Март Венедикт
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У Фудзядяна
    Три души
    Гадальщик
    Мизинцы
    Ду-Хэ
    У моря
    На Амурском заливе

Русская поэзия Китая: Антология

   

ВЕНЕДИКТ МАРТ

У ФУДЗЯДЯНА

             Как мандарин, торжественно-спокойно,
             Сжимая трубку в теплой рукавице,
             Купец-китаец едет на ослице.
             За ним с кнутом бежит погонщик стройный,
             Держась за хвост ослицы утомленной,
             Напев твердит сонливо-монотонный.
             В его косе вплетен шнурочек белый --
             Знак траура по близком человеке:
             Покинул близкий кто-то мир навеки.
             Крадутся тени сумерек несмело.
             Осенний ветер в травах наклоненных
             Творит сухой напев шуршаньем сонным.
             Вот фанзы Фудзядяна видны взору.
             Спешат седок, погонщик и ослица:
             Седок -- к жене, погонщик -- накуриться,
             Ослица -- повалиться у забора...
   

ТРИ ДУШИ

             Ку-юн-сун седой, горбатый
             В фанзе закоптелой
             Занят малым делом:
             На тряпье кладет заплаты.
             У него сегодня радость:
             Смастерил сыночек
             В праздничный денечек
             Ему гроб от всех украдкой.
             Вся семья с утра в работе --
             Старику покойно.
             В старости пристойно
             Знойный день забыть в дремоте.
             На циновках в нарах грязных
             Ку-юн-сун забылся...
             И от будней отдалился
             К снам, как небо в зное, ясным.
             ...В зеленеющей долине,
             В гуще гаоляна,
             На земле прорыта рана --
             Там начало от кончины.
   
   1 Китайцы не боятся смерти. В смерти они видят начало нового, более светлого существования. Между прочим, если старику перед смертью сын смастерит гроб, растроганный отец будет благодарить богов за то, что они ему дали столь почтительного сына.
   

ГАДАЛЬЩИК

Посв. К. И. Ваниной

             У дверей харчевни
             Стол гадальщика стоит.
             Старец чужеземный
             "Завтра" каждого таит.
             Три монетки медных,
             Тушь и кисть на тростнике.
             Книги строгие отметок
             Ожидают в уголке.
             Изредка прохожий
             Остановится гадать,
             И старик находит,
             Что судьба готова дать.
             Мудро и спокойно
             Отмечает всякий знак,
             И медлительной рукою
             Тайны сдвинута стена.
             Длинными ногтями
             Придавил морщинки лба
             И сонливо тянет
             Напряженные слова.
             Тайны покупатель
             Отсчитал на стол гроши,
             И опять гадатель
             Тайну "завтра" сторожит.
             Три монетки медных,
             Тушь и кисть на тростнике,
             Книги строгие отметок
             Ожидают в уголке.
   

МИЗИНЦЫ

             Мизинцы выставив крючками,
             Скрестись мизинцами, бредут
             Неразлучимыми друзьями
             Два желтоликие в саду.
             В толпе нарядной европейцев
             На фоне светлой пестроты
             Фигуры синие -- виднее
             В одеждах чуждых и простых.
             Бредут, раскачивая руки,
             Фальцетом тощим выводя
             Тягуче сдавленные звуки
             Беспечной песенки бродяг.
             Сегодня праздничным блужданьем
             Досуг друзей соединен...
             В сонливых буднях выжидали
             Они сегодняшний денек.
             Из Фудзядяна, Модягоу --
             Один в харчевне половой,
             Другой прислужник у портного --
             Друзьям свидаться довелось!
             И вот без слов и уговора
             Их путь медлительный решен:
             На сан-де-ге к жестяному забору --
             В опьекурительный притон.
             И только в судорогах ожога
             Трещащий масляный фитиль
             Мизинцы выпрямит... и оба
             Прильнут на скомканный настил!
             В игле проворной и вертлявой
             Кусочек черный запестрит,
             Горящий опиум-отрава
             Взволнует пьяный аппетит.
   

ДУ-ХЭ

(Одинокий журавль-аист)
По эпитетам китайских поэтов и художников

             Там, где отшельник-поэт
             В уединеньи живет, --
             Ты -- изнебесный привет --
             Свой остановишь полет.
             Только не стаишься ты,
             О, одинокий журавль!..
             Не распугает мечты
             Твой молчаливый привал.
             Гость прилетелый-святой,
             Ветра товарищ и друг,
             Посланец ты неземной
             Сферы эфира в мой круг!
             Если ты крикнешь порой,
             Небо услышит твой крик!
             Разве сравнится с тобой
             Кто из пернатой родни?!.
             Особняком среди них
             Ты несравнимый стоишь!..
             Что с высоты запленил,
             В глыбах молчанья стоишь.
             Только отшельник-певец
             С дружбой стремится к тебе,
             И разделяет поэт
             Твой одиночья удел.
             Кормит и поит тебя...
             В высь отпускает... и вот
             Взоры с восторгом следят
             Твой одичалый полет!
             И восхищает мечту
             Радость подъятия вмиг!
             Точно поэтовый Дух
             В образе ярком возник.
             Тихая лютня... Журавль!
             Вот обстановка: мое!
             Вот что приемлет в горах
             Уединенья жилье...
   

У МОРЯ

             Осенний день багровый на исходе.
             На ветвях бьются сохлые листы
             И быстрый ветер переходит
             В буграх прибрежные кусты.
             С косичкой тонкой на макушке
             Поет бродяга-китайчонок.
             И в лад под песню колотуши
             Дрожат в озябнувших ручонках.
             Поет привычно-монотонно,
             И сам подпрыгивает в лад...
             Обводит сонными глазами
             Толпу собравшихся ребят.
             В цветных нарядах корейчата,
             Детишки -- беженцы -- евреи --
             Собрались грязные галчата
             Толпой крикливою на берег.
             Шампунки бьются стертыми бортами...
             Старик китаец у руля
             Любовно голову мотает,
             Прищурясь косо на ребят...
             И как разбитое крыло,
             О берег бьется рваная волна.
   

НА АМУРСКОМ ЗАЛИВЕ

             "Юлит" веслом китаец желтолицый
             Легко скользит широкая шаланда
             По тихой глади синих вод залива.
             Пред ним Востока Дальнего столица:
             Владивосток за дымкою тумана,
             На склонах гор застыл он горделиво.
             Как всплески под кормою, монотонно,
             Поет тягуче за веслом китаец
             Про Хай-шин-вей -- "трепангов град великий".
             Над ним в далях небес светло-зеленых
             Полоски алые в томленьи тают
             И звезды робко открывают лики.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Март В. Песенцы: Китайские этюды. Стихи. Харбин: Камена. Типография т-ва "Кооператив". 1922. 14 с.
   Модягоу, или Мацзягоу-- район Харбина.
   Шампунки-- искаж. сампаны.
   "Юлит"-- см. ниже прим. А. Несмелова к стихотворению "Юли-юли".
   Хай-шин-вей-- "Залив Великих Трепангов", китайское название Владивостока.

* * *

   Март Венедикт (более ранний псевдоним Венедикт Марьин; наст. фам. Матвеев Венедикт Николаевич; 27.3.1896, Владивосток -- 1937, Киев). Отец -- писатель-краевед, поэт, журналист Николай Петрович Матвеев-Амурский. Сын -- известный эмигрантский поэт Иван Елагин. Стихи Март начал писать гимназистом. Его первый сборник "Порывы" вышел в 1914 г. во Владивостоке (под псевдонимом Марьин). Там же вышли и последующие его книги стихов -- "Песенцы" и "Черный дом". В 1918 г. он подготовил манускрипт еще одного сборника "Русь -- кровь моя!". В 1917--1921 гг. Март редактировал владивостокские журналы "Глашатай" и "Великий океан". Непродолжительное время входил в группу футуристов, съехавшихся к 1919 г. во Владивостоке (Д. Бурлюк, С. Третьяков, Н. Асеев, С. Алымов, Б. Бета и др.). В 1920 г. Март уехал в Харбин. Печатался в русских периодических изданиях в Китае и в Японии (ежемесячный журнал "Окно", еженедельник "Вал" и др.). Опубликовал в Харбине книги: "Фаин" (1918), "Строки" (1919), "Тигровые чары" (1919), "Изумрудные черви. Поэма" (1919), "Лепестки сакуры. Танки и хокку" (1919), "Украденная смерть. Поэма"(1921), "История моей смерти. Три солнца" (1921), "Луна" (1922), "Благословенный голод" (1922), "На любовных перекрестках причуды" (новелла-миниатюра, 1922), "Синий благовест. Россия без "Ъ"" (1922), "Китайские стихи" (1922). Переводил китайских классических поэтов. В 1923 г. Март вернулся в СССР. В двадцатые годы и в начале тридцатых продолжали выходить его книги в Москве и Ленинграде; последняя вышла в Киеве в 1932 г. В ноябре 1928 г. его арестовали и выслали по этапу в Саратов. После саратовской ссылки Март жил на Урале, в Ленинграде, в Киеве. 12 июня 1937 г. он был снова арестован, видимо, тогда же расстрелян.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru