Аннотация: Текст издания: журнал "Нива", No 19, 1874.
Благодѣтельная кошка.
(Разсказъ Женни Гиршъ).
Въ портретной галлереѣ Южнаго Кенсингтона, въ Лондонѣ, находится портретъ знатнаго барина: онъ изображенъ въ костюмѣ временъ Генриха VII, около него -- кошка, которая держитъ въ когтяхъ голубя и, какъ кажется, подаетъ эту красивую птичку своему господину. Еслибы вмѣсто кошки тутъ нарисована была собака, то никого-бы это не удивило, потому что присутствіе собаки можно было-бы объяснить просто желаніемъ страстнаго охотника имѣть свой портретъ съ изображеніемъ вѣрнаго товарища -- спутника своихъ охотничьихъ наслажденій въ моментъ исполненія имъ своей обязанности -- и этимъ самымъ передать намять потомству о вѣрномъ всѣ. Если что и могло-бы тутъ нѣсколько удивлять, то это именно добыча -- невинный голубь, а не дикая какая либо птица. Но какимъ образомъ рядомъ съ высокороднымъ господиномъ очутилась кошка?... Что побудило его сняться съ животнымъ, которое рѣдко-рѣдко встрѣчается на рисункахъ гербовъ и уже вовсе не служитъ эмблемою рыцарскихъ добродѣтелей?... Причину появленія такой картины, на основаніи данныхъ, находящихся во всѣхъ хроникахъ, нужно искать, конечно, въ одномъ изъ прекрасныхъ чувствъ, въ добродѣтели хотя и не исключительно-рыцарской, однакоже все-таки въ добродѣтели высокоцѣнимой, общечеловѣческой, а именно -- въ чувствѣ благодарности.
По извѣстіямъ, дошедшимъ до насъ, вотъ имя и фамилія господина, изображеннаго на этой картинѣ: сэръ Генрихъ Уайэтъ (sir Henry Wyat) изъ Аллингтонъ-Кастля въ графствѣ Кентскомъ. Сэръ Генрихъ Уайэтъ во время войнъ Бѣлой и Алой Розъ перешелъ рѣшительно на сторону Ланкастерскаго Дома и оставался вѣрнымъ ему и тогда, когда, повидимому, Іоркскій Домъ, одержалъ верхъ и скипетръ Англіи достался Эдуарду IV, а затѣмъ -- брату его, страшному Ричарду III. Въ царствованіе этого послѣдняго, баронетъ Генрихъ Уайэтъ былъ приверженцемъ Генриха Ричмонда изъ Ланкастерскаго дома, претендента на королевскую корону,-- и вполнѣ естественнымъ результатомъ этой приверженности, преданности было то, что баронетъ провелъ большую часть своей жизни въ темницѣ... Можно, пожалуй, удивляться тому, что Ричардъ Ш, вообще смотрѣвшій на жизнь человѣческую какъ на сущую бездѣлку, не прибѣгнулъ къ короткой расправѣ съ баронетомъ -- не велѣлъ отрубить ему головы. Впрочемъ, однажды, кажется, подумывали объ этомъ: хотѣли умертвить сэра Уайэта медленною смертью или довести его до того, чтобы онъ, подъ гнетомъ всяческихъ физическихъ страданій, упалъ духомъ... Король приказалъ заключить его въ холодную, тѣсную тюрьму, гдѣ арестантъ не имѣлъ достаточной одежды, могущей защитить его отъ пронзительнаго холода, не имѣлъ постели, въ которой могъ-бы согрѣть свои окоченѣвшіе члены и, наконецъ, пищу давали ему самую жалкую, скудную. Тщетно жаловался баронетъ своему тюремщику на такое недостойное съ нимъ обращеніе -- на всѣ жалобы его отвѣчали, что и такое положеніе достаточно еще хорошо для "измѣнника"... И сэръ Генрихъ Уайэтъ погибъ-бы въ темницѣ, если-бы къ нему не явилась тутъ... кошка, благодѣтельница его. Кошкѣ удалось пробраться въ казематъ чрезъ дыру въ полу,-- и вотъ она, выбравшись изъ-подъ пола, начала мурлыкать, выгибать спинку и тереться около заключеннаго. Сэръ Уайэтъ обрадовался появленію въ своей тюрьмѣ живаго существа: онъ поманилъ къ себѣ кошечку, обласкалъ ее, даже прижалъ къ своей груди,-- и съ этой минуты кошка, повидимому, чрезвычайно какъ привязалась къ одинокому арестанту. Она приходила по нѣскольку разъ въ день, согрѣвала озябшаго своей теплой, мягкой шубкой и однажды притащила голубка, какъ будто сообразила, какую ужасную нужду терпитъ заключенный... Такой подарокъ, нечего и говорить, былъ хорошъ,-- но такъ какъ баронетъ не могъ, подобно своей "благодѣтельницѣ", ѣсть птицу въ такомъ видѣ, незажаренною, то и долженъ былъ найти средство обратить принесеннаго голубя въ настоящее жаркое, съѣдобное для человѣка,-- а можетъ быть, и не одного этого голубя; можетъ быть "благодѣтельница" его и впредь будетъ приносить ему такіе же дары своей любви?.. Баронетъ опять сталъ жаловаться тюремщику на скудную, дурную пищу и когда тюремщикъ только презрительно усмѣхался, сэръ Уайэтъ спросилъ его: "А изготовишь-ли ты мнѣ жаркое, если я дамъ тебѣ мяса"?-- "Извольте! Обѣщаю, что состряпаю жаркое!" воскликнулъ стражъ, вполнѣ увѣренный, что гдѣ же арестанту его достать мяса и прибавилъ: "Всякую, примѣрно, дичь, которую вы мнѣ дадите, я буду вамъ возвращать обратно въ самомъ наилучшемъ видѣ".
При этихъ словахъ тюремщика, сэръ Генрихъ Уайэтъ вытащилъ своего голубя и подалъ его ему... Тюремщикъ, давши слово, не могъ отказаться, а потому взялъ голубя и велѣлъ его зажарить. Такъ какъ кошка дѣйствительно продолжала таскать своему любимцу голубей, то они послѣдовательно и зажаривались и въ видѣ жаркою подавались баронету.
И такъ, Ричардъ III ни холодомъ, ни голодомъ и другими лишеніями не могъ принудить стойкаго, твердаго сэра Уайэта отказаться отъ своихъ политическихъ убѣжденій, а потому и прибѣгнулъ къ другому средству, о которомъ въ англійскихъ законахъ и помину не было, но средство это было хорошо извѣстно англійскимъ судьямъ... Король велѣлъ пытать баронета -- и сэра Уайэта подвергли пыткѣ. Было-ли зрѣлище пытки особенно -- занимательнымъ для короля или онъ придавалъ большое значеніе личности пытаемаго -- неизвѣстно, но только самъ Ричардъ III присутствовалъ при пыткѣ. Сэръ Генрихъ Уайэтъ переносилъ всѣ истязанія и муки съ твердостью, ни одинъ стонъ не вырвался изъ его груди... Побѣжденный такимъ геройскимъ мужествомъ, даже Ричардъ III велѣлъ пріостановиться палачамъ и, обратившись къ баронету, воскликнулъ: -- "Зачѣмъ ты, Уайэтъ, такой дуракъ? Ты служишь и кланяешься не лунѣ, а только отраженію ея въ водѣ!.. Тотъ, кого ты считаешь своимъ господиномъ -- просто бродяга -- нищій!.. Брось его и ступай ко мнѣ... Развѣ я не могу наградить тебя?.. И клянусь тебѣ: ты будешь награжденъ"!.. На это арестованный отвѣтилъ: -- "Если-бы сначала я васъ избралъ своимъ господиномъ, то и служилъ-бы вамъ теперь вѣрно, если-бы вы нуждались въ этомъ; по моего господина зовутъ Карломъ... Пусть онъ бѣденъ, несчастливъ -- и все таки я не отстану отъ него! Ни пытки, ни угрозы, ни обѣщанія награды не заставятъ меня измѣнить ему"...
Баронетъ уперся на этомъ. Королю, который не могъ или не хотѣлъ лишить его жизни, не оставалось ничего больше какъ снова отправить арестанта въ его холодную, одинокую тюремную келью, гдѣ "вѣрному слугѣ" платила вѣрностью его кошка.
За свою вѣрность, стойкость, баронетъ получилъ наконецъ награду, кромѣ награды отъ кошки, награды хотя и чрезвычайно рѣдкой, но недостаточной. Въ сраженіи при Босвортѣ Ричардъ III потерялъ вмѣстѣ съ жизнью и корону, а Генрихъ Ричмондъ, сочетавшись бракомъ съ Елизаветой Іоркской, дочерью Эдуарда IV, соединилъ Бѣлую Розу съ Алой, и когда Генрихъ VII вступилъ на престолъ Англіи -- оказалось, что вѣрный баронетъ служилъ и покланялся не призраку, не отраженію луны въ водѣ. Новый король сдѣлалъ сэра Уайэта членомъ Тайнаго Совѣта, возвелъ его въ санъ начальника Бриліантоваго дома, хранителя драгоцѣнностей Королевской Палаты и такъ щедро одарилъ его, что баронетъ могъ купить Allington Castle -- одинъ изъ самыхъ солидныхъ, благородныхъ замковъ въ Кентскомъ графствѣ.
Если сэръ Генрихъ Уайэтъ былъ вѣрнымъ и твердымъ въ несчастьи то во дни счастья чувство благодарности не покинуло его. Онъ ухаживалъ за своей благодѣтельницей -- кошкой до конца ея жизни, остался навсегда страстнымъ любителемъ кошекъ и приказывалъ портретистамъ, всякій разъ какъ снимался, изображать непремѣнно и кошку рядомъ съ нимъ. Любовь и благодарность передали такимъ образомъ память о немъ потомству. На его портретъ, какъ и на портреты многихъ другихъ людей, обратили-бы мимолетное вниманіе, не стали-бы и распрашивать, чей именно это портретъ, и сэръ Генрихъ Уайэтъ пребывалъ-бы себѣ въ архивной пыли, въ полномъ забвеніи, если-бы любопытные не стремились узнать: какое отношеніе существуетъ между баронетомъ и кошкой?...