Вильям Шекспир Сонеты ---------------------------------------------------------------------------- Перевод В. Мазуркевич Шекспир Вильям. Комедии, сонеты. - Самара: Изд-во "АВС", 2001 ---------------------------------------------------------------------------- 24. Художником мой глаз внезапно стал, в груди На сердце начертав твое изображенье. Я рамой для него служу, - и, погляди, Какое полное дает он, впечатленье! Коль хочешь ты взглянуть на точный свой портрет, Чрез самого творца проникни в мастерскую; Она в груди моей как в окна, яркий свет Шлет солнце чрез глаза твои во тьму ночную. Обязаны глаза услугою глазам: Моими - в сердце лик начертан твой, - и там Твои глаза глядят мне в грудь, и, как в оконце, Увидя образ твой, сквозь них смеется солнце. И все ж рисует глаз лишь то, что видит он, - А душу познавать возможности лишен. 25. Пускай обласканный счастливою звездою Гордится титулом и блеском славных дел, А мне, лишенному даров таких судьбою, Мне почесть высшая досталася в удел. Любимцы королей, как ноготки, хвастливо Под солнцем царственным вскрывают лепестки, Но в их гордыне - смерть... Один лишь взгляд - и живо Теряют пышный вид минутные цветки. Герои многих битв, увенчанные славой, Из книги почестей исчезнут без следа, И блеск былых побед утратят навсегда, Разбитые хоть раз врагом в борьбе кровавой. Но я любим, любя, и жребий мой ценю: Он не изменит мне, и я не изменю. 26. У совершенств твоих я в рабском подчиненье, И вот пишу письмо тебе, владыка дум, Затем, чтоб доказать мое расположенье, А вовсе не затем, чтоб выказать мой ум. Привязанность моя так велика, что словом Не выразит ее; рассудок бедный мой; Любовь моя нага, - одень ее покровом, И, снисходя ко мне, в душе своей укрой; Придет пора, когда звезда моя в сиянье Опустит на меня свой благосклонный взгляд И этим привлечет ко мне твое вниманье, Даря нагой любви приличный ей наряд. Тогда-то прозвучат любви моей признанья! До тех же пор бежать я буду испытанья! 28. Могу ли я теперь изведать счастье снова, Лишенный отдыха и благостного сна, Коль ночью бремя дня гнетет меня сурово, А днем - ночной тоскуй душа удручена. Враждуют с давних пор и день и ночь друг с другом, Но в заговор они вступили меж собой, Чтоб истерзать меня томительным недугом Один - работою, другая же - тоской. Тоской о том, что я стремлюсь к тебе напрасно, И говорю я дню, - коль солнца в небе нет, То, вместо солнца, ты средь туч сияешь ясно, А ночи, - что во тьме звездой ты льешь свой свет. Но ежедневно день гнетет меня работой, И еженощно ночь томит меня заботой. 29. Отвергнутый людьми, отвергнутый судьбою, Оплакиваю я удел печальный мой, Тревожу небеса бесплодною мольбою И, глядя на себя, кляну свой жребий злой. Завидуя тому, кто полон упованья, Я жажду хоть на миг зажечь в душе моей Стремленья одного, другого пожеланья, Иметь черты того, иль этого - друзей. За эту мысль порой себя я презираю, Но греза о тебе бодрит тогда меня, И с песней радостной душой я улетаю, Как жавронок, с земли в лазурь, к сиянью дня. И не отдам любви, тобою вдохновенной, За долю светлую властителя вселенной. 34. Зачем обещан был мне светлый, ясный день И без плаща тобой я послан был в дорогу? Затем ли, чтобы туч суровых злая тень Затмила образ твой, будя в душе тревогу? Мне мало, коль твой взор обсушит сквозь туман Дождь на лице моем; омоченном грозою... На что лекарство мне, полезное для ран, И все ж бессильное над скорбью и тоскою! Раскаянье твое, участие и стыд Не могут даровать желанное забвенье... Тем, кто несет, как я, тяжелый крест обид, Печаль обидчика - плохое утешенье. Но плачешь ты, любя, и жемчуг этих слез Искупит все, что я, страдая, перенес. 35. О том, что сделано, напрасно не тоскуй! У розы есть шипы, есть тучи в небе чистом, Есть тина в глубине речных, прозрачных струй, Гнездится гадкий червь порой в цветке душистом. Ошибки всем сродни - и ошибаюсь я, Стараясь подыскать подобные сравненья. Чтоб только как-нибудь мне оправдать тебя, - И большие готов простить я прегрешенья. Я чувственность хочу рассудком объяснить; Трои обвинитель стал твоим же адвокатом, И в тяжбу сам с собой я вынужден вступить. Так в сердце, горечью и злобою объятом, Любовь и Ненависть ведут немолчный спор, Ограбивший меня, - любимый, милый вор. 36. Позволь мне сознавать, что мы с тобой вдвоем Любовью связаны и чувствами едины; Но пусть пятно стыда лежит на мне одном, А ты храни себя от горя и кручины. Хотя враждебный нам неумолимый рок Не в силах наложить на чувства наши путы, Но все же крадет он, - безжалостно жесток, У счастия любви блаженные минуты. Я буду молчалив: сумею уберечь Любовь мою к тебе от вражеского взора, И ты скрывай ее от всех, чтоб не навлечь Напрасно на себя упреков и позора. Я так тебя люблю, что даже мысль одна О том, что свет тебя осудит, мне страшна. 37. Подобно старику, глядящему с отрадой На сына бодрого в расцвете юных лет, Униженный судьбой, считаю я усладой Привязанность твою и дружеский привет. Ум, знатность, красота, богатство - все с тобою! Все то, что назвал я, и даже, может быть, Я большие в тебе достоинства открою, Чтоб и любовь мою к ним также приобщить. Тогда не буду я ни беден, ни унижен; Заметен и богат защитою твоей, Как к солнцу, к твоему величию приближен, Я буду озарен огнем твоих лучей. Вот почему в тебе ищу я совершенства, - Оно послужит мне источником блаженства. 110. В исканье новизны бродя то здесь, то там, Я обесценил все, что сердцу было свято, Противоречил я поступками словам И променял друзей, любимых мной когда-то. Да, заблуждался я! От правды был далек, Но молодость мою вернули заблужденья. Конец ошибкам! В них мне жизнь дает урок; Люблю тебя сильней за все мои мученья! Прими мою любовь и ею завладей! Клянусь тебе, она продлится бесконечно, И друга, верного как бог, в любви моей Не стану больше я испытывать беспечно. Так приюти ж меня, чтоб мог я отдохнуть, Склонясь порой к тебе на любящую грудь. 111. Вини мою судьбу за все, в чем я неправ, За все, что есть во мне презренного и злого! Корысть публичности мой воспитала нрав, Судьба же не дала мне ничего другого. Поэтому-то я презреньем заклеймен; Как краскою маляр, отметила позором Меня судьба моя, и путь мой омрачен... О, сжалься надо мной и не терзай укором! Дай обновиться мне. Готов я, как больной, Из уксуса питье принять для из леченья, - Мне горечь не страшна, и кары нет такой, Которой бы не снес я ради исправленья. О, пожалей меня! Достаточно, мой друг, Лишь жалости твоей, чтоб облегчить недуг. 112. Отмечен я клеймом злословья и позора, Утехой служит мне одна любовь твоя, И не боюся я людского приговора, Уверенный вполне, что ценишь ты меня. Ты для меня - весь мир! Хвалы и порицанья Мне дороги тогда, коль сказаны тобой; Нет в свете никого, кто б силой увещанья Склонил мой гордый дух идти стезей иной. Для лести и хулы закрыт мой слух змеиный, О мнении других забота мне чужда; К ним в сердце у меня презренье и вражда! Поли мыслью о тебе, живя мечтой единой, Всем существом моим сроднился я с тобой! Мир без тебя - ничто, окутанное тьмой. 113. С тех пор, как я тебя покинул, не гляжу Я более на мир телесными очами; Мой взор в душе моей; он, правивший шагами, Теперь почти потух, и я во тьме брожу. Не может вызвать глаз в уме изображенья Того, что видит он; ни птица, ни цветок Не оставляет в нем хотя б на краткий срок, Как Мимолетный сон, живого впечатленья. Что б ни увидел я: вершины снежных гор, Ворону, голубя, красу или уродство, _ День, ночь и даже то, в чем нет ни капли сходства С тобой, к твоим чертам мой приурочит взор: Сочувствием к тебе полна нелицемерным, Так верность делает мой зоркий глаз неверным. 114. Ужели же мой ум, живущий лишь тобой, Впивать способен лесть, властителей отраву? Иль должен я признать, что глаз мой лжет по праву, Тобою научен алхимии такой, Чтоб чудищ превращать в небесные созданья, Подобные тебе по красоте своей, Зло превращать в добро волшебной силой знанья, Чуть попадет оно под быстрый луч очей. Да, это верно; лесть умело взор мой ловит, Пить склонен эту лесть мой ум, как царь, подчас, Наклонности его прекрасно знает глаз И в чаше вкусное питье ему готовит. Пускай в напитке яд, - не так велик уж грех! Отраву эту глаз сам выпьет раньше всех. 115. Написанные мной когда-то строки лгали, Что будто бы нельзя любить тебя сильней, В неведенье своем я думал, что едва ли Способен пыл души гореть еще ясней. Страшася времени, я знал, что обещанья Покорствуют вполне случайности простой, Что время губит все, - красу и упованья, Колеблет мощь царей, меняет мыслей строй; И вправе был тебе сказать я без обмана: "Сильнее, чем теперь, я не могу любить". Ведь будущность тогда скрывалась средь тумана, О настоящем лишь я в силах был судить. Мой друг! Любовь - дитя, питаемое нами. Она растет по дням и вырастет с годами. 117. Казни меня за то, что скуп я был во всем, Чем мог бы отплатить за все твои заботы, Что не было во мне старанья и охоты Беречь любовь твою; виновен я и в том, Что поверял другим все то, что сердцу мило, И не было мне прав, тобою данных, жаль. Навстречу буре злой поставил я ветрило, Угнавшей от тебя челнок мой утлый вдаль. Сочти виной мое упрямство, заблужденья, К ним недоверие ревнивое прибавь. Под выстрелы очей разгневанных поставь, Лишь не стреляй в меня словами возмущенья. Раскаяньем своим доказываю я, Как дорога душе моей любовь твоя. 118. Чтоб разбудить порой ленивый аппетит, Закуской острою его мы возбуждаем, Когда же чувствуем, что нам болезнь грозит, Ее лекарством мы заране прогоняем. Так точно пресыщен твоею красотой, Я горьких соусов решил к блюдам прибавить, И счастием своим, как недугом, больной, Болезнью вызванной здоровье поисправить Но хитростью своей наказан я вдвойне: Любовь нельзя лечить искусственным недугом, Злом заменив добро, и вижу я с испугом, Что раньше был здоров, теперь же плохо Мне, Узнал я, что тому лекарство не поможет, Кого болезнь, тобой внушенная, тревожит. 119. Со страхами в душе надежды чередуя, Коварных слез сирен немало выпил я, Перегоняя их в ретортах бытия, И падал, поражен, победу торжествуя. Как заблуждался я, когда мечтал порой, Что счастье высшее дарует мне победа, Как пламенел мой взор и тешился игрой Видений призрачных болезненного бреда! Благодеянье зла! Я убедился в нем! Приносит зло добру нередко улучшенье; Потухшая любовь, пылавшая огнем, Прекрасней и сильней горит по возрожденье. Так после мук вернул я счастие опять, Чтоб трижды большее блаженство в нем познать. 120. Меня влечет к тебе размолвка прежних дней; Страданья прошлые и прошлые печали Мою вину дают мне чувствовать сильней, Ведь сердце у меня не из каленой стали. И если от моей страдаешь ты вины, Как от твоей сносил когда-то я мученья, Познал ты, друг мой, ад; страдания сильны, Но я, тиран, забыл об этом, без сомненья. Напомни мне о них, моих терзаний ночь, Тебе б отведать дал бальзама я бокал Смирения, чтоб грусть ты мог бы превозмочь, Как некогда ты сам мне сердце врачевал. Но пусть искупит все взаимная вина! Наш обоюдный грех смягчить она должна. 121. Уж лучше низким быть, чем слыть им и напрасно Упреки в низости выслушивать порой, Лишать себя забав невинных ежечасно, Из страха, что грехом их может счесть другой. Зачем же признавать судом непогрешимым Случайный взгляд людей, ошибочный вполне? Они грешат, как я, и мненьем нетерпимым Привыкли очернять все то, что мило мне. Нет, буду сам собой! А тот, кто судит строго Деяния мои, грешит, наверно, сам; К лицу ль подобный суд морали их убогой: Они бредут кривясь, я ж строен, смел и прям. Иль, может, доказать хотят они бесчестно, Что люди все дурны и зло царит всеместно.