Розанов Василий Васильевич
Памяти А. С. Суворина

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Розанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники. Книга вторая
   М.: Республика; СПб.: Росток, 2010.
   

ПАМЯТИ А. С. СУВОРИНА

(Нечто личное)

   С четырех миллионным состоянием, он сидел с прорезанным горлом в глубоком кресле...
   Это было так: я вошел, спросил Василия, "можно ли?" -- и, получив кивок прошел в кабинет. Нет. Подошел к столу письменному. Нет. Пересмотрел 2-3 книги, мелькнул по бумагам глазом, и, повернувшись назад, медленно стал выходить...
   На меня поднялись глаза: в боку от пылающего камина терялось среди ширм кресло и на нем сидел он, такой незаметный...
   Если бы он сказал слово, мысль, желание, то завтра это слово было бы услышано всею Россией. И на него все оглянулись бы, приняли во внимание.
   Но он тогда уже не произносил никаких слов. 78 лет.
   Я поцеловал в голову, эту седую, милую (мне милую) голову... В шее, в движениях головы -- то доброе и ласковое, то талантливое (странно!), что я видел в нем 12 лет. В нем были (вероятно) недостатки; но в нем не было неталантливости ни в чем, даже в движении шеи. Весь он был молод, и всегда был молод: и теперь, умирая -- он был так же молод и естественен как всегда.
   Пододвинув блокнот, он написал каракулями:
   "Я ведь только балуюсь, лечась: а я знаю, что скоро умру".
   И мы все умрем. А пока "не перережут горло" -- произносим слова, пишем, "стараемся".
   Он был совершенно спокоен. Болей нет. Если бы были боли -- кричал бы. О, тогда бы другой вид. Но он умирает без боли и вид его совершенно спокойный.
   Взяв опять блокнот, он написал:
   "Толстой бы на моем месте все писал, а я не могу".
   Спросил о последних его произведениях. Я сказал, что плохо. Он написал:
   "Даже Хаджи-Мурат. Против "Капитанской дочки" чего же это стоит?".
   Он был весь националист: о, не в теперешнем партийном смысле. Но он не забывал своего Воронежа, откуда учителем (тогдашнего) уездного училища вышел полный талантов, веселости и надежд -- в Россию, в славу, любя эту славу России, и чтобы ей споспешествовать.
   Пора его "Незнакомства" (когда подписывался "Незнакомец") для меня, по крайней мере, неинтересна. Трогательное и прекрасное в нем явилось тогда, когда, как средневековый рыцарь, он завязал в узелок свою "известность" и "любимость", отнес ее в часовенку на дороге, и, помолясь перед образом, вышел вон из нее с новым чувством: "Я должен жить не для своего имени, а для имени России".
   И он жил так. Я определенно помню отрывочные слова, сказанные как бы вслух, "про себя", но при мне, из которых совершенно явно сложился именно этот образ.
   Я их не приведу. Нельзя привести по интимному характеру. Но мысль об "узелке" и "часовенке" тогда мелькнула у меня, и связывалась постоянно с именем и существом Суворина. Он знал великое отречение, о котором никогда никому не сказал.
   

КОММЕНТАРИИ

   НВ. 1912. 14 авг. No 13083.
   Редактор-издатель газеты "Новое Время", писатель и просветитель А. С. Суворин умер 11 августа 1912 г. См. статью Розанова о нем в томе "Признаки времени" в настоящем Собрании сочинений.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru