М. Н. Катковъ. О женскомъ образованіи. Москва 1897 года. Статьи покойнаго издателя Московскихъ Вѣдомостей, посвященныя вопросу о женскомъ образованіи, собраны теперь въ одну брошюру съ нарочитой цѣлью, не совсѣмъ совпадающей собственно съ интересами женскаго образованія вообще.
Въ брошюрѣ перепечатаны статьи, "связанныя съ возникновеніемъ и постепеннымъ ростокъ женской классической гимназіи", т. е. учебнаго заведенія г-жи Фишеръ въ Москвѣ. И брошюра такимъ образомъ является рекламой, весьма цѣлесообразной съ извѣстной точки зрѣнія именно теперь, когда оживленно дебатируется вопросъ о правахъ женщинъ на высшее образованіе. Къ сожалѣнію только, даже и въ этомъ вопросѣ, какъ едва-ли не во всѣхъ публицистическихъ задачахъ, какія когда-либо подлежали рѣшенію знаменитаго публициста, мы не можемъ избавиться отъ самыхъ крайнихъ противорѣчій, двусмысленной реторики, дающей автору возможность весьма гладкими путями переходить отъ данной идеи чуть не къ ея полюсу. И брошюра, заключающая въ себѣ всего семьдесять страницъ и охватывающая статьи даже изъ одного болѣе или менѣе ярко окрашеннаго періода дѣятельности Каткова, именно отъ 1872 года до 1882, можетъ быть разбита, по крайней мѣрѣ, на двѣ части.
Въ одной Катковъ убѣдительный и, повидимому, убѣжденный защитникъ правъ женщины рѣшительно на всѣ умственныя завоеванія, какія только совершила и совершитъ еще человѣческая цивилизація. У публициста нѣтъ ни одного сколько-нибудь оригинальнаго доказательства идеи, всѣ его соображенія, даже подробности его краснорѣчія -- старое наслѣдство публицистики шестидесятыхъ годовъ. Но для читателей Московскихъ Вѣдомостей семидесятыхъ годовъ было поучительно именно на столбцахъ этого органа читать столь "либеральныя" размышленія и скрѣпленныя столь надежнымъ авторитетомъ.
Всѣ доводы Каткова построены на школьной, но въ.данкогь случаѣ дѣйствительно очень плодотворной истинѣ: homo sum et nihil humani a me alienum puto. Это "знаменитое слово древности" до такой степени вдохновляетъ публициста, что онъ повторяетъ его въ нѣсколькихъ статьяхъ, я естественно повторяется въ своихъ аргументахъ. Статьи первой части вообще написаны по тожественному плану, въ тожественной формѣ и представляютъ очень ловкія варіаціи "знаменитаго слова древности". Но сущность опять не въ изобрѣтательности и глубокомысліи публициста, а именно въ варіаціяхъ.
Среди нихъ попадаются не лишенныя эффекта и полныя поучительныхъ уроковъ для современныхъ продолжателей "великаго журналиста". Напримѣръ, такое общее соображеніе: "Были времена, когда и государство не нуждалось въ высшемъ образованій, подавно и для мужчины на всѣхъ поприщахъ его дѣятельности казалось достаточнымъ кое-какое образованіе; но въ наше время ни одинъ народъ не можетъ безнаказанно отставать отъ другихъ въ этомъ отношеніи. Образованіе стало необходимостью, а за отсутствіемъ условій правильнаго образованія возникаетъ фальшивое подобіе его, которое умножаетъ не силу, а безсиліе и въ обществѣ, и въ семьѣ, и въ человѣкѣ" (стр. 18--19).
Катковъ, увлеченный древнимъ изреченіемъ, рѣшительно отказывается проводить какія-либо границы между образованіемъ мужчины и женщины. Даже слабость послѣдней -- этотъ общепринятый аргументъ сторонниковъ женственности и особаго женственной) духовнаго развитія -- является въ глазахъ публициста результатомъ не естественнаго закона, а неудовлетворительныхъ общественныхъ порядковъ. Развѣ изъ современной женской школы "можно выносить силу?" -- спрашиваетъ Катковъ, и отвѣчаетъ энергическихъ отрицаніемъ.
Онъ идетъ гораздо дальше. "Если,-- разсуждаетъ онъ,-- въ низшемъ быту жена бываетъ помощницей мужа во всѣхъ его трудахъ, то почему же не можетъ она быть опорой ему въ высшихъ сферахъ дѣятельности, гдѣ требуется зрѣлая мысль, образованный умъ?"
Положимъ, этотъ аргументъ еще древнѣе, чѣмъ "знаменитое слово", онъ въ еще болѣе рѣшительной и, такъ сказать, естественной формѣ былъ приведенъ Платономъ въ діалогѣ Республикѣ тамъ философъ, не безъ большой доли наивности и, даже, пожалуй, не безъ вреда для серьезности постановки вопроса, на основаній наблюденій надъ животными, спеціально надъ собаками, выводилъ принципъ даже политической равноправности, женщинъ. Разъ собаки обоего пола отлично умѣютъ стеречь стадо, отчего же одинаково полезную службу государству не могутъ выполнять мужчины и женщины? Такъ стары идеи эмансипаціи и такъ доступны доказательства по аналогіямъ и сравненіямъ!
Но Катковъ, опять въ порывѣ увлеченія, далеко опережаетъ мудрецовъ древности и готовъ признать даже превосходство женской природы именно на поприщѣ цивилизаціи и высшаго просвѣщенія. Вотъ въ полномъ смыслѣ рыцарская проповѣдь, на какую не всегда рѣшались даже очень отважные защитники эмансипаціи: ихъ удовлетворило бы и общее призваніе за женскими способностями одинаковаго достоинства, съ мужскими. Каткову этого недостаточно.
"Право, говоря вообще, женщина у насъ лучше, чѣмъ мужчина, и мы,-- продолжаетъ авторъ,-- готовы думать, что всякое дѣло въ ея рукахъ, при надлежащей подготовкѣ, будетъ спориться по крайней мѣрѣ не хуже, чѣмъ въ мужскихъ, и исполняться съ большею честностью. Мы увѣрены, что отъ хорошаго женскаго труда наша наука могла бы только выиграть и въ своемъ развитіи, и въ своихъ примѣненіяхъ, и въ своемъ вліяніи на жизнь. Чрезъ женщину она глубже проникла бы въ жизнь и обновляла бы ее въ самихъ источникахъ".
Даже о несвойственности женщинѣ "политическаго поприща" Катковъ говоритъ, прибавляя существенное ограниченіе "повидимому", а на счетъ другихъ профессій, особенно медицинской, не можетъ быть сомнѣнія: женщины навѣрное не отстанутъ отъ мужчинъ. И публицистъ пишетъ нарочито нѣсколько краснорѣчивыхъ страницъ для доказательства, что медицинскія и естественныя науки не нанесутъ никакого ущерба женскимъ добродѣтелямъ, скромности, стыдливости, приличію... (стр. 24--26).
Въ заключеніе мы слышимъ, что потребность въ женскомъ образованіи -- фактъ у насъ совершенно серьезный, съ нимъ безусловно слѣдуетъ считаться и основательно удовлетворить потребности. Она "не есть только напускное, фальшивое, налганное дѣло, а начинаетъ дѣйствительно чувствоваться въ нѣдрахъ нашего общества, какъ и въ другихъ странахъ" (стр. 39).
На что же лучше!-- воскликнетъ читатель. Мы совершенно согласны съ такими благородными и истинно-культурными идеями. Онѣ дѣлаютъ честь не только московскому редактору, но даже въ наши дни могли бы украситъ, въ полномъ смыслѣ, иной заграничный трактатъ о положеніи женщинъ въ семьѣ и въ обществѣ, особенно трактатъ французскаго происхожденія...
Но ровно на половинѣ брошюры восхищеннаго читателя ждетъ сначала легкое, а потомъ и весьма чувствительное разочарованіе. Выходитъ, "умыселъ другой здѣсь былъ", и рыцарскія рѣчи говорились въ дѣйствительности не по адресу той дамы, имя которой чаще всего называлось, а совершенно другой, ни болѣе, ни менѣе, какъ латинской и греческой грамматики вообще и въ частности г-жи Фишеръ, открывшей путь къ этой сокровищницѣ просвѣщенія русскимъ дѣвицамъ. И такъ какъ всякое двоедушіе непремѣнно рано или поздно находить свою кару, то не минуетъ она и нашего рыцаря.
И какая еще жестокая кара!
Катковъ былъ на экзаменахъ фишеровской гимназіи и пришелъ въ восторгъ отъ блестящихъ отвѣтовъ ученицъ по латинской грамматикѣ, тѣмъ болѣе удивительныхъ отвѣтовъ, что ученицы за одинъ годъ прошли курсъ перваго и второго класса.
Фактъ утѣшительный, но какой же логическій выводъ? На основаніи предъидущихъ разсужденій о достоинствахъ и даже преимуществахъ женской природы надъ мужской, мы должны заключить, что программы по латинскому языку для первыхъ двухъ классовъ не обременительны и для мальчиковъ.
Такъ говоритъ логика, но ея мало для публицистики, и вотъ выводъ нашего автора, опять увлеченнаго, но только врядъ и въ сторону гуманности и культурности:
"Вотъ,-- восклицаетъ Катковъ, -- разительное доказательство лживости и безсовѣстности агитаціи, которая кричитъ о непомѣрности усилій, будто бы требуемыхъ новыми учебными порядками въ гимназіяхъ! Если дѣвочки могли въ одинъ годъ, безъ всякаго затрудненія и съ полнымъ успѣхомъ, пройти то, что въ мужскихъ гимназіяхъ проходится въ два года, то можно ли добросовѣсмо сказать, что новые порядки въ гимназіяхъ обременяютъ учащихся непосильными занятіями, и не справедливѣе ли изъ сдѣланнаго опыта заключить напротивъ, что требованія учебнаго курса въ гимназіяхъ слишкомъ слабы?" (стр. 44).
Hier war der Hund begraben! Что, въ самомъ дѣлѣ, стоитъ эмансипація не только женская, а всякая другая, въ смыслѣ уменьшенія традиціоннаго или вновь измышленнаго схоластическаго или нравственнаго бремени, разъ на сценѣ классическая стилистика! И дальше начинается декламація во славу "гармоническаго развитія всѣхъ душевныхъ способностей" -- путемъ склоненій и спряженій. Потому что не могъ же публицистъ не знать, что именно эта ученость оставляла въ русскомъ классицизмѣ а заднемъ планѣ не только "самыя широкія обобщенія", а и вообще логическій смыслъ классическаго текста.
Слѣдовательно, женщина нужна для утвержденія "классической системы"?-- невольно зададите вы этотъ вопросъ послѣ только-что приведенныхъ разсужденій. И вамъ отвѣтятъ: да, именно для этой цѣли, и не для чего другого, по крайней мѣрѣ, только о содѣйствіи классической системѣ со стороны русскихъ женщинъ -- мы слышимъ дальше (стр. 52). Послѣ такого скачка въ мысляхъ, насъ нисколько не удивитъ новая фаза вопроса, неожиданная и врядъ ли возможная для другого публициста, но въ нашемъ случаѣ именно потому и естественная, что она идетъ "разсудку вопреки".
Въ предпослѣдней статьѣ сборника уже гремятъ громы видъ "женскимъ вопросомъ" и надъ всѣми, кто "узаконилъ" этотъ вопросъ, причемъ даже оффиціальное вѣдомство попадаетъ въ разрядъ штрафованныхъ. Мы уже совершенно въ сферѣ той самой публицистики, какая навсегда въ исторіи русской печати останется съ краткимъ, но краснорѣчивымъ наименованіемъ: публицистика Московскихъ Вѣдомостей. Еще такъ недавно женскій вопросъ считался историческимъ явленіемъ русской жизни, теперь это "фальшивый" вопросъ. Только-что русское общество приглашалось серьезно удовлетворить назрѣвшей "необходимости", теперь всякая попытка въ этомъ направленіи клеймится ироніей и негодованіемъ, какъ этого заслуживаетъ дѣло преступное или безумное. Такъ мѣняются пѣсни!
И главное, люди и идеи. И собственно не перемѣна для васъ интересна: это большой вопросъ и для него, можетъ быть, еще не настала исторія. Насъ занимаетъ болѣе общій чисто-психологическій мотивъ. Сущность его чрезвычайно проста и выражается рѣшительно всѣмъ извѣстнымъ правиломъ. Мы его напоминаемъ лишній разъ потому, что, во-первыхъ, простота истины далеко не всегда гарантируетъ ея несомнѣнность для всѣхъ, а потомъ -- только-что разобранная публицистика по женскому вопросу какъ нельзя болѣе отвѣчаетъ этой психологіи.
Не было искренности и принципіальной вѣры у этой публицистики съ самаго начала. Она пользовалась своимъ предметомъ, какъ боевымъ средствомъ для совершенно другихъ цѣлей, не тѣхъ, какія можно было съ перваго взгляда прочесть на знамени краснорѣчивыхъ статей. Отсюда возможность какихъ угодно поворотовъ и переворотовъ. Сами по себѣ никакая возвышенная идея а никакая одушевленная рѣчь не гарантируютъ прочности и нравственнаго неприкосновеннаго достоинства мысли и слова -- только вѣра въ нихъ, вѣра дѣйствительно безкорыстно-рыцарственная и всѣмъ существомъ воспринятая, даетъ имъ настоящую просвѣтительную силу.
Историку остается рѣшить вопросъ, на сколько указанная черта извѣстной публицистики шла вглубь и вширь. Мы на нее указываемъ только по частному вопросу.
Но и этотъ вопросъ, мы видѣли, могъ вызвать не мало, хотя и не совершенно безкорыстныхъ, но вполнѣ по существу убѣдительныхъ, защитительныхъ рѣчей. Пусть же поклонники дѣйствительно большого журнальнаго таланта Каткова не забываютъ этого факта и признаютъ, что есть же извѣстная жизненная сила и идейное содержаніе въ вопросѣ, если онъ могъ внушить такія настроенія отнюдь не недозрѣлому публицисту. Во всякомъ случаѣ, брошюра является кстати и знакомство съ ней ни для кого не лишне.