Горный Сергей
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "В корчах медленных умру..."
    "Приспущен флаг!"
    Серенада о "компромиссе"
    Из альбома пародий.
    "Чур! Расчур меня, чур... чур..."
    "Читатели! Где вы? Пишу очень много я..."
    Испанская канцонетта
    Миф о незамерзающем порте
    Два письма графа Коновницына
    Обозрение

   

Изъ пародій.

                                           ...Краснымъ углемъ тьму черчу
                                           Я верчу, кручу, сучу...
                                                     И я такая добрая:
                                                     Влюблюсь, такъ присосусь,
                                                     Какъ ласковая кобра я
                                                     Кругомъ я обовьюсь...
                                                     З. Гиппіусъ, "Боль"--"Вѣсы".
   
             Въ корчахъ медленныхъ умру,
             Въ темя жаломъ укушу...
             Кобру въ черепѣ ношу:
             Я рожу ее къ утру.
   
                       И я такая черная:
                       Лежу себѣ ничкомъ,
                       Изъ дьявольскаго горна я
                       Взметнулась огонькомъ.
   
             Не хочу идти въ врачу:
             Бромомъ боль я залечу...
             Льдомъ я черепъ холожу,
             Какъ себя не простужу?
                                                     Сергѣй Горный.

"Сѣрый Волкъ", No 1, 1907

   

"Приспущенъ флагъ!"

             "Умремъ, но отразимъ врага мы!"
             "Ура!" "Побѣда"... Телеграммы.;
             Интриги. Сплетни. Дрязги. Ссоры.
             Звенятъ повсюду штабныхъ шпоры.
             Разбродъ. Паденье дисциплины.
             Японцы рвутъ побѣдно мины.
             На Куинсанѣ виденъ врагъ.
                                    "Приспущенъ флагъ!"

* * *

             Штутгардтъ. Манилова мечтатья.
             Надежды. Вздохи. Упованья.
             "Гучковъ! Какой-же бюрократъ вы!"..
             Суровость. Дисциплина. Клятвы.
             И вдругъ... тихонько, понемногу,
             Въ переднюю просунулъ ногу:
             "Простите... Въ общемъ... Такъ всякъ"...
                                    "Приспущенъ флагъ?

* * *

             Виватъ! Французы наши братья.
             Ура! Кронштадтъ. Тулонъ. Объятья.
             Жерве. Эскадры. Пушки. Трубы.
             Отъ поцѣлуевъ мокнутъ губы.
             И вдругъ... Опять въ избѣ. "Корыто".
             Въ Парижъ не дѣлаемъ визита.
             Грозитъ Дубровинскій кулакъ...
                                    "Приспущенъ флагъ!"

* * *

             "Жиды"... "Жидовки и "жидочки"...
             Во "Флагѣ Русскомъ" даже точки.
             Къ погрому ярому зовутъ:
             "Придетъ пора... Народный судъ!..."
             Но вдругъ... Берлинъ... Заемъ немалый...
             Раздался сладкій звонъ металла...
             "Ахъ, что вы?... Европейскій видъ!...
             Не можетъ быть... Вы не семитъ...
             Смѣетесь вы... Какой чудакъ!..."
                                    Приспущенъ "Флагъ"!...
                                                               Сергѣй Горный.

"Сѣрый Волкъ", No 4, 1907

   

Серенада о "компромиссѣ".

(Для нѣсколькихъ гитаръ).

             Гаснетъ въ сумрачной прохладѣ
             За Елагинымъ заря...
             Компромиссъ блеститъ во взглядѣ,
             Ждемъ, томленіемъ горя...
                       Плащъ зеленый гордо вьется,
                       Шпоръ кадетскихъ слышенъ звонъ,
                       Сердце трепетное бьется...
                       Выйди, донна, на балконъ.
             Отъ Штутгарда до Каноссы
             Вдоль Елагинскихъ аллей
             Мы кружимся, словно осы,
             За одною изъ ливрей...
                       Доложи скорѣй, ливрея,
                       Что къ аллеѣ пылкій бардъ.
                       Компромиссомъ пламенѣя,
                       Позабылъ, родной Штутгардъ.
             Доложи скорѣй ливрея:
             "Русской Мысли" нѣжный звонъ,
             Надъ балкономъ, тихо рѣя,
             Нетерпѣньемъ напоенъ.
                       Страстью нѣжною томимы
                       Компромисса съ донной ждемъ,
                       Въ упоеніи любви мы.
                       Крендель выборгскій жуемъ.
             Всѣхъ, кто скажетъ, что другіе
             Здѣсь найдутъ свою любовь
             Мы пошлемъ въ міры иные,
             Мы прольемъ съ отвагой кровь.
                                                               Серѣй Горный.

"Сѣрый Волкъ", No 6, 1907

   

Изъ альбома пародій.

I.

             Чуръ! Расчуръ меня, чуръ... чуръ...
             Старый бабушкинъ турнюръ
             Недотыкомкой маячитъ...
             Нежить гдѣ-то тихо плачетъ.
             Что скребетъ за дверью? Когти?
             Хриплый кашель... Мелкій бѣсъ?
             Въ полумракѣ вижу локти...
             Ма-ама! Кто ко мнѣ залѣзъ?
             -- Тише!..
                       -- Бабушка! Не ты-ли?
             Что такъ поздно? Ты больна?
             -- Чары, Вася, не застыли...
             Посмотри, какъ я стройна.
             -- Больно... Бабушка... Къ чему-же?
             -- Видишь, Вася, я не трупъ...
             Обними меня потуже...
             Впейся!..
                                 Ѳедоръ Соллогубъ.
   

II.

             Читатели! Гдѣ вы? Пишу очень много я,
             Но слышу: шопотъ восторга стихъ...
             Ужель пролетаетъ надъ вами, не трогая,
             Мой грустный...-- слышите?-- грустный стихъ?
             Я хотѣлъ бы славу сравнить съ одуванчикомъ,
             Какой это легкій, минутный цвѣтокъ!..
             Что будетъ, если я провалюсь съ "Балаганчикомъ"?
             Ничего не будетъ.
                                           Александръ Блокъ.
   

Испанская канцонетта.

             "Казабланка! Казабланка!
             Выйди, донна дорогая!
             Дома брошена испанка,
             Мнѣ мила теперь другая.
             Не смотри ты на француза,
             Нѣтъ ничтожнѣй претендента:
             Узкій фракъ сидитъ кургузо,
             Въ головѣ одна лишь рента.
             Обниму я станъ твой гибкій,
             Андалузки сынъ мятежный.
             Одари меня улыбкой,
             Какъ цвѣтовъ дыханье нѣжной.
             Разскажу я о Гренадѣ.
             О быкахъ, торреадорахъ,
             Въ безмятежной серенадѣ
             Пропою о сладкихъ взорахъ.
             Я хочу съ тобою спѣться,
             Научить тебя дуэту...;
             ...Посмотри на выси Феца,
             Европейцевъ тамъ ужъ нѣту...
             И въ Марокко одиноко
             Бродятъ черные арабы.
             Казабланкѣ темноокой
             Нѣжно пѣлъ я до утра-бы,
             Если-бъ только тамъ, на морѣ,
             Корабли меня не ждали.
             Видишь, донна, на просторѣ;
             Пушки, трубы, въ свѣтлой дали?
             "Я игралъ бы, въ нѣгѣ пьяной,
             Долго страстные куранты,
             Но на отмели песчаной
             Вижу легкіе дессанты.
             Цѣловалъ бы въ зноѣ губы,
             Ощущалъ бы трепетъ тѣла,
             Но какъ будто слышу трубы
             И команду: "Рота, смѣло!"
             Видишь, пылкіе испанцы
             Строемъ близятся побѣднымъ,
             На спинѣ чернѣютъ ранцы,
             Блещутъ каски рядомъ мѣднымъ.
             Взводъ, направо! Маршъ въ аттаку!..
             Что же дѣлать, Казабланка?
             Для побѣды лѣземъ въ драку:
             Слишкомъ жгучая приманка!!
                                                               Сергѣй Горный.
   

Мифъ о незамерзающемъ портѣ.

             Къ низовьямъ Мурмана,
             Гдѣ стлалась поляна
             Снѣговъ бѣлоснѣжныхъ,
             Спѣшилъ адмиралъ
             И взоромъ титана
             За дымкой тумана
             Дерзаній безбрежныхъ
             Онъ ширь различалъ:
   
             "Когда-бъ у Артура
             Японская шкура
             Почуяла грозы
             Дерзаній моихъ,
             Когда-бъ Камимура
             Убрался понуро
             И гейши-мимозы
             Напѣвъ-бы затихъ.
   
             Путемъ магистральнымъ
             На сѣверѣ дальнемъ
             Въ побѣдности грозной
             Пробьется нашъ флотъ.
             На льдинѣ зеркальной,
             Прозрачной-хрустальной,
             Мнѣ памятникъ поздній
             Воздвигнетъ народъ.
   
             Гдѣ мхи да березы,
             Гдѣ крѣпки морозы,
             Гдѣ бѣлы медвѣди --
             Поднимется флагъ.
             Исполнятся грезы,
             И мечъ для угрозы
             Изъ Мурманской мѣди
             Увидитъ вашъ врагъ".
                                                     Сергѣй Горный.

"Сѣрый Волкъ", No 7, 1907

   

Два письма графа Коновницына

I.
Конфиденціальное.

             "Союзу, прославленну древле отъ всѣхъ,
             Защитѣ родимыхъ устоевъ,
             Во время веселыхъ одесскихъ потѣхъ
             Воспрянулъ ты, силы утроивъ!
             Подъ нашей могучей союзной ногой
             Въ пыли, на колѣняхъ лежалъ шаббесгой,
             Презрѣннѣй послѣдней мокрицы",
             Союзу писалъ Коновницынъ.
   

II.
Открытое.

             "Одесса! Ужель ты повѣрить могла
             Крамольнымъ жидовскимъ извѣтамъ?
             Чтобъ сдѣлать союзникамъ болѣе зла
             Жиды запасались кастетомъ,
             И въ собственномъ тѣлѣ купали свой ножъ.
             На насъ возводили постыдную ложь
             И съ хитрой, злорадною миной
             Себя избивали резиной.
             И брызгалъ слюной ядовитой кагалъ,
             И дрались его-же наймиты...
             Союзниковъ ложью потомъ обливалъ
             Съ безсильною злобой избитый.
             И азъ, иже деньги союзу давахъ,
             Въ защиту союза чернила ліяхъ --
             Увидѣлъ рѣдчайшее въ мірѣ
             Одесскихъ жидовъ харакири.
             Безумцы! Иль мните, что я хулиганъ,
             Во графѣхъ союза вершитель?
             Спокоенъ союзниковъ доблестный станъ:
             Одессы я нынѣ хранитель.
             Но тотъ, кто разбоемъ нарушилъ приказъ,
             Что можно громить ежегодно лишь разъ --
             Отщепенецъ нашего рода!"
             Гласило письмо для народа.
                                                               Сергѣй Горный.

"Сѣрый Волкъ", No 9, 1907

   

Обозрѣніе.

             Лихорадки предвыборной близится жаръ...
             Чистятъ партіи ржавыя шпаги,
             И союзникамъ прежнимъ коварный ударъ
             Эксъ-министры наносятъ въ отвагѣ,
             И въ преддверіи Думы, въ опасный моментъ
             (Патріотовъ какъ сдѣлалось мало!)
             Забываетъ Субботичъ далекій Ташкентъ,
             Поднимая со звономъ забрало:
             "Губернаторству грозному кончился часъ!..
             Бюрократомъ быть дальше не вмѣстно!.."
                       -- "Радикаловъ" какъ много въ Россіи у насъ,
                       Одному только Богу извѣстно!..

* * *

             Разбредаются зубры понуро домой...
             Стало пусто въ "Славянскомъ Базарѣ",
             Слышитъ пуща знакомый Грингмутовскій вой:
             "Уничтоженъ кадетъ-карбонарій!.. "
             Изъ провинціи дружно депеши летятъ,
             Что раздавлена гидра крамолы:
             Въ телеграммахъ нанизанъ "умѣренныхъ" рядъ
             И припѣвъ раздается веселый:
             "Всероссійскій пожаръ безнадежно угасъ!"
             Быть "пожарными" чѣмъ-же не лестно, --
             И "умѣренныхъ" сколько въ Россіи у насъ.
                       Одному только Богу извѣстно!..
                       Осыпаются листья. Понуро стоятъ

* * *

             Подъ окномъ моимъ съ плачемъ березы.
             Многоцвѣтной листвою окрасился садъ...
             Ежечасно я слышу... угрозы...
             Кредиторовъ наскучилъ терзающій видъ,
             И запрячусь-ли въ садъ я, подъ сѣнью,
             Какъ видѣнье кошмарное, дворникъ стоитъ
             Укоряющей, скорбною тѣнью,
             И слѣдитъ за мной острый, всевидящій глазъ: --
             "Ты за дачу заплатишь-ли честно?"
                       -- "Запоздавшихъ" на дачахъ какъ много у насъ,
                       Одному только Богу извѣстно!..

* * *

             Петербуржецъ открытій отпраздновалъ рядъ,
             Апплодировалъ "Тореадору",
             И, покинувъ холодный, желтѣющій садъ,
             Онъ подъ крышей нашелъ Терпсихору.
             Открывается весело зимній сезонъ:
             Въ трепетаньи, то быстро, то тише
             Подъ скрипичный, тягучій, размѣренный стонъ
             Здѣсь Шувалова гнется въ матчишѣ,
             Тамъ на сценѣ закрытой полуночный плясъ,
             Слышенъ говоръ Парижа чудесный...
                       -- "Открывателей зимнихъ" какъ много у насъ,
                       Одному только Богу извѣстно!..

* * *

             Въ Петербургѣ одинъ только есть чародѣй,
             Кто унылую осень разгонитъ...
             И въ весеннихъ побѣгахъ, и въ жизни дѣтей
             Модернистъ съ наслажденьемъ утонетъ.
             Чародѣй-Мейерхольдъ знаетъ только слова:
             Гонгъ раздастся тоскующей мѣди
             "Пробудится... весна", улыбнется трава...
             Въ ожиданіи дѣтскихъ трагедій
             Полонъ критикъ "изъ раннихъ" восторженныхъ фразъ,
             "Какъ ажурно... какъ тонко... прелестно"...
                       -- Модернистовъ какъ много "тончайшихъ" у насъ,
                       Одному только Богу извѣстно!..
                                                                                   Сергѣй Горный.

"Сѣрый Волкъ", No 10, 1907

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru