Lib.ru/Классика: Русанов Николай Сергеевич. Обозрение иностранной жизни

Обозрѣніе иностранной жизни.

I. Франко-германскій договоръ о "черномъ континентѣ".-- II. Революція въ Срединной имперіи.-- III. Изъ книги цивилизаторовъ: триполійская трагедія и персидскій фарсъ.

Полоса колоніальной и дипломатической политики продолжается. Настоящій моментъ подтверждаетъ, какъ нельзя лучше, положеніе, какое высказываютъ обыкновенно искренніе друзья свободы и прогресса, а именно, что внѣшняя политика перемѣшиваетъ карты внутренней, производитъ странное сочетаніе политическихъ партій, мѣшаетъ чистотѣ идейной борьбы во всякой странѣ, втянутой въ международныя столкновенія, и отодвигаетъ на задній планъ рѣшеніе общественныхъ вопросовъ. Мы не будемъ уже говорить о томъ, что триполитанскій походъ, повидимому, надолго затормазилъ то реформаціонное движеніе, которое замѣчалось на Апеннинскомъ полуостровѣ въ послѣднее время. Но и мароккскій вопросъ, вызванный переплетеніемъ интересовъ нѣсколькихъ культурныхъ державъ на сѣверо-западѣ Африки, очевидно, ослабилъ общественное вниманіе къ задачамъ внутренней жизни въ Германіи, Франціи, Испаніи, перенеся центръ тяжести въ область дипломатическихъ переговоровъ.

Врядъ ли будетъ большимъ парадоксомъ сказать, что и такъ называемая мирная внѣшняя политика, обмѣнъ дипломатическихъ нотъ, можетъ вызывать такія же почти послѣдствія, какъ и обмѣнъ артиллерійскаго и ружейнаго огня. Теперь вошло въ моду съ легкой руки "реальныхъ политиковъ" необыкновенно торжественно распроетраняться о значеніи внѣшней политики, какъ важнѣйшей, какъ полезнѣйшей области національной жизни. А между тѣмъ безпристрастное изученіе исторіи внѣшнихъ сношеній и ея выраженія въ дипломатіи должно было бы, кажется, предупредить искреннихъ друзей народа противъ увлеченія всякими международными ходами. Для трудящихся массъ есть одна международная политика -- солидарность между рабочимъ народомъ всѣхъ странъ и братская поддержка каждой національности, каковъ бы ни былъ цвѣтъ раздѣляющихъ ихъ пограничныхъ столбовъ. Дипломатія же выросла изъ войны, изъ тайны и обмана, и почти всегда является лишь крючкотворнымъ закрѣпленіемъ на бумагѣ того, что рѣшила въ жизни грубая сила. Конечно, въ сравненіи съ звѣриной грызней "ервобытныхъ народовъ, дипломатія представляетъ прогрессъ. Но вѣдь и рабство, смѣнившее людоѣдство, является по отношенію къ послѣднему шагомъ впередъ, хотя само по себѣ очень далеко отъ желательнаго строя отношеній между людьми.

Мало того. То, что было возмутительнаго, противообщественнаго въ средневѣковой дипломатіи и дипломатіи просвѣщеннаго абсолютизма, лишь нѣсколько слабѣе проявляется и въ современной дипломатіи. Разница здѣсь только въ степени, а не въ качествѣ, не въ типѣ явленія. Пусть вспомнятъ афоризмы знаменитыхъ дипломатовъ послѣднихъ вѣковъ. Что это какъ не сплошное прославленіе обмана, нечестности, вѣроломства, предательства и шпіонства?..

"Кто не умѣетъ притворяться, тотъ не умѣетъ и господствовать" (Qui nescit dissimulare, nescit regnare); "посолъ есть мужъ добрый, отправляемый за границу для того, чтобы лгать ради блага государства" (Legatus est уіг bonus peregre missus ad mentiendum reipublicae causa) и т. д. И даже тѣ изъ писателей, занимавшихся разработкой науки международнаго права на рубежѣ среднихъ и новыхъ вѣковъ, которые желали внести нѣкоторую честность въ поведеніе посланниковъ, тѣмъ не менѣе говорили, что при случаѣ амый благородный представитель своей страны въ чужихъ краяхъ долженъ прибѣгать къ "офиціальной лжи" (officiosum mendaciom) и даже быть "великолѣпнымъ лжецомъ" (splendide mendax). Главною ролью посланниковъ было соглядатайствовать и шпіонить. Исторически допущеніе иностранныхъ пословъ къ себѣ предполагало возможность отправлять своихъ надежныхъ людей для соглядатайства за границу, и весь вопросъ сводился для каждаго государства къ установленію баланса, что выгоднѣе: препятствовать чужому титулованному и сіятельному шпіонству свить гнѣздо у себя, но и самому не имѣть возможности внѣдрить за границей своихъ соглядатаевъ, или, наоборотъ, допускать чужестранное шпіонство у себя, но парализовать его еще болѣе артистическимъ шпіонствомъ у другихъ?

Недаромъ у нѣкоторыхъ благородныхъ писателей конца XVI и начала XVII в. прорываются наивно-негодующія, но по существу вѣрныя опредѣленія подлинной природы дипломатіи. Пасхалій считаетъ постоянныя посольства "злополучнымъ порожденіемъ сего злополучнаго вѣка" (infelicis hujus aetatis infelix partus), а Феликсъ де-ла-Моттъ Ле-Вейе восклицаетъ, что посланники могли появиться лишь тогда, когда открылся ящикъ Пандоры, и изъ него посыпались на этотъ несчастный міръ "сѣмена всѣхъ золъ" (cum Pandora malorum omnium semina in linnc mundum demisit). А чтобы перейти совсѣмъ къ нашему времени, достаточно припомнить Талейрана съ его изреченіемъ на счетъ языка, даннаг* человѣку для того, чтобы скрывать мысли; Меттерниха, который считалъ необходимымъ сочетаніемъ для дипломата глубокую внутреннюю лживость, искусство играть роль "почетнаго шпіона" (honourable spy, какъ называли его англичане), а также корректность и изящество внѣшнихъ манеръ; небезызвѣстнаго и намъ, русскимъ, дипломата, котораго наивные турки прозвали "отцомъ лжи"; и всѣхъ тѣхъ безчисленныхъ представителей международнаго вѣроломства и фальши, въ сношеніяхъ съ которыми Бисмаркъ, и самъ не останавливавшійся ни передъ какимъ обманомъ, считалъ, однако, наилучшимъ пріемомъ парированія ихъ интригъ циничное возвѣщеніе истины: до такой степени они изолгались и не вѣрили правдѣ!..

И пусть не говорятъ намъ, что политическій строй современныхъ культурныхъ государствъ, основанный на участіи народа въ правленіи, а въ иныхъ случаяхъ -- даже и на чистомъ парламентаризмѣ съ министерствомъ, отвѣтственнымъ передъ представителями націи, сдалъ въ архивъ старинные пріемы дипломатіи, основанной на тайнѣ и лжи. Вѣдь сфера внѣшнихъ сношеній всего менѣе подверглась оживляющему дѣйствію народоправства и открытой политической борьбы партій. Взаимоотношеніе государствъ даже въ лучшихъ конституціяхъ нашихъ дней относится къ той области, куда народное представительство имѣетъ доступъ лишь, такъ сказать, украдкой и обыкновенно послѣ завершившагося факта. Намъ нечего уже говорить о Германской имперіи, гдѣ ученые авторитеты, въ родѣ Павла Лабанда, этого пресловутаго защитника модернизированнаго абсолютизма и бюрократіи, прямо доказываютъ, что внѣшняя политика должна быть дѣломъ правительства, независящимъ отъ утвержденія народными представителями. Но даже въ республиканской Франціи конституція 1875 г. даетъ президенту республики право "вырабатывать и ратифицировать" договоры и сообщать о нихъ парламенту, лишь когда то позволяютъ "интересъ и безопасность государства". Изъ этого исключаются только договоры, затрагивающіе финансовые интересы страны или касающіеся территоріальныхъ измѣненій {См. Loi constitutionelle du 16 juillet 1875, § 8, въ Сборникѣ: Duguit et Monnier, "Les constitutions et les principales lois politiques de la France depuis 1789"; Парижъ, 1898, стр. 324.}. И вотъ, благодаря этому чудовищному для республики анахронизму, президентъ республики, т. е., въ сущности, кабинетъ, какъ временный носитель исполнительной власти, является творцомъ строго охраняемаго имъ въ тайнѣ международнаго соглашенія, существенныя части котораго сплошь и рядомъ неизвѣстны націи. Примѣръ -- франко-русскій договоръ, который умышленно скрывается отъ французскаго народа, потому что онъ основанъ на признаніи франкфуртскаго договора, подрывающаго легальныя основы реванша, между тѣмъ какъ дипломаты обѣихъ странъ старались до послѣдняго времени внушить французамъ, что именно Россія и должна способствовать тайными условіями трактата возвращенію Эльзаса-Лотарингіи.

Наилучшей иллюстраціей этихъ соображеній, отъ которыхъ ни за что нельзя отдѣлаться, когда обращаешь вниманіе на современное положеніе Европы, является недавно подписанный германскимъ и французскимъ правительствами конго-мароккскій договоръ (его часть, касающаяся Марокко, была подписана еще 11 октября, а соглашеніе относительно Конго -- лишь 4 ноября). Столкновеніе правительствъ двухъ странъ въ Африкѣ, которое могло вызвать всеобщій пожаръ нынѣшнимъ лѣтомъ, повело за собою продолжительную дипломатическую прю между Парижемъ и Берлиномъ, но ни въ одинъ моментъ не было отдано на рѣшеніе самому населенію обоихъ государствъ, казалось бы, однако, чрезвычайно заинтересованному въ исходѣ переговоровъ. Четыре мѣсяца прошло со времени посылки нѣмцами канонерки въ Агадиръ, и ни разу въ теченіе этихъ четырехъ мѣсяцевъ широкія массы не были поставлены въ извѣстность относительно тѣхъ условій устраненія войны, которыя вырабатывались въ тиши галльскихъ и тевтонскихъ канцелярій. Народу, который трудится и изнываетъ въ когтяхъ нужды, зарабатываетъ насущный хлѣбъ и поддерживаетъ колоссальное зданіе современнаго государства, народу, который первый же долженъ будетъ платиться послѣдними крохами и кровью своихъ сыновей въ случаѣ войны,-- народу, говоримъ мы, по обѣ стороны Вогезовъ оставалось лишь одно: протестовать, на сколько возможно, противъ воинственныхъ поползновеній правительствъ и имущихъ классовъ и подвергаться за то свирѣпымъ упрекамъ въ измѣнѣ отечеству со стороны рыцарей меча и наживы...

И пусть намъ не говорятъ, что такое важное и спеціальное дѣло, какъ установленіе границъ владѣній и опредѣленіе экономическихъ и политическихъ правъ обѣихъ договаривающихся сторонъ, не можетъ быть предметомъ преждевременнаго гласнаго обсужденія. Въ сущности, обсужденіе франко-германскаго договора было гласнымъ, но эта гласность была особаго рода, была полугласностью. Правительства и Германской имперіи, и Французской республики все время находились въ общеніи идей съ представителями крупнаго капитализма и пользовались, можно сказать, съ ихъ согласія рупоромъ вліятельной буржуазной прессы для того, чтобы вести интернаціональный торгъ не принадлежащими имъ владѣніями. Ни для кого не тайна, что органы этой печати шумно отражали въ своихъ статьяхъ не только директивы государственной дипломатіи, но и переливы настроенія имущихъ классовъ, заварившихъ всю эту мароккскую кашу. И это понятно. Презрѣніе верховъ общественной пирамиды къ ея нижнимъ этажамъ, къ трудящимся массамъ, отнюдь не исключаетъ у людей власти и капитала яснаго пониманія того, что въ настоящее время безъ поддержки массъ нельзя ничего сдѣлать даже монополистамъ дипломатической тайны. Презирая массы, когда онѣ защищаютъ свои собственные интересы, правящіе и имущіе классы отнюдь не брезгуютъ пользоваться могучимъ напоромъ этихъ широкихъ слоевъ, когда дѣло идетъ, наоборотъ, объ охраненіи своихъ привилегій. Да, дипломатическая тайна и на сей разъ вырабатывалась бюрократами и вліятельными политическими дѣятелями верховъ. Но всякій разъ, когда надо было произвести давленіе на противоположную сторону, при помощи прессы пускались каждой стороной пробные шары для того" чтобы опредѣлить, куда дулъ вѣтеръ въ широкихъ слояхъ, и дѣлались настойчивыя попытки пробуждать шовинистскіе инстинкты въ трудовомъ народѣ съ тѣмъ, чтобы, опираясь на нихъ, предъявлять болѣе значительныя требованія несговорчивому партнеру. Желтая пресса обѣихъ странъ поддувала мѣхами патріотической реторики эти пробные шары, и демагоги военщины и капитализма бросали боевые лозунги "улицѣ" для поддержки "національной политики". И счастье, что воинственное настроеніе пламенныхъ колонизаторовъ не успѣло передаться трудящемуся населенію и лопнуло, какъ подмоченная ракета. Раньше во Франціи, позже въ Германіи, но организованныя массы все же выразили достаточно ясно свой протестъ противъ опасной игры въ завоевательную политику, и видимо оба правительства не рѣшились пойти до конца за крайними выразителями военно-капиталистическихъ стремленій и оставили ихъ на полдорогѣ.

Разумѣется, смѣшно поднимать вопросъ, кто правъ и кто виноватъ въ заварившейся мароккской кутерьмѣ. Тутъ потрудились достаточно обѣ стороны. Еще на рубежѣ XX вѣка французскіе соціалисты горячо возставали противъ колоніальной политики Франціи въ Марокко, куда толкали страну аппетиты засидѣвшимся въ метрополіи военныхъ и работающихъ для войны заводчиковъ и поставщиковъ. Но и противодѣйствіе этой политикѣ со стороны Германіи тоже исходило цѣликомъ изъ желанія нѣмецкихъ милитаристовъ и нѣмецкихъ фабрикантовъ принять участіе въ расхищеніи "чернаго континента". И англо-французское соглашеніе 1904 г., и послѣдовавшее затѣмъ соглашеніе 1904 и 1905 г. между Франціей и Испаніей, и пресловутое путешествіе Вильгельма II въ Танжеръ въ 1905 г" и алгесирасская конференція 1906 г., и походъ Франціи на Уджду и Шауйю въ 1907 г., водъ предлогомъ избіенія берберами французскихъ гражданъ, и французскія интриги съ Мулай-Гафидомъ, побѣдившимъ своего брата, прежняго султана, Мулай-Асиза, въ 1908 г., и франко-германское соглашеніе 1909 г., и препирательства въ сферѣ совмѣстной экономики между Франціей и Германіей въ 1910 г., и майскій походъ 1911 г. Франціи въ Фецъ, за которымъ послѣдовалъ испанскій походъ на эль-Ксаръ и эль-Араишъ, и, наконецъ, скоропалительная посылка нѣмецкой канонерки 1 іюля текущаго года въ Агадирскій портъ,-- вся эта цѣпь колоніальныхъ, военныхъ и дипломатическихъ дѣйствій показываетъ намъ, что на территоріи Марокко интересы различныхъ военно-капиталистическихъ организацій четырехъ или пяти культурныхъ странъ образовали чрезвычайно запутанный узелъ, разрубать который правительствамъ соперничающихъ сторонъ не пришлось, можетъ быть, только потому, что массы не проявили достаточной готовности воспылать патріотически-завоевательнымъ жаромъ. О началѣ франко-германскаго столкновенія этого года я въ свое время говорилъ съ читателемъ и отмѣтилъ тамъ, какъ мнѣ кажется, въ достаточной степени пріемы стяжательной политики, къ которымъ прибѣгали на почвѣ Марокко заинтересованные въ его завоеваніи цивилизаторы. Возвращаться къ этому не стоитъ. Теперь намъ приходится говорить лишь о результатахъ соглашенія, вырабатывавшагося въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ и державшаго въ страхѣ войны широкія массы населенія въ Европѣ.

Договоръ намъ нынѣ извѣстенъ. Въ Германіи онъ уже послужилъ предметомъ академическаго, хотя во многихъ отношеніяхъ интереснаго обсужденія въ рейхстагѣ. Во Франціи онъ долженъ быть одобренъ палатой депутатовъ и сенатомъ. Но его ратификація со стороны представителей Французской республики не подлежитъ сомнѣнію, такъ что мы можемъ говорить о немъ, какъ о совершившемся фактѣ. Посмотримъ же, что представляетъ собою этотъ трактатъ, который, несомнѣнно, не удовлетворилъ крайнихъ колонизаторовъ Германіи и Франціи, но за то бросаетъ интересный свѣтъ на отношеніе современныхъ культуртрегеровъ къ нецивилизованнымъ расамъ. Онъ распадается на двѣ части: первая касается Марокко, вторая -- французскихъ владѣній въ Конго. Относительно Марокко договоръ можно охарактеризовать короткими словами. Это -- отдача имперіи шерифа въ полное распоряженіе Франціи съ условіемъ лишь допустить къ экономической эксплуатаціи страны и другихъ европейцевъ, т. е., конечно, прежде всего нѣмцевъ, такъ какъ аппетиты германскихъ авантюристовъ капитализма въ родѣ бр. Маннесмановъ далеко не удовлетворяются тою сравнительно второстепенной ролью, какая выпадаетъ пока на долю нѣмецкой торговли въ Марокко {Въ 1909 году изъ общаго итога висзной и вывозной торговли Марокко, равнаго 5,912,596 ф. ст., на Великобританію приходится 2,204,771, на Францію почти столько же, а именно, 2,195,109, а на Германію всего 564,147. См. "The Statesman's year-book for the year 1911", стр. 1025.}.

На этихъ условіяхъ имперское правительство Германіи заявляетъ (ст. 1), что оно отнюдь "не будетъ мѣшать дѣйствію Франціи, имѣющему въ виду помогать правительству Марокко вэ введеніи всѣхъ административныхъ, судебныхъ, экономическихъ, финансовыхъ и военныхъ реформъ, которыя ему понадобятся для надлежащаго управленія имперіей" {Cp. текстъ французскаго оригинала договора въ "Le Temps" отъ.7 ноября 1911 г. и нѣмецкій переводъ въ "Vossische Zeitung" отъ того же числа, прилож. 6. Французы жалуются, что ихъ всегда столь ясный аналитическій языкъ, необыкновенно годящійся для дипломатическихъ документовъ, подвергся вліянію неуклюжихъ и туманныхъ германизмовъ въ упомянутомъ договорѣ. Но неясности тутъ гораздо болѣе заключаются въ самой мысли договаривающихся сторонъ, инстинктивно не желающихъ идти до конца, чѣмъ въ способѣ выраженія.}. Такимъ образомъ, Франція получаетъ право, "по соглашенію съ мароккскимъ правительствомъ", занимать войсками ту или другую часть территоріи, когда она сочтетъ только это нужнымъ для охраненія порядка, равно какъ располагать полицейскою силою на землѣ и на водѣ (ст. 2); право, въ лицѣ своихъ дипломатическихъ и консульскихъ агентовъ, опять-таки съ согласія мароккскаго султана, быть представительницей и покровительницей подданныхъ и интересовъ Марокко за границей, при чемъ представитель Франціи при мароккскомъ дворѣ можетъ взять на себя функцію посредника между султаномъ и иностранными государствами (ст. 3); право замѣнить, когда это будетъ возможно, консульскіе суды правильной судебной организаціей, а пока дѣлать представленія султану Марокко о назначеніи особаго арбитра для спорныхъ дѣлъ, по соглашенію съ французскимъ консуломъ и съ консуломъ заинтересованной стороны (стр. 9), ит. д. Французское и германское правительства обязуются помогать другъ другу во всемъ, что касается пересмотра ихъ отношеній съ третьими лицами и иностранцами, пользующимися покровительствомъ, а также полученія согласія всѣхъ державъ, участвовавшихъ въ Алгесирасскомъ договорѣ, на новый договоръ. Короче говоря, Франція создаетъ себѣ въ Марокко такое же положеніе покровительствующей державы по отношеніи къ правительству страны, въ какомъ она стоитъ въ Тунисѣ по отношенію къ правительству бея. Это -- самый недвусмысленный протекторатъ, т. е. Фактическое распоряженіе всей страной, замѣняющее чисто призрачную власть султана, которому будетъ дана жирная синекура за угодливость и покладистость. И если въ договорѣ не упоминается слово "протекторатъ", то оно стоитъ en toutes lettres въ дополняющихъ соглашеніе письмахъ, которыми договаривающіяся стороны обмѣнялись послѣ.

Переходя къ экономической сторонѣ дѣла, соглашеніе прежде всего даетъ Франціи ничѣмъ неограниченное право финансовой реорганизаціи, контроля и гарантій, какое правительство республики сочтетъ нужнымъ потребовать отъ султана. Что касается до другихъ странъ, то оно провозглашаетъ принципъ свободы торговли разныхъ державъ въ Марокко и равенства для всѣхъ ихъ таможенныхъ сборовъ, желѣзнодорожныхъ тарифовъ, транзита и т. п. Французское правительство обязуется не взимать никакихъ вывозныхъ пошлинъ съ желѣзной руды, по отношенію къ которой предполагается лишь установленіе опредѣленнаго налога съ гектара эксплуатируемой поверхности и съ валовой доходности предпріятія. Оно обязуется не давать никакихъ привилегій гражданамъ той или иной страны при сдачѣ съ торговъ различныхъ общественныхъ работъ, при образованіи акціонерныхъ и другихъ компаній и будетъ стараться, чтобы правительство шерифа допускало по очереди къ разсмотрѣнію этихъ вопросовъ членовъ уже существующей международной коммиссіи, наблюдающей за государственнымъ банкомъ, и т. п.

Трудно придумать болѣе жестокую иронію, чѣмъ та, какая сквозитъ изъ каждой строчки этого соглашенія, касательно Марокко и его повелителя. Повсюду говорится, что французское правительство постарается "испросить" у шерифа ту или другую мѣру, а въ случаѣ его иниціативы, постарается придти къ нему на помощь. Повсюду выдвигаются на первый планъ интересы покровительствуемой страны и ея правительства. А на самомъ дѣлѣ все,-- и международное представительство, и внутренняя администрація, и войско, и полиція, и финансы Марокко,-- все отдано въ безконтрольное распоряженіе правительству Третьей республики. О правахъ, о потребностяхъ, о желаніяхъ, о волѣ самихъ марокканцевъ нѣтъ нигдѣ и помину. Этого требуетъ, очевидно, высшій интересъ цивилизаціи!..

Переходимъ ко второй части соглашенія, а именно къ территоріальнымъ измѣненіямъ во французскомъ Конго. Какъ извѣстно, въ западной части центральной Африки у Франціи, начиная съ воловины 80-хъ годовъ, стала расти и, наконецъ, образовалась обширная территорія, которая на востокѣ отдѣляется рѣкой Конго отъ бельгійскаго Конго, на сѣверо-западѣ упирается въ нѣмецкій Камерунъ, а на сѣверѣ, среди оазисовъ Сахары, сливается съ гигантскими владѣніями французской Западной Африки. Во французскомъ Конго, получившемъ въ 1910 г. офиціальное названіе французской экваторіальной Африки, насчитывается болѣе 1.765.000 кв. кил. съ 10 милліонами жителей. Здѣсь-то германское правительство и пожелало, за отказъ отъ всякихъ политическихъ правъ на Марокко, получить территоріальное вознагражденіе, или, какъ это называется на благородномъ дипломатическомъ жаргонѣ, компенсацію. Нѣтъ нужды останавливаться подробно на перемѣщеніи границъ, которое установлено конгосскимъ соглашеніемъ. Достаточно сказать, что Германія отдала Франціи на крайнемъ сѣверо-востокѣ Камеруна кончикъ, такъ называемаго въ силу своихъ контуровъ на картѣ, "утинаго носа", между рѣкою Шари и нижнимъ теченіемъ его притока, Восточнаго Погона. А взамѣнъ этого получила обширный клинъ земель на западѣ Конго и въ томъ числѣ двѣ большія, но не равныя по величинѣ, полосы земли, называемыя, также по своему виду на картѣ, во Франціи "лапками", въ Германіи "щупальцами", или, иронически, въ честь статсъ-секретаря иностранныхъ дѣлъ, "мостами Кедерлена-Вэхтера", дающими въ двухъ мѣстахъ доступъ къ важнымъ артеріямъ страны: на югѣ къ Конго, на сѣверѣ къ Убанги. Въ результатѣ Германія отдала Франціи пространство въ 14.000 кв. кил. со 100.000 жит., а сама получила около 230.000 кил. населенныхъ одни говорятъ, 600.000, другіе 1.000.000 негровъ.

Но эти голыя цифры не говорятъ еще ничего. Интересно, на что разсчитываютъ новые пріобрѣтатели и что теряютъ прежніе владѣльцы. Мы можемъ оставить въ сторонѣ подробную географію выхваченной нѣмцами у французовъ территоріи. Насъ гораздо болѣе интересуетъ соціальная и общечеловѣческая точка зрѣнія. Не довольно сказать, что страна производитъ въ большомъ количествѣ каучукъ и слоновую кость, или что въ земляхъ, пріобрѣтенныхъ Германіей, находится центръ гибельной "сонной болѣзни" {Trypanosomiasis, состоящая въ болѣзни мозга и мозговыхъ оболочекъ и вызываемая особыми паразитами, которыя переносятся мухою тсе-тсе.}. Гораздо интереснѣе отмѣтить, что французское Конго -- обѣтованная земля громадныхъ капиталистическихъ концессій, жестоко эксплуатирующихъ туземцевъ, изъ которыхъ правительство выжимаетъ въ свою очередь послѣдніе соки въ видѣ подушной подати. Уже нѣсколько лѣтъ тому назадъ въ Конго насчитывалось сорокъ акціонерныхъ компаній съ капиталомъ въ 50 милл. фр., при чемъ нѣкоторыя изъ этихъ концессій достигали размѣровъ большихъ княжествъ. Въ послѣднее время выдвинулось особенно такъ называемое Лѣсное общество (Forestière), которое занимается добываніемъ каучука и т. п. на пространствѣ 170.000 кв. кил. и въ 1910 г. выдало акціонерамъ дивиденда около 4 милл. фр. Этотъ концессіонный режимъ вызвалъ невѣроятныя злоупотребленія, повелъ къ разграбленію цѣлыхъ племенъ и вмѣстѣ съ тѣмъ закрылъ доступъ къ промышленности и торговлѣ рядовымъ коммерсантамъ и ремесленникамъ, такъ что французское правительство принуждено было съ 1908 г. хоть до нѣкоторой степени усилить контроль за хищническою дѣятельностью этихъ компаній и за присвоеніемъ туземныхъ территорій. Не слаще, впрочемъ, живется туземцамъ и на тѣхъ земляхъ, которыя французское правительство оставило въ рукахъ негрскихъ родовъ, но объявило ихъ своею государственной собственностью. Къ этимъ землямъ примѣняется съ особою энергіею практика поголовной подати, достигающей до 5 фр. въ годъ съ каждаго туземца,-- сумма, чрезвычайно значительная для этой полу первобытной страны, гдѣ трудъ человѣческій цѣнится такъ низко и гдѣ деньги такъ дороги. Какъ бы то ни было, этимъ путемъ французскія власти выбирали съ туземцевъ въ послѣдніе годы около 4 000 000 фр'. И если эти суммы недостаточно еще велики сравнительно съ бщимъ числомъ облагаемыхъ туземцевъ, то лишь потому, что въ иныхъ мѣстахъ, напр., въ южной части Конго, именуемой Габономъ, воинственныя племена, каковы нагуины, оказываютъ отчаянное сопротивленіе европейцамъ и, дѣлая постоянныя вылазки изъ родныхъ тропическихъ лѣсовъ, вступаютъ въ борьбу съ притѣснителями.

О чемъ же теперь забота новыхъ благопріобрѣтателей? О томъ, чтобы откупиться подешевле отъ концессіонныхъ обществъ, остающихся имъ въ наслѣдіе отъ Франціи, и замѣнить ихъ своими, заключающими большее число германскихъ элементовъ, хотя, по правдѣ сказать, эту операцію чистки будетъ трудно продѣлать хотя бы уже потому, что и теперь въ монопольныхъ компаніяхъ Конго орудуютъ дѣлами пираты интернаціональнаго капитала. Другою заботою германскаго правительства является стараніе продолжать взимать и, если можно, взимать въ увеличенныхъ размѣрахъ поголовный налогъ. И опять таки о туземцахъ, о правахъ ихъ на землю, объ ихъ крайнемъ нежеланіи работать на чужеземныхъ эксплуататоровъ, конечно, никто и не думаетъ въ организующемся за-ново германскомъ Камерунѣ, достигшемъ теперь съ новыми пріобрѣтеніями 761.000 кв. кил.

Въ концѣ-концовъ, такъ какъ обѣ договаривающіяся державы подводятъ итоги своихъ прибылей и убытковъ за счетъ туземцевъ, ни одна изъ сторонъ не оказывается въ накладѣ. Напр., французы, хоть и не очень довольные уменьшеніемъ размѣровъ своего Конго, не безъ основанія утѣшаютъ себя тѣмъ соображеніемъ, что за ними остается возможность еще болѣе интенсивной эксплуатаціи "ставшихся владѣній, благодаря тому, что обѣ главныя рѣки страны, Конго и Убанги, остаются все же въ ихъ рукахъ, а "утиный носъ" позволяетъ имъ привести въ болѣе тѣсное соприкосновеніе черезъ Логонъ и Шари оставшееся Конго и громадныя территоріи Судана, тогда какъ, въ силу заключеннаго съ Германіей условія, они могутъ теперь проводить желѣзныя дороги и устанавливать такъ называемые "этапные" пути сообщенія черезъ Бенуэ къ океану въ германскомъ Камерунѣ. Какъ видите, если оба честные торгаша и не совсѣмъ довольны результатами четырехмѣсячныхъ переговоровъ, то все же каждый изъ нихъ уходитъ во свояси не съ пустыми руками и надѣется осуществить часть несбывшихся мечтаній усиленной эксплуатаціей раздѣленныхъ полюбовно владѣній.

Во всемъ этомъ препирательствѣ особенно интересна политическая сторона вопроса, проявившаяся въ Германіи. Параллельно съ явнымъ неодобреніемъ воинственнаго колонизаторства широкими слоями нѣмецкаго населенія, неодобреніемъ, которое не дошло, впрочемъ, до провозглашенія столь нелюбимой соціалъ-демократами всеобщей стачки, шло очень сильное фрондерство въ германскомъ юнкерствѣ и въ германской буржуазіи, ведшихъ себя въ данномъ случаѣ гораздо болѣе оппозиціонно по отношенію къ имперскому правительству, чѣмъ они обыкновенно дѣлаютъ это въ области внутренней политики. И въ этомъ заключается иронія современнаго положенія Германіи: бюргерскія партіи, обыкновенно столь мало привыкшія къ сопротивленію властямъ на почвѣ домашнихъ вопросовъ, на сей разъ, когда дѣло шло о пиратствѣ на черномъ континентѣ, обнаруживали самый несомнѣнный оппозиціонный духъ. А феодалы и рвали, и метали всякій разъ, какъ имъ начинало казаться, что правительство отступаете отъ тактики бронированнаго кулака, принятой ею въ началѣ столкновенія съ Франціей,-- несомнѣнно, по соглашенію съ представителями военщины и крупнаго капитала.

Мало того. Вихрь неповиновенія пронесся даже по рядамъ той сугубо дисциплинированной въ Германіи группы, которая "оставляетъ образцовую прусскую бюрократію. Передъ самымъ заключеніемъ договора, статсъ-секретарь колоніальнаго департамента, Линдеквистъ, и экспертъ по географическимъ вопросамъ, проф. Данкельманъ, отрясли бюрократическую пыль съ своихъ сандалій и подали въ отставку, возмутивъ тѣмъ до глубины души традиціонно-лойяльную часть прусскаго чиновничества Не забудьте, что статсъ секретарь, по германской конституціи, ни больше, ни меньше, какъ младшій приказчикъ, нанимаемый главнымъ управляющимъ, имперскимъ канцлеромъ, отвѣтственнымъ передъ главою государства, но отнюдь не передъ парламентомъ. У него не можетъ быть своей собственной политики. Онъ творитъ волю своего прямого начальства. Судите же, до какой степени долженъ былъ дойти духъ шовинистскаго фрондерства въ Германіи, если образцовый чиновникъ считаетъ нужнымъ покинуть своего господина, находя слабой и недостаточно патріотической политику владыки. Я, однако, этотъ уходъ съ поста не былъ осужденъ даже консерваторами, стоящими за принципъ іерархіи, а о прогрессивныхъ бюргерахъ и говорить нечего: тѣ ужъ совсѣмъ произвели Линдеквиста въ національные герои.

Эти переливы фрондирующаго настроенія въ области внѣшней политики съ поучительной рельефностью обрисовались во время трехдневныхъ преній (9--11 ноября) въ рейхстагѣ по поводу франко-нѣмецкаго соглашенія. Канцлеромъ Бетманомъ-Хольвегомъ, защищавшимъ политическій актъ раздѣла, остались недовольны, какъ не безъ остроумія было замѣчено однимъ изъ депутатовъ, всѣ фракціи,-- за исключеніемъ соціалъ-демократовъ, которые держались того мнѣнія, что худой миръ лучше доброй брани, и что когда война висѣла на волоскѣ, можно съ благодарностью отнестись къ судьбѣ за всякое рѣшеніе, устранявшее необходимость кроваваго столкновенія. Проявляя свое недовольство договоромъ, всѣ эти фракціи пускались въ критику его каждая со своимъ темпераментомъ. Всего рѣзче порицаніе было высказано представителемъ консервативной партіи, "некоронованнымъ королемъ" юнкерства, Гейдебрандомъ-ундъ-деръ-Лаза, и вождемъ націоналъ-либераловъ, Вассерманомъ. Но и прогрессисты,-- Вимеръ, Гауссманъ, Мугданъ -- выражали свое недовольство договоромъ. И разница была лишь, такъ сказать, въ тембрѣ этой критики. Между тѣмъ какъ консерваторы въ своемъ отрицаніи доходили до самыхъ высокихъ нотъ, вопіяли о позорѣ правительства и усиленно показывали кулакъ Англіи за ея давленіе во время переговоровъ, -- представители прогрессивнаго бюргерства тоже не могли отказаться отъ удовольствія пустить до адресу властей предержащихъ нѣсколько шпилекъ, возставая только противъ излишняго шовинизма консерваторовъ и націоналъ-либераловъ и выражая желаніе болѣе или менѣе мирно столковаться съ Англіей.

Наибольшій, впрочемъ, интересъ во время этихъ преній въ рейхстагѣ представляло, можетъ быть, поведеніе кронпринца, который спеціально пріѣхалъ изъ Данцига, гдѣ онъ командуетъ полкомъ "черныхъ гусаровъ Смерти", и очень недвусмысленно подкрѣплялъ выраженіемъ лица, кивками и даже рукоплесканіемъ тѣ мѣста консервативныхъ рѣчей, которыя особенно рѣзко направлялись противъ правительственной политики, и въ то же самое время старался всячески обнаружить свое недовольство объясненіями канцлера. А такъ какъ окончательная форма договора получила апиробацію императора Вильгельма, то выходило, что полковникъ черныхъ гусаровъ демонстративно возставалъ противъ своего царственнаго отца и вмѣстѣ верховнаго начальника. Люди, недовольные въ Германіи существующимъ режимомъ, не безъ удовольствія отмѣчаютъ капризы исторической Немезиды, такъ же выдвигающей настоящаго кронпринца во имя энергичной національной политики противъ своего родителя, какъ Вильгельмъ II возставалъ во время оно, но имя все той же энергичной національной политики, противъ либеральныхъ поползновеній своего отца. Что это? Иронія судьбы, рѣшившей, чтобы и на тронѣ Гогенцоллерновъ происходила борьба между отцами и дѣтьми и расколъ поколѣній? Уже во время преній прогрессивные депутаты отмѣтили некорректность этого поведенія будущаго императора. Но во время же преній консерваторы восклицаніями "слава Богу!" высказали свою радость, что кронпринцъ можетъ стать во главѣ шовинистской фронды.

Въ напыщенно-патріотическихъ рѣчахъ представителей реакціи и націоналъ-либерализма характерна была та черта, что они умѣли сочетать необыкновенную скромность требованій въ области конституціи съ величайшею заносчивостью въ международныхъ вопросахъ. По мнѣнію Гейдебранда, невозможно, напр., было бы желать расширенія правъ рейхстага въ сферѣ внѣшней политики. Это, молъ, пусть дѣлаютъ парламенты Англіи, Франціи и Италіи, а по нашей конституціи представительство Германіи во-внѣ цѣликомъ принадлежитъ императору и органамъ центральной власти. Но за то съ какимъ пафосомъ Гейдебрандъ разносилъ дѣйствія этого самого правительства во время переговоровъ, воинственно восклицая: "Не уступчивостью обезпечиваемъ мы себѣ миръ, а нѣмецкимъ мечомъ. Мы должны были желать въ данный моментъ извлечь этотъ мечъ изъ ноженъ". Ораторъ съ необыкновенной запальчивостью вооружался противъ Англіи, которая, дескать, мѣшаетъ нѣмцамъ занять мѣсто на солнцѣ, и, наконецъ, заявлялъ о своемъ желаніи отъ лица всей партіи принести всякія имущественныя и проч. Жертвы "на алтарь отечества", лишь бы не погрѣшить противъ "чувства чести". И въ то самое время, какъ изъ рядовъ соціалъ-демократовъ раздавались ироническіе возгласы: "Жертвы? да, изъ кармана рабочихъ", а прогрессисты не менѣе иронически спрашивали: "Ну, а какъ же насчетъ налога на наслѣдство?", въ это же самое время молодой Гогенцоллернъ нервно теребилъ бѣлые эксельбанты своего чернаго мундира и подчеркивалъ усердными апплодисментами призывы Гейдебранда къ нѣмецкому мечу. Точно также и рѣчь Вассермана соединяла самое лояльное преклоненіе передъ принципомъ безправія рейхстага въ дѣлѣ внѣшней политики, заключенія договоровъ и т. п., и разглагольствованія "о сильномъ національномъ чувствѣ Германіи, о готовности во время переговоровъ къ войнѣ, когда каждый, какъ то и должно быть, пожертвовалъ бы имуществомъ и кровью для блага нѣмецкой націи и нѣмецкаго отечества".

Старый Бебель воспользовался этимъ случаемъ, чтобы показать, какъ запальчивые критики правительства снова смиренно соглашаются на второстепенную роль рейхстага: "Этимъ лѣтомъ изъ всѣхъ буржуазныхъ лагерей раздавался протестъ противъ того, чтобы рейхстагъ былъ отодвинутъ на задній планъ, противъ того, чтобы народъ не имѣлъ права говорить, а теперь, когда у васъ есть возможность оказать дѣйствіе, вы же первые отказываетесь выступить противъ этого умаленія нѣмецкаго народа. Англія, Италія, Австрія, даже Турція и, по проекту конституціи, уже и китайскій парламентъ имѣютъ право одобрять государственные договоры, а нѣмецкій рейхстагъ -- нѣтъ". Возвращались къ этому вопросу еще разъ соціалисты въ лицѣ Франка. Говорили о немъ и прогрессисты, защищавшіе необходимость измѣнить нѣмецкую конституцію въ смыслѣ предоставленія парламенту большихъ правъ въ области внѣшней политики. Но у демократовъ бюргерства эти пожеланія все время сплетались съ неудовольствіемъ на заключенный договоръ и съ укорами,-- увы! мало обоснованными, -- соціалъ-демократіи, будто она своимъ антипатріотическимъ поведеніемъ во время переговоровъ и желаніемъ организовать всеобщую стачку подрывала авторитетъ отечественнаго правительства. Читатель изъ моего отчета объ іенскомъ конгрессѣ могъ видѣть, на сколько былъ незаслуженъ этотъ упрекъ именно нѣмецкой рабочей партіей, которая, наоборотъ, всячески отмахивалась отъ предложенія крайнихъ элементовъ въ своей средѣ рѣзко проявить отрицательное отношеніе къ воинственной политикѣ путемъ всеобщей забастовки.

Въ сущности наилучшимъ возраженіемъ противъ патріотическій реторики консерваторовъ и націоналъ-либераловъ была рѣчь, какъ это ни странно, самого имперскаго канцлера. Съ никѣмъ не ожидавшейся отъ него силой и ироніей насмѣшки онъ вскрылъ внутреннія противорѣчія словесной шумихи Гейдебранда, который заявлялъ о своемъ желаніи не создавать правительству никакихъ затрудненій и вмѣстѣ съ тѣмъ обрушивался на "постыдную уступчивость" Германіи, театрально указывая на нѣмецкій мечъ. Бетманъ не безъ основанія замѣчалъ, что дѣйствительно сильный человѣкъ не толкуетъ все время о своемъ оружіи, и что въ этой надменной критикѣ консерваторами миролюбивой тактики правительства можно видѣть ни больше, ни меньше, какъ приготовленіе этой партіи къ будущимъ выборамъ, какъ простой избирательный маневръ для привлеченія голосовъ.

Парламентарное значеніе этой энергичной и остроумной рѣчи было въ данный моментъ велико. Но будетъ ли слѣдовать за не" и измѣненіе отношеній германскаго правительства къ своему излюбленному юнкерству? Врядъ ли. Императорская власть, вѣроятно, поостережется вступить въ борьбу съ этой самой надежной опорой современнаго полуфеодальнаго, полуконституціоннаго режима въ Германіи. Вѣдь уже не первый разъ дѣлались попытки,-- правда, попытки слабыя и половинчатыя,-- со стороны представителей офиціальной Германіи положить предѣлъ высокомѣрнымъ требованіямъ юнкерства. И всякій разъ эти начинанія завершались отступленіемъ правительства по всей линіи передъ притязаніями консерваторовъ и заключеніемъ съ ними еще болѣе тѣснаго союза. А между тѣмъ въ Германіи феодальная реакція и не скрываетъ, почему она стоитъ за твердую власть, проще сказать за абсолютизмъ. "И король пусть будетъ неограниченнымъ владыкой... вели творитъ нашу волю",--

Und der König absolut,

Wenn er unsern Willen thutl!..

Силу реакціоннаго напора юнкерства испыталъ на себѣ уже Каприви, желавшій ограничить притязанія нѣмецкихъ феодаловъ необходимостью считаться хотя бы въ экономическомъ отношеніи съ потребностями современной жизни. Свое могущество прусскіе консерваторы проявили и въ отставкѣ Бюлова, тщетно стремившагося создать дружную коалицію противъ соціалъ-демократіи изъ всѣхъ стальныхъ политическихъ партій. Да и самъ Бетманъ, всего мѣсяцъ тому назадъ, въ вопросѣ о вздорожаніи жизни покорно шелъ по чертѣ, властно проведенной протекціонистами феодальнаго лагеря. Трудно поэтому предположить, чтобы на предстоящихъ въ будущемъ январѣ выборахъ правительство рѣшило бороться противъ своихъ порою очень непокорныхъ, но любимыхъ дѣтей. Возможенъ, конечно, хотя и не особенно вѣроятенъ, такой казусъ, что прусскіе реакціонеры пожелаютъ сгруппироваться вокругъ кронпринца, выбрать его показной фигурой своего лагеря, и тѣмъ вызовутъ сопротивленіе болѣе умѣренныхъ элементовъ, которые по закону противодѣйствія могутъ въ свою очередь избрать лозунгомъ своей агитаціи вѣрность императору Вильгельму.

Препирательства по поводу конго-мароккскаго договора носили въ Германіи лишь академическій характеръ. Статсъ-секретарь Дельбрюкъ въ засѣданіи бюджетной коммиссіи 14 ноября сдѣлалъ заявленіе отъ имени правительства, что, согласно конституціи, обсужденіе франко-германскаго соглашенія ни въ коемъ случаѣ не можетъ относиться къ компетенціи парламента, хотя правительство и не выражаетъ, молъ, принципіально противъ увеличенія полномочій рейхстага въ этой области, для чего надобно, впрочемъ, еще провести спеціальный законъ. Во Франціи пренія будутъ, конечно, носить строго парламентарный характеръ, по крайней мѣрѣ, по отношенію къ Конго, гдѣ произошло измѣненіе границъ. Но и тамъ уже одно приготовленіе къ этимъ дебатамъ показало, какъ еще мало область внѣшней политики пропитана элементами настоящаго народоправленія. Объясненія кабинета въ коммиссіи внѣшнихъ сношеній, вызвали, дѣйствительно, любопытную "исторію". Какъ извѣстно, за франко-германскимъ договоромъ выдвигается для Франціи щекотливая задача: а какъ же поступить съ испанцами, которые находятся нынѣ въ эль-Ксарѣ и эль-Араишѣ, на основаніи,-- утверждаютъ они,-- октябрьскаго тайнаго договора 1904 гмежду Франціей и Испаніей? Вотъ, разбирая это, коммиссія и поставила министру иностранныхъ дѣлъ, де-Сельву, вопросъ: былъ ли своевременно заявленъ французскимъ правительствомъ протестъ претивъ захвата испанцами упомянутыхъ пунктовъ. Де-Сельвъ отвѣтилъ, что, на сколько ему извѣстно, нѣтъ. Сейчасъ же началась въ печати ожесточенная кампанія противъ Крюппи, предшественника де-Сельва, который, молъ, совершилъ такую колоссальную ошибку, какъ непредставленіе своевременнаго возраженія испанцамъ. Но Крюппи поднялъ перчатку и доказалъ съ документами въ рукахъ, что весной этого года, когда еще былъ у власти кабинетъ Мониса, онъ, Крюппи, занимавшій въ немъ постъ министра иностранныхъ дѣлъ, протестовалъ противъ испанскаго похода и словесно, и письменно.

Можете себѣ представить, какой взрывъ негодованія разразился въ парламентскихъ сферахъ и органахъ печати, когда узнали о такомъ поистинѣ курьезномъ фактѣ, что министръ иностранныхъ дѣлъ демократической страны ничего не. знаетъ о существенныхъ дѣйствіяхъ своего предшественника. Пришлось нарядить слѣдствіе. Оказалось, что ни директоръ политическихъ дѣлъ, ни директоръ кабинета министра иностранныхъ дѣлъ, въ силу какихъ-то несчастныхъ случайностей, не могли поставить де-Сельва въ извѣстность относительно протеста Крюппи противъ Испаніи. Попутно съ этими обвиненіями и оправданіями заинтересованныхъ лицъ выяснилась одна восхитительная подробность, которой, впрочемъ, не знали лишь педанты государственнаго права, незнакомые со стряпней даже въ республиканскихъ, кабинетахъ. Дѣло въ томъ, что настоящими господами положенія въ каждомъ министерствѣ оказываются не министры, уносимые парламентарнымъ шкваломъ, но высшіе департаментскіе чиновники, не всегда уходящіе съ перемѣною министровъ, а еще болѣе тѣ безсмѣнные, второстепенные по рангу, но чрезвычайно вліятельные по своей дѣловой компетентности служащіе, которые болѣе всего работаютъ въ бюро и въ рукахъ которыхъ скопляется вся кухня министерской дѣятельности. Министры уходятъ, бюро остаются. Чиновники въ этихъ бюро съ величайшей ироніей въ душѣ относятся къ своему непосредственному начальству и изъ области бюрократической тайны сообщаютъ своимъ новымъ начальникамъ лишь то, что имъ заблагоразсудится. Получаются поистинѣ удивительныя qui-pro-quo,-- и это въ XX вѣкѣ, въ республиканской странѣ, гдѣ парламентъ теоретически всемогущъ, и гдѣ министръ является исполнителемъ программы парламентскаго большинства!..

Какъ видите, внѣшняя политика до сихъ поръ представляетъ собою старый міръ дипломатическихъ секретовъ, гдѣ возможны ужаснѣйшія злоупотребленія, и гдѣ порою рѣшаются судьбы самыхъ, казалось бы, демократическихъ націй. Чего же тутъ платонически негодовать? Можно и должно лишь измѣнить кореннымъ образомъ старый порядокъ. И вполнѣ понятны требованія послѣдовательныхъ демократовъ и послѣдовательныхъ соціалистовъ, которые вооружаются противъ архаическаго способа веденія международной политики и требуютъ замѣны посольствъ, дипломатическихъ канцелярій, тайныхъ переговоровъ между профессіоналами -- широкимъ обсужденіемъ международныхъ отношеній и непосредственнымъ участіемъ не только парламента, но и всего народа, въ рѣшеніи этихъ основныхъ задачъ національнаго существованія. Тамъ, гдѣ жизнь, имущество, счастье широкихъ массъ могутъ быть поставлены на карту однимъ ложнымъ дипломатическимъ шагомъ, не можетъ и не должно быть мѣста игрѣ въ дипломатическія потемки. Грозные вопросы войны и мира должны рѣшаться не въ тиши канцелярій и даже не только въ стѣнахъ парламента, но на площади, на улицѣ, въ печати, на митингахъ, путемъ широко организованнаго референдума, который долженъ проявить истинную волю народа, жертвующаго столь многимъ при столкновеніи съ другими народами. А затѣмъ еще одно основное требованіе: пусть каждая страна какъ можно больше занимается внутренними вопросами, и какъ можно менѣе искушается соблазнами внѣшней, "міровой", имперіалистской политики, ведущей такъ часто къ кровавому столкновенію между людьми братьями.

II.

Фраза о томъ, что событія въ Китаѣ развертываются съ головокружительной быстротой, стала общимъ мѣстомъ въ политическихъ кругахъ, печати и даже широкой публикѣ. Нѣкоторые наблюдатели китайскихъ событій заходятъ даже такъ далеко, что считаютъ въ настоящее время именно Китай, а не какую-либо другую страну страной неограниченныхъ возможностей. Неограниченныхъ возможностей не въ ироническомъ, а въ серьезномъ смыслѣ, выражающемъ вѣру въ то, что громадный человѣческій муравейникъ въ 400, а другіе говорятъ, въ 500 милліоновъ душъ можетъ дать народнымъ стремленіямъ такія оригинальныя формы, къ которымъ не привыкли люди, чья мысль вращается въ кругѣ обычныхъ европейскихъ представленій. Но прежде всего чрезвычайно трудно разобраться въ хаосѣ скрещивающихся, зачастую противорѣчивыхъ сообщеній о томъ, что дѣлается въ Срединной имперіи. Недвижный Китай двинулся. Страна, которая считалась образцомъ традиціонной устойчивости, пришла въ великое броженіе, которое можно сравнить развѣ лишь съ гигантскимъ землетрясеніемъ, опрокидывающимъ цѣлыя толщи древнихъ геологическихъ породъ. Разумѣется, въ банальномъ взглядѣ на старый Китай было много условно-ложнаго. Лишь крайнимъ незнакомствомъ съ китайскою жизнью можно объяснить, что страна, живущая уже столько тысячелѣтій исторической жизнью, считалась чуждою политическимъ потрясеніямъ. Китай уже очень давно пережилъ нѣсколько громадныхъ, политическихъ и соціальныхъ революцій, и даже въ теченіе послѣднихъ 270 лѣтъ, когда маньчжурская династія распространила свое господство надъ страной цѣною подавленія народной жизни, возстанія слѣдуютъ за возстаніями по широкому лицу Срединной имперіи. Лишь въ послѣднее шестидесятилѣтіе Китай пережилъ такія гигантскія движенія, какъ религіозно-національное возстаніе тайпиновъ въ 50-хъ и 60-хъ годахъ прошлаго вѣка, соціально-аграрное возстаніе наньфеевъ ("факельщиковъ"), продолжавшееся чуть ли не всѣ 60-е годы, магометанское движеніе дунгановъ въ 60-хъ и 70-хъ, національное движеніе Кулака въ началѣ этого вѣка и, наконецъ, переживаетъ ту великую революцію, при которой мы присутствуемъ теперь.

Никогда еще старый китайскій режимъ не подвергался такой опасности. Повидимому, весь югъ и центръ Китая уже охваченъ революціоннымъ пламенемъ, и движеніе перекидывается на сѣверъ, въ Монголію и Маньчжурію. Одна изъ двухъ колоссальнѣйшихъ артерій страны, Янъ-Цзы-Цзянъ, на всемъ своемъ нижнемъ и среднемъ теченіи уже почти повсюду находится въ рукахъ побѣдоносныхъ инсургентовъ. Отъ Нанкина, относительно котораго существуютъ пока противорѣчивыя извѣстія, до Ичана громадная рѣка является словно пороховымъ шнуромъ, который взрываетъ вдоль себя огнемъ революціи всѣ важныя мѣста. Въ настоящее время нѣтъ почти ни одного пункта на этомъ протяженіи, который бы не принадлежалъ инсургентамъ, и возстаніе быстро бѣжитъ къ большимъ правымъ притокамъ Янъ-Цзы. Города Хань-Коу, Хань-Янъ, Учанъ, Іо-Чжоу, Чанъ-ша, Хэнъ-Цзянъ, Нань-Чанъ и т. д., повидимому, уже окончательно захвачены революціонерами. Въ послѣдніе дни ихъ флагъ развѣвается побѣдоносно и въ Су-Чжоу, командующемъ входомъ въ Императорскій каналъ, по которому Пекинъ снабжается всѣмъ необходимымъ для существованія громаднаго города, и въ Амоѣ, имѣющемъ чрезвычайно важное стратегическое значеніе, такъ какъ здѣсь находится главный военный портъ, морской арсеналъ и пороховой правительственный заводъ. Еще раньше того Кантонъ сталъ на сторону революціонеровъ, и есть много шансовъ, что этотъ воспріимчивый нервный городъ Юга станетъ центромъ преобразующагося государства. Дѣйствительно, на громадномъ пространствѣ Срединной имперіи повсюду происходитъ теперь почкованіе автономныхъ республикъ, которыя по большей части пріурочиваются къ живущимъ самостоятельной исторической жизнью областямъ.

Въ Шань-Дунѣ уже происходятъ правильные выборы въ автономный органъ провинціи. И въ провинціи Чжи-Ли, той самой, гдѣ находится Пекинъ, мѣстое собраніе выставляетъ требованіемъ федеративное устройство государства. Временныя правительства многихъ областей уже условливаются между собой объ общемъ собраніи представителей, изъ котораго должно вырости правительство молодого Китая. Даже въ Маньчжуріи, гдѣ господствующая раса занимаетъ выдающееся положеніе, въ крупныхъ городахъ начинаютъ составляться комитеты общественной охраны, которые вотъ-вотъ превратятся въ полномочные центры управленія. Короче сказать, изъ 18 провинцій собственно Китая 14 отпали отъ стараго государства, влачащаго призрачное существованіе. Правительство потеряло голову. Уже были слухи о томъ, что оно намѣрено бѣжать въ предѣлы Россіи, гдѣ дворъ надѣется найти пріютъ и убѣжище. Уступки, которыя дѣлаются дворомъ побѣдоносно шествующей революціи, только, кажется, усиливаютъ требованія инсургентовъ. Хитрый Юанъ-Ши-Кай, возвратившійся снова въ Пекинъ съ театра военныхъ дѣйствій, на которомъ, впрочемъ, онъ не обнаружилъ ни малѣйшаго желанія вступить въ открытую борьбу съ мятежниками, видимо, не питаетъ большой вѣры въ прочность манчжурской династіи и выжидаетъ только момента, чтобы вступить на путь компромиссовъ съ революціонерами. Поэтому представляется большимъ вопросомъ, долго ли просуществуетъ только что назначенный (16 ноября) указомъ регента по личному докладу Юанъ-Ши-Кая новый кабинетъ.

Во всякомъ случаѣ революціонеры уже не довольствуются очень либеральной программой конституціи, которая была предложена регенту Предварительнымъ парламентомъ и сейчасъ же одобрена престоломъ. Между тѣмъ эта программа сразу вдвигаетъ Китай въ рангъ не только конституціонныхъ, но и строго парламентарныхъ государствъ, давая ему болѣе широкое и истинное народоправленіе по сравненію съ Японіей, или даже Германской имперіей.

Достаточно сказать, что въ 19 параграфахъ проекта основныхъ законовъ, утвержденнаго 3 ноября, упоминается о неприкосновенности монарха, но главнымъ образомъ говорится о центральномъ значеніи парламента. Такъ, парламентъ избираетъ, а императоръ лишь формально назначаетъ выбраннаго премьера, который самъ подбираетъ себѣ кабинетъ. Глава министерства, въ случаѣ неодобренія его политики народными представителями, или долженъ уйти въ отставку, или распустить парламентъ, но во всякомъ случаѣ не больше одного раза. Императоръ будетъ непосредственно распоряжаться арміей и флотомъ, но всякій разъ, какъ эти вооруженныя силы будутъ пускаться въ ходъ внутри страны, способъ и условія ихъ употребленія устанавливаются парламентомъ. Лишь въ крайней необходимости императорскій указъ можетъ замѣнить правильно вотированный законъ, но и то долженъ быть строго согласованъ съ общимъ характеромъ законодательства по данному вопросу. Международные договоры не могутъ заключаться безъ согласія парламента. Если парламентъ отвергнетъ бюджетъ, то правительство не имѣетъ права ни прибѣгать къ смѣтѣ предыдущаго года, ни вводить статьи расхода, не вотированныя парламентомъ, ни, наконецъ, обращаться къ чрезвычайнымъ расходамъ. Издержки императорскаго дома и всякое увеличеніе и уменьшеніе гражданскаго листа опредѣляются опять таки парламентомъ. Никакія внутреннія распоряженія, касающіяся членовъ императорской фамиліи и ихъ отношеній между собою, не могутъ идти въ разрѣзъ съ конституціей. А конституція эта, предлагаемая временнымъ парламентомъ и одобренная императоромъ, должна быть и можетъ быть исправлена и окончательно вотирована лишь полномочнымъ парламентомъ. Какъ видите, согласно проекту, для народнаго представительства нѣтъ ничего забронированнаго ни въ области національной политики, ни въ области національной экономики. И парламентъ Срединной имперіи можетъ, говоря словами англійскаго афоризма, сдѣлать все на свѣтѣ.

Но мы уже сказали, что событія забѣгаютъ впередъ всякой политики компромисса. Повсюду выдвигаются требованія республиканскаго строя и вмѣстѣ съ нимъ широкаго федеральнаго режима. Удастся ли восторжествовать программѣ инсургентовъ цѣликомъ, сказать нельзя съ увѣренностью. Можно даже предположить, что въ Китаѣ, по крайней мѣрѣ на первыхъ порахъ, останется монархія, и при томъ, можетъ быть, даже въ лицѣ маньчжурской династіи, такъ какъ возведеніе на престолъ прежней чисто китайской династіи Миновъ, по толкованію самой же оппозиціи, является неосуществимымъ предпріятіемъ. Болѣе или менѣе подлинныхъ членовъ этой фамиліи не осталось, если не считать одного крайне проблематическаго Мина, почтеннаго жирно-оплачиваемаго мандарина, который лояльно служитъ маньчжурской династіи и, повидимому, очень мало думаетъ о своихъ правахъ на престолъ. Не даромъ китайскіе революціонеры говорятъ, что лозунгъ, бросаемый ими въ народъ и состоящій въ четырехъ словахъ: "низвергнуть Циновъ, возстановить Миновъ" -- означаетъ ни много, ни мало, какъ покончить съ монархіей и сдѣлать китайскій народъ вершителемъ своихъ судебъ.

Но, какъ бы ни сложились послѣдующія событія, какими бы кровавыми перипетіями историческій фатумъ ни сопровождалъ выработку новаго строя въ Срединномъ государствѣ, несомнѣнно одно: Китай перестанетъ быть абсолютной монархіей. Съ большой увѣренностью можно также сказать, что страна, изнывавшая подъ бременемъ чисто внѣшняго, формальнаго централизма, которымъ маньчжуры сдавливали, какъ желѣзными обручами, организмъ великаго народа, долженъ будетъ уступить мѣсто, если не чисто федеративному союзу государствъ, то, по крайней мѣрѣ, широко идущей во всѣхъ мѣстныхъ вопросахъ автономіи областей. Въ сущности мысль объ отвѣтственности монарха передъ народомъ и понятіе о правѣ провинцій распоряжаться своими дѣлами принадлежатъ къ числу глубоко вросшихъ въ душу китайца идей. Такъ, съ представленіемъ объ императорѣ, какъ объ отцѣ всего народа, тѣсно связана мысль о томъ, что священный долгъ повиновенія великой политической семьи своему верховному главѣ предполагаетъ, однако, со стороны послѣдняго строжайшее исполненіе завѣта любви къ своимъ дѣтямъ и основное требованіе -- жить не для себя лично, а для всей націи. Въ противномъ случаѣ народъ отрѣшается отъ всякой обязанности по отношенію къ злочестивому монарху, и не только гнѣвное небо будетъ мстить всей имперіи и ея повелителю за злыя дѣла правительства, но каждый гражданинъ получаетъ право раздѣлаться съ богдыханомъ, какъ съ любымъ врагомъ народа. Не даромъ у нѣкоторыхъ китайскихъ философовъ встрѣчаются мысли и изреченія, пользующіяся широкой популярностью среди китайцевъ, но могущія показаться крайне революціонными и "анархическими" даже передовому европейцу. У самого кроткаго Конфуція встрѣчается сравненіе народа съ водой, а монарха -- съ лодкой: въ хорошемъ государствѣ народъ поддерживаетъ монарха, какъ вода челнокъ. Но горе тому владыкѣ, который забудетъ изъ-за личныхъ интересовъ и личныхъ удовольствій долгъ передъ народомъ: бушующее море вправѣ разнести въ щепы негодный корабль!..

Не менѣе глубоко, чѣмъ это представленіе о политической отвѣтственности монарха за судьбы своего народа, сидитъ въ душѣ китайца стремленіе къ широкому областному самоуправленію. И тутъ дѣло идетъ не только объ изреченіяхъ мудрецовъ, но о самомъ складѣ китайской исторіи. Даже и теперь жизнь провинцій играетъ въ ней громадную роль по сравненію съ центральной властью. Такъ, при составленіи общегосударственнаго бюджета всегда признается неотъемлемое право областей употреблять мѣстные доходы прежде всего на удовлетвореніе своихъ нуждъ и затѣмъ только излишкомъ дѣлиться съ центральнымъ правительствомъ. Даже теперь, при невѣроятномъ хаосѣ и анархіи государственнаго хозяйства, эта провинціальная автономія рельефно выражается въ томъ фактѣ, что, по исчисленію высшаго таможеннаго чиновника, англичанина Морса, въ 1907 г. изъ 284 милл. таелей (таель -- ок. 1 р. 42 к.) областная администрація поглощаетъ 142 милл., мелкая мѣстная администрація -- 43, и на долю имперской администраціи приходится такимъ образомъ лишь 99 милл., т. е. немногимъ больше одной трети всѣхъ расходовъ страны по управленію.

Разъ мы коснулись финансоваго вопроса, то не мѣшаетъ кстати прибавить, что неограниченный монархъ, теоретически являющійся обладателемъ всего имущества и всякаго рода труда своихъ подданныхъ, тѣмъ не менѣе не имѣетъ, какъ представитель короны, никакихъ особыхъ доходовъ. Или, какъ выражается нѣкто Джайльсъ, авторъ интереснаго сочиненія о "Китаѣ и китайцахъ" {Н. А. Giles, "China and the Chinese"; Лондонъ, 1902.}, "онъ зависитъ въ своихъ доходахъ отъ податей, взимаемыхъ высшими чиновниками въ отдѣльныхъ областяхъ и зависящихъ отъ воли народа, безъ согласія и содѣйствія котораго ничего не можетъ быть сдѣлано". Слѣдуетъ прибавить, что, хотя областная администрація вице-королей, губернаторовъ и тому подобныхъ чиновниковъ сопряжена всегда съ поборами и вымогательствомъ, но отъ времени до времени этимъ злоупотребленіямъ кладется предѣлъ возстаніемъ населенія, изгоняющаго въ концѣ-концовъ хищнаго губернатора. И глубоко вошло въ административные нравы Китая обыкновеніе считать въ данномъ случаѣ гласъ и дѣйствія народа за гласъ и дѣянія божьи, такъ что эта расправа жителей съ чиновнымъ эксплуататоромъ никогда обыкновенно не кассируется центральной властью. Приговоръ населенія является какъ бы правильнымъ исходомъ изъ тяжелаго положенія вещей, сложившагося въ данной провинціи. Какъ видите, даже въ современномъ, угнетаемомъ маньчжурами Китаѣ, живыя силы котораго такъ долго скрывались отъ взглядовъ поверхностныхъ наблюдателей архаическою покрышкою абсолютизма и традицій, есть здоровые элементы народонравства, свободы и мѣстной автономіи, которые не вездѣ существуютъ и въ старой Европѣ.

Не безынтереснымъ усложненіемъ современной политической революціи въ Китаѣ является національный и соціальный вопросъ. Не надо забывать, что люди крайнихъ мнѣній, вродѣ знаменитаго революціонера Суенъ-Йи-Сьена или, проще, Cунъ-Вена {Въ послѣднее время онъ сталъ широко извѣстнымъ по газетамъ подъ своимъ кантопскимъ именемъ Сунъ-Ятъ-Сенъ. См. о немъ въ интересной книгѣ: Albert Maybon, "La politique chinoise, Etude sur les doctrines des partis en Chine"; Парижъ, 1908, стр. 168--195; и въ русской работѣ: Аркадій Петровъ, "Китай за послѣднее десятилѣтіе (Соціально-политическій очеркъ)"; Спб., 1910, стр. 40--47.}, въ настоящее время играютъ большую роль въ общемъ напорѣ оппозиціонныхъ "илъ противъ стараго режима. Потому ли, что китайская революція движется еще по восходящей вѣтви параболы и мы находимся въ періодѣ не реакціи, а "акціи", или въ силу общаго историческаго положенія, но крайніе элементы придаютъ замѣтную окраску современному оппозиціонному движенію, и даже недавно обученныя по-европейски войска,-- которыя играютъ въ настоящемъ переворотѣ приблизительно такую же роль, какъ младотурецкіе военные элементы въ недавней оттоманской революціи,-- съ симпатіей вслушиваются въ требованія вожаковъ крайнихъ лѣвыхъ партій. А онѣ, какъ уже выразился упомянутый Суэнъ-Йи-Сьенъ еще 4 года тому назадъ, въ большой рѣчи, произнесенной за границей, въ Токіо, 16 января 1907 г., стремятся единовременно къ національному, политическому и соціальному перевороту: "мы хотимъ революціи независимости, потому что не желаемъ, чтобы горсть маньчжуровъ монополизировала всѣ выгоды; мы хотимъ политической революціи, потому что не желаемъ, чтобы одинъ человѣкъ пользовался всѣми преимуществами; и мы хотимъ соціальной революціи, потому что не желаемъ, чтобы кучка богачей распоряжалась всѣмъ достояніемъ народа. И если мы не достигнемъ хотя бы одной изъ поставленныхъ нами трехъ цѣлей, то мы нанесемъ сильный ударъ нашей общей программѣ переворота".

Уже въ прошломъ обозрѣніи, отмѣчая первые шаги китайской революціи, мы имѣли случай говорить о томъ, въ какой степени современному движенію чужда ненависть къ иностранцамъ. Не только выразители соціалистическихъ идеаловъ, вродѣ только что цитированнаго нами дѣятеля, но и обширные ряды общей оппозиціи тѣсно связываютъ ненависти къ своимъ національнымъ притѣснителямъ, маньчжурамъ, съ доброжелательствомъ и горячими симпатіями къ представителямъ бѣлой цивилизаціи. Недаромъ представители культурныхъ державъ охотно сносятся до сихъ поръ съ революціонерами и, несмотря на обычные аппетиты "высшей расы", удерживаются отъ помощи рушащемуся строю. Къ сожалѣнію, является даже опасность другого рода: у долго тѣснимыхъ маньчжурами китайцевъ проявляется стремленіе сбросить гнетъ абсолютизма, воплощеннаго для китайцевъ въ лицѣ маньчжурской династіи, путемъ поголовнаго истребленія маньчжуровъ. Нужно ли говорить, что это было бы наименѣе удачнымъ рѣшеніемъ вопроса новаго устройства. Маньчжуровъ сдѣлало угнетателями, какъ это всегда бываетъ съ "господствующей народностью", ихъ привилегированное положеніе въ государствѣ. Но когда современному Китаю удастся свалить допотопный деспотизмъ,-- въ тотъ самый моментъ будетъ разбитъ и тотъ центральный рычагъ гнета, который держатъ въ своихъ рукахъ маньчжуры. Можно понять настроеніе революціонеровъ, когда имъ приходится захватывать въ плѣнъ военныхъ и гражданскихъ чиновниковъ изъ маньчжуровъ и ихъ семьи. Вѣдь традиціонной политикой маньчжуровъ было всегда избивать десятками и сотнями тысячъ побѣжденныхъ мятежниковъ, какъ это было во время возстанія тайпиновъ, нань-феевъ, дунгановъ, и т. п. и какъ теперь мы еще видимъ всякій разъ, какъ имперскимъ отрядамъ удается то тамъ, то здѣсь одержать частную побѣду надъ революціонерами. Сумѣютъ ли прогрессивные китайцы сдѣлать благородное усиліе надъ собою и поставить себѣ цѣлью побѣждать въ честномъ бою своихъ противниковъ, а не вырѣзывать ихъ женъ и дѣтей, какъ это случилось уже раза два въ формѣ репрессій послѣ побѣды революціонныхъ войскъ надъ правительственными?

Еще одинъ вопросъ: можетъ ли современный Китай осуществить одновременно и политическую, и соціальную революцію, какъ о томъ мечтаютъ соціалистическіе вожаки возстанія? Было высказано нѣкоторыми европейскими писателями мнѣніе, что въ Китаѣ чуть ли не тысячу лѣтъ тому назадъ могли быть проведены, правда, не надолго, извѣстныя мѣры соціалистическаго характера, такъ называемые "синь-фа" ("новые законы") знаменитаго реформатора Ванъ-Ань-Ши, а потому и въ наше время Срединная имперія можетъ стать обширнымъ опытнымъ полемъ для такихъ архаическихъ экспериментовъ. Но то вѣдь были мѣры не современнаго народнаго, рабочаго соціализма, а мѣры фискальнаго деспотизма, мѣры, которыя имѣли въ виду главнымъ образомъ податные интересы государства, а не благосостояніе живыхъ членовъ его. И государственная монополія торговли, и государственные магазины и рынки, и система принудительныхъ займовъ, навязываемыхъ центральнымъ правительствомъ мѣстнымъ властямъ для истребленія ростовщичества, и всеобщій налогъ, соразмѣрявшійся съ пространствомъ разрѣзанныхъ на правильныя, словно шахматныя, клѣтки земель, а не съ числомъ живущихъ на территоріи обитателей,-- все это могло быть въ свое время, въ концѣ XI в., интересною попыткою справиться съ тяжелымъ положеніемъ тогдашняго Китая, но все это представляло собою такое деспотическое распоряженіе человѣческой личностью, что о воскрешеніи подобныхъ реформъ не можетъ быть и рѣчи.

Самъ Сунъ-Венъ, заявившій недавно о своемъ присоединеніи къ интернаціональному соціализму и, стало быть, принимающій принципы современнаго міровоззрѣнія труда, не можетъ вдохновляться примѣромъ своего древняго предшественника. Каковы его теперешніе взгляды, мы, впрочемъ, въ точности не знаемъ. А въ рѣчи, произнесенной имъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ и упомянутой нами мимоходомъ выше, мы встрѣчаемся, вмѣсто какого бы то ни было широкаго плана соціалистическихъ реформъ, лишь съ однимъ аграрно-налоговымъ предложеніемъ, очевидно отзывающимся его пребываніемъ въ Сѣверной Америкѣ, гдѣ одно время пользовались такой популярностью взгляды Генри Джорджа. Дѣйствительно, вожакъ современной соціалистической партіи въ Китаѣ говорилъ: "Относительно способовъ рѣшенія соціальнаго вопроса соціалисты держатся различныхъ мнѣній. Система, за которую стою я, это та, которая основана на опредѣленіи цѣнности земли. Напр., если у собственника есть клочокъ земли, который стоитъ 1000 піастровъ, то можно назначить ей цѣнность (декретировать закономъ? H. Р.), скажемъ, въ 2000 піастровъ. Такъ что, если когда-нибудь эта земля, благодаря развитію путей сообщенія, возвысится въ своей цѣнности до 10000 піастровъ, то хорошо будетъ, если собственникъ получитъ хоть 2000. Для него есть несомнѣнная выгода, и онъ нисколько не пострадаетъ. А излишекъ въ 8000 піастровъ долженъ будетъ перейти къ государству... Такимъ образомъ совокупность злоупотребленій, чинимыхъ богатыми людьми, которые монополизируютъ почву, исчезнете навсегда... Въ Европѣ и въ Америкѣ цѣнность земли дошла до максимума. Невозможно назначить тамъ ей цѣнность разъ на всегда, потому что нѣтъ опредѣленнаго масштаба (?). Но что касается до страны, гдѣ цѣнность земли еще не поднялась, то тутъ-то какъ разъ и насталъ момента дѣйствовать... Вотъ причина, почему соціальная революція, очень трудная въ Европѣ и въ Америкѣ, будетъ легка у насъ... Въ Китаѣ послѣ соціальной революціи жители никогда болѣе не будутъ платить никакихъ налоговъ, а будетъ существовать только одинъ подоходный налогъ, и его будетъ достаточно, чтобы сдѣлать изъ Китая самую богатую націю въ мірѣ. Другія страны никогда не будутъ въ состояніи достигнуть степени богатства нашего соціалистическаго государства. То, что мы сдѣлаемъ, будетъ такимъ образомъ не подражаніе другимъ, но, наоборотъ, имъ подастъ примѣръ. Нашей революціи, конечно, будутъ подражать всѣ другія цивилизованныя страны. Однимъ словомъ, цѣль нашей революціи обезпечить счастье всѣхъ".

Какъ видите, за этими слегка наивными соціально-патріотическими разсужденіями скрывается ни больше, ни меньше, какъ планъ земельной реформы во вкусѣ Генри Джорджа съ его "единственнымъ налогомъ" {Кстати сказать, если не отчужденіе въ пользу общества, то обложеніе "незаработаннаго приращенія" (unearned increment) практикуется теперь многими муниципальными учрежденіями Европы и Америки, которыя, однако, остаются на почвѣ современнаго понятія о собственности и отнюдь не видятъ въ этой финансовой политикѣ соціалистической панацеи джорджеанства.}. Нѣтъ сомнѣнія, что сложность современныхъ условій заставитъ китайскаго реформатора глубже вдуматься въ тѣ мѣры, которыя могутъ дѣйствительно повести за собой существенное соціальное преобразованіе. И, однако, если мы не знаемъ, какой привносъ удастся сдѣлать китайскому соціализму въ совершающійся на нашихъ глазахъ политическій переворотъ, то все же было бы невѣроятно, чтобы то великое потрясеніе, которое разразилось въ настоящее время въ Китаѣ, окончилось исключительно однѣми политическими реформами. Народонравство и отвѣтственность министровъ передъ парламентомъ на извѣстной ступени развитія общества -- великія вещи. Но для того, чтобы провести, поддержать эти реформы противъ абсолютистской и бюрократической реакціи, нужно сочувствіе народа и, стало быть, такія мѣры, которыя будутъ прямо идти въ пользу его. Ибо трудно предположить, чтобы массы стали жертвовать жизнью и счастьемъ ради торжества чисто политическихъ формулъ... Впрочемъ, всякія пророчества становятся трудными, когда изъ-за огня и дыма великаго соціальнаго изверженія нельзя еще ясно видѣть контуровъ только что обрисовывающагося порядка вещей.

-----

Нѣсколько словъ о новыхъ подвигахъ культуртрегеровъ въ "варварскихъ" и отсталыхъ странахъ. Итальявцы, которые вотъ уже скоро два мѣсяца, какъ воюютъ на побережьѣ Триполи, отнюдь не летятъ отъ побѣды къ побѣдѣ, какъ на это надѣялись патріотическіе пропагандисты увеселительно-цивилизаторской экспедиціи въ Африку. И если нельзя особенно довѣрять турецкимъ извѣстіямъ, говорящимъ о страшныхъ пораженіяхъ итальянцевъ въ Триполи, то видно во всякомъ случаѣ, что война эта оказалась для Италіи далеко не столь легкой, какъ утверждаютъ сыны Апеннинскаго полуострова, заглушающіе военной цензурой голосъ правды о томъ, что дѣлается на полѣ сраженій. Не преждевременна-ли поэтому ихъ попытка провозгласить королевскимъ декретомъ 5 ноября присоединеніе Триполитаніи и Киренаики и ихъ подчиненіе "подъ полную и нераздѣльную власть Итальянскаго королевства" (sotto la sovrauitâ plena ed intera del Regno d'Italia)?

А пока что, нарушая принципы международнаго права и рѣшенія Гаагской конференціи 1907 г., они обрушились съ варварской жестокостью на арабовъ, успѣшно сопротивлявшихся имъ въ теченіе трехъ дней 23--26 октября подъ Триполи и разстрѣляли и вырѣзали не одну тысячу туземцевъ подъ предлогомъ того, что они "мятежники", распространяя эти цивилизаторскіе подвиги на женщинъ и дѣтей. Впечатлѣніе, произведенное на всѣхъ маломальски культурныхъ людей этой жестокостью, достойною временъ Аттилы, показалось на столько невыгоднымъ для итальяцевъ, что премьеръ Джолитти счелъ необходимымъ оправдываться передъ Виропой въ этихъ, по его мнѣнію, вымышленныхъ англійскими досужими корреспондентами жестокостяхъ и противопоставлялъ имъ якобы дѣйствительныя звѣрства арабовъ, которые, молъ, не оставляютъ на полѣ сраженія живыми ни одного раненаго итальянца, а увѣчатъ и убиваютъ безпощадно всѣхъ. Но Европа, повидимому, не особенно довѣряетъ этимъ офиціальнымъ опроверженіямъ, и ея симпатіи, несомнѣнно, на сторонѣ мусульманъ, вся вина которыхъ въ данномъ случаѣ заключается въ томъ, что они являются патріотами не на словахъ только, а на дѣлѣ и мужественно сопротивляются завоевателю. Италія находится въ данный моментъ въ тупикѣ. Ударить Турцію въ больное мѣсто, какъ льстили себя надеждою итальянскіе политики, замышляя еще въ самомъ началѣ кампаніи повести морскую войну въ восточной части Средиземнаго моря, имъ врядъ ли удастся. Уже ихъ союзница, Австрія, готовится устроить въ свою очередь военную демонстрацію посылкою флота въ Эгейское море, если Италія рѣшится направить туда свою эскадру.

Съ другой стороны, въ области внутренней политики теперь царитъ рѣшительный застой. Все, чѣмъ жила и волновалась нація во внутренней жизни, стушевалось передъ безконечно лживой прозой и поэзіей военныхъ бюллетеней. Предсказанія истинныхъ друзей итаkьянскаго народа и итальянской демократіи сбылись раньше, чѣмъ можно было даже думать. На театрѣ военныхъ дѣйствій силы Италіи уже доведены до 100.000 чел. Уже военные расходы начинаютъ пахнуть сотнями милліоновъ, и отрезвленіе начинаетъ охватывать самыя пылкія головы. Уже слышится критика столь легкомысленно задуманнаго предпріятія, несущаго, по всей вѣроятности, Италіи жестокія разочарованія. Что сдѣлалось съ избирательной реформой? Что сталось съ планами государственнаго страхованія? Ихъ затянулъ туманъ кровавыхъ испареній, который, поднимается съ песковъ Африки и, словно фатаморгана, обманываетъ итальянцевъ фантастическими картинами великой колоніальной политики...

А теперь о новой сценѣ въ персидскомъ кровавомъ фарсѣ. Призванный персидскимъ правительствомъ для поправленія "финансовъ, американецъ Шустеръ (Шзстеръ), высшій таможенный чиновникъ Персіи, рѣшилъ, согласно мнѣнію кабинета, конфисковать имущество брата мятежнаго шаха, принца Шуа-Эсъ-Солтанэ. Русское правительство энергично запротестовало противъ такого пріема, утверждая, что оно имѣетъ права привилегированнаго кредитора на все имущество упомянутаго воителя, такъ какъ онъ уже заложилъ Россіи свое достояніе. Персіи посланъ былъ грозный ультиматумъ. Персидско правительство имѣло бы, быть можетъ, многое отвѣтить на этотъ ультиматумъ. Но увы! оно ничего не отвѣтило... такъ какъ въ данный моментъ въ Иранѣ нѣтъ никакого правительства: и регентъ, и министерство подали въ отставку. И въ результатѣ русскій отрядъ двигается на Казвинъ, по дорогѣ къ Тегерану... {По послѣднимъ извѣстіямъ (14 ноября) новое персидское министерство дало требуемое удовлетвореніе, однако русскій отрядъ продолжаетъ двигаться.}

H. С. Русановъ.

"Русское Богатство", No 11, 1911

Оставить комментарий Русанов Николай Сергеевич (bmn@lib.ru) Год: 1911 Обновлено: 14/05/2024. 75k. Статистика. Статья: Публицистика Критика и публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: I. Франко-германский договор о "черном континенте".- II. Революция в Срединной империи.- III. Из книги цивилизаторов: триполийская трагедия и персидский фарс.

Русанов Николай Сергеевич Обозрение иностранной жизни

Обозрѣніе иностранной жизни.

Русанов Николай Сергеевич
Обозрение иностранной жизни