Коровин Константин Алексеевич
Песочек

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
   М.: Русский путь, 2010.
   

Песочек

   Жили мы с приятелем моим Абрашей Барановым во Владимирской губернии у леса и речки. Деревня в шесть дворов называлась Грезино.
   И приехал к нам как-то вечером крестьянин Савинов. Был он из Порецкого. Привез нам огурцов, капусты, моркови со своего огорода, ну из убоины кое-что: свинины, баранины, кур, яиц. Любил Абрашу и меня.
   -- Вот ведь что,-- сказал Савинов,-- когда лесом, бором монастырским ехали, все ж жуть брала.
   Боялся Савинов разбойников.
   -- Какие теперь разбойники? Это допреж были,-- сказал дедушка Гаврила Иванович, у которого мы жили в доме.
   -- Как! А Чуркин-то ходит? Это не разбойник вам?
   -- Так это не здесь ходит, а далеко за Владимиром, в муромских лесах.
   -- Не говори, есть разбойники. Досаживали меня. От них я натерпелся. Поотстали. Я и во Владимир-то перестал ездить через лес.
   Странно: среди лесов владимирских, деревень часто приходилось слышать о разбойниках, о злодеях, убийцах.
   Ни мне, ни приятелю моему Абраше не приходилось с ними встречаться. Но почему-то нам -- возвращались ли мы с охоты или ехали в телеге лесом ночью -- всегда бывало как-то боязно, жутко.
   И почему -- неизвестно.
   За вечерним чаем и закуской Савинов сказал нам, что он останется у нас ночевать: видно было, что ему очень не хотелось возвращаться ночью к себе домой.
   Я попросил его:
   -- Расскажи-ка, как это разбойнички тебя одолевали.
   -- Да ведь как?.. Вот как,-- начал рассказ Савинов. -- Ездят от нас, соберется кто-нибудь во Владимир на базар. Ехать приходится в ночь, чтобы к утру попасть к базару. Ну и едут -- кто с чем. Кто с капустой, с хлебом. Кто баранину везет, а кто гусей, курей, теленка. Ну, и послал меня однова отец тоже. Был я парень лет шестнадцати. Давно то было. В те поры этих самых левольвертов не было. Да и теперь их не берем: еще убьешь кого!.. Хоша и разбойник, ну, засудят -- отвечай. Да и у разбойничков-то тоже их нет. Где ж ему купить левольверт -- двадцать рублев отдать? У него ежели рубль есть, он слабый человек -- пропьет. И говорит мне отец: "Ты,-- говорит,-- возьми в карман песочку сухого, насыпь в карман. Ежели к тебе какой дорогой подойдет, будет просить -- "подвези", а то табаку попросит вскурнуть, ты, значит, ничего не говори, возьми в кармане горсть песочку да прямо ему в глаза песком-то и брось. Вот он и отстанет. А ты лошадь хлещи и утекай".
   Да еще в песок-то отец мне нюхательного табаку подсыпал.
   Ну, собрался я ехать в ночь в Володимир и, подумав, взял веревку и сделал петлю, вроде как аркан. Ну, значит, еду... Ночь. Один. Месяц сбоку светит, лесок частенький. Значит, на мостик въехал. Через канавку мостик-то, а из-под мостика и вышел паренек, такой лохматый. "Э,-- думаю я,-- это разбойник". Прямо на меня идет, лошадь за узду взял.
   -- Постой,-- говорит молодец. -- Нет ли у тебя папиросочки, покурить охота мне давно...
   -- Во,-- говорю,-- на, табак есть.
   Он подходит ко мне, а я ему хлясь в морду песочком-то. Он сейчас же за глаза руками ухватился. Эх!.. Да и завыл. А я лошадь кнутом, кнутом да от него. Он орет:
   -- Ну, погоди... Не уйти тебе, убью...
   А глядеть не может -- в глазах песок, да и табак глаза ест. И вот ругается, вот ругается... А я еду дале и еду. Ну, думаю, отстал!.. Далеко отъехал. Лошадь-то поустала, вскачь неслась. Месяц за тучку ушел... Чу! Вдруг слышу, бежит кто-то за мной. Я опять вскачь... Догоняет... Он!.. Я взял веревку да на него петлю и набросил. Он споткнулся. Бежит. А я тяну веревку, а сам еду, да к колесам его. Он о колеса-то бьется, да упал. А я к колесам, мордой-то его в колеса... Вот он воет!.. И замолчал... Остановился, смотрю, вроде он помер. Морду-то всю разворотило. Я бросил его и веревку, а сам айда, гоню лошадь.
   С базара днем вернулся домой. Дорогой его не было. Рассказал отцу. Тот говорит: "Эх, паря, он тебя заметил, как тебе теперь ехать?" -- "Ничего,-- говорю отцу,-- бабой оденусь". Ну, и что ж? Выдумал: сколотил из досок гроб, туда и клал товар. А сам что ни на есть бедной старушкой одевался, а лошадь брал клячу, не свою. Ну, так и ездил. Никто и не приставал. Кому покойник нужен?.. Да еще и бедный? Только вышло раз дело во какое...
   Еду я это, гроб у меня, а напротив едут двое в тарантасе и говорят: "Стой!" А я согнулся, рожу в повязку опустил. "Стой!" Один-то, видать, городской, а другой не то начальник в мундире, чиновник, на шапке кокарда.
   -- Что это ты,-- говорит,-- гроб-то везешь? Открой,-- говорит.
   Я взял да им обоим в морду-то песочком запустил -- и айда. Проехал версты две. Слышу -- знать, они за мной едут. Я с дороги в сторону, в лес, лошадь и телегу спрятал за елками. Они-то по дороге мимо и проехали... Ну, с тех пор полно на базар ездить.
   -- Ну как же это ты с гробом из деревни выезжал?-- спросил я. -- Поди, все дивились?
   -- Так я его в деревне-то рогожей, сеном покрывал. И вот,-- продолжал он,-- как еду теперь лесом ночью, вот хоша бы к вам,-- песок беру. Молодости нет, удалости-то мало стало. Боязно стало лесом ездить. И попал однова тоже. Вот у Лемешков четверо ко мне подошли. Один за узду лошадь взял. Трое подошли ко мне:
   "Давай,-- говорят,-- покурим".
   А я думаю, что делать? Взял, вынул кошель, раскрыл, да и говорю: "Давай ладонь!" -- а у меня все медяки. Считаю -- пять, десять, двадцать. Всего трешнину насчитал. Говорю: "Вот, бери. Тут и на вино будет".
   А они:
   "Вот спасибо,-- да прямо в земь кланяются. -- Вот,-- говорят,-- выручил, дай Бог здоровья. Эк человек какой! От злого дела нас спас. А мы-то,-- говорят,-- беглые, из тюрьмы убежали".
   -- Ну, теперь-то уж не поездишь с песочком... Стара штука, надо револьвер брать,-- посоветовал Абраша.
   -- Как -- револьвер?-- сказал дедушка. -- А убьешь... хоша и вора, всю жисть мучиться будешь. Нет, песок все ж лучше. Тяжкое дело убить -- как жить опосля? Пропадет и смех, и веселье,-- радости в жисти не будет.
   -- Ну, вот вы послухайте-ка, что вышло,-- продолжал Савинов. -- Значит, и в Володимире, и у нас в селе, и по округе только и разговору, что, говорят, живой покойник в гробу сидит на телеге и на тройке по дорогам катается и всем, кого ни встретит, песочком могильным в морду сигает и слепит всех. Так сам губернатор володимирский казаков с саблями по всем дорогам послал. Приказал, значит, казакам изловить этого самого живого упокойника и представить в город. А ежели не будет даваться, то сабелью зарубить -- не настоящего, значит, упокойника, чтоб не озорничал.
   Много времени прошло с тех пор, так этот самый упокойник я самый и был. Ну и полно,-- с тех пор и в Володимире не был, и базар забыл.
   -- А кто же, не узнал ты,-- кто эти двое были, которых ты песком-то угостил?-- спросили мы.
   -- То-то, что говорили -- земские будто они. Это от них все и пошло, от земских, значит. Уж очень осерчали на меня... Так ведь и правильно: никому песочек-то эдакий не понравится!..
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Песочек -- Впервые: Возрождение. 1938. 13 мая. Печатается по газетному тексту.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru