Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том седьмой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    78. Лапландія.
    79. Конецъ Лапландіи.
    80. Норвегія.
    81. Исландія.
    82. Гренландія.
    83. Конецъ Гренландіи.
    84. Гудсоновъ заливъ.
    85. Конецъ Гудсонова залива.
    86. Островъ Новой Земли и его окрестности.
    87. Акадія.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де да Портъ,

и
на Россійскій языкъ
переведенное съ Французскаго.

ТОМЪ СЕДЬМЫЙ

ВЪ САНКТПЕТЕРБУРГѣ,
Въ типографіи Ив. Глазунова, 1803 года.

   

ПРЕДИСЛОВІЕ.

   Г, Аббатъ Де-ла Портъ описываетъ въ седьмомъ томѣ своего путешествователя Россію, Сибирь, и живущіе въ ней народы. Я не хотѣлъ отяготить безполезно читателей симъ томомъ, и не почелъ за нужное переводить его для слѣдующихъ причинъ:
   Познаніе своего отечества есть обязательство, долженствующее брать первенство предъ всѣми странами свѣта, и принуждающее насъ входить въ самыя мѣлкія объ немъ подробности; чего читатель не нашелъ бы въ спущенномъ мною томѣ, гдѣ Россія не обширнѣе другихъ земель описывается. Впрочемъ мы имѣемъ на языкѣ нашемъ многія книги о разныхъ частяхъ сей пространной Имперіи, въ коихъ можно пріобрѣсть нужныя свѣденія, какъ о многочисленныхъ ея областяхъ, такъ и о народахъ, оныя населяющихъ. Сверьхъ сихъ частныхъ описаній, кои не почитаю я за нужное здѣсь именовать, обѣщанное Императорскою Академіею Наукъ, {См. Академическія извѣстія 1780 года, мѣсяцѣ Генварь, стр. 101.} столь уже достаточно ведетъ къ сему Концу, что нѣчего больше пожелать, когда оно въ свѣтъ издано будетъ. Но дабы не нарушить порядка въ повѣствованіи, старался я сокрыть опущеніе седьмаго тома такъ, что оно не только не прерываетъ связи съ письмахъ, но можетъ быть и непримѣтно будетъ для тѣхъ, кои не захотятъ принять на себя труда, прочесть сіе предувѣдомленіе.
   

ОГЛАВЛЕНІЕ
Писемъ, содержащихся въ седьмомъ томѣ.

   78. Лапландія.
   79. Конецъ Лапландіи.
   80. Норвегія.
   81 Исландія.
   82. Гренландія.
   83. Конецъ Гренландіи.
   84. Гудсоновъ заливъ.
   85. Конецъ Гудсонова залива.
   86. Островъ Новой Земли и его окрестности.
   87. Акадія.

ВСЕМИРНЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

   

ПИСЬМО LXXVIII.

Лапландія.

   Вы конечно уже почитаете меня, Государыня моя, въ царствѣ мертвыхъ, не получай такъ давно ни отъ меня, ни обо мнѣ, ни малѣйшаго извѣстія. Я начну сіе письмо тѣмъ, что постараюсь оправдаться предъ вами въ Моемъ долговременномъ молчаніи, и донесу вамъ тому причины.
   Оставляя восточной берегъ Каспійскаго Моря, намѣренъ я былъ предпріять путь въ Сибирь и Камчатку; но приближаясь къ Казани, постигла меня жестокая болѣзнь, которая отняла у меня охоту и мыслить о Столь дальней дорогѣ. Сверьхъ того къ счастію моему познакомился я въ Казанѣ съ докторомъ, которой странствовалъ по Сибири съ Профессоромъ Гмелинымъ, посыланнымъ туда для разныхъ наблюденій: онъ имѣлъ при себѣ любопытные извѣстія и записки, и позволилъ мнѣ ими пользоваться. Симъ образомъ нахожусь я въ состояніи, не подвергнувъ себя трудностямъ пути, дашь вамъ точное понятіе осей изобильной и богатой странѣ, сколь скоро позволитъ время, котораго понынѣ недоставало мнѣ и на то, чтобъ довольно удивляться всѣмъ чудесамъ, кои нашелъ я въ Россіи. Освободясь отъ болѣзни. Отправился я изъ Казани въ Москву, и потомъ въ Санктпетпербургъ. Раздѣлите со мною, Государыня моя, восторгъ, коимъ восхищался я въ сихъ столицахъ Россійскаго Государства. Сравнивая древнее онаго правленіе съ нынѣшнимъ, всякой долженъ признаться, что возобновленіе сей Имперіи, которая обширнѣе Римской, пространнѣе Александровой, есть эпоха наидостойнѣйшая памяти всѣхъ вѣковъ. Единый смертный въ теченіе полустолѣтія просвѣтилъ землю, до того мало нами знаемую и простирающуюся почти на двѣ тысячи Нѣмецкихъ миль; и для произведенія такой удивительной перемѣны, сей новой Законодатель, которой былъ разумнѣе, счастливѣе, и разторопнѣе, нежели Ромулъ, и всѣ основатели великихъ Имперій, имѣя терпѣніе обойтись безо всего, имѣлъ искуство все обратить въ пользу, и тѣмъ достигъ конца въ своихъ разумомъ необъемлемыхъ предпріятіяхъ. Память сего удивительнаго Монарха пребудетъ безсмертною въ роды родовъ. Но гдѣ мнѣ найти словъ, для изображенія славы Наслѣдницы Петра Великаго, нынѣ сѣдящей на Всероссійскомъ Престолѣ. Екатерина Вторая, будучи отъ природы одарена глубокимъ проницаніемъ, имѣетъ разумъ украшенный всѣми знаніями, нужными для правленія вселенною. Великая душа Ея придаетъ блескъ всему, что Ее окружаетъ, а милосердное Ея сердце составляетъ блаженство тѣхъ, кои достигли счастія имѣть къ Ней доступъ. Разумъ Ея умѣетъ познавать и уважать достоинства; даже и несчастіе одно, безъ всякихъ заслугъ, отворяетъ путь къ Ея благотворенію. Она Правитъ народами съ премудростію, умѣренностію и милосердіемь, производящими къ Ней любовь, почтеніе и удивленіе. Однимъ своимъ примѣромъ возбуждаетъ она подданныхъ къ человѣколюбію, вселяетъ въ нихъ сожалѣніе къ бѣднымъ, научаетъ уважать людей, отличающихся Добродѣтелію; подъ покровомъ Ея процвѣтаютъ науки, художества и дарованія. Дворъ Ея есть училище вкуса и учтивости. Истина, нерѣдко изженяемая изъ царскихъ обиталищъ, всегда находитъ священное убѣжище въ Ея чертогахъ. Царствованіе Ея дѣлаетъ славу земли, украшеніе нашего вѣка, и благоденствіе Россіи. Побѣды надъ непріятелями, разпространеніе границъ, покровительство утесненнымъ даже и внѣ оныхъ, мудрое законодательство многіе и разные народные заведеніи. Зданіи къ пользѣ подданныхъ и украшенію селеній служащіе, построеніе цѣлыхъ городовъ, цвѣтующая торговля, земледѣліе, фабрики; словомъ, всѣ неподражаемые и безсмертные дѣла рукъ Ея, доказываютъ Ея мудрое правленіе, неусыпное попеченіе о благоденствіи подданныхъ, непрерывное бдѣніе о возведеніи Имперіи Своей на наивышшій степень славы и блаженства.
   По всему оному можете вы сами судить, Государыня моя, въ состояніи ли я дать вамъ теперь въ моихъ краткихь письмахъ точное понятіе всей пространной Имперіи, не нарушивъ предписаннаго порядка. Но напередъ себя льщу, что довольны будете, когда по возвращеніи моемъ въ отечество, представлю вамъ особое описаніе Россіи, для котраго собралъ я всѣ нужныя записки. Извините меня, что симъ привожу васъ въ нетерпѣливость; но я не желаю впасть въ порокъ, Коему подвержены были многіе. Одни не видавъ ничего сами, выбирали повѣствованіи свои изъ старинныхъ путешествователей; другіе, будучи ослѣплены самолюбіемъ, думали что все видѣли и все знаютъ, скакавъ на почтѣ, нигдѣ не останавливаясь, и не имѣвъ никакого сообщенія съ жителями, и наполнили свои описаніи не тѣмъ, что Россія есть, но тѣмъ какъ она должна быть по мнѣнію ихъ и по зависти, заставляющей говорить, что все хорошее у насъ, и что безъ насъ не льзя нигдѣ быть хорошему. Я со всѣмъ противнаго тому мнѣнія, и по сей самой причинѣ предпочелъ лучше заслужить вашъ гнѣвъ, принуждая васъ ждать сего описанія, нежели представить вамъ его недостаточнымъ, или неисправнымъ; чего бы не могъ избѣжать, находясь теперь въ дорогѣ. И такъ приступлю къ дальнѣйшему продолженію моего путешествія.
   Я оставилъ съ великимъ сожалѣніемъ столицу, въ которой бы желалъ окончить жизнь мою, и продолжалъ путь по разнымъ провинціямъ до самаго города Архангельскаго; откуда пробрался въ Лапландію, и сіе къ вамъ пишу изъ Колы.
   Народъ, которой повинуется тремъ разнымъ народамъ, но не слѣдуетъ обычаямъ ни одного изъ оныхъ; которой обитаетъ въ самой суровой части нашего шара, но не хочетъ жить нигдѣ, кромѣ своего отечества; которой происхожденіе свое выводитъ отъ сосѣдственныхъ государствъ, но съ сосѣдями не имѣетъ никакаго сходства; народъ, котораго древніе знали по баснословнымъ сказкамъ, подъ имянемъ Пигмеевъ, но которой малымъ своимъ ростомъ, заставляетъ почти вѣрить, что пигмеи не есть пустая только выдумка; которой не знаетъ ни вѣры имъ исповѣдуемой, ни законовъ имъ управляющихъ, ни государей имъ повелѣвающихъ; которой любитъ женской полъ, но гнушается прелюбодѣйствомъ, чуждается многоженства и развода. Ростъ въ четыре фута, безобразной видъ, большая голова, плоское лице, вздернутой носъ, впалые глаза, черные волосы, смуглая кожа, сухія и малыя ноги, нестатное тѣло, подлой образъ; таковы были первые жители, коихъ мы увидѣли на Лапландскихъ берегахъ, приѣхавъ туда изъ Архангельской гавани по Бѣлому морю.
   Сія гавань, самая далняя въ сѣверѣ Европейской Россіи, также была еще не извѣстна, какъ и Американскія, въ срединѣ 16 вѣка, когда Англичане къ ней пристали. Чиня новыя открытія въ сѣверѣ, какъ Португальцы и Гишпапцы старались о томъ на полудни, корабль ихъ остановился при устьѣ рѣки Двины. Страна сія обитаема была дикими полухристіанами, почитающими себя Греческаго исповѣданія. Нѣсколько монаховъ столько же грубыхъ какъ и сами жители, отправляли свою службу въ церквѣ, созданной во имя Михаила Архангела, отъ чего произошло и имя Архангельскаго города.
   Англичане вверхъ по рѣкѣ проникли во внутренность земли, и сдѣлались господами торга мягкою рухлядью, которой отправляли прежде ихъ Венеціане, имѣвшія свои конторы по берегамъ рѣки Дона. Сія гавань, по причинѣ чрезвычайной стужи бываетъ семь мѣсяцовъ въ году непроходима. Говорятъ, что въ оную менѣе стала пріѣзжать съ тѣхъ поръ, какъ Петръ Великій, основавъ Петербуръ, открылъ новое сообщеніе въ Балтійскомъ морѣ. Англичане и Голландцы суть одни чужестранные пріѣзжающіе въ здѣшнюю гавань: я возпользовался купеческимъ судномъ, отправляющимся въ Исландію, и сіе пишу въ Капитанской Каютѣ, увѣдомляя васъ, Государыня моя, о томъ, что самъ въ Лапландіи видѣлъ, или о чемъ узналъ чрезь разные повѣствованіи.
   Дуамаютъ повсемѣстно, что нѣкоторыя семьи, вышедшія или изгнанныя изъ Финляндіи, избрали для поселенія мѣста къ сѣверу, и что отъ слова Lape, которое значитъ изгнанной или ссылочной, произошло имя: Лапландія, то есть, земля изгнанныхъ. Но какъ многіе писатели и народы называютъ ее Лапоніею; а жителей Лапонцами и Лопарями, то и я безъ разбора употреблять буду всѣ оные имяна. Народъ сей, до 16 вѣка въ Европѣ неизвѣстный, имѣлъ, своихъ особенныхъ Князьковъ, или начальниковъ. Другіе говорятъ, что пребывалъ онъ странствуя и скитаясь, жилъ безъ государя, безъ правленія, и безъ начальства. Нынѣ вся страна покорена тремъ державамъ. Сѣверная часть принадлежитъ Даніи, восточная Россіи, а большая изо всѣхъ, прилежащія одною стороною къ Норвегіи, а другой къ Финландіи, находится подъ Шведскимъ владѣніемъ.
   Мы вышли на берегъ Россійской Лапландіи, въ Кольской гавани, посѣщаемой Голландцами и Англичанами. Одна улица составляетъ весь городъ: домы въ ней деревянные, покрытые большихъ рыбъ костями, и имѣющіе маленькіе слуховые на кровляхъ окны. Ситають и другіе города въ семъ округѣ, но оные хуже нашихъ деревень. Находятся тутъ также и монастыри Рускіе, но монахи не стоятъ нашихъ пустынниковъ, живущихъ по лѣсамъ.
   Шведская Лапландія раздѣляется на шесть уѣздовъ, или начальствъ, кои называются по имянамъ рѣкъ, въ нихъ текущихъ. Уѣзды составляютъ три большія губерніи: Ангерманскую, Торнеаскую и Кіемскую, коими управляютъ три Шведскіе сенатора, имѣющіе подчиненныхъ себѣ офицеровъ, которыхъ должность состоитъ въ собираніи податей и въ отправленіи суда и расправы.
   Ангерманской губернаторъ имѣетъ въ своемъ вѣдомствѣ три другіе города: Уму, Питеу и Лугду. Но всѣ они, еще повторяю, совокупно хуже одной нашей деревни. Но большей части таковые селеніи ни что иное есть, какъ куча домовъ, построенныхъ, изъ дерева и покрытыхъ корою, самой большой служитъ вмѣсто церкви, гдѣ живетъ попъ и школьной учитель. Протчіе занимаю нея Лапландцами, коихъ усердіе къ вѣрѣ привязываешь къ ихъ пастырямъ: ибо, вообще говоря, народъ сей живетъ порознь; каждой уѣздъ составляетъ извѣстное число семей; каждая семья имѣетъ извѣстную частицу земли для своего скотоводства. Прежде больны они были переходить изъ одного мѣста на другое; но Шведы того ихъ лишили, ограничивъ нѣкоторое пространство земли, которое запрещается имъ оставлять. Однакожъ Лапландцы и понынѣ сохраняютъ прежнюю привычку не имѣть постояннаго жилища, и хотя не переходятъ уже предписанныхъ границъ, но перемѣняютъ свое пребываніе внутри оныхъ по своему соизволенію. Во время рыбной ловли живутъ они близъ рѣкъ и озеръ. Звѣриная охота приближаетъ ихъ къ лѣсамъ и горамъ; но никогда не удаляются отъ паствъ, для прокормленія своихъ лосей. Проходя таковымъ образомъ назначенные имъ мѣста, довольствуются оными поперемѣнно; а земля произрастаетъ вновь траву по мѣрѣ ихъ отдаленія: почему и богатство сихъ народовъ состоитъ въ скотѣ, мѣхахъ, домашней посудѣ и съѣстныхъ запасахъ Наслѣдство, раздѣляется по законамъ той земли, въ которой живутъ. Что касается до недвижимаго имѣнія, какъ то: земли, озеръ, горъ, оныя собственно принадлежатъ государю, а жители довольствуются только получаемымъ съ нихъ.
   Странствующая жизнь не обязуетъ Лапонцовъ строить прочныхъ домовъ; четыре бревна, вышиною отъ полуторы сажени до двухъ, врытые въ землю, связанные четырьмя перекладами, составляютъ все зданіе; видъ онаго похожъ на пирамиду. Обставливаютъ его досками, покрываютъ толстыми холстами или кожами, а сверхъ того сучьями, корою, идя дерномъ. Огонь горитъ непрестанно посреди такой хижины, а въ округъ огня положены камни для сидѣнія. Жители другихъ постель не имѣютъ, кромѣ кожъ лосинныхъ, подъ которыя стелютъ древесныя листья. Когда они переходятъ въ другое мѣсто, берутъ съ собою одну только покрышку съ хижины, и посуду, которую навьючиваютъ весьма проворно на лосей. Прибывъ на новое мѣсто, тотъ часъ строютъ новую хижину, и чрезъ два часа вся семья въ оную перебирается и живетъ столь-же спокойно, какъ и прежде. Россійскіе Лопари обитаютъ въ шалашахъ врытыхъ въ землю, или въ землянкахъ, а спятъ на сухихъ листьяхъ.
   Большая часть сихъ домовъ имѣютъ двои двери, большія и малыя, первыя спереди, другія сзади. Съ заднія мущины носятъ съѣстные припасы, ибо у нихъ запрещается чинить то въ переднія, дабы встрѣча женская не помѣшала имъ въ рыбной ловлѣ или въ звѣриной охотѣ; по чему и не дозволяется женщинамъ ни въ какое время чрезъ оныя проходить. И такъ нѣкоторое пространство позади задней двери занимается одними мущинами. Въ хижинѣ опредѣляется одно мѣсто для матери съ дѣтьми, другое для работниковъ, и наконецъ удѣляется особенное для съѣстныхъ припасовъ. Нерѣдка случается, что медвѣди опрокидываютъ всю клановую, и въ одну ночь поядаютъ запасы, заготовленные на нѣсколько дней.
   Сіи народы дѣлаютъ и другаго роду кладовую, возвышенною на столбѣ посреди дремучаго лѣсу. Срубаютъ съ дерева вершину. очищаютъ сучья и оставляютъ его голое, вышиною въ три аршина и менѣе; на верху пня кладутъ двѣ диски крестомъ, на которыхъ основываютъ строеніе, подобное голубятнѣ; покрываютъ ею досками; со пня сдираютъ кору и намазываютъ его рыбьимъ жиромъ, дабы воспрепятствовать лазить туда медвѣдямъ. Лѣстница, по которой сами всходятъ, есть другой пень, съ насѣченными ступеньками; оной лежитъ на землѣ, когда въ немъ нѣтъ нужды.
   Любимое Лапландское кушанье есть медвѣжье мясо, лосевые языки, жиръ и мозгъ обѣихъ сихъ животныхъ. Вмѣсто хлѣба употребляютъ сушеную рыбу, которую толкутъ въ пыль и заквашиваютъ, какъ муку; примѣшиваютъ туда молодые еловые отпрыски, собирая ихъ при наступленіи лѣта. Соль дѣлаютъ изъ внутренней коры сего же дерева, и приготовляютъ оную слѣдующимъ образомъ: сперва раздѣляютъ ее на тоненькіе листочки, и сушатъ на солнцѣ; потомъ сминаютъ въ катышки, наполняютъ ими коробки, засыпаютъ въ песокъ, и до тѣхъ поръ въ теплотѣ содержатъ, пока она не превратится въ пыль, и не приметъ краснаго цвѣта и пріятнаго вкуса. Сія соль употребляется у нихъ во всѣхъ кушаньяхъ. Они готовятъ вмѣстѣ и рыбу и дичину, и ѣдятъ недовареную. Лапландцы, обитающіе въ горахъ, ѣдятъ мясо своихъ лосей и сыръ изъ ихъ молока. Дѣлаютъ нѣкоторый родъ заѣдокь, составленныхъ изъ шелковицы и другихъ плодовъ, сваренныхъ вмѣстѣ съ рыбною икрою или съ самою рыбою; изъ рыбы выбирають косточки, кладутъ мясо въ ступу и толкутъ до тѣхъ поръ, пока все сдѣлается киселемъ, изъ коего составляютъ ягодникъ, и сохраняютъ его чрезъ всю зиму.
   Обыкновенное ихъ питье вода; въ большую стужу всегда стоитъ котелъ съ оною на огнѣ, дабы не замерзла. Всякой къ нему подходитъ и деревянною ложкою черпаетъ; однако предпочитаютъ они простой водѣ ту, въ которой варилось кушанье. Ни вина, ни пива не пьютъ, ибо сохранить его въ жестокою стужу не возможно. Простое вино есть наилучшее угощеніе, какое только можно имъ сдѣлать, и вѣрнѣйшее средство къ пріобрѣтенію ихъ дружбы. Купцы, бывающіе на ихъ ярмонкахъ, начинаютъ торгъ свой виномъ, поятъ ихъ до пьяна, а потомъ обманываютъ безсовѣстно, и берутъ у нихъ дорогіе мѣхи за нѣсколько чарокъ сего напитка.
   Лапландцы трезвы при недостаткѣ, прожорливы въ изобиліи; вы увидите ихъ сидящихъ въ округъ котла, изъ коего беретъ всякой по своему желанію, то кусокъ мяса, то рыбы, которой кладетъ или въ шапку или въ полу, а потомъ пожираетъ съ жадностію и въ молчаніи. По обѣдѣ слѣдуетъ молитва. Они благодарятъ Бога, что сотворилъ имъ пищу для ихъ удовольствія; увѣряютъ другъ друга во взаимной дружбѣ; подаютъ одинъ другому руку, и желаютъ, чтобы имъ также имѣть одну душу, какъ имѣютъ одинъ столъ.
   Народъ сей куритъ и жуетъ тобакъ съ превеликимъ удовольствіемъ. Иные носятъ его въ кожаныхъ мѣшкахъ, другіе прячутъ за ухо; и сіе дѣлаютъ они, какъ меня увѣряли, и по неимѣнію тобакерокъ, и для того что бы высушить тобакъ: сперва ево жуютъ, и когда весь сокъ высосутъ, то опять кладутъ за ухо, гдѣ онъ получаетъ новой вкусъ. Послѣ жуютъ въ другорядь и опять туда же прячутъ; когда же вся сила изъ него выдетъ, тогда его курятъ. Я не утверждаю сего за истину, а пересказываю, что слышалъ.
   Другой родъ пріятнаго для нихъ веселья состоитъ въ посѣщеніи и во взаимномъ угощеніи другъ друга. Послѣ обѣда мущины упражняются въ прыганьѣ, бѣганьѣ, борьбѣ или стреляньѣ изъ лука, стараются другъ друга въ томъ превзойти, и побѣдителю достается въ награжденіе или медвѣжья, или лисья шкура. Женщины играютъ мячемъ; мущины иногда пристаютъ къ нимъ, но въ сей игрѣ они не очень проворны.
   Лапонцы мало терпятъ болѣзней и живутъ до глубокой старости. Не рѣдко увидишь столѣтняго старика, имѣющаго еще силу и здоровье. Глазная болѣзнь, которой они наиболѣе подвержены, произходитъ отъ снѣгу и безпрестаннаго дыму въ ихъ хижинахъ; отъ чего въ старости слѣпнутъ. Мнѣ разказывали о нѣкоторомъ родѣ сухоты, причиняющей страшные сновидѣнія: сіи люди думаютъ, что оная происходитъ отъ духовъ, возмущающихъ ихъ во снѣ и открывающихъ имъ многія тайности. Въ такой болѣзни они лежа на землѣ въ крѣпкомъ снѣ, иногда поютъ, плачутъ или сердятся, въ слѣдствіе разныхъ воображеній, коими бываютъ наполнены.
   У Лапландцовъ нѣтъ ни лекарей, ни врачей; отъ болѣзней лечатся они простыми травами, отъ внутреннихъ же болей употребляютъ питье, сдѣланное изъ моха; за неимѣніемъ онаго ѣдятъ сырой дягильной корень, или пьютъ дягильной стебель, вареной въ лосьемъ или оленьемъ молокѣ; сіе питье производитъ спасительные слѣдствіи. Естьли чувствуютъ боль на тѣлѣ, то собираютъ нѣкоторую пыль, находящуюся на старыхъ пняхъ, дѣлаютъ небольшіе комки на подобіе сахарной головы, прикладываютъ къ больному мѣсту, и съ остраго конца зажигаютъ. Понемногу комокъ тлѣетъ, огонь доходитъ до основанія, обжигаетъ кожу и жилы, и боль, которой бываетъ сперьва несносенъ, превращается въ легкой свербежъ. Примазки сей не снимаютъ, но ожидаютъ чтобы сама спала; тогда рана затворяется безъ всякаго лекарства. Отъ сего произходитъ, что нѣтъ почти ни одного Лапонца, у коего бы не было на тѣлѣ рубцовъ, полученныхъ отъ сего лекарства, подобнаго Японской Моксѣ. Отъ ранъ дѣлается у нихъ пластырь изъ сосновой смолы, или изъ лосьяго сыра. Сей самой сыръ, разтертой въ молокѣ или разогрѣтой горячимъ желѣзомъ, выпускаетъ изъ себя родъ масла, и бываетъ удивительнымъ лекарствомъ отъ внутреннихъ болѣзней.
   Иногда ищутъ они помощи въ ворожбѣ; ибо діаволъ всегда въ почтеніи у народа, преисполненнаго грубымъ невѣжествомъ. Въ тѣхъ только земляхъ, гдѣ люди здраво мыслятъ и разсуждаютъ, чернокнижіе и колдовство бываютъ въ презрѣніи и недовѣрчивости. Лапонцы почитаютъ себя знающими въ сей наукѣ, и славятся управлять вѣтрами, возставлять бури, отыскивать потерянныя вещи, производить удачныя ловли, и въ недостаткѣ оружія, замѣнять ихъ волшебною силою. Тщетно издаваны были отъ Шведскихъ Королей строгіе запрещеніи противъ сихъ, почитающихъ себя чародѣями; тщетно наказываемы они были какъ чернокнижники; ни что не могло изтребить въ народѣ склонности къ сей пустой и презрительной наукѣ заговаривать, обвораживать и угадывать. Чудесной барабанъ, изпещренной таинственными изображеніями, убранной нужными орудіями для произведенія обыкновенныхъ дѣйствій чернокнижія, есть главнѣйшая вещь употребляемая ворожеемъ. Колдовство сіе начинаетъ онъ приближеніемъ къ огню, дабы кожа на барабанѣ сжавшись отъ жара, окрѣпчала. Послѣ того становится на колѣна, и повелѣваетъ тоже учинить всѣмъ присутствующимъ. Потомъ бьетъ потихоньку въ барабанъ, описывая круглую черту и произнося нѣкоторые слова: мало по малу удвояетъ удары, возвышаетъ голосъ; волосы на немъ становятся дыбомъ; лице разгорается, глаза заблуждаются; кричитъ, волнуется; дѣлается бѣснующимся, напослѣдокъ падаетъ ницъ на землю, и пребываетъ недвижимъ. Когда сіе неистовство минуется, встаетъ съ притворнымъ спокойствіемъ, и открываетъ зрителямъ, что ему сказалъ Дьяволъ.
   Лапландцы слѣпо вѣрятъ всему тому, что имъ сіи обманщики ни разсказываютъ. Они болѣе всею страшатся колдовства или очарованія называемаго Гань, коему приписываютъ самые вреднѣйшіе слѣдствіи. Оное состоитъ въ небольшомъ шарикѣ, величиною съ орѣхъ, сдѣланномъ изъ самаго мягкаго пуху какого нибудь животнаго, и которое смертонсно всему тому, до чего ни коснется. Сей шарикъ бросается отъ одного мѣста до другаго, и катится съ такою скоростію, что неинако его примѣтить можно, какъ по синему его слѣду. Естьли на пути своемъ встрѣтится съ какимъ животнымъ, тотчасъ дѣйствіе свое оказываетъ, подобно какъ и надъ тѣмъ человѣкомъ, на котораго было наговорено. Кто бы скоропостижно ни умеръ, смерть всегда приписывается прикосновенію такого шарика. Когда тотъ, къ кому онъ посылается, искуснѣе своего непріятеля, то возвращаетъ къ нему тотчасъ шарикъ, непотерпѣвъ отъ него вреда, а послѣдній умираетъ такою смертію, которую приготовилъ своему злодѣю. Сей Гань болѣе въ употребленіи между Датскими Лапландцами. Они также держутъ чернаго большаго кота, коему открываютъ всѣ свои тайны, и требуютъ его совѣта во всѣхъ важныхъ дѣлахъ, какъ то: надобно ли итти на охоту, на рыбную ловлю, перемѣнить ли жилище? и пр. Они увѣрены, что дьяволъ, скрывающейся въ видѣ сего животнаго, даетъ имъ знать свою волю чрезъ нѣкоторые положенные знаки.
   Какъ скоро Лапонецъ занеможетъ опасно, тотчасъ вопрошаютъ барабанъ, что съ больнымъ имѣетъ послѣдовать? Естьли отвѣтъ хорошъ, то ничего для него не жалѣютъ, ни стараній, ни лекарствъ. Въ противномъ случаѣ даютъ ему выпить большой стаканъ простаго вина, для удобнѣйшаго прохожденія на тотъ свѣтъ. Случается и то, что когда ворожей предскажетъ больному смерть, всѣ отъ него отступаются и заботятся только о пирѣ, отправляемомъ по его кончинѣ. Всѣ идутъ въ то мѣсто, гдѣ продается вино, и ожидаютъ спокойно минуты его смерти. Сколь скоро онъ испуститъ духъ, возвращаются опять въ хижину и пріуготовляются пить на чужой щетъ, или для соболѣзнованія о его потерѣ, или для возбужденія себя къ печали.
   Естьли умершій былъ богатъ, то погребаютъ его въ церквѣ, но бѣднымъ чести сей не дѣлается; они относятся всѣ безъ разбора на кладбище. Подлѣ могилы кладутъ ружье, сани и всѣ орудія, кои употреблялъ покойникъ. Лапландцы вѣрятъ, что случиться можетъ ему нужда въ нихъ и послѣ смерти, для засвѣченія себѣ огня въ потемкахъ, или для срубленія дерева и уравненія дороги, ведущей къ нему, которая узка, и шороховата. Всѣ сіи вещи остаются при могилѣ, а на ней закаляется лось, и зрители угощаются его мясомъ. Вино въ таковыхъ праздникахъ есть душа всего пира; оно чинитъ гостей краснорѣчивыми на похвалу усопшаго.
   Трауръ носится здѣсь въ одномъ только сердцѣ, и начинается тогда, когда не достанетъ вина. Лапландцы перемѣняютъ свою одежду дважды въ годъ: лѣтомъ носятъ узкіе портки по самыя пяты, и кафтанъ толстой шерстяной безъ рубашки, подпоясываются кожанымъ поясомъ, на которомъ виситъ ножъ въ ножнахъ, и мѣшечекъ, куда кладутъ нитки, иголки и пр. Головы покрываютъ перяными шапками, а на ногахъ носятъ коты изъ лосинной кожи. Зимнее платье такоеже какъ и лѣтнее, и отличается только качествомъ вещи: что было лѣтомъ перяное или холстинное, то зимою перемѣняется на теплые мѣха. Зимнія шапки всю голову покрываютъ, оставляя только отверстіе противъ рпіа и глазъ у а какъ все ихъ одѣяніе шерстью оборочено наружу, то приличнѣе и уподобишь ихъ не льЗя, какъ тѣмъ же самымъ звѣрямъ, отъ коихъ его заимствуютъ.
   Женщанъі почти ш" нже одѣваются, какъ мущины, выключая нѣкоторыя особенныя украшенія, напримѣръ: поясъ ихъ гораздо шире и болѣе украшенъ; привязаны къ нему мѣдныя цѣпочки, Небольшія серебряныя Или оловянныя плитки, вырѣзанныя на подобіе цвѣтовъ, звѣздъ, и птицъ; къ каждой цѣпочкѣ прицѣплены игольникъ, ножикъ или кошелекъ. Украшенія сіи такъ тяжелы, что иногда вѣсятъ до полупуда. Весь приборъ, отъ хожденія безпрестанно движущійся производитъ звонъ, которой даетъ имъ видъ отмѣнной. На шеѣ носятъ онѣ косынку изъ красной ткани, унизанную мѣленькими пуговицами, или другими какими мѣдными кусочками. Головной уборъ состоитъ въ плоской и круглой шапочкѣ, покрывающей голову по самыя уши, и скрадывающей всѣ волосы, которые онѣ подбираютъ, или нерадиво оставляютъ косами, кои бьются по плечамъ.
   Едва успѣли мы вытти на берегъ въ Колѣ, какъ сказали намъ о пріѣздѣ Шведскаго офицера, присланнаго отъ Торченскаго Губернатора для прекращенія нѣкоторыхъ споровъ, происшедшихъ съ Россіянами по поводу границъ. Узнавъ, что я Французъ, говорилъ онъ мнѣ: "вы, государь, мой, не первой изъ вашей земли сюда пріѣхалъ. Я имѣлъ уже честь въ сихъ, отдаленныхъ мѣстахъ знать вашихъ земляковъ, и осмѣливалось льститься, что, между имя есть у меня и пріятели." По томъ разсказывалъ онъ мнѣ о славномъ путешествіи нашихъ Академиковъ въ Сѣверъ.
   Вамъ не безызвѣстно, Государыня моя; что Французской Король, желая рѣшишь славную задачу о видѣ земли, повелѣлъ Академіи наукъ послать нѣкоторыхъ изъ своихъ сочленовъ подъ равноденственную линію для изысканія перваго градуса меридіана, а другихъ на Сѣверъ для измѣренія самаго дальняго полуночнаго градуса, при отъѣздѣ сихъ ученыхъ людей видно было, что съ равнымъ жаромъ отправлялись какъ тѣ, кои подвергали себя необычайному солнечному зною, такъ и тѣ, кои пустились на жестокой холодъ. Въ числѣ послѣднихъ находилась Г. Мопертюи, Камю, Клеро и Ле-монье, къ коимъ присоединился сотоварищемъ Г. Аббатъ Утье. Сіи славные путешественники отправились изъ Франціи, снабдясь всѣмъ тѣмъ, отъ чего надѣяться можно было успѣховъ въ ихъ предпріятіи; а Шведской дворъ далъ повелѣнія о поданіи ямъ воякой помощи по всѣмъ отдаленнѣйшимъ Лапландскимъ провинціямъ.
   "Я былъ избранъ, для препровожденія сихъ ученыхъ людей" говорилъ мнѣ Шведской офицеръ; ибо проѣхавъ неоднажды Лапландію, зналъ обстоятельно сію землю. Мы отправились изъ Стокгольма, пробираясь въ Ботнической заливъ, на которомъ лежитъ городъ Торнеао. Въ немъ-то производится по зимамъ главной торгъ у Лапландцевъ, когда море и озера покроются льдомъ, и они могутъ на саняхъ по онымъ ѣздить. Торговля въ здѣшнемъ городѣ отправляется рыбою, которую жителя Торнейскіе разсылаютъ по всему Балтійскому берегу; часть оной солятъ, а другую коптятъ.
   "Я умолчу вамъ о всѣхъ Астрономическихъ наблюденіяхъ, учиненныхъ вашими земляками; сіи высокія науки превосходятъ мое понятіе: однако ученыя ихъ упражненія не препятствовали имъ часто забавляться разными охотами. Они любили звѣриную ловлю, и веселились ею по обычаю здѣшней страны. Въ вашихъ умѣренныхъ климатахъ для сей охоты берутъ одно огнестрѣльное ружье; но здѣсь, имѣя чрезвычайное изобиліе въ дичи, употребляютъ по большей части или палку или бичь. Не давая уткѣ себя видѣть, приглядываютъ за нею и нечувствительно къ ней приближаются; когда же примѣтятъ, что она нырнула, бросаютъ въ нее палку, коя о камень разбиваетъ ей голову. Естьли же птицы взлетятъ, то однимъ ударомъ бича побивается ихъ множество. Мужики въ семъ весьма искусны и проворны, и хотя мы съ ними сравняться не могли, однако въ часъ не менѣе десяти или двенадцати птицъ ловили.
   Часто хаживали мы въ мѣдное рудники, и съ удивленіемъ разсматривали всѣ пріуготовленія, чинимыя къ разработыванію оныхъ. Ужасныя пропасти, казалось, шли до средины земли. Въ таковыхъ разныхъ нашихъ поискахъ, нечаянно нашли мы многія достопамятности, кои доказали нашимъ Академикамъ, что нѣкоторые Французы и прежде ихъ уже путешествовали въ сихъ странахъ. Сіи господа сказывали мнѣ, что одинъ изъ нашихъ комическихъ стихотворцевъ, именемъ Реньяръ съ Г. Корберономъ и Феркуромъ, ѣздя по Голландіи, Даніи, Швеціи, были и въ Лапландіи, изъ одного любопытства увидѣть новыя земли. Имена ихъ, вырезанныя на деревьяхъ и на камняхъ, и теперь еще видны; а надписи ихъ гласятъ, что они прервали свой путь для того только, что нѣкуда было далѣе ѣхать. Главная изъ оныхъ на Латинскомъ языкѣ, поставлена на горѣ, на берегу озера Торнотрескь, изъ котораго выходитъ рѣка Торно, означаетъ 22 Августа î6gi года.
   "Длина сего озера около 200 верстъ; горы его окружающія столь высоки, что взоръ не проницаетъ до верьховъ оныхъ; а снѣгъ, ихъ покрывающій, мѣшается съ облаками, до какихъ они кажется, досязаютъ. Насъ увѣряли, что съ самой высокой можно видѣть всю Лапландію. Четырехъ часовъ намъ стоило добираться непроходимыми тропинками до верьху оной; взошедъ туда, дѣйствительно увидѣли мы обширную страну, простирающуюся отъ Норвежскихъ горъ до Сѣвернаго мыса и до Ледянаго моря. На крѣакомъ камнѣ, составляющемъ верхушку сей горы, высѣчена была надпись, состоящая въ четырехъ Латинскихъ стихахъ, коихъ послѣдній есть слѣдующій:
   
   Hic tandem ftetimus, nobis ubi défait orbis.
   
   На возвратномъ пути въ Торнеао, предпріятіи мы еще нѣсколько новыхъ поисковъ. Сдѣланы были нѣкоторыя Астрономическія наблюденія въ окрестностяхъ города Уллеа, лежащаго при Ботническомъ заливѣ. Улицы въ городѣ длинны и прямы, церковь одна, ратуша, городовые часы и верфь для построенія кораблей, кои подходятъ подъ самой городъ. Замокъ, занимающій маленькой островъ, построенъ весь изъ дерева такъ, какъ церковь и прочія зданія. Каждой житель имѣетъ одну или нѣсколько лодокъ, ибо инако лѣтомъ не ѣздятъ. Наши Академики вновь тутъ запаслись. Сухари и вино на пищу; лосинные кожи вмѣсто постель; четыре палатки, въ коихъ не болѣе двухъ человѣкъ помѣщалось; математическіе и астрономическіе инструменты и платье, составляли ихъ скарбъ, коими нагрузили мы семь лодокъ, имѣя на каждой по три человѣка гребцовъ.
   "Я не стану описывать всѣхъ дѣлъ вашихъ Академиковъ, довольствуясь объявить только то, что они претерпѣли невѣроятныя трудности, пріуготовляя мѣста для своихъ наблюденій на вершинахъ высокихъ горъ. Изъ оныхъ Hiемская славнѣе прочихъ и наблюденіями тамо учиненными, и трудами на ней понесенными. Оставя лодки, шли они сперва пѣшкомъ до небольшой рѣчки, по берегамъ которой должно было пробираться столь частымъ лѣсомъ, что имѣя на каждомъ шагу останови, или отъ высокаго мха, или отъ поваленныхъ превеликихъ деревьевъ, принуждены были просѣкать себѣ дорогу. Въ сей странѣ столько же сосенъ стоячихъ, сколько и лежачихъ; ибо земля, на которой онѣ росту тѣ, не имѣетъ довольно соковъ къ питанію ихъ, и для того большая честь засыхаетъ, и при малѣйшемъ вѣтрѣ упадаетъ. Отъ чего и видны по лѣсамъ валяющіяся березы и сосны вырванныя даже съ корнемъ. Первыя отъ времени превращаются въ гниль, хотя кора на нихъ пребываетъ невредима; и такъ съ удивленіемъ увидишь претолстую березу, разсыпающуюся отъ одного прикосновенія. Отъ сего можетъ быть и вошло въ употребленіе въ Швеціи покрывать сею корою домы.
   "Лѣсъ, коимъ должно было Академикамъ проходить до горы Ніеми, показался имъ страшнымъ собраніемъ остатковъ и развалинъ. Сама гора, окружена будучи озерами и трудными дорогами, походила на обвороженныя мѣста, описываемыя въ басняхъ: съ одной стороны находится чистой лѣсъ, въ коемъ земля ровна-и гладка, какъ въ садахъ; деревья не препятствуютъ тамъ прогуливаться, и не скрываютъ отъ глазъ прекраснаго озера, омывающаго подошву горы. Съ другой стороны видны пещеры, какъ будто бы нарочно высѣченныя въ горѣ, и коимъ не достаетъ только одной крышки. Горы такъ прямы, высоки и гладки, что меньше похожи на произведеніе природы, нежели на стѣны, начатыя для зданія, и заложенныя по точнымъ правиламъ Архитектуры.
   "Находится тамъ еще одна достопамятность, коею Лапландцы хвалятся, какъ чудомъ своей страны, и въ которой, по мнѣнію ихъ, всѣ высокія науки заключаются. Они полагаютъ ее по срединѣ обширнаго лѣса, отдѣляющаго Ботнической заливъ отъ Океана. Г. Мопертюи возымѣлъ желаніе оную рѣдкость осмотрѣть. Сіе было въ Апрѣлѣ мѣсяцѣ; и такъ надлежало, по сказкамъ Лапландцевъ, вооружиться терпѣніемъ и противъ всѣхъ неудобностей, встрѣчающихся отъ морозовъ и льду въ странѣ, не имѣющей никакого пристанища; а особливо противъ трудностей тамошняго пути.
   Сначала зимы замѣчаютъ дороги, ведущія къ жильямъ, на соснахъ. Лишь только санки протрутъ зимнюю дорогу по снѣгу, покрывшему лѣтнюю; какъ новой снѣгъ, вѣтрами во всѣ стороны раздаваемой, оную заравниваетъ такъ, что никакого слѣда не остается. Тогда вновь дорогу прокладываютъ, и снѣгъ вновь оную заноситъ: и такъ дороги ихъ поперемѣнно то заравниваются, то протираются и кажутся ровными съ прочимъ снѣгомъ, хотя и составляютъ родъ рвовъ, съ которыхъ не можно своротить ни вправо, ни влѣво, не будучи подвержену увязнетъ въ глубокомъ снѣгу. Путешествуя въ такихъ мѣстахъ, поминутно должно смотрѣть, что бы не сбиться съ торной дороги, которая обыкновенно подъ ногою слышна, будучи крѣпка и умята санными полозьями. Но что касается до лѣсныхъ дорогъ и въ такія мѣста, куда рѣдко ѣздятъ, тамъ ихъ совсѣмъ нѣтъ, и мы пробирались только по однимъ зарубкамъ на деревьяхъ. Иногда лоси уходятъ въ снѣгъ по самые рога, а сѣдокъ, будучи заслѣпленъ мятелью, теряетъ и ту дорогу, по которой ѣхалъ, и ту, которую ищетъ. Лапландцы, будучи изобильны въ чудныхъ басняхъ, разсказывали намъ, что будто бы многихъ путешественниковъ таковыя метели подымали на воздухъ со всею упряжкою, и по томъ заносили на каменныя горы, или въ средину озеръ.
   "Хотя по щастію нашему не испытали мы надъ собою такихъ печальныхъ приключеній, однако не менѣе понесли труда въ переѣздѣ чрезъ лѣса, въ которыхъ поминутно должно было останавливаться и кормить лосей мохомъ съ собою взятымъ. Сіи животныя однимъ имъ и питаются; Лапландцы мѣшаютъ мохъ съ снѣгомъ и льдомъ, и изъ того дѣлаютъ крѣпкіе колобы, которые служатъ имъ и кормомъ и пойломъ. Отъ того, что сидѣть въ санкахъ не ловко, сами мы весьма безпокоились; и въ семъ скучномъ пути веселились только разсматриваніемъ на снѣгу разныхъ звѣриныхъ слѣдовъ, коими лѣса наполнены. Удивляться должно необычайному множеству оныхъ въ толь узкомъ мѣстѣ. Попадались намъ часто и кляпцы, поставленные на горностаевъ, и горностаи въ нихъ попавшіеся. Лапландцы обрубаютъ у маленькихъ деревьевъ верхушки наровень съ поверхностью снѣга, привязываютъ къ онымъ горизонтально чурбанъ, на которой ставятъ другой, оставляя маленькой проходъ горностаю къ приманкѣ. Лишь только звѣрокъ прикоснется къ ней, чурбанъ верхній упадаетъ и его давитъ. Симъ образомъ чрезвычайно много ихъ въ Лаконіи ловится.
   "Мы прибыли къ горѣ Виндзо, на которой выше помянутая достопамятность находилась. Она покрыта была снѣгомъ и намъ немалаго стоило труда найти ее и разрыть. Мы разбросали большую часть снѣга, а остальною, расклавши огонь, растаяли. Сія славная достопамятность ничто иное, какъ дикой неровной камень, высунувшійся изъ земли на полтора, фута, а въ ширину имѣющій неболѣе трехъ футовъ. На одномъ боку написаны двѣ прямыя строки неизвѣстныхъ буквъ, въ дюймъ длиною, но вырѣзанныхъ довольно глубоко. Хотя сіи черты кажутся быть изсѣчены желѣзомъ, однако я не осмѣливаюсь утверждать, руками ли они человѣческими сдѣланы, или была то одна игра природы.
   "Естьли вѣрить Лапландскимъ преданіямъ, то сіи буквы суть старинная надпись, заключающая въ себѣ великія таинства. Но можно ли полагаться въ древности на такихъ людей, кои и свои лѣта мало знаютъ, и которые часто матерей своихъ не помнятъ? Сей камень, говорилъ мнѣ Г. Мопертюи, не имѣетъ по истиннѣ таковыхъ красотъ, каковыя въ Греческихъ и Римскихъ достопамятностяхъ обрѣтаются; но когда начертанное на немъ есть подлинно надпись; то вѣрить должно, что она наидревнѣйшая во всемъ свѣтѣ. Земля, въ которой находится, будучи обитаема людьми живущими не лучше скотовъ, ни мало не удостовѣряетъ, что бы происходили въ ней важныя приключенія, достойныя преданія памяти потомковъ; да хотя бы у нихъ что то случилось, знали ли они къ тому способы. Менѣе и того еще можно думать, что бы сія земля въ таковомъ положеніи, какъ теперь находится, имѣла другихъ когда жителей просвѣщеннѣе нынѣшнихъ. По моему мнѣнію, продолжалъ Г. Мопертюи, сія надпись должна быть положена въ тѣ времена, когда здѣшняя страна находилась подъ другимъ климатомъ, прежде произшествія тѣхъ великихъ перемѣнъ, кои шаръ нашъ претерпѣлъ.
   "Тѣ, коимъ сіе толкованіе начала надписи горы Виндзо покажется недовольно яснымъ, могутъ искать его въ такомъ же странномъ произшествіи, каково было и путешествіе французскихъ Академиковъ въ Лапландію. Та, которую мы оставили, говорилъ Мопертюи, на память Астрономическихъ нашихъ наблюденій, стольже будетъ совершенно темна и непонятна, какъ и сія. Естьли бы всѣ науки исчезли, то кто бы тогда подумалъ, что сія надпись сдѣлана французами, и что написаны на ней градусы земнаго шара и опредѣленъ ея видъ. Скажемъ то же и о Латинской надписи господъ Феркура, Корберона и Репьяра, оставленной ими на берегахъ озера Торнотреска.
   "Тотчасъ по удовольствованіи любопытства, возвратились мы въ Торнеао. По рѣкѣ попадались многіе Лапландскіе караваны, идущіе съ товарами на ярмонку; оные тянулись веревкою. Первой лось выступалъ за своимъ хозяиномъ, идущимъ пѣшкомъ; другой привязанъ былъ къ первому и такъ далѣе до 30 и до 40, которые всѣ будучи запряжены въ санки, шли одинъ за однимъ тропинкою, проложенною на снѣгу первымъ, и которую другіе уминали. Когда лоси уставали, то ихъ разпрягали и становили въ кружокъ; они ложились на снѣгу, и тогда имъ раздавали мохъ. Вожатые ихъ, не нѣжнѣе своихъ скотовъ, разводили огонь и также сами на льду ложились; между тѣмъ жены и дѣти таскали изъ саней рыбу, составлявщую весь ихъ ужинъ. Нѣкоторые разставляли шалаши, сдѣланные изъ шерстянато отрепья и отъ копоти почернѣвшіе. Лапонцы лежа на медвѣжьихъ или на лосьихъ кожахъ, препровождаютъ время въ куреніи табаку и въ соболѣзнованіи о упражненіяхъ другихъ просвѣщеннѣйшихъ людей.
   "Переѣхавъ на лосяхъ половину дороги, нашли мы, что болота отъ тающаго снѣга начали разступаться и дорога сдѣлалась непроходимою. Жители метали сосновыя жерьди по таковымъ мѣстамъ и переходили по онымъ, лѣнясь и держась въ равновѣсіи, хотя сучья, будучи такъ часты и остры какъ гвозди, едва оставляли мѣсто, гдѣ ступать ногою. Не взирая на оное, путь нашъ продолжался, и гдѣ не могли мы на жерьдяхъ удержаться, тамъ вязли въ грязи. Послѣ сего переправились мы чрезъ два озера, связанъ деревья на подобіе плотовъ.
   "Таковыми разными образами путешествованія, приближалась мы къ полуденнымъ землямъ Лапландіи, гдѣ климатъ сноснѣе, люди не столь дики, и гдѣ начали показываться лошади. Образъ жизни сихъ животныхъ есть наичуднѣйшій въ сей землѣ. Въ началѣ Мая или позже, какъ снѣгъ сойдетъ, выходятъ онѣ изъ сараевъ, и идутъ сами собою въ нѣкоторыя лѣсныя мѣста, гдѣ какъ будто бы назначено было имъ всеобщее сборище. Тамо составляютъ между собою стада, кои никогда не мѣшаются и не разбиваются. Каждое стадо занимаетъ свою пажить издревле ему опредѣленную, и уже не ходитъ никогда на чужую. Когда корму не станетъ, оставляютъ онѣ урочище и переходятъ въ иное, наблюдая тотъ же порядокъ, которой между ними такъ исправенъ, а переходы ихъ такъ одинаковы, что хозяева, когда лошади понадобятся, знаютъ навѣрно, гдѣ ихъ найти. Въ глубокую осень возвращаются онѣ стадами, и приходятъ сами въ сараи безъ пастуховъ.
   Жители сей полуденной части Лапландіи зачинаютъ знать употребленіе бань: они имѣютъ родъ печи, сдѣланной въ углу избы; натопивъ жарко, плещутъ на печь коду и отъ исходящаго оттуда пара, потѣютъ. Въ бани ходятъ всѣ вмѣстѣ мужики, бабы, дѣвки и робята; каждой беретъ съ собою вѣникъ, и парится имъ для произведенія пота. Я видалъ стариковъ, кои, вышедъ изъ такой ванны наги и всѣ въ поту, переходили во время жестокой стужи дворъ и бросались въ воду, или валялись по снѣгу.
   Вмѣсто лампады, или свѣчи, употребляется у нихъ лучина, щепаная тонкими драничками изъ сосноваго дерева, длиною въ аршинъ и менѣе, которая горитъ довольно ясно, но не долго. Лукошки наполненные снѣгомъ стоятъ подлѣ свѣтца, и уголье въ нихъ поминутно падаетъ.
   "Возвратясь въ Торнеао, получилъ я отъ Шведскаго двора указъ, коимъ опредѣлено мнѣ быть товарищемъ здѣшняго губернатора; и съ тѣхъ поръ, говорилъ Шведской офицеръ, обыкновенію живу я въ семъ городѣ.
   "Торнеао, деревянной городъ, состоитъ изъ семидесяти домовъ, которые дѣлаютъ три большія паралельныя улицы, пересѣкаемыя десятью или двенадцатью малыми. Большая часть домовъ имѣютъ пространной дворъ, окруженной службами, конюшнями и сѣнницею; каминъ дѣлается въ углу горницы; дрова ставятъ въ него стойкомъ, а когда перегорятъ, то закрываютъ трубу, и дѣлаютъ въ горницѣ желаемую теплоту. Церковь построена въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ домовъ, но внутри полисадника, которымъ обнесенъ городъ. Служба въ ней отправляется на Шведскомъ языкѣ; ибо жители всѣ онымъ языкомъ говорятъ. Съ версту отъ оной построена другая каменная, гдѣ служатъ на финскомъ языкѣ для крестьянъ и черни окрестныхъ мѣстъ.
   "Вдоль по рѣкѣ, дающей свое имя городу, разбросаны селенія находящіяся одно отъ другаго въ нѣкоторомъ разстояніи; извѣстное число оныхъ почитается дерева нею и имѣетъ свой приходъ, или попа въ близь лежащемъ селѣ, или мѣстечкѣ. Законъ, подъ денежною пенею, запрещаетъ присутствовать при отправленіи Католицкой службы, не инаки дозволенной, какъ въ горницахъ и заперши двери. Другой законъ не позволяетъ носить суконнаго платья, естьли оно не запечатано въ сгибахъ королевскою печатью: Для наблюденія такихъ узаконеній учреждены комисары. На постеляхъ стелятъ холстинныя простыни и накрываютъ сверьху заячьимъ одѣяломъ. Не рѣдко находятся у богатныхъ мужиковъ ложки, стаканы и чашки серебряныя, но у бѣдныхъ посуда вся деревянная, хотя нравы и тѣхъ и другихъ одинаковы. Они всѣ, тихи, услужливы, праводушны, по робки до крайности.
   "Сей народъ, такъ какъ и всѣ прочіе Лапландцы живутъ скитаясь по лѣсамъ, и ни одной державѣ не даютъ войска. Густавъ Адольфъ испыталъ составить изъ нихъ полкъ въ своей арміи, но сверьхъ врожденной трусости, никогда не могли они жить внѣ своего отечества; коль скоро изъ него отдалились, часть занемогла, другая померла, а прочихъ распустили. Суровой воздухъ, въ коемъ живутъ, однимъ имъ и ихъ лосямъ здоровъ. Чѣмъ умѣреннѣе климатъ, тѣмъ имъ вреднѣе и даже смертоноснѣе такъ, какъ и лосямъ, съ коими они всесовершенное имѣютъ сходство. Давно уже живу я между ими, говорилъ мнѣ Шведъ, и чѣмъ болѣе ихъ разсматриваю, тѣмъ справедливѣе нахожу сіе уподобленіе: одно побужденіе, кажется, ими управляетъ, но нимало не мѣшаетъ въ дѣйствіяхъ сего грубаго, глупаго и непросвѣщеннаго народа.
   "О вѣрѣ имѣютъ они самое слабое понятіе; и хотя нынѣ всѣ Лапландцы крещены, но я не осмѣлюсь назвать ихъ Христіянами; ибо съ православіемъ мѣшаютъ множество суевѣрій, странныхъ обрядовъ и особенное поклоненіе. Колдовство кажется быть главнѣйшею ихъ вѣрою. Понеже цѣль онаго со-* стоитъ въ облегченіи отъ трудовъ, то и возрастаетъ съопымИ) а продолжается вмѣстѣ съ ихъ бѣдностію. Христіанство же почитаютъ они нѣкоторымъ уставомъ, повелѣвающимъ платить подати своимъ попамъ, за крестины столько-то фунтовъ мяса, за исповѣдь столько-то рыбы и сыру, за причастіе, за проповѣди, за свадьбу и за похороны по стольку-то кожъ. Впрочемъ не въ одной здѣшней землѣ торгуютъ священными вещами; разница только состоитъ въ ходячей монетѣ. Въ Лапландіи мѣняютъ ихъ на съѣстное и товары, а въ другихъ мѣстахъ покупаютъ на деньги.
   "Когда началось въ Лапландіи Христіанство, того неизвѣстно; знаемъ только то, что первые проповѣдники мало имѣли успѣховъ; при Густавѣ I. вторично были оные посыпаны, и построили тамо церкви. Сей государь введя въ свои области Лютеранское исповѣданіе, хотѣлъ, что бы и Лапландцы тому же послѣдовали. Онъ учредилъ многія ярмонки и принудилъ отцовъ приносить туда дѣтей своихъ для крещенія, слушать проповѣди, пересказывать ими слышанное и наконецъ показывать плоды сихъ наставленій. Наслѣдники сего Государя меньше объ ономъ старались, а нынѣ въ Лапландіи учреждены приходы и Христіанскія школы на такомъ же основаніи, какъ и въ другихъ государствахъ. Посылаются туда Шведскіе священники, которые отправляютъ службу, обучаютъ юношество, и имѣютъ при томъ довольное и опредѣленное себѣ жалованье. Жители содержатъ ихъ въ великомъ почтеніи, и величаютъ милостивыми Государями, встрѣчаютъ безъ шапки, возятъ къ себѣ въ открытыхъ возкахъ особаго рода. Вся семья изъявляетъ великое почтеніе и непомѣрную радость, причиняемую священниковымъ присудствіемъ.
   "Но со всѣмъ тѣмъ нимало не отстаютъ они отъ суевѣрнымъ своихъ обрядовъ; и по старому пребываютъ въ заблужденіи о силѣ и дѣйствіяхъ волшебства. Они наблюдаютъ въ самой точности предписанное священниками, но съ тѣмъ, чтобъ имъ не возпрещалось покланяться дьяволу и дѣлать наговоры на своихъ злодѣевъ. Есть много такихъ Лапландцовъ, кои за грѣхъ считаютъ доить въ воскресные дни лосей, и провождаютъ сей день въ разговорахъ съ своею чорною кошкою. Иные не ѣдятъ по простымъ днямъ сыру, по напиваются до пьяна простымъ виномъ, въ честь своего истукана.
   "Остались и теперь еще между ими слѣды древняго идолопоклонства, которыхъ искоренить почти невозможно. Когда станутъ ихъ уговаривать, они отвѣчаютъ, что и отцы ихъ тому послѣдовали, но жили не хуже. Сверьхъ сего противополагаютъ поведеніе своихъ поповъ, которые стараются не о томъ, чтобъ утверждать ихъ въ вѣрѣ добродѣтельными своими и некорыстолюбивыми примѣрами, но что бы только отъ нихъ набогатиться. Они мало вѣрятъ такому закону, которой проповѣдуется насиліемъ и податьми. Принявъ Евангеліе, не отреклись они отъ своихъ пороковъ, а на противъ присвоили еще и пороки своихъ наставниковъ; водка и хищность есть дары принесенные къ нимъ проповѣдниками. Однимъ словомъ, сей народъ, пріобрѣтя нѣсколько общественныхъ добродѣтелей, уменьшилъ свою дикость, но за то потерялъ непорочность древнихъ обычаевъ.
   "Лапландцы, не отстающіе отъ идолослуженія, имѣютъ три главные кумира: первой начальствуетъ надъ прочими богами, надъ людьми и дьяволами; другой сохраняетъ всякой скотъ; третьяго власть простирается на произрастенія. Поклоненіе имъ чинится въ особенныхъ мѣстахъ, въ Нѣкоторомъ разстояніи отъ жилья; жертвенникъ есть столъ, вышиною въ 3 аршина и больше, отыканной сучьями. На ономъ ставится изображеніе божества, которое не что иное, какъ оболваненной чурбанъ, коего верхушка нѣсколько похожа на человѣчью голову. Молотокъ, привязанной вмѣсто правой руки, означаетъ его могущество. Дорога отъ хижины до жертвенника усажена съ обѣихъ сторонъ зеленью, которую перемѣняютъ, когда засохнетъ.
   "Другія божества нижней степени обитаютъ въ мѣстахъ меньше приступныхъ. Ставятъ ихъ то въ пещерѣ, то на берегу болота, то на вершинѣ горы. Истуканы ихъ дѣлаются изъ дикаго камня, каковы находятся въ горахъ; а для распознанія ихъ, и что бы не осквернили мѣста ими освящаемаго, окружаютъ все пространство онаго березовыми сучьями; а какъ всякая семья имѣетъ своего особеннаго идола, то число ихъ столь велико, что считаютъ до тритцати въ каждомъ округѣ, или уѣздѣ. Женщинамъ не позволяется ни къ нимъ приближаться, ни жертвы приносить. Пренебреженіе сей заповѣди было бы непростительное поруганіе святыни, достойное божескаго гнѣва и негодованія всѣхъ жителей.
   "Большой камень окружается всегда маленькими: Лапландцы думаютъ, что Богу тіе льзя быть безъ жены, безъ дѣтей и безъ слугъ. Поклоняются их;ъ всѣмъ равно, а поклоненіе сіе состоитъ въ окропленіи ихъ кровію и лосевымъ жиромъ; отъ чего гадхо и смотрѣть на истукановъ, но сіе-то самое и дѣлаетъ ихъ почтенными у народа безобразнаго, неопрятнаго и гл) наго Чужестранцы, посѣщающіе божницы, уносятъ иногда сіи кумиры, для украшенія своихъ покоевъ; а Лапонцы бѣсятся, видя уменьшающееся поколѣніе своихъ боговъ, клянутъ, бранятъ похитителей и грозятъ имъ.
   "Лось есть обыкновенное животное, приносимое Лапландцами на жертву своимъ богамъ. Окропивъ истуканъ кровію, и обливъ жиромъ, зарываютъ все остальное въ землю, кромѣ роговъ, которые также около идоловъ уставляютъ. Обрядъ сей отправляется въ превеликомъ молчаніи и съ крайнею набожностію, какъ отъ жреца, такъ и отъ предстоящихъ. Имѣются нѣкоторыя различія въ жертвоприношеніяхъ; однако кровь и жиръ лосевъ всегда въ оныхъ есть основаніе и главная вещь. Назначены также у нихъ дни на поминовеніе покойниковъ: объ Рождествѣ кладутъ они въ маленькую коробочку часть своей пищи, и оную къ дереву привязываютъ для угощенія тѣней умершихъ. Въ то время хозяинъ не выходитъ изъ своей хижины и не бываетъ въ церкви, но посылаетъ туда слугъ, извиняясь тѣмъ, что боится быть замученъ отъ духовъ, пока они не наѣдятся. Вообще сказать, Лапландцы не охотно ходятъ въ церковь; начальникъ селенія долженъ принуждать ихъ къ тому, приказавъ своимъ слугамъ насильно тащить изъ дому. Многіе изъ нихъ, дабы отъ того избавишься, даютъ попамъ деньги, а сіи брать съ нихъ никогда не отрекаются...
   Я семь и пр.
   

ПИСЬМО LXXIX.

Конецъ Лапландіи.

   Изъ повѣствованія нашего Шведа вы усмотрѣли, Государыня моя, что Лапландцы еще не совсѣмъ приведены въ Христіанскую вѣру, и что они нерѣдко возвращаются въ прежнему идолопоклонству: а имѣются и такіе уѣзды, гдѣ всѣ головою почти идолопоклонники, какъ-то, принадлежащіе Россіи, у коихъ и по сіе время соблюдается древняя независимость. Они сами между собою избираютъ родъ правителей, которые имѣютъ надъ ними полную власть и ихъ судятъ; признаютъ однако Императрицу за свою Государыню, и ей дань платятъ мѣхами. Датскіе Лапландцы повинуются Датскимъ законамъ: король назначаетъ у нихъ судей и урядниковъ для сбиранія податей. Что принадлежитъ до Шведскихъ, хотя они своей вольности и не лишились, но оная столь стѣснена строгими учрежденіями, что едва можно примѣтить древніе ихъ народные обычаи. Прежде сего повиновались они нѣкотораго рода князькамъ, называемымъ Биркарлы, которые ихъ совсѣмъ поработили, и которые давались имъ отъ Короля вмѣсто правителей. Имъ позволено было налагать подати, и вся земля отдана имъ была въ полную власть съ тѣмъ, чтобы они платили Шведскому Королю, въ знакъ своего подданства и зависимости, положенное число мяхкой рухляди. Биркарлы пользовались сими правами нѣсколько вѣковъ; но Густавъ I. видя, что они власть употребляли на безмѣрное угнетеніе подданныхъ, искоренилъ сихъ несправедливыхъ господъ, а Лапландію присоединилъ къ своему владѣнію.
   Наслѣдники Густава учредили въ ней новой родъ правленія: во всякомъ уѣздѣ находился воевода съ порутчикомъ и другими нижними чиновниками. Они разбирали маловажныя дѣла по Шведскимъ законамъ, и были уполномочены осуждать на смертною казнь. Сіе древнее учрежденіе малымъ было подвержено перемѣнамъ: правительство все почти тоже; учинилось различіе только въ названіи и чинахъ урядниковъ, но окладъ податей часто отмѣнялся. Сперва брали съ нихъ мѣхами, съ каждаго, смотря по его богатству, да десятую часть съ лосей и съ рыбныхъ ловель; послѣ учреждено, чтобы каждой житель, имѣющій не менѣе семнадцати лѣтъ, платилъ двухъ лосей самцовъ, трехъ самокъ, извѣстное число рыбы, и отдавалъ кожи всѣхъ дикихъ лосей, которыхъ убьетъ. Нынѣ всякой платить поголовно, смотря по своему имуществу, для уравненія же обывателей и для соблюденія порядка и справедливости, вся земля ими населяемая раздѣлена на три степени: на хорошую, посредственную и безплодную; всякая степень платитъ по мѣрѣ пространства и плодородія. Все оцѣнено и приведено въ извѣстное число денегъ, и всякому позволено платить по своему произволенію деньгами, рыбою или мѣхами; 50 бѣлокъ положены въ рубль; лисицѣ или девяти фунтамъ сушеной рыбы, та же почти цѣна.
   Кромѣ сей дани берется съ нихъ десятина съ рыбной ловли, съ звѣриной охоты и съ лосей, на содержаніе половъ, которые съ большею строгостію требуютъ своихъ поборовъ, нежели Королевскіе комисары. Учреждены въ году разныя ярмонки, во время которыхъ Лапландцы должны привозить сами свои подати; оныя кладутся въ магазейны, а оттуда отправляются въ назначенныя мѣста. Понеже на перевозку требуется расходъ, то всякой Лопарь прибавляетъ къ обыкновенной своей подати, на протори, по парѣ башмаковъ.
   Какъ Лапландцы жилища свои перемѣняютъ, то не знали бы, гдѣ ихъ и сыскать, а по тому могли бы они избавиться отъ податей, естьли бы не стали приходить на ярмонки; но нужда въ желѣзѣ, въ стали, въ поясахъ, веревкахъ и прочихъ домашнихъ надобностяхъ, принужденно привлекаетъ ихъ въ такія мѣста, гдѣ стараются держать для нихъ надобные товары.
   Главныя ярмонки бываютъ 6 и 25 Генваря и 2 Февраля; продолжаются по недѣлѣ и по двѣ; купцы пріѣзжаютъ изо всей Швеція, Даніи, Лапландіи и Норвегіи. Начальникъ, бывающій на ярмонкахъ, имѣетъ при себѣ стряпчаго, полицейскаго урядника и Священника. Перваго для рѣшенія раздоровъ, другаго для наблюденія благочинія и порядка, священника же для крещенія, свадебъ и похоронъ, а болѣе для полученія подарковъ, приносимыхъ ему Лапландцами, каждымъ по своему достатку. Набожные даютъ вкладу въ церковь бѣлья мѣхи, которые вѣшаютъ по стѣнамъ, лосинныя или оленьи кожи, кои разстилаютъ вмѣсто ковра на полу предъ жертвенникомъ. Сіи простяки думаютъ, что инако Бога умилостивить не льзя, какъ подкупя священника.
   Товары, привозимые Лапландцами на ярмонки, состоятъ въ мѣхвхъ, кафтанахъ, рукавицахъ, башмакахъ, сапогахъ, въ сухой рыбѣ, въ лосяхъ и сырахъ, сдѣланныхъ изъ лосьева молока. Въ промѣнъ берутъ они простое вино, табакъ, сукно, холстину, домашнюю посуду и деньги. Торговля сія происходитъ весѣма удобно, ибо положенная каждой вещи цѣна никогда не перемѣняется, и всякой знаешь, чего стоитъ его товаръ: имъ столько же легко мѣняться товарами, какъ нимъ размѣнять червонецъ на мѣлкія деньги: отъ чего торгъ въ одну минуту заключается. Фунтъ табаку продается по 60 копѣекъ, медвѣдина стоитъ тѣ же 60 копѣекъ; и такъ торговаться не объ чемъ: купецъ отдаетъ кожу, а беретъ фунтъ табаку.
   Сватовство у Лапландцовъ обыкновенно дѣлается на ярмонкахъ, или въ подобныхъ тому сборищахъ. Женихъ пріискивающій невѣсту, не заботится ни о красотѣ ея, ни о поведеніи; спрашиваетъ только богата ли невѣста? много ли у нее лосей? ибо должно вѣдать, что коль скоро у Лопаря родится робенокъ, тотчасъ назначаютъ ему лосиху, на которую кладутъ знакъ для отмѣны отъ другихъ; что дѣлаютъ и съ другими раздающимися отъ той лосихи. Когда у робенка покажутся зубы, прибавляютъ къ лосихамъ его еще новую, такимъ же замѣчая знакомъ; и такъ по мѣрѣ возраста пріумножается и богатство его; ибо всѣ происходящія отъ данныхъ лоси и ихъ телята принадлежатъ уже ему. Когда робенокъ выростетъ и будетъ въ состояніи самъ ходить за своимъ стадомъ, отдаютъ ему оное съ подробнымъ отчетамъ.
   И такъ, когда женихъ выберетъ по мысли своей дѣвушку, то идетъ съ отцомъ своимъ и съ однимъ пріятелемъ къ невѣстину отцу, имѣя съ собою довольное число вина. Оба посредника входятъ въ избу, а женихъ остается у воротъ, гдѣ колешь дрова или упражняется въ другомъ чемъ полезномъ будущему его тестю. Ему не позволяется входить безъ зова, и таковая неучтивость испортила бы все дѣло. Между тѣмъ въ избѣ вино распивается, и при каждой чаркѣ жениховъ отецъ невѣстину кланяется въ землю, становится предъ нимъ на колѣни, величаетъ его великимъ отцомъ, почтеннымъ отцомъ, всевышнимъ отцомъ, и старается выманитъ его согласіе. Когда отвѣтъ дается сходной съ ею желаніемъ, то зовутъ жениха, которой на первомъ свиданіи цѣлуетъ свою невѣсту въ губы, трется своимъ носомъ объ ея носъ ; и сіе есть верьхъ всѣхъ Лапландскихъ учтивостей.
   Послѣ сего начала, вынимаетъ онъ изъ-запазухи нѣсколько кусковъ варенаго мяса, и нареченную невѣсту подчиваетъ. Она отговаривается, но между тѣмъ даетъ знакъ, чтобы женихъ вышелъ вонъ съ нею. По чему и выходятъ они изъ избы и остаются внѣ оной одни; и сія минута рѣшитъ все. Женихъ подминаетъ ее снова тѣмъ, что у него еще осталось, а невѣста болѣе уже не отрекается. Онъ испрашиваетъ у нее позволенія полежать вмѣстѣ съ нею въ избѣ; естьли предложеніе не нравится, невѣста бросаетъ на землю подарки, и свадьба разрушается. Въ противномъ случаѣ подарки остаются и дѣло почитается оконченнымъ.
   Остается назначить день свадьбы; а въ немъ.-то состоитъ и главная трудность, ибо въ откладываніи онаго собственныя тестевы имѣются выгоды. Всякой разъ, когда женихъ приходитъ къ невѣстѣ, приноситъ съ собою вино и табакъ, какъ такія вещи, коихъ для Лопаря нѣтъ пріятнѣе. Отъ сего происходитъ, что для продолженія таковыхъ подчиваній, свадьба откладывается годъ за годъ. Посѣщенія чаще или рѣже бываютъ, смотря по разстоянію жилищъ. Нетерпѣливой любовникъ ѣздитъ къ невѣстѣ въ саняхъ, и для сокращенія дороги поетъ любовныя пѣсни.
   "Ступай не робей, спѣши любезной мой лось; еще далеко намъ ѣхать! Ступай проворнѣе, ступай скорѣе!
   "Уже скоро мы пріѣдемъ, уже скоро я, унижу мою радость; да! я увижу мою голубушку, какъ она ходитъ подлѣ болота. Посмотри-ка мой лосеночекъ, не видно ли ее вдали; скажи-ка мнѣ, какіе цвѣты она топчетъ? Солнышко прогляни ты на ея жилье. Коли бы можно было ее увидѣть съ сего высокаго дерева, взлезъ бы я на самую верхушку, посрубилъ бы я всѣ сучья, которые ее застѣнивають.
   "Ступай, не робѣй, спѣши, любезной мой лось, ступай проворнѣе, ступай скорѣе!
   "Кабы можно было, сударушка моя, сѣлъ бы я на облака, которые идутъ къ вашимъ болотамъ; кабы были у меня вороньи крылья тотчасъ бы перелетѣлъ я къ тебѣ. Не схоронилась бы ты отъ моихъ глазъ, не ушла бы ты отъ моихъ поцѣлуевъ: ни шагу бы тебя не отпустилъ я отъ себя; прижималъ бы тебя къ сердцу; ахъ! я слышу, какъ оно бьется.
   "Ступай, не робѣй, спѣши, любезной мой лось, ступай проворнѣе, ступай скорѣе!
   "Что крѣпче желѣзной цѣпи? ничто ее не перерветъ? Такъ-то въ любви сердца наши окованы. Что непостояннѣе облаковъ? Такъ-то отъ любви головы у насъ кружатся, перемѣняютъ наши мысли и намѣренія. Кабы слушаться мнѣ своихъ мыслей, всякую бы минуту надобно перемѣнять дорогу: но нѣтъ, я знаю, что мнѣ должно дѣлать. Вотъ тропинка, по ней ближе всего ѣхать къ моей любимой. Ступай -- пошолъ --
   "Спѣши, не робѣй, любезной мои лось, ступай проворнѣе, ступай скорѣе!"
   У Ланландцовъ нѣтъ ни тоновъ, ни мѣры, ни положеннаго голоса для пѣсенъ. Всякой поетъ, какъ хочетъ; такія пѣсни называются свадебными. Въ назначенной день для свадьбы, сбираются родственники къ невѣстину отцу; женихъ даритъ всѣхъ, смотря по своему состоянію, и по приличію лѣтъ и родства каждаго гостя.
   По томъ отправляются въ церковь; мущины ѣдутъ напередъ, передъ ними женихъ; женщины позади, имѣя невѣсту передъ собою: двѣ родственницы, держа шапки подъ пазухой, поддерживаютъ ее подъ обѣ руки. Печальной видъ, пріемлемой невѣстою, показываетъ будто бы она противъ желанія и съ грустью покидаетъ отцовской домъ. Когда спрашивается у нее, хочетъ ли она итти за такого-то, не отвѣчаетъ ничего. Родственники къ ней приступаютъ и приневоливаютъ объявить свое согласіе: невѣста старается отходить молчаніемъ. Наконецъ по сильныхъ приступахъ, выговариваетъ она да, столь тихо и слабо, что рѣдко священникъ оное слышитъ. Сія воздержность почитается у Лапландцевъ знакомъ цѣломудрія и непорочности, и превозносится великими похвалами.
   Возвратясь отъ церкви, садятся за столъ, которой бываетъ гостиной, а не хозяйской; ибо всякой гость приноситъ съ собою нѣсколько мяса. Естьли въ избѣ всѣ не умѣстятся, то молодые люди взлазятъ на крышку, спускаютъ оттуда веревку, къ которой привязываютъ мясо, и имъ туда подаютъ. Одинъ изъ гостей, отправляющій должность дворецкаго, всѣмъ распоряжаетъ. Праздникъ кончится питьемъ водки, которою каждой старается запастись.
   По окончаніи пира, зять живетъ у своего тестя и съ женою, и долженъ на него цѣлой годъ работать. Послѣ того властенъ онъ отойти и поселиться, гдѣ захочетъ, взявъ съ собою все принадлежащее своей женѣ. Находятся такіе Лапландцы, что за дочерьми въ приданое даютъ до двухъ сотъ лосей. Всѣ сродники, получившіе отъ жениха подарки, возвращаютъ ему впятеро больше. Лось есть главнѣйшее богатство у Лапландцовъ, такъ какъ и у Самоѣдовъ; и вы, думаю, уже примѣтили, что не одно сіе дѣлаетъ оба народа похожими между собою.
   Объявленной мною обрядъ Лапландскихъ свадебъ касается только до подданныхъ Шведскаго Короля; но у Россійскихъ оной не столь идетъ далеко. Сбираются всѣ гости къ женихову отцу, и тамъ огнивомъ высѣкаютъ изъ кремня огонь: исходящія искры почитаются знакомъ и печатью супружескаго союза. По ихъ сказкамъ, сіе значитъ, что какъ кремень, заключающій въ себѣ огненныя частицы, не инако извлекается, какъ прикосновеніемъ желѣза, подобно изъ людяхъ обоихъ половъ, жизненное начало не можетъ порождать безъ обоюднаго совокупленія.
   Никогда тамъ не женятся въ запрещенныхъ степеняхъ родства: разводятся очень рѣдко, а прелюбодѣйство случается и того рѣже. Почему несправедливо писано многими путешествователями, что будто мужья не почитаютъ за порокъ, но еще сами того ищутъ и поставляютъ за честь, когда съ женами ихъ спятъ чужестранцы; они напротивъ того въ семь случаѣ кажутся весьма нѣжны, и склонны къ ревности. Женщины Лапландскія не плодородны; рѣдко видно болѣе трехъ робятъ въ одной семьѣ. Нѣкоторые приписываютъ сіе многому употребленію вина и крѣпкихъ напитковъ.
   Какъ скоро примѣтитъ мужъ беременность своей жены, тотчасъ спрашивается у ворожеи, сынъ или дочь родится? угадываніе дѣлается у нихъ болѣе всего по лунѣ; ибо Лопари думаютъ, что между сею планетою и женскою головою имѣется нѣкоторое симпатическое сношеніе. Чрезъ посредство оной же ворожатъ о младенцовой участи, будетъ ли живъ, щастливъ, здоровъ? и пр. Тотчасъ по рожденіи моютъ его холодною водою, или трутъ снѣгомъ до тѣхъ поръ, пока его дыханіе ослабнетъ; тогда погружаютъ его въ теплую воду, и подержавъ нѣсколько въ оной, обвертываютъ въ заичью кожу.
   Родильница не болѣе четырехъ или пяти дней лежитъ въ носителѣ, а какъ крестины до нея собственно принадлежатъ, то и должна она все нужное пріуготовлять. Часто принуждена сама ходить къ попу, которой въ двадцати пяти или тридцати верстахъ отъ нихъ живетъ; колыбель съ ребенкомъ навьючивается на лося, и къ хомуту прикрѣпляется, а мать идетъ за нимъ пѣшкомъ по самымъ труднымъ дорогамъ. Зимою ѣздитъ въ санкахъ, держа колыбель въ рукахъ. Кромѣ имени, даннаго при крещеніи отъ священника, родственники прибавляютъ Новорожденному прозвища, сообразныя съ ихъ идолами, или даютъ ему имя одного изъ своихъ любимыхъ родственниковъ, коего воспоминовеніе сохранить желаютъ.
   Мужья не прежде шести недѣль послѣ родинъ вступаютъ въ права супружескія съ женами. Сей законъ строго наблюдаютъ, и противъ него ниже физическія причины въ сей холодной странѣ, не принудятъ ихъ вооружиться. Вы сами заключите, что чужія кормилицы имъ совсѣмъ неизвѣстны. Одни только просвѣщенные народы умѣютъ избавляться отъ воспитанія столъ труднаго и безпокойнаго, не уменьшая ни мало материнской любви. Лапландки сами кормятъ своихъ дѣтей; естьли жъ за болѣзнями того дѣлать не въ силахъ, то поятъ ихъ лосьимъ молокомъ, и заранѣе пріучаютъ сосать мясо. Колыбель ихъ есть выдолбленная изъ дерева колода, обитая кожею. Пеленки состоятъ изъ мѣлкаго мягкаго и сухаго моху, которой вбираетъ въ себя всякую нечистоту: мохъ перемѣняютъ каждой день и не но однажды. Женщины употребляютъ его и собственно про себя, для соблюденія чистоты въ нѣкоторыхъ имъ свойственныхъ болѣзняхъ.
   Колыбель привѣшивается къ потолку въ избѣ; къ колыбели привязывается веревка, за которую качаютъ, чтобъ ребенокъ заснулъ. Иногда должность сію отправляетъ собака: она садится на заднія ноги, а переднія ставитъ въ колыбель, коя не высоко отъ земли виситъ, и оными порядочно ее толкаетъ. Она до тѣхъ поръ сіе дѣлаетъ, пока ребенокъ не уснетъ, и вновь зачинаетъ, коль скоро онъ заплачетъ.
   Когда дѣти начнутъ подростать, то матери дочерей обучаютъ прясть, а отцы сыновей стрѣлять изъ лука, не давая имъ ѣсть до тѣхъ поръ, покамѣстъ не попадутъ въ цѣль: такое упражненіе ежедневно повторяемое, дѣлаетъ ихъ искусными стрѣлками и хорошими охотниками.
   Охота лучшее ихъ упражненіе. Медвѣжья ловля дѣлается съ нѣкоторымъ пріуготовленіемъ; и нѣтъ для нихъ ничего честнѣе и славнѣе, какъ убить сего звѣря. Каждой Лопарь, бывшій на медвѣжьей ловлѣ т отстригаетъ нѣсколько шерсти отъ убитаго медвѣдя, и связавъ пучкомъ, носитъ на шапкѣ. Сія кисточки почитаются знаками храбрости и силы, и составляютъ геройство сей страны. Чѣмъ болѣе имѣетъ кто на себѣ такихъ знаковъ, тѣмъ больше всѣми отличаемъ бываетъ, и сіи знаки храбрости нестолько кажутся подозрительными, какъ многіе изъ нашихъ кавалерскихъ орденовъ.
   Когда Лопарь найдетъ медвѣжій слѣдъ на снѣгу, то прилѣжно старается узнать его берлогу, а узнавъ, съ радостнымъ лицемь возвѣщаетъ о томъ своимъ сосѣдямъ, какъ тотчасъ дѣлаютъ его начальникомъ ловля. Ждутъ, чтобы снѣгъ поокрѣпчалъ, дабы свободнѣе можно было ходить на лыжахъ. Лыжи у нихъ такія же, какъ и у Самоѣдовъ: дѣлаются изъ тонкихъ и узкихъ досокъ, длиною въ два аршина и болѣе, у коихъ впереди концы, загнуты къ верьху, а по срединѣ продѣтъ ремень, въ которой ноги запускаютъ. Охотникъ становится ногами на лыжи, держитъ въ одной рукѣ палку, къ концу которой прикрѣплена маленькая плоская дощечка, дабы палка въ снѣгъ не уходила, а въ другой имѣешь рогатину, которою колетъ встрѣчающихся звѣрей. Съ таковымъ нарядомъ ходятъ они на лыжахъ впередъ, назадъ, на гору и подъ гору, отворачиваюшея на право и налѣво, съ такою чрезвычайною скоростію, что пѣть звѣря, коего бы не могли настичь.
   Приготовясь на охоту, условливаются о днѣ, и спрашиваются у ворожеи объ успѣхахъ предпріятія. Естьли отвѣтъ благонадеженъ, то идутъ, и первой нашедшій на слѣды медвѣжьи, бываетъ вожатымъ всей артели; онъ не долженъ имѣть при себѣ никакого оружія, кромѣ палки, къ которой прикрѣплено толстое мѣдное кольцо. За нимъ идетъ ворожей съ своимъ барабаномъ, а по томъ охотникъ, имѣющій дать первой ударъ звѣрю. Прочіе слѣдуютъ каждой въ своемъ мѣстѣ, и всякой имѣетъ особенныя должности. Нападеніе начинается съ пѣніемъ пѣсни, которою они просятъ медвѣдя, чтобы не причинилъ имъ вреда и не переломалъ оружія, противъ него употребляемаго.
   Приближась къ звѣрю, всякому есть случай оказать свою неустрашимость больше другаго. Одинъ ударяетъ его топоромъ, другой пронзаетъ можемъ, иной колетъ рогатиною, а иной повергаетъ его на землю ружейнымъ выстрѣломъ. Звѣрь отъ такого нападенія не долго обороняется и умираетъ на мѣстѣ. Предводитель начинаетъ пѣть, и сіе бываетъ, вмѣсто трубы, знакомъ побѣды. Тогда всякой оказываетъ свою радость и лѣсъ наполняется веселыми криками.
   Медвѣдя кладутъ на сани, и везутъ въ жилище, гдѣ мясомъ его угощаютъ побѣдителей. Лось, на которомъ его везли, увольняется отъ работы на цѣлой годъ. Всякой охотникъ имѣетъ опредѣленную должность при пріуготовленіи пира. Одинъ снимаетъ кожу и потрошитъ, другой варитъ мясо, третій разводитъ огонь, ходитъ за водою и пр.
   Когда подъѣзжаютъ къ деревнѣ, жены выходятъ на встрѣчу къ мужьямъ, и тогда новыя побѣдныя пѣсни воспѣваются. Онѣ соединяютъ свои голоса съ голосами супруговъ; а что бы побѣду учинить великолѣпнѣе, жуютъ съ скрыпомъ какую-то кору, коя дѣлаетъ слюну ихъ красноватою. По томъ приближась къ мужьямъ, какъ бы для обнятія, плюютъ имъ въ глаза, дабы походило, что они обрызганы медвѣжьею кровью. При семъ случаѣ поются и другія пѣсни. "Сколько обязаны мы благодарить васъ, любезные наши мужья, за принесеніе такой добычи? Какую силу, какое проворство должно было имѣть для умерщвленія такого звѣря! Онъ палъ подъ нашими ударами; какую радость должна причинить вамъ сія побѣда, и какое мы отъ того чувствуемъ веселіе!
   Женщины на пирахъ не бываютъ; имъ запрещается даже и подходить къ тому мѣсту, гдѣ пріуготовляется обѣдъ. Оной учреждается въ шалашѣ, нарочно для того сдѣланномъ. Медведя дверьми туда не вносятъ, но, разрубивъ на части, бросаютъ кусками въ отверстіе, коимъ изъ шалаша выходитъ дымъ, дабы казался низпосланнымъ съ небесъ. Медвѣдина принадлежитъ тому, кто звѣря нашелъ, такъ какъ и первое мѣсто за столомъ ему же дается; ворожей сидитъ на второмъ, а прочіе тѣмъ порядкомъ, въ какомъ были на охошѣ.
   Когда мясо сварилось, раздѣляютъ оное на двѣ части, изъ коихъ одна дается мущинамъ, а другая женщинамъ. Послѣднія получаютъ свой удѣлъ изъ рукъ двухъ Лопарей, возвѣщающихъ имъ свое прибытіе пѣснями слѣдующаго содержанія: "Вотъ люди пришедшіе изъ Швеціи, изъ Польши, изъ Англіи и Франціи, которые принесли къ вамъ подарки." На оной знакъ женщины выходятъ изъ своихъ хижинъ, на встрѣчу посланнымъ, и отвѣтствуютъ на ихъ пѣсню своею; "Пожалуйте сюда, вы, которые пришли изъ Швеціи, изъ Польши, изъ Англіи, изъ Франціи; пожалуйте сюда; мы привяжемъ на лядвеи ваши шерстяныя кисти." Въ самое то время берутъ отъ посланныхъ мясо, а ихъ дарятъ красными кистями.
   Никто изъ охотниковъ не можетъ жить съ женою прежде трехъ дней послѣ сего праздника; а начальникъ не долженъ съ своею видѣться до пяти дней; для очищенія себя отъ убійства медвѣжьяго, и отъ нечистоты полученной чрезъ смерть сего звѣря. Когда они возвращаются къ женамъ, принимаются отъ нихъ съ пѣснями; мужья бросаютъ имъ на спину по горсти золы, что и возстановляетъ всѣ права супружескаго союза.
   Охота женщинамъ совсѣмъ запрещена; не позволяется имъ прикасаться къ оружію и ко всему тому, что принадлежитъ къ ловлѣ, ниже хвататься за убитаго звѣря; все имѣющее видъ свирѣпости кажется имъ неприличнымъ нѣжности женскаго пола, хотя главная тому между сими простяками причина происходить отъ суевѣрія; ибо они думаютъ, что прикосновеніе женское дѣлаетъ на мясѣ чародѣйство. Суевѣріе сего народа столь велико, что назначены у нихъ дни худаго предзнаменованія, въ которые Лопаря и силою не вытащишь изъ хижины. Они думаютъ, что естьли кто пойдетъ на охоту въ день св. Екатерины, св. Клементія, или св. Марка, у того ружье разорветъ, стрѣлы и лукъ переломаются, и ему цѣлой годъ не будетъ щастія.
   Изъ всего онаго можете вы заключить сами, что такой грубой и простой народъ не знаетъ ни наукъ, ни свободныхъ художествъ; едва понимаетъ ли онъ и механическія правила? Хвастается однако своимъ повареннымъ искуствомь, которое отправляется мущинами, въ слѣдствіе того же предразсудка, что женщина ни къ какому мясу животныхъ не должна прикасаться.
   Лопари умѣютъ строишь барки, дѣлать сани, сундуки, ящики и прочія столярныя работы. 11е учась знаютъ они запастись всѣмъ нужнымъ для рыбной ловли, для охоты и для дома. Перемѣняя два раза, или болѣе, въ году жилище, нѣтъ имъ нужды заводиться многими вещами, дабы избѣжать трудности въ перевозкахъ. Барки ихъ сплочены изъ нѣсколькихъ сосновыхъ досокъ, сшитыхъ вмѣстѣ лосьими жилами, и обмазанныхъ дегтемъ. Саней у нихъ два рода: сани, на которыхъ возятъ всѣ ег.ои пожитки а другіе, на которыхъ сами ѣздятъ. Розница между ими очень мала.
   Сіи народы имѣютъ также нѣкоторой родъ роскоши: ящики свои и сундуки украшаютъ лосьими костями, различно обточенными, и съ превеликимъ искуствомъ врѣзанными. Коробы ихъ, плетеные изъ коренья, выработаны весьма хорошо и удивительно. Сосѣдніе народы покупаютъ у нихъ маленькія коробки и плетеночки; но болѣе всего берутъ табакерки, украшенныя чудными изображеніями, кои во всемъ Сѣверѣ въ великомъ употребленіи. Женщины прядутъ овечью шерсть, и изъ оной дѣлаютъ ленты и кисточки, на которыя въ Лаяопіи великой расходъ. Изъ заячьей шерсти вяжутъ колпаки: но лучшее ихъ рукодѣлье состоитъ въ шитьѣ. Оловянною нитью вышиваютъ столь же искусно, какъ и лучшія наши золотошвеи. Кусочикъ олова продѣваютъ сквозь плащильну и тянутъ зубами до тѣхъ поръ, пока оно сдѣлается такъ тонко, что можно будетъ его ссучить съ жилою звѣриною, подобно какъ у насъ спускаютъ серебро съ шелкомъ. Симъ шитьемъ вышиваютъ они платье, приборы на лосей, кошельки, ножны, пояса и пр. И въ семъ-то состоятъ всѣ ихъ рукодѣлія, кои будучи необходимы, принуждаютъ ихъ къ трудамъ, но оставляютъ имъ довольно времени и на отдохновеніе.
   Кромѣ сихъ упражненій, принадлежащихъ къ роскоши, женщины имѣютъ и другіе полезнѣйшія, которыя исправляютъ совокупно съ своими мужьями: онѣ ловятъ рыбу, смотрятъ за скотомъ. Внутреннее домашнее устройство, и, во время частыхъ переселеній на новое мѣсто, укладка пожитковъ, разборка и пр. на нихъ лежитъ. Онѣ складываютъ покрышку съ своего шалаша въ кипы, равной тяжести, и привязываютъ ихъ по двѣ на каждаго лося такимъ образомъ, что висятъ оныя съ обѣихъ сторонъ по бокамъ. Когда дѣти малы и сами идти не въ состояніи, то увязываютъ ихъ въ маленькія легкія колыбели, по величинѣ ихъ роста сдѣланныя, и оставляютъ не большое отверстіе для воздуха. Онѣ и ихъ также по двое навѣшиваютъ на лосей, какъ другіе вьюки; а естьли случится, что одинъ робенокъ тяжелѣе другаго, то дополняютъ вѣсъ чѣмъ нибудь. Когда же одинъ робенокъ, то накладываютъ на другую сторону тяжесть равную ему, и все навьюча, робята, кои сами могутъ итти, ведутъ пѣшкомъ нагруженныхъ лосей; простыя же идутъ цѣлымъ стадомъ за хозяевами, которые ни мало объ нихъ не пекутся. На дорогѣ по лѣсамъ, и между горами останавливаются для отдохновенія, однако не разбиваютъ полатокъ до самаго того мѣста, гдѣ назначено новое становище.
   На лосяхъ не ѣздятъ верьхомъ, какъ на лошадяхъ, потому что спинные позвонки у нихъ очень слабы, и сила ихъ вся состоитъ въ лопаткахъ и ногахъ: по чему могутъ онѣ тянуть долѣе большія тяжести, нежели на себѣ везти.
   Я вамъ ничего еще не сказывалъ о нравахъ Лапландцевъ, коихъ нашъ Шведъ описалъ недовѣрчивыми, боязливыми, упрямыми, трусами, обманщиками, плутами; они приходятъ въ великое сердце, когда ихъ раздразнишь, или когда пьяны; и весьма трудно въ семъ случаѣ ихъ успокоить. Тогда неустрашимое звѣрство, дикая отвага, заступаютъ мѣсто врожденной въ нихъ боязливости: бросаются, какъ бѣшеные одинъ на другаго, рѣжутся ножами, и побѣдитель не инако прекращаетъ мщеніе надъ непріятелемъ, какъ разодравъ ему ротъ до ушей. Въ свободномъ духѣ, бываютъ они задумчивы и спесивы, но въ мщеніи суевѣрны и коварны. Большое прибѣжище имѣютъ въ ворожбѣ, ничего не упускаютъ, чтобъ тайно погубить своего злодѣя. Дабы оклеветать недруга, употребляютъ и присягу и клятву, и въ томъ никакъ не мучатся совѣстію; а для утвержденія оныхъ, и самыхъ страшныхъ заклинаній не упускаютъ. Они обнажаются по поясъ, и въ такомъ положеніи отдаютъ себя діаволу, женъ своихъ, дѣтей, лосей, естьли явится неправда, въ чемъ клянутся.
   "Женщины продолжаютъ гнѣвъ свой до безконечности; уподобляясь разъяреннымъ львицамъ, кидаются на своихъ оскорбителей, не помышляя тогда ни о благопристойности, ни о стыдливости пола, хотя сіи добродѣтели и во всякое время имъ худо извѣстны; ибо совокупное житіе дѣвокъ съ холостыми робятами, и обычай спать вмѣстѣ безъ разбора и безъ рубашекъ въ одной хижинѣ, извиняютъ между ними всякое благочиніе, и ту скромность, коя наблюдается у нашихъ цѣломудренныхъ женщинъ, даже и въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ бы казалось забвеніе оной позволеннымъ,.
   "Награждаютъ они однакожъ сіи пороки нѣкоторыми хорошими качествами. Воровство между ними въ презрѣніи; они весьма милосерды, и страннопріимство у нихъ употребительнѣе, нежели во всемъ свѣтѣ. Благодѣянія ихъ простираются къ чужестранцамъ и путешественникамъ, коихъ принимаютъ съ отличнымъ сердцелюбіемъ. Пищу и питье даютъ имъ безденежно съ такимъ усердіемъ, тщаніемъ и доброю волею, какъ будто бы было имъ за то щедро заплачено...
   Таковы-то суть главныя добродѣтели сихъ народовъ, даже и тѣхъ, кои живутъ ближе къ Сѣверу, и которые изъ всей страны почитаются грубѣйшими. Тѣло у Лопаря есть предметъ и цѣль всѣхъ его дѣйствій и всѣхъ предпріятій: онъ ни о чемъ болѣе не печется, какъ о сохраненіи онаго; нескладное его сложеніе не препятствуетъ сему земнаго шара жителю, заботиться единственно о своемъ существѣ, коего онъ есть истинный господинъ. Обладаніе такого рѣдкаго сокровища, единаго, которое онъ понимаетъ, вселяетъ въ него снисхожденіе къ своему бытію, каковое люди, наслаждающіеся щастливѣйшимъ состояніемъ, имѣютъ. Онъ сравниваетъ себя даже съ Шведами, по тому что и онъ ходитъ также на двухъ ногахъ, какъ и они, и надъ лосями своими такой же господинъ.
   Въ сихъ странахъ, прилежащихъ къ полюсу, гдѣ я теперь дѣйствительно и: хожу съ, бываетъ лѣтомъ три мѣсяца сряду день, а зимою столько же ночь; ко въ награжденіе мѣсяцъ то же исполняетъ, что и солнце; при бѣлизнѣ снѣга, свѣтлость лунная такъ ясна, что Лопари ходятъ на охоту, на рыбную ловлю, ѣздятъ по дорогамъ и дѣлаютъ все то, что при помощи солнца въ другихъ земляхъ отправляется. Въ то время стужа бываетъ столь непомѣрна, что спирты въ термометрахъ застываютъ. Естьли отворишь дверь изъ теплой горницы, то внѣшній воздухъ въ одну минуту обращаетъ въ снѣгъ выходящіе оттуда пары, и производитъ густые бѣлые кудри: естьли же выдетъ надзоръ, то духъ занимается и грудь, кажется, раздирается. Смотря на пустоту въ ихъ огородахъ, подумаешь, что всѣ жители отъ стужи померли; да и не рѣдко случается, что умножающійся вдругъ холодъ, у путешествующихъ по нещастію въ то время, отмораживаетъ руки и ноги, а иногда и самой жизни лишаетъ. Въ другія времена подымаются снѣжныя бури, или метели, которыя подвергаютъ людей многимъ и великимъ опасностямъ. Тогда вѣтръ столь сильно дуетъ, что въ мигъ снѣгомъ всѣ дороги заноситъ. Тщетно дорожный старается разобрать свой путь по примѣтамъ и деревьямъ; снѣгъ заслѣпляетъ ему глаза, и онъ на каждомъ шагу подвергается опасности упасть въ яму, или низвергнуться въ пропасть.
   Но въ награжденіе, что земля въ семъ свирѣпомъ климатѣ столь страшна, небо являетъ пріятныя зрѣлища; разноцвѣтные и разновидные огни освѣщаютъ ея атмосферу. Сіи сѣверныя сіянія не имѣютъ постояннаго своего положенія, хотя видимы но большей части отъ запада, однако, кажется, распространяются безъ различія по всему небу; иногда начинаютъ они наискось истекать тонкіе и колеблющіеся лучи, которые упираются въ горизонтъ и пробѣгаютъ съ невѣроятною скоростію воздухъ. Обыкновенное движеніе таковаго сіянія уподобить можно знаменамъ по воздуху раздѣвающимся, а по тѣневатымъ его краскамъ похоже оно на широкія полосы тафты, называемой волнистою. Иногда дѣлается отъ него небо столь красно, какъ будто бы обагрено было кровію. Разсматривающіе сіи воздушныя явленія иными глазами, нежели философы, почитаютъ ихъ печальными предвозвѣстіями великихъ нещастій. {Чит. о сѣверномъ сіяніи въ Историческихъ, Генеалогическихъ и Географическихъ примѣчаніяхъ къ вѣдомостямъ 17З0 года, часть 14 и слѣд. 1733 часть 85 и слѣд.}
   Какъ непомѣрно холодно зимою, такъ несносно жарко лѣтомъ: нѣтъ тамъ ни весны, ни осени; травы и листья въ одинъ мѣсяцъ ростутъ до своего совершенства; однако и въ сіе время бываютъ также непогоды и бѣдствія. Вѣтры дуютъ иногда столь сильно, что и самые твердые домы опрокидываются, скотина подымается и заносится такъ далеко, что часто и не знаютъ, гдѣ ее сыскать. Сіи бури столь много и носятъ песку, что воздухъ отъ онаго затмѣвается. Дорожной другаго способа тогда не имѣетъ, какъ опрокинуть на себя повозку и сидѣть подъ нею, пока буря кончится.
   Природа, лишивъ Лопарей пріятностей нашихъ умѣренныхъ климатовъ, наградила ихъ другими выходами, а между прочимъ невѣроятнымъ множествомъ дичи. Попадаются у нихъ куропатки, у которыхъ ноги, какъ у зайцовъ, мохнаты, и коихъ Нѣмцы называютъ снѣговыми курицами. Птица сія привыкла болѣе бѣгать, нежели летать; отъ чего и ловить ее весьма удобно. Она вся бѣлая, крылья съ черными крапинками, живетъ въ Лапландіи по зимамъ, и питается тою же травою, какъ и лоси. Для зимы заготовляетъ себѣ пищу лѣтомъ. Прочія птицы, находящіяся тамъ суть: перепелы, рябчики, глухіе тетеревы, орлы, вороны, лебеди, утки, лоомы, удоды, и книперы. Лоомъ величиною съ гуся, перье на немъ фіолетовое, перемѣшанное съ бѣлымъ и какъ унизано весьма пріятными, образомъ; держится онъ обыкновенно на водѣ и питается рыбою. Книперъ не больше сороки; голова, спина и крылья у него черныя, хлупь и зобъ бѣлой, носъ и ноги красныя.
   Невидно здѣсь никакихъ домашнихъ звѣрей, извѣстныхъ у насъ, кромѣ собакъ, единственныхъ сотоварищей лосямъ, въ томъ разсужденіи что живутъ вмѣстѣ. Собаки также какъ и у насъ стерегутъ стада, и употребляются въ охотѣ. Имѣются и Другія маленькія, которыя ловятъ мышей, также нажидая и питаясь ими, какъ кошки. Онѣ хотя и безобразны, однако тамъ въ великой чести; вся ихъ голова, кромѣ ушей, кои такъ прямы, какъ у волка, похожа на мышачью, хвостъ крутой, шерсть свѣтловатая, но жестка какъ щетина. Друіія четвероногія суть медвѣди, дикія лоси, олени, волки, россомахи, лисицы, зайцы, куницы и сѣрыя бѣлки.
   Послѣднихъ въ Лапоніи невѣроятное множество. Онѣ дѣйствительныя бѣлки, кои, при наступленіи зимы, неремѣняютъ шерсть, и изъ рыжеватыхъ дѣлаются сѣрыми: жилище свое оставляютъ въ случаѣ недостатка корму, или для избѣжанія чрезмѣрной стужи, бывающей въ нѣкоторыя времена. За нѣсколько предъ отходомъ своимъ, собираются стадами на берегахъ озеръ, садятся въ не большія древесныя корки, тамъ находящіяся, или за собою ихъ тащутъ; служатъ же оныя имъ вмѣсто лодки, для переѣзду на другую сторону. Хвостъ ихъ, которой онѣ стараются держать весьма прямо, заступаетъ вмѣсто паруса, а вѣтеръ, дуя въ оной, несетъ ихъ къ другому берегу. Однако и онѣ, подобно намъ, подвержены бурямъ и опасностямъ потопленія; въ одну минуту вѣтромъ судно можетъ быть опрокинуто и погубить кормчаго; нерѣдко случается, что и цѣлой флотъ-покрывается волнами. Тѣла сихъ животныхъ плаваютъ тогда поверьхъ воды; вѣтръ прибиваетъ ихъ къ берегу, и случается., что иногда сбураютъ ихъ до двухъ тысячъ. Естьли онѣ въ водѣ не долго были, то кожѣ ихъ никакого вреда не причиняется. Ловля бѣлокъ столь существенна у Лапландцевъ, что мѣха ихъ изо всѣхъ другихъ простѣйшими почитаются, и бываютъ гораздо дешевле. Связка, состоящая изъ 50 бѣлокъ, стоитъ не болѣе 60 копѣекъ.
   Я былъ самовидцемъ одного зрѣлища, кое бы и васъ повеселило. Сидѣлъ я на морскомъ берегу не въ далекомъ разстояніи отъ лѣса; куница взлѣзла на дерево и тамъ ожидала, что бы орелъ, сидящій на ономъ, заснулъ. Она бросилась на спину птицѣ, которая отъ того очнулась и полетѣла. Куница не покидала добычи и такъ впустила въ него кохти, что орелъ унесъ ее съ собою; но она продолжала его кусать и драть до тѣхъ поръ, пока птица, истощивъ всѣ свои силы, упала. Паденіе было бѣдственно обоимъ, ибо равно они оба до смерти о камень ушиблись.
   Увѣряютъ, будто бы и горностай, хотя гораздо меньше куницы, не менѣе опасенъ большимъ звѣрямъ. Когда увидитъ дикаго лося, или медвѣдя соннаго, вползаетъ ему въ ухо, и зубами въ оное такъ крѣпко впивается, что ничто не въ силахъ его оторвать. Звѣрь реветъ и бѣгаетъ, пока устанетъ; наконецъ обезсилѣвъ, упадаетъ, томится и умираетъ, будучи не въ состояніи избавишься отъ своего непріятеля. Горностай, какъ кошка, ловитъ мышей, и великія дѣлаетъ нападенія на птицъ, какъ лисица. Онъ весьма любитъ яица, коихъ ищетъ въ гнѣздахъ по морскимъ берегамъ. Сказываютъ, что горностай, которой вывелъ своихъ дѣтей на острову и хочешь ихъ перевести на матерую землю, кладетъ ихъ на обломокъ какого нибудь дерева, которой служитъ имъ вмѣсто плота; самка плыветъ позади онаго и рыльцомъ толкаетъ сію маленькую барочку къ берегу. Шерсть на семъ звѣркѣ лѣтомъ бываетъ рыжая съ бурью, а зимою бѣлая. То же можно сказать и объ зайцѣ, лисицѣ и пр. Во всѣхъ сѣверныхъ странахъ, природной свой цвѣтъ получаютъ они по стаяніи снѣга.
   Разсказываютъ примѣчанія достойныя особливости о нѣкоторомъ другомъ звѣркѣ, которой гораздо менѣе горностая, и въ одной только Лапландіи водится: величиною оной обыкновенно бываетъ съ мышь, цвѣта рыжеватаго, съ чорными маленькими крапинками, и называется Леммерь. Послѣ сильныхъ дождей и бурь, цѣлыя поля оными покрываются. Сіи животныя не боятся ни собакъ, ни людей: они бѣгаютъ за путешествующими; естьли ударишь ихъ палкою, кусають ее и къ ней прицепляются. На собакъ бросаются и прокусываютъ ихъ весьма больно; отъ чего не инако онѣ избавляются, какъ катаясь спиною по землѣ. Леммеры никогда не входятъ ни въ домы, ни въ шалаши; живутъ въ кустарникахъ или въ норахъ, какъ кролики, увѣряютъ, что будто они ведутъ между собою жестокую войну, наблюдая при томъ нѣкоторой боевой порядокъ: двѣ противныя стороны устанавливаются на лугу, нападаютъ взаимно, дерутся съ жестокостію и до тѣхъ поръ, пока большая чаешь оныхъ останется на мѣстѣ. Лисицы, лоси, собаки и горностаи ѣдятъ мясо сихъ звѣрковъ, и сіе также чувствительно уменьшаетъ количество оныхъ. Не мало погибаетъ ихъ при наступленіи зимы, естественною смертію, или какъ другіе говорятъ, произвольнымъ самоубійствомъ. Увѣряютъ, хотя я того за истинну и не утверждаю, будто бы Леммеры наскучивъ жизнію, давятся на верхушкѣ дерева въ развилинкѣ сучковъ, или топятся стадами въ озерахъ.
   Разновидныя мухи наполняютъ лѣтомъ воздухъ въ несчетномъ множествѣ: онѣ летаютъ за людьми, и почувствуя оныхъ издалека, составляютъ около останавливающихся облако столь густое и темное, что едва сквозь оное можно видѣть. Къ избавленію отъ нихъ есть одно только то средство, чтобъ поминутно перемѣнять мѣсто и жечь зеленыя листья, для произведенія большаго дыма, которой хотя и удаляетъ мухъ, но наноситъ равное безпокойство какъ имъ, такъ и людямъ. Иногда принуждены они бываютъ обмазывать себѣ все тѣло смолою. Сіи злыя насѣкомыя жалятъ или лучше сказать ранятъ до крови, во время жесточайшей ихъ ярости, продолжающейся около двухъ мѣсяцевъ. Лапонцы, для укрытія своего удаляются и съ лосями къ берегамъ Океана.
   Нѣтъ страны, въ которой бы было столько рыбы, какъ въ Лапландіи, и сей товаръ составляетъ между ними главную торговлю. Лососей или Лоховъ тамъ столь много, что наполняется ими иногда изъ одной рѣки Topнео въ годъ около 1300 барокъ. Щуки и окуни чрезвычайной величины и въ великомъ также множествѣ. Не видно нигдѣ столько рѣкъ, ручьевъ, протоковъ, озеръ, прудовъ, болотъ, какъ въ сей землѣ. Три рѣки, Лусса, Лоанья и Г лома, всѣ вышедшія изъ одной вершины, славны въ Лапландіи по нѣкоторымъ баснямъ объ нихъ разсказываемымъ" Повѣствуютъ, будто бы оныя были три молодыя Нимфы, которыя превращены за нѣкоторой между ими происшедшій споръ, въ три рѣки; старшая изъ нихъ взяла теченіе свое къ Швеціи; другая, по противной склонности и но злости къ сестрѣ, оборотилась къ Норвегіи; а третья, стараясь отъ обѣихъ удалишься, потекла совсѣмъ въ противную сторону.
   Какъ земля въ Лапландіи весьма неровна, то по рѣкамъ бываютъ высокіе пороги, кои плаванію много препятствуютъ. Глазъ не можетъ слѣдовать за скоростію барки, спускающейся по симъ ужаснымъ стремнинамъ. Иногда судно погружается въ волнахъ и кажется Совсѣмъ потопленнымъ; въ другой разъ возвышается до непомѣрной высоты. Полетъ птичій слабо можетъ изъяснить сіе стремленіе. Въ таковомъ сильномъ колебаніи, кормчій стоитъ на ногахъ, и все свое искусство и знаніе употребляетъ, чтобы пройти между горами, кои даютъ ему мѣсто на одну только его барку и угрожаютъ разными погибельми.
   Отъ множества рѣкъ и озеръ, земля въ сей странѣ очень влажна и зыбка, а отъ того и нѣтъ въ Лапландіи полей способныхъ для хлѣбопашества. Но въ награжденіе находится множество луговъ; въ плодоноснѣйшихъ же мѣстахъ земля изобильно родитъ рѣпу, капусту и хрѣнъ; но какъ подошва оной не вездѣ ровна, то вообще земля сія, будучи мокра, а при томъ каменьями и пескомъ усыпана, почитается совсѣмъ неспособною къ плодородію.
   Высокія горы, вѣчно снѣгомъ покрытыя, раздѣляютъ Лапландію отъ Норвегіи, и составляютъ пріятныя долины, орошаемыя источниками и ключами, въ коихъ вода преизрядная.
   Не видно здѣсь ни какихъ плодоносныхъ деревьевъ, ни дубу, ни орѣшнику, ни буку, ни явору, ни липы; но ростутъ во множествѣ ели, березы, тополы, ольха, можжевельникъ и ивнякъ. Горы по большей части пусты и песчаны: лѣсъ начинается обыкновенно при подошвѣ, но бываетъ рѣдокъ. Кустарника въ Лапландіи много. Находится тамо лѣсная шелковица (морошка), крыжовникъ, и другіе кислые плоды, коимъ недостатокъ теплоты препятствуетъ совершенно созрѣвать. Шелковица почитается великимъ лѣкарствомъ отъ цынги. Лопари дѣлаютъ изъ нея ягодники и запасаются ею на зиму.
   Между многими произрастѣніями сей страны, полагаются также разные роды мховъ и грибовъ: одинъ мохъ служитъ пищею лосямъ и оленямъ, другой отравою лисицамъ, иной для конопаченья лодокъ и шалашей, иной для оторочки сапоговъ и башмаковъ, или для обтирки дѣтей и пр. Ростутъ тамъ грибы издающіе пріятной запахъ. Молодые Лопари всегда ихъ носятъ съ собою, а особливо когда бываютъ на гульбищахъ, или въ сообществѣ съ своими красавицами. Сіи грибы заступаютъ у нихъ мѣсто нашихъ благовонныхъ водъ, помадъ и пахучихъ пудръ. Для нашихъ поврежденныхъ чувствъ потребны составы изъ янтаря и муска; Лапландцы же въ простотѣ своей довольствуются однимъ рыбнымъ запахомъ.
   Во время пребыванія нашего въ Колѣ, вздумалось мнѣ объѣздить окружности; я нанялъ морскаго служителя себѣ въ спутники, котор"й имѣлъ жилище свое и жену въ нѣсколькихъ верстахъ оттуда. Сперва повезъ онъ меня въ свой шалашъ, которой сдѣланъ былъ изъ длинныхъ кольевъ, въ землю кругомъ отыканныхъ, а вверьху вмѣстѣ связанныхъ, гдѣ оставлено одно маленькое отверстіе для дыму. Колья переплетены были сучьями и покрыты сисрьху до земли толстою дерюгою; на верьху шалаша находился нѣкоторой родъ навѣса, или намета, сплетеннаго изъ сучьевъ, четвероугольнаго, имѣющаго четыре фута въ длину и два въ ширину, и обтянутаго такою же дерюгою, какъ и шалашъ; оной наметъ прикрѣпленъ къ длинному шесту и употребляется для защищенія отъ вѣтровъ и снѣговъ, смотря по нуждѣ. Входъ въ шалашъ нечто иное какъ промежутокъ оставленной между двумя колами, основывающими строеніе, а дверь плетеная изъ прутьевъ. Хозяйка молодая, малорослая женщина, недурная собою, сидѣла на лосинной кожѣ, поджавъ ноги по-Турецки, а подлѣ нея находилась дочь ея, двулѣтняя дѣвочка. При входѣ моемъ, она встала, подала мнѣ руку, и разостлала другую кожу, на которую я сѣлъ въ подобномъ же положеніи. Платье на хозяйкѣ было бѣлое, сшитое изъ самаго толстаго сукна такъ, какъ наши мужскія рубашки, выключая, что воротъ былъ уже, а станъ длиннѣе и обтянутъ стройнѣе по тѣлу. Поясъ ременной, шириною въ четыре пальца, коимъ подпоясана она была по брюху. Портки изъ того же сукна, но весьма узкіе, простирались по самыя няшы, гдѣ связаны были шерстяными разноцвѣтными лентами, башмаки изъ лосинной кожи безъ подошевъ, шерстью вверьхъ; на головѣ маленькая дѣтская шапочка изъ краснаго сукна, разшитая узенькимъ шитьемъ по ихъ обычаю.
   Хозяйка подчиняла насъ холоднымъ кушаньемъ, состоящимъ въ сушеной рыбѣ, въ лосьемъ мясѣ, пріуготовленномъ безъ соли, и сырами изъ лосьева молока. Она принудила меня пить и самое молоко сквашеное въ деревянной чашкѣ; оно показалось мнѣ Довольно хорошо, но не такъ вкусно, какъ коровье, и также остро, какъ кобылье, которое я пивалъ у Татаръ; острота сія смягчается въ немъ духомъ дягильнымъ, коего множество ростетъ въ Лапоніи, и которой лоси ѣдятъ охотно. Молодыя бабы жуютъ дягильной корень въ случаѣ недостатка табаку, отъ чего изо рту у нихъ весьма пріятно пахнетъ. Молоко лосье хранится въ бочкахъ или въ кожаныхъ мѣшкахъ, какъ у Татаръ кобылье. Послѣ обѣда, жена проводника моего подарила мнѣ маленькую коробочку, сдѣланную въ ихъ вкусѣ, но весьма чисто сплетенную изъ древесныхъ кореньевъ: она выработана была столь искусно и мѣлко, что налитая вода изъ нея не текла. Я ей отдарилъ нѣсколькими бездѣлицами, которыя купилъ у проѣзжающаго тамъ щепетильинка, и коими для подобныхъ случаевъ довольно запасся.
   Проводникъ повелъ меня къ своему сосѣду, имѣющему великое стадо лосей. Намъ должно было проходить высокія горы и дремучіе лѣса, гдѣ я ничего достойнаго не видалъ, кромѣ бѣлыхъ медвѣдей непомѣрной величины, которые, казалось, къ намъ подходили, и я думалъ, что они насъ съѣдятъ; но проводникъ мой смѣялся только моему страху, и увѣрялъ, что ничего отъ нихъ опасаться не должно; ибо сіи звѣри никогда не нападаютъ на тѣхъ, кои вооружены, и въ готовности къ оборонѣ. И въ самомъ дѣлѣ не успѣлъ я зарядишь мое ружье, какъ удалились они скоропостижно отъ насъ, почувствовавъ безъ сомнѣнія пороховой духъ.
   Вскорѣ послѣ того прибыли мы въ деревню, состоящую шалашей изъ двенадцати, разбросанныхъ одинъ отъ другаго въ не маломъ разстояніи; мы вошли въ одинъ изъ нихъ для отдохновенія. Я далъ хозяину своему папушу табаку, которой ему весьма понравился, и онъ въ знакъ благодарности предлагалъ мнѣ всевозможныя услуги. Мы требовали отъ него нѣсколько лосей для продолженія пути; Лопарь сталъ трубить въ рогъ, на звукъ коего прибѣжало ихъ десять или двенатцать. Онъ выбралъ трехъ, впрягъ каждаго въ санки, наполнивъ оные разными припасами, далъ человѣка насъ проводить, и ихъ домой пригнать. Когда мы садились въ санки, пошепталъ онъ по нѣскольку словъ каждому лосю на ухо; я свѣдалъ отъ провожатаго, что онъ имъ наказывалъ отвезти насъ туда, куда мы ѣхать хотѣли. Легковѣріе и невѣжество столь сильны въ Лапландіи, что жители заистинну вѣрятъ, что лоси ихъ разумѣютъ. Впрочемъ къ языку сему такъ уже они привыкли, что коль скоро хозяинъ нашъ пересталъ говоришь, поскакали съ невѣроятною скоростію, и не прежде какъ ввечеру остановились въ деревнѣ передъ однимъ шалашомъ, къ коему разсудили насъ подвезти. Тамъ начали они весьма сильно ногами по землѣ топать, какъ будто бы хотя возвѣстить нашъ пріѣздъ; хозяинъ тотчасъ вышелъ и насъ встрѣтилъ; а я, стараясь снискать его знакомство, подарилъ ему папушу табаку и нѣсколько простаго вина. Ужинали мы свое, а спали на медвѣжьихъ кожахъ. На другой день нѣкоторые изъ тамошнихъ жителей спрашивали, нѣтъ ли у насъ табаку и не хотимъ ли мы промѣнять его на мѣха: но у насъ осталось только нѣсколько папушъ на подарки въ нужныхъ случаяхъ; ибо Лапландцы табакъ предпочитаютъ самымъ деньгамъ. Путешествующимъ по Лапоніи необходимо должно имъ запасаться, какъ для полученія лосей, саней, такъ и другихъ нужныхъ вещей. Шведскіе и Датскіе Короли великую наложили на сей товаръ пошлину, и опредѣлили по всѣмъ пограничнымъ мѣстамъ комисаровъ для собиранія оной.
   Я цѣлой день пробылъ въ сей деревнѣ, для того у что хозяинъ упросилъ меня сходишь съ нимъ на похороны къ одному его сосѣду. Тѣло покойника, обернутое въ холстину, кромѣ головы и рукъ, лежало на медвѣжьей кожѣ: шестеро изъ его пріятелей сняли его оттуда и положили въ гробъ, вмѣстѣ Съ виномъ, сухою рыбою и дичью для прокормленія покойника въ дорогѣ. Въ одну руку зажали ему нѣсколько денегъ для отданія оныхъ небесному приворотнику при встуюпленіи въ рай, а въ другую положили грамоту о добропорядочной его жизни, подписанную рукою приходскаго попа на имя Апостола Петра.
   Не дождавшись окончанія погребенія, возвратился я въ свою хижину; но входя, видѣлъ одну женщину скоропостижно отъ меня удаляющуюся; однако проводникъ мой бросясь за нею, привелъ ее ко мнѣ. Женщина сія была жена нашего хозяина, вышедшая безъ позволенія своего мужа изъ назначеннаго ей угла; она подошла къ намъ сіи довольною вольностію, когда узнала, что мужа ея тутъ нѣтъ; смотрѣла на насъ со вниманіемъ и, казалось, была рада нашему присутствію. Удовольствовавъ любопытство, сѣла между нами и расклала нѣсколько лоскутковъ шитья по своему вкусу, которое и мнѣ показалось выработано довольно хорошо. Примѣтя, что женщина сія веселаго нраву и очень жива, сдѣлалъ я ей множество разныхъ вопросовъ, на которые она разумно отвѣтствовала. Какъ я ни старался описывать ей превосходство нашей жизни предъ ихъ жизнію, но она ни мало тѣмъ не прельстилась, и говорила, что своею участью довольна и не желаетъ ничего больше, кромѣ пріумноженія лосей. Отвѣдавъ нашего кушанья, а особливо пряниковъ, которые ей сильно полюбились, выпила она двѣ или три чашки вина и отъ насъ ушла, боясь мужнина возвращенія.
   Мужъ не замедлилъ притти съ двумя сосѣдями, съ коими я вступилъ въ разговоръ. Рѣчь дошла до вѣры: Лапландская Богословія повѣствуетъ, что Богъ, вознамѣрясь создать свѣтъ, совѣтовалъ съ Перкелемъ, злымъ духомъ, какимъ бы образомъ къ тому приступить. Богъ конечно не хотѣлъ ни какого зла причинить Лапландцамъ; намѣреніе его было, что бы всѣ деревья состояли изъ мозгу, что бы озера наполнены были вмѣсто воды молокомъ, что бы травы, цвѣты и произрастѣнія приносили плоды: но Перкелъ возпротивился сему благому хотѣнію, а Богъ согласился на его волю, и создалъ всѣ вещи хуже, нежели былъ намѣренъ.
   Лапландцы имѣютъ нѣкоторое понятіе о всемірномъ потопѣ. Они говорятъ, что земля, прежде нежели Богъ наводнилъ ее, была обитаема повсемѣстно. Когда рѣки и моря вышли изъ береговъ и потопили шаръ земной, то родъ человѣческой весь погибъ, изключая одною брата съ сестрою, коихъ Богъ взявъ, какъ они повѣствуютъ, на свои руки, перенесъ на гору Пассеваръ. По стеченьи водъ, сіи дѣти пошли въ разныя стороны искать, не осталось ли еще кого изъ людей въ свѣтѣ. Младой Девкаліонъ и сестра его, странствовавъ три года, встрѣтились, и къ нещастію взаимной ихъ любви, узнали, что они братъ съ сестрою; они снова разстались и вдругорядь опять послѣ втораго путешествія увидѣлись, и также другъ друга узнали. Наконецъ послѣ третьяго разлученія, продолжавшагося также три года, снова сошлись, поуже столько разума пмѣ и, чтобъ болѣе другъ друга не узнавать. И такъ стали жить вмѣстѣ и народили множество дѣтей, отъ коихъ земля населилась.
   Вы усмотрите, Государыня моя, что повѣствователи сего преданія съ превеликою трудностію допускаютъ супружеской союзъ между братомъ и сестрою; но какъ необходимо должно было возобновить родъ человѣческой, то продержавъ ихъ девять лѣтъ въ томленіи, положили лучше учинить ошибкою бракъ порядочной, нежели предать народное размноженію одной необходимости или стремленію страсти. Хотя бы и можно было сему Лапландскому преданію попротиворѣчить, и освободить отъ такъ близкаго родства возстановителей рода человѣческаго; однакожъ они лучше для меня кажутся, нежели Греческой Девкаліонъ и жена его, которые въ произведеніи человѣковъ забавлялись однимъ только бросаніемъ камней.
   Главное исповѣданіе вѣры у Лопарей состоитъ въ подаркахъ, даваемыхъ попамъ; или по крайней мѣрѣ о томъ болѣе всего имъ толкуется. "Я за себя одного на праздникѣ Свѣтлаго Воскресенія даю приходскому своему попу, говорилъ мнѣ нашъ хозяинь, 80 фунтовъ лосьяго мяса, 8 фунтовъ сыру, двѣ пары рукавицъ и пару сапоговъ. Жена моя даритъ ему 10 горностаевъ; и не останется ни одного изъ моихъ работниковъ, которой бы не далъ какой ниесть дани, хотя 6 бѣлокъ, не включая въ то особливые поборы за исповѣдь, за крещенье, свадьбу и похороны, которые насъ въ конецъ разоряютъ."
   Что касается до происхожденія Лапландцовъ, Шведы и они, по ихъ словамъ, происходятъ отъ двухъ братьевъ, изъ которыхъ одинъ былъ трусъ, а другой весьма храбръ. Въ одинъ день сдѣлалась ужасная буря, которой трусъ испугавшись, выкопалъ себѣ яму подъ землею, а Богъ, сжалясь надъ нимъ превратилъ оную въ домъ; и отъ него то пошли Шведы. Другой, имѣющій столько мужества, что бы не страшиться ни грому, ни треску, ни куда не скрылся, и отъ сего расплодились Лапландцы, живущіе и понынѣ безъ домовъ и безъ покрышки.
   Однако всѣмъ симъ повѣстямъ мало можно вѣрить: ибо Лапландцы суть народъ самой трусливой; а можетъ быть не для сей ли самой причины всѣ ихъ преданія клонятся къ тому, что бы возстановить и возвысить свою храбрость; они много разсказываютъ о бывшихъ съ Россіянами сраженіяхъ, и указываютъ тѣ мѣста, гдѣ оныя происходили. По сему заключить можно, что сей народъ любитъ хвалиться храбростію; и что сіе чувствованіе довольно соотвѣтствуетъ отвращенію ихъ отъ хлѣбопашества; ибо ни одинъ Лопарь до тѣхъ поръ не примется строить дома, или пахать земли, пока не случится у него большой утрату въ лосяхъ, которой онъ поправишь ни какъ не въ состояніи. Но и въ такомъ случаѣ, большая чаешь предпочитаетъ земледѣлію рыбную ловлю, пастушью жизнь, а иногда и самое прошенье милостыни.
   Разговоръ нашъ обратился на другія вещи; я усмотрѣлъ изъ отвѣтовъ, что удаленныя пустыни, горы, лѣса и снѣги, между коими Лапландцы обитаютъ, неприступны печалямъ, страхамъ и болѣзнямъ; что не правосудіе отъ нихъ изгнано, слѣдовательно и всѣ тяжбы; что не знаютъ тамъ ни судей, ни стряпчихъ, ни лѣкарей, а въ нѣкоторыхъ мѣстахъ и поповъ. Война производится съ лѣсными и нагорными звѣрями, для того только, чтобы покрываться ихъ кожами и питаться ихъ мясомъ. Естественной законъ наблюдается во всей своей простотѣ; и хотя ни кто не сказывалъ имъ о первомъ повелѣніи Господнемъ, чтобы растишься и множишься, однако исполняется оной во всемъ своемъ пространствѣ; и не столько попы, какъ любовь и вожделѣніе, оканчиваютъ по большей части всѣ ихъ свадьбы.
   Какъ я уже пріобрѣла благосклонность своего хозяина, то и не трудно мнѣ было убѣдить его, чтобы онъ мнѣ показалъ тамошняго ворожею. Онъ меня привелъ къ самой бѣднѣйшей хижинѣ, покрытой отрепьемъ и лоскутиками, сшитыми вмѣстѣ, и сказалъ, что тутъ живетъ колдунъ. "Какъ! говорилъ я ему, для чего дьяволъ, коего вы почитаете господиномъ всѣхъ богатствъ, и раздавателемъ сокровищъ, такъ худо награждаетъ своихъ служителей и любимцовъ по хозяинѣ, не отвѣтствуя на то, вошелъ въ хижину, и приготовилъ мнимаго ворожею къ моему принятію. Сей вышелъ ко мнѣ, подалъ мнѣ руку, и взявъ съ меня обѣщаніе въ сохраненіи тайны, повелъ насъ за собою на гору, гдѣ велѣлъ намъ дожидаться, пока сыщетъ свой барабанъ, лежащій въ кустарникѣ, куда его обыкновенно пряталъ.
   Орудіе сіе болѣе похоже на литавру, на которой кожа натягивается съ одной стороны, или на лютню ради продолговатой округлости своей и деревянной спинки. Ворожея возвратясь къ намъ, прежде всею старался вывѣдать, есть ли съ нами вино. Я зналъ сіе обыкновеніе еще прежде моего въ Лапландію пріѣзда, и что безъ сего нектара никакая ворожба не начинается; и такъ имѣвши въ карманѣ карафинъ, подалъ его колдуну, которой и выпилъ изъ него двѣ трети. Послѣ сего началъ онъ дѣлать всѣ сумазбродства, употребляемыя при такихъ случаяхъ; наконецъ, смотря пристально на меня и на моего проводника, предвозвѣстилъ мнѣ благополучное, путешествіе, а ему изобильную рыбную ловлю. Я ему дѣлалъ разные вопросы по разнымъ дѣламъ до меня касающимся; спрашивалъ у него, которой земли я уроженецъ? Женатъ ли я или холостъ? много ли я путешествовалъ, и далеко ли мнѣ еще ѣхать? Но вопросы мои не приставали, какъ горохъ къ стѣнѣ. Барабанъ его въ разсужденіи меня былъ истощенъ и пустъ; духъ, его наставникъ, ничего ему болѣе не открывалъ; онъ всталъ съ земли, а я ему подарилъ по совѣту моего хозяина полтину денегъ, чѣмъ онъ казался быть довольнѣе, нежели я его предвѣщаніями.
   Возвратясь въ шалашъ, сѣли мы за столъ, я, хозяинъ мой, его жена и работники; ибо здѣсь наблюдается между всѣми, такое равенство, что хозяинъ не можетъ ни лучше одѣться, развѣ съ не большимъ какимъ шитьемъ, ни лучше ѣсть, ни покойнѣе жить, ни мягче спать своихъ работниковъ. Мы довольно были угощены, ибо наибольшая учтивость къ чужестранцамъ состоитъ у Лопарей въ накормленіи и на поеніи досыта. На столъ поданы были два гуся дикіе, коихъ наканунѣ того одинъ изъ работниковъ убилъ. Лапландцы стрѣляютъ изъ луковъ на полетѣ столько же мѣтко, какъ и наши лучшіе стрѣлки изъ ружей.
   Послѣ обѣда хозяинъ повелъ насъ къ своему сосѣду, гдѣ застали мы жену его и дочь, пятнадцатилѣтнюю дѣвушку, довольно хорошую въ разсужденіи Лапландіи, упражняющихся въ дѣланіи масла. Онѣ мѣшали сметану въ большомъ деревянномъ суднѣ двумя палочками, подобными барабаннымъ, увидя насъ встали съ лосьей кожи, на коей поджавши ноги сидѣли, поздравили насъ, шаркнувъ ногою назадъ и наклоня тѣло впередъ. По томъ разостлали другія кожи, на которыя мы и сѣли, прося ихъ продолжать свои упражненія; чему онѣ и послѣдовали, а особливо дочь, которая вскорѣ смѣшала сметану въ большой комъ масла. Изъ разговоровъ съ ними свѣдалъ я, что она сговорено была за молодаго Лопаря, имѣющаго множество лосей, и что свадьба назначена въ первую ярмонку.
   Отецъ ея возвратился въ то время съ ловли со множествомъ рыбы, и хотѣлъ оною насъ подчивать; но я, благодаря его, отвѣтствовалъ, что лучше бы хотѣлъ отвѣдать масла, коего составленія, и исполненнаго толикою пріятностію, былъ самовидцемъ. Учтивость моя не противна была молодой молошницѣ; а я долженъ признаться, что учинилъ то съ умыслу. Сама дѣвка тотчасъ мнѣ оное поднесла. Масло походило на свѣжій, мягкой молочной сыръ, и было вкуснѣе нежели съ виду казалось, хотя не такъ пріятно, какъ наше коровье; однако берегся я имъ то изъявить, но на прошивъ старался увѣришь что лучше онаго во всю мою жизнь не ѣдалъ. Я вамъ позабылъ сказать, что отецъ, вошедъ въ хижину, поклонился намъ на подобіе Европейскихъ женщинъ, то есть, присѣдая. Я узналъ тутъ, что таковые поклоны у обоихъ половъ во всеобщемъ употребленіи по всей Лапландіи. Когда они между собою добрые друзья, то цѣлуются въ губы, а естьли нѣтъ, то прикасаются только носомъ къ носу.
   Прощаясь съ хозяиномъ сего шалаша, примѣтилъ я, что молодая Лапландка смотрѣла на мой отъѣздъ съ соболѣзнованіемъ. Мы возвратились тою же дорогою въ домъ моего проводника, которой сыскалъ мнѣ новыхъ лосей, доѣхать до Колы. Не помню, сказывалъ ли я вамъ, что сей городокъ лежитъ около пятидесяти верстъ отъ Сѣвернаго моря. Онъ расположенъ по берегамъ рѣки, имѣющей съ полудня круглыя и высокія горы, а съ востока ужасныя степи непроходимые лѣса. Во всемъ городѣ одна улица; домы въ ней деревянные, покрыты рыбьими костьми съ отверстіемъ на верьху для впущенія свѣта, что употребляется и въ прочихъ городахъ сей скучной земли.
   Я нанялъ барку, дабы съѣхать на корабль, отправляющійся въ городъ Варангеръ, столицу Датской Лапландіи. Окрестности онаго показались мнѣ также пусты. Городъ выстроенъ худо, но пространнѣе и многолюднѣе, нежели Кола, отъ коей находится не въ дальнемъ разстояніи. Для безопасности жителей и для защищенія во время рыбныхъ ловель, содержится въ немъ отъ Датскаго Короля правитель и гарнизонъ: ибо по морскому берегу настроено много рыбачьихъ шалашей, да и гавань сія всегда наполнена Лапландцами, пріѣзжающими туда торговать.
   Мы подарили нѣкоторымъ изъ нихъ табаку, что для нихъ пріятнѣе было золота; въ благодарность за то принесли они намъ сушеной рыбы, которую употребляютъ тамъ вмѣсто хлѣба, также медвѣжьева и лосьева мяса. Сверьхъ того подливали насъ свѣжею рыбою, вареною безъ соли, приправленною нѣкоимъ кислымъ сокомъ, которой у нихъ одинъ служить вмѣсто всѣхъ соусовъ, и изъ котораго дѣлается здѣсь обыкновенное питье. Составляютъ его, наливая воду на можжевеловыя ягоды и на нѣкоторыя сѣмена, похожія на чечевицу, которыхъ въ Лапландіи ростетъ множество. Изъ зеренъ гонится также вино стольже хмѣльное, какъ и наше.
   Изъ всѣхъ трехъ Лапландіи, Датская кажется мнѣ пустѣе и малолюднѣе прочихъ; но судя по видимому, какъ самому мнѣ случилось примѣтишь, или по слышанному отъ другихъ, нравы ихъ разнствуютъ только въ одной грубости, которая индѣ больше, индѣ меньше; а самое первоначальное свойство нрава, сложенія тѣла и окладъ лица во всѣхъ трехъ одинаковы: ростомъ они не болѣе четырехъ футовъ; превосходящіе сію вышину до четырехъ футовъ съ половиною, почитаются между ними великанами. Женщины ихъ также безобразны, какъ и мущины. Увѣряютъ, что они подобны Самоѣдамъ, и нигдѣ волосовъ, кромѣ головы, не имѣютъ.
   Такова-то, Государыня моя, сія нещастная страна, въ пустыняхъ которой никогда не слышно пріятнаго пѣнія соловьевъ; которая вмѣсто плодоносныхъ холмовъ и зеленѣющихся долинъ, наполнена горами, покрытыми вѣчнымъ снѣгомъ, и возвышающимися изъ средины болотъ, гдѣ растутъ однѣ ивы, не дѣлающія тѣни, и березы, изрѣдка стоящія; да и сіи, не доростя до обыкновенной своей высоты, засыхаютъ; страна, коей Сѣверные удѣлы лишены бываютъ по нѣскольку недѣль свѣта, и гдѣ солнце въ самые должайшіе дни столь слабо, что не можетъ произвесть ни малой теплоты въ обледенѣвшихъ пещерахъ; страна наконецъ, гдѣ и малѣйшіе жары, вмѣсто умноженія плодородія земли, производятъ несчетное множество комаровъ и другихъ насѣкомыхъ, коихъ рои обезпокоиваютъ и людей и животныхъ.
   Жизнь сихъ народовъ, кочующихъ по полямъ или по горамъ, безъ прекословія есть самая суровая и незавидная. Лапландцы живутъ бѣдно и переходятъ съ мѣста на мѣсто, но живутъ безпечально, покойно, и вольно; не боятся наказанія за добродѣтели, не подвержены гоненію за свои мнѣнія, и, по своему добросердечію, не страшатся быть жертвою измѣны. Не видно у нихъ ни малѣйшихъ слѣдовъ той злости, того желанія вредить ближнему, которыя затрудняютъ и останавливаютъ совершеніе наилучшихъ намѣреній. Всякое добро и зло получаютъ они прямо отъ самой природы, и но тому не опасаются ни нечаянныхъ превратностей случая, ни войны; ни самодержавной власти. Въ заключеніе скажу: удаленіе отъ нашихъ безпокойствъ и печалей слишкомъ награждаетъ ихъ за то, что они лишены нашихъ удовольствій и пріятностей.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXX.

Норвегія.

   По нѣсколькихъ дняхъ плаванія по Ледяному морю, сдѣлалась тишина подъ полярнымъ поясомъ, которая не мало настращала нашихъ матросовъ; многіе изъ нихъ думали, что жители ближайшихъ береговъ, имѣютъ власть повелѣвать вѣтрами, и оными торгуютъ. Начальникъ корабля, или имъ снисходя, или изъ любопытства, послалъ къ берегу шлюбку съ повелѣніемъ купить вѣтра; ибо дѣйствительно великая настояла намъ въ немъ нужда. Отправленные вышли въ первой деревнѣ, и спрашивали главнаго ворожея. Онъ, узнавъ, что мы ѣдемъ въ Исландію, отвѣчалъ, что власть его до тѣхъ мѣстъ не простирается, а только до ближняго Норвежскаго мыса. Матросы, разсуждая, что когда и къ сему мысу скорѣе мы пріѣдемъ, то сіе будетъ для насъ очень выгодно, позвали ворожея съ собою на корабль. Онъ порядился съ капитаномъ, и обѣщалъ, что вскорѣ встанетъ попутной намъ вѣтръ. Къ одной изъ корабельныхъ мачтъ прицепилъ онъ шерстяной лоскутъ, на коемъ завязалъ три узла, велѣвъ развязать другой, а потомъ и третій, естьли первой никакого не произведетъ дѣйствія. Въ заплату за то дали ему фунтъ табаку и нѣсколько денегъ; и онъ возвратился весьма доволенъ, въ маломъ своемъ челночкѣ, въ коемъ къ намъ пріѣхалъ.
   Спустя нѣсколько времени по отъѣздѣ ворожея, Капитанъ развязалъ первой узелъ, наблюдая его предписаніе, а матросамъ помазалось, что уже и вѣтеръ способной начиналъ дуть; однако отвлекло имъ корабль нашъ въ другую сторону. Капитанъ развязалъ другой узелъ; вѣтеръ возобновился по прежнему и продолжался до тѣхъ поръ, покуда дошли мы до назначеннаго ворожеемъ мѣста. Прошедъ мысъ, показалось опять матросамъ, что вѣтеръ утихаетъ, и для того развязали третій узелъ; тогда поднялся сильной вѣтеръ и воздвигъ преужасную бурю. Многіе почли сіе божескимъ наказаніемъ за наше сообщеніе съ духами. Мы уже близко Норвежскихъ береговъ находились, какъ почувствовали ударъ о камень. Всѣ почитали себя погибшими, и каждой изъ насъ прибѣгалъ къ однѣмъ молитвамъ: однако, по неожидаемому щастію, колеблющееся море ударило волною и отнесло корабль, и тѣмъ избавило насъ отъ предстоявшей смерти. Наконецъ погода утихла; а какъ оною принесло насъ на высоту Дройтгейма, древней Норвежской столицы, то и положили мы въ ней пристать къ берегу.
   Вы не преминете спросить у меня, что я думаю о сей сверьхъестественной власти, которую Сѣверные народы приписываютъ себѣ надъ стихіями? Вы нимало не должны усумниться, что бы и сія власть, подобно разнымъ другимъ ворожбамъ и заговорамъ, не имѣла начала своего въ обманахъ, и въ проворствѣ ослѣплять людей. Вдающіеся оному, стараются примѣчать перемѣны поводъ, и по слѣдствію частыхъ и многихъ наблюденій доходятъ до того, что могутъ предсказывать погоды за нѣсколько дней Напередъ. И по тому, когда они торгуются, до тѣхъ поръ окончательнаго договору не заключаютъ, пока не примѣтятъ на небѣ нѣкоторыхъ знаковъ, предвѣщающихъ вѣтръ. Мнимой нашъ ворожей напередъ намъ далъ знать, что власть его не далѣе такого-то мѣста простирается, видно потому только, что наблюденія его на томъ пунктѣ оканчивались; впрочемъ, потерялъ бы онъ это всѣхъ довѣренность, не имѣя надежныхъ свѣдѣній о вѣтрахъ, за мысомъ возстающихъ. Симъ знаніемъ не много людей пользуются, а по тому и возмнили, что онымъ, какъ товаромъ, торговать могутъ, и привлекли сею хитростію сосѣдей къ своему повиновенію, а чужестранцевъ къ дани нѣкотораго рода. Мнимое ихъ колдовство ничего такого не заключаетъ, чему бы должно удивляться въ землѣ погруженной во тьмѣ невѣжества: таковые вздоры не инако изпровергаются, какъ здравымъ разсудкомъ и философіею, когда начнутъ оказываться въ народѣ.
   Для починки корабля, много отъ бури повредившагося, должны мы были пробыть нѣсколько дней въ Дронтгеймѣ. Я воспользовался симъ обстоятельствомъ для познанія страны, коей кители, хотя и ближайшіе Лапландцамъ сосѣди (ибо отдѣляются отъ нихъ только хребтомъ горъ), однако очень мало на нихъ похожи лицемъ, нравами, обычаями и парѣ немъ: Норвежцы бѣлокуры, глаза имѣютъ свѣтлѣе и кожу бѣлѣе, нежели проче Сѣверные народы. Вообще говоря, всѣ они рослы, статны, и пріятной осанки; сильны, проворны, смѣлы, и почитаются способными для войны. Простая пивца, непрестанные труды, веселой духъ, чистой воздухъ, доставляютъ имъ продолжительное здравіе и долговременную жизнь; нигдѣ столько нѣтъ столѣтнихъ стариковъ, какъ между ими: съ самаго младенчества пріучаются они терпѣть стужу и нужду. Норвержцы ходятъ по снѣгу голыми ногами, борода бываетъ тогда у нихъ опушена морозомъ, а на груди столько же Колосовъ, сколько на бородѣ снѣгу. На превысокихъ горахъ, куда лошади взвезти нельзя, отправляютъ они вмѣсто ихъ работу; да кажется, что и въ силѣ имъ не уступаютъ; будучи всѣ въ поту, ложатся въ снѣгъ, дабы остыть, или ѣдятъ его дабы утолить жажду; при всемъ томъ, сносятъ всѣ сіи труды съ невѣроятною веселостію и удовольствіемъ.
   Набережные мужики сбираются по зимѣ артелями на морѣ для рыбной ловли: каждая семья беретъ съ собою запасу на пять или на шесть недѣль, и бываетъ на водѣ весь день и часть ночи, пока мѣсяцъ свѣтитъ, въ непокрытыхъ баркахъ. Послѣ того выходятъ всѣ на берегъ по-артельно же въ маленькіе шалашики, въ коихъ едва достаетъ мѣста имъ улечься въ мокромъ своемъ платьѣ. Такимъ образомъ отдыхаютъ остатокъ ночи, а по утру рано возвращаются на ловлю съ такимъ весельемъ, какъ бы шли на праздникъ. Женщины подвержены равнымъ трудамъ, которые исполняютъ съ таковою же прилѣжностію, какъ и мущины.
   Норвежцы отличаются отъ Лапландцовъ не менѣе разумомъ своимъ и нравами, какъ ростомъ и осанкою: они хитры, разсмогирительны, замысловаты, и не малые бы оказали успѣхи въ наукахъ и художествахъ, естьли бы только имѣли случай въ оныхъ упражняться. Дѣти ихъ безъ трудности обучаются всему тому, что имъ ни показываютъ; а чтобы просвѣтиться науками, не достаетъ одного только ободренія и поощренія.
   Склонность и проворство сего народа къ механическимъ работамъ ни въ чемъ не уступаетъ способностямъ его къ наукамъ. Крестьяне сами шьютъ себѣ платье, дѣлаютъ посуду и всякія нужныя орудія для рыбной ловли, звѣриной охоты и земледѣлія; и въ городѣ ничего такого никогда не покупаютъ. Многіе изъ нихъ работаютъ все сіе такъ совершенно, что ни самымъ искуснымъ мастерамъ не уступаютъ. Молодые робята дѣлаютъ сами себѣ скрипки, которыя иногда такъ удаются, что можно на нихъ играть въ концертахъ. Разумъ ихъ упражняется болѣе всего въ начертаніи на деревѣ различныхъ изображеній ножевымъ остріемъ. Въ кабинетѣ Датскаго Короля хранятся, какъ рѣдкая въ художествахъ вещь, рѣзные стаканы и другія выпуклыя работы, дѣланныя крестьяниномъ, не знающимъ никакихъ правилъ рисунка. Показываютъ въ томъ же кабинетѣ поясную статую Датскаго Короля, вырѣзанную пастухомъ, которому удалось Короля однажды только видѣть проѣзжающаго, но лице его столь живо впечатлялось въ его воображеніи, что портретъ всѣ его черты изображалъ совершенно.
   Учтивость между Норвежцами почитается главнѣйшимъ качествомъ; она оказывается даже и у живущихъ по деревнямъ. Говорятъ, будто бы Норвежскіе крестьяне гораздо учтивѣе Коппенгагенскихъ мѣщанъ, а Норвежской гражданинъ равняется по крайней мѣрѣ въ томъ съ Датскимъ дворяниномъ. Владычествуетъ ими страсть быть отъ другихъ почитаему; и такъ естьли оказываютъ они другъ другу почтеніе, то единственно для того, чтобы заставить взаимно и себя почитать. Большая часть изъ нихь выводятъ происхожденіе свое отъ древнихъ благородныхъ поколѣній, а иные и отъ царской крови. Тщеславіе препятствуетъ иногда ихъ бракамъ, дабы не унизишь себя подлымъ союзомъ. Сею глупостію заражены и крестьяне. Норвежское дворянство, которое было прежде многочисленно и весьма сильно, состоишь нынѣ въ небольшомъ числѣ фамилій, ибо всякой дворянинъ не инако можетъ пользоваться правами, принадлежащими дворянству, въ разсужденіи своего имѣнія, какъ только живучи на самомъ томъ мѣстѣ. Всѣ прочія имѣнія наслѣдныя, и по тому всякой мужикъ почитаетъ себя не менѣе дворянина.
   Храбрость соединенная съ вѣрностью къ своимъ Государямъ, суть двѣ добродѣтели, коими Норвежцы хвалятся. Нѣтъ трудности, коей бы они не преодолѣли, нѣтъ опасности, которой бы не презрѣли, когда дѣло идетъ о службѣ Государю. Множество звѣрей, наполняющихъ лѣса, съ малолѣтства пріучаютъ ихъ носить съ собою ружье, и для того они съ самаго младенченства имъ владѣть обучаются. Правда, что иногда бываетъ оное имъ и вредно; ибо и самые крестьяне защищаютъ честь свою, имѣя поединки на ножахъ, и дерутся до тѣхъ поръ, пока одинъ изъ двухъ не упадетъ мертвой. Бывало прежде, что, когда звали мущину со всею его семьею на пиръ, жена бирала съ собою всегда въ запасъ простыню, въ которой бы можно было похоронить мужа; ибо рѣдко проходило, чтобы кого при такомъ случаѣ до смерти не убили.
   Въ тѣхъ уѣздахъ, гдѣ уже сей безчеловѣчной обычай пресѣкся, крестьяне употребляютъ для поединковъ оружіе, хотя не смертоносное, но убыточное: они дѣйствуютъ не столько ножомъ, какъ стряпческимъ перомъ. Естьли челобитчикъ не въ состояніи тягаться, сосѣди сбираютъ между собою деньги на Производство его дѣла. Сей духъ ябедничества сталъ такъ имъ сроденъ, что перенесли они его съ собою и въ новыя поселенія: ибо вамъ не безызвѣстно, что отъ нихъ Нормандцы производятъ имя свое и происхожденіе. Хвалятъ Норвежцевъ за ихъ чистосердечіе и откровенность, и увѣряютъ, что нѣтъ ихъ щедрѣе, ни услужливѣе, въ разсужденіи чужестранцевъ; они съ нуждою принимаютъ плату за постой, безъсомнѣнія по тому, что рѣдко тамъ ѣздятъ; со всѣмъ тѣмъ, не взирая ни на благосклонное гостепріимство, ни на учтивость, сопровождающія оное, не дадутъ они перваго мѣста за столомъ ни лучшему своему гостю; крестьянинъ думаетъ, что оное въ его домѣ одному ему принадлежитъ.
   Повсегодно о праздникѣ Рождества Христова, Норвежцы даютъ открытой столъ три недѣли сряду, и въ ономъ подчиняютъ всѣмъ наилучшимъ: всякому позволяется садишься за столъ, даже что и птицы участвуютъ въ ихъ пиршествахъ. Наканунѣ праздника, ставятъ они высокой колъ подлѣ житницы, и на оной втыкаютъ снопъ, коимъ угощаютъ воробьевъ того селенія.
   Вообще говоря, нѣтъ богачей между Норвежцами. Земледѣліе, хожденіе за скотомъ, рубка лѣсу, работа въ рудокопныхъ ямахъ, мореплаваніе, рыбная и звѣриная ловля, суть всѣ ихъ упражненія. Нѣкоторые прилѣжатъ къ торговлѣ. Всякому позволена охота, и ни какого рода звѣриная ловля не воспрещена. Лучшіе стрѣлки живутъ по горамъ; они стрѣляютъ изъ луковъ тѣхъ звѣрей, коихъ кожи лучшими почитаются, а чтобъ не испортить мѣха, держатъ тупыя стрѣлы. Сіе наблюдается равно и во всемъ Сѣверѣ, гдѣ мѣхи составляютъ главное богатство жителей.
   По пріѣздѣ нашемъ въ Дронтгеймъ, сдѣлано мнѣ было предложеніе осмотрѣть серебряные и мѣдные рудники, кои почитаются рѣдкостію въ томъ мѣстѣ. На другой день поѣхалъ я туда, и присталъ въ Директорскомъ домѣ. Онъ повелъ меня къ отверстію мѣднаго рудника, на превысокую гору, гдѣ поставлена была машина на подобіе корабельнаго журавля. Она употребляется какъ для схожденія туда, такъ и для тасканія руды. Мы сѣли, Директоръ и я, каждой въ особую большую крошню, и насъ опустили саженъ на пятьдесятъ. Я не думаю, чтобы бы могли вообразишь что нибудь страшнѣе, или бы что лучше уподобляло сіи подземныя пропасти адскимъ мѣстамъ: пещеры, въ которыхъ шароховатыя тропинки не позволяютъ и четырехъ шаговъ ступить, чтобъ не упасть; пары фіолетоваго огня, распространяющіеся по всѣмъ мѣстамъ; существа похожія больше на адскихъ жителей, нежели на людей, -- всѣ сіи предметы кажутся соединены въ одно мѣсто для того только, чтобы вліять въ душу наивеличайшій ужасъ. Люди одѣты въ кожаное черное платье, сверьхъ того покрыты желѣзными кольчугами; головы обвязаны такими же уборами, кои висятъ надъ глазами и спускаются по самую грудь. Одни изъ нихъ отдѣляютъ руду отъ жилъ; другіе ищутъ новыя жилы, иные приставлены примѣчать водяные ключи, которые иногда съ стремленіемъ выступаютъ изъ земляныхъ внутренностей и подвергаютъ опасности затопленія.
   Проводники зажгли факелы, которые едва могли освѣщать сіи темныя пещеры; со всѣхъ сторонъ, доколѣ глазъ проникалъ, ничего кромѣ страшныхъ предметовъ не видно было при помощи нѣкоторыхъ печальныхъ огней, освѣщающихъ только для одного ихъ различенія. Дымъ ослѣплялъ глаза, сѣра занимала дыханіе. Присоедините къ тому стукъ молотовъ, страшное зрѣлище сихъ нещастныхъ и черныхъ рудокоповъ; тогда вы согласитесь со мною, что сіе страшное обиталище есть настоящее подобіе ада, какой намъ описываютъ.
   Спускались мы внизъ преужасными дорогами, то по зыблющимся лѣстницамъ, то но тоненькимъ дощечкамъ, и были въ непреступномъ страхѣ. Наконецъ дошли до самой глубины съ превеликою нуждою: но когда должно было обратно всходить, сѣра такъ насъ задушила, что мы съ невѣроятною трудностію добрались до перваго спуска.
   Начальникъ заводовъ опасаясь, что бы не схватилъ меня ознобъ, случающійся обыкновенно въ сихъ подземельныхъ мѣстахъ, позвонилъ тотчасъ въ колокольчикъ, и насъ тянули къ верьху также скоро, какъ опускали. Я никогда не испыталъ столь пріятнаго чувствованія, какъ начавъ дышать чистымъ воздухомъ на поверхности земной, послѣ сѣрныхъ паровъ, коими наполнена была моя грудь. Я обѣдалъ у Директора, которой въ тотъ же день водилъ меня въ серебряную штольну: все мною примѣченное въ послѣдней, было во всемъ подобно первой.
   Король Датской съ сихъ заводовъ нарочитой получаетъ доходъ; множество серебряныхъ денегъ передѣлывается на самомъ заводѣ, по отдѣленіи отъ серебра смѣси. Работа зимою не производится; а весною и осенью работаютъ тамъ три часа поутру и столько же послѣ обѣда; лѣтомъ по девяти часовъ, а остальное время препровождаютъ работники въ разныхъ увеселеніяхъ. Они любятъ плясать и хорошо ѣсть; имѣютъ скрипки и прочіе музыкальные инструменты. Я имѣлъ случай видѣть ихъ веселости; простота оныхъ довольно мнѣ понравилась; а издержки тѣмъ для нихъ легче, что каждой день заработныхъ денегъ получаютъ они по шестидесяти копѣекъ, въ такой землѣ, гдѣ пища продается дешево.
   Поблагодаривъ Директора, возвратился я въ Дронтгеймъ съ однимъ изъ рудокопныхъ мастеровъ, которому побывать въ городѣ была нужда Ночь застигла насъ на дорогѣ, и мы принуждены были остановишься на дворѣ у крестьянина, которой за честь себѣ поставлялъ такое посѣщеніе, и старался насъ всячески угостить. Онъ подалъ намъ сперва пива, табаку и вина, по томъ поставилъ на столъ за ужиномъ двухъ трепеловъ, и зайца, которыхъ самъ въ тотъ день убилъ. Послѣ ужина продолжали мы пить посреди густыхъ шабашныхъ облаковъ. Мастеръ повалился безъ чувства пьянъ, чѣмъ хозяинъ былъ весьма доволенъ и спѣшилъ тому же послѣдовать. Таковъ здѣсь обычай; не возможно отговориться никому, кто бы какъ знатенъ ни былъ. Норвежцы не понимаютъ, что бы въ обществѣ могло быть какое другое удовольствіе кромѣ того, что собираться вмѣстѣ и напиваться допьяна. Остатокъ ночи препроводили во снѣ на свѣжей соломѣ, настланной по всему полу, и проспали до самаго утра. Я проснувшись первой, просилъ хозяйскаго сына о приготовленіи намъ лошадей, на которыхъ доѣхали мы до города.
   Въ сей столицѣ живали древніе Норвежскіе Короли. Она пространна, хорошо выстроена, имѣетъ обширную гавань, но въ которой подъ водою много скрытыхъ камней. Твердость ея и защита состоятъ въ хорошей крѣпости; торговля производится большая, а особливо мѣдью; коей рудники лежатъ въ 30 и 35 верстахъ отъ города. Съ одной стороны Дронтгеймъ почти окружается моремъ, съ другой высокими горами; повелѣвающими онымъ. Сія губернія есть самая обширная во всемъ государствѣ: она имѣетъ въ длину съ полудня на Сѣверъ около семи сотъ пятидесяти, а въ ширину около ста семидесяти верстъ.
   Вся Норвегія не длиннѣе тысячи пяти сотъ верстъ, и идетъ отъ часу уже въ Сѣверныхъ своихъ предѣлахъ до самой Лапландіи. Государство сіе отъ древнихъ историковъ называлось Nortmannia, а жители Nortmanni: т. е. Сѣверные люди. Они въ девятомъ вѣкѣ учинились славными чрезъ набѣги свои на французскіе берега, и чрезъ завоеванія тамъ наилучшихъ областей, коимъ и именованіе свое дали. Страна ихъ раздѣлена была на многія не большія владѣнія до тѣхъ самыхъ поръ, пока не соединилъ ихъ всѣхъ въ одно одинъ Монархъ. Послѣ управляли ею собственные Короли; но около четвертагонадесять вѣка присовокуплена она къ Даніи, и принадлежитъ вмѣстѣ съ нею одному Королю: нѣкоторыя изъ нея частицы по разнымъ трактатамъ уступлены Швеціи.
   Прежде посылывались отъ Датскаго Короля въ Норвегію Губернаторы; но съ недавняго времени оные отмѣнены: Нынѣ учреждены четыре верховные суда, въ Христіаніѣ, въ Бергенѣ, въ Аоггеръ-гузѣ и Дронтгеймѣ, которые рѣшатъ всѣ государственныя дѣла. Христіанейской верховной судъ разсматриваетъ переносныя дѣла изъ трехъ прочихъ. Норвегія приняла Протестантское исповѣданіе въ одно время съ Даніею. Четыре духовныя особы, Лютеранской вѣры, предсѣдательствуютъ въ духовной и церковной расправѣ; считается въ Норвегіи около девяти сотъ церквей съ приличнымъ къ тому числомъ служителей.
   Высокія горы раздѣляютъ сіе государство на двѣ главныя части, Сѣверную и Полуденную: первая, простирающаяся выше полярнаго пояса, холоднѣе, менѣе обработана и не столько людна, какъ другая; та, коя лежитъ подъ холоднымъ, безплодна, пуста и наполнена одними дикими звѣрями. Городъ Христіаніа, находящійся въ пола денной части, полагается нынѣ столицею всего государства. Прежде называли его Опсоло, но по сгорѣніи въ шестомъ надесять вѣкѣ снова выстроенъ Христіаномъ, Датскимъ Королемъ, и по имени его переименованъ. Онъ довольно хорошъ, и защищается замкомъ. Сверьхъ верховнаго суда, есть въ немъ Епископъ и училище.
   Въ оной же губерніи находится замокъ Аоггеръ-гузъ, бывшій прежде обыкновеннымъ пребываніемъ Норвежскихъ губернаторовъ; и городъ Фридриксъ-галль, мѣсто крѣпкое и важное, которое Карлъ XII, Король Шведскій, осаждалъ самъ своею особою во время жесточайшей зимы. Многіе изъ солдатъ его помирали отъ стужи, стоя на часахъ; другіе до половины замерзшіе, видя государя своего сносящаго нужду не менѣе ихъ, не смѣли и жаловаться. Сей славной государь, приближась близко къ парапету, получилъ отъ ружейнаго выстрѣла въ голову пулю и на томъ же мѣстѣ умеръ. Датской Король приказалъ поставить на игомъ мѣстѣ мраморную пирамиду съ разными надписями въ честь народу.
   Прочіе города полуденной части Норвегіи, выключая Бергенъ, мало достойны примѣчанія. Бергенъ раздѣляется на верхній и нижній городъ; гавань его почитается лучшею между Европейскими. Городъ пространенъ, и изъ первѣйшихъ торговыхъ во всемъ Сѣверѣ. Прежде почитался онъ главнымъ между Ганзейскими городами. Горы, его окружающія, дали имя ему Бергенъ, что значитъ гора. Сперва былъ онъ деревянной, но когда выгорѣлъ до подошвы въ началѣ сего вѣка, то возобновляя его, построили каменные домы. Въ Бергенѣ былъ Архіепископъ, коего домъ, но перемѣнѣ исповѣданія, отданъ нѣкоторому обществу купцовъ. Они могли въ немъ жить холостые; но женясь должны были его оставлять. Сіе отмѣнное установленіе дало имъ имя монаховъ, хотя они и ни какому другому правилу не были подвержены; амбары ихъ долгое время назывались монастырями. Главной торгъ сего города состоитъ въ сельдяхъ, сырой и вяленой трескѣ, и въ строевомъ лѣсѣ.
   Прогуливаясь въ окрестностяхъ Дронтгейма, встрѣтился я съ дворяниномъ, ѣдущимъ на ловлю лосей съ двумя своими служителями и со множествомъ собакъ. Проводникъ мой былъ ему знакомъ; а онъ свѣдавъ, что я чужестранецъ, пригласилъ меня повеселиться охотою. Я тѣмъ больше радъ былъ оному, что имѣлъ довольно празднаго времени. Проѣхавъ около трехъ верстъ, нашли мы нѣсколько крестьянъ, которые проводили насъ въ лѣсъ. Все нужное къ охотѣ уже наканунѣ приготовлено было слугами того дворянина. Едва сдѣлали мы пятьдесятъ шаговъ, какъ увидѣли лося; но оной вскорѣ упалъ мертвъ, коего, какъ мнѣ сказали, подхватила падучая болѣзнь, по которой и называютъ его въ Норвегіи Елкъ, то есть, бѣдное созданіе. Кажется, что сіи животныя падаютъ такимъ образомъ при началѣ охоты. Безъ сего приключенія, думаю я, что трудно было бы его ловишь: ибо мы болѣе двухъ часовъ гонялись за другимъ, которой бы безъ сомнѣнія отъ насъ и ушелъ, естьли бы и съ нимъ не случилось таковаго же припадка. Норвежцы думаютъ, что лѣвыя ноги сего животнаго служатъ главнымъ лѣкарствомъ отъ родимца. Я вывелъ моего дворянина изъ сего народнаго заблужденія, и чушь было не увѣрилъ, что тѣ, кои лосье мясо ѣдятъ, подвергаются напротивъ того сами получать сію болѣзнь.
   Дворянинъ предложилъ мнѣ другую охоту, употребляемую жителями сей страны, не для отправленія оной самимъ намъ, ибо много при ней настоитъ опасностей, но чтобы быть простыми только зрителями. Въ сей части Норвегіи находится невѣроятное множество птицъ, которые живутъ въ неприступныхъ горахъ, стоящихъ по морскому берегу. Крестьяне всѣ имѣютъ равное съ дворянами право къ охотѣ; а для большаго еще уравненія, должны они держать у себя и равное число собакъ. Кромѣ птичьяго мяса, которое служитъ имъ въ пищу, перьемъ ихъ производятъ они нарочитой торгъ. Есть такіе околодки, изъ которыхъ всякой годъ отпускается онаго въ Коппенгагенъ на двадцать тысячъ рублей. Охота сія производится двоякимъ образомъ: охотники подъѣзжаютъ на лодкѣ къ пошвѣ горы; одинъ изъ нихъ съ помощію шеста, которымъ товарищи его подымаютъ къ верьху, старается уцепиться за что нибудь на горѣ, а ставши твердо на ногахъ спускаетъ веревку другому, къ которой тотъ привязывается, по томъ тащитъ его къ себѣ, и такимъ образомъ помогаютъ они одинъ другому взаимно, до тѣхъ поръ покуда не взлѣзутъ въ тѣ мѣста, гдѣ находятся птичьи гнѣзда. Естьли тотъ, которой поднимается веревкою, поскользнется, или чрезъ мѣру тяжелъ, то стаскиваетъ и того, кто его тащитъ, и оба вмѣстѣ погибаютъ. Хотя сіе нещастіе и часто приключается, но ихъ не устрашаетъ. Любовь къ своимъ роднымъ столь велика, что не боятся ни какихъ опасностей, кромѣ той, чтобъ они не погибли отъ голода и бѣдности. Взобравшись на верьхъ горъ, ловятъ старыхъ птицъ сѣтями, а молодыхъ вынимаютъ изъ гнѣздъ, Когда время хорошо, то ловля бываетъ изобильна; иные охотники живутъ на горахъ по нѣскольку недѣль, а между тѣмъ одни варятъ имъ пищу, другіе отвозятъ домой добычу.
   Есть горы, на которыя никакимъ образомъ отъ моря взобраться не льзя; и таковыя отъ охотниковъ почитаются лучшими, ибо птицы на нихъ болѣе вьютъ гнѣзда. Тогда неустрашимый Норвежецъ старается со стороны земли взлѣсть на верьхъ, а оттуда спускается по канату, опушавшись онымъ вкругъ и пропусти его промежду ногъ. Канатъ опускаютъ товарищи, а онъ держитъ въ рукѣ тонкую веревочку, коя служитъ имъ знакомъ опустить ли его ниже, или поднять выше, или остановиться. Часто случается, что канатъ отрываетъ большіе каменья, отъ коихъ укрывается охотникъ, естьли умѣетъ къ стати употребить равновѣсіе. Толстая шапка защищаетъ его отъ ударовъ маленькихъ камешковъ. Находятся такія горы, которыя болѣе нежели на сто аршинъ наклонились въ море, и ничего ни откуда кромѣ страшныхъ пропастей не представляютъ. Прежде сего законъ здѣшней земли лишалъ погребенія погибшихъ на охотѣ. Нещастіе сіе почиталось безчестіемъ для всего роду; и для заглаженія онаго должно было ближнему сроднику тѣмъ же подвергаться опасностямъ, и лазить по тѣмъ самымъ мѣстамъ, съ коихъ покойникъ упалъ. Нынѣ сей безчеловѣчный обычаи искорененъ; и теперь кто упадаетъ, тотъ погибаетъ на свой счетъ, и не лишается погребенія.
   Первою цѣлью сей ловли, водяныя птицы, Пингуины и Ейдеры, дорого почитаемыя по причинѣ хорошихъ перьевъ: они вьютъ гнѣзда между высочайшими и неприступными горами и каменьями. Смѣлые и отважные охотники, не взирая ни на что, и туда къ нимъ доходятъ, находя иногда вдругъ до ста сидящихъ на яйцахъ, безъ разбору на своихъ и на чужихъ. Яйца Пингуина похожи на куриныя, требуютъ менѣе времени къ вылупленію; а но прошествіи пятнатцати дней, маленькіе цѣпляты слѣдуютъ за матерями на море. Собаки, обученныя искать ихъ по берегамъ, выгоняютъ ихъ изъ ущелинъ. Число ихъ бываетъ столь велико, что когда полетятъ съ горъ, то затмѣваютъ солнце, какъ облакомъ, а шумъ ихъ крыльевъ уподобляется жестокой бурѣ.
   Ейдера почесть можно среднею птицею между гусемъ и уткою, ибо на обоихъ нѣсколько походитъ, и занимаетъ отъ обоихъ нѣкоторыя качества: перья на хлупѣ его, называемыя Едредонъ, приносятъ не малой доходъ. Пухъ ею мягокъ, легокъ, тепелъ и столь способенъ надуваться, что для набитія одѣяла не болѣе двухъ или трехъ пригоршенъ потребно. Во Франціи дѣлаютъ изъ нею одни только покрывала на ноги, а здѣсь цѣлыя одѣяла.
   Сіи птицы зимою бываютъ почти непрестанно на морѣ; по веснамъ прилетаютъ въ великомъ множествѣ на берега, и вьютъ по ущелинамъ въ горахъ гнѣзда. Они кладутъ по пяти и по шести яицъ зеленаго цвѣта, величиною съ гусиныя. Самка сидитъ на яйцахъ тритцать дней, а самецъ въ то время пребываетъ на морѣ, противъ ея гнѣзда вмѣсто часоваго. Коль скоро завидитъ охотника, или какого плотояднаго звѣря, то крикомъ своимъ даетъ знать Самкѣ; а та тотчасъ покрываетъ яйца мохомъ или пухомъ, для того нарочно приготовленнымъ, и прилетаетъ къ ожидающему ее самцу. Спустя нѣсколько дней, по вылупленіи дѣтей, ведетъ она ихъ съ собою на воду, и не покидаетъ изъ величайшихъ опасностяхъ. Когда они еще не въ силахъ сами за нею плыть, то сажаетъ ихъ къ себѣ на спину. Естьли же самка небреженіемъ своимъ раздавитъ яйца, или растеряетъ дѣтей, ню самецъ бьетъ ее крыльями, а по томъ покидаетъ.
   Дворянинъ, доставившій мнѣ зрѣлище сей ловли; удержалъ меня два дни у себя въ замкѣ: оной построенъ былъ безъ всякаго вкуса и пріятности; но за то угощены мы были весьма изобильно, и я имѣлъ довольно времени сдѣлать хозяину моему нѣсколько вопросовъ о естественной исторіи ихъ земли. Во первыхъ распрашивалъ я его о нѣкоторомъ мнимомъ морскомъ чудовищѣ, которое было найдено, какъ мнѣ то сказывали, не въ дальнемъ разстояніи отъ Норвежскихъ береговъ.
   "Вы конечно хотите говорить, отвѣтствовалъ мнѣ дворянинъ, о Кракенѣ, о томъ морскомъ животномъ, которое не столько извѣстно, сколько надавало ему именъ. Его называютъ также, Краббенъ, Горвенъ, Анкешроль, Скетенфель и пр. Я предупрежу васъ, что самъ его никогда не видывалъ; да и бытіе его почитаю весьма сомнительнымъ. но какъ вы въ томъ особливо любопытны, то и донесу о сей чрезвычайной рыбѣ все то, что разсказываютъ наши рыбаки.
   "Они говорятъ, что будучи къ морѣ на восмидесяти или на сто саженяхъ глубины, иногда вдругъ находятъ оную тритцати саженъ; и иногда-то ловля бываетъ самая лучшая и изобильная. Они заключаютъ изъ скоропостижнаго уменьшенія глубины, и изъ необычайнаго множества рыбы, попадающейся въ ихъ сѣти, что Кравенъ стоишь на днѣ морскомъ, прямо подъ ихъ лодками. Тогда почасту кидаютъ въ воду лотъ, наблюдая, не уменьшается ли глубина и въ одномъ ли положеніи пребываешь. Въ первомъ случаѣ полагаютъ, что животное тронулось и къ верьху подымается, и что долѣе имъ на томъ мѣстѣ стоять опасно. Почему оставляя ловлю, удаляются на греблѣ сколь возможно скорѣе. Когда же увидятъ, что отъѣхали довольно далеко, то останавливаются, и чрезъ нѣсколько минутъ видятъ чудовище на морской поверхности, занимающее и покрывающее столько пространства, что не льзя глазомъ обозришь: однако же и въ семъ случаѣ, сколь онъ ни великъ, всей его величины видѣть не можно; ибо показывается поверьхъ воды одна спина, которая, но ихъ сказкамъ, простирается версты на двѣ: сперва появляться станутъ небольшіе плавающіе островки, коихъ неравности, подобныя холмикамъ, наполнены множествомъ рыбы, которая, между ими мечется и скоропостижно въ море уходитъ. Но томъ покажутся на кожѣ животнаго чешуйчетыя остроконечности или иглы, которыя почесть можно за мачты, естьли бы онѣ не такъ свѣтились, и оныя становятся темнѣе, чѣмъ больше животное подымается изъ воды. Нѣтъ спасенія кораблю, естьли въ то время по нещастію приближится къ животному; онъ неминуемо долженъ потонуть. Животное уходя и погружаясь въ море, производитъ не только сильное и вертящееся колебаніе, но и пропасть, пожирающую все, что ни попадется въ ея окружности.
   "Нѣкоторые изъ испытателей естества, повѣря однимъ симъ объявляемымъ мною разсказамъ, утверждаютъ, что иглы находящіяся на Кракеновой спинѣ должно почитать вмѣсто его рукъ, или лучше сказать, вмѣсто роговъ, помощію коихъ онъ движется и ищетъ себѣ пищи. Естьли вѣрить нашимъ рыбакамъ, то по ихъ словамъ природа наградила сіе животное отмѣннымъ средствомъ для сохраненія своего бытія. Они увѣряютъ, будто бы примѣтили, что запахъ, происходящій отъ его дыханія, столь крѣпокъ, что привлекаетъ къ себѣ невѣроятное множество рыбы, долженствующей служить ему пищею. По щастію чудовище, ихъ поѣдающее, не во всякое время бываетъ прожорливо; нѣколько мѣсяцовъ въ году оно ѣстъ, а по томъ долго стоить безо всякой пищи. Во все время своего воздержанія упражняется въ изверженіи съѣденнаго. Сей пометъ такъ великъ, что морская вода чрезъ нарочитое разстояніе оныя сгущается, и цвѣтъ его на себя принимаетъ. Рыбы, обманутыя приманкою, собираются станицами, чтобы напитаться Кракеновымъ изверженіемъ, но вмѣсто того чудовище самыхъ ихъ пожираетъ, чтобъ снова превратить ихъ въ новую приманку, могущую впередъ привлечь другихъ.
   "Сколь ни баснословно кажется бытіе такой рыбы, коя больше города Дроншгейма, продолжалъ Норвежской дворянинъ, однако не менѣе подало поводу къ пословицѣ въ нашей сторонѣ: онъ рыбу ловилъ на Кракенѣ, т. е. что онъ щастливой человѣкъ, и что во всѣхъ своихъ намѣреніяхъ предуспѣваетъ.
   "Но естьли я не могъ вамъ сказать ни чего достовѣрнаго о сей морской рыбѣ, то въ награжденіе естественная Норвежская исторія откроетъ вамъ отмѣнности, не менѣе любопытныя. Кромѣ тѣхъ птицъ, коихъ я ловлю, и вамъ показывалъ, находится здѣсь одна называемая большой Сѣверной нырокъ, примѣчанія достойная своими особливостями: увѣряютъ, что подъ крыльями у нее есть два рода мешечковъ, кои столько широки и глубоки, что можно всунуть кулакъ. Въ каждомъ изъ оныхъ прячетъ она свои яица и высиживаетъ утятъ столь же совершенно, но съ меньшимъ трудомъ, нежели другія птицы въ гнѣздахъ.
   "Птица, называемая здѣсь орелъ-рыболовъ, величиною больше обыкновеннаго орла: когда она хватаетъ въ морѣ рыбу кохтями, то не скоро можетъ ихъ разверстать, такъ они длинны и кривы; но естьли рыба больше и сильнѣе ею, то уноситъ съ собою орла въ воду. Въ то время, когда почувствуетъ свое преодолѣніе, испускаетъ онъ страшной крикъ, старается удержаться въ воздухѣ, и силится распростертыми крыльями воспротивиться непріятельскому напряженіи?.. Но все сіе тщетно; онъ долженъ бываетъ уступишь превосходной силѣ, и учиниться добычею тою, кого самъ хотѣлъ пожрать.
   "Недавно разсказывали мнѣ объ одномъ произшествіи, которому вѣрить я васъ не принуждаю: однажды орелъ-рыболовъ, завидя при морскомъ берегу большую рыбу, бросился на нее съ превеликимъ стремленіемъ; но дабы сильнѣе ее подхватить, уцепился одною ногою за корень ростущаго тутъ дерева, а кохти другой столь крѣпко впустилъ въ рыбу, что болѣе не возмогъ ихъ оттуда вытащить. Морское животное, будучи сильнѣе орла, и желая избавиться смерти, удалилось отъ берегу, разодравъ птицу пополамъ по самую шею, и исполнило то на яву, что прежде видали мы только въ гербахъ, то есть, орла разпластаннаго.
   "Во всей Европѣ на однихъ только Норвежскихъ берегахъ находится то странное животное, называемое морскимъ змѣемъ: увѣряютъ, будто бываетъ оно длиною болѣе семидесяти саженъ, а толщиною прошивъ двухъ сороковыхъ бочекъ; что держится обыкновенно во глубинѣ морской, кромѣ Іюля и Августа, въ которые мѣсяцы трется; но и въ сіе время подымается на поверхность воды, только въ самую тихую погоду. Тогда видны бываютъ наровнѣ съ головою нѣкоторыя части его спины, кои можно разглядѣть, когда онъ перегибается, и оныя походятъ издали на нѣсколько бочекъ, плавающихъ одна за другою, въ нарочитомъ между собою разстояніи. Сіе чудовище имѣетъ высокой и широкой лобъ, рыло гладкое, какъ у лошади, большія ноздри, изъ коихъ ростутъ длинные волосы, какъ усы. Глаза у него большіе, синіе, и свѣтятся, какъ два серебряные шара. Само животное темноватаго цвѣту, усыпано пятнами, кои яснѣе кожи, и свѣтятся, какъ черепаховая чешуя.
   "Морской змѣй потопляетъ часто и шлюбки и людей; увѣряютъ, будто бы тяжестію своею можетъ онъ затопить судно о сигѣ бочкахъ, бросясь чрезъ него. Иногда обвивается онъ вокругъ лодки такъ, что находящіеся въ ней отвсюда имъ бываютъ окружены. Одно средство избѣгнуть, находясь не далеко отъ него, править барку на ту часть его тѣла, которая выше другихъ и виднѣе; ибо змѣй тотчасъ погружается и даетъ пройти судну. Но естьли бы напротивъ того грести къ тому мѣсту,гдѣ тѣла его не видно, то чудовище, поднявшись, опрокинетъ совсѣмъ лодку. Безполезно стараться уйти отъ него помощію гребли; сіе животное разсѣкаетъ воду такъ скоро, какъ стрѣла; и приподнявъ страшную свою голову, уноситъ изъ лодки человѣка, не прикасаясь къ его товарищамъ. Для избавленія отъ сей бѣды, бросаютъ ему въ воду что попадается, кусокъ дерева, камень, или какую нибудь вещь самую легкую; лишь только змѣй ее ухватитъ, тотчасъ погружается въ воду, и обращается въ другую сторону.
   "Опытами дознано, что бобровое мясо и всякая другая матерія, испускающая крѣпкой запахъ, столь противны сему морскому звѣрю, что маленькой кусочикъ, кинутой съ лодки, обращаетъ его въ бѣгство. Съ тѣхъ поръ, какъ узнали сію тайну, рыбаки не ѣздятъ безъ того въ море, чтобы не имѣть при себѣ чего нибудь подобнаго. Время, въ которое морской змѣй бываетъ наистрашнѣе, есть то, когда онъ ищетъ самки; ибо тогда гоняется за кораблями и барками, безъ сомнѣнія почитая ихъ за животныхъ своего рода. Утверждаютъ, что многіе погибли отъ его помета, которой плаваетъ лѣтомъ поверьхъ воды, какъ грязь. Когда пометъ сей пристанетъ къ неводу, а рыбакъ, не разсмотря, до него дотронется рукою, тотчасъ почувствуетъ опухоль и возпаленіе, которое доводитъ иногда до того, что должно отпилить руку.
   "Но довольно говорили мы о чудовищахъ; четвероногія Норвежскія представляютъ вамъ другое зрѣлище: звѣри здѣшніе тѣхъ же родовъ, какіе и во всей Европѣ. Лошади обыкновенно не велики, но сильны, статны и хороши. Когда всходятъ или спускаются съ крутой горы, всегда на средъ топаютъ ногою, тверда ли земля; а спускались подъ гору, подгибаютъ подъ себя заднюю ногу и ползутъ шакинъ образомъ съ горы на заду. Ѣдучи верьхомъ, должно совсѣмъ отдаться ихъ благоразумію, а безъ того лучшій ѣздокъ подвергается поминутно опасности сломить себѣ шею. Лошади Норвежскія чрезвычайно смѣлы, когда дерутся съ волками и медвѣдями; что не рѣдко случается. Увидѣвъ приближающагося непріятеля, жеребецъ, естьли онъ вмѣстѣ съ кобылами или жеребятами, ставитъ слабосильныхъ позади себя, самъ идешь съ гордостію впередъ и ударяетъ въ непріятеля передними ногами, какъ палкою по барабану, и обыкновенно одерживаетъ побѣду. Но естьли случится ему оборотиться спиною, дабы медвѣдя ударить задомъ, тогда пропалъ, ибо медвѣдь бросается на него и сѣдлаетъ: лошадь скачетъ съ сѣдокомъ своимъ побѣдителемъ до тѣхъ поръ, пока обезсилѣвъ отъ истекающей крови упадетъ и умретъ на мѣстѣ.
   "Коровы и быки Норвежскіе меньше Датскихъ. Когда у крестьянъ не достаетъ для нихъ корму, то нарѣзываютъ они лѣтомъ молодыхъ отпрысковъ, по томъ сутатъ ихъ, и на зиму вяжутъ, какъ сѣно въ связки. Собираютъ также головы отъ трески, и всякія рыбьи кости; ибо коровы любятъ ихъ ѣсть, хотя молоко отъ того бываетъ дурно. Онѣ питаются также костями своего рода, которыя пожираютъ съ жадностію, грызя какъ собаки.
   "Медвѣдей по всей Норвегіи множество; раздѣляютъ ихъ на два рода, большой и малой. Они всѣ злы, плотоядны, сильны и проворны: когда выкармливаютъ дѣтей, опасно съ ними встрѣчаться; ибо они тогда на мущинъ нападаютъ, а въ другое время защищаются, только развѣ почувствуютъ брюхатую женщину. узнаютъ состояніе ея по обонянію, или по природному побужденію, и стараются всѣми силами вынуть изъ нея зародышъ, которой для нихъ есть самая пріятная пища. Однако многократно было примѣчено, что медвѣдь никогда не нападаетъ на робенка, такъ какъ и не прикасается къ мертвому тѣлу: онъ хочетъ быть самъ поваромъ своего кушанья. Многіе спасались, зажавъ дыханіе и притворясь мертвыми. Въ голодное время сей звѣрь кормится кореньями, дерномъ, произрастѣніями, а болѣе всего дягилемъ, коего ростетъ здѣсь множество: но любятъ всего больше баранье, козье, коровье и лошадиное мясо. Нападаетъ на добычу передними лапами, и не прежде прикасается къ оной ртомъ, какъ поймавши. Тогда высасываетъ изъ нея всю кровь и относитъ въ свою берлогу. Видано многократно, что медвѣдь, идучи на заднихъ ногахъ, несъ въ переднихъ какую нибудь большую скотину.
   Маленькія пріученныя собаки, выгоня медвѣдя утомляютъ, кусая въ гачи; по томъ нападаютъ большія, кои его умерщвляютъ. Тогда ползетъ онъ на гору, и прислонясь къ ней спиною, рветъ каменья и оными въ непріятелей своихъ бросаетъ. Въ сіе время охотникъ старается стрѣлять по немъ и попасть въ грудь, въ плеча или въ уши; онъ, будучи раненъ въ сіи мѣста, тотчасъ падаетъ мертвымъ; но естьли пуля попадетъ гдѣ индѣ, становится сердитѣе; и бросается на стрѣлка, которой всегда долженъ имѣть примкнутой штыкъ для своей обороны. Норвежскіе наши откупщики никогда не выходятъ изъ двора безъ большаго ножа, привѣшеннаго на мѣдной цепочкѣ на поясу: они берутъ ножъ поперегъ, и втыкаютъ его въ отверстую медвѣжью пасть по самое горло. Побѣдивъ такимъ образомъ, снимаютъ съ звѣря кожу, а голову его прибиваютъ на дверяхъ въ своемъ домѣ, какъ славной знакъ побѣды, и ясное доказательство храбрости. Находятся такіе откупщики, у коихъ всѣ двери подобными головами украшены.
   "Разсказываютъ многіе примѣры о благоразуміи и скромности медвѣдя: увѣряютъ, будто избираетъ онъ въ стадѣ ту корову, на которой повѣшена гремотушка; что онъ отрываетъ сперва непріятной ему колокольчикъ, и сжимаетъ его лапами, дабы звономъ своимъ не возвѣстилъ онъ предстоящей опасности. Естьли нападаютъ на него вдругъ двое или трое охотниковъ, и естьли которой изъ нихъ сперва выстрѣлилъ по немъ попусту, медвѣдь бросается на него и обезоруживаешь; потомъ беретъ въ переднія лапы и уноситъ, будучи увѣренъ, что оставшіеся охотники не станутъ по немъ стрѣлять, дабы не застрѣлить своего товарища. Когда же почувствуетъ себя смертельно раненымъ, то какъ бы зная, что домогаются только о его кожѣ, старается онъ скрыться отъ своего побѣдителя; и въ такомъ намѣреніи, ухвативъ большой камень, бросается вмѣстѣ съ онымъ въ первое озеро.
   "Медвѣдь умѣетъ плавать, и часто ходитъ въ воду для ловленія рыбы; увидѣвъ судно, плыветъ за нимъ для того только, чтобы въ немъ отдохнуть. Взошедъ на оное, лежитъ спокойно въ углу; хотя хозяинъ того судна и не весьма радъ такому гостю, и употребляетъ силу для сбытія его съ рукъ; а когда случится топоръ, то часто звѣрь лишается лапъ при взлѣзаніи на судно.
   "Въ началѣ Октября медвѣдь пріискиваетъ себѣ берлогу для зимняго своего жилища: оная бываетъ обыкновенно въ разсѣлинѣ какой горы или въ самородной пещерѣ, гдѣ онъ дѣлаешь себѣ постелю изъ листья и моху, а входъ закрываетъ сучьями, кои вскорѣ снѣгомъ заноситъ. Тамъ спитъ онъ по цѣлымъ недѣлямъ безъ просыпу, и столь крѣпко, что не возможно его разбудишь, стрѣляя по немъ, даже и раня, утверждаютъ, будто бы большую часть зимы проводитъ онъ безъ пищи. Понеже медвѣдь съ природы жиренъ, то удобнѣе снести можетъ воздержаніе; онъ не выходитъ изъ берлоги, покуда не проголодается.
   "Волки великой наводятъ страхъ Норвежскимъ жителямъ своимъ множествомъ, яростію и обжорствомъ. Они ѣдятъ всякаго звѣря, какого только изловить могутъ, даже и собакъ, коихъ среди жестокихъ морозовъ въ самыхъ деревняхъ съѣдаютъ; пожираютъ лошадей запряженныхъ въ сани, употребляемое для истребленія ихъ средство состоитъ въ томъ, что вырываютъ глубокія ямы, въ которыя волки попадаются вмѣстѣ со многими другими животными: тамъ сидятъ уже они очень смирно и ни къ чему не прикасаются. Случалось, что и мужики упадали въ такія западни и сидѣли между ими, безъ всякаго отъ нихъ вреда. Когда волкъ ввалится въ яму, то онъ такъ сильно и долго труситъ, что можно его связать, сотрунить, и свести куда хочешь, не находя въ немъ нималаго упорства. Недавно попалась въ одну яму женщина, волкъ и лисица: они сидѣли тамъ каждой въ своемъ углу, не смѣя поворотиться до другаго дни, и всѣхъ троихъ заключенныхъ нашли вмѣстѣ. Сперва убили волка съ лисицею, по томъ вытащили женщину, которая была полумертва отъ одного страху, хотя не приключилось ей никакого вреда. Въ Норвегіи законами подтверждается объявлять всѣмъ сосѣдямъ, когда и гдѣ такія ямы сдѣланы.
   "Естьли волки чрезмѣрно голодны, то ѣдятъ глину; а какъ его пищу желудокъ ихъ варитъ худо, то оная и остается во внутренности животнаго до тѣхъ поръ, пока не наѣстся онъ мяса и не испразднится съ превеликимъ трудомъ; при чемъ слышенъ бываетъ страшной вой, происходящій отъ пресильной боли. Находится на еляхъ родъ желтаго моху, которой имѣетъ въ себѣ ядъ, и всегда волкамъ смертеленъ: его кладутъ въ падаль, которую нарочно выкидываютъ въ поле для искорененія сихъ лютыхъ и плотоядныхъ звѣрей. Обоняніе у волковъ столь тонко, что сія падаль привлекаетъ ихъ за пять верстъ.
   "Когда намѣреваются они итти изъ лѣсу, то всегда идутъ противъ вѣтра, останавливаются на краю, нюхаютъ во всѣ стороны, и слышатъ обоняніемъ запахъ тѣлъ мертвыхъ и живыхъ, которой вѣтеръ на нихъ наноситъ. Они болѣе всего любятъ человѣчье мясо, и естьли бы были посильнѣе, то не ѣли бы никогда другаго. Не однократно было видано, что волки слѣдовали за войсками, приходили стадами на мѣсто сраженія, вырывали мертвыя тѣла и съ жадностію пожирали...
   Въ семъ-то состояли наши разговоры, Государыня моя, съ Норвежскимъ дворяниномъ; ибо и здѣсь, такъ какъ во Франціи, о чемъ другомъ прикажете говорить съ дворяниномъ, живущимъ въ деревнѣ, естьли не о рыбной ловлѣ, звѣриной охотѣ, о собакахъ и лошадяхъ? Норвежецъ разсказывалъ мнѣ еще о своихъ лугахъ, поляхъ, земледѣліи и объ урожаяхъ. Я узналъ отъ него, что хлѣбъ родится весьма плохо, и что безъ множества рыбы и дичи Норвежскимъ жителямъ трудно было бы прокормиться. Тщетно старались вычищать ноля и удобривать непахатиную землю, безполезно пожгли множество лѣсовъ для превращенія ихъ въ пашню; недостатокъ въ хлѣбѣ всегда будетъ въ такой странѣ, гдѣ свойство земли и каменныя горы не способны къ хлѣбопашеству.
   Другая причина неурожая есть та, что и въ самыхъ хлѣбородныхъ провинціяхъ часто и нечаянно бываютъ морозы, и отъ того цѣлые годы безплодно пропадаютъ. Здѣсь не льзя ѣсть другихъ плодовъ, кромѣ лѣтнихъ, ибо осенніе рѣдко вызрѣваютъ. Но естьли Норвегія въ семъ случаѣ уступаетъ прочимъ Европейскимъ государствамъ, то со изобиліемъ преимуществуетъ въ неисчерпаемыхъ прибыткахъ, получаемыхъ изъ пространныхъ ея лѣсовъ. Сверьхъ того производитъ она великое множество мрамора, а въ горахъ Норвежскихъ находится и восточной хрусталь.
   Другая польза отъ тѣхъ же самыхъ горъ, что онѣ служатъ вмѣсто ограды отъ непріятельскихъ набѣговъ. Крестьяне Норвежскіе, будучи всѣ хорошіе стрѣлки, во время воины разставляются по неприступнымъ горамъ, съ коихъ, распаляясь любовію къ отечеству, безпокоятъ непрестанно непріятеля. Природа сама сдѣлала нѣкоторыя провинціи неприступными для войска, имѣющаго съ собою артиллерію. По сей-то причинѣ городъ Бергенъ, двумя только замками съ моря укрѣпленной, почитается безопаснымъ, естьли не будетъ на него нападенія отъ сухопутныхъ войскъ. Сіи естественныя укрѣпленія также украшаютъ здѣшнюю страну: различное зрѣлище вышинъ и глубокихъ пропастей составляютъ чудное сборище, увеселяющее взоръ разными видами и вселяющее въ душу пріятныя и высокія мысли.
   Но дорого должно платить за сіи выгоды, по причинѣ неудобствъ, происходящихъ отъ множества и близости горъ; во первымъ оставляютъ онѣ мало мѣста для хлѣбопашества; во вторыхъ деревни не могутъ быть ни такъ велики, ни такъ соединены, ни такъ покойны, какъ на ровныхъ мѣстахъ. Домы раскиданы по холмикамъ, и обыкновенно одинъ отъ другаго не ближе версты. Другіе стоятъ такъ высоко и на такихъ стремнинахъ, что безъ лѣсницы и взойти туда не льзя. Попъ, или лѣкарь, идущій на помощь къ больному, подвергается самъ нѣсколько разъ лишенію жизни. Покойника спускаютъ съ верьху по веревкамъ; такимъ же образомъ не далеко отъ Бергена подымаютъ вверьхъ курьерскіе чемоданы. Прибавьте къ тому необычайную трудность, какъ для колясокъ, такъ и для путешественниковъ, которые не могутъ безъ страху проѣзжать и по большой дорогѣ, гдѣ она виситъ на желѣзныхъ крючьяхъ безъ перилъ, и гдѣ по ней проходишь могутъ по одному только человѣку; въ другихъ мѣстахъ на самомъ верьху горъ, или при берегахъ озеръ, дорога столь узка и тѣсна, что естьли двое ѣдущихъ верьхами повстрѣчаются ввечеру, и завидя себя не остановятся, дабы одному другаго пропустишь; то инаго способу не остается, какъ одному изъ нихъ у не питься за гору, столкнувъ свою лошадь въ озеро, и чрезъ то другому путешественнику очистить путь. Часто случается, что путешествующіе, не хотя одинъ другому дать дороги, ссорятся, и въ жару сталкиваются лошадьми, кои упадаютъ обѣ въ пропасть, влекутъ съ собою сѣдаковъ, и всѣ четверо погибаютъ. Въ одномъ изъ сихъ узкихъ проѣздовъ находится древность примѣчанія достойная; оная есть дорога, висящая на желѣзныхъ полосахъ, которую сдѣлалъ одинъ Норвежской Король для переправы своей конницы чрезъ горы. Однѣ только Норвежскія лошади, пріобыкшія лѣнишься, какъ козы, могутъ ходить по такой дорогѣ.
   Другое не удобство предстоитъ въ горахъ отъ дикихъ звѣрей, коими разсѣлины наполнены. Не льзя счесть, сколь много истребляютъ они стада. Я уже не говорю о потерѣ коровъ, овецъ и прочихъ полезныхъ животныхъ, которые часто падаютъ въ пропасти и убиваются до смерти; иногда пoскользнувшись попадаютъ онѣ на такую гору, съ коей ни спуститься, ни выше взойти не могутъ. Въ такихь случаяхъ крестьянинъ для избавленія своей овцы, или козы, самъ подвергается опасности: онъ слазитъ по веревкѣ, привязываетъ къ ней скотину и велитъ себя вмѣстѣ съ нею тащить къ верьху. Что всего удивительнѣе, вытаскиваетъ его оттуда одинъ только человѣкъ; хотя не рѣдко видано, что вытаскивающій тяжестію увлекается самъ въ пропасть, и тамъ съ другомъ своимъ погибаетъ. Многими примѣчено, что въ подобныхъ паденіяхъ давленіе воздуха на тѣло падающаго человѣка столь сильно, что не только задыхается онъ, не долетѣвъ еще до земли, но что брюхо у него лопается и всѣ кишки вонъ выходятъ. Сіе ясно доказывается паденіемъ въ воду или озеро; всѣ члены остаются цѣлы, кромѣ брюха, которое лопаетъ. Присоедините къ симъ приключеніямъ паденіе самыхъ горъ, которыя кусками отторгаются, и вырываютъ изъ корня деревья, опровергаютъ домы, заваливаютъ ноля, давятъ людей и скотъ, и производятъ въ воздухѣ такое сильное колебаніе, что можно почесть оное за, предшествіе великаго разрушенія. Когда сіи чрезвычайныя глыбы обрываются въ озеро или въ прудъ, тогда вода выступаетъ изъ береговъ и потопляетъ всѣ окрестности; не рѣдко случалось, что таковое скорое и страшное разлитіе, сносило и опровергало церкви.
   Между большими бѣдствіями Норвежскими полагается и то, когда снѣгъ, катясь съ горы, влечетъ за собою людей и цѣлыя стада, потопляетъ лодки на озерахъ, разрушаешь домы, шалаши, а иногда коверкаетъ и разоряетъ цѣлыя деревни. Нѣсколько лѣтъ назадъ, одну приходскую церковь совсѣмъ завалило такимъ снѣгомъ, хотя впрочемъ ничѣмъ не повредило. Снѣгъ на будущій годъ не стаялъ, но еще болѣе умножился и обледенѣлъ отъ времени; оной и донынѣ столь твердъ и крѣпокъ, что и лошадинаго слѣду на немъ не видно. Таковые наносные снѣга производятъ лѣтомъ ручейки, коими орошаются ноля, и кои сверьхъ того имѣютъ ту выходу, что множество на нихъ строится маленькихъ мельницъ. Всякое село имѣешь свою мельницу.
   Многія Норвежскія горы примѣчанія достойны разными своими видами и положеніемъ: иная издали похожа на большой городъ, обнесенной стѣнами, башнями и древними Готическими строеніями; другая на человѣческую голову въ шляпѣ; въ головѣ виденъ глазъ, сдѣлавшійся изъ широкаго отверстія, просѣкающаго гору, и сквозь которое видно солнце.
   Сія страна, такъ какъ и всѣ Сѣверныя, подвержена тѣмъ же перемѣнамъ воздуха и свѣта, то есть, длиннымъ ночамъ и великой стужѣ зимою, большимъ днямъ и несноснымъ жарамъ лѣтомъ. Въ части ближайшей къ Сѣверу, въ Іюнѣ мѣсяцѣ бываетъ видимо солнце безпрестанно обтекающее полюсъ, уменъ Норвегія. тающее по-немногу свое окруженіе или распространяющее по степенямъ, покуда зайдетъ за горизонтъ; отъ сего происходишь, что въ срединѣ зимы скрывается оно совсѣмъ на нѣсколько недѣль: тогда свѣтъ видимой въ самые полдни, есть не что иное, какъ слабой блескъ, продолжающійся около полутора часа, и происходящій единственно отъ ударенія лучей въ высокія горы, коихъ верхушки кажутся освѣщаемы болѣе другихъ частей. Въ другомъ мѣстѣ читали уже вы, что луна и Сѣверныя сіянія даютъ обитателямъ Сѣвера столько свѣта, сколько потребно имъ для отправленія своихъ дѣлъ.
   Нѣкоторые Сѣверное сіяніе приписываютъ движенію соленыхъ частицъ, коими, полагаютъ они, нижняя воздушная область наполнена, и селитрянымъ парамъ, въ ней колеблющимся. Сіи частицы, говорятъ они, суть молнія безъ грома, которая, какъ и обыкновенная молнія, состоитъ въ сѣрныхъ зажженныхъ частицахъ, горящихъ съ меньшею яркостію. Другіе почитаютъ сіе воздушное явленіе простымъ отраженіемъ солнечнаго свѣта, кое будучи далеко подъ горизонтомъ, встрѣчается съ облакамй, ходящими такъ высоко, что лучи въ нихъ ударять могутъ. Примѣчено, что Сѣверное сіяніе сильнѣе бываетъ отъ захожденія солнца до полуночи; а другіе утверждаютъ, что оное происходитъ всегда 0ъ нѣкоторымъ Стукомъ или Шумомъ, и что не рѣдко слышна бывала скрыпотня, подобная той, когда ледъ колется.
   Пришло мнѣ теперь на мысль читанной мною, что могутъ быть и такія Сѣверныя сіянія, коихъ составъ возвышается болѣе трехъ сотъ пятидесяти верстъ поверьхъ земли; а изъ того заключается, что оныя не изъ паровъ земляныхъ раждаются, но отъ солнечной атмосферы, или отъ Зодіаческаго спѣша. Сія свѣтлость не что иное есть, какъ жидкость или рѣдкая и тонкая матерія, окружающая солнечной шаръ, и коей больше находится около его Экватора.
   Подъ какими видами суевѣріе и невѣжество прошедшихъ вѣковъ не представляло намъ сихъ сіяній: Отъ сего происходили разныя видѣнія и бредни въ мысляхъ черни, по мѣрѣ частаго или рѣдкаго оныхъ явленія, и по разстоянію земель, ближе или далѣе къ полюсу лежащихъ. Сперва оно вселяло въ Сѣверныхъ жителей преужасной страхъ; они думали, что поля ихъ загорѣлись и непріятели вошли въ границы; по явленіе, показываясь ежедневно, ихъ пріобучило. Стали по томъ почитать его за естественное слѣдствіе и смѣшивали почасту съ зорею. Народы, обитающіе между Арктическими землями и Полуденными краями Европы, находили въ нихъ предметы печальные, грозные и страшные: то казались имъ огненныя войска, производящія страшное кровопролитіе; но ужасныя головы, отдѣленныя отъ туловищъ; то горящія оружія и огненныя колесницы; то пѣшіе и конные люди, бѣгущіе одни на другихъ съ невѣроятною скоростію, и поражающіе себя взаимно копьями. И вотъ что наши дѣды всегда почти видѣли въ сихъ сіяніяхъ; а отъ того удивительно ли, что таковы видѣнія наполняли ихъ необычайнымъ страхомъ? При владѣніи Лудовика XI было Сѣверное сіяніе въ Парижѣ, отъ котораго, казалось, весь городъ въ огнѣ стоялъ: солдаты, бывшіе на часахъ, такъ были онымъ поражены, что одинъ изъ нихъ сошелъ съ ума. Самъ Король ѣздилъ по городу верьхомъ и всѣ Парижскіе обыватели собраны были, чтобъ караулитъ городскія стѣны.
   Стужа въ Норвегіи не одинакова, но разнствуетъ по положенію каждаго мѣста: на горахъ она непомѣрна, а по берегамъ сноснѣе; трудолюбивые жители умѣютъ находить свои выгоды какъ въ томъ, такъ и въ другомъ. Безъ снѣговъ и безъ большихъ морозовъ нагорные крестьяне не могли бы на торгъ возить на саняхъ дровъ, масла, хлѣба, дегтю и прочихъ припасовъ, а тамъ покупая себѣ нужное, доставлять домой. Напротивъ тою зима, будучи умѣренна по берегамъ, оставляетъ всегда море свободнымъ для ловли рыбы, коя у рыбаковъ все ихъ пропитаніе составляетъ. Съ половины Генваря киты, ловя сельди, треску и бѣлую рыбицу, гонятъ ихъ къ берегу, гдѣ попадается она въ сѣти. Сія умѣренность зимней стужи также нужна имъ для потрошенія и соленія рыбъ. Естьли бы рыба, будучи вынута изъ воды, тотчасъ замерзала; то бы соль ее не брала; а естьли растаивать, то была бы дрябла и совсѣмъ испортилась.
   Стужа на горахъ Норвежскихъ столь велика, что по большимъ дорогамъ содержатся на казенной счетъ теплицы, гдѣ можно проѣзжающимъ отдохнуть и обогрѣться; а безъ такой предосторожности совсѣмъ не льзя было бы ѣздить, что въ году восемь или девять тысячъ Шведскаго войска по нещастію бѣдственнымъ и страшнымъ образомъ испытали. Ихъ нашли мертвыхъ или замершихъ, иныхъ стоячихъ, другихъ лежачихъ, а нѣкоторыхъ стоящихъ на колѣняхъ, и какъ будто молящихся.
   Норвежцы, да и всѣхъ холодныхъ странъ жители, болѣе имѣютъ себѣ защиты отъ стужи: оныя всегда изобильны обширными лѣсами, способными какъ для топленія, такъ и на строеніе. Овечья шерсть, мѣхи, звѣриныя кожи, снабжаютъ ихъ теплымъ платьемъ, и хорошими одѣялами; неисчетное множество птицъ даютъ имъ пухъ и перье.
   Необычайная стужа перемѣняется здѣсь на жаръ нестерпимой. Въ половину лѣта солнце непрестанно бываетъ на горизонтѣ; ни горы, ни атмосфера не имѣютъ времени простынуть, и сохраняютъ еще на другой день поутру теплоту прошедшаго дня. Естьли бы лѣто долѣе здѣсь продолжалось, земля бы могла производишь виноградъ и прочіе плоды также совершенно спѣлые, какъ и въ другихъ климатахъ. Многія произрастѣнія, а особливо ячмень, ростутъ и поспѣваютъ здѣсь въ шесть недѣль. Природа спѣшитъ въ своихъ работахъ, когда имѣешь мало времени на исправленіе оныхъ.
   Не буду я упоминать ни о законахъ, ни о вѣрѣ Норвегіи; будучи покорена Датскому правленію, она во всемъ ему послѣдуетъ. Имѣется только между казнями отмѣнность примѣчанія достойная: еще въ древнія времена Норвежцы бросали въ одну преужасную пропасть всѣхъ своихъ бунтовщиковъ, возмутителей и начальниковъ заговоровъ; сей обычай и донынѣ употребляется. Бросаютъ туда таковыхъ злодѣевъ живыхъ, дабы разбившись о каменья въ куски, умирали они въ подобномъ смущеніи, какое другимъ причинить хотѣли.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXXI.

Исландія.

   При способномъ вѣтрѣ вышли мы благополучно изъ Дронтгеймской гавани и въ короткое время прибыли къ Исландскимъ берегамъ. Я свѣдалъ отъ Датскаго священника, ѣдущаго съ нами въ Исландію для отправленія службы, какимъ образомъ Норвежцы нашли сей островъ, и какъ оной достался по томъ Датскимъ Королямъ. Малое мое знаніе въ исторіи сей части Сѣвера, не позволяло мнѣ ему противоречитъ, хотя и вѣдалъ я вообще, что заподлинно не извѣстію, въ которомъ году сей островъ населенъ, и что лѣтосчисленіе Исландское о томъ говоритъ весьма темно, но какъ бы то ни было, я вамъ объявляю, Государыня моя, точно такъ, какъ о томъ самъ отъ Лютеранскаго попа слышалъ.
   "Нѣкоторой Князь, по имени Геральдъ, покоривъ всѣхъ маленькихъ Князьковъ, угнетающихъ Норвегію, захотѣлъ въ ней одинъ быть Государемъ, и требовалъ отъ дворянства дани, которой многіе ему не дали, желая лучше выѣхать изъ своего отечества, нежели признать новую власть. Двое между таковыми, Ингульфъ и Гіорлефъ были первые, исполнившіе предпріятое ими преселеніе.
   "Ингульфъ имѣлъ и другую причину удалишься изъ отечества: онъ учинилъ смертоубійство, и боялся мщенія отъ сродниковъ покупнаго. За нимъ послѣдовало множество Недовольныхъ. Всѣ они пристали къ Исландіи въ концѣ девятаго вѣки. Увидя землю, Ингульфъ велѣлъ бросишь въ море доску, послѣдуя странному суевѣрію;"ибо вѣрилъ, что гдѣ оная остановится, тутъ есть Божеское намѣреніе и ему пристать. Однако волны скрыли доску отъ глазъ мореходцевъ; они по тщетномъ чрезъ нѣсколько дней исканіи, принуждены были привалить къ одному мысу и понынѣ называемому по имени Ингульфа. Гіорлефъ поселился нѣсколько верстъ далѣе; сіи оба предводителя не нашли ничего кромѣ земли безплодной, пустой, и однимъ лѣсомъ покрытой. Однако же льзя сомнѣваться, чтобы прежде ихъ не бывали тутъ Европейцы и даже самые Христіане; ибо найдены вдоль по берегу не въ одномъ мѣстѣ, кресты, и прочіе памятники деревянные, вырѣзанные по Аглинскому вкусу.
   "Спустя нѣсколько лѣтъ по отъѣздѣ Ингульфовомъ, многія Норвежскія семьи, узнавъ о его пребываніи, послѣдовали его примѣру. Геральдъ тщетно противился таковымъ переходамъ, и тщетно старался завладѣть новымъ поселеніемъ; былъ всегда отбиваемъ съ превеликою потерею. Преемники его не болѣе имѣли щастія; и завоеваніе Исландіи не прежде отъ Норвежцевъ учинено, какъ по прошествіи четырехъ сотъ лѣтъ. Датскіе Короли, подвергнувъ Норвегію своей власти, вмѣстѣ съ оною и Исландіею управлять начали.
   "Ото льду, коимъ горы и берега покрыты, произошло имя сей страны Ейсландія, ибо нѣмецкое слово Ейсландъ значитъ ледяную землю. Простирается она съ востока на Западъ около тысячи верстъ, но не болѣе пяти сотъ отъ Сѣвера къ Югу. Исландія по Англіи почитается самымъ большимъ Европейскимъ островомъ. Нѣкоторые думаютъ, будто бы она была та древняя Туле, о коей Виргилій говоритъ въ своихъ Георгинахъ.
   "Исландія отъ одного конца до другаго наполнена крутыми и великими горами, между коими лежатъ плодоносныя и пространныя долины. Иногда находятъ, къ превеликому удивленію, на верьху сихъ горъ ровное гладкое мѣсто персть на пятнатцать съ прекрасными лугами, озерами, и даже съ прудами наполненными рыбою. Весь островъ раздѣляется на восмнаищать уѣздовъ, которые всѣ, какъ не большія провинціи, лежатъ вдоль морскаго берега; внутри же селеній мало. Исландцы предпочитаютъ онымъ жилища морскія, для того, что въ гаваняхъ учреждены торговыя конторы; что море снабжаетъ ихъ рыбою, для ловли коей много людей потребно, и что симъ ремесломъ легче кормиться, нежели хлѣбопашествомъ. Но нынѣ, продолжалъ Датской священникъ, отъ отеческихъ попеченій благополучно царствующаго нами государя ожидать можно всего; полезныя его учрежденія, установленныя во всѣхъ частяхъ сего острова, зачинаютъ возобновлять почтенное упражненіе, которое вкупѣ есть мать всѣхъ другихъ и основаніе народнаго размноженія.
   "Въ Сѣверной части Исландіи солнце безпрестанно видно съ половины Іюня до конца Іюля; а въ Декабрѣ и Генварѣ показывается оно на короткое только время, но въ награжденіе Сѣверныя сіянія и мѣсяцъ замѣняютъ лишеніе солнечнаго свѣта.
   Вышли мы на берегъ на островѣ Исландіи въ полуденной его сторонѣ, въ гавани Сребакѣ, близъ Сколголта, города почитаемаго изъ первѣйшихъ въ Исландіи, Должно вамъ при семъ наномянуть, что имя города дается здѣсь вообще нѣкоторымъ мѣстечкамъ, Датскому купечеству принадлежащемъ, въ которыхъ производится торгъ съ жителями. Таковыя мѣстечки по большей части состоятъ изъ пяти или шести домовъ, или конторъ торговыхъ, не считая Кладовыхъ, лавокъ и поваренъ. Деревни совсѣмъ неизвѣстны Исландцамъ. Каждая усадьба построена особливо и окружена лугами: тамъ живетъ столько наемщиковъ, сколько хозяинъ достать можетъ, отдавая ямъ въ наймы пажити.
   Узнавъ отъ нашего корабельнаго Капитана, что пробудетъ онъ въ Скалголтѣ не менѣе трехъ недѣль, приговорилъ я двухъ проводниковъ для осмотру внутри острова. Первое мое любопытство состояло въ томъ, чтобы увидѣть гору Геклу, почитаемую за одну изъ славнѣйшихъ въ всемъ свѣтѣ огнедышущихъ горъ, хотя оная нынѣ меньше другихъ страшна; даже и въ Исландіи сдѣлавшіяся отъ нѣсколька лѣтъ новыя огнедышущія горы, болѣе вреда ей причинили. Правда, что Гекла прежде выбрасывала весьма сильно, но шестьдесятъ уже лѣтъ стоитъ спокойно, и не выходитъ изъ нея ни огня, ни дыму, ни куренія; видны только одни источники кипящей боды, какъ и въ другихъ мѣстахъ острова. Опыты научаютъ, что Когда вода испускаетъ густой дымъ, то скоро будетъ дождь; а естьли выходитъ только самой слабой паръ, то предвѣщаетъ сухую погоду. Иные изъ сихъ источниковъ Посредственно теплы, другіе кипятъ столь сильно, что подымаются на воздухъ, и бьютъ к лю чемъ довольно высоко.
   Но дабы возвратиться къ огнедышущей Геклѣ, скажу я, что хотя она надѣлала нѣсколько вреда чрезъ послѣднее свое изверженіе, но и пользы принесла не мало: ибо выбрасываемой пепелъ разносило вѣтромъ по болотамъ, и тѣмъ обсушивъ ихъ, сдѣлало способными къ прокормленію скота; другія земли онымъ унавозились, и учинились плодоносными. Нынѣ около горы настроено множество скотоводной и усадебъ, которыя уже не страшатся, какъ прежде, своего опаснаго сосѣда. Прошедъ гору до самой почти вершины, не нашелъ я ничего на ней кромѣ камней, песку, пеплу, и изрѣдка ямъ, наполненныхъ теплою водою. Самая вершина ея покрыта льдомъ и снѣгомъ, и никто еще не могъ туда взойти.
   Находится и другая огнедышущая гора, коей изверженіе, начавшееся съ дватцашь лѣтъ, много надѣлало опустошеній. Сперва Чувствовали мы, говорилъ мнѣ одинъ житель, бывшій самовидцемъ, сильное землетрясеніе, Послѣ чего гора Крафль начала извергать, съ страшнымъ трескомъ дымъ, огонь, пепелъ и камни. Тогда время было тихое, и по тому все, что гора ни выбрасывала, упадало на нее же, не причинивъ ни малаго вреда окрестностямъ. Послѣ того чрезъ два года огонь дошелъ до сѣряныхъ горъ, не далеко отъ нея находящихся. Онѣ горѣли нѣсколько времени, иска сѣра растопилась и р"чьи потекли огненные, принудившіе жителей оставишь свои домы. Сіи горящія рѣки, опустошивъ поля, устремились наконецъ въ озеро съ престрашнымъ шумомъ, кипѣніемъ и дымомъ.
   Таковыя изверженія производятъ иногда не малое наводненіе, ибо отъ нихъ скоро таить ледъ и снѣгъ, окружающій горячія отверстія сихъ горъ. Всякое мѣсто, чрезъ которое упомянутая вода течетъ, теряетъ первой слой земли или верхнюю кору, и не остается на немъ ничего кромѣ леску. Неисчетное множество льду, каменья, земли, влекомой ручьями, засыпаетъ море на версту разстояніемъ, и составляетъ небольшую гору, которая однакожь со временемъ уменьшается.
   Между прочими рѣдкостями Исландскими не должно позабыть и о трехъ горячихъ ключахъ, отстоящихъ одинъ отъ другаго по тритцати саженъ, изъ коихъ въ каждомъ вода кипитъ и подымается къ верьху поперемѣнно. Когда первой ключъ взбросилъ воду, тогда взбрасываетъ средній, а за нимъ послѣдній, находящійся на другомъ краю. Наконецъ очередь доходитъ опять до перваго, до втораго и такъ далѣе, всегда въ томъ же порядкѣ и съ тою же точностію. Ключи сіи находятся на ровномъ и открытомъ мѣстѣ: въ двухъ изъ оныхъ, вода выступаетъ между разсѣлинъ, и поднимается вверьхъ на два фута выше земли; третій напротивъ того кажется быть изсѣченнымъ руками человѣческими въ твердомъ камнѣ, походитъ на пивоваренной чанъ и взбрасываетъ воду вышиною на восемь футовъ. Дѣйствіе сихъ трехъ ручьевъ чинится по крайней мѣрѣ три раза въ четверть часа.
   Но чуднѣе всего въ сихъ ключахъ слѣдующее: налейте бутылку воды изъ нихъ, но не закупоривайте; вы увидите, что сія вода дважды или трижды изъ бутылки, какъ Шампанское вино, выбивается, и точно въ то время, когда ключъ, изъ коего почерпнута, кипитъ. Игра сія до тѣхъ поръ продолжается, покуда вода въ бутылкѣ не простынетъ. Послѣ третьяго или другаго воскипѣнія, вода начинаетъ простывать, и дѣлается тиха. Но естьли бутылку закупорить, по налитіи въ нее воды, оную въ куски разорветъ, коль скоро ключъ начнетъ кипѣть. Бросьте въ тотъ же самой ключъ палку или какую легкую вещь, вода увлечетъ ее на дно, какъ будто свинецъ или камень; но когда зачнетъ ключъ выбрасывать воду, то выкидываетъ вмѣстѣ съ нею на берегъ на нѣсколько шаговъ отъ отверстія такія каменья, кои съ нуждою человѣкъ поднять можетъ. Сіи камни производятъ сперва въ источникѣ великой шумъ, но вскорѣ уступаютъ сильному кипѣнію, и, не взирая на свою тяжесть, набрасываются далеко отъ жерла. Воду хорошо пить, когда она холодна. Примѣчено, что тѣ коровы, кои ею утоляютъ жажду, больше другихъ даютъ молока, и что мѣста оною орошаемыя производятъ лучшія пажити.
   Живущіе близь сихъ кипящихъ ключей, варятъ въ нихъ свое кушанье. Положивъ мясо въ кострюльку, вѣшаютъ ее въ самомъ ручьѣ, и кушанье вскорѣ уваривается. Путешественники варитъ тамъ чай, другіе моются въ водѣ, когда найдутъ въ близости холодную для перемѣшанія съ теплою. Я видѣлъ такого рода баню, самою природою сдѣланную, коя походила на большой чанъ, вытесанной изъ одного камня. Разные рвы, доставляющіе теплую, другіе холодную воду, проведены къ сей теплицѣ, и оные кажутся нарочно сдѣланы для выгоды моющихся; ибо можно ихъ отвести отъ себя по своему желанію очень легко. На днѣ водохранилища находится отверстіе, чрезъ которое вода спускается, и тогда его новою наполнить можно.
   Неподалеку отъ сихъ ключей встрѣтились мы съ десятью или двенадцатью жителями, идущими въ ближайшій городъ на свадьбу. Мы проводили ихъ до самой церкви; сговоренные обвѣнчаны предъ олтаремъ послѣ службы, но прежде нежели проповѣдникъ взошелъ на катедру; и въ семъ-то состоитъ весь ихъ церковной обрядъ, у невѣсты на головѣ лежалъ позолоченой вѣнецъ по самыя брови; двѣ также цепи, положенныя по бострогу крестъ на крестъ, составляли перевязки, и переплетались напереди и назади. На шеѣ имѣла она цепочку, къ коей привязана была маленькая коробочка съ духами, висящая на груди. Мнѣ сказывали, будто бы таковыя украшенія позволяемы были однимъ только новобрачнымъ.
   По окончаніи службы отвели молодыхъ въ ихъ домъ, куда и меня пригласили. Пиръ начался поднесеніемъ намъ по нѣскольку рю мокъ вина, остатокъ же дня прошелъ въ питьѣ, ѣдѣ и забавахъ. Сперва подали на столъ рыбу, приправленную въ коровьемъ маслѣ безъ соли и безъ пряныхъ кореньевъ, коихъ здѣсь совсѣмъ почти не употребляютъ; по томъ поставили нѣсколько блюдъ съ жаренымъ и варенымъ мясомъ; но здѣсь обычай есть, чтобы сперва сварить въ водѣ, а по томъ зажарить на сковородѣ. Гречневая крупа кладется во всѣ почти кушанья; и, кажется, что оная есть первѣйшею пищею всего народа. Имъ извѣстно также и наше молоко вареное съ мукою; всѣ сіи кушанья готовятъ они въ мѣдной или жестяной посудѣ, привозимой изъ Даніи.
   Расходится здѣсь много коровьяго молока; Исландцы дѣлаютъ изъ него питье, называемое Сиръ, которое слѣдующимъ образомъ приготовляютъ: сперва дѣлаютъ изъ свѣжей сметаны масло, по томъ мѣшаютъ остальное молоко съ простоквашею, варятъ все вмѣстѣ, кладутъ его подъ гнетъ, что бы хотѣлось, пропускаютъ сквозь холстину, отнимаютъ особо то, что скислось, и сыворотка есть тотъ Сиръ, о которомъ я говорю, и которой есть кислое питье сохраняющееся чрезъ круглой годъ; почему и заготовляютъ его очень много. Чѣмъ долѣе оно стоитъ, тѣмъ кислѣе и прозрачнѣе становится. Наливаютъ новой сыворотки на старую; а въ недостаткѣ довольнаго количества для, продажи путешествующимъ, подмѣшиваютъ въ него щавелю, разводя водою, что бы было больше. Здѣсь готовятъ мясо въ Сирѣ такъ, какъ у насъ въ уксусѣ.
   Какъ земледѣліе здѣсь въ небреженіи, то вы сами можете судить, что хлѣба въ Исландіи мало; правда, что привозится много муки изъ сосѣднихъ государствъ, но покупаютъ ее одни богачи; бѣдные употребляютъ только въ одни большіе праздники, или на свадебныхъ пирушкахъ. Масло, молоко, земляные овощи и сухая рыба, суть обыкновенная пища, коею простой народъ питается.
   Исландцы, пріобыкнувъ къ трезвости, наслаждаются добрымъ здоровьемъ и крѣпкимъ сложеніемъ: дѣтей воспитываютъ съ довольнымъ присмотромъ и раченіемъ; матери сами кормятъ ихъ грудью: колыбели у нихъ двоякія, однѣ съ подножками, другія висячія; но никогда робенка не кладутъ на землю. Молоко коровье даютъ имъ сосать изъ рожковъ. По другому или но третьему мѣсяцу обыкновенно одѣваютъ ихъ въ штаны и камзолъ; но не позволяютъ ни кататься, ни ползать. Носятъ ихъ на рукахъ съ превеликою бережью, и можно сказать, что воспитаніе ихъ не хуже другихъ Европейскихъ государствъ. Когда дѣти придутъ въ совершенной возрастъ, бываютъ они вообще всѣ статны, хотя средняго росту. Женщины ихъ посредственно хороши, и хотя не такъ краткаго сложенія, какъ мущины, однако очень здоровы, и не инакъ подвергаются болѣзнямъ, какъ въ дурныхъ родахъ, но причинѣ неимѣнія хорошихъ повивальнымъ бабокъ.
   Неудобство собирать робятъ изъ равныхъ усадебъ, отдаленныхъ между собою, препятствуетъ отдавать ихъ въ народныя училища; но въ каждомъ домѣ отецъ, или мать сами ихъ обучаютъ, или выбравъ изъ слугъ своихъ способнаго, заставляютъ показывать грамоту и писаніе. Приходскіе попы тамъ посѣщаютъ ихъ, или велятъ привозить въ церкви, дабы свидѣтельствовать въ ученіи. Обучаютъ ихъ на дому или въ церквѣ Катихизису, и не сподобляютъ святыхъ тайнъ тѣхъ, кои не твердо оной знаютъ.
   Достигну въ осмнадцатилѣтняго возраста, начинаютъ они вести жизнь скромную и тягостную. До пятидесяти лѣтъ дѣлаютъ крѣпкое испытаніе своимъ силамъ; но по прошествіи того времени, когда силы ихъ начинаютъ ослабѣвать, приходятъ къ нимъ обыкновенно болѣзни, кои истощая ихъ чрезъ нѣсколько лѣтъ, сводятъ во гробъ. Не льзя сомнѣваться, чтобы не происходили оныя отъ несносныхъ трудовъ на морѣ, и отъ неразумія, съ каковымъ они сами съ собою поступаютъ: они бываютъ цѣлыя ночи въ мокромъ платьѣ, что причиняетъ въ груди боль, и препятствуетъ имъ толстѣть.
   Сіи люди употребляютъ ткани, какія сами дѣлаютъ. Богатые выписываютъ изъ Даніи. Платье ихъ похоже на матросское; лѣтомъ камзолъ и штаны холстинные, а зимою и то и другое суконное. Сверьхъ того имѣется у каждаго мущины весьма длинной кафтанъ, сшитой на подобіе сюртука, которой надѣваетъ онъ въ дорогу или въ церковъ.
   Женское платье состоитъ въ юбкѣ, бострогѣ и передникѣ изъ той же ткани, какую носятъ мущины: онѣ носятъ также родъ сюртуковъ походящихъ на казакины, которые надѣваютъ Езуиты зимою сверьхъ своихъ полукафтаньевъ, или какіе пишутся на старинныхъ картинахъ и церковныхъ дверяхъ. Рукава не висятъ, какъ у Езуитскихъ, хотя также узки; руки просовываютъ въ рукава, кои длиною по самой локоть. Сіе платье покороче нижняго, ибо сіе дѣлается длиннѣе на четыре пальца. Оно все черное, обшито нѣкоторою оборкою, кою сами женщины дѣлаютъ, и которую почесть можно за кружево; богатые люди привѣшиваютъ къ ней разныя украшенія, серебряныя и золотыя. Передники по краямъ украшаются лентами разныхъ цвѣтовъ: сверьху привязываются къ поясу, которой спереди застегивается пряжкою. Бостроги всегда черные, и около тѣла обтянутые, съ узкими рукавчиками по самой локоть; украшаются также лентами; на краю каждой рукавчикъ застегивается четырмя и пятью пуговицами, серебряными и мѣдными. Къ верхнему платью пришитъ воротникъ, на подобіе Езуитскихъ, шириною въ три пальца, нѣсколько отвислой изъ атласу, или изъ чернаго бархату, обшитой серебряною или золотою тесемкою. Головкой уборъ состоитъ изъ большаго бѣлаго холстиннаго платка, сверьхъ коего повязывается другой платокъ тонѣе, вышиною въ три фута, и кончится на подобіе сахарной головы. Поверьхъ сихъ платковъ обвертываютъ онѣ третій шелковой, закрывающій имъ весь лобъ. Женщины дѣлаютъ сами обувь и себѣ и мущинамъ изъ воловьей кожи, или изъ овчинъ, съ коихъ шерсть сбита. Башмака у нихъ шьются такъ, что нога въ нихъ стройна, но каблуковъ не бываетъ. Сшиваютъ ихъ тоненькими ремешками, изъ которыхъ два пристегиваются къ запятнику, и завязываются спереди на моклышкѣ.
   Обыкновенные Исландскіе домы состоятъ изъ пяти или шести покоевъ: сперва находится длинной и узкой проходъ, надъ коимъ вверьху подѣланы въ разныхъ мѣстахъ круглыя окошки, чрезъ кои впущается свѣтъ. Сіи отверстія закрываются стеклянными окончинами, или обыкновеннѣе пузыремъ. Сей проходъ ведетъ въ разные покои: одинъ есть рабочая, въ коей женщины ткутъ себѣ на платье, выдѣлываютъ кожи на башмаки; ибо всѣ сіи труды почитаются женскими; въ другомъ спитъ мужъ съ женою, въ третьемъ дѣти и слуги; прочіе же заняты для поварни, на припасы, на молоко. Всѣ сіи разныя горницы освѣщаются, какъ и проходъ, отверстіями на крышкѣ и такими же оконницами. Одна только рабочая горница строится съ окошками. Откупщики и другіе люди побогатѣе, имѣютъ у себя чистые покои для принятія и житья чужестранцевъ; таковая горница почитается первѣйшею въ домѣ, и имѣетъ одна только особой на дворъ выходъ.
   Каждой житель не далеко отъ хоромъ строитъ на заднемъ дворѣ хлѣвы. Они не прячутъ £ѣна въ сараи, но дѣлаютъ мѣсто окопанное рвомъ, въ которомъ кладутъ его стогами на подобіе пирамидъ, и покрываютъ дерномъ, чтобы вода стекали и сѣно не гнило. Всѣ сіи строенія сдѣланы весьма не чисто, такъ какъ и украшающіе ихъ внутренніе уборы. Въ Исландіи мало ростстъ строеваго лѣсу; и для того при строеніи употребляютъ тоненькіе переклады, подъ которые подставляютъ каменныя подпоры, переплетаютъ между ними прутьями, набиваютъ землею, и покрываютъ дерномъ. Внутреннія ихъ домовыя вещи также очень дурны: постели дѣлаются изъ толстой дерюги, набиваются перьями водяныхъ птицъ, кои по множеству своему на все употребляются; стулья, столы, лавки, шкапы составляютъ все украшеніе домовъ, и дѣлаются весьма просто.
   Церквы строются не лучше домовъ, хотя ширѣ, пространнѣе и выше, однакожъ не такъ, чтобы человѣкъ большаго роста не могъ достать до потолка рукою. Недостатокъ въ лѣсѣ, кирпичѣ и известки препятствуетъ имъ подымать строенія высоко. Крышка, составлена изъ обрубковъ, поперечинъ и прибоинъ, снаружи покрывается дерномъ, а изнутри подбивается досками. Когда дернъ позеленѣетъ, то издали домъ почесть можно за земляное возвышеніе, или за маленькой пригорокъ. Впрочемъ Исландскія церкви не всѣ одинакимъ образомъ построены: въ Епископскомъ городѣ Голумѣ построена церковь съ стѣнами изъ толстаго лѣсу, вышиною около сорока фотовъ. 1і теперь еще видна близь хоръ стѣна изъ тесанаго камня, которая болѣе четырехъ сотъ лѣтъ стоитъ. Соборная церковь въ Скалголигѣ, другомъ Исландскомъ Епископствѣ, въ подобномъ же состояніи, какъ и первая, выключая хоръ, и стоитъ также съ давняго времени.
   Священники, отправляющіе въ сихъ церквахъ службу, и народъ въ оную приходящій, сушь Лютеранскаго исповѣданія, которое одно въ Исландіи и терпимо. Католической Епископъ долго противился введенію его въ сей островъ, и заплатилъ за упорство своею головою. Утверждаютъ, будтпо бы и теперь еще есть остатки Католической вѣры; но оные, думаю, состоятъ въ старинныхъ украшеніяхъ и старинной живописи, которая сохраняется въ нѣкоторыхъ церквахъ. Правленіе духовное въ Исландіи раздѣлено между двумя Епископами: Сѣверная половина одна составляетъ епархію Голумскую; а Скалголтская епархія заключаетъ въ себѣ остальную чаешь Исландіи. Въ каждой епархіи находится Латинская школа съ двумя профессорами: студенты, оказавшіе въ наукахъ успѣхи и способность, производятся въ попы по епархіямъ, не имѣя нужды быть свидѣтельствованы отъ Копенгагенскаго Университета. Правда однако, что тѣ Исландцы, кои ѣздятъ учиться въ Данію и тамъ получаютъ степени, предпочитаются всегда другимъ при раздачѣ мѣстъ и должностей. Однимъ даютъ лучшіе приходы; другіе получаютъ чины уѣздныхъ судей, ихъ помощниковъ и другія должности въ гражданскомъ правленіи.
   Когда Лютеранская вѣра вводилась въ Исландію, тогда было тамъ множество Католическаго духовенства, бѣль цокъ и монаховъ. Большая часть ихъ имѣнія приписана къ Епископскимъ престоламъ, другая взята на государя. Епископы управляютъ всѣмъ симъ имѣніемъ; получаютъ съ него годоваго доходу по тысячѣ двѣсти рублей, изъ коего должны давать жалованье двумъ профессорамъ, проповѣднику, которой заступаетъ мѣсто намѣстника или богослова, двумъ или тремъ попамъ; содержать положенное число студентовъ, дѣлать нужныя починки въ церквахъ и во всѣхъ строеніяхъ принадлежащихъ до ихъ епархіи. За расходомъ всего остается самому Епископу на содержаніе себя не болѣе шести сотъ рублей. Правда, что Датской Король оставляетъ имъ нѣкоторой казенной сборъ: каждой житель платитъ въ казну годоваго оброку цѣну десяти рыбъ, которой иногда отдается отъ его Величества симъ Епископамъ.
   Доходы прочаго духовенства состоятъ въ сборахъ съ грунтовъ, въ накладкахъ на усадьбы, въ съѣстныхъ припасахъ, получаемыхъ отъ прихожанъ. Находятся попы, которые также какъ у насъ, живетъ въ превеликомъ довольствѣ, а другіе очень бѣдно* послѣдніе принуждены бываютъ работать, какъ крестьяне, что бы прокормить себя съ женою и съ дѣтьми. Они ѣздятъ съ ними на рыбную ловлю, и подражаютъ Апостоламъ, какъ въ рукомеслѣ, такъ и въ нищетѣ; оставляютъ свои мрежи и проповѣдываютъ слово Божіе, а по томъ изъ ловцовъ душъ человѣческихъ дѣлаются опять ловцами рыбъ.
   Въ Голумѣ печатаются на Исландскомъ языкѣ разныя духовныя и другія полезныя книги, коихъ сочиненіе приписывается жителямъ. Многіе Исландцы съ великимъ успѣхомъ прилѣжали къ наукамъ и почитались въ свое время славными писателями. Разсказываютъ намъ о древнихъ Исландскихъ жителяхъ, какъ о разумныхъ и любопытныхъ людяхъ, которые все достопамятное описывали стихами. Исландское стихотворство и у сосѣдей ихъ въ довольномъ 6ыдо уваженіи. Одинъ здѣшній уроженецъ сочинилъ латинское разсужденіе о путешествіяхъ древнихъ Сѣверныхъ и родовъ, а наиболѣе своихъ соотчичей. Находятся и донынѣ въ Копенгагенскомъ университетѣ студенты изъ сего народа, которые ни въ чемъ Датскимъ не уступаютъ. Тѣ, которые прилѣжатъ къ какому ремеслу и упражняются въ Даніи въ рукодѣльяхъ, становятся обыкновенно славными мастерами. Да и въ самой Исландіи бываютъ хорошіе ремесленники, которые нигдѣ сами не учились, и не знали другихъ правилъ, кромѣ своего вкуса и размышленія. Многіе изъ нихъ серебряники, и дѣлаютъ тѣ золотыя, мѣдныя и серебряныя украшенія, которыя Исландки носятъ на поясу; не хуже того работаютъ они все нужное для всегдашняго употребленія, не имѣя нужныхъ къ тому инструментовъ и составовъ; но когда достанутъ то или другое, отдѣлываютъ работы свои съ большимъ совершенствомъ. Они имѣютъ природную способность учишься писать, считать, и ведшая дарованія для торговли.
   Со всѣмъ тѣмъ должно согласиться, что Исландцы вообще еще грубы, не взирая на всѣ старанія употребляемыя къ ихъ просвѣщенію. Находится тамъ одинъ главной судья, трое частныхъ, и дватцать четыре комисара, управляющіе каждой не большимъ удѣломъ. Тотъ, юно правитъ всѣмъ островомъ подъ именемъ правителя, бываетъ изъ Датскихъ знатныхъ господъ первой степени. Обыкновенно живетъ онъ при Датскомъ дворѣ, а главной судья въ Бессестедѣ, гдѣ находится и верховной Исландской совѣтъ. Чина сего многіе ищутъ; но Король жалуетъ имъ тѣхъ только, коихъ хочетъ почтишь своею милостію. Мѣсто главнаго судьи есть не одно знаменитое на семъ островѣ; содержится тамъ еще земской судья, которой сбираетъ всѣ доходы коронные, и въ нихъ отдаешь отчетъ казенной палатѣ. Поборы платятся рыбою; всѣ частные судьи берутъ себѣ часть изо всѣхъ такихъ доходовъ, всякой въ своемъ удѣлѣ, получа на то билетъ отъ имени Королевскаго за рукой земскаго судьи; и симъ образомъ получаютъ судьи свое жалованье, каждой по своему чину.
   Есть и другіе поборы, за которые платитъ казенной палатѣ компанія Копенгагенскихъ купцовъ, имѣющая отъ его Величества позволеніе производить въ Исландіи торгъ. Всѣ гавани сего острова ей подчинены. Она посылаетъ туда суда съ товарами и прикащиками, которые торгуютъ на ея счетъ съ жителями, берутъ отъ Исландцевъ товары, платятъ имъ другими, или чистыми деньгами, сообразуясь съ печатнымъ тарифомъ, которому обѣ стороны должны слѣдовать. Въ тарифѣ именованы всѣ товары, исходящіе изъ острова, т, е. сушеная рыба, соленая баранина, молоко коровье, рыбій жиръ, сало, шерсть, кожи и перье. Датчане привозятъ имъ на обмѣнъ хлѣбъ, муку, вино, пиво, желѣзо, полотно, строевой лѣсъ, неводы, табакъ и пр.
   Здѣсь считаютъ рыбою вмѣсто копѣекъ, гривенъ, рублей; и такъ тритцать рыбъ полагаются за шестьдесятъ копѣекъ; при расплатѣ отдавать все равно тритцатьли рыбъ, или шестьдесятъ копѣекъ. Сіи обѣ вещи ходятъ въ торгу въ одной цѣнѣ: что же стоитъ менѣе двенатцати рыбъ, того деньгами платишь не льзя, и тогда вмѣсто монеты употребляется самая рыба, или табакъ, коего не большая папушка идетъ за одну рыбу; почему рыбу и табакъ положишь можно за ходячую Исландскую монету.
   Для избѣжанія обмановъ, бывающихъ при торговлѣ, жители приносятъ всѣ свои товары на пристани: Датчане выбираютъ самое лучшее, прочее же откидываютъ. Гавани для рыбы лежать по большей части въ Полуденной и Западной части острова; для мяса въ Сѣверной и Восточной. Въ послѣднихъ купцы сами назначаютъ время, въ которое должно овецъ каждаго уѣзда пригонять. Исландцы бьютъ скотину; кишки, требушину и голову относятъ домой, а мясо солятъ для купцовъ, изрубя на большія и малыя части. Овчины напрыскиваютъ солью съ мясной стороны, коею складываютъ вмѣстѣ и свертываютъ очень крѣпко, чтобъ не портились. Сало перетапливается, кладется въ бочки, и нагружается на корабли.
   Въ Полуденныхъ и Восточныхъ пристаняхъ Датскіе купцы берутъ всякую сушеную рыбу безъ разбора, по установленной цѣнѣ. Кажется, что само Провидѣніе, имѣя особенное попеченіе объ Исландцахъ, собираетъ при ихъ берегахъ невѣроятное множество рыбы всякихъ родовъ. Сперва приходитъ она къ Восточной сторонѣ, потомъ къ Южной, а наконецъ въ большіе заливы. Гамбургцы первые начали рыбою торговать съ Исландцами: сперва учредили они общество, но по томъ производили торговлю тайно подъ именемъ заповѣдныхъ товаровъ. Нынѣ Датское торговое сообщество не позволяетъ въѣзду никому изъ чужестранныхъ: оно отняло у Голландцевъ, торгующихъ тамъ тайно, корабли, кои приведены были въ Копенгагенъ, и объявлены законною добычею.
   Важныя дѣла, касающіяся до общественной Исландской торговли, судятся въ Даніи; но частныя ссоры и тяжбы между жителями, рѣшатся въ самой Исландіи. Оныхъ бываетъ всегда не мало по причинѣ сварливой и ябеднической склонности, которою получили жители вмѣстѣ съ Нормандцами отъ Норвежцовъ древнихъ своихъ праотцовъ Сперва жалоба происходить въ нижнемъ судѣ, потомъ дѣло переносится къ частному судьѣ, когда судейская палата открыта. Здѣсь говорится о Судьѣ: держитъ большіе дни, вмѣсто того, что онъ живетъ въ приходѣ своего уѣзда, какъ-то долженъ чинитъ ежегодно. Въ сіе время разсматриваются всѣ произшедшія между жителями ссоры; а бываетъ оное при наступленіи зимы, и въ отдаленіи отъ городовъ, въ которые бы крестьянамъ ходить было убыточно, да и отъ домашней бы работы сіе отдаленіе ихъ отвлекало. Въ случаѣ неправаго рѣшенія, дѣло переносится въ верхній судъ, въ коемъ предсѣдательствуетъ главной судья съ десятью или двенатцатью другими, знающими законы Во время его отсутствія занимаетъ мѣсто его земской судья. Нижній Судья можетъ быть прямо туда позванъ, даже и за то, что судить не хотѣлъ. Верхній судья отсылаешь дѣла въ верховной Копенгагенской совѣтъ, смотря на важность дѣла, или на особые предписанные Законами случаи.
   Духовныя дѣла судятся сперва въ духовныхъ правленіяхъ каждой епархіи; а сіи состоятъ изъ одного протопопа и двухъ засѣдателей. По томъ переносятся въ консисторію, гдѣ главной Судья предсѣдаетъ въ лицѣ правителя или намѣстника. Епископъ, протопопъ, соборные попы, бываютъ при немъ засѣдателями. Сей судъ отправляется на тѣхъ же мѣстахъ, гдѣ держатъ большіе дни, и почти таковымъ же порядкомъ. Изъ консисторіи дѣла прямо отсылаются ко двору въ Копенгагенъ. Наказанія уголовныя производятся на острову двумя способами, отсѣченіемъ головы топоромъ, или висѣлицею. Женщины, достойныя смерти, бросаются въ мѣшкѣ въ воду.
   Но довольно говорилъ я о тяжбахъ, должно упомянуть нѣсколько и о веселостяхъ сихъ островскихъ жителей: оныя состоятъ въ пѣніи старинныхъ пѣсенъ, положенныхъ на грубые голоса, безъ мѣры, безъ музыки, и безъ инструментовъ. Исландцы совсѣмъ никакой склонности къ пляскѣ не оказываютъ; въ чемъ особенно отъ другихъ Сѣверныхъ жителей отличаются. Естьли когда купцы сберутъ ихъ для своей забавы и заиграютъ на скрыпкѣ, то сіи простяки пляшутъ по ней, сколько умѣютъ и сколько есть силы: мущина съ женщиной становится другъ прошивъ друга, и прыгаютъ непрестанно, припадая то на одну ногу, то на другую.
   Они не знаютъ никакой игры, кромѣ шахматной, въ которой есть посредственные знатоки и между простымъ народомъ. Прежде сего любили они сію игру страстно, и увѣряютъ, будто предки ихъ играть въ нее были мастера. Нѣтъ такого бѣднаго крестьянина, у коего бы не было собственныхъ шашекъ, самимъ имъ сдѣланныхъ; а дѣлаются оныя изъ рыбьихъ костей, и разнятся отъ нашихъ въ томъ, что ихъ слоны называются Епископами, какъ люди наиболѣе приближающіеся къ царскимъ особамъ.
   Не рѣдко случается, что забавляются они сею игрою, предпочитая ее обыкновеннымъ упражненіямъ, какъ-то рыбной ловлѣ и скотоводству, которыя главное богатство всего острова составляютъ: находятся такіе жители, у которыхъ имѣется до пяти сотъ овецъ. Въ нѣкоторое время пасутъ ихъ по горамъ; въ другое не спускаютъ со двора, У каждаго хозяина дѣлается столько хлѣвовъ, сколько потребно для вмѣщенія всѣхъ овецъ. Сѣно задается въ решетки, поставленныя по срединѣ; что бы можно было его ѣсть со всѣхъ сторонъ. Находятся и такія овчарни, кои сама природа сотворила; оныя не что иное какъ ямы, учинившіяся отъ изверженій огнедышущихъ горъ. Овцы вбираются туда въ ненастное время: однако не безопасны они тамъ бываютъ отъ лисицъ, которыя охотно тутъ прячутся въ надеждѣ получить хорошую добычу.
   Зимою, когда снѣгу мало, пасутъ овецъ по полямъ ради сбереженія сѣна. Не рѣдко бываетъ, что во время жестокаго вѣтра, овцы, слѣдуя его порывости, упадаютъ къ море: ибо снѣгъ, покрыва'ющій землю, препятствуетъ ымъ далеко предъ собою видѣть, и по тому опасность скрывается отъ ихъ зрѣнія; а иногда, ежели снѣгъ застанетъ ихъ въ полѣ, сбираются они стадами, становятся головами всѣ вмѣстѣ, и стоятъ не шевелясь до тѣхъ поръ, покуда шерсть на нихъ замерзнетъ, такъ что не льзя расцепиться. Между тѣмъ снѣгъ, упадая большими хлопьями, заноситъ ихъ всѣхъ; а холодъ такъ ихъ объемлетъ, что они не въ силахъ съ мѣста тронуться. Иногда разгребаютъ ихъ всѣхъ живыхъ и здоровыхъ, по прошествіи даже нѣсколькихъ дней; но чаще случается, что задыхаются подъ тяжестію давящаго ихъ снѣга. Иногда же холодъ заставляетъ ихъ ѣсть шерсть одну у другой, дабы не умереть, пока не подадутъ имя. помощи. Многія овцы потомъ сохраняютъ сію привычку, но хозяинъ примѣчаетъ таковыхъ; ибо кромѣ того, что сія привычка наноситъ имъ самимъ болѣзни, вредитъ и другимъ, препятствуя рости шерсти, которою овца отъ холода защищается. Отъ чего произошло, что ни одинъ житель по пуститъ въ поле своей скотины, когда предвидитъ ненастье, стараясь избѣжать всѣхъ такихъ бѣдствій. Въ нѣкоторое время года привязываютъ подъ брюхо къ барану лоскутокъ сукна, дабы не льзя было ему съ овцами ходиться. Объ Рождествѣ даютъ имъ волю, и отъ того овцы ихъ ягнятся не прежде Апрѣля, то есть, въ такое время, въ которое ягняты не должны бояться ни какой стужи.
   Главной торгъ Сѣверной части острова состоитъ въ овцахъ; крестьяне къ сему скотоводству весьма рачительны. Пастухъ никогда стада своего не покинетъ; у него всегда готовы двѣ лошади и пара собакъ нарочно для того ученыхъ, съ помощію которыхъ собираетъ онъ свое стадо. Бываютъ такіе между ними, которые съ перваго взгляду узнаютъ въ двусошномъ или трехсошномъ стадѣ, что не достаетъ одной овцы, и какой именно, и что вмѣшались въ оное постороннія.
   Когда купецъ назначитъ время для покупки въ какомъ приходѣ овецъ, тогда жители выбираютъ день, чтобы разпознать своихъ овецъ и отдѣлить изъ нихъ на продажу:, въ то время всѣ пастухи идутъ въ горы, сгоняютъ стада въ одно мѣсто, окруженное заборомъ, которое отъ восьми до девяти тысячъ ихъ вмѣстишь можетъ. Каждой ищетъ своихъ по положеннымъ мѣшкамъ, перемѣщаетъ въ особое не большое мѣсто, находящееся близь перваго, а оттуда уже гонитъ въ гавань тѣхъ, коихъ продавать хочетъ.
   Нѣтъ на овецъ большей и жесточайшей пагубы, какъ отъ лисицъ, коими Исландія болѣе, нежели какая другая страна, наполнена: находится тамъ болѣе бѣлыхъ, но черныхъ очень мало; жители ловятъ ихъ кляпцами, или стрѣляютъ изъ ружей. Они кладутъ на полѣ падаль, дѣлаютъ подлѣ ней шалашъ, въ которой человѣкъ прячется. Лисицы, привлеченныя запахомъ, собираются къ великомъ множествѣ къ падали, а охотникъ убиваетъ ихъ по три и по четыре однимъ зарядомъ, и можетъ въ одну ночь перевести не мало. И сіи суть одни дикіе звѣри сей страны. Видаютъ иногда и медвѣдей, которыхъ заноситъ на льдинахъ изъ Гренландіи: однако стараются не допускать ихъ до острова, чтобы на немъ не развелись. Живущіе но берегамъ смотрятъ непрестанно, не несетъ ли къ нимъ на льду медвѣдя и не оказывается ли слѣдовъ на снѣгу. Въ такомъ случаѣ объявляютъ своимъ сосѣдямъ, и дотѣхъ поръ его ищутъ и за нимъ ходятъ, пока не истребятъ. Естьли съ медвѣдемъ втрѣшится человѣкъ, которой не въ силахъ напасть, то бросаетъ ему перчапіку. Медвѣдь останавливается, беретъ перчатку, повертываетъ и переворачиваетъ кругомъ; между тѣмъ человѣкъ скрывается отъ его взора скорымъ бѣгомъ. Но естьли звѣрь весьма голоденъ, то мало забавляется надъ перчаткою, достигаешь скоро человѣка, и пожираетъ. Кожа медвѣдя, убитаго въ Исландіи, должна отдана быть частному судьѣ; понеже сіе почитается королевскимъ доходомъ.
   Прежде нежели приступлю къ домашнему скиту, объявлю вамъ нѣкоторыя рѣдкости сей страны. Находится на островѣ особенной родъ хрусталя, имѣющаго свойство представлять вдвое всѣ предметы, когда чрезъ него смотрить.
   Горы, называемыя Іокуль, потому что вершины ихъ всегда бываютъ покрыты снѣгомъ и льдомъ, имѣютъ въ себѣ примѣчанія достойнаго то, что прибываютъ и убываютъ, возвышаются и унижаются, умножаются и уменьшаются поперемѣнно. Каждой мигъ, такъ сказать, перемѣняетъ ихъ видъ: тамъ найдешь глыбы льду неприступныя, гдѣ вчерась была видна дорога и слѣды прохожихъ. Естьли захочешь итти по нимъ, вдругъ тропина исчезаетъ при льдинѣ, чрезъ которую никакъ не льзя перелѣсть. Естьли станешь обходить на право и на лѣво, то найдешь опять тѣ же слѣды, на такой же вышинѣ и подъ тѣмъ же склоненіемъ, какъ и первые: а сіе есть яснымъ доводомъ, что льду тамъ не было вчерашняго дня. Что было вчерась пропастью, то севодни сравнялось съ поверхностію земли; что представляло возвышеніе, то являетъ преглубокую яму; Собраніе льду и огнедышущихъ горъ, подвергаютъ Исландію многимъ плачевнымъ приключеніямъ. Увидишь вдругъ, что ледяныя горы растаиваютъ, возгараются и причиняютъ двойной страхъ пожара и потопа.
   Не боятся здѣсь ни змѣй, ни другихъ пресмыкающихся ядовитыхъ гадинъ. Лѣса рѣдки, ничего не видно кромѣ березъ и изъ, которыя толщиною въ руку. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ деревья сіи составляютъ не большія рощицы: однако вообще сказать, жителямъ не достало бы дровъ, естьлибъ море не приносило ежегодно великое оныхъ множество къ берегамъ Исландскимъ. Разрывая землю по разнымъ мѣстамъ, находятся гнилые пни, старые коренья, которые доказываютъ, что нѣкогда бывали тутъ лѣса, а теперь и лозы не видно. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ меньше дровъ, какъ-то по морскимъ берегамъ, бѣдные жители употребляютъ вмѣсто онаго рыбьи кости. Въ другихъ уѣздахъ, гдѣ нѣтъ луговъ, коровъ кормятъ водою, въ которой варилась рыба. Въ воду мѣшаютъ еще и рыбу до половины согнившую и косточки, нетолченыя въ муку. Сія рыба хранится у нихъ зарытая въ снѣгу, такъ какъ индѣ посыпается она солью.
   Воздушныя явленія здѣсь довольно часты; лѣсные огни показываются не рѣдко: видны бываютъ здѣсь два солнца съ тремя радугами, проходящими между сею планетою и ея изображеніями. Когда море колеблется ночью отъ веселъ во время гребли, тогда кажется оно и въ тихую походу подобнымъ огню исходящему изъ печи.
   Большая часть домашнихъ животныхъ, извѣстныхъ въ Европѣ, какъ-то собаки, к лики, свиньи, козы, быки, коровы, лошади, водятся и въ Исландіи. Лошади похожи на Норвежскихъ, отъ которыхъ, какъ сказываютъ, и расплодились: но другіе утверждаютъ, будто первыя привезены изъ Шотландіи, гдѣ прежде Исландцы великой производили торгъ. Лошади, на которыхъ работаютъ лѣтомъ, всю остальную чаешь года ходятъ въ полѣ, на чистомъ воздухѣ, и бываютъ здоровы. Тѣ же, въ коихъ имѣютъ нужду для переду, отсылаются на паству въ горы, съ нѣкоторою примѣткою для ихъ распознанія. Тамъ оставляютъ ихъ нѣсколько лѣтъ, а когда захотятъ употребить въ работу, то сгоняютъ въ одно мѣсто, ловятъ арканами, потому что будучи тамъ долго, дичаютъ; изъ нихъ бываютъ такія, что осмѣливаются сами нападать на людей, пришедшихъ ихъ ловить. Верховыя лошади по зимамъ стоятъ на конюшнѣ, а лѣтомъ ходятъ въ полѣ.
   Птицъ водятъ здѣсь очень мало, какъ для непомѣрной стужи, такъ и для дороговизны хлѣба; однако я видалъ голубей, курицъ и цыплятъ. Но рѣдкость домашнихъ птицъ изобильно награждается множествомъ дикихъ утокъ, и куропатокъ съ мохнатыми ногами, водящихся въ Норвегіи. Весною жители сбираютъ столько яицъ отъ водяныхъ птицъ, что не могутъ ихъ свѣжихъ поѣсть, ибо число превосходитъ нужду. Безумно было бы содержать домашнихъ птицъ, требующихъ расхода, въ такомъ мѣстѣ, гдѣ множество дикихъ, кои ничего не стоятъ.
   Прежде говорилъ я, сколь полезно ихъ перье, а особливо тотъ мягкой, легкой и упругой пухъ, извѣстной подъ именемъ Едредона, откуда произошло испорченное слово Егледонъ. Птица, производящая сей пухъ, выщипываетъ его у себя съ брюха, и убираетъ онымъ внутри гнѣздо въ коемъ кладетъ по три и по четыре яйца. Житель, коему принадлежитъ гнѣздо, уноситъ изъ него яйца и пухъ. Самка вдругорядь ощипываетъ себя, снова гнѣздо дѣлаетъ, и опять несетъ яйца, которыя также вынимаются. Тогда самецъ щиплетъ пухъ уже съ себя, возобновляетъ гнѣздо, а самка несетъ яйца и садится въ третій разъ. Въ семъ случаѣ оставляютъ ихъ въ покоѣ ибо, естьли взять три раза сряду, то не стала бы она болѣе нестись, да и оставила бы навсегда сію нещастную страну; что было бы великою потерею, для того, что молодые на будущее лѣто прилетаютъ пониматься на то же мѣсто, гдѣ сами родились.
   Хищныя птицы, извѣстныя въ Исландіи, суть: орелъ, ястребъ, воронъ и соколъ. Послѣдній ловится сѣтями. Исландскіе соколы почитаются смѣлѣе и проворнѣе, нежели всѣ другіе Европейскіе, увѣряютъ, будто нѣтъ ни одного соколинова гнѣзда, которое бы не было извѣстно. Въ каждомъ уѣздѣ есть по одному или по два соколышка, которые въ одномъ только исканіи гнѣздъ и упражняются; имъ даются билеты отъ частныхъ судей, дабы никто кромѣ ихъ не смѣлъ того чинить. Они должны быть всѣ природные Исландцы; а сія должность, когда они щастливы и знающи, обыкновенно очень прибыльна. Всякой годъ на Ивановъ день сбираются они въ Бессетедъ, и привозятъ съ собою всѣхъ соколовъ для показанія ихъ первому королевскому сокольнику. Тотъ ихъ разбираетъ, худо обученныхъ поправляетъ, и отвозитъ на кораблѣ въ Копенгагенъ. За каждаго сокола платится по крайней мѣрѣ двенатцать рублей тому, кто его принесъ. Сіи деньги даются изъ казны по одобренію королевскаго сокольника. Переѣздъ изъ Исландіи въ Данію обыкновенно совершается въ пятнатцать дней, или три недѣли, и для того бьютъ столько быковъ, сколько потребно для прокормленія соколовъ въ ономъ переѣздѣ: а какъ кормятъ ихъ однимъ свѣжимъ мясомъ, то берутъ всегда на корабль нѣсколько живой скотины, дабы бить ее по мѣрѣ настоянія въ томъ нужды. Сія птица требуетъ великаго за собою присмотра: соколовъ сажаютъ между палубами на шестахъ, обшитыхъ подушками, къ коимъ ихъ привязываютъ. Датской Король ежегодно получаетъ оныхъ съ сего острова по полтораста и по двѣсти, и разсыпаетъ въ подарки къ Европейскимъ государямъ.
   Необъятное множество рыбъ, наполняющихъ моря, окружающія Исландію, привлекаетъ къ берегамъ ея несчетное множество водяныхъ птицъ. Всякую птицу употреблять можно по своему вкусу и по своимъ надобностямъ; но больше бываетъ лебедей и утокъ. Послѣднія полезнѣе другихъ по причинѣ множества и доброты пуха. умолчу я объ нихъ, равно какъ и о многихъ другихъ родахъ птицъ, находящихся и въ другихъ краяхъ; а о ловлѣ ихъ вы можете прочитать письмо мое о Норвегіи.
   Что принадлежитъ до рыбъ, трудно бы было исчислишь всѣ роды, собирающихся близь Исландіи. Не упомяну ничего о сельдяхъ, которыя иногда но нѣскольку лѣтъ сряду не показываются: но когда появятся, то идутъ такою густого станицею, что шлюбка съ нуждою сквозь нихъ пробиться можетъ. Возвращеніе малыхъ сельдей, подъ именемъ capделей, бываетъ постояннѣе и порядочнѣе. Весьма весело и достойно любопытства смотрѣть, когда они миліонами приходятъ, колеблютъ движеніемъ своимъ морскія волны, и дѣлаются добычею несчетнаго множества иглицъ, которыя небо затмѣваютъ, и воздухъ крикомъ наполняютъ. Поминутно видно, какъ онѣ вылетаютъ изъ-за другихъ, бросаются въ воду, какъ стрѣла, погружаются, и опять взвиваются съ добычею.
   По самой большой непріятель симъ сельдямъ есть трески, собственно называемая Gabeliau или Головачь, которая непрестанно за ними гоняется и пожираетъ. Сіи обѣ рыбы въ одно время приходятъ къ Исландскимъ берегамъ; жители избираютъ время ихъ ходу, чтобы сю запасшись. Они ловятъ головачей сѣтями; тѣло его вкусно и почитается вездѣ пріятнымъ кушаньемъ. Изъ сей-то рыбы, раздѣляющейся на многіе роды, и знаемой подъ разными названіями, Исландскіе жители приготовляютъ подъ разными именами то, что вообще называется Штокфишемъ. Они отдѣляютъ головы, выпотрашиваютъ, разрѣзывая брюшко вдоль; другимъ разнимаютъ спинку, выбираютъ изъ нея спинную кость, складываютъ рыбу съ рыбой разрѣзомъ вмѣстѣ, раскладываютъ ихъ по камнямъ нарочно приготовленнымъ, или вѣшаютъ на кровляхъ, переворачиваютъ нѣсколько разъ, то тѣломъ на солнце, то кожею. Когда время хорошо, то болѣе пятнатцати дней не надобно на сушку рыбы. Но томъ кладутъ ее на стѣну нарочно для того сдѣланную, и осмотрятъ, чтобъ кожею лежала она къ верьху. Какая бы погода ни была, ничто уже се тогда попортить не можетъ; сія рыба сохраняется нѣсколько лѣтъ безъ соли и безо всякаго другаго приготовленія.
   Когда сносится сушеная рыба на рынки, тотъ кладутъ ее высокими кучами наровень съ строеніемъ, и точно такъ, какъ ставятъ скирды съ хлѣбомъ. Естьли идетъ дождь, покрываютъ толстыми сукнами, дабы отъ влаги не отсырѣла.
   Ловля происходитъ въ Маѣ и Іюнѣ мѣсяцахъ: начинается прежде восхожденія солнечнаго, и продолжается иногда чрезъ всю ночь. Какъ скоро лодка привалитъ къ берегу, главной изъ рыбаковъ раздѣляетъ добычу; каждой получаетъ равную часть. Всякой до тѣхъ поръ не покинетъ рыбы, покуда не приготовитъ ее вышесказаннымъ образомъ, французы и Голландцы ловятъ также сію рыбу по берегамъ Исландскимъ. Въ сей ловлѣ упражняется каждой годъ по восмидесяти судовъ французскихъ и болѣе двухъ сотъ Голландскихъ.
   Киты ведутъ войну съ трескою подобно, какъ треска съ сельдями; ихъ бываетъ множество и всякаго роду подлѣ береговъ. Жители оказываютъ чрезмѣрную радость, когда поймаютъ кита. Лодка приближается къ киту, рыбакъ бросаешь въ него большой желѣзной крюкъ, и тотчасъ отъ него удаляется; на крюкѣ кладется мѣшка, кому оной принадлежитъ. Ежели ударъ данъ сильно, то китъ умираешь подлѣ береговъ, къ которымъ его водою прибиваешь: тогда дѣлятъ киша на двое, кому крюкъ принадлежалъ, и на чьей землѣ оной найденъ. При взрѣзываніи кита найдено однажды въ брюхѣ у него болѣе шести сотъ рыбъ, трески живой, и несчетное множество мѣлкихъ сельдей, также нѣсколько птицъ державшихъ еще въ носу добычу.
   Я читалъ въ нѣкоторой книгѣ, что рыба свойственнѣе, нежели мясо, къ составленію матеріи, потребной для дѣторожденія, и что по сей самой причинѣ многіе народы, которые живутъ въ Китаѣ и въ Японіи, другой пищи кромѣ рыбы не употребляютъ. Естьли сіе правда, то сей полуденной части Исландіи, которая одною только рыбою кормится, должно бы быть многолюдной; хотя заподлинно извѣстно, что едва есть ли дватцатая часть жителей противъ того, что бы могло тутъ помѣститься, Многія причины объявляются сему народному умаленію: первая свирѣпая заразительная болѣзнь, называемая Черная язва, опустошила весь Сѣверъ въ срединѣ четвертаго-надесять вѣка. Въ то время умерло въ Исландіи народа столь мною, что не осталось, кто бы могъ описать такое страшное повѣтріе. Исландскія лѣтописи, гдѣ всѣ древнія приключенія справедливо объявляются, о семъ ничего не говорятъ. Извѣстно только но словеснымъ преданіямъ, что никто почти сей заразы не избѣгнулъ, кромѣ малаго числа людей, скрывшихся въ горахъ; прочіе всѣ бѣдственно померли. Сіи избавившіеся отъ всеобщей погибели, размножились въ Исландіи во время трехъ вѣковъ: однако нещастныя ихъ поколѣнія не менѣе предковъ, своихъ испытали бѣдствій; страшныя опустошенія причиняемыя голодомъ и воспою; неслыханныя тиранства, употребляемыя Турецкими и Алжирскими разбойниками, дѣлавшими нападеніе на Исландію, искоренили такое множество жителей, что теперь во всемъ островѣ едва ли найдется до восмидесяти тысячъ народа.
   Я сказалъ выше, что древнія лѣтописи у сего народа хранятся съ великою бережливостію; и понынѣ находятся еще въ стихахъ описанія дѣяній происшедшихъ въ правленіе каждаго ихъ Короля. Сіи государи, такъ какъ и всѣ Сѣверные герой, возили вездѣ съ собою стихотворцовъ, которые описывали ихъ дѣла, а солдаты учили ихъ наизусть и въ день сраженія пѣли. Въ тѣхъ же стихахъ заключалось все таинство ихъ вѣры.
   Первое начало всѣхъ вещей есть великанъ, называемой Иммеръ, которой былъ изрубленъ къ куски карлами, родившимися отъ Хаоса. Они сдѣлали небо изъ его головы, солнце изъ праваго глазу, мѣсяцъ изъ лѣваго; плеча его превратились въ горы; изъ костей стали камни; море составилось изъ желудка, а рѣки произошли отъ мочи. Все сіе баснословіе писано стариннымъ Исландскимъ языкомъ, и кажется весьма древнимъ. Торъ и Одинъ включались въ число ихъ боговъ; сіи два имя и донынѣ сохранились въ наименованіяхъ двухъ дней въ недѣлѣ, такъ какъ у насъ Юпитера и Меркурія.
   Изъ сихъ же записокъ видно, что жрецы приносили богамъ своимъ въ жертву людей: они низвергали ихъ съ высокихъ горъ, или бросали въ колодезь. У нихъ были два главныя капища: одно въ Голумѣ, а другое въ Скалголтѣ, гдѣ нынѣ находятся двѣ соборныя церкви. Естьли все сіе дѣйствительно описано въ древнихъ лѣтописяхъ, какъ меня увѣряли, такъ должно почитать за басню, будто бы Исландія населена однимъ Норвежскимъ знатнымъ человѣкомъ.
   Прежде сего Исландцевъ почитали искусными бойцами на шпагахъ, и самыми отважными разбойниками. Поединки позволялись имъ въ присутствіи народа; не рѣдко служили оные окончаніемъ тяжбы. Побѣжденной терялъ свое право, также какъ и тотъ, которой отказывался отъ поединка. Часто случалось, что два соперника ввѣряли всю свою участь однимъ остреямъ своихъ шпагъ: побѣдитель вступалъ во владѣніе обоихъ имѣній; однако наслѣдники побѣжденнаго имѣли право подводить ему быка, коего должно было ему убить съ одного разу, дабы утвердиться въ правѣ на новое владѣніе.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXXII.

Гренландія.

   По отправленіи послѣдняго моего письма вскорѣ отданъ былъ приказъ всѣмъ морскимъ служителямъ нашего корабля, быть въ готовности къ выступленію въ море черезъ два дни. При благополучномъ вѣтрѣ приплыли мы немедленно къ Гренландскимъ берегамъ: вся сія страна показалась намъ покрытою снѣгомъ; приставать къ ней было весьма трудно. Плавающія по морю льдины въ дватцати пяти верстахъ и болѣе отъ берегу, причинили намъ великой страхъ. Все наше стараніе состояло въ томъ, что бы найти сквозь нихъ проходъ, но дѣло было невозможное: сіи льдины казались не раздѣльны одна отъ другой, составляли ужасное зрѣлище, и умножали нашу боязнь.
   Мы принуждены были удалиться отъ берегу, поворотить къ Югу и обойти островъ Фаревель, дабы пробраться къ Западному Гренландскому берегу, у котораго одного только корабли приставать могутъ; но и тутъ долго не достигали мы нашего предмета; Западновосточной вѣтеръ отнесъ насъ къ Норвежскимъ берегамъ между Исландіею и Шотландіею. Сіе случилось въ самое время ходу сельдей, коихъ ловля доставила намъ неожидаемое зрѣлище. Рыбаки, собравши до тысячи двухъ сотъ, или до тысячи пяти сотъ судовъ, пустились въ море и бросили въ первой разъ сѣти 25 Іюня, въ часъ по полуночи.
   Сія ловля чинится только по ночамъ; ибо тогда рыба, привлеченная фонарями, которые, ослѣпляя ее свѣтомъ, препятствуютъ видѣть сѣти, попадается лучше. Днемъ распознать ее можно по чернотѣ моря и колебанію, которое производитъ она, подымаясь до самой поверхности, а иногда и выскакивая изъ воды, дабы избѣжать непомѣрной жадности другихъ рыбъ, ея непріятелей. Рыбачьи сѣти длиною въ двѣсти саженъ; красятъ ихъ темноватою краскою нарочно, чтобы не такъ были видны. Не позволено запускать сѣтей въ воду прежде Иванова дня, потому что сельдь до тѣхъ поръ не приходитъ въ совершенство, а безъ того портится въ перевозкѣ. Въ силу морскаго особливаго устава, которой объявляется и прибивается каждой года;, рыбаки Голландскіе, датскіе и Гамбургскіе, лоцманы, матросы, хозяева барокъ, при отъѣздѣ своемъ, даютъ присягу въ томъ, что не станутъ прежде положеннаго времени спѣшить ловлею; а возвратясь, возобновляютъ оную, присягая, что ни сами не преступили сего закона, и не вѣдаютъ, чтобъ кто другой оной нарушилъ. Въ слѣдствіе сего подтвержденія даютъ свидѣтельства кораблямъ, назначеннымъ для отвозу новыхъ сельдей, дабы тѣмъ утвердить доброшу товара, и сохранить довѣренность въ торгу.
   Въ первыя три недѣли лову, кладутъ рыбы безъ разбору въ бочки, и не медля отсылаютъ въ Голландію на судахъ легкихъ въ ходу, называемыхъ ловцами; первыя привозныя сельди носятъ то же имя. Въ разсужденіи же тѣхъ, кои послѣ половины Іюля ловятся, какъ скоро положатъ ихъ въ барку, отнимаютъ отъ нихъ жабры; по томъ раздѣляютъ на три статьи; однѣ называются сельди дѣвицы, которымъ приспѣло время тереться; селѣди полныя, которыя икряны, и сельди полныя, которыя пометали уже икру. Солятъ ихъ каждыхъ особо, и кладутъ въ разныя бочки. Первыя почитаются вкусомъ пріятнѣе, другія самыя совершенныя, а третьи скорѣе всѣхъ портятся.
   Болѣе ста тысячъ Голландцовъ питаются отъ одного сего промысла, а многіе тѣмъ и обогащаются; они доставляютъ сельди почти всей Европѣ; и ни одинъ народъ не умѣешь лучше приготовлять ихъ. Бочки берутъ дубовыя; сельди кладутъ съ великимъ порядкомъ рядами, и каждой пересыпается солью съ раченіемъ. Еловыя Норвежскія бочки придаютъ сельдямъ дурной вкусъ; сверьхъ того Норвежцы кладутъ въ нихъ соли или очень много, или очень мало, и бросаютъ въ бочки безпорядочно. Медленность, съ какою Агличане сію рыбу приготовляютъ, отнимаетъ у нея всю пріятность и способность къ сбереженію, фламандцы первые изобрѣли въ четвертомъ надесять вѣкѣ лучшій способъ укладывать сельди; и сею выдумкою одолжены Вильгельму Бинкельсу. Римской Императоръ Карлъ V и Венгерская Королева были сами на его гробницѣ изъ благодарности за изобрѣтеніе столь полезное всему человѣческому роду, а особливо ихъ Голландскимъ подданнымъ.
   Голландцы, завидуя сему торгу и прибыли, изключили Фламандцовъ изъ онаго, и теперь они только одни лучше всѣхъ имъ промышляютъ. Всѣ сельди, которыя ловятся французами и Гальскими жителями, употребляются частію свѣжія, а остальныя солятся и отвозятся въ Гишпанію, или въ Средиземное море. Доброта сельдей портится на французскихъ берегахъ: сверьхъ того не умѣютъ ихъ солить, ни приготовлять для перевозки, такъ какъ къ Голландіи. Многіе ихъ коптятъ, дабы товаръ не портился; Голландцы и сами также готовятъ не мало копченыхъ, и посылаютъ во всю Нѣмецкую землю; такія сельди называются harengs faurs, копченыя сельди.
   Рыбакъ, отъ котораго узналъ я всѣ сіи особливости, разсказывалъ мнѣ осей полезной и мимоходной рыбѣ другія обстоятельства, равно достойныя любопытства, которыя я вамъ объявлю точно его словами... Сельди имѣютъ настоящее свое жилище, въ глубинѣ морской подъ самыми полюсами: оттуда высылаются, такъ сказать, поселенцы, которые обходятъ вокругъ Европу и возвращаются назадъ чрезъ Сѣверъ мимо Исландіи. Безчисленныя и огромныя льдины, покрывающія сіи бездны, защищаютъ ихъ отъ прожорливыхъ рыбъ, которыя непрестанно ихъ стерегутъ, но коимъ подо льдомъ отъ неспособнаго дыханія не возможно долго быть; и такъ, будучи спокойны въ своемъ убѣжищѣ, плодятся онѣ столь безчисленно, что голодъ въ недостаткѣ пищи принуждаетъ ихъ искать оной въ другихъ мѣстахъ. По выходѣ ихъ изъ жилища, нападаютъ на нихъ киты, морскія свиньи, морскія собаки, головачи и другія большія рыбы, которыя, гоня ихъ передъ собою въ Океанъ, разбиваютъ на многія станицы. Большая выходитъ около новаго года: правое ея крыло оборачивается къ западу, и подходитъ къ Исландіи, откуда отдѣляется часть къ косѣ новой земли. Лѣвое крыло простирается на востокъ, путь свой направляетъ къ Норвегіи, Балтійскому морю, Шотландія и къ Сѣвернымъ французскимъ провинціямъ.
   "Сіи разсѣянныя станицы, снабдивъ пищею всѣ оные народы, соединяются вмѣстѣ, составляя уже только двѣ, но безпримѣрно великія, которыя возвращаются въ свое отечество. Одна проходишь туда отъ востока, другая отъ полуночи. Время отправленія ихъ установлено и обыкновенно бываетъ въ Августѣ; дорога предписана, путь учрежденъ, всѣ сельди поднимаются вдругъ, и не одной не позволяется отстать отъ станицы. Не бываетъ у нихъ ни бѣглецовъ, ни отлучающихся для грабежа. Ходъ весьма продлителенъ, ибо армія многочисленна; но когда однажды пройдетъ, то не видно уже ихъ болѣе до будущаго года.
   "Естьли вы спросите, что въ нихъ вселяетъ таковую охоту къ путешествію; на сіе отвѣтствую вамъ, но словамъ нашихъ рыбаковъ, что въ Сѣверныхъ частяхъ Европы родится лѣтомъ несчетное множество нѣкоторыхъ червяковъ и мѣлкихъ рыбокъ, коими сельди питаются; оные для нихъ сушь сущая манна, которую сельди приходятъ собирать въ уреченное время; поѣдя же все, спускаются къ Полудню, куда новая пища ихъ привлекаетъ. Естьли и тамъ омой не станетъ, идутъ далѣе въ другія мѣста, и тогда ходъ ихъ бываетъ скоропостижнѣе, и ловля не такъ изобильна. Тотъ же законъ, или то же побужденіе, влечетъ за ними и зародышковъ ихъ, когда они уже въ силахъ предпріять путь: наконецъ всѣ тѣ, кои избѣжали рыбачьихъ сѣтей, продолжаютъ дорогу, дабы исполнить гдѣ индѣ главную цѣль природы, то есть, произвесть на будущій годъ новое порожденіе.
   "Но удивительнѣе всего въ ходу сихъ рыбъ вниманіе, съ каковымъ плывущія въ первыхъ рядахъ наблюдаютъ движете се ль я емко ролей, своихъ предводителей, служащее для всей станицы знакомъ. Когда сельди выходятъ изъ Сѣвера, станица ихъ бываетъ не столько широка, сколько длинна; но когда вступаетъ въ какое обшиpное мѣсто, то растягивается въ ширину такъ, что захватываетъ больше пространства, нежели Англія во всей ея длинѣ. Естьли надобно входить въ каналъ, станица протягивается, убавляя ширины, но не уменьшая ни мало скоропостижнаго своего ходу. И въ сихъ-то мѣстахъ болѣе всего знаки и движенія представляютъ зрѣлище достойное удивленія. Никакая армія, какъ бы хорошо обучена ни была, не можетъ наблюдать такого порядка и такой точности.
   "Сельди, коихъ называемъ мы Королевскими, суть особаго роду: они длиною около двухъ футовъ, а толщиною но сравненію. Утверждаютъ, что онѣ водятъ всю станицу; когда мы ловимъ ихъ живыхъ, то тотчасъ стараемся опять пустить въ воду, дабы не погубить столь нужнаго вожатаго.
   "Рыбаки, познавшіе всѣ ихъ разные ходы, пріѣзжаютъ всегда къ Иванову дню, разтягиваютъ сѣти между двумя лодками, противополагая ихъ прямо станицѣ, и вытаскиваютъ однимъ разомъ множество сельдей. Птицы, летающія надъ водою, даютъ знать, гдѣ ихъ находится больше: онѣ слѣдуютъ за сельдями и примѣчаютъ всѣ ихъ движенія, дабы воспользоваться случаемъ для полученія въ добычу. Однако птицы не столько имъ опасны, какъ большія рыбы, кои не престанно ведутъ съ ними войну: Когда китъ голоденъ, то умѣетъ ихъ сгонять въ одну кучу и припирать къ берегу; а собравши такимъ образомъ въ тѣсное мѣсто сколь можно больше, ударомъ хвоста производитъ въ водѣ такое сильное колебаніе, что сельди, тѣмъ оглушенныя и сжатыя, стремятся въ пасть чудовищу цѣлыми тысячами."
   Вы видите, Государыня моя, что худой успѣхъ нашего плаванія не совсѣмъ намъ былъ безполезенъ, потому что далъ случай видѣть зрѣлище и получить обстоятельное объ немъ изъясненіе; а безъ сего приключенія лишились бы мы и того и другаго. Я вамъ сказалъ прежде, что мы оставили намѣреніе пристать къ Восточнымъ берегамъ Гренландіи, какъ къ непреступнымъ; Западной напротивъ представилъ способныя пристани; и такъ при помощи Южновосточнаго вѣтра благополучно мы вышли на берегъ.
   Не буду я разсказывать вамъ ни о городахъ, ни о мѣстечкахъ, ни о деревняхъ, кои совсѣмъ 0ъ сей холодной и снѣжной землѣ неизвѣстны; нѣсколько шалашей, обитаемыхъ проповѣдникомъ, толкователемъ катихизиса, купцомъ, его товарищемъ, матросами и малымъ числомъ служителей, составляютъ приморскія главныя жилища Датскихъ поссленцовъ. Что касается до природныхъ Гренландскихъ жителей, они строютъ себѣ домы, укрывающіе ихъ отъ непогоды, а впрочемъ нѣтъ у нихъ ничего. Жилища у нихъ зимнія и лѣтнія: первыя дѣлаются изъ камня, торфа, земли и моха, смѣшанныхъ вмѣстѣ; иногда бываютъ такъ просторны., что вмѣщается въ нихъ по нѣскольку семей, но за то такъ низки, что едва стоять можно не сгорбясь; крышка плоская, сдѣлана изъ прибоинъ дерномъ покрытыхъ; окошки съ одной стороны; вмѣсто стеколъ употребляютъ они прозрачныя перепонки изъ кошекъ морскихъ собакъ и друіихъ рыбъ, приготовивъ напередъ и сшивъ, вмѣстѣ. Двери такъ низки, что инако не льзя войти въ домъ, какъ ползкомъ или на четверенькахъ, и дѣлаются больше для того, что бы внутри было теплѣе. Оныя бываютъ всегда на полдень, и завѣшиваются тюленьею кожею.
   Горница внутри убивается другими кожами, кои оборочены шерстью къ стѣнѣ. Кровати уставлены по стѣнѣ противолежащей окошкамъ, и состоятъ изъ долгихъ досокъ, положенныхъ на чурбаны, вышиною въ футъ отъ земли; на нихъ постланы кожи морскихъ собакъ и лосей шерстью вверьхъ, и служатъ вмѣсто постель и одѣялъ. Каждая семья спитъ вмѣстѣ; отецъ съ матерью по срединѣ, сыновья подлѣ отца, дочери подлѣ матери. У всякой семьи есть особливой покой, отдѣленной отъ другихъ брусокъ, подобно какъ у насъ дѣлаются въ конюшняхъ стойла: брусъ поставленъ подлѣ постели и поддерживаетъ потолокъ. Днемъ женщины сидятъ обыкновенно на голомъ деревѣ у постель, и упражняются вмѣстѣ съ дочерьми въ шитьѣ; мущины съ сыновьями равно шутъ же сидятъ, но оборотясь къ женщинамъ спинами. Вдоль до стѣнъ подъ окошками дѣлаются лавки, на которыя садятся мущины.
   Вмѣсто печи, или камина, виситъ у нихъ на блокѣ большой свѣтильникъ отъ земли на три фута вышиною, а надъ нимъ вѣшается котелъ или противень: въ немъ по зимамъ день и ночь горитъ огонь, которой освѣщаетъ и грѣетъ горницу, и служитъ вмѣсто очага. Въ каждомъ домѣ вѣшается столько лампадѣ или свѣтильниковъ, сколько семей; но всего мудренѣе то, что, не взирая на множество таковыхъ лампадъ, копоти отъ нихъ очень мало. Рыбій жиръ, и родъ моху, которой горитъ въ немъ вмѣсто свѣтильны, испускаетъ великой свѣтъ, понимало никого не обезпокоиваетъ. Гренландцы приготовляютъ мохъ слѣдующимъ образомъ: сперва его сушатъ, по томъ толкутъ въ ступѣ, и превращаютъ въ порошокъ. Они кладутъ его по щепоткѣ на край лампады, гдѣ горитъ онъ, пока станетъ масла; а дабы въ лампадѣ не пылало и не было дыму, поправляютъ порошокъ маленькою палочкою, сводя его на край лампады, и симъ средствомъ содержатъ всегда равной свѣтъ, которой столь же грѣетъ, какъ печь. Трудно сдѣлать, что бы былъ чистой воздухъ въ такой горницѣ, которая всегда заперта, гдѣ собрано множество людей, гдѣ горитъ самое плохое масло, гдѣ котлы кипятъ безпрестанно, и гдѣ болѣе всего ночные горшки, рѣдко вычищаемые, испускаютъ непріятной запахъ. но какъ дурной духъ не всегда бываетъ нездоровъ, то наконецъ къ нему и привыкаютъ. Гренландцы живутъ до глубокой старости въ сихъ тѣсныхъ и нечистыхъ хижинахъ, которыми умѣли ограничить свои желанія и удовольствовать всѣ свои нужды.
   Въ сихъ домахъ живутъ они съ исхода Сентября по Май, то есть, до того времени, когда снѣгъ, начиная таять и угрожая паденіемъ крышекъ и разрушеніемъ строеній, принуждаетъ ихъ стоять въ полѣ въ палаткахъ. Лѣтнія ихъ жилища дѣлаются изъ кожъ морскихъ собакъ; наколачиваютъ вокругъ колья, связываютъ ихъ въ верьху вмѣстѣ, а по томъ укрываютъ кожами, у каждой семьи особливой шалашъ съ свѣтильникомъ и съ котломъ надъ нимъ висящимъ. Въ большіе жары пища не готовится въ палаткахъ, но на открытомъ воздухѣ въ мѣдныхъ котлахъ и варится на дровахъ. Очагъ и постели ставятся на томъ мѣстѣ, гдѣ и въ зимнихъ домахъ; хотя въ лѣтнихъ гораздо пространнѣе и чище.
   Вышли мы на берегъ въ Годтабѣ, гдѣ Датчане имѣютъ селенія, а Гернгуты общество. Я не извѣстенъ, Государыня моя, знаете ли вы сію секту, которая въ Нѣмецкой землѣ надѣлала столько шуму: она соединилась въ видѣ духовнаго сообщества подъ начальствомъ Графа Цинцендорфа, происшедшаго отъ одной древней фамиліи въ Австріи, гдѣ предки его возведены были въ Графское Римской Имперіи достоинство, и почтены знатными чинами. Сей Нѣмецкой Графъ, коему рвеніе принесло не малую, хотя и обоюдную славу, распаленъ будучи въ младости своей чтеніемъ Библіи, а болѣе еще пророчествъ, предпріялъ исправить вѣру и положилъ явно преподавать богословію. Онъ прошелъ всю Саксонію, Голландію, Францію и Англію, и нигдѣ ни съ кѣмъ не знался кромѣ Квакеровъ, ни о чемъ больше не говорилъ, какъ о искорененіи злоупотребленій, вкравшихся въ богослуженіе: и хотя былъ мирянинъ, но всходилъ на катедру и явно оныя изобличалъ, увѣщевая народъ оказывать болѣе усердія, а церковнослужителей проповѣдывать чистѣйшую вѣру. Проповѣди его хотя и никого не обращали, однако много надѣлали шуму; наконецъ сопротивленіе народное, крикъ духовенства, малая довѣренность, какую обыкновенно имѣютъ къ новизнозаводителямъ жители большихъ городовъ, убѣдили его принять другія мѣры: онъ удалился въ свои деревни, учредилъ тамъ новую церковь, рѣшись не оставлять своего уединенія до тѣхъ поръ, пока не положитъ твердаго основанія своимъ наставленіямъ.
   Гернгуты почитаютъ Старой Завѣтъ, благочестивою, душеполезною и аллегорическою повѣстію, однимъ словомъ тѣнію, придающею Покой блескъ свѣту Евангелія. Всѣ Христіанскіе законы для нихъ равны; любить Бога, любить ближняго есть свойство, говорятъ они, не зависящее отъ богословскихъ системъ. Крещеніе признаютъ первою необходимостію. Я не могъ узнать, какъ они мнятъ въ разсужденіи Святаго Причащенія -- согласно ли съ Католиками, съ Лютеранами, или съ Кальвинами. Для причащенія собираются; Святыя Тайны даются каждому присутствующему; и въ самое то время почитаютъ они себя столь воспаленными, столь очищенными, столь восхищенными въ Богѣ, что, преисполнены будучи слѣдствіями неизреченнаго сего чудодѣйствія, не помышляютъ тогда изыскивать, какимъ образомъ оно совершается.
   Почтеннѣйшій предметъ внѣшняго ихъ богослуженія есть рана, которую Христосъ, нашъ Спаситель, получилъ въ ребро на Крестѣ. Изображеніе сей раны пишется во всѣхъ ихъ книгахъ и во всѣхъ ихъ сборныхъ мѣстахъ. Бракъ для нихъ есть такое же почти неизреченное таинство, какъ и причастіе: они не поступаютъ на оной инако, какъ съ совѣту своего начальника, безъ коего одно согласіе посягающихъ признается за діявольское искушеніе. Супружескою должность почитаютъ наиважнѣйшимъ дѣломъ для разумной твари, потому что даетъ она бытіе человѣку, которой долженъ служить славою и утѣшеніемъ, или стыдомъ и посрамленіемъ родителямъ, обществу и Вѣрѣ.
   Гернгуты живутъ въ обществѣ, какъ первые правовѣрные Іерусалимскіе: приносятъ въ общую казну все, что ни пріобрѣтутъ и берутъ изъ нея для себя самое нужнѣйшее. Трудятся, сберегаютъ, дабы имѣть удовольствіе отдавать избытокъ другимъ чрезъ руки своихъ наставниковъ; и сіе благодѣтельство простирается не на однихъ только членовъ ихъ общества; миссіи суть главной предметъ общихъ расходовъ. Г. Цинцендорфъ почиталъ ихъ начальнымъ предметомъ своего благовѣствованія.
   Несчетное стеченіе сумасбродовъ, коихъ привлекъ къ нему сей новой видъ правленія, перемѣнило Бертельдорфъ, его деревню, въ нарочитое мѣстечко, которое наименовалъ онъ Гернгутъ, то есть, стража Господня, а по немъ назвалъ и послѣдователей своей секты. Восхищаясь первыми успѣхами, издалъ онъ въ свѣтъ церковной уставъ, катихизисъ, книгу пѣсней церковныхъ, и перевелъ на Нѣмецкой языкъ новой Завѣтъ. Запретилъ ученикамъ своимъ впредь называться инако, какъ братьями и сестрами: желаніе его было, что бы всѣ другъ другу говорили: ты и я, и что бы царствовало между ними совершенное равенство.
   Сія новость потревожила всю Нѣмецкую землю; число Гернгутовъ каждой день умножалось; учредитель дошелъ до самой Даніи, и тамъ посѣялъ свои бредни. Не жалѣя денегъ, посылалъ онъ повсюду проповѣдниковъ, возвѣщать успѣхи новой вѣры: двое изъ его учениковъ проникли до Америки, другіе въ Гренландію для обращенія. Хотя они и не много развратили людей, но по крайней мѣрѣ учредили сообщества изъ бѣдныхъ переселенцевъ, которые изъ Моравіи принуждены были искать спасенія въ Аузаціи, переходя со всѣмъ своимъ имѣніемъ, то есть, въ однихъ только рубашкахъ. "Да чѣмъ же будете вы кормиться? спрашивали у нихъ: Трудами нашихъ рукъ, отвѣтствовали они, и благословеніемъ неба. Мы станемъ пахать землю, построимъ себѣ жилища, дабы не быть ни кому въ тягость. Да въ здѣшней странѣ нѣтъ лѣсу. Мы выкопаемъ себѣ ямы, и въ нихъ поселимся." Обо всѣхъ сихъ подробностяхъ свѣдалъ я отъ одного Гернгута. Секта ихъ имѣетъ особенныя свои правила, о коихъ дознаваться только можно по однимъ словамъ, на загадки похожимъ, и по перепутанному смыслу, каковымъ оныя отъ послѣдователей толкуются. Безъ сомнѣнія дѣлаютъ они изъ того тайну и между простыми своими подражателями. Многіе ихъ оставляютъ сами собою, или по тому, что изключаются при самомъ первомъ неисполненіи главной добродѣтели, которую наставники ихъ заключаютъ въ слѣпомъ повиновеніи ихъ волѣ.
   Кажется, что братья Моравскіе или Моравитяне, подражаютъ въ своихъ учрежденіяхь дѣламъ и поступкамъ Езуитовъ: родившись въ самомъ уничиженіи, размножились они также, какъ и тѣ, въ короткое время; тотъ же дѣйствуетъ въ нихъ восторгъ, тотъ же кипитъ жаръ, тотъ же управляетъ ими духъ согласія и братства. Хотя сіи Лютеранскіе проповѣдники, будучи не такъ просвѣщены, какъ Езуиты, не пріобрѣли еще довѣренности у государей; однако съ большею хитростію, нежели тѣ, начинаютъ, вкравшись въ народъ, вмѣшиваться во всякія состоянія подданныхъ. Они дѣлаются вдругъ купцами, художниками и хлѣбопашцами. Подъ правленіемъ нѣкоторыхъ вельможъ, созидающихъ вмѣсто монастырей замки, населяютъ людьми пустыя земли, заводятъ усадьбы и города, въ коихъ становятся вдругъ Апостолами, праотцами, и размножителями чрезъ всѣ средства природы и искуства, присоединяя къ благочестивымъ утѣшеніямъ пріятности брака, и. сооружая зданіе великаго общества помощію вѣры. Правда, что естественная привязанность и домашнія попеченія, нераздѣльныя съ супружескою жизнію, ослабляютъ тѣ цѣпи, коими связываются сообщества монашескія и холостыя; но Гернгуты, будучи болѣе граждане, будучи больше привязаны къ отчизнѣ, нежели духовные, будучи дѣти столицы, и отцы новыхъ заводимыхъ селеній, болѣе привязаны узами крови и сообщественныхъ выгодъ къ общему отечеству. Сіи люди взяли въ Гренландіи всѣ предосторожности, что бы учинить тамошнихъ Христіанъ щастливыми: они положили на внѣшнее благочиніе уставы, полезные доброму порядку, домашнему спокойствію, пользѣ всего братства, соединя весьма тѣсно съ пользою душевною; однимъ словомъ" сдѣлали такія учрежденія, которыя стремятся учинить народъ съ порядочными и дружелюбными правилами пріятнымъ какъ Богу, такъ и людямъ. Естьли кто пренебрежетъ сіи уставы, того обращаютъ они увѣщаніями сперва тайно, потомъ явно, поправленіями братскаго милосердія, и духовными наказаніями, изъ которыхъ наистрожайшее есть временное изключеніе изъ общества; ибо Лютеранское исповѣданіе не смѣетъ употреблять иныхъ орудій въ тѣхъ земляхъ, гдѣ одна новость всю его силу составляетъ.
   Церквей въ Гренландіи богатыхъ нѣтъ, а по тому благочестіе тамъ искреннѣе, и богопочтеніе правовѣрнѣе; однѣ не порочныя сердца его составляютъ. Начальники исполняютъ на дѣлѣ добродѣтели, проповѣдуемыя ими на катедрахъ; а духовенство, будучи малолюдно, не обѣщается сохранять дѣвственной жизни, которой снести не можетъ. Тамъ Геригу тѣ въ одно гремя и женится и въ духовной чинъ вступаетъ, не полагая никакъ, что бы сіи обязательства супружества и священства были между собою не совмѣстны. Пастыри и овцы живутъ отъ того спокойнѣе; случается не рѣдко, что жена поповская участвуетъ сама въ отправленіи его должности. Она можетъ смотрѣть за воспитаніемъ дѣвицъ, и имъ подавать наставленія,
   Впрочемъ должности священства тѣмъ легче въ исполненіи между Моравскими братьями, что они охотно позволяютъ всякому простому правовѣрному дѣлать поученія, и говорить въ церквахъ, Всякой можетъ сказывать тамъ все то, что ему набожность его вдохнетъ, Сами Гренландцы проповѣдываютъ въ собраніяхъ, и бываютъ иногда выслушиваемы отъ своихъ земляковъ лучше, нежели иностранные проповѣдники; ибо говорятъ съ откровенностію больше о своихъ собственныхъ слабостяхъ, нежели о чужихъ порокахъ. Не имѣютъ дара изражать смыслъ писанія натянутыми толкованіями и подобіями часто дерзкими, какъ-то дѣлаютъ иногда Гернгуты.
   Однакожъ признаться надлежитъ, что краснорѣчіе сихъ Гренландскихъ проповѣдниковъ, не всегда бываетъ достойно величества Божія, коимъ они почитаютъ себя вдохновенными, хотя и понятно для сего народа, и согласуется съ ихъ разумомъ. Они любятъ употреблять въ проповѣдяхъ своихъ реторическія фигуры; но берутъ ихъ изъ природы и обычаевъ своей земли. "Вы знаете, говорилъ одинъ изъ сихъ Сѣверныхъ проповѣдниковъ, сколь ненавистна намъ кровь китова, и что, естьли хотя капля ея на насъ упадетъ, мы снимаемъ съ себя платье, и немедленно вымываемъ. Но не такова есть кровь Агнца Божія; каждая капля оныя есть украшеніе. Ахъ! естьли бы вы "однажды ее вкусили, не могли бы никогда безъ нея обойтися. Когда я подумаю о своихъ грѣхахъ, то слезы изъ глазъ катятся: но когда я вижу Агнца на Крестѣ висящаго, то нахожу спасеніе въ ранѣ его ребра, подобно рыбѣ, скрывающейся въ разсѣлину горы." Женщины также охотницы и имѣютъ дарованіе говорить: не рѣдко бываетъ, что и онѣ обращаютъ своими поученіями.
   Съ симъ-то таинственнымъ краснорѣчіемъ, Моравитяне думаютъ, что видятъ повсюду перстъ Божій въ собственномъ ихъ дѣлѣ. Они всегда почитаютъ себя носимыми на крылахъ божественной любви, непобѣдимыми и неуязвимыми въ то самое время, когда плаваютъ въ крови, текущей изъ ранъ Ангца Божія.
   Графъ Цинцендорфъ не оставилъ по самую свою смерть отправлять новыхъ поселенцовъ въ Гренландію, избавляя тѣмъ учениковъ своихъ отъ гоненія, которое они претерпѣвали въ другихъ земляхъ. Не льзя лучше уподобить жизнь ихъ какъ Квакерамъ, коихъ Графъ, основатель ихъ, кажется, взялъ себѣ въ образецъ. Вы не повѣрите, сколь дружелюбно они насъ приняли: съ перваго дни нашего туда пріѣзда обходились съ нами, какъ съ братьями, и подъ грубою и деревенскою наружностію оказывали намъ всѣ возможныя услуги. Я ихъ нашелъ довольно просвѣщенными въ разсужденіи людей не имѣющихъ иныхъ почти упражненій, кромѣ рыбной ловли и торговъ. Одинъ изъ нихъ, называемой Маркъ брудеръ, то есть, братъ Марко, имѣлъ отмѣнное знаніе о сей странѣ; онъ мнѣ разсказалъ, начавъ исторію своею собственною повѣстію.
   "Ты видишь, говорилъ онъ, стараго мѣщанина, и Лейбцигскаго Студента, коего одно нещастное дѣло принудило удалиться изъ отечества, Странствуя и скитаясь повсюду, нашелъ я себѣ вспомоществованіе въ милосердіи Гернгутовъ: я прилѣпился къ моимъ благодѣтелямъ, и не чувствительно возымѣлъ склонность подражать ихъ роду жизни. Сперва ѣздилъ я съ братомъ Лудоникомъ (Графомъ Цинцендорфомъ) въ Филадельфію, а по возвращеніи въ Европу, препоручилъ онъ мнѣ правленіе школы, учрежденной для обученія вновь обращающихся.
   "Нечаяннымъ случаемъ попалось мнѣ въ руки описаніе Норвегіи; изъ него узналъ я, что Гренландія населена Норвежцами, которые построили въ ней церквы и монастыри. Чтеніе сіе родило во мнѣ желаніе узнать, остались ли какіе слѣды сихъ древнихъ Христіянъ. Я писалъ къ одному нашему брату, которой по Гренландіи странствовалъ, что бы онъ далъ мнѣ о томъ изъясненіе. На что въ отвѣтъ получилъ, что народъ сей, имѣвшій щастіе просвѣтиться свѣтомъ истиннаго богослуженія, по неимѣнію священниковъ и наставленій, впалъ въ прежнюю тьму и невѣжество идолопоклонства. Тогда вздумалось мнѣ подашь имъ помощь. Я сообщилъ свои мысли брату Лудовику, которой не замедлилъ доставить мнѣ всѣ способы къ исполненію моего намѣренія. Мои размышленія основаны были на Священномъ Писаніи, которое научаетъ насъ, что Богъ желаетъ не только спасенія всѣмъ человѣкамъ, но и обращенія идолопоклонникамъ. И такъ держася заповѣди Христовой, которая не ограничена на временахъ Апостольскихъ, но касается до церкви его до скончанія міра, чинилъ я присвоеніе всѣхъ сихъ словъ бѣднымъ Гренландцамъ, коимъ долженствовало, какъ то мнѣ казалось, отдашь сей долгъ усердія и любви.
   "И такъ поѣхалъ я въ Бергенъ, гдѣ сѣлъ на первой корабль купеческой, королевской компаніи, отправлявшійся въ Гренландію. Оная компанія учреждена и разными преимуществами снабжена единственно для лучшихъ успѣховъ въ рыбной ловлѣ, мореплаваніи и торгахъ Гренландскихъ. Многіе изъ нашихъ собратьевъ, будучи побуждены таковымъ же усердіемъ, послѣдовали моему примѣру; наконецъ по многимъ опасностямъ, которыхъ описаніе было бы для васъ безполезно, пристали мы къ той странѣ, которая была предметомъ всѣхъ нашихъ желаній.
   "Гренландцы сперва смотрѣли на пріѣзжихъ довольно хорошо, хотя нѣсколько и безпокоились о причинѣ нашего прибытія; но удивленіе ихъ превратилось въ страхъ, когда, видя насъ строющихъ себѣ жилище, узнали, что пріѣхали мы не торговать только нѣсколько мѣсяцевъ, а совсѣмъ въ ихъ землѣ поселишься. Съ тѣхъ поръ не стали они пускать насъ въ свои шалаши; однако мы дошли не большими подарками и ласкою, что сдѣлались оные приступны. Мы не пропустили ни одного случая для изученія ихъ языка; и какъ скоро узнали, что слово Кина значитъ: что это такое? то употребляли его для распрашиванія у нихъ именъ тѣхъ предметовъ, которые больше поражали наши чувства.
   "Что касается до обученія сего народа, начала успѣшны были намъ по тѣхъ поръ, пока были у насъ въ рукахъ уды, или другая какая домашняя посуда, которую давали мы за каждую букву отъ нихъ обучаемую: но вскорѣ грамота имъ наскучила; они намъ говорили, что не предвидятъ никакой пользы отъ того, чтобъ сидѣть цѣлой день за бумагою, и говорить только А Б В; что мы лѣнивцы, препровождающіе дни только въ томъ, что бы смотрѣть глазами въ книгу или портить бумагу перомъ; а не такъ какъ они, ходя на ловлю тюленей, или стрѣляя птицъ, и упражнялся прилично храбрымъ и трудолюбивымъ людямъ, находящимъ въ томъ свои выгоды и удовольствіе. Проповѣди наши слушали они сперва терпѣливо; но какъ стали мы ихъ часто повторять, и когда занимали время ихъ ловли пѣніемъ псалмовъ; то не хотѣли болѣе насъ совсѣмъ слушать; а особливо, когда приходилъ къ нимъ ворожея со всѣми своими чародѣяніягми; ибо въ семъ случаѣ убѣгали они отъ проповѣдника; а естьли онъ продолжалъ свое увѣщаніе, то смѣялись надъ нимъ, или передражнивали его разными тѣлодвиженіями: Они называли насъ даже обманщиками, говоря, что ихъ ворожеи бывали на небѣ, но не видали тамъ никакого сына Божія, о которомъ имъ мы разсказываемъ, ни той непрочной тверди, которая должна разрушиться при окончаніи міра, чѣмъ мы ихъ устрашали. Наконецъ нечувствительно предуспѣли мы взять верьхъ въ ихъ мысляхъ; по томъ терпѣніемъ и ласкою дошли до того, что стали они выслушивать насъ съ нѣкоторымъ родомъ любопытства и удовольствія.
   "Между разными догматами, которые изыскивали мы къ предубѣжденію ихъ въ пользу Христіанства Т воскресеніе мертвыхъ, производило въ Гренландцахъ наиболѣе вниманія: они восхищались, когда возвѣщали мы имъ будущее состояніе, въ которомъ тѣло ихъ не будетъ болѣе подвержено болѣзнямъ, а душа печалямъ, когда друзья и сродники увидятся снова и никогда уже не разлучатся, но о вѣчной мукѣ не хотѣли и слышать. Наши ворожеи, говорили они, вездѣ бывали, конечно бы видѣли и адъ, естьли бы оной дѣйствительно находился. Но когда мы имъ отвѣчали, что ворожеи ихъ обманщики и ничего того сами не видали, о чемъ имъ разсказываютъ, то они вопреки спрашивали, видали ли и мы Бога, о коемъ столь много объявляемъ; прибавляя при томъ, что естьли мы хотимъ превзойти ихъ ворожей, то доставили бы имъ больше рыбы, птицъ и хорошей погоды. Вы намъ велите молиться, продолжали они: да къ чему всѣ сіи молитвы? Вы намъ разсказываете о душевныхъ благахъ и о блаженствѣ будущей жизни; но мы ихъ не понимаемъ и не желаемъ; намъ потребно одно здоровье и пища.
   "Изъ сихъ подробностей видно, сколь трудно обратить сей народъ. Мы нѣсколько лѣтъ прилѣжали съ тѣмъ малымъ успѣхомъ, которой постоянство чинитъ воздаянія достойнымъ, икоторой, удручая бодрость слабыхъ душъ, оставляешь всю славу людямъ неустрашимымъ. Постепенно пріобрѣтали мы у Гренландцовъ къ себѣ почтеніе и довѣренность. Наконецъ они свыклись съ нами такъ, что прихаживали къ намъ ночевать, когда на пути застигала ихъ ночь, или возставала непогода. Они привыкли до того жить съ нами и получать отъ насъ подарки или съѣстное, что откровенно намъ говаривали: Мы не станемъ васъ слушать, естьли вы не станете чѣмъ дарить. И въ самомъ дѣлѣ не льзя было отпустишь намъ сихъ бѣдняковъ, привлекаемыхъ голодомъ, не накорми ихъ чѣмъ нибудь; а особливо зимою, когда чрезвычайная стужа лишала ихъ всѣхъ способовъ къ пропитанію. Но лѣтомъ, имѣя довольство въ пищѣ, ходили они къ намъ рѣже, и то въ такое время, когда препроводили ночь въ пляскѣ, какъ будто бы время проповѣданія нашего было наиприличнѣйшее ихъ сну. Мы старались будить ихъ нѣкоторыми словами изъ Священнаго Писанія, коихъ не упускали они со вниманіемъ выслушивать. Болѣе всего устрашали ихъ сіи слова Іезекіиля Пророка, говорящаго Еврейскому народу: Невѣрные, окружающіе васъ, познаютъ, что я есмь Господь, возобновляющій разрушенныя храмины, и утучняющій неплодныя земли: я то обѣщалъ, и исполню. Гренландцы думали, что Богъ возобновитъ ихъ опустошенныя хижины. Но когда разсказывали мы имъ о свойствахъ Божескихъ, о паденіи Адама, о очищеніи отъ грѣха, о благодати и освященіи душъ; тогда начинали они дремать, отвѣчали всегда одно да, что бы не войти въ споръ, и въ тотъ же часъ отъ насъ уходили. Младенцы, привлеченные нашею ласкою, слушали насъ гораздо прилѣжнѣе, но и тѣ, увидѣвъ или услышавъ что нибудь повеселѣе, убѣгали отъ насъ, и всѣ наши рѣчи забывали.
   "Въ то время, когда, стараясь о обращеніи Гренландцевъ, разработывали мы сіе пустое и необработанное поле, жены наши упражнялись въ домоводствѣ, не забывая иногда и душевныхъ трудовъ; ибо многія изъ нихъ обучились Гренландскому языку единственно для того, что бы проповѣдывать своему полу. Онѣ завели школы, гдѣ учили пѣть мальчиковъ и дѣвочекъ. Мущины, которые не имѣютъ времени быть на проповѣдяхъ, обучаются Евангелію въ пѣсняхъ, которыя поются у нихъ въ хижинахъ. Мальчики имѣютъ твердую память, а дѣвочки пріятной голосъ. Мущины останавливаются, что бы послушать женскаго пѣнія, а между тѣмъ слушаютъ нечувствительно Катихизисъ и проповѣдь. Когда же таковыя пѣсни смягчали душу, то проповѣдникъ не оставлялъ пользоваться такимъ часомъ, въ которой слушателей легче тронуть, нежели убѣдить. Тогда-то внимаютъ они прилѣжно всѣ плачевныя и трогающія повѣствованія, заставляющія торжествовать Христіанскую вѣру у всѣхъ простодушныхъ народовъ, расположенныхъ неблагопріятствующею природою и бѣдностію пристраститься къ такому ученію, которое можетъ ихъ въ нещастіяхъ утѣшишь. Имя Христа страдающаго, Друга бѣдныхъ, непріятеля богатыхъ, исправителя золъ, пострадавшаго за свои добродѣтели, дѣлаетъ въ Гренландцахъ живое впечатлѣніе; а проповѣдникъ говоритъ съ благонадежностію все то, что приходитъ ему болѣе на языкъ, нежели на умъ. Но естьли словъ не достанетъ, то прибѣгаетъ къ слезамъ, которыя столь сильны, что и надъ самыми нечувствительными сердцами дѣйствуютъ. Сіи слезы имѣютъ въ себѣ болѣе краснорѣчія, нежели слова; и по тому проповѣдывающій дикимъ превосходитъ несравненно придворнаго проповѣдника."
   "Сими-то средствами тихости управляемъ мы народъ, намъ отъ Провидѣнія ввѣренной: мы уподобляемъ его дѣтямъ благорожденнымъ, коимъ добрые примѣры, возбуждающіе подражаніе, болѣе придаютъ силы клониться къ добру и убѣгать зла, нежели наставленія и наказанія строгаго отца. Гренландцы ни въ чемъ не терпятъ не достатка подъ нашимъ правленіемъ; и сіе мы употребляемъ въ пользу ученія, нами проповѣдуемаго. Въ такомъ мѣстѣ, говоримъ мы имъ, гдѣ едва бы можно было двумъ семьямъ прокормиться, живетъ васъ около трехъ сотъ; изъ сего видите вы, что Богъ, вамъ проповѣдываемый, есть дѣйствительно вашъ отецъ, доставляющій вамъ пищу."
   "Всякое селеніе имѣетъ своего проповѣдника и двухъ діаконовъ, кои всѣ женаты; жены ихъ смотрятъ за домомъ, наставляютъ новообращенныхъ женщинъ; ибо Гренландцы, будучи весьма ревнивы, не повѣрятъ наставленія своихъ женъ и самымъ священнымъ особамъ. Сверьхъ того, находится толкователь Катихизиса, который содержитъ школу мальчиковъ, и помощникъ проповѣдника, управляющій домомъ и старающійся о починкѣ строенія. Мы приняли въ содружество наше дватцать помощниковъ, здѣшнихъ уроженцовъ обоего пола, съ коими бываютъ у насъ по два раза въ недѣлю засѣданія о духовномъ и свѣтскомъ состояніи новообращенныхъ. Имѣются притомъ у насъ служители, наблюдающіе чистоту въ церквахъ, смотрящіе за лампадами, за водою для крещенія и проч: а другихъ опредѣленныхъ должностей у насъ никакихъ нѣтъ, и никто никакою не получаетъ жалованья; ибо мы боимся, чтобы плата не отворила входу развращенію во святилище."
   "Всякой день поутру въ 6 часовъ сбираются на молитву: оная очень коротка; и для однихъ только новокрещеныхъ. Оглашенные приходятъ въ 8 часовъ для чтенія и пѣнія: по томъ мущины ѣдутъ въ море; послѣ нихъ сбираютъ малолѣтныхъ; толкуютъ имъ Катихизисъ, и отводятъ въ школу: дѣвочекъ подъ присмотромъ проповѣдника или дьякона женатаго, а мальчиковъ подъ начальствомъ толкователя Катихизиса. Послѣ обѣда отпускаютъ ихъ домой къ своимъ отцамъ, учиться грести весломъ или дѣйствовать острогою. Ввечеру, при возвращеніи съ моря, наступаетъ часъ пѣнія, при которомъ всѣ присутствуютъ; послѣ ужина бываетъ молитва до самаго сна. Лѣтомъ школы запираются ради рыбной ловли и звѣриной охоты."
   "Гренландцы, исповѣдающіе Христіянство, раздѣлены у насъ на разныя степени, имѣющія каждая особое наставленіе. По воскреснымъ днямъ собираютъ матерей, кормящихъ дѣтей своею грудью. Проповѣдникъ заставляетъ ихъ пѣть нѣкоторые псалмы, соотвѣтствующіе материнскимъ должностямъ, и обучаетъ ихъ, какимъ образомъ должно воспитывать и приготовлять вскормленниковъ своихъ къ исповѣданію Вѣры. Младенцы, достигнувъ четырехъ лѣтъ, переходятъ, изъ степени груднаго, въ степень отроческую. Мальчики съ дѣвочками раздѣляются, и получаютъ наставленія особо, каждое воскресенье; а толкованіе Катихизиса всякой день. Младшіе учатся читать, а старшіе писать. Первыя ихъ школныя книги суть; благочестивыя житія нѣкоторыхъ Христіанскихъ дѣтей; но когда повозмужаютъ, то даютъ имъ читать Страсти Спасителя нашего. При всемъ томъ кѣ они воспитываются и обучаются безъ всякаго принужденія и строгости, но ласкою, примѣрами и побужденіемъ къ подражанію."
   "По двенатцатому году, мальчика и дѣвочки вступаютъ въ верхнюю степень; но всегда раздѣльно; мальчиковъ обѣдать отпускаютъ домой, а дѣвочки ходятъ за пищею къ матерямъ, и ѣдятъ вмѣстѣ. Когда минетъ имъ дватцать лѣтъ, тогда стараемся мы ихъ женить. Всякой воленъ выбрать себѣ жену; но естьли мущина не избираетъ самъ, то родственники его предлагаютъ ему невѣсту, или идти проповѣдники. На усердіе наше они столько полагаются, что безъ сопротивленія соглашаются на нашъ выборъ. Мы испытываемъ ихъ склонности и подтверждаемъ ихъ, естьли не находимъ противными ихъ благополучію и душевному спасенію: но когда хотя мало Вѣра отъ того можетъ претерпѣть, то не даемъ имъ благословенія на супружество. По отзыву жениха разспрашиваемъ мы невѣсту: она сперва отрицается; но не съ такимъ притворствомъ, какъ въ старину у нихъ водилось. Естьли нехотѣніе ея непритворное, то болѣе ее и не принуждаемъ; ибо всѣ насильственныя средства запрещаются, когда ласкою не льзя предуспѣть."
   "Браки между Христіанами и идолопоклонниками запрещаются также, какъ и многоженство, хотя оное въ нашемъ исповѣданіи и не безъ примѣровъ. Не принимаютъ въ селенія наши даже такого Гренландца, которой оставилъ жену подъ видомъ своего обращенія: сіе бы подало поводъ тайной любви къ Христіанской дѣвкѣ, для которой должно было бы покидать идолопоклонническую жену. Такимъ же образомъ не пріемлется у насъ и женщина безъ согласія своего мужа, хотя и идолопоклонника: ибо мы мерзимъ тѣмъ распространеніемъ Христіанства, которое основывается на видахъ совсѣмъ плотскихъ."
   "Но довольно говорено о нашихъ проповѣданіяхъ; слушай, чужестранецъ, естьли любопытство завело тебя сюда подлинно для познанія здѣшней Исторіи, то я можеть быть одинъ въ сей дикой землѣ, могу Тебѣ дашь нѣкоторое объясненіе."
   "Мнѣнія о времени, въ которое Гренландія населена, различны. Исландцы полагаютъ оное въ десятомъ вѣкѣ; прочіе возводятъ до осьмаго, и подтверждаютъ оное Папскою грамотою, препоручающею нѣкоторому Епископу распространеніе Христіянской Вѣры въ новопоселенномъ народѣ. Первые полагаютъ происхожденіе ея отъ Норвегіи, и даютъ ей за основателя нѣкотораго Ерика Ле-ру, которой, убивши человѣка въ Исландіи, принужденъ были уйти въ необитаемую страну, избрать себѣ тамъ убѣжище и сдѣлать маленькую хижину, коя и донынѣ называется Ерикзундъ. Онъ прожилъ въ ней цѣлое лѣто, и прельстясь зеленью, кою представляли ему берега, оживленные весною, назвалъ сію страну именемъ Гренландъ, т. е. зеленою землею."
   "По возвращеніи въ Исландію, уговорилъ Ерикъ многихъ ея жителей переселиться съ нимъ въ новонайденную землю. Въ послѣдованія времени, сынъ его ѣздилъ въ Норвегію, принялъ тамъ Христіанской Законъ, Возвратился съ новыми поселенцами, которые, соединясь съ первыми, составили уже начало не большаго племени. Утверждаютъ будто бы они построили городъ, называемой Garde, стража; и соорудили церковь во имя Николая Чудотворца, защитника всѣхъ мореходцевъ и вообще всѣхъ Сѣверныхъ странъ; что сверьхъ того основали другой городъ, называемой Альбъ, и въ немъ заложили монастырь въ честь Святаго Ѳомы. Все сіе дѣлали отъ того, что были весьма набожны."
   "Въ духовномъ правленіи Гренландцы подсудны были Дронтгейскому Епископу, а въ гражданскомъ зависѣли отъ Норвежскихъ Королей, и имъ годовою платили дань. Такимъ образомъ управляемъ быль сей народъ къ теченіе трехъ или четырехъ сотъ лѣтъ; но наконецъ большая часть погибла отъ болѣзни называемой Черною смертію. Съ тѣхъ поръ Гренландія вновь населилась."
   "Тѣ, кои приписываютъ сему народу древнѣйшее начало, утверждаютъ, что ни Норвежцы, ни Исландцы небыли первобытными жителями сей страны. По ихъ словамъ, они сами нашли въ западной части Гренландіи дикой народъ, происходящій отъ Американцовъ, какъ догадываться можно по ихъ образу жизни и платью. но какъ бы то ни было, послѣ страшнаго опустошенія, причиненнаго черною смертію, всякое сообщеніе между Норвегіею и Гренландіею пресѣклось. Въ послѣдованіи Датскіе Короли разныя дѣлали покушенія, чтобъ вновь ее отобрать и прежнее сообщеніе установитъ: они приглашали многихъ частныхъ людей, снабдя ихъ великими преимуществами къ вооруженію кораблей; однако успѣха въ томъ не было. Сіе сообщеніе не далѣе какъ съ пятидесяти семи лѣтъ, то есть, съ учрежденія Королевской торговой компаніи, возобновилось. Вотъ, чужестранецъ, что я тебѣ достовѣрнаго объявить могу о малоизвѣстной Исторіи страны, въ которой случай довелъ меня съ тобою встрѣтишься. Что касается до нынѣшняго ея состоянія, скажу тебѣ все то, что самъ въ осмилѣтнее мое пребываніе узнать могъ."
   "По сю пору не извѣстно о Гренландіи, островъ ли она, или съ западной стороны присоединяется къ матерой землѣ; по свободно можно видѣть горы и камни, вѣчно снѣгомъ и льдомъ покрытыя, которыми Гренландія наполнена; множество рѣкъ и заливовъ; большой изъ оныхъ, гдѣ Датчане учредили въ 1721 году первую кантору, называется Баалсъ и простирается верстъ на сто внутрь земли."
   "Гренландію раздѣляютъ на два уѣзда, на восточной и западной: первой малоизвѣстенъ при причинѣ льдинъ, которыя, будучи непрестанно по морю отъ Сѣвера носимы, прибиваются къ берегамъ и препятствуютъ кораблямъ приставать. Жители оныхъ по читаются звѣрскимъ и грубымъ народомъ, которой убиваетъ и ѣстъ чужестранцевъ; однакожъ по свидѣтельству тѣхъ, кои тамъ бывали, народъ сей мало рознится отъ живущаго въ западномъ уѣздѣ.
   "Стужа также нестерпима и въ здѣшней странѣ, какъ и въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ зимою Солнце свѣтитъ два или три часа въ день, и здѣ крѣпкіе напитки въ самыхъ теплыхъ покояхъ замерзаютъ. А гдѣ сіе благодѣйствующее свѣтило не всходитъ на горизонтъ, стужа тамъ столь велика, что чашки, налитыя горячимъ чаемъ или кофеемъ, тотчасъ примерзаютъ къ столу, на которой ихъ поставятъ. Я помню такую зиму, когда льдяныя сосульки висѣли въ трубахъ по самое чело, и самой жестокой огонь не могъ ихъ во весь день растопишь. Поверьхь трубы сосульки сіи составляли дугу съ разными дырочками, сквозь которыя проходилъ дымъ. Стѣны внутри жилья покрывались льдомъ; бѣлье, какъ ни старались его сушить, замерзало въ шкапахъ; какъ ни старились кутаться въ постелѣ, холодъ проницалъ, сжималъ дыханіе и останавливалъ теченіе крови. Мы принуждены были разбивать бочки, въ которыхъ хранилось мясо; части, которыя, оттуда вынимая, клали на огонь въ кипящую воду, долго въ котлѣ оледенѣлыя лежали. Иногда снѣгъ покрываетъ всю страну, засыпаетъ долины, и сравниваетъ низкія мѣста съ горами."
   "Сверьхъ страшныхъ льдинъ, покрывающихъ всю землю, видно несчетное множество оныхъ плавающихъ по морю и представляющихъ взору все, что видно на землѣ, и гдѣ природа кажется играетъ, подражая искуству: иныя льдины плоски и сіи выходятъ изъ залива; другія на подобіе горъ погружаются столько же въ воду, сколько возвышаются поверьхъ оной. Нѣкоторыя представляютъ церковь съ колокольней, замокъ съ башнями и зубцами, корабль съ мачтами и парусами. Часто случается, что кормчій, обманувшись по дальнему разстоянію и по сходству, удаляется отъ своего пути, и прибавляетъ ходу корабля, дабы нагнать мнимое судно. Въ заливѣ Диско, на триста-саженной глубинѣ, видны были преужассныя ледяныя горы, стоящія нѣсколько лѣтъ, и такъ что признали одну изъ нихъ городомъ Амстердамомъ, а другую Гарлемомъ."
   "Сіи льдины не менѣе отмѣнны своими цвѣтомъ, какъ и видомъ: однѣ изъ нихъ бѣлы и свѣтлы, какъ хрусталь; другія сини, какъ сафиръ; нѣкоторыя зелены, какъ изумрудъ. Не рѣдко таковые плавающіе острова бываютъ окружностію верстъ на пять, и болѣе семидесяти саженъ въ глубину."
   "Лѣтніе жары въ Гренландіи стоятъ очень не долго, но также несносны, какъ и зимняя стужа: лучи солнечные столь горячи, что я часто принужденъ бывалъ снимать съ себя платье, а особливо тамъ, гдѣ они въ одинъ пунктъ соединяются, и куда ни вѣтеръ, ни туманъ пройти не можетъ. Что бы лучше могъ ты себѣ оное вообразить, довольно того сказать, что морская вода, остающаяся въ разсѣлинахъ горъ, которую отливъ не могъ съ собою захватить, въ минуту высыхаетъ, оставляя преизрядную соль чрезвычайной бѣлизны, но какъ бы ни было тамъ жарко въ большіе лѣтніе дни, ночи всегда бываютъ очень холодны отъ вѣтра, возстающаго при захожденіи солнца отъ ледяныхъ острововъ. Безпрестанные туманы, подымающіеся въ сумерки, прибавляютъ также немало холоду. Оные бываютъ такъ густы, что въ десяти шагахъ не льзя различить предметовъ. Осень была бы лучшее время въ году, естьли бы ночи не такъ были холодны. Отмѣнная здѣсь вещь, подтверждаемая опытами многихъ вѣковъ, есть, что умѣренность воздуха въ Гренландіи совсѣмъ противна Европейской: естьли въ умѣренныхъ странахъ зима жестока, такъ въ Гренландіи очень умѣренна; но когда тамъ умѣренна, то здѣсь несносна."
   "Двѣ вещи также несносны въ сей странѣ; туманы продолжающіеся непрестанно цѣлое лѣто, и дымъ или паръ подымающійся зимою изъ моря, какъ изъ трубы: онъ бываетъ иногда такъ густъ, какъ облако; холодъ выходитъ изъ него столь жестокой, что лице щиплетъ, когда находишься внѣ сферы туманной; но въ то самое время, какъ въ нее вскипитъ, паръ сей превращается въ нѣкоторой родъ свѣтильни и облѣпляетъ волосы и платье, какъ иней. Сей дымъ причиняетъ цынгу и частую боль въ груди, которыя однѣ только и суть болѣзни въ Гренландіи: ибо здѣсь другія неизвѣстны. Сѣверовосточной вѣтеръ, проходящій чрезъ всю землю, наноситъ съ собою съ горъ ледяныя тонкія частицы, которыя на тѣлѣ производятъ то же дѣйствіе, что и розги: онѣ очень видны, а особливо къ солнцу, гдѣ блестятъ какъ серебряныя тоненькія нитки. Я умолчу о Сѣверныхъ сіяніяхъ, которыя здѣсь также часто случаются, какъ и въ прочихъ полуночныхъ странахъ, гдѣ ты бывалъ; а движутся съ невѣроятною скоростію, и испускаютъ такой великой свѣтъ, что при помощи онаго, можно читать книгу. Какое бы время днемъ ни было, однако Сѣверное сіяніе непремѣнно показывается ввечеру, а особливо когда воздухъ чистъ, тихъ и ясенъ."
   "Не думай, чужестранецъ, искать здѣсь произрастаній другихъ земель: или не увидишь ни большихъ лѣсовъ, ни высокихъ деревьевъ; ольха, береза, рябина, можжевельникъ и ива, суть почти однѣ извѣстныя въ Гренландіи деревья. Тщетно Европейцы старались сѣять овесъ и другой хлѣбъ: стебель ростетъ очень скоро, но рѣдко выколасывается, а менѣе того созрѣваетъ, даже въ самое жаркое время и въ самыхъ теплыхъ мѣстахъ. Ложечная трава, дягильникъ, дикой тминъ, розмаринъ, и чеберъ суть обыкновенныя прозябенія сей страны."
   "Первая изъ оныхъ весьма полезна; ибо почитается главнѣйшимъ лѣкарствомъ отъ цынги; природа произвела ее въ Гренландіи точно для сей болѣзни. Ея находится много вездѣ, гдѣ земля унавожена пометомъ морскихъ коровъ и птичьимъ каломъ. Ложечная трава ростетъ столь скоро и легко, что часто отъ одного зернышка выходитъ по двенатцаши стеблей, хотя оная не болѣе какъ одну зиму стоитъ. Осенью сѣмя высыпается на землю; безъ сомнѣнія птицы его туда заносятъ, или находится оное въ ихъ калѣ. Весною растлѣніе всходитъ; сбираютъ его до большаго холоду и берегутъ во всю зиму подъ снѣгомъ, для дѣланія изъ него нѣкоего рода похлебки. Оная есть особенное лѣкарство на всѣ болѣзни; по чему и употребляется разными способами, но болѣе всего вмѣсто салату: ибо здѣшняя ложечная трава, не такъ какъ въ Европѣ непріятна вкусу, но имѣетъ въ себѣ умѣренную кислоту, которая всякому непротивна; а особливо, когда недавно соррана; однако излишнее ея яденіе на ночь мѣшаетъ спать. Главное ея свойство состоитъ въ облегченіи движенія крови, въ разбиваніи засоренія желудка и во всѣхъ цынготныхъ припадкахъ."
   "Капуста, а еще болѣе рѣпа, бываетъ здѣсь особливой доброты и сладости: хотя подъ симъ разумѣется одна только Полуденная часть Гренландіи; ибо въ Сѣверной почти ничего не ростетъ. Мало случалось мнѣ видѣть минераловъ во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ я ни былъ. Въ нѣсколькихь верстахъ отъ поселенія, примѣтилъ я только на горѣ землю ржаваго цвѣта, которая конечно содержитъ въ себѣ не большія частицы мѣди. Я нашелъ также многія жилы аміанта довольно широкія, а волокно очень длинное и чрезмѣрной бѣлизны; покуда пребываетъ онъ въ какой жирной матеріи, дотуда горитъ не истребляясь и не теряя примѣтнымъ образамъ изъ своего существа. Въ другихъ горахъ находится нѣкоторой мягкой камень, которой почесть можно за не совершенной мраморы какъ онъ очень способенъ къ обработыванію, то Гренландцы дѣлаютъ изъ него разную домашнюю посуду, на пр. лампады, блюда, котлы выдерживающіе самой сильной огонь."
   "Не видно здѣсь не только никакого ядовитаго, но ниже вредящаго звѣря, выключая Медвѣдя, да и сей болѣе живетъ на водѣ, нежели на землѣ. Онъ всегда почти держится на льду и питается морскими собаками и другими рыбами: нападаеть на морскаго льва; однако сей звѣрь, коего и имя одно подаетъ уже мысль о силѣ и отвагѣ, защищается отъ него весьма сильно и на землѣ и на водѣ. Медвѣди рѣдко подходятъ къ нашему селенію; они болѣе держатся въ Сѣверѣ, и бываютъ весьма велики и гнуснаго вида. Шерсть на нихъ бѣлая длинная; говорятъ, будто они великіе охотники до человѣческою мяса, убѣжище свое избираютъ или въ пещерахъ, или въ ямахъ, которыя дѣлаютъ сами въ землѣ, или въ снѣгу. Весною выходятъ изъ берлогъ и съ собою выводятъ своихъ дѣтей еще безобразныхъ, которыхъ довершаютъ лизаньемъ."
   "Лоси здѣсь не такъ ручны, какъ въ Лапландіи; ихъ бьютъ на охотѣ, мясомъ ихъ питаются; а кожею одѣваются. Сіе животное, будучи боязливо и спасающееся однимъ бѣгомъ, чувствуетъ охотника прежде нежели увидитъ, а особливо когда вѣтеръ будетъ на него отъ человѣка...
   "Домашніе звѣри въ Гренландіи суть однѣ собаки; ихъ употребляютъ вмѣсто лошадей для возки по снѣгу саней. Жители Гренландскіе запрягаютъ ихъ по восьми и по девяти, и въ семъ великолѣпномъ экипажѣ ѣздятъ въ гости, или возятъ домой получаемую добычу на охотѣ и на рыбной ловлѣ."
   "Моря. омывающія здѣшнія мѣста, изобильны рыбою, а берега различными водяными птицами. Ежели отечествомъ почитать то мѣсто, изъ котораго кто живетъ; то Гренландцы принадлежатъ болѣе къ той стихіи, коя ихъ питаетъ, нежели въ которой родились; ибо безъ помощи моря, при самомъ бы своемъ рожденіи находили смерть. Главнѣйшая между рыбами есть китъ; а по немъ морская собака или тюлень, кпего ноги похожи на гусин'ыя лапы, а голова на кошечью. Подлѣ рыла у него борода и нѣсколько усовъ по обѣ стороны носа. Зубы очень остры; и но тому сіе животное часто дерется съ медвѣдями. Оно любитъ лазить по льдинамъ; на нихъ лежать, сушишься на солнцѣ; а иногда и спать. Большіе самые изъ нихъ бываютъ длиною отъ пяти до восьми футовъ. Жиръ ихъ есть самой лучшій изъ рыбьихъ; и сіи-то морскія животныя болѣе всего питаютъ Гренландцевъ. Мясо ихъ ѣдятъ, изъ кожъ шьютъ платье, покрываютъ полки и палатки: жиръ ихъ жгутъ, варятъ на немъ ѣсть въ неимѣніи дровъ. Не можно нигдѣ столько, какъ въ Сѣверѣ, надивиться премудрой природѣ, коя замѣняетъ тамъ недостатокъ своихъ благодѣяній другими выгодами; и лишая землю плодородія, награждаетъ то изобиліемъ Океана. Рыбная ловля, производимая на Гренладскихъ берегахъ, дѣлаетъ жителей ея полезными всей Европѣ, которой доставляютъ они важную отрасль торговли; а что всего чуднѣе, земля не имѣющая самаго нужнаго, снабдѣваетъ Европейцевъ своими излишками."
   "Водяныя птицы Гренландскихъ морей всѣ тѣ же, кои бываютъ и въ прочихъ Сѣверныхъ странахъ. Но довольно теперь поговорили мы о семъ; пора перестать. Пойдемъ, чужестранецъ, время обѣдать: мы станемъ разсуждалъ послѣ о томъ, что касается до законовъ, нравовъ, обычаевъ, и упражненій жителей Гренландскихъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LХXXIII.

Конецъ Гренландіи.

   Столъ нашъ никакъ не соотвѣтствовалъ суровости климата; оной былъ столь же изобиленъ, какъ бы и въ самой Даніи: вино, масло, мясо, хлѣбъ, водка не была пощажена. Каждой годъ отправляются изъ Копенгагена корабли, нагруженные всякими запасами для удовольствія поселенія; а Гернгуты всегда почти тѣмъ лучше прочихъ снабдѣваются; удивительной порядокъ, установленной въ семъ маломъ обществѣ, сохраняетъ у нихъ во всякое время чистоту и изобиліе.
   "Съ начала нашего сюда пріѣзда, продолжалъ братъ Маркъ, Гренландцы не хотѣли отвѣдывать нашего кушанья, но нынѣ кажется къ оному привыкаютъ. Пріятнѣе для никъ всего масло и хлѣбъ: питье наше мало имъ нравится; однако нѣкоторые изъ нихъ, поживши съ нами нѣсколько времени, выучились пить вино и водку...
   Кушанье ихъ состоитъ въ одномъ только мясѣ и рыбѣ, ибо въ Гренландіи другой пищи не родится. Не ѣдятъ они мяса со всѣмъ сыраго или кровянаго, но пекутъ его, или сушатъ на солнцѣ. На зиму готовятъ нѣкоторую рыбу, кою осенью зарываютъ въ снѣгъ и оттуда беретъ, сколько имъ надобно. Вода есть единственное ихъ питье, въ которую, чтобы была холоднѣе, кладутъ снѣгъ или ледъ."
   "Сей народъ столь же не опрятенъ за столомъ какъ и вездѣ, и не знаетъ, какъ моютъ блюда и котлы; собаки избавляютъ ихъ отъ труда своимъ лизаньемъ. Кушанье ставятъ на землю, или на старую кожу; гнилая лосья или морской собаки шкура не производитъ въ семъ грубомъ народѣ ни отвращенія, ни омерзенія. Они берутъ съ блюда рыбу руками, раздираютъ ее пальцами и зубами. По окончаніи стола ножикъ заступаетъ у нихъ мѣсто салфетки; они имъ скребутъ съ зубовъ и со рта, и облизываютъ лезвее. Когда захотятъ употчивать какова Европейца со всякою учтивостью, то облизываютъ напередъ сами кусокъ, которой онъ долженъ ѣсть, дабы счистить съ него кровь и пѣну, накипѣвшую въ котлѣ; и естьли бы кто отказался съѣсть такой лакомой кусокъ, то было бы поставлено въ неучтивость."
   "Опредѣленнаго часа для ѣды у нихъ нѣтъ, а всякой ѣстъ тогда, когда его голодъ понудитъ; но въ вечеру оказывается у нихъ больше къ тому охоты. Когда возвращаются съ моря, то тотъ, коего ужинъ скорѣе поспѣлъ, зоветъ прочихъ къ себѣ, по томъ и самъ взаимно къ другимъ ходитъ, и такъ сіи ужины бываютъ у одного послѣ другова, по мѣрѣ, чье скорѣе уварится мясо."
   "Мущины ѣдятъ особо, хотя женщины въ томъ ничего не теряютъ; ибо все идетъ чрезъ ихъ руки, и онѣ подчиваютъ другъ друга въ отсутствіи и на счетъ своихъ мужей. Первѣйшее ихъ удовольствіе состоитъ въ томъ, чтобы видѣть, какъ дѣти ихъ набиваютъ себѣ брюхо, и потомъ катаются по полу, дабы новому кушанью дать въ немъ мѣсто."
   "Кромѣ сказанныхъ мною блюдъ, варятъ они въ рыбьемъ жирѣ нѣкоторую траву, растущую по морскимъ берегамъ, и ѣдятъ какъ самую нѣжнѣйшую вещь. Всякая нечистота, находящаяся на лосьихъ кишкахъ, почитается у нихъ вкусною пищею. Они дѣлаютъ родъ блиновъ изъ скобленой кожи морской собаки. Лѣтомъ варятъ кушанье на открытомъ воздухѣ тростникомъ, а зимою въ своихъ хижинахъ надъ лампадами. Огонь добываютъ изъ двухъ кусковъ сухаго дерева, трутъ одинъ объ другой, и они очень скоро загораются."
   "Гренландцы не знаютъ никакого рукомесла; главное ихъ упражненіе состоитъ въ рыбной ловлѣ, и въ оной весьма проворны; они выдумали одежду, которая на водѣ но тонетъ, и въ которой ходятъ по морю какъ по землѣ. Въ оной кафтанъ, штаны, чулки и башмаки, составляютъ одну штуку, а дѣлается она изъ кожъ морскихъ собакъ выглаженныхъ и безъ шерсти, и ушивается такъ плотно, что вода никакъ пройти не можетъ. Противъ груди прорѣзывается дырочка, въ которую надуваютъ они воздуха сколько надобно, чтобы удержаться на водѣ и не погрузиться, и затыкаютъ ее по томъ затычкою. И такъ по мѣрѣ прибавленія и убавленія воздуха внутри сего платья, восходятъ они и нисходятъ по своему желанію. Въ семъ случаѣ они суть сущіе дутые пузыри, носимые по водѣ."
   "Изо всѣхъ рыбныхъ ловелъ, производящихся на Гренландскомь морѣ, Китовая всѣхъ труднѣе: сей родъ рыбы отмѣняется это всѣхъ другихъ и не имѣетъ съ нимъ сходства, какъ только бъ одномъ внѣшнемъ видѣ; ибо впрочемъ походитъ китъ почти во всемъ на земляныхъ животныхъ: имѣетъ горячую кровь, дышетъ помощію легкаго, даетъ сосать своимъ дѣтямъ, ѣстъ животныхъ и пр. Не можно ничего сказать о величинѣ разныхъ родовъ китовъ: виданы такіе, кои имѣли слишкомъ полтора ста футовъ въ длину; увѣряютъ, будто сперва лавливались въ Сѣверѣ величиною гораздо болѣе нынѣшнихъ, потому что они были гораздо старѣе. Нынѣ Гренландскіе киты, съ которыхъ получается столь много доходу, и для коихъ собственно учреждены рыбные промыслы, бываютъ самой первой величины. Голова китова составляетъ третью часть всего его тѣла; перья его длиною около осьми футовъ; а хвостъ, которой растетъ горизонтально, шириною въ четыре сажени. Когда сіе животное лежитъ бокомъ, тогда дѣлаешь оно такіе сильные удары по волнамъ, что въ состояніи потопить судно. Не льзя смотрѣть безъ удивленія, съ какою скоростію столь тяжелая и великая громада разсѣкаетъ морскія волны помощію своего хвоста, которой ей служитъ вмѣсто весла. Кожа китова, толщиною въ палецъ, покрываетъ желтой жиръ, растущій на восемь дюймовъ; а подъ нимъ мясо красновато и похоже на мясо четвероногихъ; языкъ его не что иное, какъ большой кусокъ жиру, коимъ можно наполнить нѣсколько бочекъ."
   "Гренландцы, сбираясь на китовую ловлю, одѣваются, какъ на праздникъ, въ лучшее свое платье; они вѣрятъ, какъ вещи опытомъ утвержденной, что естьли не одѣнутся чисто, то китъ, будучи великой непріятель неопрятности, отъ нихъ станетъ убѣгать. Садятся въ большое судно человѣкъ по сороку и по пятидесяти, какъ мущинъ, такъ женщинъ и дѣтей. Мущины отъѣзжаютъ впередъ одни, и ищутъ добычу: какъ скоро ее увидятъ, то смѣлой или сильной изъ нихъ, беретъ свои мѣры и время, чтобы бросить въ кита острогу, привязанную на длинную веревку саженъ въ двѣсти. Понеже сіе орудіе тяжелѣе внизу, нежели къ верьху, то и упадаетъ всегда прямо на кита и за него зацепляется. Въ сіе-то время промышленники наибольшей подвергаются опасности; ибо раненой китъ столь сильные производить хвостомъ и ластами удары, что опрокидываетъ совсѣмъ шлюбку и убиваетъ бросившаго острогу. Но чаще случается, что почувствовавъ рану, погружается въ глубину съ такою скоростію, что-естьли бы промышленники не держали веревки всегда мокрой, то бы загорѣлась она отъ сильнаго тренія о шлюбку, гдѣ и отъ мокрой дымъ идетъ. Сверьхъ того опредѣляется одинъ изъ рыбаковъ для разматыванія и спусканія веревки, пока китъ удаляется; ибо естьли она запутается, то шлюбка неминуемо потонуть можетъ. Какъ бы веревка длинна ни была, никакъ бы ее не стало, ежели бы животное не принуждено было показаться на поверхности воды для переведенія духу. Тогда оно столъ сильно стонетъ и реветъ, что за двѣ версты и болѣе слышно. Коль скоро опять покажется, промышленникъ ударяетъ въ него вдругорядь острогою; а потомъ бросаютъ въ него копья и стараются привести въ безсиліе, пока совсѣмъ не притомится; но до тѣхъ поръ никто не осмѣливается къ нему приближаться. Болѣе всего стараются ранить его подъ ластами, гдѣ кожа тонѣе; но когда ударъ придетъ прямо къ сердце или въ легкое, кровь бьетъ изъ него вышиною на корабельную мачту, и тогда даютъ ему самому томиться; китъ бьетъ себя ластами по тѣлу, а хвостомъ столь сильные дѣлаетъ удары, какъ пушечные выстрѣлы, и отъ которыхъ все море покрывается цѣною. Шлюбки принуждены бываютъ грести за нимъ по пятнатцати и по дватцати верстъ, покуда онъ не потеряетъ всей своей крови и силы."
   "Къ концу веревки, къ которому прикрѣплена острога, привязывается кожа морской собаки, сшитая и надутая на подобіе пузыря, дабы китъ въ своемъ ходу скорѣе могъ обезсилѣть и притомиться, потому что сей пузырь препятствуетъ ему долго подъ водою держаться. Когда онъ очень устанетъ, то снова появляется на водѣ, а промышленники дѣлаютъ ему наконецъ смертельной ударъ. Крови изъ него выходить столь много, что море шутъ, гдѣ онъ шелъ, дѣлается красноватымъ."
   "Когда китъ опустится на дно, то тянутъ веревку, и по тягости судятъ объ оставшейся въ немъ силѣ; а когда издохнетъ, то мущины надѣваютъ на себя платье морскихъ собакъ, сдѣланное, какъ я выше сказалъ, прыгаютъ въ море, и начинаютъ рѣзать китовъ жиръ. Находятся изъ нихъ такіе смѣльчака; что стоятъ на его спинѣ, пока онъ еще не совсѣмъ издохъ. Они выбирая жиръ переносятъ въ судно, и тамъ топятъ. Масло, добываемое изъ жира, употребляется вмѣсто свѣчь въ лампадахъ, потребно къ варенію мыла, къ приготовленію шерсти на сукна, кожевникамъ къ смягченію кожъ и къ разведенію красокъ, къ составленію нѣкотораго рода мастики и проч. Онаго бываетъ въ одномъ китѣ отъ шестидесяти до ста бочекъ; каждая изъ нихъ продается по 16 рублей."
   "Морскихъ собакъ, или тюленей ловятъ разными способами; но всѣ они заключаются въ томъ, чтобъ примѣтить мѣсто, гдѣ сіи животныя дѣлаютъ во льду дыры, дабы сквозь нихъ свободнѣе дышать. Коль скоро оно выставитъ носъ, и хочетъ наглотаться воздуху; рыбакъ колетъ его острогою и подымаешь на рогатинѣ."
   "Понеже Гренландцы живутъ весьма просто, то свадьбы ихъ отправляются безъ всякихъ большихъ обрядовъ: женихъ спрашиваетъ только о томъ, умѣетъ ли невѣста домомъ править, а невѣста навѣдывается, проворенъ ли женихъ на рыбной ловлѣ и на охотѣ. Когда женихъ объявитъ свой выборъ, то посылаютъ двухъ старухъ къ дѣвкиной роднѣ съ объявленіемъ и сватаньемъ. Естьли отцы и матери на то согласны, то сказываютъ о томъ дѣвкѣ. Невѣста расплетаетъ себѣ косу, начинаетъ плакать и не отвѣчаетъ ни да, ни нѣтъ. Старухи, не взирая на ея слезы, хватаютъ ее подъ руки и съ собою уводятъ. Когда приведутъ въ домъ къ жениху, она сидитъ неподвижно и непрестаетъ плакать, хотя онъ ей ни слова не говоритъ: женихъ, притворясь будто вышелъ уже изъ терпѣнія, наконецъ зачинаетъ съ нею говорить, и зоветъ ее съ собою вмѣстѣ спать; она не отрицается принять его прозьбу, и тѣмъ вся свадьба безъ всякихъ другихъ обрядовъ заключается."
   "Не рѣдко бываетъ, что молодая покидаетъ мужнинъ домъ и уходитъ назадъ къ отцу. Мужъ проходитъ за нею къ тестю и отводитъ ее обратно къ себѣ; она вдругорядь и въ третій то же дѣлаетъ, пока мужъ, наскуча тѣмъ, велитъ сшить мѣшокъ, съ коимъ посылаетъ двухъ старухъ искать ее: сіи насильно ее берутъ отъ отца, кладутъ въ мѣшокъ, завязываютъ оной, выставя только одни волосы, и такимъ образомъ тащатъ ее къ мужу, съ коимъ принуждена она бываетъ жить по неволѣ."
   "Благопристойность требуетъ, чтобы прежде году не родить: естьли же женщина сдѣлается матерью прежде того времени, то съ презрѣніемъ уподобляютъ ее сукѣ. Въ безчестіе ставится и то, естьли родитъ часто; но болѣе всего должна она показываться стыдливою, когда перемѣнитъ состояніе. Рѣдко случается, чтобы мать послѣ родинъ болѣе одного дни пролежала въ постелѣ; на другой день по освобожденіи, принимается она за прежнюю свою работу. Родить робенка, почитаютъ они однодневнымъ дѣломъ. Какъ скоро родитъ, то обмакиваетъ пальцы робенка въ воду или кладетъ ему въ ротъ не много снѣгу или льду; по томъ беретъ кусокъ рыбы, показываетъ ему, и вертя рукою говоритъ: ты довольно попилъ, поѣлъ и пожилъ со мною. Когда робенокъ доживетъ до году, мать облизываетъ его съ головы до ногъ, чтобы былъ здоровъ и силенъ. Попеченіе о воспитаніи дѣтей мало упражняетъ родителей: они никогда ихъ не бранятъ, не наказываютъ и даютъ имъ полную во всемъ волю; и такъ робенокъ, не будучи ни худъ, ни пороченъ, когда выростетъ, не имѣетъ никакого особливаго къ нимъ почтенія, также какъ и не ослушивается ихъ ни въ чемъ, что бы ему они дѣлать ни велѣли. Мальчики и дѣвочки живутъ съ отцемъ вмѣстѣ до самой женидьбы; по томъ должны сами стараться о своемъ пропитаніи, однако же безъ раздѣла: ибо все получаемое ими на рыбной ловлѣ или на охотѣ, сбирается вообще для прокормленія всей семьи...
   "Женившіеся могутъ здѣсь и развестися; мущины дѣлаютъ то для самыхъ маловажныхъ причинъ: естьли жена не родитъ дѣтей, естьли не по его нраву, то берутъ другую. Мужья заставляютъ женъ себѣ служить; а когда онѣ въ чемъ передъ ними проступятся, то поправляютъ ихъ даже и палкою, и жены за то на нихъ не сердится."
   "Многоженство, столь много употребляемое у всѣхъ идолопоклонническихъ народовъ, въ Гренландіи весьма рѣдко; однако человѣкъ, имѣющій у себя много женъ, почитается у нихъ сильнѣе и проворнѣе другихъ, потому что болѣе держитъ расходу, и въ состояніи прокормить людную семью. Прежде пріѣзда нашего сіи женщины въ совершенномъ между собою живали согласіи: но съ тѣхъ поръ, какъ попы наши растолковали имъ, что многоженство Евангеліемъ возбраняется, не могутъ онѣ столь терпѣливо невѣрность своихъ мужей сносить, и просятъ насъ въ томъ имъ воспрепятствовать и наставить въ наблюденіи правила воздержанія, хотя и сами не совсѣмъ того чужды; какъ то доказываетъ нѣкоторая игра, которая часто употребляется въ ихъ обществахъ. Сбирается нѣсколько мущинъ и женщинъ вмѣстѣ; поѣвши довольно, зачинаютъ пѣть и плясать по своему обычаю, по томъ уходятъ поперемѣнно съ чужими женами за занавѣску, раздѣляющую избу; я тебѣ оставляю самому догадаться, что они тамъ дѣлаютъ. Тотъ мужъ за добронравнаго почитается, которой отдаетъ свою жену безъ огорченія, или безъ отвращенія."
   "Сей родъ вольности позволяется однимъ только замужнимъ женщинамъ; дѣвки ихъ цѣломудренны, угрюмы въ рѣчахъ, скромны въ движеніяхъ. Съ тѣхъ поръ, какъ я здѣсь живу, не слыхалъ я болѣе какъ только о двухъ или о трехъ, которыя до замужства родили, что почитается безчестьемъ для всей семьи."
   "Всякая женщина поставляетъ себѣ за честь, когда Ангеккокъ (такъ называются ихъ попы или ворожеи) захочетъ раздѣлишь съ нею свое ложе: мужья сами не токмо за то не негодуютъ, но еще стараются получить столь рѣдкую милость; а естьли прозьбы ихъ не помогаютъ, то покупаютъ ее подарками, а особливо, когда нѣтъ у нихъ дѣтей; ибо думаютъ, что дѣти рожденные отъ такого совокупленія, бываютъ щастливѣе и здоровѣе другихъ."
   "Не взирая на чрезвычайную вольность нравовъ, почитается у Гренландцовъ за непристойность жениться на роднѣ, даже и въ третьемъ колѣнѣ. Неслыханное было бы преступленіе, ежелибъ мущина и дѣвка воспитанные въ одномъ домѣ, вздумали женишься; ихъ считаютъ здѣсз за брата и сестру...
   "Вообще говоря, жизнь Гренландскихъ женщинъ не очень щастлива, развѣ только въ дѣтскихъ лѣтахъ, въ кои они съ довольною пѣгою содержатся; но съ дватцати лѣтъ по самую смерть, состояніе ихъ бываетъ не иное что, какъ связь трудовъ, недостатковъ и бѣдности. Естьли отецъ умретъ, дочери остаются безо всякой помощи, и принуждены бываютъ другимъ служить, чтобъ достать пропитаніе. Естьли выходятъ за мужъ, то рѣдко по своему желанію. Естьли мужья съ ними, по причинѣ неплодородія, разводятся, то теряютъ вою славу; и тогда принуждены бываютъ для прокормленія своего или изъ найму работать, или вдаться бесчестному промыслу. Но когда мужъ не разведется, то жена должна сносить терпѣливо всѣ его ругательства и брань свекровнюю. Буде мужъ умретъ, жена не получаетъ послѣ нею никакой части, кромѣ своего платья, принесеннаго въ приданое. Естьли женщина останется не приживъ дѣтей, которые бъ могли привести ее въ уваженіе, тогда одно остается ей средство, то есть, сдѣлаться ворожеею, но и сей промыселъ не столь прибыточенъ, сколь опасенъ; ибо по малѣйшему подозрѣнію, что кого околдовала, подвергается быть побита каменьемъ, кинута въ море, заколота или изрѣзана въ куски. Когда же и сего избавится, то будучи въ старости тягостью себѣ и другимъ, зарывается живая въ землю, или безъ сожалѣнія утопляется."
   "Хотя Гренландцы малаго росту и очень толсты, однако не совсѣмъ не стройны; видъ ихъ не противенъ, лица широкія, губы толстыя, ротъ круглой, носъ сплюснутой, глаза маленькіе, кожа болѣе темновата, нежели бѣла, волосы чорные и прямые."
   "Они сильны и крѣпки, и иной болѣзни почти не знаютъ кромѣ глазной, которая происходитъ отъ проницательныхъ вѣтровъ и непомѣрной стужи. До сообщенія съ Датчанами не знали они воспы; но одинъ изъ нихъ, получивъ оную въ Бергенѣ, заразилъ тѣмъ всю Гренландію. Они ничѣмъ не лѣчатся, и повѣряютъ себя однимъ только ворожеямъ, которые не оставляютъ пользоваться ихъ простотою. Раны свои лѣчатъ пластырями, сдѣланными изъ моху или изъ древесной коры, напоенной рыбьимъ жиромъ."
   "Народъ несмысленной, грубой, глупой, и вольной какъ въ своихъ мнѣніяхъ, такъ и въ дѣйствіяхъ, долженъ вѣрить всѣмъ заблужденіямъ, касающимся до Вѣры, или не вѣрить ничему. Таковы суть Гренландцы, которые не имѣютъ ни церковнаго ученія, ни богослуженія; даже и имени божества на ихъ языкѣ не находится. Они думаютъ, что все существующее всегда было и начала не имѣло; когда же доказываютъ имъ о необходимости Создателя, они говорятъ, что сіе первое существо не могло быть, какъ Гренландецъ. Что касается до безсмертія души, большая часть мнитъ, чтоона погибаетъ вмѣстѣ съ тѣломъ; другіе же предувѣрены, что душа можетъ раздѣляться, что она иногда по ночамъ улетаетъ, и что сны суть отсутствіе бѣжавшей души, которая ходитъ на охоту, пляшетъ, веселится въ то время, когда тѣло предается сну. Отъ сего-то безъ сумнѣнія, произошла у нихъ мысль о преселеніи душъ, и о поляхъ Елисейскихъ, которыя полагаютъ одни въ морѣ, другіе въ пропастяхъ земныхъ. Въ сіи щастливыя обиталища, гдѣ мясо само собою въ кипящіе котлы валится, достигаютъ только тѣ, которые оное заслужили проворствомъ своимъ и постоянствомъ во всѣхъ работахъ. Для сего должно прославить себя разными подвигами на рыбной ловлѣ, въ укрощеніи китовъ и другихъ морскихъ чудовищъ."
   "Хотя Гренландцы отъ природы угрюмы, но любятъ пѣніе и пляску. Ни о какомъ важномъ дѣлѣ не разсуждаютъ, никакого торгу не заключаютъ, никакой ссоры не оканчиваютъ, безъ пляски, пѣнія и битья въ барабанъ. Сей народъ никакому правленію не подверженъ, и живетъ между собою въ совершенномъ равенствѣ, не заботясь о правилахъ благопристойности и учтивости. Гренландцы не перестанутъ смѣяться, когда увидятъ Европейца встающаго и снимающаго шляпу передъ тѣмъ, коего называетъ онъ (чего они со всѣмъ не разумѣютъ) своимъ начальникомъ, и сіе начальство болѣе всего имъ досадно. Они не столько стараются о томъ, чтобъ кому угодить, по болѣе пекутся, чтобъ кому не досадить; также не склонны причинять другему обиды и льстить. Въ посѣщеніяхъ другъ другу не кланяются, пришедши и отходя: весь ихъ пріемъ состоитъ въ указаніи пальцемъ гостю мѣста, гдѣ есть; а разстаются, не сказавъ другъ другу ни слова."
   Не взирая на сію чрезмѣрную независимость, рѣдко случаются у нихъ ссоры, а рѣже тою брань; однако поединокъ въ употребленіи, хотя не бываетъ оной ни смертоносной, ни кровавой: обиженной сочиняетъ на своего соперника ругательную пѣсню, и старается ее распустить по всей деревнѣ; по томъ посылаетъ къ нему вызовъ, которымъ приглашаетъ его въ такой-то день и часъ пришли на площадь. Оба соперники въ присутствіи одинъ другаго окружаются пріятелями: обиженной пляшетъ, припѣвая сочиненную имъ пѣсню, соперникъ отвѣтствуетъ на оную синею. Первой вновь поетъ, и поединокъ кончится тѣмъ, кто изъ обоихъ въ силахъ болѣе отвѣчать. Побѣдитель провожается съ восклицаніемъ; побѣжденной возвращается въ смущеніи и съ посмѣяніемъ. Не рѣдко случалось Датчанамъ слыхать пѣсни про нихъ сложенныя. Гренландцы пѣвали при пляскѣ и битьѣ въ барабанъ, какъ Датчане пришли въ Гренландію, какъ обманываютъ жителей, развращаютъ ихъ женъ, соблазняютъ ихъ дочерей и проч."
   "Естьли по злости, неслыханной почти здѣсь, кто найдется виноватымъ въ смертоубійствѣ, то смотришь на сіе происшествіе равнодушно; никто за убитаго не вступается, и никто о томъ не соболѣзнуетъ: мстятъ одни только родственники покойнаго, когда имѣютъ довольно отваги. Однако есть случай, въ которомъ ярость народная выходитъ изъ границъ: сіе бываетъ тогда, когда дѣло идетъ наказать какую ворожею старуху, на которую возымѣли подозрѣніе въ чьей нибудь смерти, причиненной чрезъ ея чародѣйство. Естьли найдется за-подлинно, что ворожеи знаніе свое къ погубленію кого употребляли, то вся деревня приходитъ въ сердце, и искореняетъ ихъ безъ всякаго милосердія...
   "Воровство между ими въ подобномъ же сему омѣрзеніи, и потому ничего у нихъ замкомъ не запирается, и входъ въ домы каждому свободенъ. Дѣвка подозрѣваемая въ наималѣйшей кражѣ, лишается надежды когда нибудь быть пристроена къ мѣсту, и съ трудностію находитъ себѣ жениха. Въ разсужденіи же чужестранцевъ, воровство не такъ строго уважается; но какъ мы живемъ уже здѣсь издавна, то начинаютъ они почитать насъ за одноземцовъ. Все почти между ими общее, а особливо пища и питье: всякой идетъ безъ зова въ хижину, гдѣ ему Поставляютъ кушанье и угощаютъ. Впрочемъ не учтиво было бы попросить самому до чего и хозяева не допустятъ, сами подчивая напередъ."
   "Гренландцы нечисты до крайности: они ѣдятъ вшей, коихъ на себѣ или на другихъ поймаютъ. Между ими есть пословица: что идетъ съ носу, то можетъ попасть и въ ротъ, дабы ничего не пропадало. Они счищаютъ ножемъ потъ съ лица и лижутъ. Тѣлесныя нужды исправляютъ при всѣхъ. У каждой семьи поставлена въ хижинѣ кадочка, въ которую всякой испускаетъ мочу, пока оная не наполнится. Духъ отъ того происходящій, мѣшаясь съ парами отъ гнилаго мяса и отъ попорченнаго и разбросаннаго по лавкамъ жира, производитъ нестерпимую вонь. Мущины умываются одною своею слюною; они лижутъ себѣ пальцы, какъ кошки, и протираютъ глаза, вычищая изъ нихъ соль, коею морская вода все лице имъ покрываетъ. Женщины обмакиваютъ голову въ ту кадку, гдѣ моча, чтобъ волосы росли длиннѣе, и думаютъ, что дѣлается отъ того пріятной въ волосахъ запахъ; что по здѣшнему называется дѣвкою пахнуть. Намочивъ себѣ такимъ образомъ волосы, выходятъ зимою на дворъ въ самую большую стужу и ихъ замораживаютъ. Тажь вода, которая употребляется для головы, пригодна и во всѣхъ случаяхъ при ихъ одѣваньѣ. Но мнѣ кажется, чужестранецъ, что ты морщишься; подробности сіи тебѣ гадки; итакъ станемъ говорить о другомъ."
   "Сей дикой народъ имѣетъ порокъ свойственной всѣмъ другимъ народамъ, но о которомъ ты, можешь быть, никакъ не подумаешь. Они чрезмѣрно тщеславны, и почитаютъ себя народомъ древнѣйшимъ и почтеннѣйшимъ во всей подсолнечной. Никто въ свѣтѣ не умѣетъ искуснѣе насъ, говорятъ они, ловить морскихъ собакъ; но, по нашему мнѣнію, что то за люди, кои знаютъ только ловить морскихъ звѣрей Они любятъ труды; терпѣніе ихъ въ томъ чрезмѣрно, а твердость духа въ самыхъ большихъ бѣдствіяхъ героическа и непоколебима."
   "Какъ ни грубы Гренландцы, однако тихи хорошаго нрава и склонны къ сообществу. Предбудущее не производитъ въ нихъ ни страха, ни безпокойства. Они съ охотою свое раздаютъ, а о собираніи многаго не заботятся. Разумъ ихъ не тонокъ, но размышленія здравы и основательны. Примѣчено, что они легко понимаютъ и учатся тому, что слышатъ или видятъ между нами; а иные способны и къ острымъ выдумкамъ. Терпѣливо сносятъ, когда съ ними шутить, и никогда не предпринимали причинять намъ вреда, развѣ бывъ къ тому побуждены. Впрочемъ насъ боятся и даютъ намъ передъ собою верьхъ какъ въ силѣ, такъ и въ отвагѣ. По нѣкоторымъ словамъ Норвежскаго языка, которыя и понынѣ у нихъ въ употребленіи, заключать можно, что цѣлыя семьи происходятъ отъ древнихъ Норвежскихъ жителей, хотя вообще Гренландцы суть первобытные жители своей страны, происходящіе, по мнѣнію нѣкоторыхъ, отъ первыхъ Американскихъ народовъ, поселившихся въ Гренландіи; однако и тѣ и другіе такъ между собою перемѣшались, что не можно примѣтить ни какого различія ни во нравахъ, ни въ нарѣчіи."
   "Обыкновенное Гренландское платье дѣлается изъ кожъ лосьихъ и морскихъ собакъ: нижнее есть родъ камзола, къ которому пришивается капишонъ, служащій вмѣсто шапки. Кроятъ они платье клиньями сзади и спереди, а длиною по самыя колѣна. Лѣтомъ носятъ его шерстью вверьхъ, а зимою къ тѣлу. Подъ платье надѣваютъ рубашки, сдѣланныя изъ рыбьихъ кишекъ. Штаны ихъ и чулки изъ такой же кожи, что и камзолы. Понеже неизвѣстно имъ употребленіе льну и пеньки, то и не имѣютъ они никакого бѣлья. Естьли кто дастъ имъ рубашку, то вздѣваютъ ее поверьхъ всего платья, и до тѣхъ поръ не снимаютъ, пока сама не свалится лоскутьями. Иногда покупаютъ у насъ или у Голландцовъ полосатыя полотна, изъ коихъ шьютъ по своему обычаю праздничныя платья. Они также носятъ шерстяные чулки, бѣлые, синіе и красные, которые отъ насъ въ промѣнъ получаютъ."
   Женская одежда мало рознится отъ мужской; она только не много ширѣ, потому что матери на спинѣ носятъ дѣтей, у коихъ нѣтъ никакой другой колыбели, ни пеленокъ, кромѣ матерняго платья: но различіе пола по платью состоитъ въ большомъ лоскутѣ кожи, которой виситъ и спереди и сзади до половины голени. Капишонъ ихъ очень похожъ на Францисканской; мужской же на Капуцинской. Штаны ихъ закрываютъ только до половины лядвеи, и никогда не снимаются, даже и на ночь. Онѣ носятъ Другіе, которые простираются по самыя колѣна; но тѣ не употребляются лѣтомъ и дома, а надѣваются только зимою, когда ходятъ со двора."
   "Какъ у женщинъ волосы длинны и густы, то завязываютъ ихъ назади, на подобіе хохолка, что къ нимъ и пристало. Головъ ни чѣмъ не покрываютъ кромѣ капишона, и то въ дождикъ или въ снѣгъ. Главное украшеніе состоитъ въ бисерѣ разныхъ цвѣтовъ, или въ королькахъ, которые носятъ на шеѣ, на рукахъ и въ ушахъ."
   "Другое украшеніе, употребляемое между ими, состоитъ въ вышиваньѣ щекъ около глазъ и рта ниткою, натертою сажею, которую они продѣваютъ по-за кожею. Онѣ думаютъ, что у той женщины, у которой лице не вышито, голова превратится въ масляной горшокъ и поставится подъ лампаду въ то время, когда другія женщины допустятся въ жилище радости, въ кое готовятся онѣ итти по смерти."
   "Женщины, имѣющія дѣтей, мало думаютъ объ нарядахъ, будучи увѣрены, что ихъ со двора не собьютъ; но неплодныя, или у коихъ дѣти померли, живутъ въ непрестанномъ страхѣ, чтобъ не получить отпуска, и для пользы своей стараются чище ходить, дабы мужьямъ нравиться."
   "Угрюмые Гренландцы имѣютъ свои праздники и увеселенія, состоящія въ большихъ пирахъ; не льзя болѣе выхвалишь хозяина, какъ сказавъ, что заѣлись у него до смерти. Столъ идетъ долго по причинѣ удовольствія происходящаго отъ разговоровъ, то есть, говорится за нимъ о медвѣжьей ловлѣ, о битьѣ морскимъ коровъ и проч. Всякой ведетъ пространное о томъ повѣствованіе до тѣхъ поръ, пока слушатели зазѣваютъ и поснутъ. Народъ здѣшній любитъ разговаривать тѣлодвиженіями: Гренланде цъ, разсказывающій въ собраніи о своей ловлѣ, представляетъ лѣвою рукою звѣря, а побѣдителя, или самаго себя правою. Корова, доказывающаяся изъ моря, это лѣвая рука; промышленникъ крадется, это правая рука. Онъ хватается за острогу, подымаетъ ее, наклоняетъ, прицѣливаетъ, пускаетъ изо всей силы. Животное, т. е, лѣвая рука, прыгаетъ, отскакиваетъ отъ желѣза, опускается въ воду, подымается на верьхъ, видитъ промышленника т. е. правую руку, которой отъ страху назадъ отступаетъ. Звѣрь плыветъ къ судну, что бы его опрокинуть; а правая рука старается его отворотить, кругомъ вертится и силится Переплыть; подымается, уклоняется, берется за копье, ударяетъ не однократно въ животное. Вамъ полюбилось бы видѣть Гренландца, дѣйствующаго своими руками, которыя у него одна съ другою дерутся, наступаютъ, прогоняютъ и мнутъ себя взаимно до тѣхъ поръ, пока побѣда при правой рукѣ останется. Но ничего нѣтъ пріятнѣе при томъ, какъ примѣчать дѣтей, съ какимъ вниманіемъ слушаютъ они такое повѣствованіе, которое непрестанно производитъ въ нихъ движенія страха и радости, и представляетъ поперемѣнно въ глазахъ ихъ и на лицѣ всѣ тѣлодвиженія витіи, столь же не поворотливаго, какъ и то животное, коего сраженіе и побѣду онъ воспѣваетъ."
   "По окончаніи стола начинается игра: у нихъ есть барабанъ, по которому они и поіотпъ и пляшутъ. Тотъ, кто болѣе корячится, болѣе кобенится, кто лучше вертитъ головою, кривляется всѣмъ тѣломъ, скачетъ и прыгаетъ взадъ и впередъ, тотъ почитается всѣхъ искуснѣе и забавнѣе, потому что болѣе другихъ насмѣшилъ. Но естьли къ разнымъ симъ дарованіямъ присоединитъ онъ еще и стихи, то это всѣхъ расхваляется, уважается и подчивается. Впрочемъ стихотворство Гренландское очень легко, хотя и находится въ немъ нѣсколько природной простоты и нѣкоторой родъ риѳмы и ударенія. Чтобы тебѣ лучше дать объ ономъ понятіе, послушай пѣсню, сложенную на рожденіе Королевскаго Датскаго принца однимъ Гренландцомъ, крещеннымъ въ нашемъ поселеніи."
   "Севодни поутру вышелъ я и увидѣлъ, что собираются стрѣлять. Я спросилъ, на что вы хотите стрѣлять? мнѣ отвѣчали: Для рожденія того, кто послѣ своего отца будетъ Королемъ. Тогда я оказалъ моему товарищу: сложимъ пѣсню Царскому сыну; вить онъ самъ будетъ Королемъ, когда отецъ его умретъ. Онъ станетъ насъ любить такъ, какъ его отецъ: онъ пришлетъ къ намъ поповъ, которые насъ будутъ обучать познавать Бога, что бы не взялъ насъ діяволъ. Дѣлай и Ты также: мы тебя станемъ любить, обожать, и будемъ тебѣ слуги. Когда Ты будешь Королемъ, то будешь къ намъ милосердъ; а мы все, что ни получимъ, отдадимъ тебѣ. Когда бы Гренландія была просвѣщена, тогда бы она любила Бога и почитала Короля. Повеселимся теперь, выпьемъ за здоровье Королевскаго сына и скажемъ: здравствуй Христіанъ и съ своею супругою. Да сохранить тебя Богъ на многія лѣта. Вотъ чего я тебѣ желаю, я и мой товарищъ, первые пріявшіе крещеніе! Дай Богъ, чтобъ и со всѣми моими земляками то же воспослѣдовало!"
   "Народъ здѣшній имѣетъ игру, которая состоитъ въ мѣнѣ и въ нѣкоторомъ родѣ торговли: одинъ бьетъ по не большому барабану, припѣвая, и кладетъ какую нибудь вещь на продажу, сказывая ей цѣну; другой, кому та вещь надобна, отвѣчаетъ ему пѣснею, и такъ торгъ сходится и никакъ послѣ не разрывается."
   "Болѣе всего играютъ они мячемъ, а особливо въ свѣтлыя ночи игра сія бываетъ различно, но всегда киданьемъ мяча рукою или ногою взадъ и впередъ."
   "Понеже страстны они болѣе слыть сильными и крѣпкими людьми, то испытываютъ взаимно сами Себя, валяясь, толкаясь или изгибаясь; тотъ, кто можетъ другаго перегнуть къ себѣ, или повалить, почитаетъ себя сильнѣйшимъ."
   "У дѣвокъ есть особливая игра, которая много похожа на пляску: онѣ хватаются руками вмѣстѣ и составляютъ короводъ: бѣгаютъ всѣ вдругъ то впередъ, то назадъ, при томъ поютъ и дѣлаютъ разныя тѣлодвиженія."
   "Никакой обрядъ духовной не входитъ въ ихъ праздники и увеселенія; однако есть и у нихъ суевѣрія, заступающія мѣсто богослуженія. Праздничныхъ дней нѣтъ. Гренландскіе мудрецы, то есть, ворожеи, одни суть ихъ оракулы, хотя и сами о Божествѣ такое же глупое имѣютъ понятіе, какъ и простолюдимы: они приписываютъ Всевышнему Существу различные виды; то опредѣляютъ ему мѣсто на небѣ, то на землѣ, то въ водѣ."
   "Кто хочетъ сдѣлаться ворожеею, тотъ долженъ отойти на извѣстное разстояніе въ пустыню: тамъ пріискиваетъ себѣ большой камень, садится на него и призываетъ Духовъ. Они къ нему приходятъ, и приходъ ихъ такъ устрашаетъ призывателя, что онъ упадаетъ на землю, и лежитъ нѣсколько времени безъ всякаго чувства. Очнувшись, возвращается въ жилище, и съ тѣхъ поръ почитается человѣкомъ, исполненнымъ премудрости. Знаніе его состоитъ въ наговариваніи надъ больными, въ разговорахъ съ духами, въ предсказаніи будущаго и въ обманываніи сего легковѣрнаго и глупаго народа. Старухи, вступающія въ сію должность, почитаются между ими злодѣйствующими тварями, и въ семъ смыслѣ презираются, Какъ я сказалъ выше; это всѣхъ терпятъ ужасныя гоненія и предаются смерти."
   "Когда вопрошается ворожей больнымъ, тогда кладетъ онъ его на спину, связываетъ ему голову веревкою, подымаетъ ее понемножку, дергая за веревку, и опять опускаетъ, призывая своего Духа. Естьли голова тяжела и подымается трудно, то значитъ смерть; но въ противномъ случаѣ увѣряютъ, что больной выздоровѣетъ. Естьли кто въ то время, когда ворожей дѣлаетъ наговоры, навоняетъ, сіе почитается у Гренландцовъ смертоносною стрѣлою, которая убиваетъ непремѣнно больнаго, лѣкаря и самаго діявола."
   "Когда Гренландецъ умретъ; всѣ его сродники сбираются, а ближній изъ всѣхъ несетъ его на плечахъ до самой могилы. Тамъ бросаютъ тѣло во всемъ платьѣ въ ровъ, на которой наваливаютъ кучу камней. Подлѣ кладутъ всѣ его орудія къ охотѣ и рыбной ловлѣ, которыя ломаютъ въ мѣлкіе куски: ибо думаютъ, что употребленіе ихъ наведетъ многія бѣдствія. Обрядъ сей всегда сопровождается множествомъ плача и вопля. Слезы начинаются всякой разъ, когда родственникъ или другъ покойника, входитъ въ хижину; однако награждаютъ оное послѣ хорошимъ кушаньемъ. Естьли кто умретъ безъ родни, того всѣ покидаютъ, и тѣло остается на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ испустилъ духъ."
   Между тѣмъ, какъ Гернгутъ Марко разсказывалъ мнѣ о разныхъ обрядахъ сей страны, привалилъ къ берегу Голландской корабль, которой погода много повредила: онъ назначенъ былъ для китовой ловли къ берегамъ Спицбергена самаго дальняго къ Сѣверу острова. Непомѣрная стужа, царствующая тамъ, дѣлаетъ его совсѣмъ необитаемымъ: онъ наполненъ горами, которыя вѣчно покрыты льдомъ и снѣгомъ; сіи горы такъ высоки, что съ моря слишкомъ за шестьдесятъ верстъ видны; нѣкоторыя изъ нихъ состоять изъ одного камня отъ самой подошвы до верхушки, и издали походятъ на старинныя развалины; имѣются по нихъ жилки разныхъ цвѣтовъ, какъ на мраморѣ. Между сими природными горами возвышаются другія Столько же высокія, какъ и первыя, кои всѣ состоять изъ одного льду. Снѣгъ, оныя покрывающій, испускаетъ почти такой же ясной свѣтъ, какъ и солнце во время хорошей погоды.
   Спицбергенъ есть страна во всемъ Свѣтѣ холоднѣйшая; мертвыя тѣла тамъ не гніютъ; ихъ находятъ чрезъ дватцать лѣтъ столь же свѣжія, какъ и въ первой день; чрезъ такое долгое время не дѣлается никакой перемѣны ни въ лицѣ ихъ, ни въ одеждѣ. Три мѣсяца въ году ночи различить не льзя, а чрезъ другіе три мѣсяца совсѣмъ солнце не видно. Сѣверныя сіянія болѣе тамъ примѣтны, нежели въ другихъ полуночныхъ мѣстахъ. Бѣлые медвѣди, величиною съ быка, лисицы всѣхъ шерстей, не большое число лосей, нѣсколько дикихъ утокъ и малое количество другихъ водяныхъ птицъ, суть жители сего суроваго климата. Находятся тамъ въ особенности попугаи, кои отличаются отъ попугаевъ Восточной Индіи тѣмъ, что не имѣютъ такой способности и понятія, и ноги ихъ похожи на гусиныя лапы.
   Земля не производитъ ни деревъ, ни кустовъ; однако ѣздящіе по симъ морямъ находятъ столько дровъ, сколько имъ надобно. Всякой приливъ наноситъ множество лѣсу на берегъ, и никто еще по сію пору не могъ истолковать, откуда идетъ сей плавающій лѣсъ: сіе видимо также бываетъ и при другихъ Сѣверныхъ берегахъ.
   Близь сего-то отдаленнаго острова ловятся самые большіе Киты. Всякой годъ берега его посѣщаются кораблями разныхъ государствъ, которые приходятъ туда для рыбной ловли; ибо жиръ рыбій приноситъ несмѣшную прибыль. Каждой народъ особенную имѣетъ пристань или станицу, свои шалаши, свои котлы, и прочія нужныя орудія для вытапливанія жира. Когда дурная погода принуждаетъ промышленниковъ отъѣзжать домой, то оставляютъ они всѣ свои орудія до другаго году. Генеральные Штаты Позволяли нѣкоторымъ частнымъ людямъ исключительно производить ловлю: однако есть и такіе смѣльчаки изъ Голландцовъ, кои ловятъ между Гренландіею и симъ островомъ, не выходя никогда на землю. Когда они поймаютъ кита, то разрѣзываютъ мясо его на небольшіе куски, кладутъ въ бочки и увозятъ въ Голландію, гдѣ вытапливаютъ жиръ, какъ въ Спицбергенѣ. Но отъ перевозки получаетъ оно крѣпкой запахъ, которой дѣлаетъ его непріятнымъ и уменьшаетъ его цѣну. Сіе происходитъ отъ того, что мясо долго лежитъ и не вытапливается.
   Сильные вѣтры, прибившіе Голландской корабль къ Гренландіи, столько помѣшали рыбной ловлѣ, что принуждены были ее оставить. Матросы, носимые долго но морю по произволу волнъ, положили наконецъ обойти мысъ Фаревель и войти въ гавань Готъ-гаабъ. Намѣреніе ихъ было ѣхать въ Гудсоновъ заливъ, а мое воспользоваться симъ случаемъ, чтобъ пробраться въ Сѣверную Америку.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXXIV.

Гудсоновъ заливъ.

   Проѣзжая въ Гудсоновъ заливъ чрезъ, другой именуемой Давыдовымъ, усмотрѣли мы множество плавающихъ ледяныхъ горъ, изъ которыхъ иныя казались толще полуторы тысячи футовъ. Сіи громады, нанесенныя одна на другую, представляютъ ужасной видъ, и главное вниманіе кормчаго должно стремится къ избѣжанію оныхъ. Часто видаютъ въ сихъ моряхъ обломки кораблей, разбитыхъ льдинами. Ничего нѣтъ опаснѣе, какъ объ нихъ удариться; хотя ударъ и не разобьетъ судна, но то же произведетъ) дѣйствіе, что и камень. По сей причинѣ, всѣ корабли, назначенные въ Ледяное море, строются изъ самаго крѣпкаго дерева, а особливо съ носу; ибо, естьли по нещастью корабль попадется между двумя льдинами, то нѣтъ уже никакого способа къ его избавленію. Съ нами находился одинъ Агличанинъ, которой прошедшаго году въ сихъ же мѣстахъ былъ на Аглинскомъ кораблѣ: онъ намъ сказывалъ, что однажды попалась шлюбка между двухъ льдинъ, коими такъ ее сжало, что она вышла вся изъ воды и осталась на льду на сушѣ; но какъ ничѣмъ не повредилась, то матросы спустили опять ее въ воду, какъ скоро льдины разошлися, и продолжали на ней путь свой. Леіко примѣтить можно приближеніе сихъ льдинъ; ибо умѣренность воздуха въ одинъ мигъ перемѣняется, и становится гораздо холоднѣе. Сверьхъ тою густые и понизу разстилающіеся туманы бываютъ тому также предвозвѣстники. Ежели съ одной стороны опасно съ такими льдинами встрѣчаться, то съ другой иногда и полезно: матросы наполняютъ тогда пустыя свои бочки прѣсною водою, которая обыкновенно накопляется во впадинахъ сихъ льдинъ.
   Вы спросите у меня, Государыня моя, какимъ образомъ сіи страшныя громады составляются?-- Разсуждаютъ о томъ различно: но по общему мнѣнію, почитаютъ ихъ отломками отъ ледяныхъ горъ, находящихся при морскихъ берегахъ; онѣ собственною своею тяжестію отрываются отъ оныхъ и упадаютъ въ море, которое уноситъ ихъ волнами. Льдины плавая не умаляются, но прибавляются: мѣлкія, наполняющія заливы и заводы, и всю сію часть Океана, подплываютъ къ симъ ледянымъ островамъ, и къ нимъ примерзаютъ, иногда посредствомъ морской воды, а иногда мокрыхъ тумановъ, падающихъ здѣсь часто на подобіе дождя.
   Агличанинъ, о которомъ я говорю, посьь лапъ былъ отъ купеческой своей компаніи, для открытія прохода чрезъ Сѣверо-западъ въ Восточную Индію. Исторія славнаго сего прохода и разныя покушенія, учиненныя для изысканія онаго, были ему извѣстны: онъ разсказывалъ намъ тѣмъ охотнѣе, что почиталъ его нужнымъ и необходимымъ предметомъ для мореплаванія и торговли.
   "Издавна уже говорилъ онъ, помышляли о семъ великомъ предпріятіи. Еще въ XV вѣкѣ, Іоаннъ Каботъ, Венеціанецъ, искусной мореплаватель, представилъ свои услуги Генрику VII, Аглинскому Королю, для отысканія сего прохода. Предложеніе его было принято, и данъ дипломъ, коимъ дозволялось ему начать путешествіе на казенной счетъ, стараться отыскивать новыя земли, и въ нихъ заводить селенія. Хотя Каботъ и не нашелъ желаемаго прохода, однако открытіе Сѣверной Америки приписывается ему, и на семъ-то происшествіи основываемъ мы требованія свои на оную страну. И такъ сему изысканію, продолжалъ Агличанинъ, обязаны наши селенія своимъ началомъ, а мы слѣдовательно торговлею и всѣми нашими морскими силами."
   "Севастіанъ Каботъ, сынъ перваго, былъ съ отцемъ въ семъ путешествіи. Отчаявшись предуспѣть, обратилъ онъ поиски свои къ Сѣверо-востоку: правда что и тутъ былъ не щастливѣе, но по крайней мѣрѣ одолжены мы ему открытіемъ торговли съ Россіею, и китовою ловлею въ Гренландіи, столь нужною для Англіи, получающей отъ нея великіе доходы. И такъ хотя предпріятіе объ изысканіи кратчайшей дороги въ Восточную Индію причинило намъ много убытковъ, да доведя насъ до предположенной цѣли; но попытка не такъ была безполезна, чтобы совсѣмъ потерять къ тому охоту."
   "По смерти Севастіана Кабота, другой мореходецъ, называемой Фробишеръ возобновилъ славное сіе предпріятіе, во время царствованія Елизаветы Аглинской: онъ прошелъ заливъ между двумя островами, лежащими близь Гренландіи, и назвалъ его своимъ именемъ. И сія была одна только и польза, которую получилъ онъ отъ трехъ путешествій, учиненныхъ сряду, изъ коихъ ни въ которомъ желаемаго успѣха не было."
   "Капитанъ Давыдъ для тѣхъ же поисковъ былъ посыланъ, но также не сдѣлалъ инаго, кромѣ того, что именемъ своимъ нау звалъ земли, имъ найденныя; думалъ однакожъ онъ о возможности сего прохода столь твердо, что назначилъ мѣста, гдѣ ему надлежало находишься. Онъ считалъ, что впредь поиски чинить можно будетъ безо всякаго убытку, полагая, что рыбья ловля съ излишкомъ наградитъ расходы. Съ тѣхъ поръ пребываетъ несомнѣнная надежда, что рано или поздо откроется сей проходъ."
   Тотъ, кто далѣе всѣхъ изысканія свои произвелъ, есть славной, но нещастной мореплаватель Гудсонъ, человѣкъ неутомимаго прилѣжанія и ничѣмъ неустрашимой отваги. Онъ вошелъ въ заливъ, названной послѣ Гудсоновымъ, а по томъ и въ гавань, егожь именемъ наименованную. Злодѣй, коему онъ спасъ нѣкогда жизнь, сдѣлалъ противъ него съ нѣкоторыми матросами заговоръ. Когда корабль приготовился къ обратному пути въ Англію, то, спустивши шлюбку, посадили они на нее Гудсона съ сыномъ его Иваномъ Гудсономъ и нѣсколькими товарищами, и отвезли въ самое пустое мѣсто гавани, гдѣ оставили ихъ безъ ружья и безъ пищи. Должно думать, что всѣ они тамъ погибли, ибо и понынѣ не извѣстно, куда дѣвались...
   "Капитаны Буттонъ, Баффинъ, Бристоль и множество другихъ, дѣлали новыя покушенія по стезямъ Гудсоновымъ, но никто изъ нихъ не могъ отыскать желаемаго пути; по крайней мѣрѣ въ своихъ описаніяхъ, всѣ они соглашаются въ томъ, что со временемъ можно будетъ его найти. Записка Бристолева содержитъ столь страшное начертаніе бѣдствій и нещастій, претерпѣнныхъ имъ въ сей гавани, что съ изданія оной въ свѣтъ, болѣе никто не думалъ о сихъ предпріятіяхъ, и оныя оставались около тритцати лѣтъ въ забвеніи. Наконецъ въ 1746 году было послѣднее отправленіе подъ начальствомъ Капитановъ Моора и Шмита, которые съ охотою за оное взялись. у меня есть копія съ даннаго имъ наказа; можетъ быть не непріятно вамъ будетъ, увидѣть изъ него, какія были взяты предосторожности къ полученію лучшихъ прежняго успѣховъ. Сверьхъ того не безполезенъ будетъ оной и намъ самимъ въ нашемъ путешествіи."
   Вотъ въ какихъ словахъ заключался сей наказъ: "Итти вамъ на Югъ мыса Фаревеля, удаляясь это льдинъ, и правя путь свой ко входу въ Гудсоновъ заливъ, между островами Буттоновымъ и Отвагою (Refolution). Первое ваше сборище будетъ на востокъ послѣднихъ, въ такомъ случаѣ, когда между льдинъ не льзя будетъ безъ опасности войти въ самой заливъ. Но естьли входъ свободенъ, то не болѣе двухъ дней вамъ пробыть тамъ, развѣ сіе случится во время большихъ приливовъ, въ которые теченіе бываетъ стремительное. Въ послѣднемъ случаѣ лучше вамъ пообождать нѣсколько дней, покуда приливъ и теченіе умалятся. Проходя проливъ, шити вамъ какъ можно ближе къ полуночной сторонѣ, держась всегда въ надлежащемъ одинъ отъ другаго разстояніи, такъ чтобы можно было взаимно пушечную стрѣльбу слышать, и подавать, въ случаѣ какого приключенія, другъ другу помощь."
   "Естьли случится вамъ въ самомъ проливѣ разлучиться, то первѣйшее ваше сборище будетъ при островѣ Дижжъ. Первой къ нему приставшій, долженъ ждать другаго только два дни, и естьли послѣдній въ то время не придетъ, то первой поставитъ высокой шестъ, или набросаетъ кучу камней на главнѣйшемъ мысѣ острова, и положитъ письмо, въ которомъ увѣдомитъ товарища, что тутъ былъ и пошелъ къ другому ближайшему сборищу."
   "Когда у васъ островъ Дижжъ будетъ въ виду, а вѣтеръ противной, то становитесь на якорь, и пробудьте одинъ или два прилива: но тщательно примѣчайте скопленіе, стремленіе, вышину и время каждаго прилива. Естьли же вѣтеръ способенъ, и вы оба вмѣстѣ, то назначьте сборищемъ вашимъ Мраморной островъ. Гдѣ бы ни завидѣли вы землю, дѣлайте вѣрныя наблюденія всѣмъ рѣкамъ, заливамъ, мысамъ и проч: сочиняйте карты, на которыя кладите положеніе мѣстъ и виды, каковые съ кораблей будутъ вамъ представляться; означайте на нихъ приливы и отливы, глубину и склоненіе магнитной стрѣлки. Естьли примѣтите приливъ отъ запада, и найдете входъ туда хорошій безо льду, то войдите въ него; но съ предосторожностью, посылая передъ собою шлюбку. Въ такомъ случаѣ напишите На своей картѣ долготу всѣхъ мысовъ, и положеніе твой страны; старайтесь найти хорошую гавань, въ которой бы вамъ безопасно было стоять во время бури и противныхъ вѣтровъ."
   "Когда встрѣтится теченіе, а по томъ пройдя Вагеровь проливъ, войдете вывъ открытое море безо льду, тогда можете надѣяться найти свободной проходъ; и должно навѣрно полагать, что вы находитесь не далеко отъ Океана. Поворотитесь къ Югу, гдѣ найдете климатъ теплѣе и пріятнѣе для зимованья: а чрезъ то и болѣе удостовѣритесь объ истиннѣ вашего открытія. Но естьли проѣхавъ, увидите вы китовъ, направляющихъ путь свой къ Юго-западу, сіе полагайте для себя доказательствомъ возможности прохода въ западной Океанъ, куда сіи рыбы ходятъ. Въ такомъ случаѣ избирайте для пребыванія своего какую судоходную рѣку, и хорошую гавань, естьли не предвидите опасности отъ жителей той страны, и естьли они явятся къ вамъ ласковы и гостепріимны: въ противномъ же, естьли не будетъ надежды обойтись съ ними безъ ссоры, чего какъ можно болѣе убѣгать, старайтесь отойти къ какому острову для зимованья, на нѣкоторое отъ матерой земли разстояніе, гдѣ можно вамъ быть внѣ опасности противъ всякаго внезапнаго нападенія, и для того учредишь надлежитъ караулы, и поставить часовыхъ, охраняясь, какъ въ непріятельской землѣ. Ежели на островѣ земля плодоносна, то матросовъ заставьте съ начала весны разработать нѣсколько оной подъ садъ; насѣйте въ немъ сѣменъ, насадите деревьевъ и разстѣній, которыхъ возмите съ собою изъ Англіи, какъ для употребленія? Жителей, такъ и для будущихъ надобностей своихъ одноземцовъ, или тѣхъ, коимъ послѣ васъ прилучится тамъ быть. Не забудьте оставить также и дворовыхъ птицъ, какъ то, курицъ и голубей, ежели оные случатся у васъ на корабляхъ. Сверьхъ сего, какъ можно подробнѣе примѣчайте всѣ роды произрастѣній, отличающихся отъ нашихъ Европейскихъ."
   "Когда на пути вашемъ чрезъ Гудсоновъ проливъ, наѣдете вы на какой дикой народъ, не останавливайтесь производить съ нимъ торгу; но сдѣлайте нѣсколько подарковъ изъ щепетиннаго товара, или другихъ какихъ вещей, буде тѣ для нихъ покажутся лучше; естьли же, миновавъ гавань, найдете вы Есквимайцовъ, то старайтесь пріобрѣсть дружбу сего народа и не отрицаетесь завести съ нимъ торгу; а болѣе всего тщитесь вложить въ него добрыя о себѣ мысли, давая за мѣхи болѣе, нежели что онъ отъ купцовъ получаетъ, и оставляя самому ему выбирать ваши товары, дабы тѣмъ лучше впередъ его къ себѣ пріучишь. Однако не долѣе останавливайтесь того времени, сколько потребно для вашихъ наблюденій прилива и отлива... "Естьлижь пріѣдете вы къ другимъ народамъ, которые просвѣщеннѣе Есквимайцовъ, торгуйте съ ними только мимоходомъ, и то въ случаѣ, когда бы васъ привела нужда зайти въ какую пристань. Вы должны вселить въ нихъ мысль, что когда возвратитесь весною, то съ радостію заведете съ ними торгъ, которой принесетъ имъ великія выгоды, и соединитъ васъ вѣчною дружбою: впрочемъ не мѣшкайте ни мало, естьли вѣтры и время позволятъ вамъ далѣе впередъ ипппи. Всѣ необитаемыя мѣста, къ коимъ станете приставать, берите во владѣніе на имя Его Величества, Аглинскаго Короля, какъ перваго ихъ Государя, становя деревянные или каменные знаки съ надписьми, наименуя по-Аглински всякую пристань, мысъ, рѣку или островъ. Но естьли гдѣ наѣдете на просвѣщенной народъ, остерегайтесь, чтобъ и малѣйшаго не подашь подозрѣнія желаніемъ присвоить ихъ въ свое подданство, развѣ по возвращеніи вашемъ сами они изъ доброй воли дадутъ вамъ какую землю во владѣніе, дабы учредить въ ней впредь торги. Не берите никого насильно и не увозите съ собою; но естьли кто самъ захочетъ добровольно ѣхать съ вами, того можете привезти въ Англію."
   "Полагая, что вы нѣкоторыхъ людей изъ вашихъ матросовъ оставите въ тѣхъ земляхъ, снабдите ихъ довольнымъ числомъ мѣлочныхъ желѣзныхъ товаровъ, кои приличнѣе тамошнимъ жителямъ, дабы они не большими подарками могли лучше снискать ихъ благосклонность. Оставьте имъ бумаги, перьевъ, чернилъ, сѣменъ, кореньевъ и всего принадлежащаго къ саду. Естьли войдете въ какую пристань, или рѣку, на которой живутъ просвѣщенные народы городами или деревнями, обходитесь съ ними со всякою осторожностію и благоразуміемъ. Естьли они будутъ къ вамъ благосклонны, подкрѣпляйте то съ своей стороны не большими подарками; однако берегитесь отдаться въ ихъ власть, и не полагайтесь на ихъ скромность. Напротивъ того при малѣйшемъ знакѣ непріязни не выходите на берегъ, удаляйтесь отъ оныхъ, не показывая однако ни малаго страха. Въ нападеніяхъ отъ нихъ стращайте ихъ сперва изъ пушекъ холостыми зарядами; но не лишайте никого жизни, развѣ съ случаѣ собственнаго своего защищенія: а всего лучше, не доходя до крайности, отходите отъ таковыхъ народовъ, покуда не найдете къ себѣ благосклоннѣйшихъ. Позволяется вамъ заключать съ ними союзы, установляшь выгодной для Англіи торгъ, которой бы и имъ былъ не обиденъ, постанови цѣну нашихъ товаровъ, соразмѣрно добротѣ ихъ вещей."
   "Естьли бы случилось кораблямъ, послѣ послѣдняго ихъ сборища разлучиться, то каждой изъ нихъ самъ собою долженъ пріискивать проходъ, не дожидаясь другаго; а мѣсто сборища назначить по общему согласію на какомъ нибудь острову или въ гавани. Когда по непредвидимому случаю, корабли не могутъ далѣе пройти ни за Вагеровъ заливъ, ни къ Югу, и не найдутъ ни отверстія, ни прохода ни въ Западѣ, ни въ Юго-западъ; тогда должны они немедленно возвратиться въ Лондонъ, не останавливаясь нигдѣ зимовать длг избѣжанія излишнихъ расходовъ...
   "Совѣтъ, которой во всѣхъ трудныхъ обстоятельствахъ, долженъ разсуждать и опредѣлять со всякою подробностію продолженіе поисковъ, имѣетъ состоять изъ капитановъ и первѣйшихъ офицеровъ съ обоихъ кораблей, когда оные будутъ вмѣстѣ. Но въ случаѣ ихъ разлученія, на каждомъ кораблѣ свой Совѣтъ составится: а большинство голосовъ всякой споръ разрѣшаетъ. Естьли произойдутъ какіе споры о способѣ продолженія поисковъ, тѣ, кои будутъ противнаго мнѣнія большинству голосовъ, запишутъ свои голоса и изъяснятъ на бумагѣ свои доказательства, дабы могли въ случаѣ нужды оправдаться. Капитаны должны вести вѣрнѣйшія записки всѣмъ своимъ опредѣленіямъ; которыя скрѣплять тремъ или болѣе членамъ, прежде нежели выдутъ изъ Совѣта. Оныя отправить по возвращеніи вашемъ на почтѣ изъ какого нибудь мѣста Великобританіи или изъ Ирландіи, естьли къ ней пристанете, или изъ самаго Гудсонскаго залива, буде случится какое нибудь судно."
   "Таковъ былъ наказъ, продолжалъ нашъ Агличанинъ, данной намъ при отъѣздѣ: изъ онаго видно свойство сего отправленія и способы къ достиженію конца; въ немъ открывается чистосердечное намѣреніе тѣхъ, которые, начавъ дѣло съ такимъ благоразуміемъ, хотѣли воспользоваться всѣми возможными способами къ произведенію его въ дѣйство для общей пользы и для выгоды мореплаванія и торговли."
   "1746 года, Маія 31 дня, корабли наши вышли въ море благополучію, и до 2 Іюля ничего съ нами не случилось: но въ, ту ночь сдѣлался пожаръ въ каютѣ, на кормѣ того самаго корабля, гдѣ я былъ. Огонь такъ скоро распространился, что уже обнималъ палубу, находящуюся прямо надъ пороховою казною, и гдѣ было болѣе сорока бочекъ съ порохомъ, съ свѣчами, крѣпкими напитками, фитилями и прочими легко загорающимися вещьми. Не льзя представить замѣшательства и отчаянія, какому предались всѣ корабельные служители: всякой ждалъ, что настоящая минута, или послѣдующая за нею, будетъ послѣдняя въ его жизни. Въ сей тревогѣ слышны были всѣ роды краснорѣчія мореходцовъ. Крикъ, плачь, молитвы, сквернословія, брань, ругательства, поперемѣнно происходили. Удивительно было смотрѣть, что множество способовъ, кои страхъ смерти заставлялъ вымышлять, всякому представлялись, и къ исполненію которыхъ въ одну минуту безъ всякаго размышленія приступали, и чрезъ минуту оные оставляли, или отъ чрезвычайнаго смущенія, или отъ отчаянія."
   "Посреди сего замѣшательства кормчій, правящій рулемъ, вообразивъ, что огонь и порохъ находятся прямо подъ нимъ, сошелъ съ ума, и больше не могъ исполнять своей должности. Нѣкоторые хотѣли спустишь въ море шлюбки; перерубили тотчасъ всѣ веревки; но никто не имѣлъ столько терпѣнія, чтобъ ихъ спустишь. Въ паруса вѣтеръ ревѣлъ столь сильно, какъ громъ. Всѣ люди стояли собравшись вмѣстѣ на верхней палубѣ, ожидая съ нѣкоторымъ терзаніемъ, изображающимся у каждаго на лицѣ, печальной минуты, имѣющей окончатъ ихъ плачевную участь. По щастію нѣсколько матросовъ, не взирая на бѣдственное наше состояніе, сохранили здравой разсудокъ; они натаскали воды и оною удачно огонь погасили, и тѣмъ всѣхъ вывели изъ отчаянія. Пожаръ сей учинился отъ небреженія каютнаго мальчика t которой позабылъ погасить свѣчу."
   "Послѣдованіе мореплаванія нашего ничего не имѣло примѣчанія достойнаго по самой Гудсоновъ заливъ, гдѣ начинается земля Есквимайцовъ, Есквимосовъ или Есквимовъ (Esquimaux). увѣряютъ, будто названіе сіе происходитъ отъ двухъ словъ Абенаки Есквимантсикъ, что значитъ: Ядуны сыраго мяса, потому что и въ самомъ дѣлѣ Есквимайцы иной пищи не имѣютъ. О ни раздѣляются на Есквимовъ Индѣйскихъ и Скверныхъ: одни живутъ повыше залива, другіе на полдень отъ Гудсонской гавани. Однако сходство, примѣчаемое въ ихъ нарѣчіи, обычаяхъ и лицахъ, заставляетъ думать, что съ начала составляли они одинъ народъ."
   "Мы увидѣли множество небольшихъ лодокъ, наполненныхъ сими Индѣйцами, которые приближались къ намъ, желая съ нами торговать. Они навезли намъ китовыхъ реберъ и тюленьихъ кожъ. Мы отдавали имъ въ промѣнъ топоры, пилы, и всякую желѣзную мѣлочь. Индѣйцы такъ были симъ довольны, что мущины и женщины раздѣвались почти до-нага и намъ продавали кожаныя свои платья за ножи и за куски желѣза. Они имѣютъ странной обычай лизать все то, что ни купятъ, не клавши еще въ лодку. Что касается до ихъ образа, то они росту посредственнаго, довольно толсты, лицемъ смуглы, головы имѣютъ большія, глаза черные маленькіе, но острые, носъ плоской, губы толстыя, волосы черные длинные, плеча широкія, ноги чрезвычайно малыя. Они веселы, живы, остры, хитры, и плутоваты. Искуство ихъ въ китовой ловлѣ ни съ чѣмъ сравниться не можетъ. Думаютъ, что прежде они составляли одинъ народъ съ Гренландцами, и сіе мнѣніе вѣроподобно и потому, что однимъ только Давыдовымъ заливомъ раздѣляются."
   "Сей дикой народъ легко приходитъ въ сердце, и въ то время принимаетъ на себя нѣкоторую спесь; но не трудно его привести и въ робость. Они чрезвычайно привычны къ своему роду жизни; многіе изъ нихъ, будучи въ плѣну у другихъ дикихъ, и привезены въ наши купеческія конторы, не переставали сожалѣть о своемъ отечествѣ, хотя уже и долго между нами жили. Одному изъ нихъ, которой ѣдалъ всегда по нашему обыкновенію, случилось увидѣть Агличанина, распластывающаго морскую собаку: онъ бросился на нее, хваталъ жиръ изъ нея текущій, и глоталъ съ превеликою жадностію все, что ни могъ руками взять, жалуясь притомъ, для чего онъ не въ своей землѣ, гдѣ бы онъ ѣлъ столько жиру, сколько бы ему хотѣлось."
   "Платье сихъ людей дѣлается изъ кожъ морскихъ собакъ, а иногда изъ земляныхъ и водяныхъ птицъ, сшитыхъ вмѣстѣ, съ капишономъ, какъ у монаховъ: спереди оно разрѣзано но самое брюхо, какъ рубашка, а длиною до половины лядвеи. Штаны и спереди и сзади узки, какъ кошелекъ съ веревкою, которая завязывается вкругъ пояса. Они надѣваютъ по нѣскольку паръ сайтовъ и деревянныхъ башмаковъ одни на другіе, отъ стужи и мокроты."
   "Женское платье отъ мужскаго отличается тѣмъ, что у женщинъ сзади виситъ родъ передника по самыя пяты. Капишоны женскіе ширѣ и разложистѣе по плечамъ, ибо въ нихъ носятъ онѣ дѣтей своихъ за спиною. Сапоги ихъ также гораздо ширѣ и обыкновенно обшиты китовою кожею. Когда имъ понадобится снять робенка на часъ съ рукъ, то кладутъ его въ таковой сапогъ, въ коемъ лежитъ онъ, покуда опять его не возьмутъ."
   "Вообще говоря, платья ихъ бываютъ шиты довольно чисто иголкою изъ слоновой кости, и самыми тоненькими нитками, сдѣланными изъ жилъ дикихъ звѣрей, разрѣзанными вдоль весьма искусно. Сей народъ довольно имѣетъ вкусу въ украшеніи платья полосатыми кожами разныхъ цвѣтовъ, кои носятъ они вмѣсто галуновъ, лентъ и манжетъ, что придаетъ имъ видъ щеголеватой."
   "Снѣговые ихъ глаза (очки), какъ-то они сами ихъ называютъ, служатъ новымъ доказательствомъ разума Есквимовъ: глаза сіи суть маленькія дощечки, изъ дерева или слоновой кости, равной величины, обдѣланныя очень чисто; ими закрываютъ они себѣ глаза, привязывая ихъ на затылкѣ. Каждые очки имѣютъ двѣ скважины длиною точно противъ глаза, но узкія, сквозь которыя все Явственно видно. Сіе изобрѣтеніе предохраняетъ ихъ отъ ослѣпленія снѣгомъ, тяжелой и нестерпимой болѣзни, кою производитъ свѣтъ солнечныхъ лучей, отражаемыхъ отъ снѣга. Таковые очки пріумножаютъ силу зрѣнія, и они такъ привыкаютъ къ нимъ, что когда хотятъ смотрѣть на отдаленные предметы, то употребляютъ ихъ вмѣсто телескоповъ.
   "Тотъ же разумъ изобрѣтенія примѣчается въ нихъ при орудіяхъ, употребляемыхъ на охотѣ или на рыбной ловлѣ. Копья ихъ и остроги сдѣланы очень искусно, такъ какъ луки и стрѣлы, и соотвѣтствуютъ совершенно назначенному для нихъ употребленію. Лодками управляютъ проворно, и кладутъ въ нихъ все для себя нужное. Лодки дѣлаются изъ дерева, или изъ китовыхъ реберъ, обтягиваются кожами морскихъ коровъ, и бываютъ различны для мущинъ и для женщинъ. Мужскія съ обоихъ концовъ остры, длиною около трехъ саженъ, а шириною въ аршинъ; въ женскихъ лодкахъ помѣститься можетъ болѣе дватцати человѣкъ; оныя также состроены, какъ и мужскія; женщины Сами въ нихъ гребутъ и правятъ. Сіи дикіе люди суть искусные пращники, и кидаютъ далеко большіе камни."
   "Проѣхавъ Гудсоновъ заливъ, которой въ длину около шести сотъ верстъ, а въ ширину на девяносто, начинается при островѣ Отвагѣ, а кончится при мысѣ острова Дижжа, вошли мы въ гавань а по томъ прибыли къ Мраморному острову. Весь оной островъ не что иное, какъ сплошная каменная гора, состоящая изъ нѣкотораго рода бѣлаго камня, чрезмѣрно крѣпкаго, пересѣкаемаго въ нѣкоторыхъ мѣстахъ жилками разныхъ цвѣтовъ, черными, бѣлыми и зелеными. Вершины горъ всѣ истрѣскались и очень остры; множество камней чрезвычайной величины набросаны кучами одни на другіе, какъ будто нанесло ихъ туда какимъ наводненіемъ. Подъ сими камнями находятся глубокія пропасти, изъ коихъ выходитъ шумъ подобной морскому волнованію; а по свойству воды, упадающей изъ разсѣлинъ, должно думать, что горы заключаютъ въ себѣ мѣдныя и другія руды. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ вода имѣетъ вкусъ ржавчины, а въ другихъ совсѣмъ красна и покрываетъ симъ цвѣтомъ весь грунтъ, гдѣ протекаетъ."
   "Какъ намѣреніе наше было зимовать въ Гавани Нельсоновой, то и не останавливались мы на Мраморномъ острову долго. Мы вошли въ рѣку Гей, гдѣ всѣ наши старанія и попеченія заключались въ заготовленіи себѣ жилища: часть матросовъ употребили мы на рубку дровъ и лѣсу, для строенія хижинъ по примѣру той страны. Дѣлали ихъ изъ деревьевъ длиною слишкомъ по двѣ сажени, ставя дерево подлѣ дерева такъ близко, что вершинами сходились они вверьху вмѣстѣ, а внизу комлями раздавались. Промежутки наколотили мохомъ, сверьхъ коего вымазали глиною. Двери подѣлали низкія и узкія; посреди каждой хижины оставили мѣсто для очага съ отверстіемъ надъ нимъ, для выходу дыма."
   "Но болѣе требовалось пространства для Капитановъ и прочихъ офицеровъ: мѣсто выбрано способное и веселое на холму, окруженномъ деревьями въ десяти верстахъ отъ рѣки и въ такомъ же разстояніи отъ кораблей. Срубили множество елей, обтесали, напилили досокъ: стѣны сдѣлали изъ толстыхъ пней, ставя ихъ рядомъ одинъ подлѣ другаго, а пустоту между ними набили моломъ. Все строеніе было длиною на четырехъ саженяхъ, а шириною на двѣ съ половиною; состояло же изъ двухъ жильевъ, первое въ два аршина съ небольшимъ вышины, другое въ три аршина. Очагъ склали посрединѣ, чтобъ была повсюду равная теплота. Однимъ словомъ, весь сей домъ построили, покрыли и перешли жить въ 1 число Ноября, т. е., около пяти мѣсяцовъ по отъѣздѣ нашемъ изъ Англіи."
   "Въ исходѣ Сентября, зима стала оказываться; а чрезъ мѣсяцъ рѣка замерзла. Мы начали тогда познавать стужу Гудсонскаго залива: замерзали чернилы подлѣ огня, и бутылки съ пивомъ, хотя оныя въ охлопки были обверчены и стояли въ тепломъ мѣстѣ. А какъ холодъ въ воздухѣ сталъ становиться несноснѣе, то разставили матросовъ по хижинамъ, а офицеры перешли въ свой домъ. Жилище сіе, по примѣру другихъ мореходцевъ, наименовано Монтеноевымъ подворьемъ. Честь сія сдѣлана была Герцогу сего имени за то, что онъ болѣе всѣхъ старался объ успѣхахъ предпріятія, и былъ изъ первыхъ подписавшихся на сіе отправленіе."
   "Въ то же время надѣли мы зимнее платье: оно было сдѣлано изъ бобровой кожи длиною по самыя пяты, съ двумя подъ нимъ камзолами, съ колпаками, съ теплыми рукавицами подложенными тѣмъ же мѣхомъ, и сверьхъ того подбитыми фланелью. Сверьхъ шерстяныхъ чулковъ надѣвали мы сапоги по тамошнему обычаю, сдѣланные изъ толстаго сукна или изъ кожи, кои были выше колѣна; башмаки же изъ лосьей выдѣланной кожи, и въ нихъ носили по двѣ и по три пары носковъ. Наконецъ въ дополненіе всего нашего одѣянія, запаслись мы, снѣговыми по ихъ названію чулками, длиною около двухъ аршинъ, а шириною вершковъ въ десять, чтобы ходя въ нихъ не вязнуть въ снѣгу. Въ таковомъ нарядѣ, въ состояніи мы были выдержать наижесточайшую стужу."
   "Будучи обезпечены со стороны одежды, помышляли мы о пищѣ: все искуство свое приложили къ тому, чтобы надѣлать кляпцовъ для ловленія кроликовъ, и настрѣлять куропатокъ, коихъ здѣсь столь много, что одинъ охотникъ въ день можетъ шестьдесятъ и восемдесяшъ застрѣлить; а сіе не послѣднее мѣсто занимаетъ въ реэстрѣ съѣстныхъ припасовъ...
   "Морозы и стужа сильнѣе становились, чѣмъ болѣе зима приближалась; они умножались, когда вѣтеръ поворачивался съ Сѣвера или съ Сѣверозапада. Часто сопровождаемъ онъ былъ нѣкоторымъ родомъ мѣднаго снѣгу, которой вѣтромъ несло, какъ облако, съ одной долины на другую. Опасно было бы подвергнуться оному: ибо обыкновенно снѣгъ такъ частъ, что съ нуждою можно различать предметы въ двадцати шагахъ отъ себя, и всякой слѣдъ имъ заноситъ. Не рѣдко случалось со многими, что таковая непогода, захвати ихъ вдругъ на дорогѣ, принуждала путаться по нѣскольку часовъ и подвергала опасности, не найдя своего жилища, и умереть отъ стужи: однако должно признаться, что таковая непомѣрная стужа не болѣе какъ дней пять каждой мѣсяцъ бываетъ, а болѣе въ новую и полную луну, которая въ сей странѣ производитъ сильную перемѣну въ воздухѣ. Но въ другое время, х ння случалось и очень холодно, однако пребываніе наше было довольно весело."
   "Въ концѣ Декабря матросы наши начали понемногу брать цъ кораблей съѣстные припасы, которые мы по то время мало употребляли, довольствуясь почти всегда одною нашею охотою. Обыкновенныя повозки, для перевоза оныхъ, были маленькія санки, запряженныя собаками, кои однѣ только въ сей странѣ подъяремной скотъ: онѣ похожи на нашихъ дворовыхъ собакъ, но не лаютъ Никогда; а только ворчатъ, ежели ихъ раздразнишь. Возятъ тяжелыя поклажи, и ходятъ далѣе, нежели люди: отъ природы догадливы. Агличане, получающіе отъ нихъ много прибыли, кормятъ ихъ наровнѣ съ своими сл) жителями; но природные жители оставляютъ имъ самимъ промышлять себѣ пищу. Во время путешествій, вожатые ихъ обыкновенно ходятъ передъ ними, и утаптываютъ имъ дорогу своею снѣговою обувью."
   "При наступленіи весны, начали мы осматривать берега залива, въ надеждѣ;, не найдемъ ли прохода, составляющаго цѣль всѣхъ нашихъ поисковъ. Есквимайцы сихъ странъ, показывались намъ иногда толпами по пригоркамъ, и знаками звали насъ къ себѣ; но какъ мысли наши не къ торговлѣ клонились, то и проходили мы мимо, не отвѣчая ничего. Земля сія показалась намъ весьма плодоносною: мы примѣтили по полямъ множество разныхъ кустовъ и растѣній, изъ которыхъ большая часть и въ Европѣ извѣстны, на примѣръ смородина, коринка, утинъ, земляница, дягильникъ и проч: По берегамъ рѣкъ и озеръ ростетъ родъ дикаго Сорочинскаго пшена, множество травы, и находятся хорошія пажити. Агличане, имѣющіе тамъ, селенія для выгоды своихъ конторъ, завели при нихъ изрядные сады, а особливо при крѣпости Іоркъ, гдѣ большая чаешь нашихъ овощей, какъ-то бобы, горохъ, капуста, пастернакъ и разные салаты, ростутъ очень хорошо."
   "Не льзя сумнѣваться, что бы не было здѣсь разныхъ родовъ минераловъ: я видѣлъ желѣзную руду; мнѣ сказывали и о свинцѣ, что находится его много близь мыса Хуршилль; Есквимайцы часто, носятъ къ нашимъ купцамъ куски мѣди. Видно тамъ также множество слюды и самороднаго хрусталя разныхъ цвѣтовъ. Въ Сѣверныхъ частяхъ собирается матерія похожая на уголье, и также горитъ. Аміанша очень много, подобно какъ и другаго роду чернаго камня, гладкаго и свѣтящагося, которой на тоненькіе и прозрачные листочки легко раздирается. Жители употребляютъ ихъ вмѣсто зеркалъ. Самой мраморъ не безызвѣстенъ въ сей странѣ; есть оной совершенно бѣлой, также съ красными, зелеными и синими жилками."
   "Небо никогда здѣсь чисто не бываетъ. Весною и осенью непрестанно закрыто густыми и мокрыми туманами; зимою воздухъ наполненъ несчетнымъ множествомъ маленькихъ ледяныхъ стрѣлокъ, видимыхъ глазомъ; онѣ дѣлаются на рѣкахъ, которыя еще не замерзли. Вездѣ, гдѣ случится полынья, подымается густой паръ, которой, замерзая разносится вѣтрами въ видѣ сихъ маленькихъ стрѣлокъ; но коль скоро рѣки совсѣмъ замерзнутъ, тогда всѣ сіи маленькія частички исчезаютъ."
   "Пареліи, или ложныя солнцы, показываются здѣсь часто: а еще чаще примѣчаются около солнца и мѣсяца блистающія кольца, украшенныя всѣми цвѣтами радуги. Намъ случилось видѣть до шести вдругъ таковыхъ ложныхъ солнцевъ, что составляло пріятное и удивительное зрѣлище для всякаго Европейца. При восхожденіи и захожденіи солнечномъ большой конусъ лучей возвышается перпендикулярно надъ солнцемъ: но не успѣетъ еще съ солнцемъ исчезнуть, какъ Сѣверное сіяніе заступаетъ его мѣсто и испускаетъ на атмосферу множество блистающихъ лучей: сіяніе ихъ столь живо, что можно безъ нужды при ихъ свѣтѣ читать книгу."
   "Громъ рѣдко въ здѣшнихъ мѣстахъ бываетъ, хотя сильные жары продолжаются по шести недѣль, и по два мѣсяца; но когда сдѣлается буря, то бываетъ самая жесточайшая. Находятъ цѣлыя долины, въ коихъ Деревья съ сучьями и съ корою отъ молніи опалены; что не должно казаться удивительнымъ, ибо пни сихъ деревьевъ покрыты бѣлымъ мохомъ, которой также скоро загарается, какъ и охлопки: сіе легкое пламя бѣжитъ съ невѣроятною скоростію, слѣдуя склоненію вѣтра, и зажигаетъ вдругъ и кору и мохъ."
   "Отъ таковыхъ явленій по крайней мѣрѣ та выгода, что сушатся дрова, и дѣлаются лучшими къ топкѣ. Мы всегда кладывали въ свою печь по цѣлому возу, какой лошадь привезти можетъ. Печь у насъ была кирпичная длиною въ шесть футовъ, шириною въ два, а вышиною въ три. Когда дрова прогорятъ, то загребали уголье и закрывали заслонку; что производило ужасной жаръ въ горницѣ съ нѣкоторымъ сѣрнымъ духомъ; и мы, не взирая на стужу, часто отъ жару сиживали всѣ въ поту. Когда двери отворяли, то холодной воздухъ входилъ съ такою жестокостію, что всѣ пары комнаты нашей превращалъ въ тонкой снѣгъ, и внутренняя теплота не могла препятствовать, чтобы окошки, стѣны, и потолокъ, не были покрыты льдомъ: всякую ночь отъ дыханія нашего дѣлался на одѣялахъ иней. Лишь только угасалъ огонь, то нестерпимая стужа проницала все наше тѣло. Сокъ выступившій изъ дерева отъ жара, снова замерзалъ и сильнѣе прежняго: а переклады нашей комнаты щеляясь производили трескъ, какъ ружейные выстрѣлы."
   "Не было напитку, которой бы отъ жестокой стужи уцѣлѣлъ: самая водка похожа была на застылое масло; прочія вина не столь крѣпкія, совсѣмъ замерзали, разрывая въ куски сосуды, въ коихъ находились, изъ чего бы оные сдѣланы ни были. Въ здѣшней странѣ не надобно соли для прочности съѣстныхъ припасовъ: дикіе звѣри, кролики куропатки, трепелы тотчасъ замерзаютъ, какъ скоро убьешь, и лежатъ по шести мѣсяцовъ не портясь. Сіи животныя, будучи обыкновенно сѣраго и темнаго цвѣту, зимою бѣлѣютъ, однако бѣлизна бываетъ сильнѣе на шерсти или перьяхъ; на прочихъ мѣстахъ, кои меньше воздуху подвержены, природной цвѣтъ сохраняется."
   "Естьли кто въ такую жестокую стужу ухватится голыми руками за желѣзо или за другое какое крѣпкое и гладкое тѣло, у того тотчасъ отъ мороза пальцы прилипнутъ; при питьѣ должно остерегаться, чтобы губами или языкомъ не дотронуться до стекла; ибо можно содрать себѣ кожу, отнимая прочь. Одинъ изъ нашихъ матросовъ несъ бутылку въ свою хижину; но какъ она была безъ пробки, то заткнулъ ее пальцомъ, которой отъ морозу такъ присталъ къ горлышку, что бѣдной матросъ принужденъ былъ лишиться части пальца, чтобъ сохранишь остатокъ."
   "Кто не подумаетъ, чтобъ жители такого суроваго климата не были бѣднѣйшіе люди во всей подсолнечной? Однако они весьма удалены такъ мыслить о своей участи. Богатые мѣхи, въ коихъ ходятъ, кожи, коими хижины убиваютъ, уравниваютъ ихъ нѣкоторымъ образомъ съ народами, живущими въ умѣреннѣйшемъ воздухѣ; но то покажется всего чуднѣе, что и Европейцы иные жилище ихъ предпочитаютъ своей землѣ."
   "Но я такъ заговорился, продолжалъ нашъ Агличанинъ, о сихъ подробностяхъ, что удалился совсѣмъ отъ повѣствованія о предпріятіи нашихъ поисковъ, въ коихъ мы цѣлое лѣто 1746 году препроводили. Сіе составитъ другой нашъ разговоръ; а естьли вы желаете, то я въ прибавокъ къ тому, разскажу вамъ также о обычаяхъ и нравахъ сихъ народовъ."
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXXV.

Конецъ Гудсонова залива.

   Желаніе, оказанное всѣми нами, узнать эту страну, въ которой сами намѣревались нѣсколько прожить, не замедлилъ удовольствовать нашъ Агличанинъ, и еще въ тотъ же вечеръ началъ намъ разсказывать слѣдующимъ порядкомъ: "Мы положили осмотрѣть Сѣверной берегъ; но приливъ морской посадилъ корабль нашъ на каменной хребетъ, гдѣ погибель свою полагали мы неминуемою. Въ такой опасности спасеніемъ своимъ одолжены мы Есквимайцамъ, которые пріѣхали на помощь: они приближились къ намъ въ лодкахъ, и вмѣсто того, чтобы воспользоваться нашимъ нещастіемъ, важныя оказали услуги, и не только не покинули до тѣхъ поръ, пока насъ не избавили, но еще одинъ старикъ, которой казался знающимъ £съ сіи камни, поѣхалъ въ своей лодкѣ передъ нами и былъ вожатымъ. И такъ все, Что написано во многихъ запискахъ о нравѣ сихъ народовъ, не согласно съ очевиднымъ свидѣтельствомъ, которое я долженъ отдать ихъ человѣколюбію."
   "Мы не меньше удивлялись и ихъ искуству: луки ихъ, стрѣлы, остроги, вмѣсто желѣза насажены зубами, костями, рогами морскихъ звѣрей, изъ которыхъ дѣлаютъ они себѣ даже топоры, ножи и прочіе снадобья. Не возможно почти понять, съ какимъ искуствомъ умѣютъ они употреблять такія вещи, кои бы казались совсѣмъ къ тому неспособны: они изъ нихъ же дѣлаютъ себѣ иголки, и платье свое шьютъ довольно хорошо. По сходству ихъ нарѣчія, нравовъ и вида, думаю я, что сперва составляли они одинъ народъ съ тѣми, коихъ мы при входѣ въ Гудсоновъ заливъ видѣли. Естьли и есть какая между ними розница, то оная конечно служитъ къ похвалѣ живущихъ внутри залива. Вообще они кажутся ихъ прилѣжнѣе, ласковѣе и просвѣщеннѣе: платья ихъ обыкновенно вышиваются по краямъ кожаными лоскутками, вырѣзанными на подобіе кружева, и украшенными зубами молодыхъ оленей. Шапки дѣлаются изъ буйловыхъ хвостовъ, коихъ шерсть покрываетъ имъ все лице, подобно какъ бы волосы висѣли по глазамъ. Сей головной уборъ, придаетъ имъ страшной и дикой видъ; хотя онъ для нихъ и полезенъ въ разсужденіи комаровъ и прочихъ мухъ, отъ коихъ они не знаютъ чѣмъ оборониться. Женщины не вшиваютъ въ свои сапоги китовыхъ усовъ, для употребленія оныхъ вмѣсто колыбелей, какъ другіе Есквимы: онѣ носятъ дѣтей за спиною въ Капитонахъ, кои пришиваются къ платью; на дѣтяхъ надѣты, такъ какъ и на матеряхъ, волосяныя шапки отъ мухъ."
   "Когда Есквимайцы ѣдутъ въ море на рыбную ловлю; то берутъ съ собою въ лодкахъ пузыри, наполненные рыбьимъ жиромъ, которой пьютъ съ такою же пріятностію, какъ наши матросы водку. Выпорожнивъ пузырь, сосутъ его, и выжимаютъ зубами съ нѣкоторымъ родомъ удовольствія. Сей самой жиръ употребляется у нихъ въ лампады, которыя дѣлаются изъ каменьевъ, и столь искусно выдалбливаются, что самому мастеру и съ потребными къ тому орудіями, лучше выработать не льзя. Вмѣсто свѣтильни или хлопчатой бумаги, служитъ у нихъ сушеной гусиной калъ. Образъ ихъ зажиганія огня показался мнѣ очень страннымъ: они берутъ два куска сухаго дерева, провертываютъ въ каждомъ по дырочкѣ, вкладываютъ въ нихъ другой кусокъ дерева, къ которому привязана веревка. Тянувъ веревку за конецъ, вертятъ круглой кусокъ такъ скоро, что движеніе зажигаетъ дерево, коимъ засвѣчаютъ мохъ, служащій имъ вмѣсто свѣтильни."
   "Я не знаю, ревнивы ли Есквимайцы къ своимъ женамъ; но то достовѣрно, что съ охотою отдаютъ ихъ чужестранцамъ, думая что дѣти, раздающіеся отъ нихъ, превосходнѣе будутъ ихъ собственныхъ. Они до того просты, что думаютъ, что каждой человѣкъ раздаетъ совсѣмъ себѣ подобнаго, т. е. что Капитанской сынъ, напримѣръ, долженъ быть по ихъ мнѣнію Капитаномъ, и такъ далѣе. Сія смѣшная мысль не у нихъ однихъ царствуетъ; мы видимъ, что и въ просвѣщенныхъ мѣстахъ подобно имъ разсуждаютъ; а безъ того, было ли бы столько чиновъ и должностей наслѣдственныхъ? Судья производитъ сына своего въ судьи, стихотворцевъ сынъ принимается за стихи и пр."
   "Продолжая поиски наши по Сѣверному берегу, нашли мы отверстіе, которое при входѣ своемъ не ширѣ было пятатцати или дватцати верстъ: оно болѣе распространялось, чѣмъ далѣе мы въ него входили; по томъ опять становилось уже, и снова расширялось. Опасались мы шиши далѣе, потому что и вода была не столь текуча, не такъ холодна и мѣлче. Надобно думать, что сіе отверстіе сообщается съ какимъ нибудь большимъ озеромъ, находящимся въ срединѣ земель; а сіе озеро можетъ быть имѣетъ сообщеніе съ Океаномъ. Догадка сія подтверждается тѣмъ, что приливъ морской бываетъ въ половину скорѣе, нежели въ Темзѣ. Но съ другой стороны, вода, будучи гораздо прѣснѣе, кажется опровергаетъ вѣроятность прохода. Естьли же вода сія прѣсна на одной только поверхности, то сіе возраженіе легко бы уничтожилось; понеже были мы тамъ въ такое время, когда снѣгъ таялъ и снѣговая вода текла со всѣхъ сторонъ въ море, и потому не удивительно, что соленая вода посмягчилась, когда то же случается въ Балтійскомъ морѣ, послѣ сильныхъ дождей."
   "Мѣсто, гдѣ мы надѣялись сыскать толь славной проходъ, называлось Багеровъ заливъ: самая меньшая его ширина находится между мысами Монтегю и Обсъ; теченіе прилива столь сильно, какъ На водяныхъ спускахъ. Когда мы приближались къ нему, то не могли управлять кораблемъ: стремленіе воды оборачивало его три или четыре раза, не взирая на всѣ усилія нашихъ матросовъ. Представьте себѣ море ярящееся, дымящееся, кипящее, пѣнящееся и крутящееся, какъ сильная пучина, разсѣкаемая множествомъ каменныхъ горъ: но всему сему не иная кажется причина, какъ узкость воднаго тока, въ разсужденіи необъятнаго количества воды, въ оной идущей. Множество большихъ льдинъ туда же за нами вошло; и хотя мы уже довольно шли, однако стремленіе теченія приносило ихъ иногда къ корабельному носу, и иногда отбивало къ кормѣ. Сіе продолжалось съ нами болѣе трехъ часовъ; но какъ каналъ началъ разширяться, то и мы избавились опасности, оставивъ корабль въ безопасномъ мѣстѣ, продолжали мы чинить исканія на шлюбкахъ. Заливъ понемногу суживающійся, вдругъ сдѣлался не ширѣ пяти верстъ. Мьх перетревожились страшнымъ шумомъ, которой, казалось, происходилъ отъ большихъ пороговъ. Берега были изъ высокихъ и утесистыхъ каменныхъ горъ. Мы сошли съ шлюбокъ, и взойдя на горы, увидѣли величественное, но страшное и опасное зрѣлище, коимъ можетъ быть никто еще изъ смертныхъ пораженъ не былъ: остроконечныя; горы, казалось, обрушалися на насъ; вода падала изъ пропасти въ пропасть; преужасныя льдины, висящія одна надъ другою, представлялись какъ органныя трубы престрашной величины. Но болѣе всего умножили нашъ страхъ на семъ театръ обломки натуры, большіе куски отпадшихъ каменныхъ горъ, которые, силою стужи отставши отъ верьховъ своихъ, катилися съ бугра на бугоръ, и останавливались, гдѣ Находили препятствіе, "Мы сошли на берегъ, гдѣ недолго искали страшнаго шуму, поразившаго наши чувства: оной происходилъ отъ морскихъ волнъ, собравшихся въ узкомъ проходѣ, которой былъ не болѣе тритцати саженъ въ ширину. Скопленіе воды было необычайное, а стремленіе удивительное: мы увидѣли ясно, что засимъ порогомъ заливъ началъ распространяться отъ дватцати пяти, до тритцати верстъ. Сіе возбудило въ насъ великую надежду къ открытію искомаго прохода."
   "Въ то время, какъ мы находились въ ономъ мѣстѣ, пріѣхали къ намъ трое Индѣйцевъ въ лодкахъ: изъ ухватокъ понимали мы, что они изъ тѣхъ же народовъ, коихъ мы видали уже на берегахъ сего залива; только сіи ростомъ были гораздо менѣе. Мы съ удивленіемъ примѣчали, что чѣмъ ближе съ Сѣверу подходили, тѣмъ болѣе все въ ростѣ своемъ уменьшалось. Самыя большія деревья становились деревцами; а за 67 градусомъ не имѣлось уже болѣе ни одного человѣческаго созданія."
   "Сперва показалось намъ, что дикіе насъ испугались; можетъ быть не первые ли мы были изъ Европейцовъ, которыхъ они увидѣли; однако ободрясь нашими ласками, сдѣлались посмѣлѣе, и стали съ нами торговать. Мы дали имъ выразумѣть, что намъ большая нужда въ дичи; тотчасъ сошли они на землю, и къ намъ возвратились со множествомъ разныхъ родовъ печенаго на огнѣ мяса, и съ нѣсколькими частями свѣжей буйволицы. Все сіе купили мы очень дешево, и они разстались съ нами весьма довольными."
   "Мы слѣдовали всѣ впередъ по заливу; нл пути часто попадались намъ киты и морскія собаки; однако не взирая на то, большая часть нашихъ людей не преставала сумнѣваться, находя воду совсѣмъ почти прѣсную; они говорили, что вода доказывала, что конецъ сего канала не имѣетъ сообщенія ни съ какимъ моремъ, и что по тому должно оставишь предпріятіе объ открытіи прохода чрезъ Вагеровъ заливъ. Но я, будучи увѣренъ, что прѣсность сія на одной только поверхности, опустилъ въ море плотно закупоренную бутылку, глубиною на тритцать саженъ, по томъ выдернувъ Пробку и наполнивъ ее водою, вытащилъ. Вода въ ней нашлась столько же солона, какъ и посрединѣ самаго Океана. Опытъ мой возобновилъ снять въ насъ надежду; но вскорѣ сей лучь щастливыхъ успѣховъ исчезнулъ. Еще въ тотъ же вечеръ усмотрѣли мы, что рукавъ воды, за заливъ нами почитаемой, кончился двумя небольшими рѣчками, но коимъ никакое судно ходить не могло, одна изъ тѣхъ рѣкъ выходила изъ большаго озера, на нѣсколько верстъ оттуда находящагося."
   И такъ должно было бросить всѣ наши поиски и думать о возвращеніи къ кораблямъ, а по томъ въ Анілію; хотя сіе учинено и не для тою, чтобъ мы совсѣмъ утвердились въ невозможности сего прохода въ какой другой части Океана; ибо я самъ собственно ни мало не сомнѣваюсь о битіи онаго: доводы, на коихъ я утверждаю свое мнѣніе, кажутся столь убѣдительны, что большихъ требовать не можно въ подобномъ случаѣ."
   "1. Неоспоримое дѣло, что въ тѣхъ земляхъ, которыя необширны, острова ли онѣ или полуострова, никогда не ростетъ толстаго лѣсу; и что примѣчается тамъ одинъ только дровяной лѣсъ и кустарникъ; когда на матерой землѣ, лежащей подъ нимъ же градусомъ долготы, ростутъ прямыя и высокія деревья. Изъ чего можно заключить, что страна, въ которой нѣтъ большихъ деревьевъ, но которая лежитъ въ такомъ климатѣ, гдѣ толстаго лѣсу много, необходимо должна быть омываема двумя морями. Я какъ я вамъ и прежде говорилъ, что въ земляхъ, окружающихъ Гудсоновъ заливъ, подаваясь ближе къ Полуночи, всѣ произрастѣнія чувствительно и по степенямъ умаляются столь примѣтно, что наконецъ вмѣсто деревьевъ ростутъ только маленькія деревцы. Извѣстно также, и никакому сумнѣнію не подвержено, что въ другихъ мѣстахъ, лежащихъ подъ дальнѣйшею долготою, нежели Гудсоновъ заливъ, находятся обширные лѣса. То какой же причинѣ приписать такую видимую разницу, когда не близости какого нибудь моря
   "2. Примѣтилъ я, что Сѣверозападные вѣтры наносили съ собою множество того мѣлкаго снѣга, въ которой стужа превращаетъ то, что здѣсь называется морозной дымъ; изъ онаго не льзя ли съ вѣроятностію заключишь, что на Сѣверозападъ сей страны, находится большое количество воды, то есть, какой нибудь Океанъ?"
   "3. Самое положеніе земли, подаетъ поводъ къ новымъ догадкамъ. Всякому извѣстно, что большая часть земель между двумя морями, имѣютъ по срединѣ хребетъ горъ или холмовъ съ наклоненіемъ на каждую сторону, а Гудсоновъ заливъ, точно въ такомъ положеніи находится. При входѣ въ него полого; а чѣмъ болѣе въѣзжаешь, тѣмъ выше становится, показываются горы, которыя одна изъ-за одной возвышаются; при концѣ же залива примѣчается опять склоненіе къ противной сторонѣ."
   "Напослѣдокъ сами Есквимы подтвержу даютъ мое мнѣніе: они увѣряютъ всѣ единогласно, что въ той сторонѣ, гдѣ солнце садится, есть большое море, находящееся не въ дальнемъ отъ нихъ разстояніи, на которомъ видали они корабли, наполненные людьми съ большими бородами и въ большихъ шапкахъ. Нѣкоторые изъ сихъ Индѣйцевъ, кои никогда не видывали кораблей, нарисовали намъ ихъ, каковы они были...
   "но сего недовольно для доказанія, что земля сія съ обѣихъ сторонъ окружается моремъ; надобно еще довести, что сіи моря сообщаются, и что есть проходъ изъ одного въ другое. Я утверждаю больше; проходъ сей долженъ быть короткой, открытой и спокойной. И въ самомъ дѣлѣ, морскія волнованія приходятъ изъ большаго Океана, и входятъ болѣе или менѣе въ частныя моря, по мѣрѣ большаго или малаго отверстія, при самомъ мѣстѣ ихъ соединенія. Моря, замыкающіяся въ земляхъ и не имѣющія съ Океаномъ сообщенія, иди и имѣющіе, да однимъ проходомъ, какъ на примѣръ Балтійское и Средиземное, не имѣютъ почти приливовъ и отливовъ, или что на то же придетъ, приливы и отливы морскіе почти въ нихъ нечувствительны. Неоспоримо также и то, что приливы бываютъ выше и приходятъ скорѣе въ ближнихъ мѣстахъ къ Океану, а въ дальнихъ и ниже и позже, И такъ положивъ, что Гудсоновъ заливъ не имѣетъ сообщенія съ другимъ моремъ чрезъ Сѣверозападной проходъ; то должно его почитать моремъ, замыкающимся въ земляхъ и не имѣющимъ инаго сообщенія съ Океаномъ, какъ чрезъ одинъ Гудсоновъ заливъ: а по сему положенію надлежало бы приливамъ быть при входѣ въ заливъ выше, и ншліи съ уменьшеніемъ, но мѣрѣ удаленія къ Сѣверо-западу."
   "Но мы, продолжалъ мой Агличанинъ, совсѣмъ противное тому въ пути нашемъ примѣтили: бросая лотъ во время прилива, находили его возвышеніе на десять футовъ подъ шестидесятымъ градусомъ долготы, на тринатцать подъ шестьдесятъ пятымъ, и такъ далѣе всегда съ умноженіемъ. Сіе явно доказываетъ, что приливъ сей изъ Океана происходитъ не чрезъ Гудсоновъ заливъ; а тѣмъ менѣе приходишь онъ можетъ изъ какого другаго Сѣвернаго моря чрезъ Давыдовъ проливъ, понеже въ томъ не бываетъ оной выше осьми футовъ. Сверьхъ того приливъ тамъ идетъ отъ Юга, а въ Гудсоновомъ заливѣ отъ Сѣвера; и такъ необходимо надобно, что бы было съ здѣшней стороны какое отверстое сообщеніе или проходъ въ другое море; чего я однакожъ не осмѣлюсь утвердить, примолвилъ нашъ Агличанинъ. Между тѣмъ естьли слѣдовать мнѣ своимъ догадкамъ, то положилъ бы я его въ заливѣ Честерфельдъ, или какъ называется la Baie de Rebut. Глубина, горечь и прозрачность воды, соединяясь съ высокими приливами, утверждаютъ меня въ моемъ мнѣніи."
   "Естьли въ продолженіе толикаго числа лѣтъ, какъ начали сей славной проходъ искать, и для найденія его посылать нарочныхъ, не могли въ томъ еще успѣть; то по крайней мѣрѣ не сдѣлали и такого открытія, которое бы сильно разрушило причины, доказывающія бытіе онаго; вмѣсто того всѣ знанія, пріобрѣтенныя толикимъ множествомъ предпріятій, еще болѣе служатъ къ его укорененію. И такъ не должно бы покидать такого намѣренія, на которое столь много употреблено денегъ, и которое всегда достойно было покровительства и ободренія Правительства. Можетъ быть не нужно уже больше одной поѣздки, дабы увидѣть увѣнчаніе толикихъ трудовъ щастливымъ успѣхомъ."
   "Когда сей проходъ найдется, то откроется торговля съ землями, въ обоихъ моряхъ лежащими. Вѣроятно, что въ Сѣверозападномъ морѣ, куда онъ склоняется, находятся многія большія государства на разстояніи почти семи тысячъ верстъ. Сіи государства безъ сумнѣнія неизвѣстны; не вѣдомо и то, все ли оно матерая земля, или одни острова: но естьли вѣрить объявленіямъ Есквимовъ, то должно заключать, что сіи земли наполнены людьми; что жители ихъ народъ просвѣщенной; торговля бы съ нимъ была для насъ полезна, хотя еще и неизвѣстно, какимъ родомъ товаровъ съ пэіми торговать можно. Нѣсколько путешествій объяснили бы тотчасъ нужды и произведенія всѣхъ сихъ неизвѣстныхъ странъ."
   "Сверьхъ сихъ выгодъ, непосредственно соединенныхъ съ открытіемъ, имѣются и другія не менѣе того важныя: какъ напр: сысканіе новаго и способнаго пути въ Южное море, такъ какъ и въ обширной Океанъ, замыкающійся между Америкою и Азіею, въ которомъ дѣйствительно лежатъ многіе богатые острова, которые не имѣли еще никогда сообщенія съ Европою. Было бы также ближе ѣздишь на острова, лежащіе на Востокъ Японіи, въ самую Японію, въ земли находящіяся за нею, равно какъ въ Корею въ Китай, и проч."
   "Не взирая на всѣ причины, доказывающія пользу сего прохода, многіе люди сумнѣваются еще, что бы таковое открытіе сдѣлало Гудсоновъ заливъ важнѣйшимъ мѣстомъ. Искусные мореплаватели говорятъ, что сіе обрѣтеніе, къ которому Агличане такъ горячо привязались, не можетъ принести всѣхъ обѣщаемыхъ выгодъ. Тогда должно будетъ строишь особливымъ образомъ тѣ корабли, которые будутъ назначены въ Гудсоновъ заливъ, но причинѣ льдинъ тамъ встрѣчающихся. И такъ полагая, что ежели путь и найдется, не будетъ, можетъ быть, столько способенъ и выгоденъ для сообщенія между Сѣвернымъ и Южнымъ моремъ...
   "Но я примѣчаю что сіе разсужденіе, удаляющее меня отъ продолженія моего путешествія, мало васъ утѣшаетъ; и такъ возобновлю мое повѣствованіе о Вагеровомъ заливѣ. Мы направили путь къ Югу, оставляя на правой сторонѣ мысъ Фри. Мраморной островъ, Буттоновъ заливъ, и пристали къ крѣпости Іоркъ, лежащей на рѣкѣ Нельсонъ, въ дватцати пяти, или тритцати верстахъ отъ ея устья."
   "Сія рѣка изъ первѣйшихъ въ Гудсоновомъ заливѣ, судоходна въ большемъ пространствѣ своего теченія, и сообщается съ озерами, находящимися позади Канады. Можно бы тамъ учредить весьма выгодной торгъ, заведя поселеніе во стѣ пятидесяти, или въ двухъ стахъ верстахъ отъ устья, гдѣ климатъ гораздо умѣреннѣе. Рѣка раздѣляется на два протока, которые составляютъ двѣ особыя рѣки; полуденной называется рѣкою Гай, шириною около десяти верстъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ впадаетъ въ заливъ: берега ея низки и покрыты еловымъ, березовымъ, тополевымъ и ивовымъ лѣсомъ. Въ весеннее время бываетъ тамъ невѣроятное множество оленей, зайцовъ, кроликовъ, гусей, утокъ, лебедей, куропатокъ, трепеловъ, степныхъ куликовъ, и другихъ птицъ, такъ какъ и превеликое изобиліе въ рыбѣ всякихъ родовъ."
   Самая крѣпость Іоркъ отвсюду окружена лѣсомъ, выключая сторону отъ рѣки, гдѣ она открыта: при ней находится на Юго-западъ верфь для строенія барокъ и шлюбокъ. Крѣпость четвероугольная, деревянная, съ четырмя бастіонами, которые служатъ вмѣсто жилыхъ покоевъ и кладовыхъ. Въ одномъ изъ нихъ Комендантской домъ, раздѣленной на многія комнаты, убранныя столярною работою. На каждой куртинѣ Стоитъ по три пушки; вокругъ же все обнесено полисадникомъ. Батарея, повелѣвающая рѣкою, защищается парапетомъ; по хотя и всѣхъ жителей собрать, число ихъ не болѣе будетъ тритцати или тритцати шести человѣкъ. Совсѣмъ тѣмъ поселеніе сіе весьма важно для Аглинской Компаніи; которая называется Компанія Гудсолова залива. И въ самомъ дѣлѣ шутъ торговъ ея настоящее средоточіе; она полу* чаетъ оттуда всякой годъ отъ сорока до пятидесяти тысячъ мѣховъ разныхъ родовъ животныхъ, но болѣе бобровыхъ. Крѣпости Хуршилъ, Святаго Албана, и рѣка Моозе, принадлежащія Компаніи, ничего примѣчанія достойнаго не имѣютъ. Во всѣхъ оныхъ едва найдется по дватцати человѣкъ жителей, кои соединясь съ Іоркскими, не болѣе ста Агличанъ составятъ во всей землѣ.... во время краткаго моего тамъ пребыванія, имѣлъ я случай насмотрѣться на Есквимайцовъ, живущихъ на Юго-западъ Гудсонова залива, между рѣкою Гай и Канадою. Глаза у нихъ и волосы черные, нравъ веселой, ласковы, добрые друзья, поведеніе ихъ наполнено чистосердечія. Мущины носятъ лѣтомъ широкое платье изъ такой же ткани, какая у насъ бываетъ на одѣялахъ и постеляхъ, и которую покупаютъ они отъ Французовъ и Агличанъ, поселившихся у нихъ въ сосѣдствѣ. Сапоги кожаные, но столь длинные, что служатъ имъ вмѣсто штановъ; чулки изъ той же кожи."
   "Женское платье отличается отъ мужскаго только тѣмъ., что онѣ обыкновенно носятъ юбку, которая зимою не ниже колѣна простирается. Все сіе платье обыкновенно дѣлается изъ оленьихъ, и бобровыхъ кожъ, или изъ выдры. Рукава къ стану привязываются веревками такъ, что мышки наружѣ, даже и въ самые большіе морозы: но Есквимайцы почитаютъ то нужнымъ для сохраненія здоровья."
   "Сіи дикіе живутъ въ шалашахъ, покрытыхъ мохомъ и кожами красныхъ звѣрей. Понеже главныя упражненія ихъ состоитъ въ одной охотѣ и рыбной ловлѣ, то и перемѣняютъ они жилища, смотря по изобильной или неудачной добычѣ. Для сей же причины никогда не живутъ большими семьями; ибо трудно было бы имъ одѣваться и прокормиться. Они за ничто почитаютъ земляные плоды, а живутъ однимъ мясомъ. Бываютъ такія времена, что бьютъ они болѣе красныхъ звѣрей, нежели сколько могутъ поѣсть. Имѣютъ глупое и смѣшное мнѣніе, будто чѣмъ болѣе звѣрей переводятъ, тѣмъ сильнѣе они размножаются. Иногда побиваютъ вдругъ потриста и почетыреста, вынимая одни только языки; остальное гніетъ лежа, или пожирается плотоядными птицами и звѣрями. Въ другое время нападаютъ на нихъ въ водѣ и побиваютъ невѣроятное множество, и въ наши селенія на плотахъ привозятъ. Весною сіи звѣри переходятъ непомѣрное пространство земли отъ Юга къ Сѣверу, дабы вывести дѣтей своихъ въ безопасномъ мѣстѣ, то есть, въ климатѣ ближайшемъ къ Сѣверу и почти необитаемомъ. На пути терпятъ великое безпокойство отъ большихъ мухъ, и отъ того принуждены бываютъ укрываться по рѣкамъ и по озерамъ, гдѣ дикіе бьютъ ихъ безъ всякаго труда."
   "Между сими проходящими звѣрями, первѣйшій и многочисленнѣйшій почитается Карибу, полагаемой между оленемъ и лосемъ: они очень легки; ногти у нихъ тупые и весьма широкіе, покрыты жесткою въ промежуткахъ шерстью, что не допускаетъ ихъ вязнуть въ снѣгу, по коему также скоро бѣгаютъ, какъ и по землѣ: слѣды, которые на немъ дѣлаютъ, болѣе перерѣзаны, нежели Лондонскія улицы. Ловятъ ихъ слѣдующимъ образомъ: рубятъ нѣсколько деревьевъ, кладутъ одно на другое, между ими оставляютъ мѣсто, гдѣ ставятъ кляпцы. Въ Іюлѣ и Августѣ, тѣ же самыя стада возвращаются отъ Сѣвера на Югъ, и когда переплываютъ рѣки, то дикіе бьютъ ихъ удобно изъ лодокъ копьями."
   "Сей народъ кормится также рыбою и птицами. Варятъ мясо безо всякихъ приправъ; похлебка служитъ вмѣсто питья. Когда достанутъ простаго вина, пьютъ его съ удовольствіемъ, а напившись, предаются всякимъ чрезвычайностямъ. Дерутся они, какъ сумасшедшіе, жгутъ свои шалаши, насильствуютъ взаимно своихъ женъ; а обезсилѣвъ отъ пьянства, засыпаютъ близь большаго огня, и отъ него сгараютъ или замерзаютъ, смотря по мѣрѣ ихъ приближенія и отдаленія отъ очага."
   "Хотя вся ихъ жизнь состоитъ въ приготовленіи себѣ необходимо нужнаго; однако не имѣютъ они предвидѣнія, что бы запасшись на голодное время. Они роскошно поѣдаютъ свой запасъ, когда его много, не думая никогда сберечь на зиму. Не рѣдко случается, что приходящіе съ товарами въ Аглинскія конторы, принуждены бываютъ на пути, полагаясь на дичь, которой не случилося убить, жаришь кожи, кои несли на продажу, и ими питаться; но когда уже дойдутъ до такой жестокой крайности, то сносятъ съ удивительнымъ терпѣніемъ и твердостію. Они пріобыкли проходишь по тысячѣ и по полторы тысячи верстъ въ самую средину зимы, не дѣлая хижинъ для своей защиты. Когда ночь приближится, то выбираютъ небольшое мѣстечко, разгрѣбаютъ снѣгъ, обносятъ хворостомъ, внутри разводятъ огонь и спятъ между огнемъ и хворостомъ противъ вѣтра. Естьли же случится безлѣсное мѣсто, то дѣлаютъ въ снѣгу яму и въ ней ложатся. Носителя сія кажется имъ не такъ холодна, какъ внѣшній воздухъ, отъ котораго снѣгъ ихъ защищаетъ."
   "Крайности, до коихъ сіи дикіе доходятъ отъ голода, показались бы невѣроятными, естьли бы приключеніе, извѣстное во всѣхъ Европейскихъ селеніяхъ, не подтверждало истинны. Одинъ изъ нихъ, идучи со всею своею семьею на торгъ въ самое дальнее мѣсто, по нещастію не нашелъ ни дичи, ни рыбы, и приведенъ былъ чрезъ то съ женою и съ дѣтьми до крайняго холода. Сперва ѣли они кожи, которыя несли на продажу, по томъ свое платье; но какъ и послѣдней помощи лишились, то принялись за дѣтей, коими кормились остатокъ пути. Пришедши къ Аглинскому селенію, нещастной Индѣецъ, коего сердце угнетаемо было печалію, разсказывалъ плачевную свою исторію со всѣми трогающими подробностями Коменданту крѣпости: но сей человѣкъ, къ стыду всей Англіи и человѣчества, отвѣчалъ ему однимъ только смѣхомъ. На что дикой, приведенной въ удивленіе, сказалъ испорченнымъ Аглинскимъ языкомъ, что во всей его повѣсти ничего не было достойнаго смѣха, и отошелъ отъ него съ досадою."
   "Таковые страшные пиры столь часто здѣсь случаются, говорилъ мнѣ Комендантъ, (хотя безъ сумнѣнія оправдать свою нечувствительность) что кто хотя не мною съ ними поживетъ, привыкнуть долженъ къ слушанію такихъ повѣстей. Когда они бываютъ побуждаемы голодомъ, отцы и матери начинаютъ сперва ѣсть своихъ дѣтей, а потомъ, одинъ изъ двоихъ сильнѣйшій, убиваетъ другаго. Я зналъ одного, которой съѣвши жену и шестерыхъ дѣтей, прижитыхъ съ него, признавался, что сердце его тронулось при послѣднемъ робенкѣ, котораго любилъ онъ отмѣннѣе другихъ, и что, вскрывъ черепъ для вынятія мозгу, такую почувствовалъ жалость, что не имѣлъ онъ болѣе силъ колоть кости и сосать мозгъ."
   "Сіи безчеловѣчные примѣры, мало сходствуютъ съ другою исторіею, случившеюся въ то же время, и которая представляетъ свѣту геройской поступокъ отеческой любви: Двѣ лодки плыли по рѣки Гаіѣ; поверставшись по срединѣ, одна изъ нихъ, въ которой èидѣлъ Индѣецъ съ женою и съ робенкомъ, опрокинулась вверьхъ дномъ. Другая лодка была меньше первой, и не могла спасти изъ утопающихъ болѣе одного человѣка и младенца; тогда начался споръ, не о томъ, мужу или женѣ умереть одному за другаго, но единственно о сохраненіи Предмета взаимной ихъ любви. Они проводили нѣсколько минутъ въ разсужденіи, кто изъ нихъ полезнѣе можетъ быть для сохраненія младенца. Мужъ утверждалъ, что младенецъ, будучи въ такомъ нѣжномъ возрастѣ, болѣе имѣетъ нужды въ матернемъ попеченіи; но та напротивъ говорила, что робенокъ, будучи одного съ отцемъ пола, долженъ отъ него обучаться охотѣ и рыбной ловлѣ. И такъ жена, попросивъ мужа о неоставленіи сына отеческимъ попеченіемъ, и простившись съ нимъ съ нѣжностію, бросилась въ воду и потонула."
   "Чтобы вообще представить смѣшеніе человѣчества и звѣрства во нравѣ сего народа, разскажу я безчеловѣчной обычай, наблюдаемой у нихъ въ разсужденіи стариковъ. Когда они совсѣмъ одряхлѣютъ, то дѣти обязаны ихъ удавить; и вотъ какимъ образомъ сія страшная должность отправляется: старикъ влазитъ въ ровъ, вырытой для того нарочно, и служащій ему вмѣсто могилы, и разговариваетъ нѣсколько времени съ холоднымъ духомъ съ присутстивующими, куря табакъ и попивая простое вино. Когда скажетъ, что время уже приближилось, тогда двое изъ дѣтей накладываютъ ему на шею веревку и тянутъ изо всей мочи, всякой къ себѣ, покуда отецъ не испуститъ духъ. По томъ ровъ засыпаютъ землею, сверьху ставятъ каменный памятникъ. Бездѣтные старики, требуютъ страшной сей услуги отъ своихъ друзей; но какъ оная не почитается должностью, то часто получаютъ въ томъ и отказъ."
   "Жители сихъ береговъ мало подвержены болѣзнямъ, и лѣчатся всегда почти однимъ потомъ. Они держатъ у себя большой камень, на которомъ разводятъ огонь такъ, чтобы камень разгорѣлся и весь покраснѣлъ. Ставятъ надъ нимъ шалашикъ, садятся подъ онымъ нагіе съ сосудомъ наполненнымъ воды, и плещутъ оную на камень. Вода превращается въ теплые и мокрые нары, которые весь шалашъ наполняютъ, и больному скоро разводятъ кровь. Когда камень начнетъ простывать, то спѣшатъ изъ шалаша вытти, прежде нежели поры ихъ затворятся, бросаются въ холодную воду или катаются по снѣгу. Сіе средство во всеобщемъ между ими употребленіи, и почитается надежнымъ лѣкарствомъ отъ всякой болѣзни. Другое лѣкарство, употребляемое отъ колики и отъ засоренія желудка, не менѣе перваго чудно; оное состоитъ въ курительномъ табакѣ, которой глотаютъ въ великомъ количествѣ."
   "Большая часть болѣзней приходитъ имъ отъ озноба, бывающаго послѣ питья крѣпкихъ напитковъ. Симъ одолжены они намъ Агличанамъ; ибо французы имѣютъ предосторожность не продавать имъ никакого крѣпкаго питья, боясь, чтобъ не повредить ихъ сложенія и слѣдственно не подорвать своихъ таговъ, которыхъ успѣхъ всегда зависитъ отъ крѣпости сего народа и отъ проворства его на охотѣ; но чему и примѣтно, что живущіе между нами, становятся сухощавы, малы, безсильны и слабы; а обращающіеся съ французами напротивъ того смѣлы, сильны и трудолюбивы. Въ разсужденіижь мягкой рухляди и сравненія сдѣлать не льзя, сколько тѣ и другіе на торгъ приносятъ."
   "Народъ сей управляется въ поведеніи природнымъ своимъ чистосердечіемъ, которое запрещаетъ ему дѣлать всякую неправду, или обиду: они выбираютъ въ каждомъ колѣнѣ надъ собою начальника изъ стариковъ, предпочитая тѣхъ, кои отличились искуствомъ своимъ на охотѣ, или опытами бъ торговлѣ, или храбростію на войнахъ, не рѣдко случающихся съ сосѣдями. Сіи начальники повелѣваютъ надъ поколѣніемъ, разпредѣляютъ всѣмъ домашнія упражненія; хотя слушаются ихъ не столько по должности, какъ изъ одного почтенія; ибо сей народъ болке всѣхъ другихъ любишь свою вольность. Таковой естественной законъ есть вообще родъ правленія большой части Канадскихъ Индѣйцевъ. Во время войны избираютъ они предводителей, которыхъ власть состоитъ только въ томъ, чтобъ собрать всѣхъ вмѣстѣ, итти первому на сраженіе, или по крайней мѣрѣ первую имѣть часть въ добычѣ. Нѣтъ у нихъ ни Министровъ, ни Государственнаго Совѣта; разумнѣйшіе, имѣвшіе больше опытовъ, славнѣйшіе своими дѣлами, а болѣе всего старѣйшіе, собираются и разсуждаютъ вообще о благосостояніи и бѣдствіяхъ сего народа. Нѣтъ у нихъ другихъ законовъ кромѣ здраваго разсудка, честности, совѣсти и нѣкотораго преданія, относительно до обычаевъ и поведеній, отъ которыхъ они съ трудностію отступаютъ. Но естьли кто не захочетъ ихъ наблюдать, такъ какъ и другихъ должностей сообщественныхъ исполнять, тому нимало не чинятъ принужденія ни въ наказаніи его, какъ непокорнаго, ни въ удержаніи при своемъ мнѣніи. Естьли дѣвка приведетъ ночью къ себѣ въ шалашъ любовника, отецъ, мать, братья ничего ей больше не сдѣлаютъ, какъ только скажутъ: дочь! сестра! ты дѣлаешь дурно, ты насъ безчестишь, ты не сыщешь себѣ мужа; а ежели она не исправится, никто о томъ не заботится. Они дѣлаютъ награжденія похвалою, добычею, пищею; но тѣлесныхъ наказаній нѣтъ, даже самимъ младенцамъ. Ихъ обучаютъ, но никогда не сѣкутъ. Наши проповѣдники толкуютъ имъ Катихизисъ, дѣлаютъ увѣщанія, говорятъ проповѣди; но не заводятъ ни школъ, ни училищъ. Говори сколько хочешь, по отнюдь не дѣлайся господиномъ. Они любятъ проповѣдниковъ, какъ отцовъ, но не почитаютъ ихъ ни законодавцами, ни начальниками. Естьли случится между ими какой нибудь бездѣльникъ, другой напивается до пьяна и убиваетъ его до смерти; смертоубійство же остается безъ наказаній. Народъ заключаетъ миръ съ другимъ народомъ, наблюдая всѣ обряды: но естьли сей торжественной союзъ, утвержденной клятвами, залогами, поруками, дарами, не всѣмъ нравится, хотя бы то дватцатилѣтнему сумасброду, тогда объявляетъ онъ заключившимъ, что миръ не имѣетъ никакой Силы, и что онъ его разорвешь. Дурноты, братъ, дѣлаешь, говорятъ ему, ты насъ введешь въ новыя хлопоты! и сіе только говорятъ, но никто ему не препятствуетъ. Онъ отходитъ, отрѣзываетъ у непріятеля волосы, приноситъ ихъ съ торжествомъ въ свое селеніе, и старѣйшинамъ насмѣхается. Всѣ его зато бранятъ, но не столько уже много, какъ прежде; и готовятся выдержать новую войну."
   "Таковъ есть природный нравъ большей части Индійцевъ Новаго Свѣта. Что надлежитъ до вѣры, живущіе въ окрестностяхъ рѣки Гаи, признаютъ Существо преисполненное безконечной благости, и почитаютъ его творцемъ всякаго добра. Говорятъ о немъ съ превеликимъ почтеніемъ, и ноютъ въ честь ему нѣкоторые стихи важнымъ голосомъ и довольно согласно: но мнѣнія ихъ такъ тонны, что никакъ нельзя разобрать, какого роду сіе богослуженіе. Они пріемлютъ и другое Существо, которое поставляютъ началомъ и производителемъ всякаго зла, однако не примѣтилъ я, чтобъ приносили ему какую жертву."
   "Когда случится имъ дорогою найти на какую могилу, почитаютъ встрѣчу сію предзнаменованіемъ нещастія, для отправленія коего кладутъ на нее камедь, и путь далѣе продолжаютъ. Находится между ими множество обманщиковъ, которые покупаютъ отъ Агличанъ всякія снадобья, какъ то сахаръ, инбирь, солодковой корень, пряные коренья, садовыя сѣмена, молотой табакъ, раздѣляютъ ихъ по маленькимъ частицамъ и продаютъ за лѣкарства, или за особливыя средства для рыбной ловли, охоты, и войны. Все сіе введено Агличанами Гудсонскаго залива, которые для собственной своей прибыли надавали такихъ свойствъ своимъ товарамъ. Я не могу утаить, что нынѣ треть торгу въ сихъ странахъ зависитъ отъ сихъ разскащиковъ: они обманываютъ своихъ одноземцовъ и корыстуются простотою сихъ добросердечныхъ Индѣйцовъ; мѣняютъ имъ мнимыя лѣкарства на хорошіе мѣхи, а по томъ приходятъ торговать съ нами."
   "Сіи дикіе мало почитаютъ прекрасной полъ, естьли здѣшнія женщины, по своей дурнотѣ, достойны сего имени. Они жестоко осердятся, когда которая при нихъ сядетъ поджавши ноги, и поставляютъ за низкость пить съ ними изъ одного сосуда. Не рѣдко принуждаютъ ихъ выкидывать робятъ, помощію нѣкоторой травы, когда боятся, что нечѣмъ будетъ всѣхъ дѣтей прокормишь. Впрочемъ обычай сей не безчеловѣчнѣе Китайскаго, гдѣ законами позволяется умерщвлять дѣтей при самомъ рожденіи. У насъ между просвѣщеннѣйшими Европейскими народами, имѣются легчайшія, правду сказать, средства, но не менѣе беззаконныя, къ избѣжанію разоренія отъ многочисленной семьи. Однимъ словомъ, во всемъ свѣтѣ одно только довольство и изобиліе въ тѣсномъ согласіи пребываютъ съ намѣреніями природы."
   Индѣйцы отличаются это всѣхъ другихъ народовъ особливымъ способомъ истеканія мочи; мущины исполняютъ сіе присѣдая, а женщины стоя на ногахъ. Рѣчь у сего народа произносится горломъ, но не грубо и не непріятно, у нихъ словъ очень мало, но оныя много знаменуютъ: имѣютъ они щастливой способъ производишь новыя идеи сложенными терминами, изъясняющими качества вещей, которымъ хотятъ-дашь наименованіе."
   "Но болѣе всего привлекаетъ Европейцевъ въ здѣшнія мѣста, гдѣ сама природа противополагаетъ столько затрудненіи, великое число бобровъ, черныхъ лисицъ и другихъ звѣрей, коихъ мѣха лучшею почитаются рухлядью, и которые имъ дешево достаются. Сіе видѣть можно изъ мѣховаго тарифа, учрежденнаго для Европейскихъ товаровъ: десять бобровыхъ кожъ положены за одно хорошее ружье; одна кожа за полфунта пороху; двѣ кожи за гребень и маленькое зеркальцо; десять кожъ за хорошій красный кафтанъ, шесть за женское платье."
   "Изъ сего положенія видно, какую бы прибыль Аглинская Компанія могла получать отъ Гудсонскаго залива, естьли бы мѣна сія шла порядочно: сперва приходило не менѣе четырехъ сотъ на сто барыша, но послѣ нерадѣніе и другія препятствія столько остановили ея успѣхи, что расходы возрасли гораздо выше приходовъ. Сверьхъ того и жители охотнѣе торгуютъ съ французами, нежели съ нами, потому что тѣ больше имъ платятъ и обходятся съ ними ласковѣе. Наблюдая справедливость въ семъ торгу и не дѣлая никакихъ обмановъ, былъ бы расходъ на наши товары въ десятеро больше, и мы бы вскорѣ отбили французовъ, которые теперь надъ нами верьхъ взяли. Я самъ не однажды былъ свидѣтелемъ обмановъ нашихъ прикащиковъ и работниковъ: одинъ придерживалъ пальцомъ вѣсы, когда продавалъ порохъ Индѣйцу; другой подмѣшивалъ въ водку воды. Сверьхъ того продаютъ они и выше учрежденной Компаніею цѣны; и сими разными хитростями, прибавя къ тому подарки, насильно почти съ жителей выбираемые, получаютъ они называемые по ихъ Лишки, то есть, больше трети изо всей прибыли."
   "По свойству торговли Гудсонскаго залива, усмотрите вы, что оная состоитъ болѣе всего въ бобровыхъ мѣхахъ, которые, какъ говорятъ, лучше Канадскихъ. Сіи четвероногія, живущія и въ водѣ и на землѣ, составляютъ въ пустыхъ странахъ свои общества, и показываютъ, сколько ума въ сооруженіи своихъ строеній, столько понятія въ способѣ своею правленія."
   "Самые большіе бобры бываютъ не менѣе четырехъ футовъ длиною, а вѣсятъ не болѣе шестидесяти фунтовъ. Цвѣтъ на нихъ разной, смотря по разнымъ климатамъ, въ которыхъ обитаютъ. Въ отдаленнѣйшихъ частяхъ Сѣвера, бываютъ они обыкновенно совсѣмъ черны; но чѣмъ ближе подаются къ Югу, тѣмъ свѣтлѣе становятся. Находятся и бѣлые, но очень рѣдко. Чѣмъ они чернѣе, тѣмъ меньше на нихъ волосу, по мѣрѣ густоты котораго цѣнятся. Волосъ сей на тѣлѣ ихъ двухъ родовъ: длинной волосъ и пухъ. Послѣдній чрезвычайно тонокъ, частъ и длиною въ дюймъ, сохраняетъ въ животномъ теплоту, и есть самой тотъ, которой идетъ въ дѣло. Другой никуда не употребляется; онъ предохраняетъ пухъ отъ всякой мокроты и грязи, и можетъ быть не онъ ли и способствуетъ бобру плавать."
   "Голова сего животнаго совсѣмъ кажется четвероугольная; уши у него круглы и очень длинны, снаружи въ шерсти, а внутри голы. Глаза малы, рыло продолговато. Во рту на переди четыре зуба острые и крѣпкіе, два верхніе и два нижніе, какъ у векши. Сверьхъ того по восьми коренныхъ зубовъ на каждой челюсти, іюни съ четырмя первыми составляютъ всѣ орудія, коими онъ рубитъ деревья, обиваешь сучья и перетаскиваетъ бревна. Верхніе передніе зубы въ два дюйма съ половиной длиною, нижніе побольше трехъ; и верхніе съ нижними сходятся, какъ половинки у ножницъ. Ноги коротки, а особливо переднія, кои служатъ вмѣсто рукъ съ такимъ же проворствомъ, какъ у векши. Пальцы на нихъ довольно различены и вооружены длинными и острыми кохтями, заднія ноги плоски, покрыты перепонкою, служащею вмѣсто поплавковъ, какъ у гуся, на коего бобръ походкою на сухомъ пути похожъ; но плаваетъ онъ совершенно. Болѣе всего примѣчанія достоинъ его хвостъ, которой и для всѣхъ его употребленій всего нужнѣе; оной длиненъ, нѣсколько плоской, покрытъ весь чешуею, окруженъ крѣпкими мышцами, и всегда смоченъ масломъ или саломъ, которыя не впускаютъ въ него сырости."
   "Мнѣ сказывали, будто Парижскіе врачи причислили сіе четвероногое къ роду рыбъ, а богословы въ число животныхъ, коихъ тѣло можно ѣсть по постнымъ днямъ. Мясо его сохраняетъ вкусъ дичины и не покидаетъ онаго, пока не сварится въ водѣ, ибо тогда получаетъ вкусъ пріятной, и нѣтъ мяса его легче и здоровѣе. Привычка, которую имѣетъ сей звѣрь, держать хвостъ свой и всю заднюю часть тѣла въ водѣ, кажется что перемѣнила и свойство его мяса: верхнія части по самыя почки, имѣютъ вкусъ и существо животныхъ земляныхъ и воздушныхъ, а задъ, всѣ качества рыбы. Когда оно вареное, то требуетъ какой нибудь приправы, которая бы возставляла его вкусъ; а жареное ѣдятъ просто безо всего."
   "Дѣтородныхъ удовъ не бываешь у бобра наружѣ; они находятся внутри животнаго. Прежде думали, что заключалась въ нихъ бобровая струя, или нѣкоторой родъ масла, употребляемаго въ лѣкарствахъ; но нынѣ найдено, что сія матерія, похожая на смѣшенной воскъ съ медомъ, темноватаго цвѣту, горькаго и противнаго вкусу, крѣпкаго и вонючаго запаху, находится въ четырехъ мѣшечкахъ, лежащихъ подъ кишками у сего четвероногаго. Надобно думать, что звѣрь употребляетъ сей масленой составъ для обмазыванія шерсти, и для предохраненія себя отъ мокроты. Когда онъ свѣжъ, то жидокъ, но старѣясь крѣпчаетъ, темнѣетъ, и ломается; а чѣмъ вонючѣе, тѣмъ за лучшій почитается. Его съ превеликою пользою употребляютъ въ ипохондрическихъ припадкахъ. Говорятъ, будто губка, обмоченная въ уксусъ, въ которомъ разведена была бобровая струя, разбиваетъ сонную болѣзнь и засыпленіе, причиняемое отъ паровъ, исходящихъ изъ уголья или отъ чада. Тѣ, которые утверждали что бобровая струя доставалась изъ дѣтородныхъ удовъ, прибавляли и то, что звѣрь, будучи преслѣдуемъ охотниками, отъѣдаетъ ихъ самъ себѣ и оставляетъ своимъ гонителямъ, какъ будто вмѣсто выкупу. Но другіе возражая противъ того, увѣряли, что сіи уды присоединены къ хребтовой кости, и потому не возможно ихъ оторвать. Однако всѣ сіи мнѣнія равно несправедливы: а достовѣрно только то, что они лежатъ такъ, какъ выше сказано, и что бобръ ихъ самъ никакъ не отъѣдаетъ, хотя бы за нимъ и гнались."
   "Бобровой вѣкъ въ двадцати годахъ полагаютъ: самки носятъ по четыре мѣсяца, и обыкновенно кидаютъ по четыре щененка. Находятъ ихъ иногда вмѣстѣ станицами до трехъ и четырехъ сотъ, и сіи станицы составляютъ нѣкоторой родъ усадьбы. Они умѣютъ избирать приличное себѣ мѣсто, то есть, гдѣ пищи и воды изобильно. Когда вода стоитъ въ одинакой глубинѣ, на примѣръ озерная, то не дѣлаютъ они плотинъ; но естьли текучая и подвержена частому возвышенію и уменьшенію, тогда дѣлаютъ оплотъ, которой бы удерживалъ воду въ одной мѣрѣ. Такія плотины не рѣдко бываютъ по одиннадцати и по четырнатцати саженъ длиною и устроиваются съ преудивительнымъ искуствомъ. Первое ихъ попеченіе состоитъ въ пріисканіи лѣса въ верховьѣ мѣста, избраннаго для строенія. Они сходятся во множествѣ около дерева, гложутъ на немъ кору, и наконецъ доходятъ до того, что подъѣдаютъ его зубами."
   "Все сіе дѣлаютъ съ такою точностію и размѣромъ, что для избѣжанія перевозки на берегъ, умѣютъ уронить его ближе къ водѣ, гдѣ остается имъ докатить: только, куда надобно. Дерево бываетъ длиннѣе и короче, толще и тонѣе, смотря по свойству и положенію мѣста. Когда повалятъ, отнимаютъ сучья, дабы вездѣ было гладко и равно. Между тѣмъ другіе бѣгаютъ по берегу, ищутъ деревянныхъ обрубковъ разной длины, пилятъ ихъ въ такую величину, какая надобна для свай, а по томъ, дотащивъ до берегу, ведутъ ихъ по водѣ зубами до назначеннаго къ строенію мѣста. Въ то время, одни держатъ ихъ прямо, другіе ныряютъ въ воду и тамъ передними ногами копаютъ подъ нимъ ямы и въ оныя ставятъ. Но томъ переплетаютъ ихъ сучьями, пустыя мѣста забиваютъ мятою землею столь плотно, что капля воды не пройдетъ. Землю сію уминаютъ бобры лапами, хвостъ служить имъ не только за лопатку для примазыванія, но и вмѣсто телѣжки для отвезенія сего раствора. Обыкновенно основываютъ они плотину въ полторы и въ двѣ сажени толщины, и ведутъ ее къ верьху, уменьшая до пятнадцати или до осьмнадцати вершковъ. Съ удивленіемъ смотрѣть должно на точность и соразмѣрность, наблюдаемую при томъ во всѣхъ частяхъ: сторона плотины отъ верховья рѣки, всегда дѣлается наоткось, а другая совершенно прямо, и такъ плотины ихъ имѣютъ не только нужную крѣпость, но и видъ приличной для остановленія воды, для недопущенія ей пробиваться, для удержанія ея тягости, и для разрушенія ея силъ."
   "Окончивъ общественную работу сего большаго строенія, коего польза состоитъ въ томъ, что бы содержать воду въ одинаковомъ количествѣ, раздѣляются они по стаямъ для построенія особливыхъ жилищъ: то же искуство наблюдается у нихъ и при маленькихъ хижинахъ, которыя обыкновенно строятся на сваяхъ посрединѣ озерковъ разливающихся отъ плотинъ, или по берегамъ рѣки. Видъ ихъ круглой или овальной, а внутренняя подмазка, состоящая изъ глины, не впускаетъ туда вѣтру. Оныя бываютъ въ діаметрѣ отъ трехъ до четырехъ съ половиною аршинъ, строются по два и по три жилья; а все строеніе кончится на подобіе свода."
   "Въ части строенія бываютъ поверьхъ воды: бобры дѣлаютъ въ немъ разныя горницы, и во всякой назначено, что дѣлать. Не ѣдятъ въ той, гдѣ спятъ, дабы спальни не замарать. Никогда не увидишь тамъ ихъ кала, по тому что сверьхъ обыкновенной двери, надѣлано у нихъ множество отверстій, коими испражняются въ воду. Днемъ не подходятъ къ своимъ постелямъ, развѣ захотятъ уснуть. Въ каждой хижинѣ живетъ по восьми и по десяти бобровъ, всегда поровну самцовъ и самокъ, между коими одинъ наряжаетъ прочихъ на работы. Естьли примѣтятъ между собою котораго полѣнивѣе, итого бьютъ, и выгоняютъ отъ себя искать другаго мѣста. Хижины стоятъ близко одна подлѣ другой для удобнаго между ими сообщенія, и имѣютъ два выхода; однимъ ходятъ на землю, другимъ лазятъ въ воду. Всѣ сіи работы въ Сентябрѣ оканчиваются, и зима никогда не застаетъ ихъ въ дѣлѣ."
   "Всякой заготовляетъ себѣ лѣтомъ запасъ, питаясь во время пребыванія своего въ лѣсахъ, плодами, корою и листьями. Ѣдятъ также раковъ и рыбу; но зимній запасъ достоитъ въ одномъ только молодомъ деревѣ, какъ-то тополевомъ, осокоревомъ и другихъ равнаго съ ними качества. Они убираютъ ихъ клетками, раскладывая такъ, что бы можно было брать и послѣднія, которыя лежатъ въ водѣ. Сіи клѣтки кладутъ по числу жителей каждой хижинки и смотря по зимѣ, продолжительна ли она будетъ или нѣтъ. Сіе Индѣйцамъ служитъ вѣрнымъ знакомъ для морозовъ, которой ихъ никогда и не обманывалъ. У каждой хижины общая кладовая, гдѣ сберегается лѣсъ; когда бобръ захочетъ ѣсть, то переѣдаетъ дерево на небольшіе кусочки, и приноситъ въ-свою хижину."
   "Когда рабочая пора кончится, тогда наслаждаются они домашними пріятностями: сіе почитается у нихъ временемъ успокоенія и любовныхъ прохладъ, кажется, что бобры могутъ порождать дѣтей, будучи сами одного только году: а сіе доказываетъ, что тѣмъ временемъ они почти уже совсѣмъ выросли. Покидаютъ хижины, какъ скоро снѣгъ станетъ таять, избѣгая большихъ наводненій; но самки, по слитіи воды, возвращаются назадъ, и тогда мечутъ Щенятъ. Онѣ упражняются, выкармливая и воспитывая дѣтей, которые чрезъ нѣсколько недѣль въ состояніи бываютъ слѣдовать за матерями. Тогда самки идутъ въ свою очередь гулять и проводятъ все лѣто въ водѣ и въ лѣсахъ. Самцы не отходятъ отъ нихъ по самой Іюль; а въ то время, сбираются всѣ вмѣстѣ и начинаютъ починивать строеніе, которое водою размыло, или повредило. Естьли же хижины ихъ совсѣмъ разорены, то строютъ новыя, развѣ недостатокъ въ пищѣ и частыя нападенія отъ охотниковъ, принудятъ ихъ перемѣнить обиталища. Но есть и такія мѣста, которыя имъ такъ нравятся, что не взирая ни на что, не могутъ они оставить ихъ."
   "Бобровая ловля начинается съ осени и продолжается по самую весну, потому что тогда шерсти на нихъ больше. Индѣйцы ставятъ на нихъ кляпцы, но рѣдко стрѣляютъ изъ луковъ или изъ ружей; потому что бобръ уходитъ въ воду, и не всплываетъ на верьхъ, хотя и умретъ отъ раны. Естьли хижины ихъ близко какого ручейка, то выкалываютъ ледъ поперегъ онаго, запускаютъ въ него сѣти, но томъ разламываютъ жилище; тогда всѣ бобры стараются искать спасенія въ водѣ и попадаютъ въ сѣти. Въ иныхъ мѣстахъ разрываютъ только плотину: звѣри остаются всѣ на сушѣ; и какъ ходятъ тихо, то и не могутъ спастися бѣгомъ."
   "Бобры употребляются на шляпы и въ мѣхахъ. Для бѣлыхъ шляпъ берутъ волосъ изъ-подъ брюха; на обыкновенныя же со спины, а съ боковъ; которой всѣхъ длиннѣе, прядется въ нитку на чулки и калпаки. Испытано дѣлать изъ него сукно, но найдено, что оное ссѣдается, какъ войлокъ
   "Кромѣ бобровыхъ кожъ, составляющихъ главной предметъ промысловъ Аглинской Гудсонскаго залива Компаніи, нагружаются корабли и другими родами мѣховъ, получаемыхъ въ сей странѣ. Рыбій клей также не малой членъ торговъ составляетъ; для него заведено нѣсколько фабрикъ по разнымъ Аглинскаго владѣнія крѣпостямъ."
   "Двѣ части бобровъ, отпускаемыхъ въ Англію, выдѣлываются Агличанами; остальные вывозятся изъ Англіи въ Голландію, а оттуда идутъ во всю Нѣмецкую землю. Лучшія кожи, по снятіи съ нихъ шерсти, выдѣлываются на перчатки. Кипа бобровъ, вѣсомъ во сто дватцать фунтовъ, состоитъ изо ста пятидесяти кожъ. Компанія не болѣе десяти тысячъ отправляетъ оныхъ въ Англію ежегодно."
   "Трудность въ полученіи съѣстныхъ припасовъ и суровость холода, даютъ причину думать, что Компанія никогда не заведешь тамъ люднаго селенія; ибо какую бы ни подучала прибыль, однако должна возить изъ Европы или изъ Новой Англіи всѣ нужныя для пропитанія ихъ вещи; а сей пунктъ замыкаетъ важнѣйшія компанейскія издержки. убытки, претерпѣнные ею въ послѣднюю войну, перемѣна моды, перемѣнившая и вкусъ въ мѣхахъ, сдѣлали на нѣсколько времени великой въ торгахъ подрыва; однако, возвращеніе мѣстъ, отнятыхъ у насъ французами, спокойство, сопряженное послѣ того съ обладаніемъ оными, возобновившійся въ Лондонѣ расходъ на мѣха, нѣсколько ее поправили и возвели на такую степень, на какой давно она не бывала. Съ начала войны о Гишпанскомъ наслѣдствѣ, французы выгнали было насъ изо всѣхъ пристаней, занятыхъ нами въ заливѣ: но мирнымъ трактатомъ, заключеннымъ въ Утрехтѣ, все, чѣмъ мы прежде ни владѣли, намъ возвращено и весь Гадсоновъ заливъ во владѣніе отданъ."
   Таковыми разсужденіями окончилъ повѣствованіе свое Агличанинъ. Я осмѣлился перервать рѣчь его при самомъ начали въ разсужденіи Ивана Кабота, коему, какъ вы сами видѣли, присвояетъ онъ понапрасну первое обрѣтеніе Сѣверной Америки. Онъ заключалъ, что Англія имѣетъ право на сію страну, потому что предполагаетъ онъ, будто путешествіе Каботово чинилося по по велѣнію Аглинскаго правленія. Я доказывалъ, что открытія, приписываемыя сему мореплавателю, совсѣмъ пустыя, и выдуманы Агличанами для опроверженія нравъ Франціи на владѣнія ея въ сей части Новаго Свѣта. Правда, что Каботъ отправился подъ Аглинскимъ флагомъ для открытія чрезъ Сѣверо-востокъ прохода въ Восточную Индію: но, кромѣ того, что понесъ одинъ весь убытокъ того вооруженія, признавался онъ и самъ по возвращеніи, что не видалъ никакой части матерой земли Америки. Однако Агличане отъ сего самаго путешествія, предпріятаго чужестранцемъ и на свой коштъ, безо всякаго намѣренія о заведеніи поселенія, изъ сей-то, говорю я, простой поѣздки выводятъ право на обладаніе всею частію, какъ будто бы все то же было увидѣть землю, и въ ней поселишься. Первыя ихъ покушенія о заведеніи селенія въ Америкѣ, не ранѣе учинены были, какъ въ концѣ XVI вѣка.; но и тѣ ихъ предпріятія оставались безъ успѣха до начала XVII вѣка, когда Капитанъ Невпортъ построилъ первой Аглинской городъ въ Сѣверной Америкѣ."
   "Нетрудно было мнѣ доказать, чтъ и въ семь случаѣ французы имѣли предъ Агличанами древнѣйшія права. Задолго еще до ѣзды Каботовой, жители города Діеппа, Малунцы, Ротедьцы и другіе Французскіе Мореплаватели почасту ѣздили на большую отмѣль и на берега Новой Земли. Имъ должны всѣ началомъ и учрежденіемъ всей ловли трески, которой доходами другіе народы съ нами но томъ подѣлились. но какъ споръ идетъ о путешествіяхъ, чиненныхъ для заведенія поселеній въ сихъ странахъ, то я знаю сверьхъ того, что за шестьдесятъ еще лѣтъ прежде Невпорта, одинъ французъ, называемой Картіе, объѣхалъ большую чаешь береговъ залива Святаго Лаврентія, заключилъ союзъ съ Индѣйцами, построилъ замокъ, и вступилъ во владѣніе земли. Спустя нѣсколько лѣтъ, завелъ онъ поселеніе на Бретанскомъ мысѣ. И такъ сравнивая время первыхъ предпріятій французскихъ въ заведеніи поселеній въ Америкѣ, съ первыми также попытками, начатыми въ подобномъ же видѣ отъ Агличанъ, доказалъ я, что первые шестидесятью годами предшествовали послѣднимъ."
   Впрочемъ споръ сей происходилъ у насъ безъ всякаго сердца; хотя казалось, что оба мы остались при своихъ мнѣніяхъ. Я не меньше со вниманіемъ слушалъ окончаніе повѣствованія; а все слышанное мною о Гудсоновомъ заливѣ, тѣмъ нужнѣе для меня казалось, что позднее время не позволяло уже намъ предпріять въ ту страну путешествія. И такъ положено было ѣхать на островъ Новой Земли, оттуда въ Новую Шотландію, и по томъ по разнымъ провинціямъ Канады.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXXVI.

Островъ Новой Земли съ его окрестностями.

   Многіе Европейскіе народы спорятъ о славѣ обрѣтенія Америки, и утверждаютъ, что приставали къ острову Новой Земли еще прежде, нежели Христофоръ Коломбъ родился, французы и Агличане завели тамъ селенія уже спустя долгое время по сысканіи. Первые не преставали туда ѣздить для лову трески. Находятся въ старинныхъ запискахъ нѣкоторые слѣды Аглинской торговли на семъ островѣ, при владѣніи Генрика VIII[. Они предпріяли было въ концѣ XVI вѣка завести тамъ селеніе, но съ такимъ худымъ успѣхомъ, что отъ недостатка запасовъ, всѣ люди померли. Сіе нещастіе уменьшило ихъ охоту, и отвратило совсѣмъ намѣренія.
   Французы и Португальцы не пропустили воспользоваться таковымъ нерадѣніемъ, и продолжали одни торговать трескою и мягкою рухлядью: однако не думали Ни мало ни объ у крѣпленіи, ни объ населеніи тамошнихъ мѣстъ. Прибыль, ими получаемая отъ сихъ путешествій, возобновила опять охоту въ Агличанахъ; они послѣдовали примѣру, но недовольны будучи тѣмъ, чтобъ раздѣлять прибыль съ другими, вступили торжественно въ обладаніе острова именемъ Королевы Елизаветы. Обрядъ отправленъ съ пышностію, и тотчасъ объявлено запрещеніе, чтобы никто безъ позволенія Англіи не приближался къ берегамъ сего острова для рыбной ловли. Ничто сравниться не можетъ съ надеждою, каковую сіе мнимое обладаніе произвело. Будей сочинилъ Поему, въ которой говорилъ съ такимъ жаромъ, какъ будто бы дѣло шло о завоеваніи Новаго Свѣта.
   Война у Агличанъ съ Гишпанцами прервала ихъ отправленія. По томъ учредилась Компанія, которая испросила у Іакова себѣ во владѣніе часть острова, и построила нѣсколько домовъ, коілорые были началомъ перваго селенія. Новые поселенцы не имѣли недостатка ни въ кожахъ для одежды, ни въ рыбѣ для пищи. Совсѣмъ тѣмъ, успѣхи не соотвѣтствовали ожиданію: по чему Компанія отстала отъ предпріятія, продавъ права свои разнымъ частнымъ людямъ. Докторъ Во к гамъ, врачъ и славной стихотворецъ, купилъ у мея нѣсколько земли, поселился въ Новомъ своемъ помѣстьѣ, и сочинилъ тамъ Поему, называемую Златое руно, которую приписалъ Іакову I. Кавалеръ Калвертъ, Штатской Секретарь, удалился туда со всею своею фамиліею, для свободнаго отправленія Католической вѣры, которую исповѣдывалъ. Онъ построилъ замокъ, и укрѣпилъ кладовыми, анбарами, внѣшними строеніями, и хижинами для тритцати человѣкъ, за нимъ послѣдовавшихъ.
   И такъ нечувствительно островъ населился; ибо до тѣхъ поръ видно было только небольшое число дикихъ въ полуночной онаго части, да и о тѣхъ неизвѣстно было, жили ли они тутъ всегда, или пріѣзжали съ матерой земли для рыбной ловли и охоты. Французы поселились на островѣ гораздо позже Агличанъ; правленіе мало о немъ помышляло; все было оставлено частнымъ людямъ, которые вооружали корабли на свой коштъ, и посылали щуда рыбаковъ; но въ 1660 году одинъ офицеръ выпросилъ у Короля гавань съ именемъ Коменданта. Онъ построилъ тамъ крѣпость Святаго Аудовика; и началъ городъ, которой вскорѣ подъ защищеніемъ ея составился, и былъ названъ Плезансъ. Сіе было первое французское поселеніе на островѣ Новой Земли. Намѣреніе Двора французскаго при заведеніи онаго состояло въ томъ, чтобы сохранить подданныхъ Его Величества при рыбной ловлѣ, которую они отправляли съ давнихъ лѣтъ, и гораздо прежде Агличанъ.
   Между тѣмъ сіи послѣдніе обладали уже щамъ богатствами, и имѣли власть, коя могла ихъ. сдѣлать совершенными господами надъ рыбною ловлею, то есть, надъ самою обширною и самою выгодною во всемъ свѣтѣ торговлею, французы и того не сдѣлали, чтобы по крайней мѣрѣ раздѣлять съ ними оную. По чему селеніе Плезансъ, лежащее въ лучшей и способнѣйшей изо всѣхъ Американскихъ гаваней, не стоило и самаго посредственнаго Аглинскаго селенія. Домы построены были такъ тѣсно, какъ каюты на кораблѣ; всякому выдавалась пища поденно; никто не могъ помогать ни бѣднымъ, ни больнымъ; никто не подумалъ построить больницы. Однако не взирая на сіе, оба народа жили довольно спокойно до самой войны, предшествовавшей Ризвикскому миру. Тогда нападали они взаимно, и выгоняли другъ друга изъ нѣкоторыхъ мѣстъ поперемѣнно. Сей миръ скончалъ всѣ непріятельскія дѣйствія; но война, возгорѣвшаяся въ Европѣ при началѣ XVIII вѣка, опять оныя возобновила. Обѣ стороны вновь были и побѣдителями и побѣжденными. Наконецъ Франція Утрехтскимъ трактатомъ уступила Англіи весь островъ, предоставя себѣ одну только ловлю въ ограниченномъ пространствѣ, и на нѣкоторое въ году время.
   Острова Святаго Петра и Микелонъ, суть одни, которыми нынѣ владѣютъ Французы въ окрестностяхъ Новой Земли, Первой очень малъ и не болѣе десяти верстъ въ самой большой своей длинѣ. Островъ Микелонъ побольше и можетъ быть около дватцати пяти и тритцати верстъ. Однако Островъ Св. Петра почитается первѣйшимъ селенія мѣстомъ: хорошая его гавань привлекаетъ туда немалое число кораблей, и тѣмъ обязала Коменданта тамъ жить. Сія одна причина убѣдила предпочесть его Микелону, который, какъ мнѣ сказывали, былъ бы выгоднѣй для жизни. Хвалятъ въ немъ одну пріятную долину или лугъ, верстъ на пять длиною, гдѣ можно прогуливаться. Но такихъ мѣстъ совсѣмъ нѣтъ на островѣ Св. Петра, которой весь состоитъ изъ кучи горъ, или неприступныхъ каменьевъ, покрытыхъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ сухимъ мохомъ, или самыми дурными травами, и произрастѣніями безплодной и каменистой земли. Я иногда ходилъ на самую средину острова, чтобы обстоятельнѣе узнать положеніе мѣстъ и произрастѣнія; но ничего не нашедъ кромѣ горъ, на которыя и взобраться не безъ опасности. Небольшія долины, раздѣляющія ихъ, неудобнѣе были къ переходамъ: однѣ, наполнены будучи водою, составляли озера; другія заросли плохимъ и низкимъ ельникомъ и малымъ числомъ березъ, кои только, какъ мнѣ показалось, и растутъ ъь здѣшней странѣ, да и во всей части острова, мною осматриванной. Я не нашелъ ни одного дерева въ пять аршинъ: обыкновенное здѣшнее растѣніе есть родъ чаю, или по крайней мѣрѣ тѣмъ именемъ называемое, коего листки съ исподи какъ бархатъ, а похожи и съ стеблемъ на Европейской розмаринъ. Ростетъ тамъ и другое называемое анисомъ. Я ихъ отвѣдывалъ обѣихъ, наливая горячею водою; аписъ показался мнѣ повкуснѣе.
   Изъ сихъ подробностей вы сами разсудите, сколь мало пропитанія можно найти въ такомъ мѣстѣ, гдѣ ничего сѣять нельзя, и куда должно привозить изъ Франціи всякой запасъ. Жители построились въ небольшой равнинѣ вдоль по морскому берегу. Они подѣлали маленькіе огороды, гдѣ съ превеликимъ трудомъ ростять нѣкоторые салаты, но и тѣ никогда не выспѣваютъ: ѣдятъ ихъ съ превеликою пріятностію, когда еще зелены. Недостатокъ въ лугахъ не позволяетъ много разводишь скота: и такъ одно только птичье мясо употребляется. Похлебка обыкновенно варится съ головами рыбы трески. Естьли бы не запрещено было торговать жителямъ острова Св. Петра съ Новоземельными, то не было бы у нихъ никакого въ запасахъ недостатка: но Агличане за первой законъ полагаютъ не отпускать туда никакой пищи; и естьли кто изъ нихъ и привезетъ нѣсколько быковъ или другой скотины, то единственно украдкою, обманувъ многія суда, опредѣленныя для того только, чтобы не допускать торговать запрещенными товарами.
   Сіи оба острова уступила Англія французамъ съ условіемъ, чтобы не дѣлать за нихъ никакой крѣпости, не держать болѣе пятидесяти человѣкъ солдатъ, не имѣть никакихъ военныхъ припасовъ, ни пушекъ къ защищенію. И потому нѣтъ тамъ болѣе пяти и шести маленькихъ пушекъ, валяющихся по берегу безъ лафетовъ единственно для поданія знаковъ кораблямъ, ищущимъ входъ въ гавань. Пристань Св. Петра довольно хороша и для большихъ кораблей; но требуетъ предосторожности, чтобы осматривать чаще канаты, которые это дна, наполненнаго мѣлкимъ камнемъ, легко перетираются.
   Естьли исключить торгъ, производимой трескою, то Агличане не великую получаютъ прибыль отъ острова Покой Земли; потому что зима тамъ продолжительна и холодна; а лѣтомъ жары хотя и велики, но не обогрѣваютъ земли надолго, и не дѣлаютъ ее плодородною. Грунтъ ея, по крайней мѣрѣ въ извѣстныхъ частяхъ, безплоденъ и наполненъ каменьями: однако не можно заключать, чтобы на такомъ пространствѣ не нашлось какой различности. Около Плезанса не мало озеръ и ручейковъ, привлекающихъ множество птицъ; но въ гористыхъ и каменныхъ мѣстахъ ловля краснаго звѣря почти невозможна. Что касается до внутренности острова, о томъ говорятъ по однимъ только догадкамъ; никто не можешь похвастать, что тамъ сбывалъ. Не болѣе того извѣстно и о природныхъ жителяхъ: но общее мнѣніе состоитъ въ томъ, что сей островъ никогда не былъ обитаемъ народомъ, живущимъ на одномъ мѣстѣ. Не видано на берегахъ кромѣ Еуквимайцовъ, пріѣзжающихъ съ матерой земли изъ Лабрадора, и то только лѣтомъ для рыбной ловли и охоты.
   Агличане, будучи нынѣ единственные обладатели острова Новой Земли, считаютъ на немъ около шести тысячъ жителей, разсѣянныхъ по разнымъ деревенькамъ, лежащимъ вдоль по морскому берегу, и защищаемымъ нѣсколькими крѣпостцами, изъ которыхъ главная называется Крѣпость Св. Іоанна. Сіе поселеніе долго было безъ правителя. Въ мирное время начальникъ корабля, который приходилъ первой въ какую нибудь гавань острова для рыбной ловли, повелѣвалъ во все время лову, и назывался Господиномъ Гавани. Отъ сего обычая не мало случалось бѣдствій, ибо всякой корабельной начальникъ спѣшилъ другаго выпередить. Въ военное время главной командиръ эскадры, отправляемой для защищенія Аглинскихъ рыбаковъ и для отогнанія непріятелей, имѣлъ оную власть. Понынѣ Господинъ гавани есть тотъ корабельной начальникъ, которой туда придетъ прежде всѣхъ; но имѣется и Правитель въ Плезансѣ, повелѣвающій островомъ.
   Прежде комендантъ крѣпости Св. Іоанна присвоивалъ себѣ всю власть; но безо всякаго отъ Правителя подтвержденія: онъ отправлялъ должность и судьи и Канцлера со властію, коею долженъ былъ одному только своему чину. Правда, что законы мало были нужны въ такой землѣ, гдѣ жители не имѣли почти ничего. Нѣсколько сѣтей украденныхъ, или нѣсколько орудій унесенныхъ, нѣсколько мѣста захваченнаго на отмѣли другаго, составляли всѣ ихъ главные раздоры, и правосудіе отправлялось безъ дальняго разсмотрѣнія. Господинъ гавани, или Комендантъ, рѣшилъ всѣ преступленія кромѣ смертоубійства; солдаты его приводили къ нему виноватаго, и онъ въ ту же минуту дѣлалъ рѣшеніе. Смертоубійца отсылался скованной въ Англію; но какъ дорого бы стоило отправлять туда свидѣтелей, то обыкновенно Лондонскіе судьи его разрѣшали и отсылали обратно въ Новую Землю съ своимъ опредѣленіемъ."
   Упражненіе Агличанъ, жителей сего острова, состоитъ въ одной ловлѣ и въ продажѣ трески, увѣряютъ, будто продаютъ они каждой годъ трески Гишпанцамъ, Португальцамъ и Италіянцамъ болѣе, нежели на четыре миліона. Выручаемыя деньги, настоящій ихъ доходъ составляютъ; ибо всякіе остатки рыбьи, кои идутъ на отвозъ въ Антильскіе острова для прокормленія Негровъ, и жиръ изъ трески, съ излишкомъ награждаютъ всѣ расходы употребляемые на ловлю. Сверьхъ выгодъ, кои частные люди отъ сего промыслу получаютъ, и сверьхъ капиталовъ, каждой годъ къ островскому боатству присоединяемыхъ, упражняетъ онъ множество людей и кораблей; что дѣлаетъ новую прибыль Государству. Болѣе пяти сотъ судовъ и трехъ тысячъ людей, употребляется на одну только ловлю трески. Приходъ отъ нея столь великъ, что вѣдомости, издаваемыя ежедневно въ Лондонѣ, не перестаютъ возбуждать Правленіе о неупущеніи первѣйшей окказіи къ пресѣченію Французамъ участія въ производствѣ оной. Безъ худыхъ обстоятельствъ, принудившихъ насъ заключить Утрехтской миръ, можно бы было обвинить нашихъ уполномоченныхъ министровъ, что недовольно они знали важность острова Новой Земли. Народъ имѣющій его въ своемъ владѣніи, легко можетъ и въ военное время повелѣвать симъ ловомъ. Ему остается держать только нѣсколько вооруженныхъ кораблей, дабы отгонять рыбачьи суда своихъ непріятелей, естьли они не имѣютъ превосходной защиты; а и въ такомъ случаѣ, когда самъ безсиленъ бываетъ, находитъ тамъ себѣ убѣжище.
   "Съ тѣхъ поръ, какъ островъ стоитъ подъ Аглинскимъ владѣніемъ, говорилъ мнѣ недавно человѣкъ, весьма свѣдущій о сихъ дѣлахъ, французская ловля очень плоха. Они принуждены нынѣ покупать у Агличанъ на два миліона и болѣе сухой трески; а прежде времени Утрехтскаго миру, сами посылали къ острову по восьми сотъ судовъ, упражняющихъ около сорока тысячъ человѣкъ, какъ матросовъ, такъ и художниковъ и ремесленниковъ, и ежегодно обучали болѣе трехъ тысячъ новыхъ матросовъ."
   Треска ловится съ весны по Сентябрь мѣсяцъ; производится же двоякимъ образомъ: ловля сидячая, отправляемая островскими жителями, и ловля странствующая, въ коей упражняются корабли, посылаемые ежегодно изъ Европы. Первая много способствовала къ умноженію Аглинскихъ селеній, и даетъ имъ большее преимущество предъ другими народами, коихъ ловля есть странствующая, въ разсужденіи дешевой цѣны, по какой они свою треску продавать могутъ.
   Главной ловъ трески производится на большой отмѣли Новой Земли: симъ именемъ называется обширной хребетъ горъ, скрытныхъ подъ водою, которыя на пять сотъ верстъ простираются. Въ ширину онѣ неравны; а вода, покрывающая ихъ, бываетъ индѣ не глубже десяти и двенатцати саженъ; великое множество раковинъ и рыбъ разной величины, тамъ находящихся, несмѣтно. Большая ихъ часть служитъ пищею трескѣ, о которой можно сказать безъ пріумноженія, что ее столь много, сколько песку морскаго въ сей части Океана. Сіи песчаныя отмѣли съ самаго 49 градуса долготы на Востокъ острова до береговъ Новой Англіи, простираются безперерывно; но большая отмѣль Новой Земли, получающая имя свое отъ близь лежащаго Острова, первѣйшая изо всѣхъ, и даже изъ всѣхъ извѣстныхъ отмѣлей въ Океанѣ и въ другихъ моряхъ: и потому справедливо называютъ ее большою отмѣлью. Впрочемъ границъ ея совершенно положить не льзя, ибо трудно класть на карту отмѣль, а особливо близъ береговъ, гдѣ небо рѣдко позволяетъ дѣлать наблюденія.
   Вообще говоря, трески много во всемъ семъ пространствѣ; но рыбаки примѣчаютъ, что ловится ея больше между 43о и 46о долготы. Суда, назначенныя для лову, отъѣзжаютъ изъ Франціи съ Февраля по Апрѣль. Изобильной же ловъ бываетъ въ Маѣ и въ Іюнѣ. По прошествіи того Капеланъ, небольшая рыбка, какъ малая сельдь, приходя метать икру къ берегамъ Новой Земли, привлекаетъ къ себѣ треску, которая гоняясь за нею, оставляетъ большую отмѣль по Сентябрь; но будучи жадна преслѣдовать ее, возвращается опять на мѣдь за тѣмъ же Капеланомъ, которой тогда оставляя берега, уходитъ въ глубину. Въ сіе время ловля становится вновь столь же изобильна, какъ было за нѣсколько мѣсяцевъ. Въ слѣдствіе чего, многія суда приходятъ Два раза въ годъ и пользуясь временемъ, когда треска удаляется съ мѣди, отвозятъ во Францію пойманную рыбу, и возвращаются, запасшись вновь пропитаніемъ и солью.
   Упражненіе рыбаковъ всѣхъ земель состоитъ только въ томъ, чтобъ запускать сѣти, вытаскивать и потрошить треску, Надѣвать кишку на уду, и тѣмъ ловить новую треску. Но лучшая для нихъ приманка есть Капеланъ; а въ недостаткѣ его, употребляются самыя ихъ внутренности. Хотя сія рыба очень прожорлива, однако потребны и привычка и искуство для бросанія приманки. Она идетъ на уду къ щастливымъ и проворнымъ, которые иногда ловятъ въ день по двѣсти и по триста. Три уже почти вѣка прошло, какъ ежегодно но три ста и но четыре ста судовъ трескою нагружаются, а ея ни мало не уменьшается, увѣряютъ, будто обыкновенная треска носитъ болѣе девяти миліоновъ икряныхъ зеренъ. Та, которая ловится въ здѣшнемъ морѣ, бываетъ длиною въ три фута или полтора аршина, шириною въ девять и десять дюймовъ; станомъ она толста, продолговата, брюхо очень опустилось, спина и бока темноватаго или оливковаго цвѣту. Въ сей рыбѣ примѣчается отмѣнное свойство, коему бы многіе прожоры позавидовали: всякой разъ, когда случится ей, по жадности своей, проглотить кусокъ дерева или другую какую вещь, которую желудокъ сваришь не можетъ; то выбрасываетъ желудокъ, обращая его отверстіемъ ко рту и опорожнивъ, полощетъ къ морѣ, вправляетъ въ свое мѣсто, и вновь ѣсть начинаетъ.
   Трудно, вообразить себѣ жизнь рыбачью, препровождаемую на большой отмѣли: надобно быть побужденію довольно сильному, какова есть въ людяхъ падкость къ корысти, чтобы принудить сихъ невластныхъ промышленниковъ томишься по шести мѣсяцовъ, между небомъ и водою въ такомъ мѣстѣ, гдѣ никогда почти солнце не показывается, и гдѣ туманы столь густы, что съ одного судна другое съ трудностію видѣть можно. Таковые страшные туманы бываютъ большую частью на большой отмѣли и на всѣхъ ближайшихъ отъ нея берегахъ; они сряду по восьми и по девяти дней продолжаются, а иногда и болѣе. Зимою и осенью подымаются гораздо рѣже, но съ половины весны по Декабрь, случаются почти безпрестанно, и такъ густы, что въ пятнатцати саженяхъ ничего разілядѣшь не можно.
   Пріуготовленія трески чинятся разнымъ образомъ. Я вамъ сказывалъ, какъ она въ Исландіи готовится; въ Америкѣ жъ извѣстны два способа: въ первомъ рыба солится на корабляхъ, какъ скоро поимается, и сію тотчасъ отвозятъ въ Европу; не приставая къ берегамъ Новой Земли. Лишь только промышленникъ вытащитъ на судно треску, попавшуюся на уду, то выдираетъ ей языкъ, и передаетъ въ руки потрошильщику; сей ножемъ, у коего лезвѣе на обѣ стороны, какъ у ланцета, поретъ ее отъ самаго хвоста до горла, которое перерѣзываетъ поперегъ у шейной кости; но томъ покидаетъ ножикъ, выдираетъ рукою печенку и бросаетъ въ кадочку; онъ вынимаетъ также и кишки; въ заключеніе же всего, отрѣзываетъ голову и рыбу передаетъ пластильщику. Сей ее надрѣзываетъ въ разныхъ мѣстахъ; а другой деревянною лопаткою выжимаетъ всю кровь, оставшуюся въ позвонкахъ; и вычистивъ такимъ образомъ, бросаетъ изъ корабля въ диру, нарочно для того сдѣланную, къ просолу. Тамъ набиваютъ ее полну солью, сыплютъ на нее рядъ соли, кладутъ сверьху другую рыбу, также пріуготовленную; и такъ далѣе, пока кончится ловля, уклавши такимъ образомъ рыбу на днѣ судна, не касаются до нея до самой выгрузки, когда продавать ее станутъ.
   Второй способъ пріуготовленія трески мало отъ перваго отличается: рыбаки привозятъ ее на берегъ въ шлюбкахъ, разрѣзываютъ, выпотрашиваютъ, солятъ и укладываютъ по полатямъ, сдѣланнымъ на берегу. Но томъ раскладываютъ ее но песку, чтобы она сохла. Сія именуется la merluche, или сухая треска, коя отличается отъ такъ называемой зеленой или бѣлой трески, однимъ только пріуготовленіемъ; ибо она есть та же самая.
   Тѣ, которые готовятъ треску зеленую, уѣзжаютъ въ Европу, коль скоро наловятъ ея до тритцати или до тритцати пяти тысячь. Они не нагружаютъ болѣе, боясь, чтобъ прежде пойманная не портилась; иногда же не дожидаются и помянутаго числа: что касается ли сухой трески, называемой по-Французски merluche, оную ловятъ французы нормандскихъ береговъ близь Лабрадора; а послѣ, какъ перейдетъ чрезъ разныя руки, нагружаютъ ее и отвозятъ въ разныя французскія, Гишпанскія и Португальскія гавани, гдѣ потребляется она въ пищу отъѣзжающихъ въ Африку, восточную Индію и Америку.
   Новая Англія особливой свой торгъ сухою трескою производитъ; оной ни крайней мѣрѣ третью чаешь всеобщей Аглинской ловли составляетъ. Сложа, что у нихъ расходится сей рыбы, и что они распродадутъ чужестранцамъ, я увѣренъ, что сей торгъ приноситъ Англіи по крайней мѣрѣ миліонъ двѣсти тысячь рублей дохода. Двѣ части сей прибыли получаются изъ одной Новой Земли.
   Изъ печени сей рыбы достаютъ масло, которое употребляется на кожевныхъ заводахъ, и годно для освѣщенія. Его привозятъ въ бочкахъ по четыре ста и по пяти сотъ фунтовъ; а расходъ на него великъ.
   "Ловля трески, сказывалъ мнѣ одинъ мореплаватель, есть гнѣздо разбойниковъ, часто заражающихъ западной Океанъ. Матросы, употребляемые на нее, получаютъ жалованье весьма умѣренное; а сверьхъ того, обязаны по возвращеніи платишь за свой провозъ. Вкусъ къ крѣпкимъ напиткамъ, безъ которыхъ по справедливости и обойтись имъ трудно, по причинѣ суровости климата, вводитъ ихъ въ необходимые долги, и принуждаетъ на зиму оставаться въ Новой Землѣ, гдѣ работаютъ они, какъ невольники, чтобы промыслить себѣ пропитаніе" Часто случается, что съѣстные припасы бываютъ тамъ очень рѣдки; а имѣющіе ихъ, пользуясь недостаткомъ, продаютъ непомѣрно дорого. Тогда большая часть матросовъ, пришедши въ нищету, уѣзжаютъ на судахъ на разбой; или нанимаются на разбойническіе корабли, которые всегда подходятъ къ Новой Землѣ, когда имъ нужда въ рекрутахъ".
   Островъ Новой Земли имѣетъ въ своемъ окруженіи около тысячи пяти сотъ верстъ, а не болѣе какъ на три тысячи Верстъ отстоитъ отъ Нормандскихъ и Бретанскихь береговъ. Переѣздъ сей дѣлается дней въ дватцать. Я уже давно, Государыня моя, не бывалъ такъ отъ васъ близко. Отъ Канады отдѣляется онъ проливомъ такой же широты, каковъ между Франціею и Англіею; каналъ сей называется Белилевъ проливъ.
   Лѣсъ, ростущій въ Новой Землѣ, былъ бы весьма способенъ къ строенію; звѣри снабжали бы хорошими мѣхами, и обѣ сіи вещи могли бы составить предметъ прибыльнаго торгу, естьли бы ловля трески не занимала всѣхъ тамошнихъ жителей. Правило, заставляющее ихъ пренебрегать сими товарами, держитъ ихъ въ тѣсной зависимости отъ другихъ Агличанъ. Они бы лишились самыхъ необходимыхъ вещей для жизни, когда бы оныхъ не привозили на Европейскихъ корабляхъ, или изъ Аглинскихъ Американскихъ селеній.
   По уступленіи Англіи Франціею Утрехтскимъ трактатомъ Акадіи и Новой Земли, остался ей для рыбной ловли одинъ мысъ Бретонской, инако называемой Королевской островъ. Сей островъ, такъ какъ и Новая Земля находится при входѣ въ заливъ Св. Лаврентія, и имѣетъ около ста дватцати пяти верстъ въ длину и около семидесяти пяти въ большой своей ширинѣ. Утверждаютъ, будто онъ, будучи найденъ Великобританскими мореплавателями, называется Мысомъ Бретонскимъ. Онъ оставался пустъ до самаго пріѣзда Г. Контревилля, которой, приставъ къ нему въ 1713 году, вступилъ во владѣніе на имя Королевское. Хотя онъ во многихъ мѣстахъ плодоносенъ, и можетъ прокормить всякаго роду скотину, побольше всего великую имѣетъ способность для лову трески; однако Французы никогда не заводили тамъ важныхъ селеній, и кажется всегда ею пренебрегали.
   Но инаково стали они разсуждать по заключеніи Утрехтскаго мира: тогда только почувствовали всю пользу, и начали помышлять о заведеніи поселенія, которое бы доставляло имъ такія же выгоды, или еще и больше тѣхъ, коихъ лишились въ уступленныхъ земляхъ. Они увидѣли, что Бретонской мысъ, составляя положеніемъ своимъ природное складное мѣсто между старою и новою фракціею, можетъ доставлять первой треску, масло, земляное уголье, гипсъ и строевой лѣсъ; второй французскіе товары дешевою цѣною; что мореплаваніе изъ Квебека до сего острова можетъ превращать людей безполезныхъ и отягощающихъ селеніе въ добрыхъ матросовъ; что обѣ земли, взаимно одна другой помогая, взаимно могутъ и обогащаться; что могутъ онѣ между собою дѣлать союзъ и для другихъ предпріятій, какъ на примѣръ: къ разработыванію желѣзной руды, для облегченія французскихъ заводовъ; а тѣмъ бы сберегался тамъ лѣсъ и не было бы нужды покупать въ другихъ земляхъ желѣза. Наконецъ, что нѣтъ безопаснѣе убѣжища кораблямъ, изъ которой бы части Америки ни шли; и что въ военное время сей островъ есть такимъ мѣстомъ, изъ котораго не только можно мѣшать Аглинскимъ торгамъ, но и завладѣть всѣмъ ловомъ трески съ помощію небольшаго числа фрегатовъ.
   Всѣ сіи и тому подобныя уваженія убѣдили Французское Министерство построить на Бретонскомъ мысѣ новой городъ, которой наименованъ Луйзбургомъ, а мысъ Королевскимъ островомъ. Сперва хотѣли перевести туда всѣхъ французовъ, поселившихся въ Акадіи; но какъ увидѣли, что нѣтъ тамъ тѣхъ выгодъ, коими они на прежнемъ мѣстѣ пользовались, то и оставили ихъ по старому.
   Луйзбургская гавань, прежде называемая Аглинскою пристанью, есть изъ лучшихъ во всей Америкѣ. Она не менѣе двашхіаппі верстъ въ окруженіи; а глубиною вездѣ шесть и семь саженъ. Входъ ея, который не ширѣ двухъ сотъ саженъ между двумя небольшими островками, виденъ изъ моря за шестьдесятъ верстъ. Зимою вся она замерзаетъ, и ледъ дѣлается такъ толстъ, что по всей гавани ходить можно пѣшкомъ. Становился же обыкновенно въ концѣ Ноября, а вскрывается въ Маѣ. Корабли отводятся зимовать въ ближайшій заливъ, гдѣ стоятъ безопасны отъ всякихъ вѣтровъ.
   Хотя на острову много гаваней, кои бы можно было населить и укрѣпишь, но Французы думаютъ, что съ нихъ и одной Луйзбургской довольно; ибо надѣются, что и она одна защититъ, гористой и лѣсной островъ, не боящійся никакого съ земли нападенія. Городъ посредственной величины, съ деревянными домами на каменномъ основаніи, укрѣпленъ по старинному всѣмъ тѣмъ, что дѣлаетъ мѣсто надежнымъ. Въ срединѣ одного бастіона находится укрѣпленной домъ, носящій имя замка. Строеніе состоитъ изъ Комендантскаго дома, изъ казармъ арсенала, кладовыхъ и церкви, служащей приходомъ Луйзбургскимъ жителямъ. Въ городѣ построена больница, въ коей прислуживаютъ монахи милосердія.
   Луйзбургь населенъ французскими семьями изъ Европы и Креоламіи: между послѣдними находятся частные люди столь заживные, что завели свои кладовыя съ трескою, и прежде нежели Агличане въ 1745 году онымъ завладѣли, имѣли нѣкоторые изъ нихъ по пятидесяти лодокъ съ тремя и чешырмя человѣками на каждой, которые получали отъ нихъ положенное жалованье за ловлю назначеннаго числа рыбы на каждой день. При наступленіи весны, кладовыя наполнялись рыбою; и тогда приходили корабли изо всѣхъ французскихъ гаваней съ товарами, и мѣняли на треску. Изъ селеній французскихъ Сентдомингскаго и Мартиники привозились т да съѣстные припасы, а оттуда брали немалое количество рыбы, которыхъ же товаровъ въ Луйзбургѣ набрано было много и Съ излишкомъ, такіе отсылались въ Канаду, или самими купцами мѣнялись на мѣхи.
   Королевской островъ имѣлъ своихъ природныхъ жителей, коихъ Европейцы называли дикими: они не были совсѣмъ покорены Франціи, но не совсѣмъ же остались и независимыми. Хотя признавали Короля за своего Государя, но не принимали никакихъ повелѣній въ частномъ своемъ управленіи, и не перемѣняли ничего въ своихъ обычаяхъ. Не платили ему никакой дани; но вмѣсто того Король самъ посылалъ къ нимъ ежегодно по нѣскольку платья, водки, пороха и ружей для охоты, единственно для того только, чтобы ихъ къ себѣ привязать. Ненависть ихъ къ самовластію столь сильна и общественна, что не инакъ ее почитать въ нихъ должно, какъ врожденною страстью; но хотя не знаютъ они ни повиновенія, ни законовъ, однако наслаждаются всѣми выгодами, происходящими отъ установленной власти; таково-то сильно и властно разумъ повелѣваетъ ихъ мыслями. Законъ у нихъ въ сердцѣ; прямой смыслъ всегда его толкуетъ, развѣ какая великая нужда погаситъ сей внутренній гласъ. Проповѣдники наши ихъ наставляютъ; а сей грубой, но благодарной народъ любитъ и почитаетъ ихъ какъ отцовъ; а особливо тѣхъ, которые ихъ крестили и научали свѣту Вѣры.
   Сихъ Индѣйцевъ, хотя и вмѣстѣ живущихъ, можно почесть за скитающихся; ибо рѣдко случается, чтобы они на одномъ мѣстѣ долго пробыли. А какъ они не считаютъ нигдѣ окорениться, то и хижины свои строятъ непрочно. Пришедъ на новое мѣсто, гдѣ хотятъ остановишься, прежде всего строютъ домовую церковь и жилище для попа, а по томъ всякой дѣлаетъ себѣ хижину. Тутъ живутъ по тѣхъ поръ, пока есть дичь; а какъ скоро оная переведется, то подымаются и ищутъ другаго выгоднаго обиталища, но попъ всегда имъ сотовариществуетъ. Многіе нанимаются работать у французовъ, но не выживши положеннаго времени, всегда уходятъ въ свои станицы.
   Въ пирахъ, коими они другъ друга угощаютъ, все подчиванье состоитъ въ томъ только, что бы накормишь гостей до сыта. Случается часто, что въ одинъ день исходитъ запасу столько, чѣмъ бы цѣлой годъ хозяину можно было прокормишься; однако примѣчено, что подчивающій болѣе находитъ въ томъ удовольствія и веселости, нежели подчиняемые. Всѣхъ собакъ, сколько удастся убить, ставятъ на столъ въ лучшіе пиры; большой котелъ посреди хижины хозяйской, есть сосудъ, въ которомъ кушанье варится. Всякой Индѣецъ приносишь съ собою ковшъ лубяной, которой называется ураганъ. Мясо разрѣзывается на части, и когда раздѣлится поровну, то каждой гость ѣстъ свой кусокъ собачьяго мяса, обмакивая въ другомъ маленькомъ лубяномъ ковшикѣ, наполненномъ жиромъ морскаго волка. Наѣвшись до сыта, выпивши весь оставшійся жиръ, и обтерши руки салфеткою, которая не что иное, какъ ихъ волосы, дается знакъ, и входятъ женщины, кои тотчасъ сбираютъ со стола; всякая изъ нихъ беретъ мужнино блюдо; идутъ всѣ въ особое мѣсто, и ѣдятъ остатки обѣда.
   Между тѣмъ старшій изъ гостей предается, или лучше сказать, показываетъ видъ глубокаго молчанія, которое продолжается около четверти часа, и которое всякой остерегается прервать: потомъ повелѣваетъ принести трубки или калуметы съ тобакомъ; сперва раскуриваетъ свою, и подержавъ не много во рту, подаетъ сидящему подлѣ себя. Сія учтивость отправляется всѣми гостями, и кончится тѣмъ, что начинаютъ всѣ спокойно курить. Еще до половины трубки не выкурятъ, какъ старшій, которой началъ другими повелѣвать, встаетъ для принесенія хозяину своей благодарности.
   "О ты, говоритъ онъ, оборотясь къ нему, которой насъ одаряешь, подобно древу, поддерживающему длинными своими кореньями тысячи маленькихъ сучковъ, ты, великъ самъ собою, а еще болѣе тѣмъ, что, воспоминаніе, сохраняемое нами о твоихъ, предкахъ, ни мало тебя не унижаетъ. И подлинно, память твоего прапрадѣда жива, еще между нами и представляешь намъ имя превосходящаго всѣхъ нашихъ охотниковъ, проворствомъ. Какихъ не дѣлалъ онъ чудесъ, когда ходилъ на оригиналовъ и карибу? Искустно его въ ловлѣ сихъ звѣрей не больше нашего было; но онъ имѣлъ особенное дарованіе хватать ихъ, вскочивши къ нимъ на спину. Между тѣмъ металъ въ нихъ копье столь сильно, что хотя они въ трое насъ сильнѣе, проворнѣе и по снѣговымъ горамъ на своихъ ногахъ способнѣе бѣгаютъ, нежели мы на лыжахъ, однако онъ ихъ достигалъ, обезсиливалъ и убивалъ. Онъ, любилъ по томъ самъ пускать имъ кровь; и, насъ ею подчивалъ. Онъ самъ ихъ обдираль и намъ отдавалъ цѣлаго звѣря свѣжевать."
   "Но естьли прапрадѣдъ твой въ семъ ремеслѣ былъ отмѣненъ, то чего не дѣлалъ, прадѣдъ твой въ бобровой охотѣ? Онъ превосходилъ проворство сихъ звѣрей, почти, подобныхъ человѣку. Онъ умѣлъ, ходя часто около ихъ жилищъ и тревожа непрестанно, принуждать ихъ ночью уходить въ свои конуры, и тамъ уже легко ему было ихъ ловить."
   "Что касается до твоего дѣда, умѣлъ ли кто когда нибудь лучше его ставишь кляпцы на рысей и куницъ? Да полно и было у него всегда такое множество мѣховъ, что онъ могъ ими дарить своихъ друзей. Скажемъ еще и то въ его похвалу? что не тысячу разъ онъ угощалъ молодежь своего вѣку морскими волками. Сколько разъ намазывали мы себѣ волосы жиромъ въ его хижинѣ?"
   "А отецъ твой! Не прославился ли онъ вовсѣхъ родахъ охоты? не имѣлъ ли онъ искуства стрѣлять дичь налету и на бѣгу? Давалъ ли онъ когда промахъ? Удивительнѣе всего какъ умѣлъ онъ приманивать драхвы? Мы всѣ кричимъ по птичьи, но онъ насъ превосходилъ нѣкоторымъ наклоненіемъ голоса, котораго никакъ не льзя было отличить отъ птичьяго посвисту. Онъ щастливѣе насъ былъ и въ охотѣ; но употребленіемъ добычи тушилъ въ сердцахъ нашихъ зависть и наполнялъ ихъ благодарностью."
   "Что касается до похвалы, которую бы могъ я самому тебѣ сдѣлать, признаюсь, что наполненъ будучи твоимъ благодѣяніемъ, не въ силахъ того словами изъяснить. Смотри на мои глаза, и будь доволенъ благодарностію, которую тебѣ воздаю, сжимая твою руку."
   По окончаніи сей рѣчи, другой Индѣецъ вставалъ съ своего мѣста и повторялъ вкратцѣ сказанное первымъ. Выхвалялъ краснорѣчіе, съ каковымъ товарищъ его прославялъ достоинство щедраго своего хозяина, и разсуждалъ въ то же время, что ему осталось бремя тяжкое ко исполненію, то есть, воспѣть данной имъ пиръ. По томъ просилъ хозяина, что бы онъ всѣ его скачки принималъ за восторги благодарности, и зачиналъ плясать изо всей силы. По пляскѣ, во время которой зрители били мѣру, начиналъ похвальное слово празднику и хозяину. Въ сію рѣчь тѣ же входили похвалы, что и въ первую; вторая пляска ее оканчивала. Всякой гость дѣлалъ то же, повторялъ и похвалы и пляску. Сіе доказываетъ, что способъ хвалить себя всенародно краснорѣчивыми словами, не однимъ нашимъ ученымъ Европейцамъ принадлежитъ, но что оной вошелъ въ обычай и у дикихъ Индѣйцовъ.
   Когда благодареніе отъ мущинъ кончится, тогда входятъ бабы и дѣвки, предшествуемыя старшею: сія держитъ въ рѣкахъ широкой листъ березовой коры самой твердой, и бія въ него какъ въ барабанъ, приглашаетъ звукомъ весьма нескладнымъ молодыхъ робятъ къ пляскѣ. По томъ держитъ рѣчь и она въ свою очередь, начиная выхвалять своя дарованія собственныя, которыя по ея словамъ ни чѣмъ не хуже мужскихъ,, сія рука, которую вы видите, говоритъ, она, какъ вамъ ни кажется суха, не одинъ разъ вонзала ножъ въ грудь плѣнниковъ, ко, ихъ мнѣ отдавали на мою забаву. Свидѣтелями тому берега и рѣки, какъ выдирала я сердце, кишки и языкъ изъ непріятелей, преданныхъ моему мщенію! Пусть они скажутъ, перемѣнялась ли я въ лицѣ, покидала ли меня отвага хоть на часъ, когда надобно было служитъ такимъ образомъ отечеству! Сколько волосъ рѣзала я у сихъ злодѣевъ для украшенія головы и себѣ и дочерямъ! Какія сильныя дѣлывала я увѣщанія молодымъ робятамъ, чтобы возбудишь ихъ къ принесенію таковыхъ знаковъ ихъ силы?" По томъ хвастала она, что всѣ женитьбы, кои ни сосватала, были плодущи, что породила дѣтей способныхъ служить отечеству, и оканчивала рѣчь симъ удивительнымъ уподобленіемъ:, я теперь подобна, старой ели, наполненной сучьями отъ самой вершины до корня, съ коей кора хотя опадаетъ отъ старости, но все еще сокрываетъ внутри смолу и сокъ; теперь уже, я совсѣмъ не та, что была прежде: вся моя кожа отвисла и сморщилась; я снаружи кажусь, что пора меня включить въ число безполезныхъ тварей; но бодрость и отвага, которыя во мнѣ кипятъ, столько же достойны почтенія и теперь, какъ прежде, это всѣхъ тѣхъ, кто ихъ знаетъ."
   Хотя туманы на Бретонскомъ мысѣ бываютъ часты, однако воздухъ здоровъ. Земля нехороша, но деревья ростутъ всякаго роду. Есть дубы чрезвычайной величины, сосны годныя на мачты, и разной другой строевой лѣсъ: что противорѣчивъ положенію нашего Лгличанина, которои для доказательства мнѣнія своего о бытіи прохода чрезъ Гудсоновъ заливъ, утверждалъ, что въ земляхъ, не имѣющихъ большой ширины, въ островахъ ли то, или въ полуостровахъ, не ростетъ толстыхъ деревьевъ, но одинъ кустарникъ и деревцы.
   Но какъ бы то ни было, сверьхъ вышесказанныхъ деревьевъ, есть на Королевскомъ островѣ много кедровъ, осины, клену, явору и гробиннику. Плоды тамъ, а особливо яблоки, довольно хорошаго вкуса, такъ какъ и огородные овощи, пшеница, ленъ и конопли. Нѣкоторыя сосны пускаютъ на самой маковкѣ родъ грибовъ, которые отъ жителей называются гаригъ. Дикіе съ успѣхомъ лѣчатся ими отъ кроваваго поносу и отъ боли въ груди.
   Домашній скотъ, какъ-то лошади, быки, свиньи, козы, овцы и всякія птицы, находятъ изобильную пищу. Охотою и рыбною ловлею жители могутъ прокормиться большую часть іода: но главная выгода сего острова состоитъ въ томъ, что нѣтъ береговъ, подлѣ коихъ бы болѣе трески ловилось, ни мѣста способнѣе для сушенія оной, какъ здѣсь. Понеже торгъ сей довольно великъ къ обогащенію жителей сей страны, то и не радятъ они о хлѣбопашествѣ. Сверьхъ того, зима тамъ стоитъ долго, а поля лежатъ покрытыя снѣгомъ на три и на четыре фута, и не растаиваютъ даже до лѣта; отъ чего земля и неспособна ни къ пашнѣ, ни къ пажитямъ. Скотъ запираютъ при первыхъ морозахъ въ хлѣвы, и кормятъ сѣномъ до самаго лѣта.
   Зима въ Луйзбургѣ бываетъ очень холодна. Воздушное явленіе, необыкновенное въ другихъ мѣстахъ, а по здѣшнему называемое пудренье, умножаетъ еще ужасъ сего годоваго времени; оное пудренье есть родъ снѣгу столь мѣлкаго, что проходитъ онъ и въ такіе щели, которыхъ кажется со всѣмъ не видно. Онъ не столько на землю падаетъ, какъ носится поверьхь земли вѣтромъ, которой набиваетъ его буграми къ стѣнамъ Или возвышеннымъ мѣстамъ противолежащимъ его пути; а какъ препятствуетъ онъ различать на улицѣ ближайшіе предметы и не дастъ открыть глазъ, кои тотчасъ заслѣпляетъ; то въ такое время и ходить трудно, ибо духъ захватываетъ.
   "Луизбургъ никогда бы не былъ взятъ, сказывалъ мнѣ одинъ французъ, бывшій при здачѣ города, естьли бы ослѣпясь мнѣніемъ, что онъ неприступенъ, не пренебрегли принять предосторожностей. Не Франція тому причиною, ибо отправляла туда и деньги и провіантъ для содержанія войскъ и укрѣпленія города; но лихоимство приставленныхъ къ раздачѣ, которые, похищая изо всего половину, такое произвели въ гарнизонѣ неудовольствіе, что при самомъ подступленія Аглинской эскадры, можно уже было видѣть, чѣмъ дѣло кончится. Осадѣ предшествовало сраженіе между однимъ французскимъ кораблемъ и непріятельскомъ флотомъ. Хотя Маркизъ де Мезонъ фортъ и проигралъ сраженіе, но получилъ безсмертнуюо славу храбрымъ своимъ защищеніемъ. Городъ выдержалъ шесть недѣль осаду; Комендантъ здался на капитуляцію, приличную храбрымъ людямъ, которые принуждены бываютъ уступить обстоятельствамъ и силѣ.
   Прочіе острова, поблизости Новой Земли находящіеся, суть: островъ Св. Іоанна, Антикости и песочной, которые также лежатъ въ устьѣ рѣки Св. Лаврентія (Saini Laurent). Первой изъ нихъ лучше всѣхъ; на немъ много луговъ и озера; дичи изобильно, ростетъ лѣсъ сосновой и кедровой; есть деревья бѣлыя и красныя, имѣющія по четыре фута въ поперешникѣ; изъ перваго течетъ родъ ладона, которой жители Акадіи кладутъ въ ротъ и жуютъ, чтобы зубы были и здоровы и бѣлы.
   Въ 1719 году составилась въ Парижѣ Компанія, предпріявшая населить островъ Св. Іоанна. Графъ Сентъ Піеръ, первой Шталмейстеръ Герцогини Орлеанской, былъ тому заводчикомъ, и выходилъ привиллегію на владѣніе острова безо всякой дани, кромѣ подданности и зависимости отъ Луйзбургской крѣпости. Предметъ сей Компаніи состоялъ въ разработаніи земель, въ вычищеніи лѣсовъ, а болѣе въ ловлѣ трески: но какъ первыя покушенія худо соотвѣтствовали надеждѣ, то предпріятіе и оставлено.
   Маленькой островъ Антикости принадлежитъ потомкамъ того француза, которой имѣлъ участіе въ обрѣтеніи Миссисслни: симъ награжденъ онъ за свои услуги, хотя награжденіе было и неважное. Островъ безплоденъ, лѣсу на немъ очень мало и нѣтъ ни одной гавани, гдѣ бы могло хотя малое судно найти убѣжище. Нѣсколько лѣтъ назадъ пронесся слухъ, что нашлась тамъ серебряная руда: изъ Квебека посыланъ былъ золотарь, которой дѣлалъ пробу, и вывелъ всѣхъ изъ заблужденія.
   Островъ песочной (de Sabic) отстоитъ отъ Королевскаго около ста дватцати пяти верстъ, французы, сказываютъ, предпріятіи было его въ началѣ XVI вѣку населить; но мнѣ кажется, что не льзя было выбрать хуже сего мѣста, ибо на немъ, кромѣ того, что онъ малъ и безъ гаваней, едва ростетъ и кустарникъ. Имѣя въ окруженіи своемъ около пятидесяти верстъ, заключаешь онъ въ себѣ озеро около дватцати пяти верстъ; горы его издалека видны. Одинъ бродяга, по имени Ларошъ, высадивъ на него сорокъ человѣкъ нещастныхъ, коихъ увезъ изъ французскихъ темницъ, и которые имѣли причину сожалѣть послѣ объ оныхъ. Оставя ихъ на острову, самъ поѣхалъ осматривать самыя ближнія берега матерой земли, какъ-то Акадію; и получивъ довольное познаніе, какое ему для предпріятій его потребно было, возвратился въ Европу, не въ силахъ будучи за сильными вѣтрами пристать къ Песочному острову. Оставшіеся нещастные набрали по берегамъ нѣсколько корабельныхъ досокъ и подѣлали себѣ хижинки: доски сіи были остатки многихъ Гишпанскихъ кораблей, съ коихъ сошло также на островъ нѣсколько овецъ и быковъ, которые расплодились, и служили пропитаніемъ сорока Французамъ на нѣсколько времени. По окончаніи мяса, рыба составляла единственною ихъ пищу; а когда платье износилось, то покрывалась они кожами морскихъ волковъ.
   Въ семъ состояніи препроводили они восемь лѣтъ. Генрихъ IV, узнавъ объ ихъ приключеніяхъ, повелѣлъ оттуда ихъ взять: но большая часть изъ нихъ отъ недостатка нужныхъ вещей померла, и не отыскалось болѣе двенатцати человѣкъ, коихъ Король хотѣлъ видѣть въ такомъ точно состояніи, въ какомъ ихъ съ острова взяли. Они представлены ему покрытые кожами морскихъ волковъ, волосы и бороды страшной длины, и весь ихъ видъ былъ весьма безобразенъ. Генрихъ IV наградилъ ихъ всѣхъ деньгами и простилъ прежнія ихъ вины.
   Не въ дальнемъ отъ Новой Земли разстояніи находится берегъ Лабрадорской: симъ именемъ назвали Гитпанцы большой полуостровъ Сѣверной Америки. Земля сія кромѣ береговъ ея, еще мало извѣстна, и называется безо всякой причины хлѣбопашенною землею; ибо она не только не обработана, но и неспособна къ тому, по причинѣ непомѣрной стужи. Жители ея столь звѣрски, что но сію пору не могутъ ихъ Европейцы къ себѣ пріучить. Торгуютъ они съ Канадскими жителями мѣною мѣховъ на другіе товары: однако при сей мѣнѣ не подъѣзжаютъ другъ къ другу ближе, какъ на шесть, сидя въ лодкахъ. Бретонцы дали имя своей провинціи восточному берегу земли Лабрадора, и построили въ ней Новой Брестъ. Агличане занимаютъ Западную часть къ гавани и надъ заливомъ Гудсоновымъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LXXXVII.

Акадія.

   Остается мнѣ описать вамъ, Государыня моя, еще одну землю, лежащую близь Бретонскаго мыса, и примыкающуюся къ матерой землѣ перешейкомъ, соединяющимъ ее съ Канадою. Вы догадаетесь, что я хочу говорить объ Акадія, или, какъ Агличане называютъ ее, Новой Шотландіи. Сію провинцію долго держали французы въ своихъ рѣкахъ; но послѣ уступили въ силу Утрехтскаго мира Агличанамъ. Городъ Портъ Рояль, перемѣнивъ Государя, перемѣнилъ и имя, и названъ Аннаполь по имени тогдашней Великобританской Королевы.
   Французы первые вступили во владѣніе Акадіи въ началѣ XVII вѣка и положили въ ней основаніе селенію. Всѣ почти поселенцы были Протестантскаго исповѣданія, имѣли надъ собою начальника Петра де Минтъ, дворянина Сентонжскаго, коему Король, такъ какъ и всѣмъ при немъ бывшимъ, позволилъ свободное отправленіе вѣры въ Америкѣ. Сей-то дворянинъ построилъ городъ Портъ-Рояль или нынѣшній Аннаполь. Гавань его былабы лучшая изъ Американскихъ, естьли бы входъ и выходъ могъ чиниться свободнѣе; но болѣе одного корабля вдругъ не можетъ въ нее войти, да и то съ превеликою предосторожностью. Длиною она около десяти верстъ, а шириною побольше пяти; посреди обширной сей заводи находится небольшой островокъ, называемой Козій островъ, къ коему корабли подходить могутъ очень близко. Считаютъ, что въ сей гавани можетъ до тысячи судовъ умѣстишься, и это всякихъ вѣтровъ быть въ безопасности.
   Городъ никогда небывалъ важнымъ мѣстомъ, хотя и въ самомъ полезномъ положеніи для французовъ, коимъ подавалъ способы обезпокоивать жителей Новой Англіи, и мѣшать ихъ торгамъ. До тѣхъ поръ, пока находился онъ въ рукахъ у Французовъ, укрѣпленія его состояли въ худомъ полисадникѣ, не могущемъ удержать и малаго числа войска; но доставшись Агличанамъ, приведенъ въ лучшее состояніе. Торгъ, ими производимой, есть тотъ же, которой но положенію своего мѣста былъ всегда, то есть, строевымъ лѣсомъ, мѣхами, рыбою, зелеными кожами, которыя еще во время французскаго владѣнія привлекли туда болѣе шеста тысячъ жителей. Индѣйцы приносили къ мимъ мѣхи, и мѣняли ихъ на самые бездѣльные Европейскіе товары, французы у потребляли ихъ для препятствія въ успѣхахъ новыхъ Аглинскихъ поселеній. Въ военное время получали отъ нихъ помощь въ чиненіи набѣговъ на Аглинскія селенія; а Портъ-Рояль служилъ убѣжищемъ судамъ, разъѣзжающимъ противъ Аглинскихъ кораблей.
   По сей причинѣ нужно было Агличанамъ овладѣть Акадіею, чего и не пропустили они исполнить. Какъ скоро увидѣли они ее подъ французскимъ правленіемъ, то выдумали, что будто сія земля Іаковомъ I отдана во владѣніе Графу Стерлингу. Въ привиллегіи именно было изъяснено, что таковая уступка имѣетъ свою силу по тѣхъ поръ только, пока сей край будетъ пустъ или населенъ невѣрными; условіе, уничтожающее всякую дачу: ибо Акадіею владѣли французы, и съ давнихъ лѣтъ имѣли тамъ свои селенія; по чему и корабль, посыланной отъ Графа Стерлинга, возвратился въ Англію, не учинивъ никакого заведенія. Однако Агличане въ продолженіе времени не оставили подъ тѣмъ видомъ ею завладѣть; а Кромвель уступилъ ее французскому дворянину, называемому Латуръ, которой купилъ ее у Графа Стерлинга.
   Я хочу вамъ разсказать о нѣкоторомъ приключеніи сего дворянина, коего память и понынѣ въ почтеніи у Ауйзбургскахъ Французовъ. Они мнѣ о томъ разсказывали слѣдующее: "Латуръ оставилъ Францію подъ предлогомъ вѣры во время Рошельской осады, и поселился въ Лондонѣ. Въ то время потеряли мы всю почтой Акадію, а оставалась у насъ одна только крѣпость, которую Латуровъ сынъ защищалъ. Старой Латуръ, чтобы достать себѣ въ Англіи наименованіе Барона, обѣщалъ Агличанамъ здать сію крѣпость. Парламентъ, удостовѣрясь въ исполненіи его обязательства, исполнилъ ею прозьбу; по томъ вооружилъ два корабля, и сдѣлалъ его надъ ними главнымъ начальникомъ...
   Прибывъ въ Америку, требовалъ онъ допуску въ крѣпость къ сыну, коего уговаривалъ всѣми нѣжнѣйшими и убѣдительными словами предаться Великобританскому Королю. Молодой Коммендантъ слушалъ сіи слова съ презрѣніемъ и удивленіемъ, и наконецъ отвѣчалъ, что онъ положилъ остаться вѣрнымъ своему Государю до послѣдней капли крови. Отецъ, ни мало не ожидавшій такого отвѣта, оставилъ его съ превеликимъ негодованіемъ. На другой день писалъ къ нему, что онъ въ состояніи сдѣлать то силою, чего не могъ обрѣсти ласкою, и просилъ, чтобы онъ не доводилъ его до необходимости поступить съ нимъ, какъ съ непріятелемъ, угрозы не болѣе имѣли дѣйствія, какъ ласка и прозьбы."
   "Старой Латуръ, будучи принужденъ приступишь къ крайности, окружилъ крѣпость своими войсками, и началъ приступъ. Сынъ защищался столь храбро, что отецъ, видя многихъ изъ своихъ солдатъ побитыхъ, не получивъ чрезъ то никакого выигрыша, оставилъ предпріятіе; видя же необходимость снять осаду, пришелъ въ великое недоумѣніе. Съ одной стороны не могъ появиться къ Аглинскому Двору, которой о здачѣ крѣпости столь много обнадежилъ: съ другой не смѣла и во Францію пріѣхать; и такъ избралъ послѣднее средство, т. е. прибѣгнуть къ сыновней помощи и предать себя его доброму сердцу."
   "Сынъ согласился дать ему убѣжище, но съ договоромъ, чтобъ никогда не входить внутрь крѣпости подъ какимъ бы то видомъ ни было. При томъ обѣщался построишь ему спокойной дома, въ нѣкоторомъ отъ крѣпости разстояніи, и доставлять всѣ удовольствія, какія только отъ него могутъ зависѣть. Сколь ни строги были таковыя условія между сыномъ и отцемъ, не имѣлъ однакожъ послѣдній права на то жаловаться, принялъ ихъ съ радостію, и наблюдалъ безъ нарушенія."
   "Молодому Лашуру въ награжденіе за его услуги дано было начальство надъ большимъ пространствомъ земель. Онъ основалъ пребываніе свое въ крѣпости, лежащей на рѣкѣ Св. Іоанна. Другой французской правитель, называемой Шарнизей, раздѣлялъ съ нимъ управленіе сихъ странъ. Они были согласны, пока каждой изъ нихъ не предпочиталъ своей власти; но частыя ссоры не только самихъ ихъ привели къ погибели, да и Франціи причинили убытокъ, лишивъ ее Акадіи."
   "Шарнизей, сдѣлавшись сильнѣе Латура, предпріялъ имѣть одинъ въ своихъ рукахъ всю торговлю; а чтобъ до того достигнуть, то положилъ сперва завладѣть крѣпостью и всѣми селеніями, находящимися ра рѣкѣ Св. Іоанна, Онъ воспользовался случаемъ, когда Латуръ уѣхалъ съ частію гарнизона фуражировать, и подступилъ съ своими солдатами къ крѣпости, дабы ею завладѣть. Сіе неожидаемое нападеніе привело сперва въ большое замѣшательство Коммендантову жену, у которой оставалось въ крѣпости небольшое число людей; но вышедъ изъ перваго страха, предпріяла она защищаться до крайности, и въ самомъ дѣлѣ поступала такъ порядочно, что осаждающіе были побиваемы три дни. Въ четвертой день узнавши, что непріятели приготовляются лѣзть на стѣны, взошла она на валъ со всѣми людьми. Осаждающіе, увидѣвъ число оныхъ больше, нежели они думали, но удивляясь паче всего предпріятіямъ сей храброй женщины, и увѣрясь, что мѣсто крѣпче, нежели какъ имъ сказывали, положили между собою сдѣлать съ нею честные договоры, и но томъ крѣпость имъ здана."
   "Начальникъ, вошедши туда, и увидѣвъ, съ какимъ малымъ числомъ солдатъ дѣлалъ онъ такіе честные уговоры, объявилъ, что, не будучи по всѣмъ условіемъ удовольствованъ, не можетъ и самъ всего наблюдать. По чему и оставилъ весь гарнизонъ военноплѣннымъ, перевѣшалъ солдатъ, выключая одного, коего простилъ для того только, что бы онъ былъ товарищамъ своимъ палачемъ. Онъ привелъ туда и Латурову жену съ веревкою на шеѣ, чтобы и она присутствовала при сей безчеловѣчной казни."
   Шарнизей нашелъ средство привести вѣрность Латурову у Двора въ подозрѣніе, которой далъ ему повелѣніе поймать его, естьли онъ самъ воспротивится ѣхать во Францію. Латуръ лишенъ быль всего своего начальства, а соперникъ его получилъ отъ Короля дипломъ на управленіе обѣими сими губерніями вмѣстѣ.
   Агличане не упустили воспользоваться сими внутренними раздорами, и овладѣти многими французскими селеніями. Они ихъ брали и отдавали но нѣскольку разъ до самаго утрехтскаго мира: но съ заключенія его, сохранили ихъ навсегда въ своемъ владѣніи. Въ трактатѣ написано, чтобы владѣть Агличанамъ Акадіею по старымъ ея границамъ; но какъ границы сіи не ясно назначены, то опасно, чтобъ когда опять не были оныя причиною войны, коя можетъ отыметъ у насъ и цѣлую Канаду. Сперва начнутъ спорить объ истинномъ знаменованіи сихъ словъ по старымъ границамъ: Агличане станутъ ихъ распространять, а французы уменьшать, сколь возможно больше: опредѣлятъ съ обѣихъ сторонъ повѣренныхъ; всякой станетъ защищать свои требованія; сочинятся записки. Агличане будутъ просить у французовъ двѣ тысячи или болѣе верстъ земли: а сіи утверждать, что не только весь полуостровъ, но и полуденная часть залива Св. Лаврентія и полуденной берегъ рѣки тогожь имени до высоты Квебека, заключался прежде въ старыхъ границахъ Акадіи, и захотятъ въ слѣдствіе того, чтобы сіе обширное пространство земли уступлено было имъ въ силу намѣренія и смысла трактата.
   Для подтвержденія своихъ требованій предложатъ они доказательства, что границы всегда были однѣ и не перемѣнялись; И что по тому Аглинской Король имѣетъ неоспоримое право на всѣ земли, острова, заливы, рѣки, и пр. въ нихъ замыкающееся. Для доказательства того скажетъ, что Франція отдала управленіе Акадіи Шарнизею, и что Губернія сія заключалась при немъ въ тѣхъ же границахъ, какія ей Англія назначила. Они прибавятъ что Г. Эстрадъ, французской посолъ при Аглинскомъ Дворѣ, стараясь о возвращеніи Акадіи, коею тогда Агличане завладѣли, неоднократно оныя границы назначалъ; что когда Бредскимъ трактатомъ отдана она была Франціи, имѣла ту же обширность; наконецъ не упустятъ никакихъ доводовъ вымыслить для показанія, что мелей сей провинціи простираются гораздо далѣе границъ предписываемыхъ ей Франціею. По томъ возмутъ Утрехтской трактатъ, и перетолковывая его выраженія, сами увѣрятся, что они ясно доказали, и что должны имъ отдать, чего ни потребуютъ. Ко всѣмъ симъ доводамъ прибавятъ еще какія нибудь Географическія карты, которыя постараются составить къ своей пользѣ."
   Таковыя будутъ первѣйшія средства, коими Аглинской Дворъ подкрѣпитъ свои требованія. Вы сами знаете, что и французы не оставятъ того безъ отвѣта: они покажутъ вопервыхъ, что губернія, данная Шарнизею, заключала въ себѣ не только Лкадію, но и пограничныя земли сей провинціи; а какъ пограничныя земли называются землями вокругъ лежащими; то слѣдовательно вокругъ Акадіи лежащія земли не дѣлаютъ самой Акадіи. Вовторыхъ они скажутъ, что Г. Эстрадъ, хотя славной Министръ, мало свѣдомъ былъ о Географіи полуденныхъ береговъ Новой Франціи, потому что въ письмахъ своихъ даетъ онъ четыре, ста верстъ пространства такой землѣ, коя болѣе нежели тысячу пять сотъ имѣетъ. Сверьхъ того при требованіи Графа Эстрада, единственной предметъ былъ въ томъ, чтобъ доказать, что крѣпости, требуемыя имъ, принадлежали Франціи, у которой несправедливо отняты. Правда что въ разсужденіи сего не имѣлъ онъ причины разбирать подробно границъ сихъ селеній; требованіе на принадлежность ихъ никакъ отъ того не зависѣло. Какъ скоро бы утвердили они сію принадлежность, подъ какимъ бы именемъ французы ею ни владѣли, то бы возвращеніе было необходимымъ ея слѣдствіемъ. И такъ въ семъ одномъ видѣ Г. Эстрадъ долженъ былъ разсматривать свои переговоры; ибо не было никакого запроса между имъ и Англіею о назначеніи истинныхъ границъ Акадіи.
   Въ разсужденіи же Бредскаго трактата, французы не позабудутъ сказать, что дѣло шло тогда не о назначеніи старыхъ границъ сей страны; по просто о возвращеніи въ Америкѣ земель, на такомъ основаніи, на какомъ онѣ до взаимнаго между обоихъ Государствъ разрыва находились. Наконецъ, что касается до Утрехтскаго мира, естьли дѣло пойдетъ на споръ о словахъ, то и Французамъ не трудно будетъ толковать ихъ своимъ образомъ, и находить въ немъ, что вся Акадія заключается въ тѣснѣйшихъ предѣлахъ. Тогда случится тоже, что и во всѣхъ таковыхъ спорахъ бываетъ, что никто не захочетъ уступить; и такъ чего не можно было разобрать перомъ, рѣшатъ пушки; и статься можетъ, что Французы для сбереженія нѣсколькихъ десятинъ снѣгу, потеряютъ всю Канаду. {Что уже и дѣйствительно воспослѣдовало.}
   Но какъ бы то ни было, одни называютъ Акадіею тотъ треугольной полуостровъ, которая и граничитъ съ Америкою на Юго-востокъ; другіе заключаютъ ее въ одной полуденной части полуострова. Сіи послѣдніе раздѣляютъ ее на четыре провинціи: первая отъ рѣки Пентагеть до рѣки Св. Іоанна; и называютъ ее страною Етешеминовъ; другая отъ рѣки Св. Іоанна до мыса Песочнаго, именуется отъ нихъ французскимъ заливомъ; третія отъ Песочнаго мыса до гавани Камсо; и сія-то собственно есть провинція, которую французы называютъ Акадіею, а Агличане Новою Шотландіею. Четвертая отъ гавани Камсо до мыса де Розье (шиповника) называется заливомъ Св. Лаврентія. Кажется, что сіе раздѣленіе было въ предметѣ, когда въ Утрехтскомъ трактатѣ объявлено, что французской Король уступаетъ Аглинской Королевѣ и ея преемникамъ въ вѣчное владѣніе Акадію или Новую Шотландію по старымъ ея границамъ, также и городъ Портъ-рояль съ землею, отъ расправы его зависящею. А понеже сей трактатъ присоединяетъ къ Акадіи Портъ-рояль; то изъ сего и слѣдуетъ, что онъ не заключалъ подъ симъ именемъ всего полуострова.
   Нѣкоторые политики догадываются, что какъ бы Агличане ни старались сдѣлать цвѣтущимъ городъ Голифаксъ, ими тамо строимой; однако окрестностей его ни какъ не льзя будетъ пахать; они разсматривали землю, которая показалась имъ весьма трудною къ разработыванію; да хотя то и сдѣлается, но приносить плода станетъ она мало, а работы положится много. Сверьхъ того прибавляютъ, что никогда не могутъ Агличане подружиться съ дикими, которые всесовершенно преданы одному французскому народу; и такъ много будутъ терпѣть отъ ихъ набѣговъ, и не отважатся удаляться изъ-подъ пушекъ, ни пахать земли безъ великой опасности. А по тому едва ли удастся имъ и пятую чаешь собрать нужныхъ вещей для своего пропитанія. Они должны большую чаешь припасовъ получать изъ Новой Англіи, и помрутъ всѣ съ голоду, естьли рыбная ловля, съ. прибавкою небольшаго морскаго запаса, и съ жалованьемъ гарнизоннымъ, ихъ не прокормитъ. Да и самой гарнизонъ не великую подаетъ помощь противъ дикихъ, хотя и говорятъ, будто состоитъ изъ трехъ полковъ. Солдаты, опустившіеся отъ праздности, зараженные по большой части цынгою, ослабѣвшіе отъ употребленія крѣпкихъ напитковъ, не могутъ никогда противиться бодрости, неусыпному бдѣнію, терпѣнію и проворству Американцевъ. Естьли Король Аглинской, хотя на часъ оставитъ сіе поселеніе, не взирая на всѣ деньги, коихъ оно стоитъ, не взирая на всѣ побужденія, которыя ему представятъ, не взирая на денежныя вспоможенія, кои ему дадутъ, политики сіи утверждаютъ, что никогда содержать оно себя не можетъ. Но естьли бы французы, хотя съ большими трудностями къ противоборствію и съ меньшимъ ожиданіемъ помощи изъ Европы, тамъ поселились и предуспѣли; то бы исполнилось сіе по той причинѣ, что природные жители ихъ любятъ, вмѣсто того что Агличанамъ вѣчные непріятели, и терпѣть не хотятъ ихъ правленія.
   Во внутренности Акадіи считается до семи или осьми племенъ Индѣйцевъ, непріятелей Англіи. Главные изо всѣхъ Етешемины, которые живутъ въ западной части, и Сурикойцы, обитающіе близь Портъ-рояля. Сіи народы имѣютъ нѣкоторые обычаи, кои имъ особенны, а другіе, которые общественны со всѣми прочими дикими. Самаго есть титулъ, даваемой ими своимъ начальникамъ. Въ каждой деревнѣ имѣется свой Самаго, которой надо всѣми молодыми людьми совершенною имѣетъ власть; они обязаны ему повиноваться до самой женитьбы: всѣ плоды ихъ трудовъ ему принадлежатъ; а послѣ женитьбы, хотя уже у нихъ и дѣтей много, платятъ ему нѣкоторую дань, которую требуетъ онъ отъ нихъ съ великою строгостію. Хотя должность сія и избирательная, однако выбираютъ по большой части такого, у кого семья многочисленна. Онъ рѣшитъ всѣ споры происходящіе между жителями. Естьли соперники не помирятся, то тотчасъ судитъ ихъ по законамъ, которые здѣсь во всей силѣ наблюдаются. Въ тѣхъ дѣлахъ, въ которыхъ заключается польза всего народа, не можетъ онъ ничего положить безъ общаго собранія всѣхъ начальниковъ.
   Сіи дикіе грубы съ своими женами до звѣрства; въ ярости своей съ безчеловѣчіемъ ихъ убиваютъ. Они не могутъ терпѣть никакихъ увѣщаній; и естьли бы кто, будучи безчеловѣчія ихъ свидѣтелемъ, захотѣлъ имъ о томъ говоришь:, я господинъ въ своемъ дому, сказали бы они: я могу бить мою собаку всегда, когда захочу... Жена, пойманная въ прелюбодѣяніи, часто наказывается смертію; но вообще, дѣвки тамъ очень цѣломудренны: естьли которая изъ нихъ подвергнется сему пороку, такая тайна никогда не выходитъ изъ дому; естьли же будетъ явка, то дѣвку сбиваютъ со двора. Народъ сей весьма горячъ къ своимъ дѣтямъ; при рожденіи мальчика дѣлаютъ они пиръ, и тотъ день въ великой радости провождаютъ. Другой праздникъ даютъ, когда появятся у него первые зубы; третій самой великолѣпнѣйшій, когда принесетъ онъ съ охоты дикаго звѣря; и сіе есть время мужескаго возраста.
   Прежде нежели пойдутъ на войну, испытываютъ они силы прошивъ женъ своихъ въ боевомъ порядкѣ. Когда мужья бываютъ побѣждены, побѣда сія возбуждаетъ въ нихъ мужество, и они не сомнѣваются о щастливыхъ успѣхахъ своего похода. Естьлижь напротивъ того они побѣдятъ, то почитаютъ сію побѣду худымъ для себя предзнаменованіемъ. Сей обрядъ, какъ ни смѣшенъ сперва покажется, имѣетъ однако основаніе свое на разумѣ: въ первомъ случаѣ, мужъ, возбуждаемой отчаяніемъ, не можетъ домой возвратиться иначе, какъ только побѣдителемъ, боясь, что бы не получишь въ другой разъ палочныхъ ударовъ отъ своей жены. Въ другомъ же, какое бы нещастіе съ нимъ ни случилось на войнѣ, то надеженъ онъ быть принятъ хорошо по возвращеніи своемъ домой, когда жена его уже испытала, что онъ ея сильнѣе.
   Способъ, какимъ сіи Индѣйцы объявляютъ войну своимъ непріятелямъ, есть весьма означителенъ: весь народъ сбирается; обиженной горько жалуется о наглости, ему причиненной. По томъ, подымая на голову топоръ, которой держишь въ рукахъ, клянется отмстить нанесенное себѣ безчестіе. Тогда всѣ прочіе, которые никогда не откажутся раздѣлить съ нимъ ссоры, подымаютъ также, какъ и онъ, топоры, я къ семъ положеніи ноютъ вмѣстѣ печальнымъ и устрашающимъ голосомъ, присовокупляя глухой шумъ, происходящій отъ камешковъ, гремящихъ въ пустыхъ тыквахъ.
   Французы, во время первыхъ своихъ поселеній, что бы болѣе притти въ любовь у Индѣйцовъ, вздумали усыновлять своихъ дѣтей ихъ начальникамъ. Сіи усыновленія были очень часты, и имѣли то преимущество передъ Римскими, что истинные отцы, хотя и въ войнѣ были противъ пріемныхъ отцовъ, однако никакого не дѣлала нарушенія правамъ усыновленія. Сіе мнѣ напоминаетъ одно приключеніе, о которомъ мнѣ разсказывалъ житель самаго того селенія.
   Нѣсколько Французовъ, поссорясь съ дикими, имѣли между собою не большое сраженіе, гдѣ послѣдніе побѣждены. Индійцы, узнавши о происшедшемъ, напали на Французовъ въ такомъ множествѣ, что не льзя было по видимому никакъ имъ избавиться: одинъ изъ такихъ пріемныхъ дѣтей, видя одноземцовъ своихъ погибающихъ, сыскалъ отца своего пріемнаго, которой былъ начальникомъ того поколѣнія: "батюшка, говорилъ онъ ему, меня мучитъ великое желаніе; мнѣ хочется побывать на такомъ праздникѣ, въ которой повелѣло ѣсть все, что ни приготовятъ, ничего не оставляя. Я тебя прошу, прикажи отправить такой праздникъ въ сей деревнѣ; а я тебѣ напередъ сказываю, кто умру конечно, естьли хотя маленькой кусочикъ ото всего кушанья останется." Индѣецъ, ни мало не подозрѣвающій никакого умысла въ прошеніи молодаго Француза, отвѣчалъ ему: "Я содрагаюсь, сынъ, волнованію твоей души, и, увѣряю тебя, что отдамъ приказъ о пріуготовленіи пира." Праздникъ назначили въ тотъ самой день, когда Французы намѣрились бѣжать. Пиръ начался съ вечера, кушанья наставлено было въ такомъ изобиліи, что гости принуждены были просить отдыху. Молодой Французъ, коему другіе одноземцы подали знакъ къ отъѣзду, пришедъ къ пріемному своему отцу, говорилъ, что ему жалки праздничные гости, которые желаютъ, чтобы ихъ болѣе къ ѣдѣ не принуждать. "Прикажи, батюшка, я тебя усилено прошу, встать имъ изъ-за стола; пускай они отдохнутъ, а я постараюсь погрузить ихъ, въ глубокой сонъ". Гости съ радостію сіе обязательное предложеніе приняли. Онъ взялъ въ руки цитру, и заигралъ на ней сонливую пѣсню съ такимъ искуствомъ, что не остался ни одинъ Индѣецъ, которой бы не захрапѣлъ. Лишь только увидѣлъ хитрой музыкантъ всѣхъ въ желаемомъ ему состояніи, то нагналъ своихъ одноземцовъ, и самъ вмѣстѣ съ ними ушелъ, не подвергнувшись ни малой опасности.
   Естественная Исторія Акадіи представляетъ нынѣ мало вещей примѣчанія достойныхъ; но прежде, сказываютъ, при устьѣ рѣки Св. Іоанна, гдѣ песочная отмѣль отворяясь дѣлаетъ заводь около четырехъ сотъ шаговъ въ окруженіи, видимо было большое плавающее дерево, которое, не взирая ни на какой сильной приливъ и наводненіе, никогда своего мѣста не теряло, и казалось, что, стоявши всегда прямо, поворачивалось только на своемъ корню, какъ на крюкѣ. Толщиною оно казалось съ маленькую бочку: морская вода покрывала его иногда по нѣскольку дней. Дикіе почитали его за нѣкоторое божество, и привязывали къ нему бобровые мѣха и другихъ звѣрей. Въ одинъ день французы подъѣхали къ нему въ шлюбкѣ, обвязали его веревками; но тщетно старались выдернуть. Пень, будучи это всѣхъ усилій неподвиженъ, ни мало не покачнулся. Рѣка Св. Іоанна есть изъ большихъ въ той странѣ. Берега ея покрыты толстыми дубами, и многими другими родами деревьевъ, почитаемыхъ между лучшими. Еще есть здѣсь нѣкоторой родъ орѣшнику, коего плодъ треугольной, и очень вкусенъ; на виноградныхъ лозахъ ростетъ изрядной виноградъ.
   Хвалятъ также берега рѣки Пентагета и плодородіе ея земли: сверьхъ деревьевъ, извѣстныхъ во Франціи, какъ-то дубу, буку, осины, клену, ростутъ тамъ сосны, вышиною по шестидесяти футовъ. Въ сей землѣ живетъ множество медвѣдей, которые питаются желудями, но коихъ мясо столько же бѣло и вкусно, какъ телятина. Вокругъ острововъ, лежащихъ въ устьѣ рѣки, ловится множество веретеницъ (maquer auх), коими Агличане немалой отправляютъ торгъ въ Антильскіе острова, французы на Сѣверномъ берегу рѣки Пентагета имѣли прежде небольшое селеніе, называемое Спасителево.
   Въ сосѣдствѣ съ Акадіею имѣется островъ, называемой Миску, гдѣ природа награждаетъ недостатокъ рѣчной воды чуднымъ родникомъ: въ двухъ стахъ шагахъ отъ острова, выходить изъ моря ключь прѣсной воды, толщиною въ два кулака, и возвышается довольно высоко. Онъ сохраняетъ свою прѣсность въ окруженіи дватцати шаговъ, не взирая на приливъ и отливъ морской, которой его не можетъ ни остановить, ни пресѣчь его теченія, такъ что съ приходомъ и отходомъ его и онъ возвышается и унижается. Рыбаки подъѣзжаютъ къ нему въ лодкахъ и черпаютъ воду изъ него, какъ изъ кододца. Мѣсто, изъ котораго онъ выходитъ, глубиною въ сажень въ самой мѣлкой приливъ, а вода вокругъ его также солона, какъ и въ открытомъ морѣ. Островъ Миску лежитъ въ заливѣ Гишпанцовъ, названномъ такъ, по нѣкоторымъ изъ сего народа путешественникамъ, которые туда пріѣзжали искать золотой руды. Послѣ множества безполезныхъ испытаній возвратились они, кричавши Аканада т. е. здѣсь ничего нѣтъ; и отъ того говорятъ произошло имя Канада. Другіе производятъ его отъ имени Ирокойскаго Канната; что значитъ куча хижинъ. Какъ бы то ни было; но я нахожусь теперь въ гавани сей обширной страны, и сбираюсь ѣхать въ Квебекъ, гдѣ полагаю прожить всю зиму.
   Я есмь и пр.

КОНЕЦЪ СЕДЬМАГО ТОМА.

   

РЕЭСTРЪ
собственныхъ именъ и вещей примѣчанія достойныхъ, содержащихся въ седьмомъ томѣ.

   Аоггеръ-гузъ
   Аглинская Компанія
             пристань
   Aгличане
   Академики Французскіе
   Акадія
             Жители
             Исторія
             Открытіе
             Произрастѣнія
             Раздѣленіе
   Албана Св. крѣпость
   Альбъ, городъ
   Америки обрѣтеніе
   Аміантъ, камень
   Ангеккокъ
   Ангерманская губернія
   Анкстироль, морской звѣрь
   Аннаполь, городъ
   Антикости, островъ
   Архангельскій портъ
   Байлсъ, контора Датская
   Баффинъ, мореплават.
   Бергенъ
   Бертельдорфъ, деревня
   Бессестедъ, городъ
   Бинкельсъ
   Биркарлы
   Бобровая струя
   Бобръ, звѣрь
             Жизнь
             Жилище
             Ловля
             Описаніе
             Пища
             Плодородіе
             Торгъ
             Употребленіе
   Большая отмѣль
   Большой сѣверной нырокъ, птица
   Бретонской мысъ
   Бристоль, мореходецъ
   Будей, стихотворецъ
   Буттоновъ островъ
   Буттонъ, мореходецъ
   Бѣлка, звѣрь
   Вагеровъ проливъ
             заливъ
   Варангеръ, городъ
   Виндзо, гора
   Виргилій
   Воздушныя явленія
   Бокгамъ, докторъ
   Волкъ, звѣрь
   Вѣтры
   Гамбургцы
   Ганъ
   Гардъ
   Гаригъ, лѣкарство
   Гей, рѣка
   Гекла, огнедышущая гора
   Генрикъ
   Геральдъ, князь
   Гернгутъ, мѣстечко
   Гернгуты, секта
             Бракъ
             Воспитаніе
             Жизнь
             Имя
             Исторія
             Обхожденіе
             Правленіе
             Проповѣдники
             Священники
             Ученіе
   Гишпанской заливъ
   Гишпанцы
   Гюрлефъ
   Глома, рѣка
   Годъ-табъ, селеніе
   Голифаксъ, городъ
   Голландцы
   Головачъ, рыба
             Ловля
   Голумъ, городъ
             Типографія
   Горвенъ, морской звѣрь
   Горностай, звѣрь
   Гренландія
             Вѣра
             Города
             Домы
             Женщины
             Жизнь
             Жители
             Звѣри
             Имя
             Исторія
             Колдуньи
             Ледяныя горы
             Ловъ сельдей
             Лѣто
             Обращеніе
             Обычаи
             Паръ морской
             Поселенія
             Похороны
             Правленіе
             Произрастѣнія
             Равенство
             Раздѣленіе
             Рыбная ловля
             Рыбы
             Стужа
             Туманы
             Церкви
   Гренландцы
             Воспитаніе
             Женщины
             Платье
             Жизнь
             Игры
             Ловля
             Неопрятность
             Нравъ
             Образъ
             Одежда
             Пища
             Поединки
             Происхожденіе
             Разводъ
             Родины
             Свадьбы
             Стихотворство
             Суевѣріе
             Тщеславіе
             Увеселенія
   Гудсоновъ заливъ
             Бури
             Воздушныя явленія
             Звѣри
             Имя
             Климатъ
             Компанія
             Крѣпости
             Народы
             Одежда
             Пища
             Произрастѣнія
             Пространство
             Стужа
   Гадсонъ, мореходецъ
             Исторія его
   Густавъ Адольфъ
   Давыдовъ заливъ
             Ледяныя горы
   Давыдъ, мореходецъ
   Датчане
   Датская Компанія
   Двина, рѣка
   Дижжъ, островъ
   Диско, заливъ
   Дрэнтгеймъ, городъ
   Едредонъ, пухъ
   Ейдеръ, птица
   Елисавета, Королева Аглинская
   Ерикъ-Ле-ру
   Есквимайцы, народъ
             Болѣзни
             Вѣра
             Добросердечіе
             Женщины
             Жилища
             Земля
             Имя
             Лодки
             Лѣченіе
             Нравы
             Образъ
             Обычаи
             Одежда
             Очки
             Пища
             Правленіе
             Раздѣленіе
             Ремесла
             Старики
             Topги
   Есквимосы, см. Есквимайцы
   Етешемины, народъ
             Война
             Жены
             Жизнь
             Обычаи
             Правленіе
   Иммеръ
   Ингульфовъ мысъ
   Ингульфъ
   Индія, пріѣздъ въ оную
             Догадки
             Изысканіе
             Наказъ обѣ открытіи
             Польза отъ онаго
   Исландія, островъ
             Воздушныя явленія
             Воспитаніе
             Вѣра
             Города
             Горы
                       огнедышущія
             Горячіе ключи
             Домы
             Древнія лѣтописи
             Духовенство
             Доходы
             Правленіе
             Женщины
             Звѣри
             Имя
             Исторія
             Климатъ
             Лѣса
             Малолюдіе
             Одежда
             Питье
             Пища
             Подати
             Поединки
             Правленіе
             Пространство
             Птицы
             Раздѣленіе
             Расправа
             Рыбы
             Свадьбы
             Скотоводство
             Торги
             Увеселенія
             Церквы
   Іаковъ I.
   Іезуиты
   Іоанна Св. крѣпость
             Островъ
             Рѣка
   Іокуль, горы
   Іоркъ, крѣпость
   Описаніе
   Каботъ, мореходецъ
   Калвертъ, Агличанинъ
   Камсо, гавань
   Камю, Франц.
   Канада
             Имя
   Капеланъ, рыба
   Карибу, звѣрь
   Карлъ V.
             XII.
   Картіе, мореходецъ
   Квакеры
   Китъ
   Ловля
   Описаніе
   Кіемская губернія
   Клеро, Франц. писат.
   Книперъ, птица
   Козій островъ
   Кола, городъ
   Коломбъ Христофоръ
   Кониревилль, Франц.
   Корберонъ, Франц.
   Королей, островъ
   Краббенъ, морской звѣръ
   Кракенъ, морской звѣрь
   Крафль, огнедышущая гора
   Лабрадор., земля
   Лаврентія Св. рѣка
   Лапландія
             Бури
             Ворожеи
             Вѣра
             Города
             Горы
             Государи
             Деревья
             Домы
             Дороги
             Достопамятности
             Жертвоприношенія
             Жители см. Лапландцы
             Звѣри
             Имя
             Караваны
             Климатъ
             Лѣса
             Надписи
             Насѣкомыя
             Озера
             Подати
             Полиція
             Правленіе6
             Произрастѣнія
             Птицы
             Раздѣленія
             Рудники
             Рыбы
             Рѣки
             Сѣверныя сіянія
             Стужа
             Торги
             Ярмонки
   Лапландія Датская
             Россійская
             Шведская
   Лапландцы
             Бани
             Болѣзни
             Ворожеи
             Воспитаніе
             Добродѣтели
             Домы
             Женщины
             Жизнь
             Любовныя пѣсни
             Лѣкари
             Нравы
             Образъ
             Обычаи
             Одежда
             Охоты
             Переѣзды
             Питье
             Пища
             Похороны
             Приданое
             Происхожденіе
             Ремесла
             Санная ѣзда
             Свадьбы
             Суевѣріе
             Трусость
             Увеселеніе
             Угощеніе
             Упражненіе 51
   Лапонія см. Лапландія
   Ларошь, мореходецъ
   Лангуръ, французъ
   Ледяныя горы
   Леммеръ, звѣрь
   Лемоніе, писатель
   Лисицы
   Лоанья, рѣка
   Ловцы, суда
   Ложечная трава
   Ложныя солнцы
   Лоомъ, птица
   Лопари, см. Лапландцы
   Лоси, звѣрь
   Лошади
   Луглу, городъ
   Лудовика Св. Крѣпость
   Луизбургъ, крѣпость
             Гавань
             Жители
             Исторія
             Строенія
   Лусса; рѣка
   Медвѣди
             Бѣлые
             Ловля
             Обряды
             Пѣсни
             Расторопность
   Мѣдные рудники
   Микелонъ, островъ
   Миску, островъ
             Чудной ключъ
   Монтегю, мысъ
   Моозе, рѣка
   Мооръ, мореходецъ
   Мопертюи, франц. Писатель
   Моравитяне
             Краснорѣчіе
             Правила
   Моравскіе братья
   Морской змѣй
   Мохъ
   Мраморной островъ
   Мухи
   Невпортъ, мореходецъ
   Нельсонова гавань
             Рѣка
   Ніемъ, гора
   Новая Земля, островъ
             Вольность
             Женщины
             Жители
             Звѣри
             Климатъ
             Крѣпости
             Ловъ трески
             Населеніе
             Обширность
             Описаніе
             Отмѣль
             Пиры
             Правленіе
             Произрастѣнія
             Рѣчи на пирахъ
   Новой Брестъ, городъ
   Норвегія
             Величина
             Ворожба
             Вѣра
             Города
             Горы
             Гостепріимство
             Дороги
             Доходы
             Древности
             Жары
             Жители
             Законы
             Звѣри
             Земледѣліе
             Имя
             Исторія
             Климатъ
             Нравы
             Охоты
             Пиры
             Поединки
             Правленіе
             Пропасти
             Птицы
             Раздѣленіе
             Рудники
             Рукодѣлія
             Рыбы
             Сѣверныя сіянія
             Снѣги
             Столица
             Торгъ вѣтрами
             Тяжбы
             Упражненія
             Учтивость
             Холодъ
   Нормандцы
             Происхожденіе ихъ
   Нырокъ сѣверной большой
   Овцы
   Огонь какъ достаютъ
   Одинъ, Богъ
   Опсоло, городъ
   Обсъ, мысъ
   Орсбакъ, гавань
   Орелъ рыболовъ, птица
   Отвага, островъ
   Пассеваръ, гора
   Пентагетъ, рѣка
   Перкель
   Песочной островъ
   Петра Св. островъ
   Пигмеи
   Питеа, городъ
   Пингуинъ, птица
   Плезансъ, городъ
   Попугай, птица
   Портъ-рояль, городъ
   Португальцы
   Реньярдъ, стихотворецъ
   Россія
   Самаго
   Сардели, родъ сельдей
   Сѣверной Америки открытіе
   Сѣверной большой нырокъ
   Сѣверныя сіянія
   Сельди
             Дѣвицы
             Копченыя
             Королевскія
             Ловля
             Полныя
             Проводники
             Пустыя
             Соленіе
             Учрежденія
             Ходъ
   Серебряные рудники
   Сиръ, питье
   Скалголтъ, городъ
   Скешенфель, звѣрь
   Снѣговые глаза
   Собаки
   Соколъ, птица
   Солнцы ложныя
   Спасителево селеніе
   Спицбергенъ, островъ
             Описаніе
             Попугаи
             Стужа
   Стерлингъ графъ
   Стужа
   Сурикойцы, народъ
   Торговля Аглинская
   Торгъ вѣтрами
   Торнеао, городъ
   Торнеаская губернія
   Торнотрескъ, озеро
   Торъ, Богъ
   Треска, рыба
             Бѣлая
             Зеленая
             Ловъ
             Масло
             Прибыль
             Приготовленіе
             Сухая
             Торгъ
   Туле
   Тюлень, морской звѣрь
             Ловля
   Уллеа, городъ
   Ума, городъ
   Утье, Аббатъ
   Фаревель, мысъ
             Островъ
   Феркуръ, франц.
   Фламандцы
   Французской заливъ
   Французы
             Владѣнія ихъ въ Америкѣ
   Фри, мысъ
   Фридриксъ-галлъ, городъ
   Фробишеръ, мореходецъ
   Христіанія, городъ
   Хрусталь
   Хуршиль, мысъ
   Цинцендорфъ, графъ Лудовикъ
   Черная смерть, болѣзнь
   Черная язва, болѣзнь
   Честерфельдовъ заливъ
   Шарнизей, французъ
   Шахматная игра
   Шиповной мысъ
   Шмитъ, мореходецъ
   Штокфишъ, рыба
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru