Бердяев Николай Александрович
О дремлющих силах человека

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (К психологии войны).

   

О ДРЕМЛЮЩИХ СИЛАХ ЧЕЛОВЕКА

(К психологии войны)

   Война вызывает чувства столь противоречивые, что почти невозможно привести их к согласию. Мучительное переживание ужасов войны, подавленность смертью, страданием и разрушением, которые она несет в мир, сменяется гордым сознанием беспредельности сил человека, героизма человеческой природы, лишь прикрытого толстым пластом слишком мирной жизни, но никогда не умирающего. Ленив человек, и огромные духовные силы его дремлют. Нужны великие потрясения, катастрофа личная и мировая, чтобы пробудить все силы человека. В мирной буржуазной жизни действует лишь незначительная часть человеческих сил. Почему в жизни отдельных творческих личностей бывают периоды прилива творческой энергии, исключительного творческого подъема, -- остается тайной индивидуальности, которая никогда не может быть разгадана до конца. Но в жизни исторической, массовой, периоды подъема сил, героического воодушевления совпадают с катастрофическими импульсами, с постановкой задач, требующих жертв и самоотречения. Природа человека узнается лишь в исключительно ответственные моменты жизни, когда силы человека не могут уже оставаться в дремоте. Война есть великое испытание человека, его силы и жертвоспособности. Война делает человека зверем и героем, варваром и могущественным, будит инстинкты самые низкие и самые высокие. В этом неистребимые противоречия войны. Она несет в себе опасность варваризации и одичания и надежду на возрождение к новой жизни.
   Великая, одухотворенная война, в которой ставятся перед народами большие задачи, пробуждает к жизни и действию потенциальные силы человека, силы безмерные, но скрытые и дремлющие. Нынешняя мировая война принесла уже с собой не только скорбную весть о небывших еще никогда ужасах истребления и разрушения, об одичании, до которого дошел культурный народ в XX веке, но и радостную весть о героизме, которого уже никто не ждал от буржуазных народов, занятых лишь промышленным преуспеванием, о человеческой силе, выносливости и жертвоспособности, которых привыкли считать лишь принадлежностью прошлых веков. Война показала, что буржуазность не окончательно истребила героический дух, что привычка к благополучию не окончательно искоренила способность к жертве и не совсем еще размягчила человека. Кто ждал от промышленной Бельгии, готовой перейти от благополучного процветание буржуазного к благополучному процветанию социалистическому, маленькой нейтральной страны, никогда не помышлявшей о войне, духа жертвенного и героического?1 Современная буржуазная жизнь казалась совсем несовместимой с героическим духом. И вот героический дух проявился в самых недрах буржуазной жизни. Эта радостная весть дошла до нас через все ужасы войны. Мы потрясены и героизмом мирной буржуазной Бельгии и одичанием культурной Германии. Возрождается надежда, что буржуазность не разрушила ядра души западного человека, а коснулась только еще его оболочек. Духовная сила дремала, прикрытая покровом буржуазности2 . Война -- хороший реактив. Она обнаружила и героизм за мирной жизнью, и варварство за механической цивилизацией.
   Очень важно было бы заняться психологией войны, и нынешняя война, конечно, вызовет ряд работ в этом направлении. Генерал Драгомиров жаловался на то, что "мы не знаем ничего или почти ничего о тех внутренних процессах и явлениях, которые происходят в душе человека под влиянием опасности" {См.: М. Драгомиров. "Очерки: Разбор "Войны и мира", Русский солдат, Наполеон 1-й, Жанна д'Арк", стр. 3.}. Духовные факторы войны слишком игнорируются и военными, и невоенными. Сам Драгомиров убежден, что "война, и только одна война, вызывает то страшное и совместное напряжение всех духовных сторон человека, в особенности воли, которое показывает всю меру его мощи и которое не вызывается никаким другим родом деятельности" {Там же, стр. 4-5.}. В этих словах есть преувеличение военного, крайность исключительно военной точки зрения, но есть и серьезная истина, на которую следует обратить внимание. У самого Драгомирова есть интересные заметки по психологии русского солдата и по психологии воздействия Наполеона на воображение масс на войне. В отличие от немецкого направления в военной науке Драгомиров придает огромное значение духовным факторам войны и не допускает, чтобы успех на войне решался исключительно техникой и механикой. "Если были целые эпохи, убежденные в том, что чем массы людей совершеннее воспроизводят прямолинейные и прямоугольные геометрические фигуры, тем войско лучше, чем солдат ближе к автомату, тем он более годен для дела, то это ничему иному приписано быть не может, как полному невниманию к духовной деятельности человека, призванного действовать в массах, на боевом поле, под влиянием опасности" {См. там же, стр. 3-4.}. Известно, что германская армия, обладающая блестящей техникой и изумительной дисциплиной, слишком механична и автоматична. Русская армия более одухотворена, и ее победа будет победой духа над механикой, над механической цивилизацией. Но нас интересует не столько психология масс во время боя, сколько психология целого народа во время великой войны. Огромная потенциальная сила человека обнаруживается не только в бою, на поле сражения, но и в общем народном подъеме. Война есть явление более широкое и глубокое, чем то, что совершается в действующих армиях, в самих сражениях. Некоторые предлагают ныне рассматривать Россию как тыл армии и подчинить всю жизнь России интересам армии. В этой точке зрения есть доля правды, но можно было бы сказать и совсем обратное. Можно рассматривать армию, как авангард России, видеть в ней лишь важную функцию духовной войны, которую ведет вся Россия, весь русский народ. Такой взгляд -- более углубленный, и он шире понимает природу войны, которая есть явление духа, а не только столкновение вооруженных масс.
   В мирное, спокойное время, когда растет жажда благополучия и комфорта, люди очень невыносливы и легко ослабевают. Но в минуты опасности, когда посылается последнее испытание сил, человек оказывается способным совершать чудеса, выносливость его не имеет границ, напряжение сил может достигать размеров неправдоподобных. Средние люди способны сражаться 25 дней сряду, не спать, не есть, преодолевать страх смерти, выносить такие ужасы, от одной мысли о которых в мирное время кровь стынет в жилах. Врачи говорят о поразительной легкости и быстроте, с которой выздоравливают раненые. Начинается гангрена, и при малейшей помощи организм возвращается к жизни. В обыкновенное время люди и царапины боятся и от малейшего заболевания изнемогают. Силы человека дремлют, не приходят в состояние активности. Но в грозный час все силы человека пробуждаются, сила жизни достигает высочайшего напряжение. Человек способен почти превозмогать закон природы. Измерение сил человека в обыденное, мирное, спокойное время всегда неверно и обманчиво. И низко в человеке то, что он притворяется слабым и невыносливым, когда жизнь не требует напряженной силы и выносливости. Исторические испытания и катастрофы нужны массе человеческой: они ее пробуждают, испытывают и карают. Великая тайна человеческой жизни сокрыта в том, что для полного откровения человеческих сил необходимо не только доброе, но и злое.
   Мы стоим перед мучительным вопросом, будут ли действовать и после войны, в мирное время, те духовные силы, которые пробудились и раскрылись во время войны? Будет ли последствием войны общее духовное пробуждение? Некоторые теперь уже боятся, что после напряжения и подъема, вызванного войной, может наступить утомление и истощение. В этих опасениях сказывается большое недоверие к человеческой природе. Только великие испытания, опасности и несчастья возвышают человеческую природу. Когда наступает успокоение, человек опускается. Человеческая свобода должна иметь в необходимости своего возбудителя. В таком пессимистическом взгляде на человеческую природу есть, конечно, правда, на которую не должно закрывать глаза. Именно свобода человека не дает гарантий того, что он не захочет остаться во власти необходимости, лениво и пассивно. И если я верю, что после мировой войны надо ждать не упадка, а духовного подъема, то потому только, что знаю: человека ждет не спокойная и мирная жизнь, а какое-то иное, духовное продолжение мировой войны, которое обострит до последней крайности все основные вопросы жизни человеческой. Нынешней войне предшествовал глубокий духовный кризис, переоценка всех ценностей. Все основы мирочувствия и миропонимания, унаследованные от XIX века, заколебались. То, что происходило в глубине, в подпочве, то мировая война должна вывести на поверхность, на арену истории. Дело отдельных индивидуальностей, в интимной глубине изживавших переоценку смысла жизни, должно стать делом историческим. Всемирно-историческая катастрофа будет кризисом старой культуры -- кризисом международного капитализма и международного социализма, империализма и милитаризма, кризисом всех старых основ жизни. После войны потребуется еще большее напряжение духовных сил человека, чем во время войны, но уже иное, творческое напряжение, созидающее новую жизнь. Ибо старая жизнь станет невозможной, и инертное ее продолжение было бы смертью. Многих приведет мировая война к сознанию непрочности земной жизни человека, к ощущению сверхчеловеческих провиденциальных сил, которыми управляется и направляется жизнь человеческая. В этом сознании и ощущении есть великая правда, для многих современных людей не пережитая и неведомая, углубляющая отношение к жизни. Но и другое сознание пробуждается мировой катастрофой -- сознание необычайных сил самого человека, божественных сил, потенциально живущих в самом человеке. Оба сознания выражают лишь две стороны единой истины об откровении Божества в человеке. Это исключительное сознание божественных сил человека приводит к напряженному ожиданию явления великих людей, вождей, героев в карлейлевском смысле слова3, для которых требуется перелом во всемирной истории, сотрясение всего старого и нарождение нового. Сейчас наши взоры обращены к армии, и мы с благоговейным почтением склоняемся перед героями войны. Но и сейчас уже мы предчувствуем явление героев, творящих новую жизнь, указующих пути России и миру. Задачи, поставленные мировым переломом, не могут быть решены никакой безличной механикой, никакими средними величинами и расчетами -- они требуют человеческого гения, исключительного дара и избрания, небывалого еще творческого подъема человеческого духа. Упорная и напряженная вера в то, что это будет страстный призыв вождей и творческих личностей, уже уготовляет грядущее.
   

КОММЕНТАРИИ

   Утро России. 1914, No 272, ноябрь.
   Отрывок из этой статьи под названием "Духовное продолжение войны" был напечатан в хрестоматии, составленной П. Кудряшовым, "Идейные горизонты мировой войны" (М., 1915, с. 198-200).
   1 Немецкие войска вторглись в нейтральную Бельгию 4 августа 1914 г. Бельгийцы сопротивлялись сильнее, чем предполагали немцы. Льеж был взят только после того, как прибыли гаубицы, пробившие укрепления города и продемонстрировавшие мощь современной артиллерии. Бельгийцы упорно сражались за Антверпен, на реке Изар, отразив немецкое наступление на Ипр ит.д. Сопротивление "героической Бельгии" вызвало восхищение во всем мире, в том числе и в России. В то же время страницы английских и российских газет были заполнены историями о зверствах немцев в Бельгии (в основном вымышленными).
   2 Ср. с оценкой С.Н. Булгакова: "Во всей Европе, как будто неожиданно для нее самой, проснулась старая доблесть, и здесь опять-таки живой эмблемой является Бельгия -- доблесть бельгийская. Европа еще духовно жива, мещанство оказалось болезнью, которая не затронула жизненных органов, такова радостная, благая весть этой войны. Там, где виделось порою словно духовное кладбище, царство комфорта и цивилизации, неверия и расчета, ныне вспыхнуло пламя, испепеляющее многое из того, что достойно сожаления, и отделяющее шлаки от чистого металла" (Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии. М., 1997, т. 2, с. 153).
   3 См. знаменитую книгу Т. Карлейля "Герои, почитание героев и героического в истории", в которой в качестве героев рассматриваются "божество", "пророк", "поэт", "пастырь", "писатель" и "вождь". См.: Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994, с. 5-198.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru