Сен-Виктор Поль
Феины сказки

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Поль де Сен-Виктор.
Боги и люди

Книга четвертая.
XXV.
Феины сказки

0x01 graphic

Портрет Шарля Перро (фрагмент).

I

   Нет библиофила, который бы не знал первого издания "Histoires ou Contes du temps passe avec des moralites", изданных Шарлем Барбеном в 1697 году [ошибка автора: книгоиздателя Барбена звали Клод! -- В. Е.]. Почтенная и очаровательная книжка, напечатанная крупными буквами, как бы для того, чтобы ее читали с большим удобством и мутные очки дедов и ослепленные глаза маленьких детей. Фронтисписом ей служит прекрасный эстамп, пожелтевший от времени, изображающий старуху за веретеном в комнате, освещаемой старинным светильником; она рассказывает свои сказки трем ребятишкам, столпившимся вокруг нее с разинутыми ртами. Вокруг старухи изгибается надпись: "Сказки матери моей Гусыни" -- Contes de ma Mere l'Oye.
   Действительно, не является ли она нашей общею матерью, эта старая пряха? Она баюкала наши первые сны, она давала крылья нашей рождавшейся мысли, она выпускала голубую птицу летать по поднебесью нашей колыбели. Смиренная Шехерезада Франции. У нее нет ни золотых уст, ослепительного воображения ее великой восточной сестры. Она не рассказывает своих историй на террасе сераля, облокотившись на постель Калифа. Пред нею не расстилаются, как пред арабской рассказчицей, вдохновляющие горизонты Багдада, откуда можно увидать столько волшебных стран, начиная с Сирии, кончая глубинами Индии. В "Тысяче и Одной Ночи" великолепие сказок отражает, преувеличивая, пышности цивилизации и природы Востока. Там все чудо и колдовство: деревья поют, вода говорит, драгоценные камни любят, цветы задают загадки. Сказочные птицы уносят в клюве талисманы пилигримов и тюрбаны купцов, наполненные червонцами, в желудках у рыб находят бриллианты. Волшебный ковер, переносящий трех принцев из Китая в Индию, задевает в воздухе крылья птицы Рок, распахнув которые, она затмевает солнце. Пройдитесь по этим чудесным городам. Раскрашенные дома отражаются в спящих водах; цепные леопарды сторожат выстланные кашемирами дворы, где бьют копытами лошади, происходящие от коня Иова. Базары, мрачные и великолепные, тянутся, куда глаз хватает, рядами маленьких лавочек, переполненных страусовыми перьями и чашами с драгоценными камнями. Там и здесь пригвожденные к навесам уши, служат вывеской купцов, обманщиков. На городских площадях стоят слоны с раскрашенными хоботами и башнями на спине, наполненными акробатами и гаерами. В храмах суровые идолы, сидящие скрестив ноги, следят повсюду своими рубиновыми глазами за теми, кто глядит на них. Деспотизм и Рок поражают толпу ослепительными неожиданностями. Кафтан визиря нежданно падает на плечи раба; нищий пробуждается на троне калифа; царские сыновья просят милостыню у ворот мечети. Ефрат журчит там под платанами и несет по волнам таинственный ларец с "Убитой женщиной". По улицам проходят паланкины, сопровождаемые орущими евнухами и исступленными цимбалистами. Полудикие, огромные негры топят в реке неверных одалисок, зашитых в мешки. Амина, закутанная в свои муслиновые вуали, ходит по фруктовому базару и базару пряностей, делая закупки для угощения трех гладильщиков. "Маленький Горбун" бьет в тамбурин в лавке портного. Посмотрите на этот караван мулов, нагруженный большими кожаными бурдюками, проходящий через городские ворота... Это проходит воровская шайка: в каждом из этих мехов сидит по разбойнику из пещеры Сезама. Эта женщина, закутанная в плащ, что мелькнет вдоль стен, как летучая мышь и проскользнет в дверь кладбища, это вурдалак, идущий поужинать свежим, только что погребенным трупом. Ступайте за этой старухой, которая издали делает вам таинственные знаки, она проводит вас в дом, там ожидает вас Цепь-Сердец, лежа на янтарной софе, перед столом уставленным лимонадами, ширазскими винами и имбирными пирожками. Однако, остерегайтесь этого человека, закутанного в черный бурнус, что бродит по городу в сопровождении почтительного спутника. Он проникает в ночные тайны у ворот Караван-Сараев, и под смоковницами, что растут над цистернами. Временами его бровь хмурится, его скрытный глаз мечет молнию, точно кинжал вынутый из ножен... Черный Ангел, который острием копья метит по ночам двери тех, что умрут утром, не столь страшен. Проходите с трепетом мимо этого полунощника; сосредоточьтесь в себе и припомните все, что вы делали в течение дня. На завтра отрубленные головы выстроят свои бороды по зубцам дворца. Это верховный судья, повелитель правоверных, Калиф Гарун-аль-Рашид совершает свой обход в сопровождении своего верного визиря.
   Как мусульманин оставляет свои башмаки у дверей мечети, так европеец на пороге этой книги оставляет свои беспокойные и деятельные мысли. Тишина теплых стран, веющая от нее, сообщается душе. Страстей не много, никаких движений мысли; любовь является там лишь в материальной форме покорных супруг и бездушных пери. Кровь проливается там с безразличием, как бы взамен запрещенного вина. Там рубить головы так же естественно, как собирать апельсины. Там не ищут счастья, его находят в сокровищах, иди открытых, или полученных в награду за гостеприимство. Работа заключается в ленивом ожидании покупателя, сидя на циновке и перебирая зерна четок. К чему бороться и воевать? Неподвижный фатализм правит этим миром, столь подвижным с первого взгляда, переполненным превращениями и катастрофами. Бог есть Бог, у каждого человека свой гений, у каждой судьбы своя звезда. Меч султана блуждает над правоверными, как молния; благоволение его реет над ними подобно орлу: он выбирает в толпе Божьих избранников, и возносит их до ступеней трона. Смиряйся и жди, склонив голову: быть может, она падет завтра, если на то будет воля Аллаха... быть может, она подымется, увенчанная короной.

II

   В противоположность этому, Мать-Гусыня наших сказок родилась в лесах Германии, под небом, покрытым туманами; и если вы одним скачком перейдете от арабских сказок к ее легендам, то вам покажется, что вы от полуденного блеска перешли к лунному свету. Нет больше ни гениев с орлиными крыльями, ни сияющих пери; но есть гномы, живущие под мхом, бородатые карлики, собирающие сокровища в скалистых пещерах, никсы с зелеными зубами, стерегущие на дне воды души утопленников, людоеды, пожирающие свежее мясо, вампиры, пьющие горькую кровь, девы-змеи, пресмыкающиеся в подземельях, крысоловы, уводящие маленьких детей, колдуньи верхом на испанских кошках, мандрагоры, поющие под виселицами, гомункулы, живущие как пиявки на дне бутылки... Целая мифология, безумная и зловещая, дьяволом которой является Юпитер, а местом шабаша -- Олимп. В этой необычайной чертовщине нет, разумеется, ни гармоничной красоты греческого мифа, ни блеска восточной сказки. А, несмотря на это, сколько поэзии в ее кошмарах! Сколько полярных сияний в этих ночах севера! Сколько восхитительных видений встает на каждом повороте этих сказочных лесов! -- Это Виллиса, танцующая кончиками мертвых ног по бледной траве лесных лужаек; эта безумная, лишенная души, Ундина, расчесывающая золотые волосы на берегу ключей; это царевна- лебедь, сбрасывающая, прилетая на землю, платье из перьев; это валькирия, которая серебряными коньками режет опаловые скандинавские льды; это рои эльф и домовых, одни имена которых блестят как камни росы на солнце: Origan, Marjolaine, Saute-aux-Champs, Saute- Buisson,Saute-au-Bois, Verd-Joli, Jean- le-Vert, Jean-des-Arbrisseaux, Fleurde- Pois, Grain-de-Moutarde: уменьшенные фавны, монады сильванов, частицы амуров, души цветов, элексиры растений, воплощенные атомы, одухотворенные шарики воздуха! -- И, наконец, это Фея, царица этого улья крылатых гениев, юная, как заря, отливы которой она отражает, тысячелетняя, как гора, в которой она живет, изменчивая, как луна, в свете которой она танцует, коварная, как вода, которой касаются ее воздушные ножки. Фея -- это древняя нимфа в ее текущем и бесплотном состоянии; существо с тысячью лиц, с тысячью масок, с тысячью оттенков, то зверь, а то звезда; форма призрачная, туманная, подвижная, как природа Запада, образом которой она является.
   Этот страшный и очаровательный гримуар, осложненный чужеземными преданиями, переходил из века в век, осложняясь и запутываясь на устах кормилиц и старых женщин. Кормилицы главным образом являлись хранительницами этих рассказов. Из их крестьянской груди пролился этот Млечный Путь феерий, таким смутным сиянием пересекающий небо нашего детства. Шарль Перро написал свою книгу под диктовку этих легковерных муз. Естественным аккомпанементом его книги может служить шум веретена и убаюкивающее качанье колыбели.
   Книга единственная меж всеми, в которой старческая 11 2--57 305 мудрость переплетена с детской невинностью. Она воплощает ложь, она убеждает в невозможном, она приручает химер и гиппогрифов и заставляет их резвиться у очага, как домашних животных. Перро делает ручными и человеческими всех сказочных существ, которые танцуют в легендах на бесконечно далеком расстоянии от реальной жизни. Этим воздушным духам, живущим под властью Луны, он дает вместо балласта крупицу французского здравого смысла; он облекает их ясностью и правдоподобием, он придает им интимный характер родственного племени. Рассказчик уводит ребенка играть в страну сновидений и тому кажется, что он резвится в саду своей матери.
   Его феи, согнувшиеся пополам и опирающиеся на свои магические жезлы, напоминают сгорбленных бабушек той эпохи, с их длинными крючковатыми палками. Его молодые принцессы, такие вежливые и благоразумные, точно вчера вышли из Сан-Сирского института. Королевские сыновья, которые встречают их в лесу, возвращаясь с охоты, надменным видом и любезностью напоминают дофинов Франции. Стиль Людовика XIV, озаряющий эти готические феерии, дает им новую прелесть. Невольно радуешься, встречая во дворце Спящей Красавицы фрейлин, камергеров, мушкетеров, двадцать четыре скрипача и "швейцарцев с прыщеватыми носами из Версальской большой галереи". Нам нравится, что злая королева хочет съесть маленькую Аврору "под соусом Робер". "Мушки от хорошей мастерицы", как нельзя более идут сестрам Сандрильоны. Когда мальчик-с-пальчик, занимаясь в течение известного времени ремеслом курьера и собрав "достаточное состояние", покупает для своего отца и братьев "вновь учрежденные должности", это заключение истории кажется вполне естественной развязкой. Наивный и заманчивый маскарад! Кажется, что видишь Оберона в костюме маркиза, прогуливающегося с Титанией, причесанной "а-ла Фонтанж", в воздушном портшезе в сопровождении Ариеля и Пока, переодетых пажами.
   Оттенок XVII века, запечатлевшийся на этих незапамятных мифах, теперь кажется не анахронизмом, а гармонией. Не стал ли он уже феерической эпохой, этот век Великого короля, когда целый народ придворных жил в заколдованном кругу этикета, посреди статуй и фонтанов волшебного парка. Охотничьи трубы Марли и Рамбулье звучат для наших ушей так же отдаленно, как рог короля Артура в лесах Броселианды. Тяжелые кареты, которые перевозили длинными процессиями этот пышный двор из дворца во дворец, с праздника на праздник, имеют для нас такой же странный вид, как крылатые драконы и тыквы, запряженные мышками. Хороводы фей и менуеты маркиз рисуются в таком же туманном и голубоватом отдалении. Точно так же рыцарские истории были уже делом давно минувшим, когда фландрские ткачи развертывали их на своих гобеленах. Теперь эти вековые ткани кажутся современными тем романам, что вытканы на них: их старость вполне сливается с древностью последних.
   Впрочем, сказки Перро вполне сохранили под своими костюмами рококо фантастический характер тех легенд, из которых они вышли. Несмотря на то, что он расчищен ле- Нотром и подстрижен ла-Кентиньи, этот волшебный лес хранит свои древние отголоски, и корни его связаны с самыми глубокими преданиями. Феи Перро пришли прямо из кельтских лесов; его людоеды происходят от индусских ракша и гомеровых циклопов. Мальчик-с-пальчик -- это французское воплощение тех карликов, которые играют ловкие штуки с гигантами в германских преданиях. Кот в сапогах приходит прямо с шабаша и тот страх, что он внушает, объясняется кошачьими перевоплощениями колдуний. Дворец Спящей Красавицы соответствует своими потайными переходами пещере Семи Спящих, и той горе в Тюрингии, где император Фридрих посреди своего двора спит облокотившись на каменный стол, вокруг которого трижды обвилась его рыжая борода. Туфелька Золушки связана с сандалией Родопы, похищенной орлом и кинутой им на грудь Псамметиху, египетскому фараону, который отправил по всей земле искать женщину, ее обладательницу, и женился на ней, как только нашел. Ослиная кожа восходит, быть может, к Золотому Ослу Апулея. Археологи, рассмотрев очень внимательно, узнают в Синей Бороде одного
   Бретонского короля VI века, по имени Коморуса, удавившего своих жен, которых потом воскресил святой Гильдас. Время от времени старые формулы выделяются среди ясного языка рассказчика, подобные архаическим надписям, замурованным среди новых камней перестроенного здания. -- "Сестра Анна, сестра Анна, не скачет ли кто по дороге?" -- "Вижу только как пыль алеет, да трава зеленеет". -- "Дерни за задвижку, отмычка отомкнется". -- "И пришла из-за тридесятого царства". -- "И ушла она далеко, далеко в дальние дали". Это звенит далекий и надтреснутый голос предания, прерывая современный рассказ.
   Но, повторяем еще раз, талант Перро сказался в том, что он сумел облечь эти старые сказки, блуждавшие по миру, в те формы, которые способны пленить детское воображение. Один великий поэт (Виктор Гюго) показывает нам немейского льва, Лернейскую гидру, трехглавого Гериона, эриманфского вепря, всех чудовищ, побежденных Гераклом, блуждающими по комнате Омфалы, глядя на ее прялку униженными глазами. Точно так же в книге очаровательного рассказчика гении и людоеды, феи и гиганты, бесформенные чудовища из хаоса мифов, ужасы легенд, гроза деревень, приходят, смиренные и прирученные его кротким духом, и мирно обхаживают колыбель ребенка.

----------------------------------------------------------------

   Источник текста: М. А. Волошин. Собрание сочинений. Том 4. Переводы. - Москва: Эллис Лак-2000, 2006. -- 990 с.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru