Бьёрнcон Бьёрнстьерне
Два деятеля

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ", No 8, 1894.

ДВА ДѢЯТЕЛЯ.

Разсказъ Бьернстерне-Бьернсона.

Съ норвежскаго.

I.

   Канутъ Окре происходилъ изъ богатаго крестьянскаго рода, представители котораго издавна славились въ странѣ просвѣщенностью и трудами на общую пользу. Его отецъ возвысился даже до священническаго сана, но рано умеръ, и его вдова, тяготѣвшая къ низшему классу, изъ котораго происходила, воспитывала дѣтей, какъ простыхъ крестьянъ. Канутъ получилъ только то образованіе, какое давалось въ тѣ времена въ начальныхъ школахъ. Но, благодаря отцовской библіотекѣ и природной любознательности, онъ успѣлъ впослѣдствіи значительно пополнить свои знанія; кромѣ того онъ былъ друженъ съ нѣкіимъ Генрихомъ Варгеландомъ, который успѣлъ пробиться въ ряды ученыхъ людей, но не забывалъ своихъ земляковъ и поддерживалъ съ Канутомъ дружественную переписку. Этотъ Варгеландъ подогрѣвалъ въ своемъ другѣ любознательность, посылая ему хорошія книги, а главное, не менѣе хорошіе совѣты.
   Благодаря одному изъ совѣтовъ Вергеланда, Канутъ основалъ общество, преслѣдовавшее вначалѣ крайне неопредѣленныя, но несомнѣнно благія цѣли. На сходкахъ общества предполагалось испытывать членовъ въ краснорѣчіи, упражняться въ толкованіи законовъ и такъ далѣе; словомъ, предполагалось вырабатывать въ мужикахъ качества, не необходимыя для земледѣлія, но нужныя для общественнаго "самоуправленія".
   Позднѣе это общество преобразовалось въ сельско-хозяйственное, быстро разрослось и распространилось во всемъ округѣ.
   По совѣту того же Вергеланда, Канутъ основалъ волостную безплатную библіотеку, первымъ вкладомъ въ которую были книги его покойнаго отца. Наконецъ, повинуясь все тѣмъ же благимъ совѣтамъ, основалъ въ своемъ родовомъ хуторѣ воскресную школу, въ которой всякій могъ въ свободное отъ работы время обучаться чтенію, письму, ариѳметикѣ и отечественной исторіи.
   Все это выдвинуло Канута на степень общественнаго дѣятеля и завоевало ему родъ страха среди согражданъ. Вскорѣ онъ былъ избранъ членомъ волостнаго совѣта, а затѣмъ добился высшей ступени и сдѣлался предсѣдателемъ.
   Въ совѣтѣ онъ обратилъ особенное вниманіе на положеніе школьнаго дѣла въ округѣ и понемногу довелъ школы до такого состоянія, что о нихъ стали писать въ газетахъ.
   Канутъ Окре былъ небольшаго роста подвижной человѣкъ съ узкими, живыми глазами и густыми, всегда всклокоченными волосами. У него былъ большой ротъ съ нѣсколько мясистыми губами и превосходные, бѣлые зубы -- единственная красивая черта въ этомъ лицѣ. Вслѣдствіе живости темперамента его губы всегда находились въ движеніи; во время рѣчи, онѣ работали съ особенной живостью и точно разрубали слова, которыя такъ и сыпались; при этомъ зубы сверкали, придавая лицу какое-то особенное выраженіе пламенности.
   Между многими, которымъ Канутъ помогъ получить образованіе, былъ Ларсъ Гегстадъ, его ближайшій сосѣдъ. Ларсъ былъ немногимъ моложе Канута, но развивался несравненно медленнѣе. Онъ имѣлъ наружность очень спокойнаго и разсудительнаго человѣка. Таковъ онъ и былъ въ дѣйствительности. Пылкій Канутъ всегда находилъ въ немъ не только серьезнаго слушателя, но и полезнаго совѣтника. Это ихъ сблизило, и понемногу ихъ отношенія стали таковы, что Канутъ рѣдко брался за какое-нибудь дѣло не посовѣтовавшись съ Ларсомъ Гегстадомъ. Надо признаться, что отъ этого общественныя дѣла много выигрывали -- совѣты Ларса всегда отличались трезвостью и практичностью.
   Канутъ провелъ своего сосѣда въ совѣтъ, въ который они стали ѣздить вмѣстѣ. Ларсъ выказывалъ общественнымъ дѣламъ самый серьезный интересъ, но на сходкахъ никогда неговорилъ, довольствуясь тѣмъ, что дорогой высказывалъ Кануту свое мнѣніе объ очередныхъ дѣлахъ.
   Такъ продолжалось много времени, и обоихъ считали неразлучными друзьями.
   Однажды волостной совѣтъ собрался, чтобы между прочимъ обсудить предложеніе земскаго пристава, который совѣтовалъ волости продать зданіе хлѣбнаго магазина и основать на вырученныя деньги сберегательную кассу. Совѣтъ былъ дѣльный, такъ какъ зданіе становилось ветхимъ и мало соотвѣтствовало своему назначенію, тогда какъ сберегательной кассы въ волости еще не было. Нѣтъ сомнѣнія, что и предсѣдатель совѣта, Канутъ Окре, взглянулъ бы на дѣло съ такой же точки зрѣнія, если бы могъ отнестись безпристрастно. Но предложеніе исходило отъ земскаго пристава, конечно, личнаго врага нашихъ деревенскихъ прогрессистовъ, притомъ хлѣбный магазинъ былъ построенъ и подаренъ приходу дѣдомъ Канута... Все это мѣшало ему отнестись къ дѣлу безпристрастно, а на бѣду онъ на этотъ разъ ни съ кѣмъ не посовѣтовался, не заикнувшись о предложеніи пристава даже Ларсу, который со своей стороны никогда не заговаривалъ о чемъ-нибудь первый.
   Въ качествѣ предсѣдателя Канутъ прочелъ совѣту предложеніе и затѣмъ по своему обыкновенію вопросительно взглянулъ на Ларса. Тотъ стоялъ въ сторонѣ и вертѣлъ въ зубахъ соломинку -- его привычное занятіе во время продолжительныхъ разговоровъ. Такая соломинка всего чаще бывала прикушена и висѣла съ той или съ другой стороны рта, причемъ она приходила въ вращательное движеніе то тихо, то быстро, судя по его расположенію духа. Теперь Канутъ съ удивленіемъ замѣтилъ, что соломинка вертѣлась очень быстро.
   -- Ты полагаешь, что мы должны согласиться на предложеніе пристава?-- спросилъ онъ недовѣрчиво.
   -- Да, таково мое мнѣніе, -- отвѣтилъ Ларсъ сухо.
   Весь сходъ, знавшій, что Канутъ былъ совсѣмъ противуположнаго мнѣнія, пришелъ въ недоумѣніе. Всѣ поглядывали на Ларса, ожидая, что будетъ дальше. Но Ларсъ ничего не прибавилъ къ сказанному, а растерявшійся было Канутъ успѣлъ овладѣть собой и поспѣшилъ перейти къ другимъ очереднымъ дѣламъ, чтобы дать другу время одуматься.
   Въ концѣ засѣданія пришлось наконецъ возвратиться къ щекотливому предмету, и предсѣдатель, деспотъ, какъ всѣ либералы, съ притворно-равнодушнымъ видомъ сказалъ:
   -- Такъ что же мы отвѣтимъ приставу? Не будетъ ли проще всего написать ему, что его предложеніе не согласуется съ желаніями общины, которая дорожитъ своимъ хлѣбнымъ магазиномъ?
   Никто не возразилъ ни слова.
   -- Итакъ, я занесу въ протоколъ: продажа хлѣбнаго магазина признана нецѣлесообразной?-- прибавилъ Канутъ.-- Кажется, таково общее мнѣніе присутствующихъ?
   -- За исключеніемъ одного!-- неторопливо отвѣтилъ Ларсъ.
   -- Двухъ!-- тотчасъ же добавилъ другой членъ совѣта.
   -- Трехъ!..
   И, прежде чѣмъ предсѣдатель успѣлъ что-либо сообразить., большинство оказалось противъ него.
   Онъ былъ такъ пораженъ неожиданностью, что забылъ даже отстаивать свою точку зрѣнія. Молча составивъ протоколъ, онъ прочелъ его какимъ-то тихимъ, подавленнымъ голосомъ и, дочитавъ заключительныя слова: "предложеніе пристава утверждено къ принятію",-- объявилъ засѣданіе закрытымъ. Его лицо пылало, какъ огонь, и онъ съ трудомъ удерживалъ негодованіе, Надежда одержать верхъ на окружномъ съѣздѣ, которому предстояло утвердить рѣшеніе волостнаго совѣта, помогла ему однако овладѣть собой.
   Выйдя на дворъ, онъ уже былъ спокоенъ. Какъ всегда, онъ собственноручно запрегъ свою лошадь и, дождавшись Ларса, съ которымъ пріѣхалъ, занялъ свое мѣсто рядомъ съ нимъ. Дорогой они даже бесѣдовали вполнѣ дружелюбно, хотя, разумѣется, отнюдь не касались только-что рѣшеннаго дѣла.
   На другой день жена Канута поспѣшила къ женѣ Ларса, чтобы спросить, не случилось ли что-нибудь особенное въ совѣтѣ. Наканунѣ Канутъ вернулся домой какой-то странный...
   Передъ самыми дверями она встрѣтила жену Ларса, которая спѣшила къ ней за такимъ же разъясненіемъ относительно своего мужа. Тотъ вернулся домой совсѣмъ уже "странный"!
   Жена Ларса была молчаливая, кроткая женщина, крайне запуганная и жалкая. Впрочемъ, Ларсъ никогда не обижалъ ея, а угнеталъ ее вѣчнымъ молчаніемъ; онъ заговаривалъ съ нею только въ тѣхъ случаяхъ, когда полагалъ, что она сдѣлала или намѣревается сдѣлать "какую-нибудь глупость". Жена Канута, наоборотъ, имѣла возможность говорить съ мужемъ сколько хотѣла? въ особенности объ общественныхъ дѣлахъ, Но эти "дурацкія" дѣла она ненавидѣла, такъ какъ въ послѣднее время они совсѣмъ отнимали Канута у нея и у ея дѣтей. Она положительно ревновала къ нимъ, точно къ женщинѣ, плакала иногда по цѣлымъ ночамъ, а днемъ ссорилась съ мужемъ и осыпала его упреками. Она всегда утверждала, что нисколько не интересуется общественными дѣлами. Но теперь, когда мужъ вернулся домой видимо огорченный и не только не сталъ распространяться о своихъ дѣлахъ, но упорно отмалчивался даже на ея разспросы, она вдругъ почувствовала себя огорченной по меньшей мѣрѣ столько же, какъ и онъ, и рѣшилась во что бы то ни стало разузнать, что случилось. Ничего не добившись отъ жены Ларса, она поспѣшила въ деревню и тамъ не замедлила узнать всѣ подробности вчерашняго засѣданія. Разумѣется, она тотчасъ же приняла сторону мужа и объявила, что Ларсъ поступилъ "непонятнымъ образомъ, чтобы не сказать хуже". Но когда она высказала это мужу, пришлось убѣдиться, что разрыва между нимъ и Ларсомъ еще не было, по крайней мѣрѣ, Канутъ горячо заступился за своего друга...
   Собирался окружный съѣздъ. Ларсъ Гегстадъ заѣхалъ за Канутомъ, и тотъ охотно занялъ мѣсто въ его телѣжкѣ. Они поздоровались, какъ всегда, но дорогой оба были молчаливы и опять-таки не заговаривали о "вопросѣ".
   Съѣздъ былъ въ полномъ составѣ. Явились даже посторонніе слушатели, что не особенно понравилось Кануту, такъ какъ въ многолюдномъ собраніи броженіе всегда ощущается сильнѣе. Ларсъ вооружился своей соломинкой и сталъ въ сторонѣ, возлѣ очага, на которомъ пылалъ огонь, такъ какъ была уже осень и становилось холодно. Канутъ предсѣдательствовалъ. Тихимъ и несовсѣмъ твердымъ голосомъ прочелъ онъ пресловутое предложеніе и затѣмъ добавилъ, что оно "исходитъ отъ пристава, у котораго обыкновенно бываетъ особенно несчастливая рука. Строеніе вѣдь было дареное, а даръ не принято продавать, тѣмъ менѣе, когда настоятельной нужды въ этомъ нѣтъ".
   Къ общему удивленію, Ларсъ, до сихъ поръ не имѣвшій обыкновенія говорить на сходкахъ, потребовалъ слова. Когда онъ заговорилъ, голосъ его немного дрожалъ, но было ли это отъ сожалѣнія къ Кануту Окре, или изъ опасенія проиграть дѣло, или, наконецъ, просто отъ непривычки говорить публично, остается темнымъ. Тѣмъ не менѣе, его доводы въ пользу предложенія пристава были очень ясны, а рѣчь такъ убѣдительна и связна, какъ рѣдко бываютъ рѣчи на крестьянскихъ собраніяхъ. Въ концѣ рѣчи, когда всѣ доводы были высказаны, онъ добавилъ:
   -- Что же касается того обстоятельства, что предложеніе исходитъ отъ пристава, у котораго будто бы несчастливая рука, то полагаю, что это вовсе не относится къ дѣлу. Такъ же неумѣстны размышленія о томъ, кѣмъ выстроено зданіе магазина и какимъ путемъ оно досталось общинѣ.
   Канутъ Окре густо покраснѣлъ -- онъ вообще легко краснѣлъ. Тѣмъ не менѣе онъ отвѣтилъ сдержанно, даже спокойнымъ голосомъ. По его мнѣнію, въ странѣ было уже достаточно сберегательныхъ кассъ, при томъ въ ближайшихъ окрестностяхъ волости, пожалуй, даже слишкомъ близко... Но если ужь необходимо устроить еще одну кассу, то нетрудно найти другіе способы для ея осуществленія, не отнимая у волости полезнаго учрежденія, не нарушая завѣщанія мертвыхъ, не оскорбляя, наконецъ, живыхъ... Потомъ онъ заговорилъ о пользѣ, приносимой странѣ хлѣбными магазинами, и подъ конецъ былъ даже краснорѣчивъ.
   Однако Ларсъ отвѣчалъ ему голыми фактами, доказалъ, что нельзя говорить о пользѣ хлѣбныхъ магазиновъ, когда рѣчь идетъ лишь о строеніи, переставшемъ годиться для хлѣбнаго магазина, и заключилъ словами:
   -- Впрочемъ, многое побуждаетъ меня сомнѣваться, чтобы въ комъ-либо оставалась неувѣренность въ истинныхъ нуждахъ прихода. Скорѣе дѣло идетъ о самолюбіи и традиціяхъ отдѣльнаго семейства, которыя не согласуются въ данномъ случаѣ съ общей пользой.
   -- Не знаю,-- вскричалъ Канутъ запальчиво.-- Не знаю, меньше ли другихъ попользовался отъ этого семейства самъ говорящій! И это не только отъ живыхъ, но и отъ покойныхъ представителей семейства, "которое якобы ставитъ свое самолюбіе выше общественной пользы!"
   Въ этихъ словахъ былъ вызовъ и намекъ на то, что дѣдъ Канута однажды спасъ состояніе дѣду Ларса, попавшему за какую-то вину на скамью подсудимыхъ. Соломинка Ларса, вертѣвшаяся въ это время очень быстро, внезапно остановилась.
   -- У меня нѣтъ привычки всюду говорить только о себѣ и о своемъ семействѣ,-- отвѣтилъ онъ холодно и снова заговорилъ о предложеніи пристава, спокойно подбирая доводы и не уклоняясь отъ предмета.
   Канутъ слушалъ его и даже признавался въ душѣ, что никогда не смотрѣлъ на дѣло такъ трезво и не слышалъ такихъ вѣскихъ доводовъ. Онъ не могъ оторвать взгляда отъ могучей, нѣсколько мѣшковатой, но мужественной фигуры Ларса, отъ его высокаго, выпуклаго лба, изъ-подъ котораго смотрѣли умные спокойные глаза, отъ его рта, въ углу котораго торчала и поигрывала соломинка, но въ складахъ котораго выражалась могучая сила воли. Такимъ Канутъ видѣлъ его въ первый разъ, и вдругъ онъ почувствовалъ, что безсиленъ передъ этимъ человѣкомъ. Значитъ, Ларсъ всегда превосходилъ его нравственно и всегда это зналъ! Онъ воспользовался знаніями друга, очистилъ эти знанія отъ всего непрактичнаго и теперь сдѣлался самостоятельнымъ борцомъ. Но почему онъ ненавидѣлъ Канута, который вѣдь всегда любилъ, и воспиталъ, и выдвинулъ его? За что эта вражда?
   Глубокое уныніе прокралось въ душу Канута, и вдругъ онъ вскричалъ, перебивая Ларса:
   -- Во имя Господа, Ларсъ! Что случилось съ тобой? Ты, котораго я... ты...
   Чувство подавляло его, и онъ замолкъ. Но чтобы подавить это чувство, котораго Ларсъ не былъ достоинъ, онъ сдѣлалъ надъ собой усиліе и гнѣвно ударилъ по столу, а подъ всклокоченными, всегда нависавшими на лобъ, волосами глаза сверкнули, какъ огни.
   Ларсъ остался невозмутимъ и только оглянулъ собраніе, какъ бы спрашивая, стоитъ ли еще говорить о дѣлѣ, которое и такъ было вѣдь ясно.
   Это спокойствіе вывело Канута изъ себя.
   -- Да что же это творится съ нами?-- вскричалъ онъ.-- До этого дня мы жили въ любви и согласіи, а теперь стоимъ другъ противъ друга, какъ враги... Какая нечистая сила овладѣла нами?
   И онъ кинулъ на Ларса пылающій взглядъ. Ларсъ отвѣчалъ.
   -- Ты самъ, Канутъ, помогаешь кознямъ злаго духа, ставшаго между нами. Во всякомъ случаѣ, я не говорилъ ни о чемъ, кромѣ дѣла. Видишь ли, до сего дня въ приходѣ дѣлалось только то, что было угодно тебѣ; ты это называешь любовью и согласіемъ... Теперь мы хотимъ сдѣлать по-своему, и не мы виноваты, если по-твоему это не значитъ любовь и согласіе...
   -- Неужели я поступалъ во вредъ общинѣ?-- съ негодованіемъ спросилъ Канутъ.
   Никто не отвѣтилъ, и онъ продолжалъ съ еще большимъ негодованіемъ.
   -- Я всегда думалъ, что тружусь на общую пользу... что кое-что успѣлъ даже сдѣлать... Можетъ быть, я ошибался, но...
   Онъ опять былъ подавленъ чувствомъ и долженъ былъ замолчать, чтобы не выдать своего волненія. У него была горячая натура, легко подававшаяся впечатлѣніямъ, и разрывъ съ Ларсомъ огорчалъ его такъ сильно, что онъ едва удерживалъ слезы.
   Между тѣмъ Ларсъ оставался холоденъ и отвѣтилъ жестко:
   -- Да, мы знаемъ, что все, что сдѣлано въ приходѣ, ты приписываешь своимъ заслугамъ... Если судить по тому, кто больше всѣхъ болталъ на сходахъ, то въ самомъ дѣлѣ ты сдѣлалъ много...
   -- Ты хочешь сказать... ты намекаешь... что честь подобаетъ тебѣ?
   -- Если ужь необходимо говорить о себѣ, то да! Вѣдь надо же признаться, что прежде, чѣмъ попасть сюда, дѣла обсуждались со мной!
   -- Такъ возьми себѣ эту честь, съ Богомъ!-- вскричалъ Канутъ горячо.-- Небось, я проживу безъ вашего почета... Есть вещи, утратить которыя тяжелѣе!
   Эти слова сопровождались такимъ взглядомъ, что Ларсъ невольно потупился, и соломинка быстро, быстро завертѣлась. Тѣмъ не менѣе онъ отвѣтилъ съ прежнимъ безсердечіемъ:
   -- По правдѣ сказать, не велика предлагаемая честь. За все, что сдѣлано, могутъ сказать спасибо школьные учителя. А если спросить общество, оно навѣрное лишь скажетъ, что съ этими затѣями съ каждымъ годомъ увеличивались расходы. Только и всего!
   Въ собраніи послышался ропотъ, и многіе стали высказывать нетерпѣніе. Но Ларсъ продолжалъ невозмутимо:
   -- Развѣ не такъ? Сегодня представился случай вознаградить общину за понесенныя ею жертвы. Вспомогательная касса многимъ нужна. Это вѣдь настоящее общественное дѣло на пользу всѣхъ и каждаго! А какъ оно встрѣчено? Согласитесь, что по меньшей мѣрѣ не слѣдовало смотрѣть на такое дѣло, какъ на семейное!
   Всѣ переглянулись въ недоумѣніи. Но вдругъ кто-то проговорилъ очень громко, что "сегодня сказаны самыя правдивыя слова, когда-либо раздававшіяся въ этомъ собраніи!" -- и этотъ возгласъ послужилъ сигналомъ къ общей сумятицѣ. Всѣ повскакали съ мѣстъ и заговорили одновременно, а Канутъ Окре, оставшійся на своемъ стулѣ, понялъ, что его дѣло проиграно... Не стоило продолжать бороться!-- У него былъ характеръ, приписываемый французамъ: чувства брали въ немъ верхъ надъ разумомъ, и потому онъ бывалъ смѣлъ при нападеніи, но слабъ и жалокъ, когда приходилось обороняться.
   Чувствуя, что ему не подъ силу оставаться въ собраніи, онъ вдругъ поднялся, передалъ предсѣдательство своему замѣстителю и вышелъ изъ избы. Это было настоящее бѣгство, и не обошлось безъ того, чтобы многіе не посмѣялись...
   Канутъ отправился домой одинъ и пѣшкомъ, такъ какъ пріѣхалъ на съѣздъ въ телѣжкѣ Ларса. Идти было далеко, а день стоялъ холодный, пасмурный. Непривѣтно глядѣлъ оголенный лѣсъ; вмѣсто луговъ по сторонамъ дороги виднѣлись желтовато-сѣрыя пространства; кое-гдѣ садился иней...
   Нѣтъ худшей спутницы, какъ оскорбленная гордость! Шагая въ вечернихъ сумеркахъ, Канутъ жестоко страдалъ отъ этой спутницы и ни на минуту не могъ забыться. Онъ чувствовалъ себя жалкимъ, покинутымъ, поруганнымъ; а Ларсъ представлялся ему какимъ-то могучимъ богатыремъ, которому всѣ. удивлялись и поклонялись...
   Раздумывая о случившемся, онъ долженъ былъ признаться, что самъ навлекъ на себя бѣду. Стоило ли поставить всю судьбу на карту, и это изъ-за такого ничтожнаго дѣла, какъ вопросъ о зданіи хлѣбнаго магазина? Его сбили съ толку неожиданность нападенія, гнѣвъ и душевная боль. Еще теперь душа въ немъ горѣла, плакала, негодовала.
   Вдругъ, позади, на дорогѣ, раздался стукъ колесъ, и вслѣдъ затѣмъ промчался Ларсъ въ своей телѣжкѣ, запряженной отличной лошадью. Онъ ѣхалъ размашистой рысью, не оглядываясь по сторонамъ, и долго еще слышался впереди стукъ колесъ о подмерзшую почву. Канутъ невольно проводилъ телѣжку пристальнымъ взглядомъ. Виднѣлась только широкая спина Ларса; лошадь неслась безъ всякихъ понуканій, подгоняемая только желаніемъ скорѣе попасть домой. Было что-то мощное въ фигурѣ Ларса, и казалось, что онъ несется прямо къ намѣченной цѣли. Канутъ почувствовалъ новый приливъ огорченія, и ему казалось, что онъ выброшенъ изъ телѣги Ларса прямо на дорогу, по которой онъ теперь бредетъ одинъ, въ осеннемъ холодѣ...
   Тѣмъ временемъ на хуторѣ Окре его дожидалась жена. Она никогда не любила Ларса, къ которому всегда чувствовала какое-то смутное недовѣріе; сегодня она положительно боялась за исходъ борьбы. Ее нисколько не успокоило то, что противники поѣхали на съѣздъ вмѣстѣ; ее не успокоило бы даже такое же возвращеніе. Но и этого небыло: начинало смеркаться, а ихъ все не было! Она то стояла на крыльцѣ своего дома, мимо котораго пролегала большая дорога, то спускалась съ крыльца и проходила до перекрестка, то опять возвращалась домой... На дорогѣ все было тихо.
   Вдругъ послышался стукъ колесъ. Сердце забилось въ ней такъ же скоро и громко, какъ стучали колеса о твердую почву. Она выбѣжала на крыльцо, прислонилась къ косяку и впилась глазами въ приближавшуюся телѣжку, въ которой сидѣлъ только одинъ человѣкъ. Это былъ Ларсъ! Онъ проѣхалъ мимо, искоса взглянувъ на нее, но не останавливаясь...
   Теперь ея опасенія получили новое основаніе, и ноги насилу несли ее, когда она вернулась въ избу. Пришлось опуститься на лавку у самыхъ дверей. Перепуганныя ея болѣзненнымъ видомъ дѣти окружили ее; младшій сталъ спрашивать, гдѣ отецъ, такъ какъ онъ привыкъ, что ни о чемъ другомъ мать не говорила съ дѣтьми...
   Неотступно стоялъ передъ ней вопросъ: почему Ларсъ вернулся одинъ? Отчего онъ не остановился и не заговорилъ съ нею? Неужели случилось какое-нибудь несчастіе? Канутъ бываетъ такъ вспыльчивъ... Господи! Не бѣжать ли ей къ Ларсу, чтобы разспросить его? Или поспѣшить въ другую сторону, на встрѣчу мужу?
   Она изнывала отъ безпокойства, а дѣти прижимались къ ней и спрашивали, что случилось... Но она не хотѣла сказать имъ, въ чемъ дѣло, и, чтобы отвлечь ихъ вниманіе, стала накрывать на столъ къ ужину. Затѣмъ, она сказала, что отца вѣроятно долго не будетъ, и посадила дѣтей ужинать. Украдкой она поглядывала на дорогу. Но его все не было.
   Потомъ она раздѣла дѣтей и уложила ихъ спать. Когда младшій сталъ читать вечернюю молитву, она склонилась надъ нимъ и сама стала молиться съ такимъ увлеченіемъ, что не слышала шаговъ, раздавшихся позади нея.
   Канутъ стоялъ въ дверяхъ и молча смотрѣлъ на молившихся. Кто-то изъ дѣтей увидѣлъ его и крикнулъ: отецъ! Мать мгновенно обернулась. Но Канутъ опустился на лавку и тихо проговорилъ:
   -- Продолжайте. Или еще лучше, пусть онъ прочтетъ молитву еще разъ.
   Она поспѣшно отошла обратно къ кроваткѣ и отвернулась отъ мужа, чтобы онъ не могъ видѣть ея слезъ. Теперь, когда онъ былъ несчастливъ, она чувствовала такую потребность щадить его чувства, что не хотѣла даже вмѣшиваться въ его горе, пока онъ не подѣлился имъ съ нею добровольно.
   Между тѣмъ малютка сложилъ рученки и вмѣсто молитвы прочелъ стихи, которымъ выучился отъ старшихъ братьевъ:
   
   Я не много жилъ на свѣтѣ,
   Цѣлый вѣкъ мой впереди.
   Дай мнѣ, Боже, ростъ и силу,
   Сердце честное въ груди!
   
   Дай мнѣ вырости на радость
   И на счастіе роднымъ;
   Дай мнѣ жить въ повиновеньи
   Повелѣніямъ Твоимъ
   
   А теперь, Всеблагій Боже,
   Дай уснуть намъ крѣпкимъ сномъ,
   И святымъ благословеньемъ
   Осѣни нашъ мирный домъ!
   
   Это была простодушная, неумѣло написанная пѣсенка изъ дѣтскихъ учебниковъ. Но какой смыслъ, какую силу она имѣла теперь въ устахъ лепечущаго ребенка для измученнаго душой отца! И миръ дѣйствительно осѣнилъ семью!..
   Не прошло и нѣсколькихъ минутъ, какъ дѣти уже спали спокойно. Сама мать успокоилась и безшумно ходила по комнатѣ, накрывая ужинъ для отца. Но онъ не хотѣлъ ѣсть и тотчасъ же отправился спать.
   -- Съ этого дня я буду жить для семьи!-- сказалъ онъ уже въ постели.
   При этихъ словахъ жена вздрогнула отъ радости, но не рѣшилась это высказать и лишь въ душѣ благодарила Бога за все случившееся, потому что, какъ бы то ни было, для праваго все совершается къ лучшему.

II.

   Въ теченіе года Ларсъ сдѣлался предсѣдателемъ совѣта и съѣзда, а также управляющимъ новой сберегательной кассы, быстро превратившейся въ банкъ. Затѣмъ вошло въ обычай избирать его на всѣ высшія избирательныя должности, не исключая депутатской. Въ первый годъ онъ рѣдко ѣздилъ на областной сеймъ и больше присматривался. На второй -- онъ заговорилъ и произвелъ въ сеймѣ такое же впечатлѣніе, какое производилъ на крестьянскихъ съѣздахъ. И здѣсь онъ явился противникомъ всего условнаго, борцомъ за практическія нужды минуты, олицетвореніемъ практичности. Одного за другимъ побѣдилъ онъ вожаковъ противной партіи и сталъ первымъ человѣкомъ изъ числа крестьянскихъ представителей въ сеймѣ. Оттуда онъ попалъ депутатомъ въ риксдагъ, куда явился, предшествуемый своей славой замѣчательнаго дѣятеля. Впрочемъ, въ риксдагѣ онъ держалъ себя хотя съ достоинствомъ, но очень осторожно. Онъ не мечталъ сдѣлаться государственнымъ человѣкомъ, не заблуждался насчетъ своей неподготовленности для борьбы съ учеными противниками и не хотѣлъ рисковать своимъ значеніемъ въ родномъ краѣ ради сомнительнаго успѣха въ столицѣ. Поэтому тамъ онъ неизмѣнно молчалъ.
   Лучше, всего ему было дома. По воскресеніямъ, когда онъ подъѣзжалъ къ церкви, это было цѣлое торжество. Народъ почтительно кланялся; со всѣхъ сторонъ устремлялись на него подобострастные взгляды; богачи обступали его, добиваясь услышать отъ него одно-другое слово по важнымъ вопросамъ. При этомъ и соломинка по-прежнему неизмѣнно вертѣлась въ углу его рта, казалось, что этой соломинкой онъ управляетъ волостью.
   Надо сказать, что онъ заслуживалъ такого почета отъ своихъ согражданъ. Дорога, по которой они теперь шли и ѣхали въ церковь, была устроена Ларсомъ; самая церковь была построена имъ. И все это такъ же, какъ и многое другое, было сдѣлано безъ всякихъ затратъ общественныхъ суммъ, на деньги, составлявшія чистую прибыль сберегательнаго банка. Дѣла этого банка все разростались, доходы все увеличивались. Многіе считали управленіе и порядокъ въ волости образцовымъ.
   Этого не считалъ Канутъ, но онъ уже былъ не у дѣлъ. Вначалѣ возвышенія Ларса, онъ еще бывалъ на сходахъ, считая общественную службу для каждаго обязательной и не обращая вниманія на ложность своего положенія. Но скоро оказалось, что его систематически вытѣсняли изъ совѣта. При первомъ же предложеніи, которое онъ сдѣлалъ сходу, Ларсъ преднамѣренно запуталъ вопросъ, закидывая Канута самыми придирчивыми вопросами и добиваясь мельчайшихъ деталей предлагаемой реформы. Въ концѣ концовъ Канутъ оскорбился и вскричалъ въ раздраженіи:
   -- Когда Колумбъ отправился отыскивать Америку, никто не требовалъ отъ него готоваго подраздѣленія еще неоткрытой страны на государства, округи и приходы. Такія подробности вырабатываются впослѣдствіи.
   Дѣло шло о приходскихъ выгонахъ. Въ дальнѣйшихъ преніяхъ Ларсъ не иначе называлъ эти выгоны, какъ Америкой, вызвалъ всеобщій хохотъ, и съ этого дня Канута Окре прозвали "открывателемъ Америки".
   Тогда Канутъ порѣшилъ, что не стоитъ трудиться по-пусту, и сталъ отказываться отъ всѣхъ предлагаемыхъ ему должностей. Только своей воскресной школой онъ занимался съ прежнимъ рвеніемъ и, чтобы заполнить свободные часы, устроилъ при школѣ отдѣленіе миссіонерскаго общества.
   По этому случаю Ларсъ Гегстадъ ядовито замѣтилъ:
   -- Когда Канутъ Окре собираетъ на что-нибудь деньги, впередъ можно сказать, что онъ собирается облагодѣтельствовать людей, живущихъ въ тысячахъ миль отсюда.
   Впрочемъ, враждебныхъ дѣйствій между обоими дѣятелями не было. Канутъ даже сожалѣлъ о разрывѣ съ прежнимъ другомъ, но не выказывалъ этого изъ чувства собственнаго достоинства.
   Случилось однако разъ, что имъ пришлось встрѣтиться на одной свадьбѣ. Это было уже нѣсколько лѣтъ спустя послѣ разрыва. Когда выпитое вино разогрѣло чувства, Канутъ влѣзъ на стулъ и въ горячей рѣчи предложилъ выпить за здоровье предсѣдателя совѣта и образцоваго депутата на сеймѣ, Ларса Гегстада. Онъ говорилъ съ чувствомъ и краснорѣчиво. Всѣ одобрили такой "честный" поступокъ, а Ларсъ былъ тронутъ и, подойдя къ прежнему другу, проговорилъ:
   -- Развѣ я не знаю, что всѣмъ обязанъ тебѣ, Канутъ? Ты просвѣтилъ и вывелъ меня въ люди.
   Послѣдствіемъ этого хотя и временнаго примиренія было то, что на слѣдующихъ выборахъ Канутъ согласился снова принять должность члена совѣта.
   Но прежняя близость между Окре и Гегстадомъ не возобновилась, въ дѣлахъ они снова оказались противниками и, если бы Ларсъ могъ предвидѣть то, что случилось въ ближайшемъ будущемъ, онъ навѣрное не допустилъ бы возвращенія Канута въ волостной совѣтъ.
   Всякому овощу свое время,-- говоритъ пословица. Послѣ нѣсколькихъ счастливыхъ лѣтъ пришло время и бѣдамъ. Именно въ то время, когда Канутъ возвратился къ общественнымъ дѣламъ, богатѣйшимъ владѣльцамъ долины начинало угрожать разореніе. Это было прямымъ послѣдствіемъ лихорадочной спекуляціи, развитой въ краѣ благодаря сберегательнымъ банкамъ и начинавшей приносить свои горькіе плоды.
   Распространилось уныніе. Поговаривали, что грозившимъ волости несчастіемъ она всецѣло была обязана Ларсу Гегстаду. Утверждали даже, что волостной совѣтъ былъ первымъ спекулянтомъ въ странѣ и систематически пріучилъ населеніе къ бѣшенымъ спекуляціямъ. Жажда быстрой наживы охватила всѣхъ и каждаго; послѣдній поденщикъ занимался спекуляціями и, вмѣсто того, чтобы работать, придумывалъ способы сдѣлать изъ одного далера десять. Какъ всегда бываетъ при этомъ, спекуляція сопровождалась неслыханной дотолѣ въ населеніи роскошью, причемъ растрачивались барыши даже ранѣе ихъ осуществленія...
   Еще хуже были нравственные плоды денежной горячки. Разросшееся корыстолюбіе развило въ народѣ подозрительность, эгоизмъ и безпощадность, а эти свойства въ свою очередь породили озлобленіе и ябеду. Опять таки и въ этомъ отношеніи волостной совѣтъ подавалъ пагубный примѣръ. Однимъ изъ первыхъ мѣропріятій Ларса было возбужденіе гражданскаго иска отъ лица волости къ старому и всѣми уважаемому священнику, и это по поводу какого-то ничтожнаго и сомнительнаго права волости на пасторскіе луга. Священникъ проигралъ тяжбу и тотчасъ же подалъ въ отставку, а населеніе получило дурной примѣръ.
   Все это начинало отзываться на благоденствіи страны, и первыми должны были поплатиться запутавшіеся въ своихъ спекуляціяхъ богатѣй. Общественное мнѣніе о Ларсѣ Гегстадѣ круто измѣнилось; образовалась сильная оппозиція; а Канутъ Окре явился естественнымъ предводителемъ этой оппозиціи...
   Борьба началась сразу. Молодые люди, въ свое время получившіе образованіе въ школѣ Канута Окре, возмужали и были теперь вліятельными людьми въ волости. Они горой стояли за своего учителя. Ларса они ненавидѣли, какъ предводителя богатѣевъ, теперь потерявшихъ почву подъ ногами и не знавшихъ, кого держаться. Съ этой просвѣщенной и мужественной молодежью Канутъ началъ войну противъ системы Ларса.
   Начались бурныя схватки въ совѣтѣ и на съѣздѣ. Богачи еще не предали своего предводителя, но уже видимо колебались. Однажды, вернувшись съ засѣданія совѣта и остановившись на крыльцѣ своего дома, Ларсъ угрюмо оглядѣлся по сторонамъ, и вдругъ ему показалось, что надъ хуторами богачей и надъ его собственнымъ собирается страшная гроза. Онъ понималъ, что въ тотъ день, когда погибнутъ богачи,-- рухнетъ сберегательный банкъ, а съ нимъ и онъ самъ... Тогда все, что онъ сдѣлалъ, обратится въ проклятіе для него, и самая жизнь станетъ мученіемъ...
   Ларсъ содрогнулся даже.
   Въ это время на дорогѣ показались экипажи, направлявшіеся прямо къ хутору Гегстада. Оказалось, что прибыла коммисія инженеровъ, дѣлавшая изысканія желѣзной дороги, которую предполагалось провести въ сосѣдней долинѣ. Домъ Гегстада былъ лучшій во всемъ селеніи, и инженеры пожелали остановиться здѣсь. Ларсъ принялъ ихъ съ подобающимъ гостепріимствомъ и повелъ въ комнаты. Съ первыхъ же словъ онъ понялъ, что выбраннымъ направленіемъ пути черезъ сосѣднюю, параллельно тянувшуюся долину, коммисія не совсѣмъ довольна, и смекнулъ, что представляется случай поправить дѣла, какого, можетъ быть, уже никогда не представится.
   Какъ молнія пронеслась въ его умѣ мысль, что если бы удалось устроить такъ, чтобы желѣзная дорога прошла черезъ селеніе, цѣнность здѣшнихъ земель поднялась бы вдвое, и не только онъ, но и всѣ богачи были бы спасены отъ разоренія; притомъ слава его утвердилась бы въ странѣ навсегда.
   Цѣлую ночь онъ не смыкалъ глазъ и обдумывалъ, какъ взяться за дѣло. Да онъ и не могъ бы уснуть: передъ его глазами носились блестящія видѣнія будущаго, и ему казалось, что онъ уже слышитъ движеніе поѣздовъ...
   На слѣдующій день онъ сопровождалъ инженеровъ, отправившихся на изысканія; онъ самъ показывалъ имъ долину, и къ нему же они вернулись вечеромъ ночевать. Потомъ онъ съѣздилъ съ ними въ сосѣднюю долину, черезъ которую предполагалось провести дорогу по первоначальному проекту, давалъ инженерамъ всевозможныя объясненія и опять таки привезъ ихъ вечеромъ къ себѣ. Его домъ былъ убранъ по-праздничному, и въ честь инженеровъ былъ устроенъ вечеръ. Присутствовали лучшіе люди волости; пиръ продолжался до самаго утра.
   Инженеры поддались вліянію Ларса и соглашались, что предлагаемое имъ направленіе выгоднѣе первоначально намѣченнаго. Но ихъ смущало одно затрудненіе. Въѣздъ въ долину былъ узокъ, и желѣзнодорожный путь можно было провести только по склону горъ, какъ пролегала колесная дорога, либо черезъ старое кладбище. Но верхнимъ направленіемъ пришлось бы подняться слишкомъ высоко и два раза пересѣчь рѣку, а старое кладбище, покинутое лишь очень недавно, не хотѣлось трогать изъ-за общественнаго мнѣнія. Всѣмъ казалось предосудительнымъ шевелить недавно погребенныхъ покойниковъ изъ-за ничтожнаго сокращенія длины пути.
   -- Ну, -- подумалъ Ларсъ, -- если благоденствіе всего селенія зависитъ лишь отъ неприкосновенности какого-то клочка кладбища, то можно еще поспорить. Моего вліянія хватитъ на то, чтобы убрать съ дороги эту помѣху!
   Онъ съѣздилъ къ священнику и въ консисторію, потомъ заручился содѣйствіемъ областнаго начальства и явился въ министерство. Онъ хлопоталъ безъ устали, просилъ, уговаривалъ; представлялъ безчисленныя справки и доказательства преимуществъ отстаиваемаго имъ направленія и свидѣтельствовалъ о желаніяхъ представляемаго имъ въ качествѣ депутата населенія. Въ концѣ концовъ, ему удалось уговорить всѣхъ, отъ кого зависѣло дѣло, и ему сказали, что королевскій указъ объ отчужденіи земель послѣдуетъ, какъ только состоится перенесеніе покойниковъ на новое кладбище. Такимъ образомъ требовалось только постановленіе волостнаго совѣта о перенесеніи.
   Между тѣмъ населеніе волости пришло въ такое же волненіе, какъ онъ самъ. Заманчивыя перспективы ободрили спекуляторовъ; почти всѣ собственники ликовали въ ожиданіи барышей; во всей волости только и говорили о поѣздкѣ Ларса въ столицу и о возможности осуществленія его надеждъ. О покойникахъ какъ-то не думали, и популярность Ларса казалась вполнѣ возстановленною. Когда онъ вернулся съ хорошими извѣстіями, поднялось настоящее ликованіе, и ему оказывались всевозможныя почести. Въ его честь сочинялись даже пѣсни! Въ то же время духъ спекуляціи достигъ своего предѣльнаго развитія, и люди просто сумасшествовали.
   На собравшемся сходѣ никто не рѣшился говорить противъ проектовъ Ларса Гегстада. Всеподданнѣйшее прошеніе о дозволеніи передать кладбище желѣзнодорожной коммисіи было одобрено единогласно и тотчасъ же утверждено съѣздомъ. Былъ даже поднятъ вопросъ о выраженіи Ларсу Гегстаду общественной благодарности и о поднесеніи ему кофейника въ видѣ серебрянаго паровоза. Впрочемъ, рѣшили, что приличнѣе будетъ сдѣлать то и другое по окончаніи дѣла.
   Однако дѣло затянулось, такъ какъ областное правленіе возвратило прошеніе, потребовавъ, чтобы къ нему былъ приложенъ списокъ погребенныхъ, подлежащихъ перенесенію. Къ этому времени страсти нѣсколько улеглись, въ настроеніи населенія появилась нѣкоторая реакція, и начинали спокойнѣе обсуждать затѣянное дѣло. Въ добавокъ, потребованный списокъ покойниковъ, погребенныхъ на старомъ кладбищѣ, священникъ не послалъ непосредственно въ областное правленіе, какъ это ему было предложено, а препроводилъ въ волостной совѣтъ. На это онъ имѣлъ вѣское основаніе, такъ какъ пояснить населенію, что оно дѣлало, было прямой обязанностью пастыря.
   Списокъ привезъ на сходъ одинъ изъ членовъ совѣта. Ларсъ Гегстадъ спокойно открылъ засѣданіе и, въ качествѣ предсѣдателя, началъ читать списокъ.
   Судьбѣ было угодно, чтобы во главѣ списка, составленнаго въ хронологическомъ порядкѣ, оказалось имя покойнаго дѣда Ларса. Предсѣдатель невольно поперхнулся, и легкій шопотъ пронесся по собранію... Однако Ларсъ тотчасъ же оправился и продолжалъ чтеніе. Вторымъ въ спискѣ значился дѣдъ Канута Окре, умершій вскорѣ послѣ предыдущаго. Канутъ вскочилъ съ мѣста, предсѣдатель вторично замолкъ, и всѣ смотрѣли другъ на друга съ ужасомъ. Покойный Окре былъ благодѣтелемъ селенія и наиболѣе чтимымъ человѣкомъ въ преданіяхъ всего округа!..
   Нѣсколько долгихъ минутъ въ собраніи царило гробовое молчаніе.
   Наконецъ, Ларсъ Гегстадъ подавилъ свое волненіе и продолжалъ читать списокъ уже безъ перерывовъ. Однако тягостное настроеніе не разсѣивалось, наоборотъ: съ каждымъ новымъ именемъ въ этой печальной перекличкѣ, оно становилось все хуже и хуже, такъ какъ по мѣрѣ приближенія къ настоящему времени упоминались все болѣе и болѣе дорогіе покойники..
   Когда чтеніе было окончено, Канутъ Окре шепотомъ спросилъ окружающихъ, не ощущаютъ ли и они, что въ воздухѣ точно носятся призраки. Начинало уже смеркаться и, несмотря на то, что въ собраніи были только взрослые мужчины, которые сидѣли большимъ обществомъ, всѣмъ стало жутко.
   Ларсъ вынулъ изъ кармана коробочку спичекъ, зажегъ передъ собой свѣчи и сухо замѣтилъ, что вѣдь было только то, что всѣ знали напередъ.
   -- Правда,-- согласился взволнованный Канутъ.-- Признаюсь, однако, я не думалъ, какъ это мрачно. Теперь я начинаю думать, что мы хотимъ заплатить за дорогу слишкомъ дорого...
   Послышался одобрительный ропотъ въ толпѣ и, воспользовавшись измѣнившимся настроеніемъ согражданъ, Канутъ тотчасъ же предложилъ сходу снова обсудить дѣло.
   -- Лишнее обсужденіе ничему вѣдь не помѣшаетъ, -- сказалъ онъ.-- Въ овладѣвшей нами горячкѣ мы могли оцѣнить кажущіяся выгоды черезъ-чуръ высоко. Не надо вѣдь забывать, что если желѣзная дорога пройдетъ черезъ сосѣднюю долину, станціи будутъ на обоихъ концахъ и, слѣдовательно, почти на тѣхъ же мѣстахъ, какъ и въ томъ случаѣ, если дорога пройдетъ здѣсь. Разумѣется, есть нѣкоторыя преимущества имѣть дорогу здѣсь, и въ противномъ случаѣ придется возить клади немножко дальше на лошадяхъ. Но стоитъ ли ради незначительныхъ преимуществъ оскорблять память нашихъ родныхъ?
   Канутъ былъ одинъ изъ тѣхъ ораторовъ, которые не обдумываютъ рѣчей и находятъ доводы въ самомъ пылу рѣчи, получая ихъ точно въ подарокъ. Еще за минуту передъ тѣмъ онъ не думалъ того, что теперь высказывалъ. Тѣмъ не менѣе доводы были убѣдительны, проникнуты искренностью и всѣмъ казались непреложными.
   Ларсъ тотчасъ же замѣтилъ опасность положенія и счелъ необходимымъ поступать съ большой осторожностью. Поэтому онъ не сталъ возражать Кануту и допустилъ принятіе его предложенія о пересмотрѣ вопроса. Въ душѣ онъ надѣялся, что настроеніе схода подавлено только временно и не замедлитъ измѣниться, какъ только притупится тяжелое впечатлѣніе и алчность вступитъ въ свои права.
   Но въ этомъ случаѣ онъ сильно ошибался. Имена покойниковъ, которыхъ предстояло потревожить, быстро распространились во всемъ округѣ. Въ каждой семьѣ оказывалась та или другая связь съ памятью оскорбляемыхъ усопшихъ. И ужасъ передъ такимъ поступкомъ возрасталъ съ каждымъ часомъ. То, что представлялось вполнѣ естественнымъ, пока вопросъ разработывался лишь въ общихъ чертахъ, становилось чудовищнымъ, когда коснулось каждой семьи въ отдѣльности. Особенно негодовали женщины, и въ тотъ день, когда вопросъ былъ снова поставленъ на очередь, вокругъ волостной избы собралась густая толпа. Было жарко, и приходилось оставлять окна правленія открытыми. Толпа воспользовалась этимъ и приготовилась слушать пренія снаружи. Всѣ чувствовали, что произойдетъ большое сраженіе.
   Ларсъ Гегстадъ пріѣхалъ, какъ всегда, на своемъ рысакѣ и былъ по обыкновенію встрѣченъ общими поклонами. Тѣмъ не менѣе онъ тотчасъ же замѣтилъ угрюмые взгляды, какими на него поглядывали сограждане, и понялъ, что дѣло неладно. Этого онъ, однако, отнюдь не выказалъ и вошелъ въ совѣтъ самоувѣреннѣе и спокойнѣе, чѣмъ когда-либо.
   Онъ занялъ мѣсто у самаго окна, вооружился соломинкой и объявилъ засѣданіе открытымъ. Когда Канутъ Окре всталъ, чтобы сказать рѣчь въ защиту оскорбляемыхъ покойниковъ, юнъ даже позволилъ себѣ насмѣшливо улыбнуться.
   Но Канутъ началъ не съ кладбища. Онъ заговорилъ о выгодахъ для селенія отъ новаго направленія желѣзной дороги и доказалъ, что во время общей горячки значеніе этихъ выгодъ было сильно преувеличено. Онъ подсчиталъ разстояніе отъ каждаго хутора до ближайшей станціи обоихъ направленій и цифрами доказалъ, что для большинства хозяевъ не представлялось существенной разницы.
   -- Для чего же,-- спросилъ онъ въ заключеніе -- поднятъ такой шумъ изъ-за дѣла, отъ котораго не предвидится серьёзной пользы для селенія? На это могу сказать, что есть люди, которымъ всегда нужны увлеченія и которые готовы восторгаться всѣмъ, что ново и грандіозно; есть и такіе, которые разсчитываютъ выгодно продать свои хутора, пользуясь для этого общимъ возбужденіемъ, которое и раздуваютъ. И этимъ глупцамъ или постыднымъ спекуляторамъ предаются священныя чувства живыхъ и могилы покойниковъ!
   Впечатлѣніе, произведенное этой рѣчью на слушателей, было очень сильно. Но Ларсъ рѣшился во что бы то ни стало сохранить свое хладнокровіе. Онъ отвѣчалъ съ улыбкой на губахъ, что удивляется краснорѣчію говорившаго, но знаетъ только то, что Канутъ Окре самъ недавно былъ сторонникомъ желѣзной дороги. Что же касается спекуляцій, то развѣ найдется человѣкъ, который поставитъ въ вину тому же Кануту Окре его извѣстную во всемъ приходѣ коммерческую сообразительность?
   При этихъ словахъ многіе засмѣялись, а Ларсъ продолжалъ:
   -- Замѣтьте и то, что Канутъ Окре ничего не возражалъ противъ перенесенія покойниковъ, пока не вспомнилъ о своемъ дѣдѣ. Но едва рѣчь зашла о перенесеніи останковъ этого дѣда, все измѣняется, и желѣзная дорога становится какимъ-то бѣдствіемъ для прихода!..
   Больше онъ ничего не сказалъ и дополнилъ рѣчь усмѣшкой, съ которой посмотрѣлъ на противника. Его примѣру послѣдовали многіе другіе, и со всѣхъ сторонъ на Канута устремились насмѣшливые взгляды. Но Канутъ Окре озадачилъ всѣхъ своимъ отвѣтомъ, и усмѣшки исчезли, когда онъ проговорилъ съ глубокой искренностью;
   -- Да, признаюсь, что я не уяснилъ себѣ дѣло, пока оно не затронуло во мнѣ родственныхъ чувствъ, и, конечно, это постыдно для меня. Но было бы еще постыднѣе упираться въ своемъ заблужденіи и не желать уяснить себе дѣло, какъ поступаетъ Ларсъ Гегстадъ! Никогда еще его шутка не бывала менѣе умѣстна!.. Для людей съ обыкновенными, человѣческими чувствами дѣло глубоко возмутительно!
   -- Эти чувства являются нѣсколько запоздалыми!-- уже безъ смѣха возразилъ Ларсъ.-- Вскипѣли они что-то слишкомъ ужь неожиданно, и будемъ надѣяться, что они улягутся такъ же внезапно. Можетъ быть этому поможетъ соображеніе о томъ, что скажутъ о насъ священникъ, областныя власти, инженеры, правительство -- словомъ, всѣ, кому извѣстно, что мы начали съ единогласнаго постановленія о томъ, чего теперь боимся и не желаемъ! Прилично ли сначала ликовать и восторгаться, а потомъ, по тому же поводу, проливать слезы и причитывать? Если насъ не сочтутъ сумасшедшими, то во всякомъ случаѣ -- помѣшанными!
   -- Видитъ Богъ, что на это есть основаніе!-- вскричалъ Окре.-- Развѣ мы не сумасшествуемъ, и развѣ не пора намъ возвратиться къ здравому смыслу? Право, зашло слишкомъ далеко, если мы начинаемъ выкапывать каждый своего отца и дѣда, чтобы на нѣсколько шаговъ приблизить желѣзно-дорожную станцію, и если мы соглашаемся кощунствовать надъ могилами нашихъ покойниковъ, когда этимъ можемъ облегчить движеніе нашихъ возовъ. Отчего въ такомъ случаѣ не сѣять пшеницу на кладбищѣ.-- Но погребенное во имя Христа мы хотимъ выкопать во имя денегъ и Молоха! Это ли не язычество, и чѣмъ это лучше, какъ если бы мы стали глодать кости нашихъ праотцевъ?
   -- Таковы естественные законы!-- отвѣтилъ Ларсъ угрюмо.
   -- Для растеній и животныхъ -- пожалуй!
   -- А развѣ мы не животныя?
   -- Нѣтъ; потому что человѣкомъ былъ живой Сынъ Божій, съ вѣрой въ Котораго погребены наши покойники. Онъ долженъ разбудить ихъ, а не мы!
   -- О, ты заговариваешься!-- сказалъ Ларсъ съ раздраженіемъ.-- Развѣ не выкапывается большинство покойниковъ, когда доходитъ очередь до нихъ? Велика ли бѣда, если это случится на нѣсколько лѣтъ раньше, и въ чемъ тутъ такое неимовѣрное зло?
   -- А вотъ въ чемъ: то, что рождено отъ покойниковъ, еще живо; то, что построено ими, еще стоитъ; то, что въ свое время они любили, чему учили, отъ чего страдали,-- все это еще живо въ насъ, вокругъ насъ... Неужели мы не сможемъ оставить ихъ хоть въ покоѣ?
   -- Надо полагать, что ты говоришь исключительно о своемъ дѣдѣ,-- попробовалъ уязвить предсѣдатель.-- Это видно по твоей горячности... Но надо тебѣ сказать, что пора перестать надоѣдать обществу изъ-за этого дѣда. Онъ занималъ слишкомъ ужь много мѣста при жизни; не думаю, чтобы стоило оставлять его поперегъ дороги даже теперь, когда онъ мертвъ. Если бы онъ остался помѣхой благоденствію, которое могло бы продлиться на многія поколѣнія, пришлось бы согласиться, что не благословеніемъ, а проклятіемъ для страны сдѣлалась память о немъ.
   Канутъ откинулъ свои всклоченные волосы назадъ, и глаза его метнули молніи.
   -- О какомъ благоденствіи осмѣливаешься ты говорить, Ларсъ? Все, что ты дѣлаешь для общины, сомнительно и непрочно. Ты далъ намъ новую церковь, но ты же насадилъ среди прихожанъ и новый духъ, отнюдь не духъ любви къ ближнему. Ты устроилъ намъ новые пути, но также и пути къ погибели, въ чемъ можешь убѣждаться на любомъ примѣрѣ окружающихъ насъ бѣдствій. Ты уменьшилъ наши налоги, но въ то же время распространилъ въ округѣ роскошь и этимъ всѣхъ насъ обѣднилъ. Ты насадилъ у насъ тяжбы, векселя, банкротства! Все это нездоровые дары обществу! И ты осмѣливаешься порочить мертваго, котораго благословляетъ все населеніе! Ты осмѣливаешься говорить, что его тѣло лежитъ у насъ поперегъ пути! Да, оно лежитъ поперегъ твоего пути, это теперь ясно, и ты споткнешься на эту могилу... Тотъ духъ, который владѣетъ тобой и до сего дня распространялся у насъ, не годится... Кладбище останется въ покоѣ. Но сегодня на немъ прибавится новая могила: въ ней будетъ погребено твое искусственно раздутое значеніе въ странѣ!
   Ларсъ Гегстадъ поднялся со своего мѣста блѣдный, какъ полотно. Онъ слиткомъ долго сдерживался, и теперь послѣдовалъ такой взрывъ гнѣва, что онъ потерялъ всякую волю надъ собой. Онъ нѣсколько разъ открывалъ ротъ, но не могъ вымолвить ни слова. Онъ сдѣлалъ тщетную попытку говорить, потомъ вдругъ побагровѣлъ, и слова вырвались у него, наконецъ, какъ изверженіе вулкана:
   -- Какая могила?-- вскричалъ онъ.-- И на это никто не возражаетъ? Съ этимъ, стало быть, соглашаются? И это благодарность за все, что я дѣлалъ для края? Подобный бабій проповѣдникъ вамъ милѣе?.. Такъ пусть же дьяволъ будетъ вашимъ предсѣдателемъ, и будь я проклятъ, если я останусь въ этомъ домѣ! До сего дня я съ трудомъ поддерживалъ весь этотъ хламъ... вашу волость... и послѣ меня она рухнетъ въ дребезги... Пусть рушится!.. Вотъ протоколъ!
   Онъ швырнулъ бумагу по столу.
   -- Тьфу! на такое общество изъ старыхъ бабъ и ребятъ!
   Онъ ударилъ кулакомъ по столу.
   -- Тьфу! на всю волость, въ которой люди отплачиваются, какъ я!
   Онъ вторично ударилъ по столу и на этотъ разъ съ такой силой, что столешница подпрыгнула кверху, и чернильница полетѣла на полъ...
   Затѣмъ онъ порывисто вышелъ изъ комнаты и тотчасъ же уѣхалъ.
   Между тѣмъ на сходѣ долго царило молчаніе, всѣ были напуганы силой гнѣва сверженнаго предсѣдателя. Первымъ опомнился Канутъ Окре и, вдругъ повеселѣвъ, проговорилъ обычныя слова Ларса Гегстада:
   -- Стало быть, таково будетъ рѣшеніе дѣла?
   Раздался хохотъ, и поднялось неудержимое ликованіе. Серьезная сходка внезапно превратилась въ веселую вечеринку. Всѣ смѣялись, болтали и громко выражали довольство по поводу паденія недавняго кумира. Лишь немногіе своевременно уѣхали домой. Большинство осталось въ правленіи, послано было за виномъ, и шумной пирушкой закончился этотъ грозный день.
   Больше всего радовались возвращенію свободы, такъ какъ властолюбіе Ларса давило всѣхъ и каждаго, принуждая цѣлую общину къ пассивному повиновенію. Поэтому пили тосты за освобожденіе полости отъ тирана и такъ расходились, что стали пѣть и даже плясать. Первыми проплясали Канутъ Окре съ замѣстителемъ предсѣдателя, а за ними пошелъ въ присядку весь волостной сходъ. И это никого не удивляло, а передъ волостной избой плясали парни и дѣвушки. Сбѣжавшіеся со всего селенія ребятишки пришли въ такое восхищеніе отъ бѣснованія старшихъ, которыхъ они впервые видѣли такими веселыми, что стали кричать "ура!" и звуки этихъ криковъ понеслись до самаго хутора Гегстада.

III.

   Ларсъ угрюмо бродилъ въ большихъ комнатахъ своего новаго дома и ни съ кѣмъ не говорилъ ни слова. Его жена, глубоко преданная ему, но всегда относившаяся къ нему съ трепетомъ и боязнью, не смѣла показываться на глаза. Такъ продолжалось много времени.
   Управленіе дѣлами и хуторомъ было заброшено. Но чѣмъ-то Ларсъ былъ сильно занятъ, по крайней мѣрѣ никогда еще между его хуторомъ и почтовой конторой не пересылалось такого количества писемъ. Кромѣ того онъ имѣлъ развлеченіе въ видѣ двухъ процессовъ, которые затѣялъ. Дѣло въ томъ, что у него оказались какія-то претензіи къ волостному правленію, которое этихъ претензій не уважило, и онъ началъ тяжбу; затѣмъ у него оказались дальнѣйшія претензіи къ сберегательному банку, опять-таки признанныя неуважительными, и онъ началъ вторую тяжбу противъ правленія банка.
   Въ то же время въ газетахъ стали появляться обличительныя статьи, которыя приписывались интригамъ Ларса и которыя причиняли много зла, поселяя рознь и раздоръ среди населенія. Въ церкви онъ уже не показывался и сидѣлъ запершись въ своемъ домѣ, отъ времени до времени отлучаясь на цѣлыя недѣли неизвѣстно куда. Подозрѣвали, что онъ ѣздилъ въ столицу и велъ какія-то подпольныя интриги противъ общины.
   Все разъяснилось, когда однажды получено было извѣстіе, что, вопреки желаніямъ населенія, правительствомъ было утверждено направленіе желѣзной дороги черезъ кладбище... Эта вѣсть поразила всѣхъ, какъ ударъ грома. Оказывалось, что единогласное постановленіе цѣлаго схода было безсильно въ сравненіи съ вліяніемъ Ларса Гегстада! Итакъ, вотъ что означали его загадочныя поѣздки и вотъ къ чему клонились его происки! Сила воли и выдержка этого желѣзнаго человѣка поразили всѣхъ до того, что удивленіе къ нему пересилило даже недовольство. Иначе и быть не могло, такъ какъ всякая сила дѣйствуетъ на толпу обаятельно.
   Снова измѣнилось общественное мнѣніе. Приходилось примириться съ обстоятельствомъ, которому уже нельзя было противодѣйствовать, и старались утѣшиться соображеніями о матеріальныхъ выгодахъ. Притомъ отвѣтственность за поруганіе могилъ всецѣло слагалась на правительство, поступавшее произвольно, и населеніе могло съ спокойной совѣстью воспользоваться выгодами.
   На слѣдующій день было воскресеніе. Собравшійся у церкви народъ былъ спокоенъ; многіе не могли удержаться отъ смѣха, когда смотрѣли другъ на друга и соображали, что цѣлая община осталась въ дуракахъ. Всѣ толковали о Ларсѣ Гегстадѣ, о его рѣдкихъ способностяхъ и непреклонной волѣ; большіе и малые, мужчины и женщины удивлялись ему, забывая о своей враждѣ. Въ это самое время на дорогѣ появились четыре экипажа, и къ церкви подъѣхалъ самъ Ларсъ въ сопровожденіи всей своей родни...
   Цѣлыхъ два года онъ не показывался въ церкви. Теперь онъ снова являлся побѣдителемъ! Со всѣхъ сторонъ ему кланялись съ большимъ подобострастіемъ, чѣмъ когда-либо. Но онъ угрюмо вышелъ изъ экипажа и направился къ церкви не глядя по сторонамъ и не отвѣчая на поклоны. Рядомъ съ нимъ шла его малорослая жена; она была блѣдна, какъ мѣлъ, и видимо дрожала всѣмъ тѣломъ...
   Въ церкви его появленіе произвело такое сильное впечатлѣніе, что общее пѣнье смолкло, и всѣ съ недоумѣніемъ уставились на вошедшихъ. Канутъ Окре, сидѣвшій на своей семейной скамьѣ, находившейся впереди скамьи Гегстадовъ, замѣтилъ общее замѣшательство и невольно обернулся. Онъ увидѣлъ за собой Ларса, который потупился надъ молитвенникомъ и разыскивалъ назначенный къ пѣнію псаломъ.
   Они не видѣлись цѣлыхъ два года, съ того бурнаго вечера, когда палъ Ларсъ Гегстадъ. Но за это время онъ такъ измѣнился, что трудно было узнать его. Да, онъ не выглядѣлъ побѣдителемъ!
   Его мягкіе, жидкіе волоса сильно порѣдѣли; осунувшееся лицо было блѣдно; глаза впали и горѣли нездоровымъ блескомъ, а богатырская шея сморщилась и превратилась въ некрасивый комокъжилъ и связокъ.-- Канутъ сразу понялъ, чрезъ какія нравственныя страданія прошелъ этотъ человѣкъ въ послѣдніе два года, и ему стало жаль его. Онъ даже почувствовалъ, что его старая привязанность къ Ларсу еще жива и что ему было бы отраднѣе видѣть своего прежняго друга счастливымъ.
   Онъ далъ себѣ слово заговорить съ нимъ при выходѣ изъ церкви. Но Ларсъ уѣхалъ, не дождавшись конца служенія, и встрѣча не удалась. Тогда Канутъ пожелалъ въ тотъ же вечеръ навѣстить Гегстада въ его хуторѣ. Этому, однако, энергично воспротивилась его жена.
   -- Не дѣлай этого, Канутъ!-- сказала она.-- Развѣ ты не знаешь, что Ларсъ изъ тѣхъ людей, которымъ особенно тягостно великодушіе ближнихъ? Изъ гордости онъ озлобляется противъ тѣхъ, къ которымъ принужденъ чувствовать благодарность. Оставайся вдали отъ него, пока ему не представится случай оказать тебѣ крупную услугу, или пока судьба не смягчитъ его сердце. Тогда все само собой устроится, и Ларсъ первый вернется къ тебѣ.
   Но Ларсъ не вернулся. Онъ изрѣдка сталъ показываться въ церкви, но этимъ и ограничилъ свое общеніе съ людьми, по-прежнему избѣгая всякихъ сношеній съ сосѣдями. Тѣмъ не менѣе, одержанная побѣда замѣтно оживила его. Онъ снова сталъ дѣятельно заниматься дѣлами и съ такой энергіей повелъ хозяйство въ своемъ хуторѣ, точно разомъ хотѣлъ наверстать упущенное время. Впрочемъ, многіе утверждали, что это было далеко не лишнее, такъ какъ дѣла Гегстада порядкомъ пошатнулись.
   Между тѣмъ желѣзно-дорожныя работы въ долинѣ начались въ то же лѣто, и Ларсу пришлось перестроить свой домъ, такъ какъ полотно дороги должно было пройти черезъ самую усадьбу. Перестройка не была еще окончена, когда на полотнѣ дороги уже появились временные рельсы и началось движеніе рабочихъ поѣздовъ.
   Былъ теплый осенній вечеръ, когда раздался первый свистокъ паровоза и долженъ былъ пройти первый рабочій поѣздъ съ камнемъ и шпалами. Ларсъ вышелъ на крыльцо своего дома; родня и дворня столпились у крыльца. Всѣ съ напряженіемъ смотрѣли въ сторону, откуда долженъ былъ появиться первый дымокъ паровоза.
   Освѣщенное лучами заходившаго солнца селеніе красиво обрисовалось у подошвы горъ: Ларсъ съ гордостью окинулъ взглядомъ селеніе и подумалъ, что, несмотря на неблагодарность согражданъ, онъ ихъ облагодѣтельствовалъ. Теперь его слава будетъ гремѣть, пока поѣзда будутъ проходить черезъ плодородную долину, и отдаленнѣйшіе потомки будутъ съ уваженіемъ вспоминать о немъ! Затѣмъ онъ взглянулъ на уцѣлѣвшую часть кладбища, гдѣ оставалось еще нѣсколько наклонившихся и почернѣвшихъ отъ времени крестовъ, и ему сразу стало не по себѣ. Онъ хотѣлъ себѣ выяснить свои чувства относительно этого и началъ размышлять. Но въ это время раздался вторичный свистокъ, и его вниманіе было отвлечено тяжело и медленно приближавшимся поѣздомъ. Надъ паровозомъ клубился густой черный дымъ, испещренный блестками отъ вылетавшихъ изъ трубы искръ -- отапливать паровозъ приходилось еловыми дровами -- и, такъ какъ вѣтеръ дулъ въ сторону хутора, любопытные были окутаны цѣлымъ облакомъ этого дыма. Потомъ облако разсѣялось, и поѣздъ сталъ удаляться въ гору, неуклонно подвигаясь впередъ и не заботясь о томъ, что оставалось по сторонамъ...
   Ларсъ былъ доволенъ. Минутное раздумье по поводу кладбища разсѣялось какъ облако чернаго дыма. Онъ возвратился домой съ облегченнымъ сердцемъ, точно послѣ трудоваго дня, и думалъ, что имъ совершено таки въ жизни нѣчто крупное!
   Утомленное дневной работой населеніе хутора тотчасъ же разошлось на покой; въ домѣ водворилась тишина, и Ларсъ въ свою очередь сталъ раздѣваться. И вдругъ ему снова вспомнилось кладбище...
   Теперь передъ нимъ всталъ образъ его покойнаго дѣда. Этотъ дѣдъ поднялъ ихъ родъ изъ ничтожества на степень одного изъ богатѣйшихъ родовъ долины. Правда, часть его гражданской чести погибла при этомъ, такъ какъ онъ запутался въ торговлѣ контрабандой и погибъ бы, если бы его не выручилъ могущественный дѣдъ Канута Окре. Тѣмъ не менѣе, онъ обогатилъ, и возвысилъ свой родъ, и не его потомкамъ было судить его. Притомъ, его ошибки были ошибками его времени. Въ каждой эпохѣ существуютъ свои изъяны въ понятіяхъ о нравственности и свои жертвы, необходимыя для уясненія этихъ изъяновъ. Одной изъ такихъ жертвъ неясности нравственныхъ идеаловъ былъ дѣдъ Ларса Гегстада...
   Но дѣло прошлое, и честь ему въ его темной могилѣ! Во всякомъ случаѣ онъ много потрудился и много страдалъ! Пусть спитъ спокойно... Хорошо вѣдь отдохнуть послѣ житейскихъ бурь! Но . вѣдь его не оставили въ покоѣ... Изъ-за честолюбивыхъ стремленій его внука, онъ былъ выкопанъ изъ земли, наравнѣ съ каменьями и корнями деревьевъ... Глупости! Онъ былъ умный человѣкъ и первый бы усмѣхнулся тому, что коробитъ теперешнихъ людей. Дѣло его внука перешло черезъ его голову... Но такова судьба и неумолимость естественныхъ, законовъ!..
   Съ такими мыслями Ларсъ раздѣлся и легъ въ постель. Образъ дѣда продолжалъ витать передъ нимъ и смотрѣлъ на него все строже и строже. Утомленіе располагаетъ человѣка къ робости, и Ларсу становилось такъ грустно, что онъ начиналъ даже сожалѣть о сдѣланномъ. Но въ то же время онъ продолжалъ оправдываться. Вѣдь, собственно, чего добивался его дѣдъ въ продолженіе всей его жизни? Возвышенія рода? Того же добивался и добился Ларсъ! Слѣдовательно, покойный долженъ чувствовать себя хорошо въ своей новой могилѣ, потому что никогда еще имя Гегстадовъ не сопровождалось такой громкой славой!
   Но что это? Какіе это страшные, огненные глаза смотрятъ на него, и откуда этотъ шумъ и шипѣніе? Это вѣдь фонари паровоза, потому что они сходятъ съ желѣзно-дорожнаго пути... и ихъ много... Они несутся со стороны кладбища и приближаются къ дому безконечно длиннымъ шествіемъ. Господи! Да вѣдь это глаза покойниковъ! Впереди его дѣдъ, а за нимъ длинное, длинное шествіе. У нихъ огненные глаза... Они приближаются къ окнамъ, шумятъ, угрожаютъ... Ихъ глаза распространяютъ такой свѣтъ, что за окномъ точно цѣлое море пламени...
   Ларсъ силится овладѣть своимъ сознаніемъ и проснуться! Вѣдь ясно, что все это только сонъ, безсмысленный сонъ!..
   -- Постойте! Сейчасъ я проснусь, и все исчезнетъ,-- мелькаетъ въ его умѣ.-- Ну, вотъ, я проснулся!.. Сейчасъ открою глаза... Приходите тогда сколько вамъ угодно!..
   Но они въ самомъ дѣлѣ приближаются. Они бѣгутъ съ кладбища, сбрасываютъ рельсы, паровозъ, цѣлый откуда-то появившійся поѣздъ. Все рушится и съ грохотомъ падаетъ на землю. Потомъ все измѣняется. Дороги уже нѣтъ. Снова зеленѣютъ на кладбищѣ мирныя могилы, и тамъ опять становится тихо.
   Зато покойники продолжаютъ шумѣть вокругъ самого Ларса. Они громадны, какъ башни: и хоромъ поютъ псаломъ: "Пусть мертвые отдыхаютъ въ покоѣ!" О, онъ хорошо знаетъ этотъ псаломъ, потому что цѣлыхъ два года эти слова ежечасно раздавались въ его душѣ! Нѣтъ сомнѣнія, теперь отпѣваютъ его самого, -- такія видѣнія могутъ быть лишь видѣніями смерти...
   Холодный потъ выступаетъ на его лицѣ. Покойники грозно зовутъ его -- онъ ясно слышитъ свое имя. Ужасъ доводитъ его до отчаянія, и онъ дѣлаетъ неимовѣрныя усилія крикнуть, позвать на помощь... Но они начинаютъ его душить, холодная рука сдавила ему глотку, онъ едва успѣваетъ прокричать: спасите!-- и... просыпается.
   Въ это время окно разлетѣлось въ дребезги, и осколки стеколъ разлетѣлись по всей комнатѣ. Онъ попробовалъ подняться, но не могъ сдѣлать ни одного движенія... Въ то же время въ окнѣ появился человѣкъ, окруженный дымомъ и пламенемъ.
   -- Пожаръ, Ларсъ! Надо тебя вытащить!-- крикнулъ человѣкъ.
   Это былъ Канутъ Окре.
   Далѣе Ларсъ ничего не видѣлъ, потому что лишился сознанія.
   Когда онъ снова пришелъ въ себя, онъ лежалъ на дворѣ, и ему было холодно. Возлѣ него, казалось, никого не было. Слѣва горѣла его усадьба; въ сторонѣ раздавалось мычанье и блеяніе скота, сбившагося въ плотное стадо и пугливо оглядывавшагося на пламя; всюду валялись вынесенныя изъ горѣвшихъ построекъ вещи. Всмотрѣвшись, онъ замѣтилъ, что тутъ было и человѣческое существо: это была женщина, сидѣвшая на скамьѣ возлѣ него и тихонько плакавшая...
   Онъ узналъ жену и позвалъ ее. Она тотчасъ же поднялась и радостно вскричала:
   -- Слава Богу! Ты живъ!
   Затѣмъ она упала на колѣни возлѣ него и снова заплакала.
   -- Господи, Боже мой!-- вскричала она.-- Вотъ что принесла намъ желѣзная дорога!
   -- Дорога?-- переспросилъ онъ, но едва выговорилъ это слово, какъ подозрѣніе истины мелькнуло въ его умѣ. Такъ, такъ -- разумѣется! Искры паровоза попали въ стружки возлѣ новой постройки...
   Нѣкоторое время онъ сидѣлъ молча, погруженный въ невеселыя думы. Жена тоже не смѣла больше говорить и только заботливо укутала его ноги, замѣтивъ, что одежда, которой онъ былъ прикрытъ, свалилась на сторону. Вдругъ она почувствовала его руку на своей головѣ и въ то же мгновеніе съ громкимъ плачемъ упала ему на грудь.
   -- Ты мои единственный другъ!-- тихо проговорилъ Ларсъ.
   Она вздрогнула отъ восторга. Что значила потеря хутора въ сравненіи съ радостью наконецъ-то услышать эти слова! Она такъ ободрилась, что рѣшилась даже отвѣтить:
   -- Вѣдь я одна понимаю тебя и умѣю тебя цѣнить!
   И растопилось наконецъ жестокое сердце! Онъ крѣпко сжалъ въ своихъ рукахъ руку преданной женщины, и слезы потекли по его щекамъ.
   Онъ заговорилъ съ женой, какъ никогда еще не говорилъ. Онъ точно исповѣдывался передъ нею и былъ откровененъ, какъ съ самимъ собой. Тогда и она заговорила, наконецъ, и онъ услышалъ ея мнѣніе, которое поразило его своей правильностью и дальновидностью. Они обсуждали, какъ все это произошло, и понемногу онъ умолкъ, а она продолжала говорить одна. Онъ узналъ, что Канутъ Окре первый замѣтилъ огонь на хуторѣ сосѣда, тотчасъ же разослалъ своихъ женщинъ сзывать народъ, а самъ съ батраками и лошадьми поспѣшилъ на пожаръ, гдѣ всѣ еще спали. Онъ распоряжался тушеніемъ огня и спасеніемъ имущества, точно дѣло шло о его собственной усадьбѣ. Онъ же собственноручно вынесъ полузадохшагося отъ дыма Ларса изъ горѣвшей уже комнаты и положилъ его здѣсь, съ навѣтренной стороны -- на кладбищѣ...
   Въ то время, какъ она доканчивала свой разсказъ, на дорогѣ появилась телѣжка, завернувшая на кладбище, и кто-то выскочилъ изъ телѣжки возлѣ Ларса. Это былъ самъ Канутъ, съѣздившій домой за своей телѣжкой -- той самой, въ которой они бывало часто ѣздили вмѣстѣ на сходъ. Онъ хотѣлъ перевезти сосѣда къ себѣ на хуторъ.
   Они молча пожали руки другъ другу, одинъ -- сидя на старой могилѣ, другой -- стоя передъ нимъ.
   -- Поѣдемъ, что-ли?-- предложилъ Канутъ.
   Не отвѣтивъ ни слова, Ларсъ всталъ и направился къ телѣжкѣ. Канутъ помогъ ему сѣсть и занялъ мѣсто рядомъ съ нимъ.
   О чемъ они говорили дорогой и потомъ, въ маленькой комнатѣ у Окре, гдѣ оба просидѣли до утра, -- осталось тайной. Извѣстно только то, что съ этой ночи они опять стали неразлучными друзьями, какъ въ старину.
   Въ несчастій человѣку представляется возможность узнать истинную цѣну привязанностей и благодарности людей. Оказалось, что Ларса цѣнили гораздо больше, чѣмъ онъ предполагалъ. Сограждане всѣмъ обществомъ отстроили ему усадьбу "въ благодарность за оказанныя волости услуги". Мало того, онъ снова былъ избранъ предсѣдателемъ обоихъ совѣтовъ, и Канутъ Окре сталъ его помощникомъ и замѣстителемъ.

"Русскій Вѣстникъ", No 8, 1894

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru