Розанов Василий Васильевич
А Шейн?..

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   В. В. Розанов. Полное собрание сочинений. В 35 томах. Серия "Литература и художество". В 7 томах
   Том четвертый. О писательстве и писателях
   Статьи 1908-1911 гг.
   Санкт-Петербург, 2016
   

А ШЕЙН?..

   Мысль, блистательно изложенная, очаровывает и подкупает... Но чтобы ей окончательно победить -- надо ей встретить резкое возражение и, разбив его, стать окончательно истиною. Пишу эту заметку с истинным желанием "победы" хитрому г. Чуковскому, который, будучи только сионистом, одурачил русскую читательскую публику и даже ввел в заблуждение некоторых неопытных писателей, как, напр., г. М. Бугровского. "Россия -- для русских", "Германия -- для немцев", "Сибирь -- для сибиряков", "Якутская область -- для якутов": к этой полустарой, полуновой программе евреи приставили свое "еврейский труд, еврейский ум, еврейская предприимчивость -- только для нашего гетто", "для черты оседлости, где мы страдаем", "для евреев". "Прочь Россия и все русское", "дальше от себя откинем все русские интересы, всю русскую культуру и, во главе всего, русскую литературу. Перестанем ею заниматься".
   Если бы в то же время г. Чуковский сказал: "перестанем в России отдавать деньги в рост, заниматься маклерством" и проч., и проч.? Но он этого не говорит. Он не предлагает евреям отрицаться русских доходов, а предлагает им только отрицаться русской литературы. "Души не надо, кошелек -- пожалуйте". Просто и выразительно.
   Никто не разобрал этой стратегии Чуковского, и все закричали: "Браво! браво!" в ответ на заявление, что Пушкиных никогда евреи не дали и не дадут. Конечно, это так. Может быть, и Россия не даст второго Пушкина. Пушкины -- не апельсины, которых обираешь десятками с одного дерева. Вообще, для чего говорить о гениях? Гений всегда есть чудо, и в появлении его участвует какая-то тайна. Об этом дивную страницу написал сам Пушкин, излагая мысль свою на примере из истории Франции. Пушкина едва ли дадут нашей литературе и немцы, которых у нас целых три провинции. Но мы посмотрели бы крайне неприязненно, если бы какой-нибудь рижанин и ревелец стал подучивать своих соотчичей: "перестанем заниматься и любить русскую литературу". Дело именно в этом ядовитом предложении г. Чуковского "бросить, забыть, не читать русскую литературу"...
   Оно прокрадывается, льстит русским. "Ворона, матушка, как ты хороша: каркни во все воронье горло"... "Еврей мало того, что неспособен стать русским писателем, он не способен и понять русскую литературу, оценить русский гений"... "Гений национален: ведь и русский человек, сколько бы он ни старался сочувствовать евреям, но объевреиться не может; не может и еврей стать русским человеком". Читая эти ласковые, крадущиеся слова, припомнишь из Некрасова:
   
   Хорошо поет, собака,
   Убедительно поет...
   
   Ну, конечно, этой невежливости я не скажу ни г. Чуковскому, ни г. Бугровскому, и припоминаю стих только кстати. Во всяком случае, и Чуковскому и Бугровскому я укажу на факты, которые они или пропустили, или обошли молчанием:
   Это -- Шейн.
   Это -- русские субботники.
   Два удивительных явления, над которыми не устанет размышлять и удивляться им всякий культурный ум.
   Что Шейн был евреем, об этом я узнал только из его некролога. Видел его только один раз, на две минуты незначащего разговора: грузный, неуклюжий, прихрамывающий, смуглый. "Человек как человек, не интересно"... Только впоследствии, увидев два тома "Русских народных песен, бытовых, свадебных, весенних, зимних" и проч., с их вариантами (особенно важно!) я изумился труду и поклонился низко, низко человеку, поклонился от имени всего русского народа! Мне кажется, я это вправе сделать: я -- русский. Шейн уже умер, когда я впервые увидал его труд, и мой поклон собственно его могиле не мог дать ему лично ничего. Песни обставлены примечаниями, предисловиями, послесловиями, -- сообщениями о певцах и о губерниях, уездах и селах, где Шейн их собрал. Указаны мотивы их, напевы; собраны мельчайшие бытовые черточки, окружающие песню. Послушайте, ведь это целая жизнь, положенная на одно дело, ничего не обещавшее человеку в смысле выгодности или почестей. Можно ли же было сделать это дело, не полюбив глубоко, беззаветно, до экстаза, тихого и длившегося всю жизнь, конечно, самой песни -- это во-первых, но и, конечно, -- самого певца, т. е. народа. Не хочу этому верить, не могу этому верить. Верю во всемірность вообще человеческой души, в то, что "Бог создал Адама" и в нем -- "нас всех".
   Признаю национализм, признаю пафос националистический; если хотите, признаю (психологически) союз русского народа, даже с мордобойством и без всякой насмешки. Что же, так люди чувствуют. Дошли до белого каления, и конечно, наш русский космополитизм, довольно гниловатый, особенно в журналистике, способен был за полвека унижения русских чувств довести многих до белого каления. Но это -- одно. Рядом с этим признаю или, точнее, вижу нечто совсем отличное от пассивного, бездеятельного, холодного, глубоко эгоистического космополитизма, и лишь безумцами смешиваемое с ним: способность к безграничному увлечению другою народностью, к очарованию чужим духом, чужим бытом, чужою психикою, до пафоса, до положения жизни за душу его...
   Это есть, есть!
   Без этого нет всемірной истории...
   Без этого нет нравственного содержания в ней.
   "Все мы адамы", люди, человеки... Я ему, а может быть, внук его, правнук -- моему внуку, правнуку отплатит... Вот Шейн собирал русские песни, а может быть, я этою статьею доставляю удовольствие его сыну или племяннику. И отлично! Без этого просто нельзя жить. Я бы задохся...
   Таковы русские субботники, едва ли (по малочисленности) опасные для русской церкви и вообще ничего исторически значащего собою не представляющие. Но какая черта безграничного идеализма, и хочется сказать: что еще к подобному едва ли способен какой другой народ, кроме русского! Ибо это удивительнейшая черта русской всемірности, русского универсализма. Ну-те-ка, найдите такого профессору римской элоквенции, который для милых Горация и Овидия сделал бы то же, что эти русские мужички сделали для прочитанной ими и увлекшей их Библии... Сам Моммзен сюда не поднялся. А русские несколькими деревнями обрезываются, погружаются в микву, не едят трефного мяса, надевают талесы и по субботам зажигают шабашевые свечки в память матерей ихних -- Сарры, Ревекки, Лии, Рахили... Нужно заметить, евреи до того исключительны в своей вере и так не симпатизируют тем, кто к ним переходит в веру, что двум или трем поколениям перешедших не дозволяют произносить в молитве: "Бог наш", а заставляют произносить "Бог ихний" (т. е. евреев). Только третье или четвертое поколение принявшего еврейскую веру может сказать: "Бог наш", "Бот мой".
   Вот два факта! И их прошлого значения не опрокинуть бурной публицистике Чуковского -- Бугровского.
   А Шейн?..
   Евреев всего семь миллионов, и уж никак их не выдвинешь из России, что бы не говорил сионизм. Что же делать? Я думаю, евреям нужно сказать: "Пожалуй, не пишите в журналах и газетах, ибо, по правде, вы пишете бесцветно, не оригинально; с одной стороны, без "Соловья и розы" Фета, а с другой стороны, и без запаха фаршированной щуки. Ничего у вас не выходит -- пока. Но вы с нами так ли, этак ли связаны. Мы решительно не выносим той денежной эксплуатации, какой ваше простонародье подвергает наше простонародье, и не выносим и находим опасным для себя тот захват торговли и обхват промышленности, к какому вы стремитесь. Если у еврейства есть вожди, "сионисты" или патриоты, они должны все усилия положить на то, чтобы вывести эти ядовитые черты из своего простонародья начисто. Иначе мы грозим физическим отпором, грубым, жестоким -- уж как угодно. Это будет невольно и фатально. Но затем, так как национальное возрождение для евреев невозможно, ибо они потеряли национальный свой язык, и говорят не по-еврейски, а на жаргоне, и это в самой толще народа: то очевидно чем-нибудь духовно еврейство может сделаться только через ассимиляцию окружающей среде, но не рабскую, копирующую, а свободно, нравственно и художественно восторженную! Без ассимиляции всегда евреи останутся мелким, низшим классом чужих народностей, презираемым и гонимым. Это невольно и "само собой". Расцвести евреи могут не в себе (нет языка), а лишь глубоко внутренно сроднясь с другими народами, допустив в себе прививку из других народов, как бывает в ботанике и садоводстве. Сделать это рабски -- унизительно; но сделать это свободно, восторженно -- ничуть не унизительно. Русский народ не унизится, что читает еврейскую псалтырь по своим покойникам. Так и вы читайте и, главное -- зачитывайтесь Тургеневым, Толстым, Пушкиным... Они облагораживают. Они притупляют "око за око", вашу древнюю жестокую заповедь. В Вашем народе есть так же много суеверий и темного, как в нашем. Оставляйте это, как мы боремся против своего национально темного. Выходите на путь универсализма, куда русский народ выведен был великими своими писателями и куда эти писатели смогут вывести и вас".
   У вас ваша Библия -- спасибо вам.
   Пусть у вас, у каждого еврейского юноши -- гимназиста, у каждой еврейской девушки -- подростка, будет лежать под подушкою в дорогом переплете заветная книжка: "Записки охотника" Тургенева, "Детство и отрочество" Толстого: скажите за это спасибо нам.
   И понесите этих русских писателей в еврейскую народную массу и сделайте, чтобы через них она выучилась уважать русский народ, как его через этих писателей уважает вся Европа; уважать русское крестьянство, русских ремесленников; уважать и, главное -- непосредственно, натурою любить, жалеть, даже в недостатках, даже в лени и пьянстве. И никогда его слабостями не пользоваться! Любовь и понимание рождает чудеса; и как есть русские "субботники", когда-нибудь будут еврейские "толстовцы" или еще что-нибудь почудеснее... Пусть при этом, проникнувшись психикой и идеями наших писателей, они хранят свою "щуку", и "шабашевые свечки" и вообще остаются самими собою, свободно художественными в быте. Это одно другому не мешает. Как и русские субботники, вероятно, ходят в лаптях, не забывают баню и не отстают от рюриковой своей сохи и бороны.
   Оригинальность своей физиономии -- у каждого.
   Погашение вражды и неприязни между физиономиями.
   Мне кажется, это обещает больше, чем сионизм, проповедуемый на жаргоне, по-немецки, по-русски, но не по-еврейски: по забвению самими сионистами, в смокингах и фраках, своего "священного языка".
   

КОММЕНТАРИИ

   Сохранились гранки -- РГАЛИ. Ф. 419. Оп. 1. Ед. хр. 110. Л. 16. Над заглавием надпись чернилами: "Не напечатано".
   Печатается впервые по гранкам.
   Шейн Павел Васильевич (1826--1900) -- русский и белорусский фольклорист, составитель сборника "Великорусс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п." (СПб., 1898-1900. Т. 1--2). Розанов уже начал тему, связанную с Шейном, в "Пестрых темах" (PC. 1908.13 мая; наст. том. С. 68).
   С 172--173. ...Чуковскому, который ~ ввел в заблуждение ~ М. Бугровского. -- 14 января 1908 г. в газете "Свободные Мысли" К. И. Чуковский напечатал статью "Евреи в русской литературе", на которую М. Бугровский откликнулся рецензией в "Новом Времени" (1908. 17 янв.). Вместе с тем далее используются мысли Чуковского из второй его статьи "Евреи в русской литературе. 2. Чужой кошелек и Семен Юшкевич" (Утро. 1908. 29 сент.), после которой и была написана статья Розанова, оставшаяся ненапечатанной.
   С. 173. "Ворона, матушка, как ты хороша: каркни во все воронье горло".. -- аллюзия на басню И. А. Крылова "Ворона и Лисица" (1808).
   Хорошо поет, собака... -- Н. А. Некрасов. Осторожность (1865; из цикла "Песни о свободном слове").
   С. 174. Талес -- в иудаизме белая мужская накидка для молитвы.
   С. 175. "Соловей и роза" -- стихотворение А. А. Фета (1847).
   "око за око" -- Лев 24,20; Мф 5,38.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru