Lib.ru/Классика: Кастельнуово Энрико. "Почему"

ЭНРИКО КАСТЕЛЬНУОВО.

(Съ итальянскаго).

"ПОЧЕМУ"

Чудный лѣтній вечеръ. Синьора Мальвина Фузелли сидитъ за столикомъ въ своей гостиной съ рукодѣльемъ въ рукахъ и притворяется, что занята всецѣло своей работой и не слышитъ комплиментовъ, вотъ уже съ полчаса расточаемыхъ ей капитаномъ Раини. Конечно, если бы капитанъ Раини зашелъ далеко и формально объяснился бы ей въ любви, синьора Фузелли, нисколько не задумавшись, тотчасъ же встала бы со своего мѣста и съ полнымъ достоинствомъ отвѣчала бы ему:-- Синьоръ, я -- честная женщина и вѣрная жена.-- И все было бы кончено. Это было бы такъ красиво. Противъ стола стоитъ большое зеркало, и въ немъ синьора Мальвина могла бы увидѣть себя въ величественной позѣ разгнѣванной и оскорбленной царицы.

Но капитанъ Раини, который служитъ въ инженерномъ корпусѣ, открытому нападенію предпочитаетъ осаду и, кажется, не расположенъ прибѣгать къ сильнымъ и рѣшительнымъ средствамъ. Онъ медленно, шагъ за шагомъ, подвигается впередъ, разсчитывая продолжительною осадой добиться взятія неприступной крѣпости. И синьора Мальвина Фузелли, живая брюнетка, лѣтъ двадцати пяти, не находитъ удобнаго случая, чтобы обнаружить свои добродѣтельныя чувства и твердое рѣшеніе сохранить супружескую вѣрность, несмотря на то, что супругъ ея далеко не безупреченъ въ этомъ отношеніи. Выскочить же не во-время, особенно для женщины, это значитъ сдѣлаться смѣшной на всю жизнь.

Да и какъ, напримѣръ, можно рѣшиться сказать что-нибудь непріятное капитану, когда онъ говоритъ, что она красивѣйшая женщина въ цѣломъ свѣтѣ? Подобные комплименты, какъ бы преувеличены они ни были, всегда доставляютъ удовольствіе дочери Евы, особенно, если она подумаетъ при этомъ, чти было бы съ ея подругами, если бы онѣ слышали эти слова. И развѣ могла она оскорбиться на этого офицера за то только, что онъ живыми красками изобразилъ то впечатлѣніе, какое произвела на него она при первой встрѣчѣ съ нимъ? Но, Боже мой! Это было сказано такъ деликатно, утонченно-вѣжливо, что никоимъ образомъ нельзя было сказать какую-нибудь грубость. Если капитанъ хвалитъ всю обстановку ея квартиры, дѣлающую честь ея вкусу, отзывается съ восторгомъ объ ея остроуміи, восхищается ея голосомъ, увѣряя ее, что въ присутствіи ея онъ дѣлается совсѣмъ другимъ человѣкомъ, молодѣетъ душой и чувствуетъ, какъ окрыляется его фантазія, можно ли во всемъ этомъ найти хоть малѣйшій поводъ къ тому, чтобы разгнѣваться на него? Кромѣ того не слѣдуетъ забывать, что капитанъ -- другъ, и самый близкій, лучшій другъ ея мужа, а къ друзьямъ мужа нужно относиться со вниманіемъ.

Тѣмъ не менѣе синьора Фузелли начинаетъ находить, что визитъ капитана Раини слишкомъ дологъ, и это заставляетъ ее почему-то безпокоиться, чего скрыть она не умѣетъ. Она часто посматриваетъ на дверь и, нетерпѣливо топая ножкой, выходя изъ терпѣнія, начинаетъ не на шутку сердиться на мужа за то, что такъ долго оставляетъ ее одну и говоритъ про себя: -- Почему это онъ не идетъ?

Капитанъ замѣчаетъ, что она разсѣяна и что она кого-то поджидаетъ, но онъ прекрасно знаетъ, кого именно, и это нисколько не смущаетъ его, такъ какъ это вещь вполнѣ законная и естественная. Напротивъ, онъ съ удивительной наивностію и чистосердечіемъ говоритъ ей, что желаетъ непремѣнно видѣть и пожать руку своему дорогому и милѣйшему Эрминіо.

Это непринужденное заявленіе должно бы, кажется, разсердить ее, но она, вмѣсто этого, смѣется. Ей кажется такой забавной мысль, будто капитанъ торчитъ здѣсь почти два часа ради того только, чтобы пожать руку ея мужу!

Капитанъ не умолкаетъ ни на минуту. Когда кажется, что ему уже не о чемъ говорить, онъ начинаетъ сначала, и ему удается придать характеръ новизны вещамъ, сказаннымъ раньше. По этому поводу синьора невольно припоминаетъ всѣхъ мущинъ, которые ухаживали за ней, и должна сознаться, что ни одинъ изъ нихъ не былъ такъ занимателенъ, такъ находчивъ, какъ капитанъ Раини.

Внутренній голосъ шепчетъ ей: -- Тѣмъ хуже, тѣмъ хуже для тебя.

И синьора Мальвина опять обращаетъ свои взоры ко входу и съ досадою процѣживаетъ сквозь зубы: -- почему это онъ не идетъ?

Затѣмъ, замѣчая, что въ комнатѣ слишкомъ душно, она оставляетъ работу и идетъ къ окну.

Но скверно то, что и капитанъ, соглашаясь вполнѣ съ нею относительно комнатной температуры, идетъ также туда.

На дворѣ чудная, очаровательная ночь, одна изъ тѣхъ венеціанскихъ ночей, которыя не поддаются ни изображенію ихъ красками на полотнѣ, ни тѣмъ болѣе -- описанію перомъ. И въ самомъ дѣлѣ, какъ можно мертвыми словами передать всю прелесть этого очарованія, которое можно только пережить чувствомъ?! Я буду говорить про опьяняющій воздухъ, про блескъ луны, выплывающей на безоблачномъ ясномъ небѣ и отражающейся на спокойныхъ водахъ Canal Grande, на скользящихъ по нимъ гондолахъ и проникающей даже подъ массивныя арки моста "Rialto", гдѣ она играетъ на мраморной ажурной рѣзьбѣ палаццо и позволяетъ, все равно какъ при дневномъ освѣщеніи, разобрать лица всѣхъ проходящихъ по обѣимъ набережнымъ Carbon и Vin. Но чего я достигну этимъ описаніемъ? Читатель узнаетъ только подробный адресъ синьоры Фузелли, пойметъ, гдѣ находится ея домъ, но впечатлѣніе, какое производитъ видъ этой ночи на каждаго, даже на самаго прозаичнаго, положительнаго человѣка, описаніе это не можетъ передать ни въ какомъ случаѣ.

Нисколько не удивительно поэтому, что краснорѣчіе капитана становится все болѣе и болѣе страстнымъ и горячимъ. Онъ проситъ позволенія у очаровательной хозяйки помечтать, ничего другаго, но только помечтать о томъ, какъ хорошо было бы теперь прокатиться вдвоемъ съ нею по лагунѣ... ихъ двое и одинъ единственный лодочникъ... на водѣ такъ тихо, и легкій плескъ веселъ не нарушаетъ гармоніи божественной тишины... Онъ прекрасно знаетъ, что это одна мечта, грезы и что онѣ не могутъ обратиться въ дѣйствительность, но за то одна мысль объ этомъ сама по себѣ такъ пріятна, что предъ нею стушевываются тысячи другихъ наслажденій.

Синьора Мальвина замѣчаетъ про себя, что мужья никогда ни за что не будутъ говорить такъ со своими женами. Она замѣчаетъ также и то, что у окна еще жарче, чѣмъ въ комнатѣ, потому что подоконникъ очень узокъ и локоть капитана касается ея, и, когда онъ говоритъ, горячее дыханіе его палитъ ея лицо. Тогда она мѣняетъ мѣсто и опять садится къ столу, не имѣя силъ удержаться отъ того, чтобы не задать себѣ опять прежняго вопроса: почему это, почему онъ такъ запоздалъ?

Какъ разъ въ это самое время лампа вдругъ начинаетъ капризничать, и въ комнатѣ угрожаетъ быть затменіе.

-- Зачѣмъ же это, зачѣмъ?-- торопливо говоритъ капитанъ и, проворно подбѣгая къ синьорѣ Мальвинѣ, удерживаетъ ея руку, взявшуюся было уже за звонокъ.-- Къ чему это? Я здѣсь, и. конечно, мы справимся съ лампой безъ посторонней помощи. Стоитъ только повернуть ключъ и впустить немного масла...

Эту операцію капитанъ Раини продѣлываетъ съ такимъ мастерствомъ, что лампа, послѣ нѣсколькихъ отчаянныхъ вспышекъ, вдругъ тухнетъ, и по комнатѣ распространяется страшно удушливый смрадный запахъ.

-- Bravo! bravissimo!-- кричитъ синьора Фузелли, которая положительно не знаетъ, смѣяться ей или сердиться.-- Если мы не очутились совсѣмъ въ потьмахъ, то благодаря только лунѣ.

И съ этими словами изо всей силы звонитъ въ колокольчикъ. Прежде чѣмъ кто-нибудь появился на зовъ, капитанъ Раини, почувствовавшій приливъ большей смѣлости при этомъ освѣщеніи, стремительно цѣлуетъ ея ручку и нашептываетъ ей слова, которыя во всякомъ случаѣ говорятъ ей не меньше, чѣмъ ожидаемое ею объясненіе, и конечно даютъ ей полное право воспользоваться тѣми громкими фразами, которыя она уже приготовилась сказать заранѣе:-- синьоръ, прошу не забывать, что предъ вами честная и любящая жена...

Но кто не знаетъ, какъ мало нужно для того, чтобы разрушить всѣ планы человѣка?

Синьора Фузелли ожидала, что объясненіе, если дѣло дойдетъ до него, произойдетъ непремѣнно при условіяхъ обыкновеннаго освѣщенія; этой сцены при лунномъ освѣщеніи она рѣшительно не могла предвидѣть. А потомъ, въ то самое время, когда, можетъ быть, съ устъ ея готово было сорваться суровое замѣчаніе, дверь отворилась, и на порогѣ показалась камеристка.

-- Поживѣе, Лизетта,-- обратилась къ ней нѣсколько возбужденнымъ тономъ хозяйка дома.-- Вы, кажется, разучились совсѣмъ заправлять лампы, Посмотрите -- она погасла. Возьмите ее прочь и принесите другую, зажженную. Да поскорѣе, поскорѣе же!..

-- Извините, синьора, -- начала было камеристка, осторожно беря въ руки дорогую фарфоровую лампу,-- вѣроятно слишкомъ круто повернули винтъ, масла же въ ней довольно. Извольте посмотрѣть...

-- Вы, кажется, хотите, чтобы я сама пошла и сдѣлала все своими руками... Ну?! Не теряйте же времени на болтовню...

Безпристрастный читатель долженъ, конечно, согласиться, что даже благородный гнѣвъ римлянки Лукреціи, пройдя чрезъ этотъ рядъ домашнихъ мелочныхъ объясненій, во всякомъ случаѣ значительно ослабѣлъ бы въ своей интенсивности. Поэтому онъ не удивится, если, по удаленіи камеристки, синьора Фузелли стала ожидать ея возвращенія гораздо спокойнѣе и, кажется, была расположена болѣе мягкими, чѣмъ суровыми мѣрами постараться обратить капитана на путь истинный; я же замѣчу только объ одномъ: теперь синьора Мальвина, вспоминая о мужѣ, который все еще не возвращался домой, вмѣсто того, чтобы сказать: -- Почему онъ не возвращается до сихъ поръ? чуть-чуть шепчетъ своими прелестными губками:-- Ахъ! почему онъ не пришелъ раньше?

Мѣсяцъ спустя, можетъ быть, однимъ днемъ раньше, или позже синьору Фузелли мы также застаемъ опять у рабочаго столика, съ работой; въ рукахъ. Комнату освѣщаетъ та же самая лампа, но на этотъ разъ она ведетъ себя благоразумно и разливаетъ ровный и спокойный свѣтъ.

Въ комнатѣ находится еще мужчина, но это не капитанъ Раини, напротивъ, во многихъ отношеніяхъ онъ представляетъ контрастъ съ этимъ капитаномъ. Онъ еще молодъ и не дуренъ собою, но въ немъ не видно ни малѣйшаго желанія нравиться другимъ и нѣтъ даже и тѣни той утонченной готовности на всякую услугу, которою отличается знакомый уже намъ капитанъ. Со шляпой на головѣ, съ сигарою въ зубахъ этотъ молодой человѣкъ непринужденно облокотился обоими локтями на столъ, закрывъ такимъ образомъ свое лицо, и всецѣло погрузился въ чтеніе своей любимой "Gaszetta", открывая ротъ свой только для того, чтобы выпустить клубы дыма, да поворчать на надоѣдливыхъ комаровъ. Несомнѣнно, что въ такомъ непринужденномъ положеніи можетъ расположиться въ домѣ только хозяинъ его, а въ присутствіи женщины -- только мужъ ея. Въ большинствѣ случаевъ, пожалуй 90 на 100, мужъ всегда въ отношеніи съ женою оказывается самымъ невѣжливымъ, самымъ неделикатнымъ изъ всѣхъ мужчинъ, которыхъ она видитъ вокругъ себя. И синьоръ Эрминіо Фузелли, вотъ уже два года состоящій въ супружествѣ съ синьорой Мальвиной, не представляетъ исключенія изъ общаго правила.

Можно сказать, что уже чрезъ три, четыре мѣсяца послѣ свадьбы синьоръ Эрминіо постарался возобновить всѣ свои холостыя привычки и прежде всего возвратить себѣ свободу по вечерамъ. Въ извѣстный часъ, ради приличія, онъ входилъ къ женѣ въ ея комнату, со шляпой и тростью въ рукахъ, и автоматически, не разжимая губъ, обыкновенно задавалъ ей одинъ и тотъ же вопросъ:

-- Не хочешь ли пройтись?-- И она, прекрасно понимая, что вопросъ сдѣланъ только изъ приличія, отвѣчала отрицательно и начинала плакать и предаваться отчаянію, видя себя покинутою въ одиночествѣ.

И теперь синьоръ Эрминіо не оставляетъ прежняго обыкновенія зайти на минутку къ женѣ, прежде чѣмъ отправиться въ клубъ, но не повторяетъ уже своей лаконической холодной фразы:-- не хочешь ли пройтись немного?-- И синьора Мальвина философски равнодушно переноситъ это положеніе вещей и уже не плачетъ и не приходитъ въ отчаяніе, какъ прежде.

Наоборотъ въ тотъ вечеръ, о которомъ мы говоримъ, коварный наблюдатель могъ бы замѣтить по ея лицу, что она хочетъ остаться одна. И дѣйствительно она постоянно отрываетъ глаза отъ работы и бросаетъ нетерпѣливые взгляды на часы, стоящіе на подзеркальникѣ_s и ея маленькія ножки безпокойно движутся подъ столикомъ точно такъ же, какъ мѣсяцъ тому назадъ, въ продолженіе безконечнаго визита капитана.

Когда часы пробили десять, волненіе синьоры Фузелли сдѣлалось еще болѣе замѣтно. Она встала со своего мѣста, прошлась по комнатѣ, подошла къ окну, и на лицѣ и по губамъ ея можно было прочесть опять то же, но съ нѣсколько другимъ значеніемъ, почему:-- Почему это онъ не уходитъ?

Наконецъ... Слава Богу... Наконецъ, синьоръ Фузелли, кажется, рѣшился тронуться съ мѣста. Онъ откладываетъ въ сторону "Gazzetta", позѣвываетъ, потягивается, расправляетъ руки и встаетъ.

-- Захвати съ собой зонтъ, -- говоритъ ему синьора Мальвина.-- Кажется, накрапываетъ дождь...

-- Ахъ, чортъ возьми! Какъ это непріятно... Не остаться ли лучше дома...

-- Изъ-за нѣсколькихъ капель дождя?! Ну, и мужчины!-- восклицаетъ синьора Фузелли, смущенная неожиданнымъ рѣшеніемъ.

-- Нѣтъ, не изъ-за дождя,-- отвѣчаетъ мужъ, опять закуривая потухшую уже сигару,-- но мнѣ кажется... уже поздно. И потомъ,-- онъ пристально съ особеннымъ вниманіемъ бросаетъ взглядъ на жену,-- я не сомнѣваюсь, что, оставшись на цѣлый вечеръ дома, я доставлю удовольствіе также и тебѣ.

-- Безъ сомнѣнія,-- пробормотала синьора Мальвина.-- Безъ сомнѣнія. Она благоразумно умолкаетъ, но не можетъ воздержаться отъ мысленнаго замѣчанія, что если мужья не умѣютъ своевременно возвращаться домой, то должны по крайней мѣрѣ во время уходить изъ дому.

Немного погодя раздается звонокъ, и камеристка, съ плохо скрываемой иронической усмѣшкой вводитъ въ гостиную капитана Раини, который очень радъ и невыразимо доволенъ, что вмѣстѣ съ синьорой Мальвиной засталъ также и своего дорогаго, милѣйшаго друга Эрминіо...

"Русскій Вѣстникъ", No 9, 1895

Оставить комментарий Кастельнуово Энрико (yes@lib.ru) Год: 1895 Обновлено: 06/09/2022. 16k. Статистика. Новелла: Проза, Переводы Новеллы	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ", No 9, 1895.

Кастельнуово Энрико "Почему"

ЭНРИКО КАСТЕЛЬНУОВО.

"ПОЧЕМУ"

Кастельнуово Энрико
"Почему"