Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя -- мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.
2 числа.
Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами произошел нижеследующий разговор:
Петя(восторженно). Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.
Я. Я очень рад, что оно его, наконец, нашло.
Петя. Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио. Поймите, что в половине третьего, ночью, вы, лежа в постели, можете слышать колокола Вестминстерского аббатства.
Я. Я не уверен, Петя, что колокола в половине третьего ночи могут доставить удовольствие.
Петя. Ну, если вы не хотите колоколов, вам будут передавать по утрам справки о валюте с нью-йоркской биржи. Наконец, если вы не хотите Нью-Йорка, вечером вы услышите, сидя у себя в халате, как поет Кармен в Большом театре! Вы закроете глаза и: "По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел..."
Я(соблазнившись). Во что обойдется ангел, дорогой Петя?
Петя(радостно). За одиннадцать рублей я поставлю вам простое радио, а за тринадцать -- с громкоговорителем на двадцать пять человек.
Я. Ну зачем же на такое большое количество? Я холост...
Петя. Меньше не бывает.
Я. Хорошо, Петя. Вот три... еще три... шесть и еще семь. Тринадцать, ставьте.
Петя(улетая из комнаты). Вы ахнете, Николай Иваныч.
3 числа.
Я действительно ахнул, потому что Петя проломил у меня стену в комнате, вследствие чего обвалился огромный пласт штукатурки и перебил всю посуду у меня на столе.
4 числа.
Петя объявил, что он сделает все хозяйственным образом, заземлит через водопровод, а штепсель -- от электрического освещения. Закончил разговор Петя словами:
-- Теперь я отправляюсь на крышу.
5 числа.
Петя упал с крыши и вывихнул ногу.
10 числа.
Петину ногу починили, к он приступил к работам в моей комнате. Одна проволока протянута к водопроводной раковине, а другая -- к электрическому освещению.
11 числа.
В 8 вечера потухло электричество во всем доме. Был неимоверный скандал, закончившийся заседанием жилтоварищества, которое неожиданно вынесло постановление, что я -- лицо свободной профессии и буду платить по 4 рубля за квадратную сажень. Монтеры починили электричество.
12 числа.
Готово. В комнате серая пасть, но пока она молчит: не хватает какого-то винта.
13 числа.
Это чудовищно! Старушка, мать председателя жилтоварищества, подошла за водой к раковине, причем раковина сказала ей басом: "Крест и маузер!"... при этом этой старой дуре послышалось, будто бы раковина прибавила "бабушка", и старушка теперь лежит в горячке. Я начинаю раскаиваться в своей затее.
Вечером я прочитал в газете: "Сегодня трансляция оперы "Фауст" из Большого театра на волне в 1000 метров". С замиранием сердца двинул рычажок, как учил меня Петя. Ангел полуночи заговорил волчьим голосом в пасти:
-- Говорю из Большого театра, из Большого. Вы слушаете? Из Большого, слушайте. Если вы хотите купить ботинки, то вы можете сделать это в ГУМе. Запишите в свой блокнот: в ГУМе (гнусаво), в ГУМе.
-- Странная опера, -- сказал я пасти, -- кто это говорит?
-- Там же вы можете приобрести самовар и белье. Запомните -- белье. Из Большого театра говорю. Белье только в ГУМе. А теперь я даю зал. Даю зал. Даю зал. Вот я дал зал. Свет потушили. Свет потушили. Свет опять зажгли. Антракт продолжится еще десять минут, поэтому послушайте пока урок английского языка. До свиданья. По-английски: гуд бай. Запомните: гуд бай.
Я сдвинул рычажок в сторону, и в пасти потухли всякие звуки. Через четверть часа я поставил рычажок на тысячу метров, тотчас в комнате заворчало, как на сковороде, и странный бас запел:
-- Расскажите вы ей, цветы мои...
Вой и треск сопровождали эту арию. На улице возле моей квартиры стали останавливаться прохожие. Слышно было, как в коридоре скопились обитатели моей квартиры.
-- Что у вас происходит, Николай Иваныч? -- спросил голос, -- и я узнал в голосе председателя жилтоварищества.
-- Оставьте меня в покое, это -- радио! -- сказал я.
-- В одиннадцать часов попрошу прекратить это, -- сказал голос из замочной скважины.
Я прекратил это раньше, потому что не мог больше выносить воя из пасти.
14 числа.
Сегодня ночью проснулся в холодном поту.
Пасть сказала весело: "Отойдите на два шага".
Я босиком вскочил с постели и отошел.
-- Ну, как теперь? -- спросила пасть.
-- Очень плохо, -- ответил я, чувствуя, как стынут босые ноги на холодном полу.
-- Запятая и Азербайджан, -- сказала пасть.
-- Что вам надо?! -- спросил я жалобно.
-- Это я, Калуга, -- отозвалась пасть, -- запятая, и с большой буквы. Полиция стреляла в воздух, запятая, а демонстранты, запятая...
Я стукнул кулаком по рычажку, и пасть смолкла.
15 числа.
Днем явился вежливый человек и сказал:
-- Я контролер. Давно ли у вас эта штука?
-- Два дня, -- ответил я, предчувствуя недоброе.
-- Вы, стало быть, радиозаяц, да еще с громкоговорителем, -- ответил контролер, -- вам придется заплатить двадцать четыре рубля штрафу, и взять разрешение.
-- Это не я радиозаяц, а Петя радиомерзавец, -- ответил я, -- он меня ни о чем не предупредил и, кроме того, испортил всю комнату и отношения с окружающими. Вот двадцать четыре рубля и еще шесть рублей я дам тому, кто исправит эту штуку.
-- Мы вам пришлем специалиста, -- ответил контролер и выдал мне квитанцию на двадцать четыре рубля.