Герсеванов Николай Борисович
Рим

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Отрывок из путевых впечатлений туриста).
    Статья вторая и последняя.
    Рим католический.-- Собор св. Петра.-- Собор Иоанна Латеранского.-- Ватикан.-- Страшный Суд.-- Станции.-- Ватиканская Галерея.-- Рафаэль.-- Музеи.-- Библиотека.-- Сады.-- Капитолийский Музей.-- Дворцы.-- Форнарина.-- Разрушение нового Рима.-- Начало музеев.-- Предрассудки.-- Простой народ    .

   

РИМЪ.

Отрывокъ изъ путевыхъ впечатлѣній туриста.

Статья вторая и послѣдняя.

Римъ католическій.-- Соборъ св. Петра.-- Соборъ Iоанна-Латеранскаго.-- Ватиканъ.-- Страшный Судъ.-- Станціи.-- Ватиканская Галерея.-- Рафаэль.-- Музеи.-- Библіотека.-- Сады.-- Капитолійскій Музей.-- Дворцы.-- Форнарина.-- Разрушеніе новаго Рима.-- Начало музеевъ.-- Предразсудки.-- Простой народъ.

   Памятники республиканскаго Рима не существуютъ въ цѣлости; величіе столицы императоровъ проявляется громадными развалинами; средніе вѣка ознаменовали себя въ вѣчномъ городѣ однимъ разрушеніемъ; самый великолѣпный и изящный Римъ есть Римъ католическій. Римъ новый XVIII и XIX вѣка -- опять развалина, какъ и старый.
   Начало Рима католическаго можно положить съ того времени, когда папы возвратились изъ Лвиньйона въ первопрестольный городъ, запустѣлый между-тѣмъ и считавшій въ себѣ не болѣе 17,000 жителей. Папскій престолъ достигъ апогеи своего вліянія раньше, во времена крестовыхъ походовъ; но только послѣ утишенія губительнаго раскола, раздиравшаго западную церковь семьдесять лѣтъ, свѣтская власть папъ усилилась. Сдѣлавшись мірскими владыками, получая большіе доходы, они стали строить церкви, монастыри, обогащать своихъ родственниковъ, покровительствовать художествамъ, украшать столицу католицизма, позволяя себѣ разрушать для того Римъ императорскій.
   Нужно ли называть величайшій памятникъ Рима католическаго -- совершеннѣйшее произведеніе архитектуры всѣхъ временъ? Отъ Моста-св.-Ангела не важная улица ведетъ къ собору косвенно, и только небольшая часть его виднѣется впереди.
   Французы, въ бытность ихъ въ Римѣ, имѣли счастливую, но трудно-исполнимую мысль, сломать домы между этою улицею и Тибромъ, и сдѣлать тутъ площадь; соборъ открывался бы съ Моста-св.-Ангела за версту, и видъ на него былъ бы ни съ чѣмъ несравненный. Теперешняя площадь съ обелискомъ посрединѣ, фонтанами, полукруглой колоннадой сама-по-себѣ великолѣпна; но колоннада, съуживаясь, стѣсняетъ площадь предъ самой церковью: отъ-этого Эффектъ пропадаетъ. По мѣрѣ приближенія къ собору, куполъ скрывается, и первое впечатлѣніе ослабѣваетъ: предъ глазами остается только маленькая площадка, церковная паперть, и на ней портикъ, который, по единогласному мнѣнію знатоковъ, не пропорціоналенъ, не соотвѣтствуетъ величію церкви; Фронтонъ малъ, колонны слишкомъ-близко одна отъ другой. Удивительно, какъ, имѣя предъ глазами въ Пантеонѣ Агриппы изящнѣйшій портикъ, соорудили для престольной церкви католицизма нѣчто столь уродливое. Есть ощущенія, которыхъ словами нельзя выразить; къ числу ихъ принадлежитъ впечатлѣніе, производимое внутренностью божественнаго храма. Двѣ недѣли сряду бывалъ я въ немъ каждый день, иногда по нѣскольку часовъ, и ощущенія были такъ же сильны, новы, какъ въ первый разъ; восторгъ не ослабѣвалъ. Во внутренности величественнаго собора все пропорціонально, громадно и между-тѣмъ изящно. Сравнивая его съ ротондою Агриппы, говорятъ обыкновенно въ укоръ христіанскому храму, что древніе архитекторы были гораздо-искуснѣе. Пантеонъ кажется обширнѣе, чѣмъ онъ дѣйствительно есть, тогда-какъ Соборъ-святаго-Петра, особенно при первыхъ его посѣщеніяхъ, кажется гораздо меньше, чѣмъ въ-самомъ-дѣлѣ; замѣчаніе справедливо: всякій испытывалъ его на себѣ; но изъ этого нельзя заключить, чтобъ тутъ была ошибка, или неумѣніе. Пантеонъ можно обнять весь однимъ взглядомъ: у него нѣтъ ни колоннъ, ни притвора, ни подраздѣленіи; одинъ куполъ -- вотъ и все, тогда-какъ въ католическомъ храмѣ множество колоннъ, столбовъ, безъ которыхъ не было никакой возможности обойдтись, стѣсняютъ внутренность, скрадываютъ пространство; купола не видно отъ дверей: надо для того подойдти къ самой серединѣ; если же стать посерединѣ, то не видно боковыхъ придѣловъ; однимъ словомъ, божественный соборъ такъ великъ, что его нельзя обнять однимъ взглядомъ, и отъ-того онъ кажется малъ. Есть еще другая причина кажущейся его малости. Внутри все огромно и пропорціонально съ самимъ зданіемъ: балдахинъ, котораго витыя колонны не соотвѣтствуютъ общему стилю, вышиною со многіе дворцы; статуи ростомъ съ большіе домы; херувимы похожи на исполиновъ; надпись внутри купола: ты ecu Петръ, сдѣлана саженными буквами; фигуры въ мозаикахъ колоссальны; надо долго сравнивать, привыкнуть къ тому, чтобъ постичь громадность собора; и упрекъ, сдѣланный архитекторамъ въ недостаткѣ искусства, покажется неосновательнымъ.
   Путешественникъ, странствуя по Италіи, о которой такъ много писали, которая такъ расхвалена пламенными поклонниками, находитъ, что многое не соотвѣтствуетъ его ожиданію: иное преувеличено, на другое близорукій наблюдатель смотрѣлъ съ своей точки; толпа туристовъ повторяетъ безъ изслѣдованія эти восторженныя похвалы, и отъ-того разочарованіе встрѣчается на каждомъ шагу: многіе предметы являются совершенно въ другомъ видѣ; со всякимъ это случалось довольно-часто. Не смотря на похвалы, расточаемыя имъ ежедневно до приторности, мнѣ показалось, что въ Италіи не ниже своей славы Соборъ-св.-Петра и божественный Рафаэль. По закону реакціи, строгіе критики, или лучше сказать завистники впадаютъ въ другую крайность, и находятъ, что въ этомъ храмѣ удивительны только его исполинскіе размѣры. Но громадность составляетъ главнѣйшую трудность и одно изъ первыхъ достоинствъ архитектурныхъ памятниковъ. Чему сорокъ вѣковъ удивляются въ египетскихъ пирамидахъ? Ихъ необъятной величинѣ, соединенной съ прочностью. Въ соборѣ св. Петра, кромѣ огромности, есть другія достоинства: соразмѣрность во всѣхъ частяхъ, и, чти очень-важно, единство. Въ немъ не видно, какъ въ миланскомъ соборѣ, безобразной смѣси всѣхъ архитектуръ, или, какъ въ Соборѣ-св.-Стефана въ Вѣнѣ, работы разныхъ вѣковъ, самой грубой и самой тонкой.
   Храмъ св. Петра не разрисованъ снаружи узорами, пестрыми арабесками, какъ Флорентинскія церкви, не обремененъ статуями и не расписанъ разноцвѣтнымъ полосатымъ мраморомъ, какъ церкви въ Генуѣ. Въ немъ избѣжали всѣхъ этихъ недостатковъ, и, какъ въ архитектурномъ памятникѣ, все въ немъ превосходно, все на своемъ мѣстѣ. По, разсматривая его какъ храмъ, какъ молитвенный домъ, я желалъ бы многое видѣть иначе. Давно уже и справедливо замѣтили, что фасадъ его походитъ на дворецъ, а не на церковь. Осмѣлюсь прибавить къ тому, что въ цѣломъ храмѣ божественное подавлено земнымъ; онъ сооруженъ, конечно, во славу Бога, но немного и во славу папъ; тщеславіе ихъ проявляется всюду; на каждомъ шагу видны слѣды ихъ величія, богатства, вліянія на дѣла Европы, могущества, какъ свѣтскихъ властителей, ихъ жизни и смерти. Внутри храма слишкомъ-много свѣта {Г. Гречъ въ своихъ "Письмахъ съ дороги" (111, 112), замѣтилъ во внѣшности храма одно обстоятельство, о которомъ онъ не читалъ ни въ какой книгѣ: огромныя окна храма не имѣютъ ни рамъ, ни стеколъ. Въ сѣняхъ точно нѣтъ, но въ храмѣ вездѣ рамы и стекла.}. Въ церковь человѣкъ приходитъ молиться, углубляться въ самого-себя, познавать свою тлѣнность, преклониться предъ Всевышнимъ. Полусвѣтъ, господствующій въ готическихъ церквахъ, несравненно-болѣе располагаетъ душу къ благоговѣнію и молитвѣ. Соборъ-св.-Петра слишкомъ освѣщенъ; глаза разбѣгаются, вниманіе разсѣевается. Свѣтъ впущенъ сюда такой яркой, чтобъ удобнѣе разсмотрѣть множество папскихъ гробницъ, блестящую позолоту потолковъ и сводовъ, разноцвѣтные мраморы, барельефы, драгоцѣнныя мозаики, изъ которыхъ нѣкоторыя посвящены славѣ папъ. Одинъ барельефъ изображаетъ папу Льва, воспрещающаго Аттилѣ идти къ Риму. Картинъ нѣтъ здѣсь; онѣ замѣнены мозаичными копіями. Мелкая штучная, почти-мозаичная работа мраморовъ приличнѣе была бы гдѣ-нибудь въ небольшой залѣ, для украшенія камина или стола, и ни сколько не идетъ къ огромнымъ стѣнамъ храма. Однѣ папскія гробницы отнимутъ у богомольца много времени, и не безъ основанія можно сказать, что Соборъ-св.-Петра есть погребальная капелла римскихъ первосвященниковъ, гораздо-великолѣпнѣе капеллы Медичисовъ во Флоренціи, есть пышный памятникъ, воздвигнутый папами своей славѣ, величію и тщеславію, а не молитвенный домъ для поклоненія Господу Богу. Кёльнскій соборъ, какъ храмъ, внушаетъ болѣе благоговѣнія и восторга; тамъ не спрашиваете, не видите, кто строилъ его; не тщеславіе, вѣра воздвигла его руками вѣрующаго народа. Когда онъ будетъ конченъ (а будетъ ли конченъ?), его поставятъ выше Собора-св.-Петра. Я насчиталъ въ придѣлахъ четырнадцать папскихъ гробницъ, а есть, кромѣ того, нѣсколько въ подземныхъ склепахъ. Другія особы, здѣсь погребенныя -- Христина, королева шведская, матильда, герцогиня тосканская, послѣдніе Стюарты, извѣстные преданностью къ римской церкви и потому нашедшіе здѣсь убѣжище. Привыкшіе удивляться Кановѣ и Торвальдсену, воскресившимъ древнюю греческую простоту, любители художествъ нашего времени жестоко порицаютъ всѣ эти статуи и надгробные памятники, работы большею частію Бернини и его учениковъ. Въ-особенности охуждаютъ утрированную манерность и театральную драпировку четырехъ мраморныхъ колоссальныхъ изваяній святыхъ Андрея, Лонгина, Вероники и Елены, стоящихъ въ нишахъ у огромныхъ столбовъ, на которыхъ лежитъ куполъ, и четырехъ бронзовыхъ святыхъ отцевъ, поддерживающихъ на горнемъ мѣстѣ бронзовыя кресла, въ которыхъ заключаются деревянныя кресла св. Петра. Манерность эту можно объяснить и въ нѣкоторой степени оправдать. Въ соборѣ все колоссально -- самый соборъ, статуи, гробницы; строгости, простоты античной здѣсь не могло быть; на все надо смотрѣть издали; и грубость работы, и афектація въ позахъ, и неестественность драпировки въ извѣстномъ разстояніи не производятъ непріятнаго впечатлѣнія. Еслибъ эти надгробія стояли въ музеѣ или дворцѣ, конечно, они показались бы исполненными ложнаго вкуса. Доказательствомъ могутъ служить гробницы работы Кановы и Торвальдсена, которыя исчезаютъ въ пространствѣ, ихъ окружающемъ, и должны уступить мѣсто Бернини. Въ-особенности изященъ монументъ Резонико Кановы; львы считаются классическими, геній чудесной красоты; но фигуру религіи находятъ холодною, похожею на часоваго, потому-что она проста и неизъисканна. Мраморное изваяніе папы Пія VII, сдѣланное Торвальдсеномъ, знатоки относятъ къ числу самыхъ слабыхъ его произведеній: папа сидитъ углубленный въ молитву и не производитъ никакого Эффекта. О надгробіи Стюартовъ, сдѣланномъ Кановою, всѣ говорятъ только-что не съ презрѣніемъ. Посмотрите, напротивъ того, на мраморное изваяніе пророка Иліи, недалеко отъ горняго мѣста, въ особой нишѣ, съ правой стороны, на значительной высотѣ,-- или на Урбана VIII, близь святаго голубя: эффектъ удивительный! Папа бронзовый; поза его театральная, осанка величественная, одежда пышная, чело мрачно, рука протянута; онъ благословляетъ; и всякій думаетъ про себя, онъ пастырь, но вмѣстѣ съ тѣмъ и царь, и горе, когда онъ захочетъ наказывать! Но, ради Бога, не подходите-близко: двѣ мраморныя статуи, стоящія подлѣ него, Истина и Милосердіе -- это двѣ толстыя Фламандскія кормилицы. Въ живописи наблюдается такое же правило: родъ, къ которому произведенія ея должны принадлежать, и тщательность отдѣлки зависятъ отъ отдаленія, съ какого вы будете на нихъ смотрѣть. Тонкая, нѣжная работа свойственна одной миньятюрѣ; за нею слѣдуетъ портретная живопись; отъ большихъ картинъ масляными красками нельзя требовать тщательной отдѣлки этихъ двухъ родовъ; и наконецъ для Фресковъ, особенно написанныхъ на потолкахъ, на которые смотрятъ издали, соблюдаются опять совсѣмъ-другія условія; здѣсь нуженъ эффектъ, колоссальныя фигуры, яркія краски, изъисканныя позы, сильныя страсти,-- все, что составляетъ достоинство Микель-Анджело; потому-то онъ занимался исключительно этимъ родомъ живописи. Все, что дано природою въ удѣлъ нѣжному полу, грація, красота, любовь, чувствительность, кротость, не найдутъ здѣсь мѣста, и я не помню ни одной мадонны, писанной фрескомъ.
   Всходить на вершину св. Петра не утомительно; пологій ходъ внутри особенной башни ведетъ на огромную платформу или крышу; далѣе, въ стѣнахъ купола, сдѣлана лѣстница, по которой можно въ двухъ мѣстахъ выйдти внутрь самаго купола и по карнизу, огражденному рѣшеткой, обойдти его кругомъ. Видъ отсюда внизъ поразительный, особенно когда въ церкви много народа. На самый верхъ въ фонарикъ и шаръ подъ крестомъ насъ не пустили: тамъ производились починки. Въ газетахъ писали, что фонарикъ треснулъ сверху до низу; по осмотрѣ оказались важныя поврежденія, происшедшія будто-бы отъ внутреннихъ ходовъ, пробитыхъ Бернини въ четырехъ столбахъ, поддерживающихъ куполъ, и угрожающія скорымъ разрушеніемъ всему куполу. Нельзя было добиться, въ чемъ состояли поврежденія; кажется, что хотѣли держать это въ тайнѣ. Извѣстно, впрочемъ, что въ куполѣ производились прежде почти-безпрестанныя починки, и что онъ стянутъ желѣзными обручами, изъ которыхъ одинъ лопнулъ въ землетрясеніе 1811 года.
   Куполъ св. Петра сравниваютъ часто съ Пантеономъ; и тотъ и другой -- куполы; вотъ все, что между ними общаго. Діаметръ Пантеона немного-болѣе, но возвести христіанскій куполъ было несравненно-труднѣе. Первоначальная мысль о немъ принадлежитъ не Микель-Лиджело, какъ часто говорятъ, а Браманте, который всегда восхищался Флорентинскимъ куполомъ и хотѣлъ возвести такой же. Для поддержки его, вывелъ онъ четыре огромные столба, но умеръ, не начавъ купола, и, кажется, кстати для своей славы, ибо другіе архитекторы нашли, что столбы недостаточно прочны, и усилили ихъ. Слава, падающая на Микельанджело, какъ на геніяльнаго художника, соорудившаго куполъ, не заслужена имъ.
   Послѣ величественнаго храма св. Петра, поглощающаго все удивленіе, трудно распространяться о другихъ церквахъ Рима, а ихъ много прекрасныхъ. Соборъ-Іоанна-Латеранскаго, первенствующій храмъ католическаго міра, былъ бы лучшимъ украшеніемъ всякаго другаго города, а въ Римѣ онъ много теряетъ, уступая огромностью, красотою и богатствомъ св. Петру, занимая, однакожъ, послѣ него первое мѣсто. Положеніе его въ отдаленной части города, пустой, нездоровой,-- причиною, что онъ мало посѣщается; туристы удостоиваютъ его обыкновенно однимъ визитомъ, и то удѣляя часть времени на огромный египетскій обелискъ, стоящій на площади предъ соборомъ,-- на святую лѣстницу, ступени которой, по преданію, служили лѣстницею дому Понтійскаго Пилата, по которой всходилъ нѣсколько разъ Іисусъ,-- и на пустой, необитаемый папскій дворецъ.
   Соборъ-Маріи-Старшей гораздо-менѣе; потолокъ его низокъ, поддерживается тридцатью-шестью колоннами, взятыми изъ какого-то древняго храма, и обремененъ позолотою, такъ-что церковь, особенно передняя половина, походитъ на великолѣпную бальную залу.
   Между множествомъ другихъ церквей, замѣчательнѣе прочихъ соборы св. Лаврентія-за-стѣнами, св. Павла, сгорѣвшій въ 1823 году и теперь возстановляемый; церковь, построенная Микель-Анджеломъ въ діоклиціановыхъ термахъ; іезуитская, двѣнадцати апостоловъ, съ мраморными изваяніями Кановы, св. Петра-въ-веригахъ, гдѣ находится извѣстный Моисей Микелъ-Анджело, и мн. д.
   Любопытнѣйшее зданіе въ Римѣ, послѣ Собора-св.-Петра, безъ сомнѣнія, примыкающій къ нему ватиканскій дворецъ -- жилище, достойное царей-первосвященниковъ. Что такое Ватиканъ? Совокупность нѣсколькихъ" дворцовъ, выстроенныхъ въ разное время, разными папами по различнымъ плаyамъ, отчасти на покатости, соединенныхъ между собою корридорами, галереями, флигелями, раздѣленныхъ садами и дворами. Не только нѣтъ общаго фасада, во, кажется, дѣлали нарочно все возможное, чтобъ его не могло быть; ни съ которой стороны нельзя видѣть всего дворца разомъ, чтобъ понять его общность: надо разсматривать его по частямъ, и тогда онъ поразитъ своей массой. Во дворцахъ новыхъ временъ наблюдается противное, въ Луврѣ, кромѣ четырехъ наружныхъ фасадовъ, есть четыре внутренніе во дворѣ; въ Зимнемъ-Дворцѣ семь фасадовъ. Собственное жилище папы довольно-просто; его легко видѣть лѣтомъ, когда его святѣйшество живетъ въ Квиринальскомъ-Дворцѣ. Для путешественника Ватиканъ любопытенъ не какъ главный дворецъ въ Римѣ, а какъ зданіе, заключающее въ себѣ обширнѣйшіе музеи, галереи картинъ, бюстовъ и статуи, большую, рѣдкую библіотеку.
   Одна изъ первыхъ достопримѣчательностей Ватикана, которую туристы обыкновенно видятъ прежде всего, потому-что она ближе къ входу, есть Сикстинская-Капелла -- огромная зала безъ всякихъ украшеній; на одной изъ ея стѣнъ Микель-Анджело написалъ извѣстный фрескъ "Страшный Судъ", пользующійся большою, едва-ли заслуженною славою. Въ десяти описаніяхъ начитаете, что "Страшный Судъ", вмѣстѣ съ "Преображеніемъ" Рафаэля, двѣ первыя картины въ свѣтѣ. Страшное величіе предмета, громкое имя Микель-Анджело, огромность картины (въ ней около 300 фигуръ),-- все оправдываетъ нетерпѣніе, съ какимъ всякій хочетъ ее видѣть. Въ первый разъ, она не произвела на меня никакого впечатлѣнія: въ капеллѣ собралось большое общество, день былъ пасмурный, и нельзя было разсмотрѣть ее хорошенько. Недовѣряя себѣ, я выбралъ ясный день,-- въ залѣ было не совсѣмъ свѣтло,-- и пришелъ одинъ, взявъ съ собою гравированный эстампъ, чтобъ лучше понять картину; извѣстно, что картина огромна, почернѣла, многосложна и сбивчива. Пусть артисты судятъ о техническихъ достоинствахъ фреска, о необыкновенной правильности рисунка, глубокомъ знаніи анатоміи, совершенствѣ ракурсы, искусствѣ, съ какимъ расположены группы; но всякій, нисколько непонимающій живописи, даже слѣпой, можетъ судить о композиціи картины, о поэтическомъ ея значеніи, всякій можетъ сказать, какъ, по его чувству, художникъ осуществилъ идею, взятую въ Евангеліи, хорошо или нѣтъ. Трудно дать о ней понятіе безъ эстампа; вотъ, однако, краткій ея очеркъ:
   Почти по срединѣ фреска, немного-выше, Іисусъ Христосъ, окруженный Богоматерью, апостолами, святыми отцами, мучениками и мученицами; выше его были Богъ-Отецъ и Богъ-Духъ-Святый; но при какой-то архитектурной передѣлкѣ они исчезли. По правую и лѣвую сторону Бога-Отца, ангелы несутъ крестъ, колонну, терновый вѣнецъ и другія орудія страданіи Христа. Немного-ниже Іисуса, ангелы трубятъ возстаніе мертвыхъ; внизу картины мертвые встаютъ изъ гробовъ, одни съ бреннымъ тѣломъ, другіе въ видѣ скелетовъ, и идутъ -- праведные на небо, грѣшные въ адъ. Вотъ общность картины; она удовлетворительна. Если же войдти въ подробности исполненія, то что фигура, то ошибка тяжкая противъ вкуса, здраваго смысла и поэтической истины. Первая погрѣшность -- фигура самого Христа; онъ изображенъ не кроткимъ, а грознымъ судьею, пришедшимъ карать виновныхъ. Художникъ не захотѣлъ слѣдовать религіознымъ преданіямъ времени, не окружилъ Богочеловѣка сіяніемъ, не далъ ангеламъ крыльевъ, что тогда принято было повсемѣстно. Христосъ и ангелы ни чѣмъ не отличены отъ простыхъ смертныхъ: отъ-этого смыслъ картины затемняется; трудно различить ангеловъ отъ демоновъ,-- а грѣшныхъ отъ праведныхъ и вовсе нельзя. Трудно изобразить хаосъ, господствующій въ нижней части фреска, представляющей рядъ несообразностей. Ангелы, написанные на облакахъ, съ большимъ трудомъ подымаютъ праведныхъ на небо; грѣшниковъ тащутъ демоны внизъ. Одного грѣшника дьяволъ грызетъ зубами, другому обмотываетъ змѣю около ногъ и тянетъ его въ адъ. Внизу съ правой стороны олицетворены разные пороки и украшены шутовскими атрибутами. Лодка съ грѣшниками плыветъ въ адъ. Лодочникъ -- угрожаетъ или бьетъ пассажировъ своихъ весломъ; грѣшники хотятъ уйдти и бросаются съ лодки въ воду; дьяволы ныряютъ вслѣдъ за ними, ловятъ ихъ, тащатъ баграми. Въ самомъ низу съ правой стороны замѣтна огромная толстая фигура съ ослиными ушами и змѣею, которая кусаетъ ее, обвившись кругомъ тѣла. Это портретъ врага Микель-Анджело, шталмейстера Біаджіо, который, еще до окончанія Фреска, донесъ папѣ о неприличной наготѣ множества фигуръ. Папа приказалъ ихъ передѣлать. "Скажите его святѣйшеству" хладнокровно отвѣчалъ гордый художникъ: "что онъ желаетъ самой бездѣлицы; пусть исправитъ онъ людей, а картину мою нетрудно исправить". Одному изъ его учениковъ поручено было въ-послѣдствіи прикрыть наготу и вообще всѣхъ фигуръ, отъ-чего и исчезло нѣсколько непріятныхъ подробностей.
   Легко объяснить мрачную сторону этой композиціи смутными обстоятельствами времени, смятеніями, въ которыхъ самъ Микель-Анджело принималъ участіе, чтеніемъ Данте, набожностью и меланхоліею художника; труднѣе понять, почему, вопреки серьёзному своему характеру, онъ исказилъ грубыми Фарсами великій предметъ, гдѣ для такихъ Фарсовъ не должно было быть мѣста. Въ оправданіе ему говорятъ, что онъ написалъ "Страшный Судъ" по понятіямъ народнымъ, какъ его изображали въ тогдашнихъ мистеріяхъ. Это не оправданіе, а осужденіе. Чтобъ угодить ничтожной толпѣ, уколоть одного или другаго недоброжелателя, онъ унизилъ искусство, представивъ грозное событіе въ уродливомъ видѣ и приплетши безъ всякой нужды миѳологію. Трудясь надъ такою картиною, истинный поэтъ-художникъ, проникнутый величіемъ своего сюжета, долженъ забыть все -- мелкій здѣшній міръ, друзей, завистниковъ, писать ее, какъ видитъ духовнымъ своимъ окомъ, а не какъ понимаетъ ее современная необразованная толпа. Дивныя композиціи Англичанина Мартена "Потопъ", "Разрушеніе Іерихона", "Ниневіи" и другія, могутъ служить образцами въ этомъ родѣ. "Послѣдній день Помпеи", нашего Брюлова, и "Мѣдный Змій", Бруни -- картины почти въ одинакомъ родѣ съ "Страшнымъ Судомъ", но по композиціи выше ея; въ нихъ нѣтъ ничего посторонняго, никакихъ площадныхъ эпизодовъ; все въ нихъ ясно, отчетисто. Картина Микель-Лиджело теперь уже темна", надо справляться съ книгами, чтобъ понять ее; смотря на каррикатуру шталмейстера Біаджіо, который замѣтнѣе всѣхъ фигуръ, всякій спрашиваетъ кто это? зачѣмъ онъ? что значатъ ослиныя уши, змѣя? что значитъ барка съ грѣшниками? и т. п. Современникъ Микель-Лиджело,-- божественный Рафаэль, стоитъ гораздо-выше его въ этомъ отношеніи; онъ не льстилъ толпѣ, не увлекался мелкими страстями, слѣдовалъ всегда указаніямъ самаго очищеннаго вкуса, стремился къ идеалу, старался облагородить, возвысить человѣческую природу,-- и созданія его, полинявшія, попорченныя, стоятъ послѣ трехъ-сотъ лѣтъ внѣ всякой критики и до-сихъ-поръ считаются образцовыми.
   Станціи или Фрески Рафаэля въ Ватиканѣ, по мнѣнію знатоковъ, будутъ вѣчно предметомъ удивленія для любителей и изученія для художниковъ; никогда искусство не являлось столь сильнымъ, разнообразнымъ, совершеннымъ! Залы, гдѣ находятся эти Фрески, были отчасти расписаны другими артистами, когда, по рекомендаціи Браманте, дяди Рафаэля, Юлій II вызвалъ его изъ Флоренціи и поручилъ ему расписать одну изъ стѣнъ. Это было въ 1508 году. Рафаэль изобразилъ на ней преніе о святомъ причащеніи, и папа остался такъ доволенъ работою малоизвѣстнаго еще художника, что приказалъ стереть всѣ прочіе Фрески, начатые или оконченные, съ тѣмъ, чтобъ одинъ Рафаэль написалъ ихъ вновь. Молодой живописецъ трудился надъ ними всю жизнь и оставилъ нѣкоторые неконченными. Въ первой комнатѣ, во глубинѣ ея противъ оконъ, изображенъ пожаръ, случившійся въ предмѣстьи Борго, въ Ватиканѣ, во время первосвященничества Льва-Святаго. Кто не читывалъ въ дѣтствѣ описанія этого пожара, изданнаго пламеннымъ, хотя напыщеннымъ, Дюпати, бывшимъ когда-то въ модѣ и сдѣлавшимъ изъ неважнаго фреска цѣлую драму въ нѣсколькихъ актахъ? Фигуры на первомъ планѣ безподобны, и для нихъ всѣмъ прочимъ пожертвовано. Пожара почти не видно; папа съ причтомъ, благословляющій съ балкона народъ, слишкомъ-малъ въ сравненіи съ фигурами передняго плана, и, по законамъ воздушной перспективы, долженъ бы быть представленъ въ совершенномъ туманѣ.
   Вторая зала гораздо-замѣчательнѣе: на одной стѣнѣ изображено "Преніе о святомъ причастіи", на другой "Аѳинская школа" -- два лучшіе фреска изо всей коллекціи. Первый фрескъ есть поэтизированный піаченцскій соборъ, прекратившій духовныя распри о евхаристіи, и раздѣленъ на двѣ половины -- небо и землю: на небѣ Святая Троица, окруженная сонмомъ ангеловъ и праведныхъ; на землѣ соборъ, гдѣ засѣдаютъ учители, старцы, папы, епископы, монахи и міряне. Этотъ фрескъ положилъ начало славѣ Рафаэля. На противоположной стѣнѣ -- другое большое произведеніе "Аѳинская школа", гдѣ написаны пятьдесятъ-двѣ фигуры въ различныхъ положеніяхъ. Въ этомъ фрескѣ находятъ неясною главную идею. Но это не изображеніе какого-нибудь дѣйствія или событія историческаго, гдѣ должно быть строгое единство, а собраніе мужей разныхъ временъ и народовъ, которыхъ соединяетъ одно чувство -- любовь къ наукѣ и искусству. Выше всѣхъ стоятъ на ступеняхъ, какъ-бы предсѣдательствуя въ этомъ собраніи, два великіе философа древности -- Платонъ и Аристотель; около нихъ группа поэзіи, гдѣ Гомеръ среди Виргилія и Данте -- олицетвореніе высокихъ эпопей Греціи, Рима и христіанской Италіи. Съ одной стороны фреска, группа наукъ, съ другой искусствъ. Архимедъ, размѣряющій планъ св. Петра, портретъ знаменитаго архитектора Браманте; въ числѣ учениковъ Зороастра, имѣющаго на головѣ вѣнецъ изъ звѣздъ, находятся портреты Рафаэля и учителя его Перуджино. Къ-несчастію, этотъ фрескъ очень-много потерпѣлъ. Въ той-же залѣ небольшой фрескъ изображаетъ Парнассъ: Аполлонъ играетъ на скрипкѣ, окруженный Гомеромъ, Пиндаромъ, Сэфо, Гораціемъ, Овидіемъ, Боккачіо, Петраркомъ и Лаурою. Насупротивъ Парнаса представлена аллегорія: три добродѣтели, спутницы правосудія, олицетворяютъ правовѣдѣніе.
   Третья зала носитъ названіе "Залы Эліодора", по главному ея Фреску. Полководецъ сирійскаго царя, Эліодоръ, готовясь, по приказанію царя, разрушить іерусалимскій храмъ, былъ остановленъ ангелами у порога. Здѣсь тонкая лесть покровителю Рафаэля, папѣ Юлію II, изгнавшему изъ церковныхъ владѣній Французовъ и Венеціанъ; вмѣсто первосвященника соломонова храма, представленъ Юлій въ полномъ облаченіи. Большая часть этого Фреска расписана учениками Рафаэля. Въ знаменитой картинѣ "Освобожденіе святаго Петра изъ темницы", другое примѣненіе къ жизни Юлія, который, будучи еще кардиналомъ, владѣлъ майоратствомъ святаго Петра-въ-веригахъ. Говорятъ, будто въ лицѣ апостола -- сочетаніе чертъ лица стараго папы и молодаго Рафаэля. Насупротивъ -- фрескъ, извѣстный подъ именемъ "Чуда въ городѣ Боизенѣ""; вмѣсто священника, опять Юлій въ одеждѣ первосвятителя. Позже другихъ написанъ четвертый Фрескъ "Святый Левъ, останавливающій Аттилу предъ вратами Рима". Въ святомъ Львѣ, смѣло вышедшемъ на встрѣчу дикому завоевателю, изображенъ портретъ мирнаго его соименника, папы Льва Х; въ честь ему написанъ этотъ фрескъ и, кажется, не совсѣмъ-кстати. Тутъ приличнѣе было бы помѣстить воинственнаго Юлія, водившаго войска на приступъ въ кольчугѣ, съ мечомъ въ рукѣ, чѣмъ робкаго Льва, знаменитаго покровителя наукъ и художествъ, столь же любившаго покой, сколько пылкій предшественникъ его любилъ войну.
   Четвертая зала была едва начата, когда смерть постигла Рафаэля, успѣвшаго кончить только двѣ аллегорическія фигуры "Правосудіе" и "Кротость". Рисунокъ Фреска "Побѣды Константина-Великаго надъ Максепціемъ", сочиненный имъ въ огромномъ размѣрѣ, свидѣтельствуетъ о необыкновенномъ геніи художника, обнявшаго такой сложный и огромный предметъ и успѣвшаго наблюсти единство среди запутанныхъ подробностей битвы.
   Ватиканская галерея не велика, расположена въ залахъ, бѣдныхъ архитектурою и украшеніями и довольно-грязныхъ. Въ крайней залѣ, въ числѣ пяти или шести картинъ, висятъ три первоклассныя произведенія "Преображеніе" и "Мадонна del Foligno", Рафаэля, и "Причащеніе умирающаго Іеронима" Доминикино. Осмотрѣвъ эти три, въ другія залы можно не заглядывать, хотя почти всѣ картины галереи почитаются очень-хорошими. Нужно ли говорить о" Преображеніи "?0 немъ давно уже все сказано и пересказано. Италія описана столько разъ людьми всѣхъ націй, вкусовъ и образованій, что трудно сказать что-нибудь новое не впадая въ парадоксъ. Нашлись люди, которые критиковали "Преображеніе". Важнѣйшій упрекъ состоитъ въ недостаткѣ единства , два дѣйствія происходятъ въ одно время,-- одно на небѣ, другое на землѣ. На это легко отвѣчать, что художникъ взялъ сюжетъ изъ святаго писанія, не измѣнилъ ничего, изобразивъ съ большою точностью разсказъ евангелиста Матоія: въ то время, какъ Іисусъ былъ на горѣ, гдѣ преобразился, остававшіеся внизу ученики тщетно старались излечить приведеннаго къ нимъ одержимаго бѣсомъ мальчика.-- Не помню въ какой-то исторіи Французской Имперіи напечатано, что въ 1815 году, при обратномъ отправленіи въ Италію картинъ и статуй, взятыхъ Наполеономъ, для лучшей укладки, "Преображеніе", писанное на деревѣ, распилили по поламъ. Слѣдовъ такого вандализма не видно, да и вѣрно это выдумка.
   Въ числѣ туристовъ, силящихся сказать, во что бы ни стало, что-нибудь новое, нашлись такіе, которые отдаютъ преимущество надъ "Преображеніемъ" висящей насупротивъ картинѣ Доминикино, "Причащеніе святаго Іеронима", въ чемъ никакъ нельзя согласиться. Конечно, трудно найдти картину, гдѣ бы въ такой степени соединялось столько достоинствъ, умная композиція, отчетливое расположеніе, единство дѣйствія и совершенство въ техническомъ исполненіи; но сравнивать ихъ нельзя; сюжетъ "Преображенія" несравненно-труднѣе. Въ произведеніи Доми и и кино можно кое-что замѣтить; зачѣмъ святой отецъ, принимающій на церковной паперти причастіе, больной, старый, умирающій -- безъ одежды, тогда-какъ окружающіе его не только въ приличномъ одѣяніи, но даже тепло и богато одѣты. Есть неправильности въ рисункѣ: старецъ стоитъ на колѣняхъ, но отъ невѣрной перспективы колѣни, ничѣмъ не подпертыя, кажется, висятъ на воздухѣ.
   "Madona del Foligno", на мои глаза гораздо-выше: это одно изъ тѣхъ созданій, гдѣ художникъ вознесся до высочайшей степени совершенства, недостигнутой никѣмъ ни прежде, ни послѣ него; она изъ числа тѣхъ божественныхъ произведеній, предъ которыми можно стоять въ нѣмомъ восторгъ по цѣлымъ часамь. Трудно думать, чтобъ дрезденская "Мадонна", неоцѣненная Карамзинымъ, столь извѣстная у насъ по поэтическому описанію Жуковскаго, была выше.
   Кто не былъ въ Италіи, не видалъ важнѣйшихъ ея галерей, не можетъ составить себѣ полнаго понятія о божественномъ Рафаэлѣ... Такъ, божественный -- приличный ему эпитетъ, ибо никто никогда не возвышался такъ до идеала, никто не умѣлъ изобразить лика Спасителя столь божественнымъ, доказать до очевидности присутствіе души въ мертвомъ холстѣ, никто не придавалъ лицамъ такого выраженія, вливая въ нихъ чувствованія, ощущенія, страсти,-- а это труднѣйшая часть искусства: въ чертахъ его героевъ блеститъ непобѣдимое мужество; во взорахъ святыхъ читаете упованіе, спокойствіе, отреченіе всѣхъ благъ земныхъ; его мученики одушевлены надеждой будущей жизни, радостью умереть за вѣру; пророки вдохновенны; мадонны дышатъ святостью, кротостью, невинностью. Въ его картинахъ все удивительно-ясно: ненужно ни подписи, ни либретто, чтобъ тотчасъ понять характеръ и назначеніе каждой фигуры... Превосходство одного лица предъ другимъ въ наукахъ, искусствахъ, исторіи, бываетъ нерѣдко предметомъ споровъ: не всѣ вѣрятъ великимъ именамъ; но превосходство Рафаэля надъ всѣми другими живописцами, кажется, не подлежитъ сомнѣнію. Оно признано было его учителемъ, Перуджипо, и всѣми современными художниками. Самый совмѣстникъ его по славѣ, Микель-Анджело, какъ-будто внутренно сознавался въ томъ, когда, чувствуя, что отсталъ отъ него въ колоритѣ, поручалъ одному ученику своему, искусному по этой части, расписывать красками фигуры, имъ обрисованныя. Признанное современниками превосходство Рафаэля подтверждено приговоромъ благодарнаго потомства. Сколько людей, въ-теченіе трехъ-сотъ лѣтъ проведшихъ много упоительныхъ часовъ въ созерцаніи его дивныхъ мадоннъ! какими чистыми, высокими наслажденіями обязано ему человѣчество! Одно грустное чувство примѣшивается къ этому удивленію: зачѣмъ кисть живописца не вѣчна, какъ лира поэта, и не долговременна, какъ мраморъ ваятеля! Зачѣмъ божественный Рафаэль умеръ такъ рано! Людямъ, ищущимъ въ твореніяхъ художника отпечатка его жизни и характера, пріятно узнать, что жизнь Рафаэля была чиста; не вмѣшиваясь въ политическія интриги, не поддаваясь зависти, корысти, никакимъ мелкимъ страстямъ, онъ былъ любимъ знатными, папою, обожаемъ учениками; не зналъ вражды; жилъ для искусства, славы, дружбы, любви. Излишняя любовь, какъ извѣстно, свела его въ безвременную могилу, онъ умеръ тридцати-семи лѣтъ, жалѣя на смертномъ одрѣ о неконченныхъ картинахъ, оплакиваемый цѣлымъ Римомъ. Сколько могъ бы онъ еще сдѣлать, еслибъ жилъ долго, на-примѣръ, девяносто лѣтъ, какъ Микель-Анджело или Тиціанъ, обожая искусство и приближаясь быстро къ совершенству! Въ послѣднее время, всѣ недостатки перуджиновой манеры исчезли у него; колоритъ,-- въ чемъ одномъ онъ уступалъ Тиціану,-- становился лучше; каждая конченная картина была замѣтно-превосходнѣе предшествовавшей. Слава Рафаэля не потеряла, а возрасла со временемъ. Въ академіи сен-лукской долго хранилась его мнимая голова; молодые художники считали за обязанность дотрогиваться ежегодно до черепа карандашомъ. Явились невѣрующіе въ подлинность черепа; дѣло показалось столь важнымъ, что наряжена была коммиссія для изслѣдованія его, въ 1833 году; открыли гробъ Рафаэля, погребеннаго въ Пантеонѣ, вскрыли его, и нашли, что тѣло не тронуто, и голова на своемъ мѣстѣ. Въ поклоненіи художниковъ черепу царя живописи нѣтъ ничего смѣшнаго: тутъ есть какое-то артистическое вѣрованіе, или, если угодно, суевѣріе очень-понятное. Что не понятно -- это груды камней и праха, остатки развалинъ, которыхъ происхожденіе неизвѣстно, и которыя могутъ относиться къ среднимъ вѣкамъ или древности, храму или трактиру, гробницѣ Сципіона или отпущеннаго на волю раба, на что ѣздятъ смотрѣть въ Римѣ и вообще въ Италіи, и что отнимаетъ у путешественника половину его времени.
   Другіе ватиканскіе музеи помѣщены гораздо-великолѣпнѣе. Корридоръ надписей, устроенный Піемъ VII, очень-длиненъ, и будучи любопытенъ для антикварія, не заключаетъ въ себѣ никакого интереса для простаго туриста. Въ стѣнахъ вдѣланы куски мрамора съ древними надписями, изъ которыхъ значительная часть неполна; по сторонамъ лежатъ обломки колоннъ, капителей, рукъ, ногъ, обезображенныхъ статуй, годныхъ лишь на известку. Обломокъ карниза, разбитая колонна говорятъ сколько-нибудь воображенію, лежа въ прахѣ, близь стѣны или зданія, котораго они составляли украшеніе; но въ музеѣ этотъ обломокъ рѣшительно-нѣмъ; откуда взялся онъ, какому ордену принадлежалъ -- неизвѣстно. Трудно рѣшить, для чего собраны въ музеѣ куски мрамора или статуй, гдѣ даже нельзя различить, была ли это рука или нога; развѣ для того, чтобъ занять порожнія мѣста въ многочисленныхъ залахъ Ватикана, которыя нельзя было бы наполнить не только образцовыми, но даже цѣлыми необезображенными произведеніями. Дѣйствительно, залы великолѣпны, просторны, хорошо освѣщены, и не составляютъ, какъ въ другихъ музеяхъ, анфилады комнатъ почти-одинаковыхъ; каждая зала устроена иначе, освѣщена другимъ образомъ, имѣетъ особенную архитектуру, всегда изящную. За большою галереею, наполненною статуями, въ четыреугольной небольшой залѣ стоитъ знаменитый торсъ, такъ-называемый бельведерскій торсъ,-- по сужденію художниковъ, покоящійся Геркулесъ, изваянный Аполлоніемъ. Этотъ торсъ, предъ которымъ знатоки падаютъ ницъ, предметъ чуть не боготворенія Микель-Анджело, приходившаго, когда подъ конецъ жизни сдѣлался слѣпымъ, въ Ватиканъ осязать его божественныя формы,-- этотъ торсъ не потому ли такъ славенъ и превознесенъ, что у него не достаетъ головы, рукъ, ногъ и части спины? Впрочемъ, къ утѣшенію профановъ, художники говорятъ, что надо быть посвященнымъ въ таинства ихъ, чтобъ постигнуть красоту торса. Чрезъ двѣ залы оттуда, восьміугольный дворикъ или цвѣтникъ, окруженный портикомъ, въ которомъ разставлено множество драгоцѣнныхъ саркофаговъ, базальтовыхъ купальницъ, барельефовъ, разныхъ другихъ украшеній, нѣчто въ родѣ Флорентинской трибуны, но превосходнѣе ея, и гдѣ въ особыхъ нишахъ или кабинетахъ, примыкающихъ къ портику, помѣщены безсмертныя созданія греческаго рѣзца Лаоконъ, Аполлонъ-Бельведерскій, Меркурій и другіе. Здѣсь же неизвѣстно почему Персей и Два Бойца Кановы, единственнаго ваятеля новыхъ временъ, котораго произведенія удостоились чести стоять наравнѣ съ древними. Эти три статуи считаются посредственными. Персеи непростительно-неловокъ тѣмъ, что осанкой, лицомъ и моментомъ дѣйствія напоминаетъ Аполлона-Бельведерскаго. Двѣ залы заключаютъ въ себѣ рѣдкое и богатое собраніе животныхъ, поставленныхъ на каменныхъ столахъ и консоляхъ, изваянныхъ изъ рѣдкихъ разноцвѣтныхъ мраморовъ; на нѣкоторыхъ цвѣтъ и волнистыя струи камня довольно-близко подходятъ къ натуральному цвѣту животныхъ. Залы статуй обширны и богаты; собраніе бюстовъ неполно; круглая зала, освѣщенная сверху и украшенная колоссальными статуями, и комната, устроенная греческимъ крестомъ съ погребальными порфировыми урнами, принадлежатъ къ числу великолѣпнѣйшихъ. Тутъ же музеи египетскій и этрурскій.
   Огромная ватиканская библіотека помѣщается въ одной большой прекрасной залѣ, въ двухъ или трехъ поменьше и въ двухъ предлинныхъ галереяхъ. Книги заперты въ небольшихъ шкафахъ, задѣланныхъ на-глухо, такъ-что ихъ совсѣмъ-невидно. Въ первой залѣ висятъ славянскія святцы, писанныя на деревѣ. Собраніе иконъ, крестовъ, четокъ и другихъ предметовъ, относящихся къ первымъ временамъ христіанства и найденныхъ въ катакомбахъ, занимаетъ одну небольшую комнату. Посѣщеніе библіотекъ принадлежитъ къ числу самыхъ безполезныхъ, и время, употребленное на это,-- совершенно-потерянное время. Посѣтитель ходитъ по обширнымъ заламъ, видитъ шкафы и, сквозь проволочныя сѣтки,-- книги, поставленныя на полкахъ, и восклицаетъ: "какъ много книгъ!" Въ Римѣ онъ и книгъ не видитъ: передъ нимъ одни шкафы. Интересно взглянуть на манускриптъ V или VI вѣка, на какую-нибудь рукопись
   "Освобожденнаго Іерусалима"", перемаранную авторомъ, на собственноручное письмо Маріи Стюартъ къ Елизаветѣ, или на какую-нибудь книгу, печатанную Гуттенбергомъ. Такія рѣдкости должно бы собирать въ одной залѣ для удобства путешественниковъ, а отъ посѣщенія остальныхъ ихъ освободить. Смотрѣть на поставленныя на полкахъ книги, изъ которыхъ девяносто-девять сотыхъ совершенно-безполезны, очень-скучно. Надо посвятить нѣсколько дней, чтобъ пробѣжать одни каталоги. Само-собою разумѣется, что это не относится къ тѣмъ, кто хочетъ заняться чтеніемъ или выписками: для нихъ устроены публичныя библіотеки, а не для туристовъ. Сады ватиканскіе довольно-обширны, разнообразны, расположены съ умѣньемъ, украшены прекрасными павильйонами и, какъ все въ Римѣ, фонтанами. Въ садахъ есть игрушка, которую никакъ не ожидаешь найдти близь чертоговъ самаго степеннаго и скучнаго двора въ цѣлой Европѣ: корабль, извергающій во всѣ стороны воду изъ множества отверстій въ бортахъ, мачтахъ, реяхъ, пушки стрѣляютъ водой; далѣе, небольшой ходъ и корридоръ, гдѣ сверху и снизу неожиданно обдаетъ посѣтителей и посѣтительницъ мелкимъ дождемъ.
   Капитолійскіе музеи уступаютъ далеко ватиканскимъ, какъ въ огромности и великолѣпіи залъ, такъ и въ достоинствѣ помѣщенныхъ предметовъ. Картинная галерея не имѣетъ первоклассныхъ произведеній; протомотека, или собраніе бюстовъ знаменитыхъ Итальянцевъ, въ Капитоліи вовсе не у мѣста. Статуй, барельефовъ, драгоцѣнныхъ остатковъ старины менѣе; одни бюсты и эрмесы числомъ и порядкомъ, въ которомъ разставлены, соперничаютъ съ находящимися въ Ватиканѣ. При входѣ, вдоль по корридору, гдѣ лѣстница, вдѣланы въ стѣну безъ всякаго порядка куски древняго плана Рима, вырѣзаннаго на мраморѣ въ царствованіе Септима-Севера и найденнаго въ развалинахъ храма Рема, гдѣ онъ служилъ поломъ. Еслибъ его вдѣлать въ большую стѣну, въ должной послѣдовательности, и дополнить приблизительно по описаніямъ недостающія части, онъ былъ бы любопытенъ и не для однихъ антикваріевъ. Послѣдняя зала заключаетъ въ себѣ лучшія произведенія, признанныя классическими и имѣвшія всѣ честь совершить путешествіе въ Парижъ: посрединѣ лежитъ умирающій гладіаторъ; кругомъ стѣнъ стоятъ величественная Юнона, Флора, црекрасно-драпированная, Антиной, Фавнъ, удивительная Венера-капитолійская и рядомъ съ ней рѣдкій бюстъ Марко-Брута, очень-выразительный типъ меланхолика. Видъ его печаленъ; онъ добръ, по твердъ и упрямъ; небольшое чело, нависшія брови, углубленные глаза, свидѣтельствуютъ объ ограниченномъ умѣ.
   Насупротивъ зданія капитолійскаго музея, дворецъ консерваторовъ, въ которомъ находится означенная картинная галерея и протомотека. Во внутреннемъ портикѣ разставлено множество обломковъ рукъ, ногъ, головъ; есть колоссальная ступня близь двухъ аршинъ длины; все это ни къ чему негодно. Тутъ же рѣдкая, и, говорятъ, подлинная статуя Юлія Цезаря, величайшаго изъ Римлянъ,-- тѣмъ драгоцѣннѣйшая, что его статуй и бюстовъ очень-мало въ публичныхъ и частныхъ галереяхъ, едва-ли не меньше всѣхъ императоровъ. Между обоими дворцами небольшая площадь, и на оконечности ея, надъ крыльцомъ, нѣсколько древнихъ памятниковъ: маріевы трофеи, статуи Кастора и Поллукса, предъ которыми лошади ихъ кажутся жеребятами; посреди площади превосходная бронзовая статуя Марка-Аврелія, бывшая въ нѣкоторыхъ мѣстахъ вызолоченною. Въ замѣнъ небольшаго числа изображеній двухъ первыхъ парей, встрѣчается во всѣхъ галереяхъ Италіи необыкновенное множество Траяновъ, Адріановъ и Маркъ-Авреліевъ. Почему такъ? Адріанъ былъ, какъ извѣстно, великій знатокъ, любитель и покровитель искусствъ и художествъ, самъ занимался рисованіемъ, составлялъ архитектурные проекты, и нисколько не странно, что художники, покровительствуемые имъ, изъ благодарности дѣлали во множествѣ бюсты его и Траяна, котораго Адріянъ долженъ былъ чтить какъ отца. Что касается до Марка-Аврелія, можно только догадываться, почему бюсты его и соправителя его, Луція-Вера, распространены въ такомъ множествѣ: не участвовало ли тутъ маленькое тщеславіе? Трудно понять иную славу; Марко-Аврелія приводятъ въ примѣръ, выставляютъ какъ идеалъ римскихъ владыкъ. Конечно, воспитанный философами стоической секты, онъ былъ мужъ высокаго образованія, самъ писалъ философскія разсужденія и слылъ образцомъ добродѣтельнаго человѣка; но его добродѣтели, надо сказать правду, приличествовали болѣе частному человѣку, нежели римскому императору; какъ государь, онъ слишкомъ-добръ, слабъ и простодушенъ. Зачѣмъ взялъ онъ къ себѣ въ соправители недостойнаго родственника, Луція-Вера? Антонинъ усыновилъ его, но назначилъ своимъ преемникомъ одного Марка-Аврелія. Луцій-Веръ слабый, праздный, развратный, не только не помогалъ императору нести бремя правленія, напротивъ, мѣшалъ во всемъ и подъ-конецъ сталъ выходить изъ повиновенія. Къ счастію для славы Марка-Аврелія, Луцій-Веръ скоро умеръ. Императрица Фаустипа, видя, что мужъ ея слабѣетъ здоровьемъ, становится старъ, и желая царствовать по смерти его, приняла участіе въ заговорѣ Кайя противъ императора. Добрый Маркъ-Аврелій ничего не видѣлъ, и, не смотря на сопротивленіе сената, упросилъ его помѣстить Луція-Вера и Фаустину въ число божествъ. Пятномъ его славѣ, важнѣйшимъ укоромъ служитъ недостойный сынъ, Коммодъ, которому онъ оставилъ престолъ. Чѣмъ его извинить? Въ имперіи не было никакого закона о престолонаслѣдіи; сынъ почти-никогда не наслѣдовалъ отцу; напротивъ, императоры всегда предпочитали благо республики выгодамъ своей фамиліи: Августъ назначилъ преемникомъ своимъ насынкаТивсрія, мимо роднаго внука; Неронъ, пасынокъ Клавдія, былъ имъ усыновленъ и наслѣдовалъ, хотя у императора оставался сынъ, Британпикъ; Нерва усыновилъ Траяна, Адріанъ избралъ преемникомъ Антонина, Антонинъ МаркаАврелія, внѣ своихъ семействъ, а о родственникахъ не было и слова. Видя столько примѣровъ престолонаслѣдія мимо семейства императоровъ, Маркъ-Аврелій не подумалъ, однакожь, заблаговременно объ устраненіи Коммода, а предъ смертью, тревожимый мыслью о порокахъ сына, призвалъ его и въ присутствіи главнѣйшихъ офицеровъ, прочелъ прекрасное философской нравоученіе. Вотъ все, что онъ сдѣлалъ для блага человѣчества. Три его предшественника были величайшими властителями Рима, и во всѣхъ отношеніяхъ стоятъ гораздо-выше его.
   Дворцы частныхъ людей, воздвигнутые большею частью папскими племянниками, принадлежатъ къ достопримѣчательностямъ католическаго Рима и свидѣтельствуютъ о могуществѣ папъ и заботливости ихъ о родныхъ. Дворцы почти всѣ огромны, прекрасной архитектуры, украшены драгоцѣнными мраморами, расписаны лучшими художниками, и обладаютъ хорошими картинными галереями; столь прославленные генуэзскіе дворцы не могутъ идти съ ними въ сравненіе. Справедливость требуетъ однако замѣтить, что строиться въ то время было гораздо-легче въ Римѣ, чѣмъ въ Генуѣ. Папскому племяннику нуженъ дворецъ и пышный дворецъ; денегъ мало, дядя старъ, время коротко, надо спѣшить. И вотъ берутъ съ Колизея его тибуртинъ; кстати, нѣсколько арокъ угрожаютъ паденіемъ, стоитъ брать камни совсѣмъ обтесанные, и стѣны готовы. Что жь мѣшаетъ тутъ же взять мраморную обкладку ступеней: большіе куски годятся на лѣстницы, полы, наличники для оконъ; обломки пойдутъ на известь; нужны ли колонны въ залу, или для внутренняго портика -- смѣло берутъ ихъ съ какой-нибудь древней базилики. Дворецъ готовъ вчернѣ; надо его обдѣлать, украсить, и это не такъ трудно: кое-что берутъ изъ гробницы Цециліи Метеллы, кое-что изъ Пантеона или изъ Адріанова-Мавзолея: потомъ посылаютъ порыться въ развалинахъ дворца Цезарей, въ термахъ или адріановой виллѣ, и все есть: статуи, бюсты, саркофаги, барельефы. Осталось расписать стѣны Фресками и собрать картинную галерею; это едва-ли не всего дороже, хотя гораздо-дешевле нынѣшняго; Доминикину дали за "Причащеніе св. Іеронима" пятьдесятъ скуди, Рафаэлю за "Преображеніе" тысячу; Аннибалъ Караджъ трудился надъ однимъ Фрескомъ восемь лѣтъ -- и получилъ только три тысячи. Такъ строились въ средніе вѣка и даже позже въ католическомъ Римѣ, грабя и разрушая безъ всякаго стыда древній Римъ; и одинъ изъ величайшихъ грабителей былъ -- Микель-Анджело.
   Палаты князя Боргезе считаются Однимъ изъ огромнѣйшихъ дворцовъ частныхъ людей; въ нижнемъ этажѣ двѣнадцать большихъ залъ заняты картинною галереею, едва-ли не первою въ Римѣ послѣ ватиканской; число картинъ простирается до 1,700. Лучшія изъ нихъ: "Положеніе во гробъ Спасителя", работы двадцати-четырех-лѣтняго Рафаэля; портретъ Цезаря Борджіа, его же; "Даная", Кореджіо, рѣдкой красоты и нѣжнаго колорита; "Діанина Охота" и "Кумская Сивилла", Доминикина; Тиціана три или четыре картины, отличающіяся какъ всегда, правильнымъ рисункомъ и прекраснымъ колоритомъ; одна изъ нихъ особенно-прелестна; либретто говоритъ, что это земная и небесная любовь; но аллегорія немного-темна.
   Палаты Доріа, Корсики, Колонна. Счіара, Гиджи, славятся также прекрасными картинными галереями, какихъ по достоинству найдете не во всякой столицѣ. Другіе дворцы не такъ богаты; каждый имѣетъ свой capo d'opéra: палаццо Фарнезини -- рафаэлеву "Галатею"; Счіара -- "Молодаго Музыканта", его же; Роспильйози -- гвидову "Аврору"; Барберини -- портретъ Форнарины, любовницы Рафаэля, его же работы. Точная копія съ нея во дворцѣ Боргезе сдѣлана Юліемъ Романомъ; но разница между обѣими большая, чрезвычайная, даже для не-художника. Что ни говори Валери, римская Форнарина не имѣетъ никакого сходства съ Флорентинскою, которая, какъ извѣстно, виситъ въ трибунѣ. Флорентинская полнѣе, старѣе лѣтами, красота ея идеальная.. Живописецъ Фабръ увѣрялъ одного туриста, что неизвѣстному портрету дали произвольно названіе Форнарины, ради необыкновенной красоты ея и рѣдкаго совершенства живописи; другіе говорятъ, что слухъ этотъ распущенъ Рафаэлемъ-Менгсомъ, который выгравировалъ съ нея эстампъ и хотѣлъ придать болѣе цѣны и извѣстности своему труду. Форнарина барбериніева сидитъ или стоитъ въ саду, среди цвѣтовъ; голова ея убрана чѣмъ-то въ родѣ чалмы; носъ немного-широкъ; глаза велики, исполнены огня и сладострастія; брови густыя, дугою; волоса по совсѣмѣчерные; улыбка лукавая; грудь полуобнажена и слегка прикрыта тонкимъ газомъ, который она придерживаетъ рукой. На лѣвой рукѣ браслетъ съ надписью: Рафаэль Урбанскій. Я долго смотрѣлъ на этотъ безподобный портретъ, видѣлъ въ немъ изображеніе не простой наложницы, а одной изъ тѣхъ женщинъ среднихъ вѣковъ, которыя имѣли большое вліяніе на судьбу поэтовъ и художниковъ; она одушевляла Рафаэля, какъ Лаура одушевляла Петрарку, а Беатриче-Данте. Вліяніе Форнарины было началомъ новой эры въ искусствѣ, или по-крайней-мѣрѣ въ части его, можетъ-быть самой трудной, которую можно назвать возвыше ніемъ существенности до идеала. Въ картинахъ прежнихъ живописцевъ замѣтны женскія лица унылыя, блѣдныя, худощавыя,-- слѣдствіе умерщвленія плоти и благоговѣйнаго созерцанія, въ которомъ проводили дни строгія затворницы первоначальнаго христіанства. Въ рафаэлевыхъ мадоннахъ совсѣмъ другой родъ одушевленія; онъ умѣлъ изобразить самую возвышенную человѣческую красоту и вложить въ нее душу, источникъ неземной всѣхъ добродѣтелей. Давно онъ стремился къ тому, но не могъ достичь цѣли. Когда онъ узнальфорнарину, сдѣлавшуюся для него добрымъ геніемъ, музою, одушевлявшею его созданія, съ этой поры всѣ его произведенія носятъ особую печать и считается его третья манера, приближавшаяся съ каждымъ днемъ болѣе и болѣе къ совершенству, до котораго можетъ только достигнуть произведеніе рукъ человѣческихъ. Къ этой эпохѣ относятъ "Мадонну на стулѣ" во дворцѣ Питти во Флоренціи; "Музыканта." во дворцѣ Счіара; "Мадонну di Faligno" въ Ватиканѣ; дрезденскую "Мадонну "и "Святое Семейство" въ Эрмитажѣ. Въ рѣдкой картинѣ онъ не заимствовалъ чего-нибудь отъ Форнарины: нимфа, которая въ одной залѣ дворца Фарнезини стоитъ на раковинѣ, служащей ей колесницей, среди тритоновъ и морскихъ боговъ, это не Амфитрита, супруга Нептуна,-- это Галатея, которой Форнарина дала свою граціозную позу, стройное очертаніе тѣла, свои земныя и вмѣстѣ съ тѣмъ воздушныя формы. Хотите ли видѣть ее съ другимъ выраженіемъ лица,-- посмотрите на "Преображеніе": на первомъ планѣ стоитъ на колѣняхъ женщина и показываетъ съ неудовольствіемъ на мальчика, одержимаго бѣсомъ; это Форнарина. Въ павильйонѣ виллы Боргезе одинъ фрескъ представляетъ опять ея изображеніе. Въ 1508 году, увидѣлъ Рафаэль въ первый разъ Форнарину, дочь бѣднаго хлѣбника, узналъ ее и полюбилъ страстію. Современники поняли благодѣтельное вліяніе красоты на талантъ. Гиджи, богатый банкиръ, покровитель великаго артиста, замѣтивъ, что, расписывая ему дворецъ, Рафаэль скучалъ безъ нея и работа прерывалась, просилъ ее переселиться къ нему въ домъ. Скоро она сдѣлалась неразлучной его спутницей и находилась при немъ вездѣ, приготовляя ему краски, даже когда онъ писалъ фрески въ Ватиканѣ. Папѣ, навѣщавшему ежедневно знаменитаго художника и слѣдившему за ходомъ работъ, не нравилась привязанность его къ простой дѣвушкѣ и всегдашнее присутствіе ея въ Ватиканѣ, и онъ вздумалъ удалить ее. "Что это за женщина?" спросилъ онъ однажды съ неудовольствіемъ, котораго не старался скрывать.-- Если ваше святѣйшество позволите, отвѣчалъ артистъ, я скажу вамъ, что эта дѣвушка -- мои глаза. Папа не сказалъ ни слова, и Форварина осталась по-прежнему неотлучнымъ геніемъ, одушевлявшимъ его талантъ. Зачѣмъ не была она только добрымъ его геніемъ? Любовь къ ней довела его до могилы...
   Во дворцѣ Фарнезини, гдѣ прекрасный фрескъ, рафаэлева "Галатея",-- видна на стѣнѣ огромная голова, которую начертилъ углемъ Микель-Анджело, приходившій къ Рафаэлю во время его отсутствія. Говорятъ, будто онъ нарисовалъ ее, какъ-бы укоряя за то, что фигуры его слишкомъ малы. Если анекдотъ справедливъ, то Микель-Анджело ошибался: огромность -- достоинство и трудность въ архитектурѣ, а не въ живописи.
   Микель-Анджело слыветъ величайшимъ геніемъ; будучи страстно преданъ искусствамъ, онъ жилъ девяносто лѣтъ,-- а что онъ сдѣлалъ? такъ мало, что многіе спрашиваютъ, гдѣ его права на такую славу. Сикстинская капелла въ Римѣ и двѣ посредственныя картины во Флоренціи -- вотъ почти все по части живописи; въ скульптурѣ онъ произвелъ знаменитаго Моисея, Богоматерь съ Іисусомъ, и нѣсколько статуй менѣе извѣстныхъ; въ архитектурѣ -- модель св. Петра, не приведенную въ исполненіе, и церковь св. Маріи-въ-Ангелахъ, вотъ почти все; немного для девяностолѣтней жизни и такой славы! За то показываютъ множество доконченныхъ его статуй и повторяютъ множество рѣзкихъ, эффектныхъ фразъ. Если его великій, по мрачный и односторонній талантъ величать геніемъ, то какъ же назвать Рафаэля и Тиціана? Но такъ бываетъ часто въ свѣтѣ: современники поражаются скорѣе шарлатанствомъ, чѣмъ дѣйствительными достоинствами человѣка, а потомство, не вникая въ дѣло, повторяетъ ихъ сужденія.
   Во дворцѣ Спада показываютъ статую Помпея, найденную въ развалинахъ куріи помпеевой и держащую шаръ. Въ дорожникахъ найдете извѣстіе, что это та самая, у подножья которой упалъ великій Юлій Цезарь, пронзенный кинжалами убійцъ, и за которую какой-то Англичанинъ давалъ сто тысячь. Къ-сожалѣнію, это выдумка для привлеченія иностранцевъ; статуя изображала какого-то императора, что замѣтно по атрибутамъ верховной власти, и къ ней приклеили голову Помпея.
   Реформація нанесла сильный ударъ Риму; половина Европы отвергла папу. Золото вѣрныхъ католиковъ не течетъ болѣе въ Римъ; сношенія уменьшились; мѣста по духовной іерархіи раздаются королями, не поступая на утвержденіе папъ. Римъ упалъ совершенно, и, въ противоположность другимъ столицамъ, гдѣ все кипитъ жизнью, представляется теперь въ видѣ огромной развалины; церкви сохранили первоначальную свѣжесть; все прочее начинаетъ склоняться къ упадку. Однѣ палаты богатыхъ фамилій, Доріа, Боргезе, Кореи ни содержатся въ приличномъ видѣ, и нѣтъ въ нихъ слѣдовъ отвратительной нечистоты, покрывавшей нѣкогда всѣ портики и лѣстницы, и на которую такъ жаловались прежніе путешественники. За то другіе дворцы -- Барберини, Фарнезини, Спада, Счіара, въ большомъ запущеніи; ихъ ожидаетъ участь венеціанскихъ дворцевъ, видимо разрушающихся, между-тѣмъ, какъ драгоцѣнныя украшенія продаются порознь: дворецъ Фарнезскій лишился своихъ статуй, мраморовъ, музеевъ, перешедшихъ по наслѣдству въ Неаполь; картины Рафаэля въ Англіи; принцъ Боргезе продалъ Наполеону за одиннадцать мильйоновъ драгоцѣнную коллекцію съ своей виллы; мраморныя статуи съ виллы Альбани всѣ проданы; нижній этажъ палатъ Русполи обращенъ въ кофейнею: верхній и палаты Барберини отдаются въ паемъ: папскій дворецъ близъ Латеранскаго-Собора стоить пустымъ, виллы почти всѣ болѣе или менѣе запущены. Это разрушеніе новаго Рима, эта распадающаяся во всѣхъ частяхъ столица католицизма производитъ на путешественника впечатлѣніе гораздо-грустнѣе, чѣмъ видъ окрестныхъ необработанныхъ полей! Разрушеніе начинаетъ простираться на предметы незамѣнимые -- на великія произведенія художниковъ вѣка Медичисовъ; въ особенности пострадали Фрески. Въ рафаэлевыхъ ложахъ сохранились кое-какъ Фрески на потолкахъ; написанныя же на стѣнахъ почти исчезли отъ небреженія; триста лѣтъ галереи стояли безъ стеколъ, подвергаясь вліянію непогодъ. Его станціи или фрески внутри Ватикана также много потерпѣли, въ-особенности "Аѳинская Школа". Сказываютъ, что въ 1800 году, во время занятія Рима кардиналомъ Руффо, три тысячи Неаполитанцевъ, стоявшихъ гарнизономъ въ Ватиканѣ, устроили извѣстныя мѣста въ этихъ ложахъ: вредныя испаренія имѣли вліяніе на прочность красокъ... "Страшный Судъ" Микель-Анджело почернѣлъ отъ копоти свѣчъ, зажигаемыхъ вовремя папскаго служенія, и скоро отъ него останется одно воспоминаніе. Фрески, изображающія исторію Психеи, писанныя учениками Рафаэля, а нѣкоторыя имъ самимъ, во дворцѣ Фарнезини, такъ потерпѣли, что ихъ подновляли, и едва-ли не болѣе испортили. Нѣкоторые архитекторы думаютъ, что великолѣпные архитектурные памятники, воздвигнутые католическимъ Римомъ, построены не съ египетскою прочностью, и что, можетъ-быть, рука времени скоро коснется ихъ. Соборъ-св.-Петра давно далъ трещину въ куполѣ; ее задѣлали; въ нынѣшнемъ году, фонарикъ тоже треснулъ, и поврежденія, какъ говорятъ, значительнѣе, нежели предполагали. Церквей, соборовъ въ Римѣ множество, въ двадцать разъ болѣе дѣйствительной потребности; хотя они и стоятъ пустыми, по просятъ безпрестанныхъ поддержекъ; вѣрные католики теперь ничего не даютъ, и папская казна, сильно противъ прежняго обѣднѣвшая, должна содержать священно-служителей и давать ремонтъ на церкви.
   Главная причина упадка нынѣшняго Рима, само-собой разумѣется, заключается въ томъ, что вѣчный городъ утратилъ почти все моральное, религіозное и политическое вліяніе; онъ болѣе не столица Италіи, гдѣ рѣшались главнѣйшіе современные вопросы этой страны, не первопрестольный городъ католическаго міра, завѣдывавшій безъ апелляціи религіозными дѣлами всей Европы. Въ наше время, сюда влечетъ одно ученое, артистическое любопытство; множество иностранцевъ, а изъ числа ихъ менѣе всего католиковъ, пріѣзжаютъ посмотрѣть на развалины древняго Рима, на великія произведенія вѣка Льва X; не многіе, чтобъ взглянуть, между прочимъ, изъ любопытства на духовныя церемоніи страстной-недѣли, а о папѣ, какъ преемникѣ св. Петра, мало заботятся. Кажется, только недавно правительство замѣтило это; только въ концѣ прошлаго столѣтія, чтобъ интересы, влекущіе путешественниковъ не ослабѣвали, начали собирать музеи, галереи, поддерживать древніе памятники, сохранять развалины, дѣлать разъисканія; только въ нынѣшнемъ столѣтіи позаботились истребить разбойниковъ, грабившихъ, убивавшихъ по всѣмъ дорогамъ въ окрестностяхъ Рима. Французы открыли глаза слѣпымъ Римлянамъ, во время ихъ владычества надъ Римомъ, очищена арена Колизея, скиданы камни, тяготѣвшіе надъ верхними его галереями; отрыта траянова колонна, форумъ его, арка Септима-Севсра, смарагдова колонна; устроено общественное гульбище Пинчіо; сдѣланы окна въ рафаэлевыхъ ложахъ. Панское правительство послѣдовало хорошему примѣру: при послѣднихъ папахъ исполнено много работъ для предохраненія Колизея отъ совершеннаго паденія; выведенъ огромный контр-форсъ, и нѣсколько сводовъ сдѣлано вновь; починки производятся тамъ и теперь; арка Тита, почти развалившаяся, исправлена; въ Титовыхъ термахъ дѣлаются разъисканія, довольно, впрочемъ, безполезныя. Заботясь о сохраненіи древнихъ памятниковъ, правительство нашло нужнымъ принять мѣры противъ хищничества Англичанъ; такъ, на-примѣръ, оно не позволило исполнить своего намѣренія одному Англичанину, купившему храмъ Весты въ Тиволи, съ тѣмъ, чтобъ перевезти его въ свое помѣстье. Не такъ давно стали учреждать публичные музеи: существовавшія прежде галереи картинъ, собранія статуй, служили украшеніемъ палаццъ, дворцовъ, считались собственностью владѣльца, а не общественнымъ достояніемъ. Ватиканскій музей основанъ во второй половинѣ прошлаго столѣтія папами Климентомъ XIII, XIV и Піемъ VI; Пій VII увеличилъ его отдѣленіемъ, названнымъ по его имени Кіарамонте. Капитолійскій музей начатъ Климентомъ XII и конченъ Піемъ VII. Протомотека устроена при Кановѣ; картинная галерея во дворцѣ консерваторовъ -- при Бенедиктѣ XIV, а ватиканская въ девяностыхъ годахъ истекшаго столѣтія; этрурское отдѣленіе при нынѣшнемъ папѣ. Всѣ эти числа и имена означены почти вездѣ въ надписяхъ на дверяхъ музеевъ; на каждомъ шагу видно какое-то мелочное тщеславіе, или, если угодно, слѣды древнихъ обычаевъ. Путешественникъ, расхаживая въ музеѣ, между статуями, барельефами, урнами, видитъ вездѣ надписи, хочетъ узнать, что это, откуда поступило, кѣмъ сдѣлано, и вмѣсто того читаетъ длинную надпись на латинскомъ языкѣ, начинающуюся: ех munificentia и проч. даровано такимъ-то папою, такого то года, мѣсяца и числа. Часто дѣло идетъ о самомъ ничтожномъ предметѣ, который не только владыка церкви, частный человѣкъ посовѣстился бы дарить. На стѣнахъ длинной залы въ ватиканской библіотекѣ написана Фресками съ большими подробностями вся исторія путешествія Пія VII съ жандармами въ Фонтенбло, его пребываніе тамъ и возвращеніе въ Римъ, какъ-будто бы онъ страдалъ за религію. Наполеонъ былъ очень-снисходителенъ въ религіозныхъ мнѣніяхъ; тутъ несогласія произошли отъ политическихъ при чинъ.
   Римъ любитъ еще искусства и художества; въ этомъ отношеніи онъ не отсталъ отъ современной Европы; во всемъ прочемъ господствуютъ прежніе понятія и предразсудки; во всѣхъ дѣйствіяхъ руководствуются преданіями XVI вѣка, начиная съ мелочи, съ нелѣпаго обычая, въ одномъ Римѣ сохранившагося, ставить часы позахожденію солнца, до дѣлъ самыхъ важныхъ. При мнѣ громъ упалъ на протестантское кладбище, и весь Римъ торжествовалъ. Точно какъ въ XVII столѣтіи онъ противился обнародованію коперниковой системы и сажалъ за то Галилея въ тюрьму, такъ теперь ни за что не хочетъ согласиться на учрежденіе желѣзныхъ дорогъ. Неаполитанскій король предлагалъ устроить на-счетъ французской компаніи желѣзную дорогу отъ Неаполя до Рима, начатую уже отъ перваго города и доведенную до Капуи; но Римъ и слышать о ней не хочетъ. Strada ferrata -- strada inferna, сказалъ по этому случаю одинъ изъ главнѣйшихъ сановниковъ ватиканскаго дворца; другой прибавилъ, что на желѣзныхъ дорогахъ много несчастныхъ случаевъ. Во всѣхъ кофейняхъ красуется одинъ только французскій журналъ la Presse, по весьма-дѣльной причинѣ: онъ защищаетъ іезуитовъ; другихъ газетъ не найдете; ничего въ мірѣ не боится Римъ такъ сильно, какъ французскихъ журналовъ... Огромный и богатѣйшій іезуитскій коллегіумъ и великолѣпная церковь Игнатія Лойолы доказываютъ, что, не смотря на неудовольствіе всей Европы, сильно обнаружившееся и чуть-было не заставившее папъ въ прошломъ столѣтіи уничтожить орденъ, іезуиты пріобрѣли опять здѣсь прежнее свое могущество. Ясно, что Ватиканъ не пользуется жестокими уроками, данными ему происшествіями прошлаго столѣтія, хочетъ слѣдовать прежнимъ путемъ и объявляетъ войну новому образованію. Пій VI и просвѣщенный министръ Пія VII, кардиналъ Гонзальви, составляли исключеніе изъ этого направленія; при нихъ сдѣлано много полезнаго, произведены обширныя работы для осушенія понтійскихъ болотъ, предполагалось населить пустыню отъ Рима до Чивита-Веккіи, и проч.
   Что сказать о простомъ народѣ въ Римѣ? Онъ стѣсненъ, недоволенъ, бѣденъ, но гордъ и строптивъ;внутреннія таможни, лотереи разоряютъ его. Рѣдко Римлянинъ прибѣгаетъ къ ножу; почти-всегда причиной убійства бываетъ ревность, иногда мщеніе; убійцу народъ, изъ ненависти къ полиціи, беретъ подъ свое покровительство, защищаетъ его, и даетъ средства уходить въ Сабинскія-Горы. Къ-несчастію для народа, вельможъ и правительства, всѣ они помнятъ свое происхожденіе отъ древнихъ Римлянъ. Народъ не хочетъ трудиться, любитъ праздники, гулянья, любитъ выпросить деньги. Вельможи питаютъ эти наклонности, даютъ ему каррикатуры древнихъ игръ. Въ одно воскресенье, прошлаго октября, собрался почти весь Римъ на ипподромѣ виллы Боргезе;три колесницы, запряженныя по четверкѣ лошадей, убранныя по-древнему, проскакали два раза кругомъ ристалища, и побѣдитель поѣхалъ шагомъ въ городъ, въ сопровожденіи музыкантовъ. Папы помнятъ тоже, что Римъ владѣлъ полсвѣтомъ; но древній Римъ воевалъ оружіемъ, имѣя одну великую цѣль, достигъ ея и заслужилъ удивленіе потомства; папы употребляли другія средства: они держали въ своей власти нѣсколько сотъ лѣтъ всю Европу и ни въ чемъ по успѣли. Древній Римъ, разграбивъ весь міръ, изведя людей какъ въ Италіи, обратившейся въ пустыню уже при первыхъ цезаряхъ, такъ и въ Африкѣ, Испаніи, Галліи, Греціи, Малой-Азіи, достоинъ былъ проклятія, а по подражанія. Католическій Римъ дѣйствовалъ больше въ духѣ своекорыстномъ... О народѣ римскомъ некогда было думать: папа почти-всегда старикъ, ему надо заботиться о выгодахъ преемника св. Петра, о выгодахъ свѣтскаго владыки, надо доставить племянникамъ независимое владѣніе въ Италіи, или по-крайней-мѣрѣ обогатить ихъ... Это объясняетъ нищету народа и бѣдность населенія въ Церковныхъ-Владѣніяхъ. Стремясь разомъ къ тремъ цѣлямъ, почти всегда противоположнымъ, римскій дворъ часто не достигалъ ни одной. Будучи умны, образованы, когда все кругомъ ихъ въ средніе вѣка погружено было въ невѣжество, пользуясь огромнымъ нравственнымъ вліяніемъ, папы не сдѣлали для блага человѣчества столько, сколько могли сдѣлать.

Н. Герсевановъ.

"Отечественныя Записки", No 5, 1846

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru