МОСКВА. Изданіе Н. Шамова, Больш. Грузинская ул., свой домъ, въ Москвѣ. 1900.
ВОЙНА.
-- Слышалъ, братецъ ты мой, нащетъ войны-то?
-- Слышалъ.
-- Вотъ оказія-то!
-- Что-же?
-- Да ужъ очинно чудно, нѣмцы подрались! Помяни ты мое слово, теперича калбаса беспремѣнно вздорожаетъ.
-- Ну да вѣдь эту калбасу и русскіе выдѣлываютъ, вонъ у насъ въ охотномъ...
-- До нѣмца далече, потому у его это любимое кушанье.
-- Такъ война?
-- Страсть какая война! Сей-часъ одинъ кавалеръ разсказывалъ -- это говоритъ не война, а. битва. Прусакъ три миліона войска выставилъ, да два миліона ратниковъ.
-- Это прусакъ-то?
-- Прусакъ-то. А Австріякъ все свое царство обмундировалъ, всѣхъ вооружилъ, и провіянтъ выдалъ. Для меня, говоритъ, все одно, хоть жить, хоть умереть, а не уважу.
-- Не уважу?
-- Не уважу. А тотъ ему, хоша, ты говоритъ сей-часъ не уважишь, но въ будущемъ безпремѣнно.
-- Беспремѣнно?
-- Беспремѣнно. Эхъ, братецъ ты мой, колибы ежели я таперича генералъ былъ, какихъ-бы чудесовъ натворилъ, чейчасъ умереть, страсть!
-- Какихъ?
-- Да первое-бы дѣло нашего хозяина въ солдаты-бы отдалъ, а потомъ весь свѣтъ покорилъ.
-- Какъ-такъ?
-- Покорилъ и шабашъ? Китаецъ чтобы у меня не пиши, ну и прочія земли тоже-бы возчувствовали. Т. е., вотъ-бы какую контрибуцыю всѣмъ задалъ -- бѣда!
-- Ну а коли ежели-бы тебя вздули?
-- Меня?
-- Да!
-- Невозможно!
-- Отъ чего?
-- Отъ того я... ты чему смѣешься?
-- Да ужь очинно ты, братецъ ты мой, врешь много.
-- Слышь! Ты меня не растревоживай!
-- А то что-же?
-- А тоже (показывая на кулакъ и на щеку) вотъ этимъ мѣстомъ, да по этому мѣсту.