С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2, 1879.
ЗАРАЗА.
Купецъ Терентій Тихонычъ Обложкинъ только-что пришелъ изъ лавки обѣдать, снялъ съ себя сюртукъ, надѣлъ засаленный халатъ съ прорваннымъ задомъ и сѣлъ за столъ. Онъ былъ мраченъ.
-- Что съ тобой?-- спросила его жена.
-- А то, что народъ въ Питерѣ валитъ почище еще чѣмъ на войнѣ валило -- вотъ что!-- отвѣчалъ онъ.-- Кругомъ зараза! Сегодня вонъ въ "Голосѣ" семнадцать покойниковъ публикацію дѣлаютъ, Сидоръ Захаровъ умеръ. Взялъ передъ смертью на триста рублей товару и умеръ. Теперь ищи съ него!
Терентій Тихонычъ задумался и чертилъ ложкой по скатерти вавилоны.
-- Какъ только "Голосъ" въ руки -- сейчасъ пятнадцать покойниковъ...-- продолжалъ онъ.
-- Зачѣмъ ты газеты-то читаешь? Только на себя сумнѣніе наводишь.
-- Какъ зачѣмъ? Вѣдь, я не тварь безчувственная, чтобъ мнѣ современность не соблюдать. Пришелъ въ трактиръ чай пить, взялъ газету и думалъ путное что-нибудь прочесть, а наткнулся на покойниковъ.
-- А ты путное-то читай, а отъ покойниковъ-то отворачивайся.
-- Дура! Нешто можно отъ нихъ отворотиться, коли они въ черныхъ рамкахъ понаставлены! Сами въ глаза бьютъ.
Жена поставила передъ нимъ графинъ водки.
-- Убери. Не стану... Баста!-- отстранилъ онъ графинъ.-- Съ завтрашняго дня дезинфекцію вмѣсто водки будемъ пить.
-- Какую такую дезинфекцію?-- спросила она.
-- А вотъ увидишь, какъ изъ аптеки принесутъ. Пошлю на рубль серебра и буду по рюмкѣ пить. Отъ тифа это.
-- Да, вѣдь, ты здоровъ.
-- Теперь здоровъ, а это для переду. Сунется онъ, понюхаетъ, что отъ человѣка изъ рта дезинфекціей пахнетъ, ну, и въ сторону! Онъ ее смерть не любитъ.
-- Кто онъ-то?-- недоумѣвала жена.
-- Ахъ, Господи! Да тифъ. Что у тебя за безпонятливость! Словно тебя кто гирей по теменю стукнулъ! Вѣдь, онъ теперь въ незримомъ видѣ по воздуху носится. Наскочитъ на человѣка, ну, и шабашъ! Вотъ, можетъ, ужъ у тебя надъ головою вьется.
-- О! Господи, наше мѣсто свято! Что это ты толкуешь!-- воскликнула въ испугѣ жена и перекрестилась.
-- Я вотъ и тебя этой самой дезинфекціей поить буду.
-- Ну, ужъ это дудки, чтобъ я незнаемую вещь по постамъ пила! Можетъ, она эта самая дезинфекція скоромная? Можетъ, она хуже мяса?
Мужъ ударилъ по столу кулакомъ.
-- Не дразни меня, а то силкомъ поить буду!-- крикнулъ онъ.-- Велю молодцамъ тебя держать, а самъ буду въ горло вливать, потому мнѣ изъ за тебя околѣвать нечего. Безъ дезинфекціи этой ты тифомъ заразишься, заразишь и меня. Это одно только невѣжество, чтобъ не пить.
Подали щи съ соленой рыбой. Мужъ похлѣбалъ ихъ и тоже отодвинулъ отъ себя тарелку.
-- И соленую рыбу съ завтраго надо бросить,-- сказалъ онъ.-- Квасъ тоже по боку... Капусту къ чорту!
-- Ужъ не скоромное-ли стряпать прикажешь?
-- А хоть-бы и скоромное? Мнѣ жизнь-то не надоѣла. Подгоню говѣнье къ послѣдней недѣлѣ, а тамъ и покаюсь.
-- Ты что хочешь жри, а я и соленую рыбу буду ѣсть, и квасъ, и капусту!-- отрѣзала жена.
-- Тогда я тебя, окромя того, чтобъ поить, поливать буду этой самой дезинфекціей. Мнѣ, матушка, не особенная пріятность, ежели эти самые міазмы съ тебя на меня переходить будутъ.
-- Какія такія міазмы?
-- А вотъ что въ соленой рыбѣ сидятъ. Будешь ты соленую рыбу ѣсть, заведутся они въ тебѣ, а съ тебя и на меня перейдутъ.
-- Да ты совсѣмъ съ ума сошелъ!-- всплеснула руками жена.
-- Я-то не сошелъ... Я свою шкуру берегу, а вотъ ты спятила, коли мужа морить хочешь. Тебѣ умереть ничего, ты на бездѣльномъ положеніи сидишь, у тебя ни кругомъ ни около, а у меня двѣ лавки. Я семью кормлю. Что у васъ тамъ еще настряпано?
Жена заплакала.
-- Ну, начались попреки!-- сказала она.
Подали грибы съ кислой капустой.
-- Въ каждомъ вотъ въ этомъ грибѣ зараза на міазмѣ ѣдетъ и тифомъ погоняетъ,-- пробормоталъ мужъ и отвернулся.
-- Не говори глупости! Я ѣсть буду!-- крикнула жена.
-- А я не дамъ тебѣ ѣсть. Можешь и черезъ баранки съ чаемъ быть сыта. Да вотъ что еще: надо будетъ мнѣ гигіену завести. Теперь кто не хочетъ заразы, долженъ съ гигіеной жить.
-- Съ какой-такой гигіеной! Опомнись! Что ты говоришь? Женатый человѣкъ и вдругъ эдакія слова!-- слезливымъ голосомъ обратилась къ нему жена.
Мужъ улыбнулся и махнулъ рукой.
-- Вотъ дура, такъ дура!-- сказалъ онъ.-- Да что-же ты гигіену-то за француженку желтоволосую, что-ли приняла? Ахъ вы чернь въ своемъ невѣжествѣ непросвѣщенная! Гигіена -- вѣдь это звѣрь лѣсной, а ты на -- поди! Помнишь, сѣрая-то?... Въ Зоологическомъ саду въ клѣткѣ сидѣла.... Вотъ кто гигіена.
-- Ну, прости. А ужъ я думала, что ты отъ жены бабу на сторонѣ завести хочешь! Зачѣмъ-же тебѣ звѣрь-то, гигіена-то эта самая?
-- А затѣмъ, что она міазмами этими самыми питается, отвѣчалъ мужъ.-- Поняла? Вотъ купимъ ее на Щукиномъ въ птичьемъ ряду, посадимъ въ клѣтку и поставимъ въ гостиную. И будетъ она у насъ въ клѣткѣ сидѣть да заразу глотать. Какъ незримая міазма по воздуху летитъ, сейчасъ она ее цапъ-царапъ и съѣстъ. Потому міазма только на человѣка тифъ нагоняетъ, а гигіенѣ этой самой она совсѣмъ не вредитъ и даже большое удовольствіе приноситъ.
Жена покачала головой.
-- Что-то ты недѣльное толкуешь, Терентій Тихонычъ? сказала она.
-- Недѣльное! передразнилъ ее мужъ.-- Прочти въ газетахъ. Тамъ доктора ученые прямо пишутъ: во время тифа, надо безпремѣнно съ гигіеной жить.
-- Да вѣдь отъ нея отъ самой пахнуть будетъ. Шутка эдакій звѣрь въ комнатѣ!..
-- Ну, молчи! Довольно! Меня и умному-то человѣку не переспорить, не токма что дурѣ! Теперь я лягу спать въ гостинной, а въ пять часовъ разбуди меня къ самовару!-- закончилъ онъ, всталъ изъ-за стола и вышелъ изъ комнаты.