Розанов Василий Васильевич
Воздуха и света...

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (К вопросу церковного преобразования).

   Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
   М.: Республика, Алгоритм, 2006.
   

ВОЗДУХА И СВЕТА...

(К вопросу церковного преобразования)

   Уже тот проект преобразования церковного управления, который накидан еп. Сергием, обещает нечто лучшее русской церкви, нежели что есть теперь. Едва пробежишь глазом, видишь, что это -- что-то более величественное широкое, свободное. Все власти лучше поставлены в отношении друг друга, независимее и уважительнее. Ах, как нужно Церкви уважение, само-уважение... Поглядишь: все в ризах, в золоте, серебре, парче... Но вот она снята: какие маленькие человечки, и как они боятся друг друга, боятся и ненавидят, боятся и завидуют. Вы думаете, самое страшное событие за полвека -- землетрясение в Мессине? Нет, самое страшное было событие, когда Владимир Карлович не приехал на завтрак, хотя обещал, к владыке тверскому, Савве: он в своих "Записках" (в "Богосл. Вестн.") так и пишет. Померк свет в глазах архипастыря. Не преступления, не тюрьмы, не потеря веры в народе его тревожат: а "откушает ли у него "Владимир 1-й степени" (телеграмма Илиодора). Скажите, если они сами так боятся, кто же поможет их свободе? -- "Слава Богу, -- Василий Михайлович (Скворцов) был", -- сказал "большой владыка", когда неожиданно вошел (к вечернему чаю) Победоносцев, который весело и мило проговорил тут же за чаем с полчаса с 5-6 литераторами. Победоносцев и не хотел пугать: а уж "владыка" испугался. И если бы вы знали, как они милы все в этом нелепом страхе, страшном, удивительном, преувеличенном, конечно совершенно безосновательном. Что же Победоносцев стал бы "живыми есть живых людей"? Но им всем чудится шпионство, подглядыванье, подслушиванье, донос, наговоры... Какая-то детская сказка, состоящая из невероятной чепухи. Так же трепещут священники архиереев. Как-то я "сам-друг" поехал в час дня к милому и талантливому, ныне "на покое", епископу Антонину: не сообразил, что в 2 часа дня "владыки" обедают и затем, конечно, "почивают". Приезжаю полчаса второго, предобеденное время: и у него сидят в "предвкушении" еще два архиерея и один архимандрит. Я больше молчал, -- а они продолжали разговор, рассказывали, недоумевали; "вопрошали" о затруднительных случаях. Так прошло с час. Когда мы поехали домой, то "друг с другом" в один голос заговорили...
   До чего они все (четверо) милы, прекрасны, чуть-чуть наивны, и даже много наивны, и главное -- правдивы и благородны, не "злопыхательны". Еп. Антонин рассказывал, как с ним злоупотребляли при посещении нарвской епархии, а еп. Иннокентий указывал, как ему следовало выходить из затруднений. Это был прелестный сюжет для самого прелестного рассказа Тургенева или Лескова. Еп. Антонина я "совсем знал": сколько ума, остроумия, таланта; какой дар речи и глубокомыслия. А "натуры" -- на Илью Муромца хватит: "вашему преосвященству быть на месте Пересвета и Ос-- лаби" (в Куликовской битве). Но вот этот же еп. Антонин вышел перед сонм священников: у тех начинают "ноги трястись". Уверен, что все это какая-то "русская чепуха", не имеющая никаких оснований в душе и никаких оснований теперь, а сложившаяся исключительно на почве мрачных традиций, мрачных воспоминаний и таких "порядков", тоже исстари поведшихся, где все люди были, как колодники, "прикованы ногой друг к другу": и все -- рабы, и каждый -- ненавидит соседа, ибо к нему "прикован", без всякой, однако, душевной вины этого соседа...
   Помню дальновидное слово, выраженное лет 7 назад на мое такое недоумение:
   -- Да они прекрасны... с вами, потому что вы от них независимы. Но священник...
   Тут, вероятно, и объяснение, почему Саблер не поехал завтракать к Савве: не чтобы его обидеть, а потому, что был в тот же час позван обедать к людям независимым, к предводителю дворянства или богатой "благотворительнице-помещице". Савва же был "хорошо отмечен по службе": но как был зависим-то какой же с ним разговор, общество и беседа? Он будет все кланяться и улыбаться. Это скучно и для Саблера.
   Зависимость, тягостная для подчиненного, еще тягостнее для подчиняющего. Там -- страх, но здесь -- безмерная скука, форма и обездушенность; глубокое одиночество того, от кого зависимы и кого боятся. Тюремщик так же одинок, как и узник. И не менее несчастен, чем он.
   Так кроме таких "линий" и "фронтов", как линия войск, где естественно царит "команда"; таких организаций, как фабрика, где все живет "по свистку" -- и не должно быть вообще испуганных зависимостей, а уважаемые авторитеты, все уважаемые и всеми уважаемые, которые говорят, уравновешивают мнения, судятся не "начальством", а равными, в порядке действительно судебном, а не начальнического усмотрения; и, наконец, "управляются" системою порядков и авторитетов, где все контролируются всеми, но контролируются глазом и умом, а не окриком и расправою. Священник может быть абсолютно независим от епископа, насколько он прав; а едва потерял правоту -- становится зависим не только от епископа, но и от своего прихожанина. Вот дело! Если бы Савва мог опротестовать циркуляр обер-прокурора перед сонмом епископа, у него бы и не тряслись ноги перед Влад. Карловичем: а он тогда уж наверное поехал бы к нему завтракать. Ибо Савва вдруг вырос бы для него в интереснейшего человека, в интересный ум, интересный характер, в интересного и великого деятеля! Церковь и должна быть организована так, чтобы из нее вовсе исчез страх человеческий; дабы открыть место страху Божию, которому теперь в ней не находится никакого места! Да, уж где "Бога не боятся" -- так особенно здесь... В консисториях, в канцеляриях... "Даже и на ум не приходит".
   Но мы все "проектируем" и ничего не делаем. Созыв церковного собора есть условие для всеобщей "вентиляции" церковных порядков или, вернее сказать, беспорядка; "продует пыль" вековых старых стен... С момента же созыва почувствуется та чистота и свежесть воздуха, в недостатке которых все дело. Перестанут все задыхаться в страхе, в подозрительности, в подглядыванье, подслушиванье, клевете и злословии: тех "семи смертных грехах", которые ей-ей и составляли всю нашу официальную церковную историю за два последних века. "Событий" не было, а были только "сплетни". И души хорошие были: но они умерли в сплетне. Все задавила пыль, сор. Правда и святость и жила только в "хибарочках" старцев: где их никто не контролировал, не учил, за ними не подсматривал. И вольною душою они сотворили и подвиг Серафима Саровского, и мудрость Амвросия Оптинского.
   Души в церкви много: но она подавлена. А сколько готовности понести подвига и жертв для церкви, для православного люда -- об этом удивительно иногда послушать.
   

КОММЕНТАРИИ

   НВ. 1912. 18 июня. No 13026.
   ...в своих "Записках"... -- Многотомная "Хроника моей жизни. Автобиографические записки Высокопреосвященного Саввы, Архиепископа Тверского и Кашинского (сконч. в 1896 г.)" под ред. Г. Ф. Виноградова и К. М. Попова печаталась в "Богословском Вестнике" в 1900-1911 гг. из номера в номер.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru