Богданов Александр Александрович
Праздник бессмертия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Александр Богданов

Праздник бессмертия

    
   Источник: Журнал Уральский следопыт 1991, No7
  

Предисловие

   Автор рассказа "Праздник бессмертия", открывшего этот выпуск "Аэлиты", Александр Александрович Богданов (наст. фамилия -- Малиновский; 1873 -- 1928). Родился он в малообеспеченной семье народного учителя (был вторым из шести детей), с золотой медалью окончил классическую гимназию в Туле. В 1892 году поступил в Московский университет (на естественное отделение), но вскоре был исключен за народовольческие взгляды. Высланный в Тулу на основе углубленного изучения "Капитала" К. Маркса и собственных образовательных бесед с рабочими пишет и выпускает в 1897 году "Краткий курс экономической науки", оцененный Лениным как "замечательное явление в нашей экономической литературе". Краткая характеристика Богданова в "Советском энциклопедическом словаре": "Деятель росс. рев. движения, врач, философ, экономист. Чл. РСДРП в 1896 -- 1909, большевик, с 1905 чл. ЦК. С 1908 отзовист, рук. гр. "Вперед". Филос. взгляды Б. (эмпириомонизм) критиковал В. И. Ленин в кн. "Материализм и эмпириокритицизм". Автор утопич. романов "Красная звезда", "Инженер Мэнни". С 1918 идеолог Пролеткульта. Осн. соч. -- "Всеобщая организационная наука" (т. 1 -- 2, 1913 -- Ин-та переливания крови; погиб, производя на себе опыт". Много любопытного о Богданове, трагически оборвавшейся его жизни, дружеских взаимоотношениях с Лениным, наконец, о его утопиях содержится в очерке В. Ягодинского "Марсианин, заброшенный на Землю" (в сборнике "В мире фантастики". -- М.: Молодая гвардия, 1989 -- С. 32 -- 50). Совсем недавно в серии "Библиотека социалистической мысли" вышла книга А. Богданова "Вопросы социализма: Работы разных лет" (М.: Политиздат, 1990. 479 с. -- 100 тыс. экз.). К сожалению, мало кто обратил внимание на этот солидный том в темно-синем переплете, обидно было еще и нынешней весной видеть его лежащим сиротливыми стопками на полках пустующих книжных магазинов -- и в глухой провинции, и в самых крупных "культурных центрах". Обидно -- вдвойне, ведь книга эта не только содержит интереснейшие сами по себе размышления ученого-писателя по вопросам политики, экономики, социологии, науки, искусства, не только снабжена обстоятельным предисловием и солидными комментариями, -- в нее вошли и оба романа Богданова: не только полухрестоматийная уже "Красная звезда" (опубликованная почему-то, увы, по-прежнему с сокращением), но и "Инженер Мэнни" -- не переиздававшийся у нас с 1929 года! Составители сборника правы: время заставляет по-новому взглянуть на этот роман, увидеть в нем, наконец, стержневую идею, удивительно созвучную нашим дням, -- мысль о недопустимости монополии на принятие решений... Что касается публикуемого нами рассказа -- он печатался лишь однажды: в 1914 году, в XIV выпуске "Летучих альманахов".
    
   В. Бугров
  
  

Праздник бессмертия

  

I

   Тысяча лет прошла с того дня, как гениальный химик Фриде изобрел физиологический иммунитет, впрыскивание которого обновляло ткани организма и поддерживало в людях вечную цветущую молодость. Мечты средневековых алхимиков, философов, поэтов и королей осуществились... Городов -- как в прежнее время -- уже не существовало. Благодаря легкости и общедоступности воздушного сообщения люди не стеснялись расстоянием и расселились по Земле в роскошных виллах, утопающих в зелени и цветах. Спектротелефон каждой виллы соединял квартиры с театрами, газетными бюро и общественными учреждениями. Каждый у себя дома мог свободно наслаждаться пением артистов, видеть на зеркальном экране сцену, выслушивать речи ораторов, беседовать со знакомыми... На месте же городов сохранились коммунистические центры, где в громадных многоэтажных зданиях были сосредоточены магазины, школы, музеи и другие общественные учреждения. Земля превратилась в сплошной фруктовый лес. Специальные лесоводы занимались искусственным разведением дичи в особых парках... Не было недостатка и в воде. Ее получали при посредстве электричества из соединений кислорода с водородом... Освежающие фонтаны били каскадом в тенистых парках. Серебрящиеся на солнце пруды со всевозможными породами рыб и симметричные каналы украшали Землю. На полюсах искусственные солнца из радия растопили льды, а по ночам над Землей поднимались электрические луны и разливали мягкий ласкающий свет. Одна только опасность грозила Земле -- перенаселение, так как люди не умирали. И народное законодательное собрание одобрило предложенный правительством закон, по которому каждой женщине в продолжение своей бесконечной жизни на Земле разрешалось оставлять при себе не более тридцати человек детей. Родившиеся же сверх этого числа должны были по достижении пятисотлетней зрелости переселяться на другие планеты в геометрически закупоренных кораблях. Продолжительность человеческой жизни позволяла совершать очень далекие путешествия. И, помимо Земли, люди проникли на все ближайшие планеты Солнечной системы.
  
  

II

   Встав утром с роскошной постели из тончайших платиновых проволок и алюминия, Фриде принял холодный душ, проделал обычные гимнастические упражнения, облачился в легкую термоткань, которая давала прохладу летом и согревала зимой, и позавтракал питательными химическими пластинками и экстрактом из переработанной древесины, напоминающим по вкусу бессарабское вино. Все это отняло около часа. Чтобы не терять даром времени, он совершая туалет -- соединил микрофоном уборную комнату с газетным бюро и выслушал новости мира. Радостное ощущение силы и здоровья переполнило все его тело, крепкое и стройное, как будто состоящее только из костей и мышц. Фриде вспомнил, что сегодня в двенадцать часов ночи исполняется ровно тысячелетие человеческого бессмертия... Тысяча лет!.. И невольно мысль его стала подводить итоги пережитого... В соседней комнате -- библиотека собственных сочинений Фриде, около четырех тысяч томов книг, написанных им. Здесь же и его дневник, прерванный на восемьсот пятидесятом году жизни, шестьдесят огромных фолиантов, написанных упрощенным силлабическим способом, напоминающим древнюю стенографию. Далее -- за кабинетом -- художественное ателье, рядом -- скульптурная мастерская, еще далее -- зал в стиле вариэноктюрн, сменившем декадентский, -- здесь Фриде писал стихи, -- и, наконец, симфонический зал с клавишными и струнными инструментами, на которых играл путем всевозможных механических приспособлений, достигая тем необычайной полноты и мощи звука. Вверху, над домом, была устроена физико-химическая лаборатория. Гениальность Фриде была разносторонняя и напоминала гениальность одного из его предков по матери -- Бэкона, оказавшегося не только великим ученым, но и драматургом, произведения которого долгое время приписывались Шекспиру. В течение тысячелетия Фриде показал успехи почти во всех отраслях науки и искусства. От химии, где, как ему показалось, он исчерпал все силы и возможности своего ума, Фриде перешел к занятиям скульптурой. В течение восьмидесяти лет он был не менее великим скульптором, давшим миру много прекрасных вещей. От скульптуры он обратился к литературе: за сто лет написал двести драм и до пятнадцати тысяч поэм и сонетов. Потом почувствовал влечение к живописи. Художником он оказался заурядным. Впрочем, техникой искусства он овладел в совершенстве, и, когда справлял пятидесятилетний юбилей, критики в один голос пророчили ему блестящую будущность. В качестве человека, подающего надежды, он проработал еще около пятидесяти лет и занялся музыкой: сочинил несколько опер, имевших некоторый успех. Так в разное время Фриде переходил к астрономии, механике, истории и, наконец, философии. После того он уже не знал, что делать... Все, чем жила современная культура, его блестящий ум впитал, как губка, -- и он опять вернулся к химии. Занимаясь лабораторными опытами, он разрешил последнюю и единственную проблему, над которой долго билось человечество еще со времен Гельмгольца, -- вопрос о самопроизвольном зарождении организмов и одухотворении мертвой материи. Более никаких проблем не оставалось. Работал Фриде по утрам. И из спальной отправился прямо наверх -- в лабораторию. Подогревая на электрическом накаливателе колбы и наскоро пробегая в уме давно известные формулы, которые не было надобности даже записывать, -- он переживал странное чувство, все чаще посещавшее его за последнее время. Опыты не интересовали и не увлекали его. Давно во время занятий он уже не испытывал того радостного энтузиазма, который когда-то согревал душу, вдохновлял и переполнял всего его высшим счастьем. Мысли неохотно двигались по избитым, хорошо знакомым путям, сотни комбинаций приходили и уходили в повторяющихся и наскучивших сочетаниях. С томительным тягостным ощущением пустоты в душе ом стоял и думал: "Физически человек стал -- как Бог... Он может господствовать над мирами и пространством. Но неужели человеческая мысль, о которой люди христианской эры говорили, что она беспредельна, -- имеет свои границы? Неужели мозг, включающий только определенное количество нейронов, в состоянии произвести также только определенное количество идей, образов и чувств, -- не более?.. Если это так, то..." И ужас перед будущим охватывал Фриде. С чувством глубокого облегчения, чего никогда не бывало прежде во время занятий, он вздохнул, услышав знакомую мелодию автоматических часов, возвещающую о конце работы...
  

III

   В два часа Фриде был в общественной столовой, которую посещал ежедневно только потому, что здесь встречайся с членами своего многочисленного потомства, большинства которых он даже и не знал. Он имел около пятидесяти человек детей, две тысячи внуков и несколько десятков тысяч правнуков и праправнуков. Потомством его, рассеянным в разных странах и даже в разных мирах, можно было бы заселить значительный город в древности. Фриде не питал к внукам и детям никаких родственных чувств, какие были присущи людям прошлого. Потомство было слишком многочисленно для того, чтобы сердце Фриде вместило в себя любовь к каждому из членов его семьи. И он любил всех той отвлеченной благородной любовью, которая напоминала любовь к человечеству вообще. В столовой ему были оказаны знаки публичного почтения и представлен совсем еще молодой человек, лет двухсот пятидесяти, -- его правнук Марго, сделавший большие успехи в астрономии. Марго только что возвратился из двадцатипятилетней отлучки; он был в экспедиции на планете Марс и теперь с увлечением рассказывал о путешествии. Жители Марса -- мегалантропы -- быстро восприняли все культурные завоевания Земли. Они хотели бы посетить своих учителей на Земле -- но их громадный рост препятствует им осуществить это желание, и теперь они заняты вопросом о постройке больших воздушных кораблей. Фриде рассеянно слушал рассказ о флоре и фауне Марса, о каналах его, о циклопических постройках марсиан... И все, о чем с таким пылом говорил Марго, нисколько не трогало его. Триста лет тому назад он один из первых совершил полет на Марс и прожил тем около семи лет... Потом он совершил еще раза два-три коротенькие прогулки туда же. Каждый уголок поверхности Марса знаком ему не хуже, чем на Земле. Чтобы не оскорблять все же правнука невниманием, он спросил: -- Скажите, юный коллега, не встречали ли вы на Марсе моего старого приятеля Левиоиаха, и как он поживает? -- Как же, встречал, наш уважаемый патриарх, -- с живостью ответил Марго. Левионах занят теперь сооружением грандиозной башни, величиною с Эльбрус. -- Так я и знал, так и знал, -- загадочно улыбаясь, проговорил Фриде. -- Я предсказывал, что в известном возрасте всех марсиан охватит страсть к большим сооружениям. Однако, юный коллега, до свидания... Мне надо спешить по одному важному деду. Желаю вам успеха.
  
  

IV

   Маргарита Анч, цветущая женщина лет семисот пятидесяти, последняя жена Фриде, связью с которой он начиная уже тяготиться, была президентшей кружка любителей философии. Еще за несколько верст до ее виллы Фриде фонограммой дал знать о своем приближении, Фриде и Анч жили отдельно, чтобы не стеснять самостоятельности друг друга. Анч встретила мужа в алькове тайн и чудес -- изумительном павильоне, где все было залито мягким ультрахромолитовым цветом, восьмым в спектре, которого не знали древние люди с их неразвитым чувством зрения -- подобно тому, как еще раньше дикари не знали зеленого цвета. Красивый шелковый туникон, -- до колен, чтобы не стеснять движений, свободно и легко облегал ее стройные формы. Распущенные черные волосы волнистыми прядями упадали на спину. И ароматом тонких и нежных духов веяло от нее. -- Очень рада видеть тебя, милый Фриде, -- сказала она, целуя мужа в большой и выпуклый, точно изваянный из мрамора лоб. -- Ты мне нужен для одного важного дела... -- Я это предчувствовал, когда ты в последний раз говорила со мной по телефоноскопу, -- ответил Фриде. -- Признаюсь, меня немного удивил тогда твой таинственный вид... Ну, в чем же дело? Почему такая экстренность? -- Я хотела так, мой милый, -- с кокетливой улыбкой сказала Анч. -- Может быть, это каприз, но... иногда приходят желания, от которых трудно отказаться... Кстати, где мы встречаем сегодня ночью Праздник бессмертия? И сегодня же, если ты помнишь, исполняется ровно восемьдесят три года со времени заключения между нами брачного союза... "Однако..." -- подумал про себя Фриде и с неохотой ответил: -- Не знаю!.. Я еще не думал об этом. -- Но, конечно, мы встречаем его вместе? -- с легкой тревогой спросила Анч. -- Ну, разумеется, -- ответил Фриде. И от того, что неприятное чувство разливалось внутри его, он поспешил заговорить о другом: -- В чем же твое важное дело? -- Сейчас сообщу, мой милый... Я хотела приготовить к новому тысячелетию сюрприз. Идея, с которой ты познакомишься, вот уже несколько десятков лет занимает меня и, наконец, только теперь вылилась в окончательную форму. -- Гм-м... Что-нибудь из области иррационального прагматизма? -- пошутил Фриде. -- О, нет! -- с грациозной улыбкой ответила Анч. -- В таком случае, что-нибудь из области политики? -- продолжал Фриде. Вы, женщины, в этом отношении всегда хотите идти впереди мужчин... Анч засмеялась. -- Ты великолепный угадчик, милый. Да, я приступаю к организации общества для совершения гражданского переворота на Земле, и мне нужна твоя помощь... Ты должен быть союзником в распространении моих идей. Тебе -- при твоем влиянии и связях в обществе -- это очень легко сделать. -- Все будет зависеть от характера твоих замыслов, -- подумав, возразил Фриде. -- Наперед я ничего не могу тебе обещать. Анч слегка нахмурила тонко очерченные брови и продолжала: -- Идея моя заключается в том, чтобы уничтожить последние законодательные цепи, которыми люди еще связывают себя на Земле. Пусть каждый человек в отдельности осуществляет то, что в древности называлось государством, является автономным... Никто не смеет накладывать на него каких-либо уз. Центральной же власти должна принадлежать только организация хозяйства... -- Но ведь по существу так в действительности и есть? -- возразил Фриде. Скажи, чем и когда стесняется воля граждан? Анч вспыхнула и горячо заговорила: -- А закон об ограничении деторождения женщин тридцатью членами семьи? Разве это не ограничение? Разве это не дикое насилие над личностью женщины?.. Правда, вы, мужчины, не чувствуете на себе гнета этого закона. -- Но ведь этот закон вытекает из экономической необходимости?.. -- Тогда надо предоставить решение его не случайностям природы, а мудрому вмешательству сознания... Почему я должна отказаться от тридцать пятого сына, сорокового и так далее -- и оставить на Земле тридцатого? Ведь мой сороковой сын может оказаться гением, тогда как тридцатый -- жалкой посредственностью?.. Пусть на Земле остаются только сильные и выдающиеся, а слабые уходят с нее. Земля должна быть собранием гениев... Фриде холодно заметил: -- Все это неосуществимые фантазии, которые к тому же не новы -- были высказаны полтораста лет тому назад биологом Мадленом... Нельзя ломать порядки, которые являются наиболее мудрыми... Между прочим, должен сказать тебе, что женщины древней эпохи так не рассуждали. У них было то, что называется материнским состраданием: слабых и уродливых детей они любили более, чем сильных и красивых... Нет, я отказываюсь быть твоим союзником... Мало того, в качестве члена правительства, представителя "Совета Ста", я накладываю свое veto на твои действия... -- Но ты -- как гений -- не должен бояться переворотов!.. -- Да... Но как гений я предвижу весь тот ужас, который произойдет на Земле, когда вопрос о расселении будет решаться свободной волей граждан. Начнется такая борьба за обладание Землей, от которой погибнет человечество... Правда, человечество неминуемо погибнет и по другим причинам, замкнется в безвыходном круге однообразия, -- закончил Фриде, как бы рассуждая сам с собою, -- но зачем искусственно приближать роковой момент?.. Анч молчала. Она никак не ожидала отказа. Потом, холодно повернувшись строгим классическим профилем к Фриде, сказала с обидой: -- Делай, как знаешь!.. Вообще я замечаю, что в последнее время как будто чего-то недостает в наших отношениях... Не знаю, может быть, ты тяготишься ими... -- Может быть, -- сухо ответил Фриде. -- Надо наперед свыкнуться с мыслью, что любовь на Земле не вечна... В течение моей жизни -- ты восемнадцатая женщина, с которой я заключил брачный союз, -- и девяносто вторая, которую я любил... -- Ну, конечно!.. -- сказала Анч, гневно закусила губки, и розовые пятна выступили на нежно-золотистой коже ее лица. -- Но вы, мужья, почему-то требуете, чтоб женщина оставалась верна вам до конца, и почему-то только себе присваиваете право изменять ей первыми... Фриде пожал плечами: -- Право сильнейшего, на котором ты только что строила свою теорию... Анч от возмущения вся задрожала, но искусно овладела собой и с гордым спокойствием заметила: -- Итак, мы расстанемся... Ну, что же?.. Желаю вам успеха в вашей будущей жизни. -- От души желаю и вам того же! -- стараясь не замечать яда ее слов, ответил Фриде. Единственное чувство, которое он испытывал, было чувство тягостного томления... Тридцать один раз при объяснениях с женщинами пришлось ему слышать эти слова, с одним и тем же выражением в лице, голосе и глазах... "Как все это старо!.. И как надоело!.." -- думал ом, усаживаясь в изящный, похожий на игрушку, аэроплан...
  
  

V

   Вечер Фриде провел на воздушном поплавке, на высоте пяти тысяч метров, в многочисленной компании молодежи, собравшейся по случаю приезда Марго. Сидели за большим круглым вращающимся столом, верхняя крышка которого подкатывалась на воздушных рельсах, принося и унося цветы, фрукты и веселящий возбуждающий напиток, необычайно ароматный и приятный на вкус. Внизу феерическими ослепительными огнями блестела Земля. По сети гладко накатанных дорог катились автомобили спортсменов, позволявших себе иногда в виде редкого удовольствия этот старый способ передвижения. Электрические луны, разливая фосфорическое сияние, роняли мягкий голубой свет на сады, виллы, каналы и озера, -- и издали в игре полусветов и полутеней Земля казалась затканною прозрачной серебряной сеткой. Молодежь с восхищением любовалась красотой открывающейся перед нами картины, особенно не видевший Земли двадцать пять лет Марго... Он повернул механический рычаг. И кресло, на котором он сидел, поднялось на стержне над столом, так что всем собравшимся стало видно говорящего: -- Друзья!.. Предлагаю тост и гимн в честь Вселенной! -- Великолепно!.. -- радостно подхватили собравшиеся. -- Тост и гимн! Во время пиршеств часто пели национальные гимны, составленные композиторами, патриархами семей. Поэтому вслед за первым предложением Марго сделал второе; -- Друзья!.. Так как нашему столу оказана честь присутствием здесь нашего уважаемого патриарха Фриде, то предлагаю спеть его гимн "Бессмертный". И взгляды всех устремились на Фриде. Он сидел, погруженный в свои мысли, и -- когда было произнесено его имя -- склонил в знак согласия голову. Под аккомпанемент величественного симфониона стройные мужские и женские голоса завели гимн, написанный в звучных и смелых мажорных тонах. Благословенна единая душа вселенной, разлитая и в песчинках, и в звездах, Благословенно всеведение, потому что оно является источником вечной жизни. Благословенно бессмертие, уподобившее людей богам!.. Торжественным хоралом плыли звуки, казавшиеся молитвенным вздохом самого неба, приблизившего к Земле свои загадочные и глубокие дали... Только Фриде сидел по-прежнему безучастный ко всему, что делается кругом... Когда гимн был окончен, взгляды всех опять устремились на него. И один из более близких к Фриде внуков, химик Линч, взял на себя смелость спросить: -- Уважаемый патриарх! Что с вами? -- Вы не принимаете участия в пении вашего любимого гимна! Фриде поднял голову... Сперва у него мелькнула мысль, что не следует омрачать веселья молодежи никакими сомнениями, но сейчас же на смену ей пришла другая: рано или поздно все неизбежно будут переживать то же самое, что и он. И Фриде сказал: -- Этот гимн -- величайшее заблуждение моего ума... Всеведение и бессмертие заслуживают не благословения, а проклятия... Да, будь они прокляты!.. Все удивленно повернулись к патриарху. Он сделал паузу, обвел присутствующих полным глубокой муки взором и продолжал: -- Вечная жизнь есть невыносимая пытка... Все повторяется в мире, таков жестокий закон природы... Целые миры создаются из хаотической материи, загораются, потухают, сталкиваются с другими, обращаются в рассеянное состояние и снова создаются. И так без конца... Повторяются мысли, чувства, желания, поступки, и даже самая мысль о том, что все повторяется, приходит в голову, может быть, в тысячный раз... Это ужасно! Фриде крепко сжал руками голову. Ему показалось, что он сходит с ума... Кругом все были ошеломлены его словами. Через мгновенье Фриде заговорил снова, громко и строго, точно вызывал кого на бой: -- Какая великая трагедия человеческого бытия -- получить силу Бога и превратиться в автомат, который с точностью часового механизма повторяет самого себя!.. Знать наперед -- что делает марсианин Левионах или что скажет любимая женщина!.. Вечно живое тело и вечно мертвый дух, холодный и равнодушный, как потухшее солнце!.. Никто из слушателей не знал, что ответить. Только химик Линч, через некоторое время опомнившись от первого впечатления, произведенного на него речью, обратился к Фриде со словами: -- Уважаемый учитель! Мне кажется, есть выход из этого положения. Что, если возродить частицы мозга, пересоздать самого себя, перевоплотиться!.. -- Это не выход, -- горько усмехнулся Фриде. -- Если такое перевоплощение и возможно, то оно будет значить, что мое настоящее, сейчас существующее "я" со всеми моими мыслями, моими чувствами и желаниями исчезнет бесследно... Будет мыслить и чувствовать кто-то иной, незнакомый мне и чуждый. В древности люди слагали басни, что душа человека после его смерти входит в другое существо, забывая о своей прошлой жизни. Чем же будет отличаться мое обновленное и возрожденное состояние от прежних умираний и перевоплощений во времени, в которые верили дикари? Ничем... И стоило ли человечеству тратить гений на то, чтобы, достигши бессмертия, вернуться в конце концов к старой проблеме смерти?.. Фриде неожиданно оборвал речь, откатился в кресле на перрон площадки и, посылая прощальное приветствие, сказал: -- Простите, друзья, что я вас покидаю... К прискорбию своему вижу, что своею речью нарушил веселье вашего стола... И уже приготовляясь к тому, чтобы лететь на Землю, он с аэроплана крикнул: -- Так или иначе, только смерть может положить конец страданиям духа!.. Этот загадочный возглас поразил всех и родил в душах смутные предчувствия какой-то надвигающейся беды... Марго, Линч, а за ними и прочие откатили свои кресла на перрон и долго встревоженными глазами следили, как в ночном просторе качался и плыл, сияя прозрачными голубыми огнями, аэроплан Фриде...
  
  

VI

   Фриде решил покончить с собой самоубийством, но предстояло затруднение в выборе способа смерти. Современная ему медицина знала средства оживлять трупы и восстанавливать отдельные части человеческого тела. И все древние способы самоубийства -- циан-кали, морфий, углерод, синильная кислота были непригодны... Можно было разбить себя на миллионы частиц взрывчатым веществом или взлететь на герметическом корабле вверх и обратиться в одного из спутников какой-нибудь планеты... Но Фриде решил прибегнуть к самосожжению и притом в его древней варварской форме, на костре, хотя техника его времени позволяла сжигать радием в одно мгновение громадные массы вещества. -- Смерть на костре!.. По крайней мере, это будет красиво... Он написал завещание: "За тысячу лет существования я пришел к выводу, что вечная жизнь на Земле есть круг повторяемостей, особенно невыносимых для гения, самое существо которого ищет новизны. Это одна из антиномий природы. Разрешаю ее самоубийством". В алькове тайн и чудес он воздвиг костер. Прикрепил себя цепями к чугунному столбу, около которого сложил горючие вещества. Окинул умственным взглядом то, что оставляет на Земле. Ни одного желания и ни одной привязанности! Страшное одиночество, о котором понятия не имели в древности, преследует его... Тогда -- в прежнее время -- были одиноки потому, что среди окружающих не находили ответа на искания духа. Теперь же одиночество -- потому, что дух ничего более не ищет, не может искать, омертвел... Без сожалений Фриде покидал Землю. В последний раз вспомнил миф о Прометее и подумал: "Божественный Прометей добыл когда-то огонь и привел людей к бессмертию. Пусть же этот огонь даст бессмертным людям то, что предназначено им мудрой природой: умирание и обновление духа в вечно существующей материи". Ровно в полночь выстрелы сигнальных ракет возвестили о наступлении второй тысячелетней эры человеческого бессмертия. Фриде нажал электрическую кнопку, запалил зажигательный шнур, и костер вспыхнул. Страшная боль, о которой он сохранил смутные воспоминания из детства, исказила его лицо. Он судорожно рванулся, чтобы освободиться, и нечеловеческий вопль раздался в алькове... Но железные цепи держали крепко... А огненные языки извивались вокруг тела и шипели: -- Все повторяется!..
    
   1914 год
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru