Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том пятнадцатый

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    Письма 182--196: Гишпанія.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де да Портъ,

а
на Россійскій языкъ
переведенное съ Французскаго.

ТОМЪ ПЯТЫЙ НАДЕСЯТЬ.

ВЪ САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Печатано въ Типографіи Ив. Глазунова,
1809 года.

   

Печатано съ изданія напечатаннаго въ 1784 году въ Типографіи Вейбрехта.

   

ОГЛАВЛЕНІЕ.
Писемъ содержащихся въ семъ Пятомъ-надесять Томѣ.

   182. Гишпанія.
   183. Продолженіе.
   184. Продолженіе.
   185. Продолженіе.
   186. Продолженіе.
   187. Продолженіе.
   188. Продолженіе.
   189. Продолженіе.
   190. Продолженіе.
   191. Продолженіе.
   192. Продолженіе.
   193. Продолженіе.
   194. Продолженіе.
   195. Продолженіе.
   196. Конецъ.
   

ВСЕМИРНЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

ПИСЬМО CLXXXII.

Гишпанія.

   Нигдѣ такъ не нужны книги для разогнанія скуки въ дорогѣ, какъ путешествуя по Гишпаніи. Рѣдкія встрѣчи, медленность повозокъ, недостатокъ общества въ городахъ, чрезъ которые ѣдешь. принуждаютъ прибѣгать ко чтенію. Оставляя Лиссабонъ запасся я многими книгами, и между прочимъ однимъ пространнымъ сочиненіемъ, называемымъ Гишпанской лѣтописецъ. Въ ономъ я почерпнулъ такія свѣденія, коихъ бы одно путешествіе не могло мнѣ доставишь, и безъ которыхъ однакожъ повѣствованіе о путешествіи было бы не совершенно. Всякой вечеръ сочинялъ я сокращеніе изъ читаннаго мною днемъ въ коляскѣ; и сею то выпискою намѣренъ, Государыня моя, начать первое мое отсюда къ вамъ письмо.
   Мало въ свѣтѣ народовъ, которые бы выводили такъ далеко свое начало, какъ Гишпанцы. Ежели вѣрить воображенію ихъ; то Тубаль, одинъ изъ Іафетовыхъ сыновъ, Иберъ, Гиспалъ, Гесперъ и Геріонъ, царствовали въ ихъ землѣ: даже самъ Ной удостоилъ своимъ посѣщеніемъ Галицію и Астурію? Тубаль принесъ въ нее истинную вѣру, дѣтей своихъ заставилъ ее наблюдать: по смерти его потомки разплодясь безмѣрно населили сію страну.
   Первой Король, о которомъ упоминается въ исторіи ихъ, назывался Гаргорисъ. Наслѣдникъ его Абидисъ научилъ ихъ воздѣлывать землю, далъ имъ законы, и принудилъ построить постоянныя жилища. Около сего времени, Гишпанія, сказываютъ, претерпѣла семнадцатилѣтнюю засуху, ни однажды не видя дождя. Произшествіе столь чрезвычайное и не меньше невѣроятное, случившееся почти въ тоже время, есть отверстіе Гибралтарскаго пролива, которой отрѣзалъ Европу отъ Африки, и соединилъ Океянъ съ Средиземнымъ моремъ.
   Приморская Гишпанія обрѣтена Ѳиникіянами, какъ потомъ Америка Гишпанцами. Тирскіе жители, возпаляемые склонностію къ торговлѣ и желаніемъ къ обогащенію, завели тамъ селеніе, и построили Кадиксъ, почитаемой до нынѣ въ Европѣ за наилучшій по торговлѣ городъ. Таковые же корыстолюбивые виды привлекли туда другіе народы. Кар 39;агеняне разработали тамъ рудники, кои богатствомъ, сказываютъ, не уступали Мексиканскимъ и Перуанскимъ. Вскорѣ повсюду выстроены цвѣтущіе города, и Гишпанія наполнилась новыми переселенцами. Все сіе произходило до основанія Рима; а потомъ Гишпанцы вступили въ союзъ съ сею новою державою дабы не допустить Карѳагенянъ далѣе разпространяться къ своей землѣ.
   Полководцы, посыланные изъ Карѳагены въ Гишпанію суть: Амилкаръ, Аздрупалъ, Аннибалъ, другой Азбрубалъ и Имилконъ. Первые два въ ней погибли; одинъ по разбитіи своего войска, будучи гонимъ неприлшельскимъ отрядомъ, бросился съ лошадью въ Ебру и потонулъ: другой быль заколотъ кинжаломъ слугою одного Гишпанскаго Князя, отмщевающимъ за смерть своего господина, котораго Аздрубалъ убилъ на сраженіи.
   Римляне услышавъ о побѣдахъ трехъ полководцевъ, послали двухъ Сципіоновъ Кнея и Нугіліл на помочь своимъ союзникамъ. Вамъ извѣстны славные походы сихъ двухъ вождей, кои умерли оба, защищая Гишпанцовъ. Корнеліи Сциціонъ, отомстилъ ихъ смерть, и навсегда осводилъ Гишпанію отъ Карѳагенскаго господствованія. Тогда учинилась она зависящею отъ Римлянъ. но Целѣпнитеряне, Каталонской и Аррагонской народъ, свергли иго, и по поводу ихъ возмущенія опять началась война. По многихъ съ той и другой стороны геройскихъ дѣйствіяхъ, по взятіи и раззореніи Нуманціи, Сципіонъ принудилъ Гишпанію принять законъ, и учинилъ ее Римскою провинціею.
   Она не спокойнѣе была подъ властію новыхъ повелителей, и учинилась театромъ почти всѣхъ междуусобныхъ браней, опустошавшихъ Республику. Сеуторіи, изгнанной Силлою, набралъ тамъ великое число послѣдователей, кои долго защищались противъ Метелла и Помпея. Послѣдній окончилъ благополучно сію войну, и возстановилъ порядокъ. Ему поручена была главная власть надъ Гишпаніею; но когда Цесарь -- замыслилъ вла4дѣть всѣмъ одинъ, пошелъ туда, напалъ на него, побѣдилъ и принудилъ провинцію принять свою сторону. Съ сего времени пользовалась она тѣми же преимуществами, что и Римскіе обыватели: ибо изъ исторіи видно, что одинъ Гншпанецъ, по имени Балбусъ, родившійся въ Кадиксѣ, дошелъ до консульства. Въ тоже почти время Сенека отецъ, родомъ изъ Кордуи, приѣхалъ поселиться въ Италію съ тремя сыновьями, для обученія краснорѣчію.
   Апостолы, сочиня Символъ, которому должны были обучать народы, разсыпались по разнымъ частямъ свѣта, и Св. Іакову, прозванному старшимъ, досталась Гишпанія. Плоды старанія его не соотвѣтствовали мѣрѣ его трудовъ и усердія. Огорченъ будучи малымъ успѣхомъ, покинулъ онъ сію страну, оставя нѣсколько учениковъ, и возвратился въ Іерусалимъ, гдѣ принялъ мученической вѣнецъ. Тѣло его принесено было, сказываютъ, въ Галицію. Гишпанскую провинцію, гдѣ и по нынѣ гробъ его есть предметъ почтенія всѣхъ молельщиковъ, ученики его посвящены были въ Римѣ Св. Петромъ, которой повелѣлъ имъ возвратиться назадъ. Они основали въ Гишпаніи церкви, поставили священниковъ посвятили Епископовъ, и по ежедневному умноженію числа Христіанъ, Гишпанія увидѣла, наравнѣ съ другими провинціями Имперіи, повсюду текущую кровь правовѣрныхъ за ню, что не повиновались повелѣніямъ тирановъ.
   Прославившіеся тогда Гишпанскіе писатели были Сенека философъ, Колумелла, Луканъ, Квинтиліянъ, Марціалъ и Флоръ. Какое Европейское государство можетъ похвалиться произведеніемъ въ то время мужей столь знаменитыхъ ученостію? Сенека и Луканъ, его племянникъ, родились въ Кордуѣ, а Колумелла въ Кадиксѣ. Квинтиліянъ уроженецъ Калагорской, поѣхалъ въ Римъ съ Императоромъ Галбою, когда сей послѣдній оставилъ Гишпанію для принятія Имперіи. Марціалъ родился въ Бибилисѣ, нынѣшнемъ Калатаюдѣ, въ Аррагоніи. Любовь къ отечеству принудила его Noставить Римъ, гдѣ онъ препроводилъ часть своей жизни, и умеръ въ своей землѣ. Гишпанія хвалится также, что дала начальниковъ Имперіи: Траянъ, Адріанъ и Максимъ были Гишпанцы.
   Вандалы, Алане и Свевы, пользуясь тѣмъ, что Готы занимали Римское оружіе, захватили сіе прекрасное Королевство. Историки оставили намъ ужасное описаніе причиненнаго въ немъ сими звѣрскими людьми опустошенія, пока не раздѣлили его между собою. Коренные жители не прежде спокойствіе получили, какъ покорясь симъ новымъ пришельцамъ, и Римъ лишился наилучшей изъ своихъ провинцій. Готы обратясь въ Христіанскую вѣру, но всѣ пребывая въ варварствѣ, выгнали Вандаловъ, завладѣли лучшею частію Гишпаніи, и Короли ихъ избрали городъ Толедо столицею своей Монархіи.
   Между сими государями, хотя дѣйствительно великими варварами, находилось однакожъ нѣсколько такихъ, кои хотѣли быть философами. Народъ хочетъ избрать въ Короли одного называемаго Вамбу, человѣка знаменитаго рожденіемъ, лѣтами, храбростію и праводушіемъ. Вамба отрицается отъ короны, вельможи падаютъ къ ногамъ его, заклинаютъ оную принять. Упорство его до того простирается, что одинъ изъ нихъ обнажаетъ мечь, и угрожаетъ предать его смерти, ежели не согласится. "Кто упрямится,", говоритъ онъ, содѣйствовать благу государства, есть такой же неприятель, какъ и "тотъ, кто чинитъ противъ него заговоръ, Вамба склоняется и выборъ всенародно принятъ...
   Здѣсь къ стати описать вамъ нравы, обычая и правленіе сего народа. Готы, обращенные въ вѣру Аріанскими Миссіонерами, весьма привязаны были къ ихъ сектѣ. Короли ихъ невѣжи, суевѣры и слѣдовательно нетерпящіе другихъ вѣръ, гнали православныхъ, и посреди войны и сраженій занимались обращеніемъ людей. Готы, какъ Аріане, такъ и Католики, имѣли тотъ же набожной наружной видъ, каковъ до нынѣ сохранили Гишпанцы: почтеніе ихъ къ священникамъ не знало предѣловъ; Епископы учинились почти властителями государства, мѣшались въ политическіе дѣла, и каждой изъ нихъ въ Епархіи своей былъ нѣкоторымъ родомъ Вицероя, имѣющаго въ смотрѣніи Графовъ, Вигіеровъ, и другихъ судей, коихъ опредѣленія перевершалъ въ своемъ трибуналѣ. Сія власть надъ мирянами ничего не значила въ сравненіи со властію, какову Епископъ имѣлъ надъ духовенствомъ. Могъ онъ запретить отправлять службу, запорешь въ монастырь и тѣлесно наказывать священнической чинъ. Счастлива Гишпанія, что случались владыки добродѣтельные и почтенные, каковъ на примѣръ: Св. Исидоръ, Св. Илдефонсъ и другіе, кои не только не употребили во зло своей власти, но сами еще старались заключить оную въ надлежащихъ предѣлахъ.
   Богатства Епископовъ соотвѣтствовали неограниченной ихъ власти. Не было изъ нихъ ни одного, которой бы не пользовался третьею частію доходовъ каждой церкви своей епархіи: достальные двѣ оставлялись на содержаніе священника и на починку зданій; но чаще случалось, что и оные прибиралъ къ себѣ въ руки Епископъ. По сей причинѣ самые большіе господа старались вводить дѣтей своихъ въ состояніе, одаренное столь великими преимуществами; а какъ дворъ по милости къ нимъ, допускалъ ихъ до Архіерейства, то и учинили они духовенство весьма сильнымъ. Государственные законы обязывали ихъ ходишь на войну и водить съ собою десятую часть своихъ невольниковъ. Примѣръ ихъ столь сильно дѣйствовалъ надъ нижнимъ духовенствомъ, что на всѣхъ соборахъ говорено о его корыстолюбіи, невоздержаніи и пышности.
   Корона, которая нѣсколько времени казалась наслѣдною, вновь учинилась избирательною; то есть, что вельможи опять вступили въ право, коимъ предки ихъ народъ свободнѣйшій всѣхъ прочихъ народовъ, всегда пользовались. Ежели случалось, что сыновья вступали на престолъ послѣ отцовъ; то произходило сіе отъ того, что избиратели, подкупленные подарками, дѣлали ихъ помощниками въ правленіи, еще при жизни Монарха. Безполезно разсказывать вамъ, какимъ безпорядкамъ, какимъ замѣшательствамъ, какому неустройству отворяло путь таковое государственное учрежденіе. Изъ тридцати пяти Королей, управлявшихъ сею монархіею, пятнадцать погибли насильственною смертію, четверо свержены съ престола; а прочіе спокойно умерли, потому что были или счастливы или проворны въ открытіи и въ затушеніи заговоровъ.
   Гишпанскіе Короли, произшедшіе отъ Готовъ, долго пользовались самопроизвольною и безпредѣльною властію: но когда начали ее во зло употреблять, сокращена оная въ надлежащіе предѣлы. Государи, вновь избираемые, дабы утвердиться на престолѣ, соглашались на уменьшеніе своего могущества, и ослабляя симъ образомъ правленіе, унизили свое достоинство. Они связали себѣ руки, обѣщаясь не собирать податей безъ согласія подданныхъ, не постановлять новыхъ законовъ, ежели объ оныхъ напередъ не условленось, на соборахъ.
   Сверьхъ податей, собираемыхъ Монархомъ съ подданныхъ, имѣлъ онъ не малыя земли, присовокупленныя въ короннымъ помѣстьямъ, кои отдавалъ на откупъ. Превеликіе поборы съ Жидовъ, прибыль отъ битія денегъ и отцовскіе нажитки, умножали такожъ его доходы. Во время войны кормилъ онъ солдатъ, но наборъ ихъ ничего ему не стоилъ: каждой Готъ обязанъ былъ служить нѣсколько лѣтъ.
   Герцоги и Графы были первые по Королѣ граждане государства. Герцоги управляли большими провинціями и имѣли власть почти неограниченную надъ войскомъ, надъ доходами иденьгами. Оттуда, сказываютъ, произходитъ слово ducat (червонецъ) и до нынѣ въ Гишпаніи употребляемое. Главная должность Графовъ состояла въ чиненіи правосудія. Имѣли они также чины при дворѣ, и повелѣвали отрядомъ войскъ во время войны. Вигіеры, были ихъ намѣстниками въ гражданскихъ должностяхъ. Сіи достоинства, переходили долгое время отъ одного къ другому, но наконецъ учинились наслѣдными, и власть ихъ уменьшена.
   При завоеваніи Гишпаніи, Готы завладѣли двумя третьми имѣнія каждаго гражданина, оставя его въ спокойномъ владѣніи третьей. Два народа составляли долгое время въ одной монархіи разные два поколѣнія, изъ коихъ каждое имѣло свою вѣру, законы, обычай, одѣжду и языкъ. Прежніе жители были Католики,. говорили по Латыни, одѣвались по Римски, у Готовъ вѣра была Аріянская, языка. Целтической, одѣжда: мѣхи, и кожи. Долгіе и густые волосы почитались между ими за знакъ достоинства. Не было для Гота ничего унизительнѣе, какъ выбрить голову: въ таковомъ случаѣ путь ему заграждался ко всѣмъ чинамъ: даже не полагали его въ числѣ гражданъ. Гишпанцы на противъ того носили короткіе волосы; и сія разность двухъ народовъ въ одномъ отечествѣ, продолжалась до самаго обнародованія закона, коимъ позволялось имъ вступать между собою въ браки, и коимъ повелѣно имъ было судиться у однихъ судей по Визиготскому уложенію.
   Сперьва Гишпанцы освобождались отъ службы; Готы за ничто ихъ почитали,и не хотѣли допускать въ свои войска; но потомъ уменьшилось сіе поносное презрѣніе, и повелѣно имъ наряду съ прочими носить оружіе.
   Когда дѣло шло о составленіи войска король самъ давалъ повелѣнія Герцогамъ и Графамъ, а оные созывали, каждой въ своемъ уѣздѣ, нижнихъ офицеровъ, ѣздили по провинціямъ, принуждали къ походу земскія войска, ими предводительствовали, и приводили, ихъ къ Монарху; на мѣсто назначенное для сбора. Кто туда не поспѣлъ, быль наказанъ, вельможи лишеніемъ имѣнія, прочіе денежною пенею, потерею волосовъ или плетью.
   Готы уважали одно только воинское искуство, оставляя Гишпанцамъ богословіе, правознаніе и врачебную науку. Прежде нежели принимались лѣчить больнаго, договаривались о цѣнѣ, и когда онъ умиралъ, врачь лишался платы. Ежели изувѣчилъ человѣка, пуская ему кровь, платилъ пеню; а ежели недужной умиралъ отъ раны, лѣкарь чинился невольникомъ.
   Когда кто имѣлъ какое судное дѣло, шелъ прямо въ приказъ на народную площадь, и тамъ самъ просилъ: что позволялось каждому и даже женщинамъ. Одинъ Король и Епископы, по уваженію къ ихъ санамъ, имѣли право употреблятъ стряпчихъ. Въ день или въ два дѣло совсемъ было вершеное.
   Правленіе Готовъ удержалось до начала осмаго вѣка: время, въ которое произошла наивеличайшая въ семь королевствѣ перемѣна. Я разумѣю нападеніе Мавровъ на Гишпанію: вотъ какъ разсказываютъ о. семъ произшествіи.
   Князь Родригъ, влюбленной въ дочь, а другіе говорятъ въ жену Графа Іуліана, совершилъ насильно съ нею свое желаніе. Графъ разъяренной таковымъ поруганіемъ, вознамѣрился отомстить. Онъ защищалъ Королевскія въ Африкѣ владѣнія противъ Музы, военачальника Калифскаго: но повинуясь гнѣву, склонилъ сего самаго Музу опять воину начать, и обѣщалъ ему завоеваніе Гишпаніи. Мавританской полководецъ возпользовался сими случаемъ для разпространенія владѣніи, своего Государя, и мѣры къ тому такъ хорошо принялъ, что невѣрные безъ всякаго препятствія проникли въ средину Королевства. Родригъ хотѣлъ возпротивиться ихъ оружію; но когда противъ нихъ выступилъ,былъ разбитъ и уединился, сказываютъ, въ пустыню для окончанія несчастныхъ своихъ дней. Другіе увѣряютъ, что онъ умеръ-на мѣстѣ сраженія. Таковъ былъ жребій послѣдняго Готскаго Короля, которой побѣгомъ своимъ или смертію, оставилъ королевство на снѣденіе Саррацинамъ.
   Можетъ быть приключеніе несчастно прославившейся дочери Графа Іуліяна, списано частію съ повѣсти Люкреціи, и не на лучшихъ основано доказательствахъ. Для призванія Африканцевъ въ Гишпанію не было нужды выдумывать насилія, которое не меньше трудно доказать, какъ и въ дѣйствіе произвести. Севильской Архіепископъ, главное орудіе сей перемѣны, потому, что былъ сынъ Витиза, сверженнаго и убитаго похитившимъ престолъ Родригомъ, обязанъ былъ дѣйствовать по причинѣ несравненно для него важнѣйшей, нежели мщеніе за оскорбленіе, дѣвичьяго стыда.
   Мавры покорили Гишпанію стремительно и скоро, какъ то свойственно было ихъ оружію. Они ввели въ ней Магометанскую вѣру, Арабской языкъ, восточные нравы, склонность къ наукамъ, вкусъ къ роскоши, и щегольству, каковой Халифы посѣяли уже въ своихъ владѣніяхъ. Готскіе дворяне, не восхотѣвшіе поддаться симъ невѣрнымъ, уединились въ неприступныя Астурійскія горы, довольствуясь, что въ семъ убѣжищѣ сохранили макъ свободу отправлять Христіанскую вѣру, такъ и власть своихъ прежнихъ законовъ. Не малое число храбрыхъ и отважныхъ единоземцовъ съ ними соединилось; и тогда составили они не большіе отряды, кои нечаянно нападали на ближніе Мавританскіе заведенія: но въ сихъ частыхъ и короткихъ набѣгахъ больше они старались о грабежѣ и мщеніи нежели о завоеваніи.
   Силы ихъ однакожъ возрасли мало по малу: намѣренія увеличились, и они составили порядочное правленіе. Готъ называемой Пелагій, сродникъ Родрига, послѣдняго Короля, учинился ихъ начальникомъ, и признанъ Королемъ. Онъ назывался Астурійскимъ и Леонснимъ Королемъ: дворянство клялось ему въ вѣрности надъ щитами, крича громогласно: "Вотъ истинной Король народа".
   Сей Государь, коего все самодержавіе сначала замыкалось только въ томъ, что не былъ онъ невольникъ, возстановилъ нѣкоторымъ образомъ Готическое правленіе. Подданые его продолжали свои нападенія съ жаромъ отъ часу усиляющимся, и разпаляемымъ ревностію вѣры, хотѣніемъ мщенія, и надеждою освободить отечество отъ угнѣтенія и тиранства. Дѣла ихъ производились съ отвагою, сродною людямъ, неимѣющимъ инаго упражненія кромѣ войны. Часть Гишпаніи покорена была новому Королю. Двѣ державы рѣдко жили въ мирѣ; и исторія представляетъ намъ ужасной образъ побоищъ, воины и безчеловѣчія чиненнаго надъ Христіанами отъ невѣрныхъ, а надъ, Маврами отъ Готовъ. Пелагій царствовалъ девятнадцать лѣтъ: память его тѣмъ дороже Гишпанцамъ, что они почитаютъ его творцемъ своей монархіи.
   Вельможи избрали на его мѣсто, сына его Фавиллу; ибо сіе новое королевство не было наслѣдное и Государи возходили на престолъ, какъ то было во время Готовъ, единымъ избраніемъ. Фавилла царствовалъ только два іода, и умерщвленъ медвѣдемъ на охотѣ.
   Алфонсъ, прозванной Католическимъ, потому что немилосердо рѣзалъ невѣрныхъ, былъ счастливѣе предъидущаго. Онъ побѣдами надъ Маврами разширилъ границы своего владѣнія: но учинилась тогда новая перемѣна. Абдерамъ, Халифовъ губернаторъ, положилъ основаніе независимой Монархіи, объявилъ себя Королемъ всѣхъ странъ, которыми Сарацины владѣли въ Гишпаніи, и по многихъ сраженіяхъ похитилъ у своего Государя наилучшую часть Имперіи. И такъ Гишпанія раздѣлилась между двумя сильными Королями, Христіаниномъ и Мавромъ; они вели между собою безпрестанную войну, въ которой почти всегда Христіане одерживали верьхъ. Не можно однакожъ отнять у Абдерама той славы, что былъ онъ самой великолѣпной, справедливой, умѣренной, великодушной Государь своего времени. Отвага, трудолюбіе, благоразуміе, неусыпность и тихость составляли свойства его нрава. Онъ научилъ, набогатилъ и украсилъ Гишпанію, Кордуа обязана ему своимъ великолѣпіемъ, сданіями, мечетями, сокровищами, мудрецами и художниками.
   Фроила, сынъ и наслѣдникъ Алфонсовъ, помрачилъ царствованіе свое братоубійствомъ, и самъ былъ убитъ. Авреліи Сило и Алфонсъ прозванной непорочнымъ, за то, что не далъ въ годовую дань ста молодыхъ дѣвицъ въ сераль Мавританскаго Государя, и самъ отрекся отъ сообщенія съ женщинами, сидѣли одинъ послѣ другаго на Гипшанскомъ престолѣ. Алфонсъ претерпѣлъ многія перемѣны, два раза обязанъ былъ сложишь корону, два раза ее надѣвалъ, а у умеръ въ старости безъ потомства.
   Наиглавнѣйшее произшествіе въ его царствованіе было то, что Наварра и Барцелона сдѣланы княжествами. Аснаръ былъ первой Графъ Наварской, и отнялъ сію провинцію у Нелина, его владѣйшаго. Барциллона также принадлежала Франціи которая посылала туда губернаторовъ. Сіи послѣдніе ею завладѣли, и Гишпанія раздѣлилась тогда на четыре государства: Кордую управляемую Маврами; Леонъ и Астуріи зависящіе отъ Ратмира; Наварру названную потомъ Королевствомъ, и наконецъ Барцелонское Графство.
   Невѣрные владѣли большею частію сей прекрасной страны. Науки процвѣтали въ столицѣ; утѣхи, великолѣпіе, роскошь, царствовали при дворѣ Королей Мавританскихъ; и сіи Монархи, окруженные всѣми художествами, являлись достойными почтенія отъ нихъ оказываемаго, ибо произшествія ихъ царствованія служили предметами ихъ работамъ. Имѣли они позорища, карусели и даже театры, кои сколь ни грубы были, какъ то предполагать должно, доказывали однакожъ, великую ихъ поверьхность надъ сосѣдями. Варвары учинились просвѣщеннымъ народомъ въ Гишпаніи, а Гишпанцы сдѣлались варварами. Послѣдніе не знали художествъ, коими украшаются просвѣщенные народы, и не имѣли даже добродѣтелей, коими отличаются дикіе. Кордуа была одна земля на западѣ, гдѣ обучались геометріи, астрономіи, химіи и медицинѣ. Одинъ Леонской Король принужденъ былъ самъ предприять путь, и отдашься въ руки Арабскому врачу; ибо сей будучи отъ него познанъ, не хотѣлъ ѣхать, а велѣлъ Королю быть къ себѣ.
   Можно здѣсь положить цвѣтущее время Мавританскаго и Гренадскаго волокитства. Сіи роскошные люди даже и въ любви вмѣшивали искуство, и наполняли ее принужденіемъ, дабы утѣхи казались чувствительнѣе. Не смотря на сію тонкость, на сіе разбирательство въ похоти, они были первые, да можетъ быть и одни, кои, не только не-смягчились отъ любви, но еще стали храбрѣе и неусыпнѣе. За славными дѣлами бѣгали только для того, чтобъ учиниться достойными своихъ любовницъ. Опредѣлялись чести для тѣхъ, мои отличались легкостію и поворотливостію: женщины были зрительницами и судіями таковыхъ упражненій. Онѣ съ своей стороны изыскивали всѣ способы придать блеску своей красотѣ. Носили долгіе волосы переплетныя въ косы и убранныя рядами янтаря и корольковъ, шею покрывали превеликими ожерельями, кои вися полукружіемъ, благосклонностямъ ихъ давали столь высокую Цѣну, что для полученія оныхъ, долго надлежало за ними ходить. Сей народъ былъ влюбчивъ до обоженія, храбръ до бѣшенства, и до нынѣ почитаютъ его заводителемъ и образцомъ волокитства и рыцарства.
   Гишпанія, раздѣленная между четырьмя Государями, подвержена была безпрестаннымъ замѣшательствамъ по причинѣ зависти и соперничества между своими властителями. Тираны умирали, и оставляли мѣсто-новымъ тиранамъ, такъ, что плачевной жребій послѣдняго, которой обыкновенно погибалъ насильственною смертію, ни мало не устрашалъ вступающаго въ его права: а какъ они имѣли мало власти, то и употребляли все могущее намѣстить силу. Нечаянныя нападенія, вѣроломства, отравы, убійства были часто въ употребленіи между слабыми сосѣдями и соперниками. Ежели въ сей толпѣ коронованныхъ чудовищъ, являлись Государи, хотящіе быть человѣками, тѣ сами чинились жертвою злости и измѣны. Отъ сего произошло то невѣжество, то варварство народовъ, кои лишены будучи порядочнаго правленія и собственной безопасности, которая есть слѣдствіе онаго, не могли прилѣпляться къ наукамъ, обращаться съ художествами, очищать своего вкуса, ни исправлять нравовъ въ сіе время замѣшательствъ, угнетенія, грабежа., столъ противныхъ умноженію просвѣщенія и собственности.
   Алфонсъ II. прозванной Великимъ, хотя жизнь его наполнена безчеловѣчіемъ и вѣроломствомъ, отличался побѣдами одержанными надъ Маврами, какъ домовая сумятица свергла его съ престола. Жена его и дѣти составили его заговоръ, и Гарцій большой его сынъ, принудилъ отца уступить себѣ корону. Сеи молодой Князь воспитанъ Магометанскими учителями; и Алфонсъ не первой изъ Христіанскихъ Королей ввѣрилъ имъ воспитаніе сына. Наука отречись отъ самаго себя, дабы совсемъ посвятиться воспитаннику; не позволять себѣ вымолвить слова, которое бы не служило наставленіемъ ученику; не учинишь поступка, которой бы не служилъ и ему примѣромъ; согласить почтеніе должное робенку, имѣющему быть Королемъ, съ бременемъ, кое носить онъ долженъ, дабы научиться имъ быть; дѣлать часто ему выговоры, не теряя его довѣренности; наказывать его иногда, не лишаясь его дружбы; сія наука, столь нужная и столь трудная сдѣлать молодаго Князя годнымъ сидѣтъ на престолѣ, была уже знаема между Маврами, когда большая часть Гишпанскихъ Христіанъ еще не понимали, что дѣти Королей должны воспитаны быть инаково, нежели дѣти народа. Вельможи укрѣпясь въ своихъ замкахъ, дѣлали невольниками своихъ крестьянъ, налагали на проѣзжихъ дань, опустошали земли сосѣдей, жгли ихъ домы, раззоряли ихъ деревни. Сельскіе жители наскучивъ таковымъ притѣсненіемъ, сами за тоже принимались: и будучи то солдатами, то разбойниками, умѣли заставлять себя бояться. Короли зная, что когда народъ несчастливъ, виною тому бываютъ имъ управляющіе, тщетно покушались возстать противъ таковыхъ безпорядковъ: боязнь, чтобъ не лишиться престола, часто заставляла ихъ притворяться, что того не видятъ. Правда, что законы были установлены; но какой можно было отъ нихъ ожидать пользы, когда Государь, долженствующій оные защищать, былъ безъ власти, властелины безъ уваженія, и когда вельможи попирали ихъ ногами, или давали только другимъ чувствовать ихъ строгость? Будучи увѣрены, что молитва монаховъ можетъ ихъ излупить изъ грѣховъ, одною рукою грабили они вдовъ и сиротъ, а другою отдавали сокровища въ монастыри, въ коихъ вели жизнь нѣжную, не заботясь о несчастіяхъ, изкореняющихъ родъ человѣческой.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CLXXXIII.

Продолженіе Гишпаніи.

   Вы видѣли, Государыня моя, въ какомъ положеніи находилось здѣшнее Королевство до начала десятаго вѣка. Послѣ того завоеванія Христіанъ надъ Маврами производились подъ разными начальниками: каждой изъ нихъ составилъ себѣ владѣніе изъ земли отнятой у непріятеля; и Гишпанія раздѣлилась на столько государствъ, сколько было въ ней провинцій. Каждой городъ, нѣсколько отмѣнной, имѣлъ особаго Государя, которой поставилъ въ немъ престолъ, и всѣми наружностями королевскаго достоинства пользовался.
   Между владѣльцами, носившими всѣ оныя короны, наиболѣе представляетъ произшествій правленіе Санха III. прозваннаго Великимъ, ибо сіе наименованіе не жалѣя давали похитителямъ. Главное изъ оныхъ есть соединеніе Кастиліи съ Наваррою, и раздѣленіе владѣній сего Государя между его сыновьями, которое было начало новыхъ королевствъ Кастильскаго и Аррагонскаго.
   Кордуанское раздѣлясь на разныя отрасли, произвело другія владѣнія. Оные названы Севильскимъ, Толедскимъ, Валенцскимъ и Саррагонскийѣ, и всѣ четыре были въ рукахъ у Саррацыновъ. Но по мѣрѣ раздѣленія власти Магометанской, произходящаго отъ высокомѣрія, Христіанскіе Князья получали болѣе способности ихъ изтреблять.
   Славной Родригъ, прозванной Цидомъ, котораго учинилъ намъ наиболѣе извѣстнымъ. Корнелій своею трагедіею, завоевалъ на Государя своего, Леонскаго Короля, Валенцское королевство, и владѣлъ имъ одинъ самодержавно до смерти. Писатели, дабы вознести славу сего героя, разсказываютъ объ немъ невѣроятныя дѣла и баснями помрачили наилучшіе его подвиги.
   Цидъ родился въ Бургосѣ, отъ одного знаменитаго въ Кастильскомъ королевствѣ поколѣнія. Прилѣпись къ одному Санху, слѣдовалъ за нимъ въ военныхъ походахъ, и женился на славной Хименѣ, дочери одного Астурійскаго владѣльца, убивъ ея отца. Претерпи нѣкоторое при дворѣ неудовольствіе, оставилъ онъ Кастилію, и чинилъ набѣги на Магометанъ, въ коихъ имѣлъ случай отличиться; но всего славнѣе для себя и полезнѣе для Христіанъ сдѣлалъ то, что завладѣлъ городомъ и королевствомъ Валенціею. Съ того времени мало уже было Королей въ Гишпаніи сильнѣе еіо; "но.онъ не хотѣлъ носить сего наименованія, или потому, что предпочиталъ оному имя Цида, кое подвигами его прославилось, или потому что духъ рыцарства, простиравшейся тогда до бѣснованія, чинилъ его вѣрнымъ своему Королю. Родригъ управлялъ владѣніями своими самодержавно, принималъ пословъ, и приобрѣлъ почтеніе у всѣхъ народовъ. Таковъ былъ сей знаменитой воинъ, столь-же знаемой во Франціи по прекраснымъ Корнеліевымъ стихамъ, сколь былъ знатенъ въ Гишпаніи по сраженіямъ и тріумфамъ.
   Тогда было тамъ больше двадцати Королей, Христіанъ и Мусулмановъ, сверьхъ великаго числа независящихъ владѣльцовъ, кои проѣзжали на конѣ, вооружены съ ногъ до головы, представлять свои услуги Государямъ и Государынямъ, ведущимъ войну. Сей обычай, разпространившійся въ Европѣ, нигдѣ въ такомъ употребленіи не былъ, какъ въ Гишпаніи. Государи, принимая ихъ въ службу, опоясывали ихъ перевязью и давали имъ мечь, ударивъ имъ по плечу. Христіанскіе рыцари прибавляли другіе обряды въ приемѣ и бились на шпагахъ предъ престоломъ Св. Дѣвы; Магометане довольствовались принятіемъ меча. Сіе было началомъ странствующаго рыцарства, и всѣхъ особенныхъ битвъ, отъ коихъ произошли наши поединки.
   Набѣги Мавровъ на Христіанскія земли были поводомъ къ учрежденію ордена Калатуавы. Монахи, будучи въ состояніи защищать городъ на своемъ иждивеніи, вооружили братій своихъ отцовъ, кои сражались, нося Цистерской нагрудникъ. Оттуда произошелъ сей древній орденъ Кавалеровъ, которой нынѣ ни монашеской, ни военной, въ которомъ можно женишься, и которой нынѣ составляется только изъ нѣсколькихъ богатыхъ командорствъ.
   Орденъ Св. Іакова основанъ около того же времени. Часть Гишпаніи покорена была Маврамъ, другая подвержена станицамъ разбойниковъ, кои останавливали проѣзжихъ, обдирали идущихъ на поклоненіе. Орденъ заведенной для пораженія невѣрныхъ и для обезпеченія народной безопасности, не могъ по всѣмъ понравишься. Онъ учинился столь богатъ, столь силенъ, что Гросмейстеръ былъ по Королѣ человѣкъ наиболѣе власти и уваженія имѣющій въ государствѣ. Кавалеры клялись наблюдать послушаніе, бѣдность и Супружескую чистоту. Орденъ выводилъ тысячу военныхъ людей, кои съ своими служителями по обыкновенію того вѣка, составляли опасную конницу. Имѣлъ онъ восемьдесятъ командорствъ, двѣсти пріорствъ, и множество другихъ разныхъ дачь. Вы можете понять, сколь былъ страшенъ въ королевствѣ подданной повелѣвающій толикимъ войскомъ, разпоряжающій толикими доходами, раздающій столько чиновъ и прибыльныхъ должностей. Когда не стало уже въ Гишпаніи невѣрныхъ, суевѣріе представило Кавалерамъ Св. Іакова новой предметъ, на защищеніе котораго обязались они не щадить своей отваги, и къ обыкновенной присягѣ прибавили слѣдующія слова: "Мы клянемся вѣрить "и утверждать, всенародно и особенно, что "дѣва Марія, мать Божія, зачала безъ первороднаго грѣха".
   Во множествѣ Королей, бывшихъ въ Гишпаніи, и коихъ едва извѣстны имена, отличается Алфонсъ X, прозванной Мудрымъ, которой выдалъ превозходное собраніе законовъ, и написалъ на простонародномъ языкѣ первую общую исторію своей земли. Европа съ признаніемъ возпоминаетъ, что ему обязана преизящными астрономическими таблицами, носящими его имя. Имѣлъ онъ участіе въ другихъ сочиненіяхъ, изъ коихъ сохранены двѣ книги о философскомъ камнѣ, писанные гіероглифическими знаками.
   Не смотря на замѣшательства, въ каловыхъ погружены были разныя Гишпанскія королевства чрезъ многіе вѣки; не смотря на перемѣняющіяся обстоятельства, кои видимымъ образомъ предуготовляли соединеніе всѣхъ сихъ владѣній во едину обширную монархію, прочіе Европейскіе Государи пренебрегали, кажется, столь важную перемѣну. Они спокойно взирали на возвышеніе и постепенное усиленіе державы, которая учинилась потомъ страшною для всѣхъ сосѣдей.
   Безчеловѣчной Донъ Педръ держалъ Кастильской скипетръ къ половинѣ четырнатцатаго вѣка. Исторія правленія его ни что инсе есть, какъ цѣпь жестокостей, коихъ наконецъ и самъ онъ учинился жертвою, будучи убитъ Генрихомъ Транстамаромъ, своимъ побочнымъ братомъ. Разсказываютъ, что, когда одинъ священникъ пришелъ ему объявить именемъ Св. Доминика, что онъ заколотъ будетъ рукою Генриха: "надлежитъ тебѣ, отвѣтствовалъ онъ съ холоднымъ духомъ, итти къ сему "великому Святому и донести ему, что ты "исполнилъ свое посольство, и тотчасъ велѣлъ его бросить на разпаленной костеръ.
   Смерть сего кровожаждущаго Короля положила конецъ законной отрасли Кастильскихъ Королей. Заступила ея мѣсто побочная, и ей предоставлена была слава составить изо всей Гишпаніи одну монархію чрезъ супружество Фердинанда и Избеллы, и чрезъ прочное соединеніе Кастильской и Аррагонсной короны.
   Но не надлежитъ предварять произшествій. Генрихъ III. одинъ изъ Транстамаровыхъ наслѣдниковъ, началъ несчастное свое правленіе въ половинѣ пягинадцаго вѣка; и сіе правленіе было вдругъ театромъ злопреступленія и роспусты. Король самъ, Королева жена его, любимцы, Министры, Епископы, всѣ наконецъ вельможи почитали за пустыя имена добродѣтель, справедливость, вѣру и стыдъ. Королева особливо ни мало не старалась закрывать своихъ любовныхъ дѣлъ; мало было женщинъ, которыя бы меньше ея уважали благопристойность. Генрихъ дни препровождалъ съ любовниками своей жены, а сіи съ любовницами своего Монарха, и всѣ жили между собою въ соблазнительномъ согласіи: соперники и соперницы, безъ ревности, смѣясь своимъ невѣрностямъ, подавали Гишпанцамъ примѣръ наипостыднѣйшихъ пороковъ.
   Сія безславное поведеніе не могло не возмутишь народа. Недовольные не искали другаго предлога для начатія бунта: Епископы взялись ими предводительствовать. Произошли тогда въ Гишпаніи такія же безпорядки, каковы случились при царствованіи Лудовика Простаго, каковы появлялись потомъ во Франціи при Генрихѣ III. и каковы раззорили Англію при Карлѣ I. Бунтовщики, усилясь слабостію Государя, присвоили себѣ право судишь его; и дабы учинить отправленіе таковой власти столь же явнымъ, сколь предприятіе ихъ было дерзко, пригласили всѣхъ единомысленныхъ собраться въ Авилу. Построенъ былъ обширной театръ на полѣ внѣ городскихъ стѣнъ; поставленъ на ономъ образъ Короля, сидящаго на престолѣ, имѣющаго корону на головѣ, скипетръ въ рукѣ, мечь правосудія на бедрѣ, и одѣтаго въ царскую порфиру. Доносъ на Монарха обнародованъ громогласно, и приговоръ, поимъ лишался онъ престола, объявленъ предъ всемъ собраніемъ. Когда прочли главную его вину, Толедской Архіепископъ приступилъ къ статуѣ, и снялъ съ нее корону. Но объявленіи второй, Графъ Плезанцской отпоясалъ мечь; третьей, Графъ Беревентской вырвалъ скипетръ; послѣ послѣдней опрокинули статую. На семъ самомъ возышеніи наложена корона на молодаго Генрихова брата, жившаго потомъ весьма короткое время. Сія комедія препровождена была всѣми ужасами и плачевными произшествіями междуусобной войны. Архіепископъ и единомышленники его объявили Короля слабымъ въ то самое время, когда окруженъ онъ былъ любовницами; и по неслыханному, но справедливому заключенію, признали дочь его Іоанну за побочную, за рожденную въ прелюбодѣйствѣ, и за неспособную принять Кастильской скипетръ.
   Самые отважные начальники заговора не дерзнули бы никогда приступить къ таковымъ крайностямъ, ежели бы не ободрялись тѣмъ мнѣніемъ, которое и самая чернь имѣла о королевскомъ достоинствѣ, или, ежели бы свойство правленія Гишпанскаго не при уготовило разумомъ принять за благо таковыя чрезвычайныя предпріятія. Король имѣлъ власть исполнительную, но съ весьма ограниченнымъ преимуществомъ. Законодательная заключалась въ генеральныхъ Штатахъ, знаемыхъ подъ именемъ Кортесовъ, составленныхъ изъ дворянства, духовенства, и повѣренныхъ или представляющихъ города Члены сихъ трехъ чиновъ, имѣющихъ голоса, собирались въ назначенномъ мѣстѣ, рѣшили дѣла большинствомъ. Право налагать подати, установлять законы, и исправлять злоупотребленія, принадлежало сему собранію. Нигдѣ дворянство такъ не отличалось, какъ въ Кастиліи, духомъ независимости и дерзостію притязаній. Исторія сей монархіи представляетъ необычайные примѣры, какъ бдѣнія ихъ въ примѣчаніи за поведеніемъ Государей, такъ и сильнаго сопротивленія предприятіямъ ихъ, когда признавали оные за противные своему праву. Вельможи первой степени имѣли столь высокое мнѣніе о своемъ качествѣ, что даже въ обыкновенномъ обхожденіи съ Монархомъ, почитали за особое преимущество, накрывать при немъ голову, и подходили къ нему больше въ образѣ ему равныхъ, нежели подданныхъ.
   "Ежели вы приведете себѣ на память, говорилъ мнѣ одинъ Англинской политикъ, разныя произшествія, случившіяся въ Гишпаніи со времени нападенія Мавровъ до соединенія разныхъ королевствъ при Фердинандѣ и Изабеллѣ, вы легко спознаете причину сего образа правленія. Гишпанцы съ трудомъ и помалу предуспѣли высвободить завоеванныя свои провинціи изъ Магометанскаго ига. Дворяне, слѣдуя въ войнахъ за штандартомъ какого знаменитаго начальника, не за него одного сражались: они хотѣли дѣлить съ нимъ плоды побѣды, и требовали часть земли, отнятой изъ рукь непріятельскихъ. Могущество ихъ умножалось по мѣрѣ разширенія владѣній Государя. Короли принуждены будучи прибѣгать къ помочи дворянства, чувствовали нужду привязать его къ себѣ почестьми и преимуществами. Сверьхъ того самодержавныя владѣнія, симъ образомъ составляемыя въ разныхъ частяхъ Гищпаніи, были незнатны, и повелитель таковаго малаго королевства, почти не отличался отъ тѣхъ, кои помогли ему оное завоевать. И такъ не осмѣливался онъ ни требоватъ большаго повиновенія, ни употреблять сильной власти; и дворянство, кое видѣло столь мало разстоянія между собою и престоломъ, не могло Королямъ отдавать почтенія, каковое другіе Монархи вселяютъ въ своихъ подданныхъ.
   "Другіе обстоятельства не мало такожъ пособили дать Гишпанскимь городамъ уваженіе и власть. Во время войны съ Маврами, земля безпрестанно подвержена была набѣгамъ неприятельскимъ, и обыватели находились въ нуждѣ искать прибѣжища въ городахъ, гдѣ немалое число людей соединялось для общей защиты. Гишпанцы освобождающіеся отъ ига побѣдителей туда же стекались: въ нихъ же собирались и семьи тѣхъ, кои приняли оружіе противъ невѣрныхъ. Сіи города нечувствительно населясь, взяли на свое попеченіе содержать войска нужныя для общей безопасности; а Короли принуждены бывъ просить у нихъ вспоможенія, искали привязать ихъ къ себѣ привилегіями, отъ которыхъ умножилось ихъ могущество.
   "Таково было состояніе Кастильскаго королевства, и Монарху столь-же трудно было выгнать Мавровъ изъ своихъ владѣній, сколь укрощать Собственныхъ подданныхъ. Ежели вы обратите взоръ на Аррагонію, вы увидите тамъ Королей не имѣющихъ ниже тѣни самодержавной власти. Въ существѣ королевскимъ правомъ пользовались Кортесы, то есть, генеральные Штаты. Они одни налагали подати, объявляли войну, заключали миръ, били деньги, перевершивали опредѣленія приказовъ, надзирали надъ палашами правленія и исправляли злоупотребленія.
   "Аррагонцы не довольствуясь тѣмъ, что постановили таковой оплотъ противъ королевскаго могущества выбрали еще верьховнаго судью, которой подъ именемъ Великаго луавосудинка (Grand juftisier) подобно Спартанскимъ Ефорамъ или Римскимъ Трибунамъ, отправлялъ должность надзирателя надъ Государемъ, и покровителя народа. Особа его была священна, а разправа почти безпредѣльна. Онъ толковалъ законы, и нетолько нижніе судьи, но и самъ Государь обязаны были сообразовать-" ея его рѣшеніямъ. Онъ могъ. не ожидая переноса къ себѣ дѣлъ, всѣ оные отвсюду требовать, запрещать обыкновенному судьѣ производить ихъ, исправлять порядокъ правленія и приказовъ, разсматривать повелѣнія Государя, принимать или отвергать оные по своей волѣ. Отчетъ отдавалъ однимъ Штатамъ въ своемъ поведеніи къ должности относящемся. По Аррагонскимъ законамъ, дворяне первой степени не подвержены уголовнымъ наказаніямъ, а потому и требовала народная безопасность, чтобъ сей чиновникъ избирался изъ второстепенныхъ; ибо, какъ обязанъ о"ь былъ отвѣтствовать за ввѣренную себѣ власть, хотѣли его удержать въ должности страхомъ правосудія. Въ каждомъ собраніи генеральныхъ Штатовъ, избирали по жеребью семьнатцать человѣкъ, кои составляли трибуналъ, и въ ономъ всякому вольно было приносить жалобы на Великаго Правосудника. Сіи судіи давали мнѣніе свое подъ присягою, и могли виноватаго наказывать лишеніемъ имѣнія, отнятіемъ чина и смертію; а страхъ отъ безпристрастныхъ и строгихъ изысканій, былъ сильнымъ побужденіемъ сему чиновнику ко исполненію со всею точностію должностей своего мѣста.
   "Аррагонцы столь сильно старались дать возчувствовать повелителямъ своимъ безсильное положеніе, въ которое хотѣли ихъ привести, что въ присягѣ чинимой Государю, точно напоминали ему о его зависимости. Помните, говорилъ ему Великій Правосудникъ именемъ своихъ надутыхъ Бароновъ, что мы, которые столькоже стоимъ какъ и вы, дѣлаемъ васъ нашимъ Королемъ съ тѣмъ условіемъ, что вы станете защищать наши законы и преимущества: инаково мы почтемъ себя свободными отъ должнаго вамъ повиновенія". Въ силу сей присяги, дворяне постановили главнымъ правиломъ монархіи, что ежели Король нарушитъ права, народъ можетъ законнымъ образомъ избрать другаго. Нѣтъ однакожъ кажется примѣра, чтобъ онъ употребилъ когда въ дѣйствіе сію власть: но обрядъ не меньше отъ того былъ унизителенъ. По многимъ прозьбамъ и поразданію преимуществъ, Петръ I. дошелъ до того, что испросилъ у генеральныхъ Штатовъ уничтоженіе сего обычая. Едва отдали ему подлинникъ сего огорчительнаго закона, какъ онъ вынялъ кинжалъ, прокололъ имъ себѣ руку, и омоча его кровію сказалъ: что законъ дающій подданнымъ власть выбирать себѣ Короля, долженъ быть и заглажденъ кровію Королей. Аррагонцы опять оной возстановили, и пользовались имъ многіе вѣки. Великой Правосудникъ сохранилъ всю свою власть даже до Филиппа II. Сей Государь, негодуя, что онъ дерзнулъ возпротивиться его волѣ, велѣлъ его судить, какъ простаго преступника. Таковой твердой поступокъ воздержалъ Аррагонцовъ: но при восшествіи на престолъ Карла II. льстясь, что въ малолѣтствѣ его могутъ возстановить себѣ въ пользу сіе преимущество, повелѣли они-представить молодому Государю въ Саррагосѣ для учиненія обыкновенной присяги. Отвѣтъ двора въ томъ состоялъ, что поступлено будетъ, какъ съ измѣнниками, со всѣми тѣми, кто отважится вступаться за Великаго Правосудника. Съ того времени сія должность есть только пустое имя,.
   Вельможи объявя Генриха IV. сверженнымъ съ Кастильскаго престола, выбрали въ Королевы сестру его Изабеллу, и не инако согласились оставить ему названіе Короля, какъ съ тѣмъ договоромъ, чтобъ онъ призналъ ее за законную наслѣдницу, не уважая брака своей дочери. Для обезпеченія дѣла, надлежало дать молодой Изабеллѣ, имѣющей тогда семнадцать лѣтъ, супруга могущаго защищать ея право. Они обратили глаза на Фердинанда, Аррагонскаго наслѣдника; и сей бракъ, сколь ни несчастливъ казался, былъ однако източникомъ послѣдовавшаго могущества и величества Гишпаніи.
   Обрѣтеніе новаго свѣта, завоеваніе Гренадскаго королевства и соединеніе Наварры съ Кастиліею, суть наидостопамятнѣйшія произшествія царствованія Фердинанда и Изабеллы. Вы знаете, сколъ благополучны были слѣдствія Коломбова предприятія, и что слава онаго принадлежитъ главнѣйше Королевѣ. Между тѣмъ, какъ она покоряла толикія земли Гишпанской власти, Король, супругъ ея упражнялся въ завоеваніи Гренадскаго королевства. Онъ самъ присудствовалъ при осадѣ великаго города Гренады, и по многихъ храбрыхъ подвигахъ, Мавры уступили наконецъ усиленіямъ Христіанъ. Фердинандъ и Изабелла вступили во владѣніе города и въѣхали въ него въ Генварѣ 1492 года. Саррацынской Король усмотри приближающагося побѣдителя, выступилъ къ нему на встрѣчу, и хотѣлъ поцѣловать ему руку; но Фердинандъ, поступая съ нимъ яко съ Королемъ въ послѣдній разъ, протянулъ обѣ, и его обнялъ. Потомъ Магометанской Государь поднесъ городскіе ключи Аррагонскому. Христіане вступили въ городъ, и тотчасъ выставили на самыхъ высокихъ башняхъ крестъ. Между тѣмъ вѣщатель кричалъ громогласно: "Кастилія, Кастилія! Гренада принадлежитъ непобѣдимымъ Государямъ Фердинанду и Изабеллѣ".
   Увидя крестъ, Королева и все войско пали ницъ, проливали отъ радости слезы, и благодарили Бога, что употребилъ ихъ для доставленія торжества знаку Христовой вѣры въ королевствѣ, гдѣ неблагочестіе царствовало толикіе вѣки. По семъ обрядѣ, несчастной Мавританской Король простился съ побѣдителями, и отъѣхалъ со всею своею фамиліею. Прибывъ на холмъ, съ котораго видна была Гренада, обернулся онъ, чтобъ взглянуть на нее въ послѣдній разъ. Онъ долго смотрѣлъ на башни и огромные палаты, коихъ на вѣки лишился. Сіе зрѣлище такъ его тронуло, что онъ вздохнулъ заплакалъ и закричалъ: о Господи Боже сраженій. Ты имѣешь теперь причину плакать "какъ баба, сказала ему мать его, потому что не умѣлъ, какъ храброму человѣку прилично, сохранить собственную свою землю". Сей Государь не могши жить простымъ человѣкомъ въ мѣстахъ, гдѣ былъ Государемъ, переѣхалъ въ Африку съ немалымъ числомъ своихъ подданныхъ. Слава о завоеваніи Гренады разпространилась во всѣхъ Христіанскихъ краяхъ, и сіи побѣды, соединенные съ усердіемъ Фердинанда и Изабеллы объ обращеніи Мавровъ, принесли имъ имя Католическихъ Королей которое преемники ихъ и понынѣ носятъ.
   Фердинандъ не приобрѣлъ толикой славы, когда присоединилъ ко владѣнію своему Канарское королевство. Іоаннъ Алобертъ, сидящій тогда въ семъ престолѣ, соединился съ Французскимъ Королемъ противъ Гишпаніи, Англіи и Папы, также соединенныхъ между собою. Іюлій II. тогдашній Папа, проклялъ Наварскаго Короля яко отщепенца, освободилъ подданныхъ его отъ присяги повиновенія, и отдалъ владѣнія его первому, кто въ силахъ будетъ ими овладѣть. Фердинандъ вступилъ въ сіе королевство съ вооруженною рукою, и отнялъ его у законнаго повелителя. Сіе нсправедное завоеваніе покорило ему всю Гишпанію. Въ самомъ дѣлѣ, получа Кастилію чрезъ жену, Аррагонію по наслѣдству, Гренаду оружіемъ, Наварру похищеніемъ, пользовался онъ, какъ вы видите, Совершенно королевскимъ надъ всѣми правомъ. Съ сего времени началъ онъ быть почитаемъ і мстителемъ вѣры и возобновителемъ отечества.
   Не чрезмѣрные преимущества дворянства и крайняя сила городовъ, стѣсняли еще его власть. Главная цѣль сего Государя была заключить ихъ въ надлежащихъ предѣлахъ. Подъ разными предлогами, иногда силою, а чаще въ слѣдствіе приговоровъ судебныхъ разправъ, отобралъ онъ у дворянства часть земель полученныхъ имъ отъ щедрости или отъ слабости прежнихъ Монарховъ. Сіе дѣлалъ и заключалъ часто дѣла самыя важныя безъ его участія, и не однократно возводилъ на знатныя мѣста, людей новыхъ и себѣ преданныхъ. При дворѣ ввелъ обряды достоинства, невѣдомые въ Гишпаніи, пока была она подѣлена на мѣлкія королевства, но приучившіе дворянство доступать къ трону съ большимъ уваженіемъ, и вселилъ въ народѣ почтеніе къ Королямъ. Онъ присоединилъ такожъ къ коронѣ достоинства Грос-мейстера Св. Іякова, Калатравы и Алкантары, и тѣмъ умножилъ доходы и могущество Государя. Сіи три достоинства, наиважнѣйшія въ Государствѣ своею силою и богатствами, дѣлали до того получившихъ оныя почти равными Монарху.
   Неограниченная разправа дворянъ въ ихъ деревняхъ была отличность наиболѣе льстящая ихъ гордости. Они ставили столь великимъ сіе преимущество, что стали бы защищаться вооруженною рукою, естьлибъ покусился кто лишить ихъ онаго. Фердинандъ искалъ средства подрывать тайно, чего не могъ опровергнуть явною силою; и дабы отнять у Бароновъ власть вредную его собственной власти, умѣлъ онъ искусно возпользоваться тѣмъ славнымъ братствомъ, извѣстнымъ въ Гишпаніи въ XIII вѣкѣ, подъ именемъ святой Германдады. Вотъ что подало поводъ къ его заведенію.
   Безпрестанныя отъ Мавровъ раззоренія, неустройство въ войскахъ посылаемыхъ противъ сихъ невѣрныхъ, смертоубійственныя ссоры, ежедневно возобновляющіяся между Государемъ и дворянами, отчаянное неистовство сихъ послѣднихъ въ военное время, наполняли замѣшательствами и безпорядками всѣ провинціи. Грабежъ, насильствія, смертоубійвства учинились такъ часты, что едва оставалось ли гдѣ между двумя селеніями безопасное сообщеніе. Зла сносишь уже не можно было, и попеченіе о собственномъ своемъ сохраненіи, заставило народъ прибѣгнуть къ чрезвычайному средству. Аррагонскіе, а по ихъ примѣру, и Кастильскіе города соединились, и составили общество, которое приняло имя святаго братства. Каждой городъ далъ нѣкоторую подмогу деньгами: набраны войска для преслѣдованія преступниковъ; опредѣлены судьи въ разныхъ частяхъ государства. Всякой человѣкъ, уличенной въ воровствѣ, въ убійвствѣ, или въ другомъ какомъ преступленіи нарушающемъ народное спокойствіе, приводимъ былъ предъ сихъ судей, которые, не уважая права мѣстнаго владѣльца, судили и осуждали виноватаго. Вскорѣ возстановленъ симъ образомъ порядокъ и внутреннее спокойствіе. Одни дворяне роптали на введеніе таковой новости, почитая оную нарушеніемъ своихъ правъ. Фердинандъ, чувствуя, что Св. Германдада была полезна не только для содержанія полиціи, но и пособляла еще къ ослабленію, и даже ко изтребленію земской разправы Бароновъ, употребилъ, дабы ее подкрѣпить, всю силу своей власти. Польза сего суда признана столь вообще, что существуетъ оной и понынѣ, хотя уже и не нуженъ ни для умѣренія могущества вельможъ, ни для разпространенія власти Государя.
   Фердинандъ и Изабелла не застали Гишпанію, ни въ томъ состояніи, въ коемъ находится она теперь, ни въ томъ, въ коемъ обрѣталась послѣ царствованія Карла V. Сія смѣсь древнихъ Визиготовъ, Мавровъ, Христіянъ и Жидовъ, опустошала землю, о которой они спорили. Земля будучи безплодна подъ кровяными токами, коею была обагряема, учинилась также безчеловѣчною и варварскою, каковы были раззоряющіе ее люди, а плодородною казалась только въ рукахъ Магометанъ, Побѣжденные Мавры отправляли у побѣдителей должность откупщиковъ, и Христіане питались трудами рукъ своихъ неприятелей. Съ другой стороны вся торговля производилась Жидами, людьми по несчастію нужными въ народѣ гордомъ и ничего неумѣющемъ, кромѣ сраженій. Они привлекли къ себѣ всѣ деньги государства торгомъ и ростомъ, и какъ бываетъ во Франціи, что большіе господа, дабы имѣть чѣмъ поправить раззореніе причиненное ихъ разточительностію, женятся на дочеряхъ откупщиковъ; равнымъ образомъ Гишпанскіе дворяне, у коихъ остались только титулы, не стыдились искать въ Еврейскихъ семьяхъ, средства противъ бѣдности. Отсюда произошли тѣ употребляемыя здѣсь и въ Португаліи, выраженія старыхъ и новыхъ Христіанъ для различенія фамилій, произшедшихъ отъ Жидовскаго или Магометанскаго поколѣнія, съ тѣми, кои никогда съ ними не смѣшивались.
   Здѣсь мѣсто упомянуть о разныхъ гоненіяхъ, каковы сей народъ проворной, торговой и лихоимной, претерпѣлъ въ Гишпаніи отъ начала монархіи до времени, о которомъ я говорю. Въ седьмомъ вѣкѣ, одинъ Готской Король выдалъ указъ, приневоливающій Жидовъ креститься, подъ смертною казнію. Страхъ многихъ изъ нихъ обратилъ, а еще больше выгналъ изъ государства, и сіи подобно нашимъ, послѣ уничтоженія Нантскаго указа, Калвинистамъ, перенесли въ сосѣднія земли и богатства свои и трудолюбіе. Кажется однакожъ, что сей кровопролитной законъ не строго наблюдался; ибо спустя тридцать лѣтъ, опять быль возобновленъ, и въ одномъ соборѣ объявлено, что ни одинъ Государь не можетъ на престолъ вступить, не учинивъ присяги о исполненіи сихъ указовъ.
   Гишпанскіе Жиды, безпрестанно гонимые въ силу таковыхъ суровыхъ законовъ, начинаютъ бунтъ и соединяются съ Африканскими; но наказываются за то потеряніемъ имѣнія, вольности или изгнаніемъ. Король Вишиза ихъ призываетъ, награждаетъ, и удостоиваетъ всей своей довѣренности.
   Въ 1З91 году, бѣснующееся усердіе одного попа, поднимаетъ на нихъ сильными и возмутительными поученіями, всю Севильскую чернь, и въ одинъ день перерѣзано сихъ несчастныхъ больше четырехъ тысячъ. Таковымъ примѣромъ заразилась Кордуа, Барцеллона, и большая часть другихъ городовъ. Повсюду грабятъ, жгутъ, убиваютъ.
   Въ слѣдующемъ вѣкѣ, одинъ монахъ вооруженной разнятіемъ, увѣщеваетъ народъ мстить за Іисуса Христа кровію предавшихъ его смерти; и наконецъ, Фердинандъ и Изабелла понуждаютъ ихъ указами или обратиться, или вытти изъ королевства. Сей на изгнаніе осужденной народъ, даетъ превеликія деньги, и обязывается платить невѣроятныя подати за то только, чтобъ было отмѣнено пагубное повелѣніе. Даютъ имъ срока полгода; позволяютъ продавать имѣніе, но подъ смертною казино запрещаютъ вывозить съ собою золото, серебро и каменья. Тогда вышло изъ Гишпаніи сто пятьдесятъ шысяуп. Жидовъ. Одни переѣхали въ Африку, другіе въ Португалію, или во Францію; многіе возвратились, притворись, что сдѣлались Христіянами, и противъ сихъ то послѣднихъ наиглавнѣйше заведена Инквизиція въ Гишпаніи, дабы можно было, при наималѣйшемъ наружномъ дѣйствіи ихъ вѣры, отнимать у нихъ приказнымъ порядкомъ имѣніе и жизнь.
   Я писалъ къ вамъ, Государыня моя, столь часто о семъ славномъ судѣ, что нужно показать здѣсь его исторію и начало. Въ первыхъ вѣкахъ церкви, при идолопоклонническихъ Императорахъ, еретики наказывались только проклятіемъ; не было на нихъ иной управы, кромѣ Епископскихъ судовъ. Христіянскіе Государи выдали законы, лишающіе ихъ имѣнія и осуждающіе въ ссылку; и съ того времени завелись два приказа: духовной, которой ихъ предавалъ проклятію и свѣтской, которой подвергалъ наказанію предписанному указами.
   Симъ образомъ поступаемо было съ ними до девятаго вѣка, когда Епископы присвоили себѣ власть предъ прежнею обширнѣйшую; ибо отнимая право у свѣтскихъ, употребляли тюрьму и постъ, и сіе продолжалось до двѣнадцатаго вѣка. Тогда, какъ еретики умножились и стали сильнѣе, духовенство не могло инако съ ними поступать, какъ увѣщевая ихъ къ обращенію: что и случилось особливо въ Лангедокѣ во время Албигойцовъ. {Албигойцы, или Албигайцы, была секта составленная изъ многихъ еретиковъ, въ XII вѣкѣ. Главная цѣль ихъ въ томъ состояла, чтобъ отвратить Христіянъ отъ принятія таинствъ, изпровергнуть духовную власть, и нарушить устройство въ церквѣ. Имя ихъ произходитъ отъ того, что Оливіеръ, одинъ изъ учениковъ Петра Валды, начальника Ліонскихъ нищихъ, первой посѣялъ заблужденія свои въ Алби, городѣ лежащемъ въ верьхнемъ Лангедокѣ. Сія секта осуждена на соборѣ держанномъ въ Латранѣ въ 1179 году. Въ 2210. наряженъ на нихъ крестовой походѣ; война продолжалась осмнатцать лѣтѣ, и они со всемъ изтреблены. Нѣкоторые изъ нихъ разбѣжались въ Піемонтъ и Савою, гдѣ потомъ присоединились къ Калвинистамъ.} Монахи Цистерскіе, къ коимъ присталъ св. Доминикъ, не щадили своего усердія и ревности. Имъ помогалъ Легатъ или посланникъ Св. Престола; но не довольствуясь однимъ словеснымъ мечемъ, разсуждали они на соборѣ держанномъ въ Тулузѣ, о способахъ изыскивать и наказывать преступниковъ. Сдѣлали правила, кои послужили потомъ основаніемъ Инквизиціи установленной для порабощенія людскихъ мыслей, кои судить самъ Богъ себѣ предоставилъ; и слѣдовательно завелся новой родъ утѣсненія, равно противной началамъ вѣры, человѣчества и политики. Сей Трибуналъ сперва зависѣлъ отъ однихъ Епископовъ, яко коренныхъ судей въ дѣлахъ относящихся къ ученію вѣры: но Папа находя что сіи владыки не весьма были ревностны, ввѣрилъ его однимъ Домнниканамъ.
   Сіи монахи, избѣгая нарѣканія чинимаго духовенству, что слабо поступало, перешли предѣлы умѣренности, вдались въ противное излишество, и отправляли должность съ такою суровостію, что народъ и Графъ Тулузскій выгналъ ихъ изъ города. Они туда возвратились, опять были выгнаны, и наконецъ побиты. Ллфонсъ, братъ св. Лудовика, вновь ихъ призвалъ, и они начали разпоряжать властію своею со всею вольностію: но со временемъ, когда Албигоицы разсыпались, Инквизиція, слѣдуя только дѣла до ереси касающіяся, совсѣмъ упала. Неумѣренное усердіе ея служителей, кои иногда обносили людей невинныхъ, и безъ того уже лишило сей Трибуналъ прежняго уваженія
   Папа Александръ III. хотѣлъ завести Инквизицію во Франціи при Св. Лудовикѣ. Настоятель Парижскихъ Францискановъ и Доминиканской Провиціалъ были великими Инквизиторами. Они, въ силу Папской грамоты долженствовали совѣтоваться съ Епископами, но нимало отъ нихъ не зависѣли. Сія странная разправа, ввѣренная людямъ отрекшимся отъ мира, произвела негодованіе въ духовенствѣ и въ мирянахъ, которое вскорѣ оставило онымъ монахамъ одно только пустое имя.
   Спустя нѣсколько вѣковъ, Герцогъ Гвизъ и брать его Кардиналъ Лотарингской просили неотступно Катерину де Медицисъ, чтобъ согласилась на возобновленіе сего ненавистнаго Трибунала. Королева твердо тому противилась, оставляя Епископамъ попеченіе судишь, а мирскимъ властямъ наказывать еретиковъ.
   Наподобіе Тулузской Инквизиціи, Папа учредилъ Римскую, и ввѣрилъ ее Доминиканамъ, и Францисканамъ вмѣстѣ съ вышнимъ духовенствомъ и мирскими судьями, коимъ поручено было наказывать преступниковъ. Сіе заведеніе", названное ее. Судъ (Saint office) не во всей Италіи было принятаго. Неаполитанцы, находясь тогда съ Папою въ ссорѣ, не хотѣли объ немъ и слышать, а еретиковъ однакожъ нѣтъ въ семъ королевствѣ. Сіе доказываешь, что Инквизиція служитъ не столь защитою вѣрѣ, какъ бичемъ человѣчеству. Венеція приняла ее, но оговори, что будетъ зависѣть она отъ Сената, и повиноваться Республикѣ. Составляютъ ее Нунціусъ, Патріархъ, одинъ Францискамъ, великой Инквизиторъ и два или три Венеціанскихъ дворянина, безъ присудствія которыхъ всѣ дѣла ничего не значатъ. И такъ хотя бы мало дѣйствія ея не полюбились Государству, оно въ силахъ ихъ остановишь или уничтожить. Наиразумнѣйшая принятая Сенаторами предосторожность была та, что штрафы и конфискованное имѣніе не принадлежитъ Инквизиторамъ. Ревность сихъ послѣднихъ укротили, отнявъ у нихъ покушеніе обогащаться судами. Сіе и многія другія не меньше политическія учрежденія уничтожили власть Св. Суда въ Венеціи. Онъ вѣдаетъ почти одну только ересь; но и въ томъ не весьма суровъ.
   Двѣнадцать Кардиналовъ назначаемыхъ его Святѣйшествомъ, съ нѣкоторымъ числомъ Епископовъ и богослововъ, изъ коихъ коммисаръ бываетъ всегда чина св. Доминика, составляютъ въ Римѣ Св. Инквизицію. Сіи владыки называются Генералъ-Инквизиторами, ибо власть ихъ простирается на всѣ Христіянскія мѣста, гдѣ сія разправа пронята. Вы можете привести себѣ на намять, что наистрожаѣ поступаетъ она въ Лиссабонѣ и въ Гоѣ. Папы установили ее по политикѣ, а Португальцы присовокупили къ ней варварство.
   Сей Трибуналъ знаемъ былъ въ Аррагоніи гораздо прежде, нежели пришелъ въ Кастилію, а во всей Гишпаніи поселился уже послѣ завоеванія Гренады. Фердинандъ, желая обратить Мавровъ столь же поспѣшно какъ покорилъ ихъ землю, прибѣгнулъ къ средству, которое дѣйствительнѣе было увѣщанія, то есть, употребилъ насиліе. Симъ нарушенъ трактатъ, коимъ поддался помянутой народъ, обѣщано было оставить ихъ при своей вѣрѣ, но принудили пятдесятъ тысячъ человѣкъ принять такую, въ которую они не вѣровали. Жиды, включенные въ тотъ же трактатъ, не болѣе пользовались снизхожденіемъ, и Инквизиція поступала съ ними съ тою же суровостію, какъ и съ невѣрными. Вы видѣли, сколько Жидовскихъ и Магометанскихъ семей предпочли лучше оставить Гишпанію, нежели терпѣть строгіе ея суды. Оставшіеся притворились, что приняли вѣру: но великой Инквизиторъ Торквемада, объявилъ ихъ такими людьми, у коихъ надлежало отнять имѣніе и жизнь. Сей кровожаждущій монахъ, заставившій клястись Изабеллу прежде нежели учинилась она Королевою, что, ежели когда нибудь взойдетъ на престолъ, потребитъ Жидовъ, Магометанъ и еретиковъ, далъ сему ненавистному Трибуналу образъ совсемъ противной законамъ человѣколюбія. Въ самомъ дѣлѣ, что скорѣе можетъ устрашить разумы и нарушить спокойствіе общества, какъ сіи печи и костры возналенные усердіемъ звѣрскимъ, неукротимымъ и всегда готовымъ въ пожранію жертвъ, коихъ само назначаетъ, иногда по одному простому подозрѣнію, иногда по доносамъ чинимымъ завистію, ненавистію и невѣжествомъ. Безпредѣльное безчеловѣчіе, съ каковымъ Торквемада отправлялъ свою должность, заставило его осудить больше пятидесяти тысячь человѣкъ, изъ коихъ по меньшей мѣрѣ шесть тысячь были сожжены съ пышностію и приуготевленіями приличными торжественнымъ праздникамъ. Все что ни разсказываютъ намъ о тѣхъ варварскихъ народахъ, кои закалали въ жертву Богамъ своихъ людей, ни мало не уподобляется симъ ужаснымъ казнямъ, прикрываемымъ церковными обрядами. Сперьва приносили /Видовъ и Магометанъ; но вскорѣ сами Гишпанцы учинились несчастными жертвами сего страшнаго учрежденія: ибо, когда Лютерово ученіе начало выходить наружу, каждой гражданинъ, подозрѣваемой въ принятіи онаго, подвергался одному съ Жидами и Магометанами жребію. V жасъ наносящія казни сихъ несчастныхъ, изъ которыхъ составляли и церковной праздникъ и въ содроганіе приводящее позорище, посѣяли въ народѣ печальную унылость. Всякой остерегался въ словахъ, въ дѣлахъ, въ тѣлодвиженіяхъ; и Гишпанцы учинись молчаливыми, недовѣрчивыми и подозрѣвающими, потеряли отъ страха въ кострамъ, коими окружались, живость въ разумѣ и веселость во нравѣ. Нѣтъ такожъ нужды искать другихъ причинъ малому ихъ успѣху въ наукахъ, знаніяхъ и философіи, въ такое время, когда Нѣмецкая земля, Англія и Франція обрѣли толико полезныхъ истиннъ. Ежели Инквизиція охранила ихъ отъ ереси, то съ другой стороны сколько злоупотребленій влечетъ за собою судъ потворствующій зависти, ненависти, мщенію, вѣроломству, корыстолюбію? Сколько разъ укоряемы были служители Св. Суда, что погубляютъ невинныхъ гражданъ, дабы завладѣть ихъ имѣніемъ, дабы удовлетворить сокрытымъ враждамъ, потаеннымъ мщеніямъ и пр.? Впрочемъ власть сія, изобрѣтенная для изкорененія ересей, не служитъ ли паче всего къ отдаленію протестантовъ отъ Римской церкви? Она для нихъ есть предметъ ужаса; а напоенные сѣрою саваны, Св. Суда знамемъ, противъ котораго они навсегда станутъ вооружаться.
   Инквизиція была такожъ введена въ Сициліи, въ Сардиніи, въ Америкѣ, въ Индіяхъ, и вообще во всѣхъ владѣніяхъ Гишпанскаго Короля, изключая, какъ я сказалъ, Неаполь, гдѣ народъ и имени ея слышать не можетъ. Тщетно Карлъ V. указами, Филиппъ II. оружіемъ, Герцогъ Алба казнями старалися утвердить ее въ Нидерландахъ. Насиліе причинило только войны, отъ коихъ Гишпанской народъ приходилъ отчасу въ большую слабость.
   Нынѣ сей трибуналъ процвѣтаетъ почти въ однихъ только владѣніяхъ Папы, Португальскаго и Гишпанскаго Королей. Римской дворъ, одобряя заведеніе его, почиталъ его безъ сомнѣнія приращеніемъ своей власти, и по сей причинѣ не помышлялъ предписать ему предѣловъ. Онъ далъ неограниченную власть великому Инквизитору, и не предоставилъ себѣ никакого надзиранія надъ судами. Въ обычай введено, что Король Гишпанской объявляетъ Папѣ, кого хочетъ имѣть великимъ Инквизиторомъ въ своихъ земляхъ, а, Папа онаго подтверждаетъ. Сей первый служитель назначаешь прочихъ; но они не могутъ отправлять должностей, не получа на то позволенія отъ Его Величества. Съ предсѣдателемъ составляютъ они верховную разправу, пребывающую въ столицѣ. Въ главныхъ городахъ заведены трибуналы, но всѣ они зависятъ отъ верьховнаго совѣта. Духовнаго и знатнаго человѣка не берутъ подъ караулъ, не предупредивъ великаго Инквизитора и всякой годъ посылаютъ къ нему реэстръ колодниковъ.
   Неоснователспо думаютъ, что Св. Судомъ управляютъ Доминиканы. Правда, что они почти его основали: но пользуются только правомъ имѣть въ числѣ служителей его одного монаха изъ своего чина. Прочіе члены избираются изъ духовныхъ, судей и монаховъ. Не всѣ преступленія подчинены ихъ разсмотрѣнію; позволено имъ мѣшаться только въ дѣла касающіяся до ереси, до Жидовства, до Магометанства, до Содомскаго грѣха, до богохуленія, до многоженства, до неблагочестія и до волшебства.
   Здѣсь, какъ въ Португаліи, самые знатные господа вступаютъ въ службу Инквизиціи, подъ именемъ Фамиліаровъ, желая лучше быть ея разсыльщиками, нежели жертвою. Первая ихъ должность брать подъ караулъ преступающихъ, а первое преимущество, что не подозрѣваютъ ихъ самихъ въ преступленіяхъ. Въ Гишпаніи наберется до двадцати тысячъ таковыхъ разсыльщиковъ, не считая Инквизиторовъ, засѣдателей, стряпчихъ, приемщиковъ и другихъ служителей трибунала. О всѣхъ сихъ должностяхъ крайне стараются, ибо онѣ служатъ предохраненіемъ отъ доносовъ, и приносятъ впрочемъ уваженіе людямъ ихъ получившимъ. Почтеніе къ нимъ оказываемое, страхъ вселяемой однимъ именемъ Инквизиціи простираются столь далеко, что человѣкъ даетъ себя взять и вести не говоря ни слова, сколь скоро Фамиліаръ произнесетъ: по повелѣнію Св. Суда: ни другъ, ни сосѣдъ не смѣетъ роптать; отецъ отдаетъ дѣтей, мужъ жену, и ежели случится какое замѣшательство, и преступникъ уйдетъ, берутъ на его мѣсто всѣхъ, кто отказалъ подать руку помочи для возпрепятствованія въ побѣгѣ.
   Колониковъ запираютъ каждаго особливо или по два вмѣстѣ, въ небольшихъ чуланахъ, откуда выводятъ ихъ только для допроса. Не объявляютъ имъ, что на нихъ донесено, а спрашиваютъ, какое они учинили преступленіе? Добиваются, чтобъ сами себя обвинили; чтобъ отгадали и признались въ грѣхѣ, которой имъ приписываютъ, и котораго часто сами они не знаютъ. Всѣ ихъ сродники надѣваютъ трауръ, и не инако говорятъ объ нихъ, какъ о людяхъ умершихъ. Не смѣютъ ни просить о помилованіи ихъ, ни подойти къ ихъ тюрьмѣ; такъ сильно боятся навести на себя подозрѣніе и подпасть тому же несчастію.
   Ежели доказательства недостаточны для осужденія колодника, выпускаютъ его на волю; но удерживаютъ часть имѣнія на расходы Инквизиціи: ежели онъ виноватъ, тайна въ произведеніи дѣла такъ строго наблюдается, что не льзя узнать ни о преступленіи, ни о днѣ казни. Сей день бываетъ для всѣхъ одинъ, и сіе называется ауто да фе (дѣйствіе вѣры). Я не буду повторять сказаннаго уже мною о семъ ужасномъ обрядѣ, представляющемъ въ одно время праздникъ, торжество, веселіе, жертвоприношеніе, убійство, и жженіе людей при пѣніи церковныхъ молитвъ.
   Инквизиторы будучи священнаго чина, не осуждаютъ на смерть: они составляютъ только опредѣленіе, читаютъ его колоднику; говорятъ въ немъ, что обвиняемой обличенъ въ такомъ то погрѣшеніи, и что святая Инквизиція предаетъ его съ печалію свѣтской разправѣ. Проситъ оную поступить съ нимъ милосердно; но ежели поступитъ не строго, то сама будетъ обвинена. Прощаютъ въ первой разъ тѣхъ, кои открывъ своихъ единомышленниковъ, обѣщаютъ отстать отъ Жидовства; но ежели опять въ оное впадутъ, нѣтъ больше для нихъ спасенія. Донощиковъ съ обвиняемыми никогда не сличаютъ, и нѣтъ донощика, котораго бы не слушали. Народной преступникъ, наказанной тѣлесно правосудіемъ, робенокъ, непотребная женщина принимаются во свидѣтели. Сынъ можетъ донесши на отца, жена на мужа. Отважной и коварной доноситель имѣетъ вѣрной способъ погубить своего неприятеля, и удовлетворить своему мщенію подъ покровомъ вѣры. Правда, что повелѣно лжесвидѣтелей наказывать тѣмъ же самымъ, чему подвергаются обносимые ими, но сей законъ не наблюдается, дабы не отбить охотниковъ. Впрочемъ спасаются отнять уваженіе къ опредѣленіямъ Св. Суда, которой стараются въ народѣ выдавать за священной и не могущій въ чемъ либо погрѣшить. Сей судъ простираетъ власть свою даже на мертвыхъ; даютъ имъ стряпчаго, и ежели найдутъ ихъ виноватыми, выгребаютъ изъ земли, и жгутъ ихъ кости, сдѣлавъ изъ картузной бумаги похожее на нихъ чучело, а имѣніе ихъ отнимаютъ у наслѣдниковъ.
   Таковъ есть, Государыня моя, или лучше таковъ былъ долгое время сей изтребительной трибуналъ, удивительная задача для всѣхъ народовъ, предметъ трепета для однихъ, почтенія для другихъ, и достойной удивленія потому, что по нынѣ держится въ просвѣщенныхъ краяхъ и въ самыхъ нѣдрахъ Христовой вѣры. Я знаю, что приписываются ему звѣрскія суровости, коихъ онъ не чинитъ: но почто прибѣгать ко лжѣ, чтобъ учинить его ненавистнымъ? Не довольно ли одной истинны, чтобъ заставить предавать его проклятію? Признаюсь однакожъ, что въ семъ человѣколюбивомъ, обходительномъ и просвѣщенномъ вѣкѣ, Гишпанія и Португалія умѣрили суровость его началъ, и уменшили излишество его поведенія. Инквизиторы стали осмотрительнѣе, сговорчивѣе и справедливѣе.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CLXXXIV.

Продолженіе Гишпанія.

   Наслѣдница всѣхъ Гишпанскихъ коронъ, Іоанна, дочь Фердинанда и Изабеллы, вышла за Дона Филиппа. Эрц-Герцога Австрійскаго; Отъ сего брака родился Императоръ Карлъ V. По слабому съ природы и ограниченному разуму сей Государыни, ожидали замѣшательствъ. Супругъ ея умеръ въ молодыхъ лѣтахъ; Гишпанцы крайне объ немъ соболѣзновали, но печалилась больше всѣхъ Іоанна, ибо любила его страстно. Сколь скоро закрылъ онъ глаза, сія неутѣшимая Княгиня не хотѣла вкушать пищи, и пребыла долгое время обнявшись съ покойникомъ. Наконецъ позволила положить его во гробъ, которой всегда съ собою возила по всѣмъ Кастельскимъ городамъ, съ приличною вдовѣ наружностію, и не находя инаго удовольствія, какъ вѣчно и вездѣ его отпѣвать: ѣздила только по ночамъ, со множествомъ пѣшихъ служителей, идущихъ съ зажженными факалами. Ревность ея еще терзала; во время таковыхъ ночныхъ переходовъ, находилась она въ безпокойствѣ, и ежеминутно озиралась, не приближилась ли какая женщина къ тѣлу ея супруга. Прибывъ однажды на разсвѣтѣ къ одному монастырю, хотѣла поставить въ немъ гробъ на сохраненіе; но узнавъ, что обитель была женская, предпочла лучше стать лагеремъ, нежели стерпѣть, чтобъ покойникъ пролежалъ тотъ день у женщинъ. Иногда приказывала она отворять гробъ, дабы смотрѣть на того, коего образъ не выходилъ ни на минуту изъ ея мыслей. Сіе зрѣлище возобновляло ея нѣжность и мученіе. Она обнимала трупъ, орошала его слезами, и до тѣхъ поръ глазъ съ него не спускала, какъ отъ чрезвычайной печали лишилась памяти, а пришедъ въ себя опять начинала плакать, стенать и воздыхать. Не было до того примѣра печали столь долговременной и безпрерывной о смерти мужа: и сей мужъ никогда жены своей не любилъ, потому что она лишена была всѣхъ приятностеи тѣла и всѣхъ качествъ разума могущихъ плѣнишь сердце человѣка. Разсудокъ ея съ природы слабой, былъ подверженъ частымъ припадкамъ. Она обожала своего супруга, но безпредѣльная и дѣтская ея горячность, скорѣе могла возбудишь отвращеніе, нежели любовь, а крайняя ея ревность, истирая, правду сказать, была и не безъ основанія, доводила ее до великихъ дурачествъ. Филиппъ не оказывалъ ниже наружнаго уваженія, коимъ былъ обязанъ сей несчастной Государынѣ; когда горячка, причиненная разпутною жизнію, прервала теченіе его дней на 2S году отъ роду. Сія потеря довершила погибель его супруги. Она лишилась и остальнаго разума, и скончалась по долгомъ произвольномъ заключеніи съ тѣмъ, что называла своимъ сокровищемъ.
   При славномъ царствованіи Карла V. Гишпанцы забыли несчастія причиненныя сею жалости достойною Королевою. Вамъ извѣстно съ какою огромностію сидѣлъ сей Государь на тронѣ Гишпаніи и Имперіи. Наидостопамятнѣйшее произшествіе въ жизни сего Монарха, было отреченіе его отъ наслѣдственныхъ земель, кои уступилъ сыну своему Филиппу II. Сколь скоро нашелъ онъ способное время для произведенія въ дѣйство столь великаго намѣренія, то возхотѣлъ отличишь сей послѣдній поступокъ самодержавія такимъ звукомъ и пышностію, которыя бы глубоко начертали оной въ д'ушѣ его наслѣдника и народа. Онъ созвалъ Фландрскихъ Штатовъ въ Брюссель; и сѣдя въ ономъ въ послѣдній разъ, имѣлъ на престолѣ подлѣ себя Филиппа, своего сына, въ присудствіи Князей Имперіи и Гишпанскихь вельможъ. Читанъ былъ актъ отрицанія, которымъ Карлъ отдавалъ Филиппу всѣ свои владѣнія, и освобождалъ подданныхъ отъ повиновенія себѣ. Потомъ самъ онъ обратясь къ собранію, начислялъ съ важностію, но безъ хвастовства, все, что великаго сдѣлалъ съ начала своего правленія, прибавя къ тому, что слабое здоровье принуждаетъ его оставить свѣтъ, и что мѣсто его занято будетъ достойнымъ образомъ такимъ Государемъ, которой къ молодости лѣтъ присовокупляетъ зрѣлость и опытность. Напослѣдокъ обратясь къ сыну, которой бросился къ его ногамъ, сказалъ ему: "Ежелибъ оставлялъ я вамъ по смерти моей богатое наслѣдство, котораго я столь далеко разпространилъ границы, вы бы обязаны мнѣ были нѣкоторою только благодарностію; но когда отдаю вамъ то, что бы могъ "самъ еще сохранить, то имѣю право ожидать отъ васъ оной въ наивышшемъ степени. "Вы не можете доказать мнѣ оной приятнѣе, какъ доставя благоденствіе народамъ, кои вамъ ввѣряю. Дай Боже, чтобъ вы могли видѣть дѣтей своихъ къ такимъ возрастѣ и одаренныхъ такими достоинствами, которыя бы обязали васъ учинить для нихъ то, что я теперь дѣлаю для васъ!"
   Между тѣмъ, какъ онъ говорилъ, всѣ предстоящіе обливалися слезами. Филиппъ, лежавшій при ногахъ отца своего, всталъ, и благодарилъ его тихимъ и покорнымъ голосомъ за даемой себѣ даръ. Изо всѣхъ сихъ обширныхъ владѣній, Карлъ оставилъ себѣ сто тысячъ талеровъ пенсіи для служителей своего дома и для подаяній; Гишпанію избралъ мѣстомъ своего убѣжища, и сколь скоро туда прибылъ, поцѣловалъ землю, говоря: "о мать общая чело, вѣковъ; я вышелъ нагъ изъ чрева матери моей, и войду нагъ въ твои нѣдра".
   Карлъ V. поѣхалъ въ Бургосъ, гдѣ къ нему нѣсколько Гишпанскихъ дворянъ приѣхали на поклонъ: но число ихъ было мало и увѣренія холодны. Онъ почувствовалъ въ первой разъ, что пересталъ быть Государемъ, и оказалъ слабость, осердясь, что прежде отдавали только достоинству его почтеніе, которое приписывалъ онъ своей особѣ. Опечалила его еще больше неблагодарность сына, которой позабылъ заплатить ему въ Бургосѣ первую треть его пенсіи. Карлъ не преминулъ изъявишь своего неудовольствія; но когда привезены были деньги, продолжалъ путь въ Плезанцію въ Естрамадурѣ лежащую. При прежнемъ его проѣздѣ чрезъ сей городъ, полюбилось ему положеніе монастыря Св. Юстія, обитаемаго Іеронимитами, и находящагося въ нѣсколькихъ миляхъ отъ Плезанціи. Онъ избрала его себѣ въ жилище, и построилъ въ немъ домъ, въ которомъ хотѣлъ вкушать приятности простой жизни, въ покояхъ просто прибранныхъ, и лежащихъ надъ садомъ, коего самъ начерталъ планъ. Онъ оставилъ при себѣ нѣсколькихъ слугъ, и велъ жизнь едва могущую полюбиться простому дворянину. Не только не принималъ участія въ политическихъ произшествіяхъ Европы, но и любопытства не имѣлъ объ оныхъ навѣдываться. Въ уединеніи занимали его другіе предметы. Иногда рылъ онъ въ саду землю своими рунами, или забавлялся какими механическими работами. За полгода до смерти началъ, какъ казалось, ослабѣвать его разумъ, и съ того часа помышлялъ онъ поработишь себя суровостямъ монашеской жизни, утѣшался тѣмъ, что пѣлъ въ церкви, и даже бичевалъ себя. Разстроенное воображеніе до того его довело, что прежде смерти отправилъ онъ свои похороны; надѣлъ трауръ, разтянулся по землѣ, велѣлъ себя покрыть саваномъ, пѣлъ самъ погребальныя молитвы, плакалъ съ предстоящими, какъ бы на дѣйствительномъ былъ погребеніи. Обрядъ тѣмъ конченъ, что гробъ окропленъ святою водою, и Государь, вылѣзая изъ гроба, пошелъ въ свои покои преисполненъ печальными мыслями о семъ Плачевномъ торжествѣ. Оные произвели въ немъ горячку, которой не въ состояніи онъ былъ выдержать, и скончался нѣсколько дней спустя на 58 году отъ роду.
   Гишпанія приняла новой видъ подъ славнымъ правленіемъ сего монарха. Онъ не полагая предѣловъ ни господствованія, ни завоеваніямъ своимъ, направилъ духъ подданныхъ на путь оружія и политики. Совѣты его составлены были изъ искуснѣйшихъ въ Европѣ министровъ, арміи командуемы наивеличайшими полководцами, провинціи управляемы людьми, коихъ дарованія соотвѣтствовали важности ихъ мѣста.
   Филиппъ II. не довольствуясь безпредѣльными землями, кои оставилъ ему отецъ, захотѣлъ присовокупить къ онымъ Португалію. Притязанія его не совсемъ были неоспоримы. Законнѣе казались права Герцога Браганцскаго, но Филиппъ былъ сильнѣе, и умножилъ важность своихъ оружіемъ, принудя Португальцевъ признать себя повелителемъ. Симъ образомъ, разныя владѣнія, кои встарину составляли самую державу Готовъ, учинились въ первой разъ послѣ нападенія Мавровъ, покоренными одному Государю. Фердинандъ предприялъ уже присоединить къ нимъ Неаполитанское королевство. Карлъ V. присовокупилъ обширнѣйшія еще земли; но не умѣвъ такъ ихъ соединить, чтобъ они взаимно подкрѣплялись, оставилъ сыну своему монархію, которую не возможно было почти сохранить во всемъ ея пространствѣ, по причинѣ толикихъ отдѣленныхъ частей.
   И такъ величина сего государства была причиною его слабости; и нынѣ Гишпанія; лишась части своихъ владѣній, можетъ быть сильнѣе, нежели была при Государяхъ Австрійскаго дома. Послѣдніе не бывъ въ состояніи управлять сами собою владѣнія слишкомъ обширныя, принуждены были посылать туда вицероевъ; а опасаясь, чтобъ представляющій тамъ Государя не возпользовался любовію народа, избирали всегда чужестранца, могущаго больше заставить себя бояться, нежели любить. Какія бы ни имѣлъ онъ качества, всегда былъ предметомъ зависти вельможъ по причинѣ своего мѣста, и возвышеніе его тѣмъ было, имъ ненавистнѣе, что видѣли они въ немъ простаго только человѣка. Почтеніе, которое бы они зачтешь поставили часто повторять монарху, унижало ихъ предъ человѣкомъ, не имѣющимъ инаго передъ ними первенства, кромѣ милости министра или любовницы. По сей причинѣ многіе жили по деревнямъ, предпочитая уединеніе роскоши городовъ и блеску двора. Художники не имѣя работы, запущали фабрики; обращеніе денегъ остановилось; народные налоги оставались на прежнемъ основаніи, и вся тяжесть упадала на деревни, на которыя единственно полагали всю надежду и дворяне и народъ. Бѣдность во всемъ оказывалась и ото дня въ день взрастала: всѣ состоянія государства на оную жаловались, и привыкали роптать на правленіе, ненавидѣть Государя и желать перемѣны могущей отъ того, ихъ освободить.
   Прочія причины слабости въ семъ древнемъ состояніи правленія Гишпаніи, были обрѣтеніе Америки, запущеніе земледѣльства, оставленіе полевой-жизни и уменшеніе жителей. Гишпанцы, влекомые приманкою богатствъ, устремились толпами въ новой свѣтъ, подверглись тамъ долговременнымъ войнамъ, и опустошили свои въ Европѣ владѣнія, для полученія сокровищѣ изъ Америки. Роскошь шествующая по стопамъ, излишняго изобилія, вышедъ изъ Мексиканскихъ и Перуанскихъ рудниковъ, переселилась въ Гишпанію для развращенія нравовъ жителей и ослѣпленія народовъ блескомъ скоропостижнаго нажитка. Съ того времени воякой проворной гражданинъ началъ презирать медленные източники труда и домостроительства, и оставлялъ свою землю, гдѣ жилъ въ посредственности, чтобъ перейти въ отдаленные климаты для похищенія у несчастныхъ Индѣйцовъ жизни и золота. Спасшіеся отъ кораблекрушеній на морѣ, отъ зараженія болѣзней, отъ опасности на сраженіяхъ, возвращались въ Гишпанію хвастать неизчетными богатствами, и разточать оные безъ мѣры и предѣловъ. Чужестранцы, спѣша съ трудолюбіемъ своимъ въ сіе королевство, учинились въ немъ нужными, прод кали дорого дарованія свои и прилѣжаніе и собрали большую часть оныхъ сокровищъ. Труднѣе стало удовлетворить нужды жизни; изобиліе въ деньгахъ подняло цѣну на припасы; и Гишпанцы привыкшіе къ возвращенію Таліоновъ, доходили до нищеты и бѣдности, когда война или море удерживали прибытіе оныхъ или совсемъ поглощали сію надежду.
   Холостая жизнь учинилась естественнымъ слѣдствіемъ таковой безмѣрной роскоши. Почти всѣ граждане, вышедшіе изъ предѣловъ своего состоянія, жили по дворянски въ нищетѣ. Тягостно бы для нихъ было имѣть жену и дѣтей съ невѣрнымъ и умножиться не могущимъ достаткомъ. Монастыри населились бѣглецами, оставившими торговлю и мануфактуры. Людямъ лѣнивымъ и негоднымъ пріятно было наслаждаться въ почтенныхъ убѣжищахъ, уваженіемъ и почестьми воздаваемыми достоинству и добродѣтели; и монастыри, будучи слишкомъ размножены и слишкомъ налюдняемы, учинились безднами, въ коихъ имѣющіе произойти на свѣтъ поколѣнія совсемъ изчезли, уже Гишпанцы, не терпящіе постороннихъ вѣръ, изгнали Жидовъ и Мавровъ; сіи новыя и благочестивыя заведенія пожрали еще знатную часть подданныхъ и доходовъ; а освобожденія отъ налоговъ, слишкомъ умноженныя, отяготили всемъ бременемъ податей самыхъ полезныхъ и трудолюбивыхъ жителей.
   Между тѣмъ, какъ сія держава, помышляя объ обширнѣйшемъ господствованіи, мѣняла людей своихъ на слитки, и предпочитала пожинать лучше металлы, нежели хлѣбъ; плодоносная земля отрекалась награждать ее своими дарами, и вмѣстѣ съ работою уменшался въ ней родъ человѣческій. Вскорѣ не достало Гишпаніи и рукъ для перенесенія сокровищъ; лишась самыхъ важныхъ вещей, имѣла она толь-во безплодной металъ, а потомъ не стало у ней довольно и денегъ для заплаты за работу своимъ сосѣдямъ. Таковы были слѣдствія обрѣтенія Америки, източника блага и зла, обогатившаго и опустошившаго сіе королевство. Во время Цесаря, считалось въ немъ до сорока миліоновъ жителей; было оныхъ еще въ царствованіе Фердинанда и Изабеллы двадцать миліоновъ; а нынѣ уменшилось ихъ до половины.
   Храбрость войскъ Филиппа II. искуство генераловъ его и министровъ, великолѣпіе его пословъ, чрезвычайныя его издержки, обманчивая важность, глубокое притворство, и что всего больше, счастіе, съ какимъ вывертывался онъ изъ самыхъ запутанныхъ дѣлъ, принесли ему имя наивеличайшйго въ Европѣ Государя; а гордость его, бунтъ подданныхъ, и особливо Смерть сына, заставили почитать его самымъ злымъ человѣкомъ въ его вѣкѣ. Нѣкоторые писатели взялись оправдать его въ Сыноубійствѣ; другіе,, въ большемъ еще числѣ, явно его въ томъ обвиняли: вотъ какъ одинъ Гишпанецъ, увѣряя, что онъ подлинно знаетъ сіе произшествіе, мнѣ оное разсказывалъ:
   "Донъ Карлосъ, говорилъ онъ, былъ жертвою высокомѣрія и на ревности основанныхъ подозрѣній Короля, своего отца. Елизавета Фрацузская, старшая дочь Генриха II. была назначена въ невѣсты сему молодому Князю; но Филиппъ овдовѣвъ между тѣмъ, просилъ ее для самаго себя. Сынъ его помня, что она должна была обставлять его счастіе, не могъ ее не любить. Королева, не уклоняясь сказываютъ, отъ должности своей, принимала его съ удовольствіемъ, и сего было довольно для возбужденія въ Королѣ ревности, и для приведенія ему въ ненависть молодаго соперника. Въ одну ночь, какъ Князь спалъ глубокимъ сномъ, Монархъ вошелъ къ нему въ покой съ вооруженными людьми, и взялъ ящикъ, въ которомъ лежали Королевины письма. Донъ Карлосъ вдругъ проснулся, и видя произходящее, въ такое пришелъ отчаяніе, что хотѣлъ лишить себя жизни, ежелибъ его не удержали, уборы изъ покоевъ его вынесены; оставили ему только негодной матрацъ, и запретили служителямъ къ нему являться. Смотрѣли за нимъ и служили люди совсемъ ему незнакомые. Вскорѣ начали ему приписывать тайныя сношенія въ Фландріи и въ Нѣмецкой землѣ, а Инквизиція, разсматривавшая всѣ сіи дѣла, осудила его на вѣчное заключеніе. Гнѣвъ изъявленной имъ, заставилъ дрожать судей произнесшихъ на него таковое рѣшеніе и они до тѣхъ поръ не знали покоя, пока совсемъ его не погубили. Мѣшали во всю его пищу медленной ядъ, отъ коего надлежало ему изтаевать до смерти, но или онъ принималъ изпровергающія дѣйствіе онаго лѣкарства, или сложеніе его было сильнѣе яда; надлежало разтолковаться яснѣе, и сказано сему Князю, что зависитъ отъ него только выбрать, какою желаетъ смертію окончить дни свои. Онъ принялъ сіе извѣстіе съ равнодушіемъ человѣка, которой любя нѣчто больше жизни, опасатися того же жребія для предмета своей любви. Съ холоднымъ духомъ спросилъ, готова ли баня, и повелѣвъ пустить себѣ кровь, приказалъ всѣмъ вытти: потомъ взявъ въ руки королевинъ портретъ, смотрѣлъ на него до тѣхъ поръ, пока смертельное содроганіе не застало его въ семъ лицезрѣніи. Онъ лишился памяти и жизни...
   Я думаю, что Гишпанецъ мой поприкрасилъ конецъ своей исторіи, примѣшавъ въ нее мысли изъ романа. За смертію Князя вскорѣ возпослѣдовала смерть Королевы, и обвиняли Филиппа, что онъ и сію жертву принесъ своей ревности. Другіе говорятъ, что Елисавета умерла съ печали о потерѣ любовника. Сіе произшествіе дало стихотворцу Кампистрону содержаніе трагедіи его Андроника, въ которой скрылъ онъ только Гишпанскія имена, а во всемъ держался историческаго романа Аббата Сен-Реала.
   Сіе двойное убійство безъ сомнѣнія было одною, изъ причинъ, для коихъ дали Гишпанскому Монарху ненавистное названіе Полуденнаго Демона. Изъ среди своихъ владѣній нарушалъ онъ покой другихъ государствъ, и никто не ожидалъ смерти его, какъ то случается съ другими Государями, чтобъ укорять его въ безчеловѣчіяхъ. Князь Оранжской обвинялъ его въ измѣнѣ, въ лицемѣріи, въ убійствѣ, во многоженствѣ, и во многихъ другихъ преступленіяхъ, кои осмѣлился представить предъ очи всей Европы. Филиппъ повелѣвалъ смертоубійвства держа, въ рукѣ разнятіе, и въ крестоіл и своей палатѣ, имѣя подлѣ себя духовника, подписывалъ указы о казненіи смертію.
   Не смотря на все сіе, цвѣтущій вѣкъ Гишпаніи, вѣкъ знанія, разума и остроумія, былъ вѣкъ Филиппа II. Онъ, будучи жаденъ ко славѣ всякаго рода, имѣлъ и ту, что увидѣлъ отечество свое просвѣщеннѣе прежняго. Покровительствовалъ наукамъ и ученымъ: при его царствѣ появились хорошіе историки, искусные правознатели, глубокіе богословы, превозходные стихотворцы, словомъ, самые славные писатели, равно какъ и самые великіе люди въ воинскомъ искуствѣ, въ мореплаваніи и въ политикѣ. Гишпанцы имѣли тогда верьхъ надъ всѣми народами; языкомъ ихъ говорили въ Парижѣ, въ Вѣнѣ, въ Миланѣ, въ Туринѣ; моды ихъ, образъ мысленія и писанія поработили всѣ разумы: театру ихъ подражали Французы. Корнелій и Моліеръ обогатились потомъ драматическими ихъ произведеніями. Исторія, романы, острыя вымышленныя повѣсти и нравоученіе, такой имѣли успѣхъ, что превзошли даже и театръ. Одна философія не была извѣстна въ землѣ, гдѣ инквизиція питала и подкрѣпляла схоластическія заблужденія.
   Гишпанія испытала при Филиппѣ III. Жребій великихъ имперій, и осѣла отъ тяжести слишкомъ обширнаго могущества. Король и министры умножая власть свою внутри государства, потеряли силу и довѣренность внѣ онаго. Законы ослабѣли подъ верьховною волею правленія; у провинцій отняты преимущества; богатые граждане были терзаемы; на всѣ предметы торговли наложены чрезвычайныя пошлины; занимали вездѣ и много, разточали еще больше; и государственныхъ доходовъ не стало на оплату народныхъ долговъ. Часть земель, до того столь плодоносныхъ, представляла уже дикую степей наружность. Новой свѣтъ, пересталъ изтощать по прежнему свои сокровища, удерживая оныя казалось въ своихъ нѣдрахъ. Крайняя бѣдность потребила корень трудолюбія, раззорили торговлю, уменшила число подданныхъ; и государство не имѣющее, ни денегъ, ни поиска, ни кораблей, лишилось силы и крѣпости. Провинціи почитались особыми и между собою не соединенными королевствами; каждое изъ сихъ небольшихъ государствъ имѣло свою собственную таможню, и на каждой границѣ платилась новая пошлина.
   Прибавте къ симъ злоупотребленіямъ высланіе Мавровъ, коихъ инквизиція преслѣдовала безъ отдыха, и коихъ предуспѣла наконецъ выгнать изо всѣхъ частей Гишпаніи, Въ томъ только тогда упражнялись, чтобъ вывозить внѣ государства гражданъ полезныхъ и трудолюбивыхъ, единственно упражняющихся въ земледѣліи и торговлѣ. Одни перешли въ Африку, свое прежнее отечество; другіе во Францію, гдѣ и вѣру перемѣнили; и симъ изгнаніемъ государство лишилось больше шести сотъ тысячъ жителей, кои одни только и работали въ сей землѣ лѣности и празднолюбія. Стараніе перестало помогать природѣ въ даніи ея даровъ: прекрасной Валенцской шелкъ, тонкая Андалузская шерсть, не Гвшпанскими руками уже приготовлялись. Всѣ сіи предметы роскоши запрещены, и не позволялось ничего такого, что чинитъ жизнь покойною и приятною. Не дѣлались ни серебреныя, ни золотыя парчи; и не смотря на рудники новаго свѣта, министерство нашлось принужденнымъ обнародовать законы запрещающіе роскошь, какъ бы то было въ какой малой республикѣ. Таково наконецъ было плачевное состояніе дѣлъ, что обладатель Мексики и Перу началъ бить мѣдныя деньги для заплаты своихъ долговъ, пущая ихъ столь же почти дорого, какъ и самое серебро.
   Слѣдующее правленіе можетъ назваться цѣпью несчастій и потерь: но не смотря на сіе, любимецъ Филппа III. Графъ-Герцогъ Оливарецъ доставилъ своему Государю наименованіе Великаго. Когда лишился онъ Русильона, Португаліи и Каталоніи, дали ему изъ лести, или изъ насмѣшки ровъ вмѣсто знака, съ сею надписью: "Чѣмъ больше изъ него вынимаютъ, тѣмъ больше онъ становится." Однажды, когда ѣхала, онъ не волчью охоту: "Вамъ должно, кричали ему Мадридскіе жители, выгнать Французовъ и вашего министра. Они то настоящіе волки, кои насъ пожираютъ." Филиппъ, устыдясь, что народъ напоминаетъ ему о его должности въ самомъ дѣлѣ отправился въ Каталонію, и согласился на желаніе подданныхъ, требующихъ Оливарецова несчастій. Придворные, дабы погубить сего министра. не презрили употребить королевской кормилицы, которая отважилась сказать Филиппу: "Какъ! не время ли вамъ въ ваши лѣта вытти изъ опеки? Королева пристала такожъ къ непріятелямъ Графа-Герцога, и пришедъ къ Монарху съ заплаканными глазами, ведя за руку сына, сказала: "Вотъ нашъ единый сынъ. Онъ угрожавшей быть самымъ бѣднійшимъ дворяниномъ въ Гишпаніи, ежели вы не отдалите человѣка, которой ищетъ погубить монархію." Филиппъ не могъ устоять противъ всего сего, и объявилъ что не будетъ имѣть другаго перваго министра, кромѣ себя. На другой день прибили у дворца сіи слова: "Теперь ты подлинно Филиппъ Великій; Графъ-Герцогъ дѣлалъ тебя весьма малымъ." Не былъ онъ однакожъ послѣ сего ни больше, ни счастливѣе.
   Конецъ его царствованія, есть эпоха паденія наукъ и художествъ въ Гишпаніи. Начали оные процвѣтать во время Фердинанда и Изабеллы. Тою же рукою, которою они унижали государственныхъ неприятелей, возвышали разумныхъ людей и осыпали ихъ благодѣяніями, сколько изтребляющій трибуналъ инквизиціи могъ то позволить. Карлъ V. оказалъ еще больше склонности къ дарованіямъ. "Дворянство меня обираетъ, говаривалъ сей "Монархъ; торговля меня обогащаетъ; науки и художества меня наставляютъ и безсмертнымъ дѣлаютъ. Я могу въ одинъ часъ сдѣлать сто Гишпанскихъ вельможъ, какъ вы, прибавлялъ онъ, обратясь къ придворнымъ, но ни въ двадцать лѣтъ не сдѣлаю ни одного добраго стихотворца, добраго историка, добраго живописца." Всѣмъ извѣстно, что однажды поднялъ онъ кисть Тиціену, а въ другой разъ удостоилъ его своимъ посѣщеніемъ. Царствованіе его было колыбелью учености и стихотворства Гишпанскаго. Сія слава держалась до Филиппа IV. которой, сказываютъ, самъ принялся за сіе ремесло, и сочинилъ трагедію. Между тѣмъ какъ народъ стекался на битву быковъ, дворъ и всѣ, кто ни былъ въ числѣ черни, наслаждался нѣжнѣйшими утѣхами, то есть, представленіями комедій Лопеца де Веги и Калдерона.
   По смерти Филиппа, перестали писать, или по крайней мѣрѣ сбились съ дороги проложенной великими писателями: тогда упалъ въ Гишпаніи вкусъ доброй учености. Разумной человѣкъ не могъ выдать въ свѣтъ никакого сочиненія, не подвергнувъ себя насмѣшкамъ; и лучшія книги остались въ заперти. Неуваженіе наукъ, было невѣроятное, и изключая малое число людей, въ оныхъ упражнявшихся, прочіе всѣ пребыли въ варварствѣ. Пренебрегалось особливо обученіе языкамъ, и Гишпанецъ, говорящій по Латынѣ, почитался за чудо: не было даже и словарей, по коимъ могли бы оному обучаться. Когда печаталась книга, въ которой попадались Греческія слова, опускали оныя, потому что никто не разумѣлъ сего языка.
   Сіе незнаніе древности тѣмъ было непростительнѣе, что послѣ Италіи, нѣтъ мѣста въ Европѣ, гдѣ бы было болѣе древнихъ достопамятностей, какъ въ Гишпаніи. Сія земля наполнена развалинами мостовъ, водоводовъ, храмовъ, театровъ, цирковъ и другихъ народныхъ сданій, которые время бы пощадило, но жители, думая учинить дѣло достойное вѣры, изтребляли сіи остатки поганства, то есть, Римлянъ, угрожали адомъ тѣхъ, кои возводили очи на древняго идола, и по сей причинѣ разбивали всѣхъ вырываемыхъ изъ земли, и дабы зрѣлище ихъ не осквернило солнца, бросали обломки въ основанія домовъ. Ежели находили статую какаго Императора, стихотворца, витіи, принимали его за проклятое божество и спѣшили разбить на куски. Сія ревность, порожденная варварствомъ и невѣжествомъ, дерзала изтреблять даже и самыя прочныя сданія. Въ Морвіедрѣ былъ старинной театръ, которой бы и до нынѣ устоялъ въ цѣлости, ежелибъ благочестивое неистовство жителей, не раззорило части онаго для построенія монастыря. Не осталось бы теперь ни единаго камня, ежелибъ прочность работы не устояла противъ силы желѣза, и ежели бы одинъ знатной ученой человѣкъ не выходилъ указа, запрещающаго брать изъ него каменье. Англичане, путешествуя по Таррагонской провинціи, нагрузили два корабля камнями съ надписями, и перевезли ихъ въ Лондонъ. Гишпанцы думали, что въ сихъ древнихъ надписяхъ заключалось волшебство. Человѣкъ знающій древность, и которому бы пришло на умъ разбирать оные, удивилъ бы прохожихъ. Одни, пораженные таковою новостію, стояли бы неподвижны, другіе бы заключили, что онъ ворожитъ.
   Философія не могла имѣть успѣховъ въ таковой землѣ, гдѣ всенародно обучали умозрительной астрологіи, кабалистической наукѣ, бреднямъ Талмуда, и химерамъ Арабовъ. Аристотелева наука господствовала, и сколь скоро кто удалялся отъ его мнѣній, кричали что заводитъ новизну, а иногда обвиняли его и въ ереси. Любили ученыя ябеды, словопрѣнія о возможности вещей; дѣйствія природы мало возбуждали любопытства. Однимъ словомъ, мрачная и безтолковая философія, лучше была угодна сему народу. Похваляютъ однакожъ одного отца Тоску, которой умѣлъ возпользоваться всѣми системами, не поработясь ни единой. Онъ такъ, сказываютъ, былъ въ чести, что физика его преподавалась въ Валенцскомъ университетѣ: но сіе самое доказываетъ, что оная мало рознилась съ тою. которой обучали прежде него: ибо университеты походятъ на республики, гдѣ трудно ввести что либо новое.
   Въ землѣ, гдѣ не было свободы мыслить, гдѣ не позволялось печатать, трудно наукамъ имѣть успѣхи. Вы не и-ожеше себѣ представить, сколько надлежало писателю получишь позволеній, коликимъ подвергнуться пересмотрамъ, прежде нежели могъ онъ что-либо выдашь. Доминикане по крайней мѣрѣ три раза поправляли сочиненіе, имѣющее быть предано печати, да и тогда давали позволеніе, предоставляя себѣ право осудить книгу, или сожечь ее, ежели послѣ найдутъ то полезнымъ вѣрѣ. Повѣрите ли вы, что реэстръ запрещенныхъ книгъ, составлялъ уже тогда два претолстые тома въ листъ? Вамъ извѣстно, что претерпѣлъ Михель Церванщесъ за то, что хотѣлъ вооружиться противъ предразсужденій своего народа, и славной Іезуитъ Маріана не былъ ли запертъ дватцать лѣтъ въ темной тюрмѣ?
   Богословія состояла въ ученіи Св. оищовъ, соборовъ, Папскихъ указовъ, и особливо системъ Св. Ѳомы и Св. Августина. Познаніе священныхъ языковъ, и соглашеніе текстовъ были въ пренебреженіи. Напротивъ того вдавались много въ рѣшеніе совѣстныхъ случаевъ. Духовникъ долженъ былъ умѣть выспрашивать въ тонкости всѣ обстоятельства грѣха, и составлять изъ того знаніе, научу, систему. Доказательствомъ сему служитъ книга Саншеца о супружествѣ.
   Что принадлежитъ до Медицины, и Хирургіи Гишпанія отстала, казалось, двумя вѣками отъ Франціи. Мало онымъ обучались, потому можетъ быть, что народъ имѣя больше надежды на мощи святыхъ, нежели на лѣкарства людей, оставлялъ врачей и бѣгалъ въ церкви. За презрѣніе вѣры почиталось вдаваться въ лѣкарства. Не было профессора для сей науки въ училищахъ, и не смотря на насмѣшки, коими Лесажъ, въ своемъ Жилблазѣ, по крылъ способъ доктора Санграда, Гишпанцы не употребляютъ почти инаго лѣкарства, кромѣ чистой воды. Они долго вѣрили, что Венерическія болѣзни не могли вредить сложенію, и что, дабы здорову быть, надлежитъ имѣть всегда нѣкоторые оной остатки. Нынѣ прилѣпляются они къ ботаникѣ, и довольно хорошо разумѣютъ сію часть. Сказываютъ, что въ Галиціи и Валенціи родятся травы и произрастѣнія удивительныя.
   Въ Исторіи считаютъ здѣсь многихъ добрыхъ писателей, между которыми Іезуитъ Маріана занимаетъ первое мѣсто. Родился онъ къ Талаверѣ, въ новой Кастиліи, учился въ Алкалѣ, училъ въ Римѣ, въ Сициліи, въ Парижѣ и въ Гишпаніи, съ немалою славою. Сочинилъ книгу о наставленіи Королей, которая разсматривала была въ Парижѣ Сорбоною и осуждена на сожженіе Парламентомъ. Въ ней доказывается, что можно сбыть съ рукъ тирана, и выхваляется цареубійственной поступокъ Клемана. Маріана написалъ другое сочиненіе на Латинскомъ языкѣ о монетахъ, и за то по повелѣнію министерства, посаженъ въ тюрьму. Во время заключенія своего, трудился онъ надъ славною Гишпанскою исторіею, которую нимало не укоснѣлъ бы я сравнить съ наилучшими сочиненіями древности, по обширности предприятія, по благородному слогу, по величественнымъ разсужденіямъ, ежелибъ писатель не былъ зараженъ суевѣріемъ своего вѣка и легковѣріемъ своей земли. Сія исторія написана была сперьва по Латинѣ, а потомъ по Гишпанскй, но первая гораздо превозходнѣе второй; и языкъ въ ней употребленной достоинъ Августова вѣка. Маріана не отважился итти далѣе правленія Фердинанда и Изабеллы: ибо должно за ничто почитать продолжателей его, Салцеда, Сота и Миніану, которые дошли до конца седмнатцатаго вѣка.
   Прочія заслуживающія уваженіе исторіи суть: описаніе Гренадской войны противъ Мавровъ, сочиненное Мендозою; Аррагонскія лѣтописи г. Цурипіы; общая Гишпанская хронологія г. Моралеца; записки о наслѣдной войнѣ Маркиза Сен-Филиппа; духовная исторія сего королевства отца Флореса и пр.
   Кастиланской языкъ, на которомъ многіе изъ сихъ сочиненій писаны, такое имѣетъ сходство съ Латинскимъ, что его изъ онаго произхожденіе видно. Римляне, поселясь въ сей странѣ, по раззореніи Карѳагены, повелѣли, чтобъ никто изъ коренныхъ жителей не говорилъ съ правителями и урядниками инако, какъ Римскимъ языкомъ. Необходимое и безпрерывное сношеніе сего народа съ повелителями своими, принудило его обучаться Латинскому языку, которой наконецъ учинился общимъ, и былъ во употребленіи до пятаго вѣка по Рождествѣ Христовомъ. До сего времени не было иныхъ надписей кромѣ Латинскихъ на народныхъ зданіяхъ, на храмахъ, на жертвенникахъ, на театрахъ, на мавзолеяхъ и на всѣхъ другихъ достопамятникахъ.
   Ежели пребываніе Вандаловъ не было столѣ долговременно, чтобъ перемѣнить введенной языкъ, могли они по меньшей мѣрѣ изпортить его, введя въ него свои выраженія; и сіе можетъ быть была первая причина той въ языкѣ разности, которая примѣчается между разными провинціями сего королевства. Готы прилѣпились къ языку Римлянъ, съ коими съ начала были въ дружбѣ и въ союзѣ: своимъ же нарѣчіемъ говорили только между собою и въ общедневномъ обхожденіи. Законы ихъ написаны на Латинскомъ; но вѣроятно, что ввели они въ него свои фразы, сложеніе и безпрестанное повтореніе членовъ и мѣстоименій составляющихъ свойство нынѣшнихъ нашихъ языковъ.
   Въ теченіи почти восьми сотъ лѣтъ, въ которые Арапы жили въ Гишпаніи, языкъ претерпѣлъ также много перемѣнъ. Отъ нихъ занялъ онъ множество словъ и произношеній, кои и до нынѣ можно разпознать. Готы, уединясь въ Астурійскія горы, не имѣя ни способности, ни времени помышлять о наукахъ, изпортили Латинской языкъ чрезвычайно, и сдѣлали изъ него совсемъ новой. Когда оставили убѣжище, дабы чинить завоеванія, языкъ ихъ разпространился съ ихъ господствованіемъ. Покоренные народы должны были его употреблять, но все сберегая нѣкоторые изъ своихъ собственныхъ выраженій; и изъ сего смѣшенія произошелъ нынѣшній Гишпанской языкъ, которому главнымъ основаніемъ служитъ Латинской. Альфонсъ мудрой или ученой, ибо былъ и то и другое, повелѣлъ всѣ народныя записи писать на Кастильскомъ языкѣ; и съ того времени начали стараться украшать его, вычищать, смягчать, прибавляя Или отбрасывая нѣкоторыя буквы. Потомъ появилисъ хорошіе писатели и почиталось уже, что языкъ сочиненіями ихъ утвердился, и дошелъ до своего совершенства.
   Въ стихотворствѣ возпослѣдовала подобная же перемѣна. Прежде Римлянъ, Галицкіе жители сочиняли и пѣли стихи, перенявъ можетъ быть сей обычай отъ Тирянъ, кои первые пристали къ ихъ землѣ, успѣхъ, съ какимъ упражнялись они въ сей наукѣ, когда покорены Римлянами,заставляетъ думать, что она была для нихъ весьма легка. Августовъ вѣкъ, давшій Риму толикое число превозходныхъ стихотворцовъ, не меньше изобиленъ былъ въ Гишпаніи. Гигинъ и Іена родились въ сей землѣ. Сенека, Луканъ, Марціалъ появились послѣ. Я упоминаю только о самыхъ извѣстныхъ: ибо Лиціанъ, Каній и Деціанъ были въ то же время. Стихотворецъ Пруденцій жилъ въ четвертомъ вѣкѣ.
   Нападеніе варваровъ въ началѣ пятаго столѣтія отняло у здѣшняго народа вкусъ добраго стихотворства, у чинясь Христіанами, перестали они слѣдовать великимъ образцамъ, какъ вреднымъ добрымъ нравамъ. Писали безъ остроты и безъ искуства, имны, епитафіи и тому подобное для церковнаго употребленія, отвращая правовѣрныхъ отъ чтенія языческихъ стихотворцевъ. Сіе слѣпое усердіе было главнѣйшею причиною развращенія ихъ вкуса.
   Симъ образомъ писали до прибытія Мавровъ, принесшихъ съ собою свое оружіе и стихотворство, Гишпанцы позабыли Латинской языкъ, и обучались Арабскому: вскорѣ начали напослѣдокъ дѣлать стихи съ большею еще приятностію нежели самые Мавры. Письменныя ихъ сочиненія и до нынѣ сохраняются во многихъ библіотекахъ: они по большой части говорятъ о нравоученіи, о вѣрѣ, о политикѣ, о ученыхъ дѣлахъ и о естественной исторіи. Я не долженъ здѣсь забыть, Государыня моя, для славы вашего пода, что Гишпанскія женщины, а особливо въ Андалузіи, музамъ посвящали себя съ успѣхомъ. Въ рукописяхъ сберегаемыхъ въ Ескуріалѣ есть много стихотвореній разныхъ женщинъ, между которыми Отличаютъ славную Марію Алфаизу и родомъ изъ Севиллы, почитаемую за Сафу Арабскаго стихотворства.
   Языки Провансальской и Португальской перешли въ разныя провинціи изъ сего края, и стихотворство производилось тамъ на обѣихъ. Басской и Галицкой имѣли такожъ своихъ послѣдователей; но послѣдній былъ больше благочестивъ, нежели приятенъ; и будучи употребленъ на молитвы приходящихъ къ Св. Іякову, не приобрѣлъ украшенія. Изключая нѣсколько романсовъ, неизвѣстно никакихъ сочиненій на Басскомъ языкѣ, кромѣ гимновъ и пѣсней. Провансальское стихотвореніе, обращаясь въ любовныхъ ссорахъ, не дерзало коснуться до высокихъ предметовъ. Было оно нѣжно, шутливо, остроумно, но не были въ силахъ достигнуть до высокаго и удивительнаго. Съ того времени, какъ музы Португальскія вѣщали чрезъ уста Камоенса, могутъ они доходить до достоинства героическихъ содержаній. Арабское стихотвореніе любитъ игру, двузнаменованіе и присвоеніе словъ. Оно остро въ составленіи стиховъ и въ мѣрѣ имѣетъ согласіе, но когда захочетъ говорить величественно, всегда почти погрѣшаетъ излишнею надутостію.
   Кастиланский присвоилъ себѣ всѣ роды. Гонзало де Берсо, монахъ изъ монастыря Св. Милана, первой сочинилъ стихи на семъ языкѣ. Жилъ онъ въ началѣ третьягонадесятъ вѣка и оставилъ житіе многихъ святыхъ. Вотъ какъ начинаетъ онъ повѣсть одного святаго, Доминика Силоскаго: "Я хочу писать Кастиланскими стихами прозу исповѣдника. Симъ языкомъ говорятъ сосѣди, и я сильно обманулся, ежели стихи мои не стоютъ рюмки добраго вина."
   За Берсо послѣдовалъ Король Альфонсъ мудрой, которой преложилъ въ стихи исторію Александра, и сочинилъ нѣсколько церковныхъ пѣсней. При немъ явился стихотворецъ Іоаннъ Руицъ, творецъ сочиненія, въ которомъ находится война между Дономъ Карнаваломъ и Дономъ Постомъ. Слышанныя мною мѣста столь странны, что я вамъ сообщаю содержаніе поэмы.
   "Карнавалъ (масленица) будучи побѣжденъ въ ночи пепельной середы, лежитъ болѣнъ до Святой недѣли: тогда силы въ немъ возобновляются, и приводятъ его въ состояніе драться. Будучи вспомоществуемъ однимъ храбрымъ бойцомъ, которой есть Господинъ Завтракъ, посылаетъ онъ вызывать Постъ, и Воскресенье Св. недѣли назначаетъ днемъ сраженія. Постъ видя себя въ слабости, одѣвается пелериномъ, и для избѣжанія поединка, которой его безпокоитъ, перелѣзаетъ чрезъ заборъ въ Страстную Субботу, и уходитъ. Вся поэма наполнена сему подобнымъ. Сочинитель защищаетъ малорослыхъ женщинъ противъ большихъ, и кончитъ сими словами: Когда большія не лучше малыхъ, то благоразуміе заставляетъ избирать то зло, которое меньше; и изъ двухъ женщинъ преимущество должно давать малорослой. Таковъ былъ вкусъ Гишпанскаго стихотворства до конца четвертагонадесятъ вѣка, время, въ которое Французы писали на варварскомъ языкѣ, вещи еще достойнѣе смѣха.
   Іоаннъ II. умершій около 1454 года, покровительствовалъ стихотворенію, и придалъ ему новой блескъ. Тогда явились сочиненія, составленныя съ большимь раченіемъ, и писанныя съ большимъ вкусомъ. Виллена, выдалъ поему О Геркулесовыхъ трудахъ; Перецъ Гусманъ, мнѣніе въ стихахъ о способѣ жить хорошо; Лопецъ Мендоза былъ любовной и нравоучительной писатель; Родригу Котѣ приписыѣаютъ трагедію Каликста и Мелибеи, и сатиру на дворъ. Но наиболѣе всѣхъ прославилъ стихотворство славной Іоаннъ Де Мена родомъ изъ Кордуи, и могущій почесться Кастильскимъ Ронзардомъ; Георгій Мачрикъ сочинялъ весьма исправные стихи легче всѣхъ своихъ современниковъ; сравниваютъ его съ Французскимъ Депонтомъ. Я помню, что видѣлъ между манускриптами Королевской Парижской библіотеки стихотвореній великаго философа Алонза де ла Toppe. Ензина, отмѣнной творецъ, перевелъ стихами Виргиліевы Еклоги, и поддѣлалъ ихъ въ славнымъ дѣламъ Фердинанда и Изабеллы. Сочинилъ онъ такожъ объ нихъ поему подъ именемъ славы.
   Въ семъ счастливомъ для стихотворства вѣнѣ, перемѣнило оно образъ, и сотрясло съ себя грубую наружность. Меня далъ ему благородной голосъ; Мавринъ вычистилъ слогъ, и риѳмы, ввелъ порядочныя; Мендоза украсилъ его мѣрою Провансальцовь и Италіянцовъ; Ензина породилъ мысль о подражаніи, и заставилъ говорить Кастиланскимъ языкомъ наилучшаго Латинскаго стихотворца. Но наиболѣе послужило къ приведенію въ совершенство сей науки великое множество великихъ людей, родившихся въ шестнатцатомъ вѣкѣ: Іоаннъ Босканъ, Гарцилассо дела Вега, Діего де Мендоза, Гутіеръ де Церина, Лудовикъ Де Баро, Францискъ Миранда, Петръ Пудилла, Фернандецъ де Веласко, Іеронимъ Бермудецъ, Лопе де Руеда, Францискъ Медіано, Фернандь Геррера, Мануель Виллегосъ, Лудовикъ де Леонъ, Реболледо, Уллоа, Еспиноза, Квеведо, Еспинадъ и пр.
   Надлежало процвѣтать стихотворству съ прочими науками, коими тогда занимались въ здѣшней землѣ; но идучи за ними шагъ за шагомъ, впало оно въ такую слабость, что и понынѣ изъ опой не выходитъ. Италіяццы, у которыхъ сначала Гишпанцы перенимали, способствовали сему упадку. Ложной блескъ ихъ concetti метафоръ, остроумныхъ и двузначущихъ слова, присвоеній, перешелъ изъ Италіи въ Кастиллію, и учинился господствующимъ въ народѣ вкусомъ. Стихотворцы шестнадцатаго вѣка, пренебрегая полезное ученіе, прилѣпились къ остротѣ разума, и забыли даже до правилъ науки: одни ввели на театрѣ недостатокъ правильности и благопристойности, чудесность надутое знаніе и смѣхъ возбуждающія шутки; другіе полагали достоинство сочиненія въ темнотѣ, въ тонкости и пр. Иные употребляли новыя и громкія слова, надутыя выраженій, необычайныя составленія языкъ неразумѣемой даже посреди ихъ земли. Изобрѣтателемъ сего послѣдняго рода почитается Донъ Луи де Гонгора, которой былъ, какъ Мариво, отцемъ одной особой секты писателей. Охотники прельщенные сею новостію подражали ему такъ удачно и много, что обезславили своего начальника и учинились вмѣстѣ съ нимъ предметомъ насмѣшекъ своего вѣка. Такимъ образомъ вкусъ доброй учености началъ портиться въ Гишпаніи Гонгорою, какъ въ Аѳинахъ Ликофрономъ, въ Римѣ Плиніемъ и Сенекою, въ Италіи Мариномъ, а во Франціи Мариво.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CLXXXV.

Продолженіе Гишпаніи.

   Безпокойствія обыкновенно случающіяся при слабыхъ правленіяхъ, мѣлочныя интриги произходящія отъ частныхъ выгодъ, непостоянства въ выборѣ министровъ, всегдашняя нерѣшимость въ дѣлахъ, неосновательность поступковъ въ поведеніи Государя и окружающихъ его: вотъ, Государыня моя, что представляетъ правленіе Карла II. сына и наслѣдника Филиппа IV.
   Королева мать объявлена правительницею и опекуншею молодаго Государя, которому отъ роду тогда было не болѣе четырехъ лѣтъ съ половиною. Она привезла съ собою изъ Вѣны Іезуита Нитарда, своего духовника, которой былъ потомъ ея любимцемъ и министромъ. Тогда въ Гишпаніи увидѣли точно то, что произходило во Франціи при Кардиналѣ Мазаринѣ, то есть, дворъ и городъ раздѣленной на двѣ стороны. Придворныя госпожи вмѣшались въ ссору, и для означенія стороны, которой держатся, однѣ назывались Австрійетками, то есть, преданными Дону Жуану Австрійскому, другія Нитардинками, или слѣдующими отцу Нитарду. Всѣмъ извѣстенъ славной отвѣтъ учиненной симъ Іезуитомъ одному изъ вельможъ, требовавшему отъ него почтенія. "Почтеніемъ должны вы мнѣ, потому что я всякой день держу вашего Бога въ моихъ рукахъ, а Королеву нашу вижу предъ собою на колѣняхъ".
   Сколь ни желала Королева сберечи своего духовника, но принуждена была его отослать. Тогда не стараясь уже удерживаться, предалась плачу, и бросясь на постелю, повторяла сіи вздохами прерываемыя слова: "Увы! къ чему мнѣ служитъ быть Королевою и правительницею." Сказываютъ, что сія Государыня, будучи Нѣмка и весьма обжорлива, а по введенному обычаю, не могши ѣсть. сколько хотѣла, открылась въ нуждѣ своей отцу Нитарду, прося у него помочи, Іезуитъ не отрекся ей пособить, и приносилъ всякій день что нибудь съѣстнаго подъ полою. Королева оказала ему за то свою благодарность учиня сперва министромъ, а потомъ доставила ему Кардинальскую щляпу.
   Сколь скоро Карлъ ІІ. дошелъ до возраста позволяющаго имѣть жену, увидя портретъ, Луизы Орлеанской, дочери Королевскаго брата и племянницы Лудовика XIV. пожелалъ на ней жениться: но сія Княжна Гишпанію почитала за ссылочное мѣсто. Обряды, нравы, обычаи, печальная важность Мадридскаго двора, въ сравненіи съ приятностію Версальскаго, казались ей несносны. Она Францію оставила, обливался слезами, какъ жертва приносимая политикою. Извѣстно, что надѣялась она вытти за Дофина, Королевскаго сына, и Лудовикъ XIV. видя отвращеніе ея ѣхать, сказалъ ей: "Я ничего бы не могъ больше сдѣлать для моей дочери. Ахъ, Государь! Вы бы могли сдѣлать что нибудь больше для своей племянницы".
   Гишпанской Король выѣхалъ къ ней на встрѣчу въ Бургосъ; и ежелибъ не засталъ въ семъ городѣ, намѣренъ былъ ѣхать на границу; такъ была, онъ нетерпѣливъ и влюбленъ. По сихъ разположеніяхъ можно было судить, что будетъ она счастлива. Она приняла Короля въ Французскомъ платьѣ; но на другой день одѣлась по Гишпански, и еще больше Карлу полюбилась. Для празднованія сего высокаго брака, отправлялось дѣйствіе вѣры. Стеченіе тѣмъ было многочисленнѣе, что не видали онаго больше пятидесяти лѣтъ. Двадцать двѣ жертвы погибло въ огнѣ, и больше шестидесяти осуждено на тѣлесное наказаніе, на галеры или въ тюрьму. Гишпанцы, будучи человѣколюбивы по сложенію своему и безчеловѣчны по правиламъ, дали въ семъ случаѣ наичувствительнѣйшія доказательства той варварской жалости, которая тужитъ о несчастныхъ, коихъ сама заналаетъ.
   Нѣсколько дней спустя, случилось приключеніе, обнажающее разумъ и нравы сего народа. Король зная, что супруга его любитъ охоту, велѣлъ привести лошадей изъ Андалузіи. Она сѣла на одну горячую и рѣзвую, которая стала на дыбы и ее сбросила. по несчастію нога запуталась въ стремѣ и лошадь ее повлекла, такъ, что никто не осмѣлился ей помочь. Противились тому обрядоучрежденія: ибо запрещено мущинѣ, чтобъ онъ ни былъ, подъ смертною казнію, прикасаться до ноги Гишпанской Королевы. Король, будучи весьма влюбленъ, видя сіе съ балкона, кричалъ какъ отчаянной; но обрядъ удерживалъ важныхъ Гишпанцовъ. Нашлись однако дна дворянина смѣлѣе прочихъ, кои вознамѣрились спасти Королеву; и не смотря на строгость закона, одинъ схватилъ лошадь за поводъ, другой высвободилъ ногу ея количества; но едва успѣли они оказать сію важную услугу, какъ подумавъ чему подверглись за нарушеніе столь высокаго закона, сѣли на лошадей и поскакали во весь опоръ. Королева пришедшая въ себя, желала видѣть избавителей своихъ, но съ удивленіемъ услышала, чійо заслужили они смерть. Вы сами догадаетесь что не трудно были изиросишь имъ прощеніе.
   Молодая Королева брала столь явной верьхъ надъ разу момъ Монарха, что онъ угождая ей, почти уничтожилъ Гишпанскіе обряды. Карлъ II. имѣлъ крайнее отвращеніе къ Французамъ, и хотя супругу свою любилъ горячо, но съ радостію смотрѣлъ на уменшающееся число проѣхавшихъ съ нею Француженокъ. Онъ не отослалъ ихъ, но жизнь имъ сдѣлалъ столь несносною при дворѣ, что принудилъ отойти. Не позволялось имъ произносишь передъ Государынею ни слова по Французски, и всегда ихъ бранили, когда она съ ними разговаривала часто или долго. Ничего не могло быть скучнѣе жизни сей Государыни. Ложилась она въ восемь часовъ съ половиною, то есть, тотчасъ вставши изъ застола, играла три и четыре часа въ день съ Королемъ, въ небольшую любимую его игру, въ которой съ крайнимъ несчастіемъ не можно было проиграть пистоли. Она не показывала ни мало скуки, притворялась напротивъ того, что любила сію забаву. Карлъ часто даривалъ ее бездѣлицами, и тѣмъ только ее утѣшалъ.
   Гулянья ея были еще скучнѣе. Ѣздила она съ Королемъ въ претряской каретѣ, задернувъ всѣ завѣсы. На канунѣ большихъ праздниковъ и праздники препровождала часовъ по девяти въ цсрквѣ; а ввечеру увеселяли ее иногда маскарадомъ. Всѣ вельможи бѣгались по двое въ запуски съ факалами, а съ Королемъ гонялся великой Конюшій. Утѣхи карнавала въ томъ состояли, чтобъ бросать воду изъ оконъ на прохожихъ. Ихъ Величества и придворные госпожи бились яицами налитыми пахучею водою. Король возилъ свою супругу по монастырямъ: что не льзя было назвать праздникомъ для нее. Они садились въ креслы, монахини стояли предъ ними на колѣняхъ, а госпожи подходили къ нимъ къ рукѣ. Приносили ужинъ: Королева всегда любила жаренаго каплуна, и ѣла мясо по четыре раза на день; Король смотрѣлъ на нее съ удовольствіемъ, и находилъ что она ѣстъ много.
   Вотъ, Государыня моя, чѣмъ отличались сей молодой Государыни дни, кои совсемъ инаково провождала она во Франціи; но не смотря на сіе, всегда она оказывала одинаковую покорность супругу. Начала она пользоваться вольностію, когда дали ей новую Штатсдаму. Дворецъ перемѣнилъ видъ, а съ нимъ и самъ Король. Онъ позволилъ Королевѣ ложиться въ десять часовъ съ половиною, ѣздить верьхомъ, когда захочетъ: что было противно обыкновенію; и что также не меньше было оному противно, смотрѣть въ окно, лежащее въ садъ монахинь. Вы конечно не повѣрите, чтобъ Княжна воспитанная въ Пале-рояль, могла сіе почитать за утѣху.
   Марія Луиза Орлеанская умерла по тридневной болѣзни, въ 27 лѣтъ отъ рода, 12 февраля гб89; а Въ слѣдующій годъ Король женился вдругорядь на дочери Фалцскаго Курфирста. Карлъ не имѣлъ наслѣдниковъ, да и надежды мало было получить оныхъ; думаютъ, что первая супруга откровенно въ томъ призналась Лудовику XIV, которой, сказываютъ, не упустилъ обратишь того въ пользу своего внука. Герцога Данжу, для возведенія его на Гишпанской престолъ.
   Король ѣздилъ встрѣчать молодую невѣсту въ Валладолидъ, гдѣ бракъ отправлялся скучнымъ образомъ: ибо сердце Монарха наполнено было любезною его Луизою Орлеанскою. Гиштанцы не могли простить новой Королевѣ, что она привезла съ собою изъ Нѣмецкой земли Капуцина и Камеръ-юнферу, составляющихъ весь ея совѣтъ. Впрочемъ не находили они въ ней ни разума, ни привѣтливости, ни приятностей, кои заставляли любить покойную Королеву; а всего больше отвратило отъ нее сердца ихъ упрямство, съ коимъ вступалась она за Эрцгерцога Карла Австрійскаго, котораго искала возвести на Гишпанской престолъ.
   Сей Князь воспитанъ былъ въ гордости, ненавистной для Гишпанцовъ. Онъ не говорилъ объ нихъ безъ насмѣшекъ, и не называлъ ихъ инако какъ ругательными именами. Мадридской въ Вѣнѣ посолъ увѣдомлялъ о сихъ его разговорахъ, очерни валъ ихъ въ своихъ доношеніяхъ, и самъ отзывался еще поноснѣйшими выраженіями объ Австрійскомъ Совѣтѣ, "у Министровъ сего двора, говорилъ онъ, разумъ сдѣланъ, какъ рога у козъ въ нашей землѣ, малъ, жостокъ и кривъ, Сіе письмо вышло наружу; посла отозвали, а приѣздъ его еще больше умножилъ отвращеніе Гишпанцовъ къ Ерцгерцогу. Ничто танъ не помогло къ перенесенію въ Бурбонской домъ всѣхъ коронъ, составлявшихъ сію Монархію, какъ то, что народъ узналъ, сколь мало почитаетъ его назначаемой Государь. Ни добродѣтели его, ни силы Европы, ни успѣхи самые непредвидимые не могли обратить въ его пользу мысли народа, которой по гордости своей, не прощалъ презрѣнія. Духовникъ Королевской, Кардиналъ Поршо-Карреро, Генерала. Инквизиторъ держали сторону Герцога Данжу: но Графъ Оропеза тому противился, а онъ имѣлъ всю у Короля довѣренность. Разпустили сліхъ, что Король околдованъ, и что по сей причинѣ давалъ онъ себя водить помянутому люби міру. Духовникъ утверждалъ сей глупой слухъ, и предложилъ прибѣгнуть къ средствамъ, употребляемымъ въ подобномъ случаѣ, то есть, изгнать демона помощію церкви. Кардиналъ и Инквизиторъ на то согласились надѣясь, что цѣленіе, чиня болѣзнь явною, возбудитъ ненависть народа прошивъ тѣхъ, кого почитаютъ тому виновниками. Сіи послѣдніе не могли терпѣливо снести таковаго скареднаго заговора, но не смѣли возпротивиться, дабы не подать вида, что противятся такой вещи, которая признается за способную помочь Королю въ болѣзни. Легковѣрной Государь позволилъ дѣлать надъ собою заклятія; страхъ обуявшій имъ, ввергъ его въ крайнюю задумчивость. у боясь силы заклятій, вѣрилъ уже онъ самъ, что подлинно вселился въ него діяволъ; а сія мысль довела его до такого состоянія, что сожалѣніе подданныхъ его, превращается наконецъ въ нѣкоторой родъ презрѣнія.
   Подозрѣніе вселяемое проповѣдникомъ, не будучи ни чемъ подтверждаемо, прибѣгаетъ онъ къ новымъ способамъ. Увѣдомясь, что въ Гангасѣ небольшомъ Астурійскомъ городкѣ, находится женщина, въ которую, говорили тогда, вселился діяволъ, онъ послалъ спросить у него о подлинной причинѣ болѣзни Королевской. Діяволъ утверждалъ, что Король околдованъ, и поименно назвали виновниками онаго всѣхъ духовниковыхъ недруговъ: но число ихъ такъ было велико, что причинило зло только тому, кто его выдумалъ; и духовникъ былъ отосланъ.
   Не смотря на его несчастіе, Кардиналъ и Инквизиторъ стараются разсѣять въ народѣ, все могущее раздражить оной противъ любимца. Они пользуются недородомъ хлѣба, и возлагаютъ на него причину дороговизны и голода. Бунтовщики начинаютъ кричать, угрожать и явно требовать хлѣба и смерти Графа. Слѣпое буянство приводитъ ихъ на дворцовую площадь; они требуютъ, чтобъ Король вышелъ на балконъ. Говорятъ имъ, что Государь еще спитъ. "Съ лишкомъ долго онъ, спитъ, кричатъ они; пора ему пробудишься... Король является; они просятъ хлѣба. Отвѣчаютъ имъ, чтобъ шли къ Оропесѣ; они заключаютъ изъ того, что предаютъ имъ голову сего Министра; бѣгутъ въ его домъ. Графъ, жена его, дѣти, спасаются по сосѣднимъ кровлямъ: все у него пограбляется. Мадридской Коррежидоръ выѣзжаетъ на лошади, держа въ рукѣ крестъ, и надѣется тѣмъ толпу усмирить. Ничто не помогаетъ, даже и самое Господне тѣло, которое для того выносится; но голосъ искусно изо дворца выпущенной, даетъ слышать, что вышлются на бунтовщиковъ двѣсти человѣкъ конницы, собранной Королемъ внутри дворца; и сволочь во мгновеніе ока разсыпается.
   Въ сихъ обстоятельствахъ, Гишпанская Королева сообщаетъ супругу своему странное предложеніе, внушенное ей Французскими единомышленниками. "Хотятъ, говоритъ она, чтобъ я вышла за Дофина послѣ вашей смерти, съ тѣмъ условіемъ, чтобъ соединилась я съ Французами, которые готовятъ ему вашу корону... Сіи слова возбуждаютъ негодованіе Монарха противъ народа, разпоряжающаго такимъ образомъ его владѣніями и женою. Онъ велѣлъ принести въ Версаліи и въ Лондонѣ жалобы на славной трактатъ, коимъ дѣлили наслѣдство его, еще при его жизни. Вы знаете, что Гишпанію и Индію сулили Ерц-герцогу; Миланъ Лотарингскому Герцогу; Лотарингія столь часто захватываемая Франціею, долженствовала присоединена быть навсегда къ коронѣ; а Дофину, сыну Лудовика XIV. опредѣляли королевства Неаполитанское и Сицильсксе. Политическіе виды были тѣ, чтобъ возпрепятствовать Гишпаніи быть за Императоромъ, или за Французскимъ Королемъ; ибо и въ томъ и другомъ случаѣ, равновѣсіе, которое должно сохраняться между Европейскими державами, было бы совсемъ изтреблено. По Мадридской дворъ принялъ сей трактатъ за обиду, и Карлъ II. свѣдавъ, что раздирали симъ образомъ его монархію, такъ огорчился, что за нѣсколько дней до смерти написалъ духовную, которою отказывалъ всѣ свои владѣніи Герцогу Данжу. Карлъ слѣдовалъ только выгодамъ своего королевства, желанію своихъ подданныхъ, а можетъ быть и боязни ихъ; ибо Лудовикъ XIV. подвигалъ войска на границу, дабы прибрать въ руки частъ наслѣдства въ то время, когда Гишпанской дворъ сбирался самъ все ему отдать.
   Подписавъ паденіе своего дома и возвышеніе Французскаго, Карлъ II. будучи столь же слабъ духомъ, сколь и тѣломъ, и учинясь славнѣе въ потомствѣ духовною, нежели правленіемъ, прекратилъ наконецъ на 39 году возраста своего жизнь, которую столь непохвально велъ на тронѣ. Такимъ образомъ по двусолѣшнихъ безполезныхъ войнахъ для полученія нѣсколькихъ Гишпанскихъ границъ, Бурбонской домъ однимъ почеркомъ пера приобрѣлъ всю монархію.
   Лудовикъ XIV. повелѣлъ государственному совѣту и Парижскому Парламенту разсуждать, надлежитъ ли принять сіе наслѣдство. Тѣ, коимъ извѣстно было сколь много онъ. старался о достиженіи, до сей цѣли, ясно видѣли, что сіе мнимое сомнѣніе было только шутка;, и Герцогъ Данжу, признанъ Королемъ Гишпанскимъ подъ именемъ Филиппа V. Всѣ бывшіе тогда въ Парижѣ Гишпанцы цѣловали у него руку въ семъ качествѣ. Нѣкоторые думали, что разсужденіе повелѣнное Лудовикомъ XIV. было непритворное. Опытъ и кровь, которой стоило оно Франціи, съ лишкомъ довольно доказали, сколь много принятіе духовной требовало размышленій.
   Филиппъ V. отправился въ препровожденіи братьевъ своихъ, Герцоговъ Бургундскаго и Беррскаго, въ свои владѣнія. Навсегда памятны будутъ разставаніе съ нимъ дѣда его и сіи слова произведшія радостныя слезы: "Сынъ мой, нѣтъ уже больше Пиринейскихъ "горъ... Вся Европа признала молодаго Короля, кромѣ Императора, которой не умедлилъ вооруженною рукою вступиться за свое право. Онъ соединился съ морскими державами, Королемъ Португальскимъ и Герцогомъ Савойскимъ, тестемъ Филиппа. Вамъ извѣстно какіе имѣла слѣдствія сія война, коею Гишпанская корона навсегда обезпечена Французскому дому: но вотъ чрезвычайной примѣръ вѣрности и усердія, которой до васъ можетъ быть не дошелъ.
   Португальцы, кои держали сторону Ерц-Герцога, стояли лагеремъ около Мадрида. Непотребныя женщины сего города предприяли изтребитъ войско ихъ такъ, чтобъ не стоило ни денегъ ни людей. Для сей причины пошли онѣ станицами до самыхъ непріятельскихъ палатокъ, и не щадили своихъ вѣроломныхъ лобызаній, причинившихъ погибель великому числу солдатъ. Ихъ было умирающихъ въ гошпиталяхъ больше.шести тысячь, Наибольйге зараженныя между сими дѣвками, лучше убирались, опрыскивались духами, бѣлились и румянились, чтобъ способнѣе прельстить своею красотою, и легче погубитъ сообщеніемъ своимъ людей, коихъ терпѣть не могли. Естьли гдѣ въ какой исторіи примѣры добродѣтели столь беззаконной?
   Между тѣмъ какъ Мадридскія прелюбодѣй и ицы отличаются привязанностію своею къ Филиппу, Валенцскіе монахи не меньше оказываютъ усердія къ Ерц-Герцогу. Они выступаютъ на встрѣчу его войску. Францисканы и Капуцины составляютъ эскадронъ, въ которомъ правое крыло занимаютъ первые, предстаютъ предъ полководца, и каждой изъ нихъ отдаетъ ему честь по военному обычаю. Генералъ, видя сіе, начинаетъ хохотать, и говоритъ въ окружающимъ его; "намъ здѣсь не дурно, товарищи; воюющая церковь вышла насъ встрѣтить.
   Изо всѣхъ баталій выигранныхъ Французами и Гишпанцами у Австрійцевъ, говорить я буду только о Алманзской, не для описанія ее, но для донесенія вамъ о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ. Орлеанской Герцогъ прибылъ при концѣ дѣла; г. Бервикъ, командующій войскомъ, выѣхалъ къ нему на встрѣчу, и сказалъ ему: "я дѣлалъ все, что могъ, дабы протянуть сраженіе до прибытіи вашего Высочества, и не могъ избѣжать, ибо на меня напали; но я точно увѣренъ, что слухъ о прибытіи вашемъ, вселилъ страхъ въ непріятелей и отвагу въ наши войски, и тѣмъ мы выиграли баталію. Герцогъ Орлеанской отвѣчалъ ему, что онъ не долженъ ни мало уменшать славы успѣха, которой принадлежитъ единственно ему самому.
   Гишпанской Король желалъ, чтобъ учинено было съ наивеличайшею пышностію погребеніе всѣхъ погибшихъ въ сей достопамятной день. Къ сему избрана была Императорская Іезуитская церковь, какъ способнѣйшая для подобныхъ обрядовъ, по безмѣрной своей величинѣ. разположенію и великолѣпному состроенію. Его Величество заплатилъ за пятдесятъ тысячъ обѣденъ за упокой душъ побіенныхъ, и назначилъ нужныя деньги для исполненія сей благочестивой щедрости.
   Іезуиты, коимъ поручено было поправленіе погребальнаго обряда, почитая, что у неприятеля взятыя въ великомъ множествѣ знамена, могутъ служить великимъ украшеніемъ, просили оныхъ у Короля. "Я похваляю ваше намѣреніе, отвѣтствовалъ Монархъ; но не пристойно, думаю мѣшать знаки славы съ обрядомъ печали. Теперь идетъ дѣло только о Христіянскомъ награжденіи за вѣрность и усердіе достойныхъ людей жертвовавшихъ, собою за отечество свое и за Короля. Въ, подобномъ случаѣ, не надлежитъ тщеславиться побѣдою, въ которой промыслъ Божій, столь явно помогъ намъ, своею рукою...
   Іезуиты просили, чтобъ покрайней мѣрѣ позволено имъ было выбрать въ арсеналѣ, воинскія добычи и уборы, служившіе солдатамъ. Желаніе ихъ исполнено, и они составили наивеликолѣпнѣйшій мавзолей, какого еще не видано въ Мадридѣ. Оной представлялъ правильную пятиугольную крѣпость, въ двадцать семь футовъ вышины. Въ пяти куртинахъ поставлены были пять престоловъ, на коихъ служили обѣдни безпрерывно отъ самаго разсвѣта до втораго часа по полудни. На каждомъ бастіонѣ стоялъ часовой, держа въ рукѣ черное знамя; а по бокамъ разставлены были различныя пушки. Изъ средины крѣпости убранной многочисленными трофеями, возвышался кавалеръ въ двадцать футовъ; и сей быль такожъ пятиугольникъ паралельной съ куртинами, и свершался гробомъ подъ погребальнымъ покрываломъ изъ чернаго бархата съ воинскими трофеями, шитыми золотомъ. Вмѣсто подсвѣшниковъ, сдѣланы были около гроба изъ оружія такожъ трофеи, и поставлено въ нихъ множество толстыхъ свѣчъ; сквозь всѣ сіи огни видны были два скелета, представляющіе совершенно ужасъ смерти. Все было обнесено перилами представляющими покрытой путь, а на двухъ углахъ лежащихъ противъ церковныхъ дверей, поставлены были шесть не большихъ мѣдныхъ пушекъ. Во всемъ зданіи разположено было съ великимъ искуствомъ безчисленное множество факаловъ и посеребреныхъ щитовъ, наполненныхъ надписями, емблемами и гіероглифами; иные же служили для лучшаго освѣщенія крепа, которой покрывалъ все зданіе, не скрывая однакожъ украшеній.
   Филиппъ V. Женился на Маріи Луизѣ Габріеллѣ Савойской, которая будучи молода, прекрасна, тиха, разумна и отважна, владѣла сердцемъ своего супруга и подданныхъ. Обвиняютъ ее только въ томъ, что она подружилась тѣсно съ Княгинею Дезуреннъ, изъ дома де ла Тремуйлль, которая во зло употребляла силу, которую имѣла при дворѣ.
   Королева родила сына Лудовико, котораго народъ весьма любилъ. Едва дошелъ онъ до двухъ лѣтъ своего возраста, какъ Филиппъ V. объявилъ его наслѣдникомъ короны. Одинъ старой человѣкъ, находившійся при семъ обрядѣ, дѣлалъ мнѣ описаніе онаго, которое можетъ быть и вы не поскучите прочесть.
   Король прибывъ въ церковь съ Королевою и молодымъ Княземъ, взошелъ на тронъ, йо сѣлъ на ономъ послѣ Королевы. Сынъ находился ниже подлѣ Княгини Дезурсинъ, которая въ сіе время отправляла должность Гофмейстерины. За нею стояли Гишпанскіе вельможи.
   "Когда весь дворъ занялъ свои мѣста, Кардиналъ Порто-Карреро надѣлъ шапку, взялъ посохъ и Служащихъ, поклонился низко три раза Королю. Королевѣ и Астурійскому Князю. Потомъ поздравивъ вельможъ, коронныхъ урядниковъ, дворянство, присланныхъ отъ городовъ, и пошелъ въ олтарю. Служилъ обѣдню, а по прочтеніи евангелія, Индійской Патріархъ, Великой милостынераздаватель, взялъ и поднесъ онсе приложиться ихъ Величествамъ. Малолѣтной Князь, подражая всему, что въ глазахъ его дѣлалось, такожъ поцѣловалъ евангеліе, и приклоненіемъ головы поблагодарилъ Патріарха: что заставило усмѣхнуться всѣхъ предстоящихъ. Потомъ тотъ же владыка кадилъ по три раза Короля, Королеву и младенца, котррой тому смѣялся и кланялся.
   "Во всю обѣдню онъ такъ былъ уменъ и веселъ, что возбудилъ удивленіе; но когда Патріархъ, въ священнической одеждѣ пришелъ дать ему подтвержденіе, началъ онъ кричать изо всей силы; такъ пужала его шапка Архіерейская. Онъ еще сильнѣе закричалъ, когда увидѣлъ его поднимающаго руку для ударенія его по щекѣ; а больше всего опечалила его перевязь, которую на него наложилъ Кардиналъ Порто-Карреро, его отецъ подтвержденія; онъ усилился сбросить ее, и лишь только ворочала къ Королевѣ, она ее сняла и онъ плакать пересталъ.
   "Послѣ сего каждой подходилъ по чину своему дѣлать присягу. Поставлены предъ ихъ Величествами и подъ тѣмъ же балдахиномъ креслы, на коихъ посадили молодаго Князя, и всѣ цѣловали у него руку. Король покрылся и Герольдъ три раза съ разстановкою прокричалъ: слушайте. При первомъ обратился къ народу, при второмъ къ вельможамъ, при третьемъ въ Королю и двору. Читанъ актъ, которымъ признавался Астурійской Князь единымъ наслѣдникомъ всѣхъ Гишпанскихъ корона... Госпожи вставали при каждомъ произношеніи имени ихъ Величествъ и низко кланялись.
   "Больше двухъ сотъ человѣкъ присягали и цѣловали руку молодому Князю, которой протягивалъ ее безъ приневоливанія, и оказывая больше терпѣнія, нежели бы ожидать того можно было отъ младенца двадцати мѣсяцевъ: но наконецъ принуждены были призвать кормилицу. Сося онъ по прежнему" подавалъ руку такимъ видомъ, какъ бы говорила: скоро ли сіе кончится. Послѣ тебя Бога хвалимъ ихъ Величествы пошли въ свои покои. Народъ не могъ дашь большихъ доказательствъ усердія и любви къ своимъ Государямъ, какъ учинилъ въ семъ случаѣ. Дворъ былъ весьма великолѣпенъ, и я думаю, что не видывано торжества учрежденнаго съ большимъ порядкомъ, и кончившагося съ большимъ всѣхъ удовольствіемъ.
   Я приступаю къ тому времени, когда Алберони проѣхалъ въ Гишпанію. Сей человѣкъ, котораго разумъ, дерзость и счастіе, удивили всю Европу, быль сынъ одного Италіянскаго крестьянина. Онъ имѣла, приходъ близъ Плезанціи, своея родины, когда представленъ Герцогу Вандому, которому учинился онъ полезнымъ по знанію мѣста, гдѣ производилась тогда война, и приятнымъ по своему разуму и веселости. Герцогь взялъ его къ Себѣ и привезъ въ Гишпанію. Княгиня Дезурсинъ, имѣвшая великую силу у Короля, принудила Вандома имѣть съ собою частыя сношенія, и онъ выбралъ своего крестоваго попа для переписки съ нею, пока повелѣвалъ войскомъ.
   По смерти Королевы, госпожа Дезурсинъ льстилась, что Филиппъ V. на ней женится; но когда лишилась сей надежды, Алберони предложилъ женить сего Государя на Елисаветѣ Фарнезской, и описалъ ее наперстницѣ Княжною, не имѣющею разума, и которою управлять она будетъ по своей волѣ. Дѣло поручено было ему самому: онъ отправился въ Пармскому двору, и въ короткое время его кончилъ. Паче всего старался онъ внушать Елисаветѣ, что не будетъ она царствовать со славою, не будетъ почитаемъ уважаема, обожаема, ежели не выгонитъ изъ двора гордую, высокомѣрную и привыкшую повелѣвать наперстницу.
   Молодая Королева въѣхала въ Гишпанію съ намѣреніемъ приобресть всю силу и довѣренность у супруга, и отдалить все могущее тому препятствовать. Она заставила встрѣтить себя на границѣ, Княгиню Дезурсинъ, которая въ первомъ свиданіи сказала ей, что она одѣта не по модѣ. Королевѣ не полюбилось наставленіе; она повелѣла Капитану Гвардіи "вывести изъ присутствія своего сію сумасшедшую, посадить ее въ карету, и вывезти изъ королевства." Тотчасъ ей повиновались, и выпроводили изъ Гишпаніи, какъ колодницу ту женщину, которая за часъ прежде была тамъ почитаемъ какъ Государыня. Ни одно произшествіе не причинило толикаго удивленія. Неизвѣстно, что Король о томъ думалъ, но принялъ молодую супругу со всѣми доказательствами горячности. Казалось, что соглашался онъ на все учиненное, и повелѣлъ отвезти госпожу Дезурзинъ до перваго Французскаго города.
   Алберони почувствовалъ вскорѣ милость у покой Королевы. Она посадила его въ совѣтъ; и онъ оказавъ способность свою въ правленіи, былъ почтенъ Кардинальскою шляпою и объявленъ первымъ министромъ. Съ сего времени началъ онъ помышлять о возвращеніи Гишпаніи прежней ея славы, все привелъ въ движеніе, вліялъ въ народъ свой жаръ, набралъ войска, вооружилъ корабли, и показалъ удивленной Европѣ помощь, которую можетъ найти раззоренное государство въ разумѣ од него только человѣка.
   Во Франціи открытъ заговоръ, составлена ной симъ Министромъ, и производимой Княземъ Целламаромъ, Гишпанскимъ посломъ, для отнятія правительства у Герцога Орлеанскаго, и склоненія Штатовъ отдать оное Филиппу V. Секретарь посла, погрузясь въ винѣ и въ роспустѣ, попустилъ любовницѣ своей схватить бумаги содержащіе сію тайну. Гишпаніи объявлена была война, и несчастія претерпѣнныя въ оной, обратили Короля противъ Министра, начальника замѣшательствъ. Герцогъ Орлеанской требовалъ ссылки Албероніевой, и сей Кардиналъ принесенъ на жертву для спасенія государства. Странствуя по Европѣ, нигдѣ онъ не имѣлъ надежнаго убѣжища, потому что раздражилъ всѣхъ Государей. Наконецъ по многолѣтныхъ безпокойствахъ и гоненіяхъ, нашелъ онъ покой по смерти Папы его ненавидящаго, и едва самъ былъ не возведенъ на Папской престолъ.
   1724 годъ начался отреченіемъ отъ короны Филиппа V. въ пользу Лудовика, сына его, Князя Астурійскаго. Спустя нѣкоторое время произошла ссора между молодымъ Королемъ и супругою его дочерью правителя. Сія Государыня почитала возможнымъ освободиться отъ Гишпанскихъ обрядовъ, тоску и уныніе вселяющихъ: что не полюбилось народу; а сіи вольности были поджигаемы нѣкоторыми женщинами, неслушающими первой Штатсдамы. Донесено Королю о всемъ произходящемъ. Лудовикъ, по согласію отца своего и Министровъ, послалъ молодую Королеву въ Мадридской дворецъ, не велѣлъ выпускать ее изъ покоевъ, и запретилъ дозволять ей, говорить съ нѣмъ бы то ни было, кромѣ данныхъ ей женщинъ. Сіе наказаніе разглашеніемъ его подѣйствовало больше надъ Королевою, нежели всѣ предъидущія возраженія. Заключеніе ея продолжалось шесть дней: въ седмой Король поѣхалъ къ нея на встрѣчу и вмѣсто того, чтобъ дать ей поцѣловать руку, обнялъ ее, посадилъ въ свою варету, и привезъ во дворецъ, гдѣ продолжалъ съ нею жить въ крайнемъ согласіи. Герцогиня Орлеанская писала къ дочери своей весьма благоразумное письмо, въ которомъ къ увѣщанію присоединила невесьма строгіе выговоры, похваляя все, что ни сдѣлалъ супругъ. Молодая. Королева почувствовала тогда, что обычаи всякаго народа суть законы, повелѣвающіе даже и самыми Государями. Изо дворца выгнаны тридцать женщинъ, кои подущали ее пренебрегать введенные обряды. Она лишась мужа, которой въ томъ же году умеръ воспою, возвратилась во Францію, и по смерть свою жила въ Люксембургскомъ дворцѣ.
   Филиппъ V, отрицался нѣкоторое время вдругорядь вступишь на престолъ, утверждаясь на обѣтѣ, которой сдѣлалъ никогда не нарушать своего отреченія. Желанія народа, представленія вельможъ и министровъ, прозьбы Королевы, старанія пословъ, не могли поколебать его; но богословы собравшись, уничтожили его обѣщаніе, а духовникъ не хотѣлъ дать ему разрѣшенія въ грѣхахъ, ежели онъ склонностію своею ко уединенію не пожертвуетъ спасенію государства; въ слѣдствіе сего Филиппъ согласился наконецъ принять на себя правленіе.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CLXXXVI.

Продолженіе Гишпаніи.

   Первое дѣло самодержавія, учиненное Королемъ Филиппомъ V. по вторичномъ возшествіи на престолъ было то, чтобы созвать генеральныхъ Штатовъ для признанія Инфанта Фердинанда, Астурійскимъ Княземъ. Сіи штаты (las Corks) въ послѣдній разъ держанные, съ давняго времени не пользовались уже тою верьховною властію, которую имѣли, какъ вы то видѣли, въ началѣ монархіи. Составлены оные были, какъ я уже сказалъ, изъ депутатовъ выбранныхъ жителями каждаго города. Старшій изъ Бургоскихъ обыкновенно говорилъ за прочихъ, потому что сей городъ былъ столицею Кастиліи, и потому что Штаты въ немъ держались; потомъ собирались оные въ церкви св. Лаврентія въ Мадридѣ. Большинства голосовъ не довольно было для утвержденія какого либо акта въ сихъ собраніяхъ, а нужно было единомышленное всѣхъ членовъ согласіе; и Король обязывался оное подтвердить. Онъ одинъ имѣлъ право созывать и разрывать Штаты; но при дворѣ всегда оставалось тайное отдѣленіе, составленное изъ восьми частныхъ членовъ, взятыхъ изъ сихъ общихъ собраній. Симъ послѣднимъ принадлежало право охранять коронные доходы: но Карлъ V. не могши такъ легко оныя взыскивать, какъ бы ему хотѣлось, нечувствительно до того довелъ, что собиралъ оные самъ собою. Нынѣ совсемъ забыли въ Гишпаніи о генеральныхъ Штатахъ, и объ ограниченномъ правленіи: вся власть въ рукахъ Монарха. его совѣтовъ и его министровъ. Таковое скоропостижное перешествіе изъ смѣшенной въ самопроизвольную власть, было дѣйствіемъ робости средняго Кастиланскаго состоянія людей, кои учиня послѣднія усиленія для удержанія издыхающей вольности, покорились послѣ Простой побѣды, самимъ униженнымъ образомъ, гордости Карла V. Тогда сей Государь возвысилъ голосъ и требовалъ, чтобъ прежде нежели начнутъ объ чемъ либо разсуждать, давали ему вспомогательныя деньги, коихъ онъ потребуетъ. Отказать ему ничего не смѣли, ниже четырехъ милліоновъ червонныхъ, кои нужны ему были тотчасъ; и можно сказать, что Гишпанія, перейдя въ Австрійской домъ, впала въ нѣкоторой родъ невольничества.
   По возшествіи Лудовика I. на сей престолъ, Королевская казна имѣла на себѣ нѣсколько милліоновъ долгу. Предложено было въ совѣтѣ учинить нѣкоторыя перемѣны, и особливо отнять у бывшаго Короля половину его пенсіи. Сіе мнѣніе подалъ Маркизъ де Мирабаль, и какъ скоро Филиппъ вступилъ на престолъ, то отнялъ у него должность Президента королевскаго Кастильскаго совѣта, и сослалъ его въ ссылку.
   Сей совѣтъ весьма давно упрежденъ. Фердинандъ III. котораго церковь включила въ число святыхъ, установилъ его въ 1243 году для вершительнаго разсмотрѣнія дѣлъ переносимыхъ изъ нижнихъ приказовъ, и даванія рѣшеніи въ правленіи государственныхъ дѣлъ, кои отъ него нынѣ не зависятъ. Кастильской совѣтъ, какъ самой древній и первой въ монархіи, пользуется еще великими почестьми, и можетъ почесться хранителемъ коронныхъ законовъ королевства. Ему поручена верьховная полиція и окончательной судъ спорныхъ дѣлъ. Всѣ тѣ, коими занимаются во Франціи, Парламентъ, большой совѣтъ, счетная палата, правленіе питейныхъ доходовъ и иногда тайной совѣтъ, къ нему принадлежатъ. Въ немъ не только жалуются на нижнихъ судей, но просятъ о уничтоженіи опредѣленій всѣхъ верьховныхъ приказовъ. Въ послѣднемъ случаѣ проситель обязанъ положить полторы тысячи пистолей, и лишается сихъ денегъ, ежели опредѣленіе подтвердится. Отдаютъ въ архивы совѣта экземляръ всѣхъ печатаемыхъ книгъ. Имѣетъ онъ право жаловать профессоровъ въ первыхъ университетахъ, испытывать стряпчихъ, и по обыкновенной присягѣ заставляетъ ихъ еще присягать, что будутъ защищать прошивъ всѣхъ, непорочное зачатіе Св. Дѣвы. Сей самой совѣтъ раздаетъ также судебные чины, изъ коихъ ни одинъ здѣсь не продается. Составляютъ его, предсѣдатель, шестнадцать совѣтниковъ, Генералъ-Прокуроръ и многіе нижніе служители. Они подѣлены на четыре палаты, различно именуемые по роду дѣлъ. Собираются по два раза на недѣлю, и каждое засѣданіе продолжается три часа. Въ челобитныхъ подаваемыхъ совѣту, даютъ ему титулъ Высочества, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ и Величества. Совѣтники заставляютъ себя называть милостивые государи, ваше господство, и пользуются великимъ уваженіемъ въ народѣ, которой видитъ ихъ, не приближаясь къ нимъ, и почитаетъ не знавши ихъ.
   Домы Французской и Гишпанской, дабы тѣснѣе соединить узы ихъ совокупляющіе, помышляютъ женить Лудовика XV. съ Инфантою, дочерью Филиппа V. которую правитель привозитъ въ Парижа", дабы воспитать, какъ супругу Короля и будущую Французскую Королеву. Ей было тогда небольше четырехъ лѣтъ; а какъ польза государства требовала женщины могущей дашь наслѣдниковъ коровѣ, то и посланъ на, Мадридъ Маршалъ Тессе, стараться, чтобъ она назадъ была принята. Предложеніе отвержено и произвело разрывъ между двумя коронами. Французской дворъ отсылаетъ Инфанту въ Гищпанію; и Филиппъ получа сіе извѣстіе такъ былъ раздраженъ, что выслала" министра и консуловъ Французскихъ изъ своихъ владѣній, отправилъ въ Парижъ дѣвицу де Божолуа назначенную Дону Карлосу, отказалъ Королевѣ, вдовѣ Лудовика I. продолжать пенсію, запретилъ своимъ посламъ при всѣхъ чужестранныхъ дворахъ имѣть сообщеніе съ Французскими, заключилъ трактатъ союза съ Императоромъ и Россіею, и не поступилъ на большія крайности только для того, что не былъ въ силахъ. Лудовика" XV. писалъ два раза къ дядѣ своему, чтобъ его успокоить. Приступлено къ способамъ примиренія; и когда разсудокъ началъ разгонять мракъ, то съ обѣихъ сторонъ вошли въ предѣлы чувствованій, коихъ требовали союзъ крови и взаимная польза обѣихъ народовъ.
   Донъ Карлосъ, второй сына. Филиппа V съ слѣдствіе негоціаціи и по безпримѣрному счастію, возведенъ на престолъ обѣихъ Сициліи. Неаполитанцы, возхищены тѣмъ, что имѣютъ своего собственнаго Государя, его короновали, и сей Госгдарь удерживается посреди звука оружія во владѣніи сихъ двухъ королевствъ. Франція принимаетъ участіе во всѣхъ сихъ войнахъ и во всѣхъ произшествіяхъ.
   Время теперь показать вамъ, Государыня моя, Князя, нцего призывало на здѣшній престолъ, слабое здравіе Гишпанскаго Короля, брата его. Вотъ что объ немъ писалъ одинъ Неаполитанской придворной къ другому придворному же Мадридскому. "Донъ Карлосъ ростомъ великъ, плеча имѣетъ кругловаты, цвѣтъ лица весьма смуглой, и долгой Римской носъ. Одѣвается всегда просто; по убору его видно, что оной его не занимаетъ. Имѣетъ одну только страсть, то есть охоту, но простираетъ оную такъ далеко, что трудно найти гному другой примѣръ. Жизнь ею сурова и порядочна; дѣлитъ онъ ее между симъ упражненіемъ и дѣлами правленія. Встаетъ въ семъ часовъ по утру, самъ отворяетъ завѣсы, пишетъ свои письма, и окончивъ оные, ѣдетъ на охоту, какое бы ни было время. Онъ говоритъ обыкновенно, что дождемъ костей не переломаешь, и никогда ненастье ничего у него не останавливаетъ. Находится съ нимъ всегда нѣсколько господъ, а за нимъ слѣдуютъ многія кареты, съ отрядомъ гвардіи и лѣкаремъ для поданья помочи въ случаѣ нужды. Стрѣляетъ онъ весьма мѣтко, и попадаетъ въ талеръ брошенной на воздухъ. Когда ѣдетъ на охоту, надѣваетъ коженые штаны, камзолъ и сапоги, сдѣланные въ Англіи. Обыкновенно носитъ на плечѣ ружье, и никогда перчатокъ не снимаетъ. Возвращается всегда прежде полудни, обѣдаетъ передъ всемъ дворомъ, въ присудствіи чужестранныхъ министровъ и вельможъ. Ѣсть пять или шесть разныхъ кушаньевъ, пьетъ мало, и не долго за столомъ сидитъ. Послѣ обѣда опять ѣдетъ на охоту, и не возвращается прежде вечера. Тогда даетъ аудіенцію своимъ министрамъ чрезъ цѣлой часъ, или присутствуетъ въ какомъ совѣтѣ, послѣ ѣдетъ къ Королевѣ, гдѣ разговариваетъ нѣкоторое время, и ложится спать между девятью и десятью часами.
   "Вотъ всегдашній образъ его жизни, хотя бы онъ былъ въ городѣ, хотя въ загородныхъ дворцахъ. Иногда для перемѣны утѣхъ, веселится онъ рыбною ловлею, или составляетъ охоту, на подобіе Татаръ, посылая человѣкъ пять сотъ, верстъ за пятнатцать сгонять въ одно мѣсто дичину; и въ семь случаѣ ѣздишь съ нимъ вся Королевская фамилія, послы и придворные.
   "Донъ Карлосъ преисполненъ справедливости, честности и вѣры. Имѣетъ врожденной разумъ, говоритъ хорошо по Италіянски по Французски, по Гишпански, приобрѣлъ многія свѣденія, и знаетъ совершенно все, чему научился. Кто его видѣлъ въ Гишпаніи, тотъ увѣренъ, что онъ доброй сынъ и братъ; шло зналъ его въ Неаполѣ, вѣдаетъ, что онъ доброй отецъ, доброй мужъ и доброй Король. Все дѣлается по его повелѣніямъ и при его глазахъ. Ежели есть у него любимцы, ни одинъ въ дѣла, не мѣшается; онъ имъ и не позволяетъ говорить о дѣлахъ и тѣмъ больше содержитъ ихъ въ страхѣ, что не разговорчивъ; видитъ ихъ только во время стола или въ короткихъ разговорахъ, изъ коихъ большую часть занимаютъ чужестранные министры; а потому не можно проникнутъ его тайны, и никто не знаетъ что онъ думаетъ до тѣхъ поръ, пока не дастъ повелѣній. Любить чтобъ ему повиновались, и не терпитъ ни представленій, ни отговорокъ. Никто имъ не водитъ, и все чинимое имъ идетъ отъ него самаго. Ежелибъ сказалъ кто объ немъ что либо доказывающаго какую скрытую привязанность, тотъ бы солгалъ, или бы самъ худо его зналъ. Дворъ его не роскошенъ и не влюбчивъ по сей самой причинѣ. Дикая и воздержная жизнь, безъ пышности и великолѣпія, есть плодъ примѣра даемаго Государемъ.
   "Королева, супруга его Амелія Саксонская, ростомъ высока, и лице имѣетъ мужеское, но разумъ награждаетъ въ ней недостатки красоты. Свойство Поляковъ начертано на ея лицѣ; сильное и живое воображеніе оказывается въ ея разговорахъ. Слѣдующій примѣръ представляетъ твердость души ея и высокость ея мыслей.
   "Нѣкоторые злонамѣренные граждане разпустили слухъ, что хотятъ учредить въ Неаполѣ трибуналъ Св. суда. Народъ волнуется; въ городѣ не слышно ничего, кромѣ роптанія; толпятся около дворца; Король хочетъ вытти къ бунтовщикамъ; придворные опасаются несчастія особѣ его и удерживаютъ первые его движенія. Просятъ, чтобъ онъ не подвергалъ себя опасности, и не выходилъ на площадь наполненную неистовою толпою и преступниками. Королева приходитъ въ совѣтъ и заклинаетъ супруга не вдаваться въ опасность: но вскорѣ потомъ, повинуясь великой своей душѣ, понимаетъ она, что оказывать боязнь въ народныхъ волненіяхъ есть вселять дерзость; что есть минуты, въ кои презрѣніе опасности превращается въ торжество. Она похваляетъ великодушныя мысли Монарха, и повелительнымъ голосомъ, каковой даютъ мужественной духъ и неустрашимое сердце: "Государь, говоритъ ему, намъ должно показаться въ городѣ, Ихъ Величества не теряя ни малаго времени садятся въ карету, ѣздятъ по главнымъ улицамъ Неаполя, увѣряютъ народъ, что тревога его не основательна, и что, пока они будутъ имъ повелѣвать, нѣчего ему бояться Инквизиціи. Неаполитанцы отвѣтствуютъ возклицаніями на таковое изъявленіе отваги и милости, и буря разогнана столь же поспѣшно, сколь началась. Спустя нѣкоторое время послѣ сего, Королева впала въ слабость, заразившую приятности ея жизни: произшествія, на кои взирала она прежде съ великимъ удовольствіемъ, погружаютъ ее въ глубокую печаль: ничто не можетъ прервать ея дѣйствій, ни отвратить слѣдствій; а несчастія Саксоніи наполняютъ всю ея мѣру,.
   Филиппъ V. всегда обладаемый набожностію, изтощенный любовію къ супругѣ, ослабленіемъ своего разума, и излишествомъ сложенія, котораго природа не была уже въ состояніи подкрѣплять, совсемъ не мѣшался болѣе въ правленіе. Королева одна пользовалась совершенною властію. Одинъ Гишпанецъ описалъ въ двухъ словахъ и весьма справедливо свойство Короля и Королевы: "Филиппъ пятой сказалъ онъ, теперь мужъ королевинъ." Потомъ разпаляась духомъ краснорѣчія, какъ то свойственно землякамъ его, прибавилъ: "Елисавета Фарнезская призвана была небомъ для правленія Имперіями, для движенія пружинами государствъ, для привлеченія народовъ, для обузданія вельможъ, для исправленія старинныхъ политическихъ системъ, для сотворенія новыхъ, для предусмотрѣнія произшествій, для управленія оными, для произведенія удивленія въ чужестранныхъ народахъ, и для доставленія славы своимъ подданнымъ. Мужественнымъ духомъ, великими видами, благородною душею, представила она взору удивленаго міра все то, что мы читаемъ въ исторіи о Валдмарѣ въ Сѣверѣ, о Изабеллѣ въ Гишпаніи, о Елисаветѣ въ Англіи, о Австрійской Айнѣ во Франціи. Будучи супругою, матерію, бабкою Королей, видитъ она многіе Европейскіе троны занимаемые своимъ потомствомъ. Мудростію своихъ совѣтовъ, сдѣлала онА изъ сыновей своихъ великихъ Государей; человѣколюбіемъ добрыхъ господа.; примѣромъ добродѣтелей своихъ, Королей истинно Католическихъ или православныхъ. Ежели напоминала имъ о ихъ величествѣ, то чинила оное единственно для того, чтобъ измыслить имъ долгъ величества, изкоренить гордость, изтребить склонности питаемыя льстецами, и пороки укрѣпляемые примѣрами."
   Филиппъ V. отдалъ на руки сей великой Королевѣ бремя своей короны. Нерадѣніе и слабость Монарха сдѣлали ее всему повелительницею. и она продолжала править, не полагая предѣловъ своей власти до самой смерти супруга; но всего лишилась, ибо какъ не оказывала Фердинанду, когда былъ онъ еще только Астурійскимъ Княземъ, всѣхъ должныхъ уваженій, повелѣно ей тотчасъ послѣ Королевской смерти, удалиться отъ двора; и она сослана въ Сент-иль-де-фонсъ съ Инфантомъ Дономъ Лудовикомъ.
   Вы видѣли, съ какою твердостію отослала она во Францію Княгиню Дезурсинъ. Къ сему примѣру самовластія прибавлю я поступокъ ея, когда Филиппъ V. вторично вступилъ на престолъ. Сей Государь, ничего не сказавъ Елисаветѣ, послалъ въ Кастильской совѣтъ новое отреченіе отъ Королевства, и когда надѣялся, что того передѣлать уже нельзя, сказалъ Королевѣ: "Я васъ обманулъ; я сложилъ вчерась корону." Сіи слова произвели сперва уныніе въ сердцѣ Государыни, но она не теряя времени, послала повелѣніе къ предсѣдателю совѣта, что бы онъ тотчасъ представилъ ей актъ отреченія; и видя ея была исполнена.
   Разсказываютъ, что Фердинандъ, будучи Астурійскимъ Княземъ, любилъ слушать, равно какъ и Португальская Княжна его супруга, у себя въ покояхъ славнаго пѣвца Фаринелли. Королева, разсердись на нихъ, запретила однажды музыканту итити къ Князю. Фаринелли не уважилъ ея повелѣнія, и далъ отвѣтъ, которой ему принесъ не малую честь въ разумѣ Гишпанцовъ: "Скажите Королевѣ, что я больше обязанъ ихъ Высочествамъ, и что не повинуюсь ей инако, ежели не дастъ она мнѣ изустныхъ повелѣній, или ежели самъ Король того мнѣ не прикажетъ." Сей рѣдкой человѣкъ, такимъ образомъ противившійся Королевѣ, пользовался великою милостію при дворѣ Фердинанда. Жилъ по дворцѣ въ наилучшихъ покояхъ; по утру на поклонъ къ нему ходили не меньше, какъ къ самому Монарху. Допускался онъ въ самые тайные разговоры съ гхъ Величествами, и учавствовалъ, сказываютъ, въ правленіи.
   Хотя вдовствующая Королева, Елисавета Фарнезская, имѣла больше шестидесяти лѣтъ, но не перемѣнила прежняго образа жизни, превращая ночь въ день, а день въ ночь. Когда давала аудіенцію, всегда поддерживали ее на ногахъ двѣ придворныя госпожи; и хотя тѣло лишилось нѣсколько силы, разумъ ни мало отъ того не претерпѣлъ. По смерти. супруга, котораго память ежегодно возобновляла она возложеніемъ на себя глубокаго трагра, не допускали ее принимать участія въ дѣлахъ. Она имѣла лице разумное, ростъ средній и свойство нрава непроницаемое.
   Инфантъ Донъ Лудовикъ, третій ея сынъ, былъ сложенія тихаго и покойнаго, не зналъ интригъ и высокомѣрія, ни во что не мѣшался, не просилъ ни о какой милости, и имѣлъ всѣ качества нужные въ Королевскомъ братѣ, дабы миръ и спокойствіе не были нарушены. Онъ съ малолѣтства оказывалъ отвращеніе въ духовному чину; и хотя почти отъ рожденія сдѣланъ Кардиналомъ, Архіепископомъ Толедскимъ и Севильскимъ, хотя имѣлъ лучшія и самыя богатыя достоинства въ Гишпаніи, никогда не могли ему полюбиться Архіерейскія почести. Онъ это всѣхъ отказался, оставя себѣ сто тысячь талеровъ пенсіи изъ духовныхъ доходовъ. Время все провождалъ на охотѣ и въ механическихъ работахъ, къ которымъ имѣлъ склонность.
   Въ семъ мѣстѣ кончится лѣтопись, коей чтеніе занимало иеня отъ самаго Лиссабона до Мадрида. Все касающееся до Фердинанда VI. о которомъ сбираюсь говорить, слышалъ я изустно отъ Гишпанцовъ, Фердинандъ, будучи сынъ почтенія преисполненной, вѣрной подданной, нѣжной супругъ, добродѣтельной Государь, возходитъ на престолъ, и удивляетъ своимъ мудрымъ правленіемъ. Онъ былъ четвертой и послѣдній сынъ отъ перваго брака Филиппа съ Маріею Луизою, Савойскою Княжною. Три брата, имѣющіе предъ нимъ верьхъ по праву перворожденія, казалось отдаляли его навсегда отъ короны; но тѣ же пружины, коими управлялась судьба Франціи, подѣйствовали надъ Гишпаніею. Несчастія Лудовика XIV. и Филиппа V. были весьма похожи между собою. Оба они видѣли многочисленные престола подпоры скошенныя смертію; Лудовикъ XV. и Фердинандъ возведены небомъ въ самодержавную власть и на счастіе подданныхъ посреди развалинъ своихъ домовъ.
   Наслѣдникъ Филиппа V. отверзаетъ царствованіе свое благодѣяніями. Освобождаетъ колодниковъ, прощаетъ бѣглыхъ и торговавшихъ заповѣдными товарами, назначаетъ два дни въ недѣлю для принятія челобитенъ отъ подданныхъ, освобождаетъ ихъ отъ откуповъ и изтязанія людей, употребляемыхъ для собиранія доходовъ, заводитъ мануфактуры, покровительствуетъ торговлѣ, художествамъ, земледѣлію, проводитъ каналы, дѣлаетъ большія дороги, для удобнаго между провинціями сообщенія, изгоняешь изъ городовъ и деревень слезы и нищету, утѣшаетъ несчастныхъ, помогаетъ нужнымъ, исправляетъ духовенство, уничтожаетъ тягостной государству трибуналъ Нунціатуры, поправляетъ мореходство и пр. Дабы миръ сохранить, презираетъ побѣдами, старается, чтобъ подданные были счастливы, и чтобъ тріумфы его были въ сердцахъ ихъ. Да сохранитъ небо драгіе дни сего благотворительнаго Монарха, и Гишпанія учинится наицвѣтущимъ въ Европѣ Государствомъ! Ибо, должно признаться, что не смотря на благоразумныя попеченія владѣющаго Государя, многія еще злоупотребленія не изкоренены въ здѣшней Монархіи: собираніе доходовъ, земледѣліе, торговля, художества, мануфактуры, мореходство, могутъ получитъ приращеніе, и требуютъ нѣкотораго поправленія. Судите сами, Государыня моя, по наблюденіямъ одного знающаго всѣ сіи части Француза, о политическимъ положеніи сего королевства.
   "Доходы, управляемые раззорительнымъ для государства, тягостнымъ для народа образомъ, приносили Монарху временную и ко всеобщему разстроенію служащую прибыль. Гишпанія подлинно была бѣдна, потому что почитала сокровища новаго свѣта главнымъ източникомъ своихъ богатствъ. По счастію сей източникъ не совсемъ неизтощимъ и въ каждомъ вѣку примѣчается умаленіе сего рога изобилія, изъ котораго съ золотомъ сыплется гордость, лѣность и бѣдность. Два порока, неминуемо произходящіе отъ великаго количества золота, суть крайнее богатство и чрезмѣрная нищета. Весь Гишпанской народъ раздѣлена, на сіи два состоянія, на богатыхъ надутыхъ обладаніемъ, и на бѣдныхъ уничиженныхъ скудостію. Сверьхъ того, первые едва ли пользуются чѣмъ владѣютъ, не имѣя ни роскоши, ни того великолѣпія, которое бы производило между вторыми подражаніе, трудолюбіе, и слѣдовательно обращеніе денегъ и выгодъ. Здѣсъ бѣдность отъ богатства отличается почти только степенемъ гордости. Я видалъ сихъ богатыхъ обладателей Перуанскихъ рудниковъ обернутыхъ въ дурной плащъ, и цѣлой годъ питающихся горохомъ. Великое бы возпослѣдовало добро, ежелибъ узнали, гдѣ находятся всѣ сіи деньги, и ежелибъ могли ихъ впустить въ торговлю, наложа подати на однихъ только богачей: но по несчастію лежатъ они заперты въ сундукахъ, и зарыты въ погребахъ большихъ домовъ, или монастырей, коихъ сокровища совсемъ потеряны для государства. Обращеніе дѣлается только за границею; дворы Французской, Пармской, Неаполитанской и народные долги, похищаютъ наилучшее золото. Гишпанія не имѣетъ въ себѣ, чѣмъ прокормится, чѣмъ одѣться, и сосѣди трудолюбіемъ своимъ уносятъ у нее всю ея прибыль: они ставятъ первоначальные товары за великую цѣну, какъ хлѣбъ, полотны, сукна, и оными изнищаютъ всѣ ея богатства. Тѣ, кои говорятъ, что доходы ея простираются до двадцати шести миліоновъ рублей, вычитаютъ изъ того около трети для заплаты старыхъ государственныхъ долговъ; а потому и прибѣгаютъ часто къ новымъ налогамъ податей, упадающимъ всегда на работныхъ.
   Наслѣдникъ Филиппа V. хотѣлъ, какъ я сказалъ, отличить начала своего правленія введеніемъ новаго порядка въ системѣ сборовь; но прежде сей работы, надлежитъ сказать слово о податяхъ здѣшняго королевства. Годовой сборъ раздѣляется на общіе и частные доходы. Первые суть: таможни, почта, накладка на корабли торгующіе въ Америкѣ, продажа табаку, соли, свинца, ртути, гербовой бумаги, и пр. Провинціальные доходы, такъ названные потому, что касаются только до двадцати двухъ провинцій Кастильской державы, замыкаютъ разныя отрасли, и между прочимъ поборъ 10 на 100 со всякой проданной или промѣненной вещи. Можетъ такъ сдѣлаться, что вещь прошедшая чрезъ многія руки, заплатила уже королю нѣсколько разъ всю цѣну, чего сама стоитъ, но отъ платежа впередъ не освобождена. Духовенство не подвержено сему закону. Сей чинъ пользуется на противъ того разными изключеніями для съѣстныхъ припасовъ: но неимѣющіе недвижимаго платятъ пошлину на ровнѣ съ прочими подданными, ибо въ семъ случаѣ входятъ они въ общій степень простыхъ гражданъ.
   "Вторая отрасль провинціальныхъ доходовъ есть побора, милліоновъ. Былъ оной сперьва родъ произвольнаго платежа, установленнаго на нѣсколько лѣтъ, но для государственныхъ нуждъ продолженнаго, и учинившагося наконецъ всегдашнею податью. Поборъ съ бочешной мѣры, десятина съ земныхъ произрастѣній, и платежъ двадцати четырехъ копѣекъ съ печи, суть пошлины неоднократно возбуждавшіе волнованіе въ народѣ.
   "Часть сихъ доходовъ употребляется, какъ я сказалъ, въ платежъ процентовъ на суммы денегъ занятыхъ лѣтъ сто назадъ: а какъ содержаніе политическаго корпуса чрезъ то обращается на другія нужды; то и не удивительно, что оной ослабѣлъ, и не можетъ стоять ниже противъ малѣйшаго припадка. Никогда не старались помочь сему злу; ибо долги такъ велики, что отнимали бодрость у министровъ, и часто въ омерзѣніе приводили первые мѣста, кои могли бы заняты быть людьми способными къ онымъ. Слѣдовательно надлежало ихъ поручить такимъ, кои помышляли только о своей собственной прибыли а не о государственной; и одинъ народъ несъ всю тяжесть худаго правленія. Наложены новыя подати, умножены старыя, кои всѣ отягощали только земледѣліе и торговлю. По сей причинѣ брошены мануфактуры, а художники и землепашцы сносили безъ всякаго плода бремя, котораго никто раздѣлять съ ними не хотѣлъ. Самое супружество, вмѣсто того что бы служить удовольствіемъ въ жизни, учинилось несносною тяжестію, и всѣ, что страшно подумать, стараются уменшать оную, чиня его безплоднымъ, убѣгаютъ доставлять подданныхъ государству, которое стремится ихъ обременять; и мужья, даже въ самыхъ радостныхъ возхищеніяхъ, мыслятъ удалишь младенца отъ дома своего какъ прогоняютъ хищнаго звѣря.
   "Правленіе занимается установленіемъ единственной подати, разчисленнаго и временнаго платежа подъ именемъ Кадастра, или писцовыхъ книгъ. Король хочетъ назначить коммисію для учрежденія сей новой подати. Изысканія, объявленія, свидѣтельства о свойствѣ имѣнія и работѣ каждаго подданнаго, будутъ производишься на иждивеніи его Величества, и употребится на сіе больше двадцати тысячъ человѣкъ и милліоновъ піастровъ на годъ. Но не смотря на всѣ похвальныя предосторожности, принятыя для точнаго наблюденія справедливости, я думаю, что много будетъ злоупотребленія, управители не могутъ ничего постановить инако, намъ по объявленіямъ учиненнымъ судіямъ округовъ жителями, коимъ поручится сборъ въ ихъ приходахъ; ненависти, вражды, дружба, всѣ страсти придутъ въ движеніе, и каждая станетъ отправлять свою должность. Станутъ приписывать торговлю тому, какъ въ ней никогда не упражнялся; барышъ тому кто проторговался; а прозьбы и ходатайство не потеряютъ ни мало прежней своей силы.
   "Всякой денъ подаютъ Королю новыя проэкты. Многіе приняты и уже въ дѣйство произведены, но производятся такъ тихо, прерываются такъ часто, что нѣтъ надежды видѣть ихъ исполненія. Въ одномъ таковомъ проэктѣ, которой по случаю мнѣ попался, полагается въ числѣ способовъ, годныхъ къ поправленію сбора доходовъ, уменьшеніе поповъ и монаховъ. Духовенство, говорится въ немъ, во всѣхъ двадцати двухъ Кастильскихъ провинціяхъ, подвержено только одному побору милліоновъ, да и на оной смотритъ всегда косо, и почитаетъ его противнымъ своимъ преимуществамъ. Часто противилась собиранію онаго, а мѣры противъ него приемлемыя чинились безполезны, потому что судьи и Откупщики, устрашась проклятіи, коими ихъ угрожали, не смѣли ихъ взыскивать. Ясно видно, что духовные владѣя большимъ числомъ земель, лишаютъ королевство главной части доходовъ; что сіе умножаетъ цѣну ихъ помѣстьевъ, а морскіе теряютъ оную по причинѣ чрезвычайныхъ податей, и что духовенство бывъ въ состояніи скупать деревни, уменшаетъ тѣмъ народные доходы.
   "Въ слѣдствіе сего представляютъ его Величеству, что для отвращенія таковаго безпорядка, надлежаво бы уничтожить часть сихъ полезныхъ людей и праздниковъ, отвращающихъ отъ работы трудолюбивыхъ гражданъ. Сверьхъ злоупотребленій произходящихъ изъ излишняго числа монастырей, приписываемое самому монашескому состоянію, не можетъ почесться за малое. Роспуста у нихъ вкрадывается; ибо извѣстно, что не желаніе проводить совершенную жизнь, но прелести праздности и убѣжище отъ нужды, ведетъ людей въ монастыри. Между тѣмъ миряне бѣднѣютъ, потому что государственные налоги на нихъ упадаютъ, и что Монахи будучи отъ оныхъ освобождены, собираютъ имѣніе, кое никогда изъ рукъ ихъ не выходитъ. Надлежало бы такожъ уничтожишь училища, заведенные въ мѣлкихъ городахъ; сосѣдство ихъ отклоняетъ у земледѣльцевъ дѣтей отъ упражненій, въ коихъ они воспитаны, чиня имъ оные несносными. Впрочемъ, почти всѣ возвращаются оттуда невѣжами, потому что сами учители ничего не знаютъ. Что принадлежитъ до множества праздниковъ, работа столь нужна для сохраненія монархіи, что Государь долженъ безпрестанно бдѣть, дабы оная не была прерываема великимъ числомъ дней отдохновенія; и кажется нужно расположить оные такъ, чтобъ не опустить и должности вѣры и нуждъ общества, каковы суть земледѣліе, торговля, мануфактуры и художества.
   "Торговля упадаетъ въ такомъ государствѣ, гдѣ пренебрегаются фабрики. Гишпанія служитъ тому по несчастію примѣромъ. Сіе королевство приносило бы со изобиліемъ, сверьхъ пропитанія мастеровымъ, вещи самыя совершенныя для школьныхъ фабрикъ; но терпитъ недостатокъ въ работникахъ, въ тканяхъ и фабрикахъ: чему же приписать сіе неустройство? праздной ли гордости Гишпанцовъ? но было время, въ которое слыли они трудолюбивыми, уменшенію ли народа? но монастыри набиты людьми, и не могутъ уже вмѣщать всѣхъ хотящихъ въ нихъ войти. Искавшіе истинныхъ причинъ таковаго упадка думаютъ, что нашли оной въ чрезмѣрной пошлинѣ, наложенной на первоначальныя вещи, на трудолюбіе и на работниковъ, которая приводитъ народъ въ невозможность продавать товары сьои по той же цѣнѣ, какъ чужестранные. Люди собирающіе подати, исполняютъ должность свою съ тѣмъ же усердіемъ, то есть, съ тою же суровостію, немилосердіемъ и грабежемъ, какъ повѣренные, прикащики и всѣ мѣлкіе тираны употребляемые въ откупахъ. Сборъ податей въ подробности управляется тридцатью тысячами человѣкъ, считая караульныхъ, изъ которыхъ самой послѣдній получаетъ не меньше двадцати пяти копѣекъ на день; больше десяти тысячь сихъ людей сушь писцы, берущіе немалое жалованье. Скажу я однако въ похвалу имъ, что во всемъ стадѣ сихъ ненавистныхъ изверговъ, не знаютъ еще въ Гишпаніи что такое хвастаться богатствомъ и роскошью, чрезъ кои чернь ищетъ сравниться съ большими господами. Они чувствуютъ, что нажитки ихъ безчестны, не заслуживаютъ похвалы, не приносятъ имъ славы; и довольствуяся выгодами скрываемаго изобилія, стараются по крайней мѣрѣ скрывать блескъ, могущій возбудить зависть въ господахъ и ненависть въ народѣ.
   "Дороговизна и перемѣнная цѣпа съѣстныхъ припасовъ, причиняютъ также нарочитой вредъ мануфактурамъ, и слѣдовательно торговлѣ. Когда въ однихъ провинціяхъ все родится изобильно, сколько еще такихъ, кои терпятъ голодъ? Онѣ не могутъ подавать себѣ взаимной помощи, какъ по причинѣ великихъ издержекъ въ перевозѣ, такъ и потому, что никогда не старались учинили, рѣки судоходными, что нѣтъ на нихъ мостовъ, что наложены пошлины на всѣ припасы, что нѣтъ полиціи на постоялыхъ дворахъ, гдѣ проѣзжающихъ обдираютъ немилосердно. Платежъ работникамъ умножается въ томъ же сравненій: они не могутъ быть дешевы, когда первыя нужныя вещи покупаются на вѣсъ золота: вотъ состояніе, вдвоемъ находятся Гишпанцы: все поднялось до цѣны устрашающей бѣднаго, и въ тягость служащей даже и богатымъ.
   "Ежели бы земли были разработаны, и трудолюбіе ободрено прибыткомъ и освобожденіемъ отъ поборовъ, Гишпанія имѣла бы силу и богатство,-гораздо прочнѣйшія, нежели всѣ сокровища новаго свѣта. Хотя Король много получаетъ денегъ отъ податей, наложенныхъ на вещи употребляемыя на фабрикахъ, но получилъ бы еще болѣе прибыли, уничтожа сіи тягостные налоги; умножилъ бы свои доходы; государство бы учинилося люднѣе; деньги остались бы въ землѣ и обращались въ торговлѣ. Мадридъ, столица и средина государства, былъ бы средоточіемъ сей внутренней торговли. Сдѣлали бы дороги ведущія въ провинціи, и особливо изъ Барцелоны, которою бы возстановилось сообщеніе съ Валенціею и Каталоніею; вычистили бы Тагъ отъ Аранжуеца до Португальской границы, и приложили бы другіе пути въ сему королевству. Соединя всѣ ключи, всѣ ручьи біющіе изъ горъ, откуда выходить Мансанарецъ, составили бы каналъ для перевоза скарба въ переѣздахъ двора; отъ чего бы сберегли ежегодно больше двухъ сотъ тысячъ піастровъ. Симъ самымъ каналомъ можно бы было привозить каменья для строенія, кои нынѣ издалека возятся на лошадяхъ: наконецъ былъ бы оной украшеніемъ и нарядомъ для столицы. Завели бы порядочное плаваніе отъ Андуксара до моря Гвадалквивиромъ, сдѣлавъ путь отъ Андуксара до Мадрида, которой отворилъ бы торговлю въ Андалузію. Другое сообщеніе можно бы завести отъ Кадикса внутрь государства; и съ помощію Ебры и другихъ рѣкъ, сдѣлали бы каналъ подобной Лангедокскому, отъ Бискайскаго залива до Средиземнаго моря.
   "Въ Гишпаніи фабрикъ много, но всѣ почти дороги, и дѣлаетъ товары хуже привозимыхъ изъ за границы. Нѣкоторые лежатъ надъ рѣками, но Гишпанцы такъ мало знаютъ гидраулику, что хозяева не умѣютъ тѣмъ пользоваться и уменьшать числа работниковъ, которыхъ инако не заставить трудиться, какъ великимъ числомъ денегъ. Впрочемъ товары съ фабрикъ худо продаются по причинѣ недостатка въ дорогахъ и каналахъ. Отъ сей же причины произходитъ, что земледѣлецъ не можетъ перевозить своихъ произрастѣній и принужденъ продавать за-ничто, а не находя прибыли, Ограничиваетъ работу свою въ томъ только, что бы достать нужное для жизни. И такъ обработаны только берега; а внутри королевство, будучи лишено надежды получить барышъ, не хочетъ прилагать и трудовъ.
   "Въ морской торговлѣ не меньше предстоитъ затрудненій сухопутной. Первое препятствіе дерзость, съ каковою варварскіе разбойники, разъѣзжая по здѣшнимъ берегамъ, нападаютъ на рыболовныя суда и требуютъ необычайнаго выкупа. Великое число матросовъ, стенящихъ въ оковахъ сихъ мучителей, препятствуетъ другимъ подвергаться тому же жребію, принуждаетъ ловлю оставлять, и изкоренять торговлю и безъ того уже изтаявающую на берегахъ Средиземнаго моря. Въ Мурціи, Гренадѣ и Андалузіи оная такожъ почти брошена; плодородіе сихъ прекрасныхъ краевъ, превозходство климата и грунта, чинятся безполезны по причинѣ страха, весьма основательнаго быть убиту или отвезену невольникомъ внутрь Африки.
   "Гишпанскіе Короли, соболѣзнуя о всегдашнемъ бѣдствіи малаго числа жителей, населяющихъ сіи несчастные берега, велѣли построитъ, въ нѣкоторомъ между собою разстояніи, небольшія крѣпостцы для безопасности подданныхъ, и для убѣжища войскъ, употребляемыхъ на ихъ охраненіе. Но сіе учрежденіе подвержено многимъ неудобствамъ: ибо дворъ не хотя на себя взять построенія крѣпостей, по причинѣ великихъ на то издержекъ, поручилъ оное разнымъ частнымъ людямъ, мои употребили на то свое иждивеніе, и которымъ въ награжденіе даны титулы, губерніи, чины и разныя преимущества. Вы домыслитесь, что сіи люди лишняго не теряли; что по большей части не слѣдовали правиламъ науки укрѣпленія; ибо Гишпанцы тѣмъ хуже разумѣютъ инженерство, что лучшія ихъ о семъ книги, сочинены монахами.
   "Предприявшіе построеніе, довольны будучи тѣмъ, что достали губернію, пользуются привязанными къ ней выгодами, и попускаютъ крѣпостямъ разваливаться. Войска, разставленные по симъ худымъ постамъ, ни о чемъ не рачатъ, худо стерегутъ и по недостатку надзиранія и устройства, даютъ себя побивать или увозишь. Сверьхъ того страхъ смерти или неволи такъ великъ, что солдаты, путаясь еще больше мужиковъ, бѣгутъ и оставляютъ крѣпостцу, сколь скоро завидятъ на морѣ хотя малое судно. Мавры, особливо Алжирскіе, имѣя такое малое разстояніе для переѣзда отъ своихъ береговъ до Гишпанскихъ, возятъ съ собою столько Кастиланскихъ ренегатовъ знающихъ землю, суда ихъ такъ легки и требуютъ такъ мало воды, выбираютъ они столь искусно Мѣста гдѣ сойти, что всегда имъ бываетъ удача; и ежели не предуспѣютъ захватить людей, то самое малое зло причиняютъ то, что увозятъ скотъ, жгутъ домы, изтребляютъ деревни.
   "Сдѣлали для стражи береговъ Андалузіи и Гренады, полкъ конницы, повелѣвъ ему обращаться со всевозможною скоростію повсюду, гдѣ тревога учинитъ помочь его нужною; но сей полкъ, составленной изъ тамошнихъ жителей, ничего военнаго не имѣетъ, никогда почти вмѣстѣ не бываетъ, ничего не отвращаетъ, и ничему не помогаетъ. Каждой драгунъ, обязанъ будучи содержать свою лошадь, не помышляешь скакать на разбойниковъ, дабы се не изувѣчить, не уморишь, и не купить на мѣсто оной другую на свои деньги. Сверьхъ того, что могутъ сдѣлать четыре эскадрона на четырехъ стахъ верстахъ разстоянія? Какъ догнать и напасть на людей проѣхавшихъ ночью на нѣсколько часовъ, бѣгущихъ и на суда сажающихся при наималѣйшемъ сопротиленіи?
   "Безпрестанныя раззоренія заставили выдумать нѣкоторой родъ помочи, весьма похвальной въ самомъ дѣлѣ, но худо соглашенной съ политикою, то есть, искупленіе плѣнныхъ. Папы, возбуждая ревность и усердіе въ Касшиланцахъ, присоединили къ оному отпущеніе грѣховъ; и отрицаясь отъ собственной своей выгоды, уступили сему заведенію прибыль получаемую отъ великопостныхъ разрѣшеній. Сей предметъ вдругъ составилъ нарочитой капиталъ; учрежденъ чинъ искупленія, и Гишпанцы увидѣли сродниковъ своихъ и друзей возвращающихся изъ неволи. Но догадались наконецъ, что выкупать плѣнныхъ есть тоже самое, что и снабжать Мавровъ способомъ дѣлать чаще вооруженія, открыть имъ торговлю постыдную и гибельную для Христіанъ, и умножать еще ихъ корыстолюбіе и безчеловѣчіе. Сіе размышленіе можетъ быть побудитъ когда нибудь Гишпанскаго Короля присвоишь Себѣ помянутой доходъ, и взять на себя защищеніе береговъ, употребляя на то деньги получаемыя отъ великопостной буллы. Сія булла позволяетъ-ѣсть мясо, коровье масло и яицы, заплатя двадцать одну копѣйку; а продается таковыхъ разрѣшеній тысячъ на шесть сотъ рублей. Сомнѣваться не льзя, что бы Государь не имѣлъ права забрать сію подать, и что для защищенія подданныхъ отъ незапнаго разбойническаго нападенія, употребитъ сей капиталъ на содержаніе эскадры прошивъ невѣрныхъ. Но между тѣмъ берега всѣ открыты; нападенія и раззоренія весьма, часты; крѣпости только простые домы окопанные рвомъ, и не могущія устоять въ случаѣ сильнаго наступленія, а несчастные жители, увозимы Маврами, помышляя, что часть своей жизни сѣоеи должны вести въ невольничествѣ, стонутъ въ рабствѣ и отчаяніи.
   "Предложено было Королю позволить всѣмъ его подданнымъ Балеарскихъ острововъ и береговъ Средиземнаго моря вооружиться противъ сихъ варваровъ; составить изъ доходовъ буллы казну управляемую адмиралтействомъ; ограничишь разъѣзды каждаго судна; разпорядить ихъ такъ, что бы всегда на морѣ были по перемѣнкамъ; назначить для ободренія ихъ награжденія за каждую голову Мавра и за каждую пушку, сверьхъ добычи, которая по истиннѣ весьма посредственна; давать воинскія почести, чины, дворянство, пенсіи, каждому по заслугѣ. Ни одинъ Государь не имѣетъ къ тому больше способовъ Гишпанскаго короля; ордены военные Св. Іякова, Калатравы и Алкантзры доставляютъ ему безчисленные для раздачи милости, могущіе возбудить усердіе во всѣхъ подданныхъ. Таковое учрежденіе, подкрѣпляемое духовною помощію, которую Римской двора, могъ бы къ нему присовокупить, какъ разрѣшенія, прощенія, дѣйствующія надъ воображеніемъ народа съ природы легковѣрнаго и набожнаго, очистило бы Средиземное море, и составило морскую силу,. которая со временемъ приносила бы великую помочь въ войнѣ съ Англіею, Государству ничего бы не стоило исполнить сей двоякой предметъ, а Гишпанія освободилась бы отъ разбойничества.
   Фердинандь VI. началъ правленіе тѣмъ, что отнялъ команду надъ войскомъ у Грифа де Гажа и отдалъ Маркизу де Ламинѣ. Сіи оба Генерала отличились, повелѣвая Гишпанскими войсками, которымъ возвратили часть древней ихъ славы. Первой особливо быль наилучшій Генералъ своего времени. Онъ уже умеръ, претерпя неудовольствіе и печали при дворѣ; и умеръ въ бѣдности.
   Король избралъ въ первые свои министры Дона Іозефа Каржавала, и вскорѣ послѣ выданъ указъ, коимъ сей Государь обѣщаетъ содержать всѣ обязательства предшественника своего съ союзниками: но какъ война начала быть тягостна народу, онъ согласился на миръ, снесясь съ Франціею, и помышлялъ только о управленіи государствомъ, и музыкою, вмѣстѣ съ королевою и Фариннелліемъ.
   Я семь и пр.
   

ПИСЬМО CLXXXVII.

Продолженіе Гишпаніи.

   Прочтя главныя произшествія случившіяся въ Гишпаніи, отъ начала сей монархіи до девятаго года правленія Фердинандова, могли вы, Государыня моя, получить понятіе о свойствѣ и обычаяхъ здѣшней земли.
   Сравниваютъ Англичанъ съ Римлянами, Италіянцовъ съ Карѳагенянами, Французовъ съ Аѳинянами, Гишпанцовъ съ жителями древняго Египта. Сіи послѣдніе были сухи, худы, смуглы, горды, тщеславны, остроумны, суевѣрны, вѣрящи ворожбѣ, заражены ученіемъ своей богословіи, преисполнены почтенія къ жрецамъ, отказывали по смерти своей немалыя имѣніи на содержаніе капищъ и пропитаніе служителей, начертавали на знаменахъ образа боговъ своихъ; были угрюмы въ поведеніи, важны въ разговорахъ, способны къ наукамъ, не скоро рѣшились, но тверды въ исполненіи предприняли, трезвы, скромны, гостепріимны, вѣрны своимъ Царямъ, презирали другіе народы; храбры по временамъ, постоянны въ исполненіи, терпѣливы, ревнивы, страстны къ обрядамъ, мстительны, неопрятны, роскошны и хвастуны.
   Таковъ есть, Государыня моя, образъ, въ моторомъ разные писатели представили древнихъ Египтянъ. Я не отважусь сказать, что бы Гишпанцы совсемъ имъ были подобны; но ежели вы захотите со вниманіемъ разсмотрѣть, найдете много сходства между сими двумя народами.
   Хвастовство Кастиланцовъ извѣстно было, даже и во время самой ихъ силы. Оно произходитъ отъ той древней склонности къ рыцарству, отъ того духа забіячества и надутости, которая влечетъ къ ложной славѣ. Знаки ихъ и сочиненія пахнутъ симъ тщеславіемъ, и всѣ ихъ разговоры набиты симъ дурачествомъ.
   Неопрятность такъ здѣсь велика, что есть люди, даже и богатые, не имѣющіе больше одной рубашки. Они надѣваютъ новую, носятъ полгода не скидая, и бросаютъ ее, когда сама лоскутьями начнетъ сваливаться. Никогда не моются, и омовенія предписанныя Магометомъ неменьше ненавидятъ какъ и самаго лжепророка, оныя повелѣвшаго.
   Одежда ихъ сдѣлана кажется нарочно для удержанія сей нечистоты и ихъ лѣни. Состоитъ оная въ камзолѣ довольно короткомъ, плащѣ весьма долгомъ, называемомъ капа, въ большой шляпѣ съ разобщенными полями, закрывающими лице, и шпагѣ въ три фута съ половиною длиною, которую носятъ подъ пазухою. Капа защищаетъ ихъ отъ стужи и жара и служитъ вмѣсто постели и дома; ибо въ Мадридѣ больше десяти тысячь человѣкъ снять на улицѣ обернувшись въ плащъ. Днемъ увидите вы ихъ посреди площади, разтянувшихся на солнцѣ, запеленанныхъ въ капѣ, курящихъ трубку, бренчащихъ на негодной цитрѣ, и не имѣющихъ иной пищи, кромѣ хлѣба, чесноку и воды. Вы не поднимите ихъ кичемъ на работу, ибо они лучше любятъ протянуть руку прохожему, и жить милостынею.
   Способность, каковую имѣютъ Гишпанцы скрывать руки и лице подъ симъ нескладнымъ и грубымъ одѣяніемъ, чинитъ его нахаломъ, грубіяномъ, разпутнымъ, и мошенникомъ. Всякъ можетъ тиши наровнѣ и почти нагъ подъ симъ плещемъ, имѣть подъ нимъ оружіе, спрятать украдеяое, вдаваться въ непотребную жизнь, убивать людей, дѣлать всѣ преступленія, кои нерѣдки и не бываютъ наказаны въ Гишпаніи, и отъ коихъ бы можетъ быть и уняли, ежелибъ запретили носить плащъ и шляпу. Правленіе хотѣло уменшить и ту и другой, какъ порокъ способствующей питанію лѣности. Оно не безъ основанія думало, что надобно разпеленать Гишпанца, дабы учинитъ его трудолюбивымъ: но нашло упорность въ народѣ, которой любя сіе одѣяніе и лѣнь, сдѣлалъ бунтъ и принудилъ оставить все на прежнемъ основаніи. Сомнѣнія мнѣ нѣтъ, что ежели бы меньше былъ онъ закутанъ, принужденъ бы былъ выработывать себѣ домъ и другія выгоды, безъ коихъ обходится съ помощію капы. Другая одежда учинила бы руки его дѣльными, возбудила бы въ немъ трудолюбіе, заставила бы быть опрятнымъ, и извлекла бы его изъ той постыдной и гибельной праздности, въ которой онъ совсемъ погруженъ.
   Люди нѣсколько познатнѣе одѣваются по Французски, но нафтанъ обыкновенно къ нимъ не присталъ, и въ одѣяніи всегда у нихъ чего нибудь не достаетъ. Нерѣдко увидишь вельможу Гишпанскаго въ кафтанѣ съ галуномъ и въ гарусныхъ чулкахъ, въ парчевомъ камзолѣ и въ замаранномъ бѣлье; шляпа съ перомъ, а парикъ старой. Войска одѣты похоже на Нѣмецкіе. Приказные, сельскіе и нѣкоторые старые Кастиланцы долго держались старой моды, а иные и не покинули ее. Первые носили готилю, то есть, родъ галстука изъ толстой бумаги, покрытой полотномъ или кружевомъ, отъ котораго шея стояла какъ колъ. Нынѣ сей обычай почти совсемъ брошенъ. Любимой у Гишпанцовъ цвѣтъ есть темной и къ черному подходящей; что доказываетъ также врожденную въ нихъ важность.
   Женщины одѣваются по Французски, но безъ вкуса и приятности. Мѣщанки выходятъ изъ домовъ въ корсетѣ, въ черной атласной юбкѣ, завязавъ волосы въ сѣтку, а лице закутавъ въ бѣлое покрывало. Подъ симъ одѣяніемъ пользуются всевозможною вольностію, и не упускаютъ употреблять оной. Платье, кое носятъ знатныя женщины ѣздя въ гости, и кое гораздо благопристойнѣе, есть черное; снизу юбка съ хвостомъ, а надъ головою собрано какъ капишонъ, закинутой назадъ, или какъ платье монахини. Черное покрывало изъ флера или кружева наброшено на лице, хотя онаго и не скрываетъ. Въ нарядныхъ посѣщеніяхъ, всегда онѣ убраны бриліянтами. Я не говорю о тѣхъ, коихъ мужья въ отсудствіи или въ посольствѣ; ибо онѣ тогда предаютъ себя какому святому, и для лучшаго означенія таковаго траура, носятъ по сѣрому или бѣлому платью, тонкіе коженые или веревочные поясы. Вообще по улицамъ и въ церквахъ мущины всѣ одѣты одинаново, женщины также; но когда бываютъ въ гостяхъ, всякой убирается по своему вкусу. Ты сами догадаетесь, сколь выгодно для волокитства, что всѣ одѣты равно.
   Уборы домовъ столь-же скудны, какъ одежда. Большая рогожка покрывающая полъ, нѣсколько соломенныхъ стульевъ, чтобъ сидѣть около стола, двѣ или три набожныя картины, прибитыя на стѣнѣ, вотъ обыкновенное у жителей убранство, ежели изилючишь домы знатныхъ или богачей, кои сами странствовали. Нѣтъ ни вкуса, ни правильности, ни выгоды въ расположеніи домовъ. Гишпанія отстала двумя вѣками отъ прочихъ земель въ той части архитектуры, которая имѣетъ предметомъ изысканіе мѣлкихъ выгодъ. Каминовъ не употребляютъ; дровъ не жгутъ; оныя здѣсь рѣдки и дороги. Покои освѣщаются лампадами, нагрѣваются большими жаровнями, въ которыхъ иногда вмѣсто уголья, жгутъ небольшіе орѣхи, легко загарающіеся, дающіе веселой огонь, и напускающіе приятной и легкой запахъ.
   Собранія ихъ скучны и церемоніальны. Играютъ на оныхъ однакожъ во всѣ игры, кромѣ шашекъ, коихъ никогда я не видалъ, хотя оные особливо имъ присвояются. Карты любятъ, на ровнѣ съ нами, страстно; но признаются сами что сіе приятное увеселеніе, обрѣтенное для утѣхи слабаго Монарха, и малоспособное къ занятію разсудительнаго и важнаго народа, только прилично, и можетъ мило быть многочисленной толпѣ тѣхъ дураковъ, кои нужду имѣютъ въ таковой скучной помочи для сокрытія глубокаго своего невѣжества и недостатка.
   Вотъ какую ведетъ жизнь Гишпанецъ: поутру слушаетъ обѣдню, обѣдаетъ въ полдни, спитъ, а ввечеру прохаживается. Женщины имѣютъ любовника по наряду, которой иногда ихъ не оставляетъ, какъ Сигизбей въ Италіи. Вечернія гулянья весьма незабавны. Въ предолгой вереницѣ каретъ, слѣдующихъ одна за другою, увидите вы, то стараго Герцога съ его духовникомъ, то двухъ молодыхъ Аббатовъ, одинъ противъ другаго сидящихъ; иногда же карета набита всею семьею: мужъ, жена, лѣто; кормилицы, служанки. Въ торжественные дни, лакеи бываютъ въ ливреѣ съ перьями. Число ихъ такъ велико, что есть вельможи имѣющіе оныхъ до трехъ сотъ человѣкъ. Какъ запрягаютъ здѣсь въ караты почти всегда по шести лошаковъ, то бываетъ по два почталіона и больше, и по шести лакеевъ на запяткахъ, сверьхъ конюха, которой отпрягаетъ двухъ лошаковъ у Мадридскихъ воротъ, ибо въ городъ не позволяется въѣзжать инако, какъ на четырехъ. Въ большіе жары снимаютъ у кареты верьхъ и бока, чтобъ не задушишься. употребляющіе портшезы, что однако рѣдко, препровождаются шестью лакеями. Два помогаютъ носильщикамъ и поддерживаютъ ихъ, ежели посклизнуться; другіе двое идутъ подлѣ портшезы; а достальные позади съ фонарями, хотя бы то было днемъ.
   Гишпанки показались и мнѣ довольно пригожи, почти всѣ велики и стройны. Мущины имѣютъ смуглое лице, средній и стройной ростъ, малую, но порядочную голову; хорошіе глаза; долгіе черные волоса, и рѣдко носятъ парикъ. Обыкновенно они сухи и вся ихъ наружность изображаетъ холодное и флегматическое сложеніе, которому приведу я здѣсь примѣръ.
   Во время войны между Гишпаніею и Португаліею, Португальцы ограбили одну деревню въ Андалузіи, и продолжая путь далѣе, оставили ней только часоваго. Сей солдатъ, хотя и на караулѣ стоящій, положилъ ружье, и началъ играть на цитрѣ. Одинъ Гишпанецъ, котораго такъ же на ровнѣ съ другими ограбили, сердись больше на то, что инструментъ худо настроенъ, нежели на причиненной себѣ убытокъ, сказалъ солдату. "Государь, цитра ваша не настроена; дайте мнѣ, я ее приведу въ порядокъ, и настроя ее отдалъ ему говоря: вотъ теперь она стройна", и продолжалъ съ важнымъ видомъ свое гулянье.
   Гишпанцы мало сообщаются, а особливо съ чужестранцами, по гордости, по врожденной склонности, или можетъ быть и по одному только притворству. Почитаютъ себя первымъ народомъ въ свѣтѣ. Во время Филиппа V. одинъ дворянинъ, заключавшій контрактъ у нотаріуса, подписалъ: "Донъ Алфонсъ и пр. благородной какъ Король, да еще и больше." Спросили у него, что значили послѣднія слова; и онъ съ холодностію отвѣчалъ: "Король Французъ, а я Кастіланецъ: по сей одной причинѣ, мое произхожденіе благороднѣе, нежели его." Одинъ сочинитель написалъ книгу: нѣтъ двора, кромѣ Мадрида. Сіе случилось еще въ то время какъ сей городъ былъ средоточіемъ нечистоты и вони. Одинъ проповѣдникъ сказывалъ, что сатана перенесъ сына Божія на гору, съ которой показалъ ему Францію, Нѣмецкую землю, Италію, Англію и всѣ Европейскія государства; но по счастію Гишпанію закрывали Пиринейскія горы, ибо она конечно бы полюбилась Спасителю. Вы знаете, что Гишпанцы хвастаютъ, будто бы солнце возходитъ и заходитъ на земляхъ покоренныхъ ихъ власти; что языкъ ихъ одинъ на свѣтѣ, на которомъ пристойно говорить съ Богомъ; что къ землѣ ихъ никогда не было ереси, и что небо всегда оказывало имъ особливое покровительство.
   Головы у нихъ такъ набиты дворянствомъ, что нѣтъ въ Астуріяхъ мужика, которой бы не почиталъ себя произшедшимъ отъ древнихъ Христіанъ, укрывшихся въ горахъ при возобновленіи Монархіи въ царствованіе Пелагія. Кастиланецъ, нарядясь въ колчугѣ, смотритъ съ униженіемъ и сожалѣніемъ на жителей Галлиціи. Ничего нѣтъ смѣшнѣе, какъ видѣть въ праздничные дни мастеровыхъ прохаживающихся толпами, въ шелковомъ платьѣ, съ шпагою, гордо выступающихъ, и величающихъ другъ друга почетными титулами. Когда одинъ пахарь встрѣтитъ другаго на полѣ, кланяется ему съ важнымъ видомъ, и говоритъ: "Здравствуй господинъ рыцарь...Другой отвѣчаетъ такимъ же голосомъ, и все произходитъ между ими съ такимъ величествомъ, какъ бы свидѣлись два Монарха.
   Что должны быть большіе господа въ землѣ, гдѣ чернь такъ горда? Одинъ изъ нихъ столь разсердился за то, что нѣкто изъ простыхъ людей пожалованъ въ вельможи, что вознамѣрился не видать солнца, дабы наказать его за освѣщеніе подобнаго злочинія. Онъ легъ въ постелю, и когда люди его по утру входили въ спальню, спрашивалъ: "Пожалованъ ли, мясникъ мой Гишпанскимъ вельможею"?-- -- Нѣтъ, милостивой государь. Такъ заприте." Сія глупая комедія продолжалась до самой его смерти; и ничто не могло его помирить ни съ солнцемъ ни съ людьми. Прочіе будучи умѣреннѣе, довольствовались вздыхая говоришь между собою о tempora! о mores!
   Въ послѣднихъ Италіянскихъ войнахъ, терпѣніе Гишпанцовъ удивило Французовъ, для коихъ, правду сказать, всегда оно служитъ предметомъ удивленія. Ничего такъ часто не случалось, какъ видѣть солдатъ препровождающихъ цѣлые дни безъ хлѣба, безъ воды, безъ соломы, сносящихъ жаръ, холодъ, голодъ, труды, а въ лагерѣ ихъ не слышно было ни шума, ни жалобъ, ни роптанія.
   Они имѣютъ удивительную твердость и отвагу въ самыхъ опаснѣйшихъ предприятіяхъ; и когда однажды приведены въ движеніе идутъ и бьются, какъ отчаянные: ко всему годны, ежели начальствуетъ надъ ними человѣкъ съ головою: бездѣлицы Сдѣлать не въ состояніи, ежели дается имъ воля дѣйствовать самимъ. Герцоги Берьвикъ и Бишонто, Графы Гажъ и Шомбергъ, Гессенской Князь, Маркизъ де ла Мина, Генералы Стангопъ, Петерборугъ, Старембергъ, были свидѣтелями ихъ храбрости, и отзывались объ нихъ съ похвалою.
   Но достоинство сіе перемѣняется поденно, и часто случается между ими, что за оказаніемъ безпримѣрной храбрости, оказывается самая подлая трусость. Они опасны, когда храбры, потому что упрямы и тщеславны; а еще опаснѣе когда трусы, потому что вѣроломны и изъ подтиха васъ лишаютъ жизни. Въ сраженіи безчеловѣчны, жестоко обходятся съ плѣнниками, доходятъ даже до того, что ихъ увѣчатъ, и сіе у нихъ называется: увѣриться въ плѣнникѣ: aflecurar el prisonero.
   Съ самыхъ давныхъ временъ, оружіе было господствующая власть Гишпанцовъ: жертвовали они ему земледѣліемъ и торговлею. Въ войнахъ продолжавшихся за наслѣдство, крестьяне оставляли сохи, и уходили къ Карлу или къ Филиппу, не требовали ни офицеровъ, кои бы ихъ подговаривали, ни унтеръ-офицеровъ, вой бы записывали ихъ въ службу. Сами они являлись въ лагерь крича: воина, воина. Великіе, многочисленные и различные ихъ подвиги противъ Индѣйцевъ и Мавровъ, изумляютъ воображеніе, и отнимаютъ вѣроятность у исторій.
   Врожденная тихость въ дѣлахъ, чинитъ такожъ народъ сей способнымъ къ негоціаціямъ. Гишпанецъ, вникающій во всѣ подробности дѣла, напрягаетъ въ немъ всѣ пружины разума, и осторожнымъ поведеніемъ убезпечиваетъ успѣхъ во всемъ, что можетъ только производить въ дѣло не спѣша. Пользуются слабостію, которой подвержены прочіе народы, продолжать съ нетерпѣливостію дѣло, котораго исполненія страстно желаютъ. Гишпанецъ холодностію своею такъ рвенію ихъ досаждаешь, что наскуча тѣмъ, что ничто къ концу не приводится, жертвуютъ они собственными выгодами своему покою. "Время и я, мы стоимъ двухъ, говаривалъ Карлъ пятый, Сіе дѣйствительно есть славная тайна у Гишпанцовъ въ дѣлахъ, и наисильнѣйшее изо всѣхъ употребляемыхъ ими для полученія успѣха средствъ. Они умѣютъ прижиматься въ несчастіяхъ, уступать бурямъ, и ждать благопріятной для себя перемѣны. Сверьхъ того одарены терпѣніемъ, котораго ни препятствія не приводятъ въ омерзѣніе, ни время не чинитъ несноснымъ. Часто въ трактатахъ исполняютъ они намѣренія, начатыя во время Воины, умѣютъ къ стати оказать пышность въ самой мѣлочи, выдумываютъ и предпринимаютъ на семъ основаніи намѣренія столь-же высокопарныя, какова ихъ спѣсь и надежда. Ежели должно уступить, сколько затрудненій въ словахъ, какими то изъяснить? Ищутъ, чтобъ оные столь же имъ приносили чести, какъ бы они были властны въ условіяхъ; требуютъ Чтобъ такой то артикула, не казался уступленнымъ, но что для большей части народъ добровольно на него согласился. Иногда призываютъ они и самаго Бога въ своихъ предприятіяхъ, покрываютъ благочестіемъ свою надмѣнность, употребляютъ вѣру, дабы ручаться народною довѣренностію: находятъ тысячи предлоговъ, на чести основанныхъ, для разорванія трактата наносящаго имъ безчестіе; тысячи угрызеній совѣсти для нарушенія безъ всякаго оной угрызенія того самаго, что предписываетъ имъ совѣсть. Правила политики ихъ столь мягки, что обращаютъ они ихъ на всѣ свои предприятія; начала ихъ столь поводливы, что присвояютъ ихъ ко всѣмъ обстоятельствамъ. Гишпанія изобилуетъ тонкоумными монахами, кои дѣлу умѣютъ дать всякой образъ, и представить его пода, видома. наиболѣе согласнымъ съ нравоученіемъ. Не желали они еретиковъ въ Кастиліи, подкрѣпляя ихъ въ Нѣмецкой землѣ; и вооружая ихъ во Франціи протива. законнаго своего Государя.
   Вѣрность Гишпанцовъ къ Государю весьма велика. Отъ начала Монархіи до самаго Филиппа V. ни одинъ повелитель въ сей землѣ не имѣлъ гвардіи, и учрежденіе оной такъ опечалило Гишпанцовъ, что Графъ Агилардъ сказалъ Королю: "Народъ вашъ такъ преданъ вашему Величеству, что ежели бы вы хотѣли лечь на площади, однѣ бы бабы торгующія, заставили ихъ молчать, и учинились бы вашими во время сна тѣлохранителями". Неменьше такожъ оказываютъ они и послушанія къ Государю; но хотятъ, чтобъ обходились съ ними какъ съ друзьями, а не съ подданными; и ежели Король повелѣваетъ въ качествѣ отца, умѣютъ они повиноваться, макъ дѣти почтеніемъ преисполненные. Принужденіе чинитъ ихъ подобными стеклу, которое не погнется не разбившись и ранитъ руку его разбивающую.
   Трезвость нигдѣ такъ не наблюдается, какъ въ Гишпаніи. Столы даже и у вельможъ неизбыточны; и едва знаютъ тамъ имя хорошаго стола. Человѣкъ до пьяна напившійся не принимается въ свидѣтели, и не чинится ему правосудія. Сей порокъ весьма тамъ рѣдокъ, и слово пьяница почитается за ругательство приносящее безславіе. Здѣсь безчестнѣе войти въ питейной, нежели во Франціи вытти изъ непотребнаго дома. Гишпанецъ мало пьетъ вина, а обѣдъ его обыкновенно состоитъ въ блюдѣ, въ которое входитъ говядина, телятина, баранина, ветчинна, огородныя овощи, все сваренное и вмѣстѣ перемѣшанное, подъ именемъ oila podrida; хлѣбъ крайне бѣлъ и вкусенъ. Въ пословицу вошло: "оливки, салада и рѣдька, есть пища рыцарская." Многіе завтракаютъ и ужинаютъ въ постелѣ. Чаю пьютъ мало, но на шоколадъ расходъ великъ. Многіе любятъ чеснокъ, пряные зелья, сахаръ, шафранъ, и вообще Гишпанцы неприхотливы и неразборчивы. Нѣтъ обыкновенія давать обѣдовъ, и гостепріимство можно почесть добродѣтелію сельскихъ жителей. Вы не встрѣтите мужика, которой бы не пригласилъ прохожаго, не зная его, за свой горшокъ гороху.
   Сколь Гишпанцы постоянны, горячи, тверды въ дружбѣ, столь неукротимы въ ненависти, и мщеніе простираютъ до крайности. Рѣдко нападаютъ они открытымъ образомъ; ибо думаютъ, что прилагается зло ко злу, когда надобно отваживать свою жизнь для спасенія своей чести Въ другихъ случаяхъ., сія самая честь чинитъ ихъ храбрыми, неупросимыми, великодушными, великолѣпными, отважными, дерзскими, презирающими угрозы и обѣщанія, готовыми на всякое зло и добро. Они притворяются гордыми и величавыми и на семъ съ ума сходятъ, ежели не о мщеніи идетъ дѣло. Оправдываютъ себя говоря, что когда непріятель взялъ первую выгоду, то должно захватить вторую, и что славу свою теряетъ, ежели подвергнется опасности. Ненаказанность питаетъ таковое поведеніе: ибо церкви даютъ ненарушимое убѣжище подобнымъ злочинцамъ. Они стараются умертвить человѣка, какъ можно ближе къ святилищу, дабы перешагнуть только въ олтарь.
   Сколь они ни лѣнивы, тщеславіе, коимъ заражены, чинитъ ихъ иногда трудолюбивыми; но и въ семъ случаѣ нерадѣніе ихъ примѣтно. Мужикъ, мастеровой, подъ именемъ Дона-Жуана, Дона Діега или Дона Санха, сидитъ иродъ дверьми своими, поджавъ руки, закинувъ епанчу на плечо, размышляетъ, или брянчитъ на построенной цитрѣ. Онъ бѣденъ, но терпитъ бѣдность съ важнымъ видомъ, которой симъ другихъ обманываетъ. Не думайте, чтобъ онъ удостоилъ снизойти до подлыхъ должностей, кои нужда произвела на свѣтъ, а нищета заставляетъ исправлять: онъ скорѣе умретъ, нежели достоинство свое посрамитъ симъ образомъ. Оставляетъ оные чужестранцамъ, коихъ въ землѣ много; а какъ оные большею частію Французы; то и имѣетъ, по его мнѣнію, причину презирать ихъ, судя о всемъ народѣ по симъ наемникамъ какъ бы мы судили о Савоярахъ по трубочистамъ и отирающимъ башмаки. Наживъ денегъ въ Гишпаніи, сіи Французы возвращаются въ отечество, оставляя Доновъ Жуановъ, Доновъ Синховъ, Доновъ Діеговъ безъ копѣйки, съ ихъ лѣностію, гордостію и нищетою.
   Вы видѣли уже, что Настилланцы приписывали колдовству болѣзнь Карла II. Мертвецы, бѣснующіеся, духи, всѣ привидѣнія произходящія въ воображеніи фанатизмомъ разпаленномъ или чрезвычайнымъ легковѣріемъ ослабленномъ, всѣ явленія обманами подкрѣпляемыя, составляютъ здѣсь еще и по нынѣ члены вѣры. Потому же суевѣрію цѣлуютъ еще они руки у поповъ и камилавки у монаховъ.
   Не смотря на все сіе, неменьше они падки къ утѣхамъ, неменьше наклонны къ страстолюбію. Жаръ сложенія пораждаетъ въ нихъ тысячи желаній, и доставляетъ имъ тысячи способовъ съ женщинами: но съ любовницами такъ они изнуряются, что неспособны становятся для исполненія долга супружества. Молодые люди женятся тогда, когда уже совсемъ разслабѣвъ не въ состояніи соотвѣтствовать ожиданію младой, обманутой и по нихъ вздыхающей супруги. Счастлива она еще, ежели можешь спастись отъ тѣхъ пагубныхъ недуговъ, кои, будучи приобрѣтены во время развратности, напечатлѣваютъ въ дѣтяхъ постыдные знаки невоздержности и безпорядочной жизни родителей. Сія болѣзнь, заражающая родъ человѣческій при самомъ източникѣ, есть главная причина изкорененія жителей въ государствѣ, гдѣ и вылѣчить отъ нее не можно, какъ то думаютъ. Свирѣпствуетъ она въ провинціяхъ, въ деревняхъ не меньше столицы, и сохраняется въ семьяхъ подъ разными видами. Лишаи, цынга, проказа, холодныя мокроты, подагра и пр. суть первостатейныя отрасли сей заразы столь тяжкой и столь неуважаемой, хотя и весьма всеобщей.
   Между тѣмъ, какъ мужья бѣгаютъ за любовными дѣлами, честность женъ ихъ, лишаемая должной ей награды, теряешь наконецъ терпѣніе. Онѣ думаютъ, что презрѣніемъ отъ мужей пріобрѣтаютъ право къ оправданію таковаго чувствованія. Когда еще боязливы, начинаютъ плачемъ, потомъ наступаетъ скука; примѣръ беретъ верьхъ, и напослѣдокъ предпочитаютъ забвеніе самихъ себя доставляемое любовію, награду приносимую утѣхою, тому скучному нравоученію, которое печалитъ духъ, терзаетъ сердце, и успокоиваетъ одну только совѣсть. Онѣ по первомъ выборѣ разкаяваются; дѣлаютъ другой, и такожъ въ разкаяніе приходятъ, а наконецъ уже и не выбираютъ, и не разкаяваются. Тогда нѣтъ хитрости, которой бы не употребили, нѣтъ способа, къ которому бы не прибѣгли, дабы обмануть мужа. Въ удивленіе всегда приходитъ, что женщины, Заключенныя во всю свою жизнь, столь остры и отважны, когда дѣло идетъ начать и вести любовной проискъ.
   Въ сообщеніи между двумя полами, не примѣтилъ я ни малѣйшаго слѣда того древняго и славнаго волокитства, вселяющаго столь высокія мысли о Гишпанцахъ, кто ихъ знаетъ по однимъ только романамъ. Любовь у нихъ уже не то благоговѣйное сообщеніе, основанное на почтеніи и обожаніи, всегда соединенное съ желаніемъ нравишься, и которое въ старину составляло существительную часть нравовъ здѣшняго народа. Взглядъ, малое отличеніе, нѣкоторое предпочтеніе отъ любимаго предмета, почитались за милость цѣны не имѣющую, и вселяли въ любовниковъ самые нѣжныя поступки. Изощряя утѣхи чувствъ внушеніемъ самолюбія, доходили постепенно, надеждою ежедневно питаемою, желаніями ежечасно возбуждаемыми до самаго верьховнаго блаженства. Нѣтъ уже больше тѣхъ временъ Гишпанскаго волокитства, когда рыцари, украшенные лентами и именами своихъ любовницъ, сражались въ огражденномъ полѣ, дабы быть достойну красавицѣ понравиться; когда вѣрность совокуплялась съ отвагою, чувствованіе со славою, почтеніе съ желаніями; и когда любовь, никогда съ честію неразлучающаяся, превращала людей въ героевъ, женщинъ въ богинь, и сладострастіе въ нѣкоторой родъ богослуженія. Природа однакоже не теряла тогда своихъ правъ: одаряла одинъ полъ дерзостію въ наступленію, драгой способностію въ защищенію, даже и самымъ сопротивленіемъ привлекающему. Въ первомъ любовь была завоеваніемъ, во второмъ жертвованіемъ.
   Теперь въ Гишпаніи почти не извѣстны ни затворы, ли заклепы, и едва употребляютъ решотки, обыкновенно у оконъ дѣлаемые. По улицамъ уже не вздыхаютъ, какъ въ старину: любовь производится почти стольже свободно, какъ въ Парижѣ. Роспуста еще и больше омерзительна; не опрятныя, хладнокровныя, зараженныя прелюбодѣйницы, освобождаютъ мущину отъ попеченія казаться любви достойнымъ, не требуютъ отъ него даже и наружной честности, ибо оная е всемъ имъ не нужна, и здѣсь такъ привыкли ихъ презирать, что мущина не умѣетъ и приняться, когда случай доведетъ учтивость или почтеніе оказать честной женщинѣ.
   Пляска для Гишпанца есть увеселеніе столь приманчивое, что и самые престарѣлые не хотятъ быть изключены изъ бала. Въ одномъ танцѣ увидишь вмѣстѣ скачущихъ, бабушку, дочь и внучку. Вельможи, дворянство, мѣщане и чернь равномѣрно любятъ пляску, но нѣтъ ни одного, кто бы умѣлъ чужестранные танцы, или кто бы съ приятностію въ оныхъ казался. Наиболѣе употребляемыя называются Фалданго и Сегвидилла. Первой важенъ, любовенъ, изъяснителенъ, и наполненъ такими положеніями тѣла, кои представляютъ безпрерывнаго картину наслажденія. Второй сотовариществуешся пѣніемъ, и пляшется по два врядъ какъ и первой, но съ большею благопристойностію и веселостію. Въ обѣихъ много приятности: шаги нескоры и плавны, и состоятъ въ балансированіи, въ оборотахъ тѣла, подходящихъ къ пантомимамъ. Въ нарядныхъ балахъ танцуютъ съ холодною выступкою, и ничего ихъ нѣтъ скучнѣе, по причинѣ учрежденій установленныхъ для содержанія порядка, повторенія однихъ танцовъ, и неподвижности тѣхъ, ной не танцуютъ.
   Любятъ здѣсь также весьма страстно комедію; и удивительно, что при толикомъ разумѣ, не больше она возъимѣла успѣховъ. Гишпанія познала позорища, когда Римляне ввели въ ней стихотворство. Развалины толикихъ древнихъ театровъ, сохраняемыя и новь нѣ во многихъ городахъ, доказываютъ, сколь тогда любили таковыя увеселенія. Готы и другіе варвары, покоривши здѣшнее королевство. изгнали изъ него музъ, а съ ними и забавы Таліи. Арабы ихъ призвали назадъ, и произвели театральныя представленія, кои соединясь съ нѣкоторыми Провансальскими драмами, послужили образцемъ первымъ Кастиланскимъ комедіямъ. Играли ихъ по ночамъ о Рождествѣ, въ карнавалъ и въ Пасху: содержаніе ихъ было то любовь и стуховъ, то статьи взятые изъ вѣры, какъ то: Рождество Спасителя, страсти, изкушеніе въ Пустынѣ, мученіе какого святаго и пр.
   Въ семъ познаете вы начало тѣхъ autos sacramentales (священныя дѣйствія) которые помрачали Гишпанской театръ гораздо долѣе, нежели старинные Французскіе таинства, нравоученія, глупая мать. Сіи соблазнительныя и безобразныя драмы, представляемы еще были въ Мадридѣ, за нѣсколько предъ симъ лѣтъ; и одинъ Калдеронъ сочинилъ ихъ больше двухъ сотъ. Онѣ суть священныя представленія, играемыя съ перерывкою, какъ интермедіи. Видны въ нихъ были рай, адъ, троица, тѣло божіе; давали въ нихъ благословеніе, и пѣли Бога хвалимъ.
   Въ одномъ изъ таковыхъ священныхъ дѣйствій, названномъ сотвореніе міра, Адамъ выходилъ на театръ съ одной стороны, Хаосъ Съ другой, а изъ средины предвѣчный Отецъ. Адамъ просилъ его разточить Хаосъ и создать перваго человѣка. Въ другомъ дьяволъ, дабы возпрепятствоватъ Іисусу Христу быть приняту въ кавалеры Св. Іякова, доводилъ, что онъ сынъ плотника, и не можетъ доказать своего дворянства. Наконецъ представишь себѣ не льзя, какими глупостями наполнены сіи представленія, кои и понынѣ еще со всемъ не изтребились. Наиболѣе въ нихъ удивляетъ, смѣшное и безпрестанное присвоеніе разныхъ мѣстъ изъ священнаго писанія. Нѣтъ ни въ молитвахъ церковныхъ, ни въ святыхъ книгахъ, мѣста нѣсколько извѣстнаго, котораго бы въ нихъ не употребили самымъ непристойнымъ образомъ. Слуга спрашиваетъ у служанки: дѣвка ли-она? Конечно, отвѣчаетъ дѣвка: на сіе слуга говоритъ слова Св. Ѳомы: nisi videro non credam, не иму вѣры и пр. По окончаніи представленія, шутъ подражая словамъ обѣдни, отпускаетъ зрителей, говоря: ite, comedia est. Идита, комедія совершилась.
   Почти всѣ сіи представленія почтены именемъ: la famosa comedia (славная комедія) Дѣйствующія лица одѣты монахами, Архіепископами, Кардиналами. Играютъ ихъ чаще въ городахъ гдѣ мало чужестранныхъ, потому что предразсужденія царствуютъ въ оныхъ во всей своей силѣ; но въ Кадиксѣ, въ Барцелонѣ, въ Валенціи, въ Мадридѣ поселившіеся Англичане, Французы, Нѣмцы, отучили нѣсколько Гишпанцовъ отъ таковыхъ смѣха достойныхъ представленій. Понять трудно, какъ люди разсудительные. Христіане, могутъ забавляться, на образъ Св. причастія, носимой по театру Арлекиномъ или Скарамушемъ.
   Въ первые времена Гишпанскаго театра, когда шуты увеселяли народъ глупыми представленіями, благоразумные люди, видя природу въ славныхъ старинныхъ сочиненіяхъ, съ неудовольствіемъ примѣчали, колико таковыя бредни были удалены отъ вкуса и мудрости древнихъ. Желаніе тому пособить, заставило ихъ писать разговоры, кои назвали, они комедіями, но коихъ представлять было не возможно; да и тѣ не совсемъ они старались очищать отъ всего могущаго вредить добрымъ нравамъ, и часто соединяли съ непристойностію, лукавую злость. Такова есть славная траги-комедія Каликстъ и Мелиссея, въ коей описанія столь живы, свойства людей и картины столь вольны, что опасно представить ее на театрѣ. Впрочемъ сіи комедіи не могли быть играны, потому что съ лишкомъ длинны, равномѣрно какъ и переводы прозою нѣкоторыхъ Греческихъ и Латинскихъ комедій, изданныхъ старающимися сохранить вкусъ хорошихъ драматическихъ сочиненій.
   Лопецъ де Руеда, родомъ изъ Севилліи, былъ первый давшій нѣкоторой блескъ Гишпанскому театру, какъ относительно до представленія, такъ и сочиненіемъ. Цервантесъ, которой зналъ его, говоритъ, что превозходилъ онъ въ пастушьемъ стихотвореніи, и употреблялъ оное вмѣсто интермедій въ своихъ комедіяхъ. Въ то время, все одѣяніе актера, которое можно было укластъ въ одинъ мѣшокъ, состояло въ четырехъ бѣлыхъ кожахъ, съ позолоченою бахрамою, къ четырехъ боридахъ, въ четырехъ накладныхъ волосахъ и въ нѣсколькихъ пастушьихъ посохахъ. Театромъ назывались мѣсто окруженное четырьмя лавками, а на оныхъ настилали доски: актеры же были выше зрителей фута на четыре. Старая попона, или простыня натянутая на двухъ веревкахъ, составляла все его украшеніе. Позади занавѣсы одѣвались дѣйствующіе лица, а музыканты пѣли старинныя сказки. Гуеда возхищалъ всѣхъ играя роли глупыхъ, храбрецовъ и забіякъ.
   Славной сочинитель Дон-Кишота, Михаилъ Цервантесъ, прилѣпился сначала къ комическому роду. Имѣя великую способность вымышлять, написалъ онъ многія комедіи, кои могли тогда служишь образцами его землякамъ. Лопецъ де Вега презрѣлъ старинныя правила, выгналъ съ театра вѣроподобіе, правильность благопристойность; у него герои раждаются, ростутъ, старѣются и умираютъ въ продолженіе представленія; проѣзжаютъ землю съ востока до запада, съ полудня до полуночи, а иногда лѣтаютъ и по воздуху. Лакеи говорятъ какъ придворные господа, князья какъ забіяки, госпожи какъ простыя бабы. Актеры входятъ толпою, уходятъ въ безпорядкѣ; часто одна комедія играется шестьюдесятью лицами и кончится ходомъ. Цервантесъ опорочивалъ таковую вольность, но, отвѣтствовалъ на сіе Ловецъ де Вега, какъ плату мы "получаемъ отъ народа, иго и надлежитъ говорить съ нимъ, дабы ему понравиться, "какъ говорятъ невѣжи. Я за замкомъ держу, "прибавлялъ онъ, Аристотеля и Горація, "потому что правила ихъ мнѣ тягостны, я выгналъ отъ себя Плавта и Теренція; въ ихъ сочиненіяхъ нашелъ бы я вездѣ критику на мои сочиненія."
   Нелучше наблюдены правила науки и въ сочиненіяхъ Калдерона, у него въ нихъ также вся жизнь человѣческая отъ рожденія до смерти; любовныя или историческія приключенія продолжающіяся лѣтъ по сороку и по пятидесяти. Нѣтъ никакого разположенія, никакого вѣроподобія. Мѣсто дѣйствія переносится вдругъ съ одного конца земли на другой. Сочинителъ дѣлаетъ морскія пристани въ Капуѣ въ Вероннѣ, въ Парижѣ. Самыя важныя явленія наполнены шутками. Князь въ горестномъ положеніи прерывается глупостями своего слуги и пр. Не смотря на сіи недостатки, Калдеронъ почитается богомъ Гишпанскаго театра. Высокой его разумъ вмѣстилъ наивеличайшія вещи посреди самыхъ слабыхъ. Въ штилѣ его удивляются благородному, краснорѣчивому и ясному слогу, и хитрой выдумкѣ содержать всегда зрителей въ ожиданіи.
   Солисъ, Моретпо, Цамора, Кандамо, Канизарецъ, заслуживаютъ похвалу тѣмъ, что подошли ближе къ правиламъ доброй комедіи. Наиболѣе удивляетъ въ Гишпанскихъ драматическихъ писателяхъ невѣроятная ихъ плодовитость. Повѣрить бы не льзя, что Лопецъ де Вега сочинилъ двѣ тысячи комедій; но когда извѣстны свойство и образъ сихъ сочиненій, то легко понять таковое чудо. Гишпанцы имѣютъ великое множество бредней подъ именемъ хроникъ, лѣтописцевъ, романовъ и пр. Въ нихъ небольшое число историческихъ произшествій и важныхъ приключеній, утопленныхъ такъ сказать, въ мирѣ чудесныхъ, безумныхъ, ребячьихъ и суевѣрныхъ околичностей, прибавляемыхъ народнымъ преданіемъ. Сочинитель выбираетъ одно изъ таковыхъ приключеній, списываетъ безъ разбора всѣ. подробности пода, видомъ разговора, и называетъ сей списокъ комедіею. Вы можете понять, что человѣкъ, имѣющій способность и привычку, скорѣе напишетъ сорокъ такихъ сочиненій, нежели нынѣшній стихотворецъ сочинитъ комедію въ одно дѣйствіе, въ которой обязанъ онъ начертать свойства, предуготовить, вести постепенно и обнажишь интригу, подвергая себя всѣмъ правиламъ благопристойности, вкуса, вѣроподобія и обычая. Французской стихотворецъ Гарди дѣлывалъ свои комедіи въ три дни; но когда ихъ прочтешь, то не удивится, что оставилъ онъ ихъ больше шести сотъ.
   Судя по способу, какъ сочиняемы были Гишпанскія комедіи, можно понять, что не трудно изъ нихъ дѣлать романы; надлежитъ только превратить въ повѣствованіе, что въ нихъ писано разговоромъ. Лесажъ многіе изъ нихъ вмѣстилъ въ своемъ Жилблазѣ, и они конечно не самыя слабыя мѣста въ немъ составляютъ. Исторія его Авроры Гусмановой, взята изъ Моретовой комедіи; что сказать можно и о многихъ другихъ. Почти всѣ новины, въ такой чести бывшія въ прошедшемъ вѣку, были драмы превращенныя въ повѣсти.
   Я не упоминаю о трагедіяхъ Гишпанскихъ, ибо не знаю ни одной хорошей, ни такой, которую бы отъ комедіи отличить было можно. Сочинители берутъ безъ разбора Королей. Князей, Министровъ, мужиковъ, мѣщанъ. Часто между первыми произходятъ смѣшныя явленія, а важное, нѣжное и несчастное, остается самымъ подлымъ лицамъ. Различіе установленное между комедіею и трагедіею есть новость въ Кастиланской учености, не не тому что бы Гишпанецъ не могъ, по разуму своему, дойти до трагическаго рода: онъ имѣетъ остроту, величественныя понятія, благородныя мысли; но въ семъ родѣ сочиненія не довольно имѣть разума, даже и дарованія, чего конечно не можно Гишпанцамъ оспорить, но нужно для достиженія до совершенства, быть одарену разсудкомъ, точностію, вкусомъ и особливо наблюдать точно правила науки.
   По сколь ни отстали Гишпанцы предъ другими, не можно не признаться, что они были первые предводители въ драматической наукѣ; и ежелибъ не приготовили насъ къ чтенію Софокловъ и Теренціевъ, никогда бы, можетъ быть, не подумали мы имъ подражать. Наши сочинители нашли въ Кастиланскихъ тѣ безчисленныя красоты, коими наполнили наши театры. Лопецъ де Вега и Калдеронъ воспитали многихъ между нами. Одно имя Цида приводитъ на память, съ какого языка взялъ Корнелій его подлинникъ. Самъ Моліеръ, сей создатель Французской комедіи не изъ того ли же почерпалъ източника? Правда, что ученики, возносясь выше своихъ учителей, могли бы служить образцемъ тѣмъ, кто имъ служилъ примѣромъ.
   Сверьхъ придворныхъ спектаклей, кои темны, нечисты и вонючи, есть въ Мадридѣ два театра, спорящіе между собою, которой изъ нихъ хуже. Лучшей ихъ родъ, есть подлой комической; женщины особливо говорятъ въ носъ и несносны. Между дѣйствіями представляютъ шуточныя интермедіи. Въ семъ родѣ Гишпанскіе комедіанты превозходны, и какъ бы рождены къ тому были. Таковыя комедіи производящія грубую радость, перемѣшаны обыкновенно разсужденіями и смѣшными сатирами. Иногда кончатся онѣ пѣснями въ Италіанскомъ вкусѣ. Оркестръ довольно хорошъ, но голоса пренегодные, ни одна актриса музыки не знаетъ. Я не говорю о придворныхъ представленіяхъ, которыми управляетъ Фаринелли, управляющій государствомъ и лучшею въ Европѣ оперою.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CLXXXVIII.

Продолженіе Гишпаніи.

   Время уже войти въ подробности моего путешествія и отдать вамъ, Государыня моя, отчетъ во всемъ, что я видѣлъ отъ Лиссабона до Мадрида, ѣдучи чрезъ Елвалъ, Бадаіоцъ, Мериду, Труксилло, Талаверу-Лареину и Толедъ. Садятся на судно на Гагѣ, которой въ семъ мѣстѣ имѣетъ больше десяти верстъ переѣзда, и пристаютъ въ Алдеѣ Галлеѣ, лежащей на противной сторонѣ рѣки. Въ первой день кочуютъ въ Вентъ-Новѣ, гдѣ Его Португальское Величество построилъ дворецъ, когда проѣзжалъ въ Елвасъ для двойнаго союза между Португаліею и Гишпаніею. Сіе сданіе еще не окончано, но пространно. Въ немъ конюшни на три тысячи лошадей, множество поваренъ и посреди оныхъ очаги, на коихъ можно ставить вертелы съ четырехъ сторонъ. Покои всѣ разобраны, а осталось только нѣкоторое число писаныхъ плафоновъ. Король небольше двухъ разъ въ немъ ночевалъ, и по просту сказать, дворецъ сей есть только великолѣпной и Королевской трактиръ, для употребленія двора.
   Между Елвасомъ и Бадаіоцомъ течетъ небольшая рѣчка Каія, раздѣляющая два государства. Какъ запрещено вывозить изъ Португаліи золото, то не безъ хлопотъ бываетъ проѣхавшему на сію границу, и имѣющему оное съ собою. Хотя бы кто и имѣлъ удобность провезти золото безопасно, но не такъ легко превратишь его въ Гишпанскія пистоли, которыя одни и ходятъ въ семъ Королевствѣ. Я по счастію запасся векселями на Мадридскихъ банкировъ, дабы получить деньги тотчасъ по прибытіи моемъ въ сію столицу. Нужно имѣть не одинъ вексель, дабы не найтись съ пустымъ кошелькомъ; ибо какъ часто случается, что принужденъ бываетъ векселя протестовать, то въ неплатежѣ одного, можно имѣть прибѣжище къ другому.
   Надобно такъ же осторожну быть при наймѣ извощиковъ. Сперьва надлежитъ осмотрѣть повозки, принудить хозяина самаго везти, согласиться сколько дней употребитъ онъ на дорогу, ничего ему напередъ не давать, и ежели есть у него работникъ, потребовать чтобъ его показалъ; ибо опасно имъ ввѣряться, ежели они не довольно знаемы, и ежели не дадутъ надежной поруки. Неизлишне особливо скрыть отъ него вещи и деньги, которыя съ собою везешь. Нужно такъ же имѣть пашпортъ Отъ Гишпанскаго Министра пребывающаго въ Лиссабонѣ. Взявъ всѣми предосторожности, можно ѣхать безъ опасенія, не бояться даже и воровъ: ибо не нападаютъ они почти на извѣстнаго извощика, котораго потеря производитъ изысканія.
   Изъ Елваса въ Бадаіоцъ ѣхалъ я въ коляскѣ, запряженной четырьмя лошаками. Я остерегся взять съ собою такихъ вещей. ной бы въ таможнѣ могли у меня отнять. Извощики всегда даютъ о томъ знать сборщикамъ, когда узнаютъ, что везетъ какой товаръ. Они между собою имѣютъ нѣмой языкъ и нарочные знаки для переговора. Часто довольно бываетъ хлопнуть бичемъ нѣкоторымъ особливымъ образомъ для поданія вѣсти таможеннымъ, и дорожные всегда обмануты сими плутами, хоть мало о себѣ имъ проболтаются. Выѣзжая изъ Елвасо, промѣнялъ я нѣсколько золотыхъ португалокъ на Гишпанскіе піастры, потерявъ пять на сто. Сіе барышничество отправляютъ попы, и ежели не оставишь у нихъ всего своего золота, они первые вамъ измѣняютъ.
   Прибывъ въ Бадаіоцъ, принялъ я мѣры для нанятія коляски, и не опустилъ взять всѣ предосторожности, о коихъ упоминалъ выше. Сей городъ, столица Естрамадурской провинціи, лежащій на высотѣ на берегу Гвадіаны, примѣчанія достойнаго имѣетъ только великолѣпной мостъ, построенной Римлянами, состоящій изъ тридцати дугъ, длиною въ семь сотъ шаговъ, шириною въ четырнадцать и совершенно прямъ. Городъ защищается нѣсколькими по новому вкусу укрѣпленіями, но хотя хвалится, что выдержалъ два нападенія безъ здачи, не думаю я, чтобъ устоялъ противъ сильнаго наступленія, чтобъ не можно было завладѣть имъ, подступя нечаянно. Встарину называли его pax Augfia (Августовъ міръ); и изъ сего имени Мавры, кои не имѣютъ въ своемъ языкѣ буквы Р. сперва сдѣлаля испорти Bax Aujos, а потомъ Бадаіоцъ. Земля плодородна, и всѣ поля усажены виноградами, лимонами, померанцами и оливами. Водятъ много скота, и особливо овецъ, приносящихъ весьма тонкую и драгоцѣную шерсть. Впрочемъ городъ невеликъ, и едва считаютъ въ немъ четыре тысячи жителей. Домы изрядно построены и улицы довольно широки. Соборъ поставленъ на парадномъ мѣстѣ, равно какъ и Губернаторской домъ. Прочія церкви суть три прихода и нѣсколько монастырей.
   Жилища въ Бадаіоцѣ нехороши, а пищу самому надлежитъ промышлять. Впрочемъ сіе обыкновеніе по всей Гишпаніи: но въ мѣстахъ, гдѣ пристаютъ извощики обѣдать или ужинать, предъ дверьми постоялало двора всегда продаютъ огородныя овощи, мясо и дичину. Иногда за съѣстнымъ ходишь къ булошнику и мяснику, гдѣ невсегда то найдетъ, чего ищешь. Надобно въ коляскѣ съ собою имѣть большія бутылки, что бы было съ чемъ послать за виномъ въ шинокъ; а безъ того подвергается опасности быть отравлену, ибо посуда въ нихъ мѣдная, худо вылуженая, и покрытая зеленью. Столъ самъ себѣ готовитъ; хозяева даютъ одну только постелю. Когда есть зеленой горохъ, запасаются имъ, и дорогою скуку прогоняютъ, луща стручки. Огородныя овощи имѣютъ приятной смакъ, когда ѣшь ихъ и сырые. Принимая предосторожности, не потерпишь недостатка въ пищѣ сего рода; а столько имѣешь, что можешь дѣлишься съ пустынниками, встрѣчающимися по дорогѣ, и подносящими путешествующимъ воду: но должно оберегаться сихъ, набожныхъ плутовъ, кои живутъ подаяніемъ, когда видятъ себя слабѣе проѣзжаго, или грабежемъ, когда по несчастію они сильнѣе.
   Повсюду найдешь бѣлыя простыни, а за постелю платятъ по числу матрацовъ, сколько потребуетъ. Даютъ оныхъ два за четыре копѣйки; берутъ ихъ сколько угодно; кладутъ кучею одинъ на другой, а выѣзжая съ постоялаго двора, даютъ бездѣлицу за гуасто, то есть, за причиненное безпокойство. Я видалъ Французовъ, кои предпочитали сей способъ обыкновенному, и чрезъ то не подвергалось своенравію худаго повара, не платили и. зато, что оставалось послѣ стола, и не бранились съ служанкою, дабы получить бѣлую простыню. Постели всегда чисты, потому что составляютъ ихъ изъ двухъ скамей, и нѣсколько досокъ, на коихъ стелютъ матрацы. Блохи и клопы никогда не безпокоятъ, какъ то случается въ нашихъ трактирахъ, гдѣ кровати съ занавѣсами. Когда соберется много путешествующихъ, ѣдущихъ по одной дорогѣ, повозки дожидаются и отправляются вмѣстѣ для большей безопасности отъ воровъ.
   Послѣ Бадаіоца первой примѣтной городъ есть Мерида, построенной Цесаремъ Августомъ, которой отдалъ его заслуженымъ солдатамъ. Они назвали его Emerita Augusta; отъ чего составилось нынѣшнее его названіе. Прежде была, онъ столицею провинціи и Португальскою Метрополіею. Сихъ обѣихъ качествъ лишился чрезъ набѣги Мавровъ, кои владѣли имъ нѣсколько вѣковъ. Римляне построили на Гвадіанѣ, надъ которою онъ лежитъ, великолѣпной мостъ, раззоренной наводненіемъ; а въ городѣ сооружили огромной водоводъ, отъ коего остались нѣкоторые только слѣды. Есть въ немъ и другіе обломки доказывающіе древнюю его славу. Знатенъ онъ еще соборами и мученіями, упоминаютъ объ одной Св. Евлаліи, двѣнадцатилѣтней отроковицѣ, которую Пруденціи воспѣвалъ въ своихъ стихахъ, и вычислялъ многія ея терпѣнія. Мерида, какъ пограничной городъ, укрѣпленъ замкомъ и другими работами по новѣйшимъ правиламъ. Выхваляется приятность его окружностей, доброта его плодовъ, превозходство паствъ, великое число стадъ, и особливо крайнее благочестіе жителей.
   Труксилло, лежащій въ горахъ на скатѣ одного холма, имѣетъ крѣпость на ономъ построенную. Имя его произходитъ отъ Turris Juha, потому что почитается основаннымъ отъ Іюлія Цесаря. Онъ хвалится родиною безсмертнаго Инзаруа, завоевавшаго Перу. Показываются еще донынѣ его палаты. Побѣдитель Мексики, славной Кортецъ былъ изъ сей же провинціи: два героя, коимъ Гишпанія одолжена приращеніемъ своей славы, разширеніемъ своего могущества, изобиліемъ своего золота. Естрамадура есть также отечество Веласка Нунеца Балбайскаго, обрѣтшаго Южное море, и вступившаго во владѣніе онаго съ тѣми же обрядами, какіе наблюдаетъ Венеціанской Дожъ, когда обручается съ Адріатическимъ моремъ.
   Труксилло носитъ имя города и имѣетъ шесть приходовъ, десять монастырей, изъ коихъ четыре мужескіе, полицейскаго судью и Коррежидоровъ. Встарину почтены были въ Гишпаніи наименованіемъ городовъ только тѣ, гдѣ пребывали Епископы. Въ послѣдующее время, Короли разпространили сіе преимущество, которое между прочимъ даетъ право посылать депутатовъ въ Генеральные Штаты, управляться Коррежидорами, и держать другіе города въ своей разправѣ. Тѣ, въ коихъ нѣтъ таковыхъ первостатейныхъ судей, имѣютъ Алкада Маіора съ Режидорами, служащими ему вмѣсто совѣтниковъ и сосѣдателей, и коихъ опредѣленія переносятся въ королевскую аудіенцію, въ канцелярію, въ королевской совѣтъ, или въ другіе приказы, смотря по свойству дѣла. Города не пользующіеся таковымъ названіемъ, имѣютъ своихъ Алкидовъ, Белевъ, Вигіеровъ, (судей земскихъ) коихъ суды зависятъ отъ Коррежидоровъ.
   Сіи Гишпанскіе судьи не только знаютъ судный дѣла, но поручено имъ также наблюдать внутренній порядокъ въ городѣ. Коррежидорѣ есть Полиціймейстеръ, судья, бургомистръ, присяжной, консулъ, а часто, ежели городъ не крѣпость, Комендантъ и Губернаторъ. Онъ приказываетъ и учреждаетъ все по совѣту Режидоровѣ и Алкадовъ, которые въ важныхъ дѣлахъ совѣтуютъ съ нимъ въ собраніяхъ; ибо для текущихъ не требуетъ онъ совѣта ни у кого. Все, что сказалъ я о семъ градоначальникѣ, должно разумѣться и о малѣйшихъ Алкадахъ въ посадахъ. Коррежидоръ не можетъ должности отправлять въ томъ мѣстѣ. гдѣ родился; на противъ того Режидоръ долженъ быть конечно родомъ оттуда, гдѣ должность имѣетъ.
   Городъ Талавеуа, прозываемой Ларсина (Королева) потому что былъ удѣломъ одной Кастильской Королевы, есть первой по дорогѣ, когда выѣдешь изъ Естрамадуры. Торговля въ немъ велика по причинѣ положенія его на Тагѣ, и въ числѣ жителей его много знатныхъ людей. Улицы въ-немъ широки, домы хороши, а церквей и монастырей какъ и во всѣхъ Гипіг папскихъ городахъ, много. Защищается онъ крѣпостью. Толедскіе Архіепископы, которымъ принадлежитъ, держатъ въ немъ великаго Намѣстника. Дѣлается въ немъ фаянсовая посуда, не уступающая фарфоровой, и съ небольшимъ двадцать лѣтъ, какъ найдена золотая руда. Здѣсь также самая богатая въ Гишпаніи фабрика золотыхъ и серебреныхъ парчей. Король покровительствуя ей, старается привести ее въ цвѣтущее состояніе, дѣлая ей всякія ободренія и давая многія права.
   Случившаяся моему извощику болѣзнь принудила меня прожить два дни въ семъ городѣ. Я возпользовался симъ обстоятельствомъ и близостію Св. Юстія, для посѣщенія сего монастыря, прославившагося уединеніемъ Карла V. "Вотъ, говорилъ мнѣ смѣючись монаха, показывающій мѣсто, гдѣ жилъ сей отставной Императоръ, вотъ печальное уединеніе, въ которомъ сей набожной и душевныхъ силъ лишившійся Монархъ, препровождалъ дни свои, разбирая стѣнные часы, муча монаховъ, бичуясь, марая по стѣнамъ своей кельи размышленія о предопредѣленіи и милости, стараяся выбить изъ головы брошенныя имъ короны, и разнаяваяся о сложеніи оныхъ. Вотъ гдѣ онъ игралъ комедію собственныхъ своихъ похоронъ, ложился въ гробъ, пѣлъ изъ глубины, и показывалъ разстроенную свою голову. Въ одинъ день, какъ шелъ онъ по очереди своей будешь находящихся въ искусѣ къ заутрени, одинъ изъ нихъ, котораго дергалъ онъ съ лишкомъ сильно, потому что не пробужался, сказалъ ему: не ужъ-ли ты не довольно долго нарушалъ спокойствіе свѣта, что пришелъ еще противиться покою и тѣхъ, кои его оставили"?
   Ѣдучи въ Толедъ видны остатки амфитеатра, построеннаго Римлянами, Гишпанія наполнена таковыми памятниками древности, ни мало не походящими на амфитеатры нашихъ театровъ. Сіи послѣдніе, какъ вамъ извѣстно, суть мѣста дѣлаемые противъ театра, откуда спокойно можно смотрѣть на игру актеровъ; а у древнихъ напротивъ того были они огромныя сданія, круглыя или продолговатыя, въ которыхъ площадь, окруженная многими рядами сѣдалищъ, одни выше другихъ, имѣющая портики внутри и снаружи; служила для народныхъ позорищъ какъ то для сраженія Гладіаторовъ, дикихъ звѣрей и пр. Амфитеатры Веспасіановъ, называемой Колизей и Веронской, суть наиглавнѣйшіе въ древности. Французъ не долженъ при семъ случаѣ забыть и о Нимскомъ.
   Толедъ, бывшій встарину столицею Визиготскаго королевства, а послѣ особой Мавританской Монархіи, былъ древняя колонія Римлянъ. Преданіе говоритъ, что построенъ онъ Жидами, нашедшими изъ Вавилонскаго плѣненія; что Цесарь сдѣлалъ его укрѣпленнымъ мѣстомъ, и что Августъ основалъ въ немъ Императорскую палату. Готы его разпространили, Сарацыны украсили, Кастиланцы укрѣпили; построенъ въ немъ замокъ; былъ онъ долгое время жилищемъ Королей своихъ, да и понынѣ еще есть одинъ изъ главнѣйшихъ городовъ новой Кастиліи. Тагъ текущій между утесистыми каменными горами, окружаетъ его съ двухъ сторонъ; достальная часть обнесена старыми стѣнами со множествомъ башенъ, кои почитаются работою Визиготовъ и Мавровъ. Положеніе его, будучи растянуто по горѣ, не равно, и идучи должно безпрестанно подниматься или спускаться, улицы узки, но домы довольно хороши. Есть и огромныя строенія около большихъ площадей. Королевской замокъ раззоренъ былъ въ послѣднихъ войнахъ; но видны еще нарочитые остатки, по коимъ можно судить о древнемъ его великолѣпіи. Занимаетъ онъ одинъ конецъ города, и построенъ на камнѣ, откуда открываются всѣ поля. Состоя ъ изъ четырехъ главныхъ сданій съ пристройками. Въ покой вела обширная лестница, которая и понынѣ видна на дворѣ, и занимаетъ всю ширину задней его стороны.
   Толедъ раздѣленъ на 23 части, но не населенъ довольно по своей величинѣ. Едва считаютъ въ немъ пять тысячъ семей въ двадцати семи приходахъ, изъ которыхъ два слѣдуютъ Мозарабскому обряду. Надлежитъ объяснить вамъ, что значитъ сей обрядъ, и показать его начало.
   По обращеніи Готовъ Аріанъ въ Католическую вѣру, Св. Исидоръ, Севильской Архіепископъ, учредилъ между ими чинъ богослуженія, и сочинилъ по повелѣнію Толедскаго собора, службу и требникъ, кои приняты всѣми Гишпанскими церквами. Сей обрядъ продолжался до самаго нападенія Мавровъ, въ которое всѣ Христіане разогнаны. Толедскіе получили позволеніе остаться въ городѣ, и названы Мозарабы, отъ имени Моза, начальника Сарацыновъ, которой позволилъ имъ слѣдовать своей вѣрѣ. Они сохранили служебникъ Св. Исидора; и уже по изгнаніи сихъ невѣрныхъ, начали имъ говорить о принятіи Римскаго обряда. Духовенство, дворянство и чернь тому возпротивилась, изъ почтенія къ старинному обыкновенію; были великіе споры о томъ, которая изъ двухъ обѣденъ, Римская или Moтзарабская, приятнѣе Богу. Положено, по разумѣнію тогдашняго варварскаго и невѣжливаго вѣка, спорь рѣшить поединкомъ. Выступили на мѣсто сраженія два богатыря. Дворъ приятствовалъ Римскому обряду, но побѣдительницею осталась противная сторона, и въ городѣ увѣрились, что Богъ изъявилъ свою справедливость надъ тѣмъ, кто оной былъ достоинъ. но какъ въ сраженіяхъ бываютъ дни счастливые, приговорено учинить вторичной опытъ. По долгомъ постѣ, по многихъ ходахъ и молитвахъ, развели превеликой огонь, соглашенось бросить въ него по книгѣ обѣихъ служебниковъ, и принять во всѣхъ церквахъ тотъ, которой не сгоритъ. Мозарабской и тутъ взялъ верьхъ; ибо, ежели вѣрить Гишпанцамъ, ни мало не повредился, а другой совсѣмъ превращенъ въ пепелъ. Но дворъ не хотя поддаться, и продолжая, не смотря на чудо, отвергать служебникъ Св. Исидора, имѣлъ еще столько власти и искуства, чтобъ предуспѣть уклониться отъ принятія таковаго рѣшенія; и употребленіе Мозарабскаго обряда позволено нѣкоторымъ только церквамъ. Онъ мало по малу лишался послѣдователей, да и памяти бы его не осталось, ежелибъ Кардиналъ Хименесъ, Толедской Архіепископъ, не возстановилъ его въ началѣ шестнадцатаго вѣка. Онъ основалъ соборъ, составленной изъ двѣнадцати канониковъ и настоятеля, слѣдующихъ Мозарабскому обряду, и издержалъ тридцать тысячь рублей на напечатаніе служебника и молитвенныхъ книгъ для сего употребленія.
   Толедской соборъ, Готическаго строенія, есть наивеличайшая церковь въ Гишпаніи, и самая богатая въ Христіанскихъ земляхъ. Архіепископъ, Примасъ Королевства, великій Канцлеръ Кастильской и урожденной Совѣтникъ Штатскаго совѣта, имѣетъ больше, двухъ сотъ сорока тысячь рублей дохода. Нынѣшній не пользуется всею сею суммою; я уже сказалъ, что Инфантъ Донъ Лудовикъ, отдая сей доходъ, изключилъ для себя пенсію. Архіепископъ владѣетъ семнадцатью городами или большими пригородками, и великимъ множествомъ деревень. Когда, вступая въ сана, вьѣзжаетъ въ городъ, то духовенство и главные жители, по введенному обычаю, встрѣчаютъ его за пять верстъ. Каноники верьхомъ на пребогатоубранныхъ лошакахъ, имѣя предъ собою конюшихъ, выѣзжаютъ цѣловать ему руку: а губернаторъ, послѣдуемый главными судьями, чинитъ ему привѣтствіе. Ведутъ его торжественно до вратъ церковныхъ, гдѣ обѣщаетъ онъ наблюдать и защищать всѣ преимущества собора. Близъ онаго стоятъ Архіепископскія палаты, коихъ великолѣпіе соотвѣтствуетъ достоинству и доходамъ богатаго живущаго въ немъ первосвященника.
   Богатство сей церкви и капитулы ея, не уступаетъ пастырскому. Большая часть престоловъ и ступенекъ къ нимъ ведущихъ, серебреныя и позолоченыя: множество жемчугу, алмазовъ, драгоцѣнныхъ каменьевъ находящихся въ ризницѣ цѣны не имѣетъ. Находятся тамъ четыре большія статуи, представляющія четыре части свѣта, поставленныя на двухъ шарахъ, въ два фута въ поперечникѣ, и украшенныя всякимъ родомъ такихъ каменьевъ, какія находятся въ частяхъ свѣта, ими изображаемыхъ. Шары утверждены на подножіяхъ, и все изъ кованнаго серебра, подножія, шары и статуи. Подарила ихъ Королева Маріанна Нейбургская, вторая супруга Карла II. Я не упоминаю уже о безчисленномъ множествѣ ракъ, ковчеговъ съ мощами, сосудовъ, свѣтильниковъ, кадилъ, подсвѣшниковъ, крестовъ, статуй, посоховъ и вѣнцовъ золотыхъ, позолоченныхъ и серебреныхъ, коими наполнены шкапы. Навуходоноссоръ и Титъ конечно не столько вывезли сокровищъ изъ Іерусалимскаго храма. Одинъ Министръ Филиппа V. предложилъ передѣлать въ деньги, для государственныхъ нуждъ, сію кучу золота и серебра, безполезно лежащую итакъ сказать погребенную: попы и монахи тому возпротивились, и нашли способъ, привесть въ ненависть Министра, такъ, что онъ былъ сосланъ въ ссылку.
   Кардиналъ Хименесъ наиболѣе спомоществовалъ во украшеніи сей церкви. Онъ убралъ залу, гдѣ собирается Капитула или соборъ, портретами всѣхъ Толедскихъ Архіепископовъ, золотыми и шелковыми обоями и разною серебреною утварью не столь богатою по веществу, какъ по красотѣ и совершенству работы. Есть въ ней такъ же картины примѣчанія достойныя, и между прочими одна Тиціанова.
   Доходовъ у Капитулы считаютъ до трехъ сотъ тысячь рублей. Первое достоинство, то есть великаго Архидіакона приноситъ по меньшей мѣрѣ двадцать четыре тысячи рублей, а великой Настоятель получаетъ до семнадцати тысячь. Чиновныхъ четырнадцать, канониковъ сорокъ, Пребендарей {Пребенда называется нѣкоторая чаешь недвижимаго имѣнія въ соборной церкви, а пребендаріями духовные владѣющіе частію доходовъ или деревень церковныхъ, данныхъ имъ на пропитаніе.} пятдесятъ. столько же простыхъ служащихъ поповъ; а все духовенство, включая чиновныхъ, пѣвчихъ и служителей церковныхъ, около шести сотъ человѣкъ, коихъ доходы простираются до шипи сотъ тысячь рублей. Прежде сія Капитула слѣдовала правилу Св. Августина, и жила въ обители съ Архіепископомъ; но развратность произвела, что соглашенось лучшіе превратитъ ихъ въ морскихъ поповъ, нежели попустить имъ далѣе жить противно намѣренію ихъ учрежденія.
   Въ Толедѣ считается тридцать восемь монашескихъ обителей, изъ коихъ семнадцать мужескихъ и двадцать одна женскихъ. Монастырь Св. Франциска, основанной Фердинандомъ и Изабеллою, занимаетъ первое мѣсто; и разсказываютъ, какъ вещь примѣчанія достойную, что Хименесъ, которой при ихъ царствованіи достигъ до сана Архіепископа, Кардинала и перваго Министра, былъ первой въ искусѣ въ сей обители. На стѣнахъ города, близъ сего монастыря, видны превеликія цѣпи, къ коимъ Мавры приковывали Христіанскихъ невольниковъ, прежде нежели сіи невѣрные были изгнаны.
   Наиболѣе славы приносятъ сей старинной столицѣ, многочисленныя войны ею вынесенныя, и многіе соборы въ ней держанные. Первой былъ собранъ въ четырехсотомъ году, на Присциллганистовъ, коихъ ересь началась въ Гишпаніи. Ученіе ихъ было отъ части тоже, что Манихеанъ, а отчасти Гностиковъ. Съ первыми принимали они злое начало, виновника вещества и его несовершенства; со вторыми дозволяли распусту и развратность. Ночью держали собранія, на которыхъ мущины, женщины, дѣвицы, юноши присудствували нагіе и мѣшались безъ различія возраста, сродства и пола. Присцилліанъ, начальникъ сей секты, благородной и богатой. Гишпанецъ, преданъ смерти по повелѣнію Императора Максима, котораго называлъ онъ похитителемъ.
   На другомъ соборѣ, держанномъ въ Толедѣ въ 638 году постановлено, что ни одинъ Гишпанской Король не можетъ взойти на престолъ, не обязавшись сохранять Католическую вѣру. Соборомъ 1473 года запрещается духовнымъ носить трауръ, Епископамъ казаться безъ рясы ихъ и носить шелковое платье. Однимъ учрежденіемъ повелѣно, умирающихъ отъ ранъ, полученныхъ на поединкѣ, лишать Церковнаго погребенія.
   Городъ Толедъ часто былъ подверженъ войнамъ, и междоусобнымъ раздорамъ. Возпослѣдовавшій при Карлѣ V. заслуживаетъ, кажется, быть упомянутъ. Штаты собранные въ Галиціи, дали сему Государю добровольной даръ или нѣкоторую сумму денегъ, не получа удовлетворенія въ нарушеніи многихъ своихъ преимуществъ. Толедяне, кои почитали себя хранителями общихъ вольностей Кастиліи, подняли оружіе, и приступили къ замку съ толикимъ жаромъ, что Губернаторъ принужденъ былъ сдаться. Ободрены будучи таковымъ успѣхомъ, отняли они власть у всѣхъ тѣхъ, коихъ подозрѣвали преданными двору, завели народное правленіе, составленное изъ депутатовъ каждаго прихода, и набрали войско для своей защиты. Главной ихъ предводитель былъ Донъ Жуанъ Де Падилла старшій сынъ Кастильскаго Командора, которой при немалой гордости и отвагѣ, имѣлъ дарованія, могущія во время возмущенія, довести человѣка до верьховной власти.
   Первое затрудненіе было то, чтобъ найти денегъ, чемъ платить войску: жена Пaдиллы, возпаленная отвагою превышающею обыкновенную полу ея суевѣрную боязнь, предложила забрать богатыя украшенія Толедскаго собора; но дабы отнять у сего предприятія наружность святотатства, которая бы могла соблазнить народъ, Дона Марія (такъ называлась сія женщина) пошла съ ходомъ въ церьковь со всѣми своими домашними людьми въ траурѣ, обливаясь слезами, бія себя по груди, и прося на колѣняхъ прощенія у святыхъ, которыхъ олтари сбирались обнажать. Сія хитрость предупредила упреки въ святотатствѣ, и вложила народу мысль, что единая нужда и ревность о ихъ дѣлѣ, могли принудить Падиллову супругу, не смотря на внутреннее ея отвращеніе, приступишь къ таковой странной крайности.
   Съ сею помощію Падилла вывелъ свои войска въ поле и одержалъ многія выигрыши надъ королевскими послѣдователями: но наконецъ былъ побѣжденъ, и войско его испужанное разбитіемъ такъ, ослабѣло отъ побѣговъ, что онъ дабы не пережить сей день несчастія; бросился въ средину неприятелей. Онъ тщетно искалъ смерти на мѣстѣ сраженія; будучи раненъ и потерявъ лошадь, попался въ плѣнъ. Недолго оставляли его въ неизвѣстности своей участи: ибо назавтрѣе же осудили потерять голову. Позволено ему писать къ женѣ и въ гражданамъ Толеда, его отчизны: они больше всего разсказываютъ чужестранцамъ содержаніе сихъ двухъ писемъ:
   "Оплакивай потерю чинимую тобою, писалъ къ супругѣ несчастный Мадилла; но не оплакивай моей смерти. Она мнѣ честь приноситъ, и не должна приносить печали. Я тебѣ оставляю въ наслѣдство мою душу: она одна у меня осталась изо всего, что я имѣлъ и ты ее получишь какъ такое добро, которое предпочитаешь всему на свѣтѣ. Оканчиваю, дабы не вывести изъ терпѣнія палача, меня ожидающаго, и не заставить думать, что продолжаю письмо въ намѣреніи продолжить жизнь".
   Высокія мысли жителей Толедскихъ о своемъ городѣ, явны изъ первыхъ словъ, кои писалъ къ нимъ Падилла: "Ты, вѣнецъ Гишпаніи и свѣта, мира! Ты, которой былъ воленъ со временъ сильныхъ Готовъ, и которой проливая кровь, и свою и пришельцовъ, возвратилъ съ вольностію своею, вольность своимъ сосѣдямъ! Я тебя прошу, яко мать, приими жизнь, которой лишаюсь, потому что Богъ не даль мнѣ драгоцѣннѣе ничего, чѣмъ могъ бы я тебѣ пожертвовать. Я не столь желаю жить, сколь приобрѣсть отъ тебя почтеніе. Когда рокъ не позволилъ дѣяніямъ Моимъ быть включеннымъ въ число счастливыхъ и славныхъ подвиговъ другихъ твоихъ обывателей, должно то приписать моему несчастію, а не волѣ моей. Наичувствительнѣйшее чинитъ мнѣ утѣшеніе то одно, что я, какъ то всѣ увидятъ, послѣдній изъ твоихъ дѣтей, принимаю смерть за тебя, и что ты питаешь въ нѣдрахъ своихъ другихъ, кои будутъ въ состояніи за меня отомстить."
   Смерть Падилла не положила конца возмущенію. Овдовѣвшая его жена вмѣсто того, что бы предаться малодушной печали, предприяла мстить за супруга, и защищать дѣло, коего учинился онъ жертвою, уваженіе къ полу, или справедливѣе удивленіе производимое ея отвагою, преселило въ сію женщину всю ту власть, которую надъ народомъ прообрелъ ея мужъ. Она писала письма, отправила лазутчиковъ для возбужденія отваги и надежды въ своей партіи, набрала солдатъ, и вновь прибѣгла въ церкви для полученія денегъ нужныхъ на ихъ содержаніе; повелѣла носишь кресты съ распятіемъ вмѣсто знаменъ, и ходила по Толедскимъ улицамъ, показывая своего сына, еще младенца, въ печальной одеждѣ, предъ коммъ носили знамя съ изображеніемъ казни отца его. Симъ образомъ содержала она жителей въ волнованіи, препятствующемъ имъ видѣть опасность.
   Королевскія войска окружили городъ: но неукротимая отвага неустрашимой Маріи, нимало отъ того не содрогнулась. Защищалась она храбро, разбила неприятелей, и сопротивлялась еще съ осажденными, когда духовенство при смерти Архіепископа, отъ нее отстало. Попы простить ей не могли присвоеніе ихъ добра, увѣрили народъ, что имѣетъ она духа управляющаго въ образѣ Негрянки всѣми ея дѣлами и поступками. Толедяне, удрученные долготою осады, изгнали ее изъ города, и покорились. Дона Марія заперлась въ крѣпости, которую защищала четыре мѣсяца, но видя себя въ крайности, умѣла уйти, переодѣвшись въ чужое платье, въ Португалію, гдѣ имѣла еще часть своей фамиліи.
   Шпажная фабрика, встарину столь славная въ Толедѣ, весьма упала; сказываютъ однакожъ, что начинаетъ опять подниматься. Клинки превозходные. и увѣряютъ, что получаютъ доброшу отъ смѣшенной воды, недалеко оттуда текущихъ рѣкъ Ксарамы и Тага. Брали воду изъ обѣихъ рѣкъ порознь, и найдено, что оныя не производили такого дѣйствія. Вода употребляемая въ Толедѣ для питія, привозится на ослахъ, по шести разъ въ день. Встарину доставали ее изъ Тага помощію машины, по которой текла она изъ замка по всему городу: но съ того времени какъ машина изломалась, никто не думаетъ ее починить. Одна только нужда заградиться отъ неприятелей, могла подать мысль построить сей городъ на камнѣ, гдѣ нельзя рыть колодезей. Впрочемъ онъ похожъ больше на крѣпость, нежели на городъ. Гишпанцы попускаютъ ему упадать: и нынѣ нѣтъ въ немъ ничего примѣтнаго, кромѣ древностей и собора.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CLXXXIX.

Продолженіе Гишпаніи.

   Въ пяти верстахъ отъ Мадрида, когда къ нему подъѣзжаетъ, начинаешь чувствовать вонь заражающую чужестранныхъ и приносящую удовольствіе тамошнимъ жителямъ. По сему случаю разсказываютъ смѣшную сказку. Одинъ знатной Гишпанецъ, проводившій большую часть жизни своей въ посольствахъ, возвращаясь преисполненъ той радости, каковую чувствуютъ проѣхавъ въ мѣста, увидя предмѣты, кои наибольше насъ трогаютъ, велѣлъ себя возитъ въ каретѣ по самымъ нечистымъ улицамъ, и въ возторгѣ при всякой кучѣ навоза съ возхищеніемъ кричалъ: "Слава Богу! Я чувствую... я чувствую наконецъ воздухъ моей родины... Доктора увѣряютъ, что воздухъ Мадридской будучи весьма тонокъ, не позволяетъ наблюдать чистоты, и что здравіе Кастиланцовъ зависитъ большею частію отъ сей спасительной заразы {Послѣ отъѣзда путешествователя нашего, Мадридѣ вычищенъ, и можетъ полагаться въ числѣ самыхъ опрятныхъ городовъ въ Европѣ. Онъ симъ обязанъ Маркизу Сквилачію, которой его вымылъ, вымостилъ и украсилъ, хотя и заставилъ роптать жителей, съ сокрушеніемъ сердца возпоминающихъ о блаженномъ времени вони и свинства.}.
   При Филиппѣ V. Донъ Францискъ Салцедо, Мадридской Коррежидоръ, выпрямилъ улицы, срыла, высоты, увеличилъ площади, подѣлала. водоводы, фонтаны, насадила, гульбища и пр. Ему также обязаны отвореніемъ сообщенія между воротами Сеговіи и Сен-Винцентія, большими. Толедскимъ, Зеленымъ, Пелеринскимъ мостами, караульнымъ домомъ, и многими другими сданіями, кои были плоды его просвѣщенія, усердія и любви къ общему благу.
   Сей городъ былъ посадъ мало знаемой прежде, нежели Карлъ V. и наслѣдники его основали въ немъ свое жилище. Будучи подвластенъ по мирскимъ дѣламъ Толедскимъ Архіепископамъ, похитилъ онъ у Толеда имя и достоинство столицы Королевства. Сказываютъ, что Карлъ, страдая долгое время лихорадкою. какъ изъ благодарности, такъ и но причинѣ здороваго воздуха, основалъ въ немъ королевское пребываніе. Сей выбора, тѣмъ больше порочили, что Мадрида, можетъ быть одна столица въ свѣтѣ, не имѣющая ни рѣки, ни лѣса; ибо нельзя почтить именемъ рѣки извивистой ручей текущій пода, его стѣнами. Построена, однакожъ на немъ великолѣпной мостъ, о которомъ одинъ Французъ сказалъ, какъ то всему свѣту извѣстно "что Король "Гишпанской долженъ бы продать мостъ и купить рѣку... Сія шутка хороша только лѣтомъ, ибо зимою часто онъ такъ разливается, что посредственной мостъ, или всякой другой непрочно построенной, конечно бы не устоялъ на мѣстѣ.
   Сей великій градъ, не имѣющій ни стѣнъ, ни рвовъ, окруженъ высокими горами, коихъ вершины покрыты снѣгомъ. Есть въ немъ прекрасныя улицы, есть прекрасныя площади, прекрасные водобои, церкви, домы, но приѣзжаютъ къ онымъ по узкимъ, вонючимъ, безпокойнымъ, худо вымощеннымъ, нечистымъ и кривымъ улицамъ. Главная площадь довольно правильна и вся окружена престрашными сданіями. Столбы ихъ поддерживающіе, составляютъ портики, въ коихъ прогуливаться можно, а окны всѣ имѣютъ балконы. (ъ перваго взгляда сіи огромныя строенія приводятъ въ удивленіе, но желательно, что бы больше было въ нихъ различности. Площадь, лежащая посреди города, имѣетъ по малой мѣрѣ полторы тысячи футовъ въ окружности. На ней продаются всякіе припасы, и дается бой быковъ. Въ рыночные дни, наполнена она мѣлкими лавками со всякимъ запасомъ; травы, плоды, мясо, овощи, живность, рыба, все разиладено на столахъ: и всякой приходитъ покупать, что ему надобно. Сказываютъ о Гишпаяцахъ, что они покупаютъ коровью ногу за двѣ копѣйки, а снести ее домой платятъ пять; сіе есть сущая правда. Они идутъ подлѣ или передъ мальчикомъ, несущимъ товаръ, и почтутъ за безчестіе рукою къ нему прикоснуться.
   Я въ другомъ мѣстѣ описывалъ бой быковъ. Вамъ извѣстенъ сей глупой и варварской праздникъ, равномѣрно и разсудку и человѣчеству противной, земледѣлію вредной, и сверьхъ того весьма убыточной, Португальцамъ и Гишпанцамъ одинаково милой, и на которомъ всегда нуженъ отецъ духовной и святой елей для людей смертельно раненыхъ. Здѣсь какъ и въ Лиссабонѣ, допускаются на сраженіе одни только дворяне. Награжденіе побѣдителей есть Орденъ Св. Іакова и патентъ на чинъ коннаго Капитана; но біющіеся на ногахъ бываютъ обыкновенно мясники или Цыгане.
   Сіи послѣдніе составляютъ здѣсь, какъ и повсюду въ Европѣ, степень людей, имѣющихъ особой языкъ и образъ жизни. Они рослы, стройны и сильны, мущины воры, женщины волочайки. Не имѣютъ ни ремесла, ни постоянной вѣры, и не входятъ въ порядокъ общества, въ которомъ только что ихъ. терпятъ. Во всей Гишпаніи наберется ихъ больше сорока тысячь, и есть города, какъ Кадиксъ, Севилла и пр. въ коихъ ихъ заселяютъ они предмѣстія, но не могутъ владѣть никакою землею, ни служить солдатами. Во всѣхъ земляхъ они одинаковы, то есть мошенники; въ одномъ ремеслѣ упражняются, то есть, предсказываютъ счастіе и несчастіе; одинаково живутъ, то есть, собравшись станицею странствуютъ по провинціямъ. Имѣютъ свое устройство и законы и мнятъ быть независимыми ни отъ какой власти. Ежели спросите вы у нихъ, гдѣ родились; большая часть о томъ не знаетъ: ибо родятся въ переѣздахъ, въ такихъ мѣстахъ, гдѣ беременность принудитъ мать остановиться, а сіи также сами не помнятъ, гдѣ ихъ схватило. Спросите у нихъ, какъ они узнаютъ будущее? По особымъ знакамъ, коимъ обучаютъ ихъ въ дѣтствѣ, безъ всякой примѣси колдовства или чернокнижія. Ежели станете вывѣдывать у нихъ о супружествѣ, признаются что не имѣютъ въ томъ инаго правила, кромѣ своей склонности, но что пребываютъ вѣрны въ первой разъ избранной женѣ. Когда лишаются товарища, хоронятъ его подъ деревомъ; но случается имъ часто оставлять стариковъ и недужныхъ въ народныхъ больницахъ. Нѣкоторые изъ молодыхъ, оставляя станицу, селятся по городамъ. Когда встрѣтятъ другихъ себѣ подобныхъ, шатающихся и ведущихъ ту же жизнь, обходятся между собою дружески, но впрочемъ, изключая женидьбы, коя иногда дѣлается между двумя станицами, общаго они ничего не имѣютъ. Грубость и невѣжество не допускаетъ ихъ заниматься инымъ чѣмъ, кромѣ настоящихъ въ жизни нуждъ; да и мошенничество ихъ далѣе того не идетъ. Довольствуясь тѣмъ, чтобъ убѣжать отъ работы, ради они, когда проворствомъ достанутъ чѣмъ кормиться по полямъ; ворами становятся для дополненія того, въ чемъ недостатокъ терпятъ. Въ слѣдствіе чего рѣдко видно, что бы подверглись они иному наказанію кромѣ плети и то за украденную курицу, или другую какую домовую живность.
   Нѣтъ земли въ Европѣ, гдѣ бы не было сихъ бродягъ. Нѣмцы называютъ ихъ Зигвенерами, Италіянцы Цичгарами, Гишпанцы Гиттанами, Англичане Гласисами, а Французы Египтянами или Богемцами. О началѣ ихъ различно думаютъ: одни почитаютъ ихъ произшедшими отъ жрецовъ богини Сирійской, людей хитрыхъ, проворныхъ и весьма искусныхъ въ наукѣ обмана; другіе производятъ отъ сыновъ Хамовыхъ, и говорятъ, что странствующая жизнь ихъ, есть слѣдствіе проклятія ихъ прародителей. Иные утверждаютъ, что они суть смѣсь Египтянъ и Еѳіопянъ, и что не взирая на разность ихъ именъ, языкъ ихъ такъ похожъ, что сомнѣваться не можно, чтобъ, не произошли они всѣ отъ одного корня.
   Утверждаютъ, что-въ первой разъ появилась они въ Европѣ въ пятнадцатомъ вѣку. Не смотря на безпорядки, коими ихъ попрекаютъ, виды вѣры и покаянія, подъ которыми они бродили повсюду, часто спасали ихъ отъ строгости законовъ, и доставляли имъ нѣкоторой родъ уваженія отъ черни: но въ Нѣмецкой землѣ всегда ихъ гоняли, и доходили до того, что въ Магдебургской разправѣ стрѣляли по нимъ какъ по звѣрямъ. Мало однакожъ предуспѣли изкоренить ихъ, и ежегодно являются новыя и многочисленныя ихъ станицы, приносящія страхъ и боязнь по деревнямъ. Посѣщенія чинимыя ими мужикамъ не совсемъ безполезны. Одни знаютъ нѣсколько врачебной и лѣкарской науки, другіе учатъ плясать. Тѣ, кои похитрѣе, имѣютъ сокровенныя знанія, приводящія въ удивленіе иногда и самыхъ физиковъ и химистовъ. Увѣряютъ, что отъ нихъ къ намъ пришла игра такъ называемая, тассеншпилерство. Они не отстаютъ отъ прежняго обыкновенія предсказывать счастіе и несчастіе, а надежда знать будущее, столь приманчива для черни, что она всегда бы была больше готова ихъ ласкать, нежели ненавидѣть, ежелибъ невсегда случалось ей быть ими обманутой. Примѣчено, что Цыгане охотно собираются на мѣстахъ знаменитыхъ какимъ народнымъ суевѣріемъ или явленіями естества. Сей выборъ есть такожъ слѣдствіе ихъ пронырства, дабы дать о себѣ чрезвычайное понятіе {Сверьхъ всего того, что сочинитель говоритъ здѣсь о Цыганахъ, вотъ что собралъ я еще могущаго дать обѣ нихъ ясное понятіе. Почитаются они вышедшими изъ Египта. Въ Турціи называютъ ихъ Цинганами отъ начальника ихъ Цинганеуса, которой со время завоеванія Египта Султаномъ Селимомъ, то есть въ 1517 году, не хотѣлъ ему покориться и удалился въ степь со многими Мамелуками и Египтянами, дѣлалъ оттуда частыя набѣги, раззорялъ Египетъ, и не щадилъ даже городовъ на Вилѣ, зависящихъ отъ Турковѣ. Стеченіе праздникѣ и шатающихся людей подъ его знамена, въ надеждѣ полученія добычи, учинили его столь страшнымъ, что они за счастіе почли вступить съ нимъ въ переговоры, утверждено трактатомъ, что Цинганеусъ и послѣдователи его положатъ оружіе, и будутъ пользоваться преимуществами на ровнѣ съ прочими султанскими подданными. Цыгане привыкнувъ чрезъ долгое время бродить, жить грабежемъ, безъ старанія, безъ художествѣ, вскорѣ опять принялись за старое ремесло. Долго Турки смотрѣли на нихъ сквозь пальцы, опасаясь побудишь ихъ на явной бунтѣ: но поведеніе ихъ до того дошло, что были они совсемъ выгнаны изо всего Египта, и всякому позволялось убить и невольниками дѣлать всѣхъ Цыгановѣ, кои попадутся на Турецкой землѣ послѣ назначеннаго для выхода срока. Не могши жить, ни быть вольными въ своемъ отечествѣ, вздумали они разсѣяться по другимъ землямъ; а что бы достать содержаніе безъ работы, наложили они оброкѣ на всеобщее легковѣріе того времени. и выдали себя за людей предсказывающихъ будущее. Старинное предразсужденіе о Египетскомъ чернокнижствѣ безъ труда заставило вѣрить, что люди вышедшіе изъ той земли, гдѣ волшебники препирались съ Моисеемѣ дѣйствительно одарены духомъ пророчества: одного цвѣта кожи довольно уже было для доказательства о ихъ произхожденіи и для доставленія успѣха ихъ обманамъ. Разсыпались они какъ саранча, по всѣмъ краямъ. Вскорѣ, а именно при Генрихѣ VIII. выгнаны они изъ Англіи, и положено 40 ф. ш. пени за привозъ Цыгана въ королевство; а какъ многіе Англичане вступали въ ихъ шайки, и обезображивали себѣ лице и языкѣ, дабы на нихъ походить, то Парламентѣ въ 50. лѣто царствованія Елисаветы опредѣлилъ на нихъ казнь.}.
   Улицы и площади Мадридскія, отъ коихъ отдалило меня сіе отступленіе, украшены водобоями и статуями. Известь такъ дорога и камень такъ рѣдокъ, что строятся только изъ кирпича и глины: почему вообще домы довольно гадки; стѣны не имѣютъ ни нужной прочности ни толщины, и кажется складены только-для того, чтобъ улицу сдѣлать прямою, а не съ тѣмъ, чтобъ въ нихъ жить. Обыкновенно проходятъ чрезъ пространные покои въ небольшую комнату, гдѣ жмется вся фамилія. Богатые имѣютъ для зимы и для лѣта особые покои. Нанимая домъ, не находишь въ немъ оконницъ; каждой наемщикъ приноситъ свои, какъ въ Португаліи, и наемъ чрезвычайно дорогъ. Повсюду у оконъ подѣланы балконы, а подземное жилье запирается желѣзными поперечниками. Мало дворовъ, а еще меньше воротъ. Первое жилье принадлежитъ Королю, ежели хозяинъ его не выкупилъ; что обыкновенно чинится, и сей поборъ составляетъ немалой доходъ коронѣ.
   Въ городѣ считается семнадцать приходовъ, пятдесятъ восемь обителей, тридцать одна мужескихъ, двадцать семь женскихъ, и двадцать двѣ больницы, изъ коихъ главная есть подкидышей, кои всѣ становятся Мадридскими мѣщанами и даже дворянами, училище Іезуитовъ есть наилучшее послѣ дворца сданіе въ Мадридѣ. Надлежитъ также включишь въ сіе число церковь Богородицы Атохи, или купины, лежащей близъ города, въ оградѣ одного преогромнаго Доминиканскаго монастыря. Народъ стекается въ нее со всѣхъ сторонъ, и въ счастливыхъ произшествіяхъ Короли поютъ въ ней молебны. Въ одномъ придѣлѣ весьма темномъ, но освѣщенномъ сотнею золотыхъ и серебреныхъ лампадъ, видно чудотворное изображеніе Дѣвы, одѣтой повсядневно какъ вдова, а въ праздники усыпанной дорогими каменьями, какъ Королева. Таковыя сокровища, не меньше народу какъ и самой ей безполезныя, находятся во всякихъ церквахъ.
   Въ Мадридѣ заведены больницы для всякаго возраста, пола, состоянія и для всякихъ болѣзней. Въ одной принимаются беременныя дѣвицы, въ другой ихъ дѣти, въ третьей страждущіе падучею, въ четвертой Неаполитанскою болѣзнію; въ иныхъ допускаются всякіе больные безъ разбора, какъ въ Парижѣ. Не слыхалъ я однако, чтобъ въ Гишпаніи клали ихъ на премерзской кровати между умирающимъ и трупомъ, и заставляли дыхать зараженнымъ воздухомъ, превращая такимъ образомъ неважную болѣзнь въ смертельную.
   Дворецъ стоитъ на концѣ города, на высотѣ, имѣетъ изрядныя дороги, и земляную площадку надъ рѣкою. Проѣзжаютъ къ нему по большой улицѣ, съ обѣихъ сторонъ застроенной великолѣпными домами. Передъ нимъ находится обширная площадь; внутри много дворовъ обнесенныхъ столбами, составляющими галлереи, но въ садахъ ничего нѣтъ отмѣннаго. Сіи дворы набиты лавками съ мѣлочнымь товаромъ, какъ въ Парижѣ входъ въ Лувръ. Въ семъ же самомъ дворцѣ судятъ и собираются разные совѣты. Въ покои ведешь лѣсница, чрезъ галлерею, гдѣ стоитъ гвардія. Недалеко оттуда находится библіотека, которую Филиппъ V. основатель ея, сдѣлалъ народною, ввѣря четыремъ библіотекарямъ подъ смотрѣніемъ своего духовнаго отца. Многіе ученые собирались въ нее разсуждать, когда сей Государь заблаго разсудилъ собранія ихъ превратить въ королевскую Академію исторіи. Не должно ее смѣшивать съ Гишпанскою Академіею, за нѣсколько лѣтъ прежде ея заведенною такъ же Филиппомъ V. на подобіе Французской. Отецъ Казани, Іезуитъ издалъ ея исторію, съ которой посылаю я къ вамъ переводъ.
   "Филиппъ привезъ въ Гишпанію склонность къ наукамъ, которую наслѣдовалъ отъ своего дѣда. Несчастій и возмущенія Государства, при началѣ его царствованія, остановили похвальныя усиленія таковой склонности; но въ самой тотъ годъ, какъ миръ заключенъ, появились первые лучи сей ученой Академіи, коей предлагаются здѣсь планъ и обязательства. Донъ Жанъ Мануелъ Фернандецъ Пашеко, Маркизъ Вилленской, Герцогъ Ескалонской, Гофмейстеръ Королевской и Кавалеръ Златаго Рука, собиралъ у себя общество ученыхъ людей, которыхъ просилъ Короля уполномочить къ сочиненію словаря Кастиланскаго языка. Король согласился, и къ тому прибавилъ еще одну милость, то есть, возстановленіе ихъ въ Академію. Маркизъ назначенъ въ оную предсѣдателемъ, и оказалъ себя тѣмъ достойнѣе сего мѣста, что къ просвѣщенію своему присовокуплялъ безкорыстное усердіе, о приданіи блеска просвѣщенію другихъ. Онъ ни мало не походилъ на того тщеславнаго и высоко о себѣ мыслящаго Кардинала, которой для того только и основалъ Академію во Франціи, что самъ дѣлалъ пренегодные стихи, кои обожалъ, и что хотѣлъ заставишь имъ удивляться.
   "Гишпанская Академія выбрала эмблемою химической горшокъ на огнѣ съ сими словами: онъ вычищаетъ, утверждаетъ и даетъ блескъ. Главной ея предметъ стараться о природномъ языкѣ, о чистотѣ его и краснорѣчіи, о изгнаніи отъ него всѣхъ дурныхъ выраженій. Число Академиковъ должно быть двадцать четыре. Принимаютъ ихъ балотированіемъ съ тѣмъ, что надобно имѣть больше половины голосовъ на своей сторонѣ, дабы быть допущену. Должность предсѣдателя присудствовать въ собраніяхъ, предлагать матеріи на разсужденіе и собирать голоса. Секретарь обязанъ собирать, приводить въ порядокъ бумаги Академіи, хотя бы готовились они къ печати, или хранились письменныя. Собранія держатся разъ въ недѣлю, продолжаются три часа, и должны начинаться и кончишься молитвою, читаемою старшимъ изъ духовныхъ Академиковъ.
   "Другимъ учрежденіемъ запрещено принимать въ члены знатныхъ людей, кои глупы, неучены, и знанія не имѣютъ. Позволено имъ иногда находиться въ Академіи для просвѣщенія своего и удостовѣренія, что рожденіе, чины и богатство сушь преимущества принадлежащія совсемъ къ другому роду, а не къ дарованіямъ. Сколь далеко сей образъ мысли отстоитъ отъ мыслей тогожъ вышепомянутаго Кардинала, которой думалъ, что разумъ самъ собою ничего бы не значилъ, ежели бы деньги и чины не выводили его изъ небытія; что люди имѣющіе вмѣсто достоинствъ золото, и вмѣсто знаній чины, могутъ безъ опасенія притти и сѣсть съ тѣми, коихъ имена обнародываетъ въ свѣтѣ слава; что довольно сидѣть подлѣ нихъ, дабы имъ уподобишься, и что вельможа, едва умѣющій читать, или голова въ Архіерейской шапкѣ, приказывающая сочинить указа" въ Епархію, могутъ итти за преразумныхъ людей!
   "Въ числѣ правилъ Академіи такъ же постановлено, что бы каждой членъ читающій свои сочиненія, останавливался отъ времени до времени, для полученія совѣтовъ. Ежели мнѣнія не согласны, собираютъ голоса; и что большее оныхъ число приговоритъ выбросить, перемѣнить или прибавить, то исполняется тотчасъ на самой рукописи. Рѣчь здѣсь только идетъ о слогѣ; а ежели сочиненіе не разсмотрѣно и не одобрено, не позволяется творцу при печатаніи онаго, назвать себя Академикомъ. Недовольно и одобренія сего общества для выпущенія книги въ свѣтъ; надобно ее отдать въ совѣтъ ценсоровъ, гдѣ по несчастію быстрой полетъ разума, подверженъ ножницамъ посредственности, которая стрижетъ ему крылья безъ милосердія.
   "Главнѣйшее упражненіе сего ученаго общества въ первыхъ годахъ заведенія его, было сочиненіе словаря, предприятаго имъ съ самаго начала: мысль о семъ трудѣ должна была естественно представится ему прежде другихъ. Двадцать четыре буквы розданы были разнымъ членамъ, и трудящіеся не устрашились огромности работы, которую каждой изъ нихъ окончилъ почти въ одно время. Его Величество приказалъ его напечатать на своемъ иждивеніи и назначилъ Академіи откуда получать вѣчные доходы, а отличившимся членамъ пенсіи. Наконецъ вышелъ въ свѣтъ словарь и отъ всѣхъ получилъ похвалу. Онъ не только превозходитъ всѣ извѣстныя сего рода книги, но и трудно сочинить его исправнѣе; а по немъ можно судишь, что въ состояніи сдѣлать Гишпанская Академія. Начала она потомъ трудиться надъ піитикою, надъ граматикою и надъ риторикою. Сверьхъ сего, обыкновенно упражняется она разсмотрѣніемъ прозаическихъ и стихотворныхъ сочиненій, дабы мнѣніемъ своимъ дать познать наивѣрнѣйшія правила вкуса о мысляхъ и о ихъ изъясненіи. уже примѣтно, что сіе знаменитое и ученое общество нечувстельно вселяетъ во всѣхъ членовъ государства склонность къ наукамъ и художествамъ, и что оно смягчаетъ нравы, въ омерзѣніе приводитъ грубыя и безполезныя забавы, возбуждаетъ подражаніе между праздными людьми, и покрываетъ невѣжество стыдомъ, отъ котораго стараются заградиться ученіемъ.
   Нѣсколько лѣтъ назадъ, Гишпанской Король основалъ въ столицѣ, подъ именемъ Св. Фердинанда Академію художествъ, имѣющую предметомъ живопись, рѣзьбу и архитектуру Его Величество опредѣлилъ въ ней награжденія отъ коихъ умножились подражаніе, число и заслуги трудящихся. Донъ Іозефъ де Карважалъ, котораго народной гласъ включилъ въ число наивеличайшихъ министровъ, былъ человѣкъ подавшій своему Государю мысль подкрѣплять покровительствомъ и ободрять благодѣяніями свое заведеніе.
   Сіе общество стараясь оказать Государю опытъ своей благодарности, назначило сдѣлать чрезъ самыхъ искуснѣйшихъ Академиковъ "портретъ Его Величества вышиною въ девять, а шириною въ три фута, и грудную мраморную статую естественной величины. Она приказала также сдѣлать портретъ и медаліонъ г. Карважала, своего перваго покровителя, и выбрала для заслуженія награжденій статьи изъ Гишпанской исторіи, Одна была: Король Вамба, не принимающій короны, подносимой ему отъ государственныхъ вельможъ, стоящихъ на колѣняхъ, и которую одинъ изъ нихъ принудилъ его взять, обнажа противъ него шпагу. Вторая: въѣздъ въ Толедъ сего самаго Государя на колесницѣ, везущаго за собою плѣнными Князя Павла и другихъ бунтовщиковъ. Третья: представляла Юлія Мансвета, Гишпанца смертельно раненаго на Кремонскомъ сраженіи чрезъ сына его, находившагося въ неприятельскомъ войскѣ, которой позналъ отца, когда пришелъ снимать съ него одежду. Четвертая была. Св. Герменегилдъ, отрицающійся отъ Аріанской ереси въ присутствіи Княжны Ингунды, своей жены, и принимающій тайну подтвержденія отъ дяди своего Св. Леандра, Архіепископа Севильскаго.
   Академія обнародовала о сихъ предложеніяхъ не только въ главныхъ городахъ королевства, но даже и по деревнямъ. Представилось шестьдесятъ четыре охотника; но дабы не допустить безполезно слабыхъ, собрали ихъ всѣхъ въ одинъ домъ, и предложили имъ другіе содержанія, надъ коими каждой долженствовалъ трудиться два часа. По симъ опытамъ судили, кого допустить къ работѣ, и нашлось только шестнатцать годныхъ.
   Мѣсто назначенное для раздачи награжденій, украшено было лучшими работами Академиковъ; не забыты въ ономъ портреты Короля и покровителя. Собраніе составляли государственные министры, чужестранные послы, Гишпанскіе вельможи, судьи и великое множество знатныхъ господъ, кои за долгъ почли присутствовать на ономъ. Я не сообщаю вамъ реэстра побѣдителей, но долженъ сказать, что первой воспитанникъ увѣнчанной въ живописномъ классѣ, имѣлъ только семнадцать, а второй пятнадцать лѣтъ отъ роду. Въ рѣзьбѣ и архитектурѣ были они и того моложе, ибо лучшимъ не минуло еще четырнадцати лѣтъ.
   Для доставленія содержанія такимъ, кои съ дарованіями не имѣли чѣмъ приводить оные въ совершенство, основано шесть сторублевыхъ мѣстъ для шести воспитанниковъ, три для гравированія естамповъ, и три для штемпелей и печатей. Выбрали такихъ, кои побольше уже разумѣли, и кои должны были занимать мѣста до тѣхъ поръ, пока не придутъ въ совершенство, и не уступятъ ихъ другимъ младшимъ.
   Академія, простирая попеченія и внѣ нѣдръ своихъ, и желая разпространить славу во всѣхъ частяхъ королевства, подала помощь Сарагосскимъ жителямъ, просившимъ о привиллегіи для таковаго же заведенія. Король снизошелъ на ихъ желаніе, и сіе новое общество основалось съ справедливою зависимостію отъ перваго, но съ преимуществомъ дѣленія съ нимъ всѣхъ правъ. Оба они обогатили Гишпанію многими памятниками, доказывающими успѣхи первыхъ годовъ и утверждающими, что опыты юности не уступаютъ трудамъ зрѣлаго вѣка.
   Гишпанцы отличились уже прежде работами въ семъ родѣ. Всякому извѣстно, что славной Жанъ Батистъ Мочегро, родомъ изъ Толеда, участвовалъ въ построеніи Св. Петра въ Римѣ и Ескуріальскаго дворца. Павелъ Целедесъ, родившійся въ Кордуѣ, былъ стихотворецъ, рѣщикъ, житописецъ и архитекторъ. Видя древнюю и драгоцѣнную статую земляка своего Сенеки безъ головы, придѣлалъ оную такъ хорошо и соразмѣрно съ прочими частями тѣла, что привелъ въ удивленіе всѣхъ знатоковъ Награжденъ онъ за сіе надписью, приносящею славу и ему и его отечества: Да Здравствуетъ Гишпанской художникъ. Мѣдныя статуи Мадридскаго дворца суть работа двухъ Кастиланцовъ, Ріои и Кутрераса. Изо всѣхъ земель съѣзжались въ Небрію живописцы снимать модели въ маломъ видѣ, дабы потомъ у себя дѣлать въ надлежащей величинѣ великолѣпную статую Алонза Кана, которою представлена Богородица держащая на рукахъ младенца. То же самое исполнилось надъ статуею Зачатія того же мастера, стоящею въ соборной церквѣ въ Гренадѣ, его отечествѣ. Іисусъ Христосъ Дона Цедра де Мены привелъ въ удивленіе жителей города Генуи. Гора Фаворъ, въ Толедской церкви есть работа сланаго Баругета. Григорій Гернандецъ изъ Галиціи, показалъ остроту своего разума въ разныхъ частяхъ страстей Спасителя, сдѣланныхъ въ Валладолидѣ. Монтанецъ изъ Сивиллы, наполнилъ родину свою превозходными работами. Арфъ, оттуда же, приобрелъ безсмертіе статуями. Мадридъ славится порожденіемъ Себастіана Бачуена, коего работамъ и понынѣ удивляются во многихъ мѣстахъ сей столицы. Гренада также показываетъ труды Совершенно оконченныя родившагося въ ней Іозефа Моры. Бацруа, изъ Андалузской провинціи, учился у Рафаеля и Мишеля-Амжа. Статуя его Св. Дѣвы мира, привлекла вниманіе всѣхъ любопытныхъ. Сдѣлана оная, сказываютъ, по повелѣнію Королевы Елисаветы де Валлоа для одного монастыря Св. Франциска де Поль, и вотъ что я о семъ слышалъ. Бацера началъ уже двѣ статуи, но не былъ ими доволенъ. Прежде нежели приступилъ къ третьей, приснилось ему привидѣніе, въ ноемъ не могъ разглядѣть онъ ни одной черты, но сказавшее ему сіи слова: "Встань, и изъ сего "чурбана, которой горитъ у тебя въ каминѣ, "оболвань свою мысль; тѣмъ ты исполнитъ "намѣреніе и сдѣлаешь желаемой тобою "образъ, Онъ всталъ, вытащилъ чурбанъ, загасилъ его, сдѣлалъ изъ него помянутую статую, и представилъ Королевѣ, которая при первомъ видѣ не могла удержаться отъ изъявленія удивленія своего о красотѣ, печали, сожалѣніи и горячности, изображенной въ сей статуѣ. Мадридской дворецъ наполненъ работою Аль-Фреско сего художника.
   Идучи изъ библіотеки въ покой замка, показывали мнѣ мѣсто, гдѣ жилъ Францискъ I, когда будучи плѣннымъ у Карла V. претерпѣвалъ отъ него столь суровое угощеніе. Поступали съ симъ Монархомъ не только безъ великодушія, кое онъ заслуживалъ, но не оказывали даже и почтенія должнаго его особѣ: вели себя съ нимъ какъ морскіе разбойники, кои отягчаютъ плѣнныхъ, дабы принудить ихъ заплатишь больше за свой выкупъ. Король запертъ былъ въ старомъ замкѣ подъ строгою стражею, отъ суровости которой заключеніе его чинилось еще несноснѣйшимъ. Позволялось ему только ѣздить для здоровья на лошакѣ, окруженномъ вооруженными людьми, и Императоръ пропустилъ нѣсколько недѣль, не бывъ у него. Столь недостойное поведеніе сильно опечалило душу сего чувствительнаго и высокомѣрнаго Государя; природная веселость въ немъ изчезла, и вскорѣ получилъ онъ лихорадку, приведшую жизнь его въ опасность. Въ жару не преставалъ онъ жаловаться на обиды и суровость, съ какою съ нимъ поступаютъ: онъ часто повторялъ, что Карлъ вскорѣ получитъ удовольствіе уморитъ его въ тюрьмѣ, не видавшись съ нимъ ни однажды. Императоръ вопрошалъ Министровъ своихъ, что съ нимъ дѣлать. Канцлеръ Гатинара, человѣкъ между ими наиболѣе просвѣщенной, представилъ ему, что непристойно посѣтишь столь важнаго плѣннаго, не возврата ему вольности. Императоръ, будучи меньше разборчивъ нежели министръ, пошелъ къ Королю Французскому говорилъ съ нимъ дружески и съ почтеніемъ; но невольника стали стеречь крѣпче еще прежняго до заключенія трактата, доставившаго ему свободу.
   Ложно думаютъ, что замокъ Мадридъ, построенной симъ Государемъ въ Булонскомъ лѣску, сдѣланъ по образцу того, въ которомъ онъ содержался въ Гишпаніи; между ими нѣтъ никакого сходства. Можно также включить въ число народныхъ преданій хитрость употребленную симъ Монархомъ для уничиженія, даже и въ темницѣ, гордости вельможей Гишпанскихъ. Сіи требовали, сказываютъ, чтобъ Французской Король привѣтствовалъ ихъ наклоняя голову, и въ слѣдствіе того сдѣлали ниже дверь въ его покоѣ, дабы себѣ присвоить наклоненіе, которое принужденъ онъ сдѣлать, выходя изъ онаго, но Францискъ I. ихъ обманулъ; ибо пятясь задомъ, представилъ взору ихъ свою спину.
   Вельможество Гишпанское, дающее простымъ частнымъ людямъ столь высокія притязанія. начало свое возымѣло въ началѣ монархіи. Оно присвоивалось только тѣмъ, кто имѣлъ голосъ въ выборѣ Королей, и давались имъ названія оптиматовъ, (optimales) бояръ (procerus) магнатовъ (magnates). Вельможи отличились отъ Ricos-Hoinbres, богатыхъ людей, кои степенью были ниже, хотя и чиновнаго дворянства. Тѣ и другіе имѣли право брать титло Дона, которое сперьва принадлежало одному Королю, Инфантамъ и Князьямъ крови; но обычай такъ его разпространилъ, что теперь не меньше въ употребленіи какъ Мотіенг во Франціи.
   Вельможество было не только отличность приносящая честь, но давало такожъ право набирать солдатъ, командовать ими, употреблять ихъ въ войнахъ и междуусобныхъ ссорахъ. Вельможи обязаны однакожъ были присоединяться съ ними въ королевскому войску, сколь скоро Монархъ того требовалъ. Сіе титло въ послѣдствіи времена, учинилось тѣмъ драгоцѣннѣе, что оставалось мало фамилій имъ украшенныхъ. Отъ Альфонса X. до Филиппа II. считается только двадцать девять или тридцать домовъ почтенныхъ симъ достоинствомъ.
   Гишпанское дворянство наиболѣе уважало преимущество накрываться передъ Королемъ, и сохранило его до самаго Филиппа I. отца Карла V. Сей Государь привезъ съ собою въ Кастилію Фламандскихъ господъ, кои вида тамошнихъ дворянъ приходящихъ передъ него въ шляпѣ, а они не смѣли того учинить, начали роптать и негодуя на таковое неравенство, угрожали уѣхать домой. Филиппъ опасаясь быть оставленъ отъ своихъ Фламандцовъ, которыхъ много любилъ, открылся въ безпокойствіи своемъ Герцогу Поцерѣ, и просилъ его согласить своихъ товарищей не пользоваться симъ правомъ до отъѣзда Фландрскихъ дворянъ. Они подались на оное тѣмъ охотнѣе, что имъ обѣщано было, что сіе снизхожденіе не причинишь предосужденіи ихъ праву: но всякъ знаетъ, какъ держатъ таковыя обѣщанія. Король забылъ объ немъ тотчасъ. Онъ бы и навсегда лишилъ Гишпанцовъ сего пріятнаго преимущества, ежели бы смерть его и Король Фердинандъ, призванной править Кастиліею, не сохранили имъ онаго.
   Они пользовались онымъ безспорно до самаго выбора Карла V. въ Императоры. Сей Монархъ проѣхавъ въ Авенъ короноваться, нашелъ съ стороны Курфирстовъ и Нѣмецкихъ господъ тѣже затрудненія, кои нанесли фламандцы отцу его. Онъ прибѣгнулъ къ тому же средству, но когда увидѣлъ себя на Императорскомъ престолѣ, не позволилъ уже простымъ дворянамъ титулованнымъ, покрываться въ своемъ присудствіи, а отличилъ сею милостію однихъ только главныхъ дворянъ своего королевства.
   Мимоходомъ скажу я, что по возшествіи на престолъ Имперіи, сей Государь, во всѣхъ народныхъ письмахъ и указахъ, кои издавалъ въ качествѣ Гишпанскаго Короля, бралъ титло Величества, и требовалъ того отъ своихъ подданныхъ, какъ новой знакъ къ себѣ почтенія. Дотолѣ Европейскіе Государи величались только Высочествами или милостію: но тщеславіе побудило ихъ вскорѣ подражать примѣру Кастильскаго двора. Слово Величество не служитъ уже больше знакомъ превышенія: самые мѣлкіе Монархи имъ пользуются безъ всякаго противорѣчія, и гордость наисиліьнѣйшихъ между ими, не могла еще изобрести большей отличности.
   Карлъ V и Филиппъ II. не весьма были щедры на раздаваніе вельможества: желаніе получить оное содержало дворянъ въ зависимости, умножало ихъ усердіе и отвагу, питало подражаніе, и наполнило Гишпанію великими полководцами, искусными министрами и вѣрными господами. Герцоги покрываются въ присудствіи Короля; но Графы и Маркизы, сохранившіе сіе право въ Португаліи, лишились его въ Гишпаніи, изключая нѣсколькихъ, пользующихся имъ по нѣкоторымъ постороннимъ уваженіямъ. Впрочемъ качество Маркиза и Графа здѣсь не пустое имя, какъ во Франціи и Италіи; но титло вещественное, истинное достоинство, доставляющее отличности и права, каковыхъ не имѣетъ достальное дворянство. Они идутъ за вельможами, и иногда между ими допускаются, по милости Государя, или за услуги оказанные государству.
   Вельможество дается по смерть или въ родъ, по смерть когда Король скажетъ: такой-то (называя его именемъ) покройтеся. Сія милость привязана бываетъ къ его особѣ, и непереходитъ въ потомство. Въ родъ, ежели его Величество вымолвитъ, именуя маркизатство или графство, вы Маркизъ или Графъ... покройтесь. Тогда оно наслѣдное и въ недостаткѣ мужескаго поколѣнія, дочери его берутъ и передаютъ своимъ мужьямъ. Почему есть господа, кои по женамъ бываютъ вельможами, а другіе, кои имѣютъ многіе вельможества соединенные способомъ наслѣдствъ и браковъ. Сверьхъ того раздѣляютъ вельможъ на многія степени: первые покрываются прежде нежели начнутъ говорить съ Королемъ; вторые когда престанутъ говоритъ и прежде нежели онъ отвѣчалъ, а послѣдніе, получи уже отъ него отвѣтъ. Но какое бы ни имѣли право покрывать голову, не должны того чинить прежде, нежели его Величество о томъ прикажетъ; вельможа, предупредившій повелѣніе, произведетъ въ немъ негодованіе.
   Впрочемъ не однимъ Гишпанскимъ вельможамъ Король даетъ сіе преимущество. Кардиналы, Папскіе Нунціусы, Архіепископы, Великой Кастильской Пріоръ Малтійскаго ордена, Генералы чиновъ Св. Доминика и Св. Франциска, послы Коронованныхъ главъ, Кавалеры Златаго руна, Кавалеры военныхъ орденовъ Калатравы, Св. Іакова и Алкантары, когда имѣютъ на себѣ соборную епанчу, и когда Король въ качествѣ Великаго магистра присудствуетъ въ ихъ капитулѣ или собраніи; Французскіе и Португальскіе знатные господа, Совѣтники королевскаго совѣта и Кастильской палаты, когда собравшись всѣ идутъ разсуждать съ Королемъ о дѣлахъ своего служенія, надѣваютъ передъ нимъ шляпу.
   Въ сборищахъ генеральныхъ Штатовъ, и при провозглашеніи Короля или Астурійскаго Князя, вельможи идутъ предъ прочими свѣтскими урядами, изключая Кастильскаго Коннетабля и Амиранта. Они пользуются преимуществами Герцоговъ, то есть, имѣютъ герольдовъ и жезлоносителей, носятъ передъ ними мечи, прибавляютъ въ гербѣ своемъ разсѣченную корону и пр. При погребеніи Государей отправляютъ трауръ; а при бракосочетаніи королевскомъ, одинъ изъ нихъ по выбору посылается вѣнчаться съ невѣстою во имя его. Когда Король выѣзжаетъ верьхомъ, они занимаютъ первое подлѣ него мѣсто; и ежели будетъ во двору какой чужестранной Князь, отряжается всегда вельможа принять его и быть при немъ. Въ театрѣ и на публичныхъ аудіенціяхъ стоятъ они покрывшись по лѣвую руку Короля и Королевы, а при бояхъ быковъ за ихъ Величествами и королевскою фамиліею. Въ дворцовыхъ покояхъ входятъ въ самой ближней къ королевской комнатѣ. Жены ихъ имѣютъ тѣже преимущества, и сохраняютъ оныя по смерть, хотя бы и вышли за людей не имѣющихъ чина. Когда приѣзжаютъ къ Королевѣ, она встаетъ для принятія ихъ, и повелѣваетъ ставитъ для нихъ табуретъ, или положить подушку. Король называетъ вельможъ братьями (cousin) когда къ нимъ пишетъ; а ежели Папа даетъ имъ аудіенцію, они говорятъ съ нимъ сидя. Одни они имѣютъ право запрягать въ Мадридѣ, въ карету свою, четырехъ лошаковъ. Не можно ихъ принудить продать деревню для оплаты долговъ, а позволяемся только заимодавцамъ забирать ихъ доходы, да изъ оныхъ получаютъ они только небольшую часть: ибо судьи тѣмъ начинаютъ, что вычтутъ сколько заблагоразсудятъ, для содержанія должника и его фамиліи. Никого изъ вельможъ не льзя взять, ни за какое преступленіе безъ особливаго повелѣнія королевскаго, а Король даетъ оные только въ случаяхъ Государственнаго преступленія или оскорбленія Величества.
   Гишпанецъ, коего Король намѣренъ пожаловать вельможею, извѣщается о днѣ и часѣ принятія сей чести. Онъ приѣзжаетъ во дворецъ къ препровожденіи нѣсколькихъ вельможъ, изъ коихъ одного выбираетъ въ отцы. Сколь скоро придетъ предъ двери аудіенц-каморы, гвардія становится въ ружье, и придверники отворяютъ двери настишъ; а когда войдетъ, всѣ господа становятся рядомъ въ доли стѣны съ стороны Королевскихъ креселъ. Король выходитъ и садится. Принимаемой вельможа дѣлаетъ ему три поклона, цѣлуетъ руку и благодаритъ за отличность, которой его удостоиваетъ. Король отвѣчаетъ, и приказываетъ накрыться, смотря по степени, въ которую онъ принятъ. Впрочемъ, сія отличность не основана ни на какомъ положительномъ правѣ и часто въ садѣ была оспориваема. По сей причинѣ ежелибъ кто написалъ, что такой-то вельможа второй или третьей степени, тотъ можетъ навлечь неприятное на себя дѣло. Они не имѣютъ первенства одинъ передъ другимъ. Герц'чъ не больше Маркиза, Маркизъ не больше Графа: словомъ всѣ титла равны въ вельможествѣ; и сынъ быть можетъ Герцогомъ, а отецъ только Графомъ или Маркизомъ. Первой входящій въ королевскую церковь, садится на опредѣленной для Нихъ и внѣ, на первомъ мѣстѣ. Правда, что когда послѣ придетъ другой познатнѣе, прочіе уступаютъ ему мѣсто, но рѣдко бываетъ, чтобъ онъ его принялъ. Знакъ, коимъ они отличаются, и которой всегда наблюдаютъ между собою, есть тотъ, что говорятъ другъ другу ты, а ежели же разговариваютъ съ кѣмъ ниже себя, употребляютъ вы.
   Начли мнѣ больше восмидесяти домовъ, пользующихся вельможествомъ. Есть другіе столь знатные, что имѣютъ неоспоримое право къ полученію сего достоинства; но какъ Короли не разсудили заблаго сказать симъ дворянамъ чтобъ накрылись; то они и не имѣютъ никакой степени ни въ городѣ, ни при дворѣ. Называютъ ихъ оставленными въ немилости, agraviadus.
   Всѣ Гишпанскіе дворяне именуются общимъ имянемъ Гидалгосъ, для показанія, сказываютъ, что произошли отъ Готской породы. Великіе чины, кои встарину давали имъ немалую силу въ королевствѣ, сынъ нынѣ имена безъ власти: сдѣланы оные были, дабы обязать дворянъ оставишь свои замки, въ коихъ они жительствовали, и сдѣлать ихъ придворными и гражданами. Сіи достоинства приближая ихъ къ трону, учинили ихъ больше отъ онаго зависящими: а попуская нечувствительно похищать власть привязанную къ ихъ мѣстамъ, сохранили они, такъ сказать, одно только ихъ имя.
   Атлантады. были урожденные комменданты войскъ провинцій, въ кои посылались вицероями, и гдѣ въ мирное время судили. Надавало имъ столько преимуществъ, что власть Королей не безъ причины была потревожена. Карлъ V. ревнуя окоренить могущество свое во всемъ пространствѣ правъ, уничтожилъ и отнялъ доходы у сей должности.
   Великій Хоронжій или носитель знамя, не имѣетъ также никакой власти. Главное его дѣло было носить на войнѣ Кастильской штандартъ, и командовать войскомъ въ отсутствіи Государя. Въ качествѣ великаго Министра рыцарства рѣшилъ онъ самовластно всѣ дѣла до чести относящіяся, лишалъ имени и преимуществъ кавалера тѣхъ, кои учинились недостойными, и бралъ подъ свое покровительство женщинъ, вдовъ и сиротъ. Должность его отдана потомъ Коннетаблю; да и сей послѣдній нынѣ безъ дѣла и безъ власти.
   Гофмейстеръ дома королевскаго имѣлъ преимущества и того почетнѣе, потому что милости и награжденія чинимыя его Величествомъ, не могли имѣть мѣста, ежели онъ ихъ не подтвердитъ: но сія власть, дѣлая подданнаго судьею надъ волею его Государя, вскорѣ, какъ того и ожидать надлежало, была уничтожена.
   Всѣ тѣ, кои водили королевскіе флоты, назывались Амиранты, и сіе мѣсто давалось тогда на время. Потомъ главное управленіе морскихъ войскъ поручено одному: пожаему седмая часть изо всей на морѣ получаемой добычи, и кораблекрушеній случающихся на берегахъ. Сей чинъ приносилъ неизчетныя богатства и давалъ немалую власть: но Карлъ V оставилъ ему одну только славу. Въ самое то время, какъ я сіе пишу, погребаютъ Амиранта: что и подаетъ мнѣ случай говорить о дворянскихъ похоронахъ.
   Носятъ ихъ въ землю, одѣвъ въ лучшее платье, въ шляпѣ, въ шпагѣ, съ тростью, и давъ въ руки разпятіе. Кладутъ покойника на носилки обвѣшенные оторочкою изъ чернаго бархата, а несутъ его четыре человѣка на плечахъ. По прочтеніи молитвъ и по исполненіи церковныхъ обрядовъ, кладутъ тѣло совсемъ одѣтое во гробъ, и спускаютъ въ погребъ, гдѣ какой ни есть честной церковной служитель, вступись въ камендинерскую должность освобождаетъ его отъ всѣхъ тлѣнныхъ широкихъ украшеній. Трость и шпагу отдаютъ сродникамъ, кои платятъ за нихъ больше, нежели стоятъ; ибо онѣ принадлежали церкви, какъ составляющіе честь покойникова убранства; но какъ подобныя орудія церкви ни къ чему не служатъ, то и не было бы справедливо, чтобъ она честностію своею наносила вредъ своему прибытку.
   Когда больной угрожаемъ смертію, попъ его причащаетъ и совѣтуетъ написать духовную; ибо инаково церковь захватила бы, для блага души его, треть всего движимаго; а ежели просить въ судѣ объ отдачѣ, протори превзойдутъ и самой искъ. И такъ всего вѣрнѣе разпорядить всемъ при себѣ, дабы меньше стоило послѣ смерти.
   При погребеніяхъ ихъ Величествъ, тѣло въ королевскомъ убранствѣ сажается на тронъ, покрытой пребогатою золотою парчею. По обѣимъ сторонамъ ставятся большіе серебреные подсвѣшники со множествомъ свѣчъ: а въ залѣ строятся по многимъ мѣстамъ престолы, на коихъ безпрестанно такъ же горятъ свѣчи. При подножіи трона на правой рукѣ (ежели Королева) стоитъ на колѣняхъ первая ея Штатсдама, позади ея другая также на колѣняхъ, а потомъ гвардейской офицеръ. По бокамъ держатъ офицеры скипетръ и корону. Женщины перемѣняются по часамъ, но мущины стоятъ всю ночь. На другой день везутъ тѣло въ Ескуріалъ слѣдующимъ порядкомъ.
   Шествіе открываютъ сорокъ Кармелитовъ верьхами на лошадяхъ изъ королевской конюшни. Потомъ ѣдутъ сорокъ Францискановъ, сорокъ Доминикановъ и конная гвардія, имѣя передъ собою начальника. За ними несется крестъ золотой раздавателемъ милостыни, послѣдуемымъ всѣми Мадридскими приходскими попами. Наконецъ показывается карета съ тѣломъ. Въ ней сидитъ Гофмейстеръ королевскаго дома, а за нею ѣдутъ еще двѣ другія кареты. Потомъ слѣдуетъ Великій Инквизиторъ съ другими знатными особами. Все сіе замыкается отрядомъ конной гвардіи и множествомъ траурныхъ каретъ. Принуждены бываютъ захватить ночи, потому что Мадридъ лежитъ въ сорока верстахъ отъ Ескуріала. По окончаніи погребенія, монахи спорятъ о парчѣ, которою покрыть былъ гробъ..
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CXC.

Продолженіе Гишпаніи.

   Сверьхъ дворца, которой со времена. Карла V; была, главнымъ жилищемъ Гишпанскихъ Королей, имѣютъ они другіе увеселительные домы въ Мадридѣ и въ окружностяхъ, какъ Каза-дель кампо, Буенъ-ретиро, Пардо, Ескуріалъ, Аранжуецъ и пр. Первые два лежатъ близъ столицы; прочіе въ нѣкоторомъ отдаленіи.
   Я сказалъ, что дворецъ построенъ на берегу Мансанареца. Почти противъ него, на другой сторонѣ рѣки, въ пяти или шести стахъ шагахъ отъ Сеговскаго моста, находится Каза-дель-кампо. Сей бы весьма былъ хорошъ, ежелибъ объ немъ не позабыли, Филиппъ III. построилъ его для своей любовницы; да и понынѣ служитъ онъ убѣжищемъ любовнымъ тайнамъ, совершающимся подъ тѣнію его рощъ. При входѣ въ садъ видна конная изъ мѣди вылитая статуя сего Государя, которую въ красотѣ работы сравниваютъ съ статуею Генриха IV. стоящею на новомъ мосту въ Парижѣ. Предолгія саженыя дороги ведутъ къ прудамъ, гдѣ можно гулять на гондаляхъ. Въ звѣринцѣ содержатъ разныхъ звѣрей. Звѣринецъ идетъ вдоль по рѣкѣ, омывающей его стѣны, а на ней подѣланы мѣста, гдѣ купаются придворныя госпожи.
   Буен-ретиро есть строеніе Графа Герцога Оливарецъ, перваго Министра Филиппа IV. Лежитъ оной на высотѣ на востокъ отъ Мадрида, видъ имѣетъ прелестной, а воздухъ въ немъ самой чистой и здоровой. Составленъ изъ четырехъ сданій съ толикимъ же числомъ пристроекъ. Посреди большой цвѣтникъ съ подобоёмъ, изъ котораго и поливается. Покои въ замкѣ пространны и великолѣпны; примѣтенъ красотою особливо театръ. Въ каждой ложѣ можетъ помѣстишься десять или двѣнадцать человѣкъ; въ партерѣ сидятъ на лавкахъ. Мѣдная конная статуя Короля Филиппа, стоитъ на пьедесталѣ на главномъ дворѣ, осаженномъ померанцовыми и лимонными деревьями. Звѣринецъ больше пяти верстъ имѣетъ въ окружности; въ немъ много водобоевъ, прудовъ, окруженныхъ садами и рощами, бесѣдокъ и домиковъ,служащихъ жильемъ придворнымъ; ибо ихъ Величества провождаютъ тутъ весну, а часто и часть лѣта. На возвышенной землѣ виденъ большой прудъ, въ которой вода проведена съ великимъ иждивеніемъ. Гроты, водопадины, крытыя бесѣдки, саженыя дороги, зелень, чинитъ сіе гульбище наиприятнѣйшимъ въ Мадридѣ. Послѣ всего онаго приходитъ къ двумъ пустынямъ, Св. Антонія и Св. Павла, составляющимъ мѣста уединенія наипрелестнѣйшія въ свѣтѣ. Послѣдняя представляетъ особливо въ убранствѣ все то, что искустиво и природа могутъ произвести наилучшаго.
   Я не знаю, говорить ли мнѣ о Новомъ дворцѣ, которой еще не оконченъ, хотя и издержано на него больше десяти миліоновъ рублей, и можетъ быть никогда не отдѣлается по недостатку денегъ Онъ есть превеликое четвероугольное сданіе, построенное на горѣ и берегу рѣки, походящее больше на Бенедиктинской монастырь, нежели на королевской дворецъ. Внутри разположенъ изрядна, хотя и невеселъ, потому что толсто и тѣсно строенъ. Не будетъ въ немъ кажется большихъ садовъ. Мнѣ сказывали, что думаютъ завести оныя амфитеатромъ, и тѣмъ они будутъ страннѣе, что скатъ весьма крутъ: кончатся, же Мансанарецомъ и голыми горами, кои возвышаются на подобіе женскихъ грудей на бѣломъ и каменистомъ грунтѣ Мадридскихъ окружностей.
   Флорида другой недалеко отстоящій дворецъ, наложенъ статуями наилучшихъ Италіянскихъ мастеровъ и великимъ числомъ водобоевъ. Палаты стариннаго Кастильскаго Амиранша, близъ Буенъ-ретиро, и Маркиза Тары близъ дворца, примѣчанія достойны пестротою и изобиліемъ, украшеній. Есть въ Мадридѣ еще нѣсколько хорошихъ домовъ, особливо построенныхъ вицероями по возвращеніи изъ губерній. Показывали мнѣ домъ, гдѣ жили потомки Фернанда Кортеца, хотя онъ и сгорѣлъ, но осталось еще столько покоевъ, что можно помѣстить двѣсти человѣкъ. Чужестранцу не легко найти себѣ жилище. Одинъ только и есть сносной трактиръ, Золотой източникъ, гдѣ я живу. Не знаютъ здѣсь ни кофейныхъ домовъ ни шинковъ. Господа имѣютъ за городомъ такъ называемыя домы почтенія (во Франціи etile maison) гдѣ женщины, кои ни почтительны ни почтенія достойны, лишаютъ ихъ добродѣтели, здоровья и денегъ.
   Тюрьма знатныхъ, хотя пословица и но позволяетъ называть тюрьмы прекрасными, есть одно изъ наилучшихъ сданій въ Мадридѣ. Входъ великолѣпенъ и означенъ Гишпанскимъ гербомъ: надъ нимъ поставлены три статуи, и середняя представляетъ правосудіе. Въ окнахъ желѣзныя вызолоченныя рѣшетки, сдѣланныя какъ для украшенія, такъ для безпечности. Противъ входа водобой, въ которомъ изъ четырехъ животныхъ течетъ въ чанъ въ великомъ количествѣ вода чистая, холодная и здоровая. Видна тутъ также статуя Филиппа V. поставленная вскорѣ послѣ его коронаціи.
   Осмотри въ сей столицѣ все любопытства достойное, объѣзжаютъ окружности. На дорогѣ въ Ескуріалъ въ десяти верстахъ отъ Мадрида лежитъ Пардо, большое четвероугольное сданіе съ четырмя толстыми башнями, съ звѣринцемъ и садомъ, и составленное изъ четырехъ корпусовъ. Филиппъ IV. и Карлъ II. часто тутъ ѣзжали, одинъ съ любовницами, другой для охоты. Далѣе стоитъ Сарсуела, изъ которой можно бы сдѣлать прелестное мѣсто, ежелибъ искуство помогло природѣ. Видъ ея приятенъ; но строеніе, звѣринецъ, сады, все упущено. Вообще большая часть сихъ замковъ, сихъ дворцовъ, сихъ королевскихъ домовъ, во всякомъ другомъ большомъ городѣ, были бы почтены за жилища частныхъ людей. Въ Парижѣ есть много мѣщанъ въ откупахъ, которымъ бы показалось тѣсно и бѣдно въ нихъ жить.
   Изъ сего числа изключаю я Ескуріалъ, которой есть, ежели не самой красивой, то можетъ быть самой богатой и огромной изо всѣхъ королевскимъ домовъ въ свѣтѣ. Филиппъ II. коего всѣ чувствованія имѣли нѣкоторое напечатлѣніе суевѣрія, учинилъ обѣщаніе, что, ежели выиграетъ надъ Французами сраженіе, произходившее въ 1557 году близъ Сен-Кентеня, въ день Св. Лаврентія, построитъ въ честь сего мученика церковь, дворецъ и монастырь, лучше всѣхъ бывшихъ тогда въ Христіанскихъ земляхъ. Увѣряютъ, что и страхъ немалую долю имѣлъ въ семъ заведеніи; ибо сказываютъ, что въ самое сраженіе сей Государь, слыша свистъ пуль около себя лѣтящихъ, спросилъ у отца духовнаго, которой ни на шагъ его не покидалъ, что онъ думаетъ о сей музыкѣ? а вамъ Государь, какъ она кажется, отвѣчалъ попъ: "Что до меня принадлежитъ, я ни мало ее приятною не нахожу. Ни я также, сказалъ Король, и ты признаешся, что отецъ мой былъ человѣкъ странной, находя въ ней столько утѣхи".
   Не прошло году, какъ Филиппъ заложилъ верстахъ въ сорока отъ Мадрида основаніе сданія, совокупляющаго три цѣли его обѣта. Тому же правилу слѣдовано и при строенія его; ибо, дабы лучше почтить Святаго Діякона, которому намѣрялся посвятить, Филиппъ хотѣлъ, чтобъ оно имѣло начертаніе орудія, на коемъ Святой принялъ мученической вѣнецъ. Архитекторъ, исполняя столь чудное повелѣніе, сдѣлалъ превеликой четвероугольникъ, съ прямыми углами, и равными боками, и раздѣлилъ его на подобіе шахматной доски на нѣсколько рядовъ дворовъ. Рукоятка рѣшотки составляетъ дворъ длиннѣе и лучше всѣхъ прочихъ, и на немъ поставлены покои для ихъ Величествъ и королевской фамиліи. Сія форма наблюдена не только въ состроеніи сданія, но попадается на всякомъ шагѣ въ монастырѣ. Въ немъ вы найдете рѣшетки рѣзныя, писанныя, желѣзныя деревянныя, мраморныя, каменныя, на дверяхъ, на окнахъ, на дворахъ, по переходамъ, по сѣнямъ. Наконецъ никогда орудіе мученичества не было ни столь много повторено, ни столь почтено, ни столь празднуемо.
   Филиппъ избралъ Св. Іеронима вторымъ покровителемъ Ескуріала. Сказываютъ, что во время осады одного города, будучи принужденъ бить изъ пушекъ монастырь Гіеронимитовъ выдумалъ сей способъ для примиренія своего съ ихъ основателемъ, и возхотѣлъ, чтобъ новой монастырь заселили монахи его чина.
   Имя Ескуріала произходитъ отъ слова Escoria значущаго пѣна металла; ибо встарину, сказываютъ, въ сей части новой Кастиліи были желѣзные заводы, и стояла деревня, которой дворецъ взялъ имя, но деревня получила оное отъ пѣны или обгарковъ. Въ сданіи нѣтъ точнаго рода архитектуры. Надобно на него изъ близи смотрѣть, дабы примѣтить, что хотѣли ввести Дорической орденъ. Оно есть куча безобразная, безъ вкуса и благородства, и дѣйствительнаго монашескаго ризположенія. Употреблено на него болѣе двѣнадцати милліоновъ рублей; сумма великая и невѣроятная для тѣхъ, кои видѣли сданіе. Монахи безпрестанно твердятъ, что толикое число денегъ долженствовало загладить всѣ грѣхи высокаго основателя. Въ послѣдніе годы жизни, сій Государь учредилъ въ немъ свое пребываніе и когда почувствовалъ приближеніе конца, велѣлъ перенести постелю свою предъ главной престолъ, дабы духъ изпустить какъ можно набожнѣе. Мѣсто, на которомъ онъ умеръ, окружено перилами, и никто понынѣ не смѣлъ въ оные войти. Монахи и чернь увѣрена, что безпокойной и сварливой духъ Филиппа приходитъ въ старое свое жилище, и въ полночь бродитъ по всему монастырю.
   Сей домъ построенъ на сухомъ грунтѣ и окруженъ безплодными горами: но какъ камня тамъ много, то весь употребленной на него взять изъ самаго того мѣста. Сей камень твердостію подходитъ къ мрамору, а цвѣтомъ къ граниту. Сданіе приводитъ въ удивленіе своимъ необъятнымъ пространствомъ. Въ немъ найдетъ, чего только пожелать можно въ большомъ городѣ: палаты, церковь, монастыри, училище, книгохранильницу, лавки, купцовъ, мастеровыхъ, жилье для цѣлыхъ семей, гульбища, водобои, площади, сады, и пр. Наконецъ, чтобъ вамъ дать понятіе о Семъ необычайномъ строеніи, довольно сказать, что считаютъ въ немъ четырнадцать тысячь дверей, одинадцать тысячь оконъ, больше восмисотъ столбовъ, двадцать два двора, семнадцать обителей и безчисленное множество покоевъ, залъ, кабинетовъ, отъ коихъ одни ключи вѣсятъ всѣ вмѣстѣ больше осмнадать пудъ.
   Дорога, длиною версты, въ три, усаженная деревьями въ четыре ряда, ведетъ изъ деревни ко дворцу и кончится превеликою равниною, которая идетъ вокругъ сданія. Стѣнка вышиною въ грудь, украшенная по мѣстамъ каменными шарами, отдѣляешь сіе ровное мѣсто отъ большой площади во всю длину фасады. Оная площадь намощена каменьями разнаго цвѣта и разными узорами. ІТа четырехъ углахъ сданія построены четыре бесѣдки, вершащіеся спицами, на коихъ поставлены кресты. Главная фасада, шириною въ триста шаговъ, вышиною около шестидесяти футовъ, имѣетъ трои вороты: средніе, ведущіе къ церквѣ, къ монастырю и къ покоямъ его Величества, украшены восмью столбами. На верьху сдѣлано другое небольшое украшеніе, съ гербомъ Гишпанскимъ, а надъ мимъ статуя, Св. Лаврентія съ книгою, рѣшеткою, и въ діяконской одеждѣ. Оба они совершенной работы, и стоили превеликихъ денегъ. Прочіе вороты украшены пиластрами; а всѣ трои вмѣстѣ, съ двумя бесѣдками по концамъ и съ трема стами окошками, находящимися на сей фасадѣ, представляютъ зрѣлище, взоръ поражающее.
   Пройдя чрезъ огромныя сѣни, лежитъ большой и прекрасной дворъ, на коемъ заднюю часть занимаешь фасадъ церкви. По бокамъ построены палаты простой, но благородной архитектуры. Правое сданіе есть монастырь, а лѣвое училище. Крыльцо ведущее, въ церковь имѣетъ пять или шесть ступеней и занимаетъ всю ширину двора. Врата выдающіяся на крыльцо составлены изъ восми столбовъ, и украшены шестью превеликими статуями, представляющими шесть Израильскихъ Царей. Середніе суть Давыдъ и Соломонъ, коими хотѣли означить Карла V. и Филиппа II. одного воиномъ, а другаго миролюбивымъ. Съ двухъ сторонъ вратъ, возвышаются двѣ башни, служащія вмѣсто колоколенъ, и на каждой изъ нихъ часы. По надписямъ видно, что между начатіемъ и окончаніемъ строенія прошло двадцать три года.
   Церковь, которая сдѣлана по образцу Петровской въ Римѣ, имѣетъ триста шестдесятъ футовъ въ длину, двѣсти восемдесятъ въ ширину, поддерживается четырьмя рядами столбовъ, и вершится куполомъ отъ котораго очень свѣтла. Своды писаны и раззолочены искусными мастерами, а въ церкви повсюду видны картины наиславнѣйшихъ живописцевъ; въ Ескуріалѣ считаютъ больше тысячи шести сотъ подлинниковъ Рафаела, Тиціана, Тинторета, Гвида, Павла Веронскаго, Корредэкія, Аннибала Каррата, Рубенса, Леонарда Винчи, стараго Палма, Іордана, и другихъ славныхъ Фламандскихъ и Италіянскихъ мастеровъ.
   Храмъ намощенъ мраморомъ и фаянсомъ. Въ немъ находится сорокъ предѣловъ и престоловъ, не считая середняго, которой весь изъ яшмы съ низу до самаго свода. Всходятъ къ нему по шестнадцати ступенямъ, а по бокамъ стоятъ мѣста молитвенныя Карла V.-- и Филиппа II. коихъ изображенія вылиты изъ мѣди, въ Королевской одеждѣ, на колѣняхъ, съ ітхъ дѣтьми и гербами. Девять хоровъ органовъ, во уподобленіе девяти музъ, подкрѣпляютъ голоса двухъ сотъ монаховъ, кои поютъ службу на большихъ и великолѣпныхъ налояхъ, мѣдныхъ и вызолоченыхъ. Всякой дені. отправляется три большія обѣдни, двѣсти такъ называемыхъ тихихъ, не считая чрезвычайныхъ. украшенія престоловъ, священническія одежды блистающія златомъ, жемчугомъ и алмазами; сосуды, чаши изъ драгоцѣнныхъ каменьевъ, лампады, подсвѣшники; кадилы всѣ изъ серебра или изъ золота. Сѣнь внутри содержитъ неизчетныя богатства: показываютъ въ ней изумрудъ величиною въ яйцо; двери ведущія за престолъ построены изъ весьма драгоцѣннаго Индійскаго дерева; и одинъ сей предѣлъ цѣнятъ въ милліонъ рублей.
   Пантеонъ безъ противорѣчія наиболѣе удивленія достоинъ въ Ескуріалѣ. Сей великолѣпной Мавзолей, сдѣланъ куполомъ на подобіе Римскаго Пантеона, подъ самымъ главнымъ престоломъ, и опредѣленъ служишь гробницею Гишпанскимъ Королямъ и Королевамъ. Карлъ V. сочинилъ его рисунокъ; Филиппу II. не было времени его построишь; Филиппъ III. заложилъ, а Филиппъ IV. окончилъ, какъ то доказываетъ слѣдующая надпись: "Сіе мѣсто, посвященное смертельнымъ плонямъ Католическихъ Королей, ожидающихъ отъ возстановителя жизни, дня Господня, есть памятникъ благочестія Австрійскаго дома. Се послѣднее жилище, кое Карлъ V. наивеличайшій изъ Цесарей, пожелалъ имѣть для себя и для своихъ. Филиппъ II. наиблагоразумнѣйшій изъ "Королей, избралъ его себѣ въ гробницу. Филиппъ III. Государь воистинну благочестивый, его началъ. Филиппъ IV, въ коемъ милосердіе, постоянство и вѣра составляли величество, продолжилъ, украсилъ, совершилъ его въ лѣто Господне 1654."
   Не смотря на глубину сего Мавзолея, нашли способъ дать въ немъ довольно свѣта; и между любопытными частьми, отличается работою Гишпанской гербъ. Драгоцѣнные каменья, искусно собранные, составляютъ тѣнь и герба, различностію своихъ цвѣтовъ. Мраморная лѣстница ведетъ въ церковь, коей нутръ соотвѣтствуетъ великолѣпію сданія. Яшма, порфиръ, мѣдь, дорогіе каменья, позолота, видны повсюду, и производятъ изъ столь печальнаго мѣста напудивительнѣйшее чудо въ Европѣ. Трупы въ немъ кладутъ тогда, какъ уже не могутъ они портиться: а для сего даютъ время тѣлу изтребиться, кладя его въ каменной гробь.
   Пантеонъ имѣетъ видъ осмиугольной. На каждомъ боку между углами, подѣланы пещеры равной величины и раздѣленныя между собою. Во всякой поставленъ сосудъ изъ чернаго мрамора, на подобіе гроба, поддерживаемой львиными когтями, и обдѣланной мѣдью, съ надписью золотыми буквами имени того или той, чьи кости лежать въ сосудѣ. Государи занимаютъ правую рука олтаря, а Государыни лѣвую. Первой есть Карлъ V, потомъ три Филиппа, а послѣ нихъ Карлъ II. и Лудовикъ I. Гробницы Королевъ заключаютъ пепелъ Изабеллы Португальской. Анны, Маргеришы и Маріанны Австрійской, Елисаветы Французской, Маріи Пудовики Савойской и пр. Князья и Княжны королевскаго дома, и даже Королевы не оставившіе сыновей, не кладутся въ семъ Мавзолеѣ, а въ другихъ двухъ погребахъ у сдѣланныхъ подъ церковію.
   Филиппъ V. пожелалъ быть положенъ въ Ильдефонсѣ. При семь случаѣ разказываютъ довольно смѣшную повѣсть. Одинъ Англичанинъ, осматривая Ескуріалъ, спросилъ у монаха, своего проводника, для чего въ Пантеонъ положенъ только одинъ Король изъ Французскаго дома? "Милордъ, отвѣчалъ монахъ, указывая на "Карла V, видите ли вы сего великаго человѣчка съ большими усами? вотъ что не допустить пришли сюда многимъ изъ сихъ Государей. Ежели бъ они всѣ собрались, то бы задалась между ими и Австрійцами такая страшная пляска, что слышна бы была въ Мадридѣ."
   Филиппа V. не любили Ескуріальскіе монахи, не потому что онъ былъ Французъ, по потому, что ничего въ жизни своей не подарилъ въ монастырь. Онъ напротивъ того хотѣлъ оттуда взять одни драгоцѣнныя мощи для перенесенія въ церковь, которую строилъ въ Ильдефонсѣ. По повелѣнію его монахи повезли ихъ туда; но подали ему въ то же время Папскую грамоту, которою предается проклятію всякой, кто вздумаешь взять изъ Ескуріала мощи или другую какую вещь. Филиппъ оборотился спиною къ присланнымъ, и обѣщалъ ничего больше не брать у монаховъ, хотя они и очень богаты симъ родомъ вещей, у нихъ лежатъ семь тѣлъ спятыхъ, всѣ цѣлые, сто семь головъ, сто семдесятъ семь разныхъ членовъ, какъ то ногъ и рукъ, триста сорокъ шесть жилъ, тысяча четыреста мѣлкихъ мощей, зубовъ, пальцевъ, волосъ, и полторы тысячи другихъ еще и того мѣлче; и всѣ означены именемъ святаго, которому имѣли честь принадлежать.
   Когда, по состроеніи Пантеона, назначенъ былъ день для перенесенія туда тѣлъ ихъ Католическихъ Величествъ, Филиппъ IV. пожелалъ присудствовать самъ при семъ печальномъ обрядѣ. На третьей обѣднѣ, одинъ монахъ говорилъ проповѣдь въ похвалу всѣмъ симъ коронованнымъ главамъ, и взялъ темою сіи слова изъ Езекіиля: кости сухія слышите слово Господне. {Пророк. Іезекіил. глав. 37. стих. 4.} Сія странная проповѣдь напечатана: вы не поскучите можетъ быть прочесть нѣкоторыя изъ нее мѣста.
   "Великій Боже! какой духъ не поразится удивленіемъ! могъ ли когда свѣтъ надѣяться, видѣть цѣлой театръ Величествъ? кто бы сказалъ, что семъ воронъ, коихъ семдесять вѣковъ не были бы въ состояніи соединишь, стекутся вмѣстѣ послушать гласа одного человѣка? Какое воображеніе можетъ себѣ представить сей соборъ умершихъ Королей, слушающихъ мою проповѣдь, какъ бы они были одушевлены? Кто васъ сюда привелъ, Высочайшіе Цесарскія Величества?... Какое могущественное собраніе мертвыхъ слушателей! Самодержавные слушатели, слушающіе самодержатели: кости сухія, слышите слово Господне! Слушай Цесарское Величество, Карлъ Нѣмецкой, Карлъ Французской, Карлъ Италіянской, Карлъ Африканской, Карлъ Индейской, Карлъ Гишпанской, Карлъ Славной, Карлъ V, послушай гласа монаха Св. Іеронима... Я тобою начинаю, Карлъ наивеличайшій изъ смертныхъ, всегда побѣждавшій и никогда непобѣжденный, всегда біющій и никогда непобитый. Ты умеръ, и Богъ мнѣ повелѣваетъ тебѣ сказать, что ты его божескому величеству тѣмъ сдѣлалъ честь, потому что здѣсь все проходитъ, выключая Всевышняго."
   Признайтесь, Государыня моя, что должно чувствительно быть поражену непостоянствомъ величества людей, когда найдется посреди всѣхъ сихъ повелителей мира, соединенныхъ въ столь узкомъ мѣстѣ. Такъ я разсуждалъ въ подземной церквѣ, гдѣ сія печальная мысль кажется начертана на всѣхъ окружающихъ ее предметахъ. Сіи страшные оракулы, оправданные во всякомъ состояніи, во всѣхъ возрастахъ, что мы ходимъ на развалинахъ человѣчества; что цѣлые роды изчезли; что нашъ родъ равномѣрно погибнетъ; что другіе его мѣсто возмуть и также изтребятся; что всѣ мы смертны; что вскорѣ будемъ умирать; что нынѣ зрители, а завтра будемъ служить позорищемъ; что севодни проливаемъ слезы, а завтра заставимъ о себѣ плакать: сіи оракулы, сіи плачевныя истинны, говорю я, стократно, такъ сказать, повторяются на всѣхъ стѣнахъ сего Мавзолея.
   Филиппъ II. желая различить храмъ посвященной Богу, съ жилищемъ опредѣленнымъ простымъ смертнымъ, не употребилъ крайняго великолѣпія только въ сей части сданія, которая для людей была опредѣлена. Дворецъ его едва отличается отъ училища и обиталища монаховъ. Сіи, хотя число ихъ и велико, имѣютъ каждой здоровле и спокойное жилище: дворы, зады, водобои, монастыри соотвѣтствуютъ достальному строенію.
   Послѣ церкви и Пантеона, наиболѣе полюбилась мнѣ книгохранительница не только красотою сданія и живописи, но множествомъ и выборомъ книгъ, числомъ и рѣдкостію рукописей. Она почесться можетъ самымъ лучшимъ и богатымъ собраніемъ въ свѣтѣ. Однимъ Арабскимъ рукописямъ нѣтъ числа: Греческіе всѣ весьма древніе сбережены хорошо и всѣхъ ихъ читать еще можно. Есть въ ней отрывки Тита Ливія и Діодора Сицилійскаго, кои никогда не были напечатаны; сочиненіе Св. Августина о крещеніи, писанное сказываютъ собственною его рукою, и другое сочиненіе руки Св. Терезіи. Немалая часть сей библіотеки сгорѣла въ 1671 году.
   Всѣ сіи сданія построены по рисункамъ Іоанна Баптиста Толедскаго, славнаго архитектора, съ помощію ученика его Іоанна Гемеры, которой пробылъ немалое время въ Италіи, учинился искуснѣе своего мастера. Можно безъ увеличенія дать сему дому имя высочайшаго, не только по величинѣ въ удивленіе приводящей, но и по правильности и богатству всѣхъ его частей. Въ пословицу вошло, что тотъ ничего не видалъ въ Гишпаніи, кто не видалъ Ескуріала. Не смотря на множество обширныхъ и убыточныхъ предпріятій, въ которые высокомѣріемъ своимъ вовлеченъ Филиппъ II. онъ такъ прилѣжно сооружалъ, столъ много денегъ изтощилъ на сей памятникъ набожности и тщеславія своего, что наконецъ оставилъ наслѣдникамъ своимъ наивеликолѣпнѣйшее изо всѣхъ коронованными главами обитаемыхъ сданій.
   Ежели почесть Ескуріалъ чудомъ искуства, то Арачжуецской дворецъ, построенной Филиппомъ III. верстахъ въ пятидесяти отъ Мадрида, можетъ по приятному положенію своему почесться чудомъ природы. Въ него ѣздятъ изъ любопытства, и главная его красота состоитъ въ пространствѣ садовъ, въ изобиліи воды, во множествѣ водобоевъ, гротовъ, водопадинъ, въ различности видовъ, въ хладности рощей, въ высотѣ деревьевъ и пр. Есть въ немъ дороги предолгія со множествомъ мѣдныхъ статуй, біющихъ воду. Въ покояхъ ничего я примѣтнаго не видалъ, изключая нѣсколькихъ живописей и фасады, которая показалась мнѣ довольно хороша. Замокъ лежитъ на полуостровѣ, составленномъ Тагомъ и Харамою, при ихъ стеченіи: изъ него сдѣлали совершенной островъ, соединя обѣ рѣки каналомъ. Приѣзжаютъ въ него по дорогѣ Деревьями усаженной, верстъ на пять. Ежелибъ положили въ него безчисленныя деньги, безразсудно изтощенныя въ Ильдефонсѣ, то вышло бы изъ нею наипрекраснѣйшее мѣсто въ свѣтѣ. Лежитъ онъ на ровнинѣ имѣющей верстъ двадцать пространства, окруженной небольшими холмами и густыми рощами, кои наполнены дикими звѣрями.
   Сент-Ильдефонсъ лежитъ на одинъ день разстояніемъ отъ Ескуріала, въ старой Кастиліи, за горами отдѣляющими ее отъ новой. Можно его назвать Гишпанскою Версаліею. Филиппъ V. началъ его строить въ 1720 году и всегда его любилъ отмѣнно. Отрекшись отъ короны онъ въ немъ жилъ, а по смерти оставилъ его Королевѣ своей супругѣ. Филиппъ построилъ дворецъ, церковь и завелъ сады, употребя Французскихъ художниковъ, коихъ работы на мѣди и въ мраморѣ оправдываютъ заслуженную ими славу. Изъ Италіи вывезъ онъ старинныя статуи и картины для украшенія садовъ и покоевъ. Ручьи находящіе изъ ближнихъ горъ, совокуплены въ превеликіе водохранилища, составляютъ превеликіе водобои. Но сіи горы пресѣкаютъ видъ и величиною своею уменшаютъ предметы. Снѣгъ ихъ покрывающій наноситъ тонкую и опасную стужу; да и воды, произходя отъ таянія снѣговъ, бываютъ малы въ жары, когда наиболѣе въ нихъ нужды.
   Въ провинціяхъ есть много другихъ королевскихъ домовъ, въ коихъ никогда дворъ не бываетъ. Съ того времени, какъ всѣ Гишпанскія королевства соединены въ одну монархію, дворцы разваливаются: видно множество остатковъ, не имѣющихъ иной цѣны, кромѣ любопытства путешествователей. Я объ нихъ говорить буду на возвратномъ пути изъ сихъ провинцій, куда вскорѣ отправляюсь. Я имѣю намѣреніе объѣхать кругомъ Гишпанію чрезъ старую Кастилію, Наварру, Аррагонію, Валенцію, Мурцію и Гренаду; пожить нѣсколько дней въ Кадиксѣ, и возвратиться въ Мадридъ чрезъ Андалузію. Оттуда проѣхавъ королевство Леонское, побываю я въ Галиціи и Астурія хъ, и пущусь въ Англію. Я не стану вамъ докучать приуготовленіями моими къ пути, оставляя одному себѣ всѣ дорожныя хлопоты
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXCI.

Продолженіе Гишпаніи.

   Выѣхавъ поранѣе, можно быть изъ Мадрида въ Сеговіи въ одинъ день, ибо она лежитъ съ небольшимъ въ пятидесяти верстахъ. Я сотоварищами въ пути имѣлъ одного чиновника монетнаго двора и одного Бенектинскаго настоятеля, которой пригласилъ меня жить въ своемъ монастырѣ Оба они весьма знающи: одинъ въ деньгахъ ходящихъ въ Гишпаніи, другой въ древностяхъ Сеговіи, гдѣ онъ по словамъ его, родился. Разговоръ у насъ не прерывался, и дорога показалась мнѣ коротка. Мое дѣло было днемъ ихъ слушать, а ввечеру записывать, что они разсказывали. Я началъ деньгами.
   Кастилія, Наварра, Аррагонія, Валенсія и Каталонія имѣютъ каждая слои собственныя деньги; а есть и такія кои ходятъ по всей Гишпаніи. Мѣдная монета дѣлается подъ разными именами, и дѣлится на весьма мѣлкіе деньги. Я бы наскучилъ вамъ описывая ихъ подробно, и означая раздѣленія принятыя во всякой провинціи. Серебреныя суть: полу-реалъ. реалъ, двойной реалъ, полупіастръ, піастръ, и еще одна монета, называемая Марія, потому что изображено на ней имя Маріи съ крестомъ. Ходитъ она только въ Кастиліи и въ мѣстахъ отъ нее зависящихъ. Въ старину считывали Маракидисами, нынѣ вообще считаютъ реалами, піастрами, червонными и квадруплями.
   Когда переѣзжаетъ изъ одного королевства въ другое, не льзя съ собою брать денегъ, кромѣ того числа, которое необходимо нужно на расходы отъ одного мѣста до другаго. Въ остальномъ теряетъ половину; а ежели не объявитъ, конфискуютъ. Правда, что таможенные начальники не столь въ семъ случаѣ строги, какъ съ товарами: но часто случается, что осматриваютъ.,
   Охотниковъ обрѣзывать денги такъ много въ здѣшнемъ королевствѣ, что кромѣ привезенныхъ недавно изъ Индіи, мало найдешь полновѣсныхъ. Почти всегда принужденъ бываетъ вѣсить принимаемыя золотыя деньги, и даже піастры, которые такожъ часто попадаются весьма легкіе. Марка Гишпанская имѣетъ только семь унціи съ половиною, а дѣлится однако на восемь, но унціи легче Французскихъ. Червонецъ и піастръ изъ одинаковаго металла, то есть, что и въ томъ и въ другомъ двѣнадцатая доля примѣси. Золото вѣсятъ инако нежели серебро, то есть, не унціями и гранами, но Кастиланами и Томинами. Унція вѣситъ шесть кастилановъ съ четвертью, а кастиланъ восемь томиновъ. Указы о серебреной посудѣ повелѣваютъ класть въ нее примѣси двѣнадцатую долю, какъ въ піастры. Но сіе не во всей строгости наблюдается, ибо покупающіе берутъ ее на удачу.
   Различность денегъ довела насъ сама собою до различности мѣръ и вѣсовъ, кои и понынѣ тѣже, какіе ввели въ Гишпанію разные ея завоеватели. Ничто не доказываетъ лучше сколь сей народъ мало имѣетъ разположеній къ коммерціи, какъ нераченіе его о изкорененіи такого безпорядка. Въ одной провинціи мѣры и вѣсы Римскія; въ другой Готическія; въ третьей Арабскія; а отъ сей различности произходитъ всегдашнее замѣшательство. Вѣсъ употребляемой въ Кастиліи, не употребляется въ Андалузіи. Въ одномъ городѣ фунтъ имѣетъ шестнадцать унцій, въ другомъ тридцать двѣ, въ третьемъ сорокъ и прочее.
   Мѣра называемая Гишпанцами барръ (полоса) въ Кастиліи заключаетъ въ себѣ два фута съ половиною, а по другимъ провинціямъ перемѣняется до безконечности. Въ Бургосѣ она совсемъ другая нежели въ Сеговіи, Севиліи, Валенціи и пр. По ней однако считаютъ всѣ разстоянія, и пока не положатъ ей точной величины, не возможно будетъ узнать, сколько содержитъ Гишпанская миля. Не довольно и того, чтобъ знать число футовъ составляющихъ барру, ежели не знаешъ такожъ, изъ какихъ футовъ она составлена; о чемъ весьма трудно увѣриться. Толедской футъ больше Мадридскаго; а отъ сей разности родится другая въ разстояніяхъ: почему и различествуютъ мнѣнія о длинѣ миль въ Гишпаніи.
   Все теперь вами читанное, Государыня моя, почерпнулъ я изъ разговоровъ монетнаго служителя; что принадлежитъ до Сеговскихъ древностей, услышите вы самаго Бенедиктинца. "Сей городъ есть наидревнѣйшій въ Монархіи; что доказывается славнымъ, его водоводомъ коему трудно положишь начало. Нѣкоторые писатели присвояютъ сію честь Геркулесу, коего труды были конечно безмѣрны, но не въ строеніяхъ. Иные приписываютъ его Императору Траяну; а народное преданіе заставляетъ вѣрить, что построенъ онъ діаволомъ: нашимъ Гишпанскимъ головамъ всегда надобно что нибудь чудеснаго."
   "Сіе различіе мнѣній доказываетъ, что ничего нѣтъ вѣрнаго ни о времени ни о строителѣ водовода. Хотя и то была правда, что въ старину стояла Геркулесова статуя на томъ мѣстѣ, гдѣ послѣ поставлена Св. Севастіяна, но и изъ сего не можно вывести инаго заключенія, какъ только то, что язычники ему посвятили сданіе. Трудно также присвоишь сію честь Траяну, потому что нѣтъ на немъ ни одной Римской надписи, а извѣстно о семъ Императорѣ, что онъ любилъ класть имя свое на всѣхъ сданіяхъ, но и строилъ. Прозвали его стѣнною травою, потому что на всѣхъ стѣнахъ имя его читали. На Алвантарскомъ мостѣ, гдѣ только шесть сводовъ, повторено оно шесть разъ. Впрочемъ Сеговской водоводъ не походитъ на прочія Римскія работы, какъ тескою, такъ и кладкою камня."
   "Сія великая работа называется мостомъ; хоть обыкновенно вода течетъ подъ мостомъ, а здѣсь напротивъ течетъ она по мосту. Положеніе Сеговіи заставило по видимому его выдумать. Гишпанцы примѣтя камень весьма возвышенной, лежащій при долинѣ плодоносной и приятной, построили тутъ городъ самою природою укрѣпленной. Небольшая рѣчка омываетъ подошву горы: но сверьхъ трудности ходить въ нее за водою, весьма оная нездорова, и надлежало привозить издалека. Въ семъ видѣ принято намѣреніе, которое въ дѣйствіе произведено быть можетъ только исполинами, то есть, привести въ городъ цѣлую рѣку, и пропустить ее чрезъ кровли домовъ. И такъ построенъ сей престрашной водоводъ. Твердость въ немъ соединена съ легкостію; и я ничего не видывалъ въ семъ родѣ такого, которое бы было столь совершеннаго вкуса, и выработано столь нѣжно."
   "Начинается онъ сперьва мѣлкими дугами, кои возрастаютъ нечувствительно до тѣхъ поръ, пока не составятъ двухъ рядовъ, одинъ надъ другимъ. Считается ихъ сто двадцать пять отъ начала до средины города, не включая другова ряда. Вы примѣтите сами, что для сохраненія равности въ теченіи, надлежало ихъ дѣлать различной высоты. Водою онъ снабжается изъ небольшой рѣчки текущей изъ горъ. Первой сводъ принимающій ее, отстоитъ отъ Сеговіи на пять сотъ шаговъ. Каналъ въ семъ мѣстѣ не имѣетъ въ вышину больше семнадцати футовъ; но умножается постепенно до 65 дуги. Наибольшее его возвышеніе около ста двухъ футовъ, ширина столбовъ шесть, глубина ихъ десять, а отверстіе дуга, двѣнадцать съ половиною."
   "Кажется, не употреблено извести въ состроеніи его. Каменья кладены горизонтально одни на другихъ, и держатся собственною своею тяжестію. Нѣкоторые думаютъ, что соединены они свинцомъ, а связи сводовъ желѣзными полосами, удивительно, что чрезъ толико вѣковъ, сіе сданіе столь цѣло сохранялось, и что дожди, вѣтры, бури, и особливо опустошенія войны, его не повредили. Время, которое все изтребляетъ, не наложило тягостной руки своей на сіе великолѣпное строеніе. Онъ проходитъ черезъ средину города, и раздѣляетъ воду свою во всѣ водобои. На двухъ самыхъ возвышенныхъ столбахъ, сдѣланы два мѣста: въ одномъ поставлена статуя Богородицына: въ другомъ Св. Севастіянъ занимаетъ мѣсто. Геркулесово, потому что сія часть водовода идетъ чрезъ приходъ ему посвященной. Настроили около его столько домовъ и хижинъ, что любитель древностей въ отчаяніе приходитъ, увидя его окруженнаго такою дрянью: всѣ сіи строенія его закрываютъ, и препятствуютъ видѣть его во всемъ пространствѣ."
   "Алкассаръ, или королевской дворецъ, послѣ водовода есть вещь наиболѣе примѣчаніе заслуживающая въ Сеговіи. Мавританскіе Государи въ немъ жили, и первой слогъ его имени, равно какъ и родъ строенія, доказываешь, что онъ сдѣланъ Арабами. Положеніе на каменной горѣ чинитъ его надежнымъ, дѣлая изъ него и дворецъ и крѣпость. Прежде заключались въ немъ государственные колодники. Въ немъ былъ запертъ Герцогъ Риперда, которой нашелъ способъ уйти. Вызнаете, что сперьва былъ онъ посланникомъ Голландскимъ; потомъ вошелъ въ милость у Кардинала Алберонія, сдѣлался его любимцемъ, штатскимъ министромъ, и наконецъ заключилъ ся вной Вѣнской трактатъ между Филиппомъ V. и Императоромъ Карломъ VI. Какъ была только одна дверь въ покоѣ, служащемъ ему тюрьмою и всегда при ней стояли, днемъ и ночью, по два часовыхъ, то и казалось невозможнымъ ему оттуда уйти: но вотъ какую употребилъ онъ хитрость:
   "Слуга его пришедъ къ начальнику замка сказать, что господинъ его занемогъ, и проситъ подать ему нужную помощь: на что и соглашенось. Другой слуга легъ въ постелю вмѣсто колодника, а Риперда нарядясь въ людское платье, вышелъ изъ покоя, какъ бы за дѣломъ, и уже не возвратился. Начальникъ цѣлые девять дней не зналъ о хитрости; но колодникъ былъ уже внѣ опасности. Другіе увѣряютъ, что дворъ далъ тайное повелѣніе способствовать его побѣгу, потому что содержаніе его становилось въ тягость. Проѣхавъ всѣ Европейскія государства, и нигдѣ не сыскавъ убѣжища, отправился онъ въ Африку просить покровительства у Варварскихъ Державъ. Былъ онъ Протестантъ, Католикъ, Жидъ, Магометанинъ, а жизнь сказываютъ кончилъ, не будучи кичемъ. "
   "Алкассаръ есть тоже, что Сеговская башня или тюрьма, о которой столько говорено въ прекрасномъ романѣ Жилблаза де Сантилланы, которой нынѣ переведенъ на Гишпанской языкъ. Сія тюрьма точно такова, какъ описываетъ ее г. Лесажъ, алгвазилы, придверники и судьи, которыхъ сочинитель представляетъ, суть по большей части воры и мошенники; а тюрьмы, преддверіе ада, гдѣ съ несчастными поступаютъ по мѣрѣ денегъ платимыхъ ими безчеловѣчнымъ надзирателямъ, а сіи дерушъ съ нихъ даже и за желѣза, въ кои они окованы. Удовольствіе при чтеніи сего романа умножается еще, когда проѣдетъ Гишпанію, которую сочинитель кажется совершенно зналъ."
   "Всходятъ въ Сеговской замокъ по лѣстницѣ высѣченной въ горѣ. По всѣмъ дворамъ разставлены часовые. Потомъ идутъ въ разные залы великолѣпно убранные. Наилучшая называется Зала королей, потому что наполнена портретами, изъ дерева и воску сдѣланными, девятнадцати Королей Кастильскихъ, шести Леонскихъ, двухъ Астурійскихъ, шестнадцати Овіедскихъ, сидящихъ на престолахъ, въ округъ залы подъ балдахинами, каждой въ своемъ ряду, начиная отъ Пелагія до матери Карла V. Королевы, Герцоги, Графы также тамъ представлены; съ удовольствіемъ увидишь храбраго Родрига, того славнаго Сида, о которомъ разсказываютъ столько чудесъ. Сіе мѣсто дѣйствительно имѣетъ величественной видъ, разпаляетъ воображеніе и вселяетъ высокія мысли."
   "Положеніе Сеговіи на возвышенномъ камнѣ, чинитъ приступъ къ нему труднымъ. Прежде нежели до вершины доберется, надлежитъ всходить по разнымъ излучистымъ дорогамъ, Стѣны стары на Мавританской обычай, но прочно построены съ зубцами и башенками. Видно на нихъ нѣсколько Римскихъ надписей, но читать ихъ почти невозможно, потому что или загладились, или стоятъ очень высоко. Когда Мавры строили сіи стѣны, брали каменья гдѣ нашли, не уважая надписей, кои часто клали внутрь стѣны. Весь городъ представляетъ странное зрѣлище; строеніе имѣетъ дикой видъ своимъ положеніемъ на неравныхъ и шароховатыхъ частяхъ горы, на коей разбросаны безъ всякаго уравненія грунта. Сверьхъ того найдете вы тутъ смѣсь всѣхъ вкусовъ архитектуры: Римской, Готической, Мавританской, Гишпанской и пр. Хотя лѣсъ дорогъ, и отъ солнца щепляется, но передъ домовъ обитъ сосновыми досками такъ худо, что они кажутся весьма гадки.
   "Соборъ Готическаго строенія имѣетъ нѣкоторое великолѣпіе и важновидность. Сія церковь почитается богатою украшеніями, картинами, мощами и доходами. Сохраняется въ ней одежда несчастныхъ Жидовъ, коихъ безчеловѣчно пожегъ одинъ Инквизиторъ: показываютъ въ ней такожъ привиллегію, данную въ 1061, Королевою Урракою, замку Сеговскому, кончающуюся сими странными словами: "Тотъ кто нарушитъ сію привиллегію, будетъ изгналъ отъ присудствія Божія, мужчинъ вѣчно съ Дафаномъ и Авирономъ, осужденъ съ предателемъ Іудою, и сверьхъ того заплатитъ сто ливровъ (20 руб.) Епископу." Сія самая церковь похваляется пепломъ славнаго правознателя Діеги Коваривіаса, родившагося въ Сеговіи, гдѣ и гробъ его показываютъ.
   "Показываютъ такожъ въ семъ городѣ, самой старинной въ Гишпаніи монетной дворъ, которой прежде одинъ только и былъ; но заведенъ другой въСевиліи, гдѣ обрѣтеніе Индіи чинитъ его больше нужнымъ. Сеговской лежитъ на берегу рѣки, названъ ingemо (разумъ) по причинѣ удивительной и въ самомъ дѣлѣ острой выдумки для дѣланія денегъ. Помощію многихъ колесъ, обращаемыхъ водою, монета вѣсилась, топилась, обрѣзывалась, билась и штемпелевалась въ одну минуту. Сіе изобрѣтеніе вывезено изъ Инспруга, Тирольской столицы, и въ Гишпанію призваны всѣ мастера, умѣющіе производишь его въ дѣйство."
   "Удивительное дѣло, что въ Сеговіи находится больше монастырей, церквей и приходовъ, нежели въ Мадридѣ Считаютъ въ ней отъ семи до восьми тысячь домовъ, между коими есть изрядные. Но наиболѣе чинятъ сей городъ славнымъ бумажныя и суконныя фабрики. Дѣлаются въ ней наилучшіе одѣяла, и кои по сей причинѣ продаются чрезвычайно дорого. Многочисленныя стада покрываютъ поля и приносятъ ту превозходную шерсть, которая составляетъ часть столь важную Гишпанской торговли."
   "Королевство здѣшнее изобилуетъ симъ товаромъ, которымъ многіе другіе народы чинитъ себѣ данниками. Встарину большая часть сихъ стадъ принадлежала Королямъ; отъ того произошло толикое число указовъ, законовъ о наказаніи, привиллегіи и свободъ выданныхъ при разныхъ Государяхъ для управленія и сбереженія овецъ; отъ того произошелъ судъ, подъ названіемъ Совѣта великаго королевскаго стада, которой существуетъ и понынѣ, хотя у Короля и нѣтъ уже стадъ. Разпродали ихъ повременно на государственныя нужды. Филиппъ I. принужденъ былъ, дабы достать денегъ на войну, продать четырнадцать тысячъ овецъ, послѣднихъ остававшихся у короны. Несмотря на сіе, они и понынѣ суть предметомъ особливаго попеченія съ стороны правительства, и ежегодно въ казну приносятъ болѣе двухъ милліоновъ рублей. Въ самомъ дѣлѣ, вывозятъ отъ насъ немалое количество шерсти, на употребленіе всѣхъ почти Европейскихъ фабрикъ. Превозходство ихъ зависитъ ли только отъ климата, или отъ того что за скотомъ ходятъ нѣкоторымъ особливымъ образомъ?
   "Тѣ, кои держатся послѣдняго мнѣнія, говорятъ, что имѣемъ мы въ Гишпаніи два рода овецъ, рознящихся шерстію, хотя и кажутся они одной породы. Овцы съ жесткою шерстію ходятъ весь годъ въ одномъ мѣстѣ, а зимою запираютъ ихъ въ сараяхъ. Другія на противъ того живутъ всегда на вольномъ воздухѣ, и переходятъ два раза въ годъ. Лѣтомъ бродятъ онѣ по горамъ въ Леонѣ, старой Кастиліи Куенсѣ и Аррагонѣ; зиму провождаютъ въ умѣренныхъ долинахъ Манхи, Естраматуры и Андалузіи. По самымъ вѣрнымъ изчисленіямъ, считаютъ въ Гишпаніи больше пяти милліоновъ сихъ тонкошерстныхъ овецъ. Вы можете вообразить, сколько требуютъ сіи многочисленные стада, попеченія, труда, ходьбы отъ тѣхъ, коимъ за ними поручено смотрѣть."
   "Въ началѣ надлежитъ весьма стараться, чтобъ не было имъ недостатка въ соли, а особливо когда возвращаются онѣ съ лѣтнихъ паствъ. Соль сохраняетъ ихъ здоровье, и дѣлаетъ ихъ крѣпкими; а сіе и шерсть чинитъ хорошею. Проводя зиму въ умѣренномъ воздухѣ, возвращаются онѣ въ Апрѣлѣ на прежнія паствы. Онѣ сами оказываютъ движеніями своими желаніе въ переходу; и сіе желаніе столь сильно, что пастухи принуждены стеречь, чтобы онѣ не ушли...
   "Начинаютъ стричь ихъ въ Маіѣ, что случается въ дорогѣ, а иногда по возвращеніи ихъ. Надобно дождаться хорошаго времени; ибо, ежели волна не довольно суха, то шерсть портится. Въ концѣ Іюля, пущаютъ къ овцамъ нужное число барановъ для приплода. Довольно шести или семи для ста овецъ. Выбираются въ большемъ стадѣ самые лучшіе и сильные, и хранятъ ихъ нарочно для сего употребленія. Вообще, мало бываетъ овецъ въ сихъ странствующихъ стадахъ, хотя шерсть ихъ нѣжнѣе и мясо сладчѣ нежели барановъ; но шерсть послѣднихъ тяжелѣе, живутъ онѣ долѣе, и тѣмъ бываютъ прибыльнѣе.
   "Главнымъ попеченіемъ почитается обмазывать сихъ животныхъ въ Сентябрѣ, отъ головы до хвоста, нѣкоторою желѣзистою землею, разпустя ее въ водѣ. Увѣряютъ, что сія обмазка, смѣшавшись съ жиромъ шерсти, чинится непроницаемою для дождя и холода, и что пожираетъ часть изпаренія, отъ котораго шерсть была бы грубѣе и жестче."
   "Въ концѣ Сентября, овцы идутъ на низкія ровнины; шествіе ихъ столь же порядочно какъ въ войскѣ. Онѣ проходятъ семь сотъ верстъ въ сорокъ дней, а послѣ того вскорѣ наступаетъ время, когда ягнятся. Пастухи отдѣляютъ неплодныхъ, и оставляютъ гдѣ холоднѣе, а прочихъ отводятъ въ лучшія мѣста. Равно сберегаютъ лучшій грунтъ и лучшую траву для ягнятъ, дабы, будучи скорѣе укрѣплены пищею, не могли они отстать отъ другихъ. Рѣжутъ имъ хвосты дюймовъ пять ниже корня, дабы было можно содержать ихъ въ чистотѣ."
   "Ложно думаютъ, что овцы любятъ предпочтительнѣе ароматическія растѣнія, и что оныя имъ здоровы. Самая здоровая для нихъ пища, наиболѣе дающая вкусъ мясу ихъ, есть трава родящаяся между сими растѣніями. Весьма рачительно надобно смотрѣть, чтобъ не водить ихъ на паству прежде нежели сойдетъ роса, и никогда не надлежитъ пускать къ водѣ, когда выпалъ градъ. Сія вида или трава моченая чинитъ ихъ задумчивыми; отъ нее онѣ чахнутъ и падутъ...
   "И такъ кажется вѣрно, что превозходствомъ шерсти здѣшней не одному только климату обязаны, и что оно зависитъ по большой части отъ старанія, о которомъ я упоминалъ выше; ибо въ томъ же климатѣ, Андалузскія овцы, кои такой же породы, но не такъ управляются, имѣютъ шерсть гораздо грубѣе. Прибыльно ли употребляю" вездѣ большое пространство земли ка паствы сихъ животныхъ, и наградитъ ли прибытокъ отъ хорошей шерсти хозяина, что онъ не употребила" сей земли подъ произрастѣнія? Въ тѣхъ краяхъ, гдѣ землю пашутъ съ успѣхомъ, стада должны меньше быть уважаемы для нихъ самихъ, нежели для пользы, каковую приносятъ земледѣлію, Навозъ тамъ становится гораздо нужнѣе шерсти. Овцы скитающіяся не оставляютъ никакого навоза, покамѣстъ бродятъ по горамъ и такъ въ землѣ, гдѣ прилѣжатъ къ патвѣ надлежитъ, чтобъ онѣ собраны и содержаны въ одномъ мѣстѣ."
   Прибывъ въ Сеговію, я уже кажется примѣтилъ разность между жителями новой и старой Кастиліи: послѣднихъ нашелъ я привѣтливѣе, потому что чужестранцы привлекаемые торговлею и находящимися въ ней фабриками, нѣсколько ихъ посмягчили; а тѣ на противъ того показались мнѣ гордѣе, лѣнивѣе, неопрятнѣе, но держатъ свое слово, храбры, терпѣливы и весьма отважны. Сіи двѣ провинціи, кой составляли Кастильское королевство, составляютъ почти четвертую часть Гишпаніи; но пустота ихъ, приводитъ путешествующихъ въ жалость. Земля крайне не ровна, и наполнена превысоклми горами, отъ коихъ климатъ холоденъ: все въ ней однако родится, и край довольно приятенъ.
   Кастилія есть новое имя, котораго начало не идетъ далѣе десятаго вѣка. Овіедской и Леонской Короли, дабы возротивиться набѣгамъ Мавровъ построили немалое число небольшихъ замковъ, по коимъ и дано сю имя сей части Гишпаніи. Новая Кастилія такъ прозвана потому, что отняли ее послѣднюю у невѣрныхъ. Долгое время знаема она была подъ именемъ Толедскаго королевства, и въ ней считается много земель, къ которымъ привязано вельможество. Раздѣляютъ ее обыкновенно на три провинціи: Алгасрію, въ которой лежитъ Мадридъ, Толедъ, Алкала и пр. Манху, которыя славнѣе подвигами донъ Кишота въ ней родившагося, нежели Калатравскими кавалерами, кои въ ней имѣютъ свое главное сѣдалище, и Ла Сіерру въ которой Куенса ея столица, хвалится порожденіемъ высокоумнаго изобрѣтателя довольной милости, презнаменитаго Іезуита Молины.
   Мишель Цервантесъ, посадивъ Героя своего въ Манхѣ, сдѣлалъ изъ нее театръ того странствующаго рыцарства, которое можешь быть и было только въ воображеніи сочинителей романовъ. Сій мнимые рыцари брались, по состоянію своему и по вкусу, стараться, чтобъ всякому воздана была справедливость, давать опыты чрезвычайной храбрости, мстишь за наималѣйшія обиды причиненныя женщинамъ. Съ таковыми благородными намѣреніями ѣздили они по свѣту: одни назывались рыцарями Солнца, другіе Амадиса. И тогда выбирали они какой трудной предметъ, напримѣръ; завоеваніе, дабы понравиться красавицѣ Можно сказать, что странствующее рыцарство было сумасшествіе древнаго рыцарства. Сіе со всемъ упадало уже отъ старости, какъ сія страсть вселилась въ нашихъ храбрецовъ. Мирное время доставляло имъ особливо театръ; ибо не будучи заняты службою отечества, могли они по своему хотѣнію, ѣздить искать чудовищъ и сражаться съ привидѣніями.
   Алкала, о которой я упомянулъ, есть сѣдалище главнаго въ королевствѣ университета, послѣ Саламанки. Основанъ оной въ началѣ шестнадцатаго вѣка, Кардиналомъ Хименесомъ, которой желалъ въ немъ погребенъ быть. Онъ учредилъ въ немъ сорокъ шесть профессоровъ, многіе училища, изъ коихъ первое называется Сент-Ильдефонсъ. больницу для учениковъ, и домъ для нѣсколькихъ бѣдныхъ учащихся. Когда онъ умеръ, университетъ сдѣлалъ наслѣдникомъ, и оставилъ ему двѣнадцать тысячь рублей дохода. Король Фердинандъ, находясь при одномъ собраніи въ Алкалскихъ училищахъ приказалъ ректору итти между собою и Кардиналомъ; и сіе преимущество сохранили навсегда его преемники. Королева Іоанна, прозванная сумасшедшею, родила въ семъ городѣ сына, которой потомъ былъ Императоромъ подъ именемъ Фердинанда. По случаю сего рожденія Хименесъ выпросилъ Алкалѣ освобожденіе отъ всякихъ податей; и въ память сей милости, хранитъ она и донынѣ колыбель сего Государя, брата Карла V.
   Старая Кастилія раздѣляется на многіе уѣзды или разправы, кои Гишпанцы называютъ Мериндадами. Столицы суть Бугосъ, которой также столицею и всей провинціи; Валладолидъ, Калагорра, Осма, Авила, Соріа и Сеговія. Близъ сего послѣдняго города есть мѣсто называемое Педраса де ла Сіерра, славное какъ тѣмъ, что было отечествомъ Императора Траяна, такъ и тѣмъ, что служило четыре года темницею двумъ сыновьямъ Франциска I. присланнымъ въ залогъ послѣ Павійскаго сраженія.
   Изъ Сеговіи въ Валладолидъ. ѣздятъ по мѣстамъ наполненнымъ пребѣдными жителями. Сей городъ прекраснѣе и приятнѣе всѣхъ городовъ въ Гишпаніи. Выхваляются въ немъ фабрики и торговля, которая бы могла быть обширнѣе, ежелибъ перевозъ не наносилъ затрудненія. Впрочемъ фабрики стоятъ въ однимъ положеніи, между тѣмъ какъ во всей Европѣ стараются привести ихъ въ большее совершенство. Кажется, что лѣность и невѣжество завладѣли даже и самыми художествами. Филиппъ III. всегда почти жилъ въ Валладолидѣ; видѣнъ еще тамъ его дворецъ и палаты многихъ господъ, кои всѣ разваливаются. Есть также площади не уступающія Парижскимъ; а во всѣхъ окнахъ подѣланы балконы. Семдесятъ монастырей, епископство, Академія наукъ, университетъ, одинадцать тысячь домовъ, церкви, великолѣпныя водобои, словомъ все что составляетъ прекрасной и большой городъ, въ немъ соединено; рѣка его отдѣляетъ отъ предмѣстій. Отличается особливо архитектурою и множествомъ украшеній Доминиканская церковь. Изъ нее ходятъ въ монастырь, гдѣ собраны портреты всѣхъ мучениковъ сего чина. Съ удивленіемъ видишь между ими того славнаго настоятеля Яковитянъ, которой во время замѣшательствъ названныхъ Лигою взятъ вооруженной на приступѣ на Парижскомъ валу. Будучи приведенъ въ Туръ, гдѣ находился Парламентъ, признался онъ, что говорилъ похвальное слово Жаку Клеману, коего убійство сравнивалъ съ подвигомъ Юдиѳы, умертвившей Голоферна. Братъ Бургуанъ, разорванной лошадьми, также тутъ написанъ, окруженной блистающимъ вѣнцомъ. Позабыли только вмѣстить собрата его Клемана.
   Калагорра прославилась старинною своею вѣрностію къ Государямъ. Августъ пожелалъ имѣть въ гвардіи своей баталіонъ солдатъ набранныхъ изъ ея жителей. Славится она также тѣмъ, что родился въ ней славной Витія Квинтиліанъ, но о семъ не всѣ согласны; ибо многіе думаютъ, что увидѣлъ онъ свѣтъ въ Римѣ. Извѣстно, что онъ въ ней обучалъ риторикѣ, сочинилъ славные свои ораторскіе наставленія, переведенные на Французской языкъ Аббатомъ Жедуанемъ. Неизвѣстны они были до пятнадцатаго вѣка. а нашелъ ихъ Пожжій, сказываютъ, въ старой башнѣ Сент-Гальскаго игуменства.
   Осмская Мериндада тѣмъ только знатна, что была "отечествомъ Св. Доминика, основателя братій проповѣдниковъ, инаково Доминиками называемыхъ. Сей святой родился въ небольшомъ мѣстечкѣ Келаруегѣ, а на четырнадцатомъ году посланъ въ Паленцію, гдѣ тогда была наилучшая въ королевствѣ школа. Тамъ онъ цѣлые девять лѣтъ отличался и разумомъ и цѣломудріемъ. Окончивъ ученіе, вышелъ онъ въ Каноники и былъ Викаріемъ Пріора Осмскаго собора. Когда епископъ его отправленъ во Францію Альфонсомъ IX, Доминикъ съ нимъ поѣхалъ и они оба старались обратитъ въ Лангедокѣ еретиковъ. Тамъ онъ положилъ первые основанія своего чина, которой тогда не былъ ни милостынопросительной ни изключенной отъ разправы мѣстнаго духовенства, но только общество Канониковъ. У Парижскаго университета выпросили они церковь Св. Іакова, отъ чего и названы Яковитянами. Основатель учинилъ многія перемѣны въ ихъ правилѣ, и прибавилъ строгости больше противъ прежняго. Былъ онъ, какъ тому и быть надлежало, первой Генералъ своего чина; и поколѣніе его такъ разплодилось, что нынѣ занимаетъ около пятидесяти провинцій, не считая двѣнадцати частныхъ конгрегацій, управляемыхъ общими надзирателями. Я въ другомъ мѣстѣ упоминалъ о участіи, которое Св. Доминикъ принялъ въ установленіи инквизиціи, и о неограниченной власти, съ каковою птенцы его отправляли многія должности въ Св. Судѣ.
   Авильскіе жители безпрестанно хвастаютъ чужестранцамъ, что въ ихъ городѣ родилась Терезія, коей таинственные дѣла извѣстны всему свѣту (по меньшей мѣрѣ Католическому) и замученъ Св. Винкентій, о которомъ спорятъ однакожъ другіе города. Терезія, проводивъ молодость въ роскоши и чтеніи романовь, постриглась въ одномъ монастырѣ, гдѣ роспуста и утѣхи столь же простирались далеко, какъ и въ самомъ мирѣ. Она предприяла ввести въ немъ порядокъ; и посреди неизчисленныхъ развратностей дождалась того утѣшенія, что увидѣла первой исправленной монастырь въ своемъ отечествѣ. Сей успѣхъ ободрилъ ее приняться такожъ за исправленіе монаховъ тогоже чина: и сіе было начало Кармелитокъ босоногихъ, коихъ по смерти своей оставила она четырнадцать монастырей, а Кармелитанокъ шестнадцать, учрежденіе ея перевезено еще при ея жизни даже въ Мексику, и распростиралось потомъ по всему свѣту. Арно д'Андильи перевелъ почти всѣ ея сочиненія на Французской языкъ. Авила извѣстна также своими фабриками, на которыхъ дѣлаются сукна, не уступающіе Сеговскимъ добротою и тонкостію.
   Соріа потому только примѣтна, что построена изъ развалинъ Нуманціи, столь славной въ древности. То, что разсказываютъ о послѣдней, которая безъ валовъ, безъ стѣнъ, безъ всякой помочи отъ союзниковъ или друзей, выдержала четырнадцатилѣтнюю осаду отъ сорока тысячъ Римскаго войска, есть историческое чудо, коего память предали писатели, любящіе больше чудеса, нежели испіинну. Въ сей Мериндадѣ лежитъ городъ Агреда, гдѣ родилась и жила та славная монахиня, называемая Марія, которая писала къ Государямъ, предсказывала имъ несчастія, и весьма много мѣшалась въ дѣла сего тлѣннаго мира Она имѣла видѣніе, въ которомъ Богъ приказалъ ей написать житіе Св. Дѣвы; но одинъ попъ, человѣкъ по видимому разумомъ неповрежденной, которой въ отсудствіе духовника управлялъ ея совѣстію, велѣлъ ей оную предать огню. Духовникъ ворошись, заставилъ святую опять писать, но сочиненіе вышло наружу уже послѣ ея смерти. Найдено сіе произведеніе сумасшествія, писанное все ея рукою съ-свидѣтельствомъ, что все содержащееся въ немъ, было ей свыше открыто. Не смотря на сіе запрещено читать его въ Римѣ; что и Сорбона учинила, когда перевели его на Французской языкъ; ко Агредская Марія осталась однакожъ святою въ Гишпаніи, гдѣ почитается за Сивиллу; ибо тамъ и понынѣ вѣрятъ ея пророчествамъ.
   Бургосъ, лежащій на косогорѣ, простирается на равнинѣ до небольшой рѣчки А рлачсона. Городъ защищаетъ старой и выше его лежащій замокъ. Въ числѣ весьма узкихъ улицъ, есть нѣсколько изрядныхъ площадей, украшенныхъ статуями и водобоями. Примѣ-' ліевъ онъ особливо по тремъ вещамъ; но собору наивеликолѣпнѣйшему въ королевствѣ, по чудотворному разнятію, и по обители благородныхъ дѣвицъ, наиславнѣйшей изо всѣхъ извѣстныхъ въ семъ родѣ.
   Бургоское развитіе, къ которому вся Гишпанія имѣетъ особливую вѣру, стоитъ въ одномъ придѣлѣ Августинскаго монастыря. Трудно сочесть лампады, подсвѣщники, кресты, золотые и серебреные вѣнцы, съ жемчугомъ, алмазами, дорогими каменьями, коими благочестивые молельщики украсили сіе тѣсное мѣсто. Въ сей церкви и въ другихъ, кои здѣсь многочисленнѣе, нежели въ прочихъ земляхъ, погребены всѣ народные богатства. Ежелибъ осмѣлились до нихъ коснуться, конечно бы нашли помощь, и немалую и довольно законную. На олтаряхъ Гишпанскихъ безъ противорѣчія можно бы собрать, чѣмъ побѣдить всѣхъ невѣрныхъ, обратишь всѣхъ еретиковъ, помочь всѣмъ несчастнымъ. и сохранить постоянной миръ во всей Европѣ. По сохрани Боже, чтобъ Король о гномъ подумалъ: сіе было бы послѣднимъ его дѣломъ: удерживаетъ его власть духовная, которой Гишпанцы порабощены въ самомъ наивышшемъ и самомъ для нихъ унизительномъ степени.
   Сверьхъ богатствъ, о коихъ я упомянулъ, вышесказанной придѣлъ такъ наполненъ картинами, образами, подаяніями и представленіями чудесъ, кто нѣтъ уже мѣста, гдѣбъ можно поставить новые; а все запирается въ ризницы. Непонятное, дѣло, сколько дѣлается гнутъ мѣлкихъ чудесъ дли черни, не считая большихъ, ной чинятся для двора. Но что будетъ, ежели къ сему приложить всѣ чудеса бываемые во всемъ пространствѣ сей легковѣрной и благочестивой монархіи? Нѣтъ ни самаго малинькаго святаго, которой бы не приказывалъ созрѣвать винограда, которой бы наконецъ не доставалъ денегъ. Отъ сего произходитъ, что всѣ ходишь молишься, даютъ обѣты, поютъ обѣдни; а все сіе набогатаетъ поповъ и монаховъ. Св. Іяковъ между предмѣпіами почитанія поставляется первымъ, а Бургоской крестъ вторымъ. Водруженъ онъ на престолѣ во всей его величинѣ, а показывается только знатнымъ и по многихъ обрядахъ. Надлежитъ сперьва выслушать двѣ обѣдни, а когда открывается, звонятъ во всѣ колокола, и зрители падаютъ ницъ. Покрытъ онъ всегда тремя завѣсами, кои вышиты жемчугомъ и каменьями Отдергиваютъ ихъ одну послѣ другой. Снятое изображеніе совершенно хорошо вырѣзано, и цвѣта естественнаго. Гишпанцы вѣрятъ, что крестъ пронесенъ съ неба, что волосы, борода и ногти ростушъ у него какъ у человѣка: что и принуждаетъ его, говорятъ попы и молельщики, заставлять монаховъ, стричь, брить себя и обрѣзывать себѣ ногти каждой мѣсяцъ.
   Славная обитель ласъ Гуелгась, названная благородною по превозходству, составлена изъ однѣхъ только дочерей князей и знатныхъ господъ. Игуменья повелѣваетъ седмнадцатью другими монастырями, четырнадцатью городами, пятьюдесятью мѣстечками и деревнями, въ которыхъ она сама выбираетъ властелиновъ; разпоряжаетъ она также двѣнадцатью коммандорствами. Королевство здѣшнее, будучи царство поповъ и монаховъ, есть также, какъ вы видите, царство каноничекъ и старицъ. Гражданское правосудіе не имѣетъ надъ ними никакой власти: отвѣчаютъ они въ поведеніи своемъ своимъ начальникамъ, кои стараются больше закрывать ихъ, нежели наказывать. Они защищаютъ ихъ передъ людьми, хотя внутренно и осуждаютъ дабы не потерять своего права. Начальникъ сего страшнаго воинства есть Папскій Нунціусъ. Оно составляется изъ четырехъ сотъ тысячъ боевыхъ людей, вооруженныхъ молніею и громомъ на народъ, не дерзающій защищаться, потому что по суевѣрію своему видишь въ нихъ напечатлѣніе божества.
   Вообще думаютъ, что невѣжество Гишпанскаго духовенства сравнивается съ его богатствомъ, и что своеволіе его не уступаетъ его власти. Сіе быть можетъ справедливо въ духовныхъ второй степени: но Епископы показались мнѣ столько же учены и добропорядочны, какъ во Франціи, а особливо они больше человѣколюбивы, нежели во всѣхъ другихъ Католицкихъ земляхъ; а по сей причинѣ народъ ихъ больше почитаетъ и "любитъ. Сіи мѣста даются скорѣе достоинству нежели породѣ: а какъ часто знатные люди мало стараются учиниться оныхъ достойными, то и доходили, ихъ меньше до Епископства, нежели въ другихъ краяхъ. Хотя вообще Гишпанцы не почитаются за весьма ученыхъ, но какъ обыкновенно въ Епископы избираются самые примѣрные и просвѣщенные люди, то злословіе до нихъ и не касается. Одинъ порокъ, въ которомъ не безъ основанія можно ихъ укорять, есть тотъ, что слишкомъ сильно прилѣпляются они въ схоластической богословіи. Таковъ вкусъ всего народа, которой съ природы разумъ имѣетъ тонкой; можетъ быть и страхъ инквизиціи не позволяетъ имъ выходить изъ сей сферы. Сей пагубной памятникъ суевѣрія и варварства, сей приказъ не зависящій отъ всего человѣческаго могущества во всякое время былъ обузданіемъ народовъ и даже Государей; и всегда, какъ вамъ извѣстно, сей престолъ безчеловѣчія и фанатизма занимается невѣжествомъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CXCII.

Продолженіе Гишпаніи.

   По безконечномъ безпокойствій и по претруднымъ дорогамъ, проѣхалъ я, Государыня моя, на границу Наварры. По счастію нашелъ я въ Витторіи множество Французовъ. Я упомяну только о г. Пременѣ, которой недавно вышелъ отъ Іезуитовъ, и въ Гишпанію проѣхалъ за наслѣдствомъ. Къ добродѣтелямъ перваго своего состоянія, присовокупляетъ онъ всѣ знанія и правила, кои въ ономъ пріобрѣсти можно, и оставляя общество, соблюлъ онъ къ нему привязанность, а къ основателю его наиглубочайшее почтеніе, я ѣхалъ, сказывалъ онъ намъ, чрезъ Бискнію, ибо увѣрили меня, что могу тамъ найти нѣкоторые древніе и драгоцѣнные остатки замка Лоіолы. Боже! какое почувствовалъ я удовольствіе, когда увидѣлъ себя подъ тѣмъ же небомъ, когда дышалъ тѣмъ же воздухомъ, находился въ тѣхъ же мѣстахъ, гдѣ Игнатій проводилъ молодость! Здѣсь-то, говорилъ я самъ съ собою, во время столь пагубное Нѣмецкой землѣ чрезъ отступленіе Лютера, Англіи чрезъ отщепенство Генриха VIII, Франціи чрезъ поправленіе Калвина, небо возвышало сего чрезвычайнаго мужа на помочь нужды угнѣтающей Миръ Христіанскій.
   "Игнатій родился въ 7491 году, при государствованіи Фердинанда и Изабеллы, въ части Гишпанской Бискаіи, простирающейся къ Пиринейскимъ горамъ, а нынѣ носящей имя Гвипюйской. Онъ былъ пажемъ у Фердинанда, потомъ пошелъ въ военную службу, служилъ прошивъ Французовъ, и раненъ при осадѣ Пампелуны. Во время лѣченіи его дали ему житіе святыхъ, которое породило въ немъ желаніе посвятить себя Богу. До того времени романы занимали у него голову; а какъ онъ родился съ воображеніемъ склоннымъ ко всему чрезвычайному, то управлялся имъ и въ самой вѣрѣ. Нравы земли его и времени покрывали начала набожности его нѣкоторымъ видомъ странности; ибо вылѣчась, поѣхалъ онъ къ Моши-Серратской Богородицѣ, бился въ честь ея, вооружился ея рыцаремъ, и хотѣлъ сражаться съ однимъ Мавромъ, спорящимъ о нетлѣнномъ зачатіи.
   "Игнатій, послѣ сего приключенія, вознамѣрился итти молиться въ Вифлеемъ; но желая къ тому приуготовипп.ея уединеніемъ, заключился въ одну темную и глубокую пещеру близъ Манрезы. Тамъ сочинилъ онъ ту славную книгу духовныхъ упражненіи, гдѣ состава науку изъ обращенія и приведя набожность въ порядокъ, представляетъ она вѣрные и разсудительные правила, какъ исправить нравы и найти спасеніе. Съ одной стороны зная превратныя склонности человѣческаго сердца, съ другой -- силу, каковую нѣкоторыя Христіанскія истинны имѣютъ для поправленія оныхъ, учредилъ онъ Геометрической и доказательной путь, коимъ человѣкъ выходитъ изъ грѣха, и достигаетъ до самой вышней степени совершенства.
   "Начинаетъ онъ размышленіемъ, которое называетъ начало или основаніе упражненій, и на которомъ обращается вся система обращенія, то есть, размышленіе о концѣ человѣка, и о цѣли, какову имѣлъ творецъ, поставя насъ на землѣ. Не могъ онъ имѣть другой, какъ ту, чтобъ его любилъ и чтилъ: откуда свитой выводитъ, что все то, что не ведетъ насъ къ симъ двумъ должностямъ, не-долженствуетъ насъ трогать; и что напротивъ того, должны мы избирать все то, что можетъ насъ довести до сего конца.
   "Повѣрить не можно, сколь много сія истинна, ежели глубоко объ ней размыслить и вразумиться, просвѣщаетъ и колеблетъ душу грѣшника. Наполняясь ею, должно изыскивать, что насъ отвлекаетъ отъ нашего конца грѣхъ. Сіе открытіе влечетъ за собою разсмотрѣніе всей нашей жизни, возпоминаются всѣ прошедшіе проступки; а опасность, коей подвергались мы исполняя грѣхъ, служитъ причиною къ проклинанію оныхъ. Ежели сихъ мыслей недовольно для вселенія въ душу разкаянія, въ которое должна она притти, Игнатій предлагаетъ другіе еще страшнѣе, кои трогаютъ ее больше, и каковы суть напримѣръ: ужасные начертанія о смерти, о судѣ и о адѣ.
   "Сіи первые упражненія служатъ къ очищенію сердца отъ страстей, его развращающихъ. Тогда дута чувствуя способности слѣдовать движеніямъ милости, принимаетъ Спасителя за образецъ, которому должна подражать въ наблюденіи закона и въ исполненіи евангельскихъ добродѣтелей. Всѣ дѣйствія жизни Іисуса Христа становятся слѣдовательно примѣрами для размышленій и подражанія. Въ семъ мѣстѣ находится то славное размышленіе о двухъ штандартахъ, въ коемъ Іисусъ Христосъ и демонъ, во образѣ двухъ полководцовъ, набираютъ войска и призываютъ людей подъ свои знамена. Вступя единожды въ войско Спасителя, душа должна уже заниматься только тѣмъ однимъ, чтобъ въ томъ укрѣпиться; а сіе ведетъ къ выбору состоянія или рода жизни. Святой предлагаетъ разные способы о чиненіи сего выбора съ благоразуміемъ, и совѣтуетъ особливо прилѣпиться къ тому, которому всякой при часѣ смерти желаетъ слѣдовать во всю жизнь.
   "Трудно, чтобъ новое состояніе не произвело въ человѣкѣ какихъ противностей: слѣдовательно имѣетъ онъ нужду въ силѣ, дабы имъ противоборствовать, и гдѣ ее больше найдешь, какъ въ размышленіи о терпѣніи Іисуса Христа? Желаніе подражать ему единственно, занимаетъ человѣка. Въ семъ положеніи остается ему только возвысить мысли свои и хотѣнія къ небу; что и произходитъ когда представитъ себѣ славные таинства воскресенія, вознесенія, явленія сына Божія, яко наиспособнѣйшія къ возбужденію вѣры, къ укрѣпленію надежды и къ очищенію любви. Наконецъ разсмотрѣніе благодѣяній и совершенствъ Вышняго существа, полагаешь печать всей системѣ, соединяя тѣсно душу съ ея творцомъ.
   "Вы видите цѣпь всѣхъ сихъ упражненій, и сколь оныя зависятъ однѣ отъ другихъ, для произведенія соединенными силами, послѣдняго дѣйствія, то есть, чтобы вкоренить въ человѣкѣ совершенное милосердіе, отклони его отъ любви мира. Таково есть свойство и разумъ сей славной книги, которая учинилась потомъ източникомъ всѣхъ духовныхъ уединеній, установленныхъ Іезуитами въ большей части городовъ, гдѣ они окоренились.
   "Манрезской пустынникъ оставляетъ свою пещеру, и отправляется въ святую землю. Возвратясь въ Европу учится онъ, хотя уже было ему тридцать три года, въ Гишпанскихъ университетахъ; но противорѣчія и неприятности претерпѣваемыя по причинѣ разпаленнаго его духа, побуждаютъ его итти въ Парижъ. Тамъ начинаетъ онъ опять обучаться въ Монтегюевомъ училищѣ, прося милостыни по дворамъ, дабы не умереть съ голода, и выслушиваешь философію въ училищѣ Св. Варвары. Тогда уже принято было имъ твердое намѣреніе, основать новой чинъ въ церкви: почему старается о съ набрать товарощей, отличающихся дарованіями, и внушить имъ свое предпріятіе. Въ семъ числѣ былъ славной Францискъ Ксаверій, которой отрицаясь отъ славы ученія, идетъ подъ знамена Игнатія съ седмьЮ или восмью другими, по большой части Португальцами или Гишпанцами. Сіи первые члены общества обязываются обѣтами въ Монтмартрской церкви, потомъ идутъ въ Римъ, и представляютъ Папѣ проэктъ своей новой конгрегаціи. Павелъ III, чинитъ сначала затрудненіе ободришь оной: но когда Игнатій къ тремъ обыкновеннымъ обѣтамъ монашества присовокупилъ четвертой, то есть, совершенное повиновеніе святому престолу, Папа утверждаетъ заведеніе его въ 1540. году подъ именемъ Іисусово общество, и позволяетъ имъ принять названіе Іезуитовъ.
   "Игнатій, будучи избранъ Генераломъ семьи, которой былъ отцемъ, имѣлъ то удовольствіе, что увидѣлъ ее разпространяющеюся въ Италіи, въ Гишпаніи, въ Португаліи, въ Нѣмецкой землѣ, въ Нидерландахъ, въ Японіи, въ Китаѣ, въ Америкѣ и пр. Ксаверій и нѣкоторые другіе проповѣдники новаго общества, несутъ имя его до концовъ земли: но во Франціи встрѣчаетъ оно великіе проппівлборенія: всѣ члены государства соединяются для возпрепяшсгивованія его допустишь. Долготерпѣніе и политика разгоняютъ мало помалу таковыя бури. Кардиналы Турнонъ и Лотарингскій выпрашиваютъ въ духовномъ собраніи въ Поасси, позволеніе Іезуитамъ чинишь заведенія въ государствѣ подъ тѣмъ предлогомъ, что бы противопоставить ихъ новымъ сектъзаводителямъ; и съ того времени общество Начинаетъ разпространяться во всѣхъ частяхъ знаемаго свѣта, вкрадывается во всѣ дворы; старается склонить всѣ народы, даже и самые дикіе, и чинитъ все сіе для большей славы Божіей, слѣдуя надписи, избранной своимъ основателемъ: ad majoreni Dei gloriam. Сей святой умеръ въ 1555 году, увидя исполненіе трехъ своихъ желаній, кои наиболѣе лежали у него на сердцѣ: книга его духовные упражненія одобрена Св. престоломъ, общество его утверждено и учрежденія его обнародованы.
   "Нынѣ считаютъ около двадцати тысячь Іезуитовъ {Сіе число не только уменьшилось по изгнаніи ихъ изъ Португаліи, Гишпаніи, Франціи и пр. но и совсемъ они изчезли по уничтоженіи ихъ чина.} кои всѣ зависятъ отъ одного непремѣннаго Генерала и самодержавнаго такъ сказать повелителя. Всѣмъ извѣстно, что они управляли коронами, совѣстьми, занимали вездѣ проповѣдничьи мѣста, прославлялись ученіемъ, воспитаніемъ дѣтей, миссіями по деревнямъ, прельщали разумы добрыми дѣлами, исправили науки въ Китаѣ, ввели Христіанскую вѣру въ Японіи, дали законы Парагвайскимъ народамъ, просвѣтили дикихъ, и показали во всѣхъ частяхъ Америки понятіе о вѣрѣ соединенной съ человѣколюбіемъ. Я знаю, что обвиняютъ, будто бы нравоученіе ихъ было слишкомъ слабо; что они обращали его смотря по обстоятельствамъ и своимъ выгодамъ, что не имѣли инаго твердаго правила, кромѣ славы своего общества и способовъ приобресть оную, заставить себя бояться во всѣхъ дворахъ, раздавать всѣ милости, отправятъ торговлю сильную и противоположенную бѣдности своего состоянія, имѣть повсюду шпіоновъ въ своихъ повелѣніяхъ, дабы въ собраніяхъ и обществахъ, собирать даже до послѣднихъ рѣчей, и особливо гнать со всею возможною жестокостію Янсенистовъ, кои всегда были гонимы, и никогда другихъ не гнали.
   "Но изо всѣхъ укоризнъ чиненныхъ сему обществу, важнѣйшая и ужаснѣйшая была та, что они играли жизнію своихъ неприятелей, и особливо Королей. Многіе изъ ихъ учителей писали, что позволено съ рукъ сбыть Тирана. Другіе уже прежде ихъ, утверждали сіе мнѣніе проклятія достойнымъ, но тогда приписывано оное было невѣжеству и несчастію временъ: для чего же не принять сего оправданія и въ разсужденіи Іезуитовъ. Первая буря воздвиженная на нихъ симъ смертоноснымъ ученіемъ, произошла по случаю убійства Генриха IV. чрезъ Жана-Шателя, учившагося въ ихъ школѣ. Обители ихъ осмотрѣны по повелѣнію Парламента, и въ бумагахъ отца Гиньярда найдены письма, подвергающіе опасности жизнь Монарха. Тѣмъ же опредѣленіемъ, коимъ повелѣвалось казнить Шателя, осуждено общество и назначена смерть Гиньярду. Большая часть Парламентовъ послѣдовала Парижскому: но Іезуиты преклонили Генриха IV. которой самъ за нихъ просилъ и всею своею властію ихъ подкрѣпилъ. Возвратились они въ королевство со славою больше прежней, и приобрѣли великолѣпное заведеніе а ла Флешь, которое имъ сей доброй Государь отдалъ.
   "Нѣсколько лѣтъ спустя, Венеціане поссорились съ Св. Престоломъ для нѣкоторыхъ политическихъ причинъ; и Папа наложилъ на нихъ запрещеніе. Іезуиты изъ почтенія къ Папѣ выѣхали отъ нихъ: въ чемъ имъ дали волю; но когда Венеція помирилась съ Римскимъ дворомъ, то не хотѣла уже болѣе слышать о семъ обществѣ. Спустя пятдесятъ лѣтъ, Лудовикъ XIV. своимъ посредствомъ вновь ихъ ввелъ въ Венецію.
   "Заведеніе Іезуитовъ было совсемъ новаго рода въ церкви. Основатель учредилъ, чтобъ молодые люди по двулѣтнемъ испытаніи, дѣлали простой обѣтъ, которой бы ихъ лично привязывалъ столь же какъ и торжественной, но не привязывалъ бы все общество къ симъ честнымъ людямъ. Сія новость претерпѣла нѣкоторыя затрудненія въ Римѣ и наконецъ дозволена. До послѣдняго обѣта, которой положенъ въ тридцать три года, Іезуиты пользуются собственностію своего имѣнія а фамилія ихъ доходами. Прежде они сами оными разпоряжали съ позволеніемъ начальниковъ; и сіе и понынѣ въ обыкновеніи въ Гишпаніи, въ Италіи и во всѣхъ краяхъ кромѣ Франціи, гдѣ Парламенты не разсудили за благо того дозволить, что Тридентинской соборъ и Св. Престолъ повелѣли.
   "Чрезъ послѣдніе обѣты чинимые Іезуитами, одни выходятъ въ духовные Коадъюторы, а другіе въ Професы. Первые обѣщаютъ только бѣдность, чистоту и послушаніе, Вторые тѣ же чинятъ обѣты всенародно, и прибавляютъ къ нимъ особое повиновеніе начальнику церкви, коимъ обязываются ѣздить по его повелѣнію въ Миссіи къ невѣрнымъ и идолопоклонникамъ. Обѣщаются они такожъ не принимать безъ точной воли Папы никакого церковнаго достоинства. Въ самомъ дѣлѣ, весьма мало было изъ нихъ Епископовъ и Кардиналовъ.
   "Изъ сихъ разныхъ учрежденій слѣдуетъ, что въ семъ чинѣ находятся три разные состоянія, не говоря о простыхъ братьяхъ, называющихся мирскіе Коадъюторы. Первое есть ученики одобренные, которые во время ученія, зависятъ, или лучше идутъ по стезямъ общества; второе Коадъюторы духовные или выученые, коихъ общество можетъ еще выслать, хотя чинитъ уже то и для причинъ гораздо важнѣйшихъ; третье Профосы, кои навсегда привязаны къ обществу. Сіи монахи составляютъ корпусъ совершенно монархической, зависящій отъ одной главы; но то неправда, что обязаны ему столь слѣпымъ повиновеніемъ, что принуждены исполнять всѣ его повелѣнія, хотя бы оные видимымъ образомъ были противны совѣсти, естественному закону, или божескимъ приказаніямъ. Св. Игнатій раздѣлялъ повиновеніе на три рода, на послушаніе дѣломъ, волею и разсудкомъ. Первое, когда исполняешь, хотя съ отвращеніемъ, повелѣнное начальникомъ. Но второму подчиненной исполняетъ сіи же самые повелѣнія, но безъ отвращенія и даже съ охотою. Въ третьемъ покоряются безъ разбора, лишь бы, прибавляетъ Іезуитской законодатель, не было въ томъ наружности гpѣха, nisi sit evidentia peccati; ибо въ противномъ случаѣ, монахъ не можетъ и не долженъ повиноваться. Таковы суть клерики постриженные Іисусова общества, о которыхъ говорено столько добра и столько зла, и которые можетъ быть никогда не сдѣлали ни столько зла, какъ объ нихъ то говорили, ни столько добра, какъ то думали.
   "Желаніе видѣть старой замокъ ихъ основателя, отвело меня отъ большой дороги. Я отправился изъ Баіонны съ однимъ приятелемъ и двумя служителями, и ночь уже была какъ мы прибыли на вершину Пиринейскихъ горъ. Сіи горы всегда были наиславнѣйшія въ Гишпаніи. Раздѣляютъ онѣ ее отъ Франціи и тянутся отъ Средиземнаго моря къ Океану. Ширина ихъ различна по мѣстамъ; и онѣ столь высоки и часты, что едва оставляютъ между собою пять весьма узкихъ дорогъ, для сообщенія между двумя королевствами. Инако по онымъ итти не можно какъ пѣшкомъ, или на лошакахъ, приобыкшихъ лазить по симъ высотамъ. Снѣги падавшіе цѣлые два мѣсяца, наполнили пропасти лежащія по обѣимъ сторонамъ тропинки, по которой чрезъ нихъ проходятъ. Проводникъ нашъ будучи пьянъ, сбился съ дороги, и мы вдругъ очутились и съ лошаками въ снѣгу. Я падалъ всякую минуту, и чѣмъ больше старался выдраться, тѣмъ глубже уходилъ, увидя однако хижину, заключилъ я, что, дорога недалеко, и по многимъ усиленіямъ дошелъ до сего убѣжища, гдѣ лишь только хотѣлъ лечь на епанчѣ, какъ услышать, что кто-то ползетъ по снѣгу. Это былъ проводникъ мой, у котораго отъ страха возвратился разсудокъ. Вскорѣ и товарищи мои собрались; и мы то идя, то катясь, прибыли въ трактиръ, лежащій внизу горы.
   "Недалеко оттуда лежитъ Фазаней островъ, столь славной переговорами между Лудовикомъ Тарою и Кардиналомъ Мазариномъ, произведшими Пиринейской трактатъ, и бракъ Лудовика XIV. съ Инфантою Маріею Терезіею. Мы были близъ той части Бискаіи, которую столь прелестно описываетъ госпожа д'Олнуа. Въ семъ мѣстѣ нашла она приятныхъ крестьянокъ, кои со всею вѣжливостію и проворствомъ перевезли ее чрезъ рѣку Анде или Бидассою, означающую теченіемъ своимъ границы между фракціею и Гиншаніею. Сіи дѣвки рослы, стройны, смугловаты, имѣютъ бѣлые зубы, черные и лоснящіеся волосы, перевязанные лентами и лежащіе по плечамъ. На головѣ носятъ онѣ небольшіе кисейные покрывала, шитые шелкомъ, кои развеваясь отѣняваютъ ихъ грудь. Сѣрги у нихъ золотыя съ жемчугомъ, ожерелья корольковые, корсеты съ узкими рукавами. Веселость начертанная на ихъ лицѣ, пѣсни, пляски, и небольшой барабанчикъ придаютъ новыя красы сему убору. Сказываютъ, что онѣ живутъ непорочно подъ смотрѣніемъ тѣхъ, кои изъ нихъ старѣе, и не терпятъ между собою ни мущинъ, ни женщинъ: но когда захотятъ итти за мужъ, идутъ къ обѣдни въ ближній городъ. Тамъ женихи ихъ выбираютъ, сватаются у родителей; и ежели дѣвка согласна, свадьба тотчасъ совершается.
   "Бискаія, заключающая въ себѣ Гвипюскою и Алаву, имѣетъ больше всѣхъ провинцій въ королевствѣ преимуществъ себѣ данныхъ. Между гражданами царствуетъ совершенное равенство; дворянство не имѣетъ иной власти, кромѣ увѣщанія. Земля управляется своими законами; разпредѣляетъ сама поголовной сборъ, въ торговлѣ пошлинъ не платитъ, стережется собственными своими войсками. Король не имѣетъ права выводишь сего войска изъ провинціи, и оно не получаетъ никакой отъ сего платы, а сбираетъ оную съ земли въ случаѣ нужды. Бискайцы почитаются за самой красивой и лучшій народъ въ Гишпаніи. Они храбры, трудолюбивы, разумны и тверды въ словѣ; отправляютъ немалой торгъ съ фракціею, и искусны въ судоходствѣ. Называютъ ихъ Гишпанскими Гасконцами, потому что проворны, завязчины и сварливы. Отъ нихъ произходятъ, равно какъ отъ Басковъ, Гасконцы собственно называемые по ту сторону Пиринейскихь горъ, то есть, Французскіе или истинные Гасконцы.
   "Дилбао есть столица Бискаіи. Положеніе ея прелестно, житье въ ней приятно, земля плодородна, портъ людной, торговля цвѣтуща. Прочіе отмѣнные города суть: Фонтанабія, Сен-Себастіенъ и Витторія. Первую безъ всякаго успѣха осадилъ Князь Конде. Разсказываютъ, что услыша на новомъ мосту въ Парижѣ первой стихъ пѣсни, которую онъ почелъ себѣ въ похвалу,
   Le Prince de Condé Князь Конде велѣлъ остановиться каретѣ, и высунулъ голову слушать; но услыша второй стихъ,
   eut prit Fontarabie, взялъ бы Фонтарабію, закричалъ кучеру: ступай, ступай скорѣе, и не хотѣлъ дослушать конца:
   
   Si l'on eut secondée, ежелибъ помогли,
   Sa valereuse envie, его храбрости и пр.
   
   "Сен-Себастіенъ изрядной портъ, отправляетъ немалой торгъ съ Франціею: но дабы скорѣе быть въ Гишпаніи, поворотилъ я въ Наварру, оставя всѣ сіи города въ правой рукѣ. Покойной Графъ де Гажъ, отмѣнной Генералъ въ наши времена, славной своими походами и столь уважаемой Маршаломъ де Саксъ, былъ Вицероемъ сей провинціи, и жилъ въ Пампелунѣ. Сіе можно почесть честною ссылкою; ибо онъ отправленъ сюда послѣ того, намъ команда надъ войскомъ въ Италіи отдана г. де ла Минѣ. Графъ де Гажъ снесъ несчастіе свое съ твердостію отличающею героевъ, Онъ старался просвѣтить ввѣренной себѣ народъ, родъ варваровъ, кои употребляя во зло данные землѣ своей преимущества, не были удерживаемы даже и всеобщимъ обузданіемъ человѣколюбія. Прежде сего Вицероя, Французы не были тамъ терпимы и часто ихъ озлобляли; но онъ привелъ въ разсудокъ жителей, обнародовавъ указъ, коимъ виноватой осуждался заплатить два піастра штрафа.
   "Наиболѣе, по моему мнѣнію, чести дѣлаете правленію Графа де Гажа, и любви его къ общему добру, изкорененіе одного весьма тягостнаго Наваррѣ обычая. Сія провинція, или королевство, ибо она и понынѣ сохраняетъ послѣднее названіе, платитъ данъ Королю, но не по обязанности. Созываются Штаты для учрежденія оной самоизвольной дани, и сіе собраніе составляется изъ верьховнаго тамошняго совѣта. Вицерой будучи предсѣдателемъ, держалъ сторону двора. Во все время пока держались Штаты, Совѣтники получали но золотой пистолѣ на день, и народъ раззорялся симъ налогомъ. Вы сами догадаетесь, что рѣшеніе тянулось какъ можно долѣе; иногда продолжалось оно три и четыре мѣсяца, хотя всѣ разпоряженія могли быть сдѣланы въ сутки. Г. де Гажъ, которой, въ качествѣ Вицероя, имѣлъ право созвать собраніе, когда Хотѣлъ, повелѣлъ предсѣдателю итти съ совѣтомъ въ лѣсъ, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ Пампелуны; и состава тамъ столы для росписей, окружилъ лѣсъ полкомъ драгунъ, самъ ни да прибылъ, и сказалъ членамъ: "Господа, я также не ѣлъ какъ и вы; но ни вы ни, я ни ѣсть ни спать не будемъ прежде, нежели установится сумма, которую провинція хочетъ дать. Трудно бы было возпротивиться повелѣнію начальника, подкрѣпляемому Цѣлымъ полкомъ, и Штаты начались и кончились того же дня. Всѣ жители услыша сіе, вышли толпою на встрѣчу Губернатору, и проводили его до дому, возпѣвая ему похвалы.
   "Наварра вообще есть бѣдная земля, хотя столица и отправляетъ нарочитые торги, и я знаю въ семъ городѣ довольно богатыхъ купцовъ. Правда что не льзя ихъ разпознать съ самыми неимущими. Ѣдятъ они также худо какъ и тѣ, и не имѣютъ даже каминовъ, Хотя стужа бываетъ и очень пронзительна. Проводя день въ приобрѣтеніи самою тяжелою работою денегъ, изъ которыхъ не умѣютъ никакого сдѣлать употребленія, не имѣютъ инаго увеселенія, какъ собраться ввечеру въ сушило, которое чтятъ они именемъ залы для разговоровъ. Тамъ, напившись всѣ изъ одного стакана, каждой вынимаетъ изъ кармана папушу табаку; и вскорѣ сквозь облакъ дыма не разглядитъ ихъ играющихъ за долгими столами въ карты, за которые стыдились бы приняться наши лакеи. Наималѣйшій споръ чинитъ ихъ бѣшеными; и производитъ ссоры продолжающіяся до самой ночи. Тогда всякой препоручаетъ себя Богу и святой Дѣвѣ, и разстается съ сосѣдомъ, благословляя себя взаимно.
   "Нѣсколько дней спустя послѣ прибытія моего въ Памлелуну, предложили мнѣ, не хочу ли я итти въ женское собраніе. Войдя туда, сдѣлалъ я имъ пренизкой поклонъ, а онѣ всѣ отвѣчали мнѣ наклоненіемъ головы, обѣщающимъ покровительство. Не сходно съ достоинствомъ Канарскаго женскаго пола согнуть поясницу или колѣни при людяхъ: госпожи сберегаютъ сіи движенія для тайныхъ свиданій.
   "Я весьма удивился, увидя ихъ всѣхъ сидящихъ въ одинъ рядъ, въ нѣкоторомъ родѣ алкова, которой называютъ они возвышеніемъ: мущины стояли напротивъ ихъ и не говорили ни слова. Наскуча представлять замерзлаго человѣка, оставилъ я свое мѣсто и приближился къ нимъ, дабы показать, что я Французъ; но дернулъ меня за рукавъ одинъ Гишпанской петиметръ, и сказалъ, чтобъ я сталъ на колѣно предъ госпожею, съ которою говорить желаю. Я поблагодарилъ за совѣтъ и подошелъ къ той, которая наибольше мнѣ полюбилась. Она была молодая и пригожая вдова съ разумомъ, но весь ея разговоръ замывался въ томъ, чтобъ хвалить монаховъ Св. Франциска, отъ которыхъ получила она первое свое воспитаніе. Я было хотѣлъ увѣрять ее, что можно быть вѣжливу съ женщиною и не нося клобука, но помѣшалъ мнѣ слуга принесшій посуду. Онъ съ важнымъ видомъ приближился, подалъ преклоня колѣно тарелку каждой госпожѣ, и когда весь кругъ обошелъ, принесъ шоколадъ, которой всякой молча выпилъ, а между тѣмъ готовили мороженое и заѣдки. Сіе называютъ Гишпанцы рефреско. Послѣ начали играть въ карты, и изъ почтенія къ госпожамъ введено въ обычай всегда имъ проигрывать.
   "Побужденіемъ сего собранія было, сколько я могъ понять, волокитство; но не Французское, которое есть увеселеніе въ шуткахъ состоящее, склонность скоро проходящая, узелъ связываемой рукою утѣхи и разрываемой непостоянствомъ, сообщеніе, въ которомъ заставляютъ примять услуги свои на самомъ первомъ свиданіи, на второмъ получаютъ за то награду, на третьемъ разстаются, не учиня невѣрности и не подвергнувшись укоризнамъ; всемъ пользуются ни чемъ не наскуча; утѣхи въ немъ ходятъ какъ деньги; берутъ любовницу раза на два или на три, и уступаютъ другому, кому придетъ глаже мысль въ голову.
   "Наварецъ разборчивѣе: онъ закутывается въ епанчу, голову покрываетъ престрашною нахлучкою, ворочаетъ во лбу глаза, на коихъ написано необузданное желаніе овладѣть предметомъ своей страсти; стоитъ противъ той, которую любитъ; ввечеру слѣдуетъ издалека по стопамъ любовницы, брянчитъ всю ночь подъ ея окнами на цитрѣ, и непрежде оставляетъ свое мѣсто, какъ когда солнце появится изъ ревности и смутитъ провожденіе времени столь возхитительное.
   "На другой день, идетъ онъ за нею въ церковь, предстаетъ предъ нею съ блѣднымъ и безобразнымъ лицемъ, подаетъ ей святой воды въ тульѣ своей шляпы, старается слушать обѣдню на одномъ съ нею мѣстѣ, и подкупить ея надзирательницу: таковъ есть тамъ любовникъ, не имѣющій еще надежды бытъ награжденнымъ. Когда напротивъ того счастливъ, ходитъ вездѣ съ любовницею; кто дерзнетъ на нее взглянуть, тотъ чинится предметомъ его ревности, а часто и жертвою его подозрѣнія.
   "Я еще ничего вамъ не сказалъ о положеніи Пампелуны, построенной на высотѣ, и окруженной съ стороны Франціи, изрядными лугами. На сей городъ надлежитъ смотрѣть издали и слегка. Видъ его съ перваго взгляда кажется приятенъ; но теряетъ много, когда станешь разсматривать поприлѣжнѣе, улицы въ немъ пренегодныя, строеніе гадкое и безпорядочное. Хотя вообще довольно онъ укрѣпленъ, но можно положить его въ числѣ тѣхъ городовъ, которые берутъ всякой день безъ усиленія, естьлибъ не былъ онъ защищаемъ цитаделью. Гишпанцы говорятъ однако, что ежели бы Александръ нашелъ на него на своей дорогѣ, скоро бы убрался въ свою Македонію. Союзъ надежно утвержденной между Франціею и Гишпаніею нестоль важною нынѣ чинитъ сію страну, какъ была она прежде; но Гишпанцы, которые не скоро отвыкаютъ, не перемѣнили еще мнѣнія. Они установили въ ней первое воинское послѣ Каталоніи правленіе, и содержатъ сильные гарнизоны.
   "Наварцы пользуются великими преимуществами; всѣ ихъ дѣла судятся въ верьховномъ совѣтѣ, пребывающемъ въ Пампелунѣ. Вамъ извѣстно, что сія страна присоединена была къ Гишпаніи правомъ силы при жизни законнаго ея Государя, Іоанна Албрета, которому Катерина, супруга его выговаривала: Ежелибъ мы родились, вы Катериною, а я Дономъ Іоанномъ, то никогдабы мы не потеряли Наварры. Карлъ V. умирая приказалъ сыну своему отдать ее назадъ: Филиппъ II. тоже завѣщаніе оставилъ Филиппу III. и съ того времени сія отдача бываетъ всегда послѣднею волею Гишпанскихъ Королей.
   Я желалъ бы имѣть г. Пременя сотоварищемъ въ пути моемъ въ Аррагонію; но нужные дѣла призывали его въ отечество, и я ѣхалъ одинъ въ Саррагосу. Сіе королевство, получившее имя отъ рѣки чрезъ него протекающей, сначала было весьма необширно, но Государи его разпространили мало по малу чрезъ завоеванія, и оно было уже довольно сильною Монархіею во время присоединенія своего къ Кастиліи. Вы можете судить о характерѣ сего народа по странному обряду, съ какимъ онъ, какъ вы видѣли, принималъ и выбиралъ своихъ Королей. Сія страна имѣла тогда немалыя привиллегіи, но нечувствительно ихъ потеряла, а наконецъ и совсемъ лишилась, когда по упрямству своему приняла сторону Ерц-Герцога Карла противъ Филиппа V. Сей послѣдній подчинилъ ее законамъ и совѣту Кастиліи, такъ, что теперь нѣтъ въ ней верховнаго суда. Управляется она Вицероемъ или Генералъ-Капитаномъ; а правосудіе въ рукахъ у Президента и десяти урядниковъ, кои мудятъ подъ переносомъ дѣлъ въ высшій совѣтъ.
   Саррагоса, столица его есть изъ наибольшихъ въ Гишпаніи городовъ, и изъ самыхъ древнихъ, ежели то правда, что построена Феникіянами. Они назвали ее Салдуба, что значитъ, сказываютъ, Ваалово царство. Римляне прислали сюда селеніе, и назвали его Cæsarra Augusta; испортя сіе имя, составили имя Саррагосы.
   Сей городъ лежитъ на ровнинѣ на берегу Ебры, которая чрезъ него протекаетъ. Онъ великъ, хорошъ, богатъ, чистъ, порядочно выстроенъ, изрядно вымощенъ и украшенъ огромными сданіями. Считаютъ въ немъ семнадцать большихъ церквей и четырнадцать монастырей. Пребываютъ въ немъ Архіепископъ, университетъ и инквизиція. Чрезъ Ебру подѣланы наилучшіе мосты въ Европѣ; въ городѣ четверо воротъ, соотвѣтствующія четыремъ главнымъ точкамъ свѣта. Древній королевской дворецъ занятъ нынѣ Инквизиціею; онъ превращенъ такожъ въ крѣпость для обузданія народа безпокойнаго, возмутительнаго неприятеля Кастиланцамъ и своему Государю. Берега Ебры отдѣланы и служатъ гульбищемъ; другое и еще лучшее гульбище есть Святая улица, которую по ширинѣ можно почесть за площадь, а по длинѣ за рысталище. По ней всякой вечеръ ѣздятъ премножество каретъ. Обстроена она палатами, въ числѣ коихъ находятся и губернаторскія. Святою, называется потому, что язычники пролили на ней много крови мучениковъ Она почитается наипрекраснѣйшею во всей Гишпаніи.
   Между Саррагоскими церквами, славнѣе прочихъ Пиларъ (столбовая), гдѣ показываютъ на яшмовомъ столбѣ образь Богородицы, привлекающій молельщиковъ изо всѣхъ провинцій. Ежели вѣрить жителямъ, данъ оной Св. Іякову еще при жизни матери Божіей, явившейся ему на семъ столбѣ. Церковь не великолѣпна, но украшенія столь богаты, что не можно лучше ихъ выдумать.
   Встарину страна сія была весьма людна; да и понынѣ заключаетъ бъ себѣ больше семидесяти городовъ, изъ коихъ семь или восемь довольно велики. Каталаюдъ, встарину Билбилисъ, былъ отечество стихотворца Марціала; въ окружностяхъ попадается еще золото и желѣзо, выхваляемое въ его епиграммахъ. Годился въ семъ городѣ такожъ славной Граціанъ, коего сочиненія, наполненные высокою политикою переведены и на нашъ языкъ.
   Я только назначаю мѣста чѣмъ нибудь отличныя. Въ Тервелѣ родился Саннтецъ Мюносъ, Барцелонской каноникъ, которой во время восточнаго замѣшательства, принялъ мѣсто Анти папы Венедикта XIII. подъ именемъ Клементія VII. Потомъ, дабы возвратить миръ церкви, сложилъ шапку, и удовольствовался Маіоркскимь Епископствомъ. Путешествователи ѣздятъ въ Дароку смотрѣть чудную пещеру длиною въ 780 саженъ; въ Аланинъ, водобой имѣющій 42 трубы; въ Гуеску, домъ, въ которомъ, сказываютъ, родился Св. Лаврентій; въ Вилиллу, колоколъ, которой по словамъ жителей, звонитъ самъ собою, когда должно случиться въ Гишпаніи какому несчастію. увѣряютъ, что сдѣлали его Готы, и что выливая бросили въ него одинъ изъ тридцати сребренниковъ, бывшихъ цѣною Іудина предательства. Сперьва онъ брянчитъ, потомъ звонитъ, не будучи колеблемъ ни вѣтромъ, ни другимъ какимъ чувствительнымъ образомъ. Сто писателей утверждаютъ сію истинну: но всѣ они писатели Гишпаніи; а сего и довольно.
   Я семь и проч.
   

ПИСЬМО CXXIII.

Продолженіе Гишпаніи.

   Съ Аррагонскимъ Королевсгивомъ граничишь Каталонское княжество. которое есть наипрекраснѣйшая, наилюднѣишая и наибогатѣйшая провинція въ Монархіи. Климатъ въ ней превозходной, земля плодородная и обработана; вся наполнена городами, крѣпостями, морскими портами, изобилуетъ всѣми произрастѣніями, и можетъ обойтиться безъ Гишпаніи и безъ всего свѣта. Каталонія отдѣлена отъ Франціи Пиринейскими горами; Барцелона въ ней столица. Встарину составляла она государство довольно пространное; но отняты у нее графства Конфланъ, Фоа, Русcuльонъ, и уступлены Лудовику XIV. трактатомъ предшествовавшимъ бракъ его съ Инфантою: но не смотря на сіе и понынѣ она довольно обширна, заключая въ себѣ Архіепископство, семь Епископствь, двадцать восемь Бернардинскихъ и Бенедиктинскихъ игуменствъ: орошается же множествомъ рѣкъ, впадающихъ въ море.
   Каталонцы горды и преисполнены республиканскимъ духомъ: они ничего не пощадятъ для сохраненія вольности. Извѣстны несчастія, въ кои ввергло ихъ во время наслѣдственной войны, движеніе слѣпаго сумазбродства. Отворили они ворота Ерц-Герцогу Карлу, не уважая вѣрности, въ которой присягали Филиппу; но по девятилѣтьемъ упрямствѣ, принуждены были сдаться на милость побѣдителя. Отняты у нихъ способы вновь взбунтоваться, чрезъ отнятіе преимуществъ: въ слѣдствіе чего и учинились они смертельными врагами Кастиланцамъ и Монархіи. Равномѣрно не терпятъ они никакого законнаго, духовнаго и воинскаго устройства, и преданы одной только вольности.
   Барцеллона есть большой, красивой, крѣпкой, торговой городъ, наполненной фабриками, богатствомъ, роскошью и утѣхами. Она превышаетъ даже и Мадридъ приятностію, художествами, пользою и трудолюбіемъ: правда и то, что пріобрѣтаетъ сію поверьхность и морскимъ портомъ. Величиною будетъ съ Тулуза", и считается въ ней сто тысячъ жителей. Мало городовъ, коибъ прославились большимъ числомъ осадъ, и мало было осадъ, коибъ были славнѣе. Я говорить буду только объ осадѣ 1714 года, которою возвращенъ миръ Гишпаніи и утверждено сіе королевство Филиппу V.
   Барцеллона продолжала бунтоваться. Лудовикъ XIV. приказалъ перевести чрезъ Пиринейскія горы сорокъ баталіоновъ подъ повелѣніями Герцога Бервика, для покоренія сей наилучшей въ Европѣ крѣпости. Помянутой Генералъ открылъ траншею ночью съ 12 на 13 Іюля, и не смотря на ужасной огонь осажденныхъ, работа была продолжаема съ невѣроятнымъ усиленіемъ. Каталонцы учинили вылазку въ трехъ тысячахъ человѣкахъ, и потеряли много людей, а всѣ взятые были повѣшены. Наиболѣе притѣснялъ сей городъ со стороны моря Французской флотъ, потому что ничто не могло изъ него вытти, ни въ него войти. Посланы два трубача къ осаждающимъ съ прозьбою позволить выѣхать нѣкоторому числу госпожъ: но въ томъ имъ отказано. Двадцать четыре мортиры и сто шестдесятъ пушекъ палящіе по двѣнадцати разъ въ часъ, умножали смущеніе, сихъ несчастныхъ. Герцогъ Бервикъ, извѣстясь о ихъ состояніи, зналъ и то, что гарнизонъ не былъ удаленъ отъ сдачи; но что народъ, наиболѣе въ бунтѣ участвующій, тому противился; что попы, а особливо монахи и одинъ пустынникъ почитаемой за святаго, удерживали ихъ, бѣгая по улицамъ какъ сумасшедшіе, и вселяя въ чернь ярость, которою сами были преисполнены; что въ городѣ былъ во всемъ недостатокъ; что пища раздавалась уже съ мѣрою, и что многимъ нужнаго не доставало.
   Между тѣмъ работа приходила къ концу: Французы напали на покрытой путь, и умъ завладѣли. Бѣшенство и отчаяніе, при потеряніи онаго, владѣло всѣми степенями жителей; собрался народной совѣтъ; положено защищаться, и издано повелѣніе, коимъ всякой обыватель обязывался подъ смертною казнію поднять оружіе. Жители видя, что стѣны держаться не могутъ, сдѣлали въ городѣ перегородку, для которой разобрали нѣсколько церквей. Полагая надежду на сію новую ограду и будучи ослѣплены своимъ неистовствомъ, выслали отрядъ женщинъ и робятъ къ Брешѣ, гдѣ оныя вѣзнань отчаянія, поставили черное знамя съ мертвыми головами.
   Столь сильные доказательства разположенія ихъ, не принудили Бервика нимало ихъ щадить. Онъ повелѣлъ готовиться къ приступу въ слѣдующій день. Три раза Французы приходили, и три раза были отбиты. Спустя день опять они сдѣлали покушеніе, и огонь продолжался отъ ю часовъ вечера до 6 часовъ утра. Сперьва заняли они совсемъ сей постъ, но Барцелонцы опять ихъ оттуда выжили. Положено увеличить проломы; начали бить въ стѣны съ большимъ жаромъ; и сей ужасной огонь привелъ въ смущеніе бунтовщиковъ. Двѣсти обывателей вышли изъ города, прося о милосердіи и крича: "да здравствуетъ Филиппъ V. Король Гишпанской".
   Сіе принудило Французскаго Генерала испытать способы миролюбивые: онъ требовалъ отъ города сдачи; но на проломъ вышелъ одинъ сержантъ говорить съ начальникомъ траншеи, которой былъ г. Асфелдъ, и которому сказалъ онъ слѣдующіе слова: "Совѣтъ принялъ намѣреніе не принимать никакого предложенія. Прикажете ли мнѣ что, ваше Превосходительство? Послѣ сего Бервикъ велѣлъ готовиться къ главному приступу. По данномъ знакѣ, войски пошли впередъ Барцелонцы не ожидая того защищались слабо. Осаждающіе овладѣли провалами, заняли бастіоны, напали на перегородку и при ней поселились. Съ сего часа осажденные, изнемогая отъ числа неприятелей, начали помышлять о своей только безопасности; оставили старой городъ, убрались въ новой, и требовали капитуляціи. Переговоры продолжались сутки, и заключены слѣдующіе условія: что жители отдадутся на волю Филиппа V. съ тѣмъ однако увѣреніемъ, что сохранятъ жизнь, имѣніе и вольность; что городъ окупится деньгами отъ грабленія, позволеннаго въ мѣстѣ взятомъ приступомъ, что заплатитъ сверьхъ того сумму денегъ офицерамъ и солдатамъ артиллерійскимъ, коимъ по праву принадлежали всѣ городскіе колокола, и что войска могутъ вступить въ Французскую или Гишпанскую службу, или итти куда заблагоразсудятъ.
   Сія осада, продолжавшаяся шестьдесятъ одинъ день, стоила шесть тысячь человѣкъ осажденнымъ, пять тысячъ Французамъ и пять тысячъ Гишпанцамъ. Выпалено съ обѣихъ сторонъ больше ста тысячь пушечныхъ выстрѣловъ, а въ городъ брошено больше сорока тысячь бомбъ. Г. Герши, Генералъ-Порутчикъ, разпредѣлилъ войска по всѣмъ "колоткамъ, снабдилъ валы батереями обращенными прошивъ города, и обезоружилъ жителей. Маршалъ Вервикъ уничтожилъ всѣ приказы, коихъ чиновники были разжалованы, назначилъ на ихъ мѣста другихъ судей, и отправилъ къ Гишпанскому Королю шестьдесятъ знаменъ, взятыхъ у бунтовщиковъ; но Король отослалъ ихъ назадъ къ Маршалу, для сожженія чрезъ палача на народной площади. Начинщики бунта посажены подъ стражу, и развезены по разнымъ въ государствѣ тюрьмамъ. Симъ образомъ спокойствіе возстановлено въ Каталоніи.
   Близъ Барцелонскаго порта находится верфь для строенія галеръ, но сія часть въ пренебреженіи, равно и весь Гишпанской флотъ. Состоитъ оной изъ сброна линейныхъ кораблей, и толикагожъ числа фрегатовъ съ двадцатью шебеками для разъѣзда по Средиземному морю противъ варварскихъ народовъ. Столь малочисленной морской силы недовольно для королевства, лежащаго между двумя морями, и коего владѣнія, будучи отдалены на десять тысячь верстъ, занимаютъ непонятное пространство береговъ. Ему надобны безчисленные флоты, могущіе всегда быть на морѣ, и очищать оное, ежели превозходною, то по меншей мѣрѣ равною силою.
   Я кажется говорилъ уже, что Бискайцы лучшіе мореходцы въ Гишпаніи; но Кастиланцы ихъ ненавидятъ, и слѣдовательно объ нихъ нерадятъ. Солдаты посылаемые на корабляхъ, берутся изъ сухопутнаго войска, канонеры изъ артиллеріи, а офицеры почитаются весьма посредственными мореплавателями. Рвеніе къ открытіямъ, обрѣтенія, познанія занимающіе Агличанъ и даже Французовъ, не входили еще въ душу Гишпанцовъ. Индейскіе ихъ путешествія дѣлаются по привычкѣ, и еще не бывало, чтобъ какой ихъ корабль отъ проложенной дороги удалился для любопытства, или для исканія чего либо новаго: а по сей самой причинѣ и не нашли они еще средства укоротить свой путь, ни привесть въ совершенство способъ плаванія. Въ самой Европѣ не простирается оное у нихъ далѣе полуторы или двухъ тысячъ верстъ отъ береговъ: недавно начали они ходить въ Россію, а въ Сѣверномъ морѣ можешь быть еще и никогда не были.
   У Гишпанцовъ нѣтъ хорошаго адмиралтейства не по недостатку нужныхъ къ тому вещей. Бискаія, Галиція, Наварра и Астуріи снабжаютъ ихъ лѣсомъ, канатами, парусами, мачтами и желѣзомъ; и они не имѣютъ нужды въ чужестранцахъ. Прежде имѣли они корабли тяжелые, огромные, сдѣланные на подобіе замковъ, и опасные для сраженія. Сіе состроеніе имъ наскучило; они переняли у Англичанъ; ибо ихъ легкость, скорость и способность въ оборотахъ приводила ихъ въ удивленіе: но не сочли они, что большая часть сихъ выгодъ зависитъ отъ проворства матросовъ и отъ знанія капитановъ. Но сей причинѣ выиграли они только то въ перемѣнѣ, что начали имѣть суда легкіе, и слѣдовательно меньше способные къ сопротивленію. Старые держались противъ Англичанъ, и часто ихъ бивали: а нынѣ Англичане берутъ ихъ почти всѣ, да и тѣ, кои отъ нихъ избавятся, бываютъ разбиты и въ службу почти не годятся. Я говорилъ уже въ другомъ мѣстѣ о пагубѣ на Гишпанскіе суда, кои вѣчнымъ стыдомъ ихъ покрываютъ, то есть, о варварскихъ разбойникахъ, опустошающихъ ихъ берега и торговлю.
   По сосѣдству съ Барцеллоною, приходитъ мнѣ на память славной монастырь Монсерратской Богородицы, основанной по случаю чудотворнаго образа въ томъ вѣкѣ, когда образа дѣлали еще много чудесъ. Сей монастырь учинился послѣ самымъ славнымъ мѣстомъ моленія, и есть игуменство Бенедиктиновъ, лежащее на горѣ, имѣющее двадцать верстъ въ окружности, десять въ вышину, и составленной почти изъ однихъ утесистыхъ камней. По горѣ разсыпано множество келій, въ коихъ живутъ монахи изъ обители и другіе отшельники, совсемъ мира отрекшіеся. Монастырь и церковь занимаютъ ровнину при подошвѣ весьма высокаго и крутаго камня. Всякой день поется обѣдня для умоленія Св. Дѣвы, чтобъ камень не упалъ и не раздавилъ церкви и монастыря. Обитель составлена изъ восьмидесяти монаховъ, не считая искусниковъ, служителей и тридцати благородныхъ на содержаніи, кои тамъ единообразно одѣты и одинаково воспитываются. Всего считается въ немъ до пяти сотъ человѣкъ. Я уже доносилъ вамъ, что См. Игнатій жилъ нѣкоторое время въ семъ уединеніи: видна тамъ еще надпись, приводящая пребываніе его на память. Святой образъ стоитъ на престолѣ, весьма черезъ, и держитъ Христа на рукахъ. Смотрятъ на него сквозь позолоченую рѣшетку, а освѣщается онъ сто лампадами. Ризница въ церквѣ очень богата: отмѣненъ особливо вѣнецъ на Богородицѣ, которой цѣнится въ двѣсти тысячь рублей.
   Оставя Барцеллону и держась Юго-запада, прибылъ я во второй день въ Таррагону. Нѣтъ ничего примѣтнаго въ семъ городѣ, ежели изкліочить нѣкоторые остатки древностей, доказывающихъ, что Римляне старались его украсить. Сципіоны укрѣпили его, воюя противъ Карѳагенянъ. Въ нѣкоторомъ отъ него разстояніи показываютъ гробницу сихъ великихъ людей, или справедливѣе основаніе и остатки обелиска воздвигнутаго въ честь имъ. Видны два изображенія одѣтыя по Римски, кои ихъ представляютъ; а другіе утверждаютъ, что то два невольника оплакивающіе смерть сихъ героевъ. Таррагонскіе жители первые были, кои изъ ласкательства вздумали воздвигнуть храмъ Августу, еще при жизни сего Императора. Они такожъ изъ подлости-отправили къ нему посланцовъ возвѣстить, что на жертвенникѣ его выросло пальмовой дерево. "Это доказываешь, отвѣчалъ Августъ, что храмъ посѣщается, и что вы въ немъ "часто приносите жертвы,.
   Прочіе укрѣпленные мѣста въ Каталоніи суть: фигера, Пюицеуда, Розсвъ, Наламосъ, Жирона, Торпюза, фликсъ, Уржелъ, Лери да, ной всѣ вмѣстѣ дѣлаютъ изъ сего княжества самую лучшую изъ воинскихъ губерній. Повелѣвающій въ немъ бываетъ обыкновенно человѣкъ военной, отличившійся въ службѣ; и сія одна провинція заключаетъ въ себѣ больше войска, нежели все государство.
   Сухопутныя силы сей монархіи могутъ составишь, снабдя границы и крѣпости, отъ сорока пяти до пятидесяти тысячъ человѣкъ; они изрядны, ежелибъ лучше ими управляли, но недостаетъ ни офицеровъ, ни Генераловъ. Пѣхота составлена изъ семидесяти баталіоновъ Гишпанскихъ войскъ, изъ двухъ полковъ Италіянскихъ, трехъ Валлонскихъ, трехъ Ирландскихъ, трехъ Швейцарскихъ, не считая инвалидовъ и земскихъ корпусовъ. Послѣдніе получаютъ жалованье только тогда, когда въ употребленіи. Вольныя роты содержатся городами, въ которыхъ стоятъ гарнизономъ, и сіи города въ награжденіе за сіе имѣютъ многія привиллегіи. Когда помянутыя роты выступаютъ въ поле, или идутъ для службы Его Величества, тогда платишь имъ Король.
   Я не долженъ забыть горскихъ Кашалонянъ, встарину извѣстныхъ подъ именемъ Мекелетовъ, а нынѣ составляющихъ лучшую пѣхоту въ Европѣ. Они стрѣляютъ и бьются совершенно, но войну ведутъ безчеловѣчно. Страшно слушать, что они дѣлали воюя за Ерц-Герцога. Ничто не могло умѣрить кровожаждущей ихъ склонности. Приятели и даже сродники ихъ не вѣрны были въ своей жизни. Начали изъ нихъ дѣлать полки, и они будутъ хороши для узкихъ проходовъ, въ горахъ и въ лѣсахъ, Одежда у нихъ легче, нежели у устроенныхъ войскъ; а состоитъ въ камзолѣ, небольшей епанчѣ, которую никогда не надѣваютъ въ рукава, и въ веревочныхъ башмакахъ.
   Гишпанская пѣхота носила цѣлыя вѣки славу и имя непобѣдимой, но потеряла оное на Рокройскомъ сраженіи, и уже не поправилась послѣ сего удара, которой былъ первый опытъ славнаго Князя Конде. Кажется, что употребляютъ всѣ возможные способы ко изтребленію ея, включая въ войско преступниковъ, воровъ и всѣхъ негодныхъ людей. Одѣваютъ ее однажды въ сорокъ мѣсяцевъ весьма худымъ сукномъ, и содержаніе ея нужно. Но какова она ни есть, составляетъ почтенное войско, которое можно легко привести въ первое состояніе, ежели бы были въ ней хорошіе офицеры.
   Наиотличнѣйшій корпусъ, хотя худо содержанной и невыученной, есть Гишпанская гвардія, состоящая изъ сорока двухъ ротъ мушкатеръ, по сту человѣкъ каждая, и изъ семи ротъ гранодеръ. Валлонская гвардія лучше обучена, легче одѣта, легче на видъ, и почитается, за лучшую пѣхоту въ Европѣ. Вышли изъ нее превозходные Генералы, и между прочими извѣстной Графъ де Гажъ, одинъ изъ. примѣрныхъ полководцевъ въ нынѣшнемъ вѣкѣ. Я ничего не говорю о прочихъ войскахъ, Валлонскихъ, Ирландскихъ, Италіянскихъ и Швейцарскихъ, служащихъ въ Гишпаніи; они тамъ туже имѣютъ славу храбрости и устройства, какъ и въ другихъ земляхъ, гдѣ слушать. Есть еще прекрасной корпусъ провинціальныхъ гранодеръ, составленной изъ двухъ тысячь человѣкъ, избранныхъ изо всего земскаго войска.
   Кавалерія едва составляетъ десять или двѣнадцать тысячь человѣкъ, но весьма уважается, потому что Гишпанскія лошади суть лучшія въ Европѣ. Филиппъ V. обязанъ былъ ей короною: двѣ тысячи конницы выгнали Ерц-Герцога изъ Кастиліи, и изтребили почти все его войско. Первые корпусы сей кавалеріи суть три роты: Гишпанская, Италіяягкая и Валлонская конной гвардіи на прекорошихъ лошадяхъ, и командуемые самыми большими господами. Считаютъ двѣнадцать ротъ карабинеровъ, по пятидесяти въ ротѣ, выбранныхъ изо всей конницы, и заслужившихъ добрую славу. Достальная есть народовые полни по четыре эскадрона, драгуны служащіе пѣшкомъ и на лошади, и нѣсколько легкихъ войскъ.
   Артиллерія Гишпанская въ довольно хорошемъ состояніи; канонеры знаютъ сію часть и изрядно обучены; но порохъ совсемъ негодной, хотя земля производитъ все, изъ чего бы можно было сдѣлать наилучшій. Инженерство въ безпорядкѣ, инженеры незнающи и нерачительны; и вообще всѣ военные, особливо солдаты, въ презрѣніи, худо накормлены и худо заплачены. Крѣпости разваливаются; защищающія съ стороны Франціи, кажется мнѣ, однѣ, кои съ раченіемъ содержатся, какъ бы опасались оттуда скораго нападенія.
   Я приѣхалъ, Государыня моя, въ прекрасное Валенцское королевство, гдѣ природа производитъ людей стройныхъ, сильныхъ, годныхъ въ утѣхамъ, и даетъ имъ все, что можетъ польстить чувствамъ. Валенсію можно назвать садомъ Гишпаніи; всѣ плоды, растущіе въ четырехъ частяхъ свѣта, дѣлаютъ изъ нее второй земной рай. Женщины пригожѣе, любезнѣе, благосклоннѣе, но мужья ревнивѣе, нежели во всемъ государствѣ. Оно есть жилище богатствъ, трудолюбія, торговли и роскоши,: а что не есть жилище блаженства, не смотря на все могущее оное доставить, причиною тому, что нужна философія и вольность, дабы пользоваться дарами промысла Божія, и что здѣсь стонутъ подъ игомъ правленія, предразсужденій и податей. Страна такъ населена, что въ изобильныхъ здѣшнихъ долинахъ на двухъ и трехъ верстахъ находитъ городъ, село или деревню; и предъ каждымъ домомъ видитъ кучу женщинъ и дѣтей, упражняющихся въ сушеніи шелка.
   Мѣста, по коимъ я ѣхалъ, суть: Морвіедро, Валенція, Хатива, Аликанпѣ и Оригуе.ла. Морвіедро есть тотъ древній и несчастный Сагунтъ, коего жители, по привязанности къ Римлянамъ, предпочли лучше сгорѣть съ своими богатствами, нежели покориться Аннибалу. Показываютъ въ немъ многія надписи и другія древности, между Коими находится Бахусъ, сидящій верьхомъ на тигрѣ, голова Карѳагенскаго полководца и остатки Амфитеатра, о которомъ говорилъ я въ другомъ мѣстѣ.
   Валенція, давшая свое имя королевству есть превеликой и прелюдной городъ, лежащій на приятномъ мѣстѣ, и украшенной хорошими сданіями, по коимъ и назвали его прекрасною Валенціею. Чаешь дворянства всегда въ лей живетъ; университетъ привлекаетъ множество ученыхъ людей, а торговля купцовъ. Архіепископъ имѣетъ право, въ церемоніальные дни, носить Кардинальскую, а Каноники Епископскую одежду. Всѣ чины имѣютъ свои монастыри, и городъ набитъ полами и монахами.
   Хатива хвалится тѣмъ, что родился въ ней Калипстъ III. и Боржіа, столь извѣстной и столь проклинаемой подъ именемъ Александра VI. Взята она, была приступомъ отъ г. Асфелда, во время наслѣдственной войны, совсемъ раззорена, и вновь возстановлена подъ именемъ Сен-Филиппа. Недалеко отъ нее лежитъ крѣпость Монтеза, сѣдалище рыцарскаго ордена, носящаго сіе имя. Оной извѣстенъ только въ Валенцскомъ королевствѣ, гдѣ имѣетъ девятнадцать коммандорствъ, коимъ не можетъ владѣть никто, кромѣ тамошнихъ обывателей.
   Окружности Аликанта безплодны, но въ десяти верстахъ находится изрядная долина, и произрастѣніи ея составляютъ главное богатство ея торговли. Хорошее вино сей округи довольно рѣдко: надобно ему простоять лѣтъ пятнадцать, что бы притти въ совершенство; а какъ отъ послѣдней войны жители еще не оправились, то и не берегутъ его долго.
   Есть пословица, хотъ идетъ дождь, хоть не идетъ, въ Оригуелѣ всегда есть хлѣбъ; чемъ означается великое плодородіе полей сего города, окруженнаго приятными садами, имѣющаго Епископа, университетъ, и защищаемаго крѣпостію.
   Королевство Мурція, граничащее съ Валенціею, имѣетъ только два примѣтные города, Мурцію и Карѳагену. Въ первой показываютъ гробницу Алфонса X. Короля Кастильскаго. Сей государь, которой въ вѣкѣ невѣжества отличился историческими и астрономическими знаніями, хотѣлъ, повелѣвъ погрести себя въ соборѣ, оставить ей знакъ своей благодарности и любви; ибо когда отлучился изъ Своихъ владѣній отъѣзжая принять Имперію, которая избрала его себѣ въ главу, сынъ его не пустилъ его назадъ, такъ, что сей Монархъ нашелъ убѣжище только въ своемъ вѣрномъ городѣ Мурціи.
   Выхваляли мнѣ тамошнюю полицію. Всѣ плоды продаются на вѣсъ, какъ хлѣбъ, мясо и дичина. Цѣна всему назначена на столбѣ, и никто дороже продать не можетъ положенной цѣны, которую самъ, правитель прибиваетъ. Вещи осматриваются прежде нежели позволится ихъ на рынокъ выставить, и ежели кто дастъ худой товаръ, или обманетъ въ вѣсу, возятъ его по городу, посадя на осла; палачь сѣчетъ его розгами, а передъ нимъ идетъ трубачь, и на всякомъ перекресткѣ кричитъ: "такъ наказываетъ правосудіе такого то, которой погрѣша въ томъ-то, осужденъ на столько-то ударовъ". Странно то, что ежели палачь больше дастъ ударовъ, нежели судомъ приговорено, самъ онъ бываетъ наказанъ.
   Въ Мурціи находится около пятнадцати тысячь жителей, увѣряли меня, что на одной землѣ городу принадлежащей, ростетъ больше трехъ милліоновъ шелковичныхъ деревьевъ; что самой главной доходъ имѣетъ онъ отъ шелка, и что дѣлается онаго тысячь на двѣсти рублей въ годъ. Что принадлежитъ до Карѳагены, коего имя означаетъ уже его основателей, утверждаютъ, что порть ея есть наилучшій на Средиземномъ морѣ. Славной Андрей Доріа говаривалъ: "я не знаю больше трехъ хорошихъ портовъ: мѣсяцъ Іюнь, мѣсяцъ Іюль и Карѳагену".
   Растѣнія, изъ котораго дѣлается поташъ для служенія, весьма много въ окружностяхъ сего города. Оно выпускаешь стебель вышиною до двадцати дюймовъ, растетъ въ теплыхъ краяхъ, на морскихъ берегахъ, разстилается въ ширину, и дѣлится на многіе отрасли. Листья его долги, узки, тѣлисты и сочны. Цвѣты выходящія вдоль по стеблю, имѣютъ много листьевъ, и мѣсто ихъ занимаютъ плоды кругловатые, перепонковатые, содержащіе сѣмя черноватое, лоснящееся, и похожее на маленкаго свернувшагося въ кружокъ змѣя. Рѣжутъ сіе растѣніе, когда оно придетъ до совершенной величины; сушатъ на солнцѣ какъ сѣно; вяжутъ въ снопы; кладутъ въ ямы нарочно сдѣланныя и такъ покрытыя, что воздухъ входитъ только для содержанія огня. Все перегораетъ не только въ золу; но какъ содержитъ много соли, то части ея слѣпляются однѣ съ другими, и составляютъ подобіе камня весьма твердаго, которой принуждены бываютъ разбивать молотками, для вынятія изъ ямы, когда простынетъ. Сей самой камень называется поташъ. Онъ входитъ въ составленіе мыла и стекла; употребляютъ его для чищенія шелковыхъ матерій и для бѣленія бѣлья. Весьма полезенъ онъ такожъ въ земляхъ гдѣ нѣтъ инаго дерева кромѣ, пригоняемаго на плотахъ, потому что изъ золы онаго не можно сдѣлать хорошаго щелока. Наилучшій поташъ идетъ изъ Аликанта. Вывозится онъ кулями пудъ по двадцати. Надобно выбирать его сухой звонкой, ноздреватой, сѣроголубаго цвѣта и безъ вони. Раздѣляютъ поташъ на боченочной и на связочной. Первой предпочитается. Чѣмъ онъ больше былъ въ огнѣ, тѣмъ больше щиплетъ языкъ. Гишпанцы часто ихъ мѣшаютъ; и иногда кладутъ въ него камень и землю для умноженія вѣса; что препятствуетъ приводить въ совершенство зеркальныя фабрики.
   Въ Карѳагенѣ показывали мнѣ галеру, на которой ѣздилъ Филиппъ V. и которой изъ почтенія дали полю гнить въ портѣ. Гишпанскіе Короли отъ Мавровъ переняли Мусулманской и варварской обычай, которымъ возбраняется употреблять корабль, лошадь, любовницу или женщину, служившихъ Государю. Филиппъ IV. шелъ въ ходу къ Атошской Богородицѣ; одинъ вельможа подвелъ ему прекрасную лошадь, но Монархъ не хотѣлъ на нее сѣсть, говоря, что не хочетъ учинить впредь безполезнымъ столь прекраснаго коня. Сей самой Государь долго ходилъ за одною госпожею, въ которую былъ влюбленъ, и наконецъ пришелъ однажды ночью къ дверямъ ея и стучался, ни мало не сомнѣваясь, что его пустятъ. "Подите, Государь, сказала ему сія женщина, подите съ Богомъ; я ни мало не имѣю охоты запереться въ монастырь".
   Высокія горы отдѣляютъ Мурцію отъ Гренадскаго королевства, земли удивительной по климату и по грунту. Есть въ немъ великое множество городовъ, встарину процвѣтавшихъ, нынѣ служащихъ остатками сильнаго царствоваванія Мавровъ. Иныя и понынѣ хороши и людны, а особливо столица, дающая имя провинціи. Лежитъ она при подошвѣ горъ весьма крутыхъ, которыя простираются вдаль, и съ двухъ сторонъ ограждаютъ неизмѣримую долину. Сія весьма приятна садами и деревнями, кои будучи разсѣяны по ея обширному пространству, представляютъ удивительное зрѣлище.
   Гренада есть городъ открытой; ибо та славная стѣна, насаженая тысячью башнями, о коей говорится въ старинныхъ описаніяхъ, больше не существуетъ. Но въѣздѣ видна большая площадь, со многими изрядными строеніями, кои почти всѣ монастыри и больницы. Въ соборѣ показываютъ гробы Фердинанда и Изабеллы, Іоанны ихъ дочери и мужа ея Филиппа I. отца Карла V.
   Чаешь города наиболѣе любопытства достойная есть Алгамбра, гдѣ на высотѣ видны старинные дворцы Королей Гренадскихъ, построенные во вкусѣ Мавританскомъ съ башнями, куполами и водобоями, кои украшены Арабскими надписями. Карлъ V. прибавилъ къ нимъ палаты, но оные не докончаны. Передъ ихъ довольно красивъ, а покои идутъ во кругъ большаго круглаго двора, и при нихъ двѣ галлереи на мраморныхъ столбахъ. Сады сего древняго жилища Мавританскихъ Государей были великолѣпны; а старой дворецъ и понынѣ имѣетъ величественной видъ, окруженъ стѣнами, укрѣпленъ башнями, уподобляющими его замку. Внутри все наполнено гіероглифами и мозаическою работою. Большая часть залъ со сводами, нѣжно и отважно состроенными. Такъ называемой Львиной дворъ есть великое мѣсто, окруженное портиками изъ алебастровыхъ столбовъ. Двѣнадцать львовъ изпуская воду изъ челюстей, составляютъ двѣнадцать водобоевъ, безпрестанно текущихъ. Я не стану описывать другихъ частей сего сданія; довольно, что показалъ, въ какомъ онѣ вкусѣ.
   Что принадлежитъ до имени Гренады, о произведеніи его мнѣнія различны. Одни думаютъ, что она получила его отъ множества растущихъ въ окружности гренадныхъ деревьевъ; другіе отъ подобія на сей плодъ; ибо домы въ ней разположены, какъ сѣмена въ гренадѣ. Городъ раздѣленъ на четыре части: въ первой живетъ духовенство, купцы и дворянство. Она наилучше выстроена, наиболѣе посѣщается, и въ ней находятся соборъ, канцелярія и вышній совѣтъ провинціи. Соборъ хотя малъ и въ новомъ вкусѣ, но неменьше зрѣнія достоинъ.
   Часть называемая Албанцынъ, долго занята была Маврами, даже и послѣ завоеванія королевства Фердинандомъ: но какъ они подустили возмущеніе на Кардинала Хименеса, принуждавшаго ихъ принять Христіявской законъ, то всѣ объявлены преступниками въ оскорбленіи величества, и осуждены на смертную казнь, ежели не изкупятся отъ оной крещеніемъ; что они и исполнили. Прочіе Мавры въ городѣ и въ окружностяхъ послѣдовали ихъ примѣру; и вскорѣ вся страна учинилась Христіянсною. Сказываютъ, что послѣдній Король Гренадской, выходя изо дворца, дабы предаться въ руки побѣдителю, ѣхалъ чрезъ Албанцинскія вороты и за милость просилъ, чтобъ послѣ его никто въ тѣ вороты болѣе не проходилъ. Фердинандъ на то согласился, а дабы милость осталась на вѣки, вороты были закладены, и понынѣ тамъ стоятъ.
   Всѣ историки представляютъ намъ Мавровъ того времени, народомъ любви достойнымъ, а Гренаду средоточіемъ наукъ, знаній, роскоши, утѣхъ и волокитства, что еще и понынѣ доказывается красотою королевскихъ дворцовъ, во всѣхъ мѣстахъ ихъ пребыванія. Сады особливо примѣтны приятностію разположенія и водами; ибо сей народъ весьма хорошо разумѣлъ гидраулику; и умѣлъ ее употребить въ пользу и во украшеніе. Архитектура ихъ была благородна, великолѣпна и удивительнымъ образомъ прочна. Дворцы ихъ всѣ цѣлы, и все въ нихъ такъ щеголевато, что не можно дашь о томъ понятія, кто ихъ самъ не видалъ. Какой цвѣтущій для Гишпаніи вѣнъ, сего народа! Сколько въ глазахъ Филисофа, (не касаясь до вѣры) превозходили они во всемъ Гишпанцовъ! Человѣколюбіе, тихость, великодушіе, добрая вѣра являлась въ нихъ наравнѣ съ отвагою и склонностію къ утѣхамъ въ то самое время, какъ Касьиланцы, утопающіе въ невѣжествѣ и варварствѣ, знали только скупость, предательство, безчеловѣчіе и фанатизмъ. Сказываютъ, что по взятіи Гренады, Кардиналъ Хименесъ сожегъ больше пяти тысячь книгъ Магомеьанскихъ; желая загладить, говорилъ онъ, всѣ знаки ихъ заблужденія, и предать забвенію, что онымъ слѣдовали нѣкогда въ Гишпаніи. Такимъ образомъ Халифъ Омаръ предалъ огню Александрійскую библіотеку. Хименесъ оставилъ только нѣкоторыя медицинскія книги, ибо Мавры были всегда склонны къ сей наукѣ, и отослалъ ихъ въ университетъ свой въ Алкалъ.
   Наиболѣе чинитъ приятнымъ пребываніе въ Гренадѣ, особливо лѣтомъ, множество ручьевъ и водобоевъ. Считаютъ оныхъ до десяти тысячь, и почти столько же ледниковъ, для прохлажденія вина. По сей причинѣ съѣзжается въ нее въ лѣтнее время дворянство изо всей Гишпаніи. Мавры находили столь приятнымъ сей городъ, что были увѣрены, что раю, надлежитъ быть въ той части неба, которая надъ городомъ. Сказываютъ, что Кастиланцы, будучи преслѣдуемы Гренадинцами, пришли раззорять сіе королевство, осадили городъ, и что Мавры купили у нихъ миръ, подаря имъ двѣнадцать лошаковъ, навьюченныхъ фигами, въ каждой изъ которыхъ положенъ былъ двойной червонецъ.
   Въ началѣ четвертаго вѣка, въ мѣстѣ недалеко лежащемъ, называемомъ Еллвиръ, котораго уже теперь нѣтъ, держался соборъ славной множествомъ и важностію учиненныхъ на немъ учрежденій. Находилось на ономъ девятнадцать Епископовъ, и уставлено больше восмидесяти правилъ, изъ коихъ большая часть относилась къ идолослуженію, ибо Гишпанцы всегда были къ оному склонны. Опредѣлены также разныя наказанія за смертоубійство ворожбою, на господь убивающихъ невольниковъ своихъ, на донощиковъ и лжесвидѣтелей, на мужеложство и прелюбодѣяніе, на разводъ и браки въ запрещенныхъ колѣнахъ, на дѣвицъ забывающихъ святость своего состоянія, и на дѣвицъ живущихъ въ беззаконномъ совокупленіи. По видимому всѣ сіи пороки существовали, ибо законы не ищутъ мнимыхъ. Одно правило сего же собора запрещаетъ Епископамъ святить тѣхъ, кои крещены не въ ихъ епархіи; правило достойное примѣчанія по сходству съ обычаемъ употребляемымъ и до нынѣ во Франціи.
   Прочіе города Гренадскаго королевства, нѣсколько примѣтные, суть: Антеквера, Локса, Гвадиксъ, Алмерія и Малага. Въ первой дѣлаются тѣ большіе глиняные кувшины, въ коихъ сохраняется вино въ Андалузіи. Бываютъ они такой величины, что вмѣщается въ нихъ на цѣлой годъ вина для цѣлой семьи. Въ землѣ дѣлается яма: ставятъ въ нее таковой кувшинъ, наполняютъ виномъ и крѣпко закупориваютъ: симъ образомъ вино зрѣетъ пять или шесть лѣтъ. Такимъ же образомъ сберегаются въ Малагѣ прекрасные, наилучшіе и самые здоровые въ Гишпаніи вины, кои одни въ состояніи прославить сей городъ. Приготовляется въ немъ однакожъ много изюма, называемаго Пасвериль, или сухой виноградъ. Раздѣляютъ его на два рода, на солнечной и щолочной. И вотъ какъ ихъ приготовляютъ. Когда виноградъ почти созрѣлъ, надрѣзываютъ стебелекъ до половины, дабы сокъ не могъ въ него проходить, а ягода бы висѣла однако на кистѣ. Когда солнце на него ударитъ, виноградъ варится, а какъ высохнетъ, кладутъ его въ ящики. Второй родъ готовится другимъ образомъ. Когда обрѣзываютъ виноградные сады, то сохраняютъ лозы до времени собиранія винограда. Тогда разводятъ большой огонь, и мочатъ новособранныя ягоды въ щолокѣ, сдѣланномъ изъ золы лозъ, потомъ кладутъ на чистую рогожу и выстилаютъ на солнце, а высуша кладутъ въ корзины.
   Недалеко отъ Алмеріи, лежать славныя горы Алпужарасскія, кои такъ высоки, что съ вершины ихъ видѣнъ Гибралтаръ и весь варварской берегъ. Занимаютъ ихъ остальные Мавры, исповѣдающіе вѣру Христову, смѣшанную съ Магометанскою, и говорящіе языкомъ также смѣшаннымъ изъ Арабскаго и Кастиланскаго. Они почитаются, какъ ихъ предки, за хорошихъ земледѣлателей, проклинаютъ Гишпанцовъ, и мало съ ними сообщенія имѣютъ. Случаются въ сихъ горахъ и небольшіе возмущенія, особливо когда захотятъ обременить ихъ новыми податьми. Нравы, свойство, образъ сего народа, и вообще всѣхъ Гренадинъ, имѣютъ еще многое въ себѣ Мавританскаго. Берега ихъ опустошаются Арабами, которые приѣзжая почти всякой годъ, выходятъ и увозятъ жителей и скотъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО СXCIV.

Продолженіе Гишпаніи.

   Сколько бы принесло намъ удовольствія, Государыня моя, ѣздить со мною ро той богатой и приятной Андалузской провинціи, коей описаніе столько разъ мы вмѣстѣ читали въ прелестномъ Ге.лемакѣ! Сочинитель не отъ себя выдумалъ, чѣмъ разцвѣтить сіе мѣсто своего романа; онъ нашелъ ихъ въ Страбонѣ и другихъ писателяхъ, говорившихъ о сей славной странѣ, и ничего не сказалъ, чего прежде не сказали древніе. Можно ли было ему лучше предубѣдить молодаго герцога д'Анжу своего воспитанника, и заставить полюбить королевство, которое имѣло быть ему покорено? Послушайте Г. Фенелона.
   "Рѣка Бетисъ протекаетъ по странѣ плодородной. и подъ небомъ, которое всегда ясно. Страна названа по имени рѣки, а сія впадаетъ въ великій Океанъ, недалеко Геркулесовыхъ столповъ и того мѣста, гдѣ свирѣпеющее море, разорвавъ свои заклепы, отдѣлило нѣкогда Тарсискую землю отъ великія Африки. Сія страна сохранила, кажется, приятности златаго вѣка: въ ней зимы не мразны, жестокіе аквилоны никогда не дуютъ. Зной лѣта всегда въ ней умѣряется охлаждающими зефирами, кои ежедневно прилѣтаютъ около полудня смягчать воздухъ. Симъ образомъ весь годъ есть ничто иное, какъ блаженный союзъ весны съ осенію, которыя подаютъ кажется себѣ руки. Земля по долинамъ и на равныхъ поляхъ, приноситъ всякой годъ двойную жатву. Дороги осажены лавромъ, гренадами, ясминами и другими деревьями всегда зеленѣющимися и всегда цвѣтущими. Горы покрыты стадами, приносящими тонкую и всѣми народами уважаемую волну. Женщины прядутъ сію прекрасную шерсть, и дѣлаютъ изъ нее ткани удивительной бѣлизны."
   Сія страна и понынѣ такова, потому что климатъ и грунтъ никогда не перемѣняется; но сколь нынѣшніе жители не похожи на тѣхъ, коихъ описываетъ сочинитель Телемака! Теперь уже они не тѣ добродушные люди, кои живя подъ намѣтами, не удостоивали полагать злато и сребро въ числѣ богатствъ; и оба сіи металла употребляли на одни съ желѣзомъ нужды; кои умѣли обойтиться безъ денегъ, потому что обходились безъ торговли, и за безполезныя почитали науки, не имѣющія предметомъ ни дѣланія земли, ни вожденія стадъ. Не были они возмущаемы ревностію, не были терзаемы высокомѣріемъ, не были снѣдаемы сребролюбіемъ. Жили вкупѣ не дѣля земелъ, имущество держали вмѣстѣ, не имѣли тяжебъ другъ съ другомъ, любилися всѣ братскою любовію, не принимали инаго между собою различенія, кромѣ одного тоги, которое даютъ цѣломудріе и опытность. У нихъ обманъ, насиліе, несправедливость, надмѣнность, похищеніе чужаго, тиранство, никогда не давали слышать своего гласа. Женщины были пригожи и приятны, но просты, скромны и трудолюбивы; супружества спокойны, плодущи, безпорочны. Сей народъ мореплаваніе почиталъ за науку вредную и не могъ понять, чтобъ ѣздили такъ далеко за вещами безполезными, когда дома есть со изобиліемъ все путное. Наконецъ во всемъ слѣдовали они прямой природѣ, и вдругъ были добродѣтельны, цѣломудры и счастливы.
   Ежели вы противоположите сему начертанію образъ нынѣшнихъ жителей Андалузіи, вы удивитесь разности ихъ: но будьте довольны слѣдующимъ: мущины мошенники, злы, лѣнивы и лжецы. Женщины, не будучи пригожи, живы, обманчивы, щеголихи и вѣтрены. Одни и другіе, сказываютъ, разумны; и ни въ одной провинціи Гишпанцы не походятъ больше на Гишпанцовъ."
   Здравой воздухъ, ясное небо, изобильная земля, предолгіе берега по Океану, древній Бетисъ, славной Гвадалкивиръ, протекающій во всей ея долинѣ, чинятъ сію провинцію богатою, приятною и торговою. Есть въ ней оливковые, померанцевые и лимонные деревья., вино превозходное, а лошади почитаются за лучшихъ въ Гишпаніи. Гомеръ поставилъ тамъ Елисейскіе поля; другіе садъ Геслеридъ и пр.
   Столица въ ней Сесилія, наисильнѣйшій городъ въ государствѣ. Пространство его, богатства, церкви, число жителей, положеніе на преобширной долинѣ на берегахъ большой рѣки, все возвѣщаетъ цвѣтущій и большей городъ. Думаютъ, что основанъ онъ Феникіянами: что старинное его имя было Испалисъ, что Мавры не имѣя буквы П. въ своемъ Языкѣ, сдѣлали изъ него Исбилисъ, Сбилія, и напослѣдокъ отчасу больше портя Сесилія. Носила она такожъ имя Іюліи ко время Римлянъ, кои построили въ ней капища, академіи, театры, водобои, и другіе сданія, служащіе ко украшенію городовъ и къ пользѣ народовъ. Отъ нападенія варваровъ, Готовъ, Мавровъ все изтребилось, и едва остались слѣды старинныхъ строеній. Готскіе Короли основали въ ней свое пребываніе и жили пока Аеувигилдъ не перешелъ въ Толедъ. Мавританскіе Короли такожъ къ ней жили долго, но оставили, будучи выгнаны побѣдителями.
   Севилія заключала въ себѣ шесть сотъ тысячъ жителей, когда Фердинандъ, прозванной Святымъ, жертвовалъ изъ нихъ четыреста тысячь славѣ имени Христіанскаго. Нынѣ въ ней обывателей почти не меньше Мадрида. Встарину составляла она нарочитой портъ, изъ котораго отправлялись корабли въ Индію; но по физическимъ перемѣнамъ въ сихъ моряхъ, входъ въ рѣку такъ занесло пескомъ, что ни одно большое судно не можетъ къ нему подойти. Кадиксъ отправляетъ нынѣ большую чаешь сей торговли.
   Сданія наиболѣе примѣчанія достойные въ столицѣ Андалузіи суть, соборъ и дворецъ старинныхъ Королей. Первой лежитъ посреди города и почитается за лучшую церковь во всей Гишпаніи. Она пространнѣе и крѣпче построена, нежели Парижская, и хотя въ Готическомъ и варварскомъ вкусѣ, но примѣчается въ ней видъ величества и огромности, въ которомъ нѣтъ ни грубости, ни маловажныхъ украшеній. Сводъ весьма высокъ, и поддерживается съ каждой стороны двумя рядами огромныхъ столбовъ. Стеклы изпещрены наилучшею живописью въ семъ родѣ. Позади главнаго престола построена часовня Пресвятой Богородицѣ, Св. Фердинандомъ, гдѣ сей Король и погребенъ. Гробъ его сдѣланъ изъ чистаго серебра, и лежатъ въ немъ понынѣ его мощи. Королева, супруга его, сынъ его Алфонсъ прозванной Мудрымъ, и прочіе его дѣти, положены подлѣ него; почему и названа сія часовня Королевскою. Колокольня можетъ почесться совершенной работы. Построена изъ кирпича, съ большими окнами, кои освѣщаютъ лѣстницу, которая такъ отлога, что можно ѣхать по ней верхомъ, хотя колокольня и чрезвычайно высока. Она есть высокая башня или лучше три башни, одна на другой, съ галереями и балконами росписанными и вызолоченными. Я не говорю о золотыхъ, серебреныхъ и каменныхъ украшеніяхъ сей богатой и великолѣпной церкви. Одно солнце, въ которомъ носится святое причастіе въ день Тѣла Божія, вѣситъ больше полуторы тысячи маркъ; двадцашь человѣкъ едва держать его могутъ. Можно сказать, что въ Гишпанскихъ церквахъ больше серебра, нежели нашли онаго Кастиланцы по прибытіи своемъ въ Мексику.
   Не въ дальнемъ разстояніи отъ собора стоитъ древней королевской дворецъ, по просту Алкасаръ называемой, построенной отчасти постаринному отъ Мавровъ, а отъ части по нынѣшнему отъ Петра жестокаго; но работа Мавровъ совершеннѣе. По словамъ Гишпанцовъ, сдѣланъ онъ изъ развалинъ одного древняго капища, посвященнаго Геркулесу. Видѣнъ въ немъ повсюду гербъ имперіи съ пословицею Карла II. Non plus ultra. Сперьва входятъ на дворъ, окруженной портиками, съ мраморными столбами, а потомъ въ залы наполненные Арабскими надписями. Показываютъ комнату, гдѣ Донъ Педро велѣлъ умертвить двухъ своихъ братьевъ. Показываютъ также на углу одной улицы статую безъ головы, его представляющую. Обь ней носится слѣдующая повѣсть: Донъ Педръ любилъ ходишь по городу по ночамъ. Встрѣтясь однажды съ сапожникомъ, поссорился и убилъ его. Старались сыскать преступника, и дойдено что то былъ Король. Онъ не отперся и для удовлетворенія согласился, чтобъ отрубила голову его статуѣ на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ учинено преступленіе.
   Биржа, гдѣ собираются купцы, построена позади собора и заслуживаетъ любопытство. Встарину сходились они на церковныя паперти; но какъ духовенство вознегодовало, то Филиппъ II. позволилъ имъ брать пошлину съ чужестранныхъ товаровъ, на которую и построили они сіе огромное сданіе, наиглавнѣйшее украшеніе города. Строили его больше шестидесяти лѣтъ, и какъ то всегда случается во всѣхъ предпріятіяхъ подобнаго рода, равно какъ и въ сданіяхъ, для коихъ дѣлаются лотереи, собрано вчетверо больше, нежели оно стоитъ.
   Богатыя обители Францискановъ, Доминикановъ, Гіеронимишовъ, Августиновъ, Отцовъ искупленія, и Іезуитовъ, предмѣстье Тріана, мостъ въ него на судахъ, монетной дворъ, табашная фабрика, достойны также вниманія путешествователей. Но наирѣдчайшая вещь есть водобой простирающійся на тридцать верстъ, построенной Маврами и снабжающій городъ водою. Надобно бы исписать цѣлую книгу для объясненія всѣхъ красотъ, кои подали случай къ сей пословицѣ, можетъ быть нѣсколько увеличенной: "Кто не видалъ Севилію, не видалъ чуда".
   На другой день моего приѣзда позвали меня въ комедію. Играли тогда бракъ во смерти, Августина Морета, котораго содержаніе есть слѣдующее: Бернардъ Дель Карпіо, славной Гишпанской витязь, побочной сынъ Графа Салданы и одной сестры Короля Алфонса Непорочнаго, спасаетъ десять разъ жизнь и корону сему Государю для полученія вольности отца своего, которой заключенъ въ темницу со дня рожденія сего героя. Между прочими подвигами, Бернардъ побѣждаетъ въ Генсекѣ Карла великаго, душитъ Роланда своими руками, и рубитъ въ куски двѣнадцатерыхъ Французскихъ Перовъ. Наконецъ Алфонсъ обманывавъ его нѣсколько разъ, возвращаетъ свободу отцу его. Бернардъ желаетъ, чтобъ сей послѣдній женился на его матери, которую Король принудилъ итти въ монахини, и надѣется симъ образомъ рожденіе свое сдѣлать законнымъ. Онъ спѣшитъ въ темницу съ королевскимъ повелѣніемъ, для освобожденія несчастнаго колодника, но къ несчастно находитъ его задавлена; не теряетъ однако разсудка, бѣжитъ въ монастырь къ матери, беретъ ее къ себѣ, переноситъ также тѣло покойника, и говоритъ, что вѣнчать ихъ хочетъ. Монахиня не соглашается; сынъ проситъ, и представляетъ, что бракъ былъ совершенъ, и что не достаетъ въ немъ только обряда. Наконецъ беретъ отцову руку, соединяетъ ее съ материною, и когда попъ спросилъ, соглашается ли онъ жениться, Бернардъ отвѣтствуетъ за мертваго: соглашаюсь, наклоня ему голову въ знакъ согласія. Потомъ даетъ повелѣнія о погребеніи его, отсылаетъ монахиню въ монастырь, и объявляетъ себя законнымъ сыномъ Графа Салданы.
   Вы узнаете по сей піесѣ, что она Гишпанскаго театра: прочіе роды стихотворства въ томъ же вкусѣ. Гишпанцы (читаютъ больше восмидесяти Епическихъ поэмъ, а вы можетъ быть объ одной только и слышали, изъ которой г. Волтеръ перевелъ нѣсколько стиховъ, то есть Арауканѣ Дона Алонза Ерциллы. Какъ можно быть хорошимъ поэмамъ у такова народа, которой не хочетъ наблюдать никакихъ правилъ! Жаръ его есть всегда сущая горячка; пегасъ не взнузданная лошадь; Ипокрена его поитъ до пьяна какъ водка. Гишпанцы стихи дѣлаютъ точно такъ, какъ любятъ. Имѣютъ они безчисленное множество романсовъ, знаютъ ихъ наизусть, поютъ всѣ на одинъ голосъ, наигрывая на нестройныхъ и неприятныхъ цитрахъ. Сіи сочиненія раздѣляются на два рода: одни суть ге роическія и повѣствуютъ о какомъ ни есть историческомъ, и народу славу приносящемъ произшествіи: другіе походятъ на пѣсенки, но безъ остроты. Г. де ла Монне перевелъ одни стихи См. Терезіи, кои суть также романсъ. Святая объявила, что сіи стихи были произведеніе любви ея, а не разума, и ихъ однихъ изо всѣхъ ея сочиненій, не смѣлъ перевесть Арно Андилльи. Каждая строфа кончится симъ стихомъ:

Quo muero porque no muero.

   Я умираю отъ того, что умереть не могу.
   Хотя мы превозходимъ Гишпанцовъ пѣснями и театромъ, но они тѣмъ передъ нами выиграли, что произвели наилучшій изо всѣхъ романовъ. Я говорилъ уже о Михелѣ Цервантесѣ, какъ сочинителѣ многихъ комедій немало уважаемыхъ: Донъ Кишотъ исполнилъ мѣру его славы. Сей трудъ извѣстной во всѣхъ земляхъ и переведенной на всѣ языки, есть первой изъ всѣхъ сочиненій сего рода, остротою, вкусомъ, добрыми шутками, искуствомъ вмѣшивать приключенія, и особливо дарованіемъ научать забавляя. Каждая страница представляетъ смѣшныя картины и благоразумные разсужденія. Сказываютъ, что Филиппъ III. однажды увидѣлъ съ балкона ученика, которой читая книгу останавливался, покидалъ ее и билъ себя по лбу съ чрезвычайными доказательствами радости. "Сей мальчикъ, сказалъ Король, съ ума сошелъ, или читаетъ Донъ Кишота." Государь отгадалъ, ибо въ самомъ дѣлѣ онъ его читалъ.
   Неизвѣстно, въ которой провинціи родился Михель Цервантесъ, и сіе общаго имѣетъ онъ съ Гомеромъ. Знаютъ, что пошелъ онъ въ военную службу подъ знамена Марка Антонія Колонны; что на Лепантскомъ сраженіи былъ простымъ солдатомъ и лишился лѣвой руки; проводилъ потомъ нѣсколько лѣтъ въ неволѣ, и съ молода научился сносить несчастія. Возвратясь въ Гишпанію написалъ нѣсколько комедій; а какъ Герцогъ Лерма съ пренебреженіемъ его принялъ, Цервантесъ, дабы отмстить ему, сочинилъ преразумную сатиру на народъ и на министра. У коихъ голова тогда набита была рыцарскими забобонами. Она-то есть романъ Донъ Кишота гдѣ сочинитель нашелъ способъ дашь языкъ наиразумнѣйшаго человѣка, первому въ свѣтѣ дураку. Сей безцѣнной трудъ навлекъ на него гоненія. Онъ написалъ другіе увеселительные сочиненія, каковы напримѣръ связки: о Цыганкѣ, и Сила крови, Труды, Персила и Сигисмонды, Критиу на Гишпанскихъ поповъ, и пр: но ни одно изъ сихъ сочиненій не спасло его отъ бѣдности отъ которой онъ и умеръ.
   Другой сочинитель, коимъ Гишпанія славится, есть извѣстной Квеведо, родившійся въ Мадридѣ въ половинѣ шестнадцатаго вѣка. Онъ почитается между наилучшими писателями своего отечества, и упражнялся во всѣхъ родахъ стихотворенія. Оставилъ многіе сочиненія героическія, лирическія, шуточныя и сатирическія переводы Греческихъ, Латынскихъ и Французскихъ писателей, и даже благочестивые сочиненія. Наиболѣе знаемое изъ его произведеній, есть родъ аллегорической выдумки, подъ названіемъ: увеселительные путешествія. Какъ главной предметъ писемъ моихъ есть тотъ, чтобъ дать вамъ познаніе о Гишпанскихъ нравахъ; то и не могъ бы я лучше исполнить моего намѣренія, какъ представя вамъ нѣкоторые мѣста сего критическаго и нравоучительнаго сочиненія.
   "Сочинитель приходитъ на преобширной лугъ, посреди котораго стоятъ великолѣпныя палаты. Первые покои наполнены женщинами, не обязавшимися узами супружества. Одна печалится, что еще въ дѣвкахъ, другая горитъ любовью къ рыцарю, котораго назвать не смѣетъ; третья требуетъ отъ любовника серенады, а сіе значитъ тоже, что и возвѣстить всему сосѣдству любовь его къ себѣ; иныя хотятъ итти за слугъ, другіе за мужей женатыхъ. Сіи послѣднія почитаются за неизлѣчимыхъ. Дабы не входить въ дальнія подробности, представте себѣ сами прочія роды любовныхъ сумасшествій, и вы найдете ихъ всѣхъ въ семъ первомъ покоѣ.
   "Второй занимаютъ замужнія женщины; однѣ обкрадываютъ мужей, чтобъ обогатить другихъ мущинъ; другія, истинныя богомолки, ходитъ молиться, чтобъ любили ихъ любовники. Иныя идутъ въ баню, и возвращаются еще больше нечисты, нежели были прежде. Иныя идутъ къ своимъ отцамъ духовнымъ, и съ исповѣди приходятъ большими грѣшницами.
   "Въ слѣдующемъ покоѣ находятся вдовы сошедшія съ ума, но преисполненныя разума и опытности. Одна вдругъ оплакиваетъ мужа и остается жить для любовника. Другая старается больше веселить живыхъ, нежели проливать слезы по мертвыхъ. Впрочемъ сіи вдовы несноснѣе всѣхъ сумасшедшихъ, потому что какъ мало между ими есть молодыхъ, и какъ всѣ привыкли дома у себя повелѣвать, то и нѣтъ ни одной, которая бы не хотѣла быть госпожею.
   "Безумныя дѣвы наполняютъ четвертое жилище: онѣ не даютъ, но продаютъ горячность свою; и желалибъ, чтобъ гербы любовниковъ ихъ были всѣ на золотомъ полѣ. Многія крадутъ у себя лѣты, чтобъ быть моложе, и ложно клянутся, дабы не взять ихъ назадъ: но лишась лѣтъ, всячески стараются доставить себѣ хорошіе дни. Многія дѣлаютъ себѣ новыя лица помощію размоченныхъ порошковъ и заемныхъ красокъ. Онѣ лгутъ не только языкомъ, но и лицемъ; и злость ихъ такова, что хотятъ убивать людей лучше сими порошками, нежели своею красотою.
   "Вотъ часть того, что видѣлъ Квеведо, въ околодкѣ безумныхъ, которой можно назвать больницею любви. Мужеской представляетъ ему позорище неменьше увеселительное. Они протекаютъ собранія и гульбища, и таскаются съ мѣста на мѣсто, какъ шашки на шахматной доскѣ, не могши догнать дамы. Между женатыми дураками находятся такіе, кои дѣлаютъ все, что жены ихъ захотятъ: сихъ сравниваютъ съ померанцами, которой будучи пожатъ, даетъ только горькость, коею наполненъ. Ежели есть жены податливыя, говоритъ онъ, то отъ того, что мужья не даютъ имъ пристойнаго ихъ состоянію. Жена въ нуждѣ есть крѣпость безъ аммуниціи. Околотокъ вдовыхъ и холостыхъ, подаешь ему случай дѣлать другіе сравненія.
   "При выходѣ изъ палатъ представляется путешествователю одинъ старикъ, и говоритъ ему: я называюсь Правдорекъ. Изодраное мое платье есть работа тѣхъ, кои меня въ себѣ тянутъ; синевы мои сушь слѣдствія побоевъ, коими меня награждаютъ: вы всѣ говорите, что любите правду, а когда вамъ ее скажешь, вы сердитесь, что ничего отъ васъ не утаили.
   "Старикъ ведетъ сочинителя въ собраніе Обмана. Одни всегда въ немъ живутъ, другіе только приходятъ; но нѣтъ ни одного, ктобъ не имѣлъ тамъ, ежели не домъ, покрайней мѣрѣ горницу или чуланчикъ. Сей человѣкъ такъ хорошо одѣтой есть обманщикъ, которой ѣстъ какъ сапожникъ, а одѣвается какъ дворянинъ. Дворянинъ входитъ въ долгъ, чтобъ казаться вельможею: вельможа вводитъ у себя всѣ обряды употребляемые у Государя. Кто кладетъ подметки, называется башмашникомъ; кто чинитъ отрепье, величается швеею; пѣшіе разсыльщики берутъ имена королевскихъ почталіоновъ; придверникъ полицейской именуетъ себя членомъ правосудія и пр. Симъ образомъ старикъ показываетъ всѣ роды обмана, и всякаго отличаетъ чертами ему свойственными.
   "Послѣ того сочинитель низходитъ въ глубокую пещеру. гдѣ представляются взору его всякіе предметы. Первые люди, коихъ видитъ, суть доктора ѣдущіе верьхомъ на лошачихахъ, покрытыхъ черными чепраками; аптекари вооружены шприцами, лѣкари ланцетами, а шествіе ихъ замыкаетъ смерть. Все сіе производило великой шумъ, потому что спереди стучала аптекарева иготь, въ срединѣ лепетали доктора, а наконцѣ заглушало пѣнье поповъ и звонъ колоколовъ.
   "Смерть садится на пріуготовленномъ для нее престолѣ: около ея собирается великое множество харь, похожихъ на нее въ одномъ, а разнящихся во всемъ прочемъ. Сіи суть разные роды смертей, смерть отъ любви, смерть отъ голода, смерть отъ страха, смерть отъ стужи и пр. Между сими послѣдними находилось нѣсколько старыхъ хрычей, нѣсколько скучныхъ мудрецовъ и старыхъ протопоповъ, ободранныхъ племянницами или ключницами, прежде нежели успѣли они закрыть глаза. Черти, гонящіе передъ собою трактирщика, нотаріуса, разсыльщика и пр. говорили первому. которой весь былъ въ поту: пора тебѣ таять какъ водѣ, ты такъ часто продавалъ ее за вино. Нотаріуса, былъ осужденъ бѣлить бумагу, которую очернилъ своимъ плутовствомъ. Ѳнъ окованъ былъ цѣпью сдѣланною изъ крючковатыхъ пальцовъ разсыльщиковъ.
   "Снизшествіе во адъ есть четвертое видѣніе Квекеды. Проходя тамъ престрашныя заклепы, видѣлъ онъ Іуду посреди дворецкихъ и управителей, разсказывающихъ свои плутовства, кои дѣлали ему подражая. Гарпіи рвали у нихъ ногти, и глодали палцы. Недалеко оттуда находилась превеликая ограда, наполненная осужденными любовниками, кои безпрестанно повторяли: "я думалъ, что она меня любима; я думалъ, что она учинитъ меня счастливымъ; я думалъ, что она довольствовалась мною однимъ; я думалъ, что она никогда мною не наскучитъ; я думалъ и пр." Въ одномъ отдаленномъ мѣстѣ кричалъ человѣкъ: "для чего не былъ я нѣмъ, когда выговорилъ въ духовной сіи пагубные слова: я дѣлаю сына моего всему наслѣдникомъ; я оставляю женѣ моей доходы съ такой-то деревни; я повелѣваю по смерти моей отпустить сего невольника на волю; я оставляю бриліянтовой перстень доктору. Сколь скоро подписалъ я сіи слова, земля, которой отдалъ мое тѣло, возжаждала онаго. Сынъ мой спрашивалъ, долго ли продлится болѣзнь моя: докторъ безпрестанно щупалъ пульсъ, чтобъ любоваться моимъ перстнемъ; невольникъ все бѣгалъ на улицу; жена снимала въ покояхъ уборы, и я самъ себя убилъ сею проклятою духовною.
   "Діяволъ воровъ обвиняется предъ Люциферомъ, что помогъ спасшись людямъ, понукая ихъ красть. Осуждаютъ ихъ на висѣлицу; а какъ передъ казнію понуждаютъ просить прощеніе, то они исповѣдуются, умираютъ и тѣмъ спасаются. Я въ томъ согласенъ, говорилъ діяволъ, но сравните число ихъ съ тѣми, которыхъ они заставляютъ самихъ себя дѣлать достойными вѣчной муки; то и надѣюсь, что не заслужилъ сихъ выговоровъ. Сколько свидѣтелей подкупленныхъ деньгами! сколько судей, которые.... Я охотно мѣнялъ одного висѣльника на тридцать достойныхъ быть на висѣлицѣ. Сего діявола наградили тѣмъ, что приставили его къ нѣсколькимъ жирнымъ и знатнымъ игумнамъ, которые сами изъ доброй воли плетутся въ адъ, и нѣтъ нужды ихъ понукать туда итти. Діявола монахинь нашли спящаго. Онъ тѣмъ оправдался, что старицы выбираютъ игуменью, и слѣдовательно упражняются въ заговорахъ, сплетняхъ, клеветахъ, Злословіяхъ, клятвопреступленіяхъ и сами себя тѣмъ осуждаютъ; а потому и нѣчего ему было тутъ дѣлать."
   Не находитель вы, что сія картина Гишпанскихъ нравовъ не худо представляетъ и нравы многихъ другихъ, ежели не всѣхъ земелъ? Сочинитель подражая Аукіяну, употребилъ родъ насмѣшки, которая придаетъ немалую пріятность его сатирѣ.
   Но новѣйшій и наилучшій изо всѣхъ критиковъ Гишпанскихъ, отважившійся наиболѣе разсуждать о вещахъ, есть славной отецъ Фежіо, Бенедиктинъ, знаемой по критическому и всеобщему театру заблужденіи во всякомъ родѣ. Между тѣмъ, какъ сей монахъ, которой умеръ, въ і7б5 году, трудился надъ симъ пространнымъ сочиненіемъ, безпрестанно былъ подверженъ жалу суевѣрія и заговоровъ противъ него чинимыхъ; и удивительно, что писалъ онъ съ такою вольностію, а съ Инквизицею не поссорился. Неприятелей онъ имѣлъ много, хотя не могли они его погубитъ, но нанесли ему много неудовольствія и несчастій. Онъ былъ исповѣдникъ вѣры, не уважая, что можетъ быть ея мученикомъ. Коснуться до большой части чудесъ, своеволія духовенства, невѣжества монаховъ, несправедливости государей невольничества народовъ, ложной философіи, предразсужденій, злоупотребленія нахожденія молишься, заклинаній діавола, неосновательности враческой науки и пр. тоже значитъ, что привлечь ненависть отъ всѣхъ чиновъ государства. Появились на него со всѣхъ сторонъ сатиры и ругательные письма. За преступленіе почитали, что онъ похвалилъ Бакона, Картезія и Невтона; одни, что они были еретики; другіе, что удалились отъ Аристотелевой науки, Отецъ Фежіо имѣлъ однакожъ на своей сторонѣ большую часть истинныхъ мудрецовъ своего отечества, и одобреніе всѣхъ свергнувшихъ иго, предразсужденій. Сколь скоро выходилъ на свѣтъ томъ его Критическаго театра, все изданіе было разкуплено, и надлежало помышлять о новомъ. Отвсюду писали къ нему, спрашивали мнѣнія его, объясненій, и предлагали ему сомнѣнія. Не смотря на все то, что выдалъ онъ противъ докторовъ, Севильской Факултетъ за долгъ почелъ принять его въ число своихъ учителей, какъ человѣка, которой разсудительнѣе всѣхъ говорилъ о сей наукѣ. Сочиненія его состоящіе въ четырнадцати томахъ, обнимаютъ предмѣты всѣхъ родовъ, и суть наиспособнѣйшіе изо всѣхъ книгъ для просвѣщенія Гишпанцовъ. Онъ, разсматриваетъ, объясняетъ, судитъ и рѣшишь; а ежели того не смѣетъ сдѣлать, ставишь читателя на дорогу, издали показываетъ ему свое мнѣніе, которое всегда справедливо. Котя многія его разсужденія пахнутъ еще его отечествомъ, и набиты схоластическимъ способомъ: но не смотря на сіе, можешь онъ почесться наимудрѣйшимъ философомъ и вольнѣйшимъ писателемъ въ Гишпаніи.
   Дабы поговорить еще о состояніи учености и наукъ въ здѣшнемъ королевствѣ, упомяну я о писателяхъ, кои нынѣ отличаются своими сочиненіями. Донъ Л. Веласкецъ издалъ опытъ о Кастиланскихъ деньгахъ. Отецъ Исла, котораго можно назвать Гишпанскимъ Свифтомъ, сочинилъ сатиру весьма остроумную о томъ, какъ монахи сказываютъ проповѣди. Старцы такъ озлились на сіе сочиненіе смѣшными ихъ дѣлающее, что по старанію ихъ инквизиція читать его запретила. Запрещеніе произвело нѣсколько новыхъ сатиръ, но писатель видя, что за бездѣлицу пострадать можетъ, оставилъ ихъ въ покоѣ.
   Докторъ Дикеръ, профессоръ анатоміи въ Валенціи, обогатилъ отечество свое переводомъ Иппократа, старою и новою физикою, и многими философическими и нравоучительными сочиненіями. Донъ Жуанъ Уллоа издалъ книгу о мореплаваніи для употребленія гардемариновъ; отецъ де ла Церда начала ариѳметики и алгебры; отецъ Бурргелъ Іезуитъ, сочиненіе о вѣсахъ и мѣрахъ, о письмѣ и законахъ древнихъ, и повѣствованіе о Калифорніи; Родригецъ превозходные разсужденія медицинскіе и физическіе; Донъ Устерицъ практику и теорію торговли.
   Прочіе извѣстные ученымъ въ Европѣ имена суть: Магани, Багеръ, Буррера, Идіакецъ, Монтіано, отцы Паннелъ, Гонсъ, Capміенто, Флорецъ и пр. Графъ Газола, Генералъ-Порутчикъ Гишпанской, Генералъ-Инженеръ, надзиратель строеній и мануфактуръ, покровительствуетъ науки и художества. Онъ самъ математикъ, и сверьхъ глубокихъ знаній, любитъ такожъ стихотворство, музыку, живопись и архитектуру. Два брата Уллоа приобрѣли славу дѣлающую честь ихъ отечеству.
   Сіе отступленіе отдалило меня отъ Севиліи, о которой хочется мнѣ еще поговорить. Въ семъ городѣ есть три королевскіе заведенія, пушечной дворъ, школа мореплаванія и табашная фабрика, не считая монетнаго двора, о которомъ я уже упоминалъ. Я видѣлъ на немъ новыя золотыя деньги весьма хорошія. Гишпанцы не худо бы сдѣлали, ежелибъ и всѣ такъ били; ибо деньги у нихъ такъ неправильны и такъ обрѣзаны, что всегда должно вѣски при себѣ имѣть. Нужда, въ каковой правленіе находилось неоднократно, произвела худую монету, и причинила ущербъ въ доходахъ. Г. Орри, которой послѣ служилъ Генералъ-Контролеромъ во Франціи. Призывавъ былъ троекратно отъ Филиппа V. для возстановленія порядка.. Какъ деньги рѣдко передѣлываются, то и ходитъ оныхъ множество разныхъ родовъ. Сіе одно показываетъ, сколь мало склонность чинитъ Гишпанцовъ способными къ торговлѣ, которой ничто такъ не вредно, какъ быть ежеминутно принуждену мѣнять деньги, переѣзжая изъ одной провинціи въ другую.
   Самыя старинныя Гишпанскія деньги были биты по образцу Пунической монеты. Называютъ ихъ неизвѣстными медалями, ибо ни одинъ ученой не могъ разобрать ихъ надписи, не потому что бы сія наука была пренебрежена въ Гишпаніи: они знаютъ, какъ и всѣ, что нѣтъ лучше памятника для сохраненія и преданія вѣчности многихъ произшествій, какъ надписи, портреты и слова дѣлаемыя на деньгахъ и на медаляхъ Книги пожираются огнемъ и временемъ; сданія погибаютъ отъ варварства народовъ, отъ своенравія Государей, отъ пожаровъ, отъ войны, и иногда отъ рукъ самихъ тѣхъ, кои ихъ соорудили; статуи рано или поздо разбиваются, или околачиваются, даже въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ были поставлены. Монета слѣдовательно есть единой способъ остающійся намъ для убезпеченія хронологіи и исторіи. Вещество ихъ и великое количество, вдругъ въ народъ выпущаемыхъ, чинятъ ихъ нѣкоторымъ образомъ всеобщими и неповреждающимися памятниками. Имъ обязаны мы тѣмъ, что видимъ лица Государей управлявшихъ странами, славныхъ людей оказавшихъ услуги отечеству, отмѣнныхъ гражданъ, давшихъ свѣту примѣры добродѣтели. Однѣ съ изображеніемъ Государей, показываютъ время ихъ побѣдъ, благодѣянія изтощенные на народъ, и свѣденіе о многихъ вещахъ произходившихъ при ихъ царствованіи. Другія научаютъ насъ, что старинныя вѣры заключали въ себѣ важнаго о должностяхъ священнослужителей, о видѣ храмовъ, объ орудіяхъ жертвоприносителей и пр. Иныя наконецъ представляютъ оружіе, военные знамена, отправленіе переселенцевъ, время, мѣсто ихъ окорененія, подати, постепенное оныхъ умноженіе, изображеніе народныхъ площадей, портовъ, мостовъ, башенъ торжественныхъ воротъ и пр.
   Мѣдныя деньги столь безобразно и худо дѣлаются въ Гишпаніи, что скорѣе почтетъ ихъ за деньги какаго дикаго и варварскаго народа. Естьли спросить тому причину у Гишпанца; онъ отвѣчаетъ, что несчастія возпослѣдовавшіе при прежнихъ государствованіяхъ такъ казну изтощили, что для нуждъ королевства. принуждены были какъ наискорѣе и какъ можно больше надѣлать сихъ мѣдныхъ денегъ, такъ, что нынѣ ихъ вдесятеро больше, нежели нужно для ходу и обращенія въ большомъ государствѣ. По сей причинѣ учинились они столь тягостны въ коммерціи, что купцы предпочитаютъ лучше потерять полтора процента, нежели принимать ихъ въ платежъ. Съ другой стороны министерство не смѣетъ ихъ уничтожить, потому что надлежалобъ выкупить ихъ серебреными деньгами. Боятся такожъ произвесть уменшеніемъ мѣдныхъ денегъ, возмущеніе въ народѣ и безпорядки по провинціямъ. Кажется однакожъ, что дворъ могъ бы изтребить ихъ милліона на четыре рублей, и выпустишь на мѣсто оныхъ серебреныя, не причиня никакого волнованія, а напротивъ того сдѣлалъ бы тѣмъ пользу народу; и посредственная потеря, которую Король долженъ понести при семъ случаѣ, вскорѣ бы наградилась приращеніемъ внутренней торговли, которая тѣмъ приобрѣла бы новыя силы. Единой способъ донынѣ въ употребленіи бывшій, есть тотъ, что наполняютъ мѣдью мѣшки и посылаютъ ихъ въ Америку.
   Гишпанцы считаютъ червонными въ рядныхъ, въ жалованьѣ, въ пенсіяхъ и въ духовныхъ доходахъ. Королевскіе счеты держатся всѣ Мараведисами, то есть, что всѣ коронные доходы, безчисленные богатства привозимые изъ Перу и Мексики, считаются погодно мѣдною монетою, которой цѣна меньше полушки. Англинскіе купцы продаютъ и покупаютъ осмериками, а считаютъ піастрами. Въ конторахъ десятинныхъ сборовъ, или десятины собираемой Толедскимъ Архіепископомъ, счеты по старому обычаю ведутся денаріями; а ихъ надобно десять на мараведисъ. упражняются въ семъ счетѣ безпрестанно около пятидесяти служителей. Какихъ претолстыхъ реэстровъ требуетъ счетъ двадцати тысячь рублей: когда считаютъ монетою разъ въ четырнадцать меньше полушки?
   На серебреныхъ деньгахъ нѣтъ королевскихъ изображеній; тѣ, на коихъ видѣнъ щитъ или латы, ежели онѣ старѣе 1733 биты въ Европѣ; а тѣ, на коихъ крестъ или вензель. въ Америкѣ. Но съ і723 Гишпанскія и Мексиканскія деньги одинаково означаются и одинакіе изображенія имѣютъ. На самыхъ новѣйшихъ представлены съ одной стороны гербы Кастильской и Леонской съ Французскимъ, съ сими буквами: Ferdinand VI. D. G. Ilispan. et Ind. Rex. Фердинандъ VI. Божіею милостію Гишпанской и Индінской Король. Съ другой видны два шара подъ вороною, между двумя столбами, съ сими словами: Nec plus ultra. Ltraque unum. Недаліе. Odi одно. Два столба напоминаютъ Геркулесовы столбы. Что принадлежитъ до золотыхъ денегъ, въ однѣхъ изображенъ портретъ Государя, на другихъ корона его и гербъ.
   Я упомянулъ о табашной Савильской фабрикѣ, какъ о заведеніи важномъ, и единственномъ сего рода въ Гишпаніи, гдѣ непонятное количество его находитъ. Употребляется на ней отъ восьми до девяти сотъ человѣкъ, двѣсти лошадей и больше ста шестидесяти мельницъ. Большая часть сего табака привозится изъ Виргиніи посредствомъ Англіи; а другая изъ Гишпанскихъ селеній. Любящіе считать примѣтили, по ихъ словамъ, отъ пятнадцати лѣтъ, что сей торгъ приносилъ Королю ежегодно шесть сотъ тысячь рублей больше прежнихъ годовъ, а сіе отъ того произходитъ, что на хорошій табакъ умножена пошлина, а съ простаго, употребляемаго чернію уменшена. Во Франціи всякой табакъ почти одной цѣны, и каменщикъ нюхаетъ тотже, что Герцогъ и Князь.
   Я есть и пр.
   

ПИСЬМО CXCV.

Продолженіе Гишпаніи.

   Андалузія встарину раздѣлена была на три королевства, Жоенъ, Кордую и Севиллію, въ коихъ замыкался славной и древній городъ Кадиксъ. Сей послѣдній послѣ Севильи есть наилучшій въ провинціи: онъ богатѣе и столицы,) которой отнялъ торговлю и величество. Въ немъ царствуетъ роскошь, утѣхи и богатство, а нравовъ Гишпанскихъ почти познать не можно. Жители учтивы, привѣтливы, веселы, и всѣ почти чужестранцы, а по большой части Французы; языкъ сихъ послѣднихъ столь же въ употребленіи, какъ и природной.
   Кадиксъ лежитъ на языкѣ земли, на небольшомъ песчаномъ полуостровѣ, гдѣ не ростетъ ни одного дерева, окруженъ моремъ съ двухъ сторонъ, кромѣ того мѣста, откуда въ него въ ѣзжаютъ, и которое изрядно укрѣплено, а городъ малъ, узокъ и нездоровъ. На концѣ полуострова построено нѣчто похожее на крѣпостцу, называемую Св. Севастіянъ, для отдаленія непріятелей. Между ею и городомъ оставлено пустое мѣсто, дабы бомбы вредить не могли.
   Доброта залива причиною населенія и торговли его. Море удаляясь во время отливовъ осушаетъ часть порта; одна только средина, шириною саженъ въ девять сотъ, остается покрыта водою, и столь глубока, что могутъ въ ней держаться самые большіе корабли со всемъ грузомъ и вооруженіемъ. Въ части обнажаемой и покрываемой моремъ, лежитъ одинъ только илъ, такъ, что корабли могутъ уходить въ него безъ опасности и равномѣрно поднимаются, какъ начнется приливъ. Здѣсь-то содержится большая часть морскихъ Гишпанскихъ силъ. Для безопасности королевскихъ кораблей вырыты каналы, а для морской службы построены магазейны и арсеналы.
   Нѣтъ можетъ быть мѣста въ Европѣ, гдѣ бы припасы были дороже и денегъ ходило больше, какъ въ Кадиксѣ. Пристаетъ въ немъ всѣ народы; но, ежели не удерживаетъ торговая или какіе большіе прибытки, пребываніе не приятно, потому что не пользуется природою. Городъ впрочемъ ничего отмѣннаго не имѣетъ, кромѣ пышности жителей. Древность предала многія басни потомству, а Гишпанцы еще ихъ умножили. Феникіяне привлечены туда были богатствами, коими изобиловала Гишпанія; посѣщали его Сирія не и основали заведенія. Таково есть начало славнаго порта Гадеда, нынѣшняго Кадикса, которой почитался у Грековъ за конечность земную съ западной стороны. Сей городъ сдѣлался такъ силенъ, что числомъ гражданъ уступалъ, сказываютъ, одному только Риму. Увѣряютъ, что потерялъ онъ много древней обширности; что море отмыло часть грунта, и что въ несильные приливы, видны еще развалины домовъ.
   Встарину наиболѣе славился островъ Гадесъ вѣрою, которой на нема, слѣдовали; ибо сверьхъ служенія привезеннаго изъ Сиріи, жители почитали особенные божееніва. Они воздвигли олтари году, мѣсяцамъ, трудолюбію, старости, бѣдности и пр. Первые они вздумали чтить смерть, не яко неупросимую богиню, но яко извѣстную границу покоя для всѣхъ смертныхъ. Между всѣми сими божествами не было славнѣе Геркулеса, которому храмъ построенъ былъ отъ Феникіянъ. Удаленіе и древность способствовали къ поданію вѣры многимъ чрезвычайнымъ вещамъ. Видны въ немъ были два мѣдные столба съ таинственными начертаніями, коихъ знаменованія никто разтолковать не могъ. Аполлоній Тіанскій, будучи о томъ вопрошенъ, отвѣтствовалъ, что написаны онѣ рукою самаго Геркулеса, и что служили узами, содержащими землю и море въ союзѣ. Увѣряютъ, что сей герой раздѣлилъ двѣ горы Калпе и Абилу, изъ коихъ одна теперь въ Европѣ, а другая въ Африкѣ, и что симъ способомъ соединилъ Океянъ съ Средиземнымъ моремъ. Принявъ сіи мѣста за предѣлы свѣта, поставилъ онъ тутъ тѣ славные столбы, кои носятъ его имя, и положила, на нихъ надпись всѣмъ извѣстную: non plus ultra.
   Кадинсъ есть средина всей торговли отправляющейся въ западной Индіи. Въ него присылаютъ Французскіе, Аглинскіе, Голландскіе, Италіянскіе купцы свои товары, для перевоза въ Америку на Гишпанскихъ корабляхъ, кои раздѣляются на три рода, на флотъ, на корабли купецкіе или реестровые и на галіоны. Флотъ состоитъ изъ трехъ военныхъ кораблей, и четырнатцати или пятнатцати купеческихъ, поднимающихъ грузъ отъ четырехъ сотъ до тысячи бочекъ. Сіи суда нагружены всемъ что только Европа производитъ наилучшаго во всякомъ родѣ: шелковыя и шерстяныя ткани, тонкія полотна, бархаты, ленты, кружева, зеркала, стекла, бумаги, ножи, всякіе желѣзные инструменты, часы карманные и стѣнные, чулки, башмаки, книги, картины, вины, плоды и пр. Симъ образомъ всѣ земли участвуютъ въ грузѣ сего флота, а Гишпанія посылаешь почти только одни вины, и еще другія малован'.ныя вещи: что, прибавя провозъ, маклерскія деньги, пошлину и платежъ Королю составляетъ всю получаемую ею отъ торговли прибыль. Флотъ нагруженной въ Кадиксѣ посылается въ Веракруцъ, Не позволено ему ни разбиваться, ни приставать ни въ какомъ мѣстѣ. Привозитъ онъ въ обмѣнъ золото, серебро, дорогіе каменья, чернецъ, брусковую краску, какао, табакъ, сахаръ и пр.
   Реэстровые корабли вооружаются и ѣздятъ на счетъ частныхъ въ Севиліи и Кадиксѣ людей. Когда думаютъ они, что въ Американскихъ портахъ не достаетъ какихъ товаровъ, подаютъ Индѣйскому совѣту челобитную, и просятъ о позволеніи, заплатя нѣкоторую сумму денегъ, послать каждому туда корабль въ триста бочекъ. Они обязаны давать немалые подарки разнымъ урядникамъ, для полученія выгодъ, кои даются только за деньги. Хотя позволеніе внесенное въ реэстрѣ не простирается далѣе трехъ сотъ бочекъ, но не отправляютъ ни одного безъ двойнаго груза.
   Флотъ называемой таліонами, составленъ изъ восьми лилейныхъ кораблей, опредѣленныхъ снабжать Перу военными припасами, во они также наполнены бываютъ всякими товарами на счетъ частныхъ людей. Подъ ихъ конвоемъ отправляются другіе двѣнадцать кораблей; и сей флотъ, подобно какъ Вера-круцкой. имѣетъ свои предѣлы. Можетъ онъ торговать только на Твердой Землѣ и на берегахъ полуденнаго моря, какъ вышепомянутой не долженъ выгружаться нигдѣ кромѣ Мексики. Я говорилъ уже въ другомъ мѣстѣ о славныхъ ярмонкахъ въ Порто-белѣ, Карѳагенѣ, Акапулкѣ и Паномѣ, и о главныхъ подробностяхъ, кои влечетъ за собою сія обширная торговля, которая вся и совсемъ въ рукахъ у чужестранцовъ. Въ Кадиксѣ она раздѣлена между Французами явно, и Англичанами подъ рукою; Гишпанцы ссужаютъ ихъ только своимъ именемъ.
   Англичане жалуются, что торгъ производившійся прежде внутри государства между ими и подданными Его Католическаго Величества, уменшился почти третью. Яспрашивалъ у нихъ тому причины; и вотъ отвѣтъ одного купца: "Крайняя скупость нашихъ Лондонскихъ купцовъ есть первая причина сей перемѣны. Для умноженія прибыли своей, наложили они на товары такую Цѣну, что отбили Гишпанцовъ. Сверьхъ того работники во Франціи и въ Голландіи будучи дешевлѣ нежели въ Англіи, дали имъ способъ и продавать гораздо дешевлѣ. Третья причина есть вступленіе Бурбонскаго дома на Гишпанскій престолъ, время, съ котораго Французы начали торговать въ семъ королевствѣ и у насъ перебивать. Нынѣ въ замѣнъ за свои сунны, полотна и другіе произведенія своихъ фабрикъ получаютъ они сокровища изъ Мексики и Перу. Я могъ бы также говорить о успѣхахъ, кои сами Гишпанцы имѣютъ въ нѣкоторыхъ мануфактурахъ, объ ободреніи и награжденіяхъ, каковы Короли, послѣдовавшіе за Карломъ II. давали художествамъ и трудолюбію. Они призвали чужестранцевъ, возбудили подражаніе въ своихъ подданныхъ, и сіе попеченіе не совсемъ было безплодно,.
   Не смотря на всѣ сіи жалобы, торговля Англичанъ въ здѣшней землѣ еще довольно нарочита. Они привозятъ сюда непошипное количество сухой и соленой рыбы, сунонъ. шелкъ въ работѣ, военные и морскіе припасы, часы, свинецъ, олово, мѣдь, шляпы, словомъ всѣ произведенія своего острова и селеній, за которые получаютъ Гишпанркіе и Американскіе. Главные изъ оныхъ суть: вины, плоды, какао, превосходная Сеговская шерсть, Толедскіе клинки, ГвипюскОиское и Тіарцелонское огнестрѣльное оружіе, Севильской и Гаванской табакъ, и пр.
   Торговля сего государства съ селеніями его одна только которая поддерживаетъ морскія его силы: что до внутренней принадлежитъ, она нимало не соравнительна съ числомъ ея жителей. Конечно положеніе земли, свойство климата и изобиліе всѣхъ для жизни нужныхъ вещей, препятствуютъ имъ искать того въ другихъ мѣстахъ, что находятъ у себя со излишествомъ: но главная ихъ политическая ошибка состоитъ въ щомъ, что не довольно они вняли истинну сего правила: "что трудолюбіе. науки и работа, особливо около первонужныхъ вещей суть източники такихъ богатствъ, кои надежнѣе и прочнѣе всѣхъ золотыхъ и серебреныхъ заводовъ... Съ нѣкотораго времени, министерство кажется примѣтили, сію ошибку, и дабы ея загладишь, дворъ завелъ шерстяные фабрики въ Сеговіи, въ Гвадалаярѣ, въ Саррагоссѣ, въ Агвиларѣ, въ Барцелонѣ; шелковыя въ Мурціи, въ Валенціи, въ Андалузіи, въ Каталоніи; парчевые въ Талаверѣ, въ Мадридѣ; полотняное въ Коронѣ, въ Сеговіи; фарфоровые въ Буен-ретирѣ, въ Мадридѣ; шпалерныя и картошныя въ томъ же городѣ; стекляную въ Сент-Ильдефонсѣ; шпажную въ Толедѣ; желѣзную въ Бискаіѣ; бумажную въ Сеговіи; глиняную въ Талавера-ла-Рейнѣ и пр.
   Послѣ Севиллы и Кадикса лучшіе города древняго королевства Андалузіи суть: Гибралтаръ, Тарифъ, Алжезирецъ, Рота, Нонилъ, Медина, Сидонія, Хересъ, Санъ Лукаръ, Аркосъ, Алмонтъ, Налаціосъ, Іеренна, Оссуна, Еція, Баеса, Андаксарѣ, Жаенъ, Убеда, Кордуа и пр.
   Гибралтаръ есть вѣчной памятникъ слабости Гишпанцовъ, которые не могутъ его выручить изъ рукъ Англичанъ. Сіи послѣдніе содержатъ тамъ многочисленной гарнизонъ, и ежедневно прибавляютъ новые укрѣпленія. Всякому извѣстна польза получаемая ими изъ сей рейды, равно какъ и отъ Порт-Магона, которые доставляютъ имъ торговлю Средиземнаго моря. Городъ лежитъ при подошвѣ изъ западной части утесистой каменной горы, которая въ море вдается около трехъ верстъ и связанъ съ матерою землею небольшимъ языкомъ наровнѣ почти съ водою. Во время нападенія Мавровъ, одинъ полководецъ ихъ называемой Тарифъ, высади людей своихъ подъ сею горою, держался тамъ, не смотря на усиленія Готовъ, и далъ ей свое имя, которое соединясь съ именемъ горы Гебель произвело испортя названіе Гибралтара. На вершинѣ ея находится преизрядная ровность, откуда видъ простирается верстъ на полтораста въ Средиземное море. Построена тамъ превысокая башня, и въ ней всегда содержится часовой для примѣчанія кораблей входящихъ въ проливъ. Онъ увидя ихъ тотчасъ подаетъ вѣсть, зажигая столько огней, сколько случится судовъ.
   Мавры призванные Графомъ Юліаномъ, выбрались съ судовъ въ Гишпанію въ первой разъ близъ Алжезиреца. Они владѣли имъ семь сотъ лѣтъ и какъ были весьма работящи, сдѣлали изъ сего края мѣсто утѣхъ. Виденъ тамъ замокъ, которой жители почитаютъ замкомъ Графа Юліана, и по словамъ Гишпанцовъ, сей замокъ понынѣ еще отъ времени до времени посѣщается старымъ своимъ господиномъ, которой приходитъ смотрѣть спрятанныя въ немъ сокровища, и мучитъ людей, кого тамъ застанетъ. Любопытные ходятъ смотрѣть погребовъ, кои суть преобширныя пещеры. На сводахъ висятъ охрусталѣлые куски; разбивая ихъ молотами падаютъ иногда такіе большіе, что четыре человѣка насилу поднять ихъ въ состояніи.
   Городъ Конилъ извѣстенъ по ловлѣ Тона, которая всегда тамъ изобильна. Вы знаете сію тѣлистую и брюшистую рыбу, покрытую крупною чешуею и мягкою кожею, имѣющую толстое и острое рыло, зубы острые и мѣлкіе, двойные уши съ двумя при каждомъ перьями, и черноватую спину. Хвостъ у нее широкъ, полумѣсяцемъ, и составляетъ почти всю ея силу и защиту. Впрочемъ она очень боязлива, и отъ малѣйшаго шума бѣжитъ въ ямы, гдѣ ставятъ на нее сѣти, называемыя Мадраги. Входъ въ нихъ свободенъ, а выходъ труденъ. Ежели тонъ вздумаетъ перепрыгнуть черезъ нихъ, препятствуютъ ему люди, держащіеся въ небольшихъ лодкахъ около Мадраги; посовавшись безполезно успокоивается онъ въ своей тюрьмѣ, пока рыбаки не вытащатъ его на берегъ и не убьютъ.
   Сіи рыбы плаваютъ стадомъ и ходятъ одна за другою какъ овцы, такъ, что ежели увидишь одну входящую въ яму закинутую сѣтью, навѣрно всѣ прочіе за нею послѣдуютъ. Приближеніе ихъ узнать можно шумомъ произходящимъ отъ воды, которую они приводятъ въ сильное движеніе. Ловятъ ихъ также удою на судахъ подъ парусами. Крючокъ покрывается тряпицею или мѣшечкомъ сдѣланнымъ наподобіе Сардины, которую піоны любятъ; а какъ они очень прожорливы, то и хвастаютъ уду съ жадностію. Каждое судно привозитъ ихъ иногда до пятидесяти, и они дохнуть сколь скоро ихъ поймаешь. Вѣшаютъ ихъ за хвостъ; пластаютъ ихъ для вынятія черезъ, и рубятъ на звеніе. Мясо ихъ похоже на телятину, крѣпко и сытно. Ѣдятъ его жареное; солятъ впрокъ, или душатъ, варя съ деревяннымъ масломъ и солью, и кладутъ въ бочки съ новымъ масломъ, перцемъ, гвоздикою и лавровымъ листьемъ. Конильскіе жители отправляютъ ею великой торгъ; грузятъ ею корабли въ Италію, гдѣ она служитъ пищею экипажамъ галеръ Средиземнаго моря. Герцоги Медино-Сидонія, помѣщики сего города, получаютъ съ него ежегодно больше тридцати тысячь рублей. Тонъ есть весьма крупная рыба; попадается иногда футовъ до десяти длиною; обыкновенные имѣють семь или восемь, и вѣсятъ около полутараста фунтовъ. Обыкновенная ихъ ловля бываетъ во все лѣто.
   Въ пяти верстахъ, отъ Медины-Сидоніи показываютъ замокъ, въ которомъ Петръ жестокій держалъ въ заключеніи Королеву Бланку Бурбонскую, свою супругу въ угодность Маріи Падоллѣ, своей любовницѣ. Хересъ славенъ винами, которыхъ весьма много разводится какъ въ Европѣ, такъ и въ Индіи. Окружные мѣста знатны сраженіемъ, которое проигралъ Маврамъ несчастный Родригъ, послѣдній Король изъ Готской породы, и которое рѣшило жребій Гишпанскаго государства. Въ Аркоской церкви показываютъ портреты всѣхъ еретиковъ сожженныхъ инквизиціею.
   У меня нѣтъ намѣренія пройти симъ образомъ всѣ города Андалузіи; я опишу только тѣ, кои бывали столицею королевства. Жаенъ славенъ Св. Вероникою, къ которой Гишпанцы имѣютъ теплую вѣру. Вы знаете, что дается сіе названіе Нерукотворенному образу Спасителя нашего, начертавшемуся на платкѣ. одной изъ женщинъ, провожавшихъ его на Калваръ или лобное мѣсто; что сія женщина по имени Вероника, подала Господу покрывало, которое имѣла на головѣ своей, для утиранія лица покрытаго потомъ и кровію, и что святое его лице осталось начертано на семъ полотнѣ. Не сказываютъ, какъ попала сія святыня въ сей городъ, но хранится она съ великимъ раченіемъ, въ великолѣпной ранѣ, за семью ключами, сберегаемыми семью разными Чиновника мы.
   Кордуа, уваженія достойна по своей величинѣ, по богатству, по древности, по приятному положенію на берегахъ Гвадалкивира, по красотѣ домовъ, по множеству садовъ, по плодородію земли, и считается во второй степени Андалузскихъ городовъ. Она была уже славна во время Римлянъ, подъ именемъ Кордубы, и понынѣ видны въ ней повсюду надписи и памятники доказывающіе древность ея и пышность. Произвела она на свѣтъ многихъ великихъ людей, какъ Лукана, двухъ Сенекъ при владѣніи Римскомъ, и по словамъ жителей Авиценну и Авероеса подъ властію Мавровъ. Съ большимъ основаніемъ думаютъ, что они только своимъ пребываніемъ въ ней и сочиненіями прославили ее, когда сей городъ былъ средоточіемъ наукъ и сборищемъ всѣхъ ученыхъ. Славной Озій, предсѣдательствовавшій на Никейскомъ соборѣ, былъ одинъ изъ первыхъ ея Епископовъ.
   Соборная церковь всего больше заслуживаетъ вниманіе въ Кордуѣ. Построена она въ восьмомъ вѣкѣ Арабами, коимъ служила мечетью, кое имя и донынѣ сохранила, ибо называется Мескита. входятъ въ нее двадцатью четырьмя дверьми, украшенными рѣзьбою; сводъ росписанъ, вызолоченъ и поддерживается тремя стами столбами алебастровыми, яшмовыми и мраморными, въ полтора фута въ поперечникѣ, и нѣкоторые изъ нихъ имѣютъ капители Коринѳскаго ордена, драгоцѣнные остатки одного древняго капища, посвященнаго Августу. Оные долженствовали производить удивительное дѣйствіе, прежде нежели Христіане, дабы обратитъ сей храмъ на свое употребленіе, не перерѣзали ихъ крестами, олтарями и хоромъ сдѣланнымъ въ самой срединѣ Церкви. Показываютъ въ ней распятіе, которое одинъ Гишпанецъ, будучи въ плѣну у Мавровъ, сдѣлалъ сказываютъ одними своими ногтями. Французу не должно забыть предѣла Св. Лудовика, въ которомъ стоитъ конная статуя сего Монарха.
   Сказывали мнѣ объ нѣкоторомъ обыкновеніи принятомъ въ капитулѣ сего собора, которое покажется вамъ странно. Когда чиновной умретъ, не оставивъ завѣщанія, имѣніе его получаетъ въ наслѣдство Епископъ, и онъ почти всегда бываетъ наслѣдникомъ; ибо сей самой каноникъ не можетъ написать духовной безъ точнаго позволенія отъ Папы, а выпросить его трудно. Ежели же получитъ, то и въ семъ случаѣ, пастырь можешь выбрать изъ мебелей покойника, что ему полюбится, и сіе называется luciuosa (планунья), или право траура.
   Древній дворецъ Кордуанскихъ Королей есть огромное сданіе съ превеликимъ садомъ и померанцевою рощію. Инквизиція имѣетъ также изрядныя палаты на берегу рѣки. Большая площадь, называемая Маіоръ обстроена красивыми домами съ портиками. Горы, при подошвѣ коихъ лежитъ городъ, перерѣзываются приятными долинами, орошены ручьями и ключами, и покрыты померанцевымъ лѣсомъ. Сіи деревья во время цвѣта наполняютъ благовоніемъ весь край, и жители съ крайнимъ удовольствіемъ гуляютъ загородомъ всю ночь, дабы пользоваться запахомъ. Сказываютъ, что Муза, тотъ славной Мавританской полководецъ, которой завоевалъ сію страну, будучи принужденъ, оставя ее, возвратиться въ Африку, вскричалъ: "о Кордуа, какъ ты прелестна! какими наслаждаются въ тебѣ утѣхами! какіе получила ты дары съ неба!" Произнеся сіи слова поѣхалъ онъ съ сердцемъ печалію наполненнымъ отъ разлученія съ нею.
   Близъ лежащіе холмы составляютъ часть Сіеры Морены, такъ называется цѣпь горъ, отдѣляющихъ Андалузію отъ новой Кастиліи. Однѣ покрыты лѣсомъ, другія безплодны, но наполнены минералами. Въ длину имѣютъ онѣ по крайней мѣрѣ сто двадцать верстъ, но ширина ихъ не ровна. Сія часть ни когда не бывала населена, ни обработывана, не столько по причинѣ негоднаго грунта, какъ потому, что служила всегда границею между владѣніями, производившими всегда между собою кровопролитныя войны. Въ 1725 году предложено двору ее населить, но тогда нашлись не преодолимые препятствія: главное было то что сама Гишпанія имѣла нужду быть населена, что всѣ ея провинціи лежали впустѣ, и что безполезно было искать вдали землю неизвѣстную, гористую, не имѣющую сообщеній, когда при воротахъ столицы лежали поля брошеныя и непаханыя.
   Сіе предложеніе опять возобновлено; но ежели его примутъ, не надѣюсь я, чтобъ когда либо произвели его въ дѣйствіе. Хотятъ вызывать чужестранныхъ и особливо Нѣмцевъ и Фламандцевъ для поселенія въ ихъ горахъ: дать каждой семьѣ домъ со всѣми нужными снадобьями, пять коровъ, десять овецъ, тридцать куръ, шесть свиней, орудія для работы, и привлечь туда по крайней мѣрѣ тысячу семей. но какъ набрать въ Гишпаніи пять тысячь коровъ, десять тысячь овецъ, тридцать тысячь куръ, не оголя прочихъ провинцій? Къ сему прибавить надлежитъ препятствія, кои найдутся съ стороны другихъ державъ. Всѣ Европейскіе Государи смотрятъ прилѣжно за своими подданными и конечно возпротивятся таковому выводу.
   Положимъ, что всѣ мѣры принимаемыя для успѣха селенія удадутся; что денегъ будетъ довольно; что снабженія будутъ хороши и исправны; что домы построятся скоро и на выгодныхъ мѣстахъ, что болѣзни будутъ рѣдки и жатвы удачны: но и тутъ можно еще удариться объ закладъ, что все будетъ безуспѣшно, и что селеніе изтребится само собою. Вотъ тому причина: малолюдіе въ Гишпаніи беретъ свое начало отъ недостатка работы, торговли и рукомеслъ; и слѣдовательно жаръ въ переселенцахъ также остынетъ, какъ и въ прежнихъ жителяхъ. Не людей новыхъ надобно сей землѣ; разпложеніе не можетъ быть скоро: но нужны нѣсколько вѣковъ добраго правленія, дороги, каналы, насажденія, разумное разпоряженіе доходами, сборъ податей безвредной хлѣбопашеству и работамъ. Надлежитъ уменшить число тунеядцовъ, высвободить изъ рукъ большихъ господъ часть обширныхъ ихъ владѣній, изтребить инквизицію. Надлежитъ наконецъ сдѣлать планъ непремѣняемой и ему слѣдовать всегда: словомъ, нужны деньги, твердость жертвованія и сто лѣтъ времени.
   Я произнесъ слово земледѣліе, и сіе слово приводитъ мнѣ на память, сколь оно забыто въ Гишпаніи. Наиболѣе вредитъ ему запрещеніе перевозить хлѣбъ изъ одной провинціи въ другую, кромѣ того, которой нуженъ Королю и на войска. Отъ сей худой политики многія провинціи покупаютъ оной въ Африкѣ, въ Италіи и въ Англіи. Впрочемъ къ чему бы и послужилъ вольной торгъ хлѣбомъ, когда нѣтъ ни дорогъ, ни рѣкъ для перевоза онаго? Одно общество купцовъ и мастеровыхъ Голландцевъ, предложило Карлу II. сдѣлать Мансанарецъ судоходною рѣкою отъ Мадрида до Тага, и Тагъ до Лиссабона, обѣщаясь исполнить то на свои деньги такъ, что воронѣ Ничего не будетъ стоить, лишь бы позволили имъ собирать нѣкоторую пошлину съ товаровъ, кои будутъ перевозиться симъ путемъ. Кастильской совѣтъ разсматривалъ предложеніе, и по многихъ разсужденіяхъ рѣшилъ сказываютъ: "что ежели бы угодно было промыслу Божію сдѣлать сіи двѣ рѣки судоходными, оно не имѣло бы нужды въ человѣческой помощи; что когда Богъ того не учинилъ, то ясно видно, "что не почелъ оное за нужно; что въ семъ случаѣ предприять сіе дѣло, есть нарушить его опредѣленія, и хотѣть поправлять несовершенства, которые онъ съ намѣреніемъ оставилъ въ своемъ твореніи.
   Другая невыгода для земледѣлія Гишпанскаго произходитъ отъ того, что продажа земли разрушаетъ контрактъ откупщика или наемщика. Отъ сего произтекаетъ нерадѣніе, а отъ нерадѣнія лежатъ земли впустѣ. Путествующій по здѣшнему государству съ сожалѣніемъ и съ удивленіемъ видитъ превеликія поля и наилучшій грунтъ не приносящій почти ничего хлѣба. Большая оныхъ часть кажется брошена; да и паханыя такъ худо обработаны, что колосьямъ не достаетъ пищи; сверьхъ того нивы заросли худою травою и покрыты каменьями. Землю только сверьху скреблютъ плугомъ, и наималѣйшій вѣтръ опять ее заноситъ. Послѣ сей тяжкой работы, даютъ ей лежать нѣсколько дней, потомъ сѣютъ, и не заглянутъ въ поле до самой жатвы. Плодородіе земли доказывается тѣмь, что не смотря на столь малое радѣніе, приноситъ она еще хлѣбъ. Повѣрители вы, что они не хотятъ потрудиться сами его сжать? Сію работу отправляютъ приходящіе изъ Оверна, Лангедока, Гасконцы, Баски и нѣкоторые жители Галиціи, коихъ надлежитъ изключить изъ числа лѣнивцевъ, и кои проходятъ всю Гишпанію во время жатвы. Ячмень никогда въ снопы не вяжутъ, а пшеницу рѣдко. Не перевозятъ молодаго хлѣба ни въ сараи, ни въ житницы, а оставляютъ на чистомъ полѣ, на высотѣ, на сухомъ и гладкомъ мѣстѣ, гдѣ лошаки топчутъ его ногами, ибо Гишпанцы инаково молотить не умѣютъ. Дабы сохранить хлѣбъ оставленной на чистомъ воздухѣ, окружаютъ его небольшими шалашами; и какъ сіи мѣста обыкновенно бываютъ близъ городовъ, жители ходятъ туда по вечерамъ веселишься и гулять. Пляшутъ тамъ при звукѣ инструментовъ, и играютъ на цитрѣ. Самыя Мадридскія госпожи удостоиваютъ быть на сихъ увеселеніяхъ.
   Въ Гишпаніи не сѣютъ почти инаго хлѣба, кромѣ ячменя, пшена и пшеницы. Лошаковъ кормятъ соломою; но сія солома, будучи предпочтительна сѣну нѣжностію и сокомъ, подкрѣпляетъ ихъ въ самыхъ трудныхъ работахъ. Лошади также не имѣютъ другой пищи, ежели поѣздка недалека, ибо въ противномъ случаѣ кормятъ ихъ ячменемъ, утверждаютъ, что сѣчка способствуетъ къ сдѣланію ихъ красивыми, тонкими и поджарыми; чѣмъ Гишпанскія лошади различаются отъ всякихъ другихъ. Что принадлежитъ до овса, мало его здѣсь употребляютъ, хотя онъ и не совремъ Незнакомъ. Обмолота и вывѣявши переносятъ хлѣбъ въ общую житницу, изъ которой раздается онъ народу чрезъ нарочно проставленныхъ властелиновъ.
   Сказанное мною о Гишпанскомъ земледѣліи не касается до окружностей Гренады, Мурціи, Валенціи и Барцелоны, гдѣ съ нѣкотораго времени прелагаютъ попеченіе. о хлѣбопашествѣ; а особливо Каталонцы трудолюбивы и знаютъ цѣну работѣ. Поля прочихъ трехъ провинцій представляютъ взору сады, изобилующіе всякими овощами. Можно тамъ найти зеленой горохъ, даже посреди зимы, и онъ ростетъ безъ помочи печей и тепла. Примѣтно однакожъ, что и тамъ мало раченія; не увидишь ни забора, ни тына, ни дерева, но только виноградъ и оливія. Въ Бискаіѣ помышляютъ объ однихъ желѣзныхъ заводахъ; пашня тамъ забыта, а въ обѣихъ Касшиліяхъ итого еще менше объ ней чіомшипъ.
   Климатъ Гишпаніи можетъ быть есть наилучшій въ Европѣ; воздухъ чистъ и здоровъ, но весьма тонокъ для сложеній склонныхъ къ чахоткѣ. Зимою стужа проницательна и надобно особливо беречь грудь. Лѣтомъ жары изнурительны: должно сидѣть въ горницѣ, не шевелиться и не впускать свѣта; сіе есть единственной способъ укрыться отъ жара. Выбора воды такожь не надлежитъ пренебрегать. Вода въ Сеговіи и въ Аранжуецѣ весьма нездорова, но поправляютъ ее спустя въ нее разваленное желѣзо, прежде нежели пьютъ. О Мадритской водѣ я уже говорилъ; она такъ хороша, что Неапольской и Пармской дворы выписываютъ ее для обыкновеннаго дворцоваго употребленія.
   Есть здѣсь много деревъ особливыхъ, какъ на примѣръ зеленой дубъ, пробочное дерево и пр. Первой походитъ совершенно на обыкновенной дубъ цвѣтомъ и плодомъ, но разнится листьями, кои подходятъ къ дикому мирту. Они тверды, колючи на краяхъ, темнозеленаго цвѣта, нѣсколько мохнаты, бѣловаты снизу, и зимою не валятся. Бываютъ они довольно толсты, а тѣло столь крѣпко, что на корабляхъ дѣлаютъ изъ нихъ оси для блоковъ. Нѣкоторые роды сего дуба приносятъ сладкіе жолуди, кои также хороши для ѣды, какъ каштаны. Они можетъ быть тѣ самые, коими питались въ златой вѣкъ.
   Другой родъ ростетъ кустомъ съ мѣлкими листьями, на коихъ кормится то полезное и драгоцѣнное насѣкомое, которое называютъ Кермесъ. Самка будучи молода бѣгаетъ по стебелькамъ, но чрезъ нѣкоторое время избираетъ себѣ мѣсто, и дѣлается на немъ совершенно неподвижною. Тутъ ожидаетъ она самца, которой превратясь въ слѣпня, ищетъ ее лѣшая. Когда найдетъ, ходитъ по ней топча съ головы до хвоста, дабы возбудишь ее къ утѣхѣ. Самка тогда будучи вѣрна и послушна хотѣнію природы, отвѣтствуетъ его ласкамъ, кои даютъ мѣсто дѣйствію плодородія. Тѣло ея надувается, кожа разтягивается, сохнетъ, и чинится подобною тѣмъ пузырямъ или израстѣніямъ, кои часто попадаются на деревьяхъ. Въ семъ состояніи служитъ она только скорлупою. подъ которою заключены яица насѣкомаго. Смотря въ микроскопъ, найдешь, что они изпещрены множествомъ свѣтящихся точекъ золотаго цвѣта; а когда потрясешь, выходятъ изъ нихъ маленькіе животные совершенно похожіе на того, отъ котораго жизнь получили. Они разсыпаются по зеленому дубу до слѣдующей весны, и тогда прикрѣпляются къ вѣтвямъ и производятъ дѣтей. Собираніе кермеса бываетъ изобильно или худо, смотря по стужѣ зимы. Женщины отколупываютъ его ногтемъ до солнечнаго возхожденія, и кладутъ въ коробочки для продажи красильщикамъ и аптекарямъ; ибо его равно употребляютъ и на крашеніе и въ лѣкарство.
   Пробочное (Le liege) дерево средней высоты и походитъ на зеленой дубъ жолудями. Кора его толста, легка, губковаша, сѣроватаго цвѣта, сама собою щепляется, и отдѣляется отъ дерева, ежели ее не снимутъ. Гонитъ ее другая кора подъ йею родящаяся. Когда жители готовятся ее собирать, колитъ пень во всю его длину, дабы легче снять сію кору. Кладутъ ее въ воду, дабы была мягче, сушатъ потомъ на огнѣ, наклавъ на нее каменья, чтобъ сдѣлать ее плоскою. Такова есть кора, которую всюду отвозятъ, и употребляютъ на пробки, въ рыбныхъ ловляхъ, въ морской службѣ и на многое другое.
   Медъ Гишпанской можетъ сравненъ быть съ медомъ горы Гимептіы. Виноградные сады весьма изобильны: и по сей причинѣ не знаютъ ни пива, ни сидра. Иностранные напитки, какъ Ямайкской румъ, здѣсь запрещены. Хорошія домовыя вины продаются дорого, а чужестранные рѣдко пьютъ, кромѣ морскихъ пристаней. Я говорилъ уже о лучшихъ Гишпанскихъ винахъ, каково хересъ, аликантское, рота, малага и пр. Лучшія лошаки суть Кастилаискіе, а особливо въ Манхѣ. Обыкновенно занимаютъ они качества животныхъ, отъ которыхъ произошли, то есть, что сильны какъ лошади, а крѣпки какъ ослы, и кажутся рождены съ тѣмъ, чтобъ носишь не огуряясь и долго превеликія тягости: въ Гишпаніи не знаютъ другой упряжки, даже и въ каретахъ. Они служатъ въ горахъ, проходятъ отважно и проворно надъ самыми пропастями. Много говорено о безплодіи сихъ животныхъ, и почитаютъ ихъ неспособными къ произведенію себѣ подобныхъ. Приводятъ однако въ доказательство примѣры, что не столь они обижены, какъ то воображаютъ; ибо въ самой вещи они не безплодны, и что безплодіе ихъ зависитъ отъ нѣкоторыхъ постороннихъ и особливыхъ обстоятельствъ. Но вообще всѣ лошаки здѣшней земли произходятъ отъ соединенія осла съ кобылою, или жеребца съ ослихою. Первые родятъ крупной родъ, вторые мѣлнихъ лошаковъ называемыхъ Бардо. И тѣ и другіе весьма цѣнны въ Гишпаніи. Нерѣдко іламь продаютъ лошака по двѣсти и по двѣсти по пятидесяти рублей. Возовыхъ лошадей не знаютъ, все перевозится на лошакахъ, запрягая ихъ въ фуры или телеги. Они безопасно проходятъ по такимъ мѣстамъ, гдѣ бы лошадь не осмѣлилась ступить.
   Гишпанцы водятъ много коровъ и быковъ, но мало отъ нихъ получаютъ пользы. Деревянное или оливное масло занимаетъ мѣсто коровьяго, а молоко употребляютъ только козье. Овцы худы и сухи по недостатку паствъ: но мясо ихъ вкусно, сытно и весьма приятно. Живность не хороша, а въ дичинѣ нѣтъ запаха. Кролики плодятся чрезмѣрно. Во время Августа такъ ихъ было много, что принуждены были послать повелѣніе Римскимъ солдатамъ изтреблять ихъ; ибо они причиняли великій вредъ по полямъ. Утверждаютъ, что имя Гишпаніи произходитъ отъ Феникіянскаго слова Спаніамъ, значащимъ землю кроликовъ. Рыба рѣдка внутри государства, и не увидишь почти иной, кромѣ той, которую привозятъ въ снѣгу: но въ Мадридѣ ѣдятъ непонятное множество раковъ. Вся разходящаяся рыба, привозится изъ Покой Земли, и сію торговлю отправляютъ Агдичане.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО СXCVI.

Конецъ Гишпаніи.

   Возвратясь въ Мадридъ, гдѣ я недолго пробылъ, упражнялся я въ примѣчаніяхъ о конституціи сей монархіи, и обыкновеніяхъ здѣшняго двора. Корона Гишпанская долгое время была избирательною; сыновья королевскіе не могли получать ее инако, какъ чрезъ единомысленное согласіе вельможъ и народа. Нынѣ она наслѣдная и переходитъ отъ отца на дѣтей, пока есть Князья и Княжны королевскаго дома; ибо дочери имѣютъ право наслѣдовать въ недостаткѣ мужескаго поколѣнія. Думаютъ, что сія перемѣна въ наслѣдствѣ, ввелась въ Кастиліи около десятаго вѣка. Избранія дѣлались въ Толедѣ, гдѣ помазывали и короновали Королей. Сіе обыкновеніе уничтожено, помазаніе отмѣнено, и весь обрядъ состоитъ въ обнародованіи, чинимомъ Штатами собравшимися въ Буенретирской церкви. Сіе Гишпанцы называютъ клястись Королю, или чинить присягу въ вѣрности. Встарину Государи брали наименованіе славныхъ, благочестивыхъ, торжествующихъ, а нынѣ все заключается въ одномъ имени Католическаго.
   Король раздаетъ всѣ въ королевствѣ Епископства, аббатства, командорства военныхъ орденовъ, многія каноніи, и простые доходные духовные мѣста. Ни одинъ Государь въ Европѣ не имѣетъ столъ обширныхъ земель. Въ одной Америкѣ находится тридцать восемь епархій. Онъ посылаетъ пять вицероевъ и пятдесятъ пять губернаторовъ въ Восточную и Западную Индію, несчитая мѣлкихъ правленій, въ кои губернаторовъ назначаютъ сами помянутые вицерои. Всѣ сіи должности даются на пять лѣтъ: но сего времени довольно для обогащенія бѣдныхъ людей. Губернаторъ можетъ нажить двѣсти тысячь рублей во время своего правленія Королевской домъ составленъ изъ одного Маіор-домо-маіора, (оберъ-гофмейстера) изъ двѣнадцати простыхъ маіор-домовъ, и многихъ камеръ-юнкеровъ. Прочіе великіе придворные чиновники суть: Великій конюшій, Великій гардеробмейстеръ, Великій милостино-раздаватель и пр. Не можно ни одного изъ сихъ мѣстъ получить, не будучи дворяниномъ. Камарера-маіоръ есть первая Штатс-дама Королевы; и сіе мѣсто дается всегда вдовѣ. Великій конюшій имѣетъ также чинъ Великаго ловчаго и великаго сокольника. Аллебардщики стоятъ внѣ покоевъ, Лейб-гвардія при входѣ, а Валлонская и Гишпанская гвардіи въ дверяхъ и внутри дворца.
   Когда Короли должны дѣлать торжественной въѣздъ при вступленіи на престолъ, строятся въ столицѣ въ разныхъ мѣстахъ ворота; домы убираются изображеніями, обоями, зеркалами, картинами, плетенками изъ цвѣтовъ, по всѣмъ улицамъ, гдѣ ихъ Величествамъ ѣхать; и купцы торгующіе дорогими вещьми, а особливо золотари выставляютъ все, что ни имѣютъ наилучшаго изъ работъ своихъ въ золотѣ, въ серебрѣ, въ дорогихъ каменьяхъ и пр. Король, Королева и ихъ фамилія вступаютъ въ городъ чрезъ Реширскія ворота; передъ ними идутъ аллебардщики съ своего музыкою и роты гвардіи съ трубами и литаврами. Четыре раззолоченныя кареты съ великими коронными чиновниками; другія съ королевиными и придворными госпожами слѣдуютъ за симъ первымъ отрядомъ. Потомъ девять каретъ запряженныхъ каждая четырьмя лошадями для камеръ-юнкеровъ и другихъ комнатныхъ господъ. Карета въ восемь лошадей богато убранныхъ; при ней четыре лакея и восемь камердинеровъ пѣшкомъ по бокамъ; другая такая же карета съ двадцатью четырьмя лакеями королевскими и королевиными. За симъ ѣдутъ ихъ Величества, въ препровожденіи гвардіи офицеровъ и двѣнадцати пажей въ шитой золотомъ ливреѣ, кои съ позолотою кареты и уборомъ лошадей представляютъ пребогатое зрѣлище. Другой отрядъ замыкаетъ сію часть шествія. Инфанты и Инфантины, ежели случатся, слѣдуютъ за Королемъ съ своими чиновниками и гвардіею, а за ними многія кареты съ придворными господами и госпожами, улицы наполнены народомъ и чужестранными; а лучшіе зрители на балконахъ.
   По прибытіи въ церьковь привѣтствуетъ ихъ Величествъ Толедской Архіепископъ, подноситъ имъ святой воды, и ведетъ на мѣсто для нихъ приуготовленное; музыка королевская начинаетъ Тебе Бога хвалимъ, выходя берутъ другую дорогу, но въ томъ же порядкѣ; а какъ уже бываетъ тогда нерано, то весь городъ освѣщенъ. Приѣхавъ во дворецъ, ихъ Величества смотрятъ съ балкона фейерверкъ, а на другой день бой быковъ. Въ старину присовокупляли дѣйствіе вѣры; но сего безчеловѣчнаго праздника не любитъ теперь болѣе ни дворъ, ни народъ.
   Я передъ симъ говорилъ уже о Кастильскомъ совѣтѣ. Инквизиція нынѣ имѣетъ только ту власть, какую Государь захочетъ ей дать. Военной совѣтъ надсматриваетъ надъ сухопутною и морскою арміею, и составляется изъ генераловъ, отличившихся въ службѣ. Селеніе зависитъ отъ Индійскаго совѣта. Совѣтъ Кроазады (Крыжацкой или крестовой) вѣдаетъ нѣкоторые отпущенія или позволенія даваемые Папою, посредствомъ податей собираемыхъ на Короля. Одна булла Папская обѣщаетъ отпущеніе грѣховъ на годъ за два реала; другая ту же цѣну разрѣшаешь во всѣхъ грѣхахъ человѣка при часѣ издыханіи. Вамъ извѣстна великопостная булла, и та, которая за небольшую плату обезпечиваетъ ч владѣніе имѣнія, коего собственность сомнительна. Предметъ сего совѣта въ томъ состоитъ, чтобъ отыскивать деньги, кои благочестіе народа даетъ Государству, для продолженія войны прошивъ невѣрныхъ. Для Гишпаніи весьма важно сохранишь въ своихъ рукахъ Цеуту на Африканскомъ берегу; безъ чего право брать подати въ силу помянутыхъ четырехъ буллъ, было бы отнято, илибъ деньги переходили въ Римъ. Въ семь самомъ совѣтѣ разсматриваются всѣ книги о вѣрѣ; и безъ егб позволенія не можно напечатать ниже молитвенника. Онъ есть также опекуномъ оставленнаго имѣнія, никому не принадлежащаго. Всѣ подданные Королю, обязаны просишь отпущенія у Кроазады; инаково нѣтъ имъ разрѣшенія. Подать наложенная на духовенство весьма сильна, а на свѣтскихъ и того больше. Доходъ отъ сихъ четырехъ буллъ, въ одной Гишпаніи можетъ принести ежегодно шесть сотъ тысячъ, а въ Америкѣ вдвое.
   Совѣтъ кавалерскихъ орденовъ учрежденъ для защищенія ихъ преимуществъ. Изо всѣхъ сихъ лентъ Наибольше почтено въ Европѣ Златое руно, коего начало, сказываютъ, не весьма блестяще. Филиппъ Доброй, герцогъ Бургундской страстно любилъ одну женщину въ Брюжѣ. Пришедъ къ ней однажды поутру съ нѣкоторыми изъ своихъ любимцовъ, нашелъ на туалетѣ ея небольшой рыжій волосъ. Герцогъ глядѣлъ на него со вниманіемъ, а приближенные между тѣмъ толкуя то во зло, стали усмѣхаться, посматривая на него. Онъ отгадалъ ихъ мысль, и заключая, что оная непочтительна для его любовницы, сказалъ имъ съ гордымъ видомъ: "кто сегодня насмѣхается надъ руномъ, почтетъ себя счастливымъ быть онаго удостоену." Спустя нѣкоторое время, учредилъ онъ кавалерской орденъ, составленной изъ двадцати четырехъ дворянъ благородныхъ по четыремъ линіямъ, съ черною лентою на шеѣ, съ которой виситъ руно, похожее на Колхоское, съ сею надписью: pretium non vile laborum, достойное за труды награжденіе. Герцогъ объявилъ себя начальникомъ сего ордена, которой и понынѣ главной въ Вѣнѣ и въ Мадридѣ. Сіи оба двора содержатъ его въ почтеніи знатностію особъ, которымъ его даютъ. Число кавалеровъ умножено до тридцати одного отъ Филиппа Добраго въ 1731 году, не считая чиновниковъ ордена. Нынѣ ихъ больше сорока. Французской Король и многіе изъ знатныхъ Французовъ имѣютъ сію ленту. Мимоходомъ я скажу, что по условію между двумя дворами, Гишпанскіе вельможи пользуются во Франціи почестьми Перства, а Французскіе Перы въ Гишпаніи почестьми Вельможества.
   Вы видѣли, что прочіе кавалерскіе ордена началомъ своимъ обязаны войнамъ, кои Гишпанія принуждена была вести противъ Мавровъ. Они служили награжденіемъ дворянамъ отличившимся храбростію, и поощреніемъ для полученія подобной же чести. Привязали къ нимъ коммандорства, и даже отдали кавалерамъ нѣкоторые города завоеванные ими у невѣрныхъ. Они имѣли великихъ Магистровъ, кои какъ въ Малтѣ управляли ими по духовнымъ и по свѣтскимъ дѣламъ; но вамъ извѣстно, что Король Фердинандъ за долгъ себѣ поставилъ присоединишь всѣ сіи важные мѣста къ коронѣ, и онъ учредилъ подъ именемъ совѣта орденовъ, верьховной судъ для смотрѣнія надъ ними.
   Ничто не можетъ быть разумнѣе и разсудительнѣе той разности частныхъ приказовъ, изъ коихъ смотря на различія дѣлъ составлена конституція Гишпанскаго правленія. Они всѣ подчинены Штатскому совѣту, въ которомъ предсѣдательствуетъ самъ Монархъ, имѣя засѣдателемъ Толедскаго Архіепископа. Сей послѣдній, какъ я уже сказалъ, въ немъ совѣтникъ урожденной въ качествѣ придворнаго прелата: ибо Мадридъ, которой лежитъ въ его епархіи, не есть епископской городъ. Число прочихъ совѣтниковъ не положено; но Король допускаетъ только особъ самыхъ высокихъ; и людей, кои занимали первые мѣста въ монархіи, или оказали весьма важныя услуги государству.
   Законы составлены здѣсь изъ Римскаго права, изъ королевскихъ указовъ и изъ обычаевъ. Когда первое оказалось недостаточно, правознатели присоединили къ нему прибавленія называемые Ласъ Партидасъ, родъ уложенія, которое составляетъ нынѣ цѣлую систему правознанія. Сохранено еще однакожъ множество Готическихъ законовъ, заключающихся въ собраніи, которое весьма полезно судьямъ. Оное есть труды одного Готскаго Князя государствовавшаго въ началѣ седмаго вѣка. Не должно также забыть королевскаго права, или уложенія Алфонса X. о которомъ кажется я упоминалъ. Преемники его прибавили къ оному новые законы, собранные при Филиппѣ V.
   Похваляютъ правознателей Гишпанскихъ, и многіе изъ нихъ оставили сочиненія заслуживающіе уваженіе; но объ стряпчихъ говорятъ другое. Послушайте, какъ ихъ возноситъ одинъ ихъ землякъ, ученый Григорій Маянсъ, сочинитель писемъ, недавно напечатанныхъ: "Сіи люди говоритъ онъ, въ томъ только упржняются, чтобъ поддувать тяжбы. Они обманщики, и болтуны, кои постыднымъ торгомъ глупыхъ возклицаній, набогащаются на счетъ незнающаго народа, и изтощаютъ имѣніе частныхъ." Онъ ихъ называетъ чудовищами порожденными обманывать простыхъ людей. Есть въ немъ выраженія и сего сильнѣе, но что мнѣ нужды объ нихъ говорить. Сіе ремесло почти во всѣхъ земляхъ одинаково.
   Тотъ же ученой упоминаетъ объ одномъ обыкновеніи, которое въ Гишпанію ввела кажется' ненависть къ критикѣ. Тѣ, коимъ поручено отъ вышнихъ властей, разсматривать книги для печатанія, столь далеко простираютъ учтивство, что спрашиваютъ у самихъ сочинителей, какое сказать объ нихъ мнѣніе. Самые славные писатели, которые по видимому не самые скромные, даютъ оное безъ стыда, и сіи мнѣнія бываютъ обыкновенно долги. Сколько бы глупыхъ похвалъ надѣлали себѣ нѣкоторые у насъ маратели книгъ, ежелибъ надзиратели стодкоже были снизходительны!
   Жары мѣсяца Іюня принудили меня оставить Мадридъ и пробираться къ сѣверу. Я взялъ дорогу чрезъ Леонское Королевство и Астуріи, и остановился нѣсколько дней въ Саламанкѣ. Сей городъ, которой Касшиланцы называли матерію наукъ, добродѣтелей и художествъ, славенъ своимъ университетомъ, славнѣйшимъ безъ противорѣчія и однимъ изъ древнѣйшихъ въ Гишпаніи. Въ немъ воспитывались тѣ богословы Томисты, тѣ философы Перипатетики, кои держали исшиину погребенную въ тонкостяхъ Скотовыхъ и Аристотелевыхъ категоріяхъ. Представте себѣ сто профессоровъ въ очкахъ, и четыре или пять тысячъ учениковъ въ чешвероугольныхъ шапкахъ, волосы остриженые, въ полукафтаньяхъ по большой части съ бородами, въ очкахъ по модѣ, какъ ихъ учители; и вы будете имѣть понятіе о ученыхъ Саламанскихъ школахъ. Обучаютъ-въ нихъ языкамъ, наукамъ и знаніямъ. Профессоры получаютъ по шести сотъ рублей радованья, а весь университетъ имѣетъ шестьдесятъ тысячь рублей дохода. Въ библіотекѣ то чрезвычайнаго, что книги прикованы на цѣпочкахъ, дабы кто не укралъ. Другая странность есть заведеніе двухъ профессорахъ мѣстъ, одно для обученія Дюрандовой, а другое Скотовой науки. Сей Дюрандъ былъ Французской богословъ, и конечно не стоилъ Шотландскаго доктора.
   Когда бываетъ общее собраніе въ семъ университетѣ, предсѣдатель въ епанчѣ изъ желтой тафты и въ шапкѣ, на которой перо, садится на канцелѣ надъ головою отвѣчающаго. Противникъ предлагаетъ свои задачи съ важностію, и когда окончитъ силлогизмъ, обращается во всѣ стороны, смотритъ на присудствующихъ, какъ бы прося у нихъ похвалы. Надъ профессорами поставленъ ректоръ перемѣняемой ежегодно. Обыкновенно бываетъ онъ человѣкъ знатной породы, и пользуется великими преимуществами. Онъ не признаетъ никого выше себя, а въ публичныхъ засѣданіяхъ садится подъ балдахиномъ, ученики зависитъ отъ одного сего въ своемъ родѣ ставленаго монарха, защищающаго ихъ всею своею властію. Въ Гишпаніи считается двадцать два университета, изъ которыхъ многіе какъ Валладолидской, Алкалской и Саламанской причислены къ Парижскому. Доктора, одного университета имѣютъ мѣсто въ собраніяхъ другова.
   Географическія книги вамъ покажутъ, что Саламанка лежитъ на рѣкѣ Тормесѣ, и что Римляне построили на оной мостъ, которой существуетъ и понынѣ. Они покажутъ вамъ также, что Леонъ, столица сей провинціи, лежитъ на концѣ поля простирающагося до Астурійскихъ горъ. Епископство его имѣю еще во времена Готовъ, привиллегію не зависѣть ни отъ какой метрополіи, а прямо отъ святаго престола. Соборъ его славенъ красотою архитектуры; жители говорятъ въ пословицу., что Севильской знатенъ величиною, Толедской богатствами, См. Іякова крѣпостію, Леонской нѣжностію работы и украшеній. Видны въ немъ многіе гробы Королей и раки святыхъ. Леонъ сверьхъ того имѣетъ то преимущество. что есть столица перваго Христіянскаго въ Гишпаніи королевства. Княжество Астурійское есть удѣлъ наслѣдника короны. Онъ носитъ его имя, какъ самой старой провинціи нынѣшней монархіи, и она никогда не была подъ властію Мавровъ; Готамъ служила убѣжищемъ прошивъ сихъ варваровъ; и только почти одно сіе и имѣетъ въ свою похвалу. Въ немъ лучшее въ Гишпаніи дворянство, которое почитается произходящимъ отъ древнихъ Готовъ, безъ всякой смѣси Жидовской или Мавританской крови. Оно также отечество Князя Пелагія, которой былъ вдругъ и сохранитель вѣры и возобновитель монархіи.
   Овіедо былъ столицею Пелагія, а преемники его основали въ немъ Епископа. Въ церкви великое множество мощей, которые Христіане сносили въ нее изо всѣхъ частей королевства, когда убѣгали отъ мучительства Мавровъ. Показываютъ въ ней золотой крестъ, о которомъ жители набожно вѣрятъ, что сдѣланъ ангелами переодѣвшимися въ золотарей; кусокъ мантіи пророка Иліи; отломокъ горы Синайской, и ковчегъ. изъ негніющаго дерева, сдѣланной Апостолами. Сей ковчегъ не уступитъ ни чудесами, ни странствованіемъ славному Лоретскому дому; ибо по тамошнему преданію перенесенъ онъ на воздухѣ изъ Іерусалима въ Африку, изъ Африки въ Карѳагену, изъ Карѳагены въ Севилію, изъ Севиліи въ Толедъ, изъ Толеда въ Овіедо, гдѣ наконецъ и соблаговолилъ угнѣздиться.
   Галиція есть самая сѣверная, холодная, работящая, людная и плодородная въ Гишпаніи провинція. Произращенія ея суть вино, хлѣбъ и рожъ. Окружена она съ двухъ сторонъ моремъ, и имѣетъ многіе порты, изъ которыхъ главной и изъ наилучшихъ въ Европѣ Феролъ. Городъ Компостелла, знаменитой гробомъ Св. Іякова, куда Католики собираются со всего свѣта молиться, проводить время въ роспустѣ и праздности, есть ея столица, а окружныя епархіи признаютъ ее своею метрополіею. Чиновные капитулы ея имѣютъ право служить въ Архіерейскихъ шапкахъ въ праздничные дни; но семерымъ только изъ нихъ позволено служить обѣдни на престолѣ Св. Іякова. Гишпанцы неумолкно проповѣдуютъ чудеса Св. Апостола: они его видали передъ войсками, когда дѣло шло о сраженіи; и имя его есть нынѣ пароль въ арміяхъ.
   Молельщики приходятъ ходами покланяться его изображенію, то есть грудной статуѣ, стоящей на престолѣ, и освѣщенной пятнадцатью свѣчами. Они прикладываются къ ней по три раза, и надѣваютъ на нее съ великимъ почтеніемъ свою шляпу такожъ трижды. Оттуда возходятъ на одну площадку, гдѣ привязываютъ къ кресту лоскутъ отъ своего платья, и пролезаютъ подъ симъ самымъ крестомъ въ такую узкую и малую диру, что принуждены ползти на брюхѣ: а ежели кто хотя не много толстоватъ, того тащутъ силою. Безъ сего страннаго обряда все моленіе было бы ничто, и имъ однимъ только и получается отпущеніе грѣховъ.
   Сей городъ есть колыбель и главное мѣсто ордена Св. Іякова. Можетъ онъ также назваться средоточіемъ набожности Гишпанской. которая весьдіа походитъ на Португальскую. Миряне читаютъ молитвы скоро и безъ вниманія по предолгимъ четкамъ, оставляя все прочее попамъ какъ превозходящее ихъ разумѣніе, или несогласное съ ихъ лѣнью. Въ церковныхъ обрядахъ наблюдается больше великолѣпія, важничанія и поклоновъ, нежели у другихъ Католицкихъ народовъ.
   Ходы смѣшны и непристойны по причинѣ великановъ и чудовищъ, коими бываютъ наполнены. Въ нихъ увидите вы маскарады ангеловъ, діяволовъ, святыхъ и Апостоловъ, привлекающихъ и занимающихъ чернь. Сіе стеченіе производитъ великое обращеніе въ деньгахъ, и немалой барышъ для городовъ, кои столь были счастливы, что завелись въ нихъ ходы. Но въ позорищахъ сего рода не искали сего политическаго побужденія; они разпаляютъ воображеніе, и рѣдко проходитъ, чтобъ святая недѣля, когда ихъ бываетъ наиболѣе, не принесла перемѣны во нравахъ поменшей мѣрѣ дней на пятнадцать. Любовники повидаютъ любовницъ, неприятели мирятся, къ отцамъ духовнымъ приносятъ краденыя вещи. Не бываетъ тогда ни мотовства, ни неблагопристойности, ни волокитства; но сколь скоро набоженство кончилось, природа беретъ верьхъ, и необузданностію награждаетъ прошедшую неволю.
   Другое позорище есть кающіеся покрытые сазанами и кровію, которую умѣютъ они проливать ручьями безъ большой боли. Встарину бичующіеся были люди осужденные на то духовными отцами за большіе грѣхи. Нынѣ отправляютъ сію работу выбранные изъ самой черни и нанятые люди, коимъ намазываютъ поясницу мазью, отъ которой кожа замираетъ. Когда спина хорошо приготовлена и разгорячена, бьютъ они себя кошкою съ желѣзными наконешниками, отъ коихъ брыжжетъ кровь, безъ всякаго почти страданія, и вскорѣ приводятъ себя въ такое состояніе, что смотрѣть на нихъ и жалко и гадко. Не позабываютъ давать имъ часто питѣ, и они работу кончать на гномъ же мѣстѣ, гдѣ началу. Другая мазь смягчаетъ части, кои потерпѣли: вино и усталость дѣйствуютъ; кающійся ложится, спитъ, и назавтрѣе какъ ни въ чемъ не бывалъ.
   Есть правила бичеваться съ приятностію. Встарину, сказываютъ, бывали мастера для обученія сему прелестному искуству, какъ нынѣ есть оные для танцованія. Носили особой родъ юбки изъ томнаго полотна по самые башмаки, и остроконечную шапку втрое выше сахарной головы, отъ которой висѣлъ лоскутъ полотна, покрывающій лице и грудь. На камзолѣ прорѣзаны были двѣ диры, обнажающія мѣста,опредѣленные на принятіе ударовъ. Сія одежда обшита была лентами, кои завязывали сами любовницы, находящіяся при отправленіи торжества. Дабы заслужить удивленіе, надлежало дѣйствовать не всею рукою, но только кистью; удары давать съ мѣрою и не торопясь, и особливо, чтобъ кровь не падала на платье.
   Бичующіеся проходя подъ балконами своихъ любовницъ, удвоивали жаръ и рвеніе; а сіи радостными знаками показывали имъ, что весьма довольны таковою ихъ учтивостію. Когда попадалась имъ пригожая женщина, то за учтивость поставлялось брызнуть на нее нѣсколько капель крови, и красавица остановлялась благодарить имъ. Самые большіе господа не презирали бичеванія, чиня оное ввечеру при факелахъ. Передъ ними шли ихъ друзья, а за ними слуги, составляя немалой ходъ. Рыцарь коженой кошки дѣлалъ привѣтствіе смотрящимъ въ окна; а когда нотой же улицѣ проходила другая такая же куча, то случалось что начальники обѣихъ, не хотя уступить другъ другу мѣста, спорили объ ономъ, подчивая себя взаимно кошками.
   По возвращеніи сихъ Божіихъ служителей въ свои домы, угощали ихъ великимъ столомъ, не смотря на страстную недѣлю; они оботря хорошенько спину губкою, намоченною въ уксусѣ, садились за столъ, и принимали отъ сотрапезниковъ всѣ похвалы заслуженнныя своею храбростію."
   Разсудительные Гишпанцы роптали не безъ причины противъ таковыхъ злоупотребленій, кои непослѣдніе вышли изъ моды. Ежели бы всѣ философы были проповѣдниками вѣры, ежелибъ отважились они войти въ здѣшнее королевство, ежелибъ ополчились противъ инквизиціи и власти поповъ; вскорѣ бы привели они въ прежнюю славу сей благородной, гордой, великодушной, разумной, способной ко всѣмъ добродѣтелямъ и хорошимъ дѣламъ народъ; народъ сотворенной, дабы честь принести человѣчеству, а не инквизиціею быть управляему, и жить въ порабощеніи предразсужденій.
   Я вамъ доносилъ о Гишпанскихъ проповѣдяхъ, которыя по большей части суть собраніе глупостей, непристойностей, ложныхъ понятій и смѣшныхъ басней. Но хотя бы онѣ и совершенно были хороши, не больше бы заслужили похвалы отъ большой половины слушателей. Всякой читаетъ свои молитвы, проповѣдника не внимаетъ и слушаетъ только, когда онъ упомянетъ между вздоромъ своимъ святое имя Іисуса Христа и дѣвы Маріи, дабы въ сіе время сдѣлать большой крестъ и поклонъ.
   Многіе больные дѣлаютъ обѣщаніе служить обѣдни, обязуясь платить за оные только такими деньгами, кои соберутъ прося милостыни цѣлой день. Когда выздоровѣютъ, ходятъ оную собирать; и все что получатъ, отдаютъ попу, которому даются иногда нарочитыя суммы, особливо ежели милостыни проситъ какой большой господинъ; ибо тѣ, къ коимъ подходитъ, хотятъ оказать свою щедрость для оказанія радости о его счастливомъ выздоровленіи.
   Гишпанцы такъ много почитаютъ Папу, что опасно изъявишь свое сомнѣніе о томъ, что онъ погрѣшишь не можетъ. Однакоже, когда привозится булла изъ Рима, то посылаютъ ее на разсмотрѣніе въ Кастильской совѣтъ и ежели оной найдетъ ее противною правамъ короны, повелѣваетъ ее сложишь и съ почтеніемъ запереть, до тѣхъ поръ пока его Святѣйшество не будетъ обстоятельно о дѣлѣ извѣщенъ; но извѣстить его и не думаютъ. Папа присылаешь вторую, третью, четвертую буллу, съ которыми также почтительно поступаютъ, какъ и съ первою, и дѣло тѣмъ кончится, не сообща народу, которому не нужно о томъ знать.
   Попы не носятъ здѣсь короткаго платья и никогда почти не снимаютъ очковъ, кои у "ихъ привязаны ниткою къ ушамъ Они думаютъ, что очки даютъ имъ видъ ученой и важной; и вообще кто отправляетъ какую важную должность, молодой и старой, богатой и убогой, мущина и женщина, монахъ, попъ, стряпчій, врачъ, приказной, сочинитель, у себя, на улицѣ, на гульбищѣ, въ церкви, въ гостяхъ, всегда почти имѣетъ на носу преогромные очки, закрывающія половину лица. Я видѣлъ однажды молодаго Саламанскаго Бакалаврія, говорящаго съ своею любовницею, которая слушала его также въ очкахъ со всемъ жеманствомъ и гордостію, со всею чувствительностію и скромностію, производящими изъ смѣшенія древняго Мавританскаго волокитства съ Кастилацскою надмѣнностію. Спустя нѣсколько дней вышла она за него, противъ воли своихъ родителей:ибо здѣсь, какъ въ Португаліи, всякой гражданинъ пользуется равенствомъ природы, когда дѣло идетъ о подписаніи контракта, столь непорочнаго, столь свободнаго и, столь нужнаго для счастія, каковъ есть супружественной. Корыстолюбіе все изкажающее, не сквернитъ здѣсь сіи милые и священные узы. Не увиднінъ безчеловѣчнаго отца, докучающаго Двадцати приказамъ, для отнятія дочери своей изъ объятій человѣка, котораго она любитъ, ни призывающаго въ помочь гражданскіе законы въ то самое время, когда онъ самъ забываешь наисвятѣйшій законъ природы.
   Прежде, нежели окончу сіе письмо, сдѣлаю я примѣчанія на нѣкоторые Гишпанскіе обыкновенія, неизвѣстные въ другихъ земляхъ. Въ Севиліи, когда мужъ знаетъ, что жена его пребываетъ въ прелюбодѣйствѣ, а онъ то терпитъ для полученія отъ того корысти, привязываютъ ему къ головѣ рога съ колокольчиками, сажаютъ съ нею на осла, и возятъ по городу. Жена обязана сѣчь розгами мужа, а ее сѣчетъ палачъ.
   Побочные королевскіе дѣти воспитываются въ деревнѣ, и не смѣютъ приѣхать въ Мадридъ при жизни своихъ отцовъ. Запрещается женщинѣ пробыть на постояломъ дворѣ болѣе сутокъ, ежели какая законная причина ее тамъ не удерживаетъ. Не позволено вывозить изъ государства золото, серебро, лошадей и лошаковъ.
   Ни одинъ господинъ не смѣетъ ударишь своего слугу: сей не вытерпитъ, развѣ ударишь его шпагою, какъ дворянина; ибо нѣтъ ни одного лакеишка, которой бы не почиталъ себя произходящимъ отъ Короля, или по меншей мѣрѣ отъ Витязя, оказавшаго великіе услуги государству. Надлежитъ учтиво поступать даже съ бродягою, просящимъ милостыни. Ежели ему ничего не дашь, надобно покрайнѣй мѣрѣ ласково сказать: "Государь мой, извините меня; со мною нѣтъ мѣлкихъ денегъ."
   Когда умретъ чужестранецъ, Совѣтъ Кроазады забираетъ его имѣніе для отдачи наслѣдникамъ, ежели оные явятся черезъ годъ: въ противномъ случаѣ имѣніе обращается на выкупъ невольниковъ изъ Варваріи. Изъ двухъ близнятъ, тотъ которой родится послѣдній почитается за старшаго, по той причинѣ, то корятъ здѣсь, что изъ двухъ камней, которые берутся изъ ломни, послѣдній почитается прежде произведеннымъ. Гишпанцы въ такомъ омерзѣніи имѣютъ саранчу, что въ тѣ годы, когда бываетъ она сильна, не ѣдятъ куропатокъ, потому что сіи ими питаются. Вино, которое пьютъ здѣсь обыкновенно, имѣетъ вкусъ чрезвычайно противной, потому что наливаютъ его въ козьи мѣхи, оставляющіе въ нихъ дурной запахъ. Вывозимое заграницу несравненно лучше; ибо оное отправляется въ бочкахъ или къ бутылкахъ, и въ перевозѣ уменшаетъ грубость.
   У большихъ господъ, и между подлостію, не запасаютъ ничего для стола. Покупаютъ, или лучше сказать, берутъ въ долгъ у хлѣбника, у пирожника, у мясника, у птичника, все нужное на день; а когда взятое изойдетъ, то въ домѣ не найдешь ни куска.
   Когда выиграютъ денегъ въ карты, за учтивость почитается отдашь зрителямъ часть выигрыша. Сіи послѣдніе могутъ безотговорочно взять предлагаемое, и даже потребовать. Есть молодцы, которые только тѣмъ и живутъ; ибо на которой бы сторонѣ побѣда ни осталась, оніх всегда вѣрно въ барышахъ.
   У женщинъ за красу почитается не имѣть грудей; почему не только ихъ не поднимаютъ и не подтягиваютъ, какъ во Франціи, но стараются напротивъ всячески дѣлать плоскими. Когда приѣзжаютъ въ гости, не подаютъ имъ ни стульевъ, ни креселъ; онѣ садятся поджавъ ноги, на коврахъ или на подушкахъ. Когда разговариваютъ, рѣдко называютъ себя по имени мужей, но по крестнымъ именамъ; и сіе обыкновеніе наблюдается такожъ и между мущинами, прибавя къ имени Донъ или Дона.
   Докторы, лѣкари, цирюльники и пускатели крови составляютъ здѣсь разные четыре состоянія, но они отъ того не лучше, что каждой знаетъ свою только часть. Придворные доктора должны ходить къ королевскимъ служителямъ, ихъ женамъ и дѣтямъ, сколь скоро потребуются, и не смѣютъ требовать платы, подъ страхомъ отдать назадъ вчетверо. Ежели же не исполняютъ своей должности, призывается посторонній докторъ, и что ему заплатятъ, вычитается изъ ихъ жалованья. Тотъ же законъ постановленъ на придворныхъ лѣкарей и пускателей крови.
   Гишпанцы имѣютъ разные пословицы, имъ только свойственные, на примѣръ:, Не говори объ инквизиціи ничего, кромѣ добра. Когда нѣтъ хлѣба дома, всякъ ссорится и всякъ правъ. Это столько же полезно, какъ Индейское серебро." Послѣднею обвиняется скрытнымъ образомъ, что Гишпанія мало получаетъ прибыли отъ своихъ галіоновъ; а сіе почитаетъ она наказаніемъ за свои прежніе безчеловѣчія прошивъ Индейцовъ. Впрочемъ и вся Европа не должна ли просить прощенія за раны причиненныя человѣчеству? Франція оплакиваетъ страшную ночь Св. Бартелемія; Англія отрицаясь отъ своихъ двухъ розъ, протягиваетъ руки къ философіи; Голландія проклинаетъ Гомара съ Арминіемъ, и казнь добродѣтельнаго Барневелта; Нѣмецкая земля съ ужасомъ возпоминаетъ о внутреннихъ раздорахъ и богословскомъ своемъ бѣшенствѣ; Польша съ негодованіемъ смотритъ на конфедератовъ раздирающихъ ея утробу; Италія старается затоптать горящую головлю отлученія отъ церкви. Какъ Гишпаніи не стенатъ надъ милліонами труповъ, коими покрыла она новой Свѣтъ?
   Я есмь и пр.

КОНЕЦЪ.

Пятагонадесять Тома.

   

PЕЭЕTРЪ

Собственныхъ именъ и вещей примѣчанія достойныхъ, содержащихся въ семъ пятомънадесять томѣ.

   Абдерамъ, полковод.
   Абидисъ, Король
   Абилу, гора
   Авверроесъ
   Авила, городъ
   Авиценна
   Аврелій, Король
   Агличане
   Agra viados
   Агреда, городъ
   Адріанъ Импер.
   Академія наукъ
             Словарь
             Упражненія
             Учрежденія
   Академія художес.
             Награжденія
             Учрежденія
   Алава, провинц.
   Алане, народъ
   Аланицъ
   Албанцинъ!
   Алберони, кардиналъ
             Возвышеніе
             Заговоръ
             Исторія
   Албертъ, Король
   Алби, городъ
   Албигойцы, еретики
             Исторія
   Албингайцы, еретики
   Алгамбра
   Алгарія. провинц.
   Алжезирецъ, городъ Аликантъ
             Вины
   Алкадъ маіоръ, чинъ
   Алкалла, городъ
             Университетъ
   Алкассаръ, дворец.          
   Алманзское сраженіе
   Алмерія, городъ
   Алмонтъ, городъ
   Алпужараскія, горы
   Алфанзули, стихотв.
   Алфонсъ, Король
             -- -- I
             -- -- II
             -- -- X
   Амелія, Королева
   Амилкаръ, полковод.
   Амирантъ, чинъ
   Амфитеатры
             Веронской
             Веспасіановъ
             Колизей
   Андаксаръ, городъ
   Андалузія
             Города
             Жители
             Климатъ
             Раздѣленіе
             Столица
   Анде, рѣка
   Андроникъ трагедія
   Аннибалъ, полково.
   Антекверра, городъ
             Сосуды
   Арабы
   Аранжуецъ, дворецъ
   Араукана, поэма
   Аркосъ, городъ
             Церковь
   Аррагонія королевство
             Жители
             Имя
             Короли
             Начало
             Правленіе
             Присяга
             Рѣдкости:
             Столица
   Арфѣ, резщикъ
   Асдрубалъ, полковод.
   Аснаръ, Князь
   Астурія, княжество
             Столица
   Атлантады, чинъ
   Атоха, церковь
   Ауто да фе
   Autos sacramentales
   Бадаіоцъ, городъ
             Древности
             Имя
   Баеса, городъ
   Балбусъ, консулъ
   Бануево, рѣщикъ
   Баптистъ, архитпект.
   Баррѣ, мѣра
   Баругетъ, рѣщикъ
   Барцелона
             Взятіе
             Князья
             Описаніе
             Осада
             Портъ
   Бацерро, рѣщикъ
   Бель, чинъ
   Бервикъ, генералъ
   Берсо, стихотвор.
   Бетисъ, рѣка
   Бидассоа
   Билоилисъ, городъ
   Бискаія
             Войска
             Города
             Дѣвки
             Преимуществы
             Столица
   Бичеваніе
   Богачи
   Бой быковъ
   Бояре
   Буен-ретиро
             Дворецъ
   Бургосъ, городъ
             Крестъ
             Монастырь
             Описаніе
   Валенція, городъ
   Валенція, королевство
             Города
             Женщины
             Жители
   Валладолидъ, городъ
             Фабрики
   Вамба, Король
   Вандалы, народъ
   Веласкецъ, писатель
   Великій правосудникъ
   Вельможество
             Начало
             Преимущества
             Принятіе
             Равенство
             Степени
   Вента-нова, дворецъ
   Вероника святая
   Вигіеры, чинъ
   Виллиля
   Витизъ, Король
   Витторія, городъ
             Воспитатели
   Гадесъ, городъ
             Вѣра
             Корабли
             Портъ
   Гажъ, графъ де
             Исторія
   Галиція, провинція
   Галіоны
   Гангасъ, городъ
   Гаргорисъ, Король
   Гарцій
   Гашинара, министръ
   Гвадиксъ, городъ
   Гвадіана, рѣка
   Гвипюскоа, пров.
   Гена, писam.
   Генрихъ IV, Король
   Геріонъ, Король
   Геркулесовы столбы
   Геркулесъ
   Германдада святая
             Братство
             Исторія
             Начало
   Гернандецъ, рѣщикѣ
   Герцоги
   Гесперъ, Король
   Гибралтаръ, городъ
             Замокъ
             Имя
             Проливъ
   Гигинъ, писатель
   Гидалгосы
             Начало
   Гиспалъ, Король
   Гишпанія
             Адмиралтейство
             Академіи
             Артиллерія
             Бичеваніе
             Богословіе
             Болѣзни
             Бунты
             Великіе люди
             Вельможи
             Вины
             Война
             Войска
                       Береговые
             Врачи
             Вѣра
             Вѣсы
             Гвардія
             Города
             Горы
             Дворцы
             Дворянство
             Деньги
             Долги
             Домы
             Дороги
             Доходы
             Древности
             Духовенство
             Замѣшательства
             Земледѣліе
             Имя
             Инквизиція
             Историки
             Исторія
             Комедіи
             Конница
             Королевствы
             Короли
             Кролики
             Крѣпости
             Лошаки
             Лѣтописцы
             Медицина
             Морская сила
             Мѣры
             Набожность
             Надзиратели
             Народы
             Науки
             Невѣжество
             Ордены
             Перемѣны
             Писатели
             Пляска
             Подати
             Пословицы
             Постоялые дворы
             Правленіе
                       Старинное
             Провинціи
             Произрастѣнія
             Проповѣди
             Пѣхота
             Разбойники
             Раздѣленіе
             Рѣки
             Скотоводство
             Слабость
             Состояніе
             Сочинители
             Стихотворство
             Стихотворцы
             Столица
             Стряпчіе
             Таможня
             Театры
             Торговля
             Трагедія
             Уложенье
             Упадокъ
             Фабрики
             Философія
             Флотъ
                       Купеческой
             Художники
             Чины
             Число жителей
             Шерсть
             Щеты
             Языкъ
   Гишпанки
             Гулянья
             Красота
             Любовь
             Образъ
             Одежда
             Собранія
             Ученость
   Гишпанскіе Короли
             Власть
             Вступленіе
             Гвардія
             Гробница
             Дворцы
             Доходы
             Обычаи
             Обязательства
             Погребеніе
             Придворные
             Совѣты
             Титулъ
             Чины
             Число
   Гишпанцы
             Браки
             Волокитство
             Вѣрность
             Гулянья
             Дворяне
             Домы
             Игры
             Любовь
             Мщеніе
             Неопрятность
             Нравы
             Образъ
             Обычаи
             Одежда
             Отвага
             Очки
             Политика
             Похороны
             Почтеніе къ Папѣ
             Празднолюбіе
             Прелюбодѣйство
             Произхоженіе
             Самолюбіе
             Свойство
             Склонность къ оружію
             Сластолюбіе
             Сложеніе
             Собранія
             Сравненіе
             Суевѣріе
             Трезвость
             Тщеславіе
             Увеселенія
             Хвастовство
   Гностики, секта
   Гонгора, писат.
   Города
             Правители
             Преимущества
   Готиль
   Готы, народъ
             Войско
             Вѣра
             Духовенство
             Завоеванія
             Короли
             Наслѣдство
             Нравы
             Обычаи
             Одежда
             Правленіе
             Правосудіе
             Языкъ
   Гофмейстеръ, чинъ
   Grand Jufticier, чинъ
   Графы
   Граціанъ, писат.
   Гренада, городъ
             Дворцы
             Завоеваніе
             Имя
             Науки
             Приятность
   Гренада, королевство
             Волокитство
             Города
             Красота
             Столица
   Гуасто
   Гуелгасъ, монастырь
   Гуескъ
   Дарока, пещера
   Дезурсинъ, княгиня
             Изгнаніе
   Дерево пробошное
   Деціянъ, писат.
   Дикеръ
   Доминиканы 38
   Доминикъ Св.
             Жизнь
             Отечество
   Донъ
   Донъ Карлосъ
             Исторія
             Смерть
   Донъ Кишотъ
   Донъ Цедръ
             Исторія
   Донъ Филиппъ
   Дубъ зеленой
   Дукатъ, червонецъ
             Произхожденіе
   Духовенство
             Богатство
             Власть
             Старинное
   Дѣйствіе вѣры
   Ебра, рѣка
   Евлалія Св.
   Египтяне
   Елвиръ, мѣстечко
             Соборъ
   Елисавета Королева
             Власть
             Смерть
   Ерцилла стихотв.
   Ескуріалъ
             Библіотека
             Имя
             Мощи
             Начертаніе
             Описаніе
             Пантеонъ
             Церковь
   Естрамадура, пров.
   Еція, городъ
   Жаенъ, королевство
             Городъ
             Жиды
             Гоненія
             Изгнаніе
   Жизнь холостая
   Жилблазъ
   Жирона, городъ
   Зеленой дубъ
   Златое руно, орденъ
             Начало
   Иберъ, Король
   Изабелла, Королева
             Дѣла
   Изюмъ, ягоды
   Илдефонсъ Св.
   Имилконъ, полков.
   Инквизиція
             Безчеловѣчіе
             Вредъ
             въ Азіи
             въ Америкѣ
             въ Венеціи
             въ Гишпаніи
             въ Европѣ
             въ Лангедокъ
             въ Парижъ
             въ Римъ
             Дѣйствіе вѣры
             Имя
             Инквизиторъ
             Исторія
             Колодники
             Начало
             Свидѣтели
             Служители
             Судъ
   Исидоръ Св. б.
   Искупленіе плѣнныхъ
   Исла, писатель
   Испалисъ, городъ
   Іезуиты
             Заведеніе
             Основаніе
             Степени
             Уничтоженіе
             Упреки
             Число
   Іеронимъ Св.
   Іисусово общество
   Іоанна королева
             Исторія
             Смерть
   Іоаннъ II
   Іюліанъ Графъ
             Исторія
   Іюлій Цесарь
   Іюлія, городъ
   Іяковъ Апостолъ
             Гробъ
             Мощи
             Орденъ
   Іякова Св. орденъ
             Начало
             Описаніе
   Кадиксъ городъ
             Жизнь
             Начало
             Портъ
             Торговля
   Каза дель кампо дворецъ
             Описаніе
   Каія рѣка
   Каларуега, мѣстечко
   Калатрава, орденъ
             Начало
   Калдеронъ, писатель
   Каллагора, городъ
   Калпе, гора
   Кампистронъ, стихотв.
   Кандамо, писатель
   Канизарецъ
   Каній, рѣщикъ
   Канъ
   Капа
   Каржавалъ, министръ
   Карлъ Австрійской
             Исторія
   Карлъ II.
             Болѣзни
             Бракъ
             Возмущенія
             Духовная жизнь
             Исторія
             Смерть
   Карлъ III.
             Жизнь
             Нравъ
   Карлъ V
             Жизнь
             Исторія
             Отреченіе
             Погребеніе
             Рожденіе
             Уединеніе
             Упражненія
   Карѳагена, городъ
             Портъ
   Карѳагеняне
   Кастиланской языкъ
   Кастиланы, вѣсъ
   Кастилія, королевство
             Жители
             Имя
             Начало
             Новая
             Правленіе
             Провинціи
             Столица
             Уѣзды
             Языкъ
   Кастильской совѣтъ
             Власть
             Начало
             Члены
   Каталаюдъ, городъ
   Каталонія
             Города
             Жители
             Пространство
             Столица
   Квеведо, писатель
   Квинтиліанъ
   Кермесъ, насѣкомое
   Коварувіасъ
   Колумелла, писатель
             Комедіи
   Компостелла, городъ
             Бичеваніе
             Молельщики
             Набожность
             Соборъ
             Ходы
   Копиль, городъ
             Ловля
   Конфланъ, графство
   Кордуа, городъ
             Дворецъ
             Капитула
             Королевство
             Раздѣленіе
             Соборъ
   Кордуба, городъ
   Корежидоры
   Кортесы
             Власть
             Конецъ
             Учрежденіе
   Кортецъ
             Палаты
   Кроазады, совѣтъ
   Кролики
   Ксаверій Св.
   Кутрерасъ, рѣщикъ
   Ламина, маркизъ
   Ла сіера пров.
   Львиной дворъ
   Леонъ, городъ
   Лерида, городъ
   Лесажъ, писатель
   Лиціанъ
   Локса, городъ
   Лоіола, Игнатій
             Дѣла
             Замокъ
             Исторія
             Сочиненія
             Странствованіе
   Лудовикъ I
             Королевичъ
             XIV
   Луиза Орлеанская
             Бракъ
             Жизнь
             Приключеніе
             Смерть увеселенія
   Луканъ, стих.
   Мавры, народъ
             Волокитство
             Женщины
             Завоеваніе
             Изгнаніе
             Исторія
             Короли
             Науки
             Роскошь
             Свойство
   Малага, городъ
             Вины
             Изюмъ
             Магнаты
   Мадраги, сѣти
   Мадридъ, городъ
             Академіи
             Больницы
             Вонь
             Дворецъ
             Домы
             Замокъ
             Мостъ
             Начало
             Описаніе
             Площади
             Рѣка
             Трактиры
             Тюрьма
             Улицы
             Церкви
   Максимъ
   Манихеи, секта
   Манха, гробъ
   Маріана, Іезуитъ
   Марія Агредская
   Медина Сидонія, гор.
   Мена, рѣщикъ
   Мерида, городъ
             Древности
             Имя
   Мериндады
   Метеллъ
   Микелеты, войско
   Мирабель, маркизъ
   Мозарабской обрядъ
   Мозарабы, народъ
   Монастыри
   Монахи
             Искупленія
   Монегро, архит.
   Монтанецъ, рѣщикъ
   Монтеза, орденъ
   Монтсерратской монастырь
   Мора
   Морвіедро, городъ
             Театръ
   Морето, писатель
   Моретъ
   Муза, полковод.
   Мурція, городъ
             Жители
             Полиція
   Мурція, королевство
             Города
   Мюносъ, Антипапа
   Наварра, королевс.
             Женщины
             Жители
             Начало
             Правленіе
   Нишардъ, Іезуитъ
             Изгнаніе
   Новая Кастилія
   Новины
   Новой дворецъ
   Ной
   Нуманція, городъ
   Нунецъ
   Овіедо, городъ
             Мощи
             Овцы
             Роды
             Стада
             Хожденіе
             Шерсть
   Озій, Епископъ
   Оливарецъ, герцогъ
   Olla podrida
   Олнуа, писатель
   Оптиматы
   Орденъ Св. Іякова
   Ордены
             Златаго руна
             Калатравы
             Монтезы
             Начало
             Св. Іякова
   Оригуелла, городъ
   Оропез, министръ
   Осма, уѣзадъ
   Оссуна, городъ
   Падилла, донъ Жуанъ
             Жена
             Исторія
             Письма
   Паламосъ, городъ
   Палаціосъ
   Пампелуна, городъ
             Описаніе
             Положеніе
   Пардо, дворецъ
   Пассериль, изюмъ
   Пашеко, герцогъ
   Педраса
   Пелагій, Король
   Пепинъ, Князь
   Переселенія
   Пизаръ
   Пиринейскія горы
   Пиринейской тракт.
   Поединки
   Поэмы
   Помпей
   Португалія
   Похороны
   Пребенды
   Присцилліанисты, секта
   Пробошное, дерево
   Провансальское стихотворство.
   Пруденцій, стихотв.
   Путешествіе по дорогамъ
             Деньги
             Извощики
             Предосторожности
   Пюицерда, городъ
   Разбойники
   Растлѣніе
   Режидоры, чинъ
   Рефреско
   Римляне
   Риперда, герцогъ
             Исторія
   Ricos Hombres
   Ріоа, рѣщикъ
   Родригъ, Князь
   Розесъ, городъ
   Роша
   Руеда Лопецъ
   Руицъ, стихотв.
             Поэма
   Руссильонъ, графство
   Рыцарство
             Начало
   Сагунтъ, городъ
             Саламанка
             Библіотека
             Зданіи
             Положеніе
             Ректоръ
             Столица
             Университетъ
   Салдуба, городъ
   Сан-Лукаръ
   Санхъ III.
   Саранча
   Сарагоса
             Академія
             Дворецъ
             Имя
             Описаніе
             Пиларъ
             Рѣка
             Церкви
   Сарсуелла, дворецъ
   Свевы, народъ
   Священные дѣйствія
   Севилія, городъ
             Биржа
             Дворецъ
             Жители
             Заведенія
             Сданія
             Имя
             Монастыри
             Соборъ
             Факрака
   Сигвидила, пляска
   Сеговія
             Водоводъ
             Дворецъ
             Древности
             Монетной дворъ
             Положеніе
             Соборъ
             Тюрьма
             Церкви
   Сенека
   Сен-Себастіень
             Портъ
   Сенфилинъ. городъ
   Сент-ил-дефонсъ, дворецъ
   Серторій
   Сило, Король
   Сіерра-морена, гора
             Населеніе
   Славная комедія
   Соборы
   Совѣты
             Кастильской
             Кроазады
             Орденовъ
             Стада
             Штатской
   Солисъ, писатель
   Соріа, городъ
   Стихотворцы
   СтолбыГеркулесовы
   Странствующіе рыцари
   Сципіоны
             Гробница
   Табашная фабрика
   Тагъ, рѣка
   Талавера-ла-рейна, городъ
   Тарифъ
   Таррагона
             Древности
   Тассеншпилерство
   Театръ
   Телемакъ
   Тервела, городъ
   Терезія Св.
   Тиряне
   Титулы государей
   Толедъ, города
             Архіепископъ
             Богатства
             Воины
             Доходы
             Капитула
             Монастыри
             Начало
             Описаніе
             Соборъ
             Фабрика
   Томинъ, вѣсъ
   Тонъ, рыба
             Ловля
             Приуготовленіе
   Торквемада, монахъ
   Тормесъ, рѣка
   Toppe, философъ
   Тортоза, городъ
   Тоска, монахъ
   Траситамаръ
   Траянъ, Импер.
   Труксилло, городъ
             Имя
   Тубалѣ, Король
   Убеда, городъ
   Уллоа, писат.
   Уржель, городъ
   Фабрики
   Фавилла
   Фазаній островъ
   Фанданго, пляска
   Фамиліары
             Должность
   Фаринелли, пѣвецъ
   Фежіо, писam.
             Сочиненія
   Фенелонъ, писат.
   Феникіяне
   Фердинандъ, Корол.
             Пріобрѣтеніи
   Фердинандъ III.
   Фердинандъ VI.
             Дѣла
             Образъ
   Фероль, портъ
   Фигера, городъ
   Филиппъ II.
             Безчеловѣчіе
             Названіе
             Свойство
   Филиппъ III.
   Филиппъ IV.
             Несчастія
   Филиппъ V.
             Бракъ
             Война
             Вступленіе
             Королевы
             Отреченія
             Свойство
   Фликсъ, городъ
   Флорида, Дворецъ
   Флоръ, писатель флотъ
             Раздѣленіе
   Фоа, графство
   Фонтарабія городъ
   Францискѣ I.
             Темница
   Фроила, Король
   Харама, рѣка
   Хашива, городъ
   Хересъ
             Вины
   Химена
   Хименесъ кардиналъ
   Холостая жизнь
   Хоронжій великій
   Христіане новые
             Старые
   Цамора, писатель
   Целламаръ, Князь
   Целтиберяне, народъ
   Цервантесъ, писа.
             Исторія
             Сочиненія
   Цеспедесъ, архитек.
   Цидъ Родригъ
             Жена
             Исторія
             Цыгане
             Выходъ
             Жизнь
             Имена
             Нравы
             Образъ
             Произхожденіе
   Шелковица, дерево
   Шелкъ
   Шпажная фабрика
   Юстія Св.
   Минас.
   Яковитяне, монахи
             Начало
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru