Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна
Шуба от северного ветра

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Мать Мария (Скобцова; Кузьмина-Караваева, Е.Ю.)
   Россия и эмиграция: Жития святых; Религиозно-философские очерки; Ранняя публицистика; Письма и записные книжки
   Москва: Русский путь; Париж: YMCA-Press, 2019.
   

ШУБА ОТ СЕВЕРНОГО ВЕТРА

   На последнем собрании "Дней", посвященном прениям по национальному вопросу, несколько раз комментировалась моя статья "Герань и Иоанн Калита". Большинство представителей национальностей отнеслось к ней резко отрицательно, а из русских течений только национал-максималисты солидаризировались с ней. Я знала, что моя точка зрения для них приемлема, но думала, что и для представителей других общероссийских группировок в ней есть много приемлемых положений. Сейчас мне хочется рассказать, каким личным опытом я пришла к убеждению, что в требованиях малых национальностей есть культ той герани, о которой я писала.
   В ранней молодости у меня был опыт подлинного и полного национального унижения. Это было не в период беженства, пребывания на территории какого-либо вновь возникшего государства, а в период великороссийской империалистической державности, в Петербурге, где я принадлежала к народу, угнетающему и узурпирующему права других народов. По окончании гимназии я подала прошение на курсы. И вскоре узнала, что моя одноклассница, еврейка, учившаяся не хуже меня, не попала в процентную норму, так как у нее в пятом классе обнаружилась какая-то четверка, а я на курсы принята, хотя у меня тоже можно было обнаружить четверку. И вот тогда я испытала чувство глубочайшего унижения и стыда. Тогда я поняла, что мера, облегчающая мне в жизни возможность конкурировать с другими национальностями, во-первых, -- является каким-то личным оскорблением мне, недоверием к моим способностям и силам, и, во-вторых, -- фатально обрекает меня и мой народ на отсутствие национальной стойкости, на известную бескостность, неспособность к сопротивлению и к борьбе, -- в другом же народе воспитывает все свойства, делающие его максимально жизнеспособным. Думаю, что у всех представителей русской интеллигенции были подобные минуты национального унижения, и именно ими объясняется тот факт, что русские революционеры зачастую принимали на себя дело освобождения угнетенных народов, а, например, п<артия> эсеров утверждала федеративное устройство России еще тогда, когда теперешние представители идей сепаратизма, -- грузинские меньшевики, -- были убежденными централистами.
   Русское правительство накладывало неудобоносимое бремя в первую очередь на плечи русского же народа. И только революция освободила русский народ от ответственности за преступления, которых он не совершал, от неловкости и стыда говорить от своего собственного имени, потому что от его имени говорились вещи, о которых он и не помышлял.
   Но наряду с таким моментом унижения был у меня в жизни и момент национальной гордости. Он тесно связан с тем опытом гераневой культуры, о котором я писала.
   Февраль 1920 года. Самостоятельная Грузинская республика. Мы -- уже беженцы, уже пришлые, после разгрома деникинской армии, после Новороссийской эвакуации.
   Не знаю, можно ли найти в русской истории, -- в чисто даже бытовом смысле, -- нечто более трагичное, чем переживание Гражданской войны. Замерзающие раненые, сыпнотифозные мертвецы, сложенные штабелями, солдаты, обмотанные какими-то шерстяными носками, потому что нет другой теплой одежды, толпа обезумевших беженцев, -- да даже не все эти подробности, а нечто, чем они сопровождались, -- ощущение последней, предельной гибели, невыносимой тоски, открывшейся и ничем не смягчаемой неправды братоубийства. Думаю, что все, кто так или иначе дышал этим воздухом Гражданской войны, -- знает, о чем я говорю. Тут безразличны политические убеждения, -- можно было верить и не верить в дело добровольцев, можно было сочувствовать им или даже большевикам, но нельзя было, в пределах искренности и правдивости, -- не чувствовать себя как-то пригвожденным к гибели, к всеобщему кладбищу, к последнему падению. И, как ни странно, пожалуй, морально единственным выходом из этого невероятно тяжелого душевного состояния было принятие на себя максимальной ответственности за все совершившееся. Заморским гостем, мудрым пророком бед и обличителем грехов нельзя было оставаться. Надо было тянуть на себе лямку вины и преступлений, надо было чувствовать себя причастным к падению и позору русского народа.
   Итак, -- эвакуация, Тифлис. Очаровательная оранжерея своей собственной, нежно взлелеянной и любовно охраняемой маленькой герани.
   Фронт по ту сторону Кавказского хребта? Сыпной тиф? Разоренные станицы? Гражданская война? -- Знаете, какой существовал афоризм на этот счет в Тифлисе? -- Шуба от северного ветра.
   Холодный он, леденящий, этот северный ветер. Спасает от него не шуба, а кровавая завеса Гражданской войны. Что за беда? Лишь бы спасала, лишь бы не подморозило оранжерейно-взлелеянной герани.
   Кажется, 27 мая грузины праздновали годовщину своей самостоятельности. Коляска городского головы убрана розами, он сам в цилиндре. Играет музыка, шагают сокола. Шуба от северного ветра продолжает охранять цилиндр, и розы, и соколов. Под сенью герани благополучно текут мирные дни.
   Маленькая война с соседней Арменией? Легкое давление на автономный абхазский народ? -- Такие невинные упражнения может себе позволить молодая государственность, находящаяся под защитой кровавой завесы Гражданской войны. Герань цветет и благоухает. Тепло и не дует.
   И вот, когда появились первые знаки тревоги, -- мы, опытные беженцы, умели их различать, -- стало по вечерам надолго гаснуть электричество, остановились трамваи, начала чахнуть герань, -- выяснилось, что с русским паспортом очень трудно попасть за границу. Не дают визу, -- этакая своеобразная черта оседлости, проведенная для русских Европой.
   Друзья предлагали мне хлопотать о грузинском подданстве.
   Вот он, момент полной и ничем не смущаемой национальной гордости. Я отказалась от грузинского паспорта и пошла со своим неудобным русским по всяким английским, французским и итальянским мытарствам. Никакой ценой, ни за какие визные благополучия нельзя было предать свою причастность к кровавой завесе, которую так цинично называли в Тифлисе "шубой от северного ветра".
   Судили меня в свое время большевики, судили добровольцы. Я не была ни с теми, ни с другими. Но считаю своим правом и своей последней гордостью утверждать, что за их дела и я несу ответственность, не укрываясь ни за какую герань новой (по "меткому" выражению Брауна -- "молодой"), -- родины.
   И с этой точки зрения меня всего больше интересует вопрос: а как же будут платить по личным векселям русскому народу друзья покойного Чхеидзе, которого русский народ почтил избранием в председатели Совета С<олдатских> и Р<абочих> Д<епутатов>? Как же сведут свои личные счеты с русским народом его представители Чхенкели и Гегечкори, ездившие в Финляндию и Киев уговаривать соблюдать общерусское единство? Доктрина может вопить о благодетельной герани, -- ну а личная бухгалтерия на этом пути никак не приближается к балансу.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Впервые: Д. 1928. 1 апр. No 1376. С. 2. Подпись: Е. Скобцова.
   На последнем собрании "Дней", посвященном прениям по национальному вопросу... -- См.: Корин // Собрания "Дней". XIV. Прения по докладу "Национальные вопросы в России" II Д. 1928. 27 марта. No 1371. С. 2-3; 28 марта. No 1372. С. 2-3. Собрание прошло 19 марта 1928 г. под председательством А.Ф. Керенского.
   ...только национал-максималисты солидаризировались с ней... -- О национал-максималистах см. статью Е.Ю. Скобцовой "Национал-максималисты" и примеч. к ней.
   Февраль 1920 года. Самостоятельная Грузинская республика. Мы -- уже беженцы, уже пришлые, после разгрома деникинской армии, после Новороссийской эвакуации. -- В марте 1920 г. Е.Ю. Скобцова с дочерью Гаяной и матерью эвакуировалась на пароходе "Прага" из Новороссийска в Поти, затем оттуда семья перебралась в Тифлис. Грузинская демократическая республика как самостоятельное государство была провозглашена 26 мая (8 июня) 1918 г. и просуществовала до начала весны 1921-го, когда в ней была установлена советская власть.
   Маленькая война с соседней Арменией? Легкое давление на автономный абхазский народ? -- Фактически сразу после объявления независимости Грузии и Армении между двумя странами начались военные действия за приграничные территории, вопросы по которым не были урегулированы. Ситуация осложнялась и иностранным вмешательством (германо-турецкой интервенцией), и тем, что Армения в результате военных действий оказалась в ситуации блокады: поскольку единственная транспортная артерия страны, железная дорога, проходила через подконтрольную Грузии территорию, в стране начался голод. В начале 1919 г., благодаря миротворческому вмешательству Англии, страны начали предпринимать попытки мирного урегулирования конфликта, но вскоре в обеих странах была установлена советская власть и они перестали существовать как самостоятельные государства.
   И с этой точки зрения меня всего больше интересует вопрос: а как же будут платить по личным векселям русскому народу друзья покойного Чхеидзе, которого русский народ почтил избранием в председатели Совета С<олдатских> и Р<абочих> Д<епутатов>? -- Политический деятель России и Грузии, меньшевик Николай (Карло) Семенович Чхеидзе (1864-1926) был депутатом III Государственной думы от Тифлисской губернии и депутатом IV Государственной думы как глава фракции меньшевиков. 27 февраля 1917 г. Чхеидзе вошел в состав Исполнительного комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов и был избран его председателем. После июльских событий выступил против большевиков, в сентябре сложил с себя полномочия председателя Петроградского совета и вернулся в Грузию. Октябрьскую революцию не принял и в 1921 г. эмигрировал во Францию.
   Чхенкели Акакий Иванович (1874-1959) -- грузинский политический деятель, меньшевик, депутат IV Государственной думы. В 1917 г. представитель Временного правительства в Закавказье. В 1918 г. председатель временного Закавказского правительства, затем министр иностранных дел Грузинской демократической республики, с февраля 1921 г. посол Грузии во Франции; после установления дипломатических отношений Франции с СССР стал эмигрантом.
   Гегечкори Евгений Петрович (1881-1954) -- грузинский политик-меньшевик, депутат III Государственной думы, после Февральской революции один из руководителей Грузинской социал-демократической партии меньшевиков, председательствовал на I Всероссийском съезде Советов в июне 1917 г.; занимал пост министра иностранных дел независимой Грузии, на котором его потом сменил А.И. Чхенкели, затем -- пост министра юстиции, в 1921 г. эмигрировал во Францию.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru