В. М. Грибовскій (Гридень). Студенческіе разсказы. Спб. 1898 г. Ц. 1 р. 50 к. Не знаемъ, тотъ ли это г. Грибовскій, книга котораго "Народъ и власть въ Византіи", знаменуетъ новую "служебную" эру въ ученой литературѣ. Но тотъ или не тотъ -- въ данномъ случаѣ безразлично: "Студенческіе разсказы" тоже своего рода энаменіе времени по откровенному цинизму автора, съ которымъ онъ смакуетъ "клубничку", преподнося ее читателю подъ заманчивымъ заглавіемъ "Студенческой". Спорить съ авторомъ не станемъ. Очень возможно, что среди современнаго студенчества, какъ и вообще въ извѣстныхъ слояхъ нашего общества, вполнѣ достаточно любителей этого плода, культивирующихъ и наслаждающихся имъ не менѣе автора. Но что тутъ можно счесть специфически студенческимъ,-- трудно сказать. Настолько трудно, что если перерядить героевъ г. Грибовскаго въ любую форму или даже одѣть въ любой статскій костюмъ,-- содержаніе его разсказовъ ни мало не измѣнилось бы. Проникающая ихъ пошлость, самаго низменнаго сорта, ничего не потеряла бы, какъ не теряетъ она въ его разсказахъ изъ быта парижской богемы, почему-то собранныхъ подъ общимъ заглавіемъ: "Гора св. Женевьевы". Здѣсь фигурируютъ неизвѣстныя лица, безъ опредѣленныхъ занятій, что ни мало не отражается на пикантности сюжетцовъ, заимствованныхъ г. Грибовскимъ изъ фельетоновъ уличной парижской прессы.
Предчувствуя возможность упрека въ нарочитой окраскѣ своихъ "студенческихъ" разсказовъ, г. Грибовскій счелъ необходимымъ сдѣлать оговорку въ небольшомъ введеніи къ сборнику. "Авторъ,-- говоритъ онъ, -- слѣдуя завѣтамъ великихъ объективистовъ родной литературы, старался быть возможно безпристрастнымъ, накалывая въ своей коллекціи на булавку всякій попадавшійся болѣе или менѣе любопытный образчикъ наблюдаемаго міра". Красота въ глазахъ глядящаго, говорили древніе,-- и всякій наблюдатель видитъ лишь то, что отвѣчаетъ его міросозерцанію. На ловца и звѣрь бѣжитъ, и коллекція г. Грибовскаго отражаетъ, какъ въ зеркалѣ, не столько міръ студенчества, сколько кругъ интересовъ и понятій, въ которыхъ вращается мысль нашего наблюдателя.
Любопытно, между прочимъ, что всѣ эти разсказы печатались въ свое время (1893--1897 гг.) въ книжкахъ "Недѣли", гдѣ читателямъ на ряду съ коллекціей г. Грибовскаго преподносится давно уже проповѣдь аскетизма. Должно быть, имѣлось въ виду оттѣнить такимъ сопоставленіемъ спасительность послѣдняго. Въ особенности поучителенъ въ этомъ смыслѣ разсказъ "Слуги смерти", самое названіе котораго уже заключаетъ въ себѣ нѣчто, наводящее на размышленіе о бренности всего сущаго, а пикантное содержаніе только усиливаетъ значеніе возвышенныхъ цѣлей, преслѣдуемыхъ журналомъ и его столь почтенными сотрудниками, какъ г. Грибовскій.
И все же книжка послѣдняго заслуживаетъ вниманія, прежде всего отношеніемъ автора къ своей темѣ. Онъ задался цѣлью безпристрастно нарисовать рядъ картинъ изъ жизни современнаго студенчества и далъ въ результатѣ нѣсколько болѣе или менѣе острыхъ анекдотовъ, при чемъ все сочувствіе автора на сторонѣ его пошловатыхъ героевъ. Описывая похожденія нѣкоего Симонова, юнаго студентика, развращаемаго "тетушкой", авторъ находитъ все это въ порядкѣ вещей и одобрительно киваетъ головой. Выводя въ разсказѣ "Испытаніе" студента-карьериста Алѣева, г. Грибовскій заставляетъ вмѣстѣ съ собой и кучу студентовъ одобрять мысли юнаго мракобѣса о націонализмѣ, а на его противниковъ обрушиваетъ негодованіе яко бы лучшей части студенчества. Еще возмутительнѣе разсказъ "Единеніе", въ которомъ чувствуется дѣйствительная подкладка, послужившая г. Гр ибо не кому для пародіи, близкой къ пасквилю. Здѣсь перемѣшано всѣ -- и доносы, и адюльтерныя отношенія, и взаимныя клеветы, щедро расточаемыя героями другъ противъ друга, что въ общемъ составляетъ удивительно-пахучій букетъ бульварно-участковаго характера. И опять-таки авторъ всецѣло одобряетъ и сочувствуетъ своимъ "типикамъ", не давая себѣ труда разобраться въ этомъ болотѣ, которое онъ смѣло окрестилъ "студенческимъ". Въ такомъ отношеніи г. Грибовскаго къ студенчеству мы и видимъ характерность его книжки, которая появилась предварительно на страницахъ журнала, считаемаго, и до сихъ поръ добропорядочнымъ, и затѣмъ, явившись отдѣльнымъ изданіемъ, вызвала полуодобрительные отзывы, во всякомъ случаѣ не встрѣчала осужденія. Можно подумать, что пасквильно-анекдотическій характеръ разсказовъ изъ студенческой жизни пришелся по вкусу и читателямъ, и критикѣ, не замѣтившей, насколько невѣрно общее освѣщеніе студенческой среды, даваемое авторомъ. Насъ смущаетъ не книжка г. Грибовскаго сама по себѣ,-- появлялись разсказы изъ жизни молодежи и почище этихъ,-- а это полу-равнодушной отношеніе къ такимъ вещамъ, которыя нѣкогда вызывали негодованіе. А можетъ быть, въ этомъ и сказывается ростъ общественнаго самосознанія, если то, что возмущало раньше, теперь обходится съ равнодушымъ презрѣніемъ, какъ фактъ, хотя и любопытный самъ по себѣ, но не имѣющій общественнаго значенія.