Аркадий ГАЙДАР
РАСПУЩЕННОСТЬ
Рассказ
Кажется, у Немировича-Данченко есть такая картинка: приводят пленного
японца. Пока то да сё, попросил он у солдата умыться. Ополоснул голову из
котелка и стал ее намыливать. Долго намыливал, фырчал, растирая лицо, смыл мыло,
зачерпнул еще котелок воды, начал зубы полоскать и грудь холодной водой
окатывать.
А все это проделывал с таким азартом, что стоявший рядом чумазый дядя
Иван, солдат, долго глядел, раскрыв рот от удивления, потом схватил свой котелок
и вскричал задорно:
- Братцы, да что же это такое, да давайте я хоть раз попробую этак
умыться!
Привел я этот случай вот к чему. Почти в каждой роте есть этакие типы,
для которых в обыденной жизни мыло хуже касторки, а умывание - вроде операции.
Смотришь, кругом все опрятно, чистые ребята: ногти подстрижены, зубы блестят, а
один какой-нибудь растютюй ходит, носом сопит, руки как у землекопа, на шее пыли
больше, чем на асфальтовом тротуаре в жаркий день.
Спросишь его:
"Ванька, а ты умывался?"
"Умывался".
"Когда?"
"Вчера".
"А ты бы, Ваня, сегодня умылся. А то похоже, ровно как тебя из мусорного
ящика вытащили".
"Ну и что же? Чай, сегодня у нас не воскресенье".
Наши ребята одного этакого все собирались на стенку вместо календаря
повесить. Проснешься утром - увидишь, что рожа умыта, - значит, праздник.
Мало того, аккуратный красноармеец идет по улице - прохожему смотреть
приятно. Гимнастерка заправлена, сапоги вычищены, идет прямо, не толкается, не
хлябается. А вот недавно гуляли мы по Александровскому саду, смотрим - идет к
нам навстречу некий тип: пояс на брюхе, как у мясника, пряжка на боку, фуражка
на затылок съехала. Жрет ломоть арбуза, а семечки на чистую дорожку выплевывает
и огрызки наземь бросает. А на дорожках всевозможные пролетарские дети
бегают.
Одна женщина прямо так вслух и сказала своему ребятенку:
- Уйди, деточка! Погоди, дай мимо солдатик пройдет.
Обидно нам от этакого суждения стало и чувствуем, что крыть нечем. Права
тетка. Подошли мы к нему и говорим:
- Какой части, товарищ? Чего идешь расплевываешься?
А он обозлился на наше замечание, посмотрел, что у нас на петлицах
кубиков нет, и отвечает нахально:
- Вам какое дело? Вы что, командиры, что ли? Вы надо мной не начальники,
а теперь не прежнее время - где хочу, там и гуляю.
Я ему отвечаю:
- При чем тут прежнее время? Свинью и в прежнее время в сад не пускали и
в теперешнее метлой гнать должны. Мы хоть и не командиры, а замечание тебе будем
делать, потому что наводишь ты тень на всю Красную Армию, а кроме того, шкура ты
после этого, когда только из страха перед командирами ведешь себя как надо, а на
нас огрызаешься. Мы хоть и не командиры, а ежели будешь еще расплевываться, то
сбегаем до комендантского, благо оно рядом. Тогда тебя враз выметут отсюда.
Изругался он. Но все же огрызки стал бросать в урну, ремень поправил и
пошел прочь.
А мы идем и промеж себя рассуждаем:
- Ну вот, кажется, все в одной казарме живем, на одинаковой койке спим,
одному и тому же обучаемся, а почему же нет-нет, да один-другой такой попадется,
что как козел среди коней? Поневоле подумаешь, отослать бы этакого козла на
скотный двор, и нехай среди грязи копается, а на других своим видом смущения не
наводит.
1927