Розанов Василий Васильевич
О пьесе Островского "На всякого мудреца довольно простоты"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   В. В. Розанов. Полное собрание сочинений. В 35 томах. Серия "Литература и художество". В 7 томах
   Том четвертый. О писательстве и писателях
   Статьи 1908-1911 гг.
   Санкт-Петербург, 2016
   

<О ПЬЕСЕ ОСТРОВСКОГО "НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ">

   Из новых пьес Художественного театра я был на комедии Островского "На всякого мудреца довольно простоты". Боже: как она археологична, или как быстро живем мы!
   Ни одного лица из тех, каких я видел на сцене, я уже не видал ни разу в жизни. Пьеса написана в эпоху преобразований Александра II-го, и я думал не без великого смущения: неужели через пятьдесят лет наши теперешние физиономии, теперешние наши души, наши волнения, страхи и надежды также совершенно исчезнут с лица земли, превратятся в такой же невозможный гардероб старых париков и изношенных костюмов, и глупых-преглупых разговоров, какой я видел перед собою на сцене?!!... Островского я еще видел живым, правда, уже старцем: как же он мог вывести на сцену такое, чего я не видал и что для меня непредставимо! Могилы", и мы станем такими же могилами. И Блок, такой молодой и интересный сейчас, через 50 лет станет "черепом Рамзеса", показываемым в музее, или Глумовым, показываемым на сцене... Фу! Фи!
   Я говорю так, ибо между Рамзесом и Глумовым все-таки не такая разница, как между мною и Глумовым. История была от Троянской войны до Глумова, но потом что-то сделалось, все перемешалось, и стали расти "мы".
   И через пятьдесят лет... Бррр... Где наши надежды? Куда они тогда уйдут? Неужели все рассеятся как дым, и останется надо всем только вечное слово Гомера:
   
   Будет некогда день и погибнет священная Троя,
   С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.
   
   Флирт барон, -- даже это вечное начало быта, -- генерал и его спасительные проекты, хлопоты и поклоны. Глумова, его мамаша -- нет, все, все это уже не то теперь. И, напр., генерал Куропаткин "спасает" Россию в своих книгах-проектах совсем другим слогом, чем "барон в отставке" в пьесе Островского.
   Все умерло... Увы, или -- слава Богу!
   Кроме одного Глумова -- все остальные персонажи Островского были разыграны изумительно. Это действительно: "художественная игра" и... в целом -- художественный театр. Позвольте чрезвычайно точно передать сущность дела. Памятность игры, ее "впечатлительность", яркость ее сцены во время всего представления -- все это величайшею обдуманностью доведено до последнего совершенства. Лучше, однако, всех был Станиславский в "старом военном барине", которому Станиславский дал истолкование "в военную сторону". В самом деле, он был одет в форму отставного генерала, когда у Островского в пьесе значится "важным барин". Однако истолкование совершенно точное: Островский только забыл приписать это, или вдуматься в ту подробность, что "старый барин, негодующий на новые положения реформы Александра II-го", никак не мог быть ни помещиком-земледельцем, ни даже военным гражданским сановником в отставке, но именно военным большого чина в отставке, остатком Николаевских времен... Станиславский вдумался и внес эту поправку, отвечающую "логике вещей", о которой так понятно и убедительно говорил у бар. Дризена.
   ...Его борода, такая длинная и неправильная, с более длинными волосами на одной половине лица, чем на другой... рыжая с сединой... вся вялая и уже не подстриженная, как она хорошо говорила о бессилии инвалида, преданного спасению отечества и воспоминаниям о былой любовной связи, с поползновениями прислониться к женщине и сейчас... И его "трам-трам-трам"... И, наконец, эта "подзорная трубка", в имитацию коей он свернул свой "проект о вреде реформ" и в которую смотрит "вдаль", как бы на скачущем перед ним эскадроне... все незабываемо!
   И все играли прекрасно.
   Мне показалось: не переигрывает ли только Манефа? Что-то слишком неотесанное, грубое, сумасшедшее почти, -- и как будто это не соответствует тому, что она берет рубли и действует по чужому плану?
   Может быть, я ошибаюсь. В превосходной игре Художественного театра я рассмотрел некоторые недостатки пьесы Островского: бесспорные...
   Пьеса слишком сатирична, бьет на сатиру. В ней Островский-художник не удержался на высоте объективного бесстрастия и выступил борцом за Александровы преобразования против николаевских "пережитков". Толстой в "Войне и мире" один умел показать в смиренной фигуре недалекого Николая Ростова, чем; собственно, живет и крепко военное консервативное начало жизни. Фигура Ростова есть самая замечательная, самая историческая из необозримого числа лиц, виднеющихся на громадном художественном полотне Толстого. Ростов, в спорах с Пьером, говорит гневно: "Да, если Аракчеев прикажет мне с эскадроном идти на вас (приблизительно -- декабристов), я пойду, не рассуждая". Это -- консерватор, полный. Он не человек мысли, -- мысль у него работает туго. И не человек воображения. Эти два качества -- сильная мысль и сильное воображение, уже соделывают человека "из ряда вон", т. е. исторического. Толпа, естественно, не может состоять из полководцев: толпа состоит из толпы. Кто она? что она? Толстой фигурою Ростова дал ответ: это -- люди действия, а не фантазии: люди повиновения -- то и хорошо для невыдающихся способностей: но вместе это люди и чести и долга, и "добродетель" того отряда, той шеренги, наконец, той улицы, села или помещичьего имения, с которым идут "в ногу" или живут "бок о бок". Но именно -- добродетели, на этом надо твердо стоять, без этого нельзя ничего постигнуть, в быте, государстве и истории. История стала бы невозможною, государство и быт развалились бы немедленно, если бы эти безвестные народные "ряды" состояли не из таких фигур, как Николай Ростов, а из таких, каких нам дали Щедрин, Грибоедов, Гоголь, и вот, наконец, Островский в этой пьесе. Толпа имеет покорность: но определенно и положительно она не бывает глупа (тезис всех наших писателей от Грибоедова): и в особенности она не есть грубо и прямо порочна, не есть "жульническая": как опять-таки нам рисовало это столько гениальных лиц. Толпа есть именно толпа: не больше, но и не меньше этого. Толпа есть разновидность народа: часть народа, "поближе к нам" и "повиднее". Она совершенно серьезна... не гениальна, даже несколько глупа, недвижна, не восприимчива к слову, к мысли: но устойчива, и она имеет несколько черт, не сложных, не "узором", но держащих, как крепкий канат с якорем на конце, всю историю в устойчивом равновесии. Мысли эти не "узором": но в них есть горячее и честное чувство родины, добросовестного исполнения своего долга, добросовестной жизни "у себя на селе". Ведь кто-то умирал все-таки в Порт-Артуре? Имена не всех дошли. Дошли (кроме исключений) имена хищников: но были и герои, и святые, не оставившие имен. Кто? Толстой дал собирательное имя: "Николай Ростов",-- штаб-ротмистр, женившийся с внимательным расчетом на приданое -- на Марии Болконской, но ее любящий. Вот как дело обернулось: и "приданое", и -- любовь. Так художник меньшего роста, чем Толстой, не сделал бы: или "любить без приданного", как Дон-Кихот Дульцинею, или "приданое" -- и уже тогда проходимец, Глумов, Чичиков или Молчалин. Один Толстой удержался в великолепном спокойствии, и высоты поистине небесной достигнул, то масса не может состоять и действительно не состоит ни из Дон-Кихотов, ни из Чичиковых: что она в деньгах нуждается и деньги берет, то из этого не вытекает никакой "подлости". Ни -- вправо, ни -- влево. Середина. И -- обыкновенная. "Такова жизнь"... и люди таковы, из которых состоит история... Состоит войско, идущее за Кутузовым или Куропаткиным, побеждающее или разбитое, славное или опозоренное, счастливое или замученное. Нельзя не ценить это "войско-народ"...
   Островский не стоял на этом уровне Толстого. Его пьеса груба: и из нее невозможно понять ни того, каким же духом или хотя бы иллюзиями были одурманены люди Николаевского времени, когда были герои и в Куропаткинской армии; ни того, от каких же родителей родились люди и вожди преобразовательной эпохи. Ничего нельзя понять. Тогда как читая "Войну и мир" в сущности понимаешь всю русскую историю. В Севастополе, в военно-историческом музее, я долго рассматривал лица сестер милосердия, работавших при знаменитой обороне. Все это были женщины и девушки "Николаевских времен". Но это полуцарицы, полусвятые... Столько достоинства и духовной красоты в них!
   Главная роль -- Глумова -- не далась лучшему актеру в группе Художественного театра, г. Качалову. Почему? Здесь мы имеем дело с великолепною критикою пьесы, которую невольно производит мастерская "художественная" труппа. Глумов -- химера, а не действительность. У самого Островского в замысле и выполнении этого лица не оказалось той "логики, связности и последовательности", о которых опять же так хорошо говорил Станиславский, произнося еще "profession de foi" {"символ веры" (фр.).} касательно роли режиссера и умной свободы актера в игре... Глумов умен, понимает новые реформы, говорит в небывалом прежде тоне о простом народе и...
   1) никак не умеет добиться хотя бы какой-нибудь должностишки, умирает с голоду во время, такое кипучее...
   2) только плутней и можно чего-нибудь добиться в эпоху Ростовцева, Ланского, Кавелина, Соловьёва, Блудова...
   3) и ведет себя, как молодец с Хитрова рынка или с "Дна" Горького; чуть-чуть "номером" повыше...
   Конечно, это выдумка и химера.
   Которую не мог даже сносно нарисовать на сцене высоко талантливый Качалов...
   

КОММЕНТАРИИ

   Сохранился автограф черными чернилами -- РГАЛИ. Ф. 419. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 12--15. Подпись: В. Варварин, т. е. статья предназначалась для московской газеты "Русское Слово", поскольку рецензия Ю. Беляева на этот спектакль Художественного театра уже появилась в "Новом Времени" 22 апреля 1910 г.
   Печатается впервые по тексту автографа.
   Статья не окончена.
   
   Об Александре Николаевиче Островском (1823--1886) см. статью И. А. Едошиной в "Розановской энциклопедии" (с. 673--676).
   
   С. 479. я был на комедии Островского "На всякого мудреца довольно простоты". --
   Гастроли Московского художественного театра в Петербурге проходили с 30 марта по 3 мая 1910 г. Эту пьесу А. Н. Островского играли много раз (по сведениям Музея МХАТ: 30, 31 марта, 2, 3, 5, 6, 7, 9, 20, 22, 24 апреля). На одном из этих спектаклей и был Розанов.
   С. 480. Глумов -- персонаж пьесы А. Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты" (1868), избравший своим образом мыслей цинизм.
   Будет некогда день и погибнет священная Троя -- Гомер. Илиада. IV. 164--165.
   ...генерал Куропаткин "спасет" Россию в своих книгах-проектах... -- Главнокомандующий в начале Русско-японской войны А. Н. Куропаткин после поражения под Мукденом (февраль 1905 г.) был смещен. Написал книгу "Задачи русской армии" (в 3 т. СПб., 1910).
   С. 482. ..молодец с Хитрова рынка или с "Дна" Горького... -- В 1824 г. генерал-майор Н. З. Хитрово купил и обустроил площадь вблизи Яузского бульвара. К концу XIX в. площадь превратилась в скопление бездомных лиц и ночлежных домов. Описана В. А. Гиляровским. При постановке в 1902 г. "На дне" М. Горького К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко приходили изучать быт "низов" на Хитровке.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru