Кудрявцев Петр Николаевич
Кудрявцев П. Н.: биографическая справка

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   КУДРЯВЦЕВ Пётр Николаевич [4(16).8.1816, Москва -- 18(30).1.1858, там же; похоронен на Даниловском кладб.], прозаик, критик, историк. Отец -- священник при церкви Покрова на Землянке, дед по матери -- священник при церкви Косьмы и Дамиана на Таганке, позднее -- архимандрит Новоголутвин. мон. в Коломне. В 1828 К. поступил в 3-й кл. Заиконоспасского духовного уч-ща, в 1830 переведен в Моск. духовную сем., где выделялся не только уч. успехами, но и рассудительностью; в 1836 он добился согласия отца и деда на поступление в Моск. ун-т -- на 1-е отд. филос. ф-та (вскоре переименовано в ист.-филол. ф-т).
   Специализировавшийся по всеобщей истории под руководством Т. Н. Грановского, с к-рым в дальнейшем его связывала преданная дружба [см. его "Восп. о Т. Н. Грановском" (ОЗ, 1855, No 11), а также первые главы биографии учителя -- "Детство и юность Т. Н. Грановского" (PB, 1858, No 21, 22)], Д. Л. Крюкова и др., К. закончил ун-т в 1840 со степенью кандидата. По рекомендации Грановского попечитель Моск. уч. округа С. Г. Строганов предложил К. представить дис., что открывало возможность для стажировки в европ. ун-тах; параллельно со службой (в 1840--44 учитель рус. языка в Николаев, ин-те для обер-офицер, дочерей-сирот при Моск. воспитат. доме) К. готовился к магистер. экзамену (сдан в 1842), а в 1842--44 писал дис. "Папство и Священная Рим. империя в IX, X и нач. XI века", к-рая, однако, в то время не была назначена к защите ввиду неодобрит. отношения ряда профессоров (так, С. П. Шевырёв находил несоответствие ее выводов правосл. трактовке ист. событий).
   Благодаря Грановскому не утративший расположения Строганова, К. весной 1845 был отправлен на 2 года за казенный счет за границу. Обосновавшись в Берлине (где слушал лекции Ф. Шеллинга, Л. Ранке, К. Ф. Вердера и др.), он много ездит по Германии, Европе, стремясь не только пополнить интеллектуальный багаж, но и пройти курс истории искусств непосредственно в Лувре, мюнхенской Пинакотеке, венском Бельведере [см.: очерк "Бельведер. (Из путевых записок русского)" (ОЗ, 1846, No 3; здесь впервые в рус. эстетике употреблен термин "реалистический" применительно к иск-ву) и письма родным за этот период (РМ, 1898, No 1, 5, 9, публ. не закончена)]. В авг. 1847 назначен преподавателем, а через месяц -- исправляющим должность адъюнкта по кафедре всеобщей истории Моск. ун-та. 20 дек. 1849 защитил дис. "Судьбы Италии от падения Западной Римской империи до восстановления ее Карлом Великим...", вобравшую материалы его первой дис. (отд. изд. -- М., 1850; Демидовская пр. за 1852; рец.: ОЗ, 1852, No 2, отд. 5, с. 85--99; отчет о публичном диспуте К.-- "Москв.", 1851, No 1, с. 58--59), и в апр. 1851 он утвержден магистром всеобщей истории и исправляющим должность экстраординарного профессора. С дек. 1855 (после смерти Грановского) К. -- проф. всеобщей истории Моск. ун-та.
   Осенью 1856, осуществляя давнюю мечту, К. отправился в Италию, где в марте 1857 похоронил жену (Варв. Арсеньевну, урожд. Нелидову). Знавший только счастливую сторону брака, К. впал в отчаяние. Сорокалетний мужчина производил впечатление совершенно изношенного человека; через неск. месяцев после возвращения в Москву он умер от быстротечной чахотки.
   Лит. деятельность К. началась еще в семинарии. Он дебютировал пов. "Катенька Пылаева, моя будущая жена" (написана в 1835), к-рая была опубл. в "Телескопе" (1836, No 4); до поступления в ун-т, совпавшего с запрещением этого ж-ла, К. напечатал здесь еще две короткие пов. -- "Антонина" (No 6) и "Две страсти" (No 11). Оставаясь в русле новеллистики 30-х гг. с ее "быстрым" и внеш. развитием сюжета, первые опыты К. засвидетельствовали склонность автора к разнообразию повествоват. приемов в изображении любовных коллизий, причем в "Антонине" заметен присущий зрелому К. интерес к усложненной, загадочной жен. психике. Вероятно, летом 1838 происходит его сближение с В. Г. Белинским (см.: Оксман, с. 170), к-рого до сер. 1840-х гг. он воспринимал как лит. и идейного "учителя"; со своей стороны, критик буквально влюбился в молодого беллетриста, к-рый в письмах И. И. Панаеву и Н. В. Станкевичу 1838--39 аттестован как "человек с истинно поэтич. дарованием и чудеснейшей душою" и "глубоко художественная натура" (XI, 261, 366). Возглавляя "Моск. набл." в 1838-- 39, Белинский поместил в нем пов. К. "Одни сутки из жизни старого холостяка" и "Флейта". Историю первого чувства, преобразившего жизнь мальчика-музыканта, К. рассказал, балансируя на грани, отделяющей романтич. патетику от слащаво-слезливой чувствительности. Отсюда перепад в оценках "Флейты": Белинский восторгался этим "дивно-художественным произведением" (XI, 381), а Станкевич и Грановский отнеслись к повести более чем скептически.
   Творч. индивидуальность К.-прозаика резко проявилась в повестях, печатавшихся в 40-е гг. в "Отеч. зап.". Пов. "Звезда" (1841, No 3), отмеченная "вкрадчивой ... верностью в малейших подробностях" и "умением завязать драму на самых... обыкновенных... случайностях" (Белинский, V, 582), -- один из первых приступов рус. прозы к психологизиров. описанию тревожно-смещенного пси-хич. состояния молодой женщины, вызванного как реальными причинами (крайнее бытовое неустройство), так и таинств, сигналами извне (явление кометы). Белинский, конечно, преувеличивал, говоря в письме К. от 28 июня 1841 о превосходстве его "фантастического" над "гофмановским", но замечание о том, что автор "открывает новую сторону рус. жизни" (XII, 57), и сейчас не выглядит натяжкой. В пов. "Цветок" (ОЗ, 1841, No 9) К. стремится изобразить "непрозрачный" и "текучий" облик обыкновенной (неболезненной) женщины, подчеркивая множественность -- и потому принципиальную необъяснимость -- причин, повлекших катастрофич. изменение ее жизни. На разных повествоват. уровнях в обоих этих произв. ощутимы, однако, общеромантич. клише, от к-рых практически свободна пов. "Живая картина" (там же, 1842, No 9; подзаг.: "Один немного странный случай") -- психол. этюд о патологич. деформации личности, составляющий соединит, звено между "Шинелью" и "Записками сумасшедшего" Н. В. Гоголя и "Скверным анекдотом" Ф. М. Достоевского.
   Чуткость К. к жизненным явлениям и человеческим типам, еще не получившим в лит-ре право голоса или только нарождающимся, проявилась в пов. "Последний визит" (ОЗ, 1844, No 10), где выведен тип "лишнего человека", что, по-видимому, дало основание В. Н. Майкову поставить "слишком мало оцененного у нас автора" в один ряд с А. С. Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым, Гоголем и Достоевским (1846; см. в его кн.: Лит. критика, Л., 1985, с. 97). Как "правдивое" произв., в к-ром "с драматической стороны взяты совершенно законные требования", охарактеризовал А. А. Григорьев (Григорьев. Критика, 74) пов. "Без рассвета" (ОЗ, 1847, No 2) -- историю жен. любви, угнетенной и убитой средой и близкими.
   Творч. вершиной К. оказалась его последняя пов. "Сбоев" (ч. 1 -- там же, 1847, No 3; два отрывка из незаконч. 2-й части -- см.: Повести и рассказы, ч. 2). Здесь конкретность и пластич. выразительность в описании жизни моек, семьи среднего круга (Достоевский, подробно пересказав сюжет этой вещи в "Петерб. летописи", отметил в ней "какую-то диккенсовскую прелесть" -- XVIII, 18) сопряжены с тонким анализом угасающего любовного чувства героя, подмечающим, в частности, возможность немотивиров. перехода из одного душевного состояния в другое.
   Белинский, однако, сурово оценил две последние повести К., констатируя в письме В. П. Боткину от 4 марта 1847 "узкое созерцание" и "бедные интересы" автора (XII, 347). Такое отношение критика (не менее пристрастное, чем дифирамбы, расточавшиеся им в адрес К. на рубеже 40-х гг.) определялось как человеческим расхождением с автором (К. "являлся точным представителем моек, взгляда на теперешнюю деятельность петерб. критика", -- вспоминал П. В. Анненков об их последней встрече в апр. 1845; Анненков, с. 268), так и его новым эстетич. кодексом, согласно к-рому частные любовные истории, занимавшие воображение К., должны были уступить место произведениям с доминирующим социальным пафосом -- наподобие "Обыкновенной истории" И. А. Гончарова. Требованиям времени подчинился и сам К.: после 1847 он уже не выступал в качестве прозаика.
   С кон. 1830-х гг. К. постоянно выступал как критик в "Лит. приб. к "Рус. инвалиду"", "Лит. газете" и "Отеч. зап.", где в качестве моек. корр. сменил Белинского. В этом ж-ле К. опубл. рец. на первый сб-к А. А. Фета "Лирич. пантеон" (1840, No 12; "Как хороша его рецензия... -- писал Белинский Боткину 26 дек. 1840, -- только он чересчур скуп на похвалы" -- XI, 584), на повесть Бальзака "Отец Горио" (ОЗ, 1840, No 8), на прозаич. переводы У. Шекспира, выполненные Н. X. Кетчером (1841, No 8, 10; 1842, No 2, 10), на первый сб-к Я. П. Полонского "Гаммы" (1844, No 10; долгое время приписывалась Белинскому). Обладая незаурядным вкусом и основат. теоретич. подготовкой (в гегельянском русле), К. обнаружил ясное понимание как перспективных линий лит. процесса, так и исчерпавших себя направлений (рец. на "Стихотворения H. M. Языкова" -- ОЗ, 1844, No 11; ср. "Восп. об А. Ф. Мерзлякове" -- ЛГ, 1845, 22, 29 марта, 26 апр.).
   После ухода Белинского в "Современник" К. продолжал сотрудничество в "Отеч. зап." (корпус его публикаций здесь в 1849--57 выявлен не полностью), лишь изредка печатаясь в др. ж-лах. Из работ 50-х гг. выделяется статья "А. Фет" ("Совр.", 1850, No 3, в рубрике "Рус. второстепенные поэты"; сочувств. отзыв см.: Григорьев. Критика, с. 1U0), где муз. природа фетовской лирики уясняется путем сравнения его стихотворений с ноктюрнами Ф. Шопена, а также обстоят, отклик на первый сб-к Ф. И. Тютчева (ОЗ, 1854, No 8; атрибутировано в кн.: Осповат А. Л., Тименчик Р. Д., "Как слово наше отзовется...", М., 1980, с. 53, 103), в к-ром его лирика рассматривается как некая "поэтическая квинтэссенция" -- "нечто неуловимое в поэтич. прелести, что до сих пор не покоряется никакому анализу и не выражается никаким точным словом" (ОЗ, 1854, No 8, отд. IV, с. 58). Внимательно следя за творчеством А. Н. Островского, К. оставил проницат. разбор комедии "Не в свои сани не садись" (ОЗ, 1853, No 4, отд. V), подчеркнув как высокий уровень драматургич. техники, совершенное воспроизведение разг. языка и др. достоинства, так и "два различных рода освещения" персонажей: в "идеальном" свете предстают все "необразованные", а "грубыми", даже "грязными" красками раскрашены "образованные" (с. 119). Резкий протест у него вызвала комедия "Бедность не порок" (и ажиотаж вокруг нее, поднятый критиками "Москвитянина"): "Самые грязные стороны действительности... возведены в достоинство идеалов" (ОЗ, 1854, No6, отд. IV, с. 101).
   Вместе с Грановским К. заложил фундамент рус. медиевистики, опираясь прежде всего на труды Л. Ранке и Б. Г. Нибура. Науч. критицизм последнего позволил, по мнению К., освободить историю от множества легендарных наслоений; однако, в противовес С. С. Уварову, выступившему с резко скептич. характеристикой возможностей ист. науки как таковой ("Москв.", 1851, No 1), К. в записке "Достовернее ли становится история?" (ОЗ. 1851, No 9; в Соч., т. 1 -- "О достоверности истории") высоко оценил потенциал своей дисциплины, истолковав ревизии, подобные нибуровским, как показатель отнюдь не упадка ее, но взросления. В работе "О совр. состоянии и значении всеобщей истории" (М., 1852; рец.: ОЗ, 1853, No 4) К. отстаивает свое понимание истории как суверенной науки: не философия дает возможность целостного осмысления разнородных явлений прошлого -- "самая мысль историческая... прежде всего принадлежит ей [истории] самой" (Соч., т. 1, с. 67). Здесь же, полемизируя с Грановским, К. отверг и расширит, толкование функции ист. науки, согласно к-рому разгадку совр. явлений необходимо искать в прошлом. В обзорной ст. "Древнейшая римская история по исследованию Швеглера" (1854) К. указывал, что важнейшая задача ист. науки состоит в том, "чтобы из темных преданий и отрывочных известий извлечь ист. зерно" (там же, с. 232--33).
   Целый ряд ист. соч. К., сохраняя науч. строгость, близок документ.-худож. очеркам: "Осада Лейдэиа" (1855), где обосновано восторженное отношение к Нидерл. революции 17 в. (именуемой, однако, "реформой"); "Карл V" (1856), где противопоставлены исторически обреченная политика Священной Римской империи и духовно устремленная в будущее Реформация, начатая Лютером; "Римские женщины. Ист. рассказы по Тациту" (1856; положит, отзыв Н. Г. Чернышевского -- III, 597), где осн. причиной упадка Рима назван его нравств. упадок; наконец, "Юность Катерины Медичи" (1857), где автор сформулировал принцип "равновесия" между всеми полит, силами данного гос-ва--единств, гарантии стабильности последнего.
   Др. произв.: "Письма из Парижа. Лувр" (ОЗ, 1847, No 4--5), "Венера Милосская" (кн. "Пропилеи", т. 1, М., 1851), "Собр. картин, принадлежащее г-ну Тюрину" (МВед, 1852, 1 янв.), "Письма в провинцию" (МВед, 1854, 20 февр., 23, 27 марта), "Стих. И. Никитина..." (PB, 1856, No 7), "Письма из Флоренции" (PB, 1857, No 3--5), "Что думает и гадает Италия о своем будущем" (PB, 1857, No 18--19).
   Изд.: Повести и рассказы, ч. 1--2, М., 1866; Соч. [работы по истории], т. 1--3, М., 1887--89; "Без рассвета", "Сбоев", "Два отрывка из второй части повести "Сбоев"". -- В кн.: Живые картины. Повести и рассказы писателей "натуральной школы". М., 1988; 1екции. Сочинения. Избранное, М.. 1991 (подготовлено С. А. Асиновской и Т. Д. Сергеевой).
   Письма. В книгах: П. В. Анненков и его друзья,[т.) 1, СПб., 1892; В. Г. Белинский и его корреспонденты, М., 1948; Из неизд. переписки рус. медиевистов 40--50-х гг. XIX в. -- В сб.: Средние века, в. 17, М.. 1960, с. 410--21 (письма Грановскому).
   Лит.: Белинский (ук.); Герцен (ук.); Чернышевский (ук.); Анненков (ук.); Григорьев. Восп. (ук.); Григорьев. Критика (ук.); Писарев (ук.); Барсуков (ук.); Галахов А. Д., Восп. о К. -- PB, 1858, No 4 (отд. оттиск: М., 1858); его же, К. в 1842--45. -- PC, 1885, No 1--2; Ешевский С. В., К. как преподаватель. -- PB, 1858, No 2; В. П., Воспоминание о К. -- "Моск. газ.", 1866, No 4; Тур Е. <Салиас де Турнемир Е. В.>, Проф. П. Н. Кудрявцев. Восп. -- ПЗ, 1881, No 3 (отд. оттиск: М., 1891); Соловьев С. М., Избр. труды. Записки, М., 1963, с. 318; Герье В. И., К. в его уч.-лит. трудах. -- ВЕ, 1887, No 9--10; Библиотека К. -- ИВ, 1903, No 12; Габель М. О., "Три встречи" Тургенева и рус. повесть 30--40-х гг. XIX в., -- В кн.: Рус. романтизм, Л., 1927, с. 146--50; Оксман Ю. Г., Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского, М., 1958 (ук.); Кулешов В. И., "Отеч. зап." и лит-ра 40-х гг. XIX в., М., 1959 (ук.); Монахов И. >Н., Из ист. рус. эстетич. мысли. (П. Н. Кудрявцев. -- РЛ, 1969, No 1; его же, Из ист. формирования рус. реализма. Беллетристика К. -- Там же, 1971, No 1; Рус. повесть XIX века. История и проблематика жанра, Л., 1973 (ук.); Жилякова Э. М., Эстетика К. 40-х гг. -- В кн.: Худож. творчество и лит. процесс, в. 1, Томск, 1976; Глуховская И. И., К. и романтизм. -- В сб.: Вопросы романтич. метода и стиля, Калинин, 1978; ЛН, т. 53--54, 55, 56. 57, 61. 62. 73 (кн. 2). * Некрологи, 1858; МВед. 21 янв. (С. В. Ешевский); PB, No 1 (M. H. Катков); PB, No 2 (С. M. Соловьёв); "Совр.", No 2. Брокгауз; РБС; Венгеров. Источ. (с перечнем некрологов); Биогр. словарь профессоров и преподавателей имп. Моск. ун-та, ч. 1, М., 1855; История ист. науки в СССР. Дооктябрьский период. Библиография, М., 1965, с. 542--43; ИДРДВ; Смирнов-Сокольский; Муратова; Масанов.
   Архивы: Вопросы библиотечной и библ. работы, M., 1964, с. 148--50 (об архиве К. в НБ МГУ); ЦГАЛИ, ф. 2191 (рукописи К.); ГБЛ (записи лекционных курсов К., переписка К.); ГПБ, ф. 391 (письма А. А. Краевскому); ф. 850 (письма С. П. Шевырёву); ИРЛИ, ф. 419, No 49 (список трудов К. рукою С. И. Пономарёва); ГИМ, ф. 345, No 3 (письма T. H. Грановскому 1845); No 30 (К. о Грановском); ф. 440, No 782 (письма И. К. Бабсту).

Н. Н. Мостовская, А. Л. Осповат.

Русские писатели. 1800--1917. Биографический словарь. Том 3. М., "Большая Российская энциклопедия", 1993

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru