Волль Анна
Невеста-весна

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Вестник иностранной литературы", No 7, 1916.

Невеста-весна

Новелла Анны Волль

Со шведского В. Д.

Казалось, вся весна со своими жаворонками,
анемонами и фиалками подошла ко мне легкими
шагами, поцеловала и, прижавшись к моей груди,
сказала: "Полюби меня, возьми и унеси к себе!"
Фрединг

   У нее были огненно-рыжие волосы, но это так же мало беспокоило ее, как веснушки на лице и светлые ресницы. Когда она смеялась, открывался ряд неровных, далеко не безупречной белизны зубов, а на холоде нос ее краснел, что тоже не особенно красило ее. Но что-то было в ней привлекательное и интересное.
   Она только что принесла домой пару новых, элегантных ботинок. О, какие ботинки!! Молодая девушка поставила их на середину стола, чтобы хорошенько полюбоваться и насладиться всей их прелестью. Потом она подняла их, стала гладить рукой, заставила их танцевать, становиться на цыпочки и выделывать всевозможные грациозные пируэты. Особенно смешным показалось ей, как ботинки наступали одна на другую, и молодая девушка разразилась веселым хохотом.
   -- О, если бы вы знали, как вы глупы! Сумасшедшие ботинки! -- И она продолжала громко и неудержимо смеяться; потом сняла их со стола и помахала ими в воздухе. -- Но и дорого же вы стоите, плутишки! -- Еще долго выговаривала она ни в чем неповинным башмачкам, пока наконец не сбросила старые ботинки и медленно, точно желая продлить удовольствие, всунула ноги в мягкие ботинки на тонкой подошве.
   Долго сидела она, опершись локтями на колени и положив голову на руки, погруженная в созерцание единственного красивого, что было в ней, а именно--маленьких, узких, теперь красиво обутых ножек.
   Созерцание это привело ко многим и длинным размышлениям, разрешившимся нетерпеливым вздохом и полу-комичным, иолу- безнадежным возгласом:
   -- О, если бы он был доктором! Тогда оставалось бы только выдумать себе какую-нибудь болезнь и явиться на прием в новых ботинках. Но профессор истории литературы -- как подойти к нему?
   Но она должна попасть к нему, во что бы то ни стало. Ведь только для этого визита заказала она эти прелестные, страшно дорогие ботинки. Заказывая их, она не имела никакого представления, по какому делу она посетит профессора, но в своем блаженном легкомыслии надеялась, что ей не надо будет много времени, чтобы в голову пришла какая-нибудь блестящая идея.
   Однако, выходило не так! Ботинки были готовы, а гениальный план еще не выработан. Какой предлог найти ей, чтобы попасть к знаменитому профессору? Разве написать какой-нибудь вздор и попросить его прочесть? Нет, глупости! Она вскочила со стула и встряхнулась, точно желая отогнать от себя фатальную мысль и не дать ей укрепиться.
   Какое наслаждение было ходить в эти х ботинках, бесшумно, плавно! Она прогулялась по всей комнате. Как жаль, что ей нельзя со стороны полюбоваться собой; в бедной комнатке не было трюмо.
   -- Как глупо, -- вполголоса рассуждала она. -- Прямо идиотство, что у человека только и есть красивого, что йога. -- Молодая девушка подзадоривала самсе себя, гуляя по комнате, п все так же безуспешно старалась поймать свое отражение в неустойчивой книжной полке, облупившейся двери и неуклюже-массивном шкафу. Особенно раздражал ее шкаф, в него столяр обязательно должен бы был вделать зеркало, настоящее зеркало, в котором молодая кокетка могла бы видеть себя с ног до головы.
   Но вот в голове ее мелькнула идея. Подвинув письменный стол к бюро, где висело маленькое зеркало, молодая девушка взгромоздилась на него. Ура! Теперь она все видела, и от удовольствия принялась напевать что-то, хотя не обладала никаким голосом. На столе едва-едва можно было сделать два шага, по этого было достаточно, чтобы увидеть прямо ошеломляющее впечатление новых ботинок"
   -- О, как вы хороши! Но одному Богу известно, когда я расплачусь за вас, мои дорогие, прелестные плутишки! Хорошо бы было, если бы можно было подавать ногу вместо руки, когда здороваешься? -- вдруг пронеслось в голове молодой шалуньи, и она вытянула вперед, насколько могла, правую ногу. -- Нет, это невозможно, во всяком случае невыполнимо с профессором, который высок ростом, настоящий великан, -- Образ его встал перед глазами молодей девушки и щечки ее зарделись. -- Руки тоже ничего, -- продолжала она размышлять и, забыв о ногах, принялась тщательно

< Отсутствуют страницы 59 - 62 исходного экземпляра РГБ, т.е. четыре страницы книжного издания...>

   по грязи всю бесконечную дорогу до Седера, поминутно всхлипывая от гнева и разочарования.
   Профессор же ходил в это время по кабинету и усиленно курил. Он был в отличнейшем настроении и время от времени смеялся про себя.
   -- Чертовский темперамент у этой девочки!
   Нагнувшись, чтобы стряхнуть пепел с сигары в пепельницу, он увидел маленькую ножку девушки, поднятую с кресла, на котором та сидела, и снова все его огромное тело потряс неудержимый, беззвучный смех.
   Как это он никогда не замечал этого блуждающего огонька на своих лекциях? Подняв одну бровь, профессор прищурился... Наверно она, эта шалунья, сидела позади его маленькой пассии. Да, именно так, она сидела позади.
   Ну, а теперь уж она не пройдет незамеченной; профессор был благодарен ей за то, что она вызвала у и его освеживший его смех. Давно уже он чувствовал себя подавленным, апатичным и даже начинал иногда подумывать о женитьбе. Это было дурным знаком. Теперь же профессор убедился, что не к чему принимать иска серьезных мер: хороший пароксизм смеха прогнал черные мысли и вернул эластичность и гибкость его мышлению, что было для него непременным, необходимым условием жизни.
   Давно уже не принимался он с таким удовольствием за лекцию. Время от времени профессор откладывал перо и начинал весело и громко смеяться. Какая сумасбродная выдумка с ботинками! И она--будущая художница! У профессора не хватило духу осмеять молодую девушку: бедняжка ведь была сиротой. Как грустно видеть молодую девушку с таким нервным, страстным темпераментом выброшенной в жизнь. Что с ней станется? Конечно, погибнет! Ему следовало бы узнать ее адрес и наблюдать за ней.
   Посвистывая встал профессор из-за стола, закурил новую, сигару и прошелся несколько раз по комнате. Начинало смеркаться; он остановился у окна, слегка приподняв брови и закусив левый ус--его постоянная манера, когда он задумывался. На улице един за другим зажигались фонари; они тускло светились в сером тумане весенних сумерек, с каким-то страстным томлением окутывавших город и реку.
   Профессору вдруг захотелось послушать музыки. Вытребовав по телефону автомобиль, он поспел в онеру к двум последним актам "Фауста".

* * *

   Если посещение молодой девушки произвело на профессора.
   оживляющее действие, то на нее самое оно имело совершенно обратное. Бедняжка впала в полнейшую апатию. Она отказалась от уроков; к чему ей мучить себя понапрасну? Все равно--один конец: не будет у нее работы, и она потихоньку исчезнет. Фу, как все невыносимо и противно!
   Вон там стоит ее рисовальная доска с подушкой, на которой начата ветка золотого ракитника. Молодая художница надеялась, что продаст ее на предстоящей промышленной выставке. Она неслышно подошла к доске босыми ногами прежде, чем забраться в постель и постараться уснуть, чтобы забыть, что сегодня четверг и лекция в высшей школе.
   -- А, ты думала, что принесешь мне счастье, противная, глупая подушка! -- Она взяла доску, отвела ее в сторону и сделала гримасу. Потом кинула назад на стол рисунком вниз и одним прыжком была в кровати. -- Фу, какая гадость, она похожа на меня! -- вскричала молодая девушка. -- Точно мои безобразные огненные космы! Да, совершенно я! И я надеялась выгодно продать ее! И бедняжка горько заплакала, опершись руками на высоко поднятые колени, потом продолжала проводить параллель между собою и подушкой, п скоро всхлипывания стали прерываться смехом. Она ясно представила себе светлое помещение выставки и толпу элегантных дам, переходящих, с лорнетом в руках й шурша шелком, от работы к работе. Наконец, они приблизились к белой шелковой подушке с кистями ракитника. Подушка -- очень проста и элегантна; и дамы подымают свои лорнеты для более подробного обозрения, но о, ужас! из рамки красных волос на них смотрит живое, усыпанное Веснушками личико девушки-- и восхищение сменяется испугом. Вся эта картина так ясно представляется молодой художнице, что она прямо задыхается от смеха.
   Шш! в дверь постучали. Как стрела, пролетела она через -комнату и очутилась под одеялом, положила руки под голову и сделала вид, что спит. Это явилась ее хозяйка фру Андерссон.
   -- Дорогое дитя, вы легли в постель среди белого дня? Разве вы больны?
   Молчание.
   Но фру Андерссон, женщина с необыкновенно развитым понятием об ответственности за своих жильцов, подходит прямо к кровати и трясет спящую.
   Слабый стон слетел с губ молодой девушки, но она не шевелилась.
   -- Господи, если бы я могла понять, что с нею, -- вполголоса проворчала фру Андерссон.--Уже около недели она бродит кру-
   гол, решительно ничего не делая. А как выглядит ее комната! Ни одна вещь не стоит на месте. -- Фру Андерссон принялась за уборку. -- Наверное, тут замешана любовь. Бедное дитя! Как ей должно быть больно, что она так некрасива. Вот и следует слушаться моих советов, работать, копить деньги и забыть о существовании мужчины. Сколько раз я предлагала стать ей на места матери...
   Фру Андерссон не могла продолжать. Молодая жилица ее сидела совершенно проснувшаяся, на кровати:
   -- Оставьте меня в покое! Пусть я -- сирота! Слышите, фру Андерссон, оставьте меня в покое? Я ненавижу всякие суррогаты. Ненавижу, когда являются в мою комнату и прибирают мои вещи. -- Глаза девушки горели, как фосфор, и она нетерпеливо толкала ногами кровать.
   -- Боже, это какая-то фурия, когда на нее находит подобное настроение, -- и фру Андерссон вылетела из комнаты.
   Молодая же девушка повернулась к стене, уперлась локтями в подушки, положила на них подбородок и уставилась перед собой. Иногда она сгибала колени так, что ноги подымались кверху, потом снова опускала их. Невеселая это была игра, но не все ли равно. На душе у нее было так безнадежно: ведь как раз в эту минуту на кафедру входил профессор, делая свой холодный полу-поклон, который она так хорошо знала и могла видеть со своего места, когда хотела. А в первом ряду улыбалась ему эта дура с синими глазами и вздернутым носиком. Фу! Она никогда в жизни больше не решится пойти на лекцию. В сумерках перед нею засветился насмешливый, самодовольный взгляд профессора- Молодая девушка- зарылась головой в подушки, чтобы не видеть его. О, как безгранично она ненавидела этого человека! Ей ничего больше не оставалось, как плакать, прямо изойти слезами и рыданиями.

* * *

   Было четверть девятого, когда профессор вошел в зал лекций. Настроение его продолжаю быть великолепным, и он, как мальчик, радовался увидеть свою рыженькую знакомку и подразнить ее за пари. В то же время у него созрело твердое решение отечески позаботиться о молодой совершенно одинокой девушке.
   Взгляд профессора быстро скользнул мимо розового вздернутого носика на первой скамейке и остановился--на пустом месте. Вот как -- значит, они сидела не тут! Маленькие, серые глазки быстро пробежали по всему залу и убедились, что знакомой незнакомки не было. Профессор прикусил губы и на минуту закрыл, глаза. В этот вечер он всю свою лекцию прочел для отсутствовавшего слушателя, потом покинул кафедру с каким-то рассеянным поклоном и ни с кем не останавливаясь. Видя такое его настроение, все невольно избегали профессора. Сдвинув шляпу на затылок и заложив руки в карманы, он шел по улицам, направляясь к дому.
   Он вел себя настоящим дураком! Конечно, он немедленно примется за розыски молодой девушки. После своего, сумасшедшего визита к нему она, разумеется, никогда не решится прийти на лекцию. Как знаток человеческой души, профессор должен был предвидеть это.
   Что же станется с этим импульсивным клубком нерв, этой необыкновенной девочкой? Профессор должен был сознаться, что ему непреодолимо хочется увидеть ее опять.
   Придя домой, он видел и слышал ее повсюду в своем кабинете, а когда принялся писать, над стулом поднялась узенькая ножка девушки. В ушах профессора зашумело, но когда он хотел схватить ее, то поймал лишь пустой воздух.
   Ея визитная карточка, с самым обыкновенным именем на дешевой бумаге не могла послужить путеводной нитью. Она будет художницей! Быть может, это указание может помочь ему? Обе последующие недели профессор посвятил поискам, но все было напрасно: он не мог напасть на след красноколосого блуждающего огонька.

* * *

   В один из майских четвергов профессор должен был читать свою последнюю лекцию весеннего семестра. Тихо посвистывая, шел он по Королевской улице и наслаждался весенним днем. Какое-то неопределенное томление и грусть наполняли его. Его давило чувство одиночества и безграничной тоски, и бедняга уже не старался прогнать этих демонов мыслями о женитьбе. Маленькое зимнее увлечение потеряло свое обаяние. Профессору надоели розовые щечки и чистосердечные улыбки. Он устал от себя и других.
   А далеко, на Седере, в неубранной комнате рыжеволосая девушка склонилась в это время над развернутой газетой.
   Последняя лекция, последняя, последняя! Это было единственное, что она видела, и читала, к перечитывала много раз эти слова, приведшие в волнение все ее существо. Она увидела "маленькую куколку" с ее розовым личиком, выступающей вперед ж ставящей на кафедру цветы. Это было глупо и вульгарно, но она все-таки делала это нарочно! и это походило на нее. Когда профессор войдет, они улыбнутся друг другу, он осторожно вынет из букета златой цвет и воткнет себе в петличку прежде, чем начать лекцию. А потом заговорит о весне и все, что он будет говорить, будет клониться к весне и любви и предназначено для той, которая поставила ему цветы. Все время взгляды йх будут прикованы друг к другу. А по окончании лекции...
   Девушка вскочила на ноги, забыв о газете, которая полетела на пол. И только-только вовремя -- часы показывали три четверти девятого! Она могла еще. успеть надеть шляпу и бегом добраться до университета, чтобы увидеть их вместе. Она должна попасть туда, увидеть их своими глазами, а потом все равно -- будь, что будет -- река недалеко. Молодой девушке стало холодно от одной этой мысли.
   Полчаса спустя она стояла уже перед университетом с бьющимся сердцем и холодными, как лед, руками. Вот понемногу начали выходить с лекции. Неверными шагами подвинулась бедняжка вперед, не желая стоять у самого входа. Она знала, что ей стоит только повернуться, и она увидит парочку, которую поджидала. Она встретит ее, как только будет иметь мужество обернуться. Только несколько шагов! умоляла она сама себя, точно прося отсрочки. О, как это ужасно! Наконец, она повернулась на каблуках -- и невольный крик вырвался у нее: Профессор! Всякое отступление было невозможно. Профессор стоял совсем около молодой девушки и крепко держал ее за обе руки.
   Бедняжка не смела поднять глаз, но чувствовала на себе его взгляд, наполнивший ее и счастьем, и смущением.
   -- Дитя, что вы здесь делаете? Я ждал вас на лекции. -- Это должно было звучать, как упрек, но выдавало радость.
   Молодая девушка не находила слов для ответа. Пусть только он говорит, он один, она была так счастлива снова слышать его голос.
   И он говорил--сам не зная, что, но говорил и смеялся в одно время, когда они шли по улице. Иногда профессор останавливался и смотрел на свою спутницу, причем глаза его так и искрились. Ведь молодая девушка пришла к нему, точно сама весна, дрожа каждым фибром от томления, тревоги и бьющей ключом жизни!
   -- Вы плохо выглядите, что с вами было? -- осыпал он ее вопросами. -- Вы верно заработались? Скажите, что делали вы все это время?
   -- Ничего! -- несколько жалобно, но в то же время так убедительно-чистосердечно призналась она, что профессор расхохотался.
   -- Ну, значит, вы просто переутомились от лени, это ясно! Ну, а теперь вам надо домой, я провожу Вас. Где вы живете? -- отеческая заботливость пересилила, профессору приятно было охранять молодую девушку.
   -- Я живу далеко, на Седере, -- и она указала рукой направление.
   -- Тогда мы возьмем автомобиль, -- решительно заявил профессор.
   -- Нет, не надо, -- покачала она головой.
   -- Почему? разве вы не любите кататься?
   -- Очень люблю, но у меня нет денег, -- чистосердечна призналась она.
   -- Это не играет никакой роли, -- с довольным смехом ответил профессор.
   Тут девушка остановилась и серьезно посмотрела ему прямо в глаза.
   -- Если вы хотите провожать меня, то идите так же, как я, пешком.
   Слова эти совершенно смели всякую родительскую заботу и в тоне профессора прозвучало почтительное подчинение, когда он ответил:
   -- С большим удовольствием!
   Молча шли они вперед. Профессор чувствовал, что его покровительство отклонено, но что же такое! Молодая девушка оказалась сильнее, чем он предполагал. Никто лучше него не мог ценить всей ее потребности к независимости, высказанной этими словами. Профессор шел, искоса поглядывая на свою спутницу, ж влюбленность его все росла. Вдруг молодая девушка быстро "хватила его за руку и неожиданно остановилась:
   -- Тише! Слышите? Слышите? Это--пожарные! -- Глаза говорившей блестели, она порывисто дышала. -- Вон они едут! Вот сюда, сюда! -- Левой рукой она тянула профессора за рукав, а правой махала от восторга, прыгая на обеих ногах от удовольствия, как мальчишка.
   Профессор не мог удержаться от улыбки.
   -- Старику трудно уследить за всеми вашими настроениями.
   -- Какие тут настроения, тут просто пожарные! Смотрите! Видите? -- Промчались лошади, а за ними бежала толпа, предводительствуемая кучкой скачущих мальчишек. -- Как вы думаете, где горит? Я хочу туда! Пожар -- самое красивое зрелище, какое я только знаю. -- Молодая девушка выпустила руку профессора и вомчалась к полицейскому.
   -- Горит у Меларстранда! -- еще издали кричала она профессору. -- Торопитесь! Торопитесь же! Мы возьмем этот автомобиль! -- она позвала экипаж и одним прыжком была там. Профессор был необычайно доволен. Он заметил, что молодая девушка даже не дает себе труда сидеть хорошенько, а полусидит на краешке. Вероятно, ей кажется, что таким образом она скорее доедет до цели!
   -- Дитя минуты! -- думал профессор, улыбаясь про себя. Забыто было и неимение денег. Что бы сделала она, если бы он не поехал с ней? По всей вероятности, уплата явилась бы для этого живчика неприятной неожиданностью, и он даже представлял себе, что она способна была бы кинуть шоферу в уплату часы, только бы избавиться от него и как можно скорее предаться лицезрению всех ужасов пожара.
   Наконец автомобиль остановлен полицией, дальше ехать нельзя. Молодая девушка выскочила и побежала в самую толпу и минуту спустя профессор увидел ее уже стоящей на перилах, опершись на какого-то рабочего. Волосы ее растрепались, глаза так и пожирали красивое и интересное зрелище. Профессор протискался сквозь толпу и сменил рабочего. Но молодая девушка совершенно не заметила, кто поддерживал ее, вероятно, даже думала, что это был все время профессор.
   -- Смотрите, как пылает! Огонь уже пробивается через крышу, смотрите, смотрите, О, точно изрыгающий пламень сказочный дракон! Разве это не красиво? И только подумать, что пожарные отваживаются на борьбу с этим чудовищем! Посмотрите на этого крайнего направо,--вот он пропал в дыму, нет, вот он опять! Опять пропал! Какие смельчаки! Как они сильны и гибки. Лазают, как кошки! -- Молодая девушка была всецело поглощена пожаром, у нее не было других мыслей или чувств в эти мгновения.
   Профессор крепко ухватил свою соседку за кушак и смотрел больше на ее рыжие волосы и поминутно меняющееся лицо, чем на горящий дом. Она сама походила на огонь, вспыхивающая и меняющаяся совершенно неожиданно, когда меньше всего этого ожидали. Она походила и на огонь, и на воду, вызывая жажду и томление. Профессору хотелось обнять ее, поднять и унести далеко, далеко отсюда.
   -- Хорошо, хорошо! Однако, пойдемте, ведь нельзя же стоять здесь всю ночь.
   -- О, нет, подождите еще! Видите вы там двух пожарных. Мне надо посмотреть, доберутся ли они до третьего этажа. Как вы думаете, решатся они? О, как пылает! Глядите, глядите! -- И молодая девушка замахала руками, точно желая подбодрить пожарных.
   -- Так, так! Браво! О, разве они не молодцы? Прямо герои! -- она кричала в экстазе.
   Но в этот момент профессор взял ее за талию и спустил на землю.
   Она стояла раскрасневшаяся и запыхавшаяся от возбуждения.
   -- Разве нам уже пора?
   -- Да. Вам далеко до дому и пора отдохнуть, вы выглядите сильно утомленной.
   -- Какой отдых в лежании, когда скучно. Здесь отдыхаешь несравненно больше. Все, что доставляет удовольствие -- успокаивает; разве вы не замечали этого, профессор?
   -- Конечно, но все в известных границах. Куда же нам идти? показывайте дорогу.
   -- Значит, вы серьезно собираетесь провожать меня? -- молодая девушка разом изменилась.
   -- Конечно. Неужели вы думаете, что я брошу вас одну среди ночи?
   Она покосилась на говорившего.
   -- Тогда я не брошусь в воду, -- проговорила она, ни к кому не обращаясь, в пустоту чудной весенней ночи, воде, всему Стокгольму.
   -- Что вы подразумеваете под этими словами?
   -- Ничего. Я не хочу сделать одной глупости. Теперь повернемте на мост Вазы. -- Она шла неровными, мелкими шагами, иногда напевая что-то вполголоса.
   "По своему прямодушию она не могла удержаться, чтобы не рассказать ему р себе. Вот на этом месте ее чуть не переехали как-то раз; здесь она имела обыкновение оборачиваться, чтобы в последний раз увидеть гавань с ее лодками и сверкающей водой. А там перед Сне-Клокан она всегда останавливается. Как она красива, эта башня! Она еще спит, но когда, наконец, откроет глаза, то бросится с распростертыми руками -- прямо в объятия Стокгольма.
   Профессор сочувственно кивал головой и улыбался ее фантазиям. Он чувствовал себя помолодевшим, счастливым и влюбленным.
   -- Ну, вот мы и пришли. Я живу здесь! -- молодая девушка вынула ключ и старалась вложить его в замочную скважину. Профессор наклонился, чтобы помочь ей. Ну, вот дверь и открылась! Она стояла спиной к двери, а профессор совсем около нее. Оба молчали. Она смотрела на его упрямый никогда не лежавший, как следует, левый ус, смотрела на него и раньше, и ей всегда хотелось пригладить его. И не успела она опомниться, как уже ее проворные пальчики поднялись к его лицу, но мгновенно были крепко схвачены.
   Профессор сжал их обеими руками, он ласкал и прижимал их к своим губам так крепко, что было больно, гладил ими свой лоб и щеки, прикладывал к своим глазам, опять покрывал страстными поцелуями и не хотел выпускать из своих рук эти трепещущие пальчики. Она же стояла, улыбалась и смотрела, точно это не касалось ее. Потом быстро высвободилась и мгновенно исчезла.
   -- Слава Богу, это вы, дитя! Что это вы гуляете всю ночь? -- проговорила фру Андерссон, появляясь перед молодой девушкой в ночном чепчике и туфлях.
   Та, вместо ответа, обняла старуху и завертелась с ней по комнате, потом, бросив ее, убежала к себе и заперлась там на ключ; там она бросилась на кровать и стала плакать и смеяться в одно и то же время.
   -- О; мои маленькие, холодные попрошайки, согрелись ли вы. наконец? -- она подняла правую руку и стала рассматривать каждый палец. Потом схватила всю кисть и потрясла ее.
   -- Фу, бесстыдники! И он любит вас, только вас, на меня он и не посмотрел. -- И молодая девушка продолжала отчитывать свои бедные пальчики, точно самостоятельные живые существа. Потом положила на них голову и заснула.
   Когда она проснулась, то увидела, что солнце заливает всю комнату, в которой царил полнейший беспорядок. В настоящем ее настроении все некрасивое и беспорядочное оскорбляло ее, и молодая девушка принялась за уборку. Это было сделано мгновенно и во все время работы она фальшиво и нисколько не смущаясь этим что-то напевала. Потом открыла окно, приколола шляпу и побежала на рынок за цветами--ей непременно нужно было большую вязку березовых веток и тюльпанов всех цветов. Все это она достала, к великой своей радости. Теперь она знала, какой рисунок составит для своей подушки. Там будет вся весна со всем ее богатством светлых, веселых красок! Вот это будет подушка, так подушка! Молодая энтузиастка попробовала засвистать, приводя в порядок цветы.
   Но же! звонок динь-динь! О, этот смешной старый звонок в передней,
   Вот стучат в дверь. Она отпирает ее.
   Это -- он! Не размышляя, бросается молодая девушка на грудь профессора и крепко, крепко прижимается к нему.
   -- О, ты, ты! -- ее неровный, прерывающийся и веселый голос с резкими переходами таит в себе целый мир ласк. -- О, ты пришел! Наконец-то! -- и она точно замерла в его объятиях.
   Профессор то отстранял молодую девушку, то снова прижимал к себе.
   -- Моя невеста -- весна! -- повторял он, закидывая голову, упоенный любовью и счастьем.

---------------------------------------------------------------------

   Источник текста: журнал "Вестник иностранной литературы", No 7, 1916. -- С. 57--72.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru