Кареев Николай Иванович
По поводу нового сочинения о Наполеоне I. Th. Jung.- Bonaparte et son temps.- Paris. 1880

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   По поводу новаго сочиненія о Наполеонѣ I. Th. Jung.-- Bonaparte et son temps.-- Paris. 1880.
   Исторія Наполеона I имѣетъ свою исторію. Уже многіе современники маленькаго корсиканца, перевернувшаго вверхъ дномъ всю Европу, дѣлались его историками {Чаннингъ. Жизнь и характеръ Наполеона Бонапарта. Г-жа Сталь. Разсужденія о французской революціи. Шлоссеръ. Исторія XVIII в.}, отражая на своихъ сочиненіяхъ тѣ чувства, которыми только могли быть проникнуты сами къ тому слишкомъ реальному цезарю, какимъ былъ въ дѣйствительности первый Бонапартъ, а не къ тому идеальному герою, узнику св. Елены, какого сдѣлали изъ него поэты и историки слѣдующаго поколѣнія, не знавшаго но собственному опыту, чѣмъ былъ для Франціи, для Европы, для человѣчества этотъ человѣкъ, -- и введеннаго относительно него въ заблужденіе исключительными обстоятельствами своего времени. Въ началѣ двадцатыхъ годовъ совершается превращеніе прозаическаго Бонапарта, котораго m-me Сталь очень мѣтко охарактеризовала, какъ le premier des contre-révolutionnaires, въ поэтическаго Наполеона, продолжавшаго и совершавшаго собою великую революцію. Реставрація Бурбоновъ дала себя знать либеральнымъ элементамъ французскаго общества, которые сначала на возвращеніе старой династіи смотрѣли, какъ на событіе, совмѣщающее въ себѣ значеніе 1660 и 1688 годовъ въ исторіи Англіи. Либералы ошиблись, многіе изъ нихъ въ 1815 году стали на сторону бѣжавшаго съ Эльбы Наполеона, а съ самаго начала второй реставраціи видѣть до 1824 года мы видимъ даже постоянное соединеніе либераловъ съ наполеонистами подъ общимъ девизомъ революціи. Особенно послѣ 1821 года, когда самъ Наполеонъ пересталъ существовать, эксплуатировалась память великаго человѣка съ антиправительственными цѣлями: тогда сложилась наполеоновская легенда, окружившая чело узника св. Елены ореоломъ мученика. Понятно, что либеральная партія этого періода, жившая еще мечтами о республикѣ, не могла быть на столько наивной, чтобы на самомъ дѣлѣ видѣть въ Наполеонѣ дѣйствительнаго представителя своихъ идей: все было основано на разсчетѣ подѣйствовать на патріотизмъ массы именемъ императора, вознесшаго Францію на верхъ славы, и воспользоваться распущенной арміей, въ которой не прекращался культъ маленькаго капрала. Таковы были дѣйствительные мотивы союза либераловъ съ наполеонистами въ первые годы реставраціи, когда всѣ надежды первыхъ возлагались на заговоръ съ военнымъ переворотомъ въ перспективѣ, послѣ котораго они чаяли республики или монархіи съ конституціей 1791 года, тогда какъ наполеонисты ожидали возвращенія имперіи {См. Thureau-Dangin. Le parti libéral sons la restauration. Paris 1876.}. Но еще болѣе помогала сама реакція тому, чтобы Наполеонъ пересталъ быть пугаломъ для либерализма; мало того, не безъ содѣйствія самихъ реакціонеровъ превратился цезарь въ какого-то коронованнаго демагога, надѣвшаго на себя императорскій вѣнецъ только для того, чтобы обезпечить за народомъ добытыя имъ путемъ революціи права. Дѣло въ томъ, что для извѣстной части французскаго общества смѣлый генералъ, навязавшій себя въ 1799 г. въ первые консулы французской республики, уже тогда былъ спасителемъ революціи отъ роялизма, съ одной стороны, и отъ якобинства, съ другой, и самъ Наполеонъ, кромѣ того, какъ въ началѣ своей политической каррьеры, такъ и въ концѣ ея постоянно увѣрялъ, что "его миссіей было обезпечить торжество революція, сдѣлавшись ея умѣрителемъ во Франціи и защитникомъ въ Европѣ" (Мемор. св. Елены). Съ другой стороны, люди стараго режима, европейскія правительства и французскіе реакціонеры видѣли въ загадочномъ корсиканцѣ, самаго опаснаго узурпатора и часто не хотѣли дѣлать никакого различія между нимъ я другими революціонерами: для того, чего хотѣли ультрароялисты при Людовикѣ XVIII и Карлѣ X, Наполеонъ, дѣйствительно, былъ слишкомъ пропитанъ идеями ненавистнаго XVIII вѣка. По мѣрѣ того, какъ имперія все болѣе я болѣе отходила въ область прошлаго, -- все болѣе и болѣе блѣднѣли на историческомъ портретѣ Наполеона краски деспота и, наоборотъ, ярче и ярче выступали тѣ черты, которыя связывали его въ представленіи людей стараго режима съ ужасной для нихъ революціей. О связи этой говорили такъ много и такъ часто, что ей наконецъ повѣрили тѣ люди, которые воскресили во Франціи прогрессивныя традиціи предыдущаго вѣка. Легенда была готова, и легендарнаго Наполеона воспѣваетъ Викторъ Гюго ("Ода къ вандомской колоннѣ") въ то же самое время, какъ имъ провозглашается знаменитое положеніе о томъ, что le romantisme est le libéralisme en littérature (предисловіе къ "Кромвелю". 1827). Легенда нашла вѣру и внѣ Франціи, -- достаточно вспомнить Гейне, -- и внѣ области поэтическихъ грезъ.
   Этотъ образъ легендарнаго Наполеона увѣковѣчилъ въ исторической литературѣ Тьеръ въ своей исторіи консульства и имперіи. Извѣстна философія исторія Тьера, которая уже выразилась въ болѣе раннемъ его сочиненіи, посвященномъ великой революція. Одновременно съ странной реабилитаціей Наполеона началось во Франціи историческое оправданіе и революціи. Въ то время, какъ Минье своей книгой объ исторія великаго переворота хотѣлъ показать, что либерализму нечего стыдиться своего происхожденія, Тьеръ выдвигалъ на первый планъ фантастическую идею необходимости всего совершившагося и, съ ловкостью завзятаго оппортюниста, доказывалъ, что все совершалось во благовременіе. Отсюда его поклоненіе силѣ, успѣху, которые для него верховный критерій должнаго; отсюда оправданіе всего обстоятельствами; отсюда отсутствіе у него идеи преступленія, вмѣсто котораго онъ знаетъ только однѣ ошибки.По этому нея его исторія французской революціи представляетъ изъ себя апологію конституанты противъ королевской власти, республики противъ монархіи, которую думала создать конституанта, террора противъ жиронды и т. д., смотря потому, кто успѣвалъ, на чьей сторонѣ находилась сила. Такое настроеніе историка, взявшагося за историческое оправданіе революціи, наиболѣе подходило къ тому, чтобы и Наполеонъ вышедъ изъ-подъ пера его убѣленнымъ, прославленнымъ и превознесеннымъ, несмотря на весь либерализмъ, его самого, Тьера, одушевлявшій. Въ сороковыхъ годахъ смотрѣлъ Тьеръ на Бонапарта не иначе, какъ въ двадцатыхъ, когда писалъ свою исторію революціи: въ заключеніи къ ней онъ въ слѣдующихъ словахъ высказываетъ тотъ взглядъ, который развиваетъ позднѣе въ "Консульствѣ и имперіи". "Онъ (Бонапартъ) приходилъ продолжить въ мірѣ революцію -- подъ монархическими формами; садясь на тронъ королей, онъ, плебей приводитъ папу въ Парижъ, чтобы тотъ помазалъ его плебейское чело священнымъ елеемъ; заставляетъ старую аристократію присоединяться въ его плебейской аристократіи, дѣлаетъ изъ плебеевъ королей, принимаетъ въ свое брачное ложе дочь цезарей и смѣшиваетъ свою плебейскую кровь съ одною изъ древнѣйшихъ кровей Европы"... Для Тьера Наполеонъ даже олицетвореніе революціи: c'était la révolution qui délirait, en lui, en son vaste génie! Такъ понялъ Тьеръ революцію и ея продолжателя, словно весь вопросъ былъ не въ перемѣнѣ порядковъ, а въ томъ, чтобы плебеямъ сѣсть на барское мѣсто. Но какъ бы то ни было, въ тьеровскаго Наполеона повѣрили, и эта вѣра въ извѣстной степени облегчила племяннику перваго Наполеона повторить исторію своего дяди.
   Въ шестидесятыхъ годахъ у Тьера явились критики, возвратившіеся въ своемъ взглядѣ на Наполеона I въ m-me Сталь. Неисторическій взглядъ реставраціи и польской монархіи послѣ второй республики и новаго цезаризма сталъ смѣняться другимъ, болѣе соотвѣтствующимъ истинѣ. Однимъ изъ первыхъ выступилъ противъ тьерововой традиціи Шоффуръ-Кестнеръ {Chauffour-Кеstner. М. Thiers historien. Notes sur l'histoire da consulat et de l'empire. Paris. 1863.}, разобравшій Исторію консульства и имперіи. Черезъ два года появилась подобная же книжка женевcкаго профессора Барни {Barni. Napoléon et son historien М. Thiers. Genève. 1865.}, долгое время бывшая во Франціи при Наполеонѣ III даже запрещеннымъ плодомъ. Когда пишущему эти строки пришлось потребовать ее въ парижской національной библіотекѣ, то выдали ему ее не сразу, такъ какъ она находилась въ резервѣ, т. е. такомъ отдѣленіи, гдѣ помѣщаются рѣдкія книги и вообще такія, получить которыя можно только съ особаго разрѣшенія управленія библіотеки: тамъ находилась книга Барни во время имперіи, а попала она въ библіотеку по особому случаю: ее конфисковали у одного француза, носящаго какую-то громадную фамилію, при переѣздѣ имъ французско-швейцарской границы. Это обстоятельство одно уже указываетъ, какой сильный ударъ наноситъ книжка Барни традиціонному Наполеону Тьера. Но это было только началомъ, ибо около того-же времени стала выходить извѣстная исторія Наполеона I Ланфре {Lаnfreу. Histoire de Napoléon I. Пятью томъ этого сочиненія останавливается надъ временемъ передъ войной съ Россіей (1811).}, которому пришлось очищать истину отъ всѣхъ тѣхъ заблужденій, какія только внесены были въ историческую литературу поэтической легендой и не критической традиціей. Въ настоящее время по стопамъ Шоффура-Кестнера, Барни и Ланфре пошелъ еще одинъ французскій писатель Жень (Jung), по поводу книги котораго мы пишемъ эту замѣтку.
   Новый историкъ Бонапарта думаетъ, повидимому, ограничиться первыми тридцатью годами жизни своего знаменитаго соотечественника по-крайней мѣрѣ, на обложкѣ поставлены цифры 1769--1799. Это, дѣйствительно, время Бонапарта, ибо съ 1799 года начинается уже Наполеонъ. Далѣе, на обложкѣ же помѣчено, что книга написана на основаніи неизданныхъ матеріаловъ, и на это мы считаемъ нужнымъ обратить особенное вниманіе читателей. Само собою разумѣется, что для исторіи жизни такого человѣка, какъ Наполеонъ I, литература представляетъ громадное количество матеріала, которое не перестаетъ увеличиваться до послѣдняго времени: извѣстны, напр., вышедшіе недавно мемуары Меттерниха и m-me de-Ремюза. Въ сожалѣнію, многое изъ этой литературы было разсчитано вовсе не на то, чтобы представлять дѣло въ истинномъ свѣтѣ, и содѣйствовало только развитію легенды и неисторическаго взгляда, который теперь новымъ историкамъ приходится разбивать по частямъ. Надежнѣе матеріалъ архивный, но онъ не всегда бываетъ доступенъ, а иногда его прячутъ подальше отъ взоровъ, что было и въ данномъ случаѣ. Наполеонъ оставилъ, наприм., обширную переписку, для изданія которой Наполеонъ III назначилъ особую коммиссію. Коммиссія дѣло свое сдѣлать съумѣла: многіе важные и интересные документы были выпущены изъ изданія, другіе пересмотрѣны и исправлены; кромѣ того, коммиссія нашла нужнымъ начать только съ 1793 г., слѣдующимъ образомъ объясняя это въ своемъ рапортѣ императору: "объявляя, что его общественная жизнь начинается съ осады Тулона, Наполеонъ обозначилъ самъ точку отправленія, которую должна была избрать коммиссія". Такимъ образомъ, весьма интересные моменты въ жизни Наполеона сознательно оставлены были издателями корреспонденціи императора безъ того матеріала, которымъ задумали вновь освѣтить его біографію съ 1793 г. Нашъ авторъ и воспользовался этимъ неизданнымъ матеріаломъ, прослѣдивъ въ первомъ томѣ своего сочиненія жизнь молодаго корсиканца въ связи съ исторіей Корсики до начала 1791 года, когда честолюбивый артиллерійскій офицеръ покидалъ Аяччіо.
   Mené par le Destin vers un but invisible.
   Къ книгѣ приложено нѣсколько pièces à l'appui, въ числѣ которыхъ есть и архивные матеріалы, коими пользовался авторъ. Эти неизданные источники, легшіе въ основу сочиненія Жёна, и составляютъ самую замѣчательную его сторону, благодаря которой дѣтство и молодость Бонапарта дѣлаются намъ болѣе извѣстными, нежели хотя бы и изъ перваго тома труда Ланфре. Даже вопросъ о времени рожденія будущаго повелителя Франціи (7 января 1768 или 15 августа 1769 г.) трактуется авторомъ весьма интересно: онъ приводитъ много документовъ въ пользу первой даты и объясняетъ вторую желаніемъ родителей маленькаго Набуліона уменьшить его возрастъ для помѣщенія на королевскій счетъ въ военную школу, куда принимали дѣтей не старше десяти лѣтъ. Подробности, съ какими Жёнъ могъ ознакомиться только изъ архивныхъ документовъ, дѣлаютъ его книгу весьма интересной, и мы въ правѣ ожидать, что и продолженіе сочиненія съ этой стороны будетъ также интересно.
   Нельзя того же, къ сожалѣнію, ожидать относительно общаго историческаго освѣщенія авторомъ предмета своего изслѣдованія. Жёнъ желаетъ быть не только историкомъ, но историкомъ военнымъ. Посвящая свой трудъ, подобно многимъ своимъ соотечественникамъ, издающимъ книги въ настоящее время, Гамбеттѣ {Нѣкто Фаргъ, посвящая въ льстивыхъ выраженіяхъ свой переводъ "исторіи демократіи въ Европѣ" Мея (Paris 1879) Гамбеттѣ, не преминутъ похвастаться, что Гамбетта написалъ ему письмо.}, авторъ, подписавшійся officier supérieur l'Etat-Major, говоритъ: "вамъ посвящаю я это изслѣдованіе о Бонапартѣ и нашихъ старыхъ республиканскихъ арміяхъ." Въ предисловіи, далѣе, онъ жалуется на то, что до сихъ поръ слишкомъ пренебрегали "соціологической стороной великихъ проблеммъ исторіи", къ числу каковыхъ онъ относятъ вопросы чисто военно-техническаго свойства (стр. VIII). Вся книга, гдѣ только удобно, пересыпана милитарными сентенціяни въ родѣ того, что l'armée est l'expression la plas parfaite de Fétat moral et social d'un pays, такъ какъ une armée n'est pas seulement une machine: elle constitue un être moral dont la force réelle consiste dans la concordance de ses éléments intellectuels avec les institutions du pays (стр. 128 и 129). Наконецъ, въ сочиненіи слишкомъ много мелочныхъ подробностей о военной организаціи и военной школѣ при старой монархіи, и даже ужъ очень обязательно авторъ сообщаетъ намъ списки кадетовъ и офицеровъ, бывшихъ одновременно съ Бонапартомъ въ школѣ и полку, и перепечатываетъ разные оффиціальные документы военнаго вѣдомства въ родѣ, положимъ, какого-нибудь отпуска, даннаго Бонапарту. Такія спеціальныя подробности слишкомъ часто прерываютъ изложеніе біографіи Наполеона, и есть опасность, что въ дальнѣйшемъ новый историкъ Наполеона I, дошедши до 18 брюмера, не дастъ никакого оригинальнаго взгляда собственно на время своего героя, хотя и обѣщаетъ это въ заглавіи своего сочиненія, и что мы познакомимся у него болѣе съ будущимъ полководцевъ, чѣмъ съ будущимъ цезаремъ Франціи и le premier des contrerévolutionnaires. Авторъ слишкомъ военный человѣкъ, такъ что если, по его мнѣнію, исторія Бонапарта до сихъ поръ не написана, то одной изъ главныхъ причинъ этого было то, что прежніе историки не были офицерами, а среди офицеровъ было мало такихъ, которые были бы en mesure d'apprécier l'évolution des institutions militaires et la connexité de ces dernières avec l'organisation civile de l'Etat (стр. VI). Во всякомъ, однако, случаѣ мы не найдемъ у Жёна легендарнаго Бонапарта.

Н. Карѣевъ.

"Русская Мысль", No 1, 1881

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru