Гольдберг Исаак Григорьевич
Смерть Давыдихи

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Исаак Григорьевич Гольдберг

Смерть Давыдихи

1

   Рано добрела Давыдиха до хребта, где сосновый лес кончается. Здесь уж можно и отдохнуть. Место известное: каждую зиму выходят сюда навстречу "друзья" -- купцы русские. Белку берут, соболя, горнака, сохатину...
   Развьючила Давыдиха оленей, сложила на снег патакуи, сумы и иссохшие, застывшие на морозе сохатиные шкуры. Снег разгребла поближе к прилеску, чтоб ветром меньше хватало. Холодно с ним, с ветром. Скоро запылал и костер. Старуха набрала в котелок снегу, поставила на огонь и закурила трубку, глядя на длинные огненные языки, взвивавшиеся вверх в морозном воздухе. Неподалеку присели все ее три собаки.
   Зимние сумерки только-только стали надвигаться и заволакивать лес. Еще желтела на западе яркая полоса, в которой вспыхивали красные отблески. От собак и Давыдихи, освещенных мигающим светом костра, который заканчивался где-то высоко клубами серого дыма, ложились на снегу синие тени. Изредка тихо визжали собаки, зевали и били обледеневшими хвостами по снегу.
   Думает Давыдиха: "Конец промыслу. Хороший нынче он. Вот у ней много белки и горнаков. Есть и соболь. Один только. Ушел теперь соболь подальше от людей. Раньше -- в молодые годы Давыдихи -- больше его было. Зато купцов меньше было, денег и водки меньше давали".
   Усмехается старуха: вспомнила, как она -- еще девкой будучи -- все удивлялась -- зачем купцы приезжают за белкой и соболем, почему сами не промышляют. "Разве, -- думала она тогда, -- нет ружей у них и мало пороху? Разве не у них покупают все иллель ружья, и свинец, и порох?.. Или мало места в тайге и не хватит для всех пушного зверя?.."
   Теперь Давыдиха сделалась большой онь-око, состарилась, все поняла, все узнала, все видела. Многое-многое. Разве кто другой по Чайке больше видывал, чем старая?
   Умер Давыд, взяла она его ружье, его пальму и пошла сама промышлять, Чум оставила; ребятишки в нем маленькие -- да им что? Они вырастут сами, а она пойдет промышлять... Узнала Давыдиха многое, да. И купцы ее знают. Сама Палагея Митревна покрутилась с ней -- навстречу ей выходит с водкой, много водки выносит, потому -- знает, что Давыдиха не с пустыми руками тоже придет с промысла...
   Вот и теперь, белку сдать -- нужно взять орошмы побольше, яшну, соли, чаю. Красный товар нужно тоже. И больше всего -- водки.
   На все хватит! И торжественно глядит старуха в ту сторону, где лежат патакуи и сумы. Темно там, сгрудились тени, покрыли все. Тихо, только олени чутко стоят и поводят ветвистыми рогами -- слушают.
   Вскипела вода в котелке. Долго пьет Давыдиха горячую воду: чай давно вышел, мало его было. Выпила воду, опять задумалась. Много раз разжигает трубку. Затягивается, клубы вокруг разбрасывает, всю себя дымом загораживает.
   Маленькие мысли у Давыдихи: все лес -- только он один в голове. Каждая тропка оживает, каждая речка. Точно живые. Может, и впрямь живые...
   Подошла одна собака. Ткнулась мордой в колени, хвостом помахивает... дремлет Давыдиха...

2

   -- Ой, ниру... Здравствуй!..
   Ожил лес от крика. Прыгают собаки, лают. Только не сердито: точно здороваются с чьими-то чужими.
   Поднялась старуха; заспалась немного. Глядит -- сама Палагея Митревна "покручника" своего встречает.
   Хорошо живет Митревна, толстая, жирная. Лицо круглое, белое...
   -- Здравствуй, -- говорит Давыдиха. -- Садись к огню.
   Пошла коня отводить к стороне, смотрит в нарточку: много ли водки Палагея Митревна привезла. Много! Повеселела старуха. Хлопочет около купчихи.
   -- Холодно нынче. Греться будешь? Воду кипятить будем. Ладно?
   Сидят обе женщины возле костра. Поодаль собаки; пять их теперь с чужими. Ярко горит сушина, потрескивает. Кругом костра нависла темнота. Слабо синеют деревья. Только иногда, как пыхнет от ветра огонь, выхватит он из тьмы ряд уснувших деревьев, осветит на миг. И опять спрячет. И кажется -- тут они, вот близко, и не близко.
   Пьют обе старухи водку. Больше налегает Давыдиха. Залоснилось широкое лицо, глазки блестят: хорошо! Не слушает, что ей говорит Палагея Митревна. Только головой поматывает:
   -- Да, мол, белка есть, много нынче белки. Вышла она... хорошая... Подпали мало...
   Пьет Давыдиха. Отошла от нее гостья в сторону. Роется в тюках, по патакуям -- пушнину отбирает, в нарточки к себе переносит. А из нарточки новую бутылку водки несет, крепкую -- чистый спирт...
   Маленькие мысли у Давыдихи, думает:
   "Ой, баба -- Митревна!.. Все с работником ездила покручников встречать. Теперь -- одна... Никого не боится. Водку крепкую привезла. Хорошая баба... Белку возьмет. За белку много, много водки можно взять... Много!".
   Залаяли собаки. Подошли к Давыдихе, глядят то на нее, то на гостью, которая в дорогу собирается, лошадь обряжает, дохой поклажу прикрывает.
   -- Пошто едешь? -- лепечет Давыдиха.
   Тяжело у ней в голове, слова плохо на язык идут. Тянется за Палагеей Митревной, не может подняться: "Ишь, как водка греет!".
   Засмеялась старуха -- заливается от хохоту. Весело. Да и светло кругом. Жарко стало -- пояс силится развязать, чтобы охладиться. На собак кричит пронзительно, с хохотом же. А все светлей кругом да светлей. И собак уж нет, и лес-то другой -- точно на Чайке. Чум. Люди ходят -- тунгусы. Ребятишки смеются звонко, так что в ушах отдается, ползают, хватают Давыдиху за унты, за руки, за лицо... Весело... Кружится все. Кружится быстро так...
   Собаки обступили Давыдиху. То одна, то другая ткнет ее мордой в грудь, в колени. Одна лицо лизнула. Проголодались собаки -- трогаться в путь пора. Солнце зимнее, тусклое солнце уже трогает верхушки леса, побелило пролески. Костер чуть тлеет... Не подымается Давыдиха! Вот уже и снегом ее стало порошить-заносить.
   Жалобно скулят собаки, поджимая лапы...

3

   Утром Палагея Митревна работнику говорит:
   -- Поехать надо, Прокопий, Давыдиха уж, однако, вышла.
   Снарядились, водки взяли. По целому снегу поехали, до места добрались. Ахают.
   -- Ах, ты, беда! Замерзла Давыдиха. Водки где-то достала -- опилась... Белка цела, мало она нынче набила. Ах, ты, беда!..
   -- Хороший покручник был!..
   Собаки воют возле мертвой старухи. Лают на Палагею Митревну -- злые.
   Домой приехали. Палагея Митревна рассказывает про горе:
   -- Замерзла Давыдиха... Дети у ней, у бедной, остались на Чайке. Ну, ладно!.. Белка вот осталась от покойницы, хоть и мало ее, да все ребятишкам да родичам кой-что и наберется.
   Стоят, слушают другие тунгусы -- покручники Палагеи Митревны -- думают:
   -- Умная баба Митревна. Хороший друг; ребят Давыдихи жалеет, вспоминает. Добрая баба...
   

------------------------------------------------------

   Источник текста: "Журнал "Ангара", No1, 1969 г.": Иркутск; 1969.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru