Аннотация: Die Lebenszeit. Перевод Софьи Снессоревой (1871).
Братья Гримм
Долговечность
Перевод Софьи Снессоревой
Когда Зевс творил мир, он хотел назначить каждой твари срок её долговечности, по её собственному желанию.
Пришёл осёл и говорит:
-- Зевс, сколько лет жизни назначаешь ты для меня?
-- Тридцать; довольно ли для тебя?
-- Ах, великий властелин мира, как это можно!? Ведь это слишком долго! Подумай только, какая моя трудная жизнь: с утра до ночи тащи на себе тяжёлые ноши, неси на мельницу мешки с мукою, из которой будут делать хлеб для других, а тебе в награду достанутся только тумаки да пинки. Нет, уж сократи, сделай милость, это тяжкое время скорби.
Милостивый Зевс сжалился над ослом и ограничил его жизнь восемнадцатью годами. Осёл ушёл от него утешенный, а вместо него явилась собака.
-- Сколько времени хочешь ты жить? -- спросил у неё Зевс. -- Вот осёл находит, что тридцати лет для него чересчур много, но ты, верно, не согласна с его мнением и захочешь побольше жить.
-- Неужто такова твоя воля, властелин? Ну, сам рассуди, сколько беготни мне предстоит в жизни! Надолго ли, при такой собачьей жизни, достанет мне бедных лапок моих? А как не хватит более у меня голоса чтобы лаять, ни сил, чтобы кусать -- что тогда я буду делать? Ползать из угла в угол да ворчать!
Всемилостивый Зевс нашёл, что собака права, и ограничил её существование двенадцатью годами.
Пришла очередь обезьяны.
-- Ну, уж наверное ты-то будешь радёшенька прожить тридцать лет? -- спросил у неё Зевс. -- Ведь ты не осуждена на работу как осёл и собака; тебе только одна забота: забавляйся да зубы скаль.
-- Ну вот ещё! Это тебе только так кажется; но в сущности дело-то совсем не так. Мне приходится без устали кривляться да мудрёные штуки строить для забавы людской. Редко-редко случится им бросить мне яблоко, да и то откусишь -- а выходит почти всегда горько. Под смехом чаще всего скрываются слёзы. Нет! Не вынести мне жизни в продолжении целых тридцати лет!
Зевс сжалился и над нею и дал ей только десять лет.
Вот, наконец подходит и человек да такой весёлый, бодрый и здоровый. Просит он Зевса назначить ему срок его существования.
-- Ну, будешь ты жить тридцать лет, -- определил Зевс, -- довольно ли с тебя?
-- О! Как можно так мало!? -- воскликнул человек. -- Да я не успею порядком устроиться на земле и обзавестись собственным домком; да успеют ли и деревья, которые я посажу, дать цвет и плод? Как умереть, едва узнав блаженство жизни? Едва начну я наслаждаться плодами моих трудов -- и вдруг, надо умереть! О властелин неба и земли! Продли ещё мне веку!
-- Пожалуй, я прибавлю тебе восемнадцать лет от осла, -- сказал милостивый Зевс.
-- Да этого всё ещё мало.
-- Так вот тебе ещё двенадцать лет собачьей жизни.
-- Да и этого слишком мало.
-- Хорошо же, вот тебе ещё десять лет, взятых от обезьяны, но больше не проси.
Человек ушёл, но всё ещё недовольный своею судьбою.
И вот с той поры живёт человек до семидесяти лет. Первые три десятка --годы естественные -- и как быстро они проходят! В это время человек бодр, здоров, весел, с радостью трудится и умеет наслаждаться жизнью. Наступают ослиные годы: в этот промежуток человек переходит от одного бремени к другому, тащит хлеб, чтобы кормить других, а толчки да пинки -- ему награда за труженичество. Вот и собачья жизнь пришла: сидит себе человек в углу да ворчит, а укусить-то не может: зубов нет. Прошла и эта пора, и кончается жизнь обезьяньими годами: немощен становится старик; голова его трясётся; толкует он всё одно и то же, и действует уже он только по инстинкту или рутине и -- увы! Слишком часто блажные выходки делают его посмешищем для непочтительных детей!