Карпов Николай Алексеевич
Золото

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Николай Карпов

Золото

   Рыжий первый заметил в ночной темноте светлую точку костра, схватил за рукав товарища и потянул его в поросшую редкими колючими кустами ложбину.
   -- Казаки, аль приискатели... -- прошептал он, снова опускаясь на влажный мох рядом с Кубарем и вздрагивая от ночного холода, -- для них, чертей, что блоху убить, что человека -- все единственно... -- Кубарь молчал; продолжительные голодовки, усталость и холод убили в нем остатки энергии и выработали тупое равнодушие ко всему, что не было связано с представлением о пище. В пути он тихо брел за товарищем, машинально повторяя все его движения и оживлялся только тогда, когда Рыжему удавалось стащить кусок хлеба или несколько горстей муки из амбаров редких степных поселков. Уже целые сутки брели они без пищи и жевали горькую древесную кору, стараясь обмануть настойчиво требовавший пищи желудок. Рыжий, старый и опытный бродяга, днем еще сохранял бодрость духа, пытаясь веселыми шутками и насмешками ободрить Кубаря, но с наступлением ночи и он приуныл. Замеченный им свет костра сначала испугал его не на шутку, но теперь, лежа в сырой ложбине, он размышлял о людях, сидевших у костра; вероятно, они пьют там горячий чай, весело болтают и едят жареное мясо... С каждой минутой эти люди казались Рыжему все менее и менее опасными. Наверное, это старатели, или охотники-промышленники, которым нет дела до оборванных, голодных бродяг.
   Они прогонят их от своей стоянки -- это самое худшее, что они могут сделать.
   -- Кубарь! -- тихо позвал он.
   -- Ну? -- уныло отозвался тот.
   -- Пойдем, посмотрим, что это за люди... Может, дадут нам кусок хлеба, а? А то, брат, плохо наше дело, все равно -- капут! Ослабли мы очень... Ежели бы ружье какое ни на есть у нас было -- птицу можно бы было подстрелить, аль зверя. А то все равно с голодухи подохнем... -- продолжал Рыжий и, оживившись при новой мысли, добавил: -- А, может, братец ты мой, они спят? Понимаешь? Подползем, да пощупаем их, может и винтовку достанем, а тогда -- гуляй, да жри, сколько хочешь.
   -- Убьют... -- протянул Кубарь.
   -- А с голоду-то лучше помереть? Эх ты, голова садовая! А, может, пофартит нам? Идем!
   Рыжий решительно встал, вынул из кармана зипуна широкий мясницкий нож, попробовал его лезвие большим пальцем правой руки и пополз из ложбины. Кубарю не хотелось вставать и пускаться в рискованное предприятие, но он не протестовал, зная решительный характер своего товарища, и молча последовал за ним, натыкаясь на кусты и скользя по влажным кочкам. Ночная темнота обманула бродяг: сначала светлая точка костра казалась такой близкой, но около часу пришлось им ползти, пока они смогли рассмотреть фигуру одиноко сидевшего у костра человека.
   -- Один!.. -- прошептал Рыжий. -- Верно, наш брат Исакий. Однако, не спит, черт его разорви...
   Бродяги долго лежали на земле, не сводя глаз с человека, сидевшего у костра, и ждали, но тот не переменял позы и, казалось, не имел ни малейшего желания заснуть. Наконец, Рыжий не выдержал, он с решимостью отчаяния вскочил, и, стараясь покашливаньем и шарканьем ног издали обнаружить свое присутствие, двинулся к костру.
   Чернобородый человек в кожаной куртке и оленьей шапке вскочил, взял винтовку на изготовку и хриплым от испуга голосом вскричал:
   -- Эй, стой! Стрелять буду. Что за люди, эй?
   -- Божьи... -- угрюмо ответил Рыжий, останавливаясь в нескольких саженях от него. -- Дозволь, добрый человек, обогреться, смерзли совсем...
   Чернобородый раздумывал, не выпуская из рук винтовки и всматриваясь ястребиным взглядом в измученные лица бродяг.
   -- Мало вам места в степи... -- сурово заговорил он. -- Грейтесь, да убирайтесь подобру-поздорову... А то у меня разговор короток!
   Он хлопнул ладонью по стволу винтовки и сел на кожаную сумку, положив ружье на колени. Бродяги со смиренным видом подошли к костру и присели на корточки, протянув к огню окоченевшие руки. Зоркие глаза Рыжего успели заметить туго-набитую кожаную сумку, на которой сидел чернобородый, жестяной чайник и оловянную кружку, стоявшую у огня.
   -- Благодать... -- заговорил он, чувствуя приятную теплоту, разливавшуюся по жилам:
   -- Спасибо тебе, добрый человек... Вот, коли бы была твоя милость, еще хоть кусочек хлеба... А то два дня крошки во рту не было, ослабли совсем, прямо ветром шатает...
   Чернобородый, сердито взглянул на него, порылся в сумке и бросил ему на колени горсть сухарей и кусок вяленой рыбы. Рыжий жадно схватил сухарь и с хрустеньем стал грызть его, не выпуская из рук рыбы. Кубарь робко взял с его колен несколько сухарей и весь ушел в процесс еды, двигая челюстями, как лошадь, жующая овес. Рыжий съел рыбу, бросил рыбью голову товарищу, собрал с колен крошки, проглотил их и растянулся у костра, чувствуя, что силы возвращаются к нему и члены его снова становятся гибкими. Чернобородый молча следил за бродягами, и лицо его становилось все мрачнее и мрачнее: по-видимому, он раскаивался, что подпустил их к костру и не встретил выстрелами.
   Заметив, как бродяги переглянулись между собой, он сказал:
   -- Ну, согрелись, поели -- пора и честь знать. Идите-ка подальше, гости дорогие, а то как бы худо не вышло...
   -- Дозволь хоть часок погреться, добрый человек!.. -- жалобно заговорил Рыжий, вставая и ощупывая его взглядом. -- Скоро, чай, светать будет, тогда мы и уйдем. Часок хоть еще погреемся...
   В его напряженной позе и во взгляде, которым он обменялся с товарищем, чернобородый почуял угрозу.
   -- Добром говорят -- уходи! -- бешено вскричал он, вскакивая на ноги. -- Убирайтесь -- и весь сказ!..
   Он угрожающе двинулся вперед, но поскользнулся и выронил винтовку. Рыжий, как кошка, бросился на него и сбил с ног, навалившись на него всем телом. Кубарь вскочил, подобрал винтовку и подбежал к ним, стараясь помочь товарищу, но борющиеся сплелись в один живой клубок, и он не мог выстрелить, боясь поранить Рыжего. Наконец, он уловил момент и изо всей силы стукнул прикладом по голове очутившегося наверху чернобородого. Тот взвизгнул от боли и выпустил Рыжего, а Кубарь продолжал бить его прикладом до тех пор, пока он не застыл без движения.
   -- Готов... -- пробормотал Рыжий, тяжело дыша и наклоняясь над трупом, -- здоровый, черт... Я уж думал -- крышка мне. Ну, теперь, брат, наше дело на мази!..
   Он проворно обшарил карманы убитого, сбросил свой рваный зипун и надел его куртку и сапоги.
   -- Важный пинжак, -- проговорил он, подходя к костру, -- рубаха и портки ничего не стоят, хуже наших. А малахай ты себе возьми, добрый малахай.
   Кубарь с скрытой злобой взглянул на него; дележ казался ему в высшей степени несправедливым, но он сдерживал гнев, боясь более сильного товарища. Когда он вспомнил о сумке, Рыжий уже подобрал ее и рылся в ней.
   -- Кирпичный чай, сахар, -- перечислял он, осторожно складывая свертки на землю, -- рубаха совсем новая... Патроны... Эге, что это такое?
   Он вытащил из сумки тяжелый, как камень, кисет из замши, завязанный тонким ремешком, торопливо развязал его, бросив сумку на землю, и, при свете погасавшего костра, на ладони его блеснули золотые крупинки. Он задрожал, как в лихорадке, и бросил быстрый взгляд на товарища.
   Кубарь, вытянув шею, загоревшимися глазами смотрел на кисет.
   Первой мыслью Рыжего было скрыть от него находку, но он скоро одумался, увидев, что Кубарь заметил кисет.
   -- Ну, паря, пофартило нам!.. -- вскричал он, опускаясь на корточки перед огнем и лихорадочно роясь дрожащими пальцами в кисете. -- Теперь, брат, только бы до поселка добраться, а за деньги что хочешь можно состряпать... Эх, заживем теперь.
   -- Покажи... -- сказал Кубарь и протянул руку к кисету.
   -- Да не бойся, хватит с нас!.. -- раздраженно вскричал Рыжий. -- Чего смотреть? Хватит, тебе говорят, -- и он опустил кисет в боковой карман куртки.
   -- Поди, принеси хворостку, чай скипятим, -- продолжал он, -- давно я не баловался чайком-то. Чай, уж и вкус его забыл. А воды полный чайник этот чалдон припас...
   Кубарь злобно взглянул на него, но не посмел ослушаться и тихо побрел к кустам.
   Рыжий поднял винтовку, осмотрел ее и, убедившись, что она заряжена, выбрал из сумки пачку медных патронов и сунул в карман. Он уже подумывал избавиться от товарища, но не решался выстрелить; перспектива очутиться одному среди пустыни пугала его. Темная фигура Кубаря с охапкой валежника выступила из кустов и направилась к костру; момент был упущен. Кубарь бросил охапку в костер, стаи золотых искр разлетелись в разные стороны и скоро пламя охватило хворост.
   Чайник закипал. Бродяги сидели молча, искоса посматривая друг на друга. Рыжий уже раскаивался, что не застрелил Кубаря, а тот в душе проклинал товарища, украдкой ощупывая за пазухой нож, и еле сдерживал бешенство, кипевшее в груди.
   Ему страстно хотелось погрузить пальцы в блестящие золотые крупинки, осязать их, а разыгравшееся воображение рисовало ему заманчивые картины счастья, доступного лишь обладателю мешка с золотыми крупинками.
   -- Надо чаю засыпать, готов кипяток-то, -- заговорил Рыжий и снял чайник с огня.
   Он наполнил оловянную кружку мутно-красным чаем и протянул ее товарищу, словно желая предупредительностью загладить явную несправедливость дележа.
   -- Пей, -- продолжал он, -- пей, а то ты иззяб.
   Кубарь подвинулся к нему на коленях, взял кружку, взглянул ему в глаза круглыми от бешенства глазами и, почти не отдавая себе отчета в том, что он делает, выплеснул кипяток прямо ему в лицо. Рыжий завыл от боли, закрывая глаза ладонями, а Кубарь бросился на него, не успев вытащить ножа... Рыжий оторвал руки от лица, обхватил левой рукой товарища, а правой вытащил нож и, не помня себя от боли и ярости, сунул его ему в спину. Кубарь завизжал, как подстреленный заяц, руки его ослабели и он упал на землю. Рыжий пошатнулся, застонал и свалился с ним рядом, корчась от боли, лицо его горело, словно его кололи иголками, глаза застилал синий туман.
   Долго лежал он, вздрагивая, тихо стонал и перевертывался с боку на бок. Когда алая полоска зари вспыхнула на востоке, Рыжий встал и расширенными глазами взглянул вокруг себя. В синем тумане, окутавшем его, он еле различал алое пятно костра и смутные очертания двух трупов.
   Осторожно двигаясь, он нашел ощупью чайник и промыл остывшим чаем глаза, смутно надеясь, что к нему вернется прежняя острота зрения, но синий туман становился гуще. Подвигаясь на коленях вперед, Рыжий нащупал сумку, подобрал винтовку и, натыкаясь на кусты, побрел прочь от костра, чувствуя инстинктивную потребность двигаться, и долго шел, пока не свалился от усталости на влажный мох.
   Он лежал, покорившись неизбежному, и ждал смерти, потеряв надежду прозреть. Хриплое карканье ворона снова зажгло в нем жажду жизни, он встал и побрел, опираясь на винтовку. Сумку он бросил, но голод заставил его вспомнить, что в ней осталось еще несколько кусков сахару, которыми можно было бы обмануть властно требовавший пищи желудок, и он пытался вернуться и найти сумку. Около часу ползал он, ощупывая мох, и, наконец, отчаявшись, снова упал на землю.
   Старый бродяга понял, что борьба бесполезна, что смерть менее страшна, чем ползанье наугад по сырому мху.
   Он быстро снял с правой ноги сапог и портянку, встал, ощупал затвор винтовки, взвел курок, упер приклад в землю, и навалился грудью на дуло, вложив большой палец ноги в скобу на спуск.
   Несколько секунд он стоял в этой неудобной позе, напрягая мускулы левой ноги и стараясь сохранить равновесие, и прислушивался к хриплому карканью воронов, потом, стиснув зубы, нажал на спуск и свалился на землю в предсмертных судорогах. Испуганный выстрелом ворон сорвался с верхушки маленькой сосны и закружился над кустами, суживая круги над трупом...
  

----------------------------------------------------

   Источник текста: журнал "Пробуждение" No 23, 1913 г.
   Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru