Брикнер Александр Густавович
Шведская война 1788-90 гг

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Шведская война 1788--90 гг. *).

(По новымъ даннымъ изъ французскихъ архивовъ).

*) Русская Мысль, кн. V.

IV. Военныя дѣйствія 1789 года.

   Успѣхъ кампаніи 1789 года зависѣлъ главнымъ образомъ отъ удачнаго совмѣстнаго дѣйствія галернаго флота и сухопутныхъ войскъ. Значитъ Мусинъ-Пушкинъ и принцъ Нассау должны были дѣйствовать за-одно. Однако, галерный флотъ, благодаря разстройству, въ которомъ засталъ его принцъ Нассау весною 1789 года, не былъ готовъ къ отплытію. 15 мая графъ Мусинъ-Пушкинъ далъ знать въ Петербургъ, что въ 15 верстахъ отъ Фридрихсгама видны шведскія галеры. Русская флотилія находилась еще въ Кронштадтѣ. Екатерина была недовольна; съ безпокойствомъ и нетерпѣніемъ она замѣтила: "Шведы прежде насъ въ морѣ" {Записки Храповицкаго.}. Замедленіе русскаго гребного флота дало шведскимъ галерамъ возможность безпокоить прибрежныхъ жителей русской Финляндіи и въ особенности затруднить сообщеніе по дорогѣ изъ Фридрихсгама въ Вильманстрандъ и Выборгъ.
   Графъ Мусинъ-Пушкинъ тѣмъ временемъ оставался въ бездѣйствіи. Вмѣсто того, чтобы встрѣтить Густава и шведское войско на границѣ, т.-е. на берегахъ рѣки Кюмене съ сосредоточенными тамъ силами, главнокомандующій, какъ и въ 1788 году, находился между Фридрихсгамомъ и Вильманстрандомъ, надѣясь, послѣ приближенія къ берегамъ Финляндіи русскаго галернаго флота, начать рѣшительныя дѣйствія противъ шведскаго войска.
   Съ большимъ удовольствіемъ императрица узнала, что 6 іюня въ 11 часу вечера принцъ Нассау-Зигенъ вышелъ изъ Кронштадта, но затѣмъ онъ былъ задержанъ противнымъ вѣтромъ. Скоро послѣ этого Мусинъ-Пушкинъ требовалъ отъ принца высадки съ галернаго флота 6,000 человѣкъ; принцъ повиновался очень неохотно, потому что этимъ онъ лишался возможности атаковать шведовъ {" J'enrage de me trouver sur la défensive",-- писалъ принцъ къ своей женѣ 20 іюня. Д'Арагонъ, стр. 309.}. Однако, Мусинъ-Пушкинъ послалъ принцу скоро послѣ этого приказаніе взять обратно на суда эти войска. Д'Арагонъ, сообщая объ этомъ, считаетъ вѣроятнымъ, что проектъ принца отрѣзать путь къ границѣ шведамъ, вступившимъ въ русскую Финляндію, былъ одобренъ Екатериной и что поэтому Мусинъ-Пушкинъ долженъ былъ дать просторъ дѣйствіямъ своего соперника. Въ первыхъ числахъ іюля оба военачальника имѣли свиданіе при Фридрихсгамѣ. Тутъ они условились, "чтобы принцъ, разбивъ шведовъ на водѣ, сдѣлалъ десантъ между Ловизой и Борго (въ Шведской Финляндіи), Дабы чрезъ то отвлечь непріятеля изъ границъ нашихъ и Пушкину дать способъ, перейдя Кыомепь, впасть въ его границы" {Записки Храповицкаго.}. Но послѣ этого прошло нѣсколько недѣль до серьезной встрѣчи принца со шведами. Въ замѣткѣ Храповицкаго: "Принцъ Нассау въ инакціи", выражается досада императрицы по этому поводу. Изъ писемъ принца къ женѣ видно, что онъ ласкалъ себя надеждой высадиться на берегъ, атаковать шведовъ и взять въ плѣнъ короля. "Боже мой!-- писалъ онъ,-- какъ было бы мило отправить короля въ С.-Петербургъ! Императрица его приняла бы весьма благосклонно!" {Д'Арагонъ, стр. 311.}.
   26 іюля н. с.. происходило при Эландѣ между двумя корабельными флотами сраженіе, которое не могло считаться ни побѣдою шведовъ, ни побѣдою русскихъ. Императрица была недовольна, какъ видно изъ дневника Храповицкаго. Она жаловалась на недостаточную смѣлость Чичагова, на бездѣйствіе принца Нассау и Мусина-Пушкина {"No crois gué tout le inonde est d'accord avec le roi de Suède. Le prince de Nassau n'а presque rien fait. Pouchkine est dans l'inaction". "Досада, почти слезы на глазахъ",-- прибавляетъ Храповицкій въ объясненіе этихъ словъ Екатерины.}.
   Дѣло въ томъ, что принцъ Нассау ожидалъ эскадры адмирала Крузе, которая должна была дѣйствовать за одно съ нимъ и которая не являлась. Къ тому же принцъ не переставалъ жаловаться на неудовлетворительное состояніе флотиліи вслѣдствіе упущеній Чернышева. "Мы теряемъ драгоцѣнное время", писалъ онъ въ то время. И далѣе: "Я чрезвычайно разстроенъ. Адмирала Крузе нѣтъ какъ нѣтъ. Пушкинъ не сдѣлалъ того, чего я ожидалъ, и требуетъ, чтобъ я измѣнилъ мой планъ дѣйствій". Эти жалобы повторяются и въ слѣдующихъ письмахъ принца. Отсутствіе эскадры Крузе приводило его въ отчаяніе. Когда, наконецъ, Крузе приблизился со своею эскадрой къ галерному флоту, между обоими начальниками происходила непріятная переписка, о которой принцъ далъ знать Екатеринѣ {Вотъ нѣкоторыя замѣчанія изъ писемъ принца къ женѣ. 7 августа: "J'envoie un courrier pour me plaindre de m-r Kruse qui fait tout ce qu'il peut pour faire manquer mon plan. C'est le diable. J'envoie à l'impératrice ce qu'il m'écrit et ce que je lui réponds. Elle trouvera mon style positif". "L'impératrice est bien convaincue que tout ce qui а dépendu de moi а été fait. Si tout le monde la servait avec la même ardeur, nous ferions de bonne besogne". 9 авг. "Oh! que l'on а de peine à faire de bonnes choses, et qu'il est cruel d'avoir affaire à des gens de mauvaise foi! Mais l'impératrice est instruite de tout". 11 авг.: "Се diable de Kruse me fait perdre la tête. Il fait tout ce qu'il peut pour faire manquer mon projet, mais il ne réussira pas". "Kruse a fini par m'écrire une lettre impertinente" и проч., и проч.}.
   Благодаря письмамъ принца Нассау къ императрицѣ, адмиралъ Крузе былъ вызванъ въ С.-Петербургъ. По приказанію императрицы часть эскадры Крузе подъ начальствомъ генералъ-маіора Балэ (Balay) должна была дѣйствовать вмѣстѣ съ галернымъ флотомъ {Въ письмѣ принца Нассау къ женѣ 11 августа сказано: "Sur ma première lettre Kruse est rappelé à Pétersbourg, et son commandement est donné à m-r Balay que je proposais. No lui ai donné ses instructions, et il est parti. No suis certain actuellement que je ne trouverai plus de mauvaise volonté, mais, au contraire, je commande à un homme qui me doit de la reconnaissance".}. Судя по письмамъ принца къ его женѣ, императрица этою мѣрой доставила принцу возможность, наконецъ, приступить къ важнымъ дѣйствіямъ, и Балэ находился подъ вліяніемъ принца.
   24 августа н. с. происходила битва при Свенскзундѣ, въ которой принцъ одержалъ побѣду надъ шведами и захватилъ шведскій адмиральскій корабль съ 40 пушками и разныя другія суда. Въ сочиненіи д'Арагона о принцѣ сообщены письма Варяжа къ императрицѣ объ этомъ событіи, а также письма принца къ женѣ, въ которыхъ заключаются нѣкоторыя подробности битвы. Такъ какъ въ моемъ сочиненіи, Война Россіи со Швеціей, разсказъ объ этой битвѣ основанъ на весьма важныхъ русскихъ и шведскихъ источникахъ, то нѣтъ надобности указывать начастности этого факта. Однако, въ письмахъ принца къ его женѣ, писанныхъ тотчасъ же послѣ побѣды, заключаются нѣкоторыя данныя о трудномъ положеніи принца, о нерасположенія къ нему русскихъ генераловъ и о сравнительно неважныхъ послѣдствіяхъ одержанной при Свенскзундѣ побѣды. Принцъ намѣревался было отрѣзать шведамъ путь къ границѣ и окружить со всѣхъ сторонъ шведское войско. Взятіемъ въ плѣнъ Густава III можно было положить конецъ военнымъ дѣйствіямъ и принудить Швецію къ заключенію мира. Вотъ почему принцъ Нассау хотѣлъ высадить свои войска, между тѣмъ какъ сухопутное войско должно было задержать шведовъ. При этомъ случаѣ, однако, вновь обнаруживались пагубныя послѣдствія разлада между военачальниками и, въ особенности, нерасположеніе русскихъ генераловъ къ принцу. Въ письмѣ сего послѣдняго къ его женѣ сказано: "Чортъ намъ мѣшаетъ! Опять являются затрудненія! Мнѣ стоитъ болѣе труда привести все въ движеніе, чѣмъ одержать побѣду надъ непріятелемъ, который, впрочемъ, сражался храбро. Я просилъ одного генерала сдѣлать движеніе съ цѣлью показать видъ, будто онъ намѣренъ атаковать непріятеля, который иначе могъ бы помѣшать моей высадкѣ, а въ отвѣтъ на мое предложеніе генералъ заявилъ, что онъ можетъ быть лишь свидѣтелемъ событій. Значитъ, я долженъ ждать приказаній отъ графа Пушкина, отъ котораго я не получилъ ни одной строки въ продолженіе цѣлыхъ десяти дней! Я послалъ императрицѣ письмо генерала и жалуюсь ей на всѣ затрудненія, съ которыми мнѣ приходится бороться... Какъ досадно, что я не могу воспользоваться нынѣшнею минутой!" На другой день принцъ писалъ: "Я нахожусь въ самомъ скверномъ расположеніи духа. Побѣдивъ сначала Крузе, затѣмъ шведовъ, я вижу, что Пушкинъ дѣлаетъ то самое, что дѣлалъ Крузе! Пушкинъ писалъ мнѣ, что, одобряя мой планъ, онъ отправитъ войска для поддержанія моихъ дѣйствій. Я готовъ отправиться въ путь; вдругъ я получаю другое письмо, въ которомъ онъ мнѣ сообщаетъ, что не можетъ поддерживать меня, но что, несмотря на это, если я захочу, я могу привести въ исполненіе свой проектъ. Какъ видно, онъ желаетъ, чтобъ я одинъ взялъ на себя всю отвѣтственность {"L'on voit un homme qui veut mettre tout sur mon compte". Д'Арагонъ, 330.}. Я же не хочу этого сдѣлать и требую положительныхъ приказаній. Боже мой! Какъ трудно сражаться {"Mon Dieu! que l'on a de la peine à se battre".}. А, между тѣмъ, очень пріятно одержать побѣду".
   Недоразумѣнія, происходившія между принцемъ Нассау и графомъ Мусинымъ-Пушкинымъ, впрочемъ, были устранены, благодаря свиданію между обоими военачальниками, происходившему въ Фридрихсгамѣ. Принцъ писалъ къ женѣ 18 августа, что, переговоривъ съ главнокомандующимъ, онъ надѣется атаковать шведовъ на сушѣ и считаетъ все еще возможнымъ взять въ плѣнъ Густава {"Il serait assez joli de gagner une bataille sur terre et de vous mener le roi. Cela est encore possible, mais... s'il attend".}. Для исполненія этого проекта было необходимо дѣйствовать быстро, дружно. Благодаря нежеланію русскихъ генераловъ содѣйствовать исполненію предположеній принца Нассау, удобное время было упущено: Густавъ III, понявъ, наконецъ, что его положеніе становилось очень опаснымъ, принялъ мѣры къ отступленію {Любопытно слѣдующее письмо принца къ женѣ отъ 21 августа: "No suis à attendre un maudit général qui n'a pas autant d'envie que moi de battre les Suédois. Il sait que c'est mon plan qu'il faut exécuter, et je ne crois pas qu'il en ait envie. No lui ai énvoyé Tourtchaninow qui le mettra au pied du mur. Ou il viendra ou il faudra qu'il m'envoie ses forces, et j'en aurai assez". Д'Арагонъ, 332.}.
   Такимъ образомъ, принцъ могъ лишь преслѣдовать спасавшагося въ направленіи къ шведской границѣ шведскаго-короля. Въ крайнемъ раздраженіи онъ писалъ къ женѣ: "Какое несчастіе, что мой проектъ, какъ я желалъ этого, не былъ приведенъ въ исполненіе на другой день послѣ побѣды (при Свенскзундѣ). Густавъ едва ли бы спасся: батарей, сооруженныхъ имъ, тогда еще не существовало, и онъ не чаялъ моего приближенія".
   Немного позже, 28 августа, принцъ писалъ къ женѣ: "Я надѣюсь, что мои послѣднія дѣйствія доставятъ удовольствіе императрицѣ. Я имѣлъ бы еще болѣе успѣха, еслибъ былъ главнокомандующимъ. Задержка восьми дней измѣнила положеніе дѣлъ; безъ сомнѣнія, императрица пойметъ, что все приняло бы иной оборотъ, еслибъ я, поддерживаемый тотчасъ же, могъ атаковать шведовъ. Я очень радъ, что ею было рѣшительно приказано исполнить мой планъ, потому что другіе не считали вѣроятнымъ удачный исходъ дѣла, между тѣмъ какъ въ немъ нельзя было сомнѣваться. Страшно имѣть дѣло съ невѣждами или съ людьми недобросовѣстными. Я оказалъ императрицѣ большую услугу, сообщая ей всю правду, нежели одержанными мною побѣдами, которыя, впрочемъ, оказались возможными лишь благодаря моимъ непосредственнымъ сношеніемъ съ нею. Я хорошо понимаю, какъ ты тревожилась, видя удаленіе Крузе по моей иниціативѣ. Но я не могъ дѣйствовать иначе. Крузе обнаруживалъ явную строптивость; я же былъ вполнѣ увѣренъ въ успѣхѣ, лишь бы въ моемъ распоряженіи находились большія средства. Я умѣлъ цѣнить всѣ затрудненія и считалъ необходимымъ содѣйствіе эскадры Крузе" {Д'Арагонъ, стр. 334 и 335.}.
   Современники отдавали полную справедливость принцу Нассау-Зигену въ отношеніи къ битвѣ при Свенскзундѣ. Екатерина сравнивала это сраженіе съ чесменскою битвой. Въ ея письмахъ къ принцу обнаруживается полная признательность {Сб. Нет. Общ., т. I, стр. 209.}. Сегюръ замѣчаетъ въ своихъ мемуарахъ, что принцъ Нассау, одержавъ блистательную побѣду надъ шведами въ Балтійскомъ морѣ, покрылъ себя не меньшею славой, чѣмъ въ Черномъ, гдѣ онъ нѣсколько разъ побѣдилъ турокъ {Mémoires, III, 511.}.
   О затрудненіяхъ, съ которыми боролся принцъ Нассау тотчасъ же послѣ битвы при Свенскзундѣ, и о сравнительно неважныхъ результатахъ одержанной имъ побѣды вслѣдствіе непріятностей, происходившихъ между принцемъ и русскими военачальниками, пока ничего не было извѣстно. Въ этомъ отношеніи письма принца къ его женѣ могутъ считаться источникомъ, проливающимъ новый свѣтъ на эти событія.
   Изъ другихъ источниковъ о высадкѣ принца, происходившей 21 августа, извѣстно слѣдующее. Военныя дѣйствія должны были сосредоточиться около Гёгфорса и Кюилньгорда. Цѣлью русскихъ было вытѣснить шведовъ изъ этихъ двухъ мѣстъ. Было намѣреніе отрѣзать непріятелю дорогу къ отступленію въ Абберфорсъ, однако принцъ не успѣлъ этого сдѣлать, и шведы поспѣшно удалились вверхъ по рѣкѣ Кюмене {См. подробности въ моемъ сочиненіи о Войнѣ Россіи со Швеціей, стр.206--208.}.
   24 августа въ дневникѣ Храповицкаго сказано: "Пріѣхалъ курьеръ, что принцъ Нассау не засталъ шведовъ, но только нѣсколько человѣкъ на острову; они съ королемъ, всего 6.000, ушли. La vérité est, что не на тотъ берегъ взлѣзли и шведовъ упустили". Изъ послѣдняго замѣчанія, основаннаго, какъ кажется, на донесеніяхъ Мусина-Пушкина, можно заключить, что въ Петербургѣ обвиняли принца въ ошибкѣ, сдѣланной при высадкѣ. Однако, получивъ болѣе подробныя извѣстія, Екатерина была очень довольна. Она послала принцу 2-го сентября богатую шубу на подобіе той, которую подарила Потемкину во время осады Очакова. Въ разговорѣ съ приближенными лицами она 25 августа сказала съ радостью: "Король шведскій спасся бѣгствомъ, какъ собака, которую прогнали изъ кухни, опустивъ уши и прижимая хвостъ". О томъ, что можно было, приводя въ исполненіе проектъ принца Нассау безъ замедленія, отрѣзать шведамъ путь въ шведскую Финляндію, принудить ихъ сдаться и этимъ кончить войну, въ Петербургѣ не говорили.
   Мы не беремся рѣшить вопросъ о вѣроятности успѣха принца Нассау въ случаѣ энергичной поддержки со стороны его сослуживцевъ. Во всякомъ случаѣ его замѣчанія въ письмахъ къ женѣ заключаютъ въ себѣ довольно любопытныя черты для характеристики нравственной атмосферы въ русскомъ лагерѣ. Нельзя отрицать возможности окончательной побѣды русскихъ войскъ въ случаѣ дружнаго и быстраго совмѣстнаго дѣйствія сухопутнаго войска съ галернымъ флотомъ. Не даромъ Екатерина, восхваляя заслуги принца Нассау, въ крайнемъ раздраженіи говорила и писала объ интригахъ русскихъ генераловъ и о неспособности графа Мусина-Пушкина.
   Принцъ Нассау намѣревался было преслѣдовать короля до самаго города Ловизы. Однако страшная буря, продолжавшаяся отъ 31 августа по 2 сентября, воспрепятствовала исполненію этого намѣренія и причинила галерному флоту значительныя поврежденія. Нассау писалъ 3 сентября графу Мусину-Пушкину, что послѣ этой бури, причинившей флоту болѣе вреда, чѣмъ сраженіе 13 (24) августа, нельзя думать о важныхъ дѣйствіяхъ на морѣ {6-го сентября принцъ писалъ къ женѣ: "No suis à Frédérihsham et j y fais débarquer mes troupes. Une tempête a mis la plupart de mes bâtiments dans le plus grand danger. Nous nous en sommes heureusement tirés; pas un n'a péri, mois tous ont souffert". Д'Арагонъ, стр. 338.}. Позаботившись объ укрѣпленіи береговъ около границы, принцъ Нассау отправился въ Петербургъ. Кампанія кончилась.
   

V. Походъ 1790 г.

   Героемъ похода 1789 года былъ принцъ Нассау, и замѣчательнѣйшимъ событіемъ этого года въ войнѣ со Швеціей была битва при Свенскзундѣ, имѣвшая слѣдствіемъ изгнаніе шведовъ изъ русскихъ предѣловъ. Понятно, принцу въ Петербургѣ былъ оказанъ благопріятный пріемъ. Онъ съ императрицею наединѣ бесѣдовалъ о положеніи дѣлъ въ Финляндіи; для него въ театрѣ Эрмитажа играли оперу "Горе Богатырь" {Зап. Храповицкаго, 12-го сентября.}, шведскій полководецъ баронъ Стединкъ писалъ королю 10 декабря 1789 года: "Со времени битвы 24 августа Нассау въ большой милости въ Петербургѣ" {Mémoires du baron Stedingt, 1, стр. 225.}. Французскій повѣренный въ дѣлахъ жене доносилъ своему правительству въ шифрованной депешѣ: "Принцъ Нассау пользуется безпредѣльнымъ довѣріемъ императрицы. Она ему поручила полное управленіе дѣлами галернаго флота и безъ разбора доставляетъ ему все, что онъ считаетъ нужнымъ. Нынѣ же она ему назначила пенсію въ размѣрѣ 3,000 рублей, которую Петръ Великій опредѣлилъ давать иностраннымъ принцамъ, находящимся въ русской службѣ" {Д'Арагонъ, стр. 341--342.}. Тотчасъ же послѣ пріѣзда принца въ столицу, Екатерина, имѣвъ съ нимъ разговоръ, съ похвалой отозвалась о немъ {"Sa tête va avec la mienne", сказала она. Зап. Храповицкаго.}. Нѣтъ, сомнѣнія, что именно въ это время императрица вмѣстѣ съ принцемъ трудилась надъ составленіемъ полемической брошюры по поводу появленія въ Гамбургской Газетѣ офиціальнаго шведскаго разсказа о сраженіи при Свенскзундѣ. Въ немъ заключалось искаженіе истины, и принцъ Нассау не могъ не указать на это обстоятельство. Объ участіи императрицы въ составленіи этой брошюры самъ Нассау сообщилъ годомъ позже барону Стединку довольно любопытныя данныя {См. частности по этому дѣлу въ моей монографіи Война Россіи со Швеціею, стр. 205--206.}.
   Такъ какъ принцесса Нассау-Зигенъ въ это время находилась въ Петербургѣ, нѣтъ болѣе писемъ къ ней ея мужа. Нѣтъ сомнѣнія, что имъ были писаны къ ней письма и въ позднѣйшее время, по случаю похода 1790 года, однако эти письма не были найдены, и поэтому разсказъ д'Арагона объ этихъ событіяхъ, о послѣднихъ фазисахъ военной карьеры принца Нассау, о битвѣ въ Выборгской бухтѣ и о второй битвѣ при Свенскзундѣ или Роченсальмѣ въ сочиненіи д'Арагона оказывается неважнымъ и отрывочнымъ. Очевидно, не владѣя русскимъ языкомъ и не зная о моемъ сочиненіи, онъ не могъ пользоваться литературою предмета.
   За то записки Ланжерона заключаютъ въ себѣ чрезвычайно любопытный источникъ исторіи событій 1790 года. Ланжеронъ познакомился съ принцемъ Нассау въ Парижѣ въ 1789 году. Ланжеронъ въ то время былъ выбранъ членомъ собранія "états généraux" {"secrétaire de la noblesse et député suppléant aux états généraux". Зап. Ланжерона въ парижскомъ архивѣ.} и отклонилъ предложеніе, сдѣланное ему принцемъ, вступить въ русскую службу. Такъ какъ, однако, послѣ этого направленіе преній національнаго собранія и вообще событія французской революціи не согласовались съ убѣжденіями молодого графа Ланжерона, онъ въ началѣ 1790 года изъявилъ въ письмѣ къ принцу готовность отправиться въ Россію. Нассау показалъ письмо Ланжерона императрицѣ, которая сказала ему: "Напишите Ланжерону, что всѣмъ людямъ знатнаго происхожденія и представителямъ чести {"tout homme de naissance et d'honneur".}, желающимъ служить въ моей арміи, будетъ оказанъ благопріятный пріемъ". Ланжеронъ покинулъ Парижъ въ апрѣлѣ и вскорѣ прибылъ въ Петербургъ. Онъ послѣ этого участвовалъ въ шведской кампаніи въ Финскомъ заливѣ. Его разсказъ объ этихъ событіяхъ заключаетъ въ себѣ самыя любопытныя данныя.
   Положеніе Россіи въ это время было труднымъ и даже опаснымъ. Турецкая война продолжалась, требуя большихъ средствъ; надежды на заключеніе мира со Швеціей пока не было. Пруссія и Англія каждую минуту могли въ свою очередь объявить войну Россіи. Императрица сильно безпокоилась, какъ видно, между прочимъ, изъ дневника Храповицкаго и изъ писемъ Екатерины къ князю Потемкину {См. мое соч. о Войнѣ Россіи со Швеціей, стр. 211--228, а также мою монографію Англія, Пруссія и Россія 1787 -- 1791 въ Русскомъ В123;стникѣ, т. СХСІ и СXCIII, 1887 г. октябрь и ноябрь.}.
   И Швеція продолжала войну съ большимъ трудомъ. Россія и Швеція возобновили военныя дѣйствія въ 1890 г., надѣясь по возможности скорѣе заключить миръ.
   О нѣкоторыхъ событіяхъ этой кампаніи Ланжеронъ говоритъ особенно подробно.
   Густавъ III въ 1790 году открылъ военныя дѣйствія весьма рано. Онъ чуть ли еще не зимою прибылъ уже въ Финляндію и въ началѣ апрѣля въ разныхъ стычкахъ съ русскими предводительствовалъ шведскимъ войскомъ. Русскіе утратили позицію при Кернакосьи. 19 апрѣля воспослѣдовала еще неудача для русскихъ, и родственникъ императрицы, принцъ Ангальтъ, былъ убитъ. Также и въ стычкѣ при Партимеки, 23 апрѣля, русскіе потерпѣли неудачу {) См. подробности въ моемъ сочиненіи Война Россіи со Швеціей, стр. 230 и слѣд.}.
   Шведы предполагали идти прямо на столицу. Движеніе на Петербургъ сдѣлалось главнымъ намѣреніемъ Густава III. Не взявъ ни Фридрихсгама, ни Выборга, ни Нишлота, ни Вильманстранда, онъ хотѣлъ атаковать столицу. Приближаясь къ Петербургу, онъ писалъ къ Стедингу, между прочимъ: "Я утверждаю, что теперь, главнымъ образомъ, нужно дѣйствовать не столько осторожно, сколько смѣло. Идите впередъ; взгляните на карту и сообразите, гдѣ я нахожусь; поймете, что я намѣренъ сдѣлать, и подумайте, каково будетъ затруднительное положеніе непріятеля. Однимъ словомъ, будьте генераломъ Карла XII. Бываютъ случаи, въ которыхъ смѣлость есть одно благоразуміе" {Mémoires de Stedingt, I, стр. 264.}.
   Объ этой опасности, которою грозили Петербургу, пока изъ современныхъ источниковъ мало было извѣстно. Тѣмъ важнѣе разсказъ Ланжерона, прибывшаго въ Россію какъ разъ въ то время, когда тутъ имѣли основаніе опасаться нападенія короля Густава на Петербургъ. Въ его запискахъ сказано: "Кто не былъ въ Петербургѣ въ данную минуту, не можетъ составить себѣ понятія объ отчаянномъ положеніи этой столицы и о сильномъ безпокойствѣ, въ ней господствовавшемъ" {"Il faut avoir été dans ce moment-là à Pétersbourg pour pouvoir juger quelle était la position cruelle de cette capitale et quelle inquiétude il devait у régner".}.
   Далѣе Ланжеронъ пишетъ: "Густавъ могъ легко высадить на берегъ конницу у Пентеле, у Біорко и у Систербека (между Выборгомъ и Петербургомъ); оттуда до Петербурга около 40 верстъ. Туда же онъ хотѣлъ направить и пѣхоту. Екатерина располагала лишь половиной того, что находилось въ распоряженіи шведскаго короля. Приблизившись къ правому берегу Невы, король, не переправясь черезъ рѣку, могъ бомбардировать дворецъ Екатерины и распространить ужасъ во всемъ городѣ. Трудно вообразить себѣ, до чего дошло бы смятеніе публики въ такомъ случаѣ. Это предпріятіе вполнѣ соотвѣтствовало бы наклонности короля къ смѣлымъ приключеніямъ, и я не понимаю, почему онъ не отважился на это дѣло.
   "Эта опасность,-- продолжаетъ Ланжеронъ,-- была слѣдствіемъ зависти и самолюбія фаворита (Потемкина); вся имперія очутилась на краю бездны, Россія могла въ это время лишиться всего своего флота (въ Балтійскомъ морѣ), а также и С.-Петербурга, лишь бы Густавъ и Карлъ Зюдерманландскій сдѣлали бы дружное нападеніе на столицу. Императрица въ эти минуты крайней опасности выказала замѣчательную твердость".
   Не трудно понять упрекъ, сдѣланный Ланжерономъ Потемкину. Фаворитъ, сосредоточивъ всѣ войска на югѣ, не обращалъ достаточнаго вниманія на шведскую войну и отказывался отправить нѣкоторую часть войскъ на сѣверъ.
   Петербургъ уцѣлѣлъ. Ланжеронъ придавалъ слишкомъ большое значеніе опасности, грозившей сѣверу. Однако не онъ одинъ считалъ положеніе критическимъ. При дворѣ не совсѣмъ надѣялись на силу русскаго флота, которому приходилось при Ревелѣ и при Кронштадтѣ сражаться со шведскимъ флотомъ. 3 мая Храповицкій писалъ: "Шведскій корабельный флотъ въ 26 парусахъ подходитъ къ Чичагову, на Ревельскомъ рейдѣ стоящему съ 10 кораблями. Великое безпокойство. Почти ночь не спали (т.-е. Екатерина не спала). Графъ Безбородко плакалъ".
   На другой день было получено извѣстіе о ревельской битвѣ. Русскіе сражались успѣшно подъ защитой береговыхъ батарей, которыя сильно содѣйствовали счастливому для русскихъ исходу битвы" {См. подробности объ этой битвѣ въ моемъ сочиненіи Война Россіи со Швеціей, стр. 238 и слѣд.}. Еще гораздо болѣе важнымъ былъ исходъ морской битвы близъ Кронштадта, 23 мая. Непріятель находился такъ близко къ столицѣ, что тамъ легко можно было опасаться занятія ея, еслибы флотъ не удержалъ шведовъ. Занятіе шведами Кронштадта заставило бы императрицу покинуть столицу и удалиться въ Москву. Въ сочиненіяхъ шведскихъ историковъ: Горфта, Поссельта и д'Аквилла, встрѣчаются любопытныя данныя о тревогѣ въ С.-Петербургѣ во время канонады близъ Кронштадта. Однако ни одинъ изъ этихъ писателей не былъ въ это время въ русской столицѣ {См. ихъ разсказы въ моемъ сочиненіи, стр. 244.}. Дневникъ Храповицкаго въ это время становится очень краткимъ и отрывочнымъ; Сегюра не было болѣе въ Россіи. Тѣмъ важнѣе замѣчанія Ланжерона о паникѣ въ С.-Петербургѣ. Изъ писемъ Екатерины къ Потемкину, писанныхъ, впрочемъ, нѣсколько позже, когда опасность миновала, не видно, чтобъ императрица сильно волновалась, слыша пушечные выстрѣлы. За то достойна вниманія замѣтка въ дневникѣ Храповицкаго 25 іюня: "Въ ночь разбудили; худой курьеръ отъ Нассау, будто Круза разбили; много писанья, бѣготня; успокоились, получа увѣдомленіе, что Крузъ, бывъ атакованъ, съ утра до вечера отстрѣливался. По разсчету и извѣстіямъ, Чичаговъ скоро прійдетъ. Ввечеру сказали: я теперь спокойна".
   Въ С.-Петербургѣ тревога продолжалась. 27 мая король велѣлъ сдѣлать высадку близъ Кайвисто, между Выборгомъ и Петербургомъ. Шведы тутъ имѣли схватку съ русскими казаками и драгунами и обратили ихъ въ бѣгство. Густавъ не переставалъ надѣяться на занятіе Петербурга, замѣчая въ письмѣ къ Стедингу, что нужно идти впередъ "à la manière de Charles XII". Высадки продолжались; однако, какъ кажется, въ столицѣ не считали положеніе опаснымъ; по крайней мѣрѣ, изъ записокъ Храповицкаго не видно особеннаго безпокойства {См. подробности положенія дѣлъ въ моемъ сочиненіи Война Россіи со Швеціей, стр. 248--249.}.
   Оказалось, что, напротивъ, шведы находились въ крайней опасности. Ихъ старанія препятствовать соединенію эскадръ Чичагова и Крузе не имѣли успѣха. Чичаговъ взялъ верхъ надъ шведами, Крузе устоялъ противъ нихъ при Кронштадтѣ. Обѣ русскія эскадры вмѣстѣ были сильнѣе шведскаго корабельнаго флота. Къ тому же, главнокомандующій послѣдняго, герцогъ Карлъ Зюдерманландскій, получилъ отъ короля повелѣніе отправиться съ флотомъ въ Выборгскій заливъ, чтобы принимать участіе въ дѣйствіяхъ галернаго флота.
   Однако положеніе шведовъ въ Выборгскомъ заливѣ со дня на день становилось болѣе опаснымъ. Русскіе флоты, корабельный и галерный, блокировали тутъ шведовъ; русскіе далѣе принимали мѣры для того, чтобъ отрѣзать шведамъ сообщеніе съ берегомъ. Выборгскій заливъ оказался для Густава III западней, изъ которой ему приходилось спасаться во что бы то ни стало.
   

VI. Битвы при Выборгѣ и Роченсальмѣ.

   Походъ 1790 года, какъ извѣстно, кончился двумя морскими битвами, страшнымъ пораженіемъ шведовъ у Выборгской бухты и блестящею побѣдой, одержанною Густавомъ III надъ принцемъ Нассау при Свенскзундѣ или Роченсальмѣ. Скоро послѣ этого былъ заключенъ Верельскій миръ. Эти событія извѣстны въ подробностяхъ и изложены обстоятельно въ моемъ сочиненіи о войнѣ Россіи со Швеціей.
   Ланжеронъ былъ свидѣтелемъ этихъ битвъ. Въ его запискахъ встрѣчаются нѣкоторыя частности, проливающія свѣтъ на эти событія и характеризующія главныхъ дѣйствующихъ лицъ.
   Такъ, наприм., мы узнаемъ изъ этого сочиненія Ланжерона, что принцъ Нассау въ концѣ мая отправился въ С.-Петербургъ съ цѣлью переговорить съ императрицей о планѣ кампаніи. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ въ это время пользовался большимъ довѣріемъ Екатерины, нежели Чичаговъ, Крузе и другіе начальники. Ланжеронъ сопровождалъ принца въ столицу, а затѣмъ вмѣстѣ съ нимъ отправился на галерный флотъ, блокировавшій шведовъ въ Выборгской бухтѣ.
   Описывая подробно положеніе дѣдъ, Ланжеронъ замѣчаетъ, что русскій флотъ находился въ чрезвычайно неудовлетворительномъ состояніи. Настоящихъ матросовъ не было. Неопытные въ морскомъ дѣлѣ крестьяне назывались матросами. На всемъ флотѣ развѣ двадцать человѣкъ могли считаться моряками, да и тѣ, по отзыву Ланжерона, въ Англіи считались бы новичками, новобранцами. Невѣжество и безпорядокъ, какъ замѣчаетъ Ланжеронъ, господствовали въ русскомъ флотѣ. Люди, захваченные на улицахъ Петербурга, дворники {"Des balayeurs des rues".}, полицейскіе служители составляли экипажи русскихъ судовъ. Двѣ трети людей всего флота видѣли море въ первый разъ въ жизни. Таковъ былъ матеріалъ, находившійся въ распоряженіи принца Нассау; никто иной не отважился бы командовать флотомъ, столь плохо снаряженнымъ. Ланжеронъ отдавалъ полную справедливость необычайнымъ способностямъ принца, его энергіи, его умѣнію обращаться съ людьми. Онъ особенно ловко воспользовался ошибками, сдѣланными шведами, вездѣ самолично дѣлалъ рекогносцировки и выказывалъ необычайное мужество. Благодаря всему этому онъ успѣлъ нанести страшный ударъ шведамъ. Отъ исхода битвы въ Выборгскомъ заливѣ могла зависѣть участь Кронштадта и С.-Петербурга.
   Ланжеронъ разсказываетъ, что Густавъ, запертый въ Выборской бухтѣ, намѣревался было сжечь свой флотъ и направить свое войско сухимъ путемъ къ Петербургу. Въ такомъ случаѣ, по мнѣнію Ланжерона, Густавъ не нашелъ бы сопротивленія. Однако онъ, все-таки, не рѣшился на это отважное предпріятіе и предпочелъ воспользоваться первымъ попутнымъ вѣтромъ для того, чтобы прорваться сквозь русскій флотъ и спастись бѣгствомъ. По отзыву нѣкоторыхъ современниковъ, эта цѣль была достигнута, главнымъ образомъ, благодаря ошибкѣ Чичагова, не соорудившаго батарей на берегахъ у входа въ заливъ {Разсказываютъ, что французскій капитанъ Пелисье совѣтовалъ Чичагову построить батареи, указывая мѣста, удобныя для этой цѣли, но что предложеніе его не было принято. Ланжеронъ пишетъ: "L'impéritie et la lenteur de Tchitchagow avaient empêché la destruction de la marine suédoise".}.
   Сильный попутный вѣтеръ благопріятствовалъ дѣлу шведовъ, которые выбрались изъ бухты не безъ значительной потери. Взятыхъ въ плѣнъ шведовъ было, по нѣкоторымъ извѣстіямъ, 5,000, по другимъ -- 7,000. Самъ Густавъ находился въ крайней опасности. Онъ сидѣлъ въ шлюпкѣ, на которой пушечное ядро оторвало гребцу обѣ руки.
   Страшный ударъ, нанесенный шведамъ, произвелъ сильное впечатлѣніе на европейскіе кабинеты, такъ что, наприм., тотчасъ же по полученіи извѣстія объ этомъ событіи въ Лондонѣ была созвана конференція министровъ, а въ Стокгольмѣ иностранные дипломаты имѣли совѣщаніе, вслѣдствіе котораго англійскій посланникъ Робертъ Листонъ хотѣлъ было отправиться съ важнымъ порученіемъ въ Петербургъ. Но чрезъ нѣсколько дней положеніе дѣлъ измѣнилось въ пользу Густава и Швеціи.
   28 и 29 іюня принцъ Нассау былъ разбитъ Густавомъ при Свенскзундѣ или Роченсельмѣ, въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ онъ 24 августа 1789 года одержалъ славную побѣду надъ шведами.
   При составленіи разсказа объ этомъ событіи въ моемъ сочиненіи Война Россіи со Швеціей я уже указалъ на то обстоятельство, что въ русскихъ источникахъ встрѣчаются очень немногія данныя объ этой битвѣ. Въ оффиціальныхъ источникахъ почти вовсе о ней не говорится. Въ С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ того времени нѣтъ, конечно, никакихъ писемъ изъ Стокгольма, относившихся къ этому предмету. Екатерина сама неохотно говорила объ этомъ печальномъ фактѣ, между тѣмъ какъ въ ея письмахъ къ Орлову и Голицыну послѣ пораженія русскаго флота при Свенскзундѣ говорится подробно о побѣдѣ, одержанной надъ шведами при входѣ въ Выборгскій заливъ. Сообщивъ Гримму всѣ частности битвы 22 іюня, Екатерина не писала затѣмъ ни слова объ уронѣ при Свенскзундѣ и только послѣ заключенія Верельскаго мира сообщила своему другу нѣкоторыя данныя объ этомъ событіи, выставляя на видъ, что пораженіе флота не имѣло особеннаго значенія и что тотчасъ же послѣ битвы при Свенскзундѣ легко можно было продолжать военныя дѣйствія и нанести страшные удары шведамъ. Тенденціозность разсказа Екатерины бросается въ глаза. Любопытно сравнить оффиціальную ложь въ письмѣ Екатерины къ Гримму послѣ заключенія мира {До чего доходитъ оптимистическая прикраса въ этомъ письмѣ, видно изъ слѣдующихъ фразъ: "Се n'est pas le roi de Suède ou bien sa flotille qui ont défait le prince de Nassau, c'est le grand vent et ses gens qui par trop d'ardeur se sont crus invincibles. Il a voulu soutenir les têtes chaudes qui s'étaient jetées en avant, et le vent s'en étant mêlé avec violence, il essuya cet échec, après lequel il resta encore une fois plus fort que les suédois, et au moment de la signature de la paix il les tenait de nouveau si bien enfermés que leur totale déconfiture était plus que sûre" и пр. См. Сборникъ Исm. Общ., т. XXIII, стр. 493.} съ ея письмомъ къ Потемкину отъ 17 іюля, въ которомъ сказано: "Послѣ сей прямо блистательной побѣды (22 іюня) шесть дней спустя послѣдовало несчастное дѣло съ гребной флотиліей, которое мнѣ столь прискорбно, что послѣ разнесенія черноморскаго флота бурею ничто столько сердце мое не сокрушило, какъ сіе". Императрица продолжаетъ: "Не унывая въ семъ несчастій и замыкая печаль горькую въ сердцѣ моемъ, я стараюсь, чтобъ общему дѣлу возвратить поверхность колико можно" {Сб. Исm. Общ., т. XLII, стр. 91. Буря въ Черномъ морѣ происходила отъ 19--23 сентября 1787 г. О ея значеніи см. мою монографію Осада Очакова въ Журн. Мин. Нар. Просв., CLXVIII, 1873 г.}.
   Разочарованіе было тѣмъ ужаснѣе, что до этого несчастія при Свенскзундѣ Екатерина и принцъ Нассау надѣялись на самый выгодный миръ, условія котораго можно было предписать королю въ Стокгольмѣ. Нассау разсчитывалъ на совершенное уничтоженіе шведскаго флота при этомъ случаѣ, какъ разсказываетъ Ланжеронъ; въ его запискахъ указано подробно на главныя причины страшной катастрофы. Тутъ, прежде всего, говорится о бурѣ, которая сильно содѣйствовала разрушенію многихъ русскихъ судовъ, между тѣмъ какъ направленіе вѣтра благопріятствовало шведамъ; далѣе Ланжеронъ обвиняетъ Козляинова въ томъ, что онъ не поддерживалъ дѣйствій принца Нассау и своей медленностью содѣйствовалъ урону; затѣмъ, однако, Ланжеронъ упрекаетъ самого принца Нассау въ довольно крупныхъ промахахъ. Онъ вступилъ въ бой слишкомъ рано; особенно дивизія, которою командовалъ Ланжеронъ, была вовлечена въ битву безъ надлежащаго приготовленія; Нассау, по мнѣнію Ланжерона, долженъ былъ распорядиться объ отступленіи, между тѣмъ какъ онъ, вопреки всѣмъ правиламъ благоразумія, продолжалъ сражаться при самыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ, не зная точно, о средствахъ, которыми располагали шведы, и о подкрѣпленіи, подоспѣвшемъ на помощь Густаву въ послѣднюю минуту.
   Порицая образъ дѣйствій принца, Ланжеронъ отдаетъ полную справедливость расторопности и хладнокровію Густава III, умѣвшаго воспользоваться всѣми выгодами своего положенія.
   Цифры потери русскихъ показаны Ланжерономъ нѣсколько ниже, чѣмъ въ другихъ источникахъ. Онъ говоритъ объ утраченныхъ 47 судахъ и объ убитыхъ, утонувшихъ и взятыхъ шведами въ плѣнъ 600 офицерахъ и 7,750 солдатахъ {См. подробности изъ другихъ источниковъ въ моемъ сочиненіи Война Россіи со Швеціей, стр. 260 и слѣд. По Шанцу шведы насчитывали убитыхъ и раненыхъ русскихъ до 4,000 человѣкъ и взятыхъ въ плѣнъ 279 офицеровъ и 6,200 человѣкъ солдатовъ и матросовъ. Поссельтъ говоритъ о 5,800 убитыхъ, 6,358 взятыхъ въ плѣнъ и 2,500 раненыхъ и пр. По Ланжерону взятыхъ въ плѣнъ было не болѣе 3,000.}.
   "Побѣда при Роченсальмѣ,-- пишетъ Ланжеронъ,-- спасла Швецію отъ погибели, въ которую ее погрузилъ уронъ при Выборгской бухтѣ" {"Par cette victoire la Suède sortait pour ainsi dire du tombeau ou les combats de Rogel et de Biorgne l'avaient presque enseveli".}. Не даромъ Густавъ III велѣлъ выбить медаль въ память этого событія для раздачи всѣмъ въ немъ участвовавшимъ {Ланжеронъ. Объ этой медали упомянуто и въ разсказѣ Казалеса, помѣщенномъ въ моемъ сочиненіи Война Россіи со Швеціей, стр. 266.}.
   Отчаяніе принца Нассау сначала не знало предѣловъ. Онъ обратился къ императрицѣ съ письмомъ, въ которомъ просилъ отставки {Въ запискахъ Ланжерона воспроизведено цѣликомъ это письмо: "No n'ai pas le courage d'annoncer à V. М. la destruction de sa flotille; le général Tourtchaninow Lui en donnera le triste détail. No me borne à supplier V. М. de retirer le commandement de ses armées à un général aussi malheureux que moi, de me permettre d'aller cacher loin de ses yeux mon malheur et mon désespoir".}. Вскорѣ, однако, онъ оправился и готовился возобновить сраженіе на другой же день. Его товарищи уговорили его отказаться отъ этого намѣренія. Было рѣшено оставаться около Фридрихсгама и защититься тамъ батареями. Туда явился въ качествѣ парламентера, но въ сущности съ цѣлью развѣдать силы русскаго войска, Сидней Смитъ. Вскорѣ узнали, какъ разсказываетъ Ланжеронъ, о смѣлыхъ проектахъ короля, который будто сказалъ: "Вотъ я и въ С.-Петербургѣ; нужно тамъ посѣтить бѣдную Екатерину". Густавъ въ это время разсчитывалъ на пріобрѣтеніе Фридрихсгама.
   О томъ, какъ держала себя при этомъ случаѣ императрица, мы узнаемъ нѣкоторыя любопытныя подробности изъ записокъ Ланжерона. Ей сначала не сообщили о всѣхъ размѣрахъ катастрофы; мало-по-малу она узнавала о всѣхъ частностяхъ; однако, на первый случай Турчаниновъ, прибывшій въ С.-Петербургъ ночью на 1 іюля, въ бесѣдѣ съ Екатериной нѣсколько смягчилъ страшное извѣстіе объ уронѣ {У Ланжерона сказано: "Il est vrai aussi que l'impératrice qui en qualité de souveraine était destinée à être trompée sur tout, ne sut pas d'abord toute l'étendue de sa perte; le général Tourtchaninow lui en adoucit l'amertume, elle l'apprit enfin".}. Изъ записокъ Храповицкаго видно, что оно, все-таки, произвело сильное впечатлѣніе. 3 іюля императрица послала къ графу Безбородкѣ записку, "чтобы взяли примѣръ съ покойнаго короля прусскаго, бывшаго не разъ множествомъ окруженнымъ". Въ дневникѣ Храповицкаго сказано: "Шумъ великъ въ городѣ о разбитіи Нассау".
   Кастера въ своемъ сочиненіи Viè de Catherine II, упоминая о письмѣ принца Нассау къ Екатеринѣ, замѣчаетъ, что принцъ при этомъ случаѣ жаловался на своихъ сослуживцевъ. Ланжеронъ не упоминаетъ объ этомъ обстоятельствѣ. Какъ бы то ни было, Екатерина отнеслась къ принцу какъ нельзя болѣе великодушно. Ея письмо отъ 9 іюля извѣстно {Оно было напечатано впервые въ изданіи сочиненій Екатерины, Смирдина. III, 385, а далѣе въ Сборникѣ Истор. Общества, т. I, 210--213. См. мое сочиненіе Война Россіи съ Швеціей, стр. 270.}, она просила его оставаться въ службѣ Россіи, которой онъ доставилъ существенныя выгоды, чтобы привести въ надлежащее состояніе флотъ. Это письмо было писано тогда, когда императрицѣ были извѣстны всѣ размѣры потери битвы при Роченсальмѣ. Однако, въ то же время она въ разговорѣ съ австрійскимъ посломъ, графомъ Кобенцелемъ, замѣтила: "Для принца Нассау этотъ урокъ не безполезенъ, дабы онъ впредь могъ соединить осторожность съ военною доблестью. Онъ привыкъ къ побѣдамъ, избалованъ счастьемъ и увлекался смѣлостью. Теперь онъ въ совершенствѣ; однако, этотъ урокъ мнѣ обходится слишкомъ дорого" {Ланжеронъ воспроизводитъ это замѣчаніе Екатерины: "II fallait un échec à m-r de Nassau pour qu'il joignît la prudence à ses autres qualités militaires. La victoire avait toujours suivi ses pas, et la fortune l'avait rendu trop téméraire; il est parfait à présent; mais la leèon est trop chère pour moi".}.
   Письмо Екатерины произвело сильное впечатлѣніе на принца Нассау. Онъ проливалъ слезы и обѣщалъ, отвѣчая Екатеринѣ, служить ей до гроба {Получивъ письмо Екатерины, Нассау сказалъ; "Quel est l'homme, qui ne sacrifierait pas tout à une telle femme". И Ланжеронъ въ восхищеніи отъ "esprit, bonté et énergie" императрицы. Въ письмѣ принца къ Екатеринѣ сказано: Tout mon sang ne pourrait payer les bienfaits de V. М. et la lettre qu'Elle a daigné m'adresser. No dois sacrifier le reste de ma vie à La servir, et je m'y consacre avec transport". Записки Ланжерона.}.
   Принцъ посвятилъ себя со свойственною ему энергіей продолженію похода; составленный имъ проектъ военныхъ дѣйствій оказался очень удачнымъ. Поэтому недоброжелатели его приписывали этотъ планъ Повалишину {Ланжеронъ пишетъ о Повалишинѣ: "Sans talents, sans moyens, et m-r de Nassau ne fut pas longtemps à se repentir de son choix".}. Екатерина всячески поддерживала дѣятельность принца, распорядилась о постройкѣ новыхъ судовъ, въ томъ числѣ 96 канонерскихъ шлюпокъ, и приказала набирать новыхъ солдатъ. Ланжеронъ, сообщая объ этомъ, говоритъ, что все это было сдѣлано быстро, какъ бы какимъ-либо чудомъ {Ланжеронъ говоритъ: "Les hommes se trouvèrent, je ne sais où, mais îls se trouvèrent. L'impératrice prévit tout, suffit à tout. Il semble que pour servir Catherine seconde la nature enfante des prodiges ou que la magie lui prête des secours; en un mois tout était prêt; quelques frégates de la grande flotte et deux ou trois voisseaux remplacèrent les gros bâtiments perdus".}. Нассау требовалъ, чтобы составленный имъ проектъ военныхъ дѣйствій обсуждался въ созванномъ для этой цѣли военномъ совѣтѣ. Екатерина на это не соглашалась, утверждая, что планъ его одобренъ и что этого достаточно; въ Англіи и во Франціи, прибавила она, можно бы было нуждаться въ такой мѣрѣ, между тѣмъ какъ въ Россіи она должна считаться лишнею {Ланжеронъ сообщаетъ это письмо: "Non, mon prince, non; vous n'aurez pas de conseil de guerre; je ne le veux pas. Votre plan est bon, parce que je l'ai jugé tel, et je veux qu'il soit trouvé tel et qu'on ne se permette pas d'en parler ici. Un tel langage étonnerait aux bords de la Seine et serait un crime à celle de la Tamise, mais il est nécessaire aux bords de la Newa". "Elle avait raison", говоритъ Ланжеронъ.}.
   Нассау, правда, благодаря несчастію при Свенскзундѣ, не удостоился тѣхъ наградъ, на которыя онъ могъ разсчитывать вслѣдствіе побѣды у Выборгскаго залива, однако, особенно важнымъ для него было покровительство императрицы {Ланжеронъ: L'impératrice soutenait le prince de Nassau seule contre tout le monde".}, между тѣмъ какъ его недоброжелатели твердо надѣялись было на его паденіе. Многія лица ненавидѣли его. Въ лагерѣ Потемкина извѣстіе о пораженіи при Свенскзундѣ вызвало общую радость; приверженцы Потемкина, недолюбливавшаго, принца, поздравляли другъ друга съ этимъ событіемъ, которое было несчастіемъ для Россіи, такъ что эмигрантъ Роже де-Дама, находившійся также въ лагерѣ Потемкина, въ довольно сильныхъ выраженіяхъ порицалъ бьющій въ глаза недостатокъ въ патріотизмѣ {Онъ сказалъ этимъ людямъ ("à cette tourbe de valets", какъ выражается Ланжеронъ): "Messieurs, vous êtes Russes; l'impératrice de Russie a perdu une bataille décisive; huit mille Russes ont été tués; c'est heureux; je vous en fais mon compliment, j'en suis aussi enchanté que vous".}.
   Между недоброжелателями принца былъ и Салтыковъ, командовавшій сухопутнымъ войскомъ въ Финляндіи. Такъ какъ Нассау для приведенія въ исполненіе своего плана нуждался въ содѣйствіи этого войска, онъ разсчитывалъ на помощь Салтыкова, который, однако, не хотѣлъ дѣйствовать за одно съ принцемъ {Характеристика офицеровъ, окружавшихъ Салтыкова, у Ланжерона: "Quatrevingt pétits-maîtres de Pétershourg, plus occupés de leurs toilettes que de leur instruction, de leurs frisures que du désir de se battre et de danse que de guerre".}. Тогда Екатерина приказала ему двинуться къ Фридрихсгаму, исполняя предначертанія принца. Салтыковъ послушался нехотя, обращаясь съ принцемъ съ холодною вѣжливостью {Ланжеронъ, разсказывая объ этомъ, замѣчаетъ; "Ои peut juger de la colère de ce chef, qui se voyait ainsi sacrifié à un subalterne et obligé, pour ainsi dire, de prendre ses ordres; mais enfin courtisan il dissimula son chagrin et fut froid, mais trop poli avec m-r de Nassau".}.
   Такимъ образомъ въ русскомъ лагерѣ желали поправить неудачу при Свенскзундѣ новыми нападеніями на шведовъ. Нассау составилъ планъ атаковать шведскій флотъ и шведское войско при Броди. Храповицкій пишетъ 4 августа: "Все готово къ атакѣ шведскаго короля въ Роченсальмѣ со всѣхъ сторонъ; Повалишинъ тамъ же съ кораблями". Атака была уже назначена къ 19 августа, какъ вдругъ принцъ Нассау получилъ увѣдомленіе о заключеніи мира.
   

VII. Верельскій миръ.

   По разсказу Ланжерона, шведскій король воспользовался побѣдой, одержанною имъ при Роченсальмѣ, для открытія переговоровъ о мирѣ. Чрезъ своего друга, графа Г. М. Армфельта, онъ предложилъ генералу Игельстрёму трактовать объ окончаніи войны {Уже 6 (17) іюля въ дневникѣ Храповицкаго говорится о готовности короля заключить миръ. См. мое соч. о Войнѣ Россіи со Швеціей, стр. 275.}. Изъ дневника Храповицкаго видно, что 21 іюля происходило свиданіе между Игельстрёмомъ и Армфельтомъ-Значитъ, еще до этого Екатерина дала Игельстрёму инструкціи для опредѣленія условій мира. Все это оставалось тайною для современниковъ, потому что императрица во что бы то ни стало желала избѣгнуть вмѣшательства другихъ державъ въ эти переговоры. Ланжеронъ разсказываетъ, что даже министры Екатерины не знали о переговорахъ и были крайне удивлены неожиданнымъ извѣстіемъ о Верельскомъ мирѣ {"Les ministres confondus affectaient un air mistérieux pour voiler leur ignorance".}. Быть-можетъ это относится къ Остерманну, пожалуй и къ Моркову. О Безбородкѣ же положительно извѣстно, что онъ зналъ о частностяхъ переговоровъ {"Les ministres confondus affectaient un air mistérieux pour voiler leur ignorance".}. Во всякомъ случаѣ дипломаты прусскій и англійскій при русскомъ дворѣ были непріятно поражены внезапнымъ объявленіемъ прекращенія войны {Ланжеронъ: "Les ministres de Prusse et d'Angleterre déconcertés, désespérés, retournèrent chez eux pour faire quelques pages de chiffres pour causer à leur maîtres le même étonnement que celui, dont ils avaient été frappés".}.
   Объ условіяхъ мира у Ланжерона не говорится. Онъ сообщаетъ лишь слѣдующій анекдотъ. Густавъ требовалъ уступки или Роченсальма, или Фридрихсгама; Игельстрёмъ отвѣтилъ, что, придерживаясь инструкцій, онъ на это согласиться не можетъ {Отвѣтъ Игельстрёма: "Sire, je ne suis pas ministre; j'en ignore les ruses; je suis soldat; la paix sans changement; voilà mes instructions; décidez; j'attends vos ordres".}.
   Принцъ Нассау, по разсказу Ланжерона, о заключеніи мира узналъ отъ императрицы довольно поздно. Быть-можетъ, Екатерина медлила сообщеніемъ въ надеждѣ на какую-либо побѣду надъ шведами хотя бы и послѣ заключенія мира {Ланжеронъ: "Elle y mit si peu d'empressement que l'on crut qu'elle n'aurait pas été fâchée d'obtenir, même après la paix, une victoire qu'elle croyait sûre".}. Такимъ образомъ принцъ узналъ о Верельскомъ мирѣ лишь чрезъ шведскаго парламентера и отвѣтилъ на это сообщеніе, что будетъ ожидать дальнѣйшихъ приказаній отъ императрицы. Густавъ III, считая возможнымъ, что принцъ пока станетъ продолжать военныя дѣйствія, объявилъ, что его войска въ этомъ случаѣ положатъ оружіе {Que dans le cas où m-r de Nassau viendrait l'attaquer, toutes ses troupes missent bas les armes".}.
   Затѣмъ у Ланжерона встрѣчается занимательный разсказъ о пріемѣ, оказанномъ Густавомъ русскимъ офицерамъ. При этомъ случаѣ, какъ и до того довольно часто, король выказалъ нѣкоторую странность и мелочное тщеславіе. Его костюмъ отличался роскошью, но въ то же время походилъ на маскарадъ. Онъ былъ одѣтъ въ шведское платье, богато вышитое, покрытое кружевами, съ эполетами въ три ряда (sic) {"Trois rangs d'épaulettes, dont le dernier descendait jusqu'au coude".}. Шелковые панталоны были на половину желтаго, на другую половину голубого цвѣта. Далѣе онъ носилъ громадныя шпоры, когда-то принадлежавшія королю Карлу XII, и шпагу того же героя, висѣвшую на огромной перевязи; наконецъ, на немъ были навѣшаны разные шарфы, ленты, ордена и проч. Къ тому же на немъ была соломенная шляпа, украшенная громаднымъ голубымъ перомъ. Въ этомъ комическомъ нарядѣ онъ принялъ русскихъ офицеровъ въ наскоро-построенномъ павильонѣ, носившемъ названіе храма дружбы. На павильонѣ виднѣлся вензель, изображающій имена Густава и Екатерины. У входа сидѣли на бочкахъ шведскіе солдаты, переодѣтые въ Бахусовъ и подчивавшіе каждаго рюмочкою водки, не забывая самихъ себя, такъ что они были совершенно пьяны. Не многимъ позже эти люди зажгли нечаянно павильонъ, который сгорѣлъ.
   Принимая русскихъ офицеровъ, король весьма развязно бесѣдовалъ съ ними. Особенно ему понравился казацкій генералъ Денисовъ, котораго онъ спросилъ: былъ ли онъ имъ доволенъ по случаю схватки, происходившей въ 1789 году? Денисовъ возразилъ: "я васъ не замѣтилъ вовсе, а впрочемъ, еслибъ тогда командовалъ одинъ изъ вашихъ генераловъ, то я бы на вашемъ мѣстѣ выключилъ его изъ службы". Густавъ обѣщалъ подарить Денисову пару пистолетовъ, а тотъ замѣтилъ: "И только?" Король спросилъ, чего же онъ еще желалъ бы? Денисовъ сказалъ: "Одну изъ шведскихъ лентъ". "Какую же?" "Самую важную" {Екатерина писала тогда Потемкину: "Денисовъ имѣлъ съ королемъ шведскимъ разговоръ образцовый, но переводчикъ не все перевелъ, что онъ ему сказать велѣлъ". Сб. И. О., т. XLII, стр. 107.}.
   Побесѣдовавъ съ русскими офицерами, Густавъ произнесъ рѣчь, въ которой говорилъ о своемъ намѣреніи вернуться въ Стокгольмъ: "Меня тамъ могутъ убить,-- сказалъ онъ,-- но свергнуть меня съ престола невозможно". Затѣмъ онъ сѣлъ въ карету и уѣхалъ {Ланжеронъ оканчиваетъ свой разсказъ объ этомъ эпизодѣ словами: "On ne peut allier plus de singularité à plus d'énergie".}.
   Нассау послѣ этого возвратился въ С.-Петербургъ, гдѣ онъ держалъ себя съ такимъ достоинствомъ, что всѣ должны были оказать ему уваженіе и никто не осмѣлился намекнуть на катастрофу при Роченсальмѣ {"Sa conduite y fut parfaite; autant il s'était montré réservé et modeste après ses succès antant après ses malheurs il parut froid et fier la première fois qu'il parut chez l'impératrice; cette nouvelle manière d'agir en imposa tellement que personne ne s'avisa de lui faire une méchanceté, ni une question déplacée".}. Императрица подарила ему богато украшенную шпагу въ награду за дѣло близъ Выборгскаго залива.
   Положеніе принца, благодаря его неудачѣ наканунѣ мира, было неловкимъ. Стединкъ, прибывшій въ Петербургъ послѣ мира, писалъ къ королю: "Русскіе всѣ порицаютъ принца Нассау. Онъ получилъ богатую шпагу, украшенную брилліантами, но былъ недоволенъ, ожидалъ большей награды. Говорятъ, что награды вышли бы болѣе щедрыми, еслибъ князь Потемкинъ не обратилъ вниманія императрицы на то, что, раздавая слишкомъ щедро награды теперь, она послѣ заключенія мира съ Оттоманскою Портой не будетъ въ состояніи наградить надлежащимъ образомъ офицеровъ, служившихъ на югѣ {См. замѣчательныя письма Стединка, сообщенныя мною въ моей книгѣ Война Россіи со Швеціей, стр. 291--295. Ланжеронъ, впрочемъ, получившій Георгіевскій крестъ четвертаго класса, упрекаетъ Потемкина въ томъ, что онъ помѣшалъ императрицѣ наградить какъ слѣдовало моряковъ, сражавшихся въ Финскомъ заливѣ.}.
   Говоря въ другомъ мѣстѣ о послѣднемъ времени царствованія Екатерины, Ланжеронъ хвалитъ ее за принятіе энергичныхъ мѣръ для сооруженія сильныхъ укрѣпленій въ томъ мѣстѣ, гдѣ и въ 1789 и въ 1790 годахъ происходили столь важныя битвы, а именно около Роченсальма близъ тогдашней шведско-русской границы, не измѣнившейся и вслѣдствіе Верельскаго мира. Эти работы, исполненіе которыхъ императрица поручила французу Траверсэ, по мнѣнію Ланжерона, обнаруживали осмотрительность и силу воли, ознаменовавшія лучшее время царствованія Екатерины {Ces travaux illustrent la fin de son règne; elle retrouva pour les ordonner et les faire exécuter son ancienne énergie et l'ancien grandiose de son génie créateur". Вообще же Ланжеронъ находитъ, что послѣдніе годы царствованія Екатерины обнаруживаютъ упадокъ во многихъ отношеніяхъ.}. Въ особой запискѣ: "О приведеніи въ надлежащее состояніе галернаго флота въ Балтійскомъ морѣ и о выборѣ для него порта", Ланжеронъ доказываетъ, что Роченсальмъ лучше всего можетъ служить стоянкою для флотиліи. Въ позднѣйшей припискѣ, составленной въ 1824 году, Ланжеронъ замѣчаетъ, что послѣ занятія Россіей всей Финляндіи {Кстати укажемъ на замѣчаніе Ланжерона въ 1824 г. о завоеваніи всей Финляндіи при Александрѣ I: "La moralité de cette conquête et de la guerre qui у conduisit n'est pas au niveau de l'utilité qu'on en а retirée".}, разумѣется, Роченсальмъ уже не представлялъ болѣе такихъ выгодъ и что лучше всего помѣстить галерный флотъ въ Гельсингфорсѣ.
   Оканчивая свой разсказъ о походѣ 1790 года, Ланжеронъ сообщаетъ слѣдующія замѣчанія объ этой кампаніи въ особенности и о шведско-русской войнѣ вообще: "Весьма лишь немногія войны изобиловали столь важными событіями и представляли собою такое разнообразіе, какъ походъ въ Финляндію 1790 года. Предначертанія принца Нассау, въ случаѣ точнаго исполненія, могли бы уничтожить шведскую монархію, однако проектъ принца рушился, благодаря интригамъ нѣкоторыхъ ничтожныхъ лицъ (individus subalternes). Съ другой стороны, еслибы планъ нападенія шведовъ на Ревель имѣлъ успѣхъ, Густавъ III очутился бы въ С.-Петербургѣ. Тутъ именно Крузе оказалъ Россіи существенную услугу. Затѣмъ чрезвычайно быстро слѣдовали другъ другу: отчаянное положеніе шведовъ въ Выборгской бухтѣ, гдѣ Густавъ былъ отрѣзанъ въ продолженіе трехъ недѣль отъ сообщенія со всѣмъ остальнымъ міромъ, и блестящая побѣда, одержанная имъ, одна изъ знаменитѣйшихъ побѣдъ въ исторіи Швеціи. Нельзя не удивляться подвигамъ шведскаго войска. Благодаря вредному вліянію на дѣла князя Потемкина, русское войско стояло несравненно ниже шведскаго, между тѣмъ какъ Россія располагала несравненно большими средствами, нежели Швеція. Не случись конфедераціи въ Аньяла, Густавъ III непремѣнно дошелъ бы до Петербурга, что было бы страшнымъ урокомъ для Россіи. То же самое случилось бы въ 1790 году безъ крупныхъ промаховъ Карла Зюдерманландскаго".
   Какъ видно, Россія, по мнѣнію Ланжерона, не играла особенно благодарной роли въ этой войнѣ съ Швеціей. И для Россіи и для Густава III исходъ борьбы легко могъ сдѣлаться роковымъ. Отсутствіе единства военной мысли въ обоихъ лагеряхъ препятствовало успѣхамъ сколько для одной, столько для другой воюющей партіи. Три кампаніи не измѣнили границы. Результатомъ войны вышло сохраненіе status quo въ составѣ обѣихъ державъ. Однако, говоря объ итогахъ этой борьбы, мы не можемъ не указать на слѣдующее обстоятельство.
   Въ моемъ сочиненіи о войнѣ Швеціи съ Россіей я указалъ на весьма важный результатъ ея. Густавъ предпринялъ войну съ цѣлью освободить Швецію отъ вмѣшательства Россіи во внутреннія дѣла Швеціи. Эта цѣль была достигнута. Въ верельскомъ трактатѣ не было упомянуто о Пиштатскомъ мирѣ, дававшемъ Россіи возможность участвовать въ борьбѣ партій въ Стокгольмѣ. Швеція сохранила свою политическую самостоятельность. Въ самомъ началѣ разрыва русскій дипломатъ, графъ Андрей Разумовскій, дѣйствовалъ за одно съ противниками монархическаго начала. Такова же была и раньше дѣятельность другихъ русскихъ дипломатовъ въ Стокгольмѣ, Панина, Моркова и пр. Послѣ войны Екатерина, отправляя новаго дипломата въ Швецію, сказала ему, "чтобъ имѣлъ глаза и уши, но самъ бы ни во что не вмѣшивался". Остерманнъ сказалъ Стедингу около этого же времени, что Россіи все равно, царствуетъ ли въ Швеціи свобода или самодержавный монархъ и пр. {См. главу о Верельскомъ мирѣ въ моемъ сочиненіи о воинѣ.}.
   Графъ Д. А. Толстой, напечатавъ въ Русскомъ Архивѣ {Декабрь 1887 г.} статью о Верельскомъ мирѣ, объявилъ, что не можетъ согласиться съ моимъ толкованіемъ значенія шведской войны и окончившаго ее мира. Доводы автора статьи не могли измѣнить результатовъ моихъ изслѣдованій. Достойна вниманія на этотъ счетъ аргументація Даніельсона, который въ своемъ трудѣ Сѣверный вопросъ 1746--51 г., изданномъ на нѣмецкомъ языкѣ въ 1888 г. въ Гельсингфорсѣ, не зная ни о моемъ воззрѣніи на этотъ вопросъ, ни о возраженіяхъ графа Д. А. Толстого, говоря о Верельскомъ мирѣ и подробно изучивъ историческіе источники и ходъ событій, приходитъ къ заключенію, всецѣло подтверждающему мои тезисы, относящіеся къ этому предмету.

А. Брикнеръ.

"Русская Мысль", кн.VI, 1896

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru