Неизвестные Авторы
Марино Фалиери, дож венецианский

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ЧЕРНАЯ КНИГА
Таинственные люди и необыкновенные приключения

   

Марино Фалиери, дож венецианский

Глава I. "Союз Тринадцати"

   Мрачно катились волны Адриатического моря (дело происходило в Венеции, в конце 14-го столетия), небо было задернуто тучами, грозно ревел ветер и только когда он порою разрывал, казалось, непроницаемые громады туч, бледный луч месяца серебрил омываемые морской пеной прибрежные валуны. Изредка сверкала молния и оглушительный гром заставлял сжиматься не одно неустрашимое сердце.
   Не таковыми, однако, одарила природа двух венецианских нобилей, Пизани и Лиони, которые, несмотря на непогоду, пробирались по прибрежным тропинкам, едва разбирая дорогу среди темной ночи.
   -- Куда ты ведешь меня, дьявол? -- недовольно пробурчал Пизани, оступившись на скользком камне.
   -- Погоди, -- ответил рыжеволосый Лиони, -- сейчас мы будем у цели -- тогда узнаешь.
   Нелегкое путешествие продолжалось еще несколько минут, потом путники достигли небольшого, овальной формы камня, на котором только зоркий глаз мог прочесть букву "D" и цифру 13.
   -- Помоги мне приподнять камень, -- сказал Лиони.
   Под камнем оказалась медная плита.
   Лиони ударил в нее несколько раз шпагой. Через некоторое время снизу послышался странный звук скрипящего засова. Лиони ударил вторично. Послышался подземный голос:
   -- Кто стучит?
   -- Полунощная месть, -- сказал пароль Лиони.
   Плита заскрипела, приподнялась, и какая-то закутанная фигура осветила путников тусклым светом факела.
   -- Спрячь свет, -- сдержанно, но злобно сказал Лиони, -- не узнал разве по голосу?!
   -- А, это ты -- Лиони, прости, ветер выл так сильно, что.... Но кто же это с тобой?
   -- Друг, за которого я ручаюсь.
   Фигура молча поклонилась и пропустила путников в недра земли.
   Крышка захлопнулась, и тяжелый камень сам собой вернулся на прежнее место.

* * *

   Сначала ничего нельзя было разобрать при мерцающем свете факела. Почти ощупью шел Пизани следом за уверенно шагавшим Лиони. Лестница была длинная, Пизани успел насчитать 86 ступеней, пока он не достиг конца и не споткнулся, нащупав ногой гладкую поверхность пола вместо ожидаемой ступеньки.
   Путники пришли в огромную пещеру, происхождение которой было, видимо, делом геологического переворота. С потолка висели сталактиты и переливались отблесками зажженных факелов.
   При свете их можно было различить собрание людей, облеченных в черные монашеские сутаны, с черными масками на лицах, сквозь прорези которых жутко глядели мрачные глаза.
   Пизани заметил, что по дороге и Лиони успел незаметно одеть маску и теперь быстро накидывал сутану.
   -- Господа члены "Союза 13-ти", -- сказал Лиони, -- на место казненного нами за измену Мочению я привел вам нового друга. Он испытанный республиканец и ненавидит правление дожей так же, как каждый из нас. Я ручаюсь за него, как за свою правую руку.
   Тут только Пизани увидел, что он являлся тринадцатым среди присутствующих.
   Один из них, очевидно, председатель, поднялся и приветствовал пришельца уже слышанными им загадочными словами:
   -- Приветствую тебя от имени союза тринадцати, которому мы, 13 товарищей диавола, служим верой и правдой. Поручительство приведшего тебя открыло тебе вход в нашу пещеру, но, пока ты будешь посвящен во все дела нашего союза, ты должен подвернуться ряду испытаний.
   Не успел Пизани сказать "хорошо", как почувствовал, что летит куда-то вниз; очнувшись, он увидел, что очутился в небольшой, высеченной в скале каморке; в ней было очень светло, но откуда шел свет, он не мог распознать. В каморке ничего не было, только на полу стояла чаша, в которой, казалось Пизани, что-то копошилось.
   -- Выпей чашу жизни и смерти союза тринадцати, -- сказал кто-то невидимый.
   Колебаться было напрасно, и Пизани, зажмурившись, выпил адский напиток. Огонь разлился по его жилам. Ему показалось, что камни раздвинулись сами собой, и открылась высеченная лесенка, по которой он вернулся в первую пещеру.
   -- Если бы ты заколебался, товарищ, -- сказал председатель, -- ты бы живым не вышел из твоего первого испытания.
   Пизани молча поклонился.
   -- Второе, -- скомандовал председатель. -- Обнажись, товарищ.
   Пизани молча разделся донага. Двое из сидевших за столом вынули откуда-то железный пояс, одели его на Пизани так, что руки его стали несвободны, и повели в глубь пещеры.
   Невидимой силой Пизани был внезапно приподнят на воздух и повис на расстоянии человеческого роста от земли.
   Мгновенно под ним был разведен костер, и огненные языки стали достигать белоснежного тела венецианского нобиля.
   В огонь был положен какой-то длинный предмет с рукояткой, значение которого Пизани сперва не мог понять.
   Все больше и больше разгорался огонь. Стиснув зубы, Пизани терпел адский жар огня, опалявшего уже местами его кожу, и молчал. Наконец у него вырвался глухой стон.
   -- Поручитель! -- гневно крикнул председатель.
   Лиони молча приблизился и положил свою левую руку в огонь.
   -- Довольно, -- сказал председатель. Лиони так же молча вытащил опаленную руку и, подойдя к углублению в стене, вынул оттуда банку с целебной мазью и начал ею смазывать ожоги.
   Пример поддержал Пизани, и он молча терпел адскую температуру.
   Наконец председатель дал знак, и один из членов союза вытащил из огня предмет, вызвавший удивление Пизани и оказавшийся стальной рукояткой клейма, которое тот приложил к левой стороне груди Пизани. Раздалось шипение и почувствовался запах горелого мяса. Костер был потушен, Пизани поставлен на ноги. Он прислонился к стене; на груди его виднелось запекшееся клеймо: "D. 13", то же самое, которое было на камне, закрывавшем вход в пещеру.
   -- Приветствую тебя, новый товарищ, -- сказал председатель. -- Ты стойко выдержал два начальных испытания и показал себя достойным принять участие в нашем заседании. Но это еще не конец. Дальнейшие испытания ждут тебя в ближайшем будущем и именно в тот момент, когда ты это менее всего предполагаешь. Выдержишь ты их -- ты навеки наш, нет -- твоя земная жизнь закончена.
   -- Клянусь, я окажусь достойным 13-ти, -- прошептал измученный Пизани.
   -- Итак, за дело, -- сказал председатель. -- Снимем маски, ибо новый товарищ достоин посвящения в наш союз.
   Присутствующее сняли маски. С удивлением узнал Пизани в председателе почтенного патриция Градениго, а среди остальных видных венецианских нобилей, членов Совета Десяти: Фосколо, Форнари, Беньяли, Стено, Листоре и членов Совета Сорока: Ламбазиччио, Катонара, Сардези, Биччи и Рамолетто.
   Все сели кругом каменной глыбы, заменявшей стол. Председатель повел речь:
   -- Завтра, -- сказал он, -- день избрания дожа и, вместе с тем, день начать постепенное выполнение нашего плана. Во-первых, должен быть выбран новый дож, удобный для нас, чтобы, во-вторых, его легче было потом убить. Нас здесь 13. Семеро из нас члены Совета Десяти, значит, требуемые две трети голосов нам обеспечены. Поэтому мы должны здесь немедленно избрать дожа, а завтрашнее торжественное заседание Совета Десяти невольно только санкционирует наш выбор!.. Кто имеет сделать предложение -- говорите.
   -- Я предлагаю, -- раздался бархатный голос Стено, -- нашего адмирала, Марино Фалиери.
   -- Марино Фалиери, -- сказал бесстрастным голосом председатель, -- он заслужен перед республикой -- это хорошо для массы, он стар годами -- это хорошо для нас; но меня удивляет, что его предлагаешь ты, синьор Стено, ты, связь которого...
   -- Стой, -- закричал Стено, -- с кем я в связи -- касается только меня, Фалиери же я ненавижу, и мне сладко видеть, как за честь своего избрания он поплатится жизнью.
   -- Ты хочешь избавиться от ненавистного соперника, -- сказал председатель, -- но твои планы совпадают, в конечном результате, с нашими, поэтому твое предложение должно быть обсуждено. Кто еще из Союза 13-ти имеет сказать что-нибудь?
   -- Я, -- громко воскликнул Лиони, -- я ненавижу Марине Фалиери как сына убийцы моего прадеда. Ненависть наша родовая, и да будет он сперва дожем, а потом жертвой Союза 13-ти!
   -- Как выдержавший два первых испытания, -- сказал Пизани, -- имею ли я право голоса?
   -- Конечно, -- ответил председатель.
   -- Я также ненавижу Марино Фалиери, -- сказал Пизани, -- и эта ненависть, главным образом, заставила меня вступить в ваш союз. Фалиери обошел меня чином во флоте, где я раньше служил, и поручил командование кораблем, на котором я плавал, моему сопернику. За это я ненавижу его и жажду его смерти. Лиони, видя мою ненависть и зная мой твердый характер, счел возможным посвятить меня в существование Союза 13-ти, так как он считал весьма вероятным именно избрание Фалиери, и вот я здесь, чтобы мстить, мстить и мстить!
   Глаза Пизани загорелись и, видимо, он весь дышал одной жаждой мщения.
   -- Судьба послала нам хорошего товарища, -- сказал председатель. -- Синьор Пизани, ты будешь достойным членом Союза 13-ти. Кто еще имеет что сказать по поводу избрания Фалиери дожем?
   -- Конечно, Марино Фалиери, только Фалиери, -- раздались голоса.
   -- Я приступаю к голосованию: кто за избрание Фалиери -- встаньте, -- сказал председатель.
   Все поднялись.
   -- Итак, Фалиери избран единогласно и дожем, и кандидатом умереть. Закрываю заседание.
   Нобили сняли черные сутаны и приготовились идти. Впереди шел Стено с факелом, предпоследним шел председатель Градениго, последним вновь избранный Пизани; но едва только все члены Союза 13, передавая при выходе каждый раз факел следующему и выжидая определенное время, чтобы не выйти из-под земли толпой, ушли, как председатель, дав факел Пизани и приказав ему выждать определенное время, вышел и, очутившись на поверхности земли, захлопнул крышку над самой головой ошеломленного Пизани.
   -- Товарищ Пизани, -- раздался сверху голос, -- третье испытание не заставило себя ждать: Союз 13-ти испытывает твою стойкость.
   После этого Пизани услышал еще, как тяжелый камень сам собой, очевидно, вернулся на прежнее место.
   Все было тихо.
   Он остался один под землей с догорающим факелом в руках.
   

Глава II. Коварная красавица

   Утренний рассвет забрезжил в окне спальни донны Анджиолины.
   Лучи его скользили по золоченой мебели, обитой лиловым бархатом, на которой небрежно валялись: камзол, шляпа и плащ венецианского нобиля. Шпага его лежала на полу и сверкала эфесом, усаженным брильянтами, переливавшимися тысячами огней. Это член Совета Десяти, Микаэле Стено, проводил последнюю ночь у донны Анджиолины, невесты ненавистного ему члена Совета Сорока, Марино Фалиери.
   -- Пора, Микаэле, иди, -- говорила она, покрывая его лицо бесчисленными поцелуями, -- иди и вспоминай всю жизнь наши счастливые ночи.
   -- Нет, Анджиолина, нет, -- послышался ответ, -- теперь я уйду, но это не последний раз, и догаресса будет так же моей, как была моей неприступная Анджиолина.
   -- Догаресса? -- удивленно спросила она.
   -- Да, моя милая, это уже не тайна. Вся Венеция говорит об этом. Твой нареченный, Марино Фалиери, будет дожем Венеции.
   Удивлению Анджиолины не было границ.
   -- Таково единодушное и непреклонное желание всех венецианских нобилей, -- продолжал Стено. -- Ты будешь догарессой и по-прежнему моей.
   Коварная Анджиолина быстро освоилась со своим новым положением и сразу заговорила в другом тоне:
   -- Микаэле, но ты ведь должен понять, что это тогда будет, тем более, невозможно. Ты знаешь, какая свита у догарессы, знаешь, как эта свита ни днем, ни ночью не оставляет свою повелительницу без наблюдений.
   -- О, любящая женщина сумеет обмануть и бдительность свиты, и ревность старого мужа. Анджиолина, я не могу расстаться с тобой, -- и с безумными лобзаниями Стено припал к горячим губам красавицы.
   Раздалось три стука в дверь.
   -- Слышишь, -- прошептала Анджиолина, -- это предупреждение моей верной служанки. Беги скорее, Микаэле, кто-то идет!
   Стено быстро оделся и выскочил на балкон. Едва он скрылся, как отворилась дверь, и вошел Рампетта, венецианский нобиль, и, пожелав синьоре доброго утра, поднес ей, за три дня до венчания, согласно старинному венецианскому обычаю, еще в постели, роскошную кружевную сорочку, брачный подарок нареченного жениха. Сорочка была из тончайших брюссельских кружев и стоила огромнейших денег.
   Но едва только брачный посол начал свою речь, как он удивленно запнулся, увидев забытую Стено шпагу.
   -- Синьора, -- пролепетал он, -- что это за шпага?
   -- Это... -- смутилась Анджиолина, -- это моя игрушка, я упражняюсь в фехтовании.
   И, позабыв, что она раздета, Анджиолина выскочила из постели и, схватив шпагу, хотела, для убедительности, проделать несколько эволюций, но Рампетта успел разглядеть эфес шпаги, который был ему хорошо знаком, и, считая себя блюстителем чести жениха, он сказал:
   -- Но почему ваша игрушка -- собственность Стено, синьора?
   Густая краска залила лицо молодой женщины. Сорочка предательски сползла с одного плеча и приподняла для Рампетты завесу с тайн ее прелестей. Вдруг раздался бешеный шепот Стено, который, вспомнив о забытой шпаге, спрятался на балконе и видел оттуда всю сцену.
   -- А это я тебе объясню, -- прорычал он и, прыжком тигра достигнув Рампетты, он всадил ему кинжал в самое сердце.
   Рампетта, не издав ни звука, свалился мертвым. Анджиолина не растерялась. Одной рукой подавая Стено шпагу, она другой вытащила из-за его пояса ножны его кинжала, не носившие никакой отличительной приметы, и прошептала:
   -- Беги. Я все устрою.
   -- Не так, -- сказал Стено, -- дай мне что-нибудь на память.
   И, пока она успела ответить, он оторвал кусок с груди ее только что полученной сорочки и, спрятав его, выскочил через балкон.
   Ошеломленная Анджиолина долго не могла прийти в себя. Наконец она, убедившись, что Стено в безопасности, забила тревогу и сбежавшимся людям сообщила:
   -- Посланник моего жениха покушался на мою честь. Я убила его, верная своему долгу, и...
   Она не договорила и в глубоком обмороке упала на кровать.
   Сбежалась прислуга, дали знать в Совет Десяти и, так как об избрании Марино Фалиери дожем говорили уже в городе, то многие нобили сочли нужным явиться с визитом к будущей догарессе.
   Труп Рампетты поспешили убрать, и в веселой и улыбающейся Анджиолине никто не узнал бы свидетельницу ужасного убийства.

* * *

   Прошло два дня, и Марино Фалиери был официально выбран венецианским дожем. Дело об убийстве Рампетты было, по приказанию Совета Десяти, затушено, а сам Фалиери узнал о своем избрании только через отряженного к нему тем же Советом гонца. Убийство его друга Рампетты от него скрыли и вот счастливый жених плыл в Венецию, спеша одновременно на два торжества: свое венчание дожем и свое венчание с любимой Анджиолиной. Будущий дож был немолод, битвы с врагами отечества рано посеребрили его волосы, но зато и закалили его сердце, в котором, в мерный раз за 70 лет его жизни, вспыхнула горячая любовь к женщине -- к Анджиолине. Плохо зная женскую натуру, он поверил в возможность взаимности с ее стороны и необдуманно сделал, он -- 70-летний старик, предложение 20-летней девушке, к тому же с подмоченной репутацией. Конечно, небогатая Анджиолина охотно приняла лестное предложение знатного и богатого нобиля, ни минуты не задумываясь над нравственной стороной такого союза, а капризница-судьба еще наградила ее нежданной возможностью стать догарессой.
   В назначенный день въезда пришли друзья жениха к синьоре Анджиолине, чтобы повести ее встретить своего нареченного, имеющего прибыть в Венецию на т. н. государственной барке, почетном корабле, разукрашенном национальными венецианскими флагами.
   Разрядившись, как и подобает догарессе, она направилась на площадь святого Марка в сопровождении роскошной свиты.

* * *

   Вернемся, однако, к оставленному нами под землей Пизани.
   Сообразив, что это новое испытание, он медленно стал спускаться по лестнице вниз с догорающим факелом в руке.
   Вся кожа на его теле ныла от испытания огнем, и в душе Пизани быль уже недоволен на себя, что пустился на путь столь опасных приключений.
   Когда он дошел до самого низа, факел его догорел.
   Пизани очутился в беспросветном мраке и, ощупью добравшись до каменной глыбы, изнеможенный, опустился на нее.
   Прошло несколько минут, сон уже начинал смежать его очи, как вдруг Пизани почудилось, что он слышит какую-то странную музыку.
   Он стал вслушиваться. Звуки донеслись яснее и, казалось, что в пещере мрак стал менее густым.
   Пизани совершенно пришел в себя и увидел, что опять из невидимого источника -- льется свет; последний делался все сильнее и сильнее, и вдруг Пизани с ужасом заметил, что среди пещеры находится огромная змея, по-видимому, из породы индийских гремучих змей, которая медленно ползла прямехонько на него.
   Первым его инстинктивным движением было бежать. Но сейчас же, как молния, у него сверкнула мысль, что ведь это бесполезно, так как вход в пещеру завален тяжелым камнем.
   Звуки музыки, с каким-то восточным мотивом, становились все сильнее и сильнее, и Пизани подумал: эта змея, вероятно, дрессированная, и укротитель ее где-то здесь незримо руководит при помощи музыки ее движениями.
   Потому он остался на прежнем месте и стал ждать, что будет.
   Между тем змея медленно подползала все ближе и ближе, и из пасти ее отвратительно выставлялся ее двойной язык.
   Пизани не двигался. Взоры его встретились со взорами гадины и та, казалось, загипнотизировала его.
   Музыка продолжалась, и Пизани под влиянием ее, казалось, мечтательно застыл в одной позе.
   Вдруг музыка на резкой ноте оборвалась. Змея вздрогнула и мгновенно обвилась вокруг Пизани. Не успел последний опомниться, как он был весь во власти животного. Стальные кольца охватили его. Он не мог пошевельнуться. Дыхание его сперлось, и, бледный, он без чувств остался в объятиях чудовища.
   

Глава III. Роковая записка

   Толпа волновалась и гудела на площади святого Марка. То и дело подплывали все новые и новые гондолы, и стройные, загорелые гондольеры высаживали вновь прибывших.
   Вдруг в толпе раздался шепот: "Гондола догарессы", и на канале показалась богато убранная, раззолоченная гондола. В ней важно восседала синьора Анджиолина, на лице ее играла счастливая улыбка, и она победоносно оглядывала толпу.
   Едва гондола причалила и Анджиолина успела ступить на берег, как из густо столпившихся людей протискалась вперед какая-то смуглая женщина, сунула Анджиолине в руку записку, и так же быстро исчезла бесследно в толпе, как и явилась.
   Удивленная синьора медленно развернула записку и пробежала ее содержание. Мгновенно смертельная бледность покрыла ее щеки, она судорожно сжала бумажку в руке, и со стоном, в глубоком и на этот раз непритворном обмороке упала на землю, крепко держа в руке роковую записку.
   Вот что гласила записка:
   

"Синьора!

   Вы, наверно, забыли то время, когда вы принадлежали мне, но я его помню хорошо. Синьора, вы теперь готовитесь стать догарессой, и весть об этом вновь разожгла мою былую страсть. Еще раз вы должны быть моей -- тогда вы свободны. Вы должны мне подчиниться, иначе я злоупотреблю имеющимися у меня вашими письмами. Согласно старинному обычаю, вы должны отсутствовать во время исторического обряда венчания дожа с морем и провести это время в капелле. Вместо капеллы вы проведете это время у меня; я буду ждать вас у залива, в прежде хорошо вам известном месте, оттуда я проведу вас в новый укромный уголок. Там вы снова будете моей, моей в последний раз, иначе... вы знаете... что я не привык шутить. Я не боюсь подписать своего имени, ибо не в вашем интересе обнародовать эту записку.

Ожидающий вас Пизани".

   
   Действительно, было от чего упасть в обморок. Но, придя в себя, синьора Анджиолина снова быстро овладела собой, разорвала записку на мелкие кусочки, бросила ее в море и, сочинив присутствующим, что записка содержала злое предсказание, которое испугало ее насмерть, она вновь стала улыбаться и поддерживать увлекательный разговор со свитой и окружавшими ее нобилями.
   В это время раздались приветственные клики: это подплывала государственная барка, везя нового дожа Венеции. Вскоре она причалила, поставили сходни, и новый дож вышел на берег.
   Величественная седая борода широко ниспадала на грудь. Орлиный взор сверкал из-под нависших седых бровей. Вся осанка, вся поступь говорили о прирожденном властителе.
   Выслушав приветствия магистрата города в лице делегатов Совета Десяти, сообщивших Марино Фалиери официально уже ранее известное ему избрание его дожем, Фалиери подошел приветствовать свою нареченную невесту.
   Когда они обменялись несколькими фразами, Марино Фалиери не замедлил спросить:
   -- А где же мой свадебный посол, мой верный друг Рампетта?
   Ни тени смущения нельзя было заметить на лице Анджиолины.
   -- Твой верный друг Рампетта, -- сказала она, -- оказался предателем. Он покусился на мою честь и пал от этой руки.
   Она победоносно взмахнула правой рукой:
   -- Я сама поразила его и ни капельки не жалею об этом.
   -- Рампетта? -- удивленно сказал Фалиери. -- Он был всегда мне верным другом. Неужели на старости лет мне надо научиться так горько разочаровываться в людях! Рампетта покушался на твою честь! Право; если бы не твои чистые уста сообщили бы мне это, я бы никогда не поверил этому грустному факту.
   И, прижав к своим губам белую руку Анджиолины, старый Фалиери долго-долго молчал, как бы оплакивая в душе эту мнимую измену друга. Потом он тихо продолжал разговор с Анджиолиной.
   Между тем, на другом конце площади происходила другая, более бурная сцена.
   Это красавица Мариетта, дочь оружейного мастера Бертуччио, делала жестокую сцену ревности своему любовнику, уже знакомому нам Микаэле Стено.
   -- Ты думаешь, я ничего не знаю, -- гневно шептала она. -- Мне прекрасно известно, где ты провел эту ночь, и мне ничего не стоит пойти сейчас к этому старому дураку Фалиери и рассказать ему, что он до венчания уже рогат.
   -- Не кричи так, -- хладнокровно возразил ей Стено, -- тебя не должно касаться, где я провожу те ночи, когда не бываю у тебя. Твои же зоркие глазки сегодня обманули тебя, потому что только сегодня днем я прибыл из Вероны. К Фалиери же ты можешь идти с доносом, -- он велит тебя повесить за твою дерзкую клевету.
   -- Пусть, тогда мы будем висеть вместе!
   -- О, нет, -- воскликнул Стено, -- члена Совета Десяти не повесят, как простую венецианку.
   Но Мариетта не унималась, и долго еще продолжалась перебранка парочки, пока Стено вкрадчивыми словами не удалось усыпить гнев ревнивой Мариетты.
   Наконец она согласилась на новое свидание, и Стено поспешил к группе, окружавшей Фалиери, где дальнейшее отсутствие его невольно бросилось бы в глаза. Но Мариетта, с присущей женщинам хитростью, не сообщила Стено всего виденного; а именно, что она была свидетельницей, как, вылезший из окна спальни донны Анджиолины, Стено вновь вернулся туда с поднятым кинжалом и возвратился обратно без него, но пряча на груди какой-то маленький предмет.
   Вскоре после того, как Стено подошел к Фалиери и предательски поздравил его с избранием, начался старинный обряд венчания дожа с морем. По правилам этого обряда новый дож, как представитель Венеции, считающейся вечной невестой Адриатического моря, должен обручиться с ним, бросив в пучину его золотой обручальный перстень. Согласно тому же обычаю, догаресса должна была при этом отсутствовать. Нежно простившись с Анджиолиной, дож, полный печальных размышлений об измене Рампетты, взошел на государственную барку, а Анджиолина осталась со свитой на берегу. Она отклонила всякие предложения провожать ее, сказав, что хочет одна помолиться в уединенной капелле Богоматери, а сама, между тем, быстрым шагом направилась к тому месту, где у нее прежде происходили свидания с Пизани в те времена, когда она была ему ветреной любовницей.

* * *

   Вот, что, между тем, произошло за эти несколько дней с Пизани во время его невольного подземельного заключения.
   Когда, после железных объятий змеи, он пришел в себя и с ужасом начал оглядываться вокруг, он увидел, что змея, свернувшись кольцом, смирно покоится на земле, а рядом с ним сидит женщина поразительной красоты, в восточном типе, в соблазнительном костюме баядерки. Верхняя половина туловища ее была почти совершенно обнажена, и только два больших золотых нагрудника являлись единственным ее одеянием. Черные глаза сверкали загадочным блеском, а выражение всего лица горело негой и истомой.
   -- Союз тринадцати приобрел в тебе храброго товарища, -- нежным голосом произнесла она. -- Не крикнув, ты дал обнять себя чудовищу. Поздравляю тебя, как выдержавшего четвертое испытание.
   -- Сколько же мне их предстоит еще? -- невольно спросил он.
   -- Успокойся, только одно.
   -- Это -- не противостоять ли твоим чарам, восточная красавица?
   -- О, нет, -- смеясь, ответила она, -- по выдержанию испытания я в равной степени принадлежу всем членам союза тринадцати в порядке старшинства.
   -- Недурно, -- процедил сквозь зубы иронически Пизани, -- но в чем же будет заключаться мое пятое испытание?
   -- Член Союза тринадцати должен доказать, что союз ему дороже женской любви. Союз в этом отношении милостив, он не требует принесения в жертву настоящей любовницы, он довольствуется одной из прошедших.
   -- Но в чем же состоит это принесение в жертву, и на кого пал выбор?
   -- В оказании трудной услуги союзу; на этот раз его выбор пал на невесту Фалиери, Анджиолину, с которой ты был в связи три года тому назад.
   -- Откуда вам известна эта тайна?
   -- Союз знает все, -- загадочно усмехнулась красавица.
   -- Что ж я должен делать? -- пожал плечами Пизани.
   -- Пиши, -- сказала она, доставая бумагу и принадлежности для письма. -- Пиши, -- и она продиктовала ему уже известную нам записку.
   Когда письмо было окончено, красавица, которую, как она сообщила Пизани, называли Нирваной, взялась сама отнести ее. Змею она спрятала в ящик и, оставив Пизани кусок черствого хлеба, отправилась с запиской, которую, как мы знаем, ей удалось вручить синьоре.
   Вернувшись, она выпустила Пизани встретить Анджиолину.
   Встретив последнюю, Пизани уговорил ее следовать за ним и привел ее в таинственную пещеру Союза тринадцати.
   

Глава IV. Капризы судьбы

   Когда Анджиолина очутилась с Пизани в пещере, он обратился к ней строгим, не допускающим возражения тоном:
   -- Не думайте, прекрасная синьора, что я привел вас сюда для удовлетворения некогда ярко горевшей во мне любовной страсти к вам: нет, синьора, во мне горит чувство более сильное, чем самая пылкая любовь, -- это чувство мщения, кровавого мщения. Я буду краток, так как время идет, и скоро пора вам венчаться с дожем.
   -- Что вам нужно, говорите, -- глухо сказала Анджиолина.
   -- Вот, -- сказал Пизани, отойдя вглубь пещеры и взяв из рук прячущейся Нирваны пузырек с какой-то жидкостью, -- смертельный яд, который вы должны сегодня вечером, на вашем брачном пире, налить в чашу дожа. Если вы сделаете это, наш таинственный союз не оставить вас своим покровительством, если нет, вы погибнете ужасной смертью.
   Анджиолина колебалась недолго. Она давно слышала про существование тайного союза и его страшную власть и, взяв пузырек, она быстро согласилась, лишь бы только поскорее выбраться из этой ужасной пещеры, жилища ужаса и смерти.
   Между тем, как она спешила на свое брачное торжество, Пизани, к своему удивлению, увидел, что из глубины пещеры появилось не одна Нирвана, а вместе с ней председатель союза тринадцати, Градениго, который поздравил Пизани, как выдержавшего самые трудные испытания, то есть, пожертвовавшего союзу судьбой некогда любимой им женщины. Пизани узнал весь механизм таинственного камня с буквой "D" (Diabolo -- диавол, патрон Союза 13-ти), который по виду сам возвращался на свое место, на самом деле же двигался благодаря замечательно искусному механизму. Пизани узнал всю систему проваливающегося пола, благодаря которому он очутился тогда во второй пещере, узнал источники якобы невидимого света работы казненного механика, предвосхитившего тайну электрического света за триста лет до применения его в Европе и унесшего свою тайну в могилу, т. к. союз тринадцати, хотя пользовался его изобретениями, но секрета его не знал. Роковой напиток оказался фалернским вином с примесью нескольких соков и пары дождевых червей. Наконец, при испытании огнем он был поднят благодаря силе вделанного в потолок магнита, притягивавшего надеваемый на испытуемого железный пояс. Кроме бальзама для быстрого заживления ожогов, в пещере находился целый ряд ядов и противоядий, необходимых Союзу тринадцати для его преступных целей. В заключение Градениго наградил Пизани тем, что приказал укротительнице дрессированной змеи -- Нирване -- осчастливить его всеми чарами своих ласк. Градениго ушел, а Пизани остался вдвоем с прекрасной Нирваной.

* * *

   Сильно билось сердце у донны Анджиолины, но, тем не менее, благодаря своему удивительному умению владеть собой, она не показала и виду окружавшим ее и спокойно пошла переодеваться к венцу. Дож же, по окончании обряда венчания с морем, в последний раз вернулся в старинный дворец Фалиери, чтобы, переодевшись здесь для венчания, навсегда переехать в палаццо дожей. Когда он только что собирался переступить порог своего дворца, к нему подбежал человек и, упав на колени, закричал:
   -- Светлейший дож! Мне необходимо переговорить с тобой по очень важному делу. Между тем, твои сбиры преграждают доступ к тебе.
   -- Я узнаю тебя, славный Бертуччио, мой товарищ по полю брани, -- промолвил дож. -- Что тебе нужно, говори.
   -- Я не могу говорить перед этими нобилями, -- ответил Бертуччио.
   -- У меня нет тайн от моих соправителей, -- сказал дож.
   -- Но у народа есть от них тайны, -- ответил Бертуччио.
   Дож удивленно пожал плечами.
   -- В таком случае, пойдем ко мне.
   Поднявшись на лестницу и оставив свит в приемной, дож вошел с Бертуччио в свой рабочий кабинет.
   -- Синьор Фалиери, -- быстро заговорил Бертуччио, -- вы знаете меня по тем битвам, в которых мы вместе сражались.
   -- О, да, -- ответил Фалиери, -- я хорошо помню тебя, ты немало оказал услуг своей родине, Венецианской республике.
   -- И я люблю ее не меньше, чем вы, ее дож. Но эта республика теперь в опасности; Совет Сорока и Совет Десяти слишком долго притесняли народ, чаша терпения его переполнилась, и в арсенале, где я служу одним из надсмотрщиков, вспыхнул бунт. Сбирам не усмирить его. Народное восстание вскорости охватит всю Венецию, и разгорится жестокая война с притеснителями родины. Марино Фалиери, тебя народ знает, тебя народ любит, стань во главе нашего восстания и освободи свою родину.
   В первую минуту дож оцепенел от неожиданности, потом он воскликнул:
   -- Как, мне пойти против республики, мне, главе ее! Эй, сбиры, арестовать этого бунтовщика, дерзнувшего предлагать дожу такие постыдные сделки!
   И, пока сбиры связывали ошеломленного Бертуччио, дож величественно вышел из комнаты и направился в свою спальню, чтобы переодеться. Там ему бросился глаза лист бумаги, приколотый к креслу.
   Пробежав его глазами, дож зашатался и в глубоком обмороке упал на пол.
   На листе было написано:
   "О, дож, твоя голова седа, а твоя невеста молода. О, дож, ты глуп, а она хитра. До брака рогатый, радуйся, картонный воин!"
   

Глава V. Мятежный старец

   Через некоторое время Фалиери пришел в себя и, несмотря на страшную слабость, которую он ощущал во всем теле, и тяжелое душевное состояние, он облекся в свадебный наряд и отправился в собор Св. Марка для венчания.
   У подъезда собора стояла многочисленная свита в праздничных нарядах, а на верхней ступени дожа встретил Совет Десяти и Сорока в полном составе. Низко склонились головы перед маститым старцем, а из собора донеслись первые торжественные звуки органа.
   Но Фалиери прежде, чем войти в собор, направился к председателю Совета Десяти и, отведя его в сторону, со страшным волнением сообщил о всем произошедшем.
   Градениго сделал вид, что так же, как и дож, возмущен всем случившемся.
   Фалиери сообщил ему, что узнал руку Микаэле Стено, и Градениго притворно обещал, что сегодня же вечером соберет заседание Совета Десяти и приговорить дерзкого пасквилянта к смерти.
   Успокоенный Фалиери вошел в церковь, где уже ждала его прекрасная Анджиолина.

* * *

   По окончании обряда новобрачные и гости отправились в палаццо дожей; там ждал их роскошный пир и всевозможные увеселения. Среди гостей находился также и Пизани, покинувший мрачную пещеру и не сводивший глаз с беспечно веселившейся Анджиолины. Представления в честь приглашенных шли своей чередой, покамест, наконец, распорядитель праздника не объявил о появлении восточной заклинательницы змей.
   С удивлением Пизани узнал в ней красавицу Нирвану со знакомой ему громадной змеей (см. рисунок на обложке этой книги). Ему ничего не было известно, что Нирвана должна была появиться на праздник, поэтому он с удвоенным вниманием стал следить за всем происходившим, и по ритмичным движениям чудовища, которым невидимо управляла Нирвана, он, казалось, угадывал намерения змеи броситься на дожа и задавить его.
   Взоры всех были устремлены на страшное чудовище, а Анджиолина, между тем, воспользовавшись этим моментом, влила данный ей яд в бокал дожа.
   Это не укрылось от бдительности Пизани.
   Кровь венецианского нобиля заговорила в нем. В душе его созрело внезапное решение. Подлым и позорным показалось ему мстить исподтишка и, когда дож поднес роковой фиал к своим губам, Пизани одним прыжком очутился возле него и со словами: "Не пей, дож, это отрава!" вышиб бокал из его рук.
   Ошеломленный дож не успел промолвить ни одного слова, как вдруг змея, повинуясь бессловесному приказанию Нирваны, стрелой бросилась на Пизани и мгновенно задушила его в своих стальных объятиях. В этот же момент несколько сбиров, бросившихся на помощь, зарубили одни змею, другие Нирвану.
   Когда присутствующее пришли в себя от первого испуга, веселое празднество было прекращено, и все разошлись по домам. А дож медленно отправился с Анджиолиной в их опочивальню.
   -- Слишком много испытаний послало мне небо в этот день, -- грустно заговорил он, -- странная смерть Рампетты, бунт в арсенале, оскорбление Стено, Бог весть кем подсыпанный яд в мой бокал, эта ужасная змея и страшная смерть Пизани, -- даже я, привычный к ужасам войны, даже я глубоко потрясен!
   Но в спальне дожа ожидала новая неожиданность: к пологу их алькова была приколота записка вместе с тем куском кружевной сорочки Анджиолины, который Стено вырвал из брачного подарка дожа.
   -- "Если ты не веришь, что ты рогат, -- стояло в записке, -- то вот тебе доказательство; даже кусок твоего брачного подарка твоя коварная невеста подарила своему любовнику".
   Дож схватился за колонну алькова, чтобы не упасть.
   -- Негодница, -- закричал он, -- так вот чем ты отплатила мне за высокую честь стать супругой Марино Фалиери, стать будущей догарессой. Быть может, это ты хотела сегодня меня отравить, чтобы воспользоваться государственной пенсией догарессы?
   Испуганная Анджиолина только что хотела возразить ему, как раздался сильный стук в дверь и, вслед за тем, вбежал дежурный офицер.
   -- Простите, что я врываюсь так неожиданно, -- сказал он, -- но в аванзале находится девушка, которая требует немедленно быть допущенной к дожу. Она говорит, что имеет сообщить крайне важное известие.
   В каком-то состоянии безразличия дож последовал за офицером и вышел в аванзал.
   Ожидавшая его девушка была Мариетта, дочь арестованного им Бертуччио, она пришла умолять об освобождении отца и обещала рассказать за это важную тайну, касающуюся дожа.
   Достаточно было нескольких слов Мариетты.
   -- Вскоре после того, как посол ваш, Рампетта, вошел в дом вашей невесты Анджиолины, синьор Стено выскочил на балкон ее комнаты. Вскоре после этого он вернулся обратно и, когда он снова появился на балконе, я заметила в руках его кусочек белого кружева, а кинжал синьора Стено, который еще недавно я видела у него на боку, исчез.
   Этих слов было довольно для сообразительного дожа, чтобы понять, что Стено быль убийцей его друга и похитителем его семейной чести, а сообщницей его была коварная красавица Анджиолина.
   Эта тайна показалась дожу стоящей освобождения Бертуччио, и он дал приказ выпустить старика.
   Оставив Мариетту, поспешившую навстречу освобожденному отцу, Фалиери вернулся в спальню. Со злобой набросившись на Анджиолину, он с страшной силой схватил ее за руки и, больно сжимая их, прошипел:
   -- Я знаю все, негодница! Твой любовник Стено убил Рампетту и уговорил тебя отравить меня сегодня за пиром!
   -- Нет, -- воскликнула Анджиолина, -- Стено убил Рампетту, но при отравлении он не при чем, это член Союза тринадцати -- Пизани -- заставил меня подсыпать тебе яд. Потом в нем заговорила совесть, и он пал жертвой своего раскаяния.
   Насмерть перепуганная Анджиолина рассказала дожу все, что знала, но он не дал ей докончить и задушил ее трясущимися руками. Потом, слишком слабый, чтобы идти, он велел отнести себя в ту залу палацца дожей, где обыкновенно заседал Совет Десяти, собрание которого он немедленно велел созвать.

* * *

   Тем временем сбиры разыскали Мариетту и также привели ее на заседание. Несмотря на неопровержимые улики, Совет Десяти, издеваясь над земным правосудием, оправдал Стено.
   Марино Фалиери не осталось ничего больше искать у земной справедливости. Молча он вышел из залы заседания, молча сел в гондолу и велел везти себя к зданию арсенала, где вспыхнул народный мятеж. Стено же, спускаясь с лестницы, нагнал Мариетту и, всадив ей нож в спину по самую рукоятку, велел сбирам выбросить ее труп в канал.

* * *

   Нам нечего подробно описывать, что произошло дальше. Оскорбленный во всех человеческих чувствах, дож стал во главе взбунтовавшегося народа, и -- небывалый в истории пример, когда глава республики идет против нее самой, -- двинулся против палаццо дожей. Разыгрался кровавый бой, среди жертв которого одним из первых пал от руки самого дожа презренный негодяй -- Микаэле Стено. По справедливому капризу судьбы пали и все остальные члены Союза тринадцати, и это преступное сообщничество навсегда прекратило свое существование.
   Тем не менее, Марино Фалиери не вышел из этой борьбы победителем. Благодаря верности республиканских войск, мятежники были разбиты, Марино Фалиери был взят в плен, судим новым составом Совета Десяти, признан виновным в государственной измене и казнен на площади Св. Марка.
   Так в 1355 году скатилась на плаху голова одного из доблестнейших людей, роковым стечением обстоятельств приведенного к преступлению и к позорному концу.
   

Примечания

   Красная ферма. Ночь ужасов. Человек-обезьяна из Нового Орлеана. Марино Фалиери, дож венецианский.
   Впервые: Киев: "Гонг", б. г. [1910-1911]. Все выпуски публикуются по указанному изданию с исправлением очевидных опечаток и ряда устаревших особенностей орфографии и пунктуации.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru