Лучицкий Иван Васильевич
Попытки крестьянской реформы в Лифляндии в XVII веке

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ПОПЫТКИ КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ ВЪ ЛИФЛЯНДІИ ВЪ XVII ВѢКѢ.

   "Такъ какъ ничто не колеблетъ и не потрясаетъ государство въ такой мѣрѣ, какъ перемѣна законовъ, нравовъ и обычаевъ, то ваше священное королевское величество... признали за благо хорошо сложенное государство не только сохранить, но и павшее возстановить, обѣщавъ особенныя права намъ уступить, оставить и утвердить, что особенно важно какъ для сохраненія существующаго, такъ и для направленія и возстановленія упавшаго порядка". Съ такими рѣчами обратилось ливонское рыцарство къ польскому королю Сигизмунду-Августу, когда въ 1561 г. оно отдавало себя и раззоренный край въ руки чужеземной власти, будучи вынуждено отказаться отъ прежней политической самостоятельности. То была программа будущаго, программа, въ которой дворянство усматривало единственную гарантію "свободы, благополучія и всякихъ выгодъ".
   "Сохраненіе существующаго" означало въ устахъ "свободолюбиваго", но эгоистическаго и недальновиднаго рыцарства не иное что, какъ узаконеніе и признаніе тѣхъ общественныхъ отношеній, которыя успѣли сложиться въ Ливоніи въ прежнее время. Въ тотъ моментъ, когда произошло подчиненіе Ливоніи чужеземцу, та цѣль, къ которой неустанно въ теченіе ряда поколѣній стремилось ливонское рыцарство, была вполнѣ достигнута. Суровый режимъ, созданный ранѣе всего для крѣпостного населенія Эстоніи, былъ примѣненъ и къ крѣпостнымъ Лифляндіи. Упрочить его, добиться полной санкціи его со стороны той новой власти, которая вступила теперь въ управленіе Ливоніей, являлось предметомъ главной заботы рыцарства, и привилегія Сигизмунда-Августа, равно и послѣдующія подтвержденія правъ и привилегій рыцарства утверждали права полной и неограниченной собственности рыцарей надъ всѣмъ почти мѣстнымъ населеніемъ. И какъ корпорація, и въ лицѣ отдѣльныхъ своихъ членовъ, ливонское рыцарство успѣло уже слиться съ представленіемъ объ этомъ правѣ собственности. Подъ вліяніемъ главнымъ образомъ экономическихъ стимуловъ, оно не въ силахъ было представить себѣ возможности существованія какихъ либо иныхъ отношеній къ мѣстному населенію внѣ тѣхъ, которыя были созданы прошлымъ, а на всякую попытку измѣнить ихъ, естественно, привыкло смотрѣть, какъ на подрывъ его экономическаго благосостоянія, на вопіющее нарушеніе его свободы и правъ. Понятно, поэтому, что о какой либо иниціативѣ съ его стороны, иниціативѣ реформъ въ положеніи крестьянъ не могло быть и рѣчи. Если со стороны владѣльческаго класса и проявлялось стремленіе регулировать отношенія къ мѣстному земледѣльческому населенію, то лишь исключительно въ смыслѣ упроченія и узаконенія существующаго, детальной формулировки того произвола, который одинъ руководилъ отношеніями рыцарства къ крестьянству. Въ эту то сторону и были направлены всѣ усилія рыцарей, непрестанно и съ величайшею настойчивостью и энергіей требовавшихъ осуществленія обѣщанныхъ привилегій, въ частности привилегій Сигизмунда-Августа. Въ теченіе ряда столѣтій въ этомъ сосредоточивался главный интересъ ливонскихъ рыцарей, увѣренныхъ, что здѣсь и опора ихъ свободы и политическихъ правъ. Поэтому-то упорное и систематическое сопротивленіе съ ихъ стороны встрѣчали малѣйшія попытки въ чемъ нибудь измѣнить существующее положеніе крестьянъ, все равно, касалось-ли дѣло вопросовъ объ обученіи крестьянъ, отмѣнѣ тѣлеснаго наказанія, смягченіи барщины, разрѣшеніи вольнаго перехода и т. п., или вопроса объ освобожденіи крестьянъ въ болѣе широкомъ смыслѣ. "Рыцарство, замѣчаетъ одинъ изъ остзейскихъ историковъ, не въ состояніи еще было возвыситься до понятія о законномъ ограниченіи его произвола, и должны были пройти столѣтія раньше, чѣмъ оно созрѣло для этого" {Ritter. Geschichte der Ostseeprovinzen, ч. 2, т. I, 109.}.
   Но за то, когда рѣчь зашла о подтвержденіи ранѣе дѣйствовавшаго въ Лифляндіи земскаго или рыцарскаго права, на дерптскомъ ландтагѣ 1593 г. рыцарство потребовало,-- согласно желанію, высказанному имъ еще въ 1561 г.,-- составленія новаго кодекса, болѣе соотвѣтственнаго существующему порядку {Dörptsches Rathsprotokol 1593, цит. id. стр. 148.}. Проектъ такого кодекса былъ быстро составленъ, разсмотрѣнъ рыцарствомъ и почти безъ измѣненій принятъ имъ. Въ немъ всецѣло отразились и житейская практика, облечь которую въ законную форму составляло предметъ постоянныхъ заботъ рыцарства, и тѣ идеалы, которые лелѣяло оно, тѣ воззрѣнія на отношенія его къ крестьянству, которыхъ оно такъ упорно держалось. Параграфъ 10 второй книги проэкта Landrecht'а, составленнаго Гильхеномъ, гласилъ, что "крестьяне, ихъ потомство, также какъ и ихъ имущество и добро, находятся въ полной власти и силѣ (Gewalt) ихъ владѣльца и безъ его воли и согласія не могутъ быть отчуждаемы {Landrecht Hilchen'а, цит. у Samson von Himmelstiern, historischer Versuch über die Aufhebung der Leibeigenschaft in den Ostseeprovinzen, въ прилож. къ Inland 1838 г. стр. 23.}. Параграфъ 17 той же книги стремился еще точнѣе формулировать размѣры правъ и власти владѣльца, когда устанавливалъ неограниченное право уголовнаго суда владѣльца на всемъ протяженіи его имѣнія, неограниченное же право подвергать подданныхъ крестьянъ всякаго рода наказаніямъ, какъ тѣлеснымъ и инымъ, такъ и смертной казни. Во всѣхъ дѣлахъ крестьянъ, даже въ случаѣ спора крестьянина съ чужимъ человѣкомъ, рыцарю-помѣщику должна быть, по духу проекта, предоставлена полная (vollkommene) судебная власть. Единственнымъ ограниченіемъ этого права, единственною уступкою являлось постановленіе проекта, гласившее, что при присужденіи виновнаго крѣпостного къ смертной казни -- обязательно присутствіе и соучастіе на судѣ сосѣдей-помѣщиковъ {lb.}. Болѣе чѣмъ сто лѣтъ спустя, точка зрѣнія на отношенія къ крестьянству осталась неизмѣнною, а въ оффиціальномъ донесеніи барона Розена въ юстицъ-коллегію въ 1739 г. право полной и неограниченной собственности помѣщика и на личность крестьянина, и на его имущество, безграничнаго распоряженія трудами крѣпостного и "не могущее быть ограниченнымъ" право домашней расправы въ видѣ тѣлеснаго наказанія, жизни и смерти надъ крестьяниномъ возведены въ теорію съ исторической подкладкой {См. актъ этого донесенія у Samson'а, стр. 43 и сл. Оно напечатано у Merkel'я, die freien Letten und Esthen, Leipzig 1820, стр. 168 и сл.}.
   А въ то же время потеря политической независимости не повлекла непосредственно и въ первое время за собою ослабленія вліянія дворянства на дѣла. Напротивъ, и при польскомъ, и потомъ при шведскомъ правительствѣ оно, это вліяніе его, усилилось и сдѣлалось почти исключительнымъ. Уже до паденія независимости Ливоніи стремленіе дворянства захватить въ однѣ свои руки управленіе дѣлами проявилось съ значительной силой, и дворянству удалось добиться первенствующей роли на ландтагахъ. Теперь, съ паденіемъ независимости, роль его на ландтагѣ является единственною и исключительною въ точномъ смыслѣ этого слова. Конституціи Стефана Баторія и Landrecht Гильхена ясно рисуютъ намъ превращеніе сословнаго собранія, какимъ былъ ландтагъ раньше, въ чисто дворянское собраніе. Представительство городовъ, правда, еще существуетъ, но оно доведено до минимума, да и самые города находятся въ такомъ полномъ упадкѣ, что о вліяніи ихъ въ ландтагѣ не можетъ быть и рѣчи. Съуженіе роли городовъ на ландтагѣ, а затѣмъ и исключеніе изъ нихъ, уже при польскомъ владычествѣ, ведетъ за собою полное отчужденіе дворянства и городовъ и полную обособленность все болѣе и болѣе замыкающагося въ самомъ себѣ дворянства. При шведскомъ правленіи города уже не ведутъ дѣлъ при посредствѣ ландтаговъ: помимо ихъ они обращаются съ своими нуждами прямо къ правительству или его представителямъ, и ландтаги превращаются все болѣе и болѣе въ представительство исключительно почти однихъ дворянскихъ интересовъ. И въ это то время, въ сороковыхъ годахъ XVII столѣтія, спеціальнымъ указомъ 1643 г. создается земскій совѣтъ (Landraths kollegium) изъ шести дворянъ, избираемыхъ ландтагомъ, и на него возлагается веденіе всѣхъ текущихъ дѣлъ; онъ -- постоянный и ближайшій совѣтникъ генералъ-губернатора во всѣхъ дѣлахъ. Три года спустя дворянство вырабатываетъ новую инструкцію для ландтага, инструкцію, окончательно превращающую ландтагъ въ дворянское собраніе. О городскомъ представительствѣ не говорится уже ни слова, за то расширено представительство дворянства: всѣ дворяне, владѣющіе землями, eo ipso считаются членами ландтага и обязаны присутствовать въ его засѣданіяхъ. Въ 1648 г. дворянство дѣлаетъ еще шагъ впередъ. Депутація, посланная имъ къ королевѣ Христинѣ, привозитъ указъ о расширеніи земскаго совѣта, увеличеніи его состава до 12 членовъ и уравненіи его съ совѣтомъ, дѣйствовавшимъ въ Эстляндіи. Еще позже, 1650 г., дворянству обѣщано созданіе матрикула или книги герольдіи, т. е. превращеніе дворянъ въ замкнутую корпорацію {Указы см. у Buddenbrock, Sammlung der Gesetze, т. 2. Cp. Eckardt, Livland im 18 Jahrh. стр. 47 и сл., 58 и сл. Ritter, ч. 2, т. 5, главу I.}.
   Съ такимъ то дворянствомъ, настроеннымъ сохранить во что бы то ни стало установившіяся отношенія къ мѣстному населенію, обладавшимъ громадными правами и привилегіями, то унаслѣдованными отъ прошлаго, то вновь пріобрѣтенными дворянствомъ, составлявшимъ наиболѣе крупную, тѣсно сплоченную и объединенную силу въ странѣ, пришлось имѣть дѣло новому правительству.
   Пока продолжалась еще и послѣ 1561 года упорная борьба за обладаніе Ливоніей, новое правительство не имѣло возможности вполнѣ ясно опредѣлить свое отношеніе къ дворянству и крестьянству Ливоніи. Оно утвердило всѣ просимыя дворянствомъ права и привилегіи, санкціонировало весь установившійся уже въ Ливоніи строй отношеній различныхъ классовъ населенія и, въ видахъ сохраненія новопріобрѣтенной области, щедрою рукою раздавало дворянамъ имѣнія. Объ установленіи порядка, что было обѣщано дворянству -- нечего было и думать. Но въ 1582 г. война на время прекратилась, и вопросъ объ организаціи страны, "исправленіи и возстановленіи упавшаго порядка" выступилъ на первый планъ.
   Продолжительная и кровавая война, длившаяся почти четверть вѣка, совершенно разорила страну. На всемъ протяженіи, напр., отъ Пернау до Дерпта не осталось въ 1582 г., по свидѣтельству современниковъ, ни одного человѣческаго жилья. Массы крестьянъ толпились въ городахъ, отыскивая въ ихъ стѣнахъ защиты: около 20 тысячъ скопилось ихъ въ одной Ригѣ. На нихъ всею тяжестью обрушилась война, такъ какъ они являлись главною жертвою воюющихъ сторонъ: шведовъ, поляковъ и русскихъ. А между тѣмъ на нихъ же падали и расходы войны, содержаніе войска, налоги; они же обязаны были содержать и все рыцарство. Недавнее прошлое политической независимости Ливоніи завѣщало послѣдующему времени крайнюю неравномѣрность и крайній произволъ въ обложеніи крестьянъ повинностями и платежами. Размѣръ гакена,-- единицы обложенія, не былъ точно опредѣленъ; объ опредѣленіи качества земли въ каждомъ гакенѣ никто не заботился. Взысканія повинностей производились съ крайней суровостью, и варварскія тѣлесныя наказанія примѣнялись къ крѣпостнымъ помѣщикамъ съ такою безпощадностью и суровостью, что вызвали изумленіе не только со стороны Стефана Баторія, но даже и польскихъ магнатовъ. Разоряемый войною, повинностями въ пользу помѣщика, крестьянинъ вынужденъ былъ еще отбывать повинности и нести платежи въ пользу государства. Они производились по разсчету той же единицы, которая лежала въ основаніи взысканій въ пользу помѣщика, и были также отяготительны и столь же неравномѣрны. Не лучше было положеніе крестьянина и на тѣхъ, уже немногихъ, вслѣдствіе пожалованій, земляхъ, которыя сдѣлались коронными, такъ какъ и здѣсь новое правительство унаслѣдовало порядки, установленные при архіепископахъ и орденѣ, т. е. буквально тѣ же, какіе господствовали и на помѣщичьихъ земляхъ. Повсюду въ странѣ крестьянское населеніе было доведено до такого положенія, что, пользуясь разрѣшеніемъ носить оружіе, разрѣшеніемъ, которое, какъ мы видѣли, вынуждено было дать имъ ливонское рыцарство, они пытались было обратить его противъ своихъ притѣснителей. Во все время военныхъ дѣйствій раздраженіе крестьянъ противъ владѣльцевъ было такъ велико, что то и дѣло получались сообщенія то о возстаніи ихъ, то объ убійствахъ ими владѣльцевъ {См. рядъ документовъ у Brener'а, Urkunden, и мемуары Ніенштедта, въ Прибалтійскомъ сборникѣ, IV. 32.}. Теперь, съ окончаніемъ войны, раздраженіе не утихло. Оно было настолько сильно, что новому правительству, въ лицѣ Стефана Баторія, пришлось вновь воспретить крестьянамъ ношеніе оружія {Ritter, ч. 2, т. 1, стр. 87.}: оно опасалось повторенія и въ Лифляндіи тѣхъ возстаній, которыя все еще продолжались въ Эстоніи. Но если возстаній уже не было, за то жалобы крестьянъ на невыносимое ихъ положеніе были постоянны, и не мало пришлось выслушать ихъ какъ Стефану Баторію, такъ потомъ и его преемникамъ, польскимъ и шведскимъ королямъ. Между тѣмъ дворянство упорно осаждало короля требованіями реституціи его имѣній, какъ тѣхъ, которыя были отняты у непріятеля силою оружія, такъ и тѣхъ, которыя были пожалованы ему при Сигизмундѣ-Августѣ, во время управленія Ливоніею Ходкевичемъ, и сверхъ того -- и здѣсь съ необыкновенною настойчивостью,-- утвержденія привилегій, исторгнутыхъ у Сигизмунда-Августа въ 1561 г.
   Положеніе новой власти оказывалось, такимъ образомъ, въ высокой степени затруднительнымъ. Два пути предстояло предъ нимъ -- путь, на который указывало дворянство, и путь реформы отношеній къ крестьянамъ. Но пойти по первому изъ нихъ, т. е. выполнить всѣ требованія ливонскаго рыцарства, утвердить безусловно всѣ права, дарованныя привилегіей Сигизмунда-Августа, значило не только оставить безъ измѣненій существующія отношенія къ крестьянамъ, отношенія, которыя считались тогда въ Западной Европѣ и Польшѣ "столь варварскими, какихъ нѣтъ въ цѣломъ свѣтѣ", но,-- и это самое главное,-- уменьшить до minimum'а сумму государственныхъ или казенныхъ земель, лишиться крупнаго дохода. Пойти по прямо противоположному, т. е. произвести реформу въ отношеніяхъ крестьянъ къ помѣщикамъ, оказывалось, несмотря на несомнѣнное существованіе такого желанія, крайне труднымъ, почти невозможнымъ, въ виду тѣхъ воззрѣній на предѣлы и права государственной власти, которыя лежали въ основѣ дѣятельности государства въ XVI и XVII вв. и даже еще и въ XVIII в.
   Дѣло въ томъ, что государство того времени не представляло себѣ и возможности прямо вмѣшиваться и собственною властью дѣйствовать въ сферѣ частно-правовыхъ отношеній, не испрашивая согласія заинтересованныхъ лицъ, т. е. собственниковъ крестьянъ. Частная собственность признавалась неприкосновенною, и самое понятіе о ней было въ то время очень обширно, такъ какъ въ него включено было не только право на вещи, но и на лица. Этому теоретическому воззрѣнію, разрушить которое лишь отчасти удалось въ XVIII в., вполнѣ соотвѣтствовала и практика. Въ вопросѣ о крестьянахъ, какъ предметѣ частной собственности, также какъ и въ вопросѣ объ ихъ повинностяхъ и платежахъ въ пользу помѣщика, государство даже еще и въ XVIII в. не всегда рѣшалось проводить задуманныя имъ мѣры и реформы на земляхъ частныхъ собственниковъ, однажды они не давали на то своего согласія. Такъ, Людовикъ XVI, проектируя реформу крестьянскихъ повинностей, ограничился примѣненіемъ ея лишь на доменныхъ земляхъ, по отношенію къ которымъ онъ являлся собственникомъ. Что же касается до земель частныхъ собственниковъ, то онъ надѣялся лишь своимъ примѣромъ вызвать подражаніе у частныхъ лицъ. Нарушить права ихъ онъ не считалъ себя вправѣ. Тоже имѣло мѣсто и въ другихъ странахъ, напр., въ Пруссіи при Фридрихѣ I и Фридрихѣ Вильгельмѣ I и т. д. Съ совершенно такимъ же явленіемъ мы встрѣчаемся въ Ливоніи.
   Начиная съ Стефана Баторія и вплоть до конца XVII в. дѣлаются постоянныя попытки произвести ту или иную реформу въ отношеніяхъ крестьянъ къ помѣщикамъ и постоянно же государство обращается за предварительнымъ соглашеніемъ къ помѣщикамъ. А такъ какъ послѣдніе съ такимъ же постоянствомъ и упорно отказываются дать свое согласіе на проектируемыя мѣры, то дѣло реформы или откладывается, или же ее пытаются провести лишь на коронныхъ земляхъ, въ тщетной надеждѣ, что примѣръ вызоветъ подражаніе и со стороны частныхъ собственниковъ. Особыя условія, въ какихъ находилась Ливонія, придаетъ оригинальный характеръ этому примѣненію реформы на коронныхъ земляхъ. Тѣсная связь устанавливается между вопросомъ о реформѣ крестьянскихъ отношеній и вопросомъ о правѣ собственности на земли. Изъ фискальныхъ видовъ правительство прибѣгаетъ къ редукціи земель, расширяетъ размѣръ своихъ имуществъ, и здѣсь уже примѣняетъ въ томъ или иномъ объемѣ задуманную реформу крестьянскихъ отношеній.
   И этотъ путь, по которому пошло новое правительство, былъ необходимымъ результатомъ тѣхъ поземельныхъ отношеній, которыя создались въ Ливоніи. Если по отношенію къ крестьянскому населенію право неограниченной и полной собственности на него владѣльцевъ было поставлено въ Ливоніи внѣ сомнѣній, то нельзя сказать того же о правѣ рыцарства на земли. Крестьяне утратили уже въ весьма раннее время право собственности на землю. Земли, на которыхъ они сидѣли въ качествѣ крѣпостныхъ, считались владѣніемъ помѣщика, который, поэтому, пользовался неограниченнымъ правомъ сгонять крестьянина съ его двора, переводить его съ мѣста на мѣсто и т. п. но какъ эти крестьянскія, подлежавшія обложенію, земли (Bauerland), такъ и свободныя отъ налоговъ земли помѣщичьяго двора въ одинаковой степени не были предметомъ безусловной и неограниченной собственности рыцарей. Ихъ право собственности на эти земли было правомъ условнымъ. То были феодальныя земли, лены, подлежащіе большимъ или меньшимъ ограниченіямъ, смотря по ихъ характеру; ихъ держаніе налагало обязанность несенія военной службы на владѣльцевъ, и въ теоріи они продолжали считаться какъ бы собственностью государства. Мы видѣли уже, какъ постепенно измѣнялся характеръ этого держанія, показали и то, какъ стремились рыцари придать держаніямъ характеръ, все болѣе и болѣе приближавшій ихъ къ безусловной и неограниченной собственности. Въ моментъ подчиненія Ливоніи чужеземнымъ государямъ процессъ превращенія этихъ держаній въ полную собственность еще не былъ заключенъ, и потому то и внесено было въ привилегію 1561 года извѣстное намъ требованіе о томъ, чтобы была предоставлена дворянству "свободная и всемѣрная власть располагать имуществомъ, давать, дарить, продавать, отчуждать и т. д., не испрашивая согласія короля или другого кого высшаго" {Статья 7 привилегіи Сигизмунда-Августа.}, "также и о томъ, чтобы обезпечены были за дворянствомъ всѣ земли, какъ полученныя до подчиненія чужеземцамъ, такъ и послѣ того. Пока Ливонія была свободнымъ и независимымъ государствомъ, существовавшая еще нѣкоторая неопредѣленность правъ на держаніе земель, неопредѣленность земельной собственности не могла имѣть для рыцарства серьезнаго значенія. Фактически верховная власть находилась въ рукахъ ландтага, т. е. того же рыцарства. Теперь, съ паденіемъ прежней независимости, положеніе дѣлъ совершенно измѣнялось, такъ какъ во главѣ Ливоніи устанавливалась государственная власть, опиравшаяся не на однѣ лишь мѣстныя ливонскія силы, а на свои собственныя, достаточно ясно обнаружившія свое значеніе уже фактомъ подчиненія себѣ ливонской земли. Добиться отъ этой новой власти признанія правъ собственности на земли, которыя на ленномъ правѣ держало рыцарство, было для него вопросомъ первостепенной важности, и оно дѣлало все необходимое, чтобы достигнуть этой цѣли. Въ этихъ видахъ оно потребовало внесенія ряда соотвѣтственныхъ статей въ привилегію Сигизмунда-Августа и затѣмъ во все послѣдующее время не переставало настаивать на подтвержденіи какъ ихъ, такъ и всѣхъ ленныхъ пожалованій, сдѣланныхъ во время управленія Ливоніей Ходкевичемъ и позже. Но, начиная съ Стефана Баторія, королевская власть въ лицѣ и польскихъ, и шведскихъ королей, за немногими уклоненіями (напр., во время малолѣтства Христины) {Jonnau, Geschichte Lief- und Esthlands; сбори. Ниреія, neue n. Muse., VIII, 255, 257. Richter, ч. 2, т. II, стр. 25.}, упорно отказывалась не только утвердить, но даже иногда и признать какъ право полной собственности за рыцарями, такъ и соотвѣтственныя статьи привилегіи 1561 г. Возбужденъ былъ даже, при шведскомъ владычествѣ, вопросъ о подлинности привилегіи {Schirren, die Ruesse der livländischen Landtage, 160 и сл. Cp. Ritter, ч. II, т. I. стр. 50 и др., т. II, стр. 4. и сл. Мемуары Миллера, въ Прибалъ Сборникѣ, IV, 154 и др.}. Еще менѣе склонна она была признать право собственности на земли, поступившія въ ленное владѣніе уже послѣ паденія независимости Ливоніи; она не переставала смотрѣть на нихъ, какъ на собственность государства, подлежащую возврату, и потому-то утверждала привилегіи ливонскаго рыцарства всегда съ оговорками {"Впредь до дальнѣйшаго разслѣдованія". См., напр., актъ утвержденія привилегій Густавомъ Адольфомъ 1629 г. Buddenbrock, Sammlung der Gesetze, II, стр. 3.}. Существовала, правда, готовность какъ признать права собственности на земли, составлявшія предметъ владѣнія дворянства въ отдаленныя времена, такъ и не требовать отъ него предъявленія доказательствъ на право этого владѣнія. Но періодъ времени, до котораго земли, находившіяся во владѣніи дворянства, могли быть признаны полною ихъ собственностью, послѣ котораго бы обязательно должны подлежать ревизіи и редукціи, былъ опредѣляемъ совершенно произвольно, что ясно указываетъ на ту неохоту, съ какою государство относилось къ признанію за дворянствомъ правъ полной собственности на земли. Въ то время, напр., когда при Карлѣ XI на сеймѣ 1680 г. возбужденъ былъ вопросъ, не подвергнуть ли ревизіи и редукціи земли, розданныя въ ленъ еще во времена ордена и архіепископовъ {См. Schirren, Ruesse, 8.}, и Карлъ XI даже грозилъ одно время поступить такъ {Ib. 18. Cp. ib., стр. 32.}, польское правительство спеціальнымъ постановленіемъ 1589 г. (Ordinatuio Livoniae) устанавливало какъ крайній моментъ, ранѣе котораго всѣ лены и пожалованныя помѣстья не подлежали спору, время до архіепископа маркграфа Вильгельма: ревизіи сейма должны были подлежать лишь имѣнія, пожалованныя послѣ него.
   Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что указанное отношеніе государства къ вопросу о правѣ собственности дворянъ на ихъ помѣстья и вытекавшій отсюда образъ его дѣйствій, были результатомъ финансовыхъ соображеній, и правительство примѣняло ихъ въ видахъ улучшенія разстроенныхъ финансовъ. Но оно имѣло и другое значеніе. Благодаря ему и государственная власть, и недворянскіе классы населенія пріобрѣтали могучее орудіе для борьбы съ феодальною знатью въ тѣхъ случаяхъ, когда интересы тѣхъ и другой приходили въ столкновеніе. То было, при тогдашнемъ затруднительномъ положеніи государства, единственнымъ возможнымъ выходомъ, и, много разъ, но неудачно попытавшись путемъ соглашенія провести реформу, государство, наконецъ, обратилось къ ревизіи и редукціи уже въ широкихъ размѣрахъ.

-----

   Починъ въ дѣлѣ возбужденія крестьянскаго вопроса въ Ливоніи принадлежитъ Стефану Баторію. Еще, какъ кажется, въ 1584 г. "было приказано объявить не-нѣмецкимъ крестьянамъ, что король жалѣетъ ихъ, видя, какъ помѣщики обратили ихъ въ прежнія времена въ своихъ крѣпостныхъ людей, день въ день и во всякое время принуждаютъ ихъ къ работѣ безъ отдыха, а чуть который провинится, то бьютъ и истязаютъ ихъ... Король желаетъ облегчить участь крестьянъ и учредить у нихъ лучшіе порядки, именно, чтобы крестьяне работали на помѣщика лишь извѣстное количество дней, а за провинность они не подвергались бы тѣлеснымъ наказаніямъ, а платили штрафы или несли другія взысканія {Мемуары Миллера, въ Приб. Сборн., IV, 143--144.}". То было, по словамъ того же Миллера, "хорошее дѣло, но король не смогъ сдѣлать его". При разоренномъ состояніи страны и бѣдности крестьянъ, на движимости которыхъ все еще лежала тяжелая рука владѣльца, проектъ подобной реформы, подчиненіе крестьянъ новымъ платежамъ, въ видѣ замѣны тѣлесныхъ наказаній, былъ въ самомъ основаніи совершенно непрактиченъ. Подобная же реформа, введенная прусскимъ королемъ на государственныхъ земляхъ Прусской Помераніи, вызвала въ 1719 г. крестьянскій бунтъ, не смотря на то, что крестьянамъ была дана свобода отъ крѣпостной зависимости. То же, естественно, произошло и въ Ливоніи. "Выборные отъ крестьянъ пали въ ноги королю, разсказываетъ современникъ {Ib., 144.}, и просили ради Бога оставить ихъ при прежней барщинѣ и при прежнихъ наказаніяхъ".
   Баторій вынужденъ былъ отказаться отъ задуманной реформы, и лишь далъ поводъ ливонскому рыцарству въ теченіе болѣе чѣмъ столѣтія иронизировать надъ попытками реформы {Въ отвѣть Карлу IX въ 1601 г., въ отвѣть Карлу XI 1681 г. (Schirren, Ruesse, 30), въ донесеніи барона Розена 1739 г.}, побѣдоносно доказывать неспособность крестьянъ къ свободѣ и,-- повторяя выраженіе самого Баторія,-- утверждать, что "крестьянинъ больше привязанъ къ своему рабству, чѣмъ городъ Рига къ своей свободѣ".
   Неудача первой попытки не остановила Баторія, видимо, задумавшаго широкій планъ реформъ въ краѣ. Онъ пытался было въ союзѣ съ шведами разрушить силу ливонскаго рыцарства и предлагалъ совмѣстно изгнать "пришедшихъ изъ-за моря чужеземцевъ" изъ Ливоніи. Когда же это не удалось, сталъ усиленно стремиться къ окатоличенію края, воспретилъ рыцарству строить замки, а въ существующихъ предписалъ,-- подъ удобнымъ предлогомъ опасности отъ занятія замковъ русскими,-- замѣнить каменныя стѣны деревянными палисадами, упорно отказывался реституировать имѣнія рыцарей въ рижской области и въ особенности въ дерптской, сталъ заселять страну чужеземными крестьянами, продавать имѣнія полякамъ, и, наконецъ, рѣшился прибѣгнуть къ примѣненію на дѣлѣ правъ короля на пожалованныя имѣнія {См. мем. Ніенштедта и Миллера, въ Пр. Сбора. IV, 55 и сл., 145 и сл. Ср. Richter, часть 2, т. 2, гл. 5, стр. 74 и сл.; Samson, стр. 19 и сл.: Jannau, Geschichte, II, 170 и сл., 188 и сл., 198 и др. У Ніенштедта приведенъ списокъ конфискованныхъ и реституированныхъ имѣній, стр. 56 и сл. См. о др. мѣрахъ Баторія, Inland, 1838 г., стр. 353.}. Спеціальная коммисія изъ поляковъ, литовцевъ и ливонцевъ была назначена для описанія и осмотра всей ливонской земли, всѣхъ помѣстій, замковъ и т. д., и ей предоставлено было право провѣрять подлинность грамотъ и документовъ на дворянскія имѣнія и опредѣлять, какія изъ нихъ подлежатъ редукціи, т. е. обращенію въ государственныя имущества {Ніенштедтъ, стр. 59.}. Коммисія, въ особенности одинъ изъ членовъ ея, Станиславъ Пекославскій, повела дѣло весьма энергически, и въ округѣ Кокенгузенѣ ей удалось редуцировать значительную часть дворянскихъ имѣній {Jannau, Geschichte, II, 199.}.
   Два года спустя Баторій пытается вновь возбудить старый вопросъ о крестьянской реформѣ. Той же ревизіонной коммисіи, ея члену Пекославскому, поручено вновь возбудить его, воспользовавшись собраніемъ дворянства на ландтагѣ въ Нейермюленѣ въ 1586 году. На обсужденіе ландтага было представлено отъ имени короля новое и самое умѣренное предложеніе о крестьянской реформѣ. "Гнѣвъ Божій, говорилъ на собраніи ландтага Пекославскій, потому тяготѣетъ надъ Лифляндіей, что бѣдные крестьяне страшно угнетаются дворянами. Они обложены такимъ жестокимъ рабствомъ, наказываются такими безжалостными наказаніями, какихъ нѣтъ подобныхъ въ цѣломъ мірѣ, даже у идолопоклонниковъ и варваровъ. Поэтому, король въ своихъ попеченіяхъ о низшихъ столько же, сколько и о высшихъ сословіяхъ, считаетъ долгомъ требовать отъ дворянъ, чтобы они отъ подобныхъ поступковъ воздерживались и не обременяли своихъ крестьянъ свыше того, какъ это дѣлается въ польскихъ и литовскихъ земляхъ {Jannau, Scloserei, 46--47; Samson, стр. 21.}". Но вся сила краснорѣчія Пекославскаго оказалась совершенно безполезною. Ливонское дворянство отвѣтило королевскому послу, что оно, дворянство, въ достаточной мѣрѣ заботится о матеріальномъ благосостояніи своихъ крестьянъ, снабжаетъ его волами и лошадьми и всякими другими потребными вещами. На предложеніе же короля отказалось дать прямой отвѣтъ и тѣмъ похоронило вопросъ, возбужденный Баторіемъ.
   Настроеніе дворянства, упорство, съ какимъ оно отстаивало свое право собственности, были таковы, что нечего было и думать о реформѣ крестьянскихъ отношеній, и въ теченіе почти одиннадцати лѣтъ польское правительство не затрогиваетъ болѣе щекотливаго вопроса. Только впервые въ 1597 году король Сигизмундъ пытается вновь оживить правительственную дѣятельность по отношенію къ крестьянамъ. По его приказанію была вновь образована генеральная ревизіонная коммисія, какъ для продолженія дѣла редукціи земель, такъ и для изученія положенія крестьянъ и принятія мѣръ къ поднятію его благосостоянія. Но въ этотъ разъ вопросъ не ставился болѣе на общую почву; дѣятельность коммисіи по собственно крестьянскому вопросу ограничена лишь однѣми коронными землями. Она не должна была касаться помѣщичьихъ крестьянъ. Коммисія издала рядъ палліативныхъ мѣръ и тѣмъ и ограничилась. Было предписано, чтобы управители королевскихъ имѣній не смѣли возвышать и увеличивать повинности съ государственныхъ крестьянъ. Въ то же время было отмѣнено и то ограниченіе правъ крестьянъ, которое корона унаслѣдовала отъ орденскаго времени, именно: ограниченіе права крестьянъ возить и продавать въ города свой хлѣбъ {Ib. Ср. Richter, ч. 2, т. 1, стр. 147--8.}. Привели ли эти мѣры къ какимъ-либо результатамъ, мы не знаемъ. Наступившая война съ Швеціей и затѣмъ отпаденіе Ливоніи отъ Польши прервали дѣятельность коммисіи. Ея работы имѣли лишь одно послѣдствіе, и весьма характерное. Отмѣна ограниченій въ дѣлѣ продажи крестьянами хлѣба и движимости вызвала въ 1598 г. со стороны ливонскаго дворянства, собравшагося на ландтагѣ, рѣшимость отказаться отъ этихъ ограниченій и по отношенію къ ихъ собственнымъ крестьянамъ. Издано было постановленіе о томъ, что отнынѣ крестьяне "могутъ свободно и безпрепятственно привозить въ города хлѣбъ и вообще всякое движимое имущество, которое они сами пріобрѣли и которое у нихъ остается за уплатою помѣщикамъ всѣхъ долговъ и повинностей {Jannau, 48; Samson, 22.}". Но то была не болѣе какъ громкая фраза. Фактически постановленіе не было примѣнено, и нѣсколько позже Густаву-Адольфу пришлось издать новый законъ, уничтожавшій тѣ самыя ограниченія, которыя въ 1598 г. были, яко-бы, отмѣнены.
   Польское правительство, такимъ образомъ, ни на одинъ шагъ не подвинуло крестьянской реформы. Къ концу XVI в. крестьяне находились все еще въ томъ же самомъ положеніи, въ какомъ ихъ засталъ Сигизмундъ-Августъ. Редукція земель велась вяло, работы ревизіонной коммисіи, повидимому, остались не оконченными. Но достаточно было уже одного желанія отказать въ реституціи помѣстій и начать дѣло редукціи, возбудить крестьянскій вопросъ, чтобы поднять на ноги почти все дворянство Ливоніи и обратить его въ непримиримаго врага. Уже при Стефанѣ Баторіѣ отказъ въ реституціи едва не вызвалъ возстанія, и Фридрихъ Дукеръ едва не съигралъ въ XVI в. той же роли, какая выпала на долю Паткуля почти сто лѣтъ спустя {См. характерный разсказъ о движеніи среди рыцарства въ мем. Ніенштедта, сдѣлавшагося невольнымъ его участникомъ. Приб. Сб., IV, 58 и сл., особ. 60--61.} Сигизмундъ еще болѣе раздражилъ противъ себя рыцарство, и шведскому королю Карлу IX, тогда еще герцогу Зюдерманландскому, сопернику Сигизмунда, не стоило большихъ усилій привлечь на свою сторону ливонцевъ. Обѣщанія утвердить права и привилегіи, обѣщанія, на которыя не были скупы шведы, рѣшили дѣло, и большая часть дворянства перешла на сторону Швеціи и подчинилась ей со всей Ливоніей.
   Это подчиненіе власти Швеціи -- одинъ изъ самыхъ крупныхъ фактовъ въ исторіи Лифляндіи, въ исторіи и судьбахъ ея крестьянства.
   Страна, правительство которой пріобрѣтало теперь верховныя права и въ Лифляндіи, по своей организаціи, характеру общественныхъ отношеній, государственному строю представляла полную противоположность съ той страной, освободиться изъ-подъ власти которой сдѣлалось живой потребностью ливонскаго рыцарства. То было единственное въ то время государство Западной Европы, въ основаніи строя котораго лежали исчезнувшіе и не подавленные демократическіе элементы, въ видѣ лично свободнаго крестьянскаго населенія. Крѣпостной зависимости здѣсь не существовало, и крестьянскій классъ не утратилъ права голоса въ собраніи сословій, въ представительствѣ страны. Въ теченіе XV и XVI в. онъ былъ однимъ изъ крупныхъ общественныхъ элементовъ, и нерѣдко рѣшающее вліяніе его сказывалось въ тѣхъ переворотахъ, которые переживала въ то время Швеція. Въ борьбѣ, которую вела королевская власть то съ могущественнымъ военнымъ духовенствомъ, то съ развившейся и усиливавшейся аристократіей, крестьянство доставляло наиболѣе дѣйствительную поддержку, и охрана интересовъ его, его свободы и правъ являлась необходимою чертою правительственной политики. Отсюда та особая и оригинальная аграрная политика Швеціи, которую ея правительство, подъ давленіемъ въ значительной мѣрѣ крестьянскаго сословія, проводило въ той или иной мѣрѣ, съ тою или иной энергіей въ теченіе XVI и XVII вв. какъ въ самой Швеціи, такъ въ особенности внѣ ея, въ присоединенныхъ областяхъ. Даже при такихъ короляхъ, какъ Ерихъ XIV и Іоаннъ III, которые болѣе, чѣмъ кто либо изъ ихъ предшественниковъ, сдѣлали для созданія и усиленія могущественной аристократіи, политика охраны крестьянскаго сословія до нѣкоторой степени сохраняла свою силу. Подъ вліяніемъ ея оба они, одинъ указомъ 8 сентября 1561 г., а другой оговоркою, внесенною въ привилегіи Эстляндіи, пытались ограничить судебный произволъ помѣщиковъ, спасти крестьянъ отъ тяжелыхъ наказаній {Такъ какъ я посвящу аграрной политикѣ Швеціи и вопросу о редукціи спеціальную статью, то ограничиваюсь здѣсь лишь самыми общими замѣчаніями.}. Съ возникновеніемъ реакціи со стороны крестьянства и недворянскихъ сословій Швеціи противъ усиливавшейся аристократіи, реакціи, начавшейся въ концѣ XVI вѣка и все болѣе и болѣе развивавшейся въ теченіе XVII в., аграрная политика шведскаго правительства получила сильный толчокъ и сдѣлалась особенно энергичною. Крестьянству обязанъ былъ Карлъ Зюдерманландскій своею побѣдою надъ Сигизмундомъ III, обязанъ былъ и короной,-- и титулъ, данный ему, титулъ "мужицкаго короля", ясно указываетъ на то, какой аграрной политики онъ долженъ былъ держаться. Послѣдняя же легла и въ основаніе дѣятельности ряда королей, управлявшихъ Швеціей въ XVII в.
   И въ самой Швеціи, и еще болѣе въ присоединенныхъ областяхъ, поземельный строй и личныя отношенія которыхъ являлись рѣзко противоположными шведскимъ, эта политика получила ясный и опредѣленный характеръ. Она заключалась съ одной стороны въ мѣрахъ, направленныхъ къ огражденію правъ крестьянъ или даже созданію ихъ, къ защитѣ крестьянъ и ихъ интересовъ отъ произвола помѣщиковъ, а съ другой къ стремленію -- изъ соціально-политическихъ и финансовыхъ видовъ -- ослабить экономическое значеніе и вліяніе помѣстнаго сословія. Согласно съ существовавшими воззрѣніями она не шла до уничтоженія помѣстнаго сословія, какъ сословія, до уравненія его въ привилегіяхъ и правахъ съ остальными сословіями. Канцлеръ Штернбахъ, посланный въ половинѣ XVII в. въ Померанію для изученія ея состоянія и составившій проектъ мѣръ для поднятія благосостоянія этой страшно раззоренной во время тридцатилѣтней войны области, опредѣленнѣе и яснѣе всего формулировалъ эту политику Швеціи въ крестьянскомъ вопросѣ. Крѣпостное право и крѣпостная зависимость, по его мнѣнію,-- одна изъ главныхъ причинъ зла и обѣдненія Помераніи. Только свобода отношеній и только она одна,-- въ этомъ онъ крѣпко убѣжденъ,-- въ состояніи поднять одновременно благосостояніе какъ цѣлой области, такъ и владѣльцевъ и крестьянъ. Страны, такъ убѣждалъ онъ померанцевъ,-- гдѣ нѣтъ крѣпостной зависимости, быстро населяются послѣ 30-лѣтней войны, здѣсь же, въ Помераніи, страхъ рабства не только мѣшаетъ появленію колонистовъ, но заставляетъ и крестьянъ-крѣпостныхъ бѣжать, съ цѣлью отыскать для жилья болѣе свободныя мѣстности. Гдѣ, прибавляетъ онъ, каждый вправѣ дѣлать со своимъ тѣломъ и душой все, что ему угодно, гдѣ дѣти знаютъ, зачѣмъ они родились и дышатъ, тамъ и только тамъ благосостояніе, дѣятельность и населенность могутъ и будутъ возростать сами собою {Richter, ч. II, т. I, стр. 158.}. А въ брошюрѣ,-- одной изъ самыхъ раннихъ брошюръ, затронувшихъ крестьянскій вопросъ,-- брошюрѣ, вышедшей въ Стокгольмѣ 16 іюля 1668 г. {Arndt, Versush einer Geschichte der Leibeigenschaft in Pommern u. Rügen. Berlin, 1803, 180. Cp. у Gadebusch. Schwedisch-Pommersche Staastkunde, 1786, указаніе на книгу: "Heinrich Coclestin von Sternbachs Vorschläge von Pommerlandes Verbesserung".}, къ шведскому правительству предъявлено настойчивое требованіе, чтобы оно законодательнымъ путемъ объявило, что впредь всѣ лица, изъявившія желаніе поселиться на опустѣлыхъ померанскихъ крестьянскихъ дворахъ, должны сохранять личную свободу, и что превращеніе ихъ въ крѣпостныхъ должно быть строжайшимъ образомъ воспрещено. Затѣмъ, сказано далѣе въ брошюрѣ,-- крестьянамъ необходимо предоставить полную свободу перехода со всѣмъ ихъ имуществомъ, а отношенія ихъ къ коронѣ и помѣщикамъ, размѣры ихъ повинностей строжайшимъ и точнѣйшимъ образомъ опредѣлены {Fuchs, der Untergang des Banerstandes in Pommern. Strassb. 1880, стр. 118. Брошюра озаглавлена; "Kurzes und einföltiges Bedenken wie das Fürstenthum Pommern in guten Stand und Aufname zu bringen". Въ Стральзунден. архивѣ.}.
   То, что думали и высказывали и Штернбахъ, и авторъ брошюры, не было чѣмъ либо исключительнымъ или единичнымъ. Такое же мнѣніе высказывали въ Швеціи весьма многіе; оно же постоянно проявляется и въ рѣчахъ многихъ шведскихъ королей, и въ тѣхъ указахъ, которые они издавали. Съ точки зрѣнія и Карла IX, и Карла XI крѣпостное право -- учрежденіе антихристіанское, чисто языческое и варварское, радикально противорѣчащее "здравой политикѣ и доброму порядку", и въ рѣдкомъ указѣ нѣтъ разсужденій о вредѣ крѣпостничества, необходимости свободы, важности признать право собственности крестьянъ на земли и т. п. Оттого, въ Помераніи, напр., они почти всецѣло усваиваютъ программу Штернбаха и рядомъ законовъ (1669, 1687, 1698 и т. п.) предоставляютъ крестьянамъ полное право перехода, даруютъ имъ вольности и обезпечиваютъ ихъ противъ крѣпостной зависимости, воспрещаютъ сносъ крестьянскихъ дворовъ, переводятъ, гдѣ это удобно, повинности крестьянъ на деньги. Все это, незачѣмъ и прибавлять,-- на коронныхъ дарственныхъ земляхъ {Arndt, Versuch einer Geschichte der Leibeigenschaft in Pommern, 180, 181 и сл. Fuchs, 119 и сл. См. указы эти въ сборникѣ Dähnert'а, Sammlung pommerscher und rügiecher landes Urkunden etc., Stralsund, 1765 r.}.
   Понятно, что раньше или позже та же политика неизбѣжно должна была быть прославлена и къ Лифляндіи. Рѣшимость дѣйствовать въ смыслѣ этой политики сказалась уже въ первый моментъ подчиненія Лифляндіи. Когда въ 1601 г. депутація лифляндскихъ дворянъ явилась въ Ревель къ Карлу Зюдерманландскому съ заявленіями покорности, однимъ изъ первыхъ требованій, предъявленныхъ имъ дворянству, было свободу, предоставить право ихъ ремесламъ и вообще заниматься требованіе даровать крестьянамъ дѣтямъ посѣщать школы, обучаться разными промыслами. Предложеніе было сдѣлано послѣ подписанія условій и принятія утвержденія привилегій, когда Лифляндіи была еще только занята войсками Карла, находилась лишь въ фактической его власти, а его "добрый порядокъ и здравую политику" приходилось примѣнять къ странѣ, гдѣ вся сила и все вліяніе сосредоточивались въ рукахъ дворянства. Отъ рѣшенія послѣдняго зависѣлъ исходъ дѣла. Но сомнѣній въ характерѣ отвѣта быть не могло: на всѣ пункты требованій Карла дворянство отвѣтило отказомъ, сославшись на историческіе примѣры и свои "исконныя" права {Текстъ отвѣта находится въ Corpus privil. ordinis equestr. Livoniae, подъ 26 мая 1601. Ср. Samson, стр. 23--26.}.
   Какъ кажется, Карлъ не настаивалъ болѣе на своихъ требованіяхъ, но попытался, хотя и косвеннымъ путемъ, облегчить положеніе крестьянъ и предложилъ реформу въ отправленіи военной повинности и въ системѣ платежей крестьянскихъ въ пользу государства. То былъ первый камень въ томъ зданіи крестьянской реформы, которое потомъ было расширено и поставлено на болѣе широкихъ основаніяхъ Карломъ XI.
   Благодаря отсутствію кадастра и взиманію повинностей съ неопредѣленной и произвольной величины гакена, крестьянское населеніе было страшно обременено. Въ то же время и повинности его въ пользу помѣщика взимались съ того же и такого же гакена {См. мою статью въ "Сѣв. Вѣстн." 1890 г., сентябрь, стр. 17 и сл.}. Установить нѣкоторую равномѣрность обложенія и создать болѣе точное мѣрило или единицу обложенія и составляло предметъ заботъ Карла IX, уже хотя бы въ виду необходимости установить болѣе правильную организацію военной повинности или Rossdienst'а. То была единственная постоянная повинность дворянъ-помѣщиковъ въ пользу государства и отбывалась съ даннаго числа гакеновъ. Для дворянъ -- уменьшить число записанныхъ гакеновъ было выгодно, ибо каждый изъ нихъ при такихъ обстоятельствахъ несъ меньше расходовъ. Но это было прямо невыгодно для государства, ибо уменьшало число конныхъ воиновъ, поставляемыхъ страною.
   Въ виду этого и воспользовавшись введеніемъ новаго налога, Карлъ IX указомъ 1602 года установилъ новую систему обложенія, новую единицу его, а именно: налоги должны были взиматься не съ гакеновъ, а съ опредѣленнаго пространства населенной земли (Gesinde), приравненной къ одному гакену. Самое понятіе о Gesinde, какъ единицѣ обложенія, было болѣе или менѣе точно формулировано, и установлено было; что цѣлою Gesinde надобно считать такую, съ которой крестьяне отбываютъ помѣщику еженедѣльную барщину двухъ-конную, а половинною, если барщина отбывается лишь съ одной лошадью {Hagemeister, Materialen zu einer Geschichte dei- Landgüter Livlands, I, 6; Jannau, Geschichte, II, 209.}. Очевидно, что не земля, не количество гакеновъ,-- какъ извѣстно, крайне разнообразныхъ по своему размѣру,-- были положены въ основаніе системы обложенія, а та опредѣленная сумма повинностей, которую несетъ съ даннаго опредѣленнаго количества земли крестьянинъ или цѣлая группа крестьянъ. Отсюда первый шагъ, первая слабая попытка установить большую опредѣленность въ повинностяхъ въ пользу какъ государства, такъ отчасти и помѣщика, ибо перечень повинностей, какъ тѣхъ, такъ и другихъ необходимо долженъ былъ быть внесенъ въ особыя книги (зародышъ Wakenbücher или инвентарей). Съ другой стороны, открывалась боковая, хотя и маленькая, дверь для вмѣшательства государства въ отношенія крестьянъ къ помѣщикамъ. Достигалась этимъ, хотя отчасти, и другая цѣль: болѣе правильное отбываніе дворянствомъ военной повинности (Rossdienst).
   Мѣра эта была примѣнена лишь къ одному Дерптскому округу. Провести ее дальше оказалось, въ виду начавшейся войны, невозможнымъ, и вопросы о реформахъ были отложены на долго. Только при Густавѣ-Адольфѣ, уже послѣ заключенія мира въ Альтмаркѣ (1629), программа реформъ, задуманная Карломъ IX, получила нѣкоторое частичное примѣненіе. Вопросъ о допущеніи крестьянскихъ дѣтей въ школы и даже въ основанныя Густавомъ-Адольфомъ гимназіи въ Дерптѣ и Ригѣ былъ прямо рѣшенъ указомъ 1629 г. и рѣшенъ въ утвердительномъ смыслѣ {Указы Густава-Адольфа помѣщены у Buddenbroek'а Sammlung der Gesitze, 2-й томъ.}. А такъ какъ уставъ церковной шведской организаціи, примѣненный къ Ливоніи, налагалъ на священниковъ обязанность надзора за хожденіемъ въ церковь и школы, то правительство получило право косвеннаго вмѣшательства въ отношенія крестьянъ и помѣщиковъ и создавало, хотя и въ узкой сферѣ, нѣкоторое ограниченіе помѣщичьяго произвола: хожденіе въ школы не должно было болѣе зависѣть отъ "усмотрѣнія помѣщика" (отвѣтъ дворянства Карлу IX 1601 г.). Рядомъ съ этимъ, указомъ 1630 г. право крестьянъ распоряжаться хотя частью ихъ движимости, было возстановлено, въ согласіи съ постановленіемъ ландтага 1598 г., никогда до того не исполнявшимся. Были опредѣлены торговые дни въ городахъ, на которые крестьянамъ дозволено было являться съ своими продуктами и продавать ихъ, а помѣщикамъ, а равно и арендаторамъ государственныхъ имуществъ строжайше воспрещено стѣснять ихъ въ этомъ отношеніи. Еще важнѣе былъ ударъ, нанесенный королемъ правамъ дворянства, въ 1632 году. Произведена была судебная реформа (опять въ согласіи съ требованіемъ Карла IX) и неограниченная судебная власть помѣщика надъ крестьяниномъ была ограничена. Безконтрольному праву уголовной юрисдикціи дворянства былъ положенъ конецъ, а крестьянамъ предоставлено право жаловаться на помѣщиковъ, арендаторовъ и чиновниковъ въ верховный судъ. Мѣстнымъ земскимъ судамъ, въ силу 9 статьи закона 1 февраля 1632 г., воспрещено было принимать жалобы крестьянъ на владѣльцевъ за жестокое обращеніе или чрезмѣрное отягощеніе ихъ: дѣла эти долженъ былъ вѣдать исключительно одинъ Hofgericht, верховный судъ, президентъ котораго назначался королемъ, а члены, въ количествѣ 12, должны были состоять изъ 6 дворянъ и 6 лицъ недворянскаго класса {См. объ организ. суда у Richter'а, ч. 2, т. 2, стр. 25 и сл.}. За помѣщиками былъ оставленъ лишь вотчинный или домашній судъ (Hausrecht) и право домашнихъ наказаній, но "съ умѣренностью и христіанскою кротостью". По уголовнымъ дѣламъ, въ случаѣ, напр., невѣрности слуги или подданнаго, помѣщику предоставлено было право ареста, но онъ обязанъ былъ представить виновнаго въ земскій судъ, на рѣшенія котораго дозволялась аппеляція въ Hofgericht (ст. XI).
   То было важнѣйшею, но и послѣднею изъ мѣръ, предпринятыхъ Густавомъ-Адольфомъ въ пользу лифляндскихъ крестьянъ. Та часть программы Карла IX, которая касалась освобожденія крестьянъ, осталась незатронутою; не закончено было и другое дѣло, составлявшее какъ-бы продолженіе начатой Карломъ IX работы по урегулированію обложенія. Еще въ 1630 г. была назначена коммисія для ревизіи гакеновъ {Samson. 28; Hagemeister, I, 6; Jonnau, Siladerei, 210; Eckardt, 84.}, на которую возложена была обязанность изслѣдовать положеніе крестьянъ, земли, находящіяся въ ихъ пользованіи, и размѣры ихъ повинностей, чтобы затѣмъ установить большую равномѣрность обложенія и большее соотвѣтствіе между количествомъ земли, находившейся въ пользованіи у крестьянъ, и ихъ платежами. Но коммисія въ теченіе двухъ лѣтъ едва успѣла изслѣдовать рижскій и Дерптскій округи, а въ 1632 г. со смертью Густава-Адольфа прекратила свою дѣятельность.
   Прекратилась почти и дѣятельность шведскаго правительства въ пользу лифляндскихъ крестьянъ. Въ самой Швеціи аристократія стала получать все большее и большее преобладаніе, обезпеченное за нею олигархическою конституціей 1634 г.; государственныя земли раздавались щедрою рукой дворянству, благодаря чему сумма земель, подлежавшихъ обложенію, уменьшалась, а крестьяне попадали въ положеніе зависимыхъ уже отъ дворянства лицъ (subditi Regni mediate, тогда какъ дворяне -- subditi Regni unmediate, по словамъ одного современника). Не могло это не отразиться и на Лифляндіи, гдѣ, благодаря уже раздачѣ земель шведскимъ аристократамъ Густавомъ-Адольфомъ, создались крупныя владѣнія {Въ 1641 г. изъ 4343 гакеновъ, исчисленныхъ для Ливоніи, 1728 принадлежали 16 шведскимъ аристократическимъ семьямъ. Richter, ч. 2, т. II, стр. 10 и сл.}, все болѣе и болѣе увеличивавшіяся въ послѣдующее время, благодаря раздачѣ земель и шведамъ, и лифляндскимъ дворянамъ Христиною {Въ Эстляндіи и Лифляндіи она отчудила государственныхъ земель на сумму 490.964. Richter, ib., стр 11.}. И дѣйствительно, пользуясь затруднительнымъ финансовымъ положеніемъ шведской казны, лифляндскіе дворяне получили возможность осуществить завѣтную мечту -- превратить ленныя свои владѣнія въ аллодіальную, т. е. неограниченную собственность. Цѣлыми толпами стали являться они въ Стокгольмъ и взамѣнъ взноса денегъ за свои ленныя помѣстья получали отъ Христины утвержденіе ихъ въ качествѣ уже аллодовъ {Jannau, Geschichte, II; Richter, ib., стр. 25.}. Рядомъ съ этимъ шло, какъ мы видѣли, и усиленіе вліянія дворянства на дѣла, сосредоточеніе въ его рукахъ суда, администраціи и т. п. Роль ландтаговъ, какъ исключительно дворянскаго представительства, дѣлалась все болѣе и болѣе значительна. Результатомъ явился рядъ законовъ, благопріятныхъ для землевладѣльцевъ. По просьбѣ лифляндскаго и эстляндскаго дворянстца въ 1646 г. было возстановлено старое правило, въ силу котораго наемъ рабочихъ поденно былъ воспрещенъ и установленъ годичный срокъ договора о наймѣ, со всѣми послѣдствіями для рабочаго, нарушившаго договоръ {Рецессъ ландтага 1646 г., у Richter'а, ib., стр. 34.}. Другимъ закономъ вареніе пива и водки, равно и мукомольное дѣло объявлены регаліей дворянства, и строго воспрещено крестьянамъ держать мельницы или варить пиво и водку {Ibidem.}. Точно установлены правила о порядкѣ веденія дѣлъ въ вопросахъ о бѣглыхъ крестьянахъ и ихъ выдачѣ {Законы 6 августа 1634 и 4 іюля 1643, у Buddenbrock'а.}. Затѣмъ (по закону 1653 г.) этого рода дѣла переданы по старому въ руки Hakenriechter'омъ, которые созданы были вновь постановленіемъ ландтага 1653 г. {Ibid.}. Еще позже, въ 1671 г. разрѣшено дворянамъ наказывать крестьянъ тѣлесно и сажать въ тюрьму на срокъ до одного мѣсяца {Carlson, Gesch. Schwedens, IV, 545. To былъ законъ, примѣненный и къ Швеціи.}, а три года раньше, въ 1668 г., спеціальнымъ закономъ о бѣглыхъ {Lievländische Landesordnungeu (Riga. 1707), зак. 28 января 1668.}, создана цѣлая теорія крѣпостного состоянія. Законъ окончательно устанавливалъ, что земля есть собственность исключительно одного владѣльца и что крестьянинъ крѣпостной можетъ имѣть права лишь на личную движимость, что онъ есть существо, прикрѣпленное къ землѣ и составляетъ принадлежность дворянскаго помѣстья, наконецъ, что онъ можетъ быть, судя по обстоятельствамъ, согнанъ владѣльцемъ съ его двора. Многія статьи закона были почти буквальнымъ повтореніемъ постановленій еще временъ ордена и архіепископовъ или, такъ называемыхъ и извѣстныхъ уже намъ, Einigungen {Таково, напр., постановленіе о томъ, что при выдачъ бѣглаго крестьянина выдается и все пріобрѣтенное имъ имущество, за вычетомъ того, что онъ долженъ помѣщику, у котораго найденъ, и др.}, и всѣ, видимо, проникнуты стремленіемъ обезпечить помѣщика даровой рабочей силой.
   Только въ началѣ этого періода реакціи, въ 1638 г., проявилось стремленіе продолжать дѣло, начатое Карломъ IX и Густавомъ-Адольфомъ. Я разумѣю назначеніе, по иниціативѣ Oxenstjerna (Уксенштерна), новой ревизіонной коммисіи, на которую возложено было изслѣдованіе и провѣрка документовъ на право владѣнія землями, и установленіе точнаго размѣра крестьянскаго гакена, какъ единицы обложенія. Мысль Карла IX, принять за мѣрило при опредѣленіи этой единицы сумму повинностей, которыя крестьянинъ несъ въ пользу помѣщика, легла въ основаніе и той инструкціи, которая дана была коммисіи. Пунктомъ 13 инструкціи {Пунктъ этотъ впервые напечатанъ у Trausche-Roseneck'а, въ прилож. къ его книгѣ: Gutsherr und Bauer in Livland (Strnssb., 1890), стр. 238.} предписано было принять такимъ мѣриломъ ту сумму повинностей и платежей, которые "общепринято" взимать съ крестьянъ, сидящихъ на нѣмецкихъ гакенахъ, и именно на тонны, съ которыхъ домохозяинъ обязанъ ежегодно работать одною лошадью и сверхъ того давать лѣтомъ еженедѣльно одного пѣшаго рабочаго. Крестьянинъ, несущій такую-то повинность, считался Hectchaker'омъ, т. е. полнымъ гаклеромъ, или единицею при взиманіи налоговъ. Всѣ нѣмецкіе гакены должны быть уравнены съ такимъ установленнымъ гакеномъ, а затѣмъ, такъ какъ въ Лифляндіи существуютъ гакены разныхъ размѣровъ: гакены польскіе, гросмейстерскіе, плеттенберговскіе и т. д., то и ихъ предписано свести и обратить въ нѣмецкіе. Ревизоры должны были для этой цѣли точно разузнать и опредѣлить сумму еженедѣльныхъ барщинъ и повинностей въ пользу владѣльца, а послѣ опредѣленія ихъ подвести ихъ, "смотря по обстоятельствамъ и по силамъ крестьянъ", подъ установленную норму нѣмецкаго гаклера.
   Установленіе подобнаго мѣрила, хотя все еще крайне не точнаго, такъ какъ инструкція вовсе не затронула, напр., вопроса о качествѣ земли такого нормальнаго или ревизіоннаго гакена, могло имѣть не малое значеніе для крестьянъ. Во первыхъ, въ силу примѣненія мѣрила коммисіи, должно было установиться соотвѣтствіе между повинностями крестьянина и размѣромъ земли, которою онъ пользовался: если соотвѣтствія не было, то или должны были быть уменьшены повинности или увеличена земля и наоборотъ. Затѣмъ, всѣ повинности, такимъ образомъ уже опредѣленныя, заносились въ книги, такъ называемыя Wackenbücher. То было нѣчто въ родѣ инвентаря, что до нѣкоторой степени спасало крестьянина отъ произвольныхъ взысканій, отъ той неопредѣленной барщины (ungemessene Frohne), которая царила въ Лифляндіи и которую позже, въ XVIII в., баронъ Розенъ провозгласилъ правомъ собственности помѣщика. Во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что, благодаря этимъ книгамъ, въ извѣстной мѣрѣ нормировались повинности крестьянъ.
   Въ теченіе трехъ лѣтъ работала коммисія и въ 1641 году уже могла представить результаты своихъ трудовъ. Вся Лифляндія была изслѣдована, и установлено, что сумма гакеновъ, изъ которыхъ она должна была состоять, равнялась 4343 {Hagcmeister, I, 12; Jannau, Sclaverey. 236; Samson, 33; Richter, ч. II, т. II, 21; Eckardt, 84--85.}. Но привести въ исполненіе мѣры коммисіи не оказалось возможнымъ. Дворянство стало жаловаться на неправильность исчисленія, протестовало противъ результатовъ работъ коммисіи. Правительство въ 1643 году признало эти жалобы справедливыми и обѣщало исправить ошибки, но и только. Реакція, господствовавшая тогда, какъ мы видѣли, отодвинула на задній планъ вопросъ о реформѣ крестьянскихъ отношеній къ помѣщикамъ.
   "Труды коммисіи однако не были вполнѣ потеряны для интересовъ лифляндскихъ крестьянъ, замѣчаетъ одинъ лифляндскій историкъ... {Eckardt, 86.}. Они дали почувствовать дворянству, что дни его неограниченнаго права собственности на Servi, на ихъ движимое и недвижимое имущество сочтены, и что корона Швеціи твердо рѣшилась во что бы то. ни стало заставить признать ея jus supereminens и что лишь не болѣе, какъ вопросъ времени, осуществленіе мысли Карла IX о несовмѣстимости добраго порядка и политики съ крѣпостнымъ правомъ". Но врядъ ли тогда ливонское дворянство предчувствовало то, о чемъ здѣсь говоритъ Эккардъ. То будущее, которое подразумѣваетъ онъ, было еще слишкомъ отдаленнымъ. Между работою коммисіи 1638 г. и этимъ будущимъ лежалъ періодъ времени въ сорокъ слишкомъ лѣтъ, а въ это время все, повидимому, болѣе благопріятствовало помѣщичьимъ интересамъ, чѣмъ вредило имъ. Существовавшій въ Ливоніи порядокъ вещей, какъ мы видѣли, былъ упроченъ, а во время Христины даже весьма широкіе горизонты открывались впереди.
   Чтобы дворянство Ливоніи дѣйствительно почувствовало и сознало опасность, необходимъ былъ полный переворотъ въ самой Швеціи. Тогда и тогда только возвращеніе къ забытой программѣ Карла IX могло сдѣлаться возможнымъ. Пока въ самой Швеціи почти безраздѣльно властвовала аристократія и пока крестьянскому сословію и въ самой Швеціи грозила серьезная опасность попасть въ зависимое положеніе отъ землевладѣльцевъ, о такомъ возвращеніи къ программѣ Карла IX нечего было и думать.

И. Лучицкій.

   X. Каврой. 30 августа 1891 г.

"Сѣверный Вѣстникъ", No 1, 1892

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru