Семевский Василий Иванович
Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. В. И. Семевского. T. I. Спб. 1881 г

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Крестьяне въ царствованіе императрицы Екатерины II. В. И. Семевскаго. T. I. Спб. 1881 г. Ученому, посвящающему свои труды изслѣдованію прошедшей жизни народа, представляется три пути. Онъ можетъ заняться политической судьбой народа, сношеніями и столкновеніями его съ сосѣдями, смѣной династій и царствующихъ особъ, постепеннымъ развитіемъ его военной силы и государственнаго могущества, однимъ словомъ, интересоваться больше поверхностными видоизмѣненіями народной жизни, не проникая въ ея глубь и не задумываясь долго надъ причинами явленій. Онъ можетъ также обратить свое вниманіе на ростъ умственныхъ силъ въ народѣ, на степень и направленіе его духовнаго развитія въ разныя эпохи, на исторію литературы и науки, считая, что уровень иителлигентности народа служитъ и лучшимъ признакомъ преуспѣянія этого народа во всѣхъ другихъ областяхъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, причиной дальнѣйшаго движенія впередъ. Наконецъ, историкъ можетъ посвятить свой трудъ изученію внутренней повседневной жизни народа,-- не только его нравовъ и обычаевъ, но и основныхъ условій существованія -- его хозяйства, организаціи производства и распредѣленія въ разныя времена его исторической судьбы, его экономическаго развитія. Если исторія политическая и разсказы о войнахъ прежде плѣняли преимущественно умы, если изученіе умственнаго развитія и роста цивилизаціи представляло недавно господствующее направленіе въ исторической наукѣ и теперь еще занимаетъ многихъ выдающихся ученыхъ, то въ наше время ходъ научныхъ изслѣдованій направился главнымъ образомъ по новому пути. Съ каждымъ днемъ, съ каждымъ часомъ, можно сказать, выступаетъ съ большею рельефностью необходимость изученія экономической исторіи человѣчества. Оно и понятно.
   Всѣ другія явленія человѣческой исторіи, безъ знакомства съ экономическими фактами, представляются безпочвенными, не имѣющими реальнаго объясненія и не объединенными ясною причинною связью. Среди разнообразныхъ мотивовъ, управляющихъ человѣчествомъ и двигающихъ массами, весьма видную роль играютъ интересы экономическіе. Въ экономическихъ отношеніяхъ народа главнымъ образомъ кроются причины всей исторіи внутренняго развитія страны, какъ нерѣдко только ими же возможно объяснить теченіе ея внѣшней жизни. Развитіе неравенства въ человѣческихъ обществахъ, возникновеніе сословій, борьба между ними изъ за преимуществъ и преобладанія,-- всѣ эти явленія, наполняющія содержаніе исторіи и представляющія наибольшій интересъ съ соціологической точки зрѣнія, вытекаютъ, какъ результатъ перемѣнъ въ экономическихъ отношеніяхъ людей. Неудивительно, что научныя историческія изслѣдованія послѣдняго времени все больше и больше направляются на ознакомленіе съ этими именно отношеніями.
   Въ связи съ этимъ находится и то обстоятельство, что, при изученіи современной жизни, все болѣе обращается вниманіе ученаго и образованнаго міра на вопросы и интересы экономическіе, на разрѣшеніе такъ называемаго соціальнаго вопроса, т. е. вопроса о правахъ на достойное человѣческое существованіе трудящихся массъ. Массы напряженно ожидаютъ разрѣшенія вопроса "брюха", ихъ волнующаго; а это побудило и людей науки, и политическихъ дѣятелей (даже въ родѣ князя Бисмарка) обратить свое вниманіе въ эту сторону.
   Изслѣдованія прошедшей и современной экономической жизни народовъ успѣли уже бросить нѣкоторый свѣтъ въ эту область. Тѣмъ не менѣе можно сказать, что даже и въ западной Европѣ этотъ предметъ только-что затронутъ и знакомство съ исторіей экономическихъ отношеній требуетъ еще упорнаго труда и затраты большаго количества силъ. Такія изслѣдованія, какъ замѣчательные труды Маурера по исторіи внутренняго быта Германіи или превосходное сочиненіе Роджерса -- "Исторія земледѣлія и цѣнъ въ Англіи", долженствующее обнять слишкомъ 500-лѣтній періодъ, представляютъ еще и на Западѣ весьма рѣдкія явленія въ наукѣ.
   У насъ въ Россіи дѣло находится еще въ худшемъ положеніи. Здѣсь не приходится останавливаться на тѣхъ условіяхъ нашей общественной жизни, которыя тормозятъ процвѣтаніе и свободный ростъ науки. Надо только констатировать "актъ, что число серьезныхъ научныхъ силъ у насъ весьма ограничено" Притомъ, вниманіе большинства молодыхъ силъ обращено на изученіе современной жизни народа, которая тоже еще представляетъ собою совершенную terra incognita. Историческимъ трудамъ посвятили себя немногіе изъ нашихъ ученыхъ. Нѣкоторые изъ нихъ начали свои работы изслѣдованіями экономическаго прошлаго западно-европейскихъ народовъ, руководствуясь, можетъ быть, тѣмъ соображеніемъ, что для историка въ этой области техника труда и доступность матеріаловъ находятся въ гораздо болѣе благопріятныхъ условіяхъ, а историко-сравнительное значеніе такихъ изслѣдованій весьма важно и для нашей науки. Сочиненіе профессора Ковалевскаго "Экономическій строй Англіи въ средніе вѣка" и книга профессора. Карѣева "Крестьяне и крестьянскій вопросъ во Франціи въ послѣдней четверти XVIII в." -- явленія, выдающіяся и въ западно-европейской литературѣ. Большой интересъ представляетъ также помѣщенная въ кіевскихъ "университетскихъ извѣстіяхъ" работа профессора Лучицкаго: "Исторія крестьянской реформы въ Западной Европѣ".
   Г. Семевскій обратился прямо къ русской исторіи. "Мы имѣемъ, говоритъ онъ, исторію государства Россійскаго, надо подумать и объ исторіи русскаго народа". Но полная исторія русскаго народа -- задача слишкомъ обширная и совершенно невыполнимая силами одного человѣка, при полной неразработанности исторіи отдѣльныхъ періодовъ и отдѣльныхъ мѣстностей. Поэтому г. Семевскій съуживаетъ свою задачу изслѣдованіемъ исторіи крестьянскаго сословія лишь въ одну эпоху его историческаго существованія. Отъ такого ограниченія пространства, изслѣдованіе только выигрываетъ въ своей основательности.
   Эпоха избрана авторомъ очень удачно. Въ самомъ дѣлѣ, эпоха царствованія Екатерины II -- одна изъ самыхъ занимательныхъ въ русской исторіи, а особенно по отношенію къ исторіи крестьянскаго сословія. Развитіе крѣпостнаго права и порабощеніе массы народа достигло тогда своего апогея. Это эпоха внѣшнихъ войнъ и внѣшняго блеска, сопровождаемаго внутреннемъ мракомъ; эпоха разврата, плохо замазаннаго свѣтлыми приличіями; эпоха напыщенныхъ фразъ и грубыхъ поступковъ; эпоха увлеченія либерализмомъ и фаворитами... Сама императрица, свободномыслящая послѣдовательница французскихъ философовъ, авторъ либеральнаго "Наказа коммиссіи", издаетъ законы, направленные къ вящему отягощенію массы народа. Въ этотъ, періодъ, въ послѣдній разъ созываются представители русскихъ сословій въ извѣстную коммиссію для составленія новаго уложенія; среди нихъ мы встрѣчаемъ и представителей государственныхъ крестьянъ, а въ то же время совершается щедрою рукою раздача имѣній, населенныхъ казенными крестьянами. Ко всему этому екатерининская эпоха ознаменована наиболѣе яркимъ и ожесточеннымъ протестомъ крестьянства противъ произвола помѣщиковъ.
   Лежащій предъ нами первый томъ труда г. Семевскаго является собственно переработкой нѣкоторыхъ изъ многочисленныхъ статей автора, посвященныхъ интересной екатерининской эпохѣ и уже напечатанныхъ въ разное время въ журналахъ. Онъ обнимаетъ два отдѣла: о крѣпостныхъ крестьянахъ въ Великороссіи и о крестьянахъ поссессіонныхъ, т. е. составлявшихъ принадлежность не лица, а завода или фабрики. Методъ изслѣдованія автора заслуживаетъ подражанія. Онъ не ограничивается тѣмъ, что приводитъ и анализируетъ добытые историческіе факты и дѣлаетъ изъ нихъ выводы. Онъ пользуется повсюду знакомствомъ съ современнымъ экономическимъ бытомъ народа не только потому, что оно облегчаетъ пониманіе прошедшаго и возстановленіе слѣдовъ старины, но и для сопоставленія и сравненія настоящаго положенія съ данными прошедшей жизни. Авторъ облегчаетъ также историко-сравнительное изученіе экономическаго прошлаго, сопоставляя постоянно добытыя имъ свѣдѣнія съ тѣмъ, что извѣстно относительно государствъ Западной Европы.
   Г. Семевскій полагаетъ, что уже настала пора для безпристрастной оцѣнки крѣпостнаго права и, указывая на дурное, не проходитъ молчаніемъ и нѣкоторыхъ хорошихъ сторонъ описываемой имъ эпохи русской народной жизни. Дѣйствительно, справедливость требуетъ признать, что и старое время имѣло свои преимущества въ сравненіи, напр., съ настоящимъ экономическимъ положеніемъ крестьянъ. По численному развитію крѣпостничества, Россія далеко не занимала перваго мѣста среди европейскихъ государствъ. По даннымъ ревизіи, имѣвшей мѣсто въ первые годы царствованія Екатерины, г. Семевскій вычисляетъ процентное отношеніе крѣпостныхъ крестьянъ: крѣпостные составляли" 53% сельскаго населенія и около 45% всего населенія Великороссіи. Распредѣленіе крѣпостнаго населенія было слѣдующее: по окраинамъ (если не считать Малороссію) оно было болѣе рѣдкое, а по мѣрѣ приближенія къ Москвѣ оно становилось гуще; это объясняется тѣмъ, что пожалованіе помѣстій совершалось всего болѣе въ мѣстностяхъ, прилегающихъ къ столицѣ. Количество земли, находившееся тогда въ распоряженіи крестьянъ, было очень велико въ сравненіи съ ихъ настоящимъ землевладѣніемъ. Въ оброчныхъ вотчинахъ Великороссіи приходилось среднимъ числомъ на душу около 13 1/2 дес., въ томъ числѣ по 4 дес. одной пашни; въ барщинныхъ приходилось всей земли по 10, и дес. на душу, въ томъ числѣ всей запашки по 4,5 дес., а въ пользованія крестьянъ около 3 дес. пашни на душу. Въ рукахъ крестьянъ, такимъ образомъ, тогда было по меньшей мѣрѣ въ три съ половиною раза болѣе земли, чѣмъ нынѣ. При тѣсной зависимости благосостоянія крестьянина отъ величины его земельнаго надѣла, очевидно, что экономическое положеніе массы крестьянъ за сто лѣтъ подвинулось назадъ, а не впередъ. Къ подобному же грустному выводу, что прогрессъ общества не касается экономическаго положенія трудящихся классовъ,-- пришелъ и Роджерсъ. Въ своей книгѣ онъ фактически доказалъ, что нынѣшній англійскій рабочій находится въ худшемъ положеніи, чѣмъ его собратъ за четыреста, пятьсотъ лѣтъ тому назадъ.
   Рядомъ съ достаточнымъ землевладѣніемъ, и повинности крѣпостныхъ крестьянъ не были чрезмѣрными, хотя были значительнѣе повинностей крестьянъ казенныхъ. Законъ нигдѣ не опредѣлялъ размѣра повинностей и поборовъ съ крестьянъ, и это давало помѣщику возможность произвольно обременять своихъ крѣпостныхъ. Но въ среднемъ оброчные крестьяне платили въ 3 или въ 2 1/2 раза болѣе казенныхъ, что не превышало однако величины арендной платы за землю. Крестьяне, состоявшіе на барщинѣ, платили больше. Обыкновенно барщиннымъ крестьянамъ, если не считать помѣщичьихъ злоупотребленій, приходилось удѣлять три рабочихъ дня въ недѣлю, да, кромѣ того, съ нихъ взимались еще разные поборы продуктами. Можно принять, что повинности барщинныхъ крестьянъ вдвое превосходили повинности оброчныхъ, и, слѣдовательно, разъ въ шесть превышали повинности казенныхъ крестьянъ, которыя съ 60-хъ до 80-хъ годовъ возрасли отъ 1 р. до 3 руб. съ души. Въ настоящее же время, повинности крестьянъ очень часто превышаютъ даже доходъ съ земли.
   Надо замѣтить, что положеніе оброчныхъ крестьянъ было, вообще, лучше положенія крестьянъ, состоявшихъ на издѣльной повинности. Барщинная система практиковалась преимущественно въ мелкопомѣстныхъ владѣніяхъ, гдѣ крестьянамъ всегда жилось хуже. Крупные помѣщики чаще предпочитали оставлять своихъ крестьянъ на оброкѣ. Оброчные крестьяне могли поэтому пользоваться всею землей помѣщика, платили лишь умѣренный оброкъ и, живя вдали отъ помѣщика, пользовались значительной долей самостоятельности и независимости. Хотя процентъ крупныхъ владѣльцевъ былъ небольшой, но въ ихъ рукахъ сосредоточено было значительное число крестьянъ, что видно будетъ изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ примѣровъ. Такъ, гр. Шереметеву принадлежало въ Великороссіи 64,000 душъ, м. пола, да за дочерью своею онъ далъ приданаго 14,700 душъ, гр. Разумовскій владѣлъ 36,000 д., братья Орловы 27,000. Отношеніе крестьянъ, состоявшихъ на оброкѣ, къ барщиннымъ крестьянамъ, составило 44% : 56%. Вообще, нельзя "не признать, говоритъ г. Семевскій, что фактически положеніе крестьянъ было благопріятнѣе, чѣмъ можно ожидать въ виду ихъ юридическаго безправія". Хотя de jure они не могли имѣть никакой собственности, но фактически крѣпостные владѣли и движимымъ, и недвижимымъ имуществомъ, а нѣкоторые изъ нихъ имѣли даже своихъ "холоповъ", иногда въ большомъ количествѣ.
   Самая мрачная сторона крѣпостнаго права это, безъ сомнѣнія, полная необезпеченность личности крѣпостнаго. Законъ ничѣмъ не ограничивалъ произвола помѣщика надъ его "душами"; имущество и личность послѣднихъ одинаково принадлежали деспотическому властелину.
   Больше всего страдали отъ произвола и жестокости помѣщика тѣ крестьяне, которые приходили въ непосредственное соприкосновеніе съ нимъ. Положеніе барщинныхъ крестьянъ, среди которыхъ жилъ самъ помѣщикъ или его управляющій, было хуже положенія оброчныхъ. Наиболѣе несносной была судьба дворовыхъ людей, т. е. класса, предназначеннаго для личныхъ и домашнихъ услугъ господину. Нигдѣ этотъ классъ не былъ такъ многочисленъ, какъ въ Россіи. Во Франціи и Германіи, въ XVIII вѣкѣ его вовсе не существовало. У насъ же число этихъ оторванныхъ отъ земли людей, большею частью праздно болтавшихся въ барскихъ хоромахъ, было весьма значительно. Г. Семевскій не приводитъ общей цифры дворовыхъ людей, но во многихъ помѣщичьихъ домахъ встрѣчалось отъ 150--200 человѣкъ крѣпостной прислуги; въ нѣкоторыхъ помѣстьяхъ процентъ дворовыхъ доходилъ до 9% и 10% крестьянскаго населенія. Въ числѣ дворовыхъ встрѣчались люди самыхъ разнообразныхъ профессій: лакеи, повара, форейторы, псари, егеря, мастеровые разныхъ ремеслъ, прикащики, учителя, хоры пѣвчихъ, оркестры музыкантовъ, артисты и артистки. Но надъ всѣми этими людьми, часто болѣе образованными, чѣмъ самъ помѣщикъ, царилъ господскій произволъ. Самыя дикія и развратныя прихоти помѣщика удовлетворялись безпрепятственно. Изъ множества фактовъ ужаснаго и сумасброднаго обращенія съ крѣпостной прислугой, приводимыхъ г. Семевскимъ, укажемъ хоть одинъ. Знатная барыня, граф. Салтыкова продержала у себя въ спальнѣ крѣпостнаго парикмахера въ теченіе трехъ лѣтъ въ клѣткѣ, единственно изъ-за желанія скрыть, что она носитъ парикъ. Когда несчастному удалось бѣжать, онъ былъ до такой степени блѣденъ, сгорбленъ и хилъ, что на него страшно было смотрѣть. Тѣмъ не менѣе, барыня, опасаясь, что тайна ея будетъ узнана, настойчиво добивалась его разысканія. Императоръ, узнавшій отъ полиціи, какую жизнь велъ несчастный, запретилъ его выдавать, но графиню приказалъ успокоитъ извѣщеніемъ, что тѣло парикмахера найдено въ Невѣ...
   Помѣщики смотрѣли на своихъ крестьянъ, какъ на имущество, которымъ можно распоряжаться безконтрольно. Сообразно съ требованіями своей выгоды или своего каприза, они продавали крестьянъ оптомъ и въ розницу, проигрывали ихъ въ карты и мѣняли на щенковъ. "Къ концу царствованія Екатерины, пишетъ г. Семевскій, продажа людей въ розницу приняла самый позорный видъ: людей продавали буквально наравнѣ со скотами, причемъ наиболѣе сильный запросъ былъ на красивыхъ дѣвушекъ". Цѣлыми толпами гнали людей на ярмарки. Такъ, путешественникъ Савва Текели видѣлъ въ Тулѣ на площади до сорока дѣвушекъ, приведенныхъ на продажу. Дѣвушки сами предлагали себя, какъ выгодную покупку, путешественнику; на его вопросы они отвѣчали; "намъ все равно, вамъ или другимъ служить".
   Законъ также не предусматривалъ, какимъ наказаніямъ помѣщикъ могъ подвергать своихъ крестьянъ. Богатые помѣщики, желавшіе установить однообразный порядокъ въ своихъ многочисленныхъ деревняхъ, сами составляли для руководства своимъ управляющимъ sui generis уложенія о наказаніяхъ. Въ такихъ случаяхъ крестьяне имѣли, по крайней мѣрѣ, дѣло съ опредѣленной и разъ на всегда установленной системой. Гораздо чаще наказаніе опредѣлялось только характеромъ и расположеніемъ духа господина. "Нещадное" битье кнутомъ, батогами и плетьми было наказаніемъ зауряднымъ; даже розги явились, собственно говоря, уже гуманнымъ нововведеніемъ, лишь медленно и позднѣе вошедшимъ въ употребленіе. Зато они и назначались въ количествѣ просто невѣроятномъ -- до 17,000 ударовъ.
   Ясно, что хотя законъ и не предоставлялъ помѣщикамъ права казнить смертью сбояхъ крестьянъ, но право "нещаднаго битья" фактически давало имъ въ руки такую власть, и случаи смерти отъ жестокаго обращенія господина были не рѣдки. Представители закона и административныя власти смотрѣли сквозь пальцы на подобные факты.
   Вотъ почему въ царствованіе Екатерины мы встрѣчаемъ сравнительно небольшое число преслѣдованій владѣльцевъ за убійство крѣпостныхъ. Самый законъ, каравшій помѣщика за жестокое обращеніе и убійство, не былъ ясно выраженъ. Отсюда вытекала неравномѣрность отвѣтственности, какой судъ подвергалъ за подобныя преступленія помѣщиковъ: въ то время, какъ одни поплатились ссылкой въ каторжныя работы навсегда, другіе отдѣлались церковнымъ покаяніемъ.
   Правительство рѣдко преслѣдовало свирѣпыхъ помѣщиковъ и чаще направляло свою законодательную власть противъ крестьянъ. Такъ, въ 1765 году, помѣщикамъ дозволено было ссылать своихъ людей "за продерзости" въ каторжныя работы. Въ 1767 году крестьянамъ запрещено жаловаться ни помѣщиковъ.
   Неудивительно, что жестокость помѣщиковъ иногда доходила до nec plus ultra. Напр., извѣстная Дарья Салтыкова судилась за убійство 75 человѣкъ. Помѣщицы, оказывается, были еще кровожаднѣе и жесточе мужчинъ. Княгиня Козловская собственноручно бичевала своихъ людей, мужчинъ и женщинъ, по "самымъ чувствительнымъ мѣстамъ", и одной дѣвушкѣ, вложивъ пальцы въ ротъ, разодрала губы до ушей...
   Читая длинный мартирологъ замученныхъ жертвъ, приведенный г. Семевскимъ (который, однако, далеко не могъ исчерпать всѣхъ подобныхъ фактовъ), по неволѣ становится жутко. Но не легко подумать и о томъ, сколько времени необходимо, чтобы искоренить скверну, оставшуюся въ наслѣдіе отъ этого зла какъ потомкамъ тѣхъ, которые не гнушались практиковать такой ужасной гнетъ, такъ и тѣхъ, которые въ теченіе вѣковъ покорно его сносили...
   Впрочемъ, крестьяне не всегда сносили безъ протеста безчеловѣчный гнетъ. Они мстили своимъ притѣснителямъ не только самоубійствами и подачей челобитныхъ; они убивали помѣщиковъ и ихъ управляющихъ, пускали краснаго пѣтуха на имущество владѣльцевъ, уходили въ бѣга за границу и въ ряды вольницы, поднимали волненія и бунты. Волненія, однако, рѣдко получали широкое распространеніе, ограничиваясь большею частью непосредственно мѣстомъ, гдѣ они возникли. Только пугачевщина соединила массу недовольныхъ въ одно бурное море.
   Сравнивая число мелкихъ, волненій въ царствованіе Екатерины съ волненіями крестьянъ при Николаѣ I, г. Семевскій говоритъ: "мы едва ли ошибемся, если скажемъ, что при Николаѣ Павловичѣ волненія были гораздо чаще". Очень жаль, что авторъ не сопоставляетъ этихъ данныхъ съ волненіями въ періодъ послѣ освобожденія,-- менѣе-ли часто они повторяются теперь?
   Замѣчательно, что въ прошломъ столѣтіи правительство смотрѣло на крестьянскія волненія только какъ на столкновеніе частныхъ интересовъ и потому крестьянамъ иногда сходило даромъ не только неповиновеніе помѣщику, но даже отраженіе военнаго отряда. Такъ, дѣло о крестьянахъ помѣщика Сергѣева было прекращено "по нехожденію челобитчика". Да и вообще, какъ ни суровы были наказанія, какія претерпѣвали крестьяне за волненія, но "надо замѣтить, что въ XIX вѣкѣ крестьяне подвергались и болѣе тяжелымъ истязаніямъ".
   Г. Семевскій очень внимательно изучилъ всѣ стороны и детали своего предмета, и достаточно проанализировалъ собранные имъ факты, такъ что упрековъ можно ему сдѣлать мало въ этомъ отношеніи. Однако нѣкоторыя вещи, представляющія большой научный интересъ, онъ оставляетъ безъ необходимаго разъясненія. Приведемъ примѣръ. Указывая на то, что споръ о выгодахъ и невыгодахъ общиннаго землевладѣнія и нападки на общину со стороны агрономовъ начались еще съ 60-хъ годовъ прошлаго столѣтія, авторъ разрѣшаетъ и самый споръ, имѣвшій мѣсто уже во второй половинѣ нынѣшняго столѣтія, о происхожденіи современнаго типа общины путемъ правительственныхъ мѣръ. Авторъ утверждаетъ фактическими данными, что "общинное землевладѣніе съ передѣлами земли было въ половинѣ XVIII вѣка явленіемъ, уже давно установившимся въ центральной Россіи". Въ то же время г. Семевскій признаетъ, что "въ теченіе столѣтія, протекшаго съ того времени, этотъ типъ общиннаго землевладѣнія получилъ большое территоріальное распространеніе и появился на окраинахъ, частію какъ результатъ внутренней самодѣятельности общины, частію подъ вліяніемъ распоряженій правительства, смотрѣвшаго на эту форму землевладѣнія, какъ на главное условіе уравнительнаго и спокойнаго пользованія землею членами крестьянской общины". Важность самаго предмета и интересъ, сообщенный ему научнымъ споромъ, требовалъ, чтобы авторъ долѣе остановился на этомъ. А между тѣмъ въ книгѣ не указаны ни характеръ этихъ "правительственныхъ распоряженій", ни способъ, какимъ они проявляли свое вліяніе на внутреннія условія аграрной общины. Точно также авторъ проводитъ очень любопытную параллель между законодательствомъ запада и нашимъ, и находитъ, что въ сравненіи "съ мѣрами нашего правительства относительно Великороссіи XVIII в., мы видимъ въ Германій энергическое стремленіе положить предѣлъ обезземеленію крестьянъ и, напротивъ, полную бездѣятельность правительства въ этомъ отношеніи у насъ. Но, обративъ вниманіе не на одни правительственные указы, а на дѣйствительный строй жизни, мы не можемъ не признать, что поземельныя отношенія, сложившіяся въ Великороссіи, были неизмѣримо благопріятнѣе для массы крестьянъ, и что хотя помѣщикъ могъ совершенно безнаказанно превратить своихъ крѣпостныхъ въ батраковъ,-- лишь весьма немногіе пользовались этимъ правомъ". Безъ сомнѣнія, это обстоятельство неизмѣримо важно для. нашей исторіи:-- имъ, можно сказать, опредѣляется все настоящее различіе въ экономическихъ условіяхъ Россіи, развитіе индивидуальной крупной поземельной собственности. на западѣ и сохраненіе общиннаго землевладѣнія у великорусскихъ крестьянъ. А между тѣмъ и здѣсь, авторъ не даетъ себѣ труда разъяснить это явленіе и, констатируя самый фактъ, не пытается даже указать на его причины.
   Со стороны изложенія, автора можно упрекнуть въ томъ, что онъ недостаточно налегаетъ на свои выводы, такъ что иной читатель можетъ затерять нѣкоторые изъ нихъ въ грудѣ фактовъ и, нерѣдко, мало интересныхъ подробностей.
   Замѣчательная эрудиція г. Семевскаго стоила уже ему 10 лѣтъ усидчивой работы въ архивахъ, причемъ приходилось преодолѣвать немало затрудненій разнаго рода. Но зато трудъ автора, съ первымъ томомъ котораго мы познакомили читателей, представляетъ выдающееся явленіе и заставляетъ съ нетерпѣніемъ ожидать его продолженія.

"Наблюдатель", No 2, 1882

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru