Голсуорси Джон
Совесть

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Джон Голсуорси.
Совесть

   Таггарт приподнялся и сел, стараясь сообразить, где он. Выемка под изгородью, в которой он расположился провести ночь, была закрыта нависшими ветвями, но птицы в парке уже проснулись. Часы Таггарта постигла за последние три месяца та же участь, что и все его имущество, и только по скудному освещению он заключил, что начинает светать. Птицы оказали ему плохую услугу: он проголодается задолго до мало вероятного завтрака. Но слушал он их с интересом. Это была первая ночь, проведенная им под открытым небом, и, как все дилетанты, он торжествовал: вопреки законам, сторожам и росе, он бродяжничал. И "хвоста не поджимал", как он выражался.
   Родившись в городе, Таггарт плохо знал деревню: воробьи, дрозды, лягушки, -- на этом заканчивались его сведения. Но сейчас он чувствовал себя прекрасно, хотя руки и ноги его немного затекли.
   Он зажег трубку, и мозг его тотчас заработал над разрешением каждодневной задачи: как достать работу, и почему он потерял ту, которую имел? Он стал вспоминать.
   Три месяца тому назад, когда он, здоровый, счастливый и веселый, вошел в кабинет редактора газеты, тот встретил его следующими словами:
   -- Доброе утро, Таггарт. Джордж Греб обещал дать нам статейку для "Маяка". Но написать ее он, конечно, не в состоянии... Приготовьте на столбец что-нибудь этакое.... гребовское, под чем он мог бы поставить свою фамилию. Мне нужен материал в этом роде каждую неделю для "Маяка". Раздобудьте с полдюжины лучших имен. Надо, наконец, поставить "Маяк" на ноги и заинтересовать широкую публику.
   Таггарт улыбнулся: Джордж Греб -- имя, каждому известное. Блестящая идея привлечь его в газету...
   -- Написал ли он хоть одну строчку за всю свою жизнь, сэр?
   -- Не думаю. Но вы, ведь, знаете, что он написал бы, если бы мог... Мы от него ничего, кроме благодарности, за это не получим... А вот на следующую неделю у меня припасен сэр Кэтмэн Кэн, -- и тут вам придется быть осторожнее. Но с его манерой письма вы можете познакомиться вот по этой книге об уголовных процессах. У него минуты свободной нет. Но он подпишет все, что угодно, лишь бы было прилично подано. Я хочу заставить их купить "Маяк", Таггарт... Итак, приступайте немедленно к гребовской статейке.
   Таггарт кивнул головой и, вытащив из кармана исписанные на машинке листки, положил их на стол.
   -- Вот ваша передовая, сэр. Я, кажется, чересчур подперчил ее.
   -- Некогда смотреть... спешу на поезд.
   -- Не смягчить ли немного?
   -- Если хотите... Решите сами... Присаживайтесь сюда... Прощайте. Я вернусь в пятницу.
   Напялив, при помощи Таггарта, пальто и прихватив свою мягкую шляпу, редактор исчез.
   Таггарт сел пересматривать подписанную редактором передовую.
   "Хорошая статья, -- подумал он. -- Жаль, что никто не знает, кто ее автор".
   Это писание "под кого-нибудь" было подлинным искусством, и, как многие искусства, вознаграждалось довольно слабо... Хотя, конечно, было забавно сознавать, что ты ядро газеты, а редактор только скорлупа, несмотря на его громкое имя и огромное влияние...
   Заканчивая правку статьи, Таггарт подумал: "Джордж Греб! Ах, черт возьми! Что бы такое мне написать?" Он пошел в свою комнату, в которой никого не было, кроме Джимми Каунтера, с ожесточением писавшего и пыхтевшего трубкой.
   Таггарт сел, тоже закурил, достал лист бумаги и нацарапал подзаголовок: "Статья Джорджа Греба".
   Джордж Греб! Это номер! У редактора положительно есть нюх на имена, которыми можно привлечь читателей. Написать статью для человека, никогда ни одной строчки не сочинившего, -- в этом есть что-то красивое и... девственное... И девственно-нетронутой должна быть, конечно, публика, которая станет покупать газету, чтобы узнать мысли своего кумира, Джорджа Греба. Но что же у него за мысли, у этого кумира? Уж если Таггарт их не знает, то их не ведает и никто другой...
   Таггарт улыбнулся, хотя уже начинал нервничать. Джордж Греб, знаменитый клоун, -- вероятно, вообще ни о чем не думает... Право, читатели удивительно доверчивы... Таггарт обмакнул перо в чернила и опять уставился в потолок.
   Да, читатели доверчивы... Это слово как бы замутило ясность мозговой работы Таггарта, подобно тому, как от одного кристалла кислоты часто темнеет и окрашивается вся вода в большом чане... Читатели доверчивы! Они охотно выложат свои пенни, только бы узнать, что именно думает Джордж Греб.
   Таггарт закусил зубами трубку... Легче на повороте! Он торопится делать выводы... Конечно, у знаменитого клоуна должны быть мысли, раз он собирается подписывать свою статью. Его подпись будет точно воспроизведена, и тут же будет помещен его портрет: гарантия, что приведенные соображения принадлежат самому Джорджу Гребу... В чем же выразится доверчивость публики? Какие еще нужны ей доказательства? Разве это обман? Ничуть не бывало: это -- пикантное газетное блюдо, которое сплошь да рядом подносят читателям издатели... С таким же успехом можно бы тогда сказать, что подписанная редактором "Маяка" передовая -- обман! Ничего подобного! Публика платит за мысли редактора и получает их, уверенная, что это его собственные размышления... А стала бы публика платить, если бы передовые были подписаны Таггартом? Нет, хотя мысли были бы все те же, -- хорошие и умные...
   Таггарт зажег спичку и начал статью:
   "Я не писатель, леди и джентльмены. Я только простой клоун. Балансируя с шестом у себя на носу, я чувствую, будто..."
   Обман!
   Таггарт перечеркнул написанное. Опять это слово! Бессмысленное, неотвязное... Надо от него отделаться... Он пишет по заказу "под того или другого", и это его хлеб, которого только-только хватает, чтобы прожить! Ничего на этом не заработает и Джордж Греб. Кто же выгадает? "Маяк"! Это его издатели заработают на именах Джорджа Греба и редактора, автора написанной им, Таггартом, передовой! Хорошую монету заработают... Но что же, собственно, дурного в том, чтобы использовать известное имя? Таггарт задумался... Допустим, человек зашел в аптекарский магазин и купил коробку пилюль Голлоуэя, сделанных, в действительности, по рецепту пилюль Томкинса. Играет ли при этом какую-нибудь роль уверенность покупателя, что он получил пилюли Голлоуэя, если, по существу, они так же хороши, а, может быть, и лучше?
   Таггарт отложил перо и вынул изо рта трубку.
   "Странно, -- подумал он, -- что до сих пор мне это не приходило в голову... Думаю, что это обстоятельство играет роль. Человек в праве рассчитывать, что он получает именно то, за что он платит! Иначе допустим любой обман: новозеландскую баранину можно тогда продавать за английскую, а в егеровскую шерсть можно примешивать бумагу... И потому гребовская статья -- обман!"
   Таггарт снова зажег трубку, сильно затянулся и опять стал напряженно думать... Чем он, собственно, недоволен? Кто он такой, чтобы ополчаться против старого обычая? Разве речи известных парламентских ораторов не пишут их секретари? А разве заключения знаменитых юристов не составляют их помощники?.. Да, но это другое дело. В этих случаях публика платит не за "изложение", а лишь за материал. Популярный адвокат своей визой санкционирует свое мнение по тому или иному вопросу, а не способ его изложения. Министр отстаивает свои взгляды независимо от того, сам он их изложил или кто-либо из его чиновников, и публика платит именно за первое... А вот в гребовской статье публике нечего платить ни за сведения, ни за взгляды. Она будет платить только за то, чтобы узнать, о чем думает ее кумир. "Но думать-то буду я! -- мысленно воскликнул Таггарт. -- А кто даст хоть одно пенни за мои мысли?"
   Он встал и снова сел.
   Раз публика так легковерна, то не все ли равно? Она глотает все, что угодно, и просит еще. Да... Но ведь именно легковерных-то людей и не следует обманывать!
   Таггарт опять встал и стоял, как столб, посреди комнаты.
   Человек, сидевший у другого стола, поднял голову.
   -- Вам как будто не по себе?
   Таггарт взглянул на него.
   -- Мне предложено написать для "Маяка" какую-нибудь чепуху, которую подпишет Джордж Греб. Мне только-что пришло в голову, что это, ведь, значит обманывать публику... Что вы скажете на это, Джимми? Конечно, до известной степени, это обман, но что из того?
   -- Если это так, то я не хочу этим заниматься... вот и все!
   Коллега Таггарта свистнул.
   -- Дорогой мой, вот я пишу о скачках, а сам там не был уже много лет.
   -- Ну, это простительно.
   -- Извините: в нашем деле все простительно. Закройте глаза и глотайте не глядя... Вы ведь только подперчиваете подаваемые вами публике кушанья.
   -- Так, -- протянул Таггарт--Приклейте пристойный ярлык к дряни, и всякая дрянь станет пристойной... Да?
   -- Скажите, старина, что вы ели на завтрак?
   -- Знаете, Джимми: я, кажется, понял кое-что... Раньше мне это как-то не приходило в голову.
   -- Пусть и не приходит. Вспомните старика Дюма. Говорят, он подписывал до шестидесяти томов в год А разве это повредило ему?
   Таггарт взъерошил свои рыжеватые и довольно жесткие волосы.
   -- Черт! -- выругался он.
   Каунтер рассмеялся.
   -- Вы получаете определенное содержание за то, что исполняете все, что вам предложат сделать. К чему расстраиваться? Газеты должны расходиться. Джордж Греб, это -- козырь.
   Таггарт схватил шляпу и вышел.
   Следующий день он провел за другой работой и все время старался доказать самому себе, что он весел и бодр. Вместе с тем, он поинтересовался мнением других журналистов по взволновавшему его вопросу, но не добился ничего, кроме замечаний: "Много шума из ничего!" -- "Чем плохо подперчивание?" -- "Ничего особенного в этом нет".
   Но как ни убеждал себя Таггарт, все было напрасно: он не мог мыслить за Джорджа Греба... Он вспомнил кстати, что его отец переменил веру в сорок пять лет и потерял таким образом свою паству. Таггарт сильно расстроился, -- точно открыл, что у него наследственный туберкулез. В пятницу за ним прислал редактор.
   -- Доброе утро, Таггарт... Только что вернулся. Знаете, завтрашняя передовая, которую вы для меня написали, ведь, это лишь перечень фактов. А где же мой стиль?
   Таггарт перенес солидную тяжесть своего тела с одной ноги на другую.
   -- Видите ли, сэр, -- сказал он. -- Я подумал, не захотите ли вы, ради разнообразия, сами отделать статью. Факты подобраны как следует.
   Редактор воззрился на него.
   -- Неужели вы думаете, мой дорогой, что у меня есть для этого время? Так мог бы написать первый встречный. Я не могу подписать такую статью. Переделайте!
   Таггарт взял из рук редактора статью.
   -- Не знаю, смогу ли я... -- начал он и остановился.
   Редактор заботливо спросил:
   -- Вы больны?
   Таггарт покачал головой.
   -- Домашние неприятности?
   -- Нет.
   -- Тогда за дело... А как насчет гребовской статейки?
   -- Никак.
   -- Что вы хотите этим сказать?
   Таггарт собрался с духом.
   -- Дело в том, что я не могу написать ее.
   -- Боже милостивый! Да тут и уметь-то нечего. Всякий тупица может написать, если у него есть хоть малейший нюх.
   Таггарт проглотил обиду.
   -- Может быть... А хорошую ли игру мы ведем с публикой, сэр? -- спросил он.
   Редактор слегка привстал в кресле.
   -- Не совсем понимаю вас...
   И Таггарт выпалил:
   -- Не желаю больше писать за других! Ничего не буду писать, кроме голых фактов.
   Лицо редактора густо покраснело.
   -- Я плачу вам за выполнение определенных обязанностей. Если вам не угодно следовать моим указаниям, мы можем обойтись без ваших услуг... Что с вами сделалось, Таггарт?
   Тот ответил усталой улыбкой.
   -- Совесть заговорила, сэр, -- сказал он. -- Ведь, существует и коммерческая добросовестность...
   Редактор откинулся на спинку своего вращающегося кресла и секунд двадцать смотрел на Таггарта.
   -- Однако, -- раздался, наконец, его ледяной голос, -- мне никогда еще в жизни не приходилось выслушивать подобное оскорбление. Всего хорошего. Вы свободны.
   Таггарт положил на стол исписанные листы бумаги и пошел твердой поступью к двери. На пороге он обернулся.
   -- Чрезвычайно жалею, но ничего не могу поделать.
   Редактор надменно ответил на поклон, и Таггарт вышел.
   Три месяца он наслаждался полной свободой. В газетном деле было перепроизводство людей, имя его не пользовалось известностью, а он был слишком горд и застенчив, чтобы обратиться за рекомендацией к "Маяку". Еще два месяца он прожил сносно, но последние недели довели его до жалкого состояния-
   Между тем, чем больше Таггарт думал обо всем, что с ним произошло, тем больше он убеждался, что был прав, и тем меньше был склонен касаться этого вопроса. Когда его спрашивали, почему он ушел из "Маяка", он отвечал: "Принципиальные разногласия", -- и отказывался пускаться в подробности. Вскоре начали ходить слухи, что он "свихнулся", так как послал к черту Джорджа Греба и не захотел написать для него статью. Настрочил ее кто-то другой. Таггарт прочел это произведение с раздражением. Оно было сделано достаточно плохо, так что коробило человека, долго и успешно занимавшегося тем же делом. Когда появилась статья, которую Таггарт должен был написать "под сэра Кэтмена Кэна", он громко выругался. Она была настолько же мало похожа на статью, которую этому джентльмену пришлось бы подписать, сочини ее Таггарт, насколько башмаки последнего были мало похожи на ботинки редактора, который, казалось, менял их каждый день.
   Новые передовицы редактора Таггарт читал меланхолично, старательно выискивая в них изъяны стиля, которые навязывал "автору" бедный малый, писавший за него. Пока Таггарт читал, его широкое, красное и веселое лицо принимало горькое выражение, а кончив чтение, он ерошил свои жесткие волосы. Упрямый по натуре, он не заходил так далеко, чтобы называть себя дураком, но с каждой неделей он все больше убеждался, что протест его был сделан впустую.
   Сидя у изгороди парка и слушая пение птиц, Таггарт вспоминал все, что случилось, как во сне... Странные, однако, создания люди! Никакой способности к критической оценке! И он тоже долгие годы был таким же... В жизни царило засилье могущественного ярлыка. Стоило приклеить к любой дряни пристойный ярлык, и эта дрянь делалась доброкачественной...

------------------------------------------------------------------

   Источник текста: С натуры. Рассказы / Дж. Гелсуорси; Пер. с англ. А. М. Карнауховой. Под ред. А. Н. Горлина. -- Ленинград: Красная газета, 1929 (тип. им. Володарского). -- 148 с.; 20х13 см.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru