Саша Черный. Солдат и русалка

		       Из сборника "Солдатские сказки"


    Послал  фельдфебель  солдата в летнюю лунную ночь раков за лагерем в речке
половить,  -  оченно  фельдфебель  раков  под  водочку обожал. Засветил солдат
лучину,  искры  так  и сигают, - тухлое мясцо на калке-кривуле в воду спустил,
ждет-пождет  добычи.  Закопошились раки, из нор полезли, округ палки цапаются,
мясцом духовитым не кажную ночь полакомишься...

    Только  было  солдат  приноровился  черных квартирантов сачком поддать, на
вольный  воздух  выдрать,  - шасть! кто-то его из воды за сапог уцепил. Тащит,
стерва,  из  всей  мочи,  прямо  напрочь  ногу  с  корнем  рвет. Уперся солдат
растопыркой,  иву-матушку  за волосья ухапил, - нога-то самому надобна... Мясо
живое  кое-как  из сапога выпростал, а сапог, к теткиной матери, в воду рыбкой
ушел...

    Вскочил  он  полуобутый,  глянул  вниз.  Видит, русалка, мурло лукавое, по
мокрую грудь из воды выплеснулась, сапогом его дразнит, хохочет:

    - Счастье  твое, кавалер, что нога у тебя склизкая! А то б не ушел... Уж в
воде я б с тобой в кошки-мышки наигралась.

    - Да  на  кой  я  тебе  ляд,  дура  зеленая?  Играй  с окунем, а я человек
казенный.

    - Пондравился  ты мне очень! Морда у тебя в веснушках, глаза синие. Любовь
бы с тобой под водой крутила...

    Рассердился солдат, босой ногой топнул:

    - Отдай  сапог,  рыбья  кровь!.. Лысого беса я там под водой не видал, - у
тебя  жабры,  а  я  б,  как пустая бутылка, водой налился. Да и какая с тобой,
слизь речная, любовь? На хвост-то свой погляди.

    Тут ее, милые вы мои, заело. Насчет хвоста-то... Отплыла напрочь, посередь
речки на камень присела, сапогом себя, будто веером, от волнения обмахивает.

    Солдат чуть не в плачь:

    - Отдай сапог, мымра! На кой он тебе, один-то? А мне, полуразутому, хочь и
на глаза взводному не показывайся... Съест без соли.

    Зареготала  она, сапог на хвост вздела, - и одного ей достаточно, - да еще
и помахивает. Тоже и у них, братцы, не без кокетства...

    Что  тут  сделаешь?  В воду прыгнешь, - залоскочет, просить не упросишь, -
какое уж у нее, у русалки, сердце...

    А она, с камешка повернувшись, кое-что и надумала:

    - Давай, солдатик, наперегонки гнаться! Я вплавь по воде, а ты по берегу -
вон до той ракиты. Кто первый достигнет, того и сапог. Идет?

    Усмехнулся  про  себя  солдат:  вот фефела-то!.. Ужель по сухопутью легкие
солдатские ножки нехристь пловучую не одолеют?

    - Идет! - говорит.

    Подплыла  она  поближе,  равнение  по солдату сделала, а он второй сапог с
ноги долой, да под куст и шваркнул. Чтобы бежать способнее было...

    Свистнула  русалка.  Как  припустит солдат, - трава под ним надвое, в ушах
ветер  попискивает,  сердце - колотушкой, медяки в кармане позвякивают... Уж и
ракита  недалече, - только впереди на воде, видит он, вода штопором забурлила,
и  будто  рыбья чешуя цыганским монистом на лунной дорожке блестит... Добежал,
штык  ей  в  спину!  -  плещется  русалка супротив ракиты, серебряным голоском
измывается:

    - Что  ж  вы,  солдатик,  запыхавшись?  Серьгу бы из уха вынули, бежать бы
легче  было...  Ну  что ж, давай повернем! Солдатское счастье, поди, с изнанки
себя обнаруживает...

    Повернулся  солдат, и отдышаться не успел, да как вдругорядь дернет: прямо
из кожи рвется, локтем поддает, головой лозу буравит... Врешь, язви твою душу,
- в первый раз недолет, во второй перелет, - разницей подавишься!

    Достиг  до  первоначального  места,  глянул  в  воду, так фуражку о земь и
шмякнул.  Распростерлась  рыбья  девка  под  кручей,  хвост  в кольцо свивает,
солдату зеленым зрачком подмигивает:

    - С  легким  паром!  Что  ж ты серьгу так и не снял? Экой ты, изумруд мой,
непонятливый. Камушек пососи, а то с натуги лопнешь.

    Сидит  солдат  над  кручею, грудь во все мехи дышит. Стало быть, казенному
сапогу  так  и  пропадать? Покажет ему теперь фельдфебель, где русалки зимуют.
Натянул  он  второй  сапог,  что  для  легкости  разгона  снял,  - слышит, под
портянкой хрустит чтой-то. Сунул он руку, - ах, бес! Да это ж губная гармония,
-  за голенищем она у солдата завсегда болталась... У конопатого венгерца, что
мышеловки в разнос торгует, в городе купил.

    Приложился с горя солдат к звонким скважинам, дохнул, слева-направо губами
прошелся, - русалка так и встрепенулась.

    - Ах, солдатик! Что за штука такая?

    - Не штука, дура, а музыка... Русскую песню играю.

    - Дай  мне.  Ну-ка,  дай!..  Я в камышах по ночам вашего брата приманивать
буду...

    "Ишь, студень холодный, чего выдумала! Чтоб землякам на погибель солдат ей
и  способ предоставил же!.." Однако без хитрости и козы не выдоишь. Играет он,
на  тихие  голоски  песню  выводит, а сам все обдумывает: как бы ее, скользкую
бабу, вокруг пальца обвести.

    - Сапог вернешь, тогда, может, и отдам...

    Засмеялась русалка, аж по спине у него холодок ужом прополз.

    - Сойди-ка,  сахарный,  поближе.  Дай  гармонь  в  руках  подержать, авось
обменяю.

    Так  он  тебе  и  сошел...  Добыл солдат из кармана леску, - не без запасу
ходил, - скрозь гармонь продел, издали русалке бросил.

    - На, поиграй... Я тебе, - даром, что чертовка, - полное доверие оказываю.
Дуй в мою голову!..

    Выхватила  она из воды игрушку, в лунной ручке зажала, да к губам, - глаза
так  светками  и  загорелись.  Ан,  вместо песни пузыри с хрипом вдоль гармони
бегут.  Само собой: инструмент намокши, да и она, шкура, понятия настоящего не
имела... Зря в одно место дует, - то в себя, то из себя слюнку тянет.

    - В  чем,  солдат,  дело?  Почему  у тебя ладно, стежок в стежок, а у меня
будто жаба на луну квохчет?

    - А  потому,  красава,  что башка у тебя дырява... Соображения у тебя нет!
Гармонь  в воде набрякла, а я ее завсегда для сухости в голенище ношу. Сунь-ка
ее  в  свой  сапог,  да  поглубже заткни, - да на лунный камень поставь. Она и
отойдет,  соловьем  на  губах зальется. А играть я тебя в два счета обучу, как
инструмент-от подсохнет.

    Подплыла  она,  дуреха  сырая,  к  камешку, гармонь в сапог, в самый носок
честно забила, - к бережку вернулась, хвостом, будто пес, умиленно виляет:

    - Так обучишь, солдатик?

    - Обучу,  рыбка!  Козел у нас полковой, дюже к музыке неспособный, а такую
красавицу как не обучить... Только, что мне за выучку будет?

    - Хочешь, земчугу горстку я тебе со дна добуду?

    - Что ж, вали. В солдатском хозяйстве и земчуг пригодится.

    Мырнула она под кувшинки, круги так и пошли.

    А  солдат  не  дурак,  -  леску-то  неприметную  в  руках  дернул. Стал он
подтягивать,  - гармонь поперек в сапоге стала... Плюхнулся сапог в воду, да к
солдату по леске тихим манером и подвалился.

    Вылил   солдат   воду,   гармонь  выудил,  в  сапог  ногу  вбил,  каблуком
прихлопнул...  Эх,  ты,  выдра тебя загрызи!.. Ваша сестра хитра, а солдат еще
подковыристее...

    Обобрал  заодно  сачком  раков,  что вокруг мяса на палке кишмя-кишели, да
скорее в лозу, чтобы ножки обутые скрыть.

    Вынырнула  русалка,  в  ручку  сплюнула. - полон рот тины, в другой горсти
земчуг белеет. Бросил он ей фуражку, не самому ж подходить:

    - Сыпь,  милая... Да дуй полным ходом к камешку, гармонь в сапоге-то, чай,
на лунном свете давно высохла.

    Поплыла  она наперерез, а солдат скорее за фуражку, земчуг в кисет всыпал,
- вот он и с прибылью...

    Доплыла она, шлендра полоротая, на камешек тюленем взлезла, да как завоет,
- будто чайка подбитая:

    - Ох, ох! А сапог-то мой где? Водяник тебя задави-и!..

    А солдат ей с пригорка фуражечкой машет:

    - Сапог  на мне, гармонь при мне, а за земчуг покорнейше благодарю! Танюша
у  нас сухопутная в городе имеется, как раз ей на ожерелко хватит... Счастливо
оставаться,  барышня! Раков, ваших подданных, тоже прихватил, - фельдфебель за
ваше здоровье попускает...

    Сплеснула русалка лунными руками, хотела пронзительное слово загнуть, - да
какая уж у нее супротив солдата словесность.