Елагин Владимир Николаевич
Губернский карнавал

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ГУБЕРНСКІЙ КАРНАВАЛЪ

ПОВѢСТЬ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА I.

   Въ концѣ октября, часовъ въ одиннадцать утра, бѣловодскому губернатору, Александру Павлычу Муходавлеву, подали письмо отъ одного изъ его близкихъ пріятелей, Григорья Алексѣича Баламутова, письмо съ надписью "весьма нужное".
   "Mon très-cher ami! писалъ г. Баламутовъ, -- жена моя объявила свою непремѣнную волю провести нынѣшнюю зиму въ Бѣловодскѣ, а такъ какъ уже давно извѣстно, что ce que femme veut, Dieu le veut, то я и посылаю моего повѣреннаго, коллежскаго регистратора Носова, сдѣлать распоряженія en conséquence въ этомъ городишкѣ. Вы всесильны въ Бѣловодскѣ, потому и адресуюсь къ вамъ съ убѣдительной просьбой, приказать кому побудь помочь моему посланному, незнающему вашего города, въ его поискахъ и приготовленіяхъ, тѣмъ болѣе, что г. Носовъ имѣетъ слабость сильно запивать. Жена моя вполнѣ увѣрена, что вы примете самое дѣятельное участіе въ исполненіи ея каприза. Au revoir; не забывайте душевно преданнаго вамъ

Гр. Баламутова."

   -- Прекрасно! вскрикнулъ Александръ Павлычъ, обращаясь къ докладывавшему ему въ то время старшему секретарю губернскаго правленія; -- прекрасно! мы повеселимся эту зиму! Баламутовъ аристократъ dans toute la force du terme.
   Толстый секретарь, не понимавшій французскаго языка, счелъ долгомъ отвѣчать его превосходительству лаконическимъ: "слушаю-съ"! Александръ Павлычъ вскочилъ со своего кресла и позвонилъ. Вошелъ юный чиновникъ канцеляріи, бывшій на дежурствѣ.
   -- Гдѣ посланный г. Баламутова? спросилъ Муходавлевъ.
   -- Въ пріемной, ваше превосходительство, отвѣчалъ дежурный.
   -- Ну, вы можете теперь идти: мнѣ некогда слушать вашъ докладъ,-- приходите послѣ, проговорилъ губернаторъ, торопливо выходя изъ за-письменнаго стола и направляясь къ двери.
   Старшій секретарь какъ-то особенно радостно фыркулъ и началъ укладывать въ портфель толстую кипу недоложенныхъ журналовъ.
   Муходавлевъ вышелъ въ пріемную. Стоявшія тамъ двѣ вдовы чиновницы, пришедшія просить о пенсіонѣ, и старый отставной офицеръ на деревяшкѣ, явившійся съ жалобою на полицію, протянули было къ его превосходительству руки, крѣпко сжимавшія прошенія, написанныя на послѣднія кровныя деньги.
   -- Некогда, подождите, отрывисто прикрикнулъ на нихъ озабоченный Муходавлевъ.-- Гдѣ здѣсь посланный отъ Григорья Алексѣича Баламутова?
   -- Я-съ!-- И къ нему подошелъ толстый рябой господинъ, лѣтъ сорока-пяти, съ краснымъ лицомъ и глазами и багровымъ носомъ.
   Александръ Павлычъ вспомнилъ рекомендацію Баламутова, однако вѣжливо поклонился.
   -- Григорій Алексѣйчъ прислали меня заготовить имъ помѣщеніе, ваше превосходительство, доложилъ г. Носовъ.
   -- Знаго, знаю! Будьте увѣрены, что все, что отъ меня зависитъ, будетъ для васъ сдѣлано.... Дежурный! продолжалъ губернаторъ, обращаясь къ юному чиновнику,-- пошлите сейчасъ же за полицмейстеромъ.-- А вы, г. Носовъ, подите со мной: мнѣ хочется распросить у васъ о Баламутовѣ: мы съ нимъ вѣдь старые, пріятели.
   Губернаторъ пошелъ изъ пріемной, сопровождаемый г. Носовымъ.
   -- Ваше превосходительство! пить, ѣсть нечего! возопила одна изъ вдовъ-чиновницъ, похрабрѣе на языкъ.
   -- Некогда, некогда,-- подождите! поспѣшно крикнулъ Александръ Павлычъ и юркнулъ въ дверь.
   Просители грустно потупили голову.
   -- Приходите лучше завтра, замѣтилъ имъ человѣколюбивый дежурный чиновникъ; -- что ждать-то понапрасну! ужь нынче не приметъ онъ вашихъ просьбъ.
   Вдовы и отставной офицеръ поплелись со слезами на глазахъ вонъ изъ пріемной и изъ губернаторскаго дома.
   Черезъ часъ явился полицмейстеръ, высокій подполковникъ, лѣтъ тридцати-пяти.
   Бѣловодскій полицмейстеръ Иванъ Егорычъ Крайтъ былъ замѣчательный человѣкъ. Онъ былъ голландецъ по происхожденію, женатъ былъ на дѣвицѣ аристократической породы, занимался воспитаніемъ какихъ-то знатныхъ особъ, говорилъ на четырехъ или пяти живыхъ языкахъ, при всемъ этомъ. любилъ покутить и по службѣ велъ свои дѣла очень ловко.... По милости своего внѣшняго лоска и жены, Иванъ Егорычъ втерся въ губернскую аристократію и поддерживался тамъ, не смотря на ничтожность своего мѣста, благодаря покровительству Муходавлева, который, какъ мы увидимъ впослѣдствіи, имѣлъ свои причины покровительствовать полицмейстеру.
   -- А, mon cher ami, вскрикнулъ губернаторъ, когда въ его кабинетъ вошелъ Иванъ Егорычъ, -- я за вами посылалъ по экстренному дѣлу: мой пріятель Баламутовъ прислалъ своего повѣреннаго заготовить ему квартиру, такъ я поручаю вамъ принять подъ свое покровительство г-на Носова.
   Муходавлевъ показалъ на повѣреннаго, который низко поклонился полицмейстеру.
   -- Дайте ему въ полное распоряженіе частнаго пристава, порасторопнѣе, продолжалъ Александръ Павлычъ, а то -- не надули бы его жиды.
   Полицмейстеръ, котораго въ городѣ звали жидовскимъ батькой, немного нахмурился, однако сейчасъ же поправился и отвѣчалъ губернатору, что приказаніе его будетъ исполнено въ точности.
   -- Сегодня вечеромъ я буду у васъ, сказалъ по-французски Александръ Павлычъ полицмейстеру, отпуская его.
   -- Слушаю-съ... и она также будетъ, отвѣчалъ Иванъ Егорычъ, откланиваясь.
   Носовъ вышелъ съ полицмейстеромъ и поѣхалъ съ нимъ вмѣстѣ въ полицію.
   Александръ Павлычъ посмотрѣлъ на часы: было ровно часъ. Онъ спросилъ одѣваться и поѣхалъ съ визитами; надо было сообщать губернской аристократіи о будущемъ пріѣздѣ Баламутовыхъ; -- дѣла же были оставлены на завтра.
   Полицмейстеръ въ точности исполнилъ приказаніе губернатора. Носову былъ данъ расторопнѣйшій частный приставъ Карпъ Онуфричъ Отпѣтый, которому полицмейстеръ строго подтвердилъ:
   -- Смотри ты у меня! чуть что не такъ, смошенничаешь ли, или запьешь, или на тебя пожалуется г. Носовъ, -- берегись!
   Частный приставъ исподлобья посмотрѣлъ на своего временнаго начальника Носова и отрывисто сказалъ ему: "пойдемте-съ".
   Носовъ дружески распрощался съ полицмейстеромъ и послѣдовалъ за Карпомъ Онуфричемъ.
   -- Что же вамъ нужно прежде всего? спросилъ частный приставъ своего спутника, подсаживая его въ свои пролетки.
   -- Извѣстно что, -- домъ нуженъ прежде всего, отвѣчалъ Носовъ.
   -- Гм, промычалъ Отпѣтый, та-а-къ-съ..... а какой домъ вамъ нуженъ-съ?
   -- Да самый большой! Везите меня въ такой, котораго больше въ городѣ нѣтъ! Вотъ какой намъ нуженъ, самодовольно проговорилъ повѣренный.
   Частный приставъ задумался.
   -- Пошелъ къ купчихѣ Остроглазовой, приказалъ онъ наконецъ полицейскому солдату его части, сидѣвшему у него на козлахъ.
   -- Заѣдемъ лучше прежде въ хорошую гостинницу, да выпьемъ, замѣтилъ Носовъ, страстный любитель выпивки.
   -- Можно и это, отвѣчалъ частный приставъ, съ какимъ-то особеннымъ удовольствіемъ.
   Пріятели заѣхали въ первый попавшійся трактиръ, гдѣ Носовъ потребовалъ графинъ водки.
   -- И Богъ знаетъ что это за фантазія пришла моему довѣрителю зимовать въ Бѣловодскѣ! жалобно проговорилъ Носовъ,-- а я вотъ скитайся здѣсь, да устраивай помѣщенье! Жили-бы себѣ въ Питерѣ или въ Москвѣ, тамъ по крайности веселости больше, а то выдумали сюда прикатить! И на что это похоже, спрашиваю я васъ, Карпъ Онуфричъ!
   -- Богаты-съ, отвѣчалъ угрюмо частный приставъ: -- съ жиру бѣсятся!
   -- Да ужь подлинно -- съ жиру бѣсятся. Сами посудите: шесть тысячъ душъ въ степныхъ мѣстахъ, да денегъ куры не клюютъ! Доходовъ ежегодныхъ не проживаютъ! какъ бы тутъ казалось не жить въ столицѣ, а вотъ сюда лѣзутъ!
   -- У большихъ господъ всегда такія, можно сказать, фантазіи приходятъ-съ, замѣтилъ частный приставъ.
   -- Да вѣдь оно что-съ, продолжалъ Носовъ, которому водка развязала языкъ: -- самому-то куда бы не хотѣлось сюда,-- въ столицѣ, понимаете ли, и клубы, и тіатры, и танцовщицы всякія, а здѣсь что? Такъ, -- ничтожность одна, можно сказать! Такъ самъ-то и радъ бы радехонекъ въ Москву, или Питеръ, да жена, сама барыня-то, уперлась: захотѣлось, видите, въ такой городъ ѣхать, гдѣ бы она была первая дама, чтобы ужь лучше ея никого не было! Вотъ и тащимся сюда, Богъ знаетъ за какимъ дѣломъ! Эхъ-ма! сказано: волосъ дологъ, а умъ коротокъ! А еще говоритъ: къ Европѣ, дескать, ближе,-- въ нѣсколько часовъ въ нѣмецкую землю можно съѣздить. Какъ же не такъ, держись!... Литвы не хочешь ли, вмѣсто нѣмцевъ-то. Только и есть, что жиды да поляки... цвокаютъ да дзякаютъ.
   И недовольный Носовъ всталъ съ мѣста и вытащилъ изъ кармана толстый бумажникъ, съ намѣреніемъ расплатиться за выпитую водку.
   -- Что это вы-съ? Не безпокойтесь, воскликнулъ съ необыкновенною живостью частный приставъ.-- Помилуйте-съ, что ихъ баловать-то этихъ мошенниковъ-трактирщиковъ? Они должны понимать, что такое начальство! Вѣдь я тоже начальства ему-съ: частный приставъ-съ! съ достоинствомъ объявилъ Карпъ Онуфричъ.
   -- Оно такъ-съ, поспѣшилъ согласиться съ нимъ его собесѣдникъ, пряча назадъ въ карманъ вынутый оттуда бумажникъ оно такъ-съ: дѣйствительно нужно, чтобы эти бородачи начальство знали.
   -- Ужь если такое желаніе ваше будетъ, чтобы заплатить-съ, такъ эти деньги лучше мнѣ бы отдали-съ, нерѣшительно промолвилъ частный приставъ: -- я по крайности бѣдный человѣкъ-съ....
   -- Хорошо, хорошо, довольно небрежно перебилъ его повѣренный:-- намъ даромъ никто не служитъ.-- Поѣдемте же домъ-то смотрѣть.
   Частный приставъ со всѣхъ ногъ бросился велѣть подавать лошадей; куда дѣвалась его недавняя апатія....
   Трехъ-этажный домъ купчихи 1-й гильдіи Остроглазовой стоялъ на главной улицѣ города и дѣйствительно былъ самый большой изъ всѣхъ городскихъ домовъ, кромѣ сумасшедшаго дома и арестантскихъ ротъ.
   -- Такъ это-то у васъ называется большимъ домомъ? съ разсчитаннымъ презрѣніемъ проговорилъ Носовъ и пожалъ плечами.
   -- Самый большой-съ, какъ-то особенно жалобно отвѣчалъ г. Отпѣтый.
   -- Фю-фю-фю!... засвисталъ повѣренный, -- гдѣ же тутъ намъ помѣститься!
   Частный приставъ подобострастно и съ какимъ-то особеннымъ уваженіемъ посмотрѣлъ на представителя такой важной особы, которая не могла помѣститься въ трехъ-этажномъ домѣ. Носовъ замѣтилъ эффектъ, произведенный имъ, и остался очень доволенъ.
   Долго стучался частный приставъ въ запертыя ворота, пока босая, растрепанная дѣвчонка не подбѣжала со двора и не окликнула посѣтителей писклявымъ, испуганнымъ голосомъ.
   -- Да отворяй, сто чертей твоему батькѣ! сердито закричалъ Отпѣтый, который уже давно отбилъ себѣ кулаки о толстую калитку.
   Дѣвчонка еще болѣе струсила и, конечно не подумавъ отворить ворота, побѣжала въ домъ.
   Частный приставъ принялся опять барабанить въ калитку, осыпая въ промежуткахъ хозяйку непечатными выраженіями. Продрогнувшій Носовъ вылѣзъ изъ пролетки и перескакивалъ въ это время съ одной ноги на другую.
   Наконецъ Карпъ Онуфричъ потерялъ терпѣніе и приказалъ своему возницѣ перелѣзть черезъ ворота и отворить ихъ. Полицейскій служитель ловко исполнилъ приказаніе. Только что онъ принялся отодвигать отъ калитки тяжелый запоръ, какъ раздался громкій голосъ выскочившей на крыльцо хозяйки:
   -- Господи ты мій Боже! Що се таке? Дневной разбой: ворота ломаютъ! караулъ!
   -- Э! чтобъ тебѣ провалиться, увѣщевалъ ее полицейскій:-- что горло-то дерешь? Развѣ не видишь....
   Хозяйка затихла и только крестилась и шептала:
   -- Помилуй насъ Господи! что за напасть такая!
   Частный приставъ и повѣренный Баламутова вошли на дворъ.
   -- Эй, хозяйка! крикнулъ частный приставъ:-- показывайте намъ домъ.
   Но хозяйка со страху не отвѣчала ни слова и шмыгнула за дверь.
   -- Экая дурища какая! вскричалъ частный приставъ: -- вы не повѣрите, какой здѣсь необразованный народъ, прибавилъ онъ, обращаясь къ Носову:-- чего бы, кажется, бояться частнаго пристава? вѣдь онъ обязанъ беречь, такъ сказать, обывателя, сохранять его спокойствіе?.... Такіе дураки, что не приведи Богъ!
   Носовъ ничего не отвѣчалъ и направился въ дверь, куда скрылась хозяйка.
   -- Пожалуйте, пожалуйте сюда, запищала тоненькимъ голосомъ купчиха Остроглазова, отворяя дверь въ сѣни, гдѣ толклись нежданные гости:-- пожалуйте, не обезсудьте меня старуху.
   Гости прошли вслѣдъ за хозяйкой въ одну изъ комнатъ нижняго этажа, гдѣ уже стояла на столѣ водка и дворянская закуска.
   Частный приставъ ѣлъ и пилъ, какъ будто и не завтракалъ; Носовъ же сохранялъ свое quant à soi и не притрогивался ни къ чему, къ крайнему горю хозяйки.
   -- Ну, мы къ вамъ, Матрена Спиридоновна, по дѣлу пріѣхали, началъ частный приставъ, когда ни въ графинчикѣ, ни на тарелкахъ ничего не оставалось.
   Струсившая купчиха молчала и только низко кланялась.
   -- Вашъ домъ намъ на зиму нуженъ, продолжалъ частный приставъ: -- помѣщикъ Баламутовъ прислалъ вотъ ихъ нанять его, -- и онъ указалъ на Носова.
   -- Охъ, отцы родные, да я боюсь отдавать домъ-то въ наймы! Что мнѣ съ тѣми деньгами, -- домъ испортятъ; вѣдь какой постоялецъ навернется.
   -- Ну, ужь матушка, вамъ тутъ разсуждать нечего, перебилъ ее Карпъ Онуфричъ: -- начальство вамъ этого постояльца прислало, а оно лучше васъ знаетъ... Такъ-то.
   -- Ой, лышечки! какое-же такое начальство? съ неподдѣльною горестью спросила купчиха.
   -- Какое! извѣстно какое: губернаторъ, полицмейстеръ!
   Горесть хозяйки еще болѣе усилилась.
   -- Ой Господи, ты мій Боже! хиба я уже въ своемъ домѣ не владыка! попробовала она отговориться.
   -- Ну, вотъ изволите видѣть, съ особеннымъ сожалѣніемъ сказалъ частный приставъ своему спутнику:-- изволите видѣть, какой здѣсь глупый народъ: начальству не вѣритъ.
   -- Ну ты, матушка, Матрена Спиридовна, разсуждать не изволь, опять обратился онъ къ хозяйкѣ: -- поумнѣй, да постарше тебя уже разсудили, а изволь-ка идти, да домъ намъ показывать, а то вѣдь худо будетъ!
   -- Да вамъ сколько комнатъ-то нужно? спросила домовладѣлица, видя, что надо повиноваться.
   -- Какъ сколько? вскрикнулъ повѣренный; да намъ и всего-то дома, и то мало!
   -- А я-жь гдѣ буду жить? горестно возопила хозяйка.
   -- Ну ужь, матушка, это твое дѣло, отвѣчалъ Носовъ:-- гдѣ нибудь помѣстишься.
   Частный опять вмѣшался съ своимъ авторитетомъ и опять до того запугалъ старуху, что она рѣшилась выбраться изъ своего дома и искать себѣ квартиры.
   Начался осмотръ дома. Повѣренный былъ всѣмъ недоволенъ.
   -- Экая тѣснота, кричалъ онъ, хотя комнатъ было черезъ-чуръ много и онѣ были черезъ-чуръ просторны:-- экая скаредность какая!
   -- Ну, тутъ ужь не найдете лучше, отвѣчалъ частный приставъ, какъ будто извиняясь въ томъ, въ чемъ онъ не былъ виноватъ: -- ужь такой городъ; здѣсь лучше этого дома нѣтъ!
   -- Да помилуйте, куда-же это мы всѣхъ людей-то помѣстимъ? Вѣдь у насъ однихъ оффиціантовъ двадцать пять человѣкъ, да казачковъ съ десятокъ, да ливрейныхъ человѣкъ пять; куда мы это все дѣнемъ? ужь о музыкантахъ и говорить нечего:-- для нихъ надо домъ особенный нанимать! Ахъ, ты Господи, Господи! Вотъ бѣда-то!
   -- Э, помилуйте, Гаврило Андреичъ, чего вы такъ изволите безпокоиться? уговаривалъ его частный приставъ: -- этотъ народъ вездѣ можетъ помѣститься -- не господа какіе нибудь,-- ей-Богу-право, чего тутъ объ нихъ такъ заботиться!
   -- Ну, положимъ, люди еще такъ, помѣстятся какъ нибудь; ну а вотъ собакъ-то куда мы помѣстимъ? ихъ у насъ гончихъ однѣхъ шестьдесятъ, да борзыхъ столько же!-- Баринъ-то нашъ такой охотникъ!
   Частный приставъ призадумался.
   -- Опять, -- лошадей какъ мы размѣстимъ? продолжалъ недовольный Носовъ: -- вѣдь у насъ однѣхъ каретныхъ шестнадцать, да охотничьихъ, да барскихъ верховыхъ.... просто не перечтешь!
   Частный приставъ ротъ разинулъ отъ удивленія къ такой небывалой въ городѣ Бѣловодскѣ роскоши; да и не одинъ онъ удивлялся; кухарка Остроглазовой успѣла уже шмыгнуть за ворота и передавала всѣмъ прохожимъ, знакомымъ и незнакомымъ, о происшествіи, постигшемъ ея хозяйку. Народъ столпился противъ давно знакомаго дома купчихи Остроглазовой и хотя и не видѣлъ повѣреннаго, нанимавшаго этотъ домъ, однако все-таки съ особеннымъ любопытствомъ глазѣлъ на домъ, который долженъ былъ въ скоромъ времени заключать въ своихъ стѣнахъ такого небывалаго богача.
   Долго еще пѣтушился повѣренный Баламутова, долго еще уговаривалъ и успокоивалъ его частный приставъ, пока наконецъ не убѣдилъ его, что лучше этого дома въ Бѣловодскѣ найти нельзя, и Носовъ согласился его нанять, съ условіемъ, что для музыкантовъ и для собакъ будутъ отысканы поблизости другія помѣщенія.
   Хозяйка дома, вѣроятно въ отмщеніе за насильственный наемъ ея дома посредствомъ полицейскихъ мѣръ, заломила за зиму, то есть отъ половины ноября до половины февраля, неслыханную цѣну. Носовъ не только безпрекословно согласился на нее, но даже обѣщалъ и деньги заплатить впередъ, съ тѣмъ, чтобы хозяйка дала ему росписку въ полученіи отъ него за домъ суммы вдвое большей.
   -- Извольте, батюшка, извольте, отвѣчала обрадованная купчиха: -- ужь то не мое дѣло, а ваше, отчего не подписать. Эти наймы вѣдь мнѣ не впервые: у меня прежде многіе нанимали, такъ тоже бывало росписываешься....
   Приказавъ хозяйкѣ приготовлять домъ къ половинѣ ноября, Носовъ собрался уѣзжать. Частный приставъ на прощаньи сорвалъ со старухи благодарность за богатаго и тороватаго постояльца.
   -- Ну, поѣдемте теперь -- по близости для собакъ помѣщенья искать, сказалъ Носовъ частному, садясь въ пролетки.
   -- Какъ же-съ, какъ же-съ, поѣдемте-съ, поспѣшилъ отвѣтить Отпѣтый, вспрыгивая въ экипажъ и садясь подлѣ своего спутника, изъ почтенія, бокомъ.
   -- Карпъ Онуфричъ, Карпъ Онуфричъ! кричалъ въ это время бѣжавшій что-ни-есть силы квартальный надзиратель; Карпъ Онуфричъ, постойте-съ, подождите-съ!
   Частный, съ разрѣшенія Носова, остановилъ лошадей.
   -- Что тебѣ нужно? чего орешь, какъ угорѣлый? крикнулъ онъ квартальному.
   -- У насъ во второй части пожаръ, Карпъ Онуфричъ,-- доложилъ въ попыхахъ квартальный:-- домъ мѣщанина Колтупенко горитъ-съ.
   -- Ну, такъ чего ты орешь-то, крикнулъ Отпѣтый. Коли горитъ, такъ и ступай себѣ на пожаръ, а мнѣ,-- видишь,-- некогда....
   -- Экой глупый народъ, эти квартальные-съ! объявилъ онъ, обращаясь къ Носову, когда квартальный удалился и по шади повезли ихъ, куда слѣдовало:-- вѣдь знаетъ, что у меня на рукахъ дѣло.
   -- Все отъ необразованія, глубокомысленно замѣтилъ Гаврило Андреичъ.-- Однако съѣздимте на пожаръ; какъ пожарная команда тамъ управляется? добавилъ онъ.
   -- И, помилуйте, чего смотрѣть! съ усмѣшкой, махнувъ рукой, отвѣчалъ частный приставъ.-- Какая у насъ пожарная команда! Такъ, посрамленіе, а не команда! Да и признаться вамъ откровенно, прибавилъ онъ какъ-то особенно горестно, нашему брату на пожарѣ быть опасно: полицмейстеръ у насъ пьющій и во хмѣлю больно драчливъ: недавно частнаго Золотькова такъ хватилъ кулакомъ въ грудь, что тотъ доселѣ боленъ; такъ-то-съ!
   -- На пожарѣ впрочемъ и нельзя, замѣтилъ Носовъ.
   -- Да и не на однихъ пожарахъ-съ,-- продолжалъ Отпѣтый, которому водка сильно развязала языкъ:-- вчерась своему письмоводителю далъ въ зубы такъ, что тотъ съ лѣстницы свалился!
   -- Гмъ, промычалъ Носовъ, скажите пожалуйста, какой дерзкій! Что же это на него не жалуются губернатору?
   -- И, помилуйте! жалобно вскрикнулъ частный приставъ,-- какъ тутъ жаловаться? Александръ Павлычъ чуть не каждый день въ гостяхъ у него за-просто бываетъ!
   -- Какъ? переспросилъ удивленный Носовъ:-- губернаторъ у полицмейстера за-просто каждой день бываетъ?
   Носовъ вообще имѣлъ чрезвычайно высокое понятіе объ авторитетѣ губернаторовъ: онъ былъ выгнанъ изъ службы однимъ изъ самыхъ гордыхъ и неприступныхъ губернаторовъ.
   -- Еще бы-съ! подтвердилъ частный приставъ, съ-пьяну не понимавшій опасности своихъ словъ: -- полицмейстеръ-то нашъ сводитъ Александра Павлыча съ предсѣдательшей, Рыковой; вотъ сударь, барыня-то! гусаръ, чистый гусаръ, побей меня Богъ!-- Частный засмѣялся.
   -- А мужъ? спросилъ Носовъ, охотникъ до всевозможныхъ скандаловъ.
   -- Подозрѣваетъ, должно быть, да молчитъ; вѣдь ему-то и на руку-съ: извѣстно ужь -- управляетъ, какъхочетъ... Нечего бояться; знаетъ, что губернаторъ покроетъ.
   -- Ну, городокъ! проговорилъ Носовъ вслухъ, а самъ подумалъ: хорошій городокъ! можно здѣсь въ мутной водѣ рыбу ловить.
   -- Только, пожалуйста, не погубите бѣднаго человѣка: не разсказывайте никому, что я теперь говорилъ, униженно сталъ упрашивать частный приставъ, спохватившійся, что онъ уже слишкомъ разоткровенничался: -- я вѣдь это такъ съ-пьяну болоталъ-съ.
   -- И, полноте, Карпъ Онуфричъ, что мнѣ за дѣло? равнодушно отвѣчалъ Носовъ:-- я нездѣшній, никого не знаю, что же мнѣ? я уже давно забылъ, что вы мнѣ говорили. Да опять же безъ свидѣтелей, -- что говорить, что не говорить, все равно!
   -- Правда, правда-съ, подтвердилъ Отпѣтый и лицо его просіяло.
   -- Ну, забыть-то, мы, пожалуй, этого и не забудемъ, подумалъ Носовъ.
   -- А чортъ съ тобой, хоть и разсказывай,-- подумалъ съ своей стороны частный приставъ:-- меня выгнать изъ службы нельзя: самъ всѣхъ подъ судъ подтяну!
   Собесѣдники остались по прежнему большими друзьями.
   Между тѣмъ губернаторъ, какъ мы уже сказали, поскакалъ во многіе дома бѣловодской аристократіи объявлять радостную новость, что Баламутовъ будетъ жить зиму въ ихъ городѣ и что слѣдовательно скукѣ и однообразію уже не будетъ въ немъ мѣста.
   Скажемъ нѣсколько словъ объ этой до нельзя странной личности, которая и по лѣтамъ, и по воспитанію лѣзла въ современные, передовые люди, а дѣла все-таки не дѣлала.
   Александръ Павлычъ Муходавлевъ былъ господинъ самаго аристократическаго происхожденія, роста нѣсколько выше средняго, съ кругловатымъ лицомъ, съ характеристически выдвинутой впередъ нижней губой. Онъ посредствомъ протекціи окончилъ курсъ въ одномъ изъ высшихъ учебныхъ заведеній. Протекція и сильныя связи повлекли Александра Павлыча и по службѣ весьма скоро: карьеру онъ сдѣлалъ блестящую, и въ сорокъ лѣтъ былъ назначенъ гражданскимъ губернаторомъ. Общество сильно надѣялось на молодаго губернатора; всѣ порядочные люди думали, что вотъ, дескать, наконецъ-то дождались они который принесетъ на службу свѣжій и умный взглядъ молодаго губернатора, человѣка, получившаго первостепенное образованіе, который выведетъ и приблизитъ къ себѣ все даровитое и честное чиновничество и далеко прогонитъ рутинныхъ взяточниковъ; но не тутъ-то было: Муходавлевъ оказался весьма недалекимъ человѣкомъ, а уже объ тактѣ и умѣньи себя держать,-- и говорить ничего. Вотъ анекдотъ, характеризующій Муходавлева и показывающій, куда заходилъ онъ, вслѣдствіе неумѣнья вести себя.
   Дожидались разъ проѣзда какой-то важной особы, дожидался и губернаторъ. Извѣстно, что стоять у подъѣзда дома, приготовленнаго для принятія важной особы, и смотрѣть на толпу жидовъ и православныхъ бородачей, собравшихся поглазѣть на рѣдкаго гостя, отнюдь не весело, а тѣмъ болѣе губернскому сановнику съ его важностью. Вдругъ бѣгутъ свиньи, явленіе совершенно обыкновенное въ Бѣловодскѣ. Его превосходительству захотѣлось отъ скуки поострить,-- и вотъ онъ, обратясь къ стоявшему подлѣ него помѣщику, который содержалъ почтовыя станціи, говоритъ ему довольно дерзкимъ тономъ, показывая на свиней:
   -- Это ваша деревенщина сюда залѣзла?
   -- И, помилуйте, ваше превосходительство, отвѣчалъ помѣщикъ, неохотникъ до дерзкихъ остротъ, -- это ваши: въ городѣ больше свиней, чѣмъ у насъ въ деревняхъ.
   Муходавлевъ почувствовалъ, что его помѣщикъ ошпарилъ кипяткомъ, какъ поваръ ледащую собаку, забѣжавшую на кухню что нибудь стащить. Ну, понятно, что губернатору непріятно проглотить такую пилюлю; надо было, во что бы то ни стало, вылѣзти оттуда, куда загналъ его помѣщикъ, и придумалъ же онъ для этого средство самое приличное: онъ накинулся на стоявшаго тутъ же на вытяжку бѣднаго частнаго пристава.
   -- Это твое семейство, съострилъ онъ, указывая частному приставу на свиней, скрывавшихся уже въ отдаленіи.
   -- Виноватъ-съ! могъ только проговорить растерявшійся и испугавшійся частный приставъ.
   Муходавлевъ захохоталъ во все горло.
   Такіе случаи скоро отдалили отъ Муходавлева все, что было дѣльнаго и честнаго, и тогда онъ уже окончательно погибъ: попалъ въ кружокъ губернскихъ аристокраювъ, а извѣстно, что за аристократическіе кружки бываютъ въ губернскихъ городахъ.... Аристократы постарались привязать къ себѣ губернатора чѣмъ нибудь посущественнѣе своего ухаживанья. Муходавлевъ былъ сильно падокъ до женскаго пола, особенно до пикантнаго женскаго пола,-- аристократія снабдила его и этимъ. Самая пикантная барыня изъ всѣхъ бѣловодскихъ дамъ была супруга аристократическаго чиновника Рыкова. Эта барыня плѣнила Муходавлева вольностью своего обращенія, и дѣло было сдѣлано.... Хитрый полицмейстеръ, пользуясь аристократичностью своей супруги, влѣзъ въ этотъ завѣтный кружокъ, сблизился съ Рыковой и не только былъ посредникомъ между дяумя любовниками, но еще доставлялъ имъ средства видѣться въ своемъ домѣ....
   Таковъ-то былъ Александръ Павлычъ Муходавлевъ, ѣздившій теперь по аристократическимъ домамъ объявлять о радостномъ событіи, о пріѣздѣ г-на Баламутова въ г. Бѣловодскъ.
   Первый визитъ губернатора былъ къ Рыкову, предсѣдателю палаты государственныхъ имуществъ.
   Николай Филипычъ Рыковъ былъ одинъ изъ видныхъ бѣловодскихъ аристократовъ. Мы уже видѣли изъ двухъ разговоровъ, какія щекотливыя отношенія существовали между имъ и Муходавлевымъ; эти-то отношенія и составляли всю силу и могущество Рыкова; иначе, можно смѣло ручаться, онъ не долго бы просидѣлъ на своемъ мѣстѣ.
   Николай Филипычъ былъ шестидесятилѣтній баринъ предсѣдательской дородности и съ чиновничьи-благообразною наружностью. Всякому движенію своему онъ старался придать возможную граціозность, даже ходилъ не иначе, какъ покачиваясь и вытягивая носки, какъ танцмейстеръ. Ума Богъ ему не далъ, но взамѣнъ его Рыковъ отличался непомѣрною самоувѣренностью и наглостью. Онъ очень любилъ притворяться генераломъ, хотя былъ только статскій совѣтникъ. Впрочемъ, гдѣ касалось дѣло существеннаго интереса, тамъ онъ не пренебрегалъ ничѣмъ и пользовался доходцами во всѣхъ видахъ, начиная отъ грубаго срыванья и кончая утонченнѣйшимъ вымогательствомъ. Вотъ напримѣръ одинъ анекдотъ о немъ.
   Когда Николай Филипычъ пріѣхалъ въ Бѣловодскъ и началъ обзаводиться всѣмъ необходимымъ для губернскаго аристократа; ему очень понравилась коляска, разумѣется на лежачихъ рессорахъ, принадлежавшая одному купцу. Онъ призываетъ одного изъ своихъ чиновниковъ, и, вручивъ ему сто-рублевую бумажку, приказываетъ купить для него коляску. Но коляска стоила пятьсотъ рублей и была почти новая: понятно, что хозяинъ не отдавалъ ее за сто. Чиновникъ не захотѣлъ платить своихъ денегъ и доложилъ начальству о настоящей цѣнѣ. Начальство, увидя, что чиновникъ не догадался платить своихъ денегъ, пришло въ неописанный азартъ, грозило несчастному всѣми карами временъ инквизиціи, наконецъ, замѣтивъ, что (о, ужасъ!) одна пуговица вицъ-мундира чиновника не застегнута, -- приказало виновному сейчасъ же выходить въ отставку.
   Прибавимъ, что это еще не слишкомъ вопіющій поступокъ, сравнительно съ послѣдующимъ обращеніемъ этого господина со своими подчиненными. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ съѣздилъ въ Петербургъ, онъ сдѣлался вдесятеро нестерпимѣе прежняго и на всякое вѣжливое представленіе, даже своихъ совѣтниковъ, о томъ, что его поступки совершенно незаконны, кричалъ изо всѣхъ силъ, что онъ у своего начальства запросто обѣдалъ, и слѣдовательно имѣлъ право, но его мнѣнію, не признавать надъ собою закона.
   Подчиненные же его, окончательно ошеломленные этимъ обѣдомъ запросто, вздыхали, молчали, терпѣли и платили....
   Таковъ былъ Николай Филипычъ Рыковъ, къ которому направлялъ свой путь Муходавлевъ.
   -- Дома? молодецки крикнулъ Муходавлевъ, входя въ переднюю дома Рыкова.
   -- Генеральша у себя-съ, отвѣчалъ лакей, отворяя обѣ половинки дверей для губернатора.
   У Рыкова было такъ заведено, что въ его отсутствіе лакеи иначе его не называли, какъ генераломъ.
   Муходавлевъ отправился съ особеннымъ самодовольствіемъ къ хозяйкѣ дома; нижняя губа его еще болѣе оттопырилась впередъ и на лицѣ его ясно можно было видѣть, что онъ счастливый побѣдитель.
   Аннѣ Ивановнѣ Рыковой было лѣтъ двадцать шесть; она была брюнетка, самая жгучая брюнетка, какую только можно вообразить; въ глазахъ ея, даже въ самомъ обыкновенномъ разговорѣ, такъ и горѣла страсть, да еще какая! Лучше такой жены нельзя и желать человѣку съ такими дипломатическими способностями и уловками, какъ Рыковъ.
   Madame de Ryкоff, какъ звали ее бѣловодскіе аристократы, приняла поклоненіе Александра Павлыча, сидя на какой-то фантастической бержеркѣ, осѣненной высокими деревьями, взятыми изъ какой-то оранжереи вѣдомства Николая Филипыча.
   Разговоръ Муходавлева и предсѣдательши начался конечно съ пустяковъ, которые передавать не стоитъ; замѣчательно только, что предсѣдательша чрезвычайно любила двусмысленности, полагая въ нихъ остроуміе и всю прелесть разговора, хотя ея двусмысленности рѣдко были остры, а большею частію совершенно неудачны.
   -- А знаете ли? торжественно объявилъ Александръ Павлычъ: -- сюда Баламутовы на зиму переѣзжаютъ.
   Предсѣдательша захлопала въ ладоши отъ радости.
   -- Ахъ, какъ я рада, какъ я рада! пищала она съ неподдѣльнымъ восторгомъ: -- я очень люблю шумъ и суету.
   -- Это почему? спросилъ Муходавлевъ.
   -- Много шума, менѣе за вами замѣчаютъ, наивно отвѣчала она: -- а я этого-то и добивалась.
   При этомъ она сдѣлала глазки.
   Александръ Павлычъ какъ-то особенно снобично и страстно взглянулъ на нее.
   -- Къ тому же Баламутовъ порядочный человѣкъ; я его влюблю въ себя, кокетничала Анна Ивановна.
   -- Неужели вамъ недовольно.... меня, хотѣлъ добавить Муходавлевъ.
   Дама покраснѣла, однако скоро поправилась.
   -- Я рѣдко бываю довольна, смѣясь возразила она.
   Губернаторъ въ свою очередь захохоталъ, но видно было, что этотъ смѣхъ не отъ души.
   -- Надо затѣять какія нибудь веселости, проговорила Рыкова, чтобы замять разговоръ, ненравившійся ея гостю.
   -- Это уже не наше дѣло, сухо отвѣчалъ онъ,-- Баламутовы сами умѣютъ жить, какъ никто.
   Предсѣдательша увидѣла, что ея Донъ-Жуанъ не на шутку дуетъ губы, и потому, принявъ томно-ласкающій и въ тоже время раздражающій видъ, она объявила ему, что вечеромъ она будетъ въ гостяхъ у полицмейстерши.
   Куда дѣвался гнѣвъ Муходавлева! Онъ растаялъ отъ восторга и не зналъ, что ему сдѣлать съ собой, чтобы поскорѣе убить время до вечера.
   -- Знаешь ли что, Alexandre? шепнула ему искусительная предсѣдательша, прощаясь съ нимъ: -- мы много обязаны полицмейстеру.
   -- Знаю, знаю, поспѣшно перебилъ ее Александръ Павлычъ:-- въ первое представленье я его представлю къ Аннѣ на шею...
   Гость уѣхалъ, не слыша подъ собою ногъ, въ другіе дома объявлять ту же самую новость.
   Черезъ четверть часа послѣ его отъѣзда возвратился домой Рыковъ.
   -- У меня Александръ Павлычъ былъ, объявила ему супруга и тутъ же разсказала новость, сообщенную Муходавлевымъ.
   Но супругъ новости не выслушалъ и поспѣшилъ спросить:
   -- Ну что, была ли ты съ нимъ любезна?
   -- Конечно, какъ и всегда.
   -- Ты бы съѣздила нынче вечеромъ къ полицмейстершѣ, замѣтилъ дипломатическій супругъ.
   -- Я нынче ѣду.
   -- Гм! хорошо, проворчалъ предсѣдатель, и въ то же время подумалъ: нынче же надо послать къ губернатору всѣ смѣты для утвержденія.
   -- Эй, человѣкъ, крикнулъ онъ, -- дѣлопроизводителя ко мнѣ.-- Смотри же, мой другъ, будь умна, прибавилъ онъ женѣ: -- я на тебя вполнѣ надѣюсь.
   

ГЛАВА II.

   Бѣловодское общество, какъ высшее, такъ и среднее, было до крайности заинтересовано пріѣздомъ Баламутовыхъ. Но, надобно правду сказать,-- высшее общество съ большимъ спокойствіемъ духа ожидало ихъ вожделѣннаго пріѣзда: аристократы знали, что Баламутовы, пріѣхавъ въ городъ, не могутъ пройти мимо ихъ, что они необходимо примкнутъ къ ихъ кружку. За то среднее общество волновалось изо-всей мочи. И въ самомъ дѣлѣ, причина для волненія была самая живая, законная: поѣдутъ ли Баламутовы знакомиться съ среднимъ кружкомъ? Вопросъ, какъ видите, самый щекотливый. Лучшіе политики этого кружка старались проникнуть тайну для того, чтобы знать, какою миною встрѣтить новыхъ гостей: гордо-холодною, или мило-внимательною?
   Долго, долго законодательницы средняго кружка ломали себѣ головы въ одиночку; проклятый вопросъ никакъ не поддавался рѣшенію a priori: необходима была конференція.
   Въ среднемъ кружкѣ дамы занимали мѣста въ общественной іерархіи по чинамъ мужей, и потому законодательницами этого кружка были двѣ полковницы: гарнизонная и артиллерійская. Эти-то двѣ дамы и съѣхались въ одинъ прескверный и препошлый вечеръ подумать и погадать о томъ, какъ имъ и за ними всему среднему обществу, чиновничьему, какъ съ презрѣніемъ называла его аристократія, нужно будетъ вести себя въ отношеніи къ Баламутовымъ.
   Гарнизонная полковница была нѣмка, съ самыми идиллическими вкусами; артиллерійская -- легкая и игривая провинціальная газель. Оказалось, что одна полковница была вода, а другая деревянное масло, предметы, какъ извѣстно, неудобосоединимые. Гарнизонная половина держалась болѣе того мнѣнія, что имъ нужно встрѣтить пріѣзжихъ какъ можно внимательнѣе, даже, если обстоятельства того потребуютъ, заплатить имъ визитъ, но ни за что не сближаться съ ними.
   -- Нельзя узнать заранѣе, добавляла разсчетливая нѣмка, сколько издержекъ принесетъ намъ ихъ знакомство: они люди богатые, очень богатые, а мой Иванъ Иванычъ много въ карты проигрываетъ, да и батальонъ уже не даетъ съ нѣкоторыхъ поръ прежнихъ доходовъ.
   -- Ахъ, не говорите, ma chère, пищала газель:-- какъ можно намъ отстать отъ этихъ господъ? Вѣдь мы, слава Богу, тоже полковницы, не столоначальницы какія нибудь! У нихъ будутъ балы, театры, чудо, прелесть!... Газель закрывала даже глаза, предвкушая будущее упоеніе.
   -- Даже маскарады у нихъ, говорятъ, будутъ, прибавляла шопотомъ шаловливая полковница.
   Строгая нѣмка сурово покачивала головой, на которую была напялена рыжеватая накладка.
   Дѣло происходило у гарнизонной полковницы, и такъ какъ дамы рѣшительно не могли согласиться въ своихъ мнѣніяхъ, то потребовали къ себѣ самого гарнизоннаго полковника, Ивана Иваныча Голубева.
   Иванъ Иванычъ съ развязностью образцоваго фельдфебеля, блестя эполетами и гремя шпорами, явился въ гостиную и поздоровался на англійскій манеръ.
   Дамы немедленно поставили его въ щекотливую необходимость быть между ними судьей.
   Полковникъ служилъ когда-то въ гвардіи и потому славился умѣньемъ вести разговоры съ дамами; кромѣ того, по самому характеру своему, онъ былъ человѣкъ, любившій рѣшать всевозможные вопросы, хотя бы они касались даже метафизики: онъ былъ коноводъ средняго кружка. Полковникъ, по вѣжливости и изъ самолюбія, натурально склонился на сторону гостьи.
   -- Конечно, конечно, кричалъ онъ, намъ ронять себя не надо; чтобы я, батальонный командиръ, уступилъ въ чемъ нибудь дорогу какому нибудь штафиркѣ, рябчику.... никогда! Я скорѣе брошу лишнихъ десять тысячъ въ эту зиму, чѣмъ уступлю!
   Полковница грустно посмотрѣла на мотоватаго мужа: у ней было пять человѣкъ дѣтей.
   -- Именно, именно, я тоже говорю, кричала неразумная газель.
   Иванъ Иванычъ перехватилъ на лету грустный взглядъ жены и поспѣшилъ ее успокоить:
   -- Тѣмъ болѣе не слѣдуетъ уступать, по крайней мѣрѣ мнѣ, что нынѣшній годъ дѣла мои должны пойти хорошо!
   -- Да, вѣдь нынче наборъ! воскликнула гостья: -- какіе вы счастливые, Иванъ Иванычъ! Дайте намъ непремѣнно балъ, слышите ли, непремѣнно!
   -- Извольте, извольте, отвѣчалъ любезный полковникъ: -- ужь будьте покойны, утремъ носъ этимъ Баламутовымъ!
   -- Э, да еще, можетъ быть, они и знакомиться съ нами не будутъ, съ какою-то особенною радостью проговорила Голубева.
   -- Какъ это можно? развѣ они не знаютъ приличій? возразилъ полковникъ, да и задумался: дѣло было точно весьма возможное.
   -- Впрочемъ врядъ не познакомятся, подумала вслухъ Голубева: они вѣдь будутъ давать балы, такъ если не познакомятся со всѣми, то у нихъ пусто будетъ.
   Полковникъ пришелъ въ восторгъ: въ самомъ дѣлѣ, онъ убѣдился теперь, что Баламутовы не познакомиться съ ними не могутъ.
   Артиллерійская полковница распрощалась совершенно успокоенная: вопросъ былъ рѣшенъ такъ, какъ она ожидала, какъ ей хотѣлось.
   На другой день весь средній кружокъ зналъ, что Баламутовы съ нимъ не познакомиться не могутъ, и началъ дѣлать надлежащія приготовленія: чиновничество поналегло на свои доходы; помѣщики, начинавшіе уже съѣзжаться въ городъ и не ожидавшіе такого происшествія, какъ пріѣздъ Баламутовыхъ, послали въ имѣнія гонцовъ за своими доходными статьями, а одинъ, уже предчувствуя, какъ пойдетъ дѣло, заранѣе взялъ свидѣтельство гражданской палаты на перезалогъ своихъ полутораста душъ, давно уже заложенныхъ по такой же основательной причинѣ.
   Къ половинѣ ноября купчиха Остроглазова, дѣятельно понукаемая полиціей, которая въ этомъ случаѣ была ревностной исполнительницей приказаній ближайшаго и высшаго начальствъ, приготовила свои каменныя палаты для пріема дорогихъ гостей. Готовы уже были помѣщенія, и для собакъ, и для музыкантовъ, какъ пріѣхалъ первый транспортъ людей и вещей, принадлежавшихъ Баламутовымъ. Съ этой минуты толпа зѣвакъ не отходила отъ дома Остроглазовой и, стоя на морозѣ съ утра до ночи, глазѣла на зашитую мебель, на завернутыя зеркала, на закутанныхъ и обмерзлыхъ горничныхъ и лакеевъ.
   Перевозка продолжалась цѣлую недѣлю и ужь чего-чего не привезли изъ деревни для домашняго обихода Баламутовыхъ! Прохожіе и прочіе зѣваки не затворяли ртовъ отъ удивленія. Наконецъ все устроилось, суета прекратилась, оправившіеся и умывшіеся лакеи начали гонять зѣвакъ отъ дому самыми неделикатными средствами..... Это значило, что съ часу на часъ ждутъ господъ.
   Кто же эти Баламутовы, которые еще до пріѣзда своего такъ сильно взволновали мирный Бѣловодскъ, давно, казалось, потерявшій способность волноваться чѣмъ бы то ни было?
   Отставной гвардіи поручикъ Григорій Алексѣичъ Баламутовъ былъ владѣльцемъ шести тысячъ душъ и милліона рублей чистаго капитала,-- кажется, лучшей рекомендаціи не надо. Григорій Алексѣичъ былъ единственный сынъ богатаго, стараго помѣщика, который выше денегъ и своего знаменитаго (когда-то) дворянскаго рода ничего не видѣлъ и не признавалъ. По мнѣнію старика, всякое занятіе мало-мальски похожее на занятіе людей, живущихъ трудомъ, уже унижало дворянское достоинство. Не мудрено опредѣлить изъ этого, подъ какимъ вліяніемъ выросъ и развился Григорій Алексѣичъ и какимъ юношей онъ былъ въ девятнадцать лѣтъ, когда отецъ рѣшился отвезти его въ Петербургъ и записать въ одинъ изъ дорогихъ гвардейскихъ полковъ, разумѣется, въ кавалерійскій. Кутежъ, дебоши разомъ дались и полюбились Григорью Алексѣйчу, а папенька его только радовался, что Гриша связывается единственно съ товарищами громкихъ фамилій, тысячи бросаетъ для того, чтобы не отстать отъ нихъ и не уронить своего древняго дворянства. Но такая жизнь оказалась не очень полезною для молодаго здоровья, и года черезъ четыре но отъѣздѣ въ С. Петербургъ, Григорью Алексѣичу уже нужно было ѣхать за границу для того, чтобы серьёзно лѣчиться отъ послѣдствій своей веселой жизни. Что онъ тамъ дѣлалъ, полезно ли было путешествіе для его ума и здоровья, предоставляемъ судить читателю; скажемъ только, что старикъ Баламутовъ наконецъ закряхтѣлъ отъ непомѣрныхъ монте-кристовскихъ расходовъ сына и вызвалъ его строгими мѣрами къ себѣ. Увидя его, старикъ испугался: передъ нимъ стоялъ живой мертвецъ, съ впалыми и тусклыми глазами, втянувшимися щеками и съ очень рѣдкими волосами, а Григорью Алексѣйчу въ то время было не болѣе двадцати пяти лѣтъ. Видя, что дѣло плохо, старикъ взялъ его въ отставку, года два лѣчилъ его у лучшихъ докторовъ, наконецъ вылѣчилъ и положилъ непремѣнно женить для того, чтобы остепенить. Чудо излѣченія этого милаго мертвеца совершилось въ Москвѣ, а тамъ въ невѣстахъ недостатка нѣтъ, стало быть,-- дѣло скоро сдѣлалось. Григорій Алексѣйчъ, по приказанію батюшки, женился на двухъ тысячахъ душахъ, разумѣется заложенныхъ, и взялъ въ придачу аристократическую дѣвицу, княжну, лѣтъ двадцати-пяти. Старикъ Баламутовъ сейчасъ же выкупилъ души своей невѣстки изъ залога и вслѣдъ за тѣмъ умеръ. Григорій Алексѣичъ наконецъ остался сиротою (мать его давно уже умерла): но не пришлось уже ему попользоваться своей волей: старикъ не ошибся, разсчитывая остепенить его женидьбой. Варвара Петровна окончательно переломила и передѣлала своего мужа; она пріобрѣла надъ нимъ такую неограниченную власть, что даже позволяла себѣ безнаказанно третировать его публично дуракомъ. При ней онъ дѣлался почти идіотомъ.
   Начало нашего разсказа застаетъ Григорья Алексѣича тридцати-лѣтнимъ бариномъ, высокаго роста, бѣлокураго цвѣта волосъ и съ оловянными, а въ присутствіи жены нѣсколько испуганными, глазами, безпрестанно обращавшимися къ собесѣднику и какъ будто спрашивавшими: "не совралъ ли я чего?" Любимое занятіе Григорья Алексѣича, занятіе, которому онъ предавался иногда цѣлые часы, особенно въ деревнѣ, было -- переборка и раскладываніе крупныхъ кредитныхъ билетовъ.
   Одна только живая черта и была въ характерѣ Григорья Алексѣича, да и то не слишкомъ похвальная: онъ былъ гастрономъ, и дѣйствительно замѣчательный гастрономъ. Безъ жены же Григорій Алексѣичъ былъ другой человѣкъ: откуда прыть бралась, -- все нипочемъ! Григорій Алексѣичъ позволялъ себѣ даже говорить и судить вкривь и вкось обо всемъ, что зналъ, и даже о томъ, чего никогда и не знавалъ.
   Супруга его, Варвара Петровна, была дама тонкая, томная, нѣжная и чувствительная по наружности, а на дѣлѣ мучительница всего, что только имѣло несчастіе ее окружать, и всего болѣе мужа: онъ, бѣдный, при супругѣ слова не смѣлъ пикнуть, а если и разѣвалъ ротъ, то Варвара Петровна сейчасъ же закроетъ его восклицаніемъ, въ родѣ слѣдующаго;
   -- Хорошо, Grégoire, хорошо! Мы знаемъ, что ты хочешь сказать!
   И замолкалъ бѣдный Grégoire, не сказавъ ни слова, и отправлялся себѣ въ кабинетъ перебирать кредитные билеты; а то, если есть нѣсколько въ карманѣ, то запуститъ и туда руку до тѣхъ поръ, пока жена взглядами не выгонитъ его оттуда.
   Варварѣ Петровнѣ въ началѣ нашего разсказа исполнилось двадцать семь лѣтъ. Она жила и въ Парижѣ, и въ Лондонѣ, и во всѣхъ столицахъ Европы, наконецъ ей пріѣлось столичное житье, -- и она потребовала на эту зиму провинціальнаго города. Григорій Алексѣичъ избилъ цѣлый учебникъ русской географіи, предлагая капризной супругѣ то одинъ, то другой губернскій городъ; наконецъ ея выборъ остановился на Бѣловодскѣ, именно потому, что тамошній губернаторъ -- холостой, слѣдовательно вакансія первой дамы въ городѣ никѣмъ не занята. Муходавлевъ еще кромѣ того оказался короткимъ пріятелемъ Григорья Алексѣича.
   Дня черезъ три послѣ окончательнаго изготовленія дома Остроглазовой къ пріему рѣдкихъ гостей, городъ Бѣловодскъ былъ пораженъ почти небывалымъ явленіемъ: по грязнымъ улицамъ его мчался, что было мочи, запряженный восьмерикомъ щегольской двумѣстный дормезъ; за дормезомъ четверомѣстная дорожная карета, конечно тоже на лежачихъ рессорахъ, и за каретой какой-то замысловатый фургонъ, устроенный для помѣщенія дорожной кухни.
   Эти экипажи возбудили всеобщее любопытство и хотя всѣ почти навѣрно знали, что въ нихъ ѣхали Баламутовы, однако многія дамы средняго круга сбили съ ногъ своихъ лакеевъ, чтобы тѣ сейчасъ же бѣжали за экипажами и достовѣрно узнали, куда они направляютъ путь. Но экипажи скакали сломя голову и узнаванье это удалось только одной полковницѣ Тычкиной, и то только потому, что у мужа ея былъ вѣстовой съ своею лошадью. Вѣстовой, по приказанію полковницы, поскакалъ слѣдомъ за интересными экипажами, проводилъ ихъ до самаго дома Остроглазовой и воротился доложить барынѣ, что въ городъ пріѣхали Баламутовы. Полковница немедленно командировала того же вѣстоваго извѣстить ея пріятельницу, командиршу внутренней стражи, о вожделѣнномъ событіи. Полицмейстеръ, который заранѣе поставилъ у въѣзда въ городъ квартальнаго надзирателя, также скоро узналъ о пріѣздѣ Баламутовыхъ и поскакалъ доложить объ этомъ губернатору.
   -- Ахъ, Боже мой, что за гадость такая, эта квартира! звонко кричала, поднимаясь по убранной коврами лѣстницѣ въ бель-этажъ своей квартиры, Варвара Петровна, всю дорогу охавшая, жаловавшаяся на слабость, и наконецъ на послѣдней станціи пришедшая въ такое изнеможеніе, что не могла даже слова промолвить и только вполголоса грызла мужа, сидѣвшаго въ одномъ съ ней дормезѣ.
   -- Ахъ, mon Dieu, mon Dieu, какое мѣщанство! какой ужасъ! продолжала воскресшая барыня: -- кто это такую квартиру нанялъ? Это все вы виноваты! заключила она, обращаясь къ мужу, не стѣсняясь присутствіемъ всей дворни;-- это вы все виноваты: вѣчно глупостей надѣлаете.... Mon Dieu, est-il bêle cet homme, est-il bête!
   -- Ho, chère Babette, это не я.... осмѣлился быле заговорить несчастный супругъ.
   -- Вы еще станете оправдываться! воскликнула сердитая супруга.
   -- Mais, ma chère.... заикнулся было Баламутовъ.
   -- Taisez-vous, молчите, сударь! рѣзко крикнула Варвара Петровна и сердито топнула ножкой. Боже мой, Боже! продолжала она, будто сама съ собой,-- эти мѣщане во дворянствѣ никогда не съумѣютъ оцѣнить и понять аристократическихъ потребностей! Это ужасно, весь вѣкъ жить съ человѣкомъ пеизъ своего круга!
   И Варвара Петровна въ пзыеможеніи усѣлась на первый попавшійся ей диванъ. Шедшая сзади господъ горничная, увидя приближеніе опаснаго припадка, постигшаго ея барыню, сейчасъ же вытащила изъ дорожнаго мѣшка пузырекъ съ какимъ-то спиртомъ и давай имъ тыкать барынѣ въ носъ.
   Бѣдный Григорій Алексѣичъ не зналъ, что ему дѣлать, и сложа руки, уныло, почти идіотически, смотрѣлъ на продѣлки своей супруги....
   Варвара Петровна долго стонала, охала, лежа въ постелѣ, и проклинала всѣхъ, начиная съ мужа, за звѣрское равнодушіе къ ея жестокимъ страданіямъ и повѣряла вполголоса несчастія свои супружеской жизни своей конфиденткѣ и фрейлинѣ, старой дѣвкѣ лѣтъ подъ сорокъ, злости и дурноты непомѣрной.
   Долго бы еще продолжалась болѣзнь Варвары Петровны, можетъ быть надо было бы привозить и врачей и покупать аптекарскія снадобья, если бы Муходавлевъ нечаянно не перервалъ этой болѣзни въ самомъ ея началѣ. Какъ только полицмейстеръ явился доложить ему о пріѣздѣ Баламутовыхъ, онъ приказалъ ему немедленно командировать частнаго пристава -- узнать о здоровьи вновь пріѣхавшихъ дорогихъ гостей и состоять въ ихъ распоряженіи для предупрежденія малѣйшихъ желаній. Это лестное порученіе быть лакеемъ господъ Баламутовыхъ выпало на долю Отпѣтаго. Особая внимательность губернатора, несомнѣнно доказывавшая Варварѣ Петровнѣ, что она непремѣнно должна быть и будетъ первою дамою въ Бѣловодскѣ, мигомъ вылѣчила опасные истерическіе припадки, постигшіе эту изнѣженную особу: она не только сейчасъ же встала съ постели, но посмотрѣла болѣе благосклонными глазами на нанятый домъ и даже (что значитъ удовлетворенное-то самолюбіе!) слегка похвалила комнату, назначенную для ея будуара. Отпѣтый получилъ отъ Носова, по приказанію Баламутовой, цѣлую двадцати-пяти-рублевую бумажку и былъ чрезвычайно тронутъ этою благодарностію.
   

ГЛАВА III.

   Уже слишкомъ недѣлю пріѣхали Баламутовы въ Бѣловодскъ и никто еще ихъ не видалъ не только у себя въ домѣ, но даже на улицахъ. Одинъ только губернаторъ получилъ на другой день по пріѣздѣ Баламутова его визитъ, который и заплатилъ сейчасъ же. Общество было страшно шокировано. Одно только колоссальное богатство Баламутовыхъ спасало ихъ отъ сплетенъ, а то бы не прошло и имъ даромъ преступленіе противъ разъ-навсегда принятыхъ и утвержденныхъ провинціальныхъ обычаевъ. Но хотя многое и проходило даромъ Григорію Алексѣичу и его супругѣ, а все-таки общество, особенно аристократическій кружокъ, начинало сердиться, а люди повольнодумнѣе;-- даже и поговаривать довольно крупно.
   Такъ прошло дней десять. Бѣловодскіе патриціи потеряли наконецъ терпѣніе и рѣшились дѣйствовать, не теряя времени. У Муходавлева часто собирались по вечерамъ пить чай за-просто, какъ говорятъ, а ужь извѣстно, кто ѣздитъ къ губернатору пить чай за-просто.... И такъ, въ одну изъ субботъ у Муходавлева собрались его губернскіе пріятели: предсѣдатели палатъ, предводитель Иванъ Михайлычъ, его братъ Антонъ Михайлычъ, оба гастрономы, славившіеся въ цѣломъ городѣ.
   Долго сидѣли гости, не касаясь горячо занимавшаго ихъ всѣхъ предмета, то есть визитовъ Баламутовыхъ. Долго говорили о предметахъ постороннихъ, хотя тоже важныхъ и достойныхъ просвѣщеннаго вниманія столь сильныхъ особъ, прежде чемъ коснулись того, который сильно задѣвалъ всѣ ихъ помышленія.
   -- Что это у васъ за книги, спросилъ для начала разговора предсѣдатель уголовной палаты, корнетъ Михаилъ Филатычъ Безсудный.
   Корнетъ Безсудный былъ коноводомъ аристократической партіи, рѣшителемъ всѣхъ вопросовъ, возбуждаемыхъ въ ней. Эта завидная привиллегія дана ему не за умъ или образованіе (ни того, ни другаго природа не дала Михаилу Филатычу, замѣнивъ и то и другое приличнымъ количествомъ душъ), а за то, что у него въ Петербургѣ былъ братъ -- очень умный человѣкъ.
   -- Что это у васъ, за книги на столѣ? повторилъ свой вопросъ Михаилъ Филатычъ, показывая на столъ, заваленный неразрѣзанными книгами.
   -- А, это пустяки.... русскіе журналы, небрежно отвѣчалъ Александръ Павлычъ.
   -- А вы выписываете русскіе журналы? съ какимъ-то ужасомъ промолвилъ Рыковъ.
   -- Да, выписываю; мнѣ, какъ губернатору, необходимо слѣдить за этими, какъ ихъ называютъ, обличительными статьями....
   Всѣ потупили головы.
   -- Наша литература сдѣлалась теперь чортъ-знаетъ-чѣмъ, докторальнымъ тономъ заговорилъ корнетъ Безсудный: -- мѣшается не въ свое дѣло, ругаетъ наповалъ всѣхъ... Это ужасъ! я не могу равнодушно взять русскаго журнала въ руки!
   -- Да, да, подтвердилъ Муходавлевъ:-- я тоже противъ этой обличительной литературы: ужь пусть-бы писали объ мелкихъ чиновникахъ, какъ прежде, ну,-- объ становыхъ, городничихъ, квартальныхъ, все-бы это ничего: тѣ люди мелкіе, да и щекотливости, point d'honneur никакого не имѣютъ.... А то вѣдь нѣтъ, этого мало: выводятъ губернскихъ чиновниковъ....
   -- Чего! даже предводителей, которые жалованья не получаютъ, а такъ, изъ чести служатъ,-- и тѣхъ оскорбляютъ! перебилъ Антонъ Михайлычъ, мужчина лѣтъ пятидесяти, съ длинными усами и темными волосами съ просѣдью. Вся фигура Антона Михайлыча дышала особенною важностью, нѣсколько смѣшною.
   -- Да такъ ругаются, что и привязаться-то никакъ нельзя, замѣтилъ братъ Антона Михайлыча, Иванъ Михайлычъ.
   -- Главное то вредно, сказалъ Рыковъ, что эти обличичельныя статьи, по моему мнѣнію, имѣютъ весьма вредное вліяніе на нравственность молодыхъ людей.-- Посмотрите, сколько теперь развелось людей, которые позволяютъ себѣ судить всѣхъ!
   -- Да, молодые люди нынче чрезвычайно развратились, съ сожалѣніемъ качая головой, объявилъ корнетъ Безсудный, -- я вамъ человѣкъ современный, но этакого развращенія нравовъ не терплю!-- Вотъ напримѣръ пожаловалъ сюда этотъ г. Баламутовъ; что это такое? Пріѣхалъ вотъ уже почти двѣ недѣли, ни съ кѣмъ не знакомился, сидитъ себѣ взаперти.... Что онъ, пренебрегаетъ, что ли, нами?
   -- Э, нѣтъ, Михаилъ Филатычъ, нѣтъ; вы сильно ошибаетесь въ Баламутовѣ,-- заступился Муходавлевъ -- c'est un aristocrate dans toute la force du terme; онъ, повѣрьте, не заразится какимъ нибудь книжнымъ вольнодумствомъ: онъ никогда и не читаетъ русскихъ книгъ!
   -- Положимъ, что такъ,-- перебилъ Безсудный: -- все-таки, согласитесь, поведеніе его больше, чѣмъ странно.
   -- Да, оно конечно удивительно, что аристократъ не любитъ общественности, замѣтилъ Иванъ Михайлычъ:-- я даже сомнѣваюсь, чтобъ онъ былъ настоящій гастрономъ.
   -- О, въ этомъ сомнѣнія нѣтъ! Что онъ гастрономъ, то я за это поручусь: я его давно знаю,-- говорилъ Муходавлевъ съ особенною горячностью.
   -- Такъ чтожь онъ съ нами не знакомится? прервалъ его апатическій Антонъ Михайлычъ:-- выходитъ, онъ не умѣетъ жить.
   Долго спорилъ Муходавлевъ, долго заступался онъ за своего стараго знакомаго, наконецъ далъ своимъ собесѣдникамъ слово поговорить съ Баламутовыми и заставить ихъ сейчасъ же дѣлать визиты. Власти успокоились, получивъ слово губернатора, и сейчасъ же засѣли за карты, да такъ уже и не вставали до двухъ часовъ ночи, забывъ все на свѣтѣ, даже обличительную литературу.
   На другой день утромъ, то есть въ воскресенье, Муходавлевъ отправился къ Баламутовымъ исполнять свое щекотливое дипломатическое предпріятіе.
   Баламутова приняла гостя въ своей великолѣпной гостиной и посадила его подлѣ себя; мужъ ея сѣлъ въ почтительномъ отдаленіи.
   -- Ну, какъ вамъ нравится нашъ Бѣловодскъ? спросилъ Александръ Павлычъ Баламутову, чтобы приступить какъ нибудь къ замышленному разговору.
   -- Ахъ, ужь не говорите, запищала Варвара Петровна. Это ужасъ! грязь, нечистота! Это Богъ знаетъ что такое! Послѣ Парижа, Лондона, Петербурга....
   Муходавлевъ, имѣвшій маленькую страсть къ спорамъ, началъ увѣрять свою собесѣдницу, что Бѣловодскъ прекрасный городокъ, особенно лѣтомъ, и что хотя его дѣйствительно невозможно сравнивать съ Парижемъ, но что все-таки....
   -- И общество здѣсь какое прекрасное, особенно высшее! добавилъ онъ: -- ce sont tous des gens très comme-il-faut. Apropos, Григорій Алексѣичъ, что же это вы не съѣздите, не познакомитесь съ здѣшнимъ обществомъ?
   -- Я-съ, -- началъ заикаться Баламутовъ, -- съ большимъ удовольствіемъ... да вотъ, какъ жена... поправился онъ, встрѣтивъ грозный взглядъ супруги.
   -- Grégoire, строго замѣтила Варвара Петровна, que ditesvousl съ удовольствіемъ?
   -- Я ничего, ma chère, я ничего,-- бормоталъ Григорій Алексѣичъ,-- я такъ....
   Муходавлевъ увидалъ, что съ Григорьемъ Алексѣичемъ при суцругѣ не столкуешь, и что надо дѣйствовать на нее, чтобы подвинуть на что нибудь его.
   -- J'ai à vous parler,-- безъ церемоніи шепнулъ онъ ей, не обращая вниманія на своего стараго пріятеля.
   Варвара Цетровна сдѣлала гостю очаровательные глазки и, обратясь къ мужу, просто-напросто объявила ему:
   -- Grégoire, поди въ свой кабинетъ, -- тамъ тебѣ надо еще многимъ распорядиться.
   Баламутовъ перемѣнился въ лицѣ, вздрогнулъ, однако не осмѣлился противиться и поплелся въ кабинетъ разбирать свои кредитные билеты.
   -- Что это вы живете въ такомъ затворничествѣ? началъ Александръ Павлычъ.
   -- Да такъ.... съ кѣмъ же тутъ видѣться? довольно небрежно отвѣчала Варвара Петровна, нѣсколько оскорбившаяся тѣмъ, что гость заговорилъ съ ней не о томъ, о чемъ ей бы хотѣлось.
   -- Напрасно, здѣсь есть люди весьма порядочные: Безсудные, Рыковы... началъ пересчитывать Муходавлевъ.
   -- Ахъ полноте. Qu' ai-je de commun avec tout ce monde! возразила Баламутова,-- поговоримъ лучше о миломъ Петербургѣ.
   Гость закусилъ губы, съѣвъ такую пилюлю, однако поговорилъ и о миломъ Петербургѣ, который былъ весьма немилъ для Варвары Петровны, когда она тамъ жила.
   Александръ Павлычъ попробовалъ атаковать петербургоманію Варвары Петровны.
   -- Но я вамъ долженъ сказать, что здѣсь все высшее общество,-- нашъ кругъ, то есть,-- изъ Петербурга.
   -- Да, можетъ быть, -- чиновники! небрежно согласилась Варвара Петровна.
   Гость опять увидѣлъ, что дѣло плохо.
   -- Вы, я думаю, себѣ пропасть новыхъ костюмовъ надѣлали; вы всегда были такія мастерицы одѣваться,-- приступилъ онъ съ другой стороны.
   -- Да, какъ всегда! отвѣчала Баламутова, которая все еще сердилась за что-то на молодаго губернатора.
   -- Здѣшнія дамы съ нетерпѣніемъ ждутъ случая увидѣть вашъ туалетъ,-- онѣ столько уже слышали... продолжалъ Муходавлевъ.
   -- Поймутъ ли онѣ порядочный-то туалетъ? съ обиднымъ сомнѣніемъ возразила Баламутова.
   Александръ Павлычъ разсердился.
   -- Но неужели вы пріѣхали сюда затѣмъ, чтобы сидѣть въ четырехъ стѣнахъ? вскрикнулъ онъ.
   -- Я пріѣхала сюда такъ, по капризу, отвѣчала Баламутова, -- я очень вѣдь капризна....
   Муходавлевъ хотѣлъ отвѣтить, что онъ это давно уже замѣтилъ, однако удержался и объявилъ, что кому же и капризничать на бѣломъ свѣтѣ, какъ не хорошенькой женщинѣ. За эту любезность онъ былъ награжденъ новымъ чудеснымъ взглядомъ, которому на этотъ разъ придали столько выразительности, что даже Александръ Павлычъ, не очень быстрый на пониманье, понялъ, чего отъ него хотѣли, и повелъ дѣло en conséquence.
   -- Пріѣхала по капризу,-- продолжала барыня, охотница до сильныхъ ощущеній, -- а теперь мнѣ кажется, что не для кого выѣзжать, вотъ я и сижу дома!
   Баламутова задумалась и грустно посмотрѣла на великосвѣтскаго снобса, сидѣвшаго передъ ней, какъ на иголкахъ.
   -- Вы не повѣрите, какъ грустно выѣзжать, не имѣя никого, кто бы цѣнилъ вашу жертву, потому что, согласитесь, вѣдь это жертва -- отдать себя окончательно обществу, не имѣть минуты своей, быть вѣчно подъ маской!
   Баламутова была иногда очень краснорѣчива.
   -- Какъ вамъ нестыдно, какъ вамъ не грѣхъ сомнѣваться въ своей силѣ! шепталъ Муходавлевъ, который не могъ никакъ удержаться отъ волокитства.-- Напротивъ, я знаю человѣка, который отдалъ бы половину жизни, чтобы вы выѣзжали, потому что, согласитесь, это единственное средство къ частымъ свиданіямъ, -- нельзя же весь вѣкъ сидѣть у васъ въ домѣ.
   -- Вы знаете такого человѣка! вскрикнула въ восторгъ Варвара Петровна, дѣлая своему собесѣднику еще разъ убійственные глазки, отъ которыхъ тотъ растаялъ окончательно;-- кто же онъ такой?
   Муходавлевъ промычалъ что-то весьма неопредѣленное.
   -- Онъ здѣсь? продолжала свой допросъ Баламутова.
   Муходавлевъ кивнулъ головой.
   -- Онъ.... аристократъ?
   -- Еще бы! un homme titré, проговорился гость, да и закусилъ языкъ.
   Варвара Петровна въ восторгъ поглядѣла на своего новаго обожателя.... Гость съ своей стороны, увидя разгорѣвшееся отъ страсти лицо своей собесѣдницы, ея блиставшіе глаза и волнующуюся грудь, подумалъ.
   -- А что, чортъ возьми, думать тутъ нечего: il faut prendre l'amour, où onia trouve....
   Но въ тоже время Александръ Павлычъ чувствовалъ, что онъ нѣсколько смѣшонъ, и чтобы съ честью выпутаться изъ стѣснительныхъ обстоятельствъ, онъ вскочилъ со своего кресла.
   -- Нѣтъ, надо бѣжать отъ васъ, -- вы слишкомъ опасны!
   -- Куда вы? куда вы? вскрикнула Баламутова,-- останьтесь, посидите еще немного.
   -- Не могу, право не могу: отечество призываетъ, служба,-- началъ выпутываться, губернаторъ, которому казалось уже довольно успѣха для перваго дебюта.
   -- Что служба ваша, когда я хочу васъ видѣть! деспотически объявила Варвара Петровна.
   Муходавлевъ дѣйствительно забылъ и отечество и службу,-- и остался.
   Потолковавъ съ своимъ новымъ предметомъ еще около часу, онъ сталъ окончательно прощаться.
   -- Ну, такъ вы поѣдете дѣлать визиты? былъ его послѣдній вопросъ.... Для меня, прибавилъ онъ въ полголоса.
   -- Vous faites de moi tout ce que vous voulez, -- скокетничала Баламутова, -- поѣду, такъ и быть, посмотрю вашихъ дамъ.
   -- Merci; я вамъ завтра списочекъ всѣхъ домовъ пришлю, продолжалъ онъ, пожимая руку своей собесѣдницы.-- Вы вѣдь вѣроятно поѣдете и въ средній кружекъ?
   -- Боже мой, что вы? Quelle horreur! вскричала испуганная аристократка.
   -- Иначе нельзя, объявилъ Муходавлевъ: вамъ надо будетъ давать балы, -- такъ безъ средняго кружка у васъ будетъ пустота страшная.
   -- Ахъ, Боже мой, что вы со мной дѣлаете! простонала Баламутова.
   -- Поѣдете? приставалъ онъ.
   -- Такъ и быть, рѣшила она; но съ тѣмъ, чтобы этотъ средній кружокъ не ждалъ отъ меня никакой короткости....
   -- Еще бы! вскричалъ гость, окончательно откланиваясь: -- довольно однихъ формальныхъ визитовъ.
   -- Ну, одолѣлъ крѣпость, думалъ онъ, садясь въ свою коляску:-- однако капризная бабенка!
   -- Какой душка этотъ Муходавлевъ! какой comme-il-faut! подумала Баламутова и отправилась въ свою гардеробную -- выбирать платье для завтрешняго выѣзда.
   Муходавлевъ же поскакалъ во всѣ аристократическіе дома объявлять о томъ, что завтра Баламутовы будутъ дѣлать визиты, и черезъ два часа всполошилъ весь городъ.
   Въ присланномъ отъ Муходавлева Баламутовой списочкѣ фамилія Рыковой стояла первою, -- Варвара Петровна поѣхала къ ней первой.
   Рыкова приняла свою новую знакомую весьма радушно, -- она была польщена тѣмъ, что она пріѣхала къ ней прежде, чѣмъ къ кому нибудь другому, -- это ей сообщилъ Муходавлевъ; но, несмотря на радушный пріемъ, Варвара Петровна была сначала нѣсколько шокирована и даже испугана вольнымъ обращеніемъ хозяйки. Григорій Алексѣичъ Баламутовъ не сопутствовалъ своей супругѣ: она считала неприличнымъ ѣхать куда нибудь съ мужемъ. Онъ съ своей стороны также отправился дѣлать визиты по списочку, данному ему женой, съ строгимъ наказомъ больше ни къ кому не ѣздить, чтобы не уронить своего достоинства.
   -- Вы навѣрно жили въ Петербургѣ? былъ первый вопросъ Рыковой, которая почему-то питала особенную страсть къ Петербургу.
   Гостья отвѣчала утвердительно.
   -- Это сейчасъ видно, замѣтила хозяйка:-- въ васъ видна сейчасъ эта порядочность, эта свѣтскость, которую напрасно было бы искать въ провинціальной дамѣ даже хорошаго круга. Здѣсь это ужасъ! C'est une horreur! Вы нигдѣ не увидите такихъ смѣшныхъ фигуръ, какъ здѣсь, а ужь одѣваться ни одна не умѣетъ, особенно эти чиновницы,-- èa n'а l'air de rien! Вообразите, эти дамы какъ будто пришиты къ своимъ мужьямъ, свою супружескую вѣрность простираютъ до смѣшнаго; иныя чуть не цалуются съ мужьями публично....
   Цѣломудренная на словахъ Баламутова нѣсколько сконфузилась и вздумала перемѣнить разговоръ.
   -- Здѣсь большое общество? начала она.
   -- О, нѣтъ, собственно нашего аристократическаго кружка домовъ шесть, семь, не больше, mais ce sont de bonnes maisons. Конечно, исключая очень немногихъ, все это провинціализмъ dans toute l'étendue du terme,-- но женщины, знаете ли, все такія, изъ которыхъ можно многое сдѣлать. Я, признаюсь вамъ откровенно, много развернула и эмансипировала женщинъ моего круга.
   Баламутова вспомнила, что видала въ Москвѣ эмансипированныхъ барынь, и потому сейчасъ же предложила Рыковой слѣдующій вопросъ:
   -- Вы вѣрно занимаетесь литературой, сочиняете что нибудь?
   Варвара Петровна слыхала, что всѣ эмансипированныя женщины -- писательницы.
   Рыкова залилась самымъ непритворнымъ и громкимъ смѣхомъ.
   -- Я, сочинять! ха, ха, ха! Pour qui me prenez-vous donc? Развѣ я нищая какая нибудь? Русскій писатель! qu'est-ce qu'il y a de plus mesquin?
   Баламутова съ своей стороны тоже вломилась въ амбицію.
   -- Je vous demande bien pardon, madame Rykoff, возразила она: -- я не говорю вообще объ литературѣ, о глупой какой нибудь учености.... Но стихи сочинять, отчего же? Вотъ графиня Ростопчина -- ужь какая аристократка, но сочиняетъ же стихи.... добавила Варвара Петровна съ нѣкоторою нерѣшительностью:-- она сама хорошенько не знала, пишетъ ли стихи графиня Ростопчина,-- она только слыхала объ этомъ.
   -- Ну да, madame Rostoptschine, -- это исключеніе, эксцентрикъ! enfin, c'est une dame de Moscou, а московскія дамы всѣ какъ-то эксцентричны, объявила хозяйка. Вотъ à Pèlersbourg, другое дѣло, -- никто не позволитъ себѣ сочинять, au risque de s'encanailler.... право,-- я это очень хорошо знаю,-- я долго жила въ Петербургѣ и посѣщала лучшее общество!
   -- Вашъ мужъ занималъ тамъ вѣроятно очень высокое мѣсто? спросила Баламутова, нѣсколько уколотая аристократичностью Рыковой.
   -- Какъ же! онъ былъ начальникомъ отдѣленія, съ комическою важностью объявила Анна Ивановна.
   Гостья встала и стала прощаться, прося не забывать и ее, что Анна Ивановна съ готовностью обѣщала.
   Дамы разстались далеко не друзьями: Баламутовой очень не поправилась Рыкова; она смутно чувствовала, что встрѣтится съ ней на одной дорогѣ; Рыковой же Баламутова показалась совершенно пустой женщиной.
   Долго ѣздила Баламутова по аристократическимъ домамъ и очень несчастливо: ее, какъ рѣдкость, принимали во всѣхъ домахъ, а извѣстно, что нѣтъ ничего ужаснѣе, какъ то, что вездѣ принимаютъ, когда надобно сдѣлать нѣсколько десятковъ визитовъ. Слѣдствіемъ этого несчастія было то, что Варвара Петровна не успѣла попасть въ тотъ же день въ средній кругъ. Она пріѣхала измученная домой и сейчасъ же написала къ Муходавлеву, чтобы онъ пріѣзжалъ вечеромъ провѣдать ее.
   Баламутова не застала мужа своего дома: онъ съ своей стороны тоже ѣздилъ съ визитами. Онъ выѣхалъ изъ дому въ часъ утра и потому былъ счастливѣе своей супруги: всѣ предсѣдатели были въ своихъ палатахъ и онъ засталъ дома только нѣкоторыхъ неслужащихъ аристократовъ, -- перваго Антона Михайлыча, котораго онъ когда-то видалъ въ Петербургѣ.
   -- А! старый пріятель, добро пожаловать; какъ давно мы съ вами не видались! Завтракали ли вы? обратился Антонъ Михайлычъ къ Баламутову съ такимъ фамильярнымъ привѣтствіемъ.
   Антонъ Михайлычъ вообще имѣлъ слабость лѣзть въ близкіе знакомые всякаго богатаго или знатнаго человѣка; передъ очень же знатными онъ нѣсколько подличалъ и даже унижалъ свое предводительское достоинство и провинціальный олигархизмъ.
   -- Благодарю, я завтракалъ уже, отвѣчалъ Баламутовъ, рѣшительно ошеломленный фамильярностью Антона Михайлыча.
   -- Напрасно, ей Богу напрасно, басомъ объявилъ хозяинъ:-- а у насъ здѣсь, батюшка, одно развлеченіе: гастрономія! Какъ объѣшься хорошенько, по правиламъ науки, такъ и легче какъ-то на душѣ сдѣлается, право! забудешь даже, что не въ Петербургѣ.
   -- Это такъ! съ горячностью подтвердилъ Григорій Алексѣичъ, попавшій на своего конька:-- это истинная правда: обѣдъ заставляетъ забыть рѣшительно всякое горе, даже семейную жизнь, проговорился Григорій Алексѣичъ.
   -- Какъ этакъ трюфлей à la serviette наѣшься досыта, ну какое, я васъ спрашиваю, несчастіе пойдетъ на умъ?
   -- Или фазановъ въ пору?
   -- Или опять артишоки au naturel!
   И пошли пріятели пересчитывать съѣдобные предметы, которые заставляютъ забывать всевозможныя несчастія въ сей юдоли плача.
   -- У меня и жена гастрономка, радостно и съ какою-то особенною гордостью проговорилъ Антонъ Михайлычъ: -- какъ же, какъ же,-- самъ ее воспитывалъ, и теперь гастрономка хоть куда!-- Погодите, мы и васъ здѣсь разовьемъ! Вы охотникъ? продолжалъ радушный хозяинъ.
   -- О, да! еще какой! страстный охотникъ!
   -- И прекрасно, въ отъѣзжее поле поѣдемъ!
   -- Да жаль, что здѣсь по близости негдѣ охотиться съ собаками, а я привыкъ очень часто ѣздить.
   -- Это можно будетъ устроить, объявилъ Антонъ Михайлычъ:-- здѣсь есть большой казенный садъ, такъ скажите Муходавлеву и Рыкову,-- они позволятъ вамъ тамъ охотиться.--
   -- Это бы очень хорошо; но вѣдь садъ казенный, -- позволятъ ли? возразилъ Григорій Алексѣичъ, который, по невинности своей, до сихъ поръ не зналъ еще, что богатому человѣку, да еще въ добавокъ губернскому аристократу, въ губернскомъ городѣ все позволяется.
   -- Э, помилуйте, возразилъ болѣе вѣрившій въ авторитетъ Баламутова хозяинъ.-- Что же тутъ такого? Что сдѣлается саду? Что переломаютъ тамъ нѣсколько кустовъ? Экая важность какая! Вѣдь садъ казенный, кому же какое дѣло!
   -- Да, это такъ, согласился Баламутовъ, который сейчасъ же смекнулъ, что до казеннаго сада никому никакого дѣла нѣтъ.
   -- Ну такъ рѣшено? сказалъ Антонъ Михайлычъ, больно хлопая по рукѣ своего собесѣдника:-- устроиваемъ partie de plaisir въ казенномъ саду? Вы будете у Рыкова, такъ поговорите ему; нарочно поѣзжайте попозже -- часа въ два: онъ уже воротится изъ палаты, онъ тамъ очень недолго сидитъ.
   -- Непремѣнно, непремѣнно, отвѣчалъ Баламутовъ, въ восторгъ отъ изобрѣтенія Антона Михайлыча.
   -- Вы знакомы съ моей женой? вспомнилъ наконецъ спросить Антонъ Михайлычъ.
   -- Нѣтъ, не имѣлъ еще удовольствія....
   -- А такъ я васъ сейчасъ познакомлю; вотъ вы сами увидите: она рѣдкая женщина, женщина, которая нисколько не стѣснитъ мужское общество!-- Marie, Marie! кричалъ громогласно Антонъ Михайлычъ въ дверь гостиной, гдѣ онъ сидѣлъ съ Баламутовымъ.
   Черезъ пять минутъ изъ заднихъ комнатъ выплыла, какъ пава, Марья Петровна, полная, даже черезчуръ полная женщина, лѣтъ тридцати слишкомъ, бѣлая, румяная, кровь съ молокомъ.
   Антонъ Михайлычъ представилъ ей своего новаго знакомаго, котораго старался изо всѣхъ силъ выдать за стараго пріятеля.
   -- Enchantée! процѣдила сквозь зубы Марья Петровна тоненькимъ фальцетто, который никакъ нельзя было предполагать въ такомъ обширномъ тѣлѣ.
   -- Ну что, моя гастрономка? принимала сегодня медвѣдя? спросилъ Антонъ Михайлычъ для того, чтобы доказать гостю, что жена его дѣйствительно рѣдкая женщина и никогда не стѣснитъ своимъ присутствіемъ никакое мужское общество.
   -- Полно, Antoine! жеманно возразила Марья Петровна.
   -- Что полно? продолжалъ неугомонный супругъ, -- ты, кажется, женщина благоразумная, ха, ха, ха.... понимаешь, что медвѣдь вещь полезная! Вотъ я самъ объѣлся артишоковъ, ну -- и принималъ медвѣдя.
   Баламутовъ разинулъ ротъ и, вытаращивъ глаза, смотрѣлъ на Антона Михайлыча: онъ не понималъ, что такое медвѣдь.
   -- Вы знаете, что такое медвѣдь? обратился къ нему Антонъ Михайлычъ:-- это такія пилюли, которыя и я, и она, принимаемъ отъ разстройства желудка; а это часто случается у гастрономовъ.
   -- Et madame votre épousé? поспѣшила спросить Марья Петровна, чтобы прекратить непріятный для нея разговоръ супруга.
   -- Она сейчасъ будетъ у васъ, отвѣчалъ нѣсколько свысока Баламутовъ. Вслѣдствіе особеннаго ухаживанья за собой Антона Михайлыча, онъ сдѣлалъ не очень выгодное заключенье объ его аристократизмѣ.
   -- Ну-съ, такъ устроиваемъ охоту? вмѣшался опять въ разговоръ Антонъ Михайлычъ.
   -- О, не только охоту, мы все здѣсь уладимъ: и балы, и маскарады, и театры, -- я затѣмъ сюда и пріѣхалъ....
   -- Главное, надо приготовить въ казенномъ саду тонкій завтракъ, понимаете, въ павильонѣ, перебилъ его Антонъ Михайлычъ, у котораго на умѣ ничего, кромѣ ѣды и ея послѣдствій, никогда не бывало.
   Гость поспѣшилъ проститься: ему еще надо было объѣздить всѣхъ сильныхъ властей.
   -- Умный человѣкъ, заключилъ Антонъ Михайлычъ, проводивъ гостя за двери: -- очень умный человѣкъ!
   Баламутовъ произвелъ на общество самое разнообразное впечатлѣніе, смотря потому, попадалъ ли онъ въ разговорѣ на своего конька, или нѣтъ. Мы уже видѣли, что Антонъ Михайлычъ назвалъ его очень умнымъ человѣкомъ. Иванъ Михайлычъ рѣшилъ, что онъ дуракъ; губернаторъ Муходавлевъ, знавшій его уже давно, относился объ немъ съ самой лестной стороны, а Безсудный, не могшій простить Баламутову медленности въ началѣ знакомства, объявилъ, что онъ круглый дуракъ. Впрочемъ надо замѣтить, что Безсудный былъ всегда чрезвычайно рѣзокъ и неоснователенъ въ своихъ приговорахъ и считалъ всѣхъ дураками, кромѣ себя самого. Наконецъ предсѣдатель, Акимъ Акакьевичъ Кобылкинъ, старецъ, вѣчно воображавшій себя больнымъ, и замѣчательный тѣмъ, что, совершенно здоровый, до того морилъ себя діэтой, что нажилъ скорбутъ, Акимъ Акакьичъ не сдѣлалъ никакого заключенія о Баламутовѣ, а положилъ повидаться съ товарищемъ предсѣдателя своей палаты, чтобы спросить у него, какого ему быть мнѣнія о новомъ знакомомъ?
   Послѣдній визитъ того дня Баламутовъ сдѣлалъ Рыкову.
   Николай Филипычъ принялъ Баламутова съ чувствомъ собственнаго достоинства, однако такъ, какъ слѣдовало принять аристократа близко знакомаго съ губернаторомъ.
   -- Могу вамъ сообщить пріятную новость, объявилъ Николай Филипычъ своему гостю, нѣсколько пѣвучимъ голосомъ, которому онъ старался придать тонъ добродушной важности: -- сюда долженъ на дняхъ пріѣхать по случаю рекрутскаго набора адъютантъ князь Таракановъ, молодой полковникъ и аристократъ одной изъ самыхъ старыхъ русскихъ фамилій: я отъ него получилъ письмо.
   Управляющій палатою привралъ для пущей важности, что онъ получилъ письмо отъ адъютанта: онъ, попросту безъ затѣй, получилъ форменныя бумаги отъ губернатора и отъ самого князя о пріѣздѣ послѣдняго въ Бѣловодскъ.
   Князь Таракановъ оказался весьма короткимъ знакомымъ Григорья Алексѣича; обстоятельство это, повидимому совершенно незначительное, сейчасъ же измѣнило тонъ Николая Филипыча на очень мягкій и уже совершенно неважный.
   -- Я очень радъ, что Сережа Таракановъ ѣдетъ сюда; мы еще лучше повеселимся,-- онъ bon vivant и славный малый, сказалъ Баламутовъ.
   -- Слава тебѣ, Господи, что онъ bon vivant, подумалъ Рыковъ и сейчасъ-же принялся распрашивать у Баламутова мельчайшія подробности относительно характера ожидаемаго адъютанта; но, къ несчастію, наблюдательности, да и быстраго соображенія Баламутовъ отъ природы не получилъ, а потому и всѣ распросы Рыкова остались втунѣ.
   -- А у меня есть къ вамъ просьба, Николай Филипычъ, началъ Баламутовъ, когда тотъ прекратилъ всѣ распросы о князѣ Таракановѣ.
   -- Что такое? Съ удовольствіемъ все, что отъ меня зависитъ, обязательно отвѣчалъ Рыковъ, который сейчасъ же разсчелъ, что знакомство Баламутова съ адъютантомъ можно обратить въ свою пользу.
   -- Вамъ подчиненъ здѣшній казенный садъ? спросилъ гость.
   -- Все, что есть въ здѣшней губерніи казеннаго, все подчинено непосредственно мнѣ! съ гордостью объявилъ Николай Филипычъ и значительно поднялъ указательный палецъ кверху и потомъ сильно ткнулъ имъ себя въ грудь.
   Баламутовъ благоговѣйно наклонилъ голову: онъ испугался, не министръ ли инкогнито сидитъ передъ нимъ.
   -- Ну-съ, такъ что же вамъ угодно? переспросилъ управляющій, опять уже отчасти начальническимъ тономъ.
   Вообще не было человѣка, который скорѣе Рыкова переходилъ бы изъ мягкаго тона въ начальническій не только съ низшимъ, но даже съ равнымъ себѣ, и начальническій тонъ обращалъ бы въ дерзкій, даже иногда въ ущербъ своей выгодѣ и чести, ибо господину Рыкову весьма часто приходилось получать двѣ дерзости въ отвѣтъ на одну.
   Баламутовъ, запуганный, какъ уже извѣстно читателю, женой, нѣсколько струсилъ суровой интонаціи голоса предсѣдателя и не зналъ, что уже ему и говорить, еслибы самъ Николай Филипычъ, довольный произведеннымъ на гостя впечатлѣніемъ, не смягчилъ своего тона.
   -- Мы хотимъ устроить въ казенномъ саду охоту всѣмъ обществомъ, съ дамами... началъ Баламутовъ излагать свою просьбу.
   -- Какую охоту?
   -- Съ собаками и съ ружьями, а звѣрей заранѣе я велю насажать.
   -- Это прекрасно! радостно вскричалъ Рыковъ, прекрасно! Вотъ князь Таракановъ пріѣдетъ, это его развлечетъ, и Муходавлеву будетъ пріятно!
   -- О, разумѣется, и Александръ Павлычъ, и князь оба будутъ, за это я ручаюсь,-- объявилъ Баламутовъ.
   -- Я вамъ помогу, помогу со всѣмъ удовольствіемъ! вы недаромъ намъ достались на эту зиму: намъ надо весь этотъ карнавалъ провеселиться! говорилъ управляющій, дружески прикасаясь къ колѣну Баламутова.
   Баламутовъ пришелъ въ неописанный восторгъ: онъ всегда очень любилъ, чтобы его считали общественнымъ увеселителемъ.
   -- Такъ вотъ какъ мы сдѣлаемъ, продолжалъ Рыковъ: казенный садъ я прикажу вамъ дать....
   -- Только, Николай Филипычъ, я заранѣе долженъ вамъ сказать, что пожалуй переломаютъ тамъ кусты, деревья, такъ я заплачу, проговорилъ Баламутовъ, который любилъ разыгрывать роль большаго барина.
   -- Полноте пожалуйста! добродушно перебилъ его управляющій:-- ну, изъ-за чего вы будете тратить деньги? Садъ казенный, такъ я имъ могу распорядиться, какъ хочу; вѣдь это нельзя позволить какой нибудь мелочи, окружному, распоряжаться, какъ ему угодно, съ казеннымъ имуществомъ, ну, а я -- предсѣдатель, это другое дѣло! А на эти деньги, что вы заплатили бы намъ за поломку, вы намъ дадите лишній балъ, какъ князь Таракановъ здѣсь будетъ; не такъ ли? прибавилъ Николай Филипычъ, благосклонно улыбаясь.
   -- О, съ удовольствіемъ! Я заранѣе опредѣлилъ бросить здѣсь въ три мѣсяца тридцать или сорокъ тысячъ цѣлковыхъ....
   -- Тѣмъ лучше, тѣмъ лучше, перебилъ его управляющій, который не любилъ до смерти, если кто нибудь въ его присутствіи позволялъ себѣ поднимать носъ.-- Ну-съ, такъ садъ я отдаю въ ваше распоряженіе; только вы заранѣе назначьте день, -- а то надо будетъ распорядиться.... повыгнать оттуда гуляющихъ и никого больше не пускать: эта сволочь, мелкіе чиновники, вѣчно набьются въ этотъ казенный садъ, съ женами, съ дѣтьми, цѣлыми толпами,-- такъ надо ихъ повыгнать, чтобы не мѣшали.
   -- Разумѣется, разумѣется, надо, чтобы никакой дряни тамъ не было, кромѣ нашего общества, -- никого, никого! закричалъ Баламутовъ, не думая о томъ, что онъ говоритъ, и не понимая обидной двусмысленности своихъ словъ.
   -- Да, конечно; кромѣ того надо назначить день заранѣе, потому что я велю вычистить весь садъ, продолжалъ управляющій:-- здѣсь есть казенное училище, такъ, вы понимаете,-- мнѣ стоитъ только приказать.... ну, а что мальчики тамъ какихъ нибудь три-четыре дня не поучатся, что за важность!
   -- Разумѣется, потвердилъ Баламутовъ: -- что за важность!
   -- Ну-съ такъ такъ-то-съ, продолжалъ управляющій: -- всѣ приготовленія, завтракъ, обѣдъ, охота, музыка, все ваше, все уже вы заготовите; ну, а звѣрей я тоже могу вамъ доставить: вѣдь, вы понимаете, что мнѣ, какъ управляющему, стоитъ только слово сказать и звѣри будутъ представлены.
   -- Это прекрасно! воскликнулъ въ неописанномъ восторгѣ Баламутовъ, бывшій страстными охотникомъ; -- это великолѣпно,-- все общество будетъ вамъ благодарно, а про меня и говорить уже нечего!
   -- Очень радъ, что могу служить, обязательно промолвилъ управляющій: -- и какихъ звѣрей вамъ навезутъ! и волковъ, и лисицъ, и русаковъ! чего хотите, того просите! закричалъ расходившійся предсѣдатель. Только вы заѣзжайте отъ меня къ Муходавлеву и скажите ему; потому, вы понимаете, садъ въ городѣ и неловко ему не сказать.
   -- О, непремѣнно, непремѣнно! самая вѣжливость этого требуетъ, я сейчасъ же поѣду, отвѣчалъ Григорій Алексѣичъ.
   Гость всталъ и началъ раскланиваться.
   -- Когда же вамъ угодно, monsieur Рыковъ, чтобы я это устроилъ? спросилъ онъ.
   -- Разумѣется, когда князь Таракановъ пріѣдетъ; это для него какъ будто бы будетъ устроено, отвѣчалъ хитрый хозяинъ.
   Баламутовъ простился и поскакалъ къ Муходавлеву.
   Григорій Алексѣичъ засталъ его въ залѣ, разговаривающимъ съ какимъ-то толстымъ помѣщикомъ, явившимся съ жалобой.
   -- Vous êtes occupé? спросилъ Баламутовъ.
   -- Да вотъ Богъ послалъ наказанье, отвѣчалъ Александръ Павлычъ по-французски, довольно дерзко указывая на просителя. А вы -- не по дѣлу ли?
   Баламутовъ началъ по-французски объяснять свои желанія относительно охоты. Муходавлевъ внимательно его слушалъ, оставивъ помѣщика безъ всякаго вниманія. Помѣщикъ смотрѣлъ на нихъ, саркастически улыбаясь.
   -- Я очень радъ, очень радъ, поспѣшилъ отвѣтить Александръ Павлычъ Баламутову:-- эта охота будетъ очень пріятна; а для разныхъ порученій вашихъ я вамъ дамъ чиновника вы можете его сдѣлать своимъ maître d'hôtel'емъ.
   Баламутовъ поблагодарилъ за вниманіе и удалился.
   

ГЛАВА IV.

   Баламутовы, казалось, подрядились ежеминутно занимать собою бѣловодское общество. Не успѣли они сдѣлать всѣ необходимые визиты и тѣмъ возбудить толки, какъ вниманіе всѣхъ было обращено на необыкновенныя приготовленія, дѣлаемыя въ казенномъ саду для охоты, затѣваемой празднымъ воображеніемъ Баламутовыхъ и бѣловодскихъ аристократовъ.
   Прикомандированный къ Баламутовымъ для исправленія должности дворецкаго (а какъ скандальная хроника Бѣловодская говоритъ, для того, чтобы Муходавлеву имѣть при г-жѣ Баламутовой своего клеврета), чиновникъ Ѳедотъ Захарычъ Мироновъ леталъ изъ одного конца города въ другой и съ самымъ озабоченнымъ, дѣловымъ видомъ возилъ въ садъ, то какую нибудь ткань для обивки стѣнъ устроенной въ саду кофейни, то огромный ящикъ съ посудой, или просто ѣздилъ такъ, съ пустыми руками. Носовъ, на половину потерявшій свое значеніе, сильно косился на новаго дворецкаго и не шутя собирался отломать ему бока, чтобъ впредь онъ не ходилъ въ лакейскія должности.
   -- Нѣтъ, думалъ Носовъ,-- если такъ все будетъ, такъ лучше убираться за добра-ума, пока не выгнали. Надо поискать, нѣтъ ли хорошей полицейской должности.
   Варвара Петровна Баламутова, разъ захотѣвъ веселиться, уже не могла остановиться и съ каждымъ днемъ выдумывала новыя затѣи. Приготовленія къ охотѣ еще не кончились, какъ случайно ей пришла въ голову другая мысль, за которую она принялась еще съ большимъ жаромъ, ибо эта мысль была ея изобрѣтеніемъ.
   Около недѣли прошло съ тѣхъ поръ, какъ Варвара Петровна кончила свои визиты; къ ней утромъ пріѣхалъ Муходавлевъ, раздушенный, разфранченный до нельзя, только что прогнавшій отъ себя правителя канцеляріи съ скучными бумагами, чтобы ѣхать къ Баламутовой.
   Варвара Петровна жаловалась гостю, что ей рѣдко достается удовольствіе его видѣть. Гость пришелъ въ большой восторгъ отъ этого лестнаго для него полупризнанія.
   -- Надо непремѣнно устроить что нибудь такое, что бы соединило общество и давало бы мнѣ случай часто васъ видѣть, кокетничала Баламутова.
   -- О, будьте увѣрены, что съ этимъ условіемъ я на все готовъ, съ жаромъ отвѣчалъ любезный начальникъ губерніи.
   -- Чтожь бы мнѣ затѣять? въ раздумьи спрашивала неизобрѣтательная Баламутова.
   И хозяйка, и гость задумались.
   -- Развѣ пока до охоты устроить большую кавалькаду? спросила Варвара Петровна: я бы выбрала васъ своимъ cavalier servant.
   Но Муходавлеву это предложеніе не улыбалось: онъ до сихъ поръ еще ни разу не съумѣлъ удержаться верхомъ на лошади, даже заранѣе объявилъ Баламутову, что онъ на предполагаемой охотѣ останется съ дамами и не поѣдетъ ни за что верхомъ.
   -- Э, нѣтъ, madame Balamoutoff, этого нельзя: мнѣ, согласитесь, невозможно скакать гусаромъ въ какой нибудь кавалькадѣ.
   -- Даже и со мной? съ неудовольствіемъ проговорила Баламутова.
   -- Но я начальникъ губерніи.
   -- Ахъ, Боже мой, великая важность! Вонъ генералы есть постарше васъ, да ѣздятъ же верхомъ.
   -- Да они военные: имъ необходимо ѣздить, усовѣщивалъ Муходавлевъ.
   Варвара Петровна была чрезвычайно недовольна, надула губки и промолвила почти со слезами на глазахъ:
   -- Вы никогда не хотите для меня ничего сдѣлать, а вотъ для Анны Ивановны Рыковой вы бы все сдѣлали.
   Муходавлевъ нѣсколько сконфузился и подумалъ:
   -- Чортъ ее знаетъ, откуда она узнала!
   Валерія Михайловна замѣтила его смущеніе и рѣшилась идти дальше.
   -- Ну хорошо, если губернаторская важность не позволяетъ вамъ сѣсть верхомъ на лошадь, такъ я выдумаю что нибудь другое и посмотримъ, какъ вы на это не согласитесь!
   -- Что такое? съ безпокойствомъ спросилъ Александръ Павлычъ.
   -- Заранѣе говорю вамъ, что если вы не исполните и этого желанія моего, то уже не ждите отъ меня ни малѣйшаго снисхожденія.
   Муходавлевъ нахмурился: онъ стоялъ между двухъ весьма сильныхъ огней: съ одной стороны губернаторскій quant à soi, а съ другой снобичность, которая громко требовала отъ него сохраненія титула любезнаго кавалера.
   -- Что же такое? переспросилъ онъ еще съ большимъ безпокойствомъ.
   -- Я хочу затѣять благородный спектакль въ пользу бѣдныхъ, и вы будете играть! съ торжествующимъ видомъ проговорила хозяйка.
   -- Но... заикнулся-было Муходавлевъ.
   -- Со мною въ одной пьесѣ, кокетливо перебила его Баламутова: я jeune première, а вы мой jeun premier.
   Александръ Павлычъ совершенно растаялъ и, оглянувшись по сторонамъ, крѣпко поцаловалъ хорошенькую ручку, которую протягивала ему Варвара Петровна.
   -- Вы дѣлаете со мной все, что хотите, проговорилъ онъ съ особенною любезностью.
   -- А Annette Рыкова, тоже дѣлаетъ съ вами все, что хочетъ? кокетничала Баламутова.
   Муходавлева какъ кипяткомъ обварило отъ этого вопроса.
   -- Ну полно, полно, не конфузьтесь, успокоивала его Баламутова: -- такъ вы играете со мной?
   -- Разумѣется.
   -- Merci! и Варвара Петровна еще кокетливѣе прежняго протянула руку.
   Но гостю было не до того: онъ очень хорошо чувствовалъ, что если ему неприлично ѣздить верхомъ, то еще неприличнѣе играть на сценѣ, и какую же роль? перваго любовника; онъ чувствовалъ, что онъ дѣлаетъ глупость, и въ душѣ давалъ себѣ честное слово какъ нибудь, всѣми неправдами отдѣлаться отъ чести играть роль jeun premier г-жи Баламутовой, по крайней мѣрѣ на сценѣ.
   Какъ только Муходавлевъ уѣхалъ, чрезвычайно недовольный собой, Варвара Петровна послала просить къ себѣ жившаго зиму въ Бѣловодскѣ помѣщика князя Чепухинскаго, котораго спеціальность состояла въ томъ, что онъ ѣздилъ съ женою изъ города въ городъ и вездѣ устраивалъ благородные спектакли, на которыхъ всегда игралъ роль первыхъ комиковъ.
   Князь, который за тысячу верстъ чуялъ благородный спектакль, сейчасъ же пріѣхалъ къ Баламутовой.
   Это былъ мущина высокаго роста, лѣтъ пятидесяти, съ необыкновенно живыми тѣлодвиженіями и непомѣрной претензіей на всегдашній комизмъ.
   Варвара Петровна приняла князя съ неподдѣльною радостью и тотчасъ же объявила, что хочетъ устроить благородный спектакль. Князь тотчасъ же взялся быть режиссеромъ и принялся съ Варварой Петровной набирать труппу.
   -- Въ труппу мнѣ надобно, во-первыхъ, четырехъ любовницъ, началъ князь, который любилъ дѣлать дѣла en grand.
   -- Гдѣ жь это мы столько возьмемъ? въ недоумѣніи подумала вслухъ Варвара Петровна.
   Князь Петръ злобно посмотрѣлъ на женщину, осмѣливающуюся сомнѣваться въ его способности устроивать благородныя труппы, и сердито отвѣчалъ:
   -- Гдѣ найдемъ? разумѣется, въ Бѣловодскѣ, а не въ Парижѣ! Первая любовница -- вы, вторая -- жена моя, третья -- Тычкина, четвертая -- Рыкова! Вотъ и нашелъ, а вы еще спрашиваете, гдѣ найдешь?
   -- Что вы, что вы, князь? почти закричала хозяйка; ну, положимъ, я и княгиня -- такъ; но Тычкина не нашего общества; лучше бы жену предводителя.
   -- Толста, коротка и неповоротлива, -- объявилъ князь; а та будетъ фильеточекъ играть.
   -- Ну-съ, надо двухъ любовниковъ, продолжалъ требовательный князь.
   -- Муходавлева непремѣнно въ любовники возьмите, потребовала наивная Варвара Петровна.
   -- А развѣ онъ будетъ играть? недовѣрчиво спросилъ князь Петръ.
   -- Конечно, со мной: онъ перваго любовника, а я первую любовницу, какъ вы ихъ называете,-- проговорила Баламутова, нѣсколько покраснѣвъ.
   -- Муходавлевъ будетъ играть? переспросилъ скептикъ Чепухинскій.
   -- Ну да, что жь такое?
   -- Да какъ же это? а въ губернаторской-то ложѣ кто же будетъ сидѣть!
   -- Ахъ, какой вы, князь, скучный! вскрикнула Баламутова:-- какъ, кто? да никто не будетъ сидѣть!
   -- Нельзя этого.
   -- Отчего же нельзя?
   -- Представительности, парада того не будутъ, отвѣчалъ князь, большой формалистъ: -- губернаторъ всегда долженъ сидѣть въ срединѣ, на то и губернаторская ложа называется, -- прибавилъ онъ серьёзно.
   Чтобы отвязаться отъ докучнаго формалиста, Варвара Петровна объявила, что во время тѣхъ пьесъ, гдѣ будетъ участвовать Муходавлевъ, его мѣсто въ ложѣ будетъ занято; вице-губернаторомъ.
   -- Да все, какъ же это? повторялъ князь въ раздумыі:-- губернаторъ тутъ, а на его мѣстѣ вице-губернаторъ! Нехорошо!-- Ну, да пусть будетъ такъ, рѣшилъ онъ наконецъ, увидѣвъ, что безъ участія молодаго губернатора, Баламутова можетъ охладѣть къ театру, и тогда -- прощай благородный спектакль.
   -- Ну, а ктожь другой-то любовникъ? а? какъ вы думаете? началъ опять князь.
   -- У губернатора возьмемъ кого нибудь изъ чиновниковъ особыхъ порученій, отвѣчала изобрѣтательная Варвара Петровна:-- эти чиновники особыхъ порученій всегда такіе comme-il-faut.
   -- Только не у насъ! Наши не годятся, объявилъ князь:-- всѣ такіе волы, что Боже упаси! въ каждомъ по пятнадцати пудовъ будетъ! Вѣдь Муходавлевъ еще не успѣлъ своего штата составить, набрать поджарыхъ-то.
   -- Какъ же быть? въ раздумьи проговорила Баламутова.
   -- Есть одинъ молодой чиновникъ особыхъ порученій, Хлопушкинъ....
   -- Кто это такой Хлопушкинъ? порядочный? говоритъ по-французски? засыпала вопросами Варвара Петровна своего собесѣдника.
   -- Какъ же, какъ же, приличный: онъ родственникъ Муходавлева, пояснилъ князь:-- одно только, есть ли въ немъ талантъ? онъ такой, кажется, не умный!
   -- Ахъ, Боже мой! вскричала Варвара Петровна; что вы, князь? Родственникъ Муходавлева, слѣдовательно аристократъ, молодой человѣкъ, и не годится на благородный спектакль! это невозможно!
   Князь пришелъ въ азартъ.
   -- Вы думаете, что благородный спектакль пустяки? что тутъ можно такъ, безъ таланта быть? что тутъ всякій профанъ, котораго въ хористы не возьмутъ ни въ одну труппу, годится на первыя роли? Ошибаетесь, сильно ошибаетесь. Здѣсь также нуженъ сильный талантъ! Неужели вы думаете, что мнѣ, таланту первостепенному, весело играть съ такимъ дуракомъ, что ни въ зубъ толкнуть? Ошибаетесь! Это такая каторга, что не приведи Богъ!
   Варвара Петровна была рѣшительно подавлена такимъ ужаснымъ потокомъ словъ: какъ всякая капризная женщина, она притихала передъ тѣмъ, кто, какъ говорится, хоть колъ ему теши на головѣ, а ужь не уступитъ, все будетъ кричать свое.
   Увидя эффектъ, произведенный на слушательницу этой грозной филиппикой, князь остановился, перевелъ духъ и болѣе покойнымъ тономъ объявилъ ей:
   -- Оно бы ничего, можно бы и его взять,-- да дѣло въ томъ, что онъ на слѣдствіи въ уѣздѣ.
   -- На какомъ слѣдствіи? что такое слѣдствіе? допрашивала Варвара Петровна, при которой законъ не былъ писанъ.
   -- Какъ, что такое слѣдствіе? да такъ, слѣдствіе -- слѣдствіе и есть! началъ объяснять князь Чепухинскій:-- украдетъ или убьетъ кого какой нибудь мужикъ, или тамъ мертвое тѣло найдутъ, вотъ чиновникъ и ѣдетъ слѣдствіе производить, спрашиваетъ другихъ мужиковъ, къ присягѣ арестантовъ приводитъ.
   -- Ахъ, бѣдненькій Хлопушкинъ! воскликнула сердобольная Варвара Петровна -- мертвое тѣло, мужики, арестанты.... Quelle horreur! Воображаю, въ какомъ ужасномъ положеніи долженъ быть un aristocrate на слѣдствіи.
   -- Да-съ, скверное положеніе, поддакнулъ князь, который былъ большой охотникъ дѣлать изъ мухи слона.
   -- Надо непремѣнно попросить Муходавлева, чтобы онъ позволилъ этому молодому человѣку возвратиться сюда, а слѣдствіе можетъ произвести и дрянь какая нибудь.
   -- Совершенно справедливо-съ, рѣшилъ князь.
   -- Но возвратимся къ труппѣ: кто будетъ у насъ первый комикъ?
   -- Комикъ я, рѣзко объявилъ князь.
   -- Конечно вы, вы, несравненный князь! въ восторгѣ, Богъ знаетъ отчего, вскрикнула Варвара Петровна.
   -- Втораго комика надо поискать, продолжалъ князь, потирая лобъ:-- ктобъ это былъ здѣсь второй комикъ?
   -- Да послѣ сыщемъ, князь, перебила его Варвара Петровна, которой уже порядкомъ надоѣло набираніе труппы.
   -- Ну, хорошо, отвѣчалъ князь, которому очень хотѣлось остаться одному комикомъ, чтобы занимать всѣ до одной комическія роли.
   -- Ай, ай, ай, забылъ, вдругъ вскрикнулъ онъ:-- а кто же будутъ комическія старухи, благородные отцы?
   Баламутова тоже задумалась вмѣстѣ съ княземъ.
   Въ самомъ дѣлѣ вопросъ относительно старухъ и отцовъ рѣшить было довольно мудрено: въ провинціальномъ городѣ врядъ ли можно сыскать даму, принадлежащую къ обществу, которая бы рѣшилась быть комической старухой, да и благородные отцы, какъ извѣстно, тоже не большіе охотники до такихъ продѣлокъ и рѣшительно предпочитаютъ преферансъ съ табелькой сценическому искусству.
   -- Знаете, кого возьмемъ въ отцы? воскликнулъ наконецъ князь, щолкнувъ даже пальцами отъ удовольствія, что вопросъ этотъ рѣшается:-- онъ же можетъ быть и резонеромъ!-- Котова, товарища предсѣдателя уголовной палаты, вотъ кого возьмемъ.
   Баламутова поморщилась.
   -- Я слышала, что онъ сплетникъ большой, сказала она.
   -- Ну чтожь, что сплетникъ? велика важность!
   -- Какъ, велика важность! про него здѣшняя аристократія ужасы говоритъ! Говорятъ, у него друзья есть писатели, такъ онъ имъ передаетъ всякое происшествіе изъ высшаго круга, а они, вообразите, печатаютъ!
   -- Такъ здѣсь есть писатели? и печатаютъ? съ необыкновенною живостію спросилъ князь.-- Это прекрасно! Вотъ бы адресоваться, чтобы для насъ новенькихъ водевильчиковъ написали.
   -- Да, это было бы хорошо, возразила Баламутова:-- но эти писатели удаляются изъ нашего общества, живутъ, какъ медвѣди, въ своихъ берлогахъ, и знаются только съ своимъ кружкомъ. И потомъ Богъ знаетъ, что они за люди? Sont-ils seulement nobles?
   -- Ну вотъ это-то нехорошо! отвѣчалъ князь; а Котова-то все-таки возьмемъ.
   -- Да онъ такой странный, неуклюжій....
   -- Э, ничего,-- на сценѣ выломается.
   -- А ужь если заговоритъ, то, говорятъ, ничего понять нельзя; какъ сумасшедшій какой! Онъ даже, говорятъ, на какой-то политической экономіи помѣшался. Это мнѣ говорилъ самъ Муходавлевъ; онъ вѣдь, вы знаете, всѣ науки знаетъ.
   -- На политической экономіи?... прошепталъ князь:-- стало этотъ Котовъ, какъ ихъ называютъ, коммунистъ?
   -- Да, вотъ вы видите! съ торжествующимъ видомъ сказала Баламутова.
   -- Это ничего, рѣшилъ князь:-- когда губернаторъ будетъ съ нами, то уже насъ ни въ чемъ не заподозрятъ! А безъ Котова нельзя!
   Баламутова покорилась необходимости.
   -- Въ старухи-то кого же? началъ опять неумолимый Князь.
   -- Полицмейстершу можно, нерѣшительно проговорила Варвара Петровна: она нѣсколько побаивалась крутаго режиссера.
   -- Нельзя, объявилъ тотъ:-- она женщина представительная, ее надо для выходовъ: королеву тамъ какую нибудь, герцогиню ли отхватать!
   -- Ну, кого же?
   -- Вотъ Марью Петровну можно.
   -- Какъ можно? она обидится! отвѣчала испуганная Варвара Петровна: -- она любитъ молодиться.
   -- Ей-то, такой толстой бабѣ? объявилъ невѣжливый режиссеръ.
   Баламутова въ отвѣтъ только пожала плечами.
   -- Ну, такъ первыя любовницы поочередно будутъ старухами, рѣшилъ князь и началъ прощаться.
   -- Куда же вы, князь? удерживала его хозяйка.
   -- Какъ куда? выбирать пьесы, отвѣчалъ горячій театралъ. А вечеромъ къ вамъ пораньше пріѣду.
   -- Пожалуйста.
   -- А ктожь у насъ будетъ кассой завѣдывать, деньги выдавать? спросилъ пунктуальный князь, возвращаясь уже отъ двери.
   -- Расходы мои, отвѣчала Баламутова:-- такъ я поручу моему мужу.
   -- Отлично! воскликнулъ князь:-- велите же ему по моимъ запискамъ отпускать деньги.
   -- О будьте покойны, отвѣчала Баламутова: -- безъ разсужденій будетъ платить.
   -- Вы настоящая аристократка, объявилъ князь:-- съ вами пріятно дѣло имѣть!
   Баламутова очень мило улыбнулась этому комплименту и, проводивъ князя, отправила сейчасъ же крѣпостнаго курьера съ записками къ участникамъ предположеннаго спектакля.
   Курьеръ отправился уже съ полчаса, какъ Варварѣ Петровнѣ подали слегка надушенную записку, запечатанную облаткой съ вензелемъ подъ короной.
   -- Отъ кого? спросила она.
   -- Отъ Александра Павлыча Муходавлева, торжественно объявилъ лакей.
   Варвара Петровна поспѣшила разпечатать съ легкимъ волненіемъ въ душѣ.
   Муходавлевъ писалъ, что онъ съ неизъяснимымъ удовольствіемъ принялъ бы участіе въ предполагаемомъ спектаклѣ, но къ несчастію въ Бѣловодскъ долженъ на дняхъ пріѣхать полковникъ князь Таракановъ и что ему, губернатору, нужно при немъ sauver les apparences; чрезъ двѣ же недѣли долженъ проѣзжать генералъ-губернаторъ, и ему рѣшительно не будетъ времени заняться ролями своими. Въ заключеніе Муходавлевъ просилъ позволенія замѣнить себя своимъ родственникомъ Хлопушкинымъ, который будетъ на дняхъ, ибо ему уже послано предписаніе сдать слѣдствіе другому и явиться сейчасъ же въ губернскій городъ играть на благородномъ театрѣ. Наконецъ Муходавлевъ просилъ позволить ему быть ежедневно на репетиціяхъ: "такимъ образомъ, прибавлялъ онъ, не играя, я не буду отвлекаться отъ удовольствія быть подлѣ васъ постоянно и восхищаться вашимъ прелестнымъ талантомъ."
   Варвара Петровна, въ первыя минуты по прочтеніи письма, чуть было не умерла отъ злости. Она уже хотѣла разстроить, бросить и спектакли и все.... Но черезъ часъ злость начала уступать мѣсто спасительному хладнокровному разсужденію и спектакль уцѣлѣлъ, -- по той причинѣ, что Баламутова больше всего боялась, чтобы не сказали въ городѣ, что она не съумѣла, не могла устроить затѣяннаго. Вторая причина, тоже весьма важная, спасла затѣю Варвары Петровны: она боялась, чтобы кто нибудь не подхватилъ ея мысль и не привелъ въ исполненіе безъ нея.
   Вечеромъ, часовъ въ 9, къ Баламутовой съѣхались всѣ, приглашенные участвовать въ спектаклѣ. Изъ пожилыхъ аристократовъ никого не было: имъ дѣлать было бы нечего; даже самъ Баламутовъ, участвовавшій въ труппѣ въ качествѣ кассира, уѣхалъ къ Ивану Михайлычу -- покушать и поговорить объ ѣдѣ.
   Губернаторъ пріѣхалъ: онъ считался молодымъ человѣкомъ. Баламутова приняла его такъ сухо, такъ неласково, что тотъ почувствовалъ себя въ очень неловкомъ положеніи и отъ души обрадовался, увидя Рыкову, которая выразительно поглядывала на него. Онъ подсѣлъ къ ней и мигомъ избавился отъ неловкости положенія. Баламутова увидѣла это сближеніе и поблѣднѣла отъ злости.
   Между тѣмъ князь Чепухинскій, усѣвшись за круглымъ столомъ гостиной, на который навалилъ нѣсколько десятковъ привезенныхъ имъ книгъ, приступилъ къ своему дѣлу.
   -- Я предполагаю, господа, сыграть по крайней мѣрѣ пятнадцать спектаклей въ зиму, началъ проповѣдывать князь, никогда не довольствовавшійся малымъ.
   Всѣ возстали противъ него и первая Баламутова: никому не хртѣлось превращать удовольствіе въ работу.
   -- Мы вѣдь не настоящія актрисы, чтобы не сходить съ подмостокъ! вскричала Рыкова.
   Баламутова никакъ не могла пропустить случая кольнуть свою опасную соперницу и тотчасъ же, по-женски, быстро, перешла на сторону театрала.
   -- Впрочемъ я согласна съ княземъ, объявила она въ отвѣтъ Рыковой:-- вѣдь играть мы будемъ въ пользу бѣдныхъ, такъ чѣмъ больше мы соберемъ денегъ, тѣмъ лучше. Если же кому нибудь не угодно будетъ участвовать въ нѣкоторыхъ спектакляхъ, то мы принуждать не станемъ,-- прибавила она съ самой любезной и въ тоже время ядовитой улыбкой, обращаясь къ Рыковой:-- вы можете выбрать себѣ cavalier causant и сидѣть съ нимъ, пока мы будемъ заняты дѣломъ.
   Рыкова посоловѣла отъ бѣшенства, которое было необходимо подавить; у Муходавлева нижняя губа оттопырилась на вершокъ, всѣ дамы переглянулись.
   -- Ну, князь, начинайте выбирать репертуаръ, сказала Баламутова" почувствовавшая наконецъ неловкость своей выходки.
   -- Пишите "спектакль первый",-- проговорилъ князь начальническимъ тономъ товарищу предсѣдателя, который протянулъ уже пальцы, вооруженные карандашемъ и украшенные огромнымъ перстнемъ съ красною гербовою печатью.
   -- Написали? переспросилъ князь.
   -- Да -- "Въ людяхъ ангелъ не жена", диктовалъ князь, потирая въ раздумья лобъ, комедія-водевиль въ трехъ дѣйствіяхъ.
   -- Ахъ, Боже мой! что вы, что вы, князь? накинулись на него всѣ присутствующіе:-- такая старина! такая пошлость!
   -- Нѣтъ, выберите модную пьесу, князь, говорила Баламутова.
   -- Выберите пьесу поживѣй, вотъ хоть "Взаимное обученіе", -- я буду швею играть, кричала легкомысленная Рыкова.
   -- Я предлагаю "Предубѣжденіе" Львова,-- проповѣдывалъ Котовъ: -- я буду играть становаго.
   Князь Петръ чуть было не оглохъ и принужденъ былъ зажать уши.
   Долго продолжались споры, долго раздавались самыя разнообразныя, противорѣчащія одно другому мнѣнія, пока наконецъ не склеили кой-какъ перваго представленія. Всѣмъ примадоннамъ хотѣлось участвовать въ первомъ спектаклѣ, всѣ онѣ при этомъ требовали самыхъ эффектныхъ ролей, потому спектакль этотъ вышелъ необыкновенно длиненъ и черезъ чуръ разнообразенъ. Князь Петръ, приверженецъ старины, выбралъ для себя водевиль "А и Ф", Рыкова по легкости нрава и поведенія потребовала водевпля съ переодѣваньемъ, а Баламутова настаивала, во что бы то ни стало, на французскомъ водевилѣ. Но оказалось, что князь Петръ французскаго языка не зналъ и такъ какъ онъ былъ единственный комикъ труппы, то и водевиль не состоялся. Баламутова рѣшительно стала въ-тупикъ: русскихъ пьесъ она не знала ни одной, да и играть-то въ русской пьесѣ ей казалось совершенно неприличнымъ, а французскія не шли....
   -- "Предубѣжденіе" давайте играть, М-me Balamoutoff,-- ломилъ все свое соціальный товарищъ предсѣдателя:-- надо играть пьесы съ общественнымъ, современнымъ значеніемъ! пояснилъ онъ причину своего выбора.
   -- Qu'est-ce, que се "Предубѣжденіе"? спросила Баламутова.
   -- Въ этой пьесѣ генеральская дочка влюбляется въ становаго и выходитъ за него.
   -- Quelle horreur! вскрикнула Баламутова, нешутя разобиженная:-- quelle horreur! становой приставъ женится на генеральской дочери! Это Богъ знаетъ, что такое! C'est une demoiselle impermise, -- кричала Варвара Петровна, совершенно покраснѣвъ:-- и мнѣ предлагать подобную роль!
   Дама была неутѣшна, такъ что Муходавлевъ сжалился надъ ней и подъѣхалъ съ объясненіями и утѣшеніемъ; но былъ принятъ весьма сурово и возвратился назадъ къ Рыковой.
   -- Ну, поставимъ "Чиновника",-- предложилъ князь Петръ, котораго неудача Котова сдѣлала не много болѣе осторожнымъ; разсердить Баламутову было совсѣмъ не весело.
   -- Что это такое? начала свой обычный допросъ Варвара Петровна.
   -- Комедія графа Сологуба, отвѣчалъ князь.
   -- Графа? вскричала Баламутова, èa doit être très-joli! Графа сочиненье, c'est interessant! Какую же я буду роль играть?
   -- Графини, разумѣется! воскликнулъ князь, обрадовавшійся тому, что наконецъ нашлась пьеса, которая была по вкусу Баламутовой.
   -- Графини! радостно воскликнула Варвара Петровна.-- C'est magnifique, я согласна! Что же это за роль?
   Князь Петръ вкратцѣ разсказалъ ей содержаніе роли.
   Баламутова задумалась.
   -- Ахъ, какая прелестная роль! задумчиво проговорила она:-- tout -- à -- fait comme moi! Графиня выходитъ за простаго, за Вадимова,-- я тоже вышла за Grègoir'а....
   Тяжелый вздохъ вырвался изъ груди Баламутовой при горестномъ воспоминаніи о потерѣ княжескаго титула.
   Роль графини была ею принята съ восторгомъ, такъ что возбудила даже зависть остальныхъ дамъ.
   Роль Надимова очень хотѣлось взять на себя Котову, но князь Петръ рѣшительно объявилъ ему, что онъ опредѣленъ въ труппу благороднымъ отцомъ или резонеромъ, но что никоимъ образомъ не годится въ любовники. На все согласный Котовъ покорился, и Надимовымъ заочно назначенъ Хлопушкинъ, котораго губернаторъ далъ слово избавить на все время спектаклей отъ всякихъ слѣдствій и порученій.
   Одна Тычкина не получила еще главной роли и не очень бы и заботилась объ этомъ: къ чести ея надо сказать, что въ ней не было глупой фанаберіи губернскихъ аристократокъ. Но съ другой стороны супругъ ея былъ набитъ гордостью до нельзя и, конечно, узнавъ, что женѣ его не дали главной роли, запретилъ бы ей играть.... надо было и ей придумать главную роль.
   -- "Буку" давайте поставимъ! крикнулъ князь, расчитывавшій на эффектную комическую роль:-- а вы, Александра Николаевна "Елагинскую" будете играть! славно отхватаемъ!
   Но "Буку" забраковали общимъ голосомъ вслѣдъ за Баламутовой, которая нашла неприличнымъ волокитство старика за кокетливой вдовой.
   -- Лучше "Буки" не найдете ничего,-- вопилъ что-ни-есть силы князь, стараясь перекричать всѣхъ гостей, разомъ говорившихъ.
   -- Мнѣ тоже хочется переодѣваться, какъ и М-me Рыковой! вскричала юная и неопытная полковница.
   -- А когда такъ, такъ играйте "Полковника старыхъ временъ"! Вотъ и переодѣваться будете въ роли полковника, объявилъ князь Петръ, имѣвшій неистощимую память по части театральной.
   -- Quelle idée! укоризненно проговорила Баламутова, обращаясь къ Тычкиной:-- вашъ мужъ не позволитъ вамъ играть "Полковника старыхъ временъ."
   -- Полковника? возразила наивная Александра Николаевна:-- нѣтъ, полковника позволитъ, онъ самъ полковникъ; вотъ поручика какого нибудь я бы и сама не взяла.
   Баламутова презрительно закусила губы.
   Однако тѣмъ дѣло и рѣшилось: первый спектакль былъ назначенъ, роли розданы, розданы и книги для списыванія ролей. Первая репетиція назначена черезъ нѣсколько дней и гости разъѣхались чрезвычайно довольные судьбой, приведшей въ ихъ городъ такую общественную увеселительницу, какъ Баламутова. Но Варвара Петровна была очень недовольна: она подмѣтила кое-что между Муходавлевымъ и Рыковой и выходила изъ себя отъ ревности. Разумѣется, это непріязненное чувство оборвалось на несчастномъ мужѣ.
   

ГЛАВА V.

   -- Послушай, Сашетъ, прилично ли, душа моя, чтобы въ моемъ чинѣ жена моя играла на сценѣ, какъ какая нибудь актриса? говорилъ Тычкинъ своей женѣ, въ интимномъ разговорѣ съ нею.
   -- Да вѣдь это, благородный спектакль въ пользу бѣдныхъ, возразила супруга самымъ мягкимъ и нѣжнымъ Тономъ, какой только она могла принять.
   -- Ну, благородный онъ тамъ, или нѣтъ,-- все равно; а всё-таки прилично ли? настаивалъ Тычкинъ и, состроивъ серьезную и важную мину, началъ ерошить рѣдкіе остатки сѣдыхъ волосъ съ затылка на лысину и потомъ проговорилъ нѣсколько таинственно:-- вѣдь ты, душа моя, полковница, не уронить бы тебѣ себя.
   -- Да вѣдь это въ пользу бѣдныхъ, заикнулась было полковница.
   -- Эхъ, матушка, что за бѣдные! чортъ съ ними. Вѣдь ты полковница! перебилъ ее супругъ.
   Александра Николаевна ничего не сказала, только надулась и чуть-чуть не заплакала.
   Тычкинъ увидѣлъ горестное положеніе супруги и такъ какъ онъ былъ человѣкъ отъ природы очень добрый, да притомъ и самый конфиденціальный разговоръ съ молоденькой и хорошенькой женою располагалъ его къ нѣжнымъ ощущеніямъ, то онъ и ощутилъ какую-то нравственную неловкость, увидя ея горе. Онъ быстро заходилъ изъ угла въ уголъ, не зная, на что рѣшиться.
   -- Кто жь тамъ у васъ играетъ кромѣ тебя? наконецъ спросилъ онъ.
   Тычкина назвала всѣхъ участвующихъ.
   -- А-а-а! все аристократія! протянулъ полковникъ, а самъ подумалъ:
   -- Однако это хорошо, что нѣтъ ни одного инженера!
   Тычкинъ терпѣть не могъ инженеровъ и по аналогіи ревновалъ ихъ мундиръ къ женѣ. Ему какъ-то причудилось, что одинъ изъ инженерныхъ офицеровъ не только ухаживаетъ, но даже счастливо ухаживаетъ за его женой; вслѣдствіе того онъ возненавидѣлъ весь корпусъ инженеровъ.
   -- Ну, въ такомъ обществѣ, я думаю, можно играть и полковницѣ,-- рѣшилъ онъ наконецъ послѣ нѣкотораго размышленія.
   Александра Николаевна просіяла и бросилась цаловать стараго мужа, (это тоже, какъ извѣстно, своего рода подкупъ, совращающій человѣка съ пути истиннаго).
   -- Въ какой же ты пьесѣ будешь играть? допрашивалъ полковникъ, у котораго отъ поцалуевъ вся кровь хлынула въ голову.
   -- Въ "Полковникѣ старыхъ временъ", отвѣчала нѣжная жена.
   -- А какую роль?
   -- Самого полковника.
   -- Полковника? переспросилъ удивленный Тычкинъ:-- какъ полковника? Да развѣ встарину бабы были полковниками?-- Тычкинъ даже нѣсколько обидѣлся, будучи самъ полковникомъ.
   Александра Николаевна поспѣшила его успокоить и разсказала содержаніе своей роли, которую она уже успѣла переписать потихоньку отъ мужа, такъ какъ его разрѣшеніе не было еще получено.
   Тычкинъ задумался.
   -- Полковника!... промолвилъ онъ, ероша затылокъ; полковника-то бы еще ничего..... я самъ полковникъ; да какъ же это переодѣваться-то? Вѣдь это неприлично, душа моя.
   -- Да отчего же, неприлично? настаивала жена.
   -- Помилуй, матушка, какъ что? Просто индесантно! Фалды узенькія у старыхъ мундировъ, просто ни на что не похоже!
   Полковникъ презрительно пожалъ плечами.
   Тычкина увидѣла, что дѣло плохо, и поспѣшила объявить мужу, что индесантнаго ничего въ мужскомъ костюмѣ нѣтъ, что сама Рыкова, на что ужь свѣтская, и та будетъ переодѣваться, наконецъ успокоила его тѣмъ, что полковникъ въ водевилѣ не русскій, а французскій, и носитъ не мундиръ съ узенькими фалдами, а кафтанъ. Тычкину захотѣлось увидѣть свою супругу молодымъ полковникомъ и онъ согласился на то, чтобы она играла эту роль.
   -- Ну, а эполеты-то тебѣ какіе надо? приставалъ онъ къ ней; -- если серебряные, такъ я тебѣ свои дамъ.
   Но полковница отказалась отъ серебряныхъ эполетъ и вдругъ задумалась: ей пришла на умъ недостаточность состоянія ея мужа; она вспомнила, что надо будетъ дѣлать слишкомъ большія издержки.
   -- Чего же ты задумалась, Сашетъ? спросилъ мужъ.
   -- Я думаю, что эти спектакли слишкомъ дорого намъ обойдутся, а денегъ нѣтъ, -- не лучше ли отказаться?
   Тычкинъ сначала остолбенѣлъ отъ такаго неожиданнаго намѣренія супруги, потомъ разсердился.
   -- Что ты, матушка, съ ума что ли сошла? закричалъ онъ -- какъ можно отказываться? весь высшій кругъ играетъ. Какъ можно? Послѣ этого скажутъ, что мы мѣщане, -- испугались расходовъ.... Ни, ни, ни! И не думай отказываться!
   -- А денегъ-то гдѣ взять?
   -- Достану, матушка, -- это не твое дѣло.
   -- Да вѣдь тебѣ еще нужно тысячу рублей долгу заплатить по твоему заемному письму.
   -- Подождутъ, -- не велики господа!
   -- Да ты далъ честное слово отдать черезъ недѣлю? допекала своего безтолковаго супруга Александра Николаевна.
   -- И, полно пожалуйста! вскричалъ Тычкинъ такимъ тономъ, какъ будто бы говорилъ съ ребенкомъ.-- Кто же исполняетъ эти честныя слова?
   Александра Николаевна въ недоумѣніи посмотрѣла на своего супруга.
   -- Не думай ни о чемъ, твердилъ Тычкинъ:-- достану денегъ.
   -- У кого? недовѣрчиво переспросила Александра Николаевна.
   -- У старика Бѣляева, хладнокровно отвѣчалъ полковникъ.
   -- Ты вѣдь тамъ какое-те слѣдствіе надъ нимъ производишь, съ нѣкоторымъ ужасомъ проговорила жена.
   -- Гм, такъ чтожь? Съ него-то и брать, отвѣчалъ циническій полковникъ.
   Полковница замолчала. Такъ почти всегда кончались добрыя проявленія этой не совсѣмъ еще испорченной натуры.

-----

   Николай Филипычъ Рыковъ точно такъ же полагалъ, что ему нельзя и не должно, по занимаемому имъ мѣсту, отставать отъ другихъ; а такъ какъ служебная дѣятельность была единственнымъ источникомъ дохода Рыкова, то онъ въ одно прекрасное утро послалъ за своимъ чиновникомъ, который былъ секретнымъ агентомъ его и, можетъ быть, одинъ изъ всѣхъ подчиненныхъ, пользовался нѣкоторою снисходительностью, хотя даже эта снисходительность и это довѣріе не спасали клеврета-чиновника отъ дерзкихъ и часто пошлыхъ выходокъ Николая Филипыча.
   Чиновникъ вошелъ въ кабинетъ и низко поклонился. Николай Филипычъ сидѣлъ за письменнымъ столомъ и, для поддержанія своей предсѣдательской важности, схватилъ и развернулъ кверху ногами лежавшую на его столѣ безъ употребленія книгу, притворившись, что не видитъ и не замѣчаетъ вошедшаго чиновника. Постоявъ минутъ съ десять, чиновникъ, котораго въ палатѣ ожидала куча дѣлъ, осмѣлился кашлянуть для привлеченія на себя начальническаго вниманія. Рыковъ вздрогнулъ, какъ будто бы испугался и, съ негодованіемъ взглянувъ на чиновника, строго спросилъ.
   -- Что это значитъ? Что вы тутъ дѣлаете, что вамъ нужно?
   -- Виноватъ-съ, пробормоталъ чиновникъ,-- тамъ въ прихожей какіе-то люди дожидаются, такъ я полагалъ....
   -- Крестьяне! заговорилъ Рыковъ еще строже. Такъ и нужно безпокоить меня для всякаго? Это вы вѣрно въ своихъ журналахъ вычитываете этакія новости?
   -- Виноватъ, безъ вины виноватъ, говорилъ хладнокровно чиновникъ.
   -- Вы всегда виноваты! кричалъ Рыковъ. Но это мнѣ наконецъ надоѣстъ и я васъ выгоню.... Ступайте къ своему дѣлу и оставьте меня въ покоѣ.
   Чиновникъ поклонился и медленно пошелъ къ двери.
   -- Да, я чуть было не забылъ! крикнулъ вслѣдъ ему Николай Филипычъ: -- я вѣдь васъ по нужному дѣлу требовалъ.
   -- Чего изволите-съ? поспѣшилъ спросить чиновникъ, быстро обернувшись.
   -- Нынѣшнюю зиму, вы знаете, наше общество, то есть высшее общество, намѣрено сильно веселиться, такъ мнѣ, понимаете, нужно будетъ вдвое больше денегъ, чѣмъ обыкновенно; понимаете?
   -- Слушаю-съ, бойко отвѣчалъ опытный чиновникъ.
   -- Такъ я вамъ дамъ какую нибудь командировку, -- поѣзжайте. Я вамъ дамъ такое предписаніе секретное, которое вы по возвращеніи представите мнѣ обратно. Вы предъявляйте его только, но, разумѣется, никому въ руки не давайте; понимаете?
   -- Слушаю-съ.
   -- Наборомъ можно попугать; впрочемъ у меня и безъ того всѣ послушны, кажется.
   -- По скольку же съ души-съ? таинственно спросилъ посылаемый агентъ.
   -- Да вѣдь.... у насъ ревизскихъ тысячъ полтораста будетъ.
   Управляющій задумался и началъ разсчитывать и смекать въ умѣ, по скольку бы взять съ каждой головы.
   -- По десяти копѣекъ довольно, я думаю, говоритъ въ раздумьи Николай Филипычъ:-- да, довольно, -- по десяти. А то нынче зимою наборъ, такъ все равно....
   Чиновникъ на все отвѣчалъ лаконическимъ весьма выразительнымъ "слушаю-съ".
   -- Ступайте, можете идти, объявилъ наконецъ управляющій, -- дожидайтесь моего предписанія.-- Да, спохватился его высокородіе, -- что тамъ за люди дожидаются?
   -- Не могу знать, отвѣчалъ смѣтливый чиновникъ: -- я осмѣлился въ квартирѣ вашей ихъ распрашивать.
   Эта боязнь очень понравилась Николаю Филипычу; онъ съ видимымъ удовольствіемъ поправилъ свою Анну на шеѣ и бросилъ на агента взглядъ исполнительный благоволенія.
   Послѣ того управляющій принялъ величественно-гордую, но въ тоже время весьма граціозную осанку и поплылъ въ переднюю.
   Чиновникъ отправился за нимъ на ципочкахъ.
   -- Если важное дѣло какое нибудь у нихъ, то, понимаете, повидайтесь съ ними послѣ моего разговора, -- говорилъ Рыковъ дорогой слѣдовавшему за нимъ агенту.
   -- Слушаю-съ, извольте быть совершенно покойны, отвѣчалъ агентъ.

-----

   Оставимъ на время сильныхъ міра сего и заглянемъ въ болѣе темный закоулокъ бѣловодскаго общества, ибо, по системѣ обезьянничества, и въ такихъ темныхъ уголкахъ появленіе Баламутовыхъ произвело величайшій эффектъ.
   Карлъ Иванычъ Таубе, смирнѣйшій рыжій нѣмецъ, среднихъ лѣтъ и роста, худой и обросшій какою-то щетиной, которую онъ величалъ пышнымъ именемъ бакенбардъ, былъ бездарнѣйшимъ нѣмецкимъ учителемъ мѣстной гимназіи. Сынъ бѣдныхъ и неблагородныхъ родителей-нѣмцевъ, Карлъ Иванычъ съ Малолѣтства привыкъ довольствоваться малымъ и свое жалованье, подкрѣпленное немногочисленными уроками нѣмецкаго языка, считалъ чуть-чуть не ротшильдовскимъ богатствомъ. Счастливо жилъ онъ, не помышляя даже о томъ, что на свѣтѣ можетъ существовать нужда.
   Такъ бы и умеръ Карлъ Иванычъ счастливымъ богачемъ; (ибо богатство, какъ сказалъ одинъ изъ самыхъ глубоко, мысленныхъ мудрецовъ, состоитъ въ довольствѣ своей судьбой).
   Но неблагодарная судьба вѣроятно не совсѣмъ была довольна Карломъ Иванычемъ:она съиграла съ нимъ злую шутку. На тридцать-шестомъ году своего существованія Таубе влюбился въ одну француженку, бывшую гувернанткой или классной дамой въ одномъ изъ домовъ, гдѣ онъ къ несчастію давалъ уроки, а извѣстно, что если рыжій нѣмецъ влюбляется, то онъ вполовину этого не дѣлаетъ никогда, а попросту втюривается по уши, забывъ всякую нѣмецкую важность и аккуратность.
   Роза Ивановна была прехорошенькая барышня, лѣтъ двадцати двухъ, что называется, piquante èt agaèante до невозможности. За ней было всегда пропасть ухаживающихъ, и все людей съ состояніемъ и свѣтскихъ; но Роза Ивановна умѣла держать ихъ всѣхъ на привязи и въ тоже время въ почтительномъ отдаленіи: она знала прекрасно, что всѣ эти господа имѣютъ на нее самые неделикатные виды, а дурной славы Роза Ивановна въ дѣвицахъ боялась, какъ огня. Она ждала съ нетерпѣніемъ законнаго мужа,-- мужъ, извѣстно, все покрываетъ,-- и хотѣла она только такого мужа, который бы за счастье считалъ бракъ съ нею.-- Судьба, враждебная Карлу Иванычу, какъ нельзя лучше угодила Розѣ Ивановнѣ: они встрѣтились, и Карлъ Иванычъ погибъ, какъ неопытный мотылекъ, попавшій на свѣчку, разумѣется, стеариновую: не должно обижать хорошенькихъ женщинъ сальными сравненіями, хотя бы онѣ и стоили ихъ. Мѣсяца черезъ два послѣ ихъ перваго знакомства, они были обвѣнчаны,-- и не одинъ, а два раза: лютеранскимъ и католическимъ обрядомъ. Въ день свадьбы Карлъ Иванычъ былъ въ такомъ восторгъ, такъ нестерпимо сіялъ, что многія губернскія дамы пожимали плечами и находили, что "это просто ужасъ, какъ неприлично!" Но радость Карла Иваныча была очень непродолжительна; оказалось, что Роза Ивановна вовсе не стоила пылкой, безкорыстной, нѣмецки-честной любви Карла Иваныча.... Но пусть читатель самъ увидитъ ихъ жизнь.
   Въ небольшой гостиной маленькаго домика, стоявшаго гдѣ-то въ отдаленной улицѣ Бѣловодска, сидѣла на какой-то вычурной кушеткѣ Роза Ивановна; Карлъ Иванычъ, скучный, разстроенный, шагалъ изъ угла въ уголъ, отчего, по причинѣ маленькихъ размѣровъ комнаты, у него начинала кружиться голова. Гостиная, какъ и вообще вся квартира г-жи Таубе, представляла смѣсь ненужной роскоши съ рѣзкою бѣдностью. При первомъ взглядѣ на эту квартиру безсемейныхъ людей (у Таубе не было дѣтей) было видно ясное доказательство того, что хозяйка не хотѣла или не умѣла приложить своихъ рукъ къ домашнимъ дѣламъ. Ей было все трынь-трава! Воротится ли мужъ со службы голодный, усталый, разсерженный мальчишками,-- не найдетъ онъ покоя, привѣтливаго ухаживанья за собою любимой жены, для которой онъ переносилъ твердо и терпѣливо всѣ утреннія невзгоды: она отправилась къ великосвѣтской пріятельницѣ, принимавшей ее изъ милости, или какъ ширмы своимъ прегрѣшеніямъ, или поскакала къ какой нибудь модисткѣ проматывать послѣднія деньги, выработанныя мужемъ, не довольствуясь подарками разныхъ вздыхателей; а мужъ, голодный и усталый, забытъ, -- что до него за дѣло: вѣдь онъ мужъ, къ тому же мужъ не аристократъ!
   -- Какъ вы хотите, Карлъ Иванычъ, но я хочу непремѣнно быть и на охотѣ Баламутовыхъ, и на ихъ балахъ, словомъ -- участвовать во всѣхъ удовольствіяхъ, а для этого мнѣ нужны деньги! говорила съ жаромъ Роза Ивановна.
   -- Ахъ, meine liebste Rosalie, говорилъ въ отчаяніи Карлъ Иванычъ, принимая самую жалобную позу; ты знаешь очень хорошо, что я для тебя ничего не пожалѣю, но что же дѣлать, если негдѣ взять!
   Роза Ивановна презрительно захохотала.
   -- Негдѣ взять! воскликнула она:-- это очень мило! Вотъ чѣмъ вы платите за то, что я вамъ принесла такую огромную жертву, жизнь свою сгубила, выйдя за васъ замужъ! Вы вѣрно не помните, какъ вы мнѣ клялись, бывши женихомъ, что всякій капризъ мой будетъ вами исполняемъ безъ отговорокъ.
   Смирный отъ природы Карлъ Иванычъ только вздохнулъ, потупивъ голову, и промолчалъ.
   -- Ну, хорошо, сказала Роза Ивановна съ хладнокровною, разсчитанною злостью,-- хорошо, если вы такъ же жадны и скупы, какъ и пусты, то я найду сама себѣ денегъ безъ вашей помощи.
   Карлъ Иванычъ нахмурился и поднялъ на жену свои оловянные глаза, въ которыхъ заискрилось что-то похожее на энергію.
   -- Гдѣ? спросилъ онъ у нея, почти задыхаясь.
   -- У Муходавлева возьму, хладнокровно объявила жена.
   Несчастный Карлъ Иванычъ вскочилъ блѣдный, какъ полотно.
   -- Не срамите меня! вскрикнулъ онъ громовымъ голосомъ, не марайте моего честнаго имени! я запрещаю вамъ это!
   -- Вы мнѣ запрещаете? насмѣшливо отвѣчала Роза Ивановна и залилась смѣхомъ.
   Но нѣмецъ расхрабрился не на шутку.
   -- Да, я, вашъ мужъ, запрещаю вамъ не только видѣться, даже и говорить съ этимъ....
   Карлъ Иванычъ не договорилъ, самъ струсивъ того, что хотѣлъ сказать. У бѣднаго учителя морозъ пробѣжалъ по жиламъ.
   Роза Ивановна, сначала пораженная небывалою выходкою своего смирнаго супруга, сейчасъ же оправилась и замѣтила, что онъ самъ же испугался своихъ словъ: побѣда ея была рѣшена.
   -- А, такъ вы такъ-то, закричала она ему: -- вы вздумали ругать начальника губерніи! Хорошо, я ему это скажу, а вы знаете, что онъ не позволитъ всякой дряни забываться.
   Карлъ Иванычъ, окончательно ошеломленный тяжестью своей вины, бросился просить прощенія у жены... Вечеромъ, по настоянію Розы Ивановны, отправился онъ къ нѣмцу-пріятелю, человѣку денежному, и опираясь на свое честное слово отдать деньги въ извѣстный срокъ, взялъ у него тысячу рублей серебромъ, какъ требовала Роза Ивановна: нѣмецъ-капиталистъ зналъ, что до сихъ поръ на слова Таубе можно полагаться болѣе, чѣмъ на иной вексель.
   Роза Ивановна, поставившая мужа между двумя огнями и принудившая его такимъ образомъ достать ей денегъ, была очень довольна и своей судьбой и поведеніемъ мужа, но все-таки дала себѣ слово, не упустить воспользоваться кой-чѣмъ и отъ молодаго губернатора: извѣстно, чѣмъ больше денегъ, тѣмъ лучше.
   Такой переворотъ въ семейныхъ дѣлахъ бѣднаго нѣмца-учителя произвело появленіе Баламутовыхъ!

------

   Взглянемъ теперь на другой конецъ губернской общественной лѣстницы, на людей-богачей съ десятками тысячъ годоваго дохода.
   Въ самомъ центрѣ города нанималъ огромный каменный, разумѣется, желтый домъ Иванъ Михайлычъ, губернскій аристократъ и гастрономъ. Жена его была молодая женщина стариннаго, но разорившагося рода. Ей было двадцать восемь лѣтъ, она была неглупа отъ природы, имѣла отъ природы же и душу, и сердце,-- но жизнь съ такимъ геніальнымъ на обжорство человѣкомъ, какъ Иванъ Михайлычъ, убивала въ ней всѣ дары природы. Анна Николаевна сначала боролась съ мужемъ, съ его вліяніемъ, съ самою собой, но въ восемь лѣтъ замужества она утомилась, начала уступать и, махнувъ рукой на всѣ продѣлки супруга, впала въ какую-то мертвящую апатію. По временамъ только, возмущенная въ глубинѣ души не слишкомъ разборчивымъ на моральныя ощущенія супругомъ, она вдругъ выпрямлялась опять и опять принималась за святую борьбу съ своимъ мужемъ и опять скоро замѣчала, что била лбомъ въ деревянную стѣну. Супругъ же ея только объѣдался, да моталъ достояніе своихъ четверыхъ дѣтей.
   Мы застаемъ Анну Николаевну именно въ одну изъ такихъ минутъ, когда материнское чувство возбуждало въ ней умиравшую энергію и она становилась противъ желаній мужа.
   Годъ былъ неурожайный, доходы весьма плохи, и на зиму Иванъ Михайлычь получилъ денегъ меньше, чѣмъ бы ему было нужно. Предметъ -- ссоры-не ссоры, а такъ въ родѣ того -- между имъ и женою былъ слѣдующій: Аннѣ Николаевнѣ хотѣлось, во что бы то ни стало, выписать изъ-за границы гувернера и гувернантку къ дѣтямъ, изъ которыхъ старшему было уже семь лѣтъ; Иванъ Михайлычъ намѣревался дать на эти деньги пиръ на весь міръ.
   -- Какъ же можно, chère amie, мнѣ, предводителю, не дать обѣда, унизиться передъ всѣмъ обществомъ? я вѣдь не кто другой....
   Анна Николаевна начала сердиться.
   -- Можно и должно не давать обѣдовъ, когда эти деньги назначены для воспитанія дѣтей, горячо заговорила она.
   -- Да что за пустяки, ma chère, это воспитаніе? возразилъ мужъ: -- еще успѣютъ воспитаться.
   И больно, и горько стало Аннѣ Николаевнѣ.
   -- Дѣлай, что хочешь, объявила она своему безтолковому супругу, -- деньги твои, но меня, на твоемъ мѣстѣ, совѣсть бы мучила, если бы я проѣла деньги, необходимыя для дѣтей.
   -- И, душа моя, что за громкія фразы? возразилъ тотъ:-- для дѣтей ничего не нужно: сыты, обуты, одѣты, по-французски говорятъ,-- чего же имъ больше? А вотъ, если я уроню свое достоинство, если я, предводитель, буду скупиться, какъ какой нибудь плебей, такъ вотъ уже тогда навѣрно меня будетъ совѣсть мучить.
   Наступило молчаніе довольно тяжелое для обоихъ супруговъ.
   -- Впрочемъ тебѣ достанетъ на все денегъ, начала опять Анна Николаевна;-- дай мнѣ двѣ тысячи рублей серебромъ, а остальныя трать, куда тебѣ угодно.
   Иванъ Михайлычъ вскочилъ съ своего мѣста.
   -- Помилуй, душа моя, ты сама не знаешь, что ты говоришь! вскрикнулъ онъ; -- мнѣ прислали всего шесть тысячъ цѣлковыхъ и до весны денегъ не будетъ!
   -- Что же? отвѣчала Анна Николаевна, -- давай дѣлиться: мнѣ дай двѣ, себѣ оставь четыре тысячи.
   -- Невозможно! отвѣчалъ Иванъ Михалычъ такимъ тономъ, какъ будто бы отказывалъ ребенку, просящему дать ему съ неба луну: -- никакъ невозможно! Посуди сама: мнѣ надо непремѣнно дать шесть обѣдовъ, по одному въ двѣ недѣли....
   -- Зачѣмъ же такъ много? съ понятною горестью перебила его жена.
   -- Зачѣмъ, зачѣмъ! У Баламутовыхъ будетъ каждыя двѣ недѣли парадный обѣдъ, онъ самъ мнѣ говорилъ.
   Анна Николаевна тяжело вздохнула.
   -- Ну, такъ шесть обѣдовъ, потомъ два бала, да каждую недѣлю дни! продолжалъ пересчитывать по пальцамъ Иванъ Михайлычъ.
   -- Да тебѣ, другъ мой, мало будетъ и шести тысячъ! съ ужасомъ проговорила Анна Николаевна.
   Иванъ Михайлычъ задумался и уставилъ глаза въ полъ.
   Но недолго длилось его размышленіе: вдохновеніе осѣнило его голову съ англійскимъ проборомъ.
   -- Ну, чтожь? Недостанетъ -- я самъ знаю! Займу! объявилъ онъ.
   -- Займешь? отвѣчала ему жена: -- а отдавать вѣдь надо.
   -- Ну, чтожь? какая ты, право, ma chère, безпонятная! Я перезаложу Ивановку, пояснилъ супругъ.
   -- Послѣднее имѣніе! вскрикнула Анна Николаевна и залилась слезами.
   Иванъ Михайлычъ не понялъ, да и не могъ понять причины этихъ слезъ, и бросился цаловать жену и уговаривать её не плакать. Анна Николаевна была неутѣшна: мысль о дѣтяхъ, которыхъ разорялъ отецъ, не давала ей ни минуты отдыха. Тогда Иванъ Михайлычъ, видя безуспѣшность своихъ ухаживаній, свалилъ все на слабые нервы жены и поѣхалъ занимать деньги съ обязательствомъ возвратить ихъ сейчасъ же послѣ перезалога имѣнія. Кстати онъ заѣхалъ и къ предсѣдателю гражданской палаты, попросить его выдать ему поскорѣе свидѣтельство на перезалогъ несчастной Ивановки.

------

   Въ тоже время, какъ Иванъ Михайлычъ такъ упорно и такъ неразсчетливо началъ противодѣйствовать благоразумнымъ желаніямъ своей несчастной жены, Муходавлевъ, прогнавъ отъ себя за недосугомъ какого-то секретаря съ докладомъ и подписавъ на-скоро всѣ подложенныя бумаги, ходилъ нахмурясь изъ угла въ уголъ по своему кабинету.
   Вопросъ, предстоявшій ему къ разрѣшенію, былъ дѣйствительно чрезвычайно важенъ: уступить ему, первому лицу въ губерніи, первое мѣсто въ роскоши и слѣдовательно въ уваженіи общества, -- Баламутовымъ, или не уступить, и если не уступить, то гдѣ достать на это средствъ?
   -- Хорошо, подумалъ онъ, хорошо еще, что я не женатъ: съ женою было бы вдесятеро больше расходовъ.
   Послѣ долгаго размышленія Муходавлевъ, не выдумавъ ровно ничего для поправленія своихъ горестныхъ обстоятельствъ, послалъ за своимъ правителемъ канцеляріи, считавшимся первымъ на выдумки между всѣмъ чиновнымъ племенемъ губерніи.
   Правитель канцеляріи, господинъ приличной наружности и среднихъ лѣтъ, былъ то, что называютъ расторопнымъ чиновникомъ, то есть, вели начальство въ огонь или въ воду, -- въ огонь и въ воду полѣзетъ; вели начальство отписаться отъ высшаго начальства -- напишетъ такое донесеніе, что высшее начальство во вѣки вѣковъ не разберетъ, кто правъ, кто виноватъ; словомъ, правитель былъ дѣлецъ въ обширномъ смыслѣ этого слова.
   Правитель канцеляріи давно уже стоялъ у притолки начальническаго кабинета, заложивъ руки назадъ, и покашливалъ изрѣдка для того, чтобы побудить начальство сказать что нибудь, а Муходавлевъ, по молодости лѣтъ и неопытности, никакъ не рѣшался заговорить о предметѣ, его интересующемъ.
   -- Ну-съ, что у насъ новенькаго, рѣшился онъ наконецъ начать издалека:-- все ли у насъ благополучно?
   -- Слава Богу, ваше превосходительство, все обстоитъ благополучно.
   -- Гм, хорошо, -- промолвилъ Муходавлевъ, не выслушавъ даже отвѣта правителя.
   Наступило опять тяжелое для начальника молчаніе; правитель канцеляріи посматривалъ на него довольно насмѣшливо; взглядъ его какъ будто говорилъ: "что, попался, голубчикъ?"
   -- Ну-съ, началъ опять Муходавлевъ, послѣ нѣкотораго молчанія: у меня есть дѣло до васъ....
   -- Что угодно будетъ приказать, -- объявилъ, низко кланяясь, правитель.
   -- Вотъ въ чемъ дѣло!-- Муходавлевъ началъ пріискивать выраженія.
   Правитель канцеляріи состроилъ самую невинную рожу и во всѣ глаза смотрѣлъ на свое начальство.
   -- Это дѣло, такъ сказать, не служебное, продолжалъ Муходавлевъ: -- это, такъ сказать, въ личное для меня одолженіе.
   Правитель канцеляріи сразу понялъ, въ чемъ дѣло, чего нужно его начальнику, по притихъ и притворился.
   Муходавлевъ опять помолчалъ и наконецъ рѣшился приступить къ самому дѣлу, по опять-таки издалека.
   -- Здѣсь много жидовъ? началъ онъ.
   -- Одиннадцать тысячъ триста двадцать четыре души мужескаго пола, отвѣчалъ скороговоркой правитель канцеляріи, не краснѣя.
   -- Ты! это хорошо, отозвался Муходавлевъ, -- народъ трудолюбивый.
   -- Мошенники-съ, замѣтилъ правитель.
   -- Да, это правда, отвѣчалъ разсѣянно Муходавлевъ: -- и богатые между ними есть?
   -- О, сколько угодно, ваше превосходительство: -- всѣ богаты, доложилъ правитель.
   -- Послушайте, какъ бы вы.... Муходавлевъ снизошелъ до того, что взялъ правителя канцеляріи за руку; -- какъ бы вы.... поговорили....
   -- Кому-съ, ваше превосходительство?
   -- Жидамъ-то богатымъ.... Муходавлевъ заикнулся.
   Правитель притворился опять непонимающимъ.
   -- Объ чемъ-съ?
   -- Да объ деньгахъ! съ сердцемъ вскричалъ Муходавлевъ, негодуя на недогадливость своего чиновника: -- мнѣ, понимаете ли, мнѣ теперь очень нужны деньги.
   Правитель уставилъ глаза въ полъ.
   -- Вы понимаете, mon cher, началъ оправдываться Муходавлевъ: -- я бы никогда не прибѣгнулъ къ такимъ мѣрамъ, но согласитесь, мнѣ нельзя отстать отъ порядочныхъ людей! Ну опять madame Рыкова, madame Баламутова.... такія милыя дамы, согласитесь, мнѣ нельзя; нужны необходимо деньги.
   -- Не знаю, какъ-съ, ваше превосходительство, -- отвѣчалъ хитрый правитель: -- жиды даромъ не дадутъ-съ....
   -- Помилуйте, кто-же говоритъ даромъ, воскликнулъ Муходавлевъ: -- я какіе угодно проценты дамъ.
   -- Опять -- они безъ залога не дадутъ!
   -- Да я имъ заложу имѣніе, землю, что хотятъ, торопливо вскрикнулъ Муходавлевъ.-- Даже больше того: я кролѣ того могу для нихъ дѣлать все, что имъ нужно въ присутственныхъ мѣстахъ, -- тамъ торги, подряды какіе нибудь.
   -- А, такъ ты такой-то! подумалъ правитель, недавно еще бывшій на своемъ мѣстѣ и неуспѣвшій еще, что называется, вполнѣ раскусить своего начальника.
   -- Да помилуйте, ваше превосходительство, началъ свой чиновничій приступъ хитрый правитель канцеляріи: -- вѣдь это будетъ чрезвычайно невыгодно для васъ.
   -- А чтожь дѣлать? возразилъ Муходавлевъ, съ сердцемъ махнувъ рукою: -- безъ денегъ будетъ еще невыгоднѣе: наше высшее общество на это чрезвычайно взыскательно.
   -- Помилуйте, продолжалъ правитель тѣмъ же жалобнымъ тономъ: -- я, по долгу моему, никакъ не могу посовѣтовать вамъ этой сдѣлки-съ, тѣмъ болѣе, что жиды народъ, извѣстно, болтливый, -- мигомъ разблаговѣстятъ по всей губерніи.
   -- Боже сохрани! вскрикнулъ Муходавлевъ: -- я никакой гласности не хочу.
   -- Съ жидами, ваше превосходительство, отъ этого уберечься нельзя; впрочемъ какъ вамъ будетъ угодно,-- я ихъ давно знаю-съ.
   Муходавлевъ задумался.
   -- Что же дѣлать? что же дѣлать? повторялъ онъ, -- въ самомъ дѣлѣ не зная, что дѣлать.
   Правителю только этого и хотѣлось.
   -- По истинной преданности моей къ вашему превосходительству, началъ онъ: -- я осмѣлился бы посовѣтовать вамъ....
   -- Что такое, что такое? быстро перебилъ его Муходавлевъ:-- говорите, Бога ради говорите, я на все согласенъ.
   -- Для чего вашему превосходительству связываться съ жидами, которые васъ надуютъ, продадутъ, да наконецъ и разславятъ во всѣхъ концахъ? Я полагаю, это дѣло можно обдѣлать такъ, что все будетъ шито и крыто.
   -- Говорите пожалуйста поскорѣе; я буду вамъ весьма обязанъ.
   -- Извольте взять у откупщика, объявилъ нѣсколько нерѣшительно правитель.
   -- Что вы! что вы! какъ можно! вскричалъ губернаторъ.
   -- Помилуйте, ваше превосходительство, что жь тутъ такого? Все равно, у кого ни брать деньги, а тутъ по крайней мѣрѣ изволите взять безъ залоговъ, безъ процентовъ, да и огласки никакой не будетъ.
   -- Да все-таки....
   -- Какъ угодно вашему превосходительству, хладнокровно возразилъ правитель канцеляріи.
   -- Да нельзя ли какъ нибудь иначе?
   -- Иначе нельзя, ваше превосходительство, рѣзко отвѣчалъ правитель: -- да и что это васъ такъ безпокоитъ? Съ откупщиковъ всѣ берутъ взятки-съ, а вѣдь это не взятка, а взаймы-съ. Да онъ ни процентовъ, ни залогу не возьметъ-съ, а денегъ дастъ, сколько вамъ угодно.
   -- Да вѣдь за это онъ захочетъ, чтобы я что нибудь для него сдѣлалъ.... проговорилъ нерѣшительно Муходавлевъ и самъ покраснѣлъ
   -- И, помилуйте, ваше превосходительство, за что же-съ? за что тутъ что нибудь дѣлать? Вѣдь больше ничего -- взаймы-съ!
   -- Да, конечно, -- взаймы, это дѣло другое: я согласенъ, вскричалъ Муходавлевъ, утѣшая себя, какъ ребенокъ.-- Такъ съѣздите же къ нему.
   -- Сію секунду, отвѣчалъ правитель: -- сколько же вамъ угодно получить?
   -- Тысячъ шесть серебромъ, на годъ.
   Правитель ускакалъ къ откупщику.
   Муходавлева нѣсколько мучила совѣсть, какъ онъ ее ни успокоивалъ разными софизмами; наконецъ совѣсть эта съ непривычки начала такъ мучить его, что онъ былъ готовъ послать воротить; но не удалось совѣсти одержать такой побѣды. Муходавлевъ получилъ двѣ записки и обѣ, разумѣется, французскія. "Мы всѣ, здѣшнія дамы, писала Баламутова, намѣрены пріѣхать къ вамъ когда нибудь вечеромъ, pour faire honneur à votre logis de garèon; пріѣзжайте сегодня ко мнѣ, -- мы потолкуемъ съ вами объ этомъ".
   -- А денегъ нѣтъ ни копѣйки! горестно подумалъ онъ.
   "Cher monsieur, писала г-жа Таубе,-- что же вы меня забыли? Я горю нетерпѣніемъ васъ видѣть: j'ai beaucoup de choses à vous dire! Пріѣзжайте сегодня въ 10-ть часовъ вечера и -- главное -- привозите браслетъ, который вы мнѣ обѣщали; recevoir quelque chose de votre parte est un bonheur pour votre toute dévouée....
   -- А денегъ ни копѣйки, подумалъ еще горестнѣе Александръ Павлычъ.
   Въ эту минуту вошелъ правитель канцеляріи; Муходавлевъ встрѣтилъ его, какъ спасителя.
   -- Ну, что? нетерпѣливо крикнулъ онъ.
   Правитель состроилъ плачевную мину.
   -- Откупщикъ говоритъ, что онъ денегъ взаймы не даетъ, а такъ, безвозвратно, если угодно вашему превосходительству....
   -- Какъ можно, какой стыдъ! вскрикнулъ Муходавлевъ, покраснѣвъ, какъ маковъ цвѣтъ.
   Правитель пожалъ плечами и подумалъ.
   -- Экъ его, дубинноголовый какой!
   -- Да чтожь тутъ, ваше превосходительство, продолжалъ онъ вслухъ: -- нашъ откупщикъ человѣкъ хорошій, а вамъ же лучше: не возвращать денегъ.-- Онъ даетъ не шесть, а десять тысячъ, ваше превосходительство, и деньги сейчасъ, договорилъ правитель, немного помолчалъ.
   -- Десять? разсѣянно сказалъ Муходавлевъ, озираясь по всѣмъ сторонамъ. Взглядъ его упалъ на полученныя записки и рѣшилъ все: ложный стыдъ заставилъ замолчать совѣсть, до-сихъ поръ чистую въ этомъ отношеніи, хотя и весьма шаткую.
   -- Да вѣдь, можетъ быть, откупщикъ захочетъ, чтобы я сдѣлалъ какую нибудь несправедливость для него? проговорилъ, въ видѣ послѣдней оговорки, губернаторъ.
   -- Помилуйте, ваше превосходительство, развѣ я это допущу когда нибудь! возразилъ правитель съ чувствомъ оскорбленнаго достоинства: -- вы изволите обижать меня....
   -- Э нѣтъ, нѣтъ, извините, -- я такъ.... проговорилъ сконфузившійся Александръ Павлычъ.
   -- Такъ какъ же, ваше превосходительство? спросилъ правитель: -- пора, онъ дожидается.
   -- Поѣзжайте, рѣшилъ Муходавлевъ, въ умѣ котораго мелькнули всѣ губернскіе снобсы обоихъ половъ:-- поѣзжайте покланяйтесь ему отъ меня, скажите, что я никогда не забуду этой услуги.
   Черезъ часъ получилъ онъ отъ откупщика десять тысячъ рублей и разсыпался въ благодарностяхъ передъ тѣмъ, кого до сихъ поръ считалъ мошенникомъ.
   Еще одной ступенью ниже спустился по нравственной лѣстницѣ Муходавлевъ, рожденный честнымъ, хоть и пустымъ человѣкомъ: прежде дранье носа передъ всѣмъ, что не аристократично, хоть и даровито и трудолюбиво; затѣмъ эротическія шалости, наконецъ теперь подарки отъ откупщиковъ; а тутъ уже оставался одинъ шагъ и до взяточничества....
   

ГЛАВА VI.

   Между тѣмъ какъ Александръ Павлычъ Муходавлевъ хлопоталъ о томъ, чтобы поддержать свое достоинство предъ губернской аристократіей, ему явился опасный соперникъ въ лицѣ князя Тараканова.
   Князь Павелъ Петровичъ Таракановъ, во время своего пріѣзда въ Бѣловодскъ, былъ мужчина лѣтъ тридцати-пяти, маленькаго роста, который онъ нѣсколько прибавлялъ неестественной величины каблуками, чернявый, плюгавый, "ногтемъ придавитъ", по народному русскому выраженію....
   Характеры, подобные князю Тараканову, вы встрѣчали очень часто, читатель: пороха не выдумаетъ, по натертъ и свѣтски образованъ; на словахъ честенъ и благороденъ, даже иногда чуть не плачетъ весьма граціозно, когда "о честности высокой говоритъ", а на дѣлѣ готовъ обмануть и ограбить брата роднаго, когда приходится дѣлить съ нимъ какое нибудь наслѣдство; въ жизни никогда ничѣмъ путнымъ и серьёзнымъ не занимался, а говорить обо всемъ мастеръ,-- конечно въ гостиной, а не въ кабинетѣ; говоритъ на четырехъ живыхъ языкахъ, хотя ни объ ихъ грамматикѣ, ни о литературѣ и не слыхивалъ, -- наконецъ очень, очень знатенъ.
   Какъ же могъ онъ выскочить въ люди? Очень просто: отецъ его въ старину служилъ и былъ дѣйствительно не только полезный, но даже историческій человѣкъ; за подвиги отца князь Таракановъ былъ награжденъ, да и пошелъ себѣ своей дорогой! "Не въ войнѣ, а въ мирѣ бралъ лбомъ", путешествовалъ, шаркалъ, танцовалъ, имѣлъ серьёзное отвращеніе отъ пороха и штыка, которые вывели въ люди его отца, никогда никакихъ порученій внутри Россіи не имѣлъ и къ тридцати-пяти годамъ оказался полковникомъ, однимъ изъ лучшихъ полькёровъ Россіи, и въ долгу, какъ въ шелку.
   Пріѣхавъ въ Бѣловодскъ на первое довольно трудное порученіе, князь Павелъ Петровичъ сейчасъ же потребовалъ къ себѣ представителя и начальника мѣстной регулярной военной силы, полковника Голубева. Не то, чтобы ему полковникъ былъ дѣйствительно нуженъ, нѣтъ! а такъ -- чтобы на первыхъ же порахъ показать простымъ смертнымъ: "вотъ-де я какой! полковниковъ требую къ себѣ по службѣ!" Иванъ Иванычъ Голубевъ, какъ старый служака, знавшій очень коротко слётковъ подобныхъ князю Тараканову, явился къ его сіятельству въ самой полной формѣ, какую только онъ имѣлъ, даже усы нафабрилъ такъ, что они дыбили и стоялись, какъ хорошо накрахмаленная юбка.
   -- Имѣю честь представиться вашему сіятельству, командиръ бѣловодскаго внутренняго гарнизоннаго баталіона, арміи полковникъ и кавалеръ Голубевъ, ловко отрапортовалъ Иванъ Иванычъ, вытянувшись въ струнку.
   Такой маневръ чрезвычайно понравился князю, который любилъ пользоваться почестями, ему непринадлежащими; но не смотря на смиреніе Голубева, онъ не сошелъ съ своего начальническаго пьедестала.
   -- А, пробормоталъ онъ сначала довольно невнятно: -- очень хорошо! Что, у васъ все въ порядкѣ?
   -- Ввѣренный мнѣ батальонъ и принадлежащія къ оному инвалидныя команды обстоятъ благополучно, ваше сіятельство! продолжалъ полковникъ тѣмъ же фельдфебельскимъ тономъ.
   -- Посмотримъ, посмотримъ, объявилъ-было князь Таракановъ.
   Но это "посмотримъ" отнюдь не аранжировало Ивана Иваныча, и потому онъ поспѣшилъ принять свои мѣры.
   -- Ординарцы и вѣстовые отъ ввѣреннаго мнѣ батальона ожидаютъ счастія представиться вашему сіятельству, еще ловче и еще болѣе впопадъ отрапортовалъ Иванъ Иванычъ.
   Князь Павелъ Петровичъ даже покраснѣлъ отъ удовольствія.
   Вошли ординарцы и вѣстовые и продѣлали всѣ свои формальности, при чемъ нѣсколько попортили сапогами полы квартиры, отведенной его сіятельству.
   Князь Таракановъ былъ въ восторгъ и даже далъ солдатамъ на водку двадцать пять рублей серебромъ.
   Когда ординарцы убрались, то князь снизошелъ до того, что пожалъ руку полковника Голубева, благодаря его за исправность батальона.
   -- Благодарю, благодарю! говорилъ онъ самымъ любезнымъ, хотя въ тоже время начальническимъ тономъ: -- вашъ батальонъ въ самомъ лучшемъ порядкѣ; я непремѣнно доложу объ этомъ, кому слѣдуетъ! Отличный порядокъ, дисциплина прекрасная, я вамъ очень благодаренъ!
   -- Садитесь, садитесь, пожалуйста, продолжалъ князь Таракановъ своему собесѣднику въ припадкѣ снисхожденія: -- садитесь; не хотите ли сигару?
   Полковникъ Голубевъ, послѣ долгихъ отказовъ, сѣлъ наконецъ на самый кончикъ стула, а отъ сигары окончательно отказался.
   Такое утонченное обращеніе окончательно расположило князя Тараканова въ пользу гарнизоннаго командира и князь, котораго давно уже подмывало любопытство, рѣшился вступить съ нимъ въ полукороткій разговоръ.
   Иванъ Иванычъ сразу пронюхалъ и опредѣлилъ со всевозможною точностью личность, съ которою судьба его столкнула въ самыхъ живыхъ его интересахъ -- въ рекрутскомъ наборѣ.
   -- Ну-съ, какъ вы здѣсь поживаете? Хорошъ ли городъ? началъ распрашивать князь.
   Иванъ Иванычъ отвѣчалъ на манеръ Сквозника-Дмухановскаго, что, дескать, городъ такъ себѣ, хорошій; но что такому просвѣщенному гостю мало Парижа и Петербурга, и такъ далѣе.
   У князя сперлось дыханіе отъ удовольствія, доставленнаго ему этимъ комплиментомъ.
   -- Да, это правда; въ провинціи такая тоска, что ужасъ! отвѣчалъ князь:-- но все-таки есть города, которые, такъ сказать, располагаютъ къ себѣ патріархальностью, радушіемъ, преданностью....
   Его сіятельство зарапортовался.
   -- А есть здѣсь порядочныя женщины? круто перемѣнилъ онъ свою рацею, обращаясь къ давно-интересовавшему его предмету.
   Полковникъ Голубевъ принялъ таинственно-умильный видъ, даже наклонилъ голову на бокъ и перечелъ всѣ бѣловодскія знаменитости женскаго пола, а кстати разсказалъ и о проэктированныхъ къ пріѣзду князя удовольствіяхъ....
   -- А, Баламутова здѣсь! Я ее знаю очень коротко! Мнѣ непремѣнно надо къ ней заѣхать.
   -- Онѣ давно уже ждутъ съ нетерпѣніемъ ваше сіятельство, объявилъ Иванъ Иванычъ.
   -- Ждетъ! вскрикнулъ князь, вскакивая съ мѣста, -- я сейчасъ же долженъ ѣхать.
   Голубевъ поднялся съ мѣста.
   -- А, прощайте, прощайте, полковникъ, торопливо заговорилъ князь Таракановъ, внутренно благодаря догадливаго гарнизоннаго полковника за его отъѣздъ во время.
   -- Вѣдомости еще надо подписать вашему сіятельству, приступилъ Иванъ Иванычъ въ самую критическую минуту.
   -- Какія вѣдомости?
   -- Относительно принятыхъ до сихъ поръ рекрутъ, которые выступаютъ сего числа. Можетъ быть, вашему сіятельству угодно будетъ ихъ осмотрѣть? продолжалъ Голубевъ ровнымъ и самымъ почтительнымъ тономъ.
   -- Когда же они выступаютъ? спросилъ князь, у котораго въ душѣ шевельнулось что-то похожее на сознаніе долга.
   -- Сію минуту, ваше сіятельство, объявилъ Голубевъ, очень нелюбившій подобныхъ проявленій сознанія долга.
   -- Ахъ, Боже мой, Боже мой, какъ же быть? торопливо говорилъ князь,-- мнѣ некогда! Я впрочемъ на васъ надѣюсь: вѣрно тамъ все въ порядкѣ! Мнѣ необходимо къ губернатору, къ Баламутовымъ....
   -- Будьте покойны, ваше сіятельство, успокоивалъ его Голубевъ, подкладывая ему подъ носъ вѣдомости: -- я остановлю рекрутъ; послѣ изволите посмотрѣть, а теперь извольте только эти бумаги подписать: ихъ чрезъ часъ надо отправлять на почту-съ.
   Князь подписалъ не смотря.
   -- Черезъ часъ я буду смотрѣть партію, крикнулъ онъ вслѣдъ торопливо удалявшемуся Голубеву.
   -- Ну, братъ, теперь смотри-не-смотри: вѣдомости подписалъ! подумалъ тотъ, надѣвая калоши и шинель и проворно убираясь домой.
   Проводивъ Голубева, князь Таракановъ забылъ и о подписанныхъ вѣдомостяхъ тому, чего онъ никогда не видалъ, и объ рекрутахъ, и усѣлся передъ зеркаломъ заниматься своей наружностью, чесаться, мазаться и притираться. Ровно черезъ часъ онъ въ парадной формѣ входилъ въ кабинетъ Муходавлева, который выбѣжалъ ему на встрѣчу.
   -- Ахъ, cher prince, какъ я радъ, что судьба привела васъ въ наше захолустье, вскричалъ губернаторъ, любезно протягивая руку князю.-- Что новаго въ Петербургѣ?-- Надо замѣтить, что Муходавлевъ нѣсколько опровинціалился въ Бѣловодскѣ и даже получилъ нѣкоторую патріархальность въ обращеніи.
   Князь отвѣчалъ очень уклончиво и, принявъ серьёзный, оффиціальный тонъ, заговорилъ о наборѣ и своемъ порученіи.
   Муходавлевъ оттопырилъ нижнюю губу: ему ужасно не поправилась манера князя Тараканова; однако, чтобы не уронить своего достоинства и показать гостю, что и онъ дѣловой человѣкъ, Александръ Павлычъ сейчасъ же понизилъ тонъ и заговорилъ о разныхъ служебныхъ оффиціальностяхъ.
   -- Вы спрашиваете, князь, каковы здѣсь чиновники, которые участвуютъ въ производствѣ набора? заговорилъ онъ очень серьёзно.
   -- Да, вы понимаете, что мнѣ, какъ присланному наблюдать за производствомъ набора, необходимо знать характеръ и способности моихъ новыхъ сослуживцевъ.
   -- Я долженъ вамъ сказать, князь, что я до сихъ поръ совершенно доволенъ всѣми старшими губернскими чиновниками, продолжалъ губернаторъ: -- это все люди порядочные, дѣльные и главное -- весьма хорошихъ фамилій: это, понимаете, главное, un homme bien né будетъ всегда высокъ и благороденъ. Это не то что какой нибудь bourgeois-gentilhomme или подъячій!
   Князь совершенно согласился съ мнѣніемъ губернатора.
   -- Особенно рекомендую вамъ, князь, Mr Рыкова, -- говорилъ губернаторъ, не могшій "не порадѣть родному человѣчку". Это человѣкъ истинно порядочный!'Вотъ вы увидите, въ какой дисциплинѣ, въ какомъ порядкѣ онъ держитъ свое вѣдомство! А главное -- у него открытый домъ, une femme charmante, договорилъ Муходавлевъ, который никакъ не могъ долго устоять на служебномъ разговорѣ.
   Князь Таракановъ, какъ мы уже замѣтили, самъ былъ не большой ходокъ по этой части, а потому и онъ не утерпѣлъ и съ радостью схватился за разговоръ о дамахъ, интересный болѣе всякихъ служебныхъ переговоровъ.
   Оба пріятеля, бросивъ въ сторону свое взаимное обморачивапье служебною дѣятельностію и ревностію къ пользамъ отечества, обратились къ предмету, равно интересовавшему ихъ обоихъ.
   -- А здѣсь, говорятъ, много порядочныхъ женщинъ? заговорилъ князь Таракановъ.
   -- О, вы не можете себѣ представить, какое здѣсь милое, прекрасное общество! отвѣчалъ восторженнымъ голосомъ юный губернаторъ.
   -- Разумѣется, я говорю о высшемъ кружкѣ, -- добавилъ онъ, испугавшись слишкомъ общей похвалы, сдѣланной имъ.
   -- Говорятъ, Баламутова здѣсь, отвѣчалъ князь, такъ я не удивляюсь, что здѣсь весело: она очень милая женщина.
   -- О, конечно, перебилъ его Муходавлевъ;-- но не одна она: здѣсь есть домовъ десять, въ которыхъ вы найдете истинно милыхъ и любезныхъ женщинъ: Рыкова, Баламутова, Безсудная, да мало ли! Вѣдь вы знаете, князь, что я вездѣ бывалъ, живалъ въ первыхъ городахъ Европы и всегда въ лучшихъ обществахъ, но по совѣсти вамъ говорю, что здѣшнее высшее общество не уступитъ любому изъ тѣхъ, которыя я видѣлъ.
   Князь вытаращилъ глаза отъ удивленія: онъ отчасти не вѣрилъ губернатору.
   -- А чтоже, ces dames sont-e'les aimables! спросилъ онъ.
   -- Еще бы! вы поможете себѣ представить, какъ онѣ всѣ любезны! Я скажу вамъ откровенно, я всегда былъ дамскимъ любимцемъ и по этой части дѣйствительно избалованъ; но я за счастіе почту, если кто нибудь de ces belles dames обратитъ на меня свое вниманіе.
   -- А, такъ вотъ какъ, возразилъ князь, начинавшій нѣсколько завидовать Муходавлеву: vous me faites venir l'eau à la bouche! и князь едва сидѣлъ на креслѣ отъ нетерпѣнія видѣть такія чудеса въ провинціальномъ захолустьѣ.
   -- Я, сказать правду, очень счастливъ съ женщинами, сболтнулъ Муходавлевъ, -- даже черезчуръ счастливъ! Я очень радъ, что вы пріѣхали, князь, продолжалъ онъ: -- а то мнѣ уже было тяжело ухаживать за всѣми одному.
   И гость и хозяинъ засмѣялись.
   -- Право, вы меня такъ заинтересовали своимъ мастерскимъ описаніемъ вашего общества, что я съ нетерпѣніемъ жду случая познакомиться съ нимъ, проговорилъ любезный князь.
   -- За чѣмъ же дѣло стало? возразилъ губернаторъ, если хотите, такъ я сейчасъ же васъ познакомлю со всѣми.
   -- Я и то хотѣлъ ѣхать къ Баламутовой: она моя петербургская знакомая.
   -- Ну, такъ и поѣдемъ сейчасъ же къ Баламутовой, а оттуда кстати и къ другимъ: къ Рыковой, къ Безсудной, -- заговорилъ быстрый на исполненіе своихъ преднамѣреній губернаторъ.
   -- Да ловко ли мнѣ, въ моемъ званіи, первому ѣхать къ нимъ? спросилъ князь.
   -- Э, ничего! это все люди de la haute volée -- объявилъ губернаторъ; къ тому же они всѣ теперь по своимъ палатамъ сидятъ и выйдетъ, что мы будемъ у однѣхъ дамъ.
   Князь начиналъ соглашаться, не замѣчая, что Муходавлевъ съ нимъ немного хитритъ, хотя и совершенно невинно: Таракановъ съ перваго разу хотѣлъ себя поставить въ отношеніе оффиціальнаго и моральнаго равенства съ губернаторомъ; этотъ замѣтилъ такое оскорбительное для своей чести намѣреніе и рѣшилъ потащить князя сейчасъ же съ визитами къ губернскимъ властямъ, чтобы показать ему разницу, бывшую между имъ самимъ и полковникомъ.
   -- Да, вѣдь я не знаю, какъ мнѣ ѣхать? воскликнулъ князь, вспомнивъ что-то такое.
   -- А что?
   -- Мнѣ нужно осмотрѣть партію рекрутъ: меня дожидаютъ уже два часа.
   -- Eh, mon cher prince! какъ это вы еще не привыкли къ службѣ? укоризненно и съ нѣкоторой ироніей возразилъ Муходавлевъ.-- Ну, что же за важность, que ces gens прождутъ лишній часъ или два? Это еще лучше: вѣдь эти люди соразмѣряютъ важность и силу начальника по тому, сколько времени они его ждутъ, докончилъ свой служебный урокъ Муходавлевъ.
   Князь стоялъ въ раздумьи: онъ видалъ въ Петербургѣ другое, видалъ, какъ недосягаемо-сильныя лица не заставляли себя ждать простыхъ солдатъ!
   -- Должно быть въ провинціи совсѣмъ другое, подумалъ князь.
   -- Да и здѣшній военный начальникъ, полковникъ Голубевъ, очень дѣльный и хорошій человѣкъ, продолжалъ Александръ Павлычъ, имѣвшій слабость считать хорошими людьми всѣхъ сильныхъ положеніемъ и должностью лицъ, считая за то мелкихъ чиновниковъ непремѣнно мошенниками:-- я вамъ рекомендую его, князь: можете вполнѣ на него положиться, добавилъ онъ для вящшаго убѣжденія своего пріятеля.
   Князь уже брался за каску, а губернаторъ за шляпу, какъ вошедшій дежурный чиновникъ доложилъ Муходавлеву, что его дожидаются трое секретарей съ бумагами.
   -- Пусть подождутъ, гордо приказалъ Муходавлевъ: -- мнѣ некогда;-- велите намъ коляску подавать: я пріѣду черезъ часъ.
   Чиновникъ побѣжалъ исполнять приказаніе.
   Князь Таракановъ возъимѣлъ самое лестное мнѣніе о силѣ Александра Павлыча и о дисциплинѣ, введенной имъ въ губерніи, и разсудилъ, что если начальникъ губерніи такъ безцеремонно заставляетъ ждать секретарей, то отчего же ему, князю Тараканову, не заставить подождать себя сотни двѣ рекрутъ и гарнизоннаго прапорщика, командующаго ими?
   Пріятели прошли черезъ залу, гдѣ приняли поклоненіе ожидавшихъ доклада секретарей, и поѣхали себѣ съ визитами. Секретари усмѣхнулись слегка взадъ уѣзжавшему губернатору, понюхали табаку, махнули рукой и поплелись опять въ храмы Ѳемиды разныхъ вѣдомствъ.
   Правду или нѣтъ говорилъ Муходавлевъ, что ему надоѣла роль единственнаго деревенскаго пѣтуха и что ему хочется имѣть по этой части видъ-волокиту, какъ по управленію губерніею имѣлъ онъ вицъ-губернатора, но надо сказать, что Таракановъ по этому предмету оказался докой, не хуже самого Муходавлева, и этотъ послѣдній скоро началъ недружелюбно посматривать на успѣхи полковника, имъ самымъ введеннаго въ кружокъ, гдѣ онъ царствовалъ до сихъ поръ одинъ, неограниченно и безраздѣльно. Въ дамскомъ обществѣ образовалось раздѣленіе на двѣ великія партіи, въ родѣ тори и виговъ. Консерватистки конечно остались на сторонѣ порядка вещей, сдѣлавшагося уже старымъ, то-есть на сторонѣ Муходавлева; радикальныя же барыни, нововводительницы, увлеклись новизною личности и мундира князя Тараканова и избрали его повелителемъ своихъ сердецъ. Были наконецъ и такія слабохарактерныя дамы, которыя никакъ не могли стать подъ одно чье нибудь знамя, а виляли, по волѣ случая, направо и налѣво. Но объ такихъ среднихъ, безразличныхъ личностяхъ не стоитъ и говорить; онѣ пользовались общимъ презрѣніемъ обѣихъ великихъ партій. Но страннѣе всего то, что всѣ почти бывшія обожательницы Муходавлева, увидя обворожительнаго Тараканова, сразу бросили перваго, уступая мѣсто новымъ дамамъ, которыя прежде не смѣли и подумать о великолѣпномъ губернаторѣ, а теперь влюблялись въ неге на очищенныхъ вакансіяхъ. Это обстоятельство -- любовь дамъ нѣсколько низшаго разряда,-- страшно бѣсило Муходавлева и водворяло въ его сердцѣ ненависть къ узурпатору Тараканову, несмотря на то, что польза службы требовала бы ихъ единодушнаго, дружнаго дѣйствія противъ необходимо существующаго зла.
   Одна только прежняя аристократическая партизанка губернатора не послѣдовала за новымъ свѣтиломъ, осталась вѣрною прежнему -- это была Анна Ивановна Рыкова. Даже болѣе: прежде эта женщина только кокетничала съ Муходавлевымъ, скажемъ наконецъ правду, -- вела съ нимъ нѣсколько неблагородную служебно-дипломатическую интригу; теперь же привязалась къ нему и даже полюбила его, неизвѣстно надолго ли, но чистосердечно. Виною этой реакціи въ чувствахъ Рыковой былъ никто другой, какъ ея собственный мужъ.
   Съ перваго свиданія своего съ княземъ Таракановымъ Рыковъ началъ дѣйствовать на жену и по своему деспотическому праву скоро объявилъ ей, что онъ требуетъ отъ ней повторенія съ княземъ продѣлокъ ея съ губернаторомъ. Неизвѣстно, проснувшаяся ли на время совѣсть, или просто женскій капризъ, вѣрнѣе послѣднее, заставилъ Рыкову неблагосклонно посмотрѣть на черненькую тенденцію супруга, хотя прежде она смотрѣла на подобныя же требованія его совсѣмъ другими глазами. Зная звѣрскій деспотизмъ мужа, она начала хитрить, -- выполнять его волю по наружности и въ тоже время всячески отталкивать отъ себя князя. Николай Филипычъ взялъ было такую же методу, несродную его характеру -- сталъ хитрить: замѣтивъ, что его жена все ближе и ближе сходится съ Муходавлевымъ, онъ, начитавшись какого-то мудраго французскаго романа, началъ разоблачать при ней слабости Александра Павлыча. Но принялся онъ за это дѣло не такъ, какъ бы слѣдовало, ибо его непокорному и грубому характеру мягкая, вкрадчивая хитрость была несродна, и жена скоро замѣтила его намѣренія; наконецъ, по неумѣнію наблюдать и ловко подмѣчать людскіе недостатки, онъ нападалъ въ молодомъ губернаторѣ не на то, на что бы слѣдовало, чтобъ сдѣлать его смѣшнымъ въ глазахъ женщины, преслѣдовалъ напримѣръ его служебные недостатки, до которыхъ Аннѣ Ивановнѣ дѣла не было, -- однимъ словомъ онъ достигъ совсѣмъ не того, чего ему хотѣлось. Рыкова поняла сразу, что мужу ея хочется, во что бы то ни стало, отнятъ у ней Муходавлева,-- понятно, что ей во что бы то ни стало захотѣлось его удержать. Весьма скоро дѣло дошло до того, что Александръ Павлычъ сдѣлался дорогъ молодой, пылкой женщинѣ и она, не видя его смѣшныхъ и дурныхъ сторонъ, не шутя влюбилась въ него. Николай Филипычь сейчасъ же замѣтилъ эту неутѣшительную перемѣну вѣевэзй супругѣ и, взбѣсившись, положилъ силой сломить это. нсвыпосимое для его гордости, непріятное для его разсчетовъ, чувство. Мы застаемъ его въ ту минуту, когда онъ, привязавшись къ какому-то пустому случаю, дерзко напалъ на любовь своей жены къ молодому губернатору.
   -- Я вамъ говорю, сударыня, что ваше поведеніе мнѣ совсѣмъ по правится! кричалъ красный отъ гнѣва Николай Филипычъ, ходя скорыми шагами по мягкимъ коврамъ будуара своей супруги.
   -- Я васъ не понимаю, съ притворнымъ хладнокровіемъ отвѣчала Анна Ивановна, которая всегда прибѣгала къ хитрости для усмиренія своего супруга.
   -- Вы не понимаете меня? саркастически замѣтилъ управляющій;-- давно ли?
   -- Съ нѣкотораго времени я рѣшительно перестала понимать, чего вы отъ меня требуете, возразила супруга.
   -- А, такъ ты не понимаешь, что я хочу и требую, чтобы ты была любезна съ этимъ княземъ Таракановымъ? кричалъ вышедшій изъ себя супругъ:-- ты не понимаешь, что отъ этого моя выгода зависитъ? Странно, какъ ты сдѣлалась непонятлива!
   Анна Ивановна ничего не отвѣчала, только слегка усмѣхнулась и пожала плечами. Это движеніе окончательно взбѣсило ея супруга.
   -- Я понимаю, что это значить, заоралъ онъ громовымъ голосомъ: -- это все штуки Муходавлева, который за тобою открыто ухаживаетъ. Ты влюблена въ него, ты хочешь срамить меня! Но ты меня знаешь, -- я или разобью васъ обоихъ въ дребезги, или заставлю тебя слушаться....
   Но Анна Ивановна не хотѣла уступить. Произошла тяжелая супружеская сцена, кончившаяся обморокомъ жены. А Николай Филипычъ поѣхалъ на вечеръ къ губернатору, съ которымъ былъ повидимому въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ.
   

ГЛАВА VII.

   Подумавъ нѣсколько времени, отрезвившись отъ обуявшей его ярости, Николай Филипычъ сообразилъ, что губернаторъ ему необходимъ такъ же, какъ и князь Таракановъ. Вслѣдствіе этихъ соображеній онъ рѣшился оставить отношенія жены къ Муходавлеву въ томъ видѣ, въ какомъ они были, и только наблюдать за ними, чтобы жена въ самомъ дѣлѣ не употребила какого нибудь оскорбительнаго для его чести мщенія. Князя же Тараканова, который былъ уже оттолкнутъ отъ Анны Ивановны ея искуснымъ обращеніемъ съ нимъ, надо было свести съ другой женщиной, которую бы легко было держать въ рукахъ. Николай Филипычъ скоро пріискалъ такую женщину, и на другой же день послѣ страшной сцены своей съ женой отправился вечеромъ къ госпожѣ Таубе, у которой онъ до тѣхъ поръ ни разу не былъ.
   Хитрая француженка съ перваго взгляда на входившаго управляющаго прекрасно поняла, что у него есть къ ней важная просьба, несмотря на то, что Рыковъ принялъ на себя самую беззаботную физіономію и, какъ казалось, рѣшился хитрить до nec plus ultra для обезпеченія себѣ выгодности условій.
   Николай Филипычъ пріѣхалъ въ самую пору: во-первыхъ Таубе не было дома, иначе онъ весьма недружелюбно посмотрѣлъ бы на нежданный визитъ управляющаго; во-вторыхъ Роза Ивановна скучала безъ дѣла и сильныхъ ощущеній, -- Муходавлевъ послѣ того вечера какъ привезъ ей просимый браслетъ, не былъ у ней и, казалось, окончательно забылъ ее для другихъ.
   -- Я давно хотѣлъ быть у васъ, ma belle dame, началъ Рыковъ оправдывать свое совершенно-несвоевременное появленіе въ гостиной г-жи Таубе: -- давно хотѣлъ, но служба, занятія, vous comprenez,-- оставляютъ мнѣ слишкомъ мало времени.... Рыковъ заикнулся, почувствовавъ острый, проницательный взглядъ учительши, обращенный на него.
   Наступило молчаніе, весьма невыгодное для пышнаго управляющаго: Роза Ивановна продолжала его разсматривать весьма пристально. Рыковъ, несмотря на свою гордость, на власть и важность, совершенно сконфузился.
   -- У васъ есть вѣроятно до меня какое нибудь важное дѣло? прямо начала свой допросъ смѣтливая Роза Ивановна, видѣвшая, что при смущеніи гостя ей необходимо самой приступить прямо къ дѣлу.
   Какъ будто какая нибудь гора свалилась съ плечъ Николая Филипыча, который главнымъ образомъ затруднялся въ томъ, какъ ему начать разговоръ. Теперь онъ увидѣлъ, что онъ потерялъ уже всѣ шансы, что хитрить ему больше нечего, и потому рѣшился дѣйствовать прямо.
   -- Да, есть дѣло, и очень важное, отвѣчалъ онъ.
   -- Что такое? говорите прямо, безъ хитростей и безъ замѣшательства: je suis une femme à vous comprendre, объявила Роза Ивановна.
   -- Вы знаете, chère madame Таубе, что теперь начался наборъ и пріѣхалъ князь Таракановъ.... началъ управляющій.
   -- Знаю, отвѣчала учительша, -- знаю также, что вамъ необходимо имѣть его въ рукахъ.
   -- Именно, именно, madame Таубе! воскликнулъ Николай Филипычъ, весьма благодарный хозяйкѣ за то, что она сокращала ему половину пути: -- я удивляюсь вашей проницательности, добавилъ онъ въ видѣ любезности.
   -- Удивительно мудрено догадаться, улыбаясь замѣтила Роза Ивановна: -- вы за тѣмъ ко мнѣ и пріѣхали, чтобы просить моей помощи.
   Рыковъ окончательно спасовалъ передъ такой дальновидностью и вытаращилъ глаза отъ удивленія.
   -- Что вы на меня такъ смотрите? продолжала г-жа Таубе, любившая идти прямо къ цѣли:-- вамъ необходимо для вашихъ служебныхъ разсчетовъ имѣть въ рукахъ и губернатора, и князя; губернаторъ уже привязанъ, остается привязать князя,-- не такъ ли?
   -- Такъ, молвилъ оторопѣвшій управляющій: онъ приготовился вести переговоры съ Розой Ивановной дипломатическимъ путемъ и окончательно потерялся, когда она разбила въ пухъ его дипломатическія намѣренія.
   -- Вѣрно особа, которая придерживаетъ Муходавлева, не хочетъ отъ него отказаться, такъ вы и пріѣхали ко мнѣ,-- продолжала мучить своего собесѣдника Роза Ивановна.
   Николай Филипычъ вспыхнулъ.
   -- Оставимъ это, съ сердцемъ проговорилъ онъ, -- это до васъ не касается....
   -- Ну, такъ оставимъ, хладнокровно отвѣчала г-жа Таубе;-- сколько же вы мнѣ дадите, чтобы я дѣйствовала въ вашу пользу? прямо и совершенно спокойно спросила хитрая бѣловодская гетера.
   Рыковъ, несмотря на всю свою привычку къ дѣламъ такого рода, никакъ не ожидалъ прямаго вопроса о деньгахъ и заикаясь пробормоталъ:
   -- Я васъ не понимаю.... Это такое дѣло.... Князь Таракановъ очень богатый человѣкъ.
   Роза Ивановна засмѣялась.
   -- Послушайте, cher monsieur, сказала она:-- вы лучше, чѣмъ кто нибудь, знаете, что въ въ нынѣшнемъ вѣкѣ ничего даромъ ни кому не дѣлается; вамъ я нужна -- вы и платите! очень естественно, кажется!
   -- Но, ma belle dame, -- князь Таракановъ.... опять попробовалъ было заговорить управляющій.
   -- Э, не безпокойтесь пожалуйста объ этомъ князѣ, -- съ сердцемъ перебила его Роза Ивановна:-- онъ тоже заплатитъ,-- я очень люблю деньги.
   Николай Филипычъ увидалъ, что тутъ разсуждать больше нечего и скрѣпя сердце началъ разговоръ объ субсидіяхъ своей союзницѣ.
   Долго длились переговоры, Рыковъ жестоко спорилъ за каждый рубль, Роза Ивановна не уступала ни шагу и наконецъ поставила на своемъ. За то, чтобы во все время пребыванія въ-Бѣловодскѣ полковника держать его въ рукахъ, г-жа Таубе выговорила три тысячи рублей серебромъ.
   Рыковъ, кончивъ сдѣлку, всталъ красный, какъ анненская лепта, бывшая у него на шеѣ, и подумалъ невольно.
   -- Ну, козырь-баба, нечего сказать!
   А Роза Ивановна подозрительно смотрѣла ему въ глаза и, какъ кажется, хотѣла влѣзть ему въ душу, чтобы разобрать, не слишкомъ ли дешево она съ него взяла.
   -- Теперь, душа моя, надо намъ условиться, какъ дѣйствовать, -- началъ Рыковъ, измѣняя почтительный тонъ на фамильярный: дѣйствительно, церемониться было нечего.
   -- Давайте задатокъ, объявила напрямикъ Роза Ивановна: -- а платить будете помѣсячно.
   И этой выходки не ожидалъ глубокомысленный сердцевѣдецъ Николай Филипычъ; но видя безполезность всякихъ споровъ и удивленій, машинально полѣзъ въ карманъ за бумажникомъ. Роза Ивановна протянула руку.
   -- Сколько же? лаконически спросилъ управляющій.
   -- Пять сотъ, еще короче отвѣтила барыня.
   Нечего было дѣлать, Николай Филипычъ расплатился; собесѣдница его взяла деньги, тщательно ихъ перечла и завязала въ новый платокъ.
   Рыковъ только посматривалъ да удивлялся,
   -- Теперь такъ, объявила Роза Ивановна, окончивъ всѣ свои приготовленія:-- ну-съ, давайте говорить объ дѣлѣ. Ваша жена, я слышала, больна?
   Рыковъ сначала нѣсколько смѣшался, однако отвѣчалъ утвердительно.
   Роза Ивановна задумалась.
   -- Это скверно, медленно проговорила она: -- Муходавлевъ будетъ мнѣ мѣшать, пояснила она, не стѣсняясь присутствіемъ мужа Анны Ивановны.
   Николай Филипычъ обидѣлся и хотѣлъ-было показать это своей сообщницѣ, но вспомнилъ о заточенныхъ деньгахъ и, подумавъ, что съ женщиною, подобною Розѣ Ивановнѣ, сдѣлать ничего нельзя и тронуть ее морально невозможно, успокоился и еще внимательнѣе началъ слушать г-жу Таубе.
   -- Знаете, что? продолжала она въ раздумья:-- надо бы, чтобы Муходавлевъ во время болѣзни вашей жены ухаживалъ за Баламутовой, а то, пожалуй, она долго проболѣетъ и онъ будетъ приставать ко мнѣ.
   -- Да какъ же мнѣ это сдѣлать? скрѣпя сердце спросилъ Николай Филипычъ, рѣшившійся ничѣмъ не обижаться.
   -- Ахъ, Боже мой, вы ничего не понимаете! вспыльчиво вскрикнула Роза Ивановна:-- натурально, надо, чтобы Баламутова съ нимъ пококетничала,-- онъ сейчасъ же прибѣжитъ къ ней.
   -- Да, это правда, прибѣжитъ, рѣшилъ управляющій, прекрасно знавшій Муходавлева: -- да какъ же сдѣлать, чтобы она сейчасъ же кокетничала-то съ нимъ? Вѣдь она чай тоже ударилась за новенькимъ.
   Роза Ивановна опять призадумалась.
   -- Здѣсь надо употребить такого человѣка, который бы любилъ вмѣшиваться въ чужія дѣла непрошенный, чтобы при случаѣ можно было выкрутиться, если что откроется, и свалить все на него.
   Рыковъ не зналъ уже, какъ и удивляться мудрости своей новой сообщницы.
   -- Вотъ, чего лучше! вскричала Роза Ивановна:?-- Иванъ Михайлычъ именно такой человѣкъ, какого нужно: и глупъ, и лгунъ, и болтунъ.
   -- Конечно такъ, подтвердилъ Рыковъ:-- да что же дѣлать-то съ нимъ?
   -- Поѣзжайте сейчасъ же къ нему, какъ будто на вечеръ, и проговоритесь нечаянно, что Муходавлевъ безъ ума влюбленъ въ Баламутову; пожалуй скажите, что ваша жена оттого и занемогла.
   Николая Филипыча немного покоробило, когда его сообщница упомянула объ Аннѣ Ивановнѣ, однако, поразмысливъ, онъ убѣдился, что планъ Розы Ивановны былъ недуренъ, и потому безпрекословно взялся его исполнить, замѣтивъ только, что Иванъ Михайлычъ пожалуй ему не повѣритъ, зная отношенія его жены къ губернатору.
   -- Пустяки! рѣшила Роза Ивановна: -- онъ всему повѣритъ, а если и не повѣритъ, все равно будетъ болтать; онъ непремѣнно сейчасъ же передастъ это Баламутовой, а она начнетъ ухаживать за Муходавлевымъ, когда начнутся эти увеселенія, охота, балы, спектакли, -- и я ручаюсь за свой успѣхъ.
   Николай Филипычъ въ припадкѣ особливой радости поцаловалъ ручку хорошенькой Розы Ивановны и отправился по ея назначенію. Проводивъ его, Роза Ивановна опять перечла полученныя ею деньги и начала раздумывать, сколько бы ей вытянуть у князя за то, что она предастъ его въ руки Николая Филипыча.
   Переговоривъ съ Иваномъ Михайлычемъ, Рыковъ поѣхалъ домой, очень довольный собой, и всю дорогу былъ въ необыкновенно веселомъ расположеніи духа, какъ Чичиковъ, накупившій мертвыхъ душъ. Дома онъ нашелъ жену все еще очень больную, пошелъ къ ней и даже снизошелъ до того, что ласково поговорилъ съ ней, какъ будто ничего между ними не бывало. Бѣдная женщина, которую уже мучила совѣсть за то, что она слишкомъ энергически высказалась, заплакала отъ внезапной перемѣны обращенія съ нею, виновной женой такого неукротимаго мужа, какъ Николай Филипычъ. Она долго и горячо плакала и ей стало легче; но тѣмъ не менѣе, несмотря на слезы, ей и въ голову не приходила мысль отказаться отъ своей любви.
   Едва пережилъ длинную зимнюю ночь Иванъ Михайлычъ, никакъ не могшій утерпѣть, чтобы поскорѣе не передать Баламутовой извѣстіе, доставленное ему Рыковымъ о Муходавлевѣ: Иванъ Михайлычъ очень любилъ разъигрывать важную роль въ аристократическомъ муравейникѣ города Бѣловодска и считалъ за личное себѣ оскорбленіе, если кто прежде его сообщалъ по принадлежности какую нибудь сплетню или новость. Въ этомъ же случаѣ дѣло касалось предмета особенно важнаго: Иванъ Михайлычъ могъ сдѣлаться посредникомъ въ интригѣ между первыми лицами въ Бѣловодскѣ. Можетъ ли быть что нибудь почетнѣе и лестнѣе такого посредничества въ губернскомъ городѣ?
   Наконецъ пришло визитное время и Иванъ Михайлычъ поскакалъ на кровныхъ жеребцахъ къ предмету своихъ дипломатическихъ цѣлей. Варвара Петровна довольно сурово выслушала его объясненія, отзывавшіяся нѣкоторымъ нахальствомъ, и скоро умѣла выпроводить отъ себя непрошенаго гостя. Но, разсудивши хладнокровнѣе, она рѣшила, что такъ какъ Иванъ Михайлычъ очень глупъ, то слѣдовательно выдумать отъ себя ничего не можетъ, а навѣрно Муходавлевъ въ припадкѣ откровенности, какъ извѣстно, всегда неразлучной съ истинною любовью, высказалъ ему свои чувства. Вслѣдъ за такою увѣренностію въ Варварѣ Петровнѣ родилось чувство состраданія къ Муходавлеву, а вслѣдъ за тѣмъ ревность подсказала ей опасеніе, чтобы кто нибудь, а всего болѣе Рыкова, не вздумала отбить его въ свое нераздѣльное владѣніе. Она рѣшила принять свои мѣры, чтобы не выпустить изъ своихъ рукъ Муходавлева, вѣтренность котораго давно уже вошла въ пословицу.
   Не успѣла Варвара Петровна рѣшить этотъ казусный вопросъ, какъ несчастная звѣзда Александра Павлыча привела его въ гостиную Баламутовой.
   Нельзя выразить словами той поспѣшности, съ какою Баламутова крикнула докладывавшему о пріѣздѣ губернатора лакею, не простое, а Фамусовское "проси"; нетерпѣніе ея простерлось до того, что она, позабывъ всю свою важность первой дамы въ городѣ, выбѣжала на встрѣчу дорогому гостю въ самую залу.
   Гостя даже нѣсколько сконфузила такая особая внимательность, которой онъ никакъ не ожидалъ.
   -- А, Александръ Павлычъ, какъ васъ давно не было видно! вскрикнула Баламутова, радушно подавая бѣленькую ручку очаровательному Муходавлеву:-- вы вѣрно влюбились и скрываетесь отъ свѣта.
   Муходавлевъ, который дѣйствительно сидѣлъ дня два дома, по причинѣ насморка, хотѣлъ было высказать своей собесѣдницѣ настоящую причину своего аскетизма; но насморкъ совсѣмъ непривлекательная и неинтересная болѣзнь и потому онъ рѣшилъ свалить свое затворничество на службу и дѣла.
   Варварѣ Петровнѣ, неизвѣстно почему, стало очень жаль молодаго человѣка, жертвующаго для пользы службы своими самыми святыми чувствами. На нее нашелъ такой чувствительный стихъ. Она склонила голову на бокъ, приняла сантиментально-грустное выраженіе лица (она знала, что это выраженіе къ ней очень идетъ) и проговорила вполголоса, значительно поглядывая на своего собесѣдника:
   -- Вы не повѣрите, какъ я глубоко понимаю ваше положеніе! Я не хотѣла бы, быть на вашемъ мѣстѣ: жить весь вѣкъ для другихъ, а не для себя -- это ужасно!
   Варвара Петровна граціозно закрыла глаза рукой, губернаторъ навострилъ уши и разинулъ ротъ, однако скоро оправился и съ разу попалъ въ тонъ Баламутовой.
   -- Это правда, madame Balamoutoff, горячо проговорилъ онъ:-- моя жизнь посвящена отечеству! Вы не повѣрите, чего мнѣ стоитъ часто служба! А для чего я тружусь? Такъ! единственно изъ сознанія долга!
   -- Эти скучныя бумаги, c'est affreux! продолжала въ томъ же тонѣ хозяйка.
   -- Бумаги passe encore! отвѣчалъ губернаторъ:-- но эти чиновники, эти квартальные, это ужасъ! ils sont tellement impermis!
   Онъ съ омерзѣніемъ пожалъ плечами; Баламутова пришла въ совершенное отчаяніе.
   У Муходавлева глаза все больше и больше расширялись, а вмѣстѣ съ тѣмъ лучъ истины все болѣе и болѣе освѣщалъ его голову, наполненную самыми важными планами государственныхъ преобразованій: онъ скоро понялъ тенденціи Баламутовой, различилъ всѣ ея маневры и -- погибъ!
   Часа черезъ два послѣ самаго дружественнаго разговора съ Баламутовой, Муходавлевъ нѣсколько поохладѣлъ и вспомнилъ о Рыковой. Онъ наскоро распростился съ хозяйкой и полетѣлъ домой. Но скоро у него прошло всякое сожалѣніе и даже воспоминаніе о бѣдной женщинѣ, которая до сихъ поръ занимала его и наконецъ теперь истинно полюбила.
   Варвара Петровна съ своей стороны была совершенно счастлива и уже окончательно забыла о невѣрномъ князѣ Таракановѣ: любовь Муходавлева, оказалось, могла вознаградить ее съ избыткомъ за эту незначительную потерю.
   Счастіе улыбалось Николаю Филипычу Рыкову: половина дѣла, и притомъ самая трудная, была сдѣлана; въ успѣхѣ самой легкой половины, то есть въ соединеніи князя съ г-жею Таубе, не было никакого сомнѣнія, тѣмъ болѣе, что она уже видѣлась и познакомилась съ нимъ покороче и что первыя атаки ея на него были весьма успѣшны. Послѣ-завтра начинался рекрутскій наборъ -- верхъ благополучія для Николая Филипыча, завтра была назначена ожидаемая съ нетерпѣніемъ охота Баламутовыхъ, которая должна была окончательно завлечь князя Тараканова въ руки его хорошенькой противницы -- все это до такой степени радовало Николая Филипыча, что онъ былъ особенно вѣжливъ и внимателенъ съ своими подчиненными;подчиненные сильно струсили такого внезапнаго затишья и ждали еще худшей бури.
   Роза Ивановна купила себѣ щегольскую верховую лошадь и цѣлую недѣлю по цѣлымъ днямъ проводила время съ берейторомъ мѣстной команды.
   

ГЛАВА VIII.

   Съ ранняго утра вожделѣннаго дня, избраннаго Баламутовыми для придуманной ими охоты въ городскомъ саду, въ г. Бѣловодскѣ обнаружилось неестественное волненіе, которое даже какъ-то очень не шло къ мирной однообразной физіономіи этого "нарочито-невеликаго города." Несмотря на то, что день былъ не праздничный, изо всѣхъ улицъ выползали и стремились по направленію къ казенному саду тысячи гражданъ и гражданокъ въ самыхъ праздничныхъ костюмахъ; туда же плелись и православные мужички, чтобы поглазѣть на то, какъ веселятся люди; наконецъ, подобравши фалды ободранныхъ халатовъ и распустивъ по вѣтру выбивавшіеся изъ-подъ эксцентричныхъ шапокъ жалкіе остатки пейсиковъ, бѣжали во всю прыть жидки и жидовки съ апельсинами, виноградомъ и прочими сластями и безъ всякихъ сластей, привлекаемые надеждою на поживу и отъ торговли, и отъ тороватости богатыхъ "ухъ какихъ богатыхъ" пановъ, какъ называло жидовское племя Баламутовыхъ: по городу какимъ-то черезъ-чуръ услужливымъ агентомъ Баламутовыхъ былъ распущенъ слухъ, что народъ, собравшійся поглазѣть на увеселенія господъ, будутъ одѣлять деньгами.
   Полиція съ своей стороны не зѣвала и, принимая во вниманіе значительное скопленіе народа, командировала къ казенному саду своихъ служителей....
   Стремились къ саду и бѣловодскіе чиновники всѣхъ вѣдомствъ, одѣтые,-- кто въ форменное пальто съ самыми свѣтлыми золотыми пуговицами, кто, -- помоложе, -- въ пальто штатскаго покроя и самаго вычурнаго фасона, кто,-- поболѣзненнѣе,-- въ шинель съ теплымъ воротникомъ; а тузы чиновничьяго цѣха напялили на плечи еноты и все это поколѣніе, взявъ подъ руки женъ и дочерей и пустивъ передъ свою тучу сынишекъ-гимназистовъ, пошло по самому непріятному для ходьбы песчаному грунту, въ которомъ вязла нога по самыя колѣни, все пошло къ саду, съ твердою увѣренностію, что откроются имъ двери казеннаго рая со всѣми приготовлявшимися въ немъ удовольствіями. Но жестоко ошиблись всѣ: и жиды, и чиновники, и чиновницы!
   Черный народъ, прибѣжавшій на мѣсто конечно гораздо ранѣе господъ чиновниковъ, давно уже толпился у воротъ сада и глазѣлъ на полицейскихъ церберовъ, которые, ощетиня усы и засучивъ кулаки, давали весьма сильный физическій отпоръ неотбойнымъ посѣтителямъ. Народъ начиналъ шумѣть и волноваться, полицейскіе, въ особенности такъ называемые,-- хожалые, употребили въ дѣло тоненькія палочки... Народъ, поглаживая усы и бороды и перебраниваясь съ строгими охранителями безопасности въ саду, отступалъ все дальше и дальше, прямо на корзинки и лотки промышленнаго племени израилева, которое и здѣсь уже успѣло завести свою торговлю и одно потерпѣло отъ неудовольствія черни: народъ распорядился обокрасть подъ шумокъ жидовъ, которые и подняли вслѣдствіе такого беззаконія страшнѣйшій вопль.
   Чиновники, состоявшіе подъ особымъ покровительствомъ своихъ кокардъ и форменныхъ одѣяній, никакъ не предполагали, чтобы и ихъ постигла таже участь. Тѣмъ неменѣе ихъ ожидало непріятное разочарованіе.
   -- Позвольте, господа, позвольте,-- кричалъ толстый секретарь казенной палаты, несшій на плечахъ медвѣдей и тащившій за руки полновѣсную супругу и неменѣе тяжелую дочку и продиравшійся чрезъ толпу болѣе мелкихъ чиновниковъ.
   -- Не приказано пускать! остановилъ его самымъ прискорбнымъ тономъ квартальный, стоявшій у воротъ сада.
   Секретарь остолбенѣла.
   -- Какъ? не приказано пускать? меня? переспросилъ онъ съ неподдѣльнымъ ужасомъ.
   -- Не приказано-съ, ей-Богу не приказано-съ, Семенъ Елисѣичъ! съ горестью воскликнулъ квартальный.
   -- Быть не можетъ, рѣшилъ секретарь и потребовалъ частнаго, надѣясь на свое близкое знакомство съ нимъ.
   Но частный, знакомый уже читателю Отпѣтый, никакъ не могъ помочь бѣдѣ, тѣмъ болѣе, что служебная судьба полиціи никоимъ образомъ не могла зависѣть отъ казенной палаты. Секретарь и здѣсь остался съ носомъ и внѣ себя отъ злости подхватилъ своихъ дамъ и отошелъ, ругаясь на чемъ свѣтъ стоитъ.
   -- Вишь ты, и баръ не пропускаютъ, замѣтилъ стоявшій не вдалекѣ бородачъ другому бородачу.
   -- Ништо, стало нельзя, отвѣчалъ другой.
   -- Да вѣдь садъ-то казенный, мірской, стало быть, -- замѣтилъ первый.
   -- Эхъ дура голова! отвѣчалъ тотъ: стало всякую шушеру и пускать? Не приходится, братъ, съ суконнымъ-то рыломъ въ калашный рядъ.
   Борода повидимому удовольствовалась этимъ объясненіемъ.
   Секретарь все еще продолжалъ браниться; дамы его съ цѣлью усладить свою непріятность давно уже лущили купленные у жида апельсины, возбуждая тѣмъ зависть въ проходившихъ женахъ и дочеряхъ не столь значительныхъ чиновниковъ.
   -- Нѣтъ, ты не смѣешь меня не пропустить, Онисимъ Афэнасьичъ! кричалъ секретарь губернскаго правленія квартальному: не смѣешь, а то завтра же подъ судъ отдадутъ, да еще и отъ должности отрѣшатъ.
   Частный, услышавшій этотъ возгласъ, поспѣшилъ подойти и подать помощь угнетенному квартальному.
   -- Нельзя-съ, ей Богу нельзя-съ, добрѣйшій Самсонъ Силычъ, повторялъ онъ въ тысячу-первый разъ секретарю губернскаго правленія эту извѣстную формулу.
   Но секретарь былъ не промахъ.
   -- Меня-то нельзя? воскликнулъ онъ:-- а небось спасай васъ отъ петли, когда отдадутъ васъ подъ судъ, давай вамъ командировки, что ни-на-есть выгоднѣйшія, покрывай васъ.
   Частный потупилъ голову подъ бременемъ падавшаго на него обвиненія въ страшнѣйшей неблагодарности и только пожималъ плечами, находясь въ нерѣшимости между строгимъ веленіемъ долга и закономъ самосохраненія. Частный не зналъ, что ему дѣлать, и уже начиналъ сдаваться, какъ вдругъ загремѣлъ экипажъ и раздался повелительный голосъ полицмейстера.
   -- Назадъ, назадъ! кричалъ блюститель порядка:-- не пускать въ садъ никого!-- и рука его обратилась на толпу чиновниковъ.
   Отпѣтый отдохнулъ и, пожавъ плечами, указалъ глазами секретарю губернскаго правленія на полицмейстера.
   Секретарь полетѣлъ къ тому.
   -- У меня въ отдѣленіи, ваше высокоблагородіе, есть дѣло о нанесеніи вами побоевъ и увѣчья квартальному Петрашеву, началъ онъ самымъ умилительнымъ и подобострастнымъ тономъ: онъ зналъ характеръ полицмейстера.
   -- Ну, чтожь такое? довольно грубо перебилъ тотъ.
   -- То я осмѣлился спросить у вашего высокоблагородія, какъ вамъ будетъ угодно поступить съ этимъ полицейскимъ офицеромъ.
   -- А! спасибо вамъ! проговорилъ полицмейстеръ: -- конечно подъ судъ его за непокорность начальству: ихъ надо учить, чтобы они не смѣли жаловаться.
   -- Слушаю-съ, смиренно доложилъ секретарь:-- завтра же заслушаемъ и приговоримъ-съ.... Позвольте, ваше высокоблагородіе, мнѣ какъ нибудь въ садъ пробраться,-- еще смиреннѣе началъ молить хитрый секретарь.
   Спрашивается, какъ не смиловаться передъ такимъ смиреніемъ? И дѣйствительно полицмейстеръ смиловался и приказалъ пропустить нужнаго ему секретаря, строго наказывая ему ни подъ какимъ видомъ не попадаться на глаза губернатору.
   Толпа молодыхъ чиновниковъ увидя пропускъ секретаря, бросилась на частнаго.
   -- Пустите, пустите и насъ, -- кричала молодежь.
   Толпа напирала, частный отбивался и наконецъ въ отчаяніи закричалъ караулъ.
   Полицмейстеръ очутился сейчасъ же на мѣстѣ свалки.
   -- Это что значитъ? грозно крикнулъ онъ: -- вы полиціи не повиноваться? Вотъ я васъ выучу!
   И, схвативъ за шиворотъ одного изъ самыхъ смирныхъ и безотвѣтныхъ кокардоносцевъ, стоявшаго въ сторонѣ, полицмейстеръ громогласно крикнулъ "бери его въ полицію, разбойника"!
   Чиновника потащили куда слѣдуетъ.
   Полицмейстеръ въ тріумфѣ вошелъ въ садовую калитку и, гремя саблею, скрылся за дверьми.
   Вольнодумная молодежь пробормотала что-то себѣ подъ носъ и удалилась: порядокъ былъ водворенъ.
   Скоро вниманіе народа было развлечено новымъ презанимательнымъ зрѣлищемъ: крестьяне везли звѣрей въ разнокалиберныхъ клѣткахъ, волковъ, лисицъ и зайцевъ и, въѣхавъ въ рѣшетчатые ворота, начали выпускать своихъ плѣнниковъ на недолгую волю. Сотенъ шесть крестьянъ съ палками и другимъ дреколіемъ стали по стѣнкамъ, окружавшимъ садъ, густою цѣпью, чтобы звѣри не могли улизнуть изъ своей обширной ловушки.
   Между тѣмъ на площадкѣ, гдѣ находилась такъ называемая въ Бѣловодскѣ ротонда, была страшная кутерьма. Тутъ столпились доѣзжачіе въ красныхъ кунтушахъ съ своею гончею командою, борзятники въ зеленыхъ полукафтанахъ съ тощими борзыми; шныряли изъ нарочно устроенной кухни повара и поварята въ бѣлыхъ курткахъ и колпакахъ; рыскали то съ подносомъ, уставленнымъ посудою, то съ досками для раздвижныхъ столовъ, оффиціанты въ допотопныхъ фракахъ и бумажныхъ перчаткахъ. Тутъ же бѣгали изъ угла въ уголъ, на перебой одинъ передъ другимъ, повѣренный и дворецкій Баламутова, оба въ поту и пыли съ охрипшими горлами и всклоченными отъ излишняго усердія волосами. Шумъ былъ невообразимый.
   Первый пріѣхалъ, разумѣется Баламутовъ, въ двѣнадцатомъ часу; -- все стихло. Григорій Алексѣичъ, веселый, сіяющій, но съ озабоченымъ, дѣловымъ видомъ осмотрѣлъ всѣ приготовленія и, казалось, остался ими чрезвычайно доволенъ. Носовъ и новый дворецкій изъ чиновниковъ же увивались около Григорья Алексѣича и наперерывъ старались выставить свое усердіе, хотя Баламутовъ весьма мало обращалъ вниманія на ихъ эгоистическую политику. Желаніе выказать хозяину всю огромность подъятыхъ ими трудовъ довело Носова и его противника до самаго смѣшнаго обезъяпвичества: если одинъ сниметъ шапку и оботретъ вспотѣвшій лобъ, стараясь обратить тѣмъ на себя вниманіе Баламутова, то навѣрно и другой сейчасъ же лѣзетъ за платкомъ съ тою же цѣлью; одинъ потретъ ноги морщась и гримасничая въ то время, когда на него смотритъ великолѣпный баринъ, и другой сейчасъ заохаетъ и схватится за совершенно здоровую ногу, -- словомъ оба противника употребляли самыя энергическія усилія, чтобы перевѣсить одинъ другаго во мнѣніи Баламутова, который конечно и не думалъ ни минуты о проискахъ, ни о заслугахъ ихъ. Это окончательно выводило изъ себя соперниковъ и кончилось тѣмъ, что они чуть было не подрались въ присутствіи Григорья Алексѣича.
   Скоро начали съѣзжаться гости, пріѣхалъ губернаторъ, князь Таракановъ, всѣ заняли свои мѣста и началась охота.
   Въ роскошно убранной ротондѣ, на возвышеніи сидѣло избраннѣйшее общество, состоявшее изъ тѣхъ, которые не могли или не хотѣли ѣздить верхомъ. Муходавлевъ былъ главою этого сборища; нужно ли и говорить послѣ того, что Варвара Петровна Баламутова не поѣхала верхомъ, а претекстовала какое-то инкомодите на ножкѣ и осталась подлѣ своего обожателя. Варвара Петровна была очень не въ духѣ: она надѣялась, что болѣзнь Анны Ивановны Рыковой не позволитъ ей участвовать въ затѣянной охотѣ, и уже мысленно радовалась, что она безраздѣльно и безопасно будетъ владѣть предметомъ своей капризной любви; -- не тутъ-то было: судьба готовила Варварѣ Петровнѣ горькое разочарованіе и опасную соперницу.-- Анна Ивановна немного оправилась отъ болѣзни и такъ какъ услужливыя пріятельницы, пріѣзжавшія навѣщать ее во время болѣзни, успѣли уже сообщить ей, вѣроятно для ея развлеченія, о новой склонности Муходавлева, то она рѣшилась появиться на охотѣ. Блѣдная, изнуренная, но все-таки еще очень хорошенькая, Рыкова сидѣла прямо противъ Баламутовой и Муходавлева и не спускала съ нихъ строгаго, проницательнаго и можетъ быть черезчуръ краснорѣчиваго взгляда. Баламутовой было сначала очень неловко, но она переломила себя и удвоила свою любезность къ Александру Павлычу. Муходавлевъ также сконфузился сначала, увидѣвъ Рыкову, и хотѣлъ подойти къ ней, ускользнувъ какъ нибудь отъ Варвары Петровны, но это оказалось невозможнымъ: Баламутова уже поймала его и не отпускала ни на шагъ отъ себя; онъ рѣшился покориться своей участи, тѣмъ легче, что его опаснаго соперника князя Тараканова не было: онъ носился по саду на борзомъ жеребцѣ, рядомъ съ побѣдоносной Розой Ивановной, захотѣвшей, во чтобы то ни стало, имѣть его своимъ кавалеромъ.
   Въ балаганѣ, какъ мы уже сказали, были собраны всѣ бѣловодскія знаменитости. Тутъ были и Рыковы, и Безсудный, и князь Чепухинскій, и Хлопушкинъ, пріѣхавшій со слѣдствія.... Всѣ, въ ожиданіи результатовъ охоты, заняты были разговорами, каждый смотря по своимъ склонностямъ.
   -- Вы не повѣрите, mesdames, какое нужно знаніе сцены, какое присутствіе духа, какую привычку, когда играешь въ благородномъ спектаклѣ! кричалъ рьяный любитель театра Чепухинскій.-- Я вотъ про себя разскажу вамъ случай. Игралъ я разъ Мордашева, въ "А и Ф". Помните эту сцену, когда кухарка бьетъ посуду и бросается Мордашеву въ ноги? Ну-съ, брякнули за кулисами какіе-то черепки, то есть понимаете, подразумевается столовая посуда; Анна Петровна играла кухарку, вбѣгаетъ на сцену, да, знаете, не остереглась какъ-то, а женщина-то тучная, сильная, задѣла нечаянно за дверь, да только что бацъ мнѣ въ ноги, анъ и декорація валится, совсѣмъ такъ-таки стѣна и повалилась! Что тутъ дѣлать? спрашиваю я васъ. Вѣдь другой слабый актеръ, не талантъ, оробѣлъ бы во всю ивановскую, и спектакль погибъ! Ну, а у меня не такъ вышло, прибавилъ князь самодовольно, немного помолчавъ: -- я не потерялся и хладнокровно обругалъ ее тутъ же, да и замѣтилъ: что ты, молъ, дура не только посуду бьешь, да еще и стѣны ломаешь! Повѣрите ли, такъ увлекся игрой, что толстой коровой обругалъ Анну Петровну, ей Богу обругалъ! На то игра!
   Князь самодовольно засмѣялся.
   -- Отчего вы скучны, madame Rykoff? приставалъ къ Аннѣ Ивановнѣ неотвязчивый Хлопушкинъ.
   -- Я больна была, лаконически отвѣчала Анна Ивановна.
   -- Вѣроятно maladie du coeur? переспросилъ юноша, считавшій такой вопросъ особенно остроумнымъ.
   Анна Ивановна посмотрѣла на него какъ-то особенно презрительно, такъ что такого взгляда даже и Хлопушкинъ не могъ не понять.-- Онъ сильно сконфузился и перелетѣлъ къ другимъ дамамъ на новые подвиги, которые нерѣдко кончались для него такъ же позорно.
   Въ тоже время въ другомъ углу происходилъ самый ожесточенный споръ между товарищемъ предсѣдателя уголовной палаты Котовымъ; Иваномъ Михайлычемъ и предсѣдателемъ уголовной палаты корнетомъ Безсуднымъ. Толковали о старой вещи: о томъ, какой трудъ лучше,-- обязательный или свободный?
   -- Этотъ народъ такъ еще необразованъ, кричалъ Безсудный:-- что онъ не пойметъ всей важности своихъ новыхъ правъ, а это,-- согласитесь....
   -- Не могу согласиться, вопилъ горячій эмансипаторъ Котовъ. Я убѣжденъ, что эти люди не хуже насъ поймутъ все, что надобно понимать.
   Безсудный нѣсколько презрительно пожалъ и течами.
   -- Пожалуй, я согласенъ на эмансипацію, -- важно, какъ будто изъ милости, проговорилъ онъ:-- по все-таки надо вознаградить дворянъ другими правами....
   -- Сто такое? просюсюкалъ Николай Александрычъ Подмахацкій, бывшій неподалеку и вслушавшійся въ разговоръ. Надо замѣтить, что защиту обязательнаго труда Подмахацкій считалъ чѣмъ-то въ родѣ самаго священнаго для себя дѣла и не могъ равнодушно переносить никакой похвалы эманципаціи.
   -- Что такое? продолжалъ онъ, сюсюкая,-- свободный трудъ лучше обязательнаго?-- какъ бы не такъ! Я, батюшка, не привыкъ мѣщанствовать! я люблю комфортъ! Я не могу обойтись безъ большой дворни, люблю выкурить хорошую сигару! Такъ-то-съ!
   Подмахацкій со злостью поцарапалъ тщательно обточенными ногтями свою великолѣпную лысину.
   Но не ожидалъ Николай Александрычъ такого отпора, какъ тотъ, который ему сдѣлалъ Котовъ, окончательно вышедшій изъ себя, Богъ вѣсть изъ-за чего.
   -- Ну, положимъ, оно такъ, возразилъ Котовъ притворно апатическимъ тономъ:-- положимъ, вы такой уже аристократъ, что и не приведи Богъ; да какъ же вы не хотите вспомнить того, что ваша бабушка и дѣдушка.... вѣдь обходились же безъ дворни, да безъ сигаръ?
   Подмахацкій посовѣлъ отъ неимовѣрной конфузіи: возражать на слова Котова онъ не смѣлъ, -- всѣмъ извѣстно было то обстоятельство, на которое намекнулъ Котовъ, да и глупость-то Подмахацкаго была уже черезчуръ значительна.
   -- Что вамъ до этого за дѣло? бормоталъ онъ въ отвѣть Котову, совершенно потерявшись и красный какъ Владимірская вишня; ну, что жь? Ну я, положимъ, могу обойтись безъ комфорта, безъ дворни, безъ сигаръ. Но другой и не можетъ.
   Котовъ захохоталъ и повернулся къ нему спиною.
   -- Вольнодумецъ, заключилъ въ утѣшенье себѣ Подмахацкій.
   -- Вредный человѣкъ! объявилъ Безсудный: -- повѣрите ли, каждую недѣлю подаетъ мнѣніе въ палату! Въ одномъ даже осмѣлился написать, что онъ проситъ палату поступать по законамъ, а не безъ нихъ,-- каково!...
   Между тѣмъ бросившіяся въ густоту сада гончія давно уже заливались на всѣ голоса, давно уже порскали и орали доѣзжачіе и много уже погублено было звѣриныхъ существованій, какъ наконецъ стая, гнавшая по красному звѣрю, начала подвигаться по направленію къ полянѣ, гдѣ находились зрители. По аллеѣ, ведшей къ этому мѣсту, впереди всѣхъ летѣлъ со всѣхъ ногъ матерой волкъ, скаля зубы и сверкая глазами; вслѣдъ за нимъ, безпрестанно щипля его и воя во всю мочь, катился огромный клубокъ багряныхъ однокорытниковъ, неотбойно преслѣдовавшихъ звѣря по пятамъ; въ перерѣзъ по аллеѣ съ правой стороны скакалъ сломя голову Баламутовъ съ нѣсколькими борзыми, опередившими его. Баламутовъ, въ пылу охоты, давно уже потерялъ шапку, раскраснѣлся, растрепалъ длинные шелковистые волосы; въ эту минуту, несмотря на все свое ничтожество, онъ былъ хорошъ. Лицо его, освѣщенное огнемъ страсти, перестало казаться пошлымъ и безжизненнымъ. Казалось, Григоріи Алексѣичъ непремѣнно настигнетъ звѣря.... вотъ, вотъ его собаки уже доспѣваютъ бѣгущаго врага... но съ противоположной стороны неслась во весь опоръ, вся раскраснѣвшаяся, гибкая, граціозная Роза Ивановна и рядомъ съ ней летѣлъ красный полковничій околышъ фуражки вмѣстѣ съ окончательно захваченнымъ въ плѣнъ полковникомъ. Николай Филипычъ Рыковъ, толковавшій въ это время съ какою-то важною особою о необходимости палочной дисциплины, невольно обернулся на лошадиный топотъ и, увидя князя и его даму, улыбнулся отъ удовольствія. Роза Ивановна съ своимъ кавалеромъ были счастливѣе Баламутова: ихъ собаки вцѣпились въ волка и князь Таракановъ приказалъ стремянному своему распорядиться съ звѣремъ, какъ слѣдуетъ. Когда звѣрь былъ убитъ, его сіятельство сошелъ съ коня, отпазончилъ мертваго звѣря по французскому обычаю, и чуть не на колѣняхъ подалъ окровавленную лапу Розѣ Ивановнѣ.
   -- Это совершенно порыцарски! насмѣшливо замѣтила Баламутова своему собесѣднику: т-те Таубе окончательно поймала князя, c'est une exellente chasseresse celle-là, -- съострила Варвара Петровна.
   Рыкова давно уже выходила изъ себя, видя кокетничанье Баламутовой съ Муходавлевымъ, и рѣшилась воспользоваться первымъ удобнымъ случаемъ, чтобы уколоть хорошенькую свою заклятую соперницу; случай этотъ наконецъ представился.
   -- Ваша охота, madame Balamouloff, тоже очень успѣшна: мы давно уже это замѣтили.
   Баламутова вспыхнула.
   -- Что вы хотите этимъ сказать, madame Rykoff? гордо спросила она, окидывая свою противницу самымъ презрительнымъ взглядомъ, который по мнѣнію Баламутовой долженъ былъ непремѣнно ее уничтожить.
   Однако Анна Ивановна не уничтожилась; напротивъ, при своей страстной натурѣ, забывшись и вышедши изъ границъ приличія разъ, она не могла уже остановиться и продолжала идти той же скандальной дорогой.
   -- О, вы пребольшая кокетка, рѣзко отвѣчала она Баламутовой: -- вы даже не довольствуетесь своими поклонниками, -- вамъ непремѣнно надо чужихъ.
   При этой новой непростительной дерзости, Баламутова вскочила съ своего мѣста и поблѣднѣла, какъ полотно.
   Муходавлевъ сидѣлъ ни живъ, ни мертвъ, и не зналъ, что ему дѣлать: скандалъ былъ великолѣпнѣйшій, не прекратить его невозможно, а взять чью нибудь сторону опасно: лишишься милости другой стороны.
   -- Вы слишкомъ дерзки! проговорила задыхаясь Баламутова.-- Дайте мнѣ вашу руку, продолжала она, обращаясь къ Муходавлеву.
   Тотъ, не зная, что и почему онъ дѣлаетъ, машинально повиновался и ушелъ подъ руку съ Баламутовой.
   Когда Анна Ивановна увидѣла Муходавлева съ ея соперницей. вся кровь ударила ей въ голову; это новое оскорбленіе и любви, и женскаго тщеславія, было слишкомъ тяжело.
   Николай Филипычъ, которому уже передали о происшедшей сценѣ, подошелъ къ женѣ взбѣшенный и съ налившимися кровью глазами и, довольно грубо схвативъ ее за руку, проговорилъ довольно громко.
   -- Вы нездоровы: поѣдемте домой!
   Анна Ивановна машинально повиновалась и Николай Филипычъ величественно сошелъ съ лѣстницы, ведя подъ руку едва живую жену.
   Въ продолженіе всего пути до воротъ сада Николай Филипычъ упорно молчалъ, только кусалъ губы; сажая жену въ карету, онъ шепнулъ ей лаконически.
   -- Вы съ ума сошли, я съ вами справлюсь!
   Анна Ивановна, коротко знавшая своего почтеннаго супруга, не отвѣчала ничего и залилась слезами.-- Николай Филипычъ прехладнокровно захлопнулъ дверцы кареты и приказалъ лакею везти барыню поскорѣе домой и сейчасъ же пріѣзжать обратно. Самъ же Рыковъ отправился опять въ ротонду, чтобы какъ нибудь загладить прегрѣшенія своей жены.-- Не то -- чтобы онъ считалъ честь свою оскорбленною.... нѣтъ! просто онъ понималъ, что вслѣдствіе выходки Анны Ивановны и губернаторъ, и князь Таракановъ могутъ пойти противъ него во многихъ дѣлахъ, а завтра начинался наборъ. Надо было, во что бы то ни стало, поправить дѣло, хотя бы и съ маленькимъ урономъ для своей важности.
   Еще издали заслышалъ Николай Филипычъ оглушающій говоръ въ ротондѣ и почуялъ, что говорятъ о немъ, объ его женѣ. Онъ не ошибся въ этомъ предположеніи: только что онъ подошелъ къ лѣсенкѣ, ведущей въ балаганъ, какъ говоръ притихъ, -- знакъ, что говорили о немъ,-- и всѣ взоры съ недоумѣніемъ и любопытствомъ обратились на него.
   Однако охота уже кончилась, собирали собакъ, Баламутовъ могъ сію минуту воротиться и Николай Филипычъ понялъ, что надо поторопиться примиреніемъ съ Баламутовой до его прихода, а то пришлось бы мириться еще и съ нимъ, а извиненья просить у поручика Баламутова статскому совѣтнику никакъ не приходилось по понятіямъ Николая Филипыча.
   Чтобы придать себѣ болѣе самоувѣренности, такъ называемаго aplomb, Николай Филипычъ безпрестанно поправлялъ висѣвшій у него на шеѣ крестъ.
   Баламутова стояла съ Муходавлевымъ посреди ротонды; туда направился Николай Филипычъ, снисходительно и дружественно улыбаясь и граціозно раскланиваясь. Баламутова нахмурила хорошенькія бровки и сурово смотрѣла на приближавшагося управляющаго палатой.
   -- Что вамъ угодно здѣсь? привѣтствовала она его такимъ грубымъ вопросомъ.
   Въ прахъ разлетѣлись отъ этого дерзкаго пріема всѣ миролюбивыя намѣренія Николая Филипыча; неукротимый характеръ его вспыхнулъ и бѣшенство закипѣло въ немъ.
   -- Мнѣ удивителенъ этотъ вопросъ, сударыня, отвѣчалъ онъ, гордо поднявъ носъ, какъ гусь, собирающійся пощипать проходящаго безъ палки путника:-- странный вопросъ, повторяю я, продолжалъ онъ, возвышая постепенно голосъ: -- я начальникъ этого сада и пріѣхалъ его инспектировать.-- Вотъ васъ, сударыня, я могъ бы спросить, что вамъ здѣсь нужно, если бы самъ не позволилъ вамъ, -- понимаете ли? если бы я не позволилъ вамъ -- здѣсь быть.
   Рыковъ презрительно улыбался; очередь поблѣднѣть отъ безсильной злобы пришла Баламутовой. Не зная, что дѣлать, она обратила умоляющіе взоры на Муходавлева, который наконецъ понялъ, что его вмѣшательство въ происшедшую исторію болѣе чѣмъ необходимо.
   Онъ подошелъ къ Николаю Филипычу, взялъ его подъ руку, отвелъ въ сторону отъ ротонды и началъ что-то съ жаромъ говорить ему; слышны были только слова: "князь Таракановъ непремѣнно разскажетъ; въ Петербургѣ это не понравится". Рыковъ послѣ нѣсколькихъ возраженій раскланялся съ губернаторомъ и, сумрачный, сердитый, пошелъ по аллеѣ къ выходу.
   И было въ самомъ дѣлѣ отъ чего сердиться; кромѣ того, что скандальное происшествіе этого утра клало очень и очень неблаговидное пятно на честь Николая Филипыча и его супруги, это бы еще ничего: но дурно было то, что поступки Анны Ивановны и Николая Филипыча могли легко возстановить противъ него и князя Тараканова и губернатора, и тогда прощайте безгрѣшные и грѣшные доходы всякаго рода, а тутъ еще, какъ на бѣду подоспѣлъ -- рекрутскій наборъ....
   Полонъ такихъ грустныхъ мыслей Рыковъ, шелъ по аллеямъ и вопреки своей обыкновенной замашкѣ не дралъ носа кверху, а напротивъ насупился, сгорбился и опустилъ его книзу. Даже усѣвшись въ карету и отправившись домой, онъ не могъ успокоиться: его все тревожила мысль о безвыходности его служебнаго положенія.
   Однако напрасно очень горевалъ Николай Филипычъ: судьба берегла его, какъ нѣжная мать, и уже вполовину поправила ошибки его и его жены. Роза Ивановна окончательно свела съ ума князя Тараканова, которому даже назначила свиданье tête-à-tête въ своемъ домѣ, -- а она была добрая союзница, потому что выгоды ея того требовали. Другая власть, то есть Муходавлевъ, тоже долженъ былъ скоро перейти на сторону Рыкова: это устроила Анна Ивановна, уже давно раскаявшаяся въ своей неприличной сценѣ съ Баламутовой.... Но оставимъ это до слѣдующей главы.

"Современникъ", NoNo 5--6, 1859

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru