Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Скверные четверть часа

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Д. Н. МАМИНЪ-СИБИРЯКЪ

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

СЪ ПОРТРЕТОМЪ АВТОРА И КРИТИКО-БІОГРАФИЧЕСКИМЪ ОЧЕРКОМЪ П. В. БЫКОВА.

ТОМЪ ОДИННАДЦАТЫЙ

ИЗДАНІЕ T-ва А. Ф. МАРКСЪ : ПЕТРОГРАДЪ

  

Скверные четверть часа.

I.

   Сборы на охоту -- сколько поэтическихъ моментовъ въ этомъ по своему существу совершенно невинномъ занятіи. Приготовленія къ самому событію начинаются за нѣсколько дней, причемъ получается цѣлый рядъ обязательныхъ сюрпризовъ: затворъ новой англійской двустволки проржавѣлъ, разные номера дроби какой-то дьяволъ ссыпалъ въ одинъ мѣшокъ, у любимаго сеттера Никса оказался насморкъ (замѣтьте, ни раньше ни позже, а именно когда ему нужно было исполнять прямыя его обязанности, чортъ бы его взялъ!), а главное, непромокаемые охотничьи сапоги запропастились чортъ ихъ знаетъ куда. Охотничья терминологія отличается нѣкоторой энергіей, что, какъ извѣстно, состоитъ въ органической связи съ общимъ кровожаднымъ характеромъ этого спорта.
   -- Сапоги! Наташа, гдѣ мои сапоги?-- вопилъ Петръ Ивановичъ, энергичнымъ звонкомъ вызывая горничную.
   -- Гдѣ имъ быть, въ самомъ-то дѣлѣ?..-- довольно равнодушно отозвалась Наташа.
   -- Гдѣ имъ быть? Вотъ я и спрашиваю про это!-- уже кричалъ Петръ Ивановичъ, размахивая руками.-- Сапоги... сапоги... понимаете?
   -- Баринъ, да вѣдь не я же ихъ надѣла?-- довольно грубо, хотя и логично отвѣтила Наташа.
   Скажемъ въ скобкахъ, что горничныя старыхъ холостяковъ отличаются двумя качествами; нѣкоторой условной смазливостью и совершенно ясно выраженной грубостью, а Петръ Ивановичъ былъ старый холостякъ, слѣдовательно Наташа имѣла "свое полное право" ему грубить. Но, съ другой стороны, какъ же ѣхать на охоту безъ сапогъ? Да и Сѣмянниковъ вотъ-вотъ пріѣдетъ.
   -- Сказали бы съ вечера...-- ворчала Наташа.
   -- Чортъ надѣлъ мои сапоги и ушелъ!-- оралъ Петръ Ивановичъ, краснѣя отъ справедливаго негодованія.
   Это трагическое недоразумѣніе разрѣшилось самымъ простымъ образомъ, потому что кучеръ Игнатій нашелъ сапоги въ чуланѣ, гдѣ у кухарки стояли мѣшки съ мукой. Правда, они имѣли очень жалкій видъ -- ссохлись, сморщились, были покрыты плѣсенью и мукой, но все-таки они были налицо, и кучеръ принялся приводить ихъ въ порядокъ съ такой энергіей, что даже прорвалъ въ одномъ мѣстѣ голенище. Ворчавшая Наташа мыла въ умывальномъ тазикѣ ружейные стволы. Однимъ словомъ, порядокъ былъ возстановленъ, и Сѣмянниковъ могъ пріѣзжать хоть сейчасъ,-- они вчера еще въ клубѣ уговорились ѣхать вмѣстѣ на новой парѣ, купленной Сѣнянниковымъ спеціально для охоты.
   -- А, чортъ...-- раздавалось въ кабинетѣ, гдѣ баринъ долженъ былъ собственноручно пришивать пуговицу къ охотничьимъ рейтузамъ.
   Наконецъ все было кончено, и пара Сѣмянникова стояла у подъѣзда, изъ экипажа выглядывала толстая голова сѣмянниковскаго лягаша "Виста".
   Пока наши герои были заняты сборами въ окончательной формѣ, скажемъ нѣсколько словъ объ ихъ наружности, такъ какъ у каждаго героя таковая должна быть. Петръ Ивановичъ былъ высокъ, коренастъ, брилъ бороду, говорилъ зычнымъ голосомъ и имѣлъ скверную привычку хохотать такъ громко, что незнакомые люди даже обижались. Ко стоило взглянуть на это добродушное, мясистое лицо съ сѣрыми на-выкатѣ глазами, на зубы съ оскаломъ, на ярко-красныя губы и курчавые волосы золотистаго цвѣта, чтобы убѣдиться наглядно, что на такихъ добродушныхъ людей не сердятся. Молодыя вдовушки, разведенныя жены и дѣвицы съ колоритнымъ темпераментомъ любятъ помечтать о такихъ крупныхъ экземплярахъ, приведенныхъ въ скромное домашнее состояніе вьючнаго животнаго. Но это такъ, кстати, потому что мы уже знаемъ, что Петръ Ивановичъ сохранилъ до сорока лѣтъ свою мужскую самостоятельность. Сѣмянниковъ былъ полной противоположностью, что случается съ героями разсказовъ: худенькій, точно заржавѣвшій отъ сидѣнья въ своей канцеляріи, съ испитымъ лицомъ землистаго цвѣта, вѣчно лѣчившійся отъ какой-нибудь болѣзни и тѣмъ не менѣе бывшій отцомъ девяти человѣкъ дѣтей, подаренныхъ ему тремя женами. Именно у такихъ субъектовъ семейная шишка получаетъ особенно сильное развитіе. Характеръ Сѣмянниковъ имѣлъ скрытный, любилъ говоритъ колкости, особенно за карточнымъ столомъ, непрочь былъ разсказать въ холостой компаніи веселый анекдотъ, а дома молился съ сокрушеніемъ сердца о своихъ грѣхахъ и изводилъ своимъ брюзжаньемъ уже третью жену. Однимъ словомъ, люди какъ люди.
   -- Э, чортъ!-- выругался въ послѣдній разъ Петръ Ивановичъ, когда охотничья фляга оказалась безъ пробки.-- Ну, скажите, пожалуйста, какому дьяволу понадобилась пробка?
   -- У меня есть водка...-- какимъ-то затхлымъ голосомъ успокаивалъ Сѣмлкниковъ, ядовито улыбаясь.-- Берестова мы догонимъ дорогой. Онъ поѣхалъ впередъ... Кстати, у него барометръ показываетъ отличную погоду.
   -- А куда мы ѣдемъ?
   -- Берестовъ знаетъ... Онъ взялъ съ собой Андрона. Ахъ, да, вспомнилъ: на Икрянку. Рѣчка такая есть, такъ тамъ тетеревиные выводки руками лови...
   "Вистъ" и "Киксъ" внимательно обнюхали другъ друга, выразили нѣкоторое недоразуменіе глухимъ ворчаніемъ, даже оскалили зубы, но потомъ смиренно улеглись въ ногахъ у своихъ владыкъ. Пара новокупокъ быстро влекла охотниковъ по пыльнымъ городскимъ улицамъ, гдѣ красовались присутственныя мѣста, гостиный дворъ, банкъ, купеческія хоромины -- однимъ словомъ, все то, что полагается губернскому городу. Заканчивалась эта картина казармами и острогомъ, за которыми шло поле, заваленное городскими нечистотами, и только дальше по обѣимъ сторонамъ пылившаго тракта начинался чахлый лѣсокъ. Мы забыли сказать, что день былъ іюльскій, жаркій, и часы на соборѣ показывали ровно десять часовъ утра.
   -- Даже какъ-то не вѣрится, что ты на свободѣ,-- мечталъ Петръ Ивановичъ, набирая воздухъ полной грудью.-- И все это къ чорту: и канцелярію, и клубъ, и винтъ, и собственную квартиру... Вѣдь вотъ есть же и голубое небо, и вѣтерокъ, и лѣсъ, и этакая рѣчонка Икрянка, и гдѣ-нибудь ужъ бродятъ тетеревиные выводки...
   -- И бутылка водки на придачу,-- дополнилъ Сѣмянниковъ.-- Природа, орошенная водкой, еще лучше...
   -- Ты грубый реалистъ, а я понимаю поэзію. Да, чортъ возьми... Вотъ она, эта самая поэзія сейчасъ начнется, и только мы, охотники, понимаемъ ее... Послушай, а гдѣ же мы догонимъ Берестова?
   -- На девятой верстѣ повертка, тамъ онъ будетъ ждать. Сегодня онъ выводитъ своего пойнтера "Модъ"... Очень ужъ что-то хвастаетъ. Будемъ посмотрѣть на это собачье чудо...
  

II.

   Берестовъ, дѣйствительно, ждалъ на девятой верстѣ. Это былъ необыкновенно аккуратный молодой человѣкъ, человѣкъ "съ пригонкой", какъ опредѣлялъ его Петръ Ивановичъ. Все у него было пригнано одно къ одному -- черные усики жальцемъ, каріе вѣжливые глаза, цвѣтъ лица матово-розовый, маленькія руки, новенькая охотничья куртка, лакированные ботфорты, легкая бельгійская двухстволка, какой-то вычурный ягдташъ съ висюльками и бахромой, однимъ словомъ, это былъ вполнѣ цѣльный человѣкъ, начиная съ новенькой спичечницы съ секретомъ и кончая изумительно бѣлыми зубами. Онъ и должность занималъ такую же чистенькую, съ пригонкой, именно состоялъ чиновникомъ особыхъ порученій при губернаторѣ, вѣрнѣе -- при губернаторшѣ. На козлахъ его новенькаго экипажа дремалъ кривой Андронъ, промышлявшій около господъ, подверженныхъ охотѣ. Субъектъ былъ подозрительный, но въ достаточной мѣрѣ привѣсившійся къ господскимъ капризамъ. Знаменитый пойнтеръ "Модъ", кофейная сука съ глазами цвѣта горчицы, выражала всѣ признаки молодого нетерпѣнія. Она вытягивала шею, дрожала и нюхала воздухъ, закрывая глаза отъ умиленія,-- для нея этотъ лѣсной воздухъ, вѣроятно, представлялъ собой цѣлую мелодію изъ самыхъ соблазнительныхъ запаховъ.
   Подкатилъ экипажъ Сѣмянникова. Охотники поздоровались. "Никсъ" радостно завизжалъ, увидѣвъ стройную фигурку красавицы "Модъ", и успокоился, только получивъ ударъ прикладомъ въ бокъ. Петръ Ивановичъ былъ немножко нетерпѣливъ.
   -- Зайцевъ будетъ гонять,-- ядовито замѣтилъ Сѣмянниковъ, оглядывая опытнымъ глазомъ прятавшуюся и выглядывавшую изъ-за хозяина съ женскимъ любопытствомъ "Модъ".
   -- Ты у меня смотри, сахаръ!-- пригрозилъ Петръ Ивановичъ улыбавшемуся Андрону.-- Опять надуешь...
   -- Что вы, баринъ... Да я... Вотъ сейчасъ провалиться... Ужъ, кажется, для васъ вотъ какъ стараемся...
   Охота тронулась дальше. Узкій проселокъ велъ лѣсомъ. Андронъ указывалъ кучеру, гдѣ сворачивать направо или налѣво. Въ одномъ мѣстѣ экипажъ Берестова застрялъ на гниломъ мостикѣ. Пристяжная Сѣмянникова крутила хвостомъ; оказалось, что она не выносила овода. Потомъ потеряли чекушку отъ задняго колеса. Петръ Ивановичъ вспомнилъ, что забылъ дома приготовленную провизію. Вѣдь была уложена въ коробокъ, такъ аппетитно перевязана бечевкой, а Наташа забыла ее вынести. Интересно бы знать, что дѣлается вообще въ головѣ этой набитой дурищи, чортъ бы ее взялъ вмѣстѣ съ крахмаленными юбками и напомаженными до безобразія волосами!..
   До Икрянки Андронъ считалъ отъ повертки верстъ пятнадцать, но Петръ Ивановичъ началъ требовать съ него эту рѣчку съ пятой версты и обѣщалъ переломать всѣ ребра -- рѣшительно всѣ до послѣдняго, изъ котораго сотворена была праматерь Ева.
   -- Вѣдь я ея не пряталъ въ карманъ, Икрянку-то,-- оправдывался Андронъ, отмахиваясь довольно граціозно вѣткой.-- Обождите.
   А какія мѣста шли -- лѣсъ, перелѣски, покосы, безыменныя рѣчонки. Кто бы могъ подумать, что какихъ-нибудь два часа отъ этой благодати до самаго поганаго губернскаго города, какой только можно отыскать на картѣ Европейской и Азіатской Россіи. Вотъ только солнце жаритъ какъ-то особенно неистово -- распекаетъ, какъ только-что назначенный начальникъ, да іюльскій оводъ лѣзетъ въ глаза, въ носъ и уши. Для чего только сотворена эта маленькая дрянь... Извольте тутъ искать цѣлесообразность мірозданія. Петръ Ивановичъ то и дѣло хватался за свой красный затылокъ, покрывшійся волдырями. Вотъ Сѣмянникова даже оводъ не бралъ, и онъ ехидно хихикалъ надъ упражненіями въ ловкости Петра Ивановича. Берестовъ кокетливо повязалъ шею бѣлымъ фуляромъ и при этомъ счелъ долгомъ пріятно улыбнуться.
   На Икринку пріѣхали только къ часу, въ самый разгаръ горячаго лѣтняго дня. Мѣсто было отличное, но съ помятой травой. Очевидно, что кто-то успѣлъ предупредить нашихъ охотниковъ.
   -- А, чортъ, какая охота въ такой жаръ!-- заявилъ Петръ Ивановичъ, растягиваясь на травѣ.-- Я хочу отдохнуть, пока жаръ свалитъ...
   Охотники сдѣлали привалъ на берегу самой рѣки Икрянки, въ тѣни развѣсистой березы. Кучера разостлали на травѣ ковры и развели курево, чтобы отогнать оводовъ. Лошади отчаянно отмахивались хвостами.
   -- А я попытаю счастья...-- рѣшилъ Берестовъ, вскидывая на плечо двухстволку.-- "Модъ", allons!..
   -- Счастливо отправляться,-- пожелалъ Петръ Ивановичъ, сладко жмурясь.
   Кучеръ Сѣмянникова развелъ въ сторонѣ огонь, досталъ старинный погребецъ и занялся походнымъ самоваромъ. Петръ Ивановичъ лежалъ на спинѣ и любовался, какъ бѣжали по голубому небу легкія перистыя облачка-барашки. Рядомъ съ нимъ на травѣ растянулся "Никсъ" и дышалъ такъ, точно у него въ груди была устроена кузница.
   Хорошо...
   А главное, ничего, что напоминало бы губернскій городъ. Эту свободу Петръ Ивановичъ чувствовалъ какъ-то всѣмъ своимъ громаднымъ тѣломъ. И впереди еще цѣлый охотничій вечеръ, когда выводки выйдутъ изъ чащи на ягодники, а утро чего стоитъ... Нѣтъ, рѣшительно хорошо, и только одни охотники въ полной мѣрѣ могутъ наслаждаться жизнью, т.-е. лучшей ея частью. Положительно хорошо, особенно, если вотъ лежать такъ въ тѣни. Сѣменниковъ копошился со своимъ погребцомъ и ворчалъ на кучера.
   "Этакая кикимора..." -- думалъ Петръ Ивановичъ, чувствуя, какъ его подхватываетъ сладкая истома и какъ все около него точно поплыло.
   Петръ Ивановичъ заснулъ самымъ безсовѣстнымъ образомъ, какъ умѣютъ спать только такіе богатыри. Но видѣлъ онъ совсѣмъ не богатырскій сонъ: свою канцелярію, служилыхъ губернскихъ людишекъ, входящія и исходящія бумаги, доклады, смѣшныя предположенія, какой-то дурацкій проектъ объ арестантскомъ продовольствіи, оказавшійся потомъ не проектомъ, а ремизомъ безъ двухъ, и даже не ремизомъ, а крахмальной юбкой Наташи, которую кучеръ Игнатій чистилъ ваксой.
   Проснулся Петръ Ивановичъ отъ ощущенія какого-то холода въ спинѣ, а главнымъ образомъ потому, что "Никсъ" громко чхнулъ.
   -- Э, чортъ, позвольте...
   Петръ Ивановичъ сѣлъ, и первое, что ему бросилось въ глаза,-- это охотничьи сапоги, совершенно мокрые. Съ березы на него сыпались крупной слезой дождевыя капли. Даль была заслонена мутной сѣткой лѣтняго ливня. Что всего обиднѣе показалось Петру Ивановичу, такъ это то, что онъ былъ совершенно одинъ. Взглянувъ на часы, показывавшіе восемь, Петръ Ивановичъ выругался.
   -- Ахъ, подлецы!..
   Ему сейчасъ же представилась хихикавшая фигурка Сѣмянникова. Да, это его дѣло: взялъ и ушелъ потихоньку со своимъ "Вистомъ" и не велѣлъ будить. И это называются товарищи... Хороши! Затѣмъ Петръ Ивановичъ разсердился на Наташу, которая забыла вынести коробокъ съ провизіей -- его начиналъ разбирать голодъ. Позвольте -- у Петра Ивановича созрѣлъ во мгновеніе ока планъ самой жестокой мести. Онъ поднялся, потянулся и отправился къ экипажу Сѣмянникова. Добывъ провизію и фляжку съ водкой, онъ комфортабельно помѣстился подъ своей березой и принялся за охотничій завтракъ: рюмка водки -- закуска яйцомъ вкрутую, вторая -- ветчиной, третья -- свѣжимъ огурцомъ. Дальше слѣдовалъ копченый языкъ, кусокъ ростбифа, какой-то пирогъ. "Никсъ" только могъ удивляться аппетиту своего барина, облизываться и жмуриться отъ голода. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   "Никсъ", глодавшій кость отъ ветчины, глухо заворчалъ, когда вдали показались охотники. Петръ Ивановичъ не шевельнулся и продолжалъ лежать подъ своей березой. Какой жалкій видъ они имѣли сейчасъ, эти несчастные гг. охотники. Какъ они ругали несчастнаго Андрона, плевшагося въ арьергардѣ процессіи. Съ губернаторшей и колоритными дѣвицами сдѣлалось бы дурно, если бы онѣ услышали, какимъ богатымъ лексикономъ скверныхъ словъ обладаетъ г. Берестовъ, милый г. Берестовъ, который, кажется, самой природой созданъ былъ со спеціальной цѣлью дирижировать танцами на губернаторскихъ балахъ.
   -- Мало тебя повѣсить, мерзавца!-- кричалъ онъ хриплымъ голосомъ.-- Погоди, вотъ пріѣдемъ въ городъ, я тебѣ покажу кузькину мать!
   Сѣмянниковъ ограничивался тѣмъ, что травилъ горячившагося молодого человѣка разными замѣчаніями.
   -- Какіе тутъ могутъ быть выводки. Мѣсто совсѣмъ не такое. Знаете, на мнѣ нитки нѣтъ сухой и сапоги промокли, а сапожникъ еще увѣрялъ, что въ нихъ хоть по морю ступай. А главное, вашъ барометръ, г. Берестовъ. Самое лучшее, если вы его разобьете или подарите горничной Наташѣ нашего почтеннаго друга.
   -- А вашъ "Вистъ" хорошъ?-- совершенно логично отвѣчалъ г. Берестовъ.-- Стойку сорвалъ, когда подошла "Модъ". И ей все время мѣшалъ своимъ ухаживаньемъ. Никакой дрессировки!
   -- А какъ ваша "Модъ" заварила по зайцу! Хи-хи... Это называется собака высокой школы. Она у васъ будетъ скоро мышей ловить.
   Однимъ словомъ, охотники вернулись на привалъ въ самомъ скверномъ расположеніи духа и были удивлены спокойствію Петра Ивановича. Все объяснилось, когда были усмотрѣны жалкіе остатки богатырскаго завтрака.
   -- Что же это такое?-- бормоталъ Сѣмянниковъ, обращаясь къ г. Берестову.-- Это не по-товарищески, наконецъ.
   -- А это по-товарищески оставить меня одного? Развѣ я затѣмъ пріѣхалъ, чтобы дрыхнуть здѣсь? Это вы нарочно меня не разбудили.
   -- Скажите, пожалуйста, а мы пріѣхали затѣмъ, чтобы смотрѣть, какъ вы спите? Нѣтъ, что же это такое? А меня такой голодъ разбираетъ.
   Произошла довольно непріятная сцена, которая не разыгралась въ настоящую ссору только благодаря присутствію посторонней публики въ лицѣ двухъ кучеровъ и Андрона. Сохраненію политическаго равновѣсія много способствовало и то, что Петръ Ивановичъ былъ сытъ, какъ ярмарочный боа-констрикторъ. Но, за всѣмъ тѣмъ, накопившееся раздраженіе должно было найти какой-нибудь исходъ, и такимъ исходомъ явился несчастный Андронъ.
   -- Вотъ посмотрите на этого идола, Петръ Ивановичъ!-- поджигалъ Сѣмянниковъ, разсчитывая на вспыльчивость пріятеля.-- Вы только на морду его посмотрите. И вѣдь не совѣстно! Недаромъ въ царствіи небесномъ ни одного кривого угодника нѣтъ.
   -- Надулъ опять, рракалія!?-- загремѣлъ Петръ Ивановичъ.-- Ну-ка, подойди сюда. Да ближе, ближе иди!
   Андронъ отлично зналъ, что значитъ "приличное разстояніе", когда дѣло имѣешь съ господами, и поэтому, вмѣсто того, чтобы подойти, отступалъ.
   -- Моей причины тутъ нѣтъ...-- бормоталъ онъ, снимая шапку.-- Это все ихнія собачки... неустойка вышла.
   Этимъ маневромъ Андронъ спасъ свою личную неприкосновенность, потому что Сѣмянниковъ и Берестовъ сейчасъ же сцѣпились изъ-за собакъ. Петръ Ивановичъ слушалъ и въ качествѣ третейскаго судьи добродушно улыбался. Конечно, дрянныя собаки,-- Андронъ хоть и мерзавецъ, а въ этомъ случаѣ совершенно правъ. Вотъ его "Никсъ" не погнался бы за зайцемъ и не сорвалъ бы стойки изъ-за "Модъ".
  

III.

   Ливень унялся. Показалось опять голубое небо, по которому громадными хлопьями неслось разорванное дождевое облако. Кучера развели громадный костеръ, и охотники въ одномъ бѣльѣ сушились около огня. Андронъ на длинной палкѣ точно поджаривалъ остальныя принадлежности охотничьихъ костюмовъ. По двѣ рюмки выпитой водки вернули нѣкоторую бодрость.
   -- Нужно ѣхать домой...-- брюзжалъ Сѣмянниковъ.-- Какъ разъ схватишь ревматизмъ, а тамъ жена и дѣти будутъ безпокоиться.
   -- Перестань, пожалуйста...-- уговаривалъ его Петръ Ивановичъ.-- Никакого ревматизма не будетъ. Все это вздоръ... А завтра возьмемъ отличное утро. Вотъ и Андронъ то же скажетъ... Птица въ мокрой травѣ смирная. Наконецъ, просто совѣстно возвращаться съ пустыми руками.
   Берестовъ былъ за Петра Ивановича. Сѣмянникову оставалось только покориться большинству голосовъ. Да и вечеръ выдался такой, что тошно было, подумать о возвращеніи въ городъ. Вдобавокъ у Берестова въ особомъ изящномъ саквояжѣ изъ лакированной кожи нашлась необходимая провизія,-- она спаслась отъ истребленія только благодаря тому, что саквояжъ былъ запертъ. Сейчасъ Петръ Ивановичъ великодушно отказался отъ общей трапезы.
   -- Что-то не хочется ѣсть...-- скромно замѣтилъ онъ, ощупывая свей животъ.
   Недоставало только водки,-- Петръ Ивановичъ всю выпилъ. Выручилъ Андронъ, который возилъ про запасъ бутылку. Онъ зналъ барскую повадку, а въ лѣсу негдѣ водки взять. Случалось ему гонять верхомъ на пристяжной верстъ за двадцать. Это ничтожное обстоятельство сразу подняло его курсы.
   -- А вѣдь онъ молодчина!-- одобрительно басилъ Петръ Ивановичъ.-- Подлецъ со всѣхъ сторонъ, а догадался водку захватить...
   Охотники ѣли съ азартомъ, а Петръ Ивановичъ опять любовался свѣтлѣвшимъ небомъ, бродившимъ по травѣ легкимъ туманомъ, яркимъ закатомъ уже невидимаго солнца. Положительно хорошо, а городъ -- провались онъ къ семи чертямъ...
   -- Да, бываютъ скверныя положенія...-- тянулъ онъ, позѣвывая такъ, что хрустѣли челюсти.-- Да, бываютъ... Разъ въ клубѣ. Да... Выхожу въ шинельную и жду лакея, которому отдала, номеръ шубы. Тутъ знакомыя дамы около... Кутаются, хихикаютъ, играютъ глазками... Вдругъ подходитъ ко мнѣ этакій скромный сѣдовласый старецъ, подходитъ и протягиваетъ руку съ номеркомъ... Понимаете, онъ меня за лакея принялъ!.. Ха-ха... Ну, скажите, ради Бога, похожъ я на лакея? А вѣдь совсѣмъ я растерялся... Главное, дамочки тутъ вертятся, юбки свои подбираютъ, а благообразный старецъ ко мнѣ съ номеркомъ... Зарѣзалъ, мерзавецъ!..
   -- Со мной тоже былъ случай... въ Москвѣ... въ копкѣ...-- разсказывалъ Берестовъ, обгладывая крылышко цыпленка.-- Сижу... входитъ старушка съ ридикюлемъ... Сѣла рядомъ... Кондукторъ... Она сейчасъ въ ридикюль -- портмонэ нѣтъ, въ карманъ пальто -- нѣтъ, въ платье -- нѣтъ, а сама этакъ на меня оглядывается и на сосѣда съ другой стороны... Натурально, вся публика на насъ смотритъ... вотъ, дескать, какіе ловкіе жулики... не успѣла старушка войти, а ужъ они ее обчистили. Я... знаете... чувствую, что начинаю краснѣть... краснѣть... А кондукторъ стоитъ и смотритъ. Вѣдь скандалъ... могли подвергнуть обыску. И что бы вы думали, вѣдь нашла-таки старушонка свое портмонэ... Такъ мнѣ эти двѣ минуты показались вѣчностью. Вотъ какія дурацкія положенія бываютъ...
  

IV.

   Съ кѣмъ не бываютъ скверныя положенія? Эта тема заняла всѣхъ, благо дѣлать было нечего. Да пора и отдохнуть. Кучера приготовили походное общее ложе для всѣхъ троихъ. Сѣмянниковъ особенно долго возился. Онъ натянулъ на себя какую-то фуфайку, шею обернулъ шарфомъ и сталъ ужасно похожъ на цыпленка. Спускалась быстрая лѣтняя ночь. Охотничій привалъ освѣщался только колебавшимися всполохами костра.
   -- Эхъ, свѣчъ не захватили съ собой, господа...
   -- И картишки недурно было бы взять!..
   Молчаніе. Городскіе служилые люди не привыкли засыпать рано, и на всѣхъ опять напало раздражительное настроеніе. Въ темнотѣ попыхивали красными точками папиросы. Сѣмянниковъ кашлялъ, охалъ и что-то такое бормоталъ. Отъ скуки еще разъ поругали Аидрона, придумывая самыя ядовитыя словечки.
   -- Сморчокъ проклятый, повѣсить его мало!..
   -- Рракалія...
   -- Извергъ естества...
   Потомъ поднятъ былъ вопросъ о барометрѣ Берестова и кокетствѣ "Модъ", но и эта тема быстро исчерпалась, какъ всякое повтореніе.
   -- А ты все-таки, Петръ Иванычъ, сожралъ у меня все,-- корилъ Сѣмянниковъ, вздыхая.-- Вѣдь вотъ платка изъ кармана не украдешь, а съѣсть чужую провизію -- это ничего. И главное, никакихъ угрызеній совѣсти... Даже ни малѣйшаго признака того, что называется совѣстью.
   Петръ Ивановичъ добродушно смѣялся, такъ что Сѣмянниковъ даже толкнулъ его своимъ костлявымъ кулачонкомъ въ бокъ.
   -- Что же мнѣ, по-твоему, умиратъ съ голоду?-- оправдывался толстякъ.-- Или заняться людоѣдствомъ?..
   -- Съѣлъ бы своего "Никса"...
   -- Господа, вы оба разсуждаете неправильно,-- вмѣшался Берестовъ, выцѣживая слова, какъ драгоцѣнный напитокъ.-- Нужно быть послѣдовательнымъ. Приготовлена ли была Петромъ Иванычемъ провизія? Да... По свидѣтельскимъ показаніямъ, она уже была уложена въ дорожный коробокъ и перевязана бечевкой. Да? Идемте дальше... Чья обязанность была вынести коробокъ и поставить въ экипажъ?
   -- Да, да, понимаю,-- догадался Сѣмянниковъ, хихикая въ темнотѣ.-- Виновата во всемъ служанка Наташа... Петръ Иванычъ, другъ, признайся, бьетъ она тебя иногда? Ну, такъ, немного?.. Да ты не стѣсняйся, вѣдь здѣсь свои...
   -- Отстань, сѣра горючая.
   -- Даже и Наташа не виновата, господа,-- продолжалъ Берестовъ.-- Если бы Петръ Иванычъ былъ женатъ, то жена не позабыла бы самаго главнаго, чѣмъ поддержалось бы его бренное существованіе, Кстати, Петръ Иванычъ, отчего вы не женились?
   -- Голубчикъ, разскажи!-- умолялъ Сѣмянниковъ.-- Вѣдь, навѣрно, была этакая аппетитная бабеночка... Ну, разскажи, ангелъ!..
   Петръ Ивановичъ сѣлъ, вытянулъ ноги, вздохнулъ и только покрутилъ головой, отгоняя какое-то воспоминаніе.
   -- Будь отцомъ роднымъ, разскажи... У тебя при этомъ несомнѣнный даръ слова. Помнишь, какую спичку сказалъ на юбилеѣ предсѣдателя казенной палаты?.. Петръ Иванычъ, голубчикъ...
   -- Что же, я съ удовольствіемъ,-- неожиданно согласился Петръ Ивановичъ, продолжая отгонять всплывшее воспоминаніе.-- Я уже сказалъ, что бываютъ удивительно скверныя положенія... Иногда какіе-нибудь подлые четверть часа, и нея жизнь убита, какъ павшая налѣво карта. Да... Именно у меня и были такіе скверные четверть часа. Однако случилось это давненько, лѣтъ восемнадцать назадъ, когда мнѣ, слѣдовательно, было двадцать два года -- возрастъ довольно опасный въ смыслѣ увлеченій. Была и она... Изъ дворянской семьи, такое поэтическое, нѣжное и вмѣстѣ гордое созданіе... Да... Какъ сейчасъ ее вижу.
   -- Черкешенка?-- спрашивалъ соннымъ голосомъ Берестовъ.
   -- Нѣтъ, русская... Стариннаго дворянскаго рода. Глаза у нея были... этакъ прищуритъ ихъ немножко и такъ взглянетъ... Ну, да что тутъ говорить! Однимъ словомъ, милостивые государи, я былъ влюбленъ,-- остальное понятно. Только объясниться мнѣ все какъ-то не случалось. Семья большая, кто-нибудь да мѣшаетъ... Въ театръ пойдешь, тоже увяжутся братцы да сестрицы. У любви своя географія и хронологія... Хорошо-съ. Дѣло происходило въ Петербургѣ, я только-что кончилъ университетъ... Стояла весна -- однимъ словомъ, все было, какъ слѣдуетъ. Отлично... Только въ Москвѣ заболѣла у нея какая-то тетка, и родители рѣшили, что ей нужно ѣхать навѣстить эту самую тетку.
   -- И ты влюбился потомъ въ эту тетку?-- сдѣлалъ попытку догадаться Сѣмянниковъ.
   -- Совсѣмъ нѣтъ... Не люблю, когда меня перебиваютъ. Ну, и мнѣ, конечно, тоже нужно было ѣхать въ Москву. Отличный случай объясниться въ вагонѣ. Хорошо-съ... Но я скрылъ это обстоятельство и пріѣхалъ на вокзалъ нарочно попозже, чтобы не встрѣтить родныхъ. Пріѣзжаю, а уже второй звонокъ и касса закрыта. Я на платформу, а тамъ кондукторъ не пускаетъ въ вагонъ. "Есть билетъ?" Я нашелся: досталъ рубль и сунулъ ему въ руку. Пропустилъ. Хорошо-съ... Какъ разъ попалъ въ тотъ самый вагонъ, гдѣ она сидѣла. Конечно, она удивилась, какъ это и подобаетъ ничего не подозрѣвающей дѣвицѣ. "Куда? какъ? зачѣмъ?" Я что-то такое совралъ: телеграмму получилъ,-- ну, однимъ словомъ, понесъ околесную. Затѣмъ вручаю кондуктору деньги, чтобы гдѣ-нибудь на станціи купилъ мнѣ билетъ. Хорошо-съ... Въ нашемъ отдѣленіи почти совсѣмъ пусто -- значитъ, судьба благопріятствуетъ. Поѣздъ летитъ, мелькаютъ станціи, я начинаю приступать къ дѣлу... Моя барышня смущается, дѣлаетъ видъ, что уже окончательно ничего не понимаетъ, и что во всякомъ случаѣ у нея есть папенька и маменька. Въ самый интересный моментъ, когда я уже готовъ былъ изъяснить свои намѣренія въ окончательной формѣ... бацъ!.. вбѣгаетъ кондукторъ, прямо ко мнѣ: "Баринъ добрый, не погубите... шестеро дѣтей!.. Контроль сейчасъ, а я васъ безъ билета пустилъ -- откажутъ мнѣ отъ службы". Понимаете? "Что же я для тебя сдѣлаю, любезный?.. Деньги я тебѣ далъ, а ты нарочно выгадывалъ нѣсколько станцій, чтобы воспользоваться разницей. Не броситься же мнѣ съ поѣзда..." -- "Баринъ добрый, шестеро..." А тамъ ужъ дверь отворилась, и показался контроль. Кондукторъ сдѣлалъ этакую умоляющую морду и манитъ меня пальцемъ... Нечего дѣлать, иду за нимъ. Выводитъ онъ меня въ коридорчикъ, отворяетъ въ стѣнкѣ какой-то тканъ -- пожалуйте! "Да ты съ ума сошелъ?" -- "Баринъ добрый, шестеро..." А контроль все ближе, я даже слышу, какъ машинка чикаетъ. Некогда даже думать... Нечего дѣлать, залѣзъ въ шкапъ, скорчился тамъ, какъ грѣшная душа, а онъ меня снаружи приперъ. Сижу въ темнотѣ и, конечно, ругаю кондуктора. А контроль все ближе... Вдругъ у меня мысль: а что, если контролеру придетъ мысль открыть мой шкапъ? "А, вы здѣсь..." Скандалъ!.. И какъ я не нашелся сказать, что просто потерялъ билетъ. Развѣ я не имѣлъ права потерять свой собственный билетъ и заплатить за это удовольствіе двойной штрафъ?
   -- Гм... да...-- промычалъ Сѣмянниковъ соннымъ голосомъ.
   -- Хорошо-съ. Сижу я въ шкапу дуракъ-дуракомъ. Предстаньте это при моей-то фигурѣ, а тамъ любимая дѣвушка Богъ знаетъ что обо мнѣ могла подумать. Хорошо-съ... т.-е. нехорошо, а чортъ знаетъ, какая глупость. Вотъ и дверь отворяется, контроль идетъ по моему коридорчику, а я даже глаза закрылъ со страху. Что переживаешь въ такія дурацкія минуты -- не передать... Мнѣ показалось, что контроль шелъ цѣлыхъ полчаса. Наконецъ все затихло, и я вздохнулъ свободнѣе. Ну, конечно, прибѣжалъ кондукторъ и выпустилъ меня. Я на него: такой-сякой... "Помилуйте, говоритъ, у меня здѣсь самые настоящіе полковники сиживали, да еще потомъ спасибо говорили". Однимъ словомъ, мерзавецъ...
   -- Каналья...-- слышится сонный голосъ.
   Пауза. Петръ Ивановичъ дѣлаетъ неопредѣленный жестъ, точно отмахиваетъ муху, и долго смотритъ на потухающій огонь, вокругъ котораго разлеглась прислуга. Ночь темная, мягкая, душистая. Послѣ дождя земля "дала паръ", такъ что дышать трудно. Пахнетъ шалфеемъ и еще какой-то душистой травой. Слышно, какъ лошади щиплютъ траву и жуютъ ее съ аппетитнымъ хрустомъ. Кажется, уже часовъ десять есть.
   -- Ну и что же?
   -- Ахъ, да...-- отозвался Петръ Ивановичъ, точно просыпаясь отъ своего раздумья.-- Да ничего дальше... Мнѣ-то нужно было бы промолчать или сказать, что простоялъ все время на платформѣ, а я всю правду-матку и разсказалъ да еще, кажется, что-то прибавилъ для комизма. Ну, она, натурально, смѣется, и я тоже смѣюсь... Молодъ былъ, глупъ. Есть положенія, когда мужчина не долженъ казаться смѣшнымъ, а я-то дурака валяю... да. И что бы вы думали? Начинаю я заводить рѣчь на старое, какъ сначала дѣло шло, а у самого ужъ и словъ такихъ нѣтъ, да и она смотритъ на меня во всѣ глаза и прежняго въ ней ни-ни. Я и такъ и этакъ -- не вытанцовывается... Она слушала-слушала меня да какъ вдругъ расхохочется прямо мнѣ въ лицо. "Какой вы смѣшной, Петръ Иванычъ!"... Тутъ ужъ я понялъ, что романъ кончился. Только и всего... Лѣтъ черезъ пять встрѣтилъ ее уже замужней женщиной. Обрадовалась. Поболтали, я и спрашиваю: "Скажите откровенно, что бы вы тогда мнѣ сказали, если бы не эти скверные четверть часа?" Серьезно такъ посмотрѣла на меня, вздохнула и говоритъ: "Не были бы вы старымъ холостякомъ, Петръ Иванычъ..." Вотъ какіе случаи бываютъ. Да...
   Аудиторія Петра Ивановича спала мертвымъ сномъ, такъ что конецъ онъ разсказывалъ вслухъ самому себѣ. Онъ горько улыбнулся, махнулъ рукой, крякнулъ и тоже завалился спать.
  
   1893.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru