О.Генри
Жизнь -- сцена

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

О. Генри.
Жизнь -- сцена

   Ввиду того что моим приятелем был газетный репортер, который мог всегда достать парочку бесплатных контрамарок, то я отправился несколько дней тому назад на представление в один из популярных театров миниатюр.
   Одним из номеров было соло на скрипке, исполненное музыкантом поразительно привлекательной наружности. Хотя ему было немногим более сорока лет, но густые его волосы были уже совершенно седые. Не страдая от природы пониманием музыки, я пропускал мимо ушей звуки, а смотрел только на музыканта.
   -- С этим человеком месяц или два тому назад приключилась странная история, -- сказал мне репортер. -- Редактор просил меня описать эту историю в виде юмористического рассказа. Ему, по-видимому, нравится шуточная окраска, которую я придаю описаниям местных событий. Отлично; я отправился в дом к этому музыканту и узнал все подробности. Но с рассказом у меня ничего не вышло. Вместо комического тона я все съезжал на трагический. Почему? Не знаю... я никак не мог подметить в нем смешную сторону. Может быть, вы могли бы сделать из этого сюжета одноактную трагедию. Я вас посвящу во все детали.
   После представления мой приятель-репортер рассказал мне всю историю.
   -- Я не вижу причины, -- сказал я, -- почему из этого нельзя сделать фарса?.. Ваши три действующих лица не могли бы поступить более нелепо, если бы они были настоящими актерами на настоящей сцене. Правда, придется согласиться с Шекспиром, что жизнь -- это сцена.
   -- Попробуйте написать, -- сказал репортер.
   -- Идет! -- сказали. И я это сделал, чтобы показать ему, как он мог написать для газеты юмористический рассказ.
   Около Абингдонского сквера стоял дом. В нижнем этаже в течение двадцати пяти лет существовала небольшая лавка, где продавались игрушки, канцелярские принадлежности и разные мелочи.

0x01 graphic

   Однажды вечером, двадцать лет тому назад, в квартире над лавкой справляли свадьбу. Дом и лавка принадлежали вдове Майо. Дочь ее, Элен, выходила замуж за Фрэнка Барри. Джон Дилэни был шафером. Элен было восемнадцать лет, и ее фотография была напечатана в утренней газете рядом с заголовком "Женщина-убийца", рассказ Бьютта. После того как читатель соображал, что между заголовком и портретом нет никакой связи, он брал лупу и читал под портретом, что это Элен Майо, одна из выдающихся красавиц западной окраины города.
   Фрэнк Барри и Джон Дилэни были "выдающиеся" красавцы на той же окраине и закадычные друзья. Оба добивались руки Элен. Когда Фрэнк оказался победителем, Джон пожал ему руку и поздравил его.
   После церемонии венчания Элен побежала наверх надеть шляпу. Она венчалась в дорожном костюме, потому что должна была уехать с Фрэнком на неделю в свадебное путешествие. Внизу ожидали гости, язык которых уже заплетался от усердной выпивки.
   Послышался треск пожарной лестницы, и в ее комнату через окно вскочил обезумевший Джон Дилэни с мокрыми волосами, спадавшими ему на лоб. Он стал страстно изъясняться в любви своей утерянной возлюбленной, умоляя ее бежать с ним на Ривьеру или в другое место, где есть итальянское небо и dolce far niente [Dolcefar niente -- сладкое ничегонеделание (итал.)].
   Элен, как и следовало ожидать, оттолкнула его. С горящими от гнева глазами она спросила, как он смеет почтенным людям делать подобные предложения. Отвага и смелость покинули его. Он потупил свои взоры и что-то пробормотал о "непреодолимом влечении" и что он "навсегда унесет в своем сердце память о"... -- но она посоветовала ему скорее воспользоваться пожарной лестницей, чтобы спуститься вниз.
   -- Я уеду, -- сказал Джон Дилэни, -- в самую отдаленную часть земного шара. Я не могу оставаться вблизи вас и знать, что вы принадлежите другому. Я уеду в Африку и там постараюсь за...
   -- Ради бога, уходите, -- сказала Элен. -- Кто-нибудь может войти.
   Он встал на одно колено, и она протянула ему свою белую руку, чтобы он мог запечатлеть прощальный поцелуй.
   Читательницы, пусть великий божок Купидон вас удостоит тоже такой высокой милости -- иметь возлюбленного, которого вы жаждете от всей души, и иметь другого, которого вы не жаждете и который приходит с мокрыми волосами, встает перед вами на колени и лепечет об Африке и о любви, которая несмотря ни на что будет всегда цвести в его сердце, как амарант. Сознавать свою власть и чувствовать прочность своего собственного счастья; отсылать несчастного, разбитого сердцем воздыхателя в чужие страны, радоваться, в то время как он запечатлевает свой последний поцелуй на вашей руке, что маникюр ваших ногтей безукоризнен, -- скажите, читательницы, разве это не высшее счастье?
   А затем, конечно, -- как это вы отгадали? -- дверь отворилась, и в комнату вошел жених, горевший нетерпением остаться скорее наедине с невестой.
   Прощальный поцелуй был запечатлен на руке Элен, и из окна по пожарной лестнице выскочил Джон Дилэни, направляясь в Африку...
   Если хотите, здесь можно пустить немного музыки -- едва слышной -- скрипку, чуть-чуть кларнет и намек на виолончель. Представьте себе сцену. Фрэнк, доведенный до белого каления, испускает крик человека, раненного насмерть. Элен бросается к нему и цепляется за него, стараясь объяснить. Он берет ее руки, отрывает их от своих плеч -- один раз, два раза, три раза (режиссер покажет, как это надо сделать) и бросает ее, раздавленную горем, стонущую, на пол. "Никогда, -- кричит он, -- он ее больше не увидит", -- и бежит из дома мимо остолбеневших групп изумленных гостей.
   А теперь, так как это настоящая жизнь, а не пьеса, публика выходит в кулуары жизни и женится, стареет, умирает, делается богатой, бедной, счастливой или несчастной в течение двадцатилетнего антракта, который должен предшествовать вторичному поднятию занавеса.
   Миссис Барри унаследовала от матери лавку и дом... И в тридцать восемь лет она могла бы побить многих восемнадцатилетних на конкурсе красоты.
   Однажды один богатый адвокат средних лет, купивший у нее чернила, сделал ей через прилавок предложение выйти за него замуж.
   -- Я очень вам благодарна, -- сказала Элен весело, -- но я вышла замуж за другого двадцать лет тому назад. Правда, он больше походил на гусака, чем на мужчину, но мне думается, что я его до сих пор люблю. Последний раз я его видела полчаса после венчания. Какие чернила вы желаете -- копировальные или канцелярские?
   Адвокат склонился над прилавком со старомодной грацией и почтительно поцеловал ей руку. Элен вздохнула. Прощальные поцелуи, как бы они ни были романтичны, могут приесться.
   Ей было тридцать восемь лет, она была прекрасна, достойна восхищения и, однако, она не получила от своих воздыхателей пока ничего, кроме упреков и прощальных поцелуев. В этом случае дело обстояло еще хуже: вместе с воздыхателем она теряла и покупателя.
   Продажа в лавке шла вяло, и она вывесила объявление о сдаче комнат. Две большие комнаты в третьем этаже были приготовлены для жильцов. Жильцы приезжали и уезжали, расставаясь всегда с сожалением, потому что дом миссис Барри отличался чистотой, удобствами и вкусом.
   Однажды явился скрипач Рамонти и нанял переднюю комнату. Городской шум неприятно действовал на его деликатный слух, и поэтому один из его друзей рекомендовал ему этот тихий приют.
   Рамонти со своим моложавым лицом, темными бровями, короткой заостренной на иностранный манер коричневой бородой, со своей красивой седой головой и своим веселым симпатичным характером оказался желанным жильцом в старом доме у Абингдонского сквера.
   Элен жила во втором этаже над лавкой. План старого дома был необыкновенный и оригинальный. Во втором этаже находилась большая передняя, почти квадратная. Сбоку шла лестница в верхний этаж. Элен устроила из этой передней не то гостиную, не то контору. Здесь стоял ее письменный стол, за которым она писала деловые письма. Здесь же она сидела по вечерам у горящего камина при свете красной лампы и шила или читала. Рамонти так понравился этот уголок, что он проводил здесь очень много времени, описывая миссис Барри чудеса Парижа, где он учился у известного профессора.
   Вскоре прибыл жилец и для второй комнаты, красивый меланхоличный мужчина, лет около сорока, с коричневой длинной бородой и со странными гипнотизирующими глазами. Он тоже находил удовольствие в обществе Элен. С глазами Ромео, с жаром Отелло он очаровал ее рассказами о далеких странах и почтительно намекал на свое чувство.
   С самого начала Элен чувствовала непонятное волнение в присутствии этого человека. Его голое каким-то образом перенес ее назад, к дням ее девического романа. Это чувство все росло в ней, и она как-то инстинктивно верила, что он был одним из действующих лиц этого романа. Рассуждая по-женски (случается, что и женщины рассуждают), она против всякой логики решила, что ее муж вернулся к ней. Она видела в его глазах любовь -- на этот счет женщина не может ошибаться -- и тысячу тонн сожаления и раскаяния, вызывавшие в ней жалость. А жалость, как известно, находится в опасной близости от любви.
   Но Элен не подавала вида, что она его узнала. Муж, пропадающий на двадцать лет и затем вдруг снова появляющийся, не может ожидать, чтобы для него были приготовлены ночные туфли и спички, чтобы зажечь его сигару. Сперва должно иметь место очищение покаянием, затем объяснение и в некоторых случаях бурная сцена. Он должен пройти через чистилище, а потом, когда он выкажет достаточно смирения, можно будет признать его права. И, таким образом, Элен не показывала вида, что она его узнала.
   А мой приятель, репортер, не мог усмотреть ничего забавного в этой истории! Дайте мне только заказ, и я напишу блестящий юмористический рассказ... Но я не хочу устрашать конкуренцией моему собрату, а потому будем продолжать рассказ.
   Однажды вечером Рамонти зашел в переднюю, представлявшую гостиную и контору, и с нежностью и пылом влюбленного артиста высказал ей свою любовь.
   -- Но раньше, чем вы мне дадите ответ, -- продолжал он, прежде чем она могла обвинить его в неожиданной атаке, -- я должен сказать вам, что имя "Рамонти", которое я ношу и которое я могу вам предложить, не мое настоящее имя. Мне его дал антрепренер. Я не знаю, кто я и откуда я. Первое, что я помню, это когда я открыл глаза в госпитале. Я был молодым человеком и лежал в госпитале уже несколько недель. Я не помню ничего, что было в моей жизни до болезни. Мне рассказали, что меня нашли на улице с раной на голове и что меня привезли в госпиталь в карете скорой помощи. Думали, что я упал и ударился о камни. Со мною не было никаких бумаг, которые установили бы мою личность, а я сам никогда не был в состоянии вспомнить. После того как я вышел из госпиталя, я принялся за скрипку. Успех был большой. Миссис Барри -- я только знаю это ваше имя, -- я люблю вас. Первый раз, когда я вас увидал, я понял, что вы единственная женщина для меня на свете, и... -- И он насказал ей еще много комплиментов.
   Элен снова почувствовала себя молодой. По ее телу пробежала приятная легкая дрожь от гордости и тщеславия, а затем она взглянула Рамонти в глаза, и сердце ее учащенно забилось. Она не ожидала такого сильного биения и была застигнута врасплох. Музыкант играл большую роль в ее жизни, а она этого не заметила.
   -- Мистер Рамонти, -- сказала она грустно (помните, это случилось не на сцене, а в старом доме вблизи Абингдонского сквера), -- мне страшно жаль, но я замужняя женщина.
   И затем она рассказала ему грустную историю своей жизни.
   Рамонти взял ее руку, низко склонился, поцеловал ее и пошел наверх в свою комнату.
   Элен сидела и печально смотрела на свою руку. Немудрено -- трое ухаживателей целовали эту самую руку и отправлялись восвояси.
   Через час вошел таинственный жилец с гипнотизирующими глазами. Элен сидела в плетеной качалке и вязала какую-то ненужную шерстяную вещь. Он спустился с лестницы и подошел поболтать. Сидя по другую сторону стола от нее, он тоже объяснился ей в любви. А затем он сказал:
   -- Элен, разве вы меня не помните? Мне казалось, что я читал в ваших глазах, что вы знаете, кто я. Можете вы забыть прошлое и помнить только о любви, которая неизменно жила в моем сердце двадцать лет? Я вам причинил большое зло -- я боялся вернуться к вам, но любовь пересилила рассудок. Можете ли вы, хотите ли вы простить меня?
   Элен поднялась. Таинственный незнакомец крепко сжимал ее дрожащую руку.
   Она стояла перед ним, и я от души жалею, что такая сцена с такими переживаниями пропала для театра.
   Она стояла с раздвоенным сердцем. В ней сильна была незабываемая девственная любовь к ее жениху. Священная, хранимая как сокровище память о ее первом возлюбленном наполняла ее сердце. Честь и верность заставляли ее быть на стороне этого чистого чувства. Но другая половина ее сердца и души была наполнена чем-то другим -- более поздним, но более сильным чувством. И старое чувство боролось с новым.
   И в то время как она колебалась, из верхней комнаты послышались мягкие, просящие, мучительные звуки скрипки. Старая волшебница музыка имеет чарующую силу над сердцем.
   Музыка и музыкант призывали ее, но честь и старая любовь удерживали.
   -- Простите меня, -- умолял он.
   -- Двадцать лет -- слишком большой срок, чтобы возвращаться к той, которую любишь, -- сказала она.
   -- Как мог я вернуться? -- сказал он. -- Я ничего не скрою от вас. В ту ночь, когда он ушел, я последовал за ним. Я с ума сходил от ревности. В глухой темной улице я нанес ему удар. Он свалился и не двигался. Я осмотрел его. Он ударился головой о камень. Я спрятался вблизи и увидел, как его увезли в карете скорой помощи. Хотя вы и вышли за него замуж, Элен...
   -- Кто вы? -- вскричала женщина с широко раскрытыми глазами и вырвала от него свою руку.
   -- Разве вы не помните меня, Элен, -- того, кто всегда любил вас сильнее всех? Я Джон Дилэни. Если вы можете простить...
   Но ее уже не было. Прыгая по ступенькам-лестницам, спотыкаясь, она спешила к музыке и к тому, кто забыл, но кто любил ее в обоих существованиях своей жизни. И в то время как она поднималась наверх, она плакала, кричала и пела: "Фрэнк! Фрэнк! Фрэнк!"
   Трое смертных устраивали фокусы с годами так, как будто это были бильярдные шары, а мой приятель, репортер, не нашел в этом ничего забавного.

-----------------------------------------------------------------------

   Первое издание перевода: О. Генри. Новый Багдад. Сборник рассказов. -- Ленинград: Мысль, 1925 г.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru