Лернер Николай Осипович
Новое о Пушкине

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   OSTKRAFT / Литературная коллекция. Научное обозрение
   М.: Модест Колеров, 2020
   

Новое о Пушкине

1.

   Обширная литература о Пушкине давно не обогащалась такими ценными и важными материалами, как впервые появившиеся на днях в свете письма Пушкина и к Пушкину, изданные академией наук и редактированные В. И. Саитовым. Издание это дает впервые тщательно проверенный пушкинский текст собрание всех дошедших до нас писем разных лиц к поэту, устанавливает точную хронологию писем и показывает, таким образом, как небрежно, с какими искажениями и с каким -- да позволено будет так выразиться -- истинно бюрократическим произволом издавался прежде Пушкин, эта "жертва бедная" разных "адовых исчадий".
   Из впервые опубликованных Саитовым писем, первое относится к 5-му июлю 1824 года. Это черновик письма из Одессы, по всей вероятности к Другу поэта П. А. Вяземскому, с которым Пушкин усердно переписывался по литературным вопросам и критическому вкусу которого чрезвычайно доверял. "Личного" в этом письме ничего нет, содержание его исключительно литературное
   Ново и заслуживает внимания в нем мнение Пушкина о Вольтере, как историке: "Французы ничуть не ниже англичан в истории. Если первенство чего-нибудь да стоит, то вспомните, что Вольтер первый пошел по новой дороге и внес светильник философии в темные архивы истории".
   Характерны в другом письме к жене Вяземского его просьбы к князю хранить его новые стихи про себя и никому не читать. Не нужно думать, что это были какие-нибудь запретные стихи, "сочинения, презревшие печать". Пушкин просил Вяземского не распространять его стихи по причине вовсе не романтического или политического свойства: при тогдашнем ограниченном круге читателей сочинение, недолго походившее по рукам, быстро прочитывалось всей наличного читающей публикой и, выйдя в печать, уже не находило покупателей. Пушкин часто делал своему брату Льву Сергеевичу за подрыв будущего сбыта его произведений выговоры в таком роде: "ты читаешь их своим приятелям до тех пор, что они наизусть передают их московской публике; благодарю". Посылая Вяземскому через брата свои стихи (из "Евгения Онегина"), поэт писал Льву Сергеевичу (записка эта появляется у г. Саитова также впервые): "доставь это Вяземскому, повторив просьбы, чтобы он никому не показывал, да и сам не пакости".
   

2.

   Новое письмо к Вяземскому датировано 13 сентября 1825 г.
   Поэт изнывал уже более года в деревенском заточении и усердно просил об освобождении из ссылки для лечения болезни. В успехе своего ходатайства поэт был почти уверен и писал своей деревенской соседке П. А. Осиповой: "быть может уже недолго мне в изгнанье мирном оставаться"... Действительно, ему была оказана просимая милость и ему было разрешено лечится в Пскове, где лучшим врачом был... ветеринар Всеволодов, по выражению Пушкина, "очень искусный коновал", и где поэт, само собою, должен был находиться под неослабным надзором губернатора.
   Друзья Пушкина просили известного дерптского врача Майера приехать в Псков для лечения поэта, но Пушкин просил Майера не беспокоиться и услугами его не воспользовался. По этому поводу он и писал Вяземскому: "Очень естественно, что милость царская огорчила меня, ибо новой милости не смею надеяться, -- а Псков для меня хуже деревни, где, по крайней мере, я не под присмотром полиции. Вам легко на досуге укорять меня в неблагодарности, а были бы вы (чего, Боже упаси) на моем месте, так может быть, пуще моего взбеленились. Друзья обо мне хлопочут, а мне хуже да хуже. Сгоряча их проклинаю; одумаюсь, благодарю за намерение, как иезуит, но все же мне не легче. Аневризмом своим дорожил я пять лет, как последним предлогом к избавлению, ultima ratio libertatis, -- и вдруг последняя моя надежда разрушена проклятым дозволением ехать лечиться в ссылку! Душа моя, поневоле голова кругом пойдет. Они заботятся о жизни моей; благодарю, но черт ли в эдакой жизни! Гораздо уж лучше от нелеченья умереть в Михайловском. По крайней мере, могила моя будет живым упреком, и ты бы мог написать на ней приятную и полезную эпитафию. Нет, дружба входит в заговор с тиранством, сама берется оправдать его, отвратить негодование; выписывают мне Моэра, который, конечно, может совершить операцию и в сибирском руднике; лишают меня права жаловаться (не в стихах, а в прозе, дьявольская разница!), а там не велят и беситься. Как не так! Я знаю, что право жаловаться ничтожно, как и все прочие, но оно есть в природе вещей. Погоди. Не демонствуй, Асмодей: мысли твои об общем мнении, о суете гонения и страдальчестве, положим, справедливы -- но помилуй... Это моя религия, я уже не фанатик, но все еще набожен. Не отнимай у схимника надежду рая и страх ада -- Зачем не хочу согласиться на приезд ко мне Моэра? Я не довольно богат, чтобы выписывать себе славных докторов и платить им за свое лечение. Моэр -- друг Жуков-у, но не Ж. Благодеяний от него не хочу. Вот и все"
   

3.

   В этом же письме Пушкин сообщает интересные подробности о ходе своей работе над создавшимся тогда "Борисом Годуновым". Карамзин очень интересовался "Годуновым", справлялся через Вяземского, как подвигается трагедия Пушкина, и посылал ему свои советы.
   6-го сентября Вяземский писал ему: "Карамзин очень доволен твоими трагическими занятиями и хотел отыскать для тебя железный колпак. Он говорит, чтобы ты имел в виду в начертании характера Борисова дикую смесь набожности и преступных страстей. Он беспрестанно перечитывал Библию и искал в ней оправдания себе. Эта противоположность драматическая. Я советовал бы тебе прислать план трагедии Жуковскому для показания Карамзину, которым мог бы тебе полезен быть в историческом отношении". Пушкин отвечал на это (в изданном г. Саитовым письме): "Благодарю от души Карамзина за железный колпак, что он мне присылает: в замену отошлю ему по почте свой цветной, который полно мне таскать. В самом деле, не пойти ли мне в городовые, авось буду блаженнее! Сегодня кончил я 2-ю. Часть моей трагедии; всех, думаю, будет 4. Благодарю и тебя за замечание Карамзина о характере Бориса. Оно мне очень пригодилось. Я смотрел на него с политической точки зрения, не замечая поэтической его стороны; я его засажу за Евангелие, заставлю читать повесть об Ироде и тому подобное. Ты хочешь плана? Возьми конец 10-го и весь одиннадцатый том, вот тебе и план".
   Эти обещания поэт исполнил, но не все. Мысль о "цветном колпаке" поэт повторил в 1828 г. в известном остроумном послании к В. С. Филиппову: "Старый мой колпак изношен, хоть и любил его поэт; он поневоле мной заброшен: не в моде нынче красный цвет"
   

4.

   Певец "Онегина" предупреждал вначале своего романа: "Всегда я рад заметить разность между Онегиным и мной" -- "чтобы насмешливый читатель не повторял потом безбожно, что намарал я свой портрет". Тем не менее, в романе немало автобиографического элемента; таковы, между прочим, стихи, в которых Пушкин описывал беспечную жизнь Онегина в деревне: "Прогулки, чтенье, сон глубокий, лесная тень, журчанье струй, порой беглянки черноокой младой и свежий поцелуй".
   И. И. Пущин навестил своего ссыльного друга в деревне, заметив в няниной комнате, где под командой Арины Родионовны собрались швеи, "одну фигурку, резко отличавшуюся от других". Пушкин "прозрел шаловливую мысль" друга, и они молча переглянулись; "все было понятно без всяких слов".
   Об одной такой фигурке рассказывает впервые напечатанное г. Саитовым письмо Пушкина к Вяземскому, относящееся к началу мая 1826 г.: "письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Полагаюсь на твое человеколюбие и дружбу. Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится, а потом отправь в Болдино (в мою вотчину, где водятся курицы, петухи и медведи). При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютки, если то будет мальчик. Отсылать его в воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли покамест отдать в какую-нибудь деревню... Милый мой, мне совестно, ей Богу, но тут уже не до совести".
   Вяземский принял участие в бедной девушке и советовал Пушкину во всем признаться ее отцу, своему "блудному тестю", и поручить ему судьбу дочери и ее будущего дитяти. Пушкин так и поступил: больше ничего неизвестно об этой девушке и о ее ребенке, прижитом с поэтом.
   

5.

   Новинками являются также маленькая французская записочка поэта, относящаяся к осени 1826 г., к московскому приятелю Муханову, которого он приглашал на чтение "Годунова", и французское письмо, 3-го ноября 1826 г., к княгине Вяземской, писаное из Торжка, по пути из Москвы в село Михайловское. "Что сказать вам о моем путешествии? -- пишет живо и весело Пушкин, как он всегда писал дамам: -- оно продолжается при самых счастливых предзнаменованиях, несмотря на отвратительную дорогу и невыносимых ямщиков. Толчки, удары локтями и проч. очень беспокоят двух моих попутчиков, -- прошу у них прощение за излишнюю свободу, но, когда путешествуешь вместе, надо кое с чем помириться. С. П. мой добрый ангел"...
   К этим инициалам Пушкин делает шутливое подстрочное примечание: "это, конечно, не Сергей Пушкин". Речь идет здесь о Софии Федоровне Пушкиной, в которую поэт был влюблен тогда: он хотел на ней жениться, а София Федоровна не приняла его предложения.
   Переходивший непрестанно, до самой женитьбы, от одного увлечения к другому, Пушкин составлял шуточный поименный список тех, кого он любил: этот список сохранился в альбоме его московской знакомой Е. Н. Ушаковой. В нем, между прочим, значится несколько Анн; определить их всех трудно. Одну из них удается определить по напечатанным в саитовском издании переписки Пушкина (письмам ее к поэту). Это -- Анна Николаевна Вульф, дочь П. А. Осиповой, одна из жителей Тригорского, куда часто езжал Пушкин. Известны стихи, написанные ей Пушкиным и совсем не принадлежащие к лучшим у него, и французское письмо поэта к ней, насмешливое и довольно пустое. По этим данным никак нельзя было предположить, что между ней и Пушкиным был роман.
   Как видно из шести ее французских писем к поэту, этот роман был лишен истинного чувства, особенно со стороны Пушкина и сбивался скорее на флирт. Тон писем Анны Николаевны отзывается отчаянным и довольно неизящным, рассчитанным кокетством, которое Пушкин, очевидно, хорошо понимал. "Вы говорите, -- писала она ему однажды, -- что ваше письмо плоско, потому что вы меня любите. Какой вздор! Особенно в устах поэта: что и делает человека красноречивым, как не чувство!"
   

6.

   Анна Николаевна поддразнивала Пушкина, расписывая ему своих ухаживателей, рассказывала, как один из них ("дерзостью он превосходит вас") взял ее руку и хотел поцеловать. Пушкин выразил предположение, что ухаживатель не ограничился поцелуем, чем Анна Николаевна была чрезвычайно обижена, но оправдывалась: "Я заметила, что он сильнее и безрассуднее вас не по его поведению со мною, а по его манере держаться со всеми и вообще по его разговорам".
   В каждом письме эта девица, которой тогда было 26 лет, ужасается своей собственной нескромности, уверяет Пушкина, что он вовсе не стоит ее любви и просит не компрометировать ее и уничтожить ее послание.
   Когда в начале сентября 1826 г., неожиданно нагрянувший в Михайловское полицейский увез Пушкина в Псков, откуда он был отправлен в Москву для представления Государю, Анна Николаевна, по существу девушка добрая и дружески расположенная к Пушкину, написала ему полное участия и беспокойства письмо. Когда выяснилось, что судьба поэта изменилась не к худшему, а к лучшему, Анна Николаевна была глубоко обрадована и от души поздравила поэта с освобождением из ссылки.
   Еще немало интересного и нового можно найти в этом вполне академическом издании переписки нашего гениального поэта. Закончим наш беглый и поверхностный обзор его прекрасным словом: "всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов".

Голос жизни. No 13, 14. С. 3

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru