалеръ ушелъ, и залъ пустой стоялъ,
             А въ комнатахъ другихъ всѣ гости пировали:
             Какъ въ пчельникѣ рой пчелъ, гудѣлъ тамъ говоръ шумный
             Бренчалъ стакановъ звонъ, гремѣлъ разгулъ безумный.
   
             Оконченъ шумный пиръ, всякъ въ прежній залъ спѣшитъ,
             Мазурки очередь и вотъ она звучитъ,
             И пара видная выходитъ величаво,
             И медленно идетъ за ней вторая въ слѣдъ,
             И повставали всѣ отплясывать на славу,
             Порхаютъ, прыгаютъ, стучатъ и бьютъ паркетъ.
             Оркестръ гремѣлъ, стоналъ, мазурка шла прекрасно;
             По парочка одна была вниманьемъ всѣхъ:
             Высокій кавалеръ, любитель танцевъ страстный,
             Шелъ въ парѣ съ дамою -- милѣй, прекраснѣй всѣхъ:
             То тихо, медленно и гордо выступалъ онъ,
             То въ вихрѣ бѣшеномъ ее онъ увлекалъ,
             Илъ за руку держа, колѣна преклонялъ онъ
             И нѣжно вкругъ себя кружиться заставлялъ;
             При этомъ взглядъ его сіялъ любовью страстной,
             Уста, казалося, ей пѣли гимнъ прекрасный
             И что-то онъ шепталъ колѣнопреклоненный,
             И вдругъ, поднявшись, всталъ и гордый и надменный
             И важной поступью, руки не отнимая,
             Онъ даму провожалъ, на кресло опуская.--
             Красавецъ онъ собой, мужчина въ цвѣтѣ лѣтъ,
             Танцоръ и молодецъ, какихъ на свѣтѣ нѣтъ!
   
             Но дама и сама блистательна была
             И еще болѣе вниманье привлекала,--
             Такая никогда сей залъ не украшала,
             Она нездѣшняя, и никогда земля
             Такой красавицей еще не расцвѣтала.
             Вотъ вновь она встаетъ -- смотрите станъ какой,
             Черты лица и грудь и плечики какія,
             И свѣтлозолотыхъ волосъ блескъ неземной,
             И очи ясныя, большія, голубыя.
             Роскошнѣйшій нарядъ ея не украшаетъ,
             Алмазы и цвѣты блѣднѣютъ передъ ней,
             Она безъ нихъ блеститъ, безъ нихъ благоухаетъ
             Весенней свѣжестью, какъ первый цвѣтъ полей!
             Мужчины, на нее глядя, ей восхищались,
             А женщины, смотря, все больше озлоблялись,
             И наконецъ насталъ такой моментъ серьезный,
             Что разговоръ пошелъ межъ ними прекурьезный:
             "Скажите, кто эта таинственная дама,
             "Какъ и откуда къ намъ явилася на балъ?
             -- Она не здѣшняя (шепотомъ),-- она изъ Амстердама
             -- Схода привезена.--
                                 "О Боже, о скандалъ!"
             -- Румянецъ на щекахъ у ней не отъ здоровья,
             -- Бѣла, какъ молоко, она отъ малокровья.
             -- Qui est cette dame, si jeune, si belle, si magnifique?
             "Sa délicieuse beaxxté me semble même diabolique!"
             -- Voyez-vous cette coquette? Et comme elle est palpée!....
             -- Et comme elle tient sa tête, les yeux toujours baissés...
             "Mesdames! ayez donc honte, Vous la calomniez,
             C'est une personne connue et des plus respectables."
             -- Vous l'admirez et moi, je la trouve détestable!
             "Брилльянтами она развѣсилась красиво,
             "Они поддѣльные, она, вѣдь, вся фальшива,
             "И даже волосы свои раззолотила."
             -- Ну просто рыжая, а на лицѣ известка....
             "Fi donc, cessez, ma chère,-- вѣдь это альбиноска!"
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Злословію людей нѣтъ мѣры и конца,
             Когда, и завистью и ревностью палимы,
             Змѣинымъ языкомъ они язвятъ, скользя,
             Они безжалостны, они ненасытимы!...
             Но утро, конченъ балъ,-- пора уже, пора
             Гостей пріѣхавшихъ всѣхъ выгнать со двора.
   

IV.

             На улицѣ "Большой Морской" домъ богатѣйшій.
             Прислуга вся въ немъ спитъ, хозяевъ дома нѣтъ:
             Уѣхали на балъ.-- Ужъ ночи часъ позднѣйшій,
             Иль лучше утра часъ, но утренній разсвѣтъ
             Въ столицѣ сѣвера еще не наставалъ
             И было тихо все. Прислуга ждать устала;
             Служанка Лиза тамъ въ гостиной задремала,
             И лампы слабый свѣтъ покои освѣщалъ.
             Какъ вдругъ, встревожена какимъ-то сновидѣньемъ,
             Она проснулася и, на ноги вскочивъ
             И протираючи глаза отъ утомленья,
             Опомнилась, сама съ собой заговоривъ:
             "Ухъ, какъ заспалась я! Ужъ поздно (Смотритъ на часы) -- скоро пять,
             "Но сонъ, какой-то сонъ зловѣщій предъ глазами....
             "Ахъ, страшно, страшно мнѣ,-- не буду больше спать!
             "Ахъ, барышня моя, ужель разстанусь съ Вами?
             "Но вотъ подъѣхали -- звонокъ... Бѣгу, бѣгу!
             (Входятъ Елена и мать ея)
                       Елена.
             Ахъ, Лиза, это ты?
                       Лиза.
                                 Да, Васъ давно я жду.
                       Мать.
             А гдѣ-же люди всѣ,-- ужели здѣсь одна ты?
                       Лиза.
             Васъ въ ожиданіи заснули здѣсь и спятъ (показываетъ на спящихъ).
                       Елена.
             Звонка не слышали,-- столь крѣпкимъ сномъ объяты!
                       Лиза.
             Ужъ слишкомъ крѣпко спятъ и какъ еще храпятъ!
             (Смотрятъ на спящихъ слугъ, смѣются и уходятъ каждая въ свою комнату).
                       Комната Елены.
             Елена, Лиза.
                       Елена (сбрасываетъ платокъ, подходитъ къ столу).
             Съ тобой одна я здѣсь, скорѣй -- прочь украшенья,
             Развѣсили меня какъ куклу на показъ!
             (Сбрасываетъ ожерелье, браслеты; одинъ изъ нихъ падаетъ подъ столъ):--
                       Лиза.
             Что съ Вами, барышня, въ такомъ Вы раздраженьи,
             Иль что встревожило иль огорчило Васъ?
                       Елена.
             Да,-- навертѣлась я, измучилась, устала...
             Что-жъ, Лиза, смотришь ты? Скорѣе помоги,
             Чтобъ и слѣдовъ на мнѣ не оставалось бала!
                       Лиза.
             Сейчасъ съ Васъ все сниму и даже башмачки
             (Разстегиваетъ платье поспѣшно).
                       Елена.
             (Сбрасываетъ брилліантовыя брошки и серги)
             Да, милая моя,-- въ большомъ я озлобленьи,
             Но только на кого,-- не знаю и сама,
             На всѣхъ; но люди всѣ достойны сожалѣнья,--
             Повсюду суета, безъ сердца, безъ ума!...
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       Лиза (продолжая раздѣвать).
             Да, много злыхъ людей, а добрыхъ очень мало,
             Объ умныхъ же уже давно я не слыхала!
                       Елена.
             Быть можетъ, мы съ тобой на свѣтѣ всѣхъ умнѣе?
                       Лиза.
             Могу-ль я дурой быть, когда я подлѣ Васъ?!
             А Вы, вѣдь, для меня всѣхъ краше, всѣхъ милѣе,--
             Никто, и сто царицъ, мнѣ не замѣнятъ Васъ!
                       Елена.
             Вотъ и въ любви ко мнѣ ты уже объяснилась,
             Мы здѣсь съ тобой вдвоемъ болтаемъ въ поздній часъ:
             Всѣ спятъ и въ городѣ ужъ все угомонилось.....
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       Лиза.
             Корсетъ Вамъ распустить и юбки снять позвольте,
             Да вотъ капотикъ Вашъ и туфельки извольте.
                       Елена.
             Ахъ, надо-жъ мнѣ скорѣй помыться послѣ бала,
             Промыть глаза, лицо,-- все, что ко мнѣ пристало,
             Отмыть, очиститься отъ кутерьмы людской
             И отдохнуть въ тиши. Охъ, Лиза, я устала,--
             Я переполнена досадой и тоской,
             При томъ же голодна!-- Тамъ люди страшно жрали
             И, набивая рты, жевали и болтали,
             А я такъ дурою средь нихъ, сидя, зѣвала
             И тошно было мнѣ,-- я не могла тамъ ѣсть....
                       Лиза.
             Такъ вымойтесь пока, я-жъ все, что въ домѣ есть,
             Вамъ принесу на столъ,-- нельзя же спать голодной. (Убѣгаетъ).
                       Елена.
             Какъ не цѣнить ея въ пустынѣ сеи холодной!
             Она одна со мной и я ее люблю.
             (Моетъ мыломъ лицо и шепчетъ что-то,-- въ это время вбѣгаетъ Лиза съ блюдами кушаній, ставитъ на столъ и убѣгаетъ вновь).
             Куда же ты бѣжишь?
                       Лиза.
                                 Еще я принесу.
                       Елена.
             Послала мнѣ судьба тебя изъ состраданья,
             Ты также мнѣ нужна, какъ пища для питанья.
                       Лиза (вбѣгаетъ съ разиными кушаньями).
             Ну кушайте теперь, ужели-жъ быть богатой
             Какъ Вы и голодать?!.
                       Елена.
                                 Ахъ, Лиза, мнѣ мила ты:
             Садись и будемъ ѣсть,-- ты вѣрно голодна,
             Мой добрый другъ! Вдвоемъ покушаемъ съ тобою.
                       Лиза.
             Не то чтобъ голодна, по всей моей душою
             Я рада съ Вами быть,-- я счастлива судьбою,
             На свѣтѣ барышня такая Вы одна.

(Садятся за столъ и ужинаютъ).

V.

             Богатство съ красотой могущественно сильны
             И всякимъ счастіемъ, добромъ и зломъ обильны.
             Прошло не много лѣтъ, но много было вновь
             Для Лелиньки тревогъ и всякихъ треволненій,
             И въ сердце къ ней, шутя, закралася любовь --
             Источникъ радостей, мечтаній, наслажденій
             И столькихъ думъ и слезъ, заботъ и опасеній.
             Откуда все и какъ,-- намъ не узнать о томъ,
             Но наша Лелинька въ гостиной съ женихомъ:
             Высокъ, красивъ, уменъ, богатъ, одѣтъ по модѣ,
             И предводителемъ дворянства онъ бывалъ,
             И въ земствѣ онъ служилъ, заботясь о народѣ,
             Почетъ и ордена не даромъ получалъ:
             Онъ былъ женихъ достойный всѣхъ похвалъ,
             Отцовъ и матерей желанный идеалъ;
             Дѣвицы же. къ нему на шею не кидались
             Лишь потому, что всѣ о томъ молвы боялись,
             Но всѣ, любуясь имъ, ему въ глаза глядѣли
             И алчущи любви сердца ихъ пламенѣли;
             И еслибъ дозволялъ людской законъ и Богъ,
             Онъ всѣхъ бы, можетъ быть, ихъ осчастливить могъ.
             Но только лишь одной, жестокою судьбою,
             Въ нашъ вѣкъ возможно быть невѣстой и женою!
             И жребій палъ на ту прегордую дѣвицу,
             Что неприступная какъ крѣпость, какъ скала
             Иль мимолетная и вольная какъ птица
             Отъ взоровъ жениховъ, сокрывшися, жила.
             Но дѣвственную грудь любви огонь священный,
             Стрѣлою пламенной пронзивъ, ее проникъ
             И вотъ они вдвоемъ въ бесѣдѣ откровенной:
             "Я Васъ давно любилъ", ей говоритъ женихъ,
             "Но Вы меня всегда какъ будто презирали,
             "Дарили счастіемъ, вниманьемъ лишь на мигъ
             "И вновь на мѣсяцы и годы покидали!
             -- Таковъ уже мой нравъ, людей я избѣгала,
             -- Скучала всюду я,-- въ театрахъ на балахъ,
             -- Замкнувшися въ себя, жила въ своихъ мечтахъ;
             -- Любила оперу,-- на ней порой бывала,
             -- Любила тишину -- и дома не скучала;
             -- Была довольна я и, правду Вамъ сказать,
             -- Боялась я любить, боялась быть любимой,
             -- Чтобъ это счастіе потомъ не потерять!...
             "О, другъ мой дорогой, мой другъ непостижимый,
             "Быть можетъ и теперь боитесь Вы любви?!"
             -- О нѣтъ, узнавши Васъ, могу-ль любви бояться?
             -- Всѣмъ сердцемъ, всей душой я предана любви.
             -- Но что я вамъ скажу -- Вы будете смѣяться:
             -- Мнѣ снится иногда, какъ будто на яву,
             -- Не то, чтобъ я спала,-- сама не понимаю,
             -- Что я не въ первый разъ ужъ на землѣ живу,
             -- А потому уже не въ первый разъ люблю.
             Я безсознательно вдругъ что-то вспоминаю,
             Чего не видѣла, чего совсѣмъ не знаю;
             Иль иногда стою,-- скользятъ, мелькаютъ грезы,
             Какъ будто я въ бреду,-- смѣюсь и льются слезы,
             И вдругъ, какъ бы толчкомъ, отъ сна я пробуждаюсь
             И исчезаетъ все и въ жизнь я возвращаюсь....
             -- Ахъ, это все, мой другъ, одно воображенье;
             -- Въ имѣньи жили Вы, въ своемъ уединеньи,
             -- Затворницей отъ- всѣхъ,-- Вы въ жизни, какъ дитя,
             -- Ея не знаете, однѣ мечты любя.
             "Ну какже такъ: люблю однѣ мечты пустыя,
             "А вотъ я Васъ люблю,-- Вы, стало быть, мечта?....
             -- Когда-бъ неуловимъ, прелестенъ былъ какъ Вы я,
             -- Тогда бы Вы могли меня желтой назвать,
             -- Но качества мои совсѣмъ же не такія.--
             "Такъ значитъ, что не я,-- Вы любите мечтать!...
             "Неуловимой я всегда для Васъ пребуду,
             "Вспорхну и улечу,-- Вы это должны знать;
             "Свободна и горда всю жизнь мою я буду,
             "И не способна я ни лгать, ни ревновать.
             "Подумайте еще, годится-ль Вамъ такая
             "Жена какая я -- безумная, пустая?"
             -- Годитесь ли Вы мнѣ? Вопросъ совсѣмъ нежданный,
             -- О, милая моя,-- вопросъ излишній, странный!
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             И все на тотъ же ладъ бесѣда продолжилась
             Невѣсты съ женихомъ: любовь и страсть слѣпы,
             И мало ли о чемъ еще у нихъ болталось,--
             Влюбленные всегда болтливы и смѣшны.
   

VI.

             Въ весенній ясный день лучъ солнца догоралъ,
             Вспушались зеленью сады въ благоуханьи,
             На площади большой народъ бродилъ, стоялъ,
             И храмъ былъ освѣщенъ для бракосочетанья.
             Къ нему парадныя кареты подъѣзжали,
             Съ блестящей упряжью, на рослыхъ лошадяхъ;
             Въ ливреяхъ дверцы ихъ лакеи отворяли
             И выпускали баръ въ звѣздахъ и орденахъ
             И дамъ, прекрасныхъ дамъ, въ роскошнѣйшихъ нарядахъ
             И съ важной поступью и нѣжностью во взглядахъ.
             На паперти народъ бродилъ, болталъ, галдѣлъ,
             Промежъ него вездѣ полиція шныряла,
             Она-жъ хранитель нашъ, свидѣтель всякихъ дѣлъ --
             И праздную толпу отъ церкви отгоняла;
             Въ ней слышенъ говоръ былъ, бродя она болтала:
             Вонъ съ дамой подъ руку мужчина тамъ стоитъ
             И, съ ней бесѣдуя, тихонько говоритъ:
             "Вотъ мы совсѣмъ не такъ съ тобою повѣнчались:
             "Никѣмъ невидимы, безъ шума, безъ каретъ,
             "Пѣшкомъ пришли вдвоемъ и безъ гостей вѣнчались,
             "А насъ счастливѣе какъ-бы на свѣтѣ нѣтъ.
             И дама говоритъ съ улыбкою въ отвѣтъ:
             -- Спокойны мы душой, ничто насъ не встревожитъ,
             -- И счастья нашего никто отнять не можетъ!--
             А на ступенькахъ вонъ, къ колоннѣ прислонясь,
             Сидитъ, совсѣмъ одна и въ думу погружась,
             Старушка блѣдная, качаетъ головой
             И, шепча, говоритъ она сама съ собой:
             "Ахъ, много на моемъ вѣку я свадьбъ видала,
             "Но ни одной еще счастливою не знала!
             "Развратны женихи, измѣнники мужья...
             "Невѣсты бѣдныя, послушали-бъ меня:
             "Дѣвицей лучше же спокойно вѣкъ прожить,--
             "Такое времячко теперь у насъ настало," --
             "Чѣмъ мужу дураку, развратнику служить!
             "Ахъ, лучше замужъ Вамъ совсѣмъ не выходить!
             "Ахъ, много, много свадьбъ я на вѣку видала!...
             А тутъ же, близъ нея, былъ разговоръ другой;
             "Богатство все даетъ,-- съ нимъ и любовь и счастья,
             "Удобства жизни всѣ и радость и покой,
             "При немъ не страшны намъ ни бури ни ненастья,
             "Богатому совсѣмъ и въ жизни путь иной!...
             -- Невѣста, что-жъ она?-- воскликнулъ гнѣвно кто-то,
             -- Коль замужъ выходить кому уже охота,
             -- Чего-же мѣшкаетъ,-- она-бъ должна бѣжать!
             "Какой-же странный ты! Чего ей торопиться?
             "Священникъ не уйдетъ, женихъ не испарится.
             "Ну мало-ль что могло прибыть ей помѣшать:
             "Животикъ заболѣлъ,-- вѣдь такъ могло случиться...
             -- Передъ вѣнчаніемъ, чтобъ заболѣлъ животъ?...
             -- Когда-жъ кому-либо о томъ на умъ придетъ?
             "Такъ что же, вѣдь съ людьми все можетъ приключиться".
             И много болтовни тутъ было, разныхъ мнѣній
             Философовъ толпы -- и женщинъ и мужчинъ
             И словъ насмѣшливыхъ, и правды, и глумленій
             Надъ жизнію людской, обрядовъ и рутинъ...
             Женихъ ужъ въ церкви былъ, невѣсту ждали, ждали,
             Хотѣли ужъ домой идти, вдругъ закричали:
             "Вотъ ѣдетъ, вотъ она!" Толпа вся всполошилась,
             Къ подъѣзду двинулась,-- смотрѣть сбѣжались всѣ.
             Къ крыльцу подъѣхала карета, отворилась:
             Въ весенней прелести и въ дѣвственной красѣ,
             Какъ ангелъ межь людей, невѣста появилась,
             И ножкой маленькой ступая но коврамъ
             Въ атласныхъ башмачкахъ, она вошла во храмъ:
             И храмъ торжественной молитвой огласился,--
             Вѣнчанія обрядъ надъ нею совершился,
             И повѣнчалися рабъ Божій Михаилъ
             Съ рабою Божіей прекрасною Еленой:
             Ихъ поздравляли всѣ и каждый подходилъ,
             Желая всякихъ благъ и счастія безъ смѣны!...
             А пятъ-же, въ сторонѣ, какъ-бы въ оцѣпенѣньи,
             Одна изъ зрительницъ стояла межъ мірянъ,
             Какъ-бы поражена какимъ-то зловидѣньемъ,
             Блѣдна и холодна, какъ мраморъ-истуканъ!
   

VII.

(Елена одна въ своей комнатѣ, съ ребенкомъ у груди).

             Вотъ я уже и мать,-- давно-ль была дѣвицей?
             Какъ скоро жизнь идетъ, какъ-бы сама собой!
             Безъ воли матери дитя на свѣтъ родится,
             Не мною созданный, а между тѣмъ онъ мой,--
             Лишь для вскормленія ты мнѣ природой данный,
             Малютка мой родной,-- мой милый, мой желанный!
                                 * * *
             Когда твою я жизнь впервые ощутила
             Движеніемъ твоимъ,-- я счастлива была,
             Тебя я берегла, тебя въ себѣ носила,
             Какъ драгоцѣнный даръ земного бытія.
             Я сладостной мечтой задумчивою стала
             И счастіе мое отъ всѣхъ людей скрывала.
                                 * * *
             Когда-жъ, открывъ уста, ты закричалъ впервые,
             Твой голосъ въ сердцѣ мнѣ такъ сладко прозвучалъ,
             Какъ-бы принесъ съ собой всѣ радости земныя
             И въ грудь мою вложилъ блаженства идеалъ!...

(Входитъ мужъ, подходитъ къ женѣ, цѣлуетъ ее въ лобъ).

             "Ну какъ-же безъ меня живете вы вдвоемъ?
             "Пришелъ взглянуть на васъ, минутку быть съ тобою!...
             -- Мы не скучаемъ здѣсь,-- онъ слитъ спокойнымъ сномъ,
             -- А я кормилицей приставлена судьбою.
             "Кто~жъ приставлялъ тебя, ты, вѣдь, сама желала,--
             "Кормилицею быть тебѣ и не пристало!
             -- О, Боже сохрани, да я не тягощуся
             -- Моимъ кормленіемъ,-- напротивъ, имъ горжуся...
             -- И противъ мнѣнія прекрасныхъ нашихъ дамъ
             -- Ребенка никому кормить я не отдамъ;
             -- Здоровьемъ, силою поспорю съ кѣмъ угодно,
             -- Дитя мое сама вскормлю я превосходно.
             "Ты лучшая изъ всѣхъ и матерей и женъ!
             "Тобой любуюсь я, тобой я восхищенъ,--
             "Твоими молокомъ налитыми сосцами,
             "И бѣлоснѣжными, какъ Эльборусъ, грудями!--
             "Но я пришелъ взглянуть на васъ между дѣлами.

(Поцѣловавъ въ лобъ жену, уходитъ).

   

Частъ вторая.

I.

             На Выборгской стоитъ огромное строенье --
             Оно старинное, за мостомъ, надъ Невой,
             Вмѣстилище трудовъ, разсадникъ просвѣщенья:
             Стекается туда, какъ въ пчельникъ шумный рой
             Студентовъ и врачей, и съ самаго утра
             Туда на лекціи спѣшатъ профессора.
             Тамъ жизнь кипитъ, полна заботъ и размышленья,
             Безостановочнымъ и день и ночь трудомъ;
             Тамъ виденъ человѣкъ и въ день его рожденья
             И въ цвѣтѣ лѣтъ и силъ, въ мечтахъ выздоровленья -
             И въ страшный смерти часъ съ блѣднѣющимъ лицомъ.
             Пріютъ страдающихъ, обиженныхъ судьбою,
             Куда скорбящіе идутъ со всѣхъ сторонъ,
             Убѣжище больныхъ и тѣломъ и душою,
             Людей всѣхъ возрастовъ -- дѣтей, мужчинъ и женъ.
             Тамъ понимаются всѣ стоны, всѣ страданья,
             Всѣ скорби тяжкія, всѣ слезы, всѣ рыданья.
             Тамъ до возможности предѣловъ исцѣленья
             Наукой свѣтлою доводится лѣченье;
             Тамъ званьемъ освѣщенъ опасныхъ дѣйствій путь:
             Надъ пропастью идутъ, въ нее не упадая,
             И яды внутрь даютъ и ножъ вонзаютъ въ грудь,
             Тѣмъ умирающихъ отъ смерти избавляя.
             Тебя-ль не воспою, тобою восхищенный,
             Твоею грудію питомецъ я вскормленный!
             О незабвенная навѣки, навсегда,
             Обитель мирная науки и труда!

-----

             И для родильницъ тамъ есть длинный рядъ палатъ:
             Отъ жизненныхъ тревогъ въ пріютѣ томъ сокрыты,
             Онѣ какъ у Христа за пазухой лежатъ;
             Заступница за нихъ Святая Маргарита,
             Да двѣ богини ихъ и любятъ и хранятъ:
             Юнона Луцина -- преданья говорятъ --
             И сладостной любви Венера-Афродита.
   

II.

             Зима. Вечерній часъ. Покинувъ трудъ дневной,
             Столица сѣвера, покушавъ, отдыхаетъ,
             А на дворѣ морозъ и вѣтеръ пребольшой,
             И небо звѣздами во тьмѣ ночной мерцаетъ.
             Закутавшись, кто въ пледъ, кто въ воротникъ бараній,
             Студенты по мосту бѣжали не на балъ:
             Имъ въ Академіи назначенъ часъ свиданья,--
             Въ родильной клиникѣ тамъ освѣщенный залъ.
             И вотъ сошлися всѣ и шумною толпою
             Скамейки заняли и, мѣста не найдя,
             Кто на окнѣ присѣлъ, кто на полъ сѣлъ, кто стоя
             Остался, какъ пришелъ,-- шумъ, говоръ, болтовня...
             Вдругъ дверь изъ комнаты сосѣдней отворилась
             И вышла женщина...-- Молчанье, тишина:
             Она во цвѣтѣ лѣтъ, но струйкой серебрилась
             Въ ея косѣ густой и черной сѣдина;
             Она красива, но одѣта не по модѣ,
             Со знакомъ на груди, извѣстнымъ всѣмъ въ народѣ;
             Въ ея лицѣ легли слѣды заботъ и думъ
             Въ глазахъ и на челѣ -- наука, свѣтлый умъ:
             Прекрасенъ видъ ея, по какъ она пробилась,
             Родившись въ бѣдности, на этотъ трудный путь,
             И какъ работала, и какъ она училась,
             О томъ впослѣдствіи узнаемъ какъ нибудь.
             И подойдя къ столу, она остановилась
             И рѣчью громкою къ студентамъ обратилась:
             "Мои сотрудники по дѣлу бытія!
             "Погоду бурную презрѣвъ, сюда пришли вы
             "И васъ вознаградить за трудъ желала-бъ я;
             "Быть можетъ, случай въ томъ поможетъ мнѣ счастливый.
             "Собранье наше мы бесѣдой назовемъ;
             "Начнемъ мы съ общаго, а послѣ перейдемъ
             "На частности и ихъ при случаѣ укажемъ;
             "Вамъ надоѣли ужъ картинки и фантомъ,
             "Въ натурѣ все какъ есть представимъ и покажемъ:
             "Какъ плодъ, на деревѣ созрѣвшій, опадаетъ,
             "Лишаясь въ зрѣлости питанья въ стебелькѣ,
             "Такъ и въ утробѣ плодъ младенца обитаетъ,
             "Созрѣвъ же, онъ виситъ и тяготитъ къ землѣ:
             "Связь нарушается въ питательной средѣ,
             "Какъ тѣло чуждое онъ стѣнки раздражаетъ
             "И къ вытѣсненью тѣмъ потуги вызываетъ.
             "Такъ начинается въ природѣ актъ рожденья,
             "Извѣстный людямъ всѣмъ, на свѣтъ ихъ появленье;
             "Но путь въ него закрытъ и каждый долженъ самъ
             "Его себѣ открыть -- головкой иль ногами,
             "Иль тазомъ вдвинувшись, пройти между костями.--
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             "Протиснуться нельзя однако-жъ напроломъ,
             "Не погубивъ себя и не разрушивъ домъ;
             "Въ проходахъ надобно свершить три поворота.
             "Вотъ посмотрите,-- вотъ головка и вотъ тазъ,
             "Возможно-ль напрямикъ пройти ей безъ проказъ?
             "По ставши поперекъ, размѣромъ максимальнымъ,
             "Она нисходитъ въ тазъ и здѣсь вновь поворотъ,
             "И къ выходу опять свершаетъ оборотъ,
             "Продольно становясь прямымъ швомъ сагитальнымъ..
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Вдругъ среди лекціи дверь настежь отворилась,
             И въ бѣломъ фартухѣ и бѣлыхъ рукавахъ
             Предстала женщина -- то вѣстникъ о родахъ,--
             Прервалась лекція, иль лучше измѣнилась:
             "Пожалуйте"! И съ мѣстъ поднялись всѣ,
             И аудиторія вся двинулась въ палаты.
             Былъ уже поздній часъ и полумракъ вездѣ,
             Повсюду тишина,-- все было сномъ объято.
             Тихонько всѣ прошли и вышли въ корридоръ,
             Затѣмъ особое тамъ было помѣщенье,
             Куда ни шумъ людской, ни чуткій слухъ, ни взоръ
             Не долженъ проникать -- покой дѣторожденья.
             И тихо вся толпа взошла -- поодаль стала,--
             Въ срединѣ комнаты роженица лежала...
             Все темно, лишь животъ и тазъ освѣщены;
             Профессорша пришла и возлѣ нея стала,--
             Молчанье, тишина; умы напряжены:
             "Предъ нами здѣсь одно изъ рѣдкихъ предлежаній --
             "Затылокъ назади, промежность надо лбомъ,
             "А челюсть нижняя, сокрытая лобкомъ,
             "Недвижно оперлась на лонное сліянье:
             "Вы здѣсь увидите рожденіе лицомъ.
             "Вы уже видѣли: при черепномъ рожденьи
             "Затылокъ былъ вверху,-- за лоннымъ сьединеньемъ,
             "Трехшовный родничекъ за нимъ былъ находимъ;
             "Здѣсь подбородокъ сталъ, упершись, недвижимъ,
             "За нимъ напряжена и вытянута шея,
             "А сзади и внизу, подъ кровомъ "perinei",
             "Лобъ съ родничкомъ большимъ (вводитъ палецъ), на немъ четыре шва;
             "Въ прямомъ діаметрѣ, гдѣ шовъ былъ стрѣловидный,
             "Здѣсь стала липія срединная лица: --
             "Еще сомкнута щель,-- еще лица не видно...
             "Мы подождемъ...
             "Здѣсь случай именно такой, что надо ждать --
             "То опытъ показалъ, наука освѣтила;
             "Извѣстный медленный здѣсь ходъ установила
             "Природа и его не надо нарушать.
             "Для матери всегда роды лицомъ труднѣе,
             "Когда доношенный младенецъ предстоитъ,
             "Они болѣзненнѣй, опаснѣй, тяжелѣе:
             "Въ размѣрѣ большемъ здѣсь головка предлежитъ
             "И въ панцырь костяной задвинута тѣснѣе,--
             "Потуги большія и больше силъ ей надо,
             Чтобъ вдвинуть и провесть головку чрезъ преграды;
             Потугой сильною она должна прорваться,
             При этомъ можетъ вдругъ промежность разорваться.
             А для младенца такъ рожденье лицевое
             Всегда опасное, быть можетъ роковое:
             -- Головка сдавлена, сосуды шеи сжаты,
             Нерѣдко въ головномъ мозгу экстравазаты; {Кровеизліянія.}
             -- Лицо распухшее отечно, ціанозно,
             Парализованъ ротъ, сосанье невозможно,
             Глаза воспалены, и чтобы онъ могъ жить,
             Такъ надобно его искусственно кормить;
             Но эта опухоль, случайная, проходитъ
             И чрезъ недѣлю все въ здоровый видъ приходитъ...
   
             Роженица теперь немного пріуснула,
             Пусть отдохнетъ она и наберется силъ.
             (Молчаніе, тишина, студенты переговариваются шепотомъ, въ воздухѣ носятся
             какіе-то напѣвы -- хоръ духовъ:)
                       "Скоро проснется она,
                       "Скорби и болей полна,
                       "Будутъ потуги велики --
                       "Слезы и стопы и крики!..."
             -- Ахъ, что же это?-- Боли, боли снова,
             -- Ахъ, помогите же, мнѣ страшно, я умру!--
                       Акушерка.
             "Не бойтесь, милая,-- мы всѣ помочь готовы,
             "Я буду все при Васъ,-- отъ Васъ не отойду."
                       Роженица.
             -- Ахъ Боже, Боже, Боже!...-- Что-жъ это? Что-же, Что-же?!
             -- Ахъ, боли страшныя! ой -- ой, aа, aа, aа!...
             -- Да помогите-же, понюхать что-ли дайте!
             -- Меланія Иванна!.... А!.... о!.... а!....
             -- Охъ умоляю Васъ, меня не покидайте --
             "Я-жъ здѣсь, я здѣсь при Васъ."
             (Накладываетъ проволочную сѣтку съ хлороформомъ)
             -- Ну, нюхайте, вдыхайте.--
             (Роженица жадно втягиваетъ хлороформъ)
                                           "Ахъ, дайте, дайте, дайте!
             (Успокаивается вновь).
                       (Лекція):
             "Потуга славная была и миновала,
             "И вновь роженица затихла, задремала."
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Вновь въ залѣ тишина, молчанье и покой:
             Заснувшая во снѣ какъ будто зритъ кого-то
             И съ кѣмъ-то говоритъ въ бреду: "О милый мой!
             "И ты сюда пришелъ! Проститься ли со мной?!..."
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             "Но кто это съ тобой мнѣ шепчетъ что-то, что-то?...
             "Съ вѣнкомъ изъ бѣлыхъ розъ, о призракъ неземной!
             "Спаси мнѣ жизнь, спаси, о свѣтлое видѣнье!

(Прислушивается къ шепоту):

                       -- Марія! Я пришла къ тебѣ для утѣшенья:
                       -- Богами и людьми ты въ жизни сей хранима
                       -- И выйдешь изъ родовъ цѣла и невредима!
                       -- Страдала много ты, утѣшься, ободрись,
                       -- Законамъ бытія земною покорись,
                       -- Еще одно тебѣ лишь претерпѣть мученье...--
   
             И вотъ послѣдняя потуга началась:
             Безостановочно роженица стонала
             И напрягался, дрожала и кричала,
             Казалось, силами совсѣмъ ужъ извелась;
             Но вотъ послѣдній актъ родовъ уже насталъ:
             Открылися врата, затѣмъ пузырь прорвался
             И воды потекли, и подбородокъ сталъ
             И съ нижней челюстью къ костямъ лобка прижался.
             Лицо на выходѣ,-- вотъ правая щека --
             Она багровая -- и лобъ вотъ показался,
             И выкатился вдругъ затылокъ, и вотъ вся
             Головка выпала, и къ правому бедру
             Все выдвигался, лицомъ оборотилась,
             И, лежа на спинѣ, дитя на свѣтъ явилось.
   
             Затихли боли всѣ, и подвигъ свой свершивъ,
             Лежитъ роженица въ какомъ то вождѣленьи.
             Отдавъ природѣ дань, отъ дѣла опочивъ,
             Вкушая сладостный покой, какъ наслажденье.
             И всѣ смотрѣвшіе какъ будто отдыхаютъ,
             На мать и на дитя съ участіемъ взираютъ.
             Затѣмъ осматривалъ врачебный персоналъ:
             Промежность найдена вся въ цѣлости желанной,
             Рожденный мальчикъ былъ младенецъ бездыханный
             И посинѣвшій,-- онъ недвижимо лежалъ;
             Тутъ акушеркою отрѣзанъ былъ пупокъ,
             Младенецъ отдѣленъ отъ матери поспѣшно,
             И новый мученикъ,-- безвинный и безгрѣшный,
             Откуда и-зачѣмъ -- то знаетъ одинъ Богъ,--
             Сталъ, бѣдный, жителемъ земли нашей кромѣшной.--
             Въ немъ сердце билося, но онъ дышать не могъ:
             Онъ умиралъ уже, совсѣмъ еще не живъ!....
             Тутъ акушерка вмигъ, поднявъ его, взмахнула
             Пріемомъ Шульцовскимъ,-- подъ мышки подхвативъ,
             Ола, подбросивъ вверхъ, его перевернула
             И стала кувыркать, то вверхъ, то внизъ бросая,
             То расширяя грудь, то снова грудь сжимая;
             Такъ оживляемый усердною рукою,
             Онъ спрыскиваемъ былъ холодною водою,
             По безуспѣшно все,-- ребенокъ не дохнулъ:
             Онъ посинѣлый былъ, лежалъ безъ чувствъ, какъ мертвый
             Профессорша его взяла отъ акушерки
             И на свою ладонь спиною положила,
             Потомъ другой рукой, ладонью грудь обнявъ,
             Перевернувъ въ нее младенца опустила,
             И нѣсколько секундъ его такъ продержавъ,
             Вновь на ладонь руки спиной перевалила;
             Съ ладони на ладонь она его бросала,
             То грудью, то спиной, то вверхъ, то внизъ держала,
             И вдругъ -- движеніе въ ноздряхъ, и задышалъ онъ
             Сначала медленно и слабо, чуть нища,
             А послѣ на весь залъ, всей грудью заоралъ онъ
             Дрожащимъ голосомъ: "Ува аа, уваа, увааа!"
             Ребенка положивъ, къ роженицѣ сейчасъ
             Тутъ подошла юна, у изголовья стала
             И такъ сказала ей:-- ну, поздравляю Васъ!
             Все кончено, судьба Вамъ сына даровала.
             Взволнованная мать безъ словъ ей отвѣчала,
             Схватила за руку, слезами залилась
             И поднесла къ устамъ и долго цѣловала!
   

III.

             "Теперь, друзья мои, ужъ скоро утра часъ,
             "Домой уже едваль вамъ стоитъ торопиться,
             "А тутъ еще кой-что имѣю я для васъ:
             "Кто не усталъ еще, кто хочетъ поучиться,
             "Пойдемте, перейдемъ въ другія помѣщенья".
             И вся толпа, за ней послѣдовавъ, пошла.
             По корридорамъ шли,-- по мѣрѣ приближенья,
             Послышалась вдали какъ будто суетня,
             Хожденье, бѣготня, какая-то тревога
             И крики дѣтскіе -- ува, ува, ува,
             На разныхъ голосахъ, какъ будто-бы ихъ много.
             И вотъ вошли въ палату: -- "что такое",
             Что тутъ за шумъ у Васъ?!
                       Акушерка.
             Да родились вдругъ трое,
             Одинъ вслѣдъ за другимъ, едва мы, въ попыхахъ,
             Успѣли ихъ принять, Меланія Иванна!
             А тутъ еще вонъ двѣ родильницы въ родахъ!...
                       Меланія Ивановна.
             Эпидемически роды пошли -- вотъ странно;
             Смотрите, скоро всѣ въ палатахъ закричатъ
             И преждевременно родятъ дѣтей нежданно...
                       Акушерка.
             Помилуй Господи! Ихъ много здѣсь лежатъ!
                       Меланія Ивановна.
             Ну, что-же -- вотъ мы всѣ пришли Вамъ помогать.
             Вы разрѣшившихся родильницъ убирайте,
             А мы вдвоемъ, однѣ, съ ней будемъ принимать,
             А вы-же, двѣ сестры, въ чемъ нужно помогайте.
             (Одна акушерка подбираетъ дѣтей, другая мечется туда и сюда).
             За дѣло принялись,-- роды пошли нормально:
             Вновь дѣтскій крикъ "yаа" палаты огласилъ,
             Управились втроемъ и скоро и похвально.
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             На небесахъ померкъ въ разсвѣтѣ блескъ свѣтилъ,
             Лишь утренней звѣзды чуть виденъ свѣтъ прощальный;
             Блестящій занавѣсъ всѣ зрѣлища закрылъ,
             И солнца красный шаръ взошелъ въ туманѣ дальнемъ
             И новый зимній день всѣмъ людямъ возвѣстилъ.
             И удалились всѣ -- для новыхъ дѣлъ дневныхъ;
             Настала тишина и отдыхъ для страдавшихъ,
             Двѣ акушерки лишь остались при больныхъ.
             Всѣхъ было пятеро отложенныхъ дѣтей,
             И рядомъ всѣ они завернуты лежали,
             И было столько же роженицъ матерей,
             И прежде ихъ онѣ очистили, убрали,
             Затѣмъ младенцевъ всѣхъ обмыли, искупали
             И стали разносить по матерямъ дѣтей.
             Какъ вдругъ одна изъ нихъ, и жалобно и плача,
             Воскликнула: "что-жъ это, Боже мой!
             Дѣтей разносите, какъ булки для раздачи"!
             Помилосердуйтесь! Да это-жъ, вѣдь, не мой!
                       Акушерка.
             "Ну, вотъ еще, какой мнѣ вздоръ Вы говорите!
             "Младенца этого отъ Васъ я приняла."
             -- Да это же не мой,-- возьмите прочь, возьмите,
             Вонъ тамъ у Васъ лежатъ всѣ дѣти,-- покажите,
             Сейчасъ узнаю я, кого я родила.
                       Акушерки (обращаясь къ другой акушеркѣ, шепотомъ).
             Быть можетъ это Вы дѣтей перемѣшали?!..
                       Другая акушерка, (шепотомъ).
             Ахъ, до-того ли намъ, когда всѣ вдругъ рожали?
             Безъ нашей помощи-бъ и умереть могла,--
             Неблагодарная! Мы ей же жизнь спасали! (Громко):
             Мы лучше должны знать, чѣмъ мать, чіе дитя.
             (Родильница вскакиваетъ съ постели, направляется къ лежащимъ на двухъ кроватяхъ дѣтямъ и уноситъ одного).
                       Акушерка No 1.
             Какъ смѣете вставать и брать чужихъ дѣтей!...
                       Акушерка 2 (вырывая у нея изъ рукъ ребенка).
             Я не позволю Вамъ самимъ распоряжаться!
                       Родильница.
             Да это-жъ мой,-- онъ мой, спросите матерей,
             Безстыдству Вашему лишь можно удивляться!
                       Та-же акушерка.
             Что свой и что чужой? Природа мать родная,
             Она ребенка Вамъ дала -- должны принять.
                       Родильница.
             Такъ вишь ты умная, преумная какая!
             Природа мать,-- а я нѣшто не мать!
                       Акушерка No 1 (къ другой родильницѣ)
             Возьмите -- это Вашъ,-- я приняла отъ Васъ,
             А то перемѣшать немудрено какъ разъ.
                       Родильница.
             (Всматриваясь въ ребенка и схватывая его)
             Конечно, это мой! Ахъ, слава Богу, мой!
             Ахъ, вѣдь, свое дитя на свѣтѣ всѣхъ милѣе!
                       Акушерка No 1.
             (Подавая ребенка третьей родильницѣ).
             Вотъ это Вашъ, возьмите поскорѣе (родильница беретъ).
                       Акушерка No 2. (Поспѣшно беретъ оставшагося послѣдняго младенца и приноситъ 5-й родильницѣ).
             А это Вашъ (кладетъ младенца и отходитъ).
                       Родильница. (Взглянувъ на младенца).
                                 Нѣтъ, нѣтъ это не мой!...
             Вы ошибаетесь,-- возьмите прочь, возьмите!
             Ахъ, Боже, гдѣ-же мой?-- мнѣ моего найдите...
                       Акушерка No 7. (Беретъ отъ нея младенца и приноситъ къ родильницѣ. искавшей свое дитя).
             Такъ это Вашъ, быть можетъ, извините!
                       Родильница No 7.
             (Выпучивъ глаза на поднесеннаго ей младенца).
             Охъ, ужъ въ глазахъ моихъ всѣ дѣти промелькали...
             Сама не знаю я -- Вы всѣхъ перемѣшали!
                       (Возвышая все голосъ).
             Давайте всѣхъ сюда, мы сами разберемъ!
             Мы, матери, безъ васъ своихъ дѣтей найдемъ!
                       (Вдругъ останавливается удивленная и говоритъ про себя).
             Что вижу я? Родимое пятно
             Какъ у меня и у него на шеѣ,--
             Такъ вотъ же,-- наконецъ, нашлось дитя мое.
                       (Громко)
             То мой, конечно мой (Смотритъ и улыбается).
                       Акушерка
                                 Берите-же скорѣе!
                       Родильница (охватывая ребенка).
             Пропавшій найденный -- онъ мнѣ еще милѣе!
                       Та-же акушерка (Беретъ отъ нея другого младенца и подноситъ къ родильницѣ No 5).
             То былъ не Вашъ, прошу Васъ извините!
             Вотъ это Вашъ,-- онъ смуглъ, не такъ красивъ,
             Но славное дитя,-- вѣдь это Вашъ, взгляните!
             Какъ смотритъ онъ на Васъ, и самъ глаза открывъ!
   
                       Родильница (схватывая младенца).
             Онъ мой, онъ мой -- пускай онъ не пригожъ (любуясь имъ).
             Но мнѣ милѣй онъ всѣхъ -- на мужа онъ похожъ.
             Красивѣй всѣхъ ты мнѣ, дитя мое родное!
                       Обѣ акушерки, (переглядываясь и смѣясь).
             Ну слава Богу,-- всѣ довольны, всѣ въ покоѣ.
                       Акушерки (отойдя поодаль и ставъ вмѣстѣ, въ два голоса, какъ бы поютъ дуэтъ):
             Пора, вѣдь, отдохнуть и намъ-же наконецъ;
             Въ работѣ день и ночь, топчась, не раздѣваясь,
             Трудомъ и голодомъ замучены въ конецъ,
             Едва мы на ногахъ, чуть движемся, шатаясь;
             Глаза смыкаются, отъ криковъ мы оглохли,
             Погасли чувства въ насъ и глотки пересохли. (Обращаясь къ родильницамъ):
             Мы оставляемъ Васъ -- счастливыхъ матерей,
             Въ благополучіи Васъ всѣхъ и всѣхъ дѣтей,
             А сами мы пойдемъ,-- прощайте же, прощайте!
             И просимъ, лихомъ насъ ни въ чемъ не поминайте
             (Кланяются и уходятъ. Одна изъ роженицъ напутствуетъ ихъ добрыми словами):
             Устали, бѣдныя, идите, отдыхайте;
             Но все же просимъ мы: Вы насъ не забывайте.

Примѣчаніе къ этой главѣ.

   Описанный здѣсь фактъ перемѣшанья новорожденныхъ дѣтей не вымышленный, но видѣнный самимъ авторомъ въ одномъ изъ родильныхъ домовъ за границею. Онъ не можетъ иногда не случаться при одновременномъ разрѣшеніи отъ бремени нѣсколькихъ родильницъ, помѣщенныхъ въ одной палатѣ, и спѣшной, нерѣдко тревожной работѣ женскаго врачебнаго персонала.
   

IV.

             Оставимъ этотъ домъ,-- уже довольно въ немъ
             Свершилось славныхъ дѣлъ предъ нашими глазами;
             Мы въ аудиторію большую перейдемъ,
             Куда собрались всѣ, предъ лекціи часами,
             Студенты, зрители ночныхъ живыхъ картинъ
             Изъ рода міровыхъ извѣстнѣйшихъ былинъ.
             Въ собраньи разные вопросы предлагались
             По поводу ночныхъ былинъ и обсуждались.
             Вотъ со скамейки всталъ и на средину вышелъ
             Одинъ изъ нихъ,-- студентъ съ серьезнѣйшимъ лицомъ:
             "Все вздоръ", онъ говоритъ "что до сихъ поръ я слышалъ",
             "А вотъ для Васъ вопросъ я предложу о чемъ:
             "Что значитъ дѣтскій крикъ въ моментъ ею рожденья?
             "То плачъ, иль жалоба, иль возгласъ изумленья,
             "Ту тайну разгадать я предлагаю Вамъ,
             "Академическимъ ученѣйшимъ мужамъ,--
             "Вопросъ серьезнѣйшій, "достойный обсужденья!"...
             Сказавъ эти слова, онъ на скамейку сѣлъ,
             И вотъ другой студентъ выходитъ на средину:
             "Возможно-ль все понять! Значенье и причину
             "Всей жизни кто-бъ изъ насъ узнать не захотѣлъ,
             "Но всѣмъ желаніямъ и знанью есть предѣлъ.
             "Природа велика, могуча и мудра,
             "Въ ней образы, цвѣта и звуки смысла полны,
             "Но какъ узнать, зачѣмъ блистаютъ небеса,
             "О чемъ шумятъ лѣса и плещутъ моря волны,
             "О чемъ они гласятъ -- отвѣтить мы безвольны,
             "И намъ едва-ль донять, о чемъ кричитъ дитя!..."
             И послѣ этихъ словъ молчанье водворилось,
             По былъ то перерывъ,-- оно недолго длилось
             И говорящаго другой студентъ смѣнилъ.
             Сначала онъ стоялъ, проникшись размышленьемъ,
             Какъ бы обдумывалъ, потомъ заговорилъ:
             "Неправильно вопросъ поставленъ, безъ сомнѣнья:
             "-- О чемъ кричитъ дитя,-- того никто не знаетъ,
             "А отчего кричитъ, то всякій понимаетъ:
             "Когда-бъ кого изъ насъ изъ теплаго мѣстечка
             "На холодъ выпихнуть безпомощнымъ, нагимъ,
             "Иль выгнать на морозъ согрѣтаго у печки,--
             "Какъ закричалъ бы онъ, морозомъ охватимъ.
             "Такъ и дитя кричитъ, дрожа, новорожденный,
             "Какъ бы отъ холода погибнуть обреченный;
             "Къ тому-жъ извѣстно намъ, какія превращенья
             "Въ немъ совершаются въ моментъ его рожденья:
             "Пустыя легкія внезапно раздвигаютъ
             "Воздушная струя и кровяной потокъ
             "И, расширяя грудь, вдыханье вызываютъ,
             "А выдыханье въ щель гортани вылетаетъ
             "И въ ней дрожитъ, звучитъ, какъ утренній рожокъ.
             "Такъ видите, явленья всѣ нормальны,
             "Понятны всѣмъ- легко, просты и натуральны.
             "Вотъ какъ поставленный вопросъ я понимаю,
             "Кто-жъ мыслитъ иначе, послушать я желаю....
   
             Тутъ много голосовъ воскликнули заразъ:
             "Понятно это такъ, рѣшенъ вопросъ мудреный,
             "О чемъ такъ жалобно кричитъ новорожденный --
             "Испугъ прежде всего объемлетъ въ жизни насъ!...
                       Одинъ голосъ со скамьи.
             "Испуганы всю жизнь мы молимъ о прощеньи,
             "Вотъ отчего возникъ и мифъ грѣхопаденья!
                       Другой голосъ.
             "Вопросъ объ этомъ мной предложенъ къ обсужденью;
             "Онъ былъ ужъ мной рѣшенъ, когда я предлагалъ,
             "Вамъ изложу его, какъ Богъ наумъ послалъ.
             (Говорящій выходитъ на средину):
             "Какъ ни неволенъ крикъ младенца при рожденьи
             "Въ немъ все-жъ природы гласъ -- онъ дѣвственъ какъ кристаллъ
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             "Всю ночь мы слышали какъ колокольчикъ звонкій,
             "Дрожащій дѣтскій крикъ,-- пронзительный и топкій.
             "Ему внимая, я, задумавшись, стоялъ,
             "Глубокой думою проникшись размышленьемъ,
             "И вдругъ какъ бы постигъ, проникъ и разгадалъ
             "Его высокій смыслъ и дивное значенье.
             "Внимайте-жъ, слушайте, повѣдаю я Вамъ,
             "Какимъ путемъ вошелъ я въ этотъ скрытый храмъ:
             "Не всякій человѣкъ всѣ буквы произноситъ,--
             "Иные буквой ш смѣняютъ букву ч,
             "Иль та-же буква ш звукъ с на себѣ носитъ,
             "А р гортанную смѣняетъ буква в;
             "Уста же слабаго младенца чуть лепечутъ,
             "Гортань его мала -- она дрожитъ, трепещетъ,
             "Такъ вотъ поймите же, что значитъ крикъ ува:
             "Губную букву в гортанной р смѣните
             "И Вы получите всеславный крикъ ура!
             "То первый жизни крикъ,-- поймите же, поймите --
             "Гимнъ полный торжества и вмѣстѣ съ тѣмъ страданья,--
             "Въ немъ жизнерадостность и страхъ и ликованье!.
   
             При сказанныхъ словахъ преважно, пресерьезно,
             Захохотали всѣ и хохотъ былъ дослезный!
             При этомъ хлопали, шумѣли и кричали:
             Теперь все поняли,-- всю тайну разгадали:
             Природа велика, чудесна и мудра
             И потому сама себѣ кричитъ ура"!...
   
             Тутъ въ аудиторію начальство прибѣжало
             И сходку прекратить оно увѣщевало,
             По пуще прежняго раздался смѣхъ великій,
             Рукоплесканій громъ и возгласы увра-а.
             И изумлялося начальство, что за крики,
             О чемъ смѣются всѣ, зачѣмъ кричатъ ура!
             И кто бы могъ понять, что здѣсь въ уединеньи
             Столь всесторонне былъ подвергнутъ обсужденью
             Глубокомысленный, серьезнѣйшій вопросъ,
             О чемъ кричитъ дитя въ моментъ его рооюденъя,
             Моментъ торжественный и радостей и слезъ!
   

Часть третья.

I.

             Красавица моя! совсѣмъ забылъ тебя я,--
             Такъ быстро жизнь течетъ; мелькаютъ мимо глазъ
             Часы, дни, мѣсяцы и годы, пролетая:
             Въ невѣдомую даль они уносятъ насъ!
             Но въ бурныхъ вихревыхъ круженьяхъ уносяся,
             Порой мы падаемъ въ спокойный уголокъ
             И тамъ, опомнившись, отъ бури пріютяся,
             Бросаемъ взглядъ назадъ на жизненный потокъ.
             Вотъ такъ и я, попавъ въ спокойное мѣстечко,
             Опомнившись, смотрю на жизнь, какъ изъ-за печки:
             И разстилается ковромъ передо мною
             Путь жизни пройденной,-- предлинной полосою:
             На немъ то тутъ, то тамъ встаютъ, мелькаютъ лица;
             Туманный горизонтъ вдругъ заблисталъ въ лучахъ,
             И вижу я вдали -- взошла краса-дѣвица,
             Какъ яркая звѣзда на темныхъ небесахъ.
             О, незабвенная въ моемъ воспоминаньи!
             Ты на моихъ глазахъ взросла и расцвѣла --
             Цвѣтокъ живой любви -- для счастья и страданья;
             Природа вмѣстѣ ихъ въ одинъ вѣнокъ сплела
             И на главы людей для жизни возложила,
             Сказавъ: "живите такъ,-- я ихъ соединила,--
             "Нѣтъ радостей безъ слезъ, нѣтъ жизни безъ могилы".
             Прошли года, тебя изъ вида потерялъ я
             И сталъ справляться я, и сталъ тебя искать,
             И въ адресной конторѣ вотъ узналъ я,
             Что ты теперь живешь на Невскомъ No 5.
   

II.

             Зима. Большой морозъ и ночь подъ Рождество.
             Столица сѣвера оживлена движеньемъ,
             Какъ будто въ воздухѣ таится торжество,--
             Великій завтра день -- Спасителя рожденье.
             Сочельникъ, постъ, съ утра народъ нашъ правовѣрный
             Не ѣлъ, не пилъ весь день, вплоть до звѣзды вечерней.
             И вотъ стемнѣло все,-- блистаютъ въ небесахъ
             Міровъ таинственныхъ свѣтила-исполины,
             А на землѣ кой-гдѣ зажглись огни въ домахъ
             И елки вспыхнули въ струяхъ пироксилина --
             -- Забава дѣтская, родителей утѣха,
             -- Источникъ радостей, веселости и смѣха.
             Читатель! Васъ прошу теперь я въ залъ большой,
             Богато убранный, блистающій огнями,
             Въ немъ елка высится съ широкими вѣтвями:
             Обвѣшаны онѣ блестящей бахрамой
             Игрушекъ и плодовъ и сладкихъ яствъ дарами,
             И рой дѣтей кругомъ, какъ пчелъ въ цвѣтахъ, жужжащій,
             Родителей сердца столь сладко шевелящій.
             И вотъ среди гостей стоитъ хозяйка дома;
             Она всѣхъ выше дамъ, красивѣй всѣхъ лицомъ,--
             Черты ея лица какъ будто намъ знакомы:
             Улыбка нѣжная съ возвышеннымъ челомъ,
             Волнистая коса, какъ облака златыя,
             И очи ясныя, большія, голубыя.
             Но времени печать годами налагалась
             И молодость ея уже совсѣмъ умчалась!
             И вонь она стоитъ окружена гостями,
             И дѣти, елкою блестящей смущены,
             Стоятъ, разинувъ рты, разбѣгавшись глазами,
             Веселья, счастія и радостей полны.
             "Ну дѣти!" говоритъ хозяйка, "знаемъ мы,
             "Что всѣ вы будете послушны и умны:
             "Мы елку разберемъ отъ низу до макушки,
             "Для всѣхъ для васъ найдемъ гостинцы и игрушки."
             Тутъ нѣсколько дѣвицъ, вскочивъ на табуреты,
             Снимали съ елки всѣ вещицы и конфеты
             И роздали дѣтямъ, и въ полномъ восхищеньи
             Они, любуяся, стоятъ въ недоумѣньи.
             Игрушки были всѣ просты и дешевы,
             Разнообразны, но достоинствомъ равны,
             А дѣти были всѣ одѣты преразлично,--
             Перемѣшались всѣ,-- кто бѣденъ, кто богатъ,
             Всѣ безъ различія на жизни пиръ обычный,
             Какъ Богомъ призваны на елку въ райскій садъ!
             Толпа росла, росла и все звонки звонили,
             И въ залу новые все гости приходили;
             И вотъ еще звонокъ -- вошелъ хозяинъ самъ:
             Казалось, онъ смущенъ при видѣ столькихъ дамъ,
             Привѣтствуетъ гостей, привѣтствуемый ими;
             Онъ подошелъ къ женѣ и, руку взявъ, къ устамъ
             Поднесъ, поцѣловалъ, -- счастливый мужъ любимый.
             "Такъ поздно ты пришелъ,-- мы елку уже сняли!..."
             -- Какъ жаль, что безъ меня; меня не подождали!...
             -- Но елка все еще освѣщена огнями
             -- И дѣти вкругъ нея рѣзвятся и шумятъ;
             -- Пріятенъ мнѣ ихъ видъ и залъ нашъ полнъ гостями.
             -- Но наши дѣти гдѣ-жъ? А вотъ они стоятъ.
             И отошелъ отъ нихъ отецъ и мужъ счастливый,
             Сокрывшися въ толпѣ бродячей, говорливой.
             Залъ былъ большой и дѣти тамъ играли,
             А гости взрослые, на группы раздѣлясь,
             Между собой сходясь, болтали, разсуждали;
             Иные-жъ въ сторонѣ, отъ взоровъ удалясь,
             Чуть слышнымъ голосомъ о чемъ-то толковали.
             Вотъ трое, уголокъ избравъ уединенный,
             О чемъ то шепчутся въ бесѣдѣ оживленной:
                       Голосъ 1-й (мужской).
             Какъ странно, посмотри, какая это елка,--
             Въ ней смѣсь сословій всѣхъ -- дворянъ, мѣщанъ, крестьянъ,
             Здѣсь дѣти вмѣстѣ всѣ -- безъ смысла и безъ толка!
                       Голосъ 2-й (женскій).
             То вѣетъ fin de siиcle, внушая всѣмъ обманъ,
             -- То всесословная, послѣдней моды елка!
                       Голосъ 3-й (женскій).
             Есть всесословная и волость и семья,
             О таковыхъ не разъ въ журналахъ мы читали,
             Но елка чтобъ была такая,-- никогда,
             Нигдѣ, ни отъ кого о томъ мы не слыхали.
                       Голосъ 1-й (мужской).
             Вотъ поживемъ, увидимъ и услышимъ
             Не то еще, что видимъ и что слышимъ:
             Подъ чуждымъ вѣяньемъ взошли у насъ цвѣты --
             Они плѣнительны, какъ сказочныя грезы,
             Но отъ себя дадутъ зловредные плоды,
             И ихъ не истребятъ ни бури, ни морозы.
             Крылаты сѣмена пушистаго бурьяна,
             Они перелетятъ высокихъ горъ хребты,
             Лѣса дремучіе, моря и океаны.
                       Голосъ 3-й (женскій).
             Ну, полноте, вѣдь это все вашъ бредъ,--
             Вамъ что-то кажется, чего на свѣтѣ нѣтъ.
                       Голосъ 1-й (мужской).
             Какъ нѣтъ! ужъ на тебѣ слѣды того ученья,
             Что вноситъ въ нашу жизнь позоръ и униженье:
             Съ мужицкими дѣтьми равняется мой сынъ!
             Вѣдь я потомственный россійскій дворянинъ
             И службу вѣрную отечеству несу я....
                       Голосъ 3-й (женскій)
             Вы настоящая газета. . . . . . . . . . . .
             Васъ слушать тяжело, Васъ слушать не хочу я. (Уходитъ.)
                       Голосъ 1-й (мужской).
             Вотъ какова она! Мы ожидать могли ли,
             Чтобъ кроткая Marie себя такъ повела?
             Ее мы берегли, ласкали и любили!
                       Голосъ 2-й (женскій).
             Она безумная,-- она съ ума сошла:
             Оставимъ ихъ мы здѣсь, пойдемъ къ другимъ гостямъ.
             Вонъ такъ съ мужчинами въ бесѣдѣ много дамъ;
             Но больше всѣхъ одна вниманье привлекаетъ,
             И красоты въ ней нѣтъ, но взоръ огнемъ пылаетъ
             И рѣчь ея какъ-бы чаруетъ и манитъ.
             Вотъ, обращаясь къ ней, мужчина говоритъ:
             "Вы можете двоихъ, троихъ любить и страстно?
             -- Когда они любви достойны,-- я не властна,
             -- Я ихъ любить должна,-- мнѣ сердце такъ велитъ.
             "Ужели же одно лишь сердце полновластно!?
             Тутъ изъ гостей одна вмѣшалась въ разговоръ:
             -- Любить двоихъ, троихъ, да это-жъ вѣдь ужасно!
             -- Позвольте Вамъ сказать, что это чистый вздоръ,
             -- Когда и одного любить не безопасно!...
             "Опасно или нѣтъ, совсѣмъ другой вопросъ,
             "(Шипами снабжены кусты прекрасныхъ розъ),
             -- Но если въ жизни намъ во всемъ, вездѣ стѣсненье,
             -- Для сердца же хотя должно быть исключенье!
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             И такъ толкуютъ здѣсь лишь о любви чистѣйшей,
             Безъ примѣси заботъ и помышленій злѣйшихъ.
             Счастливый уголокъ, какъ теремокъ отрадный,
             'Прильнули бы сюда Ромео и Ратмиръ,
             Здѣсь нѣтъ ни клеветы, ни мысли ретроградной;
             Для страсти, для любви здѣсь позабытъ весь міръ:
             Искатели сердецъ, создавъ себѣ кумиръ,
             Проводятъ дни въ мечтахъ, а "по ночамъ, въ потемкахъ,
             Они заботятся усердно о потомкахъ!..."
                       Но перейдемъ къ другимъ....
             Вотъ бабушки сидятъ -- стариннаго покроя
             И тихо говорятъ въ бесѣдѣ межъ собою.
                       Одна бабушка.
             Какъ измѣнилась жизнь, какъ нынче все блеститъ!
             Куда ни поглядишь, все сдѣлалось пышнѣе,
             Какъ будто праздничный у всѣхъ какой-то видъ
             И елка-то свѣтлѣй и дѣти-то умнѣе!
                       Другая бабушка.
             А мнѣ такъ, помнится, и елки не справляли,
             -- Свѣчей, вѣдь, не было -- въ потемкахъ мы блуждали,
             -- По избамъ въ деревняхъ еще лучину жгли!...
   
             Оставимъ ветхій міръ, вернемся въ міръ кипучій,--
             Нашъ вѣкъ практическій наукъ и эволюцій --
             Впередъ -- намъ некогда! Вотъ, въ комнату вошли,--
             Какое зрѣлище: зеленые столы!
             -- За ними игроки, какъ мертвецы живые,
             -- Иль неподвижныя фигуры восковыя,
             Въ безсмысленный разсчетъ сидятъ погружены:
             -- То наши клубные философы -- Декарты,
             -- Картежники,-- для нихъ вся мудрость жизни карты!--
             Толпа людей всегда даетъ намъ матерьялъ
             Разнообразнѣйшій для думъ, для размышленій;
             Будь-то собраніе ученыхъ или балъ,
             Иль сходъ народныхъ массъ въ часы ихъ развлеченій,
             Или случившійся на улицѣ скандалъ: --
             Повсюду человѣкъ какъ звѣрь себя ведетъ,
             Свои животные инстинкты проявляя,
             Скотина стадная рутиною бредетъ,--
             На ней застывшая виситъ грязь вѣковая.
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Но ужъ довольно мы прошлися но гостямъ;
             Охоты больше нѣтъ,-- бѣжимъ для развлеченья,
             Вернемся къ елкѣ мы, къ хозяйкѣ и къ дѣтямъ:
             При блескѣ елки тамъ мы видимъ угощенье
             И слышимъ разговоръ -- къ хозяйкѣ обращенье:
             "Откуда Богъ послалъ дѣтей такъ много Вамъ"?
             -- Да это все мои,-- ихъ поименно знаю,
             -- Я-жъ елку сдѣлала моимъ ученикамъ,
             -- И съ ними вмѣстѣ я сегодня отдыхаю.--
             Вдругъ повставали всѣ и всѣ засуетились,
             И взявшись за руки вкругъ елки помѣстились,
             И смолкли шумъ и крикъ и громкій разговоръ,
             И дѣтскихъ голосовъ раздался звонкій хоръ:
   

ПѢСНЯ ДѢТЕЙ.

                       Какъ на небѣ звѣздочки
                       Блещутъ не сгорая,
                       Такъ и наша елочка
                       Свѣтитъ какъ живая.
                                 * * *
                       Какъ иглисты листики,
                       Вѣчно зеленые,
                       Какъ душисты, какъ свѣжи
                       Вѣтки смоляныя.
                                 * * *
                       Елочка въ лѣсу росла,
                       Гдѣ порхали пташки,
                       Бѣгали по ней звѣрьки,
                       Ползали мурашки,
                                 * * *
                       А теперь мы вмѣсто нихъ
                       Елку украшаемъ
                       И огнями разсвѣтовъ
                       Пѣснью восхваляемъ.
                                 * * *
                       Ждали мы и дождались
                       Праздника большого,
                       Всѣ сегодня собрались
                       Въ рождество Христово.
   
             Но елка кончена,:-- теперь пора домой,
             Въ устахъ у всѣхъ слова: пора, пора домой!..
             И попрощались всѣ, и елку потушили,
             И увезли дѣтей, и спать всѣхъ положили.
   

Часть четвертая.

(Описываемое въ этой главѣ происходитъ по прошествіи многихъ лѣтъ).

I.

             Былъ ранній утра часъ. Весенняя заря
             Нашъ мрачный Петербургъ обычно освѣщала,
             Проснувшись въ этотъ день, Елена рано встала,--
             Ей ночью снилася счастливыхъ дней пора:
             Три образа дѣтей предъ нею какъ живые,
             Ихъ голоса въ ушахъ звучатъ какъ въ дни былые...
             И въ думу погружась, она въ слезахъ стояла
             И взоромъ любящимъ какъ бы дѣтей ласкала.
             Портреты дѣтскіе стояли на столѣ,
             И подойдя къ столу, она на кресло сѣла,
             И услаждая взоръ, на нихъ она смотрѣла:
             "О, дѣточки мои! Васъ вижу лишь во снѣ!
             "Куда-жъ и для чего, судьбой непостижимой
             "Вы взяты у меня? Безъ васъ нѣтъ жизни мнѣ,
             "Я съ Вами мысленно всю жизнь неразлучима!...
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Сказавъ эти слова, она остановилась;
             Вдругъ въ домѣ бѣготня, какъ будто что случилось.
   
             "Что можетъ это быть?" Прислушалась, привстала,
             Звонитъ и на звонокъ служанка прибѣжала.
             (Читатель, вспомните,-- то Лиза прежнихъ дней,
             Десятки лѣтъ прошли, всѣ люди посмѣнялись,
             Но Лиза все живетъ при барынѣ своей,--
             Однажды встрѣтившись, онѣ ужъ не разстались
             И въ жизни, кажется, вѣрнѣе нѣтъ друзей!)
             "Что это, Лиза, что?! Тебя не узнаю я,
             "Испугана... блѣдна!"
                       Лиза.
                                 Не знаю; что скажу я...
             Глазамъ не вѣрится!
                       Елена.
                                 Но что-жъ? Случилось что?..
                       Лиза.
             Нашъ баринъ, вашъ супругъ, въ каретѣ привезенный,
             Оттуда вынесенъ... безъ чувствъ... окровавленный!...
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             То было зрѣлище свершившейся судьбины
             Надъ смертнымъ въ цвѣтѣ силъ земного бытія,
             Несомымъ на рукахъ на лѣстницу мужчиной:
             Онъ страшно блѣденъ былъ, открытые глаза,
             Какъ бы стекляные, безжизненно глядѣли...
   
             То былъ хозяинъ самъ, какъ мертвый недвижимъ,
             Онъ раненъ пулей въ грудь,-- жизнь кровью истекала,
             И изумленная видѣньемъ роковымъ
             Елена, прибѣжавъ, остолбенѣвъ стояла.
             И въ комнаты внесли его и опустили
             Въ гостинной на диванъ, за докторомъ спѣшили...
   
             Такимъ событіемъ встревожился весь домъ:
             Откуда злонапасть такая приключилась?
             Сбѣжались люди всѣ и, обступивъ кругомъ,
             Дивилися, смотря, что съ бариномъ случилось,
             Старушка нянюшка въ слезахъ взмолила Бога,
             Чтобъ Онъ спасеніе больному ниспослалъ.
             Слуга, стоявшій здѣсь, сосѣду прошепталъ:
             "Хорошій баринъ былъ, да баловался много!.."
   
             Вдругъ мертвый двинулся и голову поднялъ:
             Возлѣ него жена, склонившися,-- стояла,
             Поодаль отъ нея толпа прислугъ взирала,--
             И посмотрѣвъ на всѣхъ, женѣ онъ прошепталъ:
             "Пусть всѣ уйдутъ,-- одинъ останусь я съ тобою."
             Сказавъ эти слова, онъ вновь лишился силъ,
             Когда-жъ пришелъ въ себя, онъ былъ вдвоемъ съ женою,
             И руку ея взявъ, съ слезами говорилъ:
             "Елена, другъ, тебѣ творю я покаянье
             "Предъ смертію моей,-- прости меня, прости!
             "Пока я живъ еще,-- прими мое признанье:
             "Я счастливъ былъ съ тобой на жизненномъ пути,
             "Но счастье большее еще хотѣлъ найти...
             "Богъ наказалъ меня,-- я кровью истекаю,
             "Въ глазахъ темнѣетъ все... прости, я умираю!
             И руку сжавъ жены, онъ упустилъ ее
             И навсегда замолкъ...
                                 И смерть холодной дланью
             Покрыла блѣдное въ слезахъ его лицо,
             Исторгнувъ изъ груди послѣдній вздохъ дыханья!
   

II.

             Что чувствуетъ же на, когда мужъ умираетъ,
             Иль бездыханный ужъ лежитъ какъ трупъ предъ ней,
             Кто можетъ разгадать,-- то Богъ одинъ лишь знаетъ,
             Что, скрывшись въ глубинѣ, лежитъ въ сердцахъ людей'
   
             Все слишкомъ быстрое приводитъ насъ въ смущенье;
             Такъ и теперь жена надъ мужемъ въ размышленьи
             Стоитъ, не зная что... но двѣ слезы скатились,
             За ними двѣ другихъ и по щекамъ струились.
             Въ молчаніи стоя, она заговорила:
             "Мой бѣдный мужъ! Тебя когда-то я любила,
             "И хоть любовь моя къ тебѣ давно прошла,
             "Но чувства добрыя къ тебѣ я сохранила,
             "И какъ твоя жена тебя я берегла!
             "Но мнѣ не удалось,-- что сталося съ тобою,
             "Гдѣ былъ ты? За тобой ходить я не могла,
             "И вотъ теперь убитъ невѣдомой рукою!
             (Входятъ двѣ женщины: Лиза и съ ней незнакомая)
                       Лиза.
             Вотъ докторъ -- женщина Меланія Иванна.
                       Елена.
             Онъ умеръ, мужъ мой,-- все случилось такъ нежданно...
                       Меланія Иван.
             (Подойдя къ умершему, осматриваетъ его, раскрываетъ его грудь, разрываетъ рубаху).
             Здѣсь рана -- на груди, кровь больше не идетъ (выслушиваетъ сердце).
             И сердце болѣе не бьется, нѣтъ дыханья...
             Все кровью залито -- грудь, ноги и животъ,
             Какъ видно, умеръ онъ отъ кровоизліянья.
             Вдругъ мертвый вновь вдохнулъ и кровь струей полилась,
             И сердце слабое въ послѣдній разъ пробилось...
             И вновь безчувствіе -- и вновь остановилось.
             Великій Эскулапъ! Кто можетъ разгадать,
             Гдѣ жизнь, гдѣ смерть,-- межъ нихъ границы не видать!..
             Межъ тѣмъ и прибыли еще врачи другіе:
             Вотъ нашъ Verneuil, вотъ Dieffenbach, Billroth...
             Все знаменитые хирурги всей Россіи...
             Быть можетъ еще живъ,-- спасутъ и не умретъ!
             Спасутъ, а срамъ какой... пусть лучше умираетъ;
             Къ тому же, что за жизнь,-- болѣзнь его убьетъ!
             Но врачъ гуманнѣйшій о томъ не размышляетъ
             И безъ различія всѣмъ людямъ жизнь спасаетъ!
             Составили совѣтъ: нашъ Бильротъ предложилъ:
             "Влить воду съ солью въ кровь для оживленья силъ,
             Вскрыть сердце -- отыскать въ немъ раненыя чувства
             И ихъ возстановить по правиламъ искусства!"
             Услышавъ тѣ .слова, что произнесъ Бильротъ,
             Отважный Диффенбахъ и тотъ разинулъ ротъ,
             Вернель же, опытный хирургъ консервативный,
             Лишь покачалъ главой сѣдою негативно.
             Закончила совѣтъ Меланія Иванна,
             Все дѣло разъяснивъ для нихъ совсѣмъ нежданно:
             "Больной едва-ли живъ,-- внутри кровотеченье,
             "По мѣсту раны здѣсь большой сосудъ пробитъ,
             "Быть можетъ близъ самой аорты поврежденье;
             "Что дѣлать здѣсь, сама природа пусть рѣшитъ!
             И тѣмъ закончилось хирурговъ совѣщанье.
             Вручила Лиза имъ конверты на прощанье,
             И всѣ они ушли; остались лишь одни
             Вдвоемъ наединѣ -- Эленъ и Меляни:
             Какъ давніе друзья, полвѣка не видавшись
             Сошлись случайно вновь на жизненномъ пути,
             Не такъ ли вы теперь, другъ друга не узнавши,
             Одна передъ другой стоите смущены?
             Природный маскарадъ не то что bal masqué,
             Въ немъ измѣнилось все,-- до ниточки все тѣло,
             Осталась лишь одна чистѣйшая психе.
             А остальное все въ пространство улетѣло...
             Эссенція души, -- она одна безсмѣнна,
             Лишь съ новой жизнію все больше совершенна
             Двѣ странницы небесъ стояли на землѣ
             Одна передъ другой, того не понимая!
             Читатель скажетъ: "вздоръ -- фантазія какая"!
             Быть можетъ это вздоръ, но кто-жъ докажетъ мнѣ,
             Что такъ не можетъ быть, что наша жизнь земная
             Есть жизнь начальная и здѣсь ея предѣлъ,
             Что смерть всему конецъ -- таковъ людей удѣлъ,
             И что вселенная -- безжизненно пустая!
   

III.

             Прошелъ тревожный день, настала ночь благая,
             И опустилася завѣса злобъ дневныхъ;
             Нѣтъ шума, темнота и тишина святая
             На землю низошли, людей угомонивъ:
             Подъ ношею дневныхъ тяжелыхъ впечатлѣній
             Которыя пришлось невольно испытать,
             Полна заботъ и думъ и всякихъ размышленій,
             Елена въ комнатѣ своей ложится спать.
             Свершивъ свой туалетъ ночной, она легла,
             По отъ волненія заснуть все-жъ не могла:
             Такъ, буря пронеслась, но поднятое море
             Еще вздымается, бросая корабли,
             И зыбью мертвою блуждаетъ на просторѣ,
             Изъ безднъ глубокихъ водъ крутя свои валы.
             Роились мысли въ ней, одна съ другой сплетались,
             Сливаясь въ образы туманные картинъ
             И, расплываяся какъ тѣни, навѣвались
             Катящейся волной стихающихъ пучинъ;
             Тревога улеглась, но бурныя волненья,
             Какъ отголоски дня, смѣнили сновидѣнья.
                       (Сонъ)
             И спится ей,-- она идетъ въ большомъ саду,
             Съ вѣнкомъ на головѣ, въ вѣнчальномъ одѣяньи;
             Воскресла молодость, какъ будто на яву,
             Во всей красѣ своей, какъ въ самый день вѣнчанья.
             Букетъ изъ бѣлыхъ розъ и миртъ она держала;
             Былъ ясный, жаркій день, въ саду благоухало.
             Вотъ на пути ручей,-- она остановилась:
             По камнямъ быстрою струей вода катилась,
             И пѣнясь и шумя, ручей гремѣлъ, журчалъ
             И въ тихій сладкій сонъ забвенья погружалъ...
             Вдругъ передъ ней, какъ изъ земли, возстала
             Другая дѣвушка -- ихъ раздѣлялъ ручей;
             Какъ-бы двойникъ ея, красавица стояла,
             Еще красивѣе ея, еще пышнѣй:
             Въ лицѣ спокойствіе и строенъ ея станъ,
             Недвижима, бѣла какъ мраморъ истуканъ:
             Лавроволиственный вѣнокъ на головѣ,
             Но платье черное на ней простое было,
             Какъ будто странница, и съ посохомъ въ рукѣ.
             И на нее смотря, она заговорила:
             "На жизненномъ пути, невѣдомой судьбою,
             "Два раза суждено мнѣ встрѣтиться съ тобою!
             -- Кто ты, повѣдай мнѣ, откуда ты взялась,
             -- Видѣнье-ль предо мной иль существо живое?
             -- Тебя не знаю я и вижу въ первый разъ!
             "Я странница какъ ты,-- я существо земное...
             "Я видѣла тебя въ день твоего вѣнчанья,--
             "Ты подъ вѣнцомъ была какъ ангелъ неземной,
             "Но съ женихомъ моимъ во бракосочетаньи,
             "А я, несчастная,-- среди толпы людской,
             "Какъ посторонняя, какъ агнецъ на закланье.
             "Ты счастлива была,-- тебя всѣ поздравляли,
             "Ты вышла, а меня изъ церкви подобрали!...
                       -- Сестра моя, прости,-- когда бы я то знала,
                       -- Изъ-подъ вѣнца бѣжавъ, тебя бы я обняла
                       -- И раздѣлила бы всю жизнь мою съ тобой!
             "Тебя жалѣла я, тебя я не винила;
             "Къ несчастно, любовь моя сильна была,
             "И долго побороть ея я не могла,
             "И мужа твоего я все еще любила,
             "-- Пока иная жизнь меня не отрезвила!"
                       -- Я, также какъ и ты, обманута была,
                       -- Дни счастья моего не долго, продолжались!"
                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Межъ тѣмъ какъ такъ онѣ сердечно изъяснялись,
             Онѣ не видѣли, какъ горизонтъ темнѣлъ,
             Какъ облака неслись и тучи надвигались;
             Вдругъ крупный дождь въ лицо и вѣтеръ налетѣлъ,
             И раздѣлявшій ихъ ручей вдругъ пополнѣлъ
             И, обратившися въ стремительный потокъ,
             Залившій берега, съ собою ихъ увлекъ.
             И обдаваема и брызгами и пѣной,
             Поплыла съ массой водъ прекрасная Елена:
             Высокая волна, сваливъ ее, несетъ,
             Уноситъ далеко теченьемъ быстрыхъ водъ;
             Но къ счастью на. ручьѣ крутой былъ поворотъ,
             Потокъ разсыпался на берегу зеленомъ
             И выбросилъ ее слегка лишь поврежденной.
             А громъ еще гремѣлъ и дождь еще все лилъ,
             Ей надобно бѣжать, куда-либо укрыться,
             Но ноги отнялись,-- она совсѣмъ безъ силъ,
             Она безпомощна и негдѣ пріютиться!
             Ей жутко, холодно, пустынно, одиноко!...
             И вотъ, отягчена судьбой своей жестокой,
             Она заплакала, закрывъ лицо руками ..
             Вдругъ кто-то на плечо ей руку положилъ
             И тихимъ голосомъ съ участіемъ спросилъ:
             "О чемъ Вы плачете столь горькими слезами?"
             Взглянула:-- передъ ней, какъ ангелъ ниспосланный,
             Стояла докторша Меланія Иванна...
             "Ахъ, Боже! Это Вы!"
                       Меланія Иван. Пришла провѣдать Васъ
             И, дома не найдя, отыскивать пошла я,
             И вотъ Васъ здѣсь одну въ слезахъ, въ степи нашла я...
                       Елена.
             Погибнуть суждено судьбой мнѣ въ этотъ часъ!...
                       М. И.
             Погибнуть можетъ ли какая жизнь на свѣтѣ?
             Погибели нигдѣ во всей вселенной нѣтъ,
             А плачутъ такъ какъ Вы лишь маленькія дѣти!
                       Елена.
             Ахъ помогите мнѣ, подайте мнѣ совѣтъ!
             Меня занесъ сюда потокъ неотразимый,
             Водой и камнями онъ всю меня избилъ
             И выбросилъ одну въ степи необозримой,
             И я совсѣмъ одна, безпомощна, безъ силъ!
                       (Плачетъ).
                       М. И.
             Вы обманулися миражемъ предъ глазами:
             То былъ не бурныхъ водъ, а жизненный потокъ,
             Онъ Васъ измялъ, избилъ суровыми волнами
             И въ бездну горестей и бѣдствія вовлекъ;
             Но все-жъ роптать нельзя и надо покориться,--
             Жизнь безъ страданія немыслима нигдѣ,
             -- То міровой законъ, -- онъ долженъ совершиться.
                       Елена.
             Я вѣрю, вѣрю Вамъ; подайте руку мнѣ.
                       М. И. (подавая руку)
             Ну, встаньте, встаньте же, какъ можно такъ упасть!
             (Обхватываетъ ее водъ плечи и ставитъ на ноги).
                       Елена.
             Возьмите Вы меня, возьмите въ свою власть,
             Я на ногахъ держусь, -- я крѣпну Вашей силой!
             Но кто-жъ Вы для меня, невѣдомый другъ милый?!
                       М. И.
             Кто я? А вотъ летимъ,-- летимъ, летимъ со мною...
             И обхвативъ ее, она съ ней поднялась,
             И унесла ее высоко надъ землею,
             Превыше горъ вершинъ, за облака взнеслась:
             Летятъ онѣ вдвоемъ, въ заоблачныхъ странахъ,
             -- Не видно болѣе земли,-- она пропала,
             И вотъ стемнѣло все и звѣзды въ небесахъ,
             А солнце звѣздочкой сверкающею стало.
             Вотъ альфа яркая Центавра возсіяла,*)
             *) Альфа созвѣздія Центавра -- ближайшее отъ насъ солнце.
             Милліарды солнцъ кругомъ изъ огненныхъ горнилъ
             Потоки пламени въ пространства извергали,
             Брилльянтомъ Сиріусъ во тьмѣ среди свѣтилъ
             И Вега бѣлизной торжественно блистали,
             Арктурусъ, Оріонъ, Плеяды, Геркулесъ
             И всѣ созвѣздія таинственныхъ небесъ
             Въ безчисленныхъ цвѣтахъ огнями засверкали
             И шелъ чудесный гулъ движенья мірового
             Среди пространствъ міровъ, вдали всего земного.
   
             Пронизана насквозь эфирными волнами
             Въ объятьяхъ спутницы Елена ожила
             И, посмотрѣвъ кругомъ, воскликнула: "то Вы-ли
             "Передо мною вновь, свѣтила огневыя!
             Пусти меня,-- теперь сама я полечу!"
             И вотъ вдвоемъ летятъ -- "воскресло все былое!"
             Ей спутница въ отвѣтъ: "Тебя теперь спрошу:
             "Меня узнала-ль ты? Ты вспомнила ли кто я?!...
             -- Тебя? Мой лучшій другъ,-- единственный, чудесный,
             Моя сопутница среди пустынь небесныхъ,
             Мой драгоцѣннѣйшій, мой милый, милый другъ...
             И вскрикнувъ съ радости, она проснулась вдругъ.
   
             Ночь петербургская весенняя свѣтла,--
             Вся комната зарей освѣщена была,
             И Лиза передъ ней, склонившися, стояла
             И за руки ее встревоженно держала.
             Вскочивъ на крикъ ея и прибѣжавъ бѣгомъ,
             Она была предъ ней въ рубахѣ, босикомъ.
             "Что съ Вами, что? Опомнитесь, проснитесь,
             "О чемъ кричите Вы, взгляните, осмотритесь...."
             И осмотрѣвшися, свалилась какъ съ небесъ
             -- (Еще-жъ не конченъ путь земной ея судьбины) --
             На землю скучную съ обители чудесъ
             Елена бѣдная, исполнена кручины.
             "Ахъ это ты, мой другъ, о Лиза дорогая!
             "Ты будь всегда со мной, меня не оставляя...
                       Лиза.
             И что же я безъ Васъ, когда я Васъ люблю --
             За Васъ тревожусь я, безъ Васъ жить не могу я.
                       Елена (плачетъ и обнимаетъ ее)
             О Лиза, Лизочка, ты знаешь жизнь мою...
             -- О чемъ-то о быломъ тебя спросить хочу я...
                       Лиза.
             Ужъ слишкомъ тридцать лѣтъ, какъ я живу при Васъ,
             И въ жизни плачущей Васъ видѣла не разъ!
                       Елена.
             Ты помнишь ли, скажи, я отъ тебя слыхала,
             Въ день свадебный, когда я подъ вѣнцомъ стояла,
             Другая дѣвушка, въ той церкви, въ сторонѣ,
             Смотрѣла на меня и въ обморокъ упала!...
                       Лиза.
             Вотъ что Вамъ вздумалось, иль видѣли во снѣ?
                       Елена.
             Я видѣла ее,-- она явилась мнѣ;
             -- Она прежде меня моего мужа знала
             И женихомъ своимъ его уже считала,
             А можетъ быть уже какъ съ мужемъ съ нимъ жила!
                       Лиза.
             Къ чему Вамъ вспоминать, что жить ужъ перестало,
             Давно уже, давно прошедшія дѣла?
                       Елена.
             Нѣтъ,-- значитъ не прошло, когда воспоминанье
             Во мнѣ осталося упрекомъ навсегда
             И вызываетъ вновь заботы и страданья...
                       Лиза.
             Заснуть бы хорошо,-- еще ночь не прошла...
             Забыть-бы надо Вамъ прошедшія дѣла.
                       Елена.
             Мнѣ нездоровится, я зябну, мнѣ не спится,
             Иль что-то странное мнѣ чудится и спится...
             Но ты озябнешь такъ, передо мною стоя,
             Возьми свою постель и перейди сюда,
             Такъ буду я съ тобой, тебя не безпокоя.
                       Лиза.
             Намъ надо отдохнуть до завтрашняго дня!
             (Уходитъ, приходитъ съ постелью и ложится на диванѣ).
                       Елена.
             Вотъ такъ, обѣимъ намъ спокойнѣе вдвоемъ.
                       Лиза.
             Я страшно спать хочу -- заснемъ, скорѣй заснемъ.
   

Частъ пятая.

             Пpoxладная весна смѣнилась лѣтомъ знойнымъ.
             Двѣ женщины вдвоемъ входили въ темный лѣсъ.
             Былъ часъ полуденный, день ясный, день спокойный,
             Прохлада, тишина и легкій шумъ древесъ.
   
             То были странницы, два друга, какъ въ изгнанье
             На землю павшія съ пустынь межміровыхъ,
             Земные жители Елена и Меланья,
             Въ забвеньи жизни ихъ былой -- въ мірахъ иныхъ.
                       Елена.
             Вотъ лѣсъ, родной мой лѣсъ, въ которомъ я бродила
             Отъ юности моей до старческихъ годовъ,
             Въ немъ я спокойствіе и отдыхъ находила,
             Уединившися отъ всѣхъ земныхъ оковъ...
             При васъ я чувствую, что въ жизни не одна я
             Тропой невѣдомой скиталицей брожу!.
             Вотъ лѣто,-- у меня Вы гостья дорогая
             И съ Вами въ первый разъ я въ этотъ лѣсъ вхожу:
             Въ немъ жизнь цвѣтущая растетъ, благоухаетъ
             И на душу покой и думы навѣваетъ...
                       Меланья.
             Здѣсь хорошо: въ полдневный жаръ прохлада,
             Повсюду жизнь кипитъ, а тишина кругомъ!
             И съ Вами вмѣстѣ мнѣ здѣсь отдыхъ и отрада...
                       Елена.
             Ахъ! труденъ жизни путь, которымъ мы идемъ,
             И рада я тому, что мы теперь вдвоемъ.
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .
             Въ бесѣдѣ дружеской онѣ такъ подвигались,
             Все болѣе входя въ тѣнистый лѣсъ густой;
             Деревья надъ землей все больше возвышались,
             И вотъ густая тѣнь, лишь сверху свѣтъ дневной:
             Гиганты хвойные, обвисшіе вѣтвями,
             Высокіе стволы по сторонамъ стоятъ,
             Съ цвѣтущими на нихъ смолистыми кистями,
             И въ воздухѣ отъ нихъ струится ароматъ.
             Мѣстами просвѣты, овраги и лощины,
             По нимъ черемуха и таволга цвѣтутъ,
             Надъ ними, кое-гдѣ, какъ великанъ старинный,
             Стоитъ могучій дубъ,-- здѣсь верески растутъ,
             Тамъ ясень, иль листомъ дрожащая осина;
             Мохъ и сокольница коврами, а надъ ними
             Брусники кустики съ цвѣтами восковыми;
             Головки клевера разбросаны въ травѣ,
             И зрѣютъ ягоды душистой земляники.
             Вотъ жимолость, кусты колючей ежевики,
             Рядъ можевельниковъ на солнечномъ холмѣ;
             Пахучая герань межъ ними пріютилась
             И фіолетовымъ цвѣткомъ своимъ раскрылась,
             И роза дикая, головку поднимая,
             Колючками грозитъ, себя оберегая...
             Вотъ ландышъ подъ кустомъ орѣшника расцвѣлъ,
             Душистой струйкою онъ въ воздухѣ несется,
             Уранъ будто пѣсенка какая имъ поется
             И поглощается въ волнахъ сосновыхъ смолъ...
             Шумятъ и шепчутся дубровы, колыхаясь,
             И тѣни лапчатыхъ вѣтвей плывутъ, сдвигаясь...
             О, непостижная природа, жизни мать!
             Ты насъ влечешь къ себѣ неотразимой силой;
             Въ обители твоей живая благодать
             И мѣста нѣтъ слезамъ иль жалобѣ унылой...
                       Елена (останавливаясь).
             Здѣсь вѣетъ запахомъ знакомаго цвѣтка,
             Его я съ давнихъ лѣтъ отыскивать любила,
             Душистая струя его нѣжна, легка,--
             Какъ колокольчикомъ она здѣсь прозвонила!
             Вы слышите, какъ пахнетъ здѣсь прекрасно?
                       Меланья.
             Хотѣла-бъ слышать я... по нюхаю напрасно!...
                       Елена (наклоняется надъ травой).
             Ужель не слышите? Вотъ онъ, пѣвецъ лѣсной,
             Здѣсь межъ брусникою и клеверомъ сокрывшись,
             Сидитъ какъ въ комнаткѣ своей онъ, пріютившись,
             И пѣсенку поетъ душистою струей...
             Пять бѣлыхъ лепестковъ красивою звѣздою,
             Съ срединой бронзовой, стоятъ на стебелькѣ;
             Что выражаетъ онъ своею красотою,
             Эмблемою чего онъ въ мірѣ на землѣ?
             О чемъ онъ пѣснь поетъ? мы словъ ея не знаемъ,
             Но сердцемъ дивную мелодію вкушаемъ,
             Онъ вѣетъ счастіемъ какимъ-то неземнымъ
             И жизнерадостность какъ-бы паритъ надъ нимъ!
                       Меланья.
             Чудесный ароматъ его я ощущаю:
             Цвѣтокъ красивъ, душистъ,-- его давно я знаю;
             Онъ лишь однимъ цвѣткомъ цвѣтетъ на стебелькѣ;
             Въ ученомъ мірѣ онъ зовется "uniflora"
             (Изъ рода Pyrola) -- изъ лучшихъ онъ цвѣтковъ,
             Которые даетъ намъ сѣверная флора...
   
             Природа все одна, въ полярныхъ ли странахъ,
             Иль подъ экваторомъ -- въ тропическихъ лѣсахъ,
             Все также творчествомъ роскошна, совершенна,
             Все та-же на землѣ, какъ и во всей вселенной!
                       Елена.
             Я прежде всѣ цвѣты въ букеты собирала
             И комнаты мои я ими украшала,
             Теперь сорвать цвѣтокъ я не всегда рѣшусь!
             Передъ природой я стою съ благоговѣньемъ,
             Сливаясь съ ней въ одно, и сердцемъ уношусь
             Въ иной далекій міръ таинственныхъ видѣній.
                       Меланья.
             А вотъ еще цвѣтокъ,-- онъ въ видѣ мотылька
             И крылья у него два бѣлыхъ лепестка,--
             То бабочка летитъ, по воздуху порхая,
             За пищей, иль свои яички положить
             И тѣмъ и жизнь свою, быть можетъ, заключить,
             Законъ таинственный природы выполняя!
             И въ образѣ своемъ переставая жить,
             Куда дѣвается душа ея живая?
                       Елена.
             Какъ знать? явленья тѣ свершаются отъ вѣка,
             Великой тайною покрыта ихъ стезя;
             Душа ли мотылька, растенья-ль, человѣка,
             Не все-ль одна и та-жъ вселенская душа,--
             Въ различныхъ образахъ, какъ бы въ одеждѣ новой,
             Вновь жизнерадостна, свѣжа своей обновой?
                       Меланья.
             Вселенская душа, иль жизненная сила,
             По неизвѣстнымъ намъ причинамъ раздробясь,
             Въ безчисленныхъ мірахъ и формахъ жизнь разлила,
             Все воплощаяся, рождаясь и плодясь!
   
             Вотъ потому и мы откуда-то явились
             Во образѣ людей и на землѣ живемъ;
             А прежде гдѣ-нибудь въ другихъ мірахъ ютились,
             Иль жили на землѣ: слономъ иль червячкомъ,
             Быть можетъ, птицами по воздуху носились,
             Въ болотахъ квакали, жужжали комаромъ....
             -- При семъ перебирать пришлось бы всѣхъ звѣрей
             И въ разныхъ образахъ ихъ видѣть все людей!
                       Елена.
             Такъ что-жъ? Пусть червякомъ когда-то я была,
             Жила кротомъ въ землѣ, иль хищнымъ скорпіономъ
             Подъ камнями свою добычу стерегла,
             Иль звѣремъ гдѣ жила въ лѣсу своимъ притономъ,--
             Теперь я человѣкъ, и эти превращенья
             Даютъ лишь матерьялъ обильный размышленья...
             И если это такъ, то для чего забвенье,
             -- Забвеніе всего, чѣмъ прежде я была?...
                       Меланья.
             Природа лучше насъ, создавъ насъ, размышляла,
             Когда намъ странствіи путь она предназначала:
             Жизнь непонятна намъ, но если мы гдѣ жили
             Въ мірахъ совсѣмъ иныхъ и послѣ все забыли,
             Такъ можетъ быть и лучше такъ для насъ,
             Чтобы все прошлое исчезло съ нашихъ глазъ:
             Чтобъ новой жизнью жить и ею наслаждаться,
             Такъ надобно забыть всѣ прошлыя дѣла.
             И настоящему лишь одному предаться
             (Пока живемъ мы здѣсь -- для насъ одна земля).
             Да и все прошлое во всѣхъ дѣлахъ былыхъ,
             Гдѣ-бъ ни были они, хотя-бъ въ мірахъ иныхъ,
             Должно быть, какъ и здѣсь, ошибки, сожалѣнья,
             Они тревожатъ насъ, они наши мученья...
             Одно спокойствіе -- въ забвеньи,-- всезабвеньи.
                       Елена.
             Быть можетъ это такъ, но все-жъ когда нибудь,
             Завѣса съ глазъ спадетъ, и вспомнимъ мы былое,
             И прояснится намъ всѣхъ странствій сложный путь
             И съ настоящимъ все сольется прожитое;
             Тогда лишь мы поймемъ, что значитъ жизнь земная
             И что уносимъ мы, отживши, умирая...
             Что личность каждая собою воплощаетъ
             И для чего она отдѣльно обитаетъ.
                       Меланья.
             Быть можетъ наша жизнь не намъ принадлежитъ:
             Родимся на землѣ не но своей мы волѣ,
             Живемъ не какъ хотимъ, а какъ судьба велитъ
             И умираемъ мы нежданно поневолѣ!?...
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       Елена.
             А вотъ тотъ мотылекъ, что мимо насъ порхалъ,
             На бѣломъ клеверѣ ужъ жизнь свою кончаетъ;
             Забившійся въ цвѣтокъ паукъ его съѣдаетъ:
             Онъ, лежа на спинѣ, его схватилъ, обнялъ,--
             Весь бѣлый, какъ листки мохнатаго цвѣтка,
             Чтобъ обмануть и съѣсть живого мотылька!
                       Меланья (увидя бабочку на клеверѣ).
             "Ужели это такъ?!-- здѣсь бабочка живая
             "На клеверѣ сидитъ, цвѣточный сокъ вбирая".
                       И пальцами ее за крылышки взяла;
                       Но бабочка, не двигаясь, сидѣла
                       И ноги паука держали ея тѣло,
                       И вдругъ раскрылися и хищникъ убѣжалъ!
                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             "Такъ вотъ Вы что нашли,-- того никто не зналъ,
             "Явленья этого никто не наблюдалъ
             "Ни Saint-Hilaire, ни Бремъ и ни Дарвинъ великій,
             "Ни Ковалевскій нашъ, ни даже Котъ-Мурлыкій!
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Такъ шли онѣ вдвоемъ, въ бесѣдѣ межъ собою.
             Лѣсъ нескончаемый "ихъ окружалъ кругомъ...
             Вотъ на пути оврагъ и въ немъ живой струею
             Несется ручеекъ, мѣстами бьетъ ключомъ...
             Погода ясная однако-жъ омрачалась
             И небо тучками мѣстами застилалось.
                       Елена.
             Здѣсь мягкій, мшистый грунтъ и сѣсть и лечь удобно,
             Здѣсь, мнѣ казалось бы, намъ можно отдохнуть;
             Другой дорогой мы пойдемъ въ обратный путь,--
             Ручей ведетъ къ рѣкѣ...
                       Меланья.
                                 Здѣсь отдыхъ безподобный;
             Я отдохнуть не прочь, вѣдь мы прошли не мало
             И я по старости какъ будто и устала.

(Обѣ садятся).

                       Елена.
             Кто старше, я иль Вы? Мнѣ пятьдесятъ семь лѣтъ.
                       Меланья.
             Вы, значитъ, родились въ тридцать восьмомъ году,
             И я въ томъ же году, двадцатаго іюля,--
             Какъ говорили мнѣ, подъ вечеръ, въ поздній часъ...
                       Елена.
             Такъ мы ровесницы и днями и часами,
             Могли-бъ и сестрами родиться близнецами,
             А въ жизни встрѣтились, проживъ десятки лѣтъ,
             Пора и умирать,-- сводитъ жизни итоги!
             Но наша жизнь зачѣмъ? У насъ отвѣта нѣтъ!
             То знаютъ можетъ быть, невѣдомые Боги
             Или Господь Святой!... жила я и любила,
             И мужа и дѣтей моихъ похоронила,
             Осталась я одна, но вотъ явились Вы,
             Какъ бы съ небесъ сойдя, Вы стали предо мною,
             И я забыла вдругъ всѣ тягости земли
             И воспылала къ Вамъ любовью неземною.
                       Меланья.
             Мы съ Вами встрѣтились, быть можетъ, и случайно,
             Но вѣрю я, что въ томъ есть міровая тайна:
             Какъ будто вмѣстѣ мы изъ родины далекой
             На землю низошли для жизни одинокой
             Кратчайшихъ радостей, минутныхъ наслажденіи
             И столькихъ горькихъ слезъ, болѣзней и мученій!
             Я не могу сказать, чтобъ на землѣ жила я,
             Какъ Вы, волнуяся, страдая и любя;
             Съ людьми сходилась я, но эта жизнь земная
             Была чужая мнѣ, какъ будто не моя!
             Я въ жизни никого ни разу не любила, --
             Одна природа лишь меня къ себѣ манила...
             Жалѣла я людей, ихъ боли облегчала,
             Насколько я могла,-- ихъ въ скорбяхъ утѣшала,
             Но для себя самой я въ жизнь и не вступала:
             Она казалась мнѣ случайнымъ бытіемъ,
             Куда попала я нечаяннымъ путемъ,
             И я не за себя, а за другихъ страдала.
                       Елена.
             И такъ пролей ли Вы десятки Вашихъ лѣтъ,
             Заботясь о другихъ, собой пренебрегая,--
             Такихъ людей какъ Вы совсѣмъ на свѣтѣ нѣтъ,--
             Съ небесъ упали Вы, какъ звѣздочка ночная!
                       Меланья.
             Десятки этихъ лѣтъ что значатъ для природы,
             Когда милльярды лѣтъ проходятъ въ ней какъ годы...
             Такъ разсуждаючи, на травкѣ мягкой сидя,
             Объ участи людей, ихъ бытіи земномъ,
             И ничего кругомъ не слыша и не видя,
             Онѣ забыли все, бесѣдуя вдвоемъ.
             А между тѣмъ кругомъ погода измѣнилась,
             И ясный день пропалъ -- все небо омрачилось,
             Неслися облака и тучи наползали;
             Вотъ свѣжій вѣтерокъ листочки встрепенулъ
             И капли крупныя до ладя за нимъ упали:
                       Елена (осматриваясь, вскакиваетъ).
             Заговорились мы, бѣжимъ,-- насъ дождь зальетъ,
             Мы прямо черезъ лѣсъ пройдемъ путемъ скорѣйшимъ.
                       Меланья.
             -- Малѣйшая бѣда изъ тягостей житейскихъ,
             -- Засохшая земля дождя давно ужъ ждетъ.
   
             Онѣ поспѣшно шли; все тучи нависали,
             И бурнымъ вѣтромъ лѣсъ, качаяся, шумѣлъ
             Зарницы -- молніи все небо озаряли,
             И громъ, сливался раскатами, гремѣлъ,
             И вдругъ дождь проливной...
                       Елена.
             Сюда, сюда, скорѣй! Насъ лѣсъ густой сокроетъ,
             Здѣсь ясень, кленъ и дубъ насъ примутъ въ свой навѣсъ
             Жестокая гроза! Какъ сильно вѣтеръ воетъ,
             Стемнѣло все кругомъ, дрожитъ могучій лѣсъ!...
                       (Вбѣгаютъ въ чащу лѣса).
                       Меланья.
             Здѣсь остановимся,-- чудесная гроза,--
             Стрѣлами молніи блистаютъ небеса!.
             Со всѣхъ сторонъ гремятъ раскаты громовые
             И хочется летѣть въ предѣлы неземные!...
                       Елена.
             Природа дивная! Тобой я наслаждаюсь,
             Тебя люблю какъ мать,-- тобою восхищаюсь!
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Вдругъ молнія, пронзивъ древесные стволы,
             Ихъ расщепивъ, свалила и разбила,--
             И та же молнія обѣихъ ихъ сразила.
   

ЭПИЛОГЪ ВЪ НЕБЕСАХЪ.

             Воспрянувъ отъ земли, двѣ странницы взлетали,
             Свободны и легки, одна возлѣ другой,
             Освобожденныя отъ плоти ихъ земной,
             И съ изумленіемъ другъ друга созерцали.
                       Одна странница.
             Аія! это ты,-- безцѣнная Аія?!
                       Другая.
             Тебя ли вижу вновь, о другъ мой Ванзамія!
             Ты понимаешь ли? Ты сдѣлала faux pas
             И увлекла меня въ теченья вихревыя
             Системы солнечной... земного бытія?!...
                       Ванзамія.
             Свершили вновь мы жизнь, по не жалѣю я,
             И съ честью отбыли мы всѣ дѣла земныя.
                       Аія.
             Повинность отбыли,-- теперь летимъ, летимъ,--
             Мы вновь паримъ вдвоемъ въ эфирномъ океанѣ!...
                       Ванзамія.
             Такъ скоро? Можно-ли? Постой, сообразимъ...
             Смотри,-- вонъ на землѣ спасать отъ урагана
             Примчалась Лиза въ лѣсъ, къ ручью, гдѣ были мы
             Оставивъ экипажъ, бѣжитъ средь бури мглы
             И вотъ она стоитъ надъ нашими тѣлами,
             И заливался горючими слезами,
             Клянетъ свою судьбу...
                       Аія.
                                           И я ее цѣнила.
                       Ванзамія.
             Бѣдняжка! наша смерть ея всю жизнь разбила;
             Ей надо умереть -- она не можетъ жить!
             О еслибъ я могла ее освободить!

-----

             Объята ужасомъ, несчастная стояла
             Въ лѣсу надъ трупами двухъ милыхъ ей людей
             Безмолвная и вдругъ, заплакавъ, зарыдала:
             "О сжалься надо мной,-- надъ жизнію моей,
             "Довольно на землѣ жила я и страдала,
             "О Боже праведный, возьми меня скорѣй
             "Изъ міра этого несчастій и скорбей!...
             И опрокинувшись, она безъ чувствъ упала,
             И сердце, полное любви, жить перестало.

-----

             И вотъ ея душа взлетѣла къ небесамъ...
             Куда же отъ земли избавиться, укрыться?
             -- Велики небеса, но гдѣ-жъ въ нихъ пріютиться?
             А вотъ ея друзья ужъ ожидали тамъ.
                       Ванзамія.
             О Лиза милая, сокровище мое!
             Съ тобой мы отбыли земное бытіе!
             Взгляни, вѣдь это мы,-- мы живы и здоровы
             И вотъ тебя лишь ждемъ,-- мы улетѣть готовы.
                       Лиза.
             Елена Федровна! Ужели это Вы?

(всматриваясь)

             -- Конечно, это Вы,-- теперь я Васъ узнала!
             О радость Вы моя! О счастье -- это Вы!
             -- Безъ Васъ, одна безъ Васъ, я-бъ и въ раю пропала!
                       Ванзамія.
             Ну такъ, мой милый другъ, теперь мы вмѣстѣ снова;
             И что такое смерть?-- То жизни лишь обнова!
             Пропала! Развѣ жизнь въ природѣ пропадаетъ?
             Любовь намъ жизнь хранитъ,-- насъ всѣхъ въ одно сливаетъ!
                       Аія.
             И я представлюсь Вамъ,-- мы съ Вами вѣдь знакомы,--
             Вы Лизою звались, но это по земному,
             А по небесному зоветесь какъ, сестрица?
                       Лиза.
             Въ небесныхъ книгахъ я записана Фелицей.
                       Аія.
             Такъ вотъ Фелицею мы Васъ и будемъ звать.
             Но намъ пора, пора ужъ землю покидать!
                       Фелица.
             А я бы заглянуть въ нее еще хотѣла,
             И одарить кого, быть можетъ, чѣмъ владѣла...
                       Аія.
             Земля для насъ ничто, и всѣ дѣла земныя
             Для насъ уже теперь совсѣмъ какъ нулевыя.

-----

             И вотъ въ далекій путъ онѣ совсѣмъ готовы;
             Съ нихъ съ каждой нисползалъ тончайшій нериспритъ
             Душевный обликъ ихъ тѣлеснаго покрова.
             И сталъ чистѣйшихъ душъ неузнаваемъ видъ:
             Тѣла ихъ сдѣлались эфирно-міровыя
             И не открыли-бъ ихъ всѣ мудрецы земные.
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             Что было далѣе, того совсѣмъ не знаю,
             А фантазировать я вовсе не желаю.--
             Хоть увлекательно писалъ Фламмаріонъ,
             Но "Ignorabimus" сказалъ Дюбуа-Реймонъ.

КОНЕЦЪ.

             14 ноября 1897 года.
             Имѣніе К. И. Дебу.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru