Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Вып. 4. М.: Индрик, 2009.
О. А. Палич. "Лес" Островского
Vossische Zeitung, 10. April 1930
<...> Фабулу, к которой мы равнодушны, Мейерхольд как последовательный аналитик разбирает на элементы, чтобы затем вновь соединить их в измененном порядке и с пантомимическим наполнением.
Поскольку ему наплевать на атмосферу, Мейерхольд изымает лес, лейтмотив Островского. Взамен на левой стороне сцены он ставит деревянный помост, который выглядит как нижняя часть фуникулера, а правая сторона оставлена для других мест действия, маркируемых лишь скупо меняющимся реквизитом. Благодаря этому разделению сцена, переставая быть закрытым пространством, становится открытой на все стороны игровой площадкой для актеров, где не обходятся без качелей и бега по кругу. Только один раз, в финальной сцене, Мейерхольд заполняет площадку искусно скомпонованными группами людей, завершая помолвку праздничной процессией, уходящей по подвесному мосту в неизвестность. Это великолепный эффект, вершина ансамблевого искусства.
Все же преобладает впечатление мозаики, в которой не все части на своем месте. Когда молодая пара во время полного эмоций диалога взбегает по мостику наверх, соотношение души и гимнастики становится произвольным. Тогда задаешь себе вопрос, почему, собственно, Мейерхольд играет меж конструкций, а не меж кулис. Сила этой труппы заключается в нюансах. Огромное удовольствие видеть, как блестящий комик Игорь Ильинский ловит рыбу воображаемой удочкой и бросает ее в старый чайник, или как прекрасная и невероятно выразительная Зинаида Райх сопровождает гневный разговор ритмическими ударами бельевой скалки. Такие находки, которые Мейерхольд сыплет как из рога изобилия, лишаются своей ударной силы в чрезмерно широком и холодном сценическом пространстве. <...>