Скотт Вальтер
Кенильворт

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Kenilworth.
    Санкт-Петербург: типография К. Н. Плотникова, 1875.

   

РОМАНЫ ВАЛЬТЕРА СКОТТА

Кенильвортъ

Съ двумя картинами, гравированными на стали, и 53 политипажами въ текстѣ.

   

ПЕТЕРБУРГЪ.
1875.

0x01 graphic

0x01 graphic

ИЛЛЮСТРАЦІИ РОМАНА КЕНИЛЬВОРТЪ,

Картины.

   Эми Робсартъ.
   Лестеръ и Эми Робсартъ.
   

Пoлитипажи.

   Факсимиле Вальтера Скотта
   Гостиница Черный Медвѣдь
   Компанія въ Черномъ Медвѣдѣ
   Деревня Кумноръ
   Замокъ Кумноръ
   Башня въ Кумнорскомъ замкѣ
   Встрѣча Тресиліана съ Эми Робсартъ
   Церковь Св. Антонлина въ Кумнорѣ
   Графиня Эми и Дженетъ
   Гостиная графини Эми
   Эми осматриваетъ ордена своего мужа
   Джайльсъ Гослингъ провожаетъ Тресиліана
   Мѣсто гдѣ Вайлапдъ подковывалъ лошадей
   Тресиліанъ подбѣгаетъ къ Вайланду
   Пещера Вайланда
   Тресиліанъ въ обществѣ Вайланда и Дики
   Свиданіе Тресиліана и сера Гуго Робсарта
   Сэйскій замокъ
   Гринвичскій дворецъ
   Лордъ Сусексъ
   Лэньгамъ и Лестеръ
   Спенсеръ и Шэкспиръ
   Разнощикъ и графиня
   Поэтъ Джонъ Гарингтонъ
   Базарная площадь въ Абингдонѣ
   Развалины Кумнорскаго замка
   Лабораторія алхимика
   Совѣщаніе въ лабораторіи
   Бѣгство графини
   Замокъ Барвикъ
   Замокъ Кенильвортъ издали
   Цезаревая башня
   Мервинская башня
   Мервинская башня съ парка
   Кенильвортъ со стороны варвикской дороги
   Кенильвортъ со стороны озера
   Кенильвортъ со стороны сада
   Ламбурнъ и Лауренсъ за кружкою вина
   Кенильвортская парадная зала снаружи
   Входъ въ Кенильвортскую парадную залу
   Парадная зала въ Кенильвортскомъ замкѣ
   Монастырь въ Кенильвортѣ
   Церковь въ Кенильвортѣ
   Серъ Вальтеръ Ралей
   Пристройка Кенильвортскаго замка
   Эми на колѣняхъ передъ Елизаветою
   Признаніе Лестера
   Вальсингамъ и Бурлей
   Вельможи при дворѣ Елизаветы
   Эми оставляетъ Кенильвортъ
   Надгробный памятникъ графа Лестера
   Карикатурное изображеніе Елизаветы
   Надгробный памятникъ Фостера
   Изображеніе Антони Фостера надъ его могилой

0x01 graphic

Введеніе.

   Извѣстная степень мнимаго или дѣйствительнаго успѣха, достигнутаго авторомъ въ характеристикѣ королевы Маріи, естественно побудила его предпринять нѣчто подобное относительно "ея сестры и врага", знаменитой Елизаветы. Однако онъ считаетъ долгомъ сознаться, что приступалъ къ этой задачѣ далеко не съ тѣми же чувствами. Самъ Робертсонъ чистосердечно кается въ предубѣжденіи, съ которымъ шотландецъ склоненъ относиться къ этому предмету, и скромному писателю повѣстей не слѣдуетъ отрицать того что утверждаетъ такой знаменитый историкъ. Но авторъ надѣется, что вліяніе предубѣжденія, почти столь же для него сроднаго какъ воздухъ, въ которомъ онъ родился, не слишкомъ исказило задуманный имъ очеркъ Елизаветы Англійской. Я счелъ долгомъ изобразить ее государыней высокаго ума и вмѣстѣ съ тѣмъ женщиною съ сильными страстями, колебавшеюся между сознаніемъ своего сана и долга съ одной стороны, а съ другой -- привязанностью къ вельможѣ, который вполнѣ заслуживалъ ея милости, по крайней мѣрѣ своими внѣшними качествами. Ходъ романа сосредоточенъ на томъ періодѣ, когда внезапная смерть первой графини Лестеръ казалось доставила честолюбію ея мужа случай раздѣлить престолъ съ его государыней.
   Можетъ быть, что клевета, довольно рѣдко щадящая память людей, очень высоко поставленныхъ, омрачила характеръ Лестера болѣе густыми тѣнями чѣмъ слѣдовало. Но общій голосъ времени связывалъ самыя гнусныя подозрѣнія со смертью несчастной графини особенно потому, что эта смерть случилась такъ кстати для честолюбивыхъ замысловъ ея мужа. Если можно вѣрить Ашмолю въ его "Беркширскихъ Древностяхъ", то для преданій, обвиняющихъ Лестера въ убійствѣ своей жены, было слишкомъ много основаній. Въ слѣдующемъ извлеченіи читатель найдетъ мотивы, которыми я руководствовался въ своемъ романѣ:
   "На западномъ концѣ церкви находятся развалины зданія, въ древности принадлежавшаго (какъ мѣсто отшельничества или заточенія по мнѣнію нѣкоторыхъ) къ Абингдонскому монастырю. Послѣ закрытія монастыря вышесказанный домъ перешелъ къ Овену (кажется), тогдашнему владѣтелю Годсто.
   "Въ залѣ, надъ каминомъ, я нашелъ вырѣзанный на камнѣ абингдонскій гербъ: чашу между четырьмя геральдическими птицами, а надъ входной дверью еще другой гербъ: ползущій левъ и нѣсколько митръ. Въ этомъ же домѣ есть комната, называемая Комнатой Дудлея, гдѣ была убита жена графа Лестера, о чемъ разсказываютъ слѣдующее:
   "Робертъ Дудлей, графъ Лестеръ, очень красивый, замѣчательно хорошо сложеный вельможа, по общему отзыву пользовался милостями королевы Елизаветы до такой степени, что. будь онъ холостъ или вдовъ, то могъ бы сдѣлаться мужемъ королевы. Чтобы избавиться отъ всякихъ препятствій, онъ приказалъ своей женѣ, или можетъ быть льстивыми увѣщаніями убѣдилъ ее, удалиться на покой, въ домъ его слуги, Антони Фостера, который жилъ тогда въ вышеупомянутомъ старинномъ домѣ. Лестеръ поручилъ серу Ричарду Варнею (своей правой рукѣ), доставивъ ее туда, сперва стараться отравить ее, а если это не удастся, порѣшить съ нею какимъ нибудь инымъ способомъ. Это кажется было доказано докторомъ Вайли, состоявшимъ прежде при Новой Коллегіи, потомъ професоромъ медицины въ Оксфордѣ, и котораго графъ лишилъ мѣста, потому что онъ не согласился отравить его жену. Этотъ професоръ положительно утверждаетъ, что заговорщики отравили въ Кумнорѣ эту несчастную невинную женщину передъ тѣмъ какъ она была убита. Отравленіе производилось слѣдующимъ образомъ:-- Видя бѣдную женщину печальной (она заключала по разнымъ признакамъ, что ея ожидаетъ смерть), убійцы принялись ее убѣждать, что ея меланхолія происходитъ отъ болѣзненнаго скопленія дурныхъ соковъ и такъ далѣе, и потому уговаривали ее принять лекарство, отъ котораго она положительно отказалась, постоянно подозрѣвая худшее; послѣ этого они отправили посланнаго (потихоньку отъ нея) къ доктору Вайли, умоляя его убѣдить графиню принять по его рецепту лекарство, за которымъ они пріѣдутъ въ Оксфордъ, расчитывая прибавить къ этому лекарству что нибудь отъ себя для ея окончательнаго успокоенія, что докторъ весьма основательно подозрѣвалъ, видя ихъ крайнюю настойчивость, и зная что графиня мало нуждалась въ лекарствѣ; потому онъ рѣшительно отказалъ въ ихъ требованіи, опасаясь (какъ онъ впослѣдствіи пояснялъ), что если бы они отравили ее при помощи его лекарства, то его могли бы затѣмъ повѣсить для искупленія ихъ грѣховъ; но докторъ остался твердо убѣжденнымъ, что хотя этотъ путь не привелъ ни къ какому результату, она все-таки не долго избѣгнетъ ихъ насилія, что впослѣдствіи и осуществилось. Вышесказанный серъ Ричардъ Варвей (главный дѣятель въ этомъ замыслѣ), по приказанію.графа, въ день смерти графини, оставался одинъ съ нею и Фостеромъ, который въ этотъ день нарочно отправилъ всѣхъ остальныхъ слугъ на абингдонскій рынокъ, мили за три отъ дома. Они сперва задушили, или скорѣе удавили графиню, затѣмъ сбросили ее съ лѣстницы; но хотя вообще говорили, что она упала съ лѣстницы случайно (однако не смявъ бывшаго на ней головнаго убора), мѣстные жители разскажутъ вамъ, что она была переведена изъ ея обычной спальни въ другую комнату, гдѣ изголовье приходилось какъ разъ противъ потайной двери, въ которую они ночью вошли, и задушивъ ее въ постели, причинили ей множество увѣчій и наконецъ сбросили ее съ лѣстницы, надѣясь что люди припишутъ смерть графини несчастному случаю, и такимъ образомъ скроется ихъ злодѣяніе. Но Божію милосердію и справедливости угодно было открыть это убійство и покарать за него. Одинъ изъ участниковъ въ преступленіи былъ впослѣдствіи пойманъ на границѣ Валлиса, по обвиненію въ уголовномъ дѣлѣ, и такъ какъ онъ предлагалъ открыть какимъ образомъ было совершено убійство графини, то по приказанію графа его тайно убили въ тюрьмѣ; а серъ Ричардъ Варней, умирая въ то же самой время въ Лондонѣ, горько плакалъ, и проклиная себя говорилъ одной знатной особѣ (которая передавала это впослѣдствіи другимъ), не задолго передъ смертью, что всѣ дьяволы ада рвутъ его на части. Фостеръ также, бывшій прежде человѣкомъ гостепріимнымъ и веселымъ, любившимъ общество и музыку, послѣ этого случая отказался отъ всякихъ развлеченій и томился печалью и задумчивостью (нѣкоторые говорятъ сумапіествіемъ) до самой смерти. Жена Вальда Буттера, родственника графа, также разсказала все дѣло не задолго до своей смерти. Не была забыта и слѣдующая подробность: тотчасъ послѣ убійства поспѣшили похоронить графиню прежде нежели коронеръ {Осмотрщикъ умершихъ.} успѣлъ произвести слѣдствіе (что самъ графъ нашелъ предосудительнымъ). Ея отецъ, или серъ Джонъ Робертсетъ (какъ я предполагаю), услыхавъ объ этомъ, пріѣхалъ со всею поспѣшностью, приказалъ вырыть ея тѣло въ присутствія коронера, который осмотрѣлъ его, и произвелъ дальнѣйшій и подробный допросъ по этому дѣлу; но вообще предполагаютъ, что графъ зажалъ ему ротъ, предложивъ выгодную сдѣлку. А графъ, чтобы доказать свѣту какъ много любилъ жену, и какой скорбью утрата такой добродѣтельной супруги была для его нѣжнаго сердца, приказалъ похоронить вторично ея тѣло въ церкви Св. Маріи, въ Оксфордѣ, съ большою торжественностью. Замѣчательно, что докторъ Бэбингтонъ, капеланъ графа, читая надгробную проповѣдь и поручая памяти присутствовавшихъ добродѣтельную лэди, разъ или два проговорился, сказавъ: такъ ужасно убитую, вмѣсто такъ ужасно умершую. Самъ графъ, послѣ всѣхъ совершенныхъ имъ убійствъ и отравленій, былъ въ свою очередь отравленъ ядомъ (нѣкоторые говорятъ его женой въ Корнбури-Лоджъ), приготовленнымъ для другихъ, а Бэкеръ въ своей хроникѣ говоритъ, что это случилось въ Киллингвортѣ, въ 1588 г." {Ашмоль, Беркширскія Древности, т. I, стр. 149. Преданіе о смерти Лестера было сообщено Беномъ Джонсономъ Друмноyду Гаторyдену: -- "Графъ Лестеръ далъ бутылку ликера своей женѣ, къ которой совѣтовалъ ей прибѣгать gри всякомъ нездоровьѣ; она, по его возвращеніи изъ дворца, не зная, что это былъ ядъ, дала ему этотъ напитокъ, и онъ умеръ". Авторъ.}.
   То же самое обвиненіе было принято и распространено авторомъ Лестерской Республики (Leicesters' Commonwealth), сатиры, написанной прямо на графа Лестера, которая обвиняла его въ самыхъ ужасныхъ преступленіяхъ, между прочимъ и въ убійствѣ его первой жены {Эта сатира была написана извѣстнымъ іезуитомъ Робертомъ Парсонсомъ и скопирована Ашмолемъ въ сочиненіи его: "Древности". Авторъ можетъ быть слишкомъ положился на эти авторитеты.}. Былъ также намекъ на это въ "Іоркширской трагедіи", піесѣ ошибочно приписываемой Шэкспиру, гдѣ одинъ распутный человѣкъ, рѣшившійся уничтожить всю свою семью, сбросилъ жену съ лѣстницы, со слѣдующимъ намекомъ на предполагаемое убійство жены Лестера:
   
   Единственное средство заставить замолчать жену: сломать ей шею, какъ сдѣлалъ одинъ государственный мужъ.
   
   Читатель найдетъ, что я заимствовалъ многіе эпизоды, такъ же какъ имена, у Ашмоля и старѣйшихъ авторитетовъ; по мое первое знакомство съ этой исторіей совершилось болѣе пріятнымъ путемъ,-- посредствомъ стиховъ. Есть періодъ въ молодости когда стихъ имѣетъ гораздо болѣе сильное вліяніе на слухъ и воображеніе, чѣмъ въ болѣе зрѣломъ возрастѣ. Въ эту пору незрѣлыхъ вкусовъ авторъ весьма восхищался поэмами Манйкля и Ланггорна, поэтовъ замѣчательныхъ мелодичностью стиха, которая ставила ихъ выше многихъ другихъ стихотворцевъ. Одна изъ піесъ Майкля, особенно нравившаяся автору, была баллада, или скорѣе родъ элегіи по поводу Кумнорскаго замка, которую вмѣстѣ съ другими произведеніями того же автора можно найдти въ "Древнихъ балладахъ" Эванса (томъ IV, стр. 130). Первая строфа въ особенности правилась молодому слуху автора; остальныя довольно прозаичны {Локгартъ сообщаетъ, что "серъ Вальтеръ желалъ назвать свой романъ, какъ балладу, Кумноръ-Галь (Кумнорскій замокъ), но по желанію издателя (Констабля) замѣнилъ теперешнимъ заглавіемъ". Объ увлеченіи автора этой балладой упоминаетъ его старый школьный товарищъ Ирвингъ такъ: "Послѣ дневной работы мы часто гуляли въ Meadows (общественный садъ въ Эдинбургѣ съ большими алеями старинныхъ деревьевъ), особенно въ лунныя ночи, и Скоттъ, не уставая, повторялъ первый стансъ: "Роса лѣтней ночи пала".
   Говоря о романахъ Вэверлея, Локгартъ утверждаетъ, что "Кенильвортъ былъ однимъ изъ самыхъ удачныхъ романовъ по выходѣ еговъ свѣтъ, и до сихъ поръ, какъ вѣроятно навсегда, будетъ стоять въ самыхъ высшихъ рядахъ прозаическихъ произведеній. Разнообразіе характеровъ, сценъ, случайностей въ этомъ романѣ никогда не было превзойдено, и за исключеніемъ Ламермурской невѣсты, Скоттъ не писалъ болѣе трогательной трагедіи, чѣмъ исторія Эми Робсартъ.}.
   (Мы здѣсь передаемъ эту піесу въ прозѣ).
   

Замокъ Кумніоръ.

   Роса лѣтней ночи пала; луна, кроткая царица неба, серебрила стѣны Кумнорскаго замка и обступавшіе его дубы.
   Ничего не было слышно вокругъ, звуки шумной жизни смолкли. Только вздохи бѣдной жертвы исходили изъ уединенной башни.
   Лестеръ, плакалась она, такова ли твоя любовь, къ которой ты такъ часто клялся, что ты заперъ меня въ этомъ постыдномъ заточеніи?
   Ты не спѣшишь по прежнему увидать любимую жену. Жива ли она, или умерла, суровый графъ, это кажется все равно для тебя?
   Не то было когда я жила счастливой въ отцовскомъ замкѣ: коварный мужъ меня не терзалъ, не пронимала дрожь отъ страха.
   Вставала я съ зарей веселой, рѣзвѣе жаворонка, красивѣе цвѣтка, и какъ птичка, порхающая по кустамъ, я весело пѣла цѣлый день.
   Если моя красота была такъ ничтожна и такъ жалка между придворными дамами, зачѣмъ же ты, надменный графъ, взялъ ее изъ того замка, гдѣ ее цѣнили такъ высоко?
   Когда ты началъ за мной ухаживать, какъ часто ты увѣрялъ, что я прекрасна? И гордый побѣдой ты сорвалъ плодъ и оставилъ цвѣтокъ увянуть.
   Да, брошенная и попранная роза поблекла, лилія увяла. И конечно онъ, когда-то восхищавшійся ими, причина тому, что ихъ прелести погибли.
   Когда грызетъ томительное горе, и на любовь отвѣчаютъ презрѣньемъ, прелестнѣйшая красота погибаетъ: развѣ можетъ устоятъ цвѣтокъ подъ бурей?
   При дворѣ, говорятъ, царитъ красота, при дворѣ всѣ красавицы на подборъ, и цвѣты востока, затмѣвающіе блескъ солнца, не такъ прекрасны, не такъ ослѣпительны.
   Зачѣмъ же графъ оставилъ куртины, гдѣ красовались розы и лиліи, чтобы отыскать подснѣжникъ, блѣдный и невзрачный въ сравненіи съ ними?
   Въ глуши деревенской межъ сельскихъ цвѣтовъ я слыла красавицей; какой нибудь юноша скромный нашелъ бы меня лучше всѣхъ.
   Но, Лестеръ, если не ошибаюсь, не красота тебя прельстила; а золотая корона честолюбія заставила забыть жену.
   Зачѣмъ, Лестеръ, зачѣмъ говорю я (вѣдь можно сѣтовать и плакать?), зачѣмъ женился ты на деревенской дѣвушкѣ, когда принцеса могла быть твоей?
   Зачѣмъ хвалилъ ты мои скромныя прелести и бросилъ ихъ на увяданье! Зачѣмъ ты привлекъ меня на мигъ въ свои объятія и на всю жизнь обрекъ на горе?
   Деревенскія дѣвушки околотка низко кланяются идя мимо меня, и завидуютъ моему шелковому платью, не подозрѣвая что графиня можетъ знать горе.
   Простодушныя нимфы! Онѣ не знаютъ насколько онѣ счастливѣе меня. Онѣ улыбаются, а я вздыхаю. Онѣ довольны судьбой, а я только знатна.
   Знатна и глубоко несчастна; я плачу и томлюсь тоскою, какъ бѣдное растеніе, оторванное отъ стебля, дрожитъ подъ рѣзкимъ вѣтромъ.
   Жестокій графъ! Мнѣ чужды даже невинныя утѣхи уединенія; твои клевреты посягаютъ на мой покой мрачными взглядами или грубыми выходками.
   Прошедшей ночью не спалось мнѣ: въ деревнѣ колоколъ звонилъ на панихиду: они косились на меня какъ бы говоря: "графиня, готовься, твоя смерть близка!
   И теперь, пока счастливые поселяне спятъ, я сижу здѣсь одна, покинутая всѣми; никто не утѣшаетъ меня въ горѣ, кромѣ соловья, который поетъ на терновомъ кустѣ.
   Я унываю, теряю надежду, заунывный колоколъ раздражаетъ мой слухъ; окружающіе меня какъ будто говорятъ: хграфиня, готовься, близокъ твой конецъ!"
   Такъ жаловалась плѣнница мрачнаго Кумнорскаго замка, и тяжело вздыхала и проливала горькія слезы.
   И не занялась еще заря, какъ въ мрачномъ Кумнорскомъ замкѣ послышались громкіе крики и стоны смертельнаго страха.
   Колоколъ прозвучалъ трижды, въ воздухѣ раздался призывный голосъ. И трижды взмахнувъ крыльями воронъ пролетѣлъ надъ замкомъ.
   Завыли собаки въ деревнѣ; дубы закачали, зелеными верхушками; страшный былъ часъ, и никогда больше никто не видѣлъ несчастную графиню.
   И въ замкѣ съ тѣхъ поръ не бывало ни пировъ, ни веселыхъ баловъ: и съ того зловѣщаго часа въ Кумнорскихъ залахъ поселились духи.
   Дѣвушки, озираясь, со страхомъ сторонились древнихъ, мохомъ поросшихъ стѣнъ, и не устраивали больше веселыхъ танцевъ въ рощахъ Кумнорскаго замка.
   Путники тяжело вздыхали, жалѣя о погибшей графинѣ, и удаляясь озирались съ грустью на мрачную Кумнорскую башню {Въ замѣчательномъ трудѣ Адларда "Объ Эми Робсартъ, графѣ Лестерѣ и Кенильвортѣ, Лондонъ 1870" авторъ говоритъ, что Кумнорскій замокъ былъ прежде однимъ изъ помѣстій Абингдонскаго абатства, и что по уничтоженіи монастырей Генрихъ VIII подарилъ его своему доктору Джоржу Овену. По смерти Овена онъ былъ купленъ въ 1661 году Антоніемъ Фостеромъ и занятъ имъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ, а по его смерти перешелъ во владѣніе графа Лестера. Впослѣдствіи онъ сдѣлался собственностью лорда Абингдона.}.
   

КЕНИЛЬВОРТЪ

ГЛАВА I.

   
   Я хозяинъ и знаю свою почву и пекусь, видитъ Богъ, пекусь о ней. Мнѣ нужны веселые товарищи, чтобы шелъ мой плугъ,-- веселые работники, чтобы свести жатву въ домъ, иначе не слыхать мнѣ стукотни цѣповъ.

Бенъ-Джонсонъ.-- Новая гостиница.

   Романисту очень удобно начинать разсказъ съ гостиницы, привольнаго сходбища путешествениковъ, гдѣ всякій безъ церемоніи и стѣсненія можетъ обнаруживать свое расположеніе духа. Это особенно кстати когда дѣйствіе происходитъ въ старые годы веселой Англіи, когда гости были не только нахлѣбниками, по временными собесѣдниками хозяина, который обыкновенно пользовался правами свободнаго обращенія, обладалъ добродушіемъ и пріятнымъ правомъ. По его мановенію собутыльники вступали въ разговоры, и осушивъ боченокъ въ шесть пинтъ сбрасывали съ себя всякую принужденность, и относились другъ къ другу и къ хозяину со свободой старыхъ знакомыхъ.
   Деревня Кумноръ, расположенная въ трехъ или четырехъ миляхъ отъ Оксфорда, славилась на восемнадцатомъ году царствованія Елизаветы отличной гостиницей во вкусѣ старины, въ которой хозяйничалъ или вѣрнѣе царилъ Джайльсъ Гослингъ, человѣкъ счастливаго характера и съ круглымъ брюшкомъ, слишкомъ пятидесяти лѣтъ отъ роду, умѣренный въ счетахъ, исправный въ платежахъ, скорый на отвѣтъ, обладатель полнаго погреба и отецъ хорошенькой дочки. Со временъ стараго Гарри-Вайли, въ Табардѣ, въ Саутваркѣ, никто не превосходилъ Джайльса Гослинга въ умѣньи угодить гостямъ всякаго рода; и его слава была такъ велика, что быть въ Кумнорѣ и не осушить чарочки въ гостиницѣ Черный Медвѣдь, значило оказаться совершенно равнодушнымъ къ репутаціи настоящаго путешественика. Такое упущеніе было бы тоже что деревенскому парню вернуться изъ Лондона, не повидавъ лица ея величества. Кумнорцы гордились Джайльсомъ Гослингомъ, а Джайдьсъ Гослингъ гордился своимъ домомъ, виномъ, дочерью и самимъ собой.
   Во дворѣ гостиницы, считавшей этого честнаго малаго своимъ хозяиномъ, остановился въ сумерки путешественикъ, и передавъ конюху свою лошадь, по видимому сдѣлавшую долгій путь, предложилъ нѣсколько вопросовъ, которые вызвали слѣдующій разговоръ между челядью Чернаго Медвѣдя.
   -- Эй, буфетчикъ! Джонъ!
   -- Сію минуту, конюхъ Билль, -- отвѣчалъ со втулкой въ рукѣ человѣкъ въ холщевыхъ панталонахъ, широкой курткѣ и зеленомъ передникѣ, выглянувъ изъ за двери, которая должно быть вела въ погребъ.
   -- Вотъ господинъ спрашиваетъ, есть ли хорошее пиво? продолжалъ коптохъ.
   -- Провалъ меня возьми, если между нами и Оксфордомъ больше четырехъ миль, отвѣчалъ буфетчикъ,-- и если бы мое пиво не ублаготворяло головы студентовъ, то они давно ублаготворили бы мою голову оловянной кружкой.
   -- Вотъ что называется оксфордской логикой! отозвался пріѣзжій, бросивъ поводья на шею лошади и подойдя къ дверямъ гостиницы, гдѣ его встрѣтила дородная фигура самого Джайльса Гослинга.
   -- Ужъ если рѣчь идетъ о логикѣ, господинъ гость, проговорилъ хозяинъ,-- то слушайте слѣдующій вѣрный выводъ:
   
   Скорѣе подъ навѣсъ коня,
   И ѣздоку стаканъ вина!
   
   -- Аминь! отъ всего сердца, добрѣйшій хозяинъ, воскликнулъ пріѣзжій.-- Велите намъ выставить кварту вашего лучшаго канарійскаго, и помогите мнѣ его распить.
   -- Ну, могу только пожалѣть о васъ, господинъ путешественикъ, если вамъ приходится призывать въ помощь хозяина для такихъ пустяковъ какъ кварта: будь это цѣлый галлонъ, куда не шло, можно было бы прибѣгнуть къ помощи сосѣда и все-таки считаться хорошимъ питухомъ.
   -- Не безпокойтесь, отвѣчалъ гость,-- я исполню свой долгъ какъ слѣдуетъ человѣку, оказавшемуся въ пяти миляхъ отъ Оксфорда. Я вернулся съ поля Марса не для того чтобы уронить себя въ глазахъ приверженцевъ Минервы.
   Пока пріѣзжій высказывалъ это, хозяинъ съ видомъ искренняго радушія ввелъ гостя въ большую низкую комнату, гдѣ по разнымъ угламъ сидѣло группами нѣсколько человѣкъ; одни пили, другіе играли въ карты, третьи болтали, а четвертые, которымъ предстояло встать рано на слѣдующее утро, кончали ужинать и разсуждали съ прислужникомъ насчетъ ночлеговъ.
   Появленіе новаго лица вызвало то поверхностное и небрежное вниманіе, которое всегда обнаруживаютъ въ подобныхъ случаяхъ, и подало поводъ къ слѣдующему заключенію: Гость былъ одинъ изъ тѣхъ людей, которые хотя и обладаютъ статной фигурой и чертами лица не непріятными, но тѣмъ не менѣе такъ далеки отъ красоты, что вслѣдствіе выраженія ихъ лица или тона голоса, или ихъ походки и манеръ, является общее нерасположеніе къ ихъ обществу. Рѣчь незнакомца была смѣла, но неоткровенна, и какъ бы настойчиво добивалась вниманія и уваженія, въ которыхъ онъ боялся что ему откажутъ, если не предъявитъ немедленно своихъ правъ. Изъ подъ его дорожнаго плаща, выглядывало красивое полукафтанье, стянутое кожанымъ поясомъ, поддерживавшимъ саблю и пару пистолетовъ.
   -- Однако вы путешествуете съ предосторожностью, замѣтилъ хозяинъ, поглядѣвъ на оружіе и ставя на столъ подогрѣтое вино, потребованное пріѣзжимъ.
   -- Да, хозяинъ, я убѣдился въ пользѣ этихъ вещей въ опасныя времена, и не разстаюсь съ ними, какъ ваши вельможи со. своею свитою, по миновеніи надобности.
   -- Такъ вы стало быть изъ нижнихъ провинцій, изъ родины пикъ и мушкетовъ? спросилъ Джайльсъ Гослингъ.
   -- Я былъ и внизу и вверху, другъ мой, былъ и высоко и далеко, и близко; но вотъ тебѣ стаканъ,-- налей себѣ и выпей со мной; и если оно не превосходно, то расхлебывай что самъ наварилъ.
   -- Не превосходно? воскликнулъ Джайльсъ Гослингъ, опорожнивъ стаканъ и причмокнувъ губами съ видомъ несказаннаго удовольствія,-- я не знаю ничего превосходнѣе, и такого вина вамъ не найдти въ "Трехъ Журавляхъ", сколько мнѣ извѣстно; и если вы найдете лучшее вино въ Хересѣ или даже на Канарскихъ островахъ, я готовъ дать обѣтъ никогда не прикасаться ни къ бутылкѣ, ни къ деньгамъ. Нате-ка, поглядите на свѣтъ, вы увидите маленькія пылинки, пляшущія въ золотистой влагѣ, словно въ солнечномъ лучѣ. Да, легче угостить десятерыхъ поселянъ, чѣмъ одного важнаго путешественика. Надѣюсь, впрочемъ, что ваша милость довольна виномъ?
   -- Не дурно, хозяинъ; но если кто желаетъ знать что такое хорошее вино, то онъ долженъ пить его тамъ, гдѣ растетъ виноградъ. Повѣрьте мнѣ, испанецъ слишкомъ умный человѣкъ, чтобы уступить вамъ самый душистый виноградъ. И вино, которое вы считаете такимъ отличнымъ, по всей вѣроятности было забраковано въ Коруньѣ или портѣ Св. Маріи. Надо поѣздить, хозяинъ, по бѣлу свѣту, чтобы познать тайны бочекъ и винныхъ бутылокъ.
   -- Позвольте, господинъ гость, отвѣчалъ Джайльсъ Гослингъ,-- если я поѣду путешествовать только для того, чтобы сдѣлаться недовольнымъ тѣмъ что у меня дома, не останусь ли я въ дуракахъ? Кромѣ того, увѣряю васъ, есть много такихъ болвановъ, которые вѣроятно воротятъ носъ отъ хорошаго вина, даже живя безвыѣздно въ копоти старой Англіи. Что до меня, то я совершенно доволенъ своимъ собственнымъ очагомъ.
   -- Вы говорите пустяки, хозяинъ, и увѣряю васъ, не всѣ ваши земляки думаютъ такъ. Между вами есть навѣрное молодцы, предпринимавшіе путешествіе въ Виргинію или по крайней мѣрѣ въ Нидерланды. Ну-т-ко, поройтесь-ка въ своей памяти?.. Нѣтъ ли въ чужихъ краяхъ милаго дружка, о которомъ вы были бы непрочь получить добрую вѣсточку?
   -- Ей-ей нѣтъ, возразилъ хозяинъ,-- съ тѣхъ поръ какъ съумасброда Робина Драйзендфорда застрѣлили при осадѣ Бриля. Чортъ бы побралъ пушку, пустившую въ него ядро; не запомню парня веселѣе Робина, когда онъ бывало засидится за столомъ далеко за полночь. Но онъ умеръ и похороненъ, и я не знаю ни солдата, ни путешественика въ чужихъ краяхъ, за котораго я согласился бы дать очищенное яблоко.
   -- Странное. дѣло. Какъ! Столько вашихъ храбрыхъ англійскихъ молодцовъ въ чужихъ краяхъ, и вы какъ кажется человѣкъ съ вѣсомъ, не имѣете между ними ни друга, вы родственика.
   -- Ну, если уже зашла рѣчь о родство ни какъ, отвѣчалъ Гослингъ,-- признаюсь, есть у меня одинъ безпутный родственикъ, который уѣхалъ отсюда въ послѣдній годъ царствованія королевы Маріи; но пріятнѣе было бы считать его потерянымъ, чѣмъ найденымъ.
   -- Не говорите этого, другъ, если не слыхали о немъ ничего дурнаго въ послѣднее время. Многіе дрянные жеребята становились впослѣдствіи благородными конями. Позвольте узнать его имя?
   -- Микель Ламбурнъ, отвѣчалъ хозяинъ Чернаго Медвѣдя,-- сынъ моей сестры; мало радости вспоминать и имя, и родство.
   -- Микель Ламбурнъ! повторилъ незнакомецъ, какъ бы стараясь припомнить.-- Позвольте, не родственикъ ли вы Микелю Ламбурну, храброму воину, такъ отличившемуся при осадѣ Венло, что графъ Маврикій благодарилъ его передъ фронтомъ всей арміи? Говорятъ, что онъ англичанинъ и незнатнаго рода.
   -- Это не можетъ быть мой племяникъ, рѣшилъ Джайльсъ Гослингъ,-- потому что онъ всегда былъ трусливѣе куропатки на все, кромѣ мерзостей.
   -- О, у многихъ храбрость раждается на полѣ битвы, возразилъ незнакомецъ.
   -- Можетъ быть, отвѣчалъ хозяинъ;-- но я думаю, что нашъ Майкъ потерялъ бы тамъ и ту капельку храбрости, которая у него была.
   -- Извѣстный мнѣ Микель Ламбурнъ, продолжалъ путешественикъ,-- былъ бравый молодецъ, всегда веселый и щегольски одѣтый и съ соколинымъ глазомъ для красотокъ.
   -- У нашего Майка, отвѣчалъ хозяинъ,-- былъ взглядъ собаки съ бутылкой на хвостѣ, а ходилъ онъ въ курткѣ, каждый лоскутъ которой былъ готовъ сказать прощай всѣмъ остальнымъ.
   -- О, на войнѣ представляются случаи подобрать себѣ отличный костюмъ, замѣтилъ гость.
   -- Нашъ Майкъ, сказалъ хозяинъ, -- былъ бы скорѣе способенъ подобрать себѣ костюмъ въ лавкѣ готоваго платья, когда хозяинъ отвернется въ сторону; а что касается до соколиныхъ глазъ, о которыхъ вы упоминали, такъ его глаза постоянно блуждали за моими серебряными ложками. Онъ въ этомъ благодатномъ домѣ былъ слугою мѣсяца три, и еслибъ я далъ еще три мѣсяца продолжаться его безпутству, безурядицѣ, безтолочи и безсовѣстности, мнѣ пришлось бы снять вывѣску, заперѣть домъ, а ключъ отдать чорту на сохраненіе.
   -- Однако, продолжалъ путешественикъ, въ сущности вамъ было бы жаль, еслибъ я вамъ сказалъ, что вашъ бѣдный Майкъ Ламбурнъ былъ застрѣленъ во главѣ своего полка при взятіи укрѣпленія подъ городомъ Мастрихтомъ.
   -- Жаль! Да это было бы самой пріятной вѣстью, какую я когда либо о немъ слышалъ: она дала бы мнѣ возможность убѣдиться, что его не повѣсили. Но Богъ съ нимъ, сомнѣваюсь, чтобы его конецъ принесъ такую честь его друзьямъ, но если бы это было такъ, я сказалъ бы (при этомъ Гослингъ выпилъ еще стаканъ вина)... я сказалъ бы отъ всего сердца: Миръ его праху!
   -- Успокойтесь, другъ, произнесъ путешественикъ:-- не сомнѣвайтесь, что вашъ племяникъ принесетъ вамъ честь и славу, если онъ дѣйствительно тотъ Микель Ламбурнъ, котораго я знавалъ и любилъ какъ самого себя. Не можете ли вы описать мнѣ его примѣты, и я бы рѣшилъ о тождествѣ моего пріятеля и вашего родственника.
   -- Право, не запомню никакой примѣты, отвѣчалъ Джайльсъ Гослингъ, кромѣ того, что у нашего Майка было выжжено клеймо на лѣвомъ плечѣ за покражу серебряной вазы у госпожи Снортъ изъ Гогсдитча.
   -- Ну, это враки, дядя! произнесъ незнакомецъ, снимая полукафтанье и заворачивая рукавъ рубахи, чтобы показать плечо.-- Клянусь этимъ прекраснымъ днемъ, мое плечо также чисто какъ твое собственное!
   -- Какъ, Майкъ! воскликнулъ хозяинъ.-- Это серьезно ты? Ну, признаюсь, я такъ и думалъ въ эти послѣдніе полчаса: никто другой не сталъ бы и въ половину такъ интересоваться тобой. Но, Майкъ, если твое плечо чисто, какъ ты увѣряешь, то ты этимъ обязанъ доброму малому Тонгу, нашему палачу, который пожалѣлъ тебя и заклеймилъ холоднымъ желѣзомъ.
   -- Полно, дядя, брось твои остроты. Прибереги ихъ для приправы прокислаго пива, а теперь лучше посмотримъ какое теплое радушіе ты окажешь родственику, мыкавшемуся по бѣлу-свѣту цѣлыхъ восемнадцать лѣтъ, который видѣлъ закатъ солнца тамъ, гдѣ оно у насъ встаетъ, и напутешествовался до того, что западъ для него сталъ востокомъ.
   -- Ты привезъ съ собой одно свойство путешественика, какъ я вижу, Майкъ; и для этого тебѣ не стоило бы путешествовать: я помню, что между твоими другими качествами всегда отличалось то, что нельзя было вѣрить ни одному слову, выходившему изъ твоихъ устъ.
   -- Вотъ полюбуйтесь на Ѳому-невѣрнаго, господа! сказалъ Микель Ламбурнъ обращаясь къ свидѣтелямъ этой странной встрѣчи между дядей и племяникомъ, въ числѣ которыхъ были и мѣстные уроженцы, хорошо знавшіе подвиги его молодости.-- Вотъ какъ онъ закалываетъ для меня кумнорскаго жирнаго тельца! Но, дядя, я пріѣхалъ не изъ хлѣва, или не изъ-за свинаго корыта, и не нуждаюсь въ твоемъ гостепріимствѣ; со мной есть кой что-что заставитъ принимать меня радушно вездѣ гдѣ я захочу.
   И говоря это Ламбурнъ вытащилъ кошелекъ, довольно туго набитый золотомъ, видъ котораго произвелъ замѣтное впечатлѣніе на всю компанію, находившуюся въ комнатѣ. Нѣкоторые тряхнули головою и перешепнулись, между тѣмъ какъ двое или трое изъ менѣе щепетильныхъ принялись вспоминать въ немъ школьнаго товарища, земляка и тому подобное. Съ другой стороны двое или трое степенныхъ посѣтителей суроваго вида также покачали головою и вышли изъ гостиницы, ворча, что если Джайльсъ Гослингъ желаетъ поддержать свою славу, то ему слѣдуетъ какъ можно скорѣе выпроводить за дверь своего безпутнаго племяника. Гослингъ держалъ себя такъ, какъ будто и самъ былъ точно такого же мнѣнія; потому что даже видъ золота произвелъ на него меньшее впечатлѣніе, чѣмъ обыкновенно производилъ на людей его званія.
   -- Родственикъ Микель, сказалъ онъ,-- прибери свой кошелекъ. Я не возьму денегъ съ сына моей сестры за ужинъ и ночлегъ въ моемъ домѣ, и полагаю, что едва ли ты захочешь остаться дольше здѣсь, гдѣ всѣ тебя слишкомъ хорошо знаютъ.
   -- Въ этомъ отношеніи, дядя, отвѣчалъ путешественикъ, -- я буду соображаться съ моими собственными вкусами и нуждами. А между тѣмъ я желаю угостить ужиномъ и поднести по стаканчику моимъ почтеннымъ землякамъ, которые не погордились вспомнить Майка Ламбурна, бывшаго слуги. Если хотите отпустить мнѣ то чего я потребую за деньги -- ладно, если же нѣтъ, то отсюда всего двѣ минуты ходьбы до "Зайца съ Тамбуриномъ", и я надѣюсь, что наши сосѣди не полѣнятся пройти со мною туда?
   -- Нѣтъ, Майкъ, отвѣчалъ дядя,-- восемнадцать лѣтъ прошли надъ твоей головой, и я надѣюсь, что ты немножко остепенился; не выпущу тебя изъ своего дома въ такую пору и велю тебѣ подать все что твоей душѣ угодно, даромъ или за деньги, какъ тебѣ лучше нравится. Но мнѣ хотѣлось бы знать, что кошелекъ, которымъ ты хвастаешь, такъ ли хорошо пріобрѣтенъ, какъ хорошо набитъ?
   -- Полюбуйтесь на Ѳому-невѣрнаго, добрые люди, опять обратился Ламбурнъ къ окружавшимъ.-- Вотъ чудакъ! Онъ хочетъ во что бы то ни стало смахнуть съ проказъ родственика толстую плесень, наросшую годами. Что же касается до золота, то я, господа, былъ тамъ гдѣ оно. растетъ, и какъ разъ поспѣлъ къ самому сбору. Я былъ, дружище, въ Новомъ Свѣтѣ -- въ Эльдорадо, гдѣ ребятишки играютъ въ котелки алмазами, а деревенскія дѣвушки нанизываютъ рубины вмѣсто рябины для ожерельевъ, гдѣ улицы вымощены серебромъ, а черепицы состоятъ изъ чистаго золота.
   -- Вотъ, дружище Майкъ, гдѣ было бы недурно завести торговлю, сказалъ молодой Лаврентій Гольдтредъ, острякъ лавочникъ изъ Абингдона. Во что же послѣ этого цѣнятся льняныя и шелковыя матеріи, если тамъ такъ дешево золото?
   -- О, выгоды были бы неисчислимы, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- особенно если торговецъ молодъ и красивъ: у дамъ того климата очень нѣжное сердце, и такъ какъ сами отчасти подпалены солнцемъ, то загараются какъ спички при видѣ такихъ цвѣтущихъ лицъ, какъ у тебя, съ волосами почти красными.
   -- Да, я былъ бы не прочь поторговать тамъ, сказалъ ухмыляясь лавочникъ.
   -- Кто-жъ тебѣ мѣшаетъ? спросилъ Микель, -- если ты остался такимъ же ловкимъ малымъ, какимъ былъ когда мы съ.тобой вдвоемъ обворовывали монастырскій садъ. Дѣло только въ томъ чтобы при помощи алхиміи превратить твой домъ и землю въ наличныя деньги, а эти наличныя деньги въ корабль съ парусами, мачтами и якорями и всѣмъ что слѣдуетъ; затѣмъ запереть кладовую на замокъ, взять на палубу человѣкъ пятдесятъ ловкихъ ребятъ и меня въ командиры надъ ними, и катай-валяй въ Новый Свѣтъ!
   -- Ты учишь его секрету превращать фунты въ пенни и холстъ въ нитки, племяничекъ, сказалъ Джайльсъ Гослингъ.-- Не слушайте дурака, сосѣдъ Гольдтредъ. Не связывайтесь съ моремъ, оно прожорливо. Что бы не дѣлали съ вами женщины и карты, тюковъ вашего отца хватитъ еще на годъ или на два, прежде чѣмъ вамъ придется поступить въ богадѣльню. Но у моря ненасытный апетитъ: оно могло бы проглотить всѣ богатства Ломбардской улицы въ одно утро, такъ же какъ я яйцо въ смятку или стаканъ хереса; а что касается до Эльдорадо моего родственика, помяни мое слово, что онъ досталъ свои деньги не иначе какъ въ карманѣ какого-нибудь дуралея въ родѣ тебя. Не сердись на меня за это; садись-ка лучше къ столу, вотъ ужинъ, и я отъ души предлагаю его всѣмъ кому будетъ угодно, въ честь возвращенія моего многообѣщающаго племяника, и также въ надеждѣ что онъ вернулся домой другимъ человѣкомъ. По чести, племяникъ, ты такъ похожъ на мою бѣдную сестру, какъ кажется никогда еще не походилъ сынъ на мать.
   -- Но за то онъ вовсе не похожъ на ея мужа, стараго Бенедикта Ламбурна, сказалъ лавочникъ, кцвая и подмигивая.-- Помнишь, Майкъ, что ты говорилъ когда школьный учитель прохаживался по твоей спинѣ за то что ты опрокинулъ костыли твоего отца? Ты кричалъ: "теперь буду умницей, буду знать кто мой отецъ". Учитель расхохотался до слезъ, и его слезы избавили тебя отъ твоихъ слезъ.
   -- Ну, однако, онъ выместилъ это на мнѣ нѣсколько дней спустя, отвѣчалъ Ламбурнъ.-- Кстати, гдѣ теперь этотъ почтенный педагогъ?
   -- Умеръ, отозвался Джайльсъ Гослинягъ, и не такъ давно.
   -- Да, умеръ, и я сидѣлъ у его постели до послѣдней минуты, сказалъ пономарь.-- Онъ скончался въ благодатнѣйшемъ настроеніи духа: "Morior -- mortuus sum vel fui mori" -- таковы были его послѣднія слова, и онъ весьма справедливо прибавилъ: я спрягалъ свой послѣдній глаголъ.
   --Ну, миръ его праху, сказалъ Майкъ:-- онъ мнѣ ничего не долженъ.
   -- Конечно, нѣтъ, замѣтилъ Гольдтредъ,-- и при всякомъ ударѣ хлыста, которымъ учитель тебя подчивалъ, онъ всегда имѣлъ обыкновеніе приговорить, что избавляетъ палача отъ труда.
   -- Можно подумать въ такомъ случаѣ, что онъ оставилъ ему очень мало дѣла, сказалъ пономарь.-- Однако кумъ {Палачъ.} Тонгъ вслѣдствіе этого все-таки не избавился отъ нашего друга.
   -- "Voto a dios!" {Клянусь Богомъ.} воскликнулъ Ламбурнъ, потерявшій наконецъ терпѣніе. При этомъ онъ схватилъ свою широкополую шляпу и надвинулъ ее на брови, что придало мрачное выраженіе испанскаго браво его глазамъ и чертамъ, и безъ того не представлявшимъ ничего пріятнаго.-- Послушайте, господа, все это прекрасно между друзьями, и я позволилъ вдоволь моему почтенному дядюшкѣ и всѣмъ вамъ натѣшиться надъ проказами моей юности. Но, добрые мои друзья, у меня сабля и кинжалъ, и я умѣю ими ловко пользоваться при случаѣ, а съ тѣхъ поръ какъ послужилъ у испанцевъ, я сталъ очень щекотливъ по вопросамъ чести, и не совѣтовалъ бы вамъ выводить меня изъ терпѣнія.
   -- Ну, что же бы вы тогда сдѣлали? освѣдомился пономарь.
   -- Да, сударь мой, что-жъ бы вы тогда сдѣлали? повторилъ лавочникъ, хорохорясь на другомъ концѣ стола.
   -- Перерѣзалъ бы вамъ глотку и испортилъ бы вашу воскресную трель, господинъ пономарь, отвѣчалъ сердито Ламбурнъ;-- а васъ, почтеннѣйшій лавочникъ, втиснулъ бы въ одинъ изъ вашихъ тюковъ.
   -- Полноте, полноте, воскликнулъ вмѣшиваясь хозяинъ,-- я не позволю затѣвать ссоръ. Племяникъ, напрасно ты спѣшишь обижаться; а вамъ джентльмены, не мѣшало бы помнить, что. хотя вы въ гостиницѣ, вы все-таки гости хозяина и должны беречь честь его дома... Видитъ Богъ, ваши глупые раздоры заставили меня забыть мои обязанности: вонъ тамъ сидитъ мой молчаливый гость, какъ я его называю, который живетъ у меня второй день и не говоритъ ни слова, кромѣ что спроситъ поѣсть или счетъ; хотя доставляетъ не больше хлопотъ чѣмъ какой-нибудь простой поселянинъ, онъ тѣмъ не менѣе платитъ по счетамъ какъ королевскій принцъ, глядя только на итогъ, и по видимому не помышляетъ объ отъѣздѣ. О, этому гостю цѣны нѣтъ! А не смотря на то, я, песъ этакой, предоставляю ему сидѣть какимъ-то отверженномъ въ темномъ углу, не предлагая ему закусить что-нибудь или отужинать съ нами. И я былъ бы справедливо наказанъ за свою невѣжливость, еслибъ онъ до ночи перебрался въ "Зайца съ Тамбуриномъ".
   Граціозно драпировавъ лѣвую руку салфеткой, снявъ бархатную шапочку и держа свою лучшую серебряную кружку въ правой рукѣ, хозяинъ прошелъ къ молчаливому гостю, о которомъ только что говорилъ, и тѣмъ обратилъ на него вниманіе остальной компаніи.
   Это былъ человѣкъ лѣтъ двадцатипяти или тридцати, росту выше средняго, одѣтый просто, но прилично, съ манерами развязными и полными достоинства, какъ будто говорившими, что надѣтое на немъ платье не соотвѣтствуетъ его званію. Лице у него было спокойное и задумчивое, волосы темные и глаза черные. Послѣдніе въ минуты возбужденія загорались необычайнымъ огнемъ, по обыкновенно были также спокойны и задумчивы какъ и все его лице. Суетливое любопытство маленькой деревушки старалось узнать его имя и званіе, также какъ и причину, побудившую его пріѣхать въ Кумноръ, но оно осталось неудовлетвореннымъ. Джайльсъ Гослингъ, представитель мѣстной власти и непоколебимый приверженецъ королевы Елизаветы и протестантской религіи, былъ въ одно время готовъ подозрѣвать въ своемъ гостѣ іезуита или одного изъ семинарскихъ пасторовъ, которыхъ Римъ и Испанія высылали такое множество для украшенія англійскихъ висѣлицъ. Но. мудрено было питать такія предубѣжденія противъ гостя, который доставлялъ такъ мало хлопотъ, платилъ такъ акуратно и намѣревался, какъ казалось, провести довольно много времени въ почтенномъ "Черномъ Медвѣдѣ".
   -- Паписты, разсуждалъ Джайльсъ Гослингъ,-- держатся другъ друга какъ пять пальцевъ сжатыхъ въ кулакѣ, и будь мой гость папистомъ, онъ пріютился бы у богатаго сквайра въ Бесельсеѣ, или у стараго лорда въ Бутонѣ, или въ какомъ другомъ изъ римскихъ вертеповъ, вмѣсто того чтобы жить въ гостиницѣ, какъ подобаетъ всякому порядочному человѣку и доброму христіанину. Кромѣ того, въ пятницу онъ посыпалъ солью говядину съ морковью, хотя на столѣ были поставлены такіе угри, какіе ловятся только въ Изисѣ.
   Успокоившись въ томъ, что его гость не католикъ, почтенный Джайльсъ Гослингъ со всей надлежащей вѣжливостью принялся убѣждать его прихлебнуть изъ прохладной кружки и удостоить своимъ вниманіемъ скромный ужинъ, который онъ дастъ племянику въ честь его возвращенія и въ надеждѣ на его исправленіе. Гость сперва мотнулъ было головой въ знакъ отказа, но хозяинъ продолжалъ донимать его доводами, основанными на репутаціи заведенія и на заключеніяхъ, къ которымъ такая несообщительность можетъ привести добрыхъ кумнорцевъ.
   -- Ей, ей, серъ, говорилъ онъ,-- для моей репутаціи необходимо, чтобы люди у меня въ домѣ веселились, а у насъ въ Кумнорѣ есть-таки злые язычки (да гдѣ ихъ нѣтъ?), готовые заклеймить человѣка, надвигающаго шляпу на брови, и сказать что онъ оглядывается на минувшіе дни, вмѣсто того чтобы наслаждаться яснымъ, веселымъ солнечнымъ свѣтомъ, который Господь посылаетъ намъ въ прекрасныхъ очахъ вашей государыни, королевы Елизаветы, -- да сохранитъ ее Небо на многія лѣта!
   -- Позвольте, хозяинъ, отвѣчалъ незнакомецъ, -- я не вижу никакого преступленія и никакой измѣны въ томъ, что человѣкъ наслаждается своими собственными мыслями подъ сѣпью своей собственной шляпы! Вы прожили на свѣтѣ вдвое больше меня и должны знать, что иной разъ на насъ набѣгаютъ грустныя мысли, которыя трудно, удалить.
   -- Если васъ смущаютъ такія.непріятныя мысли, и если ихъ нельзя спровадить, говоря по просту, по англійски, то мы добудемъ одного изъ учениковъ отца Бэкона изъ Оксфорда и попросимъ произнести противъ нихъ заклятіе по еврейски и заставить ихъ обратиться вспять путемъ логики. Или что вы скажете о томъ, чтобы утопить ихъ въ красномъ морѣ кларета? Извините, серъ, мою смѣлость. Я старый хозяинъ и привыкъ балагурить. Такая меланхолія вовсе не пристала къ вамъ, она вовсе нейдетъ къ лакированнымъ сапогамъ, модной шляпѣ, новому платью и полному кошельку. Провались она, эта меланхолія, предоставьте ее тѣмъ, у кого ноги въ опоркахъ, головы въ войлочныхъ колпакахъ, куртки тонки, какъ паутина, а въ карманахъ нѣтъ даже крестовика, чтобы не дать демону меланхоліи пробраться въ нихъ. Развеселитесь, серъ! или клянусь этимъ добрымъ виномъ, мы прогонимъ васъ изъ нашей веселой компаніи на туманъ и мракъ меланхоліи въ страну сквернаго расположенія духа. Передъ вами компанія добрыхъ малыхъ, готовыхъ повеселиться, не хмурьтесь на нихъ какъ чортъ глядя на Линколнъ.
   -- Вы красно говорите, хозяинъ, сказалъ гость съ легкой улыбкой, которая не смотря на свою меланхоличность придала очень пріятное выраженіе его лицу,-- вы красно говорите, мой веселый другъ, и людямъ мрачнымъ, какъ я, не слѣдуетъ мѣшать веселью счастливыхъ: я отъ всего сердца выпью круговую съ вашими гостями, лишь бы не разстроить вашего праздника.
   И говоря это гость всталъ и присоединился къ компаніи, которая, поощряемая примѣромъ Микеля Ламбурна, и состоя главнымъ образомъ изъ людей расположенныхъ воспользоваться случаемъ весело попить и поѣсть на счетъ хозяина, уже успѣла переступить черезъ предѣлы умѣренности, что было очевидно изъ тона Микеля, распрашивавшаго о своихъ старыхъ знакомыхъ, и изъ взрывовъ хохота, которымъ встрѣчали каждый отвѣтъ. Самъ Джайльсъ Гослингъ былъ отчасти возмущенъ непристойностью ихъ выходокъ, главное потому, что онъ чувствовалъ какое-то невольное уваженіе къ своему неизвѣстному гостю. И потому Джайльсъ остановился на нѣкоторомъ разстояніи отъ стола, занимаемаго шумной компаніей, и принялся оправдывать ее передъ незнакомцемъ.
   -- Слушая вранье этихъ молодцевъ, сказалъ хозяинъ,-- можно подумать, что всѣ они сущіе разбойники; а между тѣмъ завтра же вы увидите нѣкоторыхъ изъ нихъ занятьями тяжелою механическою работою, или уплачивающими за конторкой свѣтлыми кронами по векселю. Вонъ тотъ молодой человѣкъ, котораго вы видите съ шапкой на бекрень на косматой головѣ, похожей на спину курчаваго водолаза, съ разстегнутою курткою наизнанку, вообще прикидывается повѣсой, между тѣмъ какъ въ абингдонской лавкѣ онъ отъ складной шляпы до лакировапыхъ сапоговъ такъ же безукоризненъ въ туалетѣ, какъ будто только что получилъ назначеніе въ городскіе головы. Онъ разсуждаетъ объ уничтоженіи изгородей и рѣшетокъ, чтобы удобнѣе было рыскать по большимъ дорогамъ, и подумаешь онъ всякую ночь проводитъ между Гунсло и Лондономъ, тогда какъ онъ лежитъ на перинѣ со свѣчкой по одну сторону, и съ библіей по другую, желая отгонять злыхъ духовъ.
   -- А вашъ племяннкъ, хозяинъ, Микель Ламбурнъ, герой этого праздника, тоже только прикидывается пропащей головой какъ и всѣ остальные?
   -- Однако, вы приставили мнѣ поясъ къ горлу, отвѣчалъ хозяинъ: -- племяникъ все-таки остается племяникомъ, и хотя въ былое время былъ порядочное дрянце, но можетъ быть исправился, подобно многимъ другимъ, какъ вамъ пебезизвѣстно, и я вовсе не желаю, чтобы вы вѣрили всему что я говорилъ о немъ; я сразу узналъ птицу по полету, и хотѣлъ немного пощипать перышки. А теперь, серъ, позвольте узнать подъ какимъ именемъ представить моего почтеннѣйшаго гостя этой веселой компаніи.
   -- Извольте, хозяинъ, отвѣчалъ незнакомецъ,-- вы можете назвать меня Тресиліаномъ.
   -- Тресиліанъ! повторилъ хозяинъ Медвѣдя.-- Это достопочтенное имя и кажется корнвалійскаго происхожденія, потому что южная пословица гласитъ:
   
   By Pol, Tre and Pen
   You may know the Cornish men *) .
   *) По именамъ, начинающимся на Пол, Тро и Пен вы можете узнать уроженцевъ изъ Корнвалиса.
   
   И потому, я полагаю, можно будетъ сказать: достопочтенный мистеръ Тресиліанъ изъ Корнвалиса.
   -- Говорите не больше чѣмъ я уполномочилъ васъ, хозяинъ, и въ такомъ случаѣ можете быть увѣрены, что скажете только одну правду. Человѣкъ можетъ имѣть одну изъ этихъ почетныхъ приставокъ у своего имени, и не смотря на то родиться далеко отъ горы святаго Михаила {Гора въ Корнвалисѣ.}.
   Хозяинъ не дѣлалъ дальнѣйшихъ разспросовъ, и представилъ мистера Тресиліана компаніи племяника, которая, обмѣнявшись поклонами и выпивъ за здоровье новаго товарища, продолжала разговоръ, приправляя его безпрестанно тостами.
   

ГЛАВА II.

Не о молодомъ ли мистерѣ

Ланслотѣ вы говорите?
Шекспиръ.-- Венеціанскій купецъ.

   Немного погодя Гольдтредъ по особенному настоянію самого хозяина и при веселомъ содѣйствіи гостей, утѣшилъ компанію слѣдующей пѣсенкой:
   
   Всѣхъ птицъ на бѣломъ свѣтѣ
   Милѣе мнѣ сова,
   Всѣмъ пьяницамъ примѣромъ
   Служить должна она,
   При солнечномъ закатѣ
   На вѣточку садится,
   И начинаетъ пѣть,
   Шалить и веселиться.
   Хоть поздній ужъ и часъ,
   И на дворѣ ненастье,
   Но выпьемъ мы еще разъ
   За совушкипо счастье.
   
   -- Чудесная пѣсня, дружище, сказалъ Микель, когда лавочникъ кончилъ,-- и поешь ты ее на славу, однако вы не церемонились со старыми товарищами: каждому навязали свой ярлыкъ съ дурнымъ предзнаменованіемъ. И такъ, стало быть хвастунишка Билль изъ Валингфорда приказалъ долго жить?
   -- Помре смертью жирнаго оленя, отвѣчалъ одинъ изъ гостей,-- его подстрѣлилъ изъ лука старый Тачамъ, лѣсной сторожъ при Донингдонскомъ замкѣ.
   -- Да, да, онъ всегда былъ большой охотникъ до дичи и кларета, отвѣчалъ Микель,-- и потому выпьемъ круговую въ его память. Не отставайте, господа!
   Когда памяти достойнаго покойника была отдана подобающая честь, Ламбурнъ продолжалъ наводить справки о товарищахъ и освѣдомился о томъ, куда дѣвался Прайсъ изъ Падворта.
   -- Онъ сдѣланъ безсмертнымъ лѣтъ десять тому назадъ, отозвался лавочникъ;-- а какимъ манеромъ, про то лучше знаютъ Оксфордскій замокъ, кумъ Тонгъ и веревка.
   -- Неужели бѣднаго Прайса повѣсили за то только, что любилъ гулять при лунѣ? Ну, такъ выпьемте же въ память о немъ, господа. Всѣ веселые малые охотники до луннаго свѣта. А что сталось съ Галемъ, съ тѣмъ самымъ, кто жилъ близъ Ятендена и носилъ такое длинное перо? Я совсѣмъ забылъ его имя.
   -- Галь Гемпсидъ, отвѣчалъ лавочникъ,-- какже, помните, онъ еще такъ важничалъ и интересовался государственными. дѣлами? Онъ впутался въ какія-то интриги герцога Норфолка, бѣжалъ съ погонею по пятамъ, и съ тѣхъ поръ о немъ ни слуху ни духу.
   -- Ну, послѣ этого, сказалъ Микель,-- нечего и спрашивать про Тони Фостера, если у васъ такое обиліе веревокъ, самострѣловъ и погоней, Тони конечно не могъ ихъ миновать.
   -- Какой Тони Фостеръ? спросилъ хозяинъ.
   -- Да тотъ, котораго прозывали Зажигай-Костеръ, потому что онъ принесъ огня чтобы поджечь костеръ Латимера и Ридлея, когда вѣтеръ загасилъ факелъ Джака {Палачъ.} Тонга, и никто не хотѣлъ дать ему огня ни изъ дружбы, ни за деньги.
   -- Тони Фостеръ живетъ и благоденствуетъ, сказалъ хозяинъ.-- Но, племяникъ, не совѣтую тебѣ называть его Тони Зажигай-Костеръ, если не хочешь ссориться.
   -- Какъ! Неужели онъ стыдится своего прозвища? спросилъ Ламбурнъ;-- прежде бывало онъ хвасталъ имъ и говорилъ, что ему также пріятію смотрѣть на жаренаго еретика, какъ на жаренаго быка.
   -- Да, племяникъ, то было во времена Маріи, отвѣчалъ хозяинъ, когда отецъ Тони былъ казначеемъ въ Абингдонскомъ абатствѣ. Но съ тѣхъ поръ какъ То7и женился на чистокровной прецизіанкѣ онъ сдѣлался отъявленнымъ протестантомъ.
   -- И важничаетъ, задираетъ носъ и презираетъ своихъ старыхъ товарищей, прибавилъ лавочникъ.
   -- Значитъ пошелъ въ гору, замѣтилъ Дамбурнъ:-- когда человѣкъ накопилъ своихъ денегъ онъ держится въ сторонѣ отъ тѣхъ, которые ищутъ денегъ въ кошелькахъ другихъ.
   -- Пошелъ въ гору! Чортъ возьми! продолжалъ лавочникъ;-- помните Кумнорскій замокъ, старый замокъ за кладбищемъ?
   -- Еще бы, я раза три обворовывалъ тамъ фруктовый садъ,-- какъ не помнить! Тамъ жилъ еще старый абатъ, когда въ Абингдонѣ была чума.
   -- Да, сказалъ хозяинъ,-- по вѣдь это было уже давно; а теперь тамъ живетъ Антони Фостеръ, по милости какого-то знатнаго вельможи, получившаго отъ казны церковныя земли; и теперь Фостеръ также мало знается съ кумнорекими бѣдняками, какъ будто бы онъ самъ былъ рыцарскаго рода.
   -- Нѣтъ, сказалъ лавочникъ,-- это не изъ гордости: дѣло въ томъ, что въ замкѣ находится красавица, на которую Тони не позволяетъ заглядывать даже дневному свѣту.
   -- Какъ! воскликнулъ Тресиліанъ, который теперь въ первый разъ вмѣшался въ разговоръ,-- вы вѣдь сказали что Фостеръ женатъ на нрецизіанкѣ?
   -- Онъ былъ женатъ, и на такой ярой ригористкѣ, какая когда либо ѣдала говядину въ посту; и жила она съ Тони подобно кошкѣ съ собакой, какъ говорится. Но она умерла, миръ ея праху, и оставила Тони миленькую дѣвчоночку, по этому думаютъ, что онъ намѣренъ жениться на незнакомкѣ, о которой ходятъ такіе толки.
   -- Какіе толки? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Да я хорошенько не знаю, отвѣчалъ хозяинъ,-- извѣстно только, что она хороша какъ ангелъ и никто не знаетъ откуда она, и всѣмъ хочется узнать, почему ее держатъ такъ взаперти. Что до меня касается, то я никогда ее не видалъ, а вы кажется видѣли, мистеръ Гольдтредъ.
   -- Видѣлъ, старина, сказалъ лавочникъ,-- видѣлъ, когда ѣхалъ изъ Абингдона, мимо восточнаго, стрѣльчатаго окна стараго дома, гдѣ нарисованы всѣ старые святые и легенды. Я ѣхалъ не большой дорогой, а черезъ паркъ; ворота оказались запертыми только на щеколду, и я рѣшилъ, что старому товарищу позволительно проѣхать паркомъ, частью для тѣни, такъ какъ день былъ очень жаркій, частью во избѣжаніе пыли, а на мнѣ былъ камзолъ персиковаго цвѣта, шитый золотомъ.
   -- И тебѣ очень хотѣлось твоимъ камзоломъ пустить пыль въ глаза красавицы, сказалъ Микель Ламбурнъ,-- ахъ, негодяй ты неисправимый!
   -- Нѣтъ, нѣтъ, возразилъ ухмыляясь лавочникъ,-- не совсѣмъ такъ, по просто изъ любопытства, и отчасти изъ состраданія, потому что молодая особа не видитъ съ утра до вечера никого кромѣ Тони Фостера съ его нахмуренными черными бровями, воловьей головой и кривыми ногами.
   -- И тебѣ смерть хотѣлось показать ей статнаго малаго въ шелковомъ полукафтаньѣ, съ ногами какъ у цыцарки, въ кордуанскихъ сапогахъ, и съ круглой, ухмыляющейся рожей, украшенной бархатной шапкой съ индюшьимъ перомъ и золоченой пряжкой. Да! другъ мой лавочникъ, какъ не выставить на показъ хорошаго товара! Ну друзья, не давайте кружкѣ застаиваться, выпьемъ за длинныя шпоры, короткіе сапоги, полные кошельки и пустые черепа!
   -- Эге, да ты завидуешь мнѣ, Майкъ, сказалъ Гольдтредъ,-- хотя мое счастье могло бы выпасть и тебѣ и всякому другому.
   -- Ахъ, провалъ возьми твое безстыдство, отвѣчалъ Ламбурнъ;-- какъ ты смѣешь сравнивать свою пудинговую рожу и тафтяную галантерейность съ джентльменомъ и солдатомъ.

0x01 graphic

   -- Позвольте, добрый мой серъ, вмѣшался Тресиліанъ,-- позвольте попросить васъ не прерывать доблестнаго гражданина; онъ такъ хорошо разсказываетъ, что я могъ бы слушать его до полуночи.
   -- Ваша снисходительность превосходитъ мои заслуги, отвѣчалъ Гольдтредъ;-- но если я доставляю вамъ удовольствіе, почтеннѣйшій мистеръ Тресиліанъ, то я стану продолжать, вопреки всѣмъ насмѣшкамъ и колкостямъ этого храбраго воина, который можетъ быть получилъ въ Голландіи больше щелчковъ чѣмъ монетъ. И такъ, серъ, проѣзжая подъ большимъ расписаннымъ окномъ, бросивъ поводья на шею моего коня, частью для удобства, частью для того чтобы выиграть время для осмотра, я вдругъ слышу какъ отворилась рѣшетка, и не вѣрьте мнѣ въ жизнь, серъ, если за рѣшеткой не стояла женщина, красивѣе которой я никогда не видалъ; а кажется, что я видалъ на своемъ вѣку не мало красотокъ, и могу судить по хуже другихъ.
   -- Не можете ли вы описать ея наружность, серъ? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Конечно, серъ, отвѣчалъ мистеръ Гольдтредъ, во первыхъ она была одѣта въ очень красивое и нарядное платье, которое шло бы и самой королевѣ: на ней было верхнее платье изъ атласа инбирнаго цвѣта, по-моему мнѣнію по меньше тридцати шиллинговъ за ярдъ, съ темнокрасными шелковыми полосками и отдѣланное двумя рядами широкаго кружева изъ золота и серебра. А ея шляпа, серъ, была самой модной новинкой, какую я когда-либо видывалъ въ этихъ краяхъ, она была темная піелковая, вышита золотомъ и отдѣлана по краямъ золотой бахромой, удивительная и превосходная затѣя. Что же касается до нижняго платья, то оно было по старой модѣ со вставнымъ передомъ....
   -- Я васъ спрашивалъ не объ одеждѣ, серъ, сказалъ Тресиліанъ, который обнаруживалъ нѣкоторое нетерпѣніе во время этого описанія,-- но о ея наружности: о цвѣтѣ ея волосъ, чертахъ лица?
   -- Что касается до цвѣта ея лица, отвѣчалъ лавочникъ,-- то я его не разглядѣлъ; но язамѣтилъ, что ея вѣеръ былъ съ ручкой изъ слоновой кости, и затѣмъ еще, относительно цвѣта ея волосъ, я могу сказать навѣрное, что каковъ бы онъ ни былъ, на головѣ у нея была сѣтка изъ зеленаго шелка пополамъ съ золотомъ.
   -- Самая лавочническая память, замѣтилъ Ламбурнъ,-- джентльменъ спрашиваетъ о красотѣ лэди, а онъ толкуетъ о ея прекрасномъ нарядѣ.
   -- Говорятъ тебѣ, возразилъ лавочникъ, немного сконфуженный,-- что мнѣ нѣкогда было разглядывать ее; потому что какъ только я собрался поздороваться съ нею и съ этой цѣлью изобразилъ на лицѣ улыбку...
   -- Подобную улыбкѣ обезьяны, засматривающейся на каштаны, подшутилъ Микель Ламбурнъ.
   -- Но вдругъ выскочилъ самъ Тони Фостеръ съ палкою въ рукѣ, продолжалъ Гольдтредъ, не обративъ вниманія на перерывъ.
   -- И прошибъ тебѣ голову, надѣюсь, за твою дерзость, произнесъ хозяинъ.
   -- Это легче сказать чѣмъ сдѣлать, отвѣчалъ съ негодованіемъ Гольдтредъ; нѣтъ, нѣтъ, головы не прошибалъ; правда, онъ замахнулся, сталъ угрожать и спросилъ почему я не держусь большой дороги и тому подобное; и я задалъ бы ему таску, если-бъ тутъ не было лэди, которая, почемъ знать? могла бы упасть въ обморокъ.
   -- Ну, куриное сердце! сказалъ Ламбурнъ;-- храбрые рыцари не думаютъ объ испугѣ лэди, когда идутъ сокрушать великановъ, драконовъ или волшебниковъ въ ея присутствіи и для ея спасенія. Но зачѣмъ говорить тебѣ о настоящихъ драконахъ, когда.ты готовъ бѣжать отъ мухи? Ты упустилъ рѣдкій случай!
   -- Такъ воспользуйся имъ самъ, храбрый Майкъ, возразилъ Гольдтредъ:-- заколдованный замокъ, и драконъ, и дама -- все къ твоимъ услугамъ, если у тебя хватитъ смѣлости.
   -- Я не прочь, за кварту вина, отвѣчалъ Майкъ,-- или постой, я совсѣмъ обносился бѣльемъ. Хочешь на пари, кусокъ голландскаго полотна противъ пяти золотыхъ червонцевъ, что я завтра же утромъ отправлюсь въ замокъ и заставлю Тони Фостера представить меня его красоткѣ.
   -- Принимаю пари, воскликнулъ лавочникъ,-- и я увѣренъ, что выиграю, хотя ты безстыжъ какъ дьяволъ. Хозяинъ будетъ хранить заклады, я внесу свою долю золотомъ, пока не доставлю полотна.
   -- Не хочу я принимать заклады на такое пари, возразилъ Гослингъ.-- Полно тебѣ бунтовать, племяннкъ, пей смирно свое вино и не пускайся на такія похожденія. Увѣряю тебя, Фостеръ имѣетъ достаточно вліянія, чтобы засадить тебя въ Оксфордскій замокъ и познакомитъ твои ноги съ городскими колодками.

0x01 graphic

   -- Чтожъ, это было бы только возобновленіемъ стараго знакомства съострилъ лавочникъ,-- но пари состоялось, и Ламбурнъ не можетъ уже отступить, если не захочетъ заплатить заклада.
   -- Ни за что! крикнулъ Ламбурнъ.-- Плевать я хочу на Тони Фостера и на его гнѣвъ: завтра же увижу его возлюбленную, клянусь Св. Георгіемъ, хочетъ онъ этого или нѣтъ.
   -- Я готовъ взять на себя половину вашего риска, сказалъ Тресиліанъ,-- если вы позволите мнѣ вамъ сопутствовать.
   -- Вамъ-то какая выгода? спросилъ Ламбурнъ.
   -- Никакой, отвѣчалъ Тресиліанъ.-- Хочу только имѣть удовольствіе удостовѣриться въ искуствѣ и храбрости, съ которыми вы будете себя вести. Я путешественикъ, ищущій необычайныхъ приключеній и странныхъ встрѣчъ, какъ рыцари былаго времени добивались воинственныхъ стычекъ.
   -- Если вамъ можетъ доставить удовольствіе видѣть форель, пойманную на крючекъ, сказалъ Ламбурнъ,-- то я не прочь чтобы вы были свидѣтелемъ моего.искуства. И такъ пью за успѣхъ моего предпріятія, а кто не отвѣтитъ намой тостъ, тотъ мерзавецъ, и я отрѣжу ему ноги по самыя поджилки.
   Кружка, которую Микель выпилъ по этому случаю, была предшествуема столькими другими, что языкъ пересталъ его слушаться. Онъ пробормоталъ два или три несвязныя проклятія лавочнику, весьма основательно утверждавшему, что ему не слѣдъ пить за свой проигрышъ.
   -- Ты еще смѣешь разсуждать со мной? крикнулъ Микель, -- ты, въ башкѣ котораго не больше мозга чѣмъ въ моткѣ спутаннаго шелка. Видитъ Богъ, я тебя искромсаю на плтдесятъ ярдовъ лентъ!
   Но только что Ламбурнъ взялся за рукоятку меча, чтобы привести въ исполненіе свою угрозу, какъ его схватили и увели въ приготовленную для него комнату, гдѣ ему предоставили выспаться въ волю.
   Затѣмъ разошлись и всѣ остальные гости, больше къ удовольствію хозяина чѣмъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, которымъ было жаль разстаться съ хорошимъ виномъ и даровымъ угощеніемъ, пока еще они были въ силахъ сидѣть на своихъ мѣстахъ. Однако они не нашли возможнымъ сидѣть дольше, и оставили Гослинга и Тресиліана однихъ въ пустой залѣ.
   -- Честное слово, не понимаю какое удовольствіе могутъ находить знатные бары когда задаютъ пиры и ббѣды и разыгрываютъ роль трактирщиковъ, не имѣя въ концѣ концовъ преимущества предъявить счетъ каждому изъ гостей? замѣтилъ хозяинъ.-- Со мной это рѣдко случается, и клянусь Св. ІОліаномъ, я дѣлаю это всегда неохотно. Каждая изъ кружекъ, осушенныхъ моимъ племяникомъ и пьяницами его товарищами, была бы прибылью въ мой карманъ, а теперь придется ихъ скинуть со счетовъ задаромъ. Не могу постичь какое удовольствіе могутъ находить въ шумѣ, крикѣ, пьянствѣ, ссорахъ, разгулѣ и руготнѣ, когда при этомъ приходится не класть въ свой карманъ,. а выкладывать изъ него? А между тѣмъ такимъ образомъ было съѣдено и пропито много прекрасныхъ состояній къ значительному подрыву трактирщиковъ; въ самомъ дѣлѣ на кой чортъ платить по счету въ Черномъ Медвѣдѣ, когда можно ѣсть и пить даромъ за столомъ милорда или сквайра?
   Тресиліанъ замѣтилъ, что вино подѣйствовало даже на крѣпкую и привычную голову Джайльса Гослинга, что главнымъ образомъ сказалось въ его выходкѣ противъ пьянства. Такъ какъ самъ Тресиліанъ тщательно избѣгалъ пить, онъ хотѣлъ было воспользоваться откровенностью винныхъ паровъ для того, чтобы подробнѣе разспросить Гослинга объ Антони Фостерѣ и о дамѣ, которую лавочникъ видѣлъ въ замкѣ; но его разспросы только навели хозяина на новую тэму декламаціи противъ коварства прекраснаго пола, причемъ онъ призвалъ на помощь своей философіи всю Соломонову мудрость. Въ заключеніе онъ обратилъ свои разглогольствованія, съ примѣсью побранокъ, на прислугу и буфетчика, прибиравшихъ комнату, и наконецъ, присоединяя примѣръ къ нравоученіямъ, разбилъ блюдо и полдюжины кружекъ, вздумавъ показать съ какой ловкостью служатъ въ Трехъ Журавляхъ, въ Винтри, въ то время самой знаменитой лондонской гостиницѣ. Это до того отрезвило Джайльса, что онъ счелъ за лучшее удалиться въ свою комнату, гдѣ хорошо выспался, и на слѣдующее утро проснулся совсѣмъ другимъ человѣкомъ.
   

ГЛАВА III.

   
   Нѣтъ, я сдержу слово -- игру надо довести до конца, и въ такихъ случаяхъ я не отступаю: обѣщанное подъ пьяную руку будетъ свято исполнено трезвой головой.

Игорный Столъ.

   -- Какъ поживаетъ вашъ родственикъ, любезный хозяинъ? спросилъ Тресиліанъ, когда Джайльсъ Гослингъ появился въ общей залѣ на другое утро послѣ попойки, которую мы описали въ предыдущей главѣ.-- Здоровъ ли онъ и не забылъ ли о своемъ пари?
   -- Совершенію здоровъ, и уже выѣзжалъ часа два тому назадъ навѣстить какихъ-то старыхъ товарищей; но онъ только что вернулся, и въ настоящую минуту завтракаетъ свѣжими яйцами и мускадиномъ; что же касается до его пари, то дружески убѣждаю васъ не связываться съ нимъ. Совѣтую вамъ лучше позавтракать для подкрѣпленія желудка и предоставить пари моему племянику и сосѣду Гольдтреду.
   -- Мнѣ кажется, хозяинъ, замѣтилъ Тресиліанъ,-- что вы сами хорошенько не знаете что сказать о вашемъ родственикѣ, и не можете ни бранить, ни хвалить его безъ нѣкотораго укора совѣсти.
   -- Вы правду говорите, мистеръ Тресиліанъ, отвѣчалъ Джайльсъ Гослингъ:-- Родственная привязанность шепчетъ въ одно ухо: Джайльсъ, Джайльсъ, зачѣмъ ты лишаешь добраго имени своего родного племяника? Неужели ты хочешь опозорить сына твоей сестры, Джайльсъ Гослингъ? Неужели ты хочешь разорить свое собственное гнѣздо, обезчестить свою собственную кровь? А затѣмъ выступаетъ впередъ справедливость и говоритъ: вотъ достойнѣйшій гость, какой когда либо бывалъ въ Черномъ Медвѣдѣ, гость который никогда не придирался къ счетамъ (никогда вы этого не дѣлали, мистеръ Тресиліанъ, въ глаза вамъ говорю, да и надобности не было), -- вотъ человѣкъ, не знающій зачѣмъ онъ пріѣхалъ, насколько я вижу, или когда онъ уѣдетъ; и неужели ты, содержатель гостиницы, переплатившій столько податей городу Кумнору за эти тридцать лѣтъ, и въ настоящее время находящійся въ званіи окружного головы, неужели ты допустишь лучшаго изъ гостей, этого превосходнѣйшаго изъ людей, этотъ шестниобручный боченокъ (если такъ можно выразиться) изъ путешествениковъ, неужели допустишь его попасть въ тенета твоего племяннка, извѣстнаго хвастуна, головорѣза, картежника и професора семи чертовскихъ паукъ, если только когда нибудь человѣкъ достигалъ въ нихъ ученыхъ степеней? Нѣтъ, видитъ Богъ! Я могу закрыть глаза и позволить ему поймать такую ничтожную бабочку какъ Гольдтредъ; но вы, мой гость, будете предупрежденъ, если только соблаговолите выслушать преданнаго вамъ хозяина.
   -- Хорошо, хозяинъ, спасибо вамъ за совѣтъ, сказалъ Тресиліанъ; -- но я далъ слово, и не могу отказаться отъ участія въ пари. Только попрошу васъ отвѣтить мнѣ на нѣкоторые вопросы. Кто и что такое этотъ Фостеръ? и почему онъ окружаетъ такой таинственностью свою сожительницу?
   -- По правдѣ сказать, отвѣчалъ Гослингъ,-- я могу лишь немного прибавить къ тому что вы слышали вчера вечеромъ. Фостеръ былъ однимъ изъ папистовъ королевы Маріи, а теперь онъ одинъ изъ протестантовъ королевы Елизаветы; онъ былъ блюдолизомъ въ Абингдонскомъ абатствѣ; а теперь живетъ бариномъ въ замкѣ. Самое главное то, что онъ былъ бѣденъ и сдѣлался богатъ. Говорятъ, въ его старинномъ, огромномъ замкѣ есть комнаты, до того хорошо убранныя, что можно въ нихъ принимать даже королеву, да благословитъ ее Богъ! Одни думаютъ, что Фостеръ нашелъ кладъ въ фруктовомъ саду, другіе -- что онъ продалъ душу чорту, а третьи -- что онъ купилъ абатство на церковную посуду, которая была спрятана въ старомъ замкѣ со временъ реформаціи, но какъ бы то ни было, онъ богатъ, и Богъ, да его собственная совѣсть, а можетъ быть дьяволъ знаютъ откуда взялось это богатство. Онъ держитъ себя странно, прервалъ сношенія со всѣми здѣшними жителями, какъ будто у него на душѣ какая нибудь страшная тайна, или онъ считаетъ себя изъ другого закала чѣмъ мы. По всей вѣроятности, если Майку вздумается искать его знакомства, они перессорятся, и потому мнѣ очень жаль, что вы, почтеннѣйшій мистеръ Тресиліанъ, все еще хотите вступить въ компанію моего племяника.
   Тресиліанъ опять отвѣтилъ ему, что онъ поступитъ съ величайшей осторожностью, и что хозяину нечего бояться за него; короче, онъ давалъ ему всѣ тѣ обычныя увѣренія, которыми отвѣчаютъ на совѣты друзей люди, рѣшившіеся дѣйствовать очертя голову.
   Между тѣмъ путешественикъ принялъ приглашеніе хозяина, и только что кончилъ прекрасный завтракъ, который подала ему и Гослингу хорошенькая Сисели, красавица буфетчица, какъ въ комнату вошелъ герой вчерашняго вечера, Микель Ламбурнъ. Его туалетъ вѣроятно стоилъ ему не малаго труда, потому что его одежда, (не та, въ которой онъ былъ съ дороги) отличалась новѣйшей модой и была ему очень къ лицу.,
   -- Клянусь честью, дядя, обратился къ нему щеголь,-- вчера вечеръ былъ мокрый, а кажется сегодня утро сухое. Чокнемся-ка рюмочками! А, милая Сисели! Я оставилъ тебя младенцемъ въ колыбели, а вотъ ты стоишь въ бархатномъ спенсерѣ стройнѣе всѣхъ дѣвушекъ, на которыхъ свѣтитъ англійское солнце. Признай своего друга и родственика, Сисели, и подойди сюда, дитя, чтобы я могъ тебя поцѣловать и дать тебѣ мое благословеніе.
   -- Оставь пожалуйста Сисели въ покоѣ, племяникъ, сказалъ Джайльсъ Гослингъ,-- пускай дѣлаетъ свое дѣло. Хотя твоя мать была, сестрой ея отца, но изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы ты былъ ей настоящимъ кузеномъ.
   -- Чтожъ, дядя, отвѣчалъ Ламбурнъ, -- неужели вы думаете, что я такой безбожникъ и способенъ обидѣть свою собственную родню?
   -- Не обиды ради я говорю, Майкъ, но изъ предосторожности. Хотя ты, по правдѣ сказать, блестишь какъ змѣя, когда она весною обновляетъ свою шкуру, но не смотря на то тебѣ не пробраться въ мой рай. Я буду смотрѣть въ оба за моей Евой, Майкъ, и потому берегись. но какъ ты однако хорошъ! Посмотрѣть на тебя теперь и сравнить тебя съ мистеромъ Тресиліаномъ въ его темпомъ дорожномъ платьѣ, кто бы не сказалъ, что ты настоящій джентльменъ, а онъ бывшій слуга?
   -- Навѣрное никто бы не сказалъ, кромѣ вашихъ деревенскихъ неучей, которымъ ничего лучшаго не выдумать, отвѣчалъ Ламбурнъ.-- Я говорю, и мнѣ дѣла нѣтъ кто меня слышитъ, -- я говорю, что въ настоящемъ дворянинѣ есть нѣчто свойственное только немногимъ, рожденнымъ и воспитаннымъ въ этомъ сословіи. Я не знаю хорошенько, въ чемъ это заключается; но хотя я съумѣю войти въ трактиръ съ такою же смѣлостью, также громко кликнуть слугу, также много пить, также мастерски браниться и сорить деньгами какъ любой изъ окружающихъ меня дворянчиковъ въ блестящихъ шпорахъ и бѣлыхъ перьяхъ,-- однако пусть меня повѣсятъ, если я когда нибудь усвою себѣ ихъ манеры, хотя я много практиковался въ этомъ. Буфетчикъ сажаетъ меня на нижній конецъ стола, подаетъ мнѣ послѣднему, а слуга говоритъ: иду, другъ! безъ всякаго почтительнаго присловія. Но не стоитъ объ этомъ думать и заботиться; говорятъ вѣдь, что забота кошку изсушила. Я однако настолько похожъ на джентльмена, чтобы пустить пыль въ глаза Тони Зажигай-Костеръ, и на этотъ разъ мнѣ больше ничего не нужно.
   -- Вы стало быть хотите непремѣнно навѣстить своего стараго знакомаго? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Конечно, отвѣчалъ Ламбурнъ: -- ставка поставлена, надо доиграть игру; таковъ законъ игроковъ во всемъ свѣтѣ. Но вы, если память мнѣ не измѣняетъ (признаюсь, я вчера слишкомъ глубоко погрузилъ ее въ боченокъ съ канарійскимъ виномъ), вы кажется обѣщали участвовать въ моемъ предпріятіи?
   -- Я предлагалъ сопутствовать вамъ, если вы позволите, и уже вручилъ свою долю ставки нашему достойному хозяину, отвѣчалъ Тресиліанъ.
   -- Дѣйствительно вручилъ, подтвердилъ Джайльсъ Гослингъ,-- и такими красивыми монетами, какія бросаютъ за вино только щедрые господа. И такъ, желаю счастья вашему предпріятію, если вы непремѣнно хотите рискнуть добраться до Тони Фостера; но повѣрьте мнѣ, лучше вамъ выпить еще чарочку передъ отъѣздомъ, потому что въ замкѣ навѣрное вамъ предстоитъ очень сухой пріемъ. А если намъ будетъ угрожать какая нибудь опасность, сохрани васъ Богъ прибѣгать къ оружію: лучше пошлите за мною, Джайльсомъ Гослингомъ, окружнымъ головой, и какъ ни важничаетъ Тони, можетъ быть я съумѣю съ нимъ справиться.
   Племяникъ почтительно повиновался дядюшкѣ, вторично прихлебнувъ изъ кружки и замѣтивъ, что его голова никогда не бываетъ такъ снѣжа какъ послѣ того когда онъ ополоснетъ глотку натощакъ. Затѣмъ Ламбурнъ и Тресиліанъ отправились вмѣстѣ въ жительство Антони Фостера.
   Деревня Кумноръ была красиво построена на холмѣ, а въ примыкавшемъ къ ней лѣсистомъ паркѣ находилось старинное, занимаемое въ то время Антони Фостеромъ зданіе, развалины котораго можетъ быть существуютъ до сихъ поръ. Паркъ былъ тогда полонъ большихъ деревьевъ, и въ особенности древнихъ дубовъ, которые простирали свои гигантскія вѣтви надъ высокими стѣнами, окружавшими домъ, придавая ему такимъ образомъ мрачный, уединенный и монастырскій видъ. Въ паркъ входили черезъ старинныя ворота наружной стѣны, состоявшія изъ двухъ тяжелыхъ, дубовыхъ створовъ, часто усаженныхъ гвоздями, подобно воротамъ старинныхъ городовъ.

0x01 graphic

   -- Однако намъ придется здѣсь порядкомъ поработать, сказалъ Микель Ламбурнъ, поглядѣвъ на ворота, -- если подозрительный нравъ хозяина откажетъ намъ въ доступѣ, что весьма вѣроятно, такъ какъ его встревожилъ даже визитъ драдедамоваго лавочника. Однако нѣтъ, прибавилъ онъ, толкнувъ тяжелыя ворота, которыя тотчасъ же подались,-- дверь гостепріимно открыта настежъ, и вотъ мы на запретной почвѣ, безъ всякаго препятствія, кромѣ пасивнаго сопротивленія тяжелой, дубовой двери, движущейся на заржавленныхъ петляхъ.
   Путники очутились теперь на дорогѣ, осѣненной тѣми высокими старыми деревьями, о которыхъ мы упоминали, и нѣкогда обсаженой высокими изгородями изъ остролистника и тиса. Но не подстриженныя много лѣтъ изгороди разрослись въ небольшіе кустарники или вѣрнѣе въ небольшія деревья, и теперь затемняли своими унылыми вѣтвями дорогу, для которой они когда-то служили украшеніемъ и защитой. Сама дорога поросла травой, и въ одномъ или двухъ мѣстахъ прерывалась грудами хвороста, собраннаго въ окрестномъ паркѣ и сложеннаго въ кучи для просушки. Алеи, пресѣкавшія въ различныхъ направленіяхъ эту дорогу, были тоже загромождены хворостомъ, полѣньями, а въ иныхъ мѣстахъ заросли терновникомъ. Помимо общаго впечатлѣнія безотрадности, всегда поражающаго при взглядѣ на произведенія человѣческихъ рукъ, распадающіяся вслѣдствіе небрежности и запустѣнія, и самые слѣды которыхъ сглаживаетъ развитіе растительности, -- размѣры деревьевъ и ихъ раскинувшіяся вѣтви распространяли вокругъ мракъ даже когда солнце стояло высоко, и потому производили сильное, угнетающее дѣйствіе на посѣтителей. Это почувствовалъ даже Микель Ламбурнъ, хотя онъ не имѣлъ привычки поддаваться впечатлѣніямъ кромѣ тѣхъ, которыя непосредственно дѣйствовали на его страсти.
   -- Въ этомъ лѣсу темно какъ у волка въ пасти, сказалъ онъ Тресиліану, когда они медленно подвигались по уединенной и загроможденной дорогѣ и только что завидѣли впереди монастырскій фронтонъ стараго дома съ его стрѣльчатыми окнами, кирпичными стѣнами, поросшими плющемъ и вьющимися растеніями, и съ высокими каменными трубами. Однако нельзя осуждать Фостера, продолжалъ Ламбурнъ:-- рѣшившись не принимать гостей, онъ весьма основательно содержитъ свое жилище въ такомъ видѣ, чтобы никому не приходила охота заглядывать въ него. Но если бы онъ былъ тѣмъ же Антоніемъ, какимъ я знавалъ его прежде, то эти почтенные дубы давно бы сдѣлались собственностью какого нибудь честнаго лѣсопромышленика, и самый замокъ сталъ бы гораздо воздушнѣе, потому что Фостеръ съумѣлъ бы превратить все лишнее въ деньги, а деньги спустилъ бы въ какомъ нибудь темномъ кабачкѣ въ окрестностяхъ Вайтфрайеровъ {Мѣстность въ Лондонѣ.}.

0x01 graphic

   -- Неужели онъ былъ такимъ мотомъ? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Онъ былъ,-- какъ и всѣ мы грѣшные, не святъ и не скупъ. Но хуже всего было въ немъ то, что онъ бѣгалъ компаніи и ворчалъ на всякую каплю воды, если она попадала не на его мельницу. Онъ одинъ выпивалъ столько вина, сколько было бы не подъ силу мнѣ съ самымъ горькимъ беркширскимъ пьяницей; и эта способность вмѣстѣ съ нѣкоторой склонностью къ суевѣрію дѣлала изъ него пренесноснаго товарища. А теперь онъ похоронился здѣсь въ норѣ, достойной такой хитрой лисицы.
   -- Позвольте васъ спросить, мистеръ Ламбурнъ, если вы такъ мало сходитесь во вкусахъ съ этимъ старымъ товарищемъ, то зачѣмъ вамъ такъ хочется возобновить съ нимъ знакомство?
   -- А позвольте въ свою очередь спросить у васъ, мистеръ Тресиліанъ, почему вамъ такъ захотѣлось сопутствовать мнѣ?
   -- Я сказалъ вамъ о причинѣ, когда принялъ участіе въ вашемъ пари: одно любопытство, вотъ и все тутъ, отвѣчалъ Тресиліанъ.
   -- Такъ всегда свѣтскіе и тонкіе люди обращаются съ нами, живущими своимъ собственнымъ умомъ! сказалъ Ламбурнъ.-- Если бы я сталъ васъ увѣрять, что только одно любопытство побуждаетъ меня навѣстить стараго товарища, Антони Фостера, то вы навѣрное сочли бы это за уловку. А я долженъ удовлетвориться всякимъ вашимъ отвѣтомъ.
   -- Да отчего же простое любопытство не можетъ быть достаточной причиной для моей прогулки съ вами? спросилъ Тресиліанъ.
   -- О, что бы вы ни говорили, вамъ меня не провести! Я слишкомъ долго жилъ между ловкими людьми, для того чтобы принять отруби за муку. Вы джентльменъ по рожденію и воспитанію -- это по фигурѣ видно; человѣкъ свѣтскій и пользующійся почетнымъ положеніемъ -- это ясно изъ манеръ, а мой дядя превозноситъ васъ до небесъ; но не смотря на это, вы связываетесь съ негодяемъ, какъ меня здѣсь называютъ, и зная это тѣмъ не менѣе идете со мной въ гости къ совершенно неизвѣстному вамъ человѣку,-- и все это изъ одного любопытства? Полноте! Если взвѣсить хорошенько вашу причину, то въ ней не дохватитъ нѣсколькихъ скрупулъ для вполнѣ вѣрнаго вѣса.
   -- Еслибъ даже ваши подозрѣнія были справедливы, возразилъ Тресиліанъ,-- вы показали ко мнѣ слишкомъ мало довѣрія для того, чтобы вызвать или заслужить мое довѣріе.
   -- О, если только за этимъ дѣло стало, воскликнулъ Ламбурнъ, -- то мои причины совершенно ясны. Пока это золото длится, -- при этомъ онъ вынулъ свой кошелекъ, подбросилъ его и опять поймалъ,-- я буду покупать на него удовольствія, а когда оно выйдетъ, мнѣ понадобится еще. Ну, а если таинственная лэди замка, красавица Тони Зажигай-Костеръ такой лакомый кусочекъ какъ объ ней говорятъ, то можетъ быть она пособитъ мнѣ превратить мои золотые въ гроши; а съ другой стороны, если Антони такъ богатъ, какъ про него разсказываютъ, можетъ быть онъ сдѣлается для меня философскимъ камнемъ и превратитъ мои гроши опять въ золотые.
   -- Проектъ не дуренъ, замѣтилъ Тресиліанъ, -- только какъ его исполнить?
   -- Конечно не сегодня и не завтра. Я не расчитываю поймать старую лису въ ловушку, пока не приготовлю какъ слѣдуетъ какую нибудь приманку. Но уже сегодня я знаю его дѣлишки лучше чѣмъ вчера, и воспользуюсь тѣмъ что мнѣ извѣстно и заставлю его подумать, что знаю еще больше. Еслибъ я не расчитывалъ на удовольствіе или выгоду, а можетъ быть на то и другое, повѣрьте, я не сдѣлалъ бы ни шага въ эту сторону, потому что не считаю этого посѣщенія вовсе безопаснымъ. Но вотъ мы здѣсь, и надо ужъ идти до конца.
   Говоря такимъ образомъ, путники вошли въ большой фруктовый садъ, окружавшій домъ съ обѣихъ сторонъ, хотя деревья, заброшенныя, разрослись, покрылись мхомъ и казалось не приносили плодовъ. Деревья, прежде раскинутыя шпалерами, теперь продолжали расти естественно и приняли причудливыя формы. Большая часть сада, нѣкогда раздѣленная на партеры и украшенная цвѣтами, была теперь заброшена; за исключеніемъ небольшаго уголка, засѣяннаго овощами. Нѣсколько статуй, украшавшихъ садъ въ дни его блеска, попадали съ пьедесталовъ и разбились. Наконецъ большая теплица, каменный фронтонъ которой былъ изукрашенъ барельефами, изображавшими сцены изъ жизни Самсона, находилась въ такомъ же жалкомъ состояніи.
   Посѣтители миновали эту мерзость запустѣнія и были всего въ двухъ шагахъ отъ дома, какъ Ламбурнъ кончилъ свою рѣчь, обстоятельство весьма пріятное для Тресиліана, такъ какъ оно избавляло его отъ необходимости отвѣчать на откровенное признаніе спутника относительно причинъ, побудившихъ его придти сюда. Ламбурнъ смѣло постучалъ въ большую дверь, замѣтивъ кстати, что двери окружной тюрьмы не такъ прочны. Спутники нѣсколько разъ возобновляли стукъ, и только тогда въ маленькомъ четыреугольномъ отверстіи въ двери показалось наконецъ угрюмое, старческое лице и спросило чего имъ надо.
   -- Переговорить немедленно съ мистеромъ Фостеромъ по спѣшному государственному дѣлу, отозвался не задумавшись Ламбурнъ.
   -- Боюсь, вамъ трудно будетъ доказать то что вы сейчасъ высказали, шепнулъ Тресиліанъ товарищу, между тѣмъ какъ слуга отправился передавать порученіе хозяину.
   -- Тссъ! отвѣчалъ пройдоха, -- солдату нельзя было бы сдѣлать ни шагу, еслибъ нужно было раньше обдумывать когда и какъ онъ отступитъ. Только бы добиться входа, а тамъ все пойдетъ какъ по маслу.
   Старый слуга скоро явился, и осторожно отодвинувъ засовъ отворилъ ворота, и гости прошли подъ сводомъ на четыреугольный дворъ, окруженный постройками. Прямо противъ воротъ была еще дверь, которую слуга также отворилъ, и ввелъ посѣтителей въ залу съ каменнымъ поломъ и небольшимъ количествомъ самой грубой и старинной мебели. Стѣны были изъ потемнѣвшаго дуба, окна почти до самаго потолка, но такъ какъ выходили на четыреугольный дворъ, затемненный окружавшими постройками; стекла, оправленныя въ толстыя каменныя рамы, были почти сплошь расписаны сценами изъ священной исторіи, и пропускали свѣтъ вовсе не соразмѣрно своей величинѣ; и тотъ слабый свѣтъ, которому удавалось проникнуть въ залу, заимствовалъ темный и мрачный колоритъ отъ грязи и копоти стеколъ.

0x01 graphic

   Тресиліанъ и его спутникъ имѣли достаточно времени замѣтить всѣ эти подробности, такъ какъ имъ пришлось довольно долго ждать, пока не появился наконецъ хозяинъ дома. Хотя и Тресиліанъ былъ приготовленъ увидѣть человѣка невзрачнаго и непріятнаго, но безобразіе Фостера значительно превзошло его ожиданіе. Антони Фостеръ былъ средняго роста, коренастъ и неуклюжъ до уродливости, что придавало всѣмъ его движеніямъ неловкость и нескладность лѣвши и хромаго. Его волосы, убранствомъ которыхъ люди того времени, такъ же какъ теперь, занимались съ большимъ тщаніемъ, вмѣсто того чтобъ быть заботливо расчесанными и подвитыми, разсыпались неряшливыми прядями изъ подъ мѣховой шапки, придавая его странной и нерасполагающей наружности еще болѣе суровый видъ. Мрачные темные глаза глубоко засѣли подъ широкими и густыми бровями, и такъ какъ Антони почти никогда ихъ не поднималъ, то казалось, что онъ стыдился показать ихъ настоящее выраженіе и желалъ скрыть его отъ людской наблюдательности. По временамъ однако, заинтересованный чѣмъ нибудь, онъ вдругъ останавливалъ ихъ на томъ, съ кѣмъ говорилъ, и тогда въ нихъ видны были и дикія страсти, и сила воли, способная по произволу подавлять или вовсе скрывать порывы внутренняго чувства. Черты его лица по своей неправильности и угловатости рѣзко запечатлѣвались въ памяти того, кто ихъ однажды видѣлъ. Вообще Тресиліанъ не могъ не сознаться въ душѣ, что стоявшій передъ нимъ Антони Фостеръ, судя по его наружности, не былъ вовсе такой личностью, къ которой можно было бы придти незваннымъ и непрошеннымъ гостемъ. На немъ было полукафтанье изъ рыжей кожи, подобное тѣмъ, въ которыхъ ходили зажиточные поселяне, за кожанымъ поясомъ торчалъ съ одной стороны коротенькій мечъ, съ другой кинжалъ. Войдя въ комнату онъ поднялъ глаза и пристально посмотрѣлъ на обоихъ посѣтителей, потомъ опять опустилъ ихъ внизъ, какъ бы считая свои шаги. Наконецъ, медленно выступивъ въ середину комнаты, онъ сказалъ тихимъ и вкрадчивымъ голосомъ:
   -- Позвольте мнѣ, господа, узнать о причинѣ вашего посѣщенія?
   Фостеръ поглядѣлъ на Тресиліана, какъ будто ожидая отвѣта отъ него, такъ вѣрно было замѣчаніе Ламбурна, что изъ подъ его простаго платья проглядывали превосходство высшаго положенія и чувство собственнаго достоинства. Но Микель отвѣчалъ съ свободной развязностью стараго пріятеля и тономъ, въ которомъ не было ни малѣйшаго сомнѣнія въ ожиданіи самаго радушнаго пріема.
   -- А! дорогой другъ и товарищъ, Тони Фостеръ! воскликнулъ онъ, схвативъ его за руку и тряхпувъ ее такъ усердно, что заставилъ Фостера покачнуться всѣмъ тѣломъ;-- какъ вы поживали все это время? Какъ! Неужели вы успѣли позабыть своего друга, товарища и собутыльника, Микеля Ламбурна?
   -- Микеля Ламбурна! повторилъ Фостеръ, поглядѣвъ на него съ минуту, потомъ опустилъ глаза, и безцеремонно высвободивъ руку изъ-подъ дружескаго пожатія спросилъ: вы Микель Ламбурнъ?
   -- Да, такъ же несомнѣнно какъ и то, что вы Антони Фостеръ, отвѣчалъ Ламбурнъ.
   -- Н-ну, хорошо, продолжалъ сумрачный хозяинъ; -- и чего же Микель Ламбурнъ ждетъ отъ своего посѣщенія?
   -- Vote a Dios, произнесъ Ламбурнъ,-- я ждалъ конечно лучшаго пріема, чѣмъ теперь вижу.
   -- Какъ, ты висѣльникъ, тюремная крыса, другъ палача, воскликнулъ Фостеръ,-- ты воображалъ, что тебя приметъ радушно кто либо, чьей головѣ нечего бояться Тибурна {Прежнее судилище въ Лондонѣ, на дворѣ котораго производилась казнь.}?
   -- Все можетъ быть именно такъ, какъ вы говорите, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- и положимъ, что я даже соглашусь съ вами въ томъ, что все это сущая правда, но все-таки я довольно хорошій товарищъ для моего стараго друга Антони Зажигай-Костеръ, хотя онъ теперь какими-то неисповѣдимыми судьбами попалъ во владѣтели Кумнорскаго замка.
   -- Послушайте, Микель Ламбурнъ, сказалъ Фостеръ;-- вы игрокъ и живете вычисленіями выгодъ; вычислите же что можетъ мнѣ препятствовать немедленно вышвырнуть васъ изъ этого окна въ тотъ ровъ?
   -- Двадцать противъ одного, что вы этого не сдѣлаете! отвѣчалъ невозмутимо гость.
   -- А почему, позвольте спросить? закричалъ Антони Фостеръ стиснувъ зубы, какъ бы стараясь подавить какое нибудь сильное внутреннее волненіе.
   -- Потому, возразилъ холодно Ламбурнъ,-- потому что вы ни за что въ свѣтѣ не посмѣете коснуться меня пальцемъ. Я моложе и сильнѣе васъ, и во мнѣ двойная доля воинственности, хотя можетъ быть у меня нѣтъ снаровки хитраго врага, который прокладываетъ подземные пути къ своимъ цѣлямъ, прячетъ петлю подъ подушку соперника, или подсыпаетъ мышьяку въ его супъ, какъ представляютъ на театрѣ.
   Фостеръ поглядѣлъ на Ламбурна серьезно, потомъ отвернулся, два раза прошелся по комнатѣ тѣмъ же твердымъ и размѣреннымъ шагомъ, которымъ вошелъ въ нее; затѣмъ быстро вернулся, и протянувъ руку Микелю Ламбурну произнесъ: Не сердись на меня, другъ Майкъ: я только хотѣлъ испытать, сохранилъ ли ты свою прежнюю, честную откровенность, которую твои завистники и клеветники называли безстыдствомъ.
   -- Пусть называютъ ее какъ хотятъ! воскликнулъ Микель Ламбурнъ, -- это качество необходимо въ обыденной жизни. Чортъ возьми! Я тебѣ скажу, пріятель, что моего собственнаго фонда самоувѣренности было слишкомъ мало для моихъ торговыхъ оборотовъ, и потому я считалъ не лишнимъ запасаться одною или двумя тонами безстыдства во всякомъ портѣ, куда я причаливалъ во время жизненнаго плаванія; но желая очистить для нихъ побольше мѣста, я выбрасывалъ за бортъ все что у меня оставалось скромности и совѣсти.
   -- Ну, что касается до скромности и совѣсти, замѣтилъ Фостеръ,-- то кажется ты и отсюда отправился на легкѣ. Но кто это съ тобой, честный Майкъ? Также коринѳянинъ и разбойникъ какъ ты?
   -- Храбрый Фостеръ, представляю вамъ мистера Тресиліана, произнесъ Ламбурнъ, рекомендуя своего спутника въ отвѣтъ на вопросъ пріятеля:-- познакомьтесь съ нимъ и вы научитесь уважать его, потому что онъ человѣкъ преисполненный удивительныхъ достоинствъ, и хотя занимается не по одной части со мной, на сколько мнѣ извѣстно, онъ тѣмъ не менѣе весьма справедливо уважаетъ искусниковъ подобныхъ намъ съ вами и удивляется имъ. Онъ самъ кончитъ вѣроятно тѣмъ же, какъ это почти всегда бываетъ; теперь же онъ еще только новичекъ, недавно посвященный, и посѣщаетъ общество знатоковъ искуства, какъ учащійся драться на рапирахъ посѣщаетъ школы мастеровъ, чтобы поглядѣть какъ надо обходиться съ оружіемъ.
   -- Если онъ таковъ, то я попрошу тебя, честный Майкъ, пожаловать со мной въ другую комнату: мнѣ нужно сообщить тебѣ нѣчто по секрету. А васъ, серъ, попрошу подождать насъ въ этой залѣ и не выходить изъ нея: здѣсь въ домѣ такія личности, которыхъ можетъ испугать видъ чужаго человѣка.
   Тресиліанъ согласился, и оба пріятеля вышли вмѣстѣ, оставляя его одного дожидаться ихъ возвращенія {См. Прил. I, Фостеръ, Ламбурнъ и Черный Медвѣдь.}.
   

ГЛАВА IV.

   
   Нельзя служить двумъ господамъ? Неправда, вотъ молодецъ разрѣшилъ эту задачу: черту подаетъ кочергу и Богу ставитъ свѣчку, крестится затѣвая мерзость, а когда совершилъ ее съ успѣхомъ, отслужитъ молебенъ въ благодарность Небу.

Старая комедія.

   Комната, куда хозяинъ кумнорскаго замка ввелъ своего почтеннаго гостя, была обширнѣе той, въ которой они только что разговаривали, и посила еще болѣе слѣдовъ разоренія и запустѣнія. Большіе дубовые шкафы съ полками строились вдоль стѣнъ и въ одно время служили для храненія книгъ, которыхъ осталось еще небольшое количество, но онѣ были разорванны, покрыты пылью, лишены своихъ дорогихъ переплетовъ и застежекъ, и валялись въ безпорядкѣ на полкахъ какъ вещи ненужныя и предоставленныя произволу всякаго злоупотребленія. Самые шкафы какъ будто также пострадали отъ неистовства враговъ науки, истребившихъ книги, которыми были прежде наполнены: они были сломаны во многихъ мѣстахъ, полки вынуты, покрыты пылью и паутиною.
   -- Люди, писавшіе эти книги, замѣтилъ Ламбурнъ,-- не думали въ какія руки онѣ попадутъ.
   -- И на что онѣ будутъ употребляться, добавилъ Фостеръ:-- поваръ чиститъ ими кастрюли, а лакей мои сапоги.
   -- Однако въ городахъ ихъ цѣнятъ слишкомъ высоко, чтобы дѣлать изъ нихъ такое употребленіе.
   -- Хе, хе, отвѣчалъ Фостеръ,-- все это папистскій хламъ, остатки библіотеки стараго дурака абингдонскаго абата. Девятнадцатая доля одной порядочной евангелической проповѣди стоила бы цѣлаго воза такого римскаго хлама.
   -- Вотъ какъ мы теперь разсуждаете, мистеръ Тони Зажигай-Костеръ! проговорилъ Ламбурнъ вмѣсто отвѣта.
   Фостеръ нахмурился, кинулъ на него мрачный взглядъ и отвѣчалъ:
   -- Послушайте, другъ Майкъ, позабудьте это имя и обстоятельство, на которое оно намекаетъ, если не хотите чтобы наше возобновившаяся дружба умерла внезапной и насильственной смертью.
   -- Какъ! воскликнулъ Микель Ламбурнъ,-- вѣдь вы бывало хвастались участіемъ, которое принимали въ смерти двухъ старыхъ еретическихъ епископовъ?
   -- Да, когда я пребывалъ еще въ оковахъ несчастія и въ мракѣ невѣденія; но теперь, съ тѣхъ поръ какъ я призванъ въ ряды избранниковъ, я считаю это прозвище вовсе не совмѣстнымъ съ моимъ достоинствомъ. Досточтимый Мельхиседекъ Маультекстъ сравнилъ мое несчастіе въ этомъ случаѣ съ несчастіемъ святаго апостола Павла, который стерегъ одежду побивавшихъ каменьями Св. Стефана. Онъ говорилъ объ этомъ съ каѳедры въ три послѣднія воскресенья и приводилъ въ примѣръ почтенное присутствовавшее лице, подразумѣвая меня.
   -- Пожалуйста замолчите, Фостеръ, возразилъ Ламбурнъ!-- Не знаю почему, но меня всегда пробираетъ дрожь когда я слышу, что какой нибудь дьяволъ ссылается на священное писаніе; кромѣ того, дружище, какъ это у васъ хватило духу отречься отъ старой, удобной религіи? Вы всегда смотрѣли на нее какъ на перчатку, которую ничего не стоитъ снять и опять надѣть, въ случаѣ надобности? Вѣдь я очень хорошо помню, какъ вы бывало исповѣдовались акуратно каждый мѣсяцъ. А вымывъ и выполоскавъ свою совѣсть при пособіи священника, вы также оказывались готовыми на величайшую гнусность, какъ ребенокъ всегда готовъ удариться въ грязь, когда на него надѣнутъ чистый, праздничный костюмъ.
   -- Не безпокойся о моей совѣсти, возразилъ Фостеръ,-- тебѣ ее не понять, такъ какъ у тебя никогда не было своей собственной совѣсти; но лучше приступимъ прямо къ дѣлу; скажи мнѣ въ двухъ словахъ, зачѣмъ ты ко мнѣ пришелъ, и чего ты отъ меня радѣешься?
   -- Надѣюсь конечно поправить свои обстоятельства, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- какъ выразилась одна старушка, бросаясь съ Кингстонскаго моста. Вотъ взгляните, этотъ кошелекъ все что осталось отъ такой крупной суммы, какую всякому было бы пріятно имѣть въ карманѣ. Вы здѣсь хорошо устроились, какъ кажется, и живете не безъ друзей, потому что говорятъ вы состоите подъ какимъ-то особеннымъ покровительствомъ; ну, не таращите на меня глазъ какъ раненый боровъ; не скрывайтесь, дружище; какъ не увидать васъ когда вы прыгаете въ сѣти? Я знаю, что такія покровительства даромъ не даются. Надо расплачиваться за нихъ кое-какими услугами, и въ этомъ-то отношеніи я предлагаю вамъ свою помощь.
   -- Но если мнѣ не нужна твоя помощь, Майкъ? Полагаю что твоя скромность можетъ допустить такую возможоость?
   -- То есть, что вамъ хочется оставить все для себя, чтобы не дѣлиться вознагражденіемъ?.. Это нерасчетливо, Тони: слишкомъ туго набитый мѣшокъ можетъ лопнуть, и зерно высыплется. Подумайте, охотникъ отправляясь убивать оленя, беретъ съ собой не одну собаку.-- У него есть гончая для того чтобы гонять дичь по полямъ и холмамъ, и борзая, обязанная перегрызть ей горло, когда она поймана. Вы гончая, я борзая, а вашъ покровитель можетъ имѣть нужду въ той и другой. Вы очень смышлены, неутомимы, безпредѣльно хитры, и въ этомъ отношеніи превосходите меня. Но я за то смѣлѣе, находчивѣе, ловче. Взятыя отдѣльно наши особенности не представляютъ совершенства; по соединенныя вмѣстѣ онѣ образуютъ рычагъ, которымъ можно сдвинуть міръ съ мѣста. Ну, что вы на это скажете? По рукамъ, что ли?
   -- Вмѣшиваться такимъ образомъ въ чужія дѣла, это гнусность и наглость. Но ты всегда былъ скверно дресированной собакой.
   -- Если вы не откажетесь отъ моего предложенія, вы не будете имѣть права говорить такимъ образомъ, сказалъ Микель Ламбурнъ,-- но если на то пошло, скатертью дорога, господинъ рыцарь, какъ поется въ романсѣ. Я буду или съ вами за одно, или пойду противъ васъ.
   -- Хорошо, сказалъ Антони Фостеръ, если уже мнѣ предоставленъ такой пріятный выборъ, то я предпочитаю имѣть тебя другомъ нежели врагомъ. Ты правъ: ты можешь быть полезенъ господину, у котораго достаточно средствъ, чтобы заплатить не только намъ двумъ, но еще сотни другимъ. И сказать по правдѣ, ты какъ нельзя больше годишься ему въ слуги. Онъ ищетъ людей смѣлыхъ и ловкихъ; въ твою пользу въ этомъ отношеніи могутъ свидѣтельствовать протоколы здѣшняго суда; онъ любитъ, чтобы служа ему не передъ чѣмъ не останавливались, а развѣ у тебя есть стыдъ? Приспѣшникамъ царедворца нужно нахальство и самоувѣренность, а твое лице непроницаемо какъ миланское забрало. Есть только одно въ тебѣ, что не мѣшало бы измѣнить.
   -- Что же именно, драгоцѣнный другъ Антони? спросилъ Ламбурнъ; клянусь подушкой семи спящихъ дѣвъ, я не замедлю исправиться.
   -- Вотъ кстати образчикъ именно того, о чемъ я говорю. Твои разговоры не современны, и ты ихъ безпрестанно приправляешь проклятіями, сильно отдающимися папизмомъ. Кромѣ того, твоя наружность слишкомъ безпорядочна и неприлична для свиты лорда, который дорожитъ мнѣніемъ свѣта. Тебѣ слѣдуетъ одѣваться иначе, носить платье болѣе степенное, надѣвать плащъ на оба плеча, бѣлье безъ оборокъ и безъ складокъ и хорошо накрахмаленное, шляпу съ болѣе широкими полями, панталоны болѣе узкіе, ходить въ церковь, или что еще лучше, на сходки, по крайней мѣрѣ разъ въ мѣсяцъ, и приводить въ свидѣтели только совѣсть и честь.-- Отложи въ сторону воинственный, задорный видъ, и не прикасайся къ рукояткѣ сабли кромѣ случая серьезной необходимости.
   -- Клянусь днемъ насъ освящающимъ, Антони, вы рехнулись, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- вы описываете скорѣе прислужника какой нибудь пуританки, чѣмъ честолюбиваго царедворца. Да, человѣкъ, какого вы хотите сдѣлать изъ меня, долженъ былъ бы носить молитвепикъ за поясомъ вмѣсто кинжала и обладать мужествомъ ровно на столько, чтобы провожать какую нибудь богомолку-горожанку на проповѣдь къ Св. Антонинну и защищать ее противъ какого-нибудь плоскоголоваго ткача, который вздумалъ бы оспаривать у нея удобное мѣстечко у стѣнки. Не таковъ долженъ быть тотъ, кто намѣревается состоять въ свитѣ вельможи.
   -- Ошибаетесь, серъ, отвѣчалъ Фостеръ:-- съ тѣхъ поръ какъ вы знаете англійскій свѣтъ, въ немъ произошла большая перемѣна: люди дѣлаютъ самые смѣлые шаги въ тихомолку, не позволяя себѣ ни одного дурнаго слова, ни одного проклятія.
   -- То есть, они вступили въ торговую компанію съ чортомъ не. упоминая его имени въ фирмѣ, отвѣчалъ Ламбурнъ.-- Хорошо, я согласенъ ломать комедію. Только бы не споткнуться въ этомъ новомъ свѣтѣ, такъ какъ по вашимъ словамъ онъ сдѣлался такимъ скользкимъ. Но, Антони, какъ зовутъ вельможу, ради котораго мнѣ придется лицемѣрить?
   -- Ага! мистеръ Микель, вотъ вы куда забрались, сказалъ Фостеръ съ мрачной усмѣшкой.-- Тебѣ хочется узнать мои тайны? Почемъ знаешь, что. въ самомъ дѣлѣ есть такое лице in rerum natura, и что я не морочилъ тебя все это время?
   -- Ты меня морочилъ, ты, безмозглая утка? отвѣчалъ Ламбурнъ нисколько не сконфуженный.-- Да знаешь ли ты, что какъ ты ни воображаешь себя темнымъ и непроницаемымъ, я берусь въ одинъ день такъ же разглядѣть насквозь тебя и твои тайны, какъ сквозь закопченный рогъ стараго конюшеннаго фонаря.
   Въ эту минуту разговоръ собесѣдниковъ былъ прерванъ крикомъ изъ сосѣдней комнаты.
   -- Святой абингдонскій крестъ! воскликнулъ Антони Фостеръ, съ перепугу позабывъ о своемъ протестантствѣ,-- я пропалъ!
   И съ этими словами онъ бросился въ комнату, откуда раздался крикъ. Ламбурнъ поспѣшилъ за нимъ слѣдомъ. Но для поясненія крика, прервавшаго ихъ разговоръ, необходимо вернуться немного назадъ.
   Мы уже говорили, что когда Ламбурнъ послѣдовалъ за Фостеромъ въ библіотеку, оыи оставили Тресиліана одного въ первой комнатѣ. Его темные глаза проводили хозяина и гостя до дверей взглядомъ презрѣнія, долю котораго онъ мысленно перевелъ на себя за то что согласился хотя на мигъ вступить въ такое товарищество.-- Вотъ къ какимъ сообщникамъ, Эми, разсуждалъ онъ съ собой, -- заставили меня прибѣгнуть твое жестокое равнодушіе, твое безразсудное и незаслуженное мною коварство,-- меня, на кого друзья возлагали иныя надежды, и кто теперь самъ себя презираетъ, какъ долженъ быть презираемъ всѣми за низости, на которыя онъ рѣшается изъ-за любви къ тебѣ. Но я не откажусь отъ преслѣдованій тебя, бывшей нѣкогда предметомъ моей чистѣйшей и преданнѣйшей любви, хотя для меня ты уже не можешь быть ничѣмъ инымъ, какъ только причиною слезъ; я спасу тебя отъ тебя самой и отъ твоего губителя, я возвращу тебя роднымъ и Богу. Я не могу заставить яркую звѣздочку опять заблистать въ тѣхъ сферахъ, изъ которыхъ она скатилась, но...
   Легкій шумъ въ сосѣдней комнатѣ прервалъ его мечты; онъ оглянулся, и въ красивой, роскошно одѣтой женщинѣ, которая вошла въ эту минуту черезъ боковую дверь, узналъ предметъ своихъ исканій. Первымъ побужденіемъ вслѣдствіе этого открытія было спрятать лице подъ воротникъ плаща въ ожиданіи благопріятнаго мгновенія чтобы показаться ей. Но его намѣренію помѣшала молодая особа (ей было не больше восемнадцати лѣтъ): она радостно бросилась къ нему, и теребя его за плащъ весело заговорила:
   -- Что же, милый другъ, заставивъ себя ждать такъ долго вы пришли ко мнѣ разыгрывать маскарадъ? Вы обвиняетесь въ измѣнѣ истинной любви и нѣжной привязанности; извольте становиться къ рѣшеткѣ, и передъ судомъ отвѣчать съ непокрытымъ лицемъ -- виновенъ или нѣтъ! Вѣдь такъ кажется говорятъ?
   -- Увы, Эми! произнесъ Тресиліанъ тихимъ и меланхолическимъ голосомъ, выглянувъ изъ подъ плаща. Звукъ его голоса и еще больше неожиданный видъ его лица въ мигъ измѣнили шутливое расположеніе духа молодой особы: она отступила назадъ, поблѣднѣла какъ смерть и закрыла лице руками. Тресиліанъ самъ былъ, глубоко потрясенъ, но въ ту же минуту вспомнивъ о необходимости воспользоваться случаемъ, который можетъ быть вторично не представится, онъ сказалъ тихо;
   -- Эми, не бойтесь меня.
   -- Зачѣмъ же мнѣ васъ бояться, отвѣчала она, отнимая руки отъ своего прекраснаго лица, теперь покрывшагося румянцемъ,-- зачѣмъ мнѣ васъ бояться, мистеръ Тресиліанъ? Но зачѣмъ вы незванный и непрошенный проникли въ мой долъ?
   -- Въ вашъ домъ, Эми? спросилъ Тресиліанъ.-- Увы, вашъ домъ тюрьма, и вы подъ стражей одного изъ самыхъ гнусныхъ людей, но все-таки менѣе гнуснаго чѣмъ тотъ, кто его къ вамъ приставилъ?
   -- Этотъ домъ мой! воскликнула Эми,-- онъ мой, я захотѣла въ немъ жить; если мнѣ правится жить въ уединеніи, кто можетъ мнѣ запретить?
   -- Вашъ отецъ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- вашъ несчастный отецъ, который отправилъ меня отыскивать васъ, уполномочивъ исполнить то, чего онъ не можетъ сдѣлать самъ. Вотъ его письмо, написанное въ минуты, когда онъ благословлялъ фзическія муки, хотя отчасти подавлявшія истомленіе его души.
   -- Муки! Развѣ отецъ боленъ? спросила Эми.
   -- Такъ боленъ, отвѣчалъ Тресиліанъ, -- что даже величайшая ваша поспѣшность не въ состояніи возстановить его здоровья, но все будетъ немедленно готово къ вашему отъѣзду, какъ только вы изъявите согласіе.
   -- Тресиліанъ, я не могу, не смѣю и не должна уѣхать изъ этого дома, возразила Эми.-- Вернитесь къ моему отцу, скажите ему, что я выпрошу позволенія повидать его не позже какъ черезъ двѣнадцать часовъ Считая отъ этого часа. Ступайте назадъ, Тресиліанъ, скажите ему что я здорова, довольна, и была бы вполнѣ счастлива, если-бъ знала что и онъ также счастливъ; скажите чтобы онъ не боялся, я пріѣду, и въ такой обстановкѣ, что всѣ горести, причиненныя ему Эми, будутъ забыты. Бѣдная Эми теперь такая знатная дама, что выговорить страшно. Ступайте же, добрый Тресиліанъ; я и васъ обидѣла, но повѣрьте, я съумѣю залечить раны мною нанесенныя: я отняла у васъ дѣтское сердце, недостойное васъ, и заплачу за него почестями и богатствомъ.
   -- И вы говорите это мнѣ, Эми? Вы предлагаете мнѣ утѣху празднаго честолюбія взамѣнъ счастія и спокойствія, которыхъ вы меня лишили? Но оставимъ это; я пришелъ сюда не для того чтобы дѣлать упреки, но чтобы предложить вамъ услуги и освободить васъ. Напрасно вы стараетесь скрыть отъ меня: вы узница. Иначе ваше доброе сердце -- вѣдь у васъ было всегда такое доброе сердце -- заставило бы васъ все бросить и поспѣшить къ постели вашего отца. Пойдемте, бѣдная, обманутая, несчастная жертва, пойдемте со мной! Все будетъ забыто, все прощено. Не бойтесь, я не стану надоѣдать вамъ напоминаніями о прежнемъ; то былъ сонъ, и я проснулся; но только пойдемте, вашъ отецъ еще живъ, и одно слово любви, одна слеза раскаянія смоютъ воспоминаніе обо всемъ что было.
   -- Вѣдь я сказала, Тресиліанъ, что я навѣрно пріѣду къ отцу, и такъ скоро, какъ только позволятъ мои другія, одинаково священныя обязанности. Ступайте, отвезите ему это извѣстіе. Я пріѣду такъ же несомнѣнно какъ то, что есть свѣтъ на небѣ -- то есть, если получу позволеніе.
   -- Позволеніе? Позволеніе навѣстить отца на одрѣ болѣзни, можетъ быть на одрѣ смерти! повторилъ нетерпѣливо Тресиліанъ.-- И чье позволеніе? негодяя, который подъ маской дружбы злоупотребилъ всѣми обязанностями гостя и укралъ васъ изъ подъ отцовской кровли?
   -- Не оскорбляйте его, Тресиліанъ! У него мечъ также остеръ какъ у васъ, гораздо острѣе, жалкій человѣкъ, потому что лучшіе подвиги, совершенные вами, недостойны быть сравненными съ его подвигами, какъ ваше темное званіе не можетъ быть сравнимо съ тѣмъ кругомъ, въ которомъ онъ обращается. Оставьте меня! Ступайте, передайте мое порученіе отцу, а когда онъ пошлетъ ко мнѣ въ слѣдующій разъ, пусть выберетъ болѣе пріятнаго посла.
   -- Эми, сказалъ спокойно Тресиліанъ,-- вы не можете поколебать меня вашими упреками. Скажите мнѣ одно, чтобы я могъ отвезти хоть одинъ лучъ утѣшенія моему престарѣлому другу: Раздѣляете ли вы съ нимъ званіе, которымъ такъ гордитесь? Имѣетъ ли онъ права мужа на васъ?
   -- Уйми свой низкій, неблагопристойный языкъ! вспылила Эми,-- я не отвѣчаю на вопросы, унижающіе мое достоинство.
   -- Вы достаточно высказались этимъ отказомъ отвѣтить на мой вопросъ. Послушайте: въ виду вашего несчастія, я уполномоченъ всею властью вашего отца требовать отъ васъ послушанія, и спасу васъ отъ рабства грѣха и горя, даже вопреки васъ самихъ, Эми!
   -- Не угрожайте здѣсь насиліемъ! крикнула Эми, отступая и встревоженная рѣшимостью взглядовъ и движеній своего собесѣдника,-- не угрожайте мнѣ, Тресиліанъ, потому что я могу позвать на помощь.
   -- Своей волей, продолжалъ Тресиліанъ,-- свободной, естественной волей, чуждой всякаго вліянія, Эми, вы не могли бы избрать такого рабства и безчестія; вы попали въ какую-то ловушку, вы околдованы или связаны какими нибудь вынужденными обѣтами. Но вотъ чѣмъ я разрушу сковывающія васъ чары. Эми! Именемъ вашего добраго, несчастнаго отца, приказываю вамъ слѣдовать за мной!
   И сказавъ это, Тресиліанъ подвинулся къ ней и протянулъ руку, какъ будто желалъ схватить ее. Но она отшатнулась отъ него, и испустила тотъ крикъ, который, какъ мы сказали выше, привелъ въ комнату Ламбурна и Фостера.
   Фостеръ, какъ только вошелъ, сію же минуту заговорилъ: Господи! милэди, какъ вы сюда попали? Уходите, уходите, тутъ идетъ дѣло о жизни и смерти. А вы, другъ, кто бы ни были, оставьте этотъ домъ, убирайтесь вонъ, пока остріе моего кинжала не познакомилось съ вашимъ полукафтаньемъ. Обнажи мечъ Микель, и избавь насъ отъ этого негодяя!
   -- Нѣтъ, ни за что въ свѣтѣ, отвѣчалъ Ламбурнъ:-- онъ пришелъ сюда вмѣстѣ со мной, и по законамъ нашего братства большихъ дорогъ, ему нечего опасаться моего ножа, по крайней мѣрѣ до первой другой встрѣчи. Однако послушайте, корнваллійскій другъ, вы принесли съ собой сюда корнваллійскую погоду, ураганъ, какъ его называютъ въ Индіи. Улетучьтесь, исчезните, или мы васъ проводимъ къ гальгаверскому мэру прежде чѣмъ встрѣтятся Дудманъ съ Рамгедомъ {Два мыса на Корнваллійскомъ берегу. Это выраженіе употребляется какъ поговорка... Авторъ.}.
   -- Прочь, мерзавецъ! крикнулъ Тресиліанъ,-- а вы, сударыня, прощайте; послѣдніе проблески жизни угаснутъ въ груди вашего отца, когда я ему передамъ то что видѣлъ здѣсь.

0x01 graphic

   Сказавъ это онъ ушелъ, а Эми проговорила тихо ему вслѣдъ: Тресиліанъ, будьте осторожны, не клевещите на меня!
   -- Вотъ не было печали! воскликнулъ Фостеръ.-- Извольте идти въ вашу комнату, милэди, и предоставьте намъ покончить это дѣло за васъ, извольте уйти.
   -- Вы не можете мнѣ приказывать, отвѣчала Эми.
   -- Такъ, но вы должны извинить мою смѣлость, потому что, клянусь кровью и ногтями, теперь не время любезничать, извольте идти въ свою комнату. Майкъ, проводи своего пріятеля, и если ты хочешь исполненія своихъ желаній, позаботься чтобы онъ немедленно выбрался изъ нашихъ владѣній, пока я постараюсь образумить эту упрямую лэди. Мечъ наголо и маршъ за нимъ слѣдомъ!
   -- Хорошо, я пойду за нимъ, сказалъ Микель Ламбурнъ,-- и постараюсь убѣдитъ его поскорѣе уѣхать; но обнажать мечъ на человѣка, съ которымъ я утромъ пилъ, это противъ моей совѣсти. Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты.
   Между тѣмъ Тресиліанъ быстро шелъ по первой встрѣчной дорожкѣ, которая по его предположенію должна была вывести его изъ заглохшей части парка, въ которой стоялъ домъ Фостера. Но торопливость и разсѣянность заставили его сбиться съ пути, и вмѣсто того чтобы пойти по направленію къ деревнѣ, онъ повернулъ въ противоположную сторону, и пройдя нѣсколько времени быстрыми шагами, очутился по другую сторону замка, гдѣ въ стѣнѣ оказалась небольшая калитка, очевидно выходившая на открытое поле.
   Тресиліанъ остановился на минуту. Ему было все равно какимъ путемъ уйти изъ мѣстности, теперь столь непріятной по воспоминаніямъ; но по всей вѣроятности калитка была заперта и черезъ нее пройти было невозможно.
   -- Однако надо попробовать, сказалъ онъ себѣ.-- Единственное средство вернуть эту утраченную, эту несчастную, но все еще горячо любимую дѣвушку, можетъ быть заключается въ обращеніи ея отца къ мѣстнымъ законамъ, и я долженъ спѣшить какъ можно болѣе сообщить ему эту горькую вѣсть.
   Разговаривая такимъ образомъ съ самимъ собою, Тресиліанъ подошелъ, чтобы попробовать какъ нибудь отворить калитку или перелѣзть черезъ нее, какъ вдругъ замѣтилъ, что въ замокъ снаружи вложили ключъ. Затѣмъ замокъ щелкнулъ, дверь отворилась и вошелъ человѣкъ, закутанный въ дорожный плащъ, въ шляпѣ съ большими полями и длиннымъ перомъ и остановился шагахъ въ четырехъ отъ Тресиліана. Оба вскрикнули разомъ тономъ негодованія и удивленія, одинъ: Варней! другой: Тресиліанъ!
   -- Что васъ привело сюда? сурово спросилъ Варней послѣ первой минуты недоумѣнія.-- Зачѣмъ вы здѣсь, гдѣ вашего присутствія не могли ни ожидать, ни желать?
   -- Нѣтъ, Варней, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- скажите лучше зачѣмъ вы здѣсь? Вы пришли торжествовать надъ невинностью, которую обезчестили, какъ ястребъ прилетаетъ пожирать овечку, у которой сперва выклевалъ глаза; или вы пришли получить заслуженную кару отъ руки честнаго человѣка? Назадъ, собака, и защищайся!
   При этихъ словахъ Тресиліанъ выхватилъ шпагу, но Варней только положилъ руку на рукоять своей шпаги и сказалъ:
   -- Ты съ ума сошелъ, Тресиліанъ; правда, я кажусь виноватымъ, но всѣми клятвами міра увѣряю тебя, что Эми Робсартъ не потерпѣла отъ меня никакой обиды, и признаюсь, мнѣ не хотѣлось бы поднимать руку на тебя изъ-за этого; ты вѣдь знаешь, что я умѣю драться.
   -- Слыхалъ, но теперь я самъ хочу убѣдиться, отвѣчалъ Тресиліанъ.
   -- И убѣдишься, если рукоять и клинокъ мнѣ не измѣнятъ! воскликнулъ Варней, и вынувъ шпагу правой рукой онъ набросилъ плащъ на лѣвую и напалъ на Тресиліана съ такой яростью, которая въ первую минуту какъ будто дала ему преимущество стычки. Но это преимущество не долго длилось. Въ Тресиліанѣ съ жаждой мести соединялись замѣчательное умѣнье владѣть шпагой и чрезвычайная вѣрность глаза, такъ что Варней, видя себя въ безвыходномъ положеніи, рѣшился прибѣгнуть къ превосходству своихъ личныхъ силъ и вступить съ нимъ въ рукопашный бой. Съ этой цѣлью онъ далъ Тресиліану проткнуть плащъ, которымъ была обернута его рука, и прежде чѣмъ тотъ успѣлъ высвободить клинокъ, онъ бросился на него, и укоротивъ свою шпагу, хотѣлъ было нанести ему ударъ. Но Тресиліанъ былъ на сторожѣ, и обнаживъ кинжалъ отпарировалъ имъ ударъ, который иначе покончилъ бы дуэль, и въ послѣдовавшей борьбѣ обнаружилъ такъ много ловкости, что подтвердилъ предположеніе о происхожденіи изъ Корнваллиса, уроженцы котораго такіе мастера на всякія состязанія, что если бы возобновились древнія игры, то они навѣрное заткнули бы за поясъ всю Европу. Варней въ своей плохо расчитанной попыткѣ такъ тяжело и неожиданно упалъ, что шпага отлетѣла отъ него на нѣсколько шаговъ, и онъ не успѣлъ еще подняться на ноги, какъ шпага соперника очутилась у его груди.
   -- Дай мнѣ сію минуту средства спасти жертву твоего коварства, закричалъ Тресиліанъ,-- или простись съ Божьимъ свѣтомъ.
   И пока Варней, слишкомъ смущенный или слишкомъ огорченный, чтобы отвѣчать, дѣлалъ отчаянныя усилія, желая приподняться, его противникъ привелъ бы въ исполненіе свою угрозу, если-бъ не былъ остановленъ Микелемъ Ламбурномъ, который, заслышавъ бряцаніе клинковъ, подоспѣлъ какъ разъ во время для спасенія жизни Варнею.
   -- Полно, полно, товарищъ! крикнулъ Ламбурнъ,-- довольно и даже больше чѣмъ довольно, спрячь свою шпагу и давай тягу, Черный Медвѣдь соскучился по насъ.
   -- Прочь, гадина! отвѣчалъ Тресиліанъ, высвобождаясь изъ рукъ Ламбурна; -- какъ ты смѣешь становиться между мною и моимъ врагомъ?
   -- Гадина? Гадина? повторялъ Ламбурнъ;-- на это отвѣтитъ холодная сталь, когда кружка вина смоетъ воспоминаніе о нашей утренней выпивкѣ. А пока улепетывай, развѣ ты не видишь, что насъ двое противъ одного?
   Ламбурнъ говорилъ правду, потому что Варней воспользовался случаемъ и снова взялся за шпагу, и Тресиліанъ увидѣлъ, что было бы безуміемъ продолжать борьбу при такихъ невыгодныхъ условіяхъ. Онъ вынулъ изъ кошелька два золотыхъ, и бросивъ ихъ Ламбурну сказалъ:
   -- Вотъ тебѣ, подлецъ, плата за утро, и ты не скажешь, что служилъ мнѣ даромъ. Варней, прощайте, мы еще встрѣтимся, когда никто не станетъ между нами.-- И съ этими словами Тресиліанъ повернулся и ушелъ черезъ калитку.
   Варнею видимо хотѣлось броситься за отступившимъ соперникомъ, но паденіе его было такъ жестоко, что онъ еще не успѣлъ вполнѣ отъ него оправиться, и потому онъ только мрачно поглядѣлъ вслѣдъ своему врагу, и затѣмъ обратился къ Ламбурну.
   -- Ты товарищъ Фостера?
   -- Заклятые друзья, ни дать ни взять рукоятка съ клинкомъ, отвѣчалъ Микель.
   -- Вотъ тебѣ золотой, ступай по пятамъ этого молодца, узнай гдѣ онъ остановится и принеси мнѣ отвѣтъ сюда въ домъ. Молчаніе и осторожность, если тебѣ дорога твоя жизнь.
   -- Довольно сказано, отвѣчалъ Ламбурнъ:-- я умѣю выслѣживать не хуже гончей.
   -- Ну такъ ступай скорѣе, сказалъ Варней, вкладывая шпагу въ ножны, и отвернувшись отъ Микеля медленно пошелъ къ дому. Ламбурнъ остановился только на минуту, чтобъ подобрать золотые, брошенные такъ безцеремонно его прежнимъ спутникомъ, и положивъ ихъ въ своей кошелекъ вмѣстѣ съ подачкой Варнея, проворчалъ про себя: "Я говорилъ тѣмъ дуракамъ объ Эльдорадо, клянусь Св. Антоніемъ, для нашего брата нѣтъ Эльдорадо лучше нашей доброй старой Англіи! Золотой дождь, ей Богу! Золото лежитъ на травѣ какъ капли росы -- знай себѣ подбирай. И если на мою долю не достанется вдоволь такихъ блестящихъ росинокъ, пускай моя сабля растаетъ какъ ледяная сосулька"!
   

ГЛАВА V.

   
   Онъ былъ человѣкъ, знавшій свѣтъ, какъ лоцманъ знаетъ свой компасъ: личный интересъ всегда былъ для него руководящею звѣздою, къ которой направлялась игла, и развернувъ широко паруса, надутые страстями ближнихъ, онъ мчался, пользуясь попутными вѣтрами.

Обманщикъ.-- Трагедія.

   Энтони Фостеръ все еще спорилъ съ своей красавицей гостьей, которая отвѣчала съ презрѣніемъ на всѣ просьбы и настоянія удалиться въ свою половину, какъ вдругъ у дверей дома раздался свистъ.
   -- Вотъ такъ штука! воскликнулъ Фостеръ;-- это сигналъ лорда. Что ему сказать о безпорядкѣ въ замкѣ, ей Богу не знаю! Какая нелегкая принесла сюда эту неповѣшанную каналью Ламбурна, сорвавшагося съ висѣлицы какъ будто нарочно только для того, чтобы погубить меня!
   -- Тише! сказала лэди, бѣгите отворять ворота лорду. Лордъ! Дорогой мой лордъ! кричала она, спѣша къ выходу, но вдругъ остановилась и голосомъ, полнымъ разочарованія сказала:-- Ахъ! это только Ричардъ Варней!
   -- Да, милэди, произнесъ Варней, входя и отвѣсивъ молодой особѣ почтительный поклонъ, на который она отвѣчала небрежно и съ досадой.-- Да, это только Ричардъ Варней; но даже первое сѣрое облако радуетъ, когда появляется на востокѣ, потому что предвѣщаетъ приближеніе благодатнаго солнца.
   -- Какъ! Милордъ пріѣдетъ сегодня вечеромъ? спросила лэди съ радостнымъ волненіемъ, и Антони Фостеръ повторилъ ея вопросъ. Варней отвѣчалъ, обращаясь къ лэди, что лордъ не замедлитъ явиться къ ней и хотѣлъ было прибавить какой-то комплиментъ, по подбѣжавъ къ двери, Эми громко закричала: Дженетъ, Дженетъ, пойдемъ скорѣе въ уборную! Потомъ повернувшись къ Варнею она спросила, не далъ ли лордъ какого пвбудь особеннаго порученія къ ней?
   -- Вотъ это письмо, многоуважаемая лэди, отвѣчалъ Варней вынимая изъ за пазухи маленькій пакетъ, обвязанный красной шелковинкой,-- и вмѣстѣ съ нимъ приношеніе королевѣ его сердца.-- Лэди принялась торопливо развязывать пакетъ, но запутавъ узелъ опять громко закричала: Дженетъ, принеси мнѣ скорѣе ножикъ или ножницы, нужно поскорѣе разрѣзать несносный узелъ!
   -- Не можетъ ли вамъ помочь мой скромный кинжалъ, высокочтимая лэди? сказалъ Варней, подавая маленькій клинокъ артистической выдѣлки, висѣвшій у его пояса въ турецкихъ кожаныхъ ножнахъ.
   -- Нѣтъ, серъ, отвѣчала лэди, отталкивая предложенное оружіе,-- стальные кинжалы не должны разрѣзывать узловъ любви.
   -- Однако они разрубили не мало такихъ узловъ, пробормоталъ вполголоса Антони Фостеръ, взглянувъ на Варнея. Между тѣмъ узелъ былъ развязанъ безъ всякой другой помощи, кромѣ ловкихъ и опрятныхъ пальцевъ Дженетъ, скромно одѣтой хорошенькой дѣвушки, дочери Антони Фостера, которая прибѣжала на крики своей госпожи. Лэди торопливо вынула изъ пакета ожерелье изъ восточнаго жемчуга, вмѣстѣ съ раздушенной записочкой, и мелькомъ взглянувъ на ожерелье передала его горничной, а сама принялась читать, или пожирать глазами содержаніе записки.
   -- Ахъ, милэди, сказала Дженетъ, глядя съ восторгомъ на ожерелье,-- дочери Тира не носили лучшихъ жемчуговъ, а надписано: для шеи еще болѣе бѣлой; конечно каждая изъ этихъ жемчужинъ стоитъ цѣлаго помѣстья.
   -- Каждое слово дорогой записочки стоить всего ожерелья, дитя мое, но пойдемъ въ уборную; надо принарядиться, сегодня вечеромъ пріѣдетъ лордъ. Онъ приказываетъ мнѣ принять васъ радушно, мистеръ Варней, и его желаніе для меня законъ. Приглашаю васъ откушать на моей половинѣ, и васъ также, мистеръ Фостеръ. Распорядитесь чтобъ все было прилично, и сдѣлайте всѣ необходимыя приготовленія для пріема милорда. Съ этими словами она вышла изъ комнаты.
   -- Она говоритъ такимъ тономъ, замѣтилъ Варней,-- и удостиваетъ своимъ присутствіемъ, какъ будто бы она уже раздѣляла его санъ. Чтожъ, не мѣшаетъ упражняться предварительно въ той роли, которую намъ можетъ быть придется разыгрывать; молодому орлу надо привыкать смотрѣть на солнце, прежде чѣмъ онъ полетитъ къ нему на мощныхъ крыльяхъ.
   -- Если дѣло только въ томъ, чтобы, держать голову высоко и пріучать глаза къ блеску, то будьте увѣрены она голову не повѣсивъ, сказалъ Фостеръ.-- Съ ней ужъ и теперь нѣтъ никакого слада, мистеръ Варней. Если-бъ вы знали съ какимъ презрѣніемъ она ко мнѣ относится!
   -- Ты самъ виноватъ, отвѣчалъ Варней,-- болванъ безъ находчивости и изобрѣтательности! Ты не знаешь никакихъ иныхъ средствъ, кромѣ грубой силы. Неужели ты не можешь сдѣлать ей домъ пріятнымъ, наполнить его музыкой и забавами. Неужели нельзя отбить у нея охоту выходить изъ дому, напугавъ ее какими нибудь привидѣніями? Ты живешь бокъ-о-бокъ съ кладбищемъ, и у тебя не хватаетъ толку призвать на помощь какого нибудь духа, чтобы держать бабье въ надлежащей дисциплинѣ?
   -- Не говорите такъ, мистеръ Варней, возразилъ Фостеръ;-- живыхъ я не боюсь, по ни за что не стану шутить съ моими мертвыми сосѣдями. Увѣряю васъ, много надо храбрости, чтобъ жить такъ близко къ кладбищу: достопочтенный мистеръ Гольдфортъ, проповѣдникъ въ церкви Св. Антонлина, натерпѣлся страху, когда въ послѣдній разъ приходилъ навѣстить меня.
   -- Придержи свой суевѣрный языкъ! воскликнулъ Варней;-- и такъ какъ рѣчь зашла о посѣтителяхъ, отвѣчай мнѣ, плутъ, какимъ образомъ Тресиліанъ попалъ къ калиткѣ.

0x01 graphic

   -- Тресиліанъ! отвѣчалъ Фостеръ,-- почемъ я знаю Тресиліана! Никогда не слыхалъ я такого имени.
   -- Какъ, негодяй, да вѣдь это та самая корнваллійская галка, которой старый серъ Гуго Робсартъ предназначалъ свою хорошенькую Эми. Влюбленный дуралей пробрался сюда за своей убѣжавшей красоткой: надо принять мѣры осторожности, потому что онъ считаетъ себя оскорбленнымъ, а онъ не такой человѣкъ, чтобъ спокойно проглотить оскорбленіе. Къ счастью онъ никогда не видалъ нашего лорда, и думаетъ что имѣетъ дѣло только со мной однимъ. Но, чертъ побери, какъ онъ сюда попалъ?
   -- Очень просто, съ Майкомъ Ламбурномъ, отвѣчалъ Фостеръ.
   -- А кто такой Майкъ Ламбурнъ? спросилъ Варней.-- Господи! да ты бы лучше прибилъ вывѣску надъ дверьми и приглашалъ бы всѣхъ прохожихъ посмотреть на то что тебѣ поручено хранить въ тайнѣ даже отъ солнца и воздуха,.
   -- Ага, вотъ какъ придворные люди цѣнятъ оказанныя имъ услуги, мистеръ Ричардъ Варней, отвѣчалъ Фостеръ.-- Не сами ли вы поручили мнѣ пріискать человѣка съ острой шпагой и беззастѣнчивой совѣстью? И я не мало старался отыскивать подходящаго для васъ человѣка -- потому что, благодаря Бога, въ числѣ моихъ знакомыхъ нѣтъ такихъ проходимцевъ -- но вдругъ, какъ будто самому Небу угодно было, чтобъ этотъ верзило, во всѣхъ отношеніяхъ подходящая для васъ статья, самъ по своему безпредѣльному безстыдству пришелъ сюда напомнить мнѣ о своемъ существованіи, и я пустился въ переговоры съ нимъ единственно желая сдѣлать вамъ удовольствіе; а теперь, извольте видѣть, какой признательности я дождался за то, что унизилъ себя объясненіемъ съ такимъ негодяемъ!
   -- Какъ же онъ, сказалъ Варней,-- будучи твоимъ подобіемъ, за исключеніемъ твоего лицемѣрія, которое лежитъ на твоей жестокой, грубой душѣ какъ тонкій слой позолоты на ржавомъ желѣзѣ,-- какъ же онъ могъ привести съ собой чувствительнаго святошу Тресиліана?
   -- Увѣряю васъ что они пришли вмѣстѣ, отвѣчалъ Фостеръ,-- и Тресиліанъ, сказать правду, добился минуты свиданія съ нашей хорошенькой куклой, пока я толковалъ въ другой комнатѣ съ Ламбурномъ.
   -- Несчастный! Мы оба пропали, сказалъ Варней.-- Она и безъ того уже не разъ вспоминала о домѣ своего отца въ отсутствіе лорда. А если этотъ чувствительный дуракъ уговорилъ ее вернуться въ свою прежнюю конуру, то мы оба пропали.
   -- Не безпокойтесь, мистеръ Варней, отвѣчалъ Антони Фостеръ,-- она не пойдетъ на его приманку. Какъ только барыня увидѣла его, она вскрикнула, какъ будто ее укусила змѣя.
   -- И прекрасно. Не можешь ли ты вывѣдать черезъ дочь что именно произошло между ними?
   -- Откровенно вамъ говорю, мистеръ Варней, моя дочь ни за что не приметъ участія въ нашихъ проектахъ и не пойдетъ по нашей дорожкѣ. Для меня всѣ дорожки равны, потому что я умѣю раскаиваться въ своихъ прегрѣшеніяхъ; но я не хочу обрекать душу моей дочери на погибель, ни ради васъ, ни ради лорда. Я самъ могу ходить между пропастями и западнями, такъ какъ я остороженъ, но я не хочу рисковать своей бѣдной овечкой.
   -- Ахъ ты, недовѣрчивый дуралей. Я также какъ ты вовсе не хочу, чтобы твоя дочка съ младенческой рожицей вмѣшивалась въ мои планы и спускалась въ преисподнюю объ руку съ своимъ отцемъ. Но ты можешь вывѣдать отъ нея стороной.
   -- И вывѣдалъ, отвѣчалъ Фостеръ: -- она сказала, что ея лэди зовутъ къ больному отцу.
   -- Гмъ! Это извѣстіе, заслуживающее вниманія, и я имъ воспользуюсь. Но надо избавиться поскорѣе отъ этого Тресиліана. Мнѣ пожалуй не было бы нужно никого для того чтобы его укокошить: я ненавижу его какъ сильнѣйшій ядъ; его присутствіе для меня все равно что чаша цикуты, и сегодня же я чуть было не избавился отъ него навсегда, по я поскользнулся, и правду сказать, еслибъ твой пріятель не подоспѣлъ ко мнѣ на помощь, я зналъ бы теперь куда мы съ тобой идемъ: въ рай или въ адъ?
   -- И вы можете такъ слегка говорить о такой опасности! удивился Фостеръ.-- Твердое же у васъ сердце, мистеръ Варней; что до меня касается, то еслибъ я не надѣялся прожить много лѣтъ и имѣть достаточно времени для серьезнаго раскаянія, я не пошелъ бы за вами слѣдомъ.
   -- О, ты будешь жить такъ же долго, какъ Маѳусаилъ, подшутилъ Варней,-- и накопишь денегъ какъ Соломонъ и успѣешь такъ усердно покаяться, что твое раскаяніе пріобрѣтетъ тебѣ болѣе громкую славу чѣмъ твои грѣхи, а это много значитъ., Но теперь надо зорко смотрѣть за этимъ Тресиліаномъ. Твой пріятель отправился наблюдать за нимъ. Дѣло это касается нашего счастья, Антони.
   -- Да, да, мрачно проговорилъ Фостеръ,-- вотъ каково связываться съ человѣкомъ, который не знаетъ Писанія даже на столько, чтобы понимать, что поденщику нужна плата. Я такъ всегда долженъ брать на себя только всѣ хлопоты и весь рискъ.
   -- Рискъ! А въ чемъ же рискъ, позвольте васъ спросить? отвѣчалъ Варней.-- Этотъ шутъ бродитъ по вашимъ владѣніямъ, заходитъ въ вашъ домъ, и если вы примете его за вора или браконьера, не естественно ли встрѣтить его холодной сталью или горячимъ свинцомъ? Вѣдь и цѣпная собака кусаетъ тѣхъ, кто близко подходитъ къ ея конурѣ; а кто ее за это осудитъ?
   -- Да, и вы мнѣ даете собачье дѣло и собачье вознагражденіе, ворчалъ Фостеръ.-- Вы, мистеръ Варней, успѣли себѣ присвоить прекрасное помѣстье изъ земель, принадлежавшихъ нѣкогда монастырю; а у меня только жалкое право аренды этого дома, которой вы можете лишить меня, когда вамъ вздумается.
   -- А тебѣ очень хочется превратить аренду въ собственность? Можетъ быть это тебѣ и удастся, Антони Фостеръ, если ты усердно послужишь. Но тише, не горячись, Антони, заслужить эту аренду ты можешь не отдачей въ наемъ одной или двухъ комнатъ этого стараго дома для помѣщенія хорошенькаго попугая лорда, и не запираньемъ дверей и оконъ, чтобы не дать ему улетѣть. Вспомни, замокъ и его земли даютъ ежегоднаго дохода семьдесятъ девять фунтовъ, пять шиллинговъ и пять пенсовъ съ полу пенни, кромѣ стоимости лѣса. Полно, полно, надо имѣть совѣсть; важныя и тайныя услуги могутъ доставить тебѣ не только это, но даже гораздо лучше и больше. А теперь позови сюда своего работника снять мнѣ сапоги. Дай мнѣ чего нибудь поѣсть и бутылку твоего лучшаго вина. А затѣмъ я отправлюсь съ визитомъ къ этой пѣвчей птичкѣ, нарядный, бодрый и веселый.
   Въ двѣнадцать часовъ, тогдашній часъ обѣда, они сѣли за столъ. Варней явился въ блестящемъ придворномъ костюмѣ того времени, и даже Антони Фостеръ, принарядившись, казался менѣе отвратительнымъ.
   Эта перемѣна не ускользнула отъ Варнея. Когда по окончаніи обѣда сняли скатерть и они остались вдвоемъ, Варней сказалъ:
   -- Ты веселъ какъ золотая рыбка, Антони, того и гляди начнешь насвистывать жигу, по прошу извинить, это послужило бы поводомъ къ исключенію вашей чести изъ цеха усердствующихъ мясниковъ, чистосердечныхъ ткачей и святыхъ булочниковъ Абингдона, которые оставляютъ свои печи холодными, разгорячая свои головы.
   -- Отвѣчать вамъ въ томъ же духѣ, мистеръ Варней, значило бы, извините параболу, метать бисеръ передъ свиньями. И потому буду говорить съ вами просто на языкѣ свѣтскомъ, который Онъ, царь міра, научилъ васъ понимать, и изъ котораго вы умѣете извлекать такія необычайныя выгоды.
   -- Говори что хочешь, любезный Тони, отвѣчалъ Варней, -- потому что и твоя нелѣпая вѣра и твои гнусныя дѣла въ одинаковой степени способны придать вкусу этому кубку Аликанте, а твой разговоръ острѣе икры, соленыхъ языковъ и всякихъ подобныхъ вещей, идущихъ къ хорошему вину.
   -- Ну такъ скажите мнѣ, но лучше ли чтобъ нашему доброму лорду и господину служили и наполняли его переднюю пристойные, богобоязненные люди, спокойно исполняющіе его волю, соблюдая при этомъ свои выгоды, но безъ всякой огласки, чѣмъ бы его окружали такіе отъявленные развратники и разбойники, какъ Тайдсли, Килдигрю, этотъ плутъ Ламбурнъ, котораго вы заставили меня отыскать для васъ, и другіе подобные имъ съ надписью "висѣльникъ" на лбу и "убійца" на правой рукѣ, наводящіе ужасъ на всѣхъ мирныхъ гражданъ и вредящіе доброму имени нашего лорда?
   -- Было бы вамъ извѣстно, добрѣйшій мистеръ Антони Фостеръ, что охотясь на разную дичь приходится держать разныхъ соколовъ: и высокаго и низкаго полета. Путь, избранный нашимъ лордомъ, не легокъ, и онъ долженъ имѣть на готовѣ много вѣрныхъ слугъ, которымъ можно было бы поручать дѣла всякаго рода. Ему нужны свѣтскіе люди, подобные мнѣ, для того чтобъ придавать ему блеску при дворѣ и хвататься за саблю при первомъ непочтительномъ словѣ о его милости...
   -- Да, сказалъ Фостеръ,-- и при случаѣ шепнуть за него словечко на ушко красавицѣ, къ которой ему самому подойти нельзя.
   -- Кромѣ того, продолжалъ Варней, не обративъ вниманія на этотъ перерывъ,-- ему нужны судейскіе крючки, глубокіе, тонкіе юристы для составленія разныхъ контрактовъ и для изысканія средствъ пріобрѣтать въ свою собственность большую часть церковныхъ земель и общинныхъ владѣній. Ему нужны доктора для надлежащей приправы вина или соуса въ случаѣ надобности. Нужны чернокнижники, подобные Ди и Аллану для заклинаній дьявола; нужны головорѣзы, которые не побоялись бы проткнуть чорта ножемъ, еслибъ тому вздумалось напасть на нихъ. А главное, не въ обиду будь сказано другимъ, ему нужны такія чистыя, невинныя, пуританскія души какъ твоя, честный Антони, которыя хотя побаиваются чорта, но тѣмъ не менѣе обдѣлываютъ за одно съ нимъ свои дѣлишки.
   -- Неужели, мистеръ Варней, нашъ добрый лордъ и господинъ, котораго я считалъ олицетвореніемъ всѣхъ добродѣтелей, прибѣгаетъ къ такимъ низкимъ и преступнымъ средствамъ, на которыя намекаетъ ваша рѣчь?
   -- Тише, любезный, тебѣ не запугать меня такими мрачными взглядами, тебѣ не поймать меня въ западню, и я вовсе не въ твоей власти, какъ можетъ быть воображаютъ твои слабые мозги, только потому что не стѣсняясь указываю орудія: веревки, винты, рычаги и сваи, посредствомъ которыхъ великіе люди взбираются на верхъ въ трудныя времена. Ты говоришь что нашъ добрый лордъ преисполненъ всякихъ добродѣтелей? Аминь, но поэтому-то тѣмъ болѣе ему нужны люди безсовѣстные, беззастѣнчивые, которые боясь раздавить себя его паденіемъ, готовы жертвовать кровью и мозгами, тѣломъ и душою лишь бы поддерживать его на мѣстѣ; и я говорю это тебѣ, потому что мнѣ все равно кто бы это ни зналъ.
   -- Вы правду говорите, мистеръ Варней, сказалъ Антони Фостеръ,-- предводитель партіи ничто иное какъ лодка на волнахъ, поднимающаяся не сама собой, но движущаяся теченіемъ воды, въ которой она плыветъ.
   -- Ты сыплешь метафорами, честный Антони, отвѣчалъ Варней, -- бархатное полукафтанье сдѣлало изъ тебя оратора; надо свести тебя въ Оксфордъ для полученія диплома. А между тѣмъ, разобралъ ли ты вещи, присланныя изъ Лондона, и привелъ ли западныя комнаты въ такой порядокъ, какимъ можетъ остаться доволенъ лордъ?
   -- Западныя комнаты теперь въ такомъ видѣ, что хоть королю свадьбу играть, отвѣчалъ Антони Фостеръ,-- и головой ручаюсь, что лэди Эми сидитъ тамъ веселая и гордая, подобно королевѣ Савской.
   -- Тѣмъ лучше; надо чтобы она была довольна нами, наша судьба зависитъ отъ ея добраго расположенія.
   -- Въ такомъ случаѣ мы строимъ на пескѣ, рѣшилъ Антони Фостеръ:-- потому что если даже она отправится ко двору раздѣлять славу и почести своего супруга, то какими глазами она будетъ смотрѣть на меня, который былъ ея тюремщикъ, и держалъ ее здѣсь помимо ея воли, словно гусеницу на старой стѣнѣ, тогда какъ ей хотѣлось бы порхать пестрой бабочкой въ придворномъ саду.
   -- Не безпокойся. Я ей докажу, что все сдѣланное тобою было для ея пользы и для пользы лорда; а когда она разобьетъ свою скорлупу и пойдетъ на своихъ собственныхъ ногахъ, то должна будетъ сознаться, что мы способствовали ея возвышенію.
   -- Берегитесь, мистеръ Варней, какъ бы намъ съ вами не ошибиться въ расчетѣ. Она сдѣлала вамъ сегодня утромъ ледяной пріемъ, и кажется очень косо глядитъ на насъ обоихъ.
   -- Ошибаетесь, Фостеръ, жестоко ошибаетесь: ко мнѣ она привязана тѣми узами, которыя привязываютъ къ человѣку, дающему возможность удовлетворить стремленіямъ любви и честолюбія. Кто отыскалъ неизвѣстную Эму Робсартъ, дочь бѣднаго, выжившаго изъ ума помѣщика и невѣсту сумасшедшаго энтузіаста, Эдмунда Тресиліана? Кто вырвалъ ее изъ темной доли и открылъ передъ ней картину самой блестящей участи въ Англіи, можетъ быть и въ Европѣ? Какъ тебѣ извѣстно, я нашелъ случай познакомить ее съ лордомъ, я устраивалъ ихъ тайныя свиданія, стерегъ лѣсъ, пока онъ охотился за дичью, а теперь меня клянетъ семья какъ сообщника ея бѣгства, и живи я по сосѣдству съ ея отцемъ, мнѣ не мѣшало бы носить рубашку изъ болѣе плотнаго матеріала чѣмъ голандское полотно, иначе мои ребра познакомились бы съ испанской сталью. Кто передавалъ ихъ письма?-- Я. Кто устроилъ ихъ бѣгство?-- Я. Короче сказать, я, Дикъ Варней, сорвалъ эту хорошенькую маргариточку въ скромномъ захолустьѣ и пришпилилъ ее къ самой блестящей шляпѣ всей Британіи.
   -- Прекрасно, мистеръ Варней, но она можетъ быть думаетъ, что отъ васъ зависѣло прикрѣпить ее такъ слабо къ шляпѣ, что первый порывъ измѣнчиваго урагана страстей можетъ сбросить ее на землю.
   -- Эми должна принять во вниманіе, что изъ преданности своему лорду и господину я не могъ сначала желать для него брачнаго союза съ нею, хотя я первый заговорилъ о бракѣ какъ. только увидалъ, что она не можетъ быть спокойной и довольной безъ таинства или церемоніи,-- такъ что ли ты называешь это, Фостеръ?
   -- Она сердится на васъ еще за другое обстоятельство, сказалъ Фостеръ,-- и я васъ предупреждаю, чтобы вы приняли мѣры: она вовсе не желаетъ скрывать своего блеска въ этомъ темпомъ фонарѣ стараго монастыря, но желала бы блистать графиней между графинями.
   -- Весьма естественно, весьма справедливо, отвѣчалъ Варней,-- но что мнѣ до этого за дѣло? Пускай блеститъ сквозь роговую пластинку или сквозь стекло по желанію лорда, я ничего не имѣю противъ этого.
   -- Она думаетъ, что у васъ въ рукахъ руль лодки, мистеръ Варней, продолжалъ Фостеръ,-- и что вы можете повернуть ее такъ или иначе, какъ вамъ вздумается. Словомъ сказать, окружающіе ее таинственность и мракъ она приписываетъ совѣтамъ, даваемымъ вами тайкомъ лорду, и усердію съ которымъ я исполняю ваши приказанія; и потому она любитъ насъ обоихъ какъ узникъ любитъ судью и. тюремщика.
   -- Надо однако, чтобы она насъ полюбила побольше прежде чѣмъ выдетъ отсюда, Антони, отвѣчалъ Варней.-- Если весьма серьезныя причины побудили меня совѣтовать лорду оставить ее здѣсь на нѣкоторое время, отъ меня зависитъ также посовѣтовать вывести ее въ полномъ блескѣ ея сана. Но если она мой врагъ, то глупо было бы мнѣ, столь близкому къ особѣ лорда, заботиться о ея возвышеніи. Выскажи ей эту истину при случаѣ, Антони, и предоставь мнѣ съ своей стороны замолвить о тебѣ словечко и возстановить тебя въ ея мнѣніи. Рука руку моетъ, эта пословица въ ходу по всему свѣту. Эми должна цѣнить своихъ друзей и знать чѣмъ она рискуетъ, если они сдѣлаются ея врагами, а пока смотри за ней въ оба, наружно оказывая знаки уваженія, на какіе только способна твоя грубая натура. Славная штука такая угрюмая рожа и такой собачій нравъ какъ у тебя; благодари за нихъ Бога. И лорду это съ руки: какъ только нужно сдѣлать что нибудь грубое, жестокое, у тебя это выходитъ такъ естественно, какъ будто вслѣдствіе твоей врожденной грубости, а не по желанію лорда.-- Но, тссъ! кто-то стучитъ въ ворота. Посмотри въ окно, не пускай никого; сегодня никто не долженъ намъ мѣшать.
   -- Это Майкъ Ламбурнъ, о которомъ мы говорили передъ обѣдомъ, объяснилъ Фостеръ, выглянувъ въ окно.
   -- Пусть войдетъ, сказалъ Варней,-- онъ скажетъ намъ что нибудь о Тресиліанѣ; намъ необходимо слѣдить за каждымъ шагомъ этого человѣка. Впусти его, но только не сюда, я выйду къ вамъ въ библіотеку.
   Фостеръ вышелъ, а Варней оставшись одинъ принялся расхаживать по комнатѣ въ глубокомъ раздумья, скрестивъ руки на груди, пока наконецъ не излилъ своихъ размышленій въ отрывочныхъ словахъ, которыя мы отчасти дополнили и связали, чтобы сдѣлать его монологъ понятнымъ для читателей.
   -- Это правда, сказалъ онъ, вдругъ остановившись и опершись правой рукой на столъ, за которымъ онъ недавно сидѣлъ съ Фостеромъ:-- старый плутъ заглянулъ въ самую глубь моихъ опасеній, и я былъ не въ силахъ утаить ихъ отъ него. Она меня не любитъ, и какъ бы было хорошо, если бы я могъ сказать, что и я не любилъ ее! Какой я былъ идіотъ, говоря ей о себѣ, когда благоразуміе требовало, чтобы я былъ только вѣрнымъ агентомъ милорда! И этотъ роковой промахъ поставилъ меня въ большую отъ нея зависимость, чѣмъ умному человѣку слѣдуетъ зависѣть даже отъ самой лучшей изъ копій праматери Евы. Съ той минуты какъ сдѣлалъ этотъ промахъ, я не могу взглянуть на нее безъ страха, ненависти и нѣжности, до того перепутанныхъ между собою, что самъ хорошенько не знаю что доставило бы мнѣ больше удовольствія, если бы отъ меня зависѣло: овладѣть ею или погубить ее. Но она отсюда не выйдетъ, пока я не убѣждусь въ какихъ мы съ нею отношеніяхъ. Интересы лорда и мои собственные -- такъ какъ если онъ падетъ, то и я погибну вслѣдъ за нимъ -- требуютъ сохранять пока въ тайнѣ этотъ бракъ, и кромѣ того я не хочу помогать ей взобраться на графскій тронъ только для того, чтобы утвердясь на немъ она наступила мнѣ пяткой на грудь. У насъ съ нею должны быть общіе интересы -- любовь или страхъ все равно, и почемъ знать, можетъ быть со временемъ удастся вкусить лучшую и сладчайшую месть за прежнее презрѣніе? Тогда это было бы образцовымъ произведеніемъ придворнаго искуства! Лишь бы пріобрѣсти ея довѣріе, только бы узнать какую нибудь ея тайну, хотя бы она касалась сущей бездѣлицы, и тогда, красавица графиня, ты въ моихъ рукахъ!
   Варней опять молча зашагалъ по комнатѣ, остановился, выпилъ вина, какъ будто желая унять волненіе, и прошептавъ: Теперь сердце на замокъ, лице открытое и невозмутимое! вышелъ изъ комнаты.
   

ГЛАВА VI.

   
   Роса лѣтней ночи пала, луна, кроткая царица неба, серебрила стѣпи Кумнорскаго замка и обступившіе его дубы.

Майклъ.

   Четыре комнаты, составлявшія западную часть Кумнорскаго замка, были убраны съ необычайнымъ великолѣпіемъ. Это было сдѣлано въ нѣсколько дней, незадолго до того, съ котораго мы начали нашъ разсказъ. Работники, присланные изъ Лондона, не складывали рукъ пока заказанное имъ дѣло не было окончено, вслѣдствіе чего западная часть замка, имѣвшая видъ совершеннаго запустѣнія распадающагося отъ ветхости монастыря, стала походить на королевскій дворецъ. Всѣ эти передѣлки сопровождались величайшей таинственностью: работники приходили и уходили ночью, и всѣ мѣры были приняты, чтобы препятствовать праздному любопытству поселянъ поглядывать или выводить какія либо заключенія изъ перестроекъ, производимыхъ въ домѣ нѣкогда неимущаго, а теперь богатаго сосѣда Антони Фостера. Благодаря этимъ предосторожностямъ, ничто не проникло наружу кромѣ смутныхъ и неопредѣленныхъ слуховъ, которые выслушивали и повторяли, не придавая имъ ни вѣры, ни значенія.
   Вечеромъ описываемаго нами дня, вновь отдѣланныя комнаты были такъ ярко освѣщены, что свѣтъ отъ оконъ можно было бы увидѣть за шесть миль, если бы дубовые ставни, снабженные болтами и замками и завѣшанные длинною драпировкою изъ шелка и бархата съ золотой бахромой, не пропускали ни малѣйшаго проблеска этого освѣщенія.
   Всѣхъ главныхъ комнатъ было четыре, какъ мы говорили выше. Входъ въ нихъ былъ съ широкой лѣстницы, примыкавшей къ сѣнямъ необычайной длины и высоты и скорѣе похожимъ на галерею. Въ этихъ сѣняхъ или прихожей, какъ ее называли, абатъ засѣдалъ въ совѣщаніяхъ. Теперь стѣны были красиво обиты темнымъ деревомъ, вывезеннымъ изъ Вестъ-Индіи и отполированнымъ въ Лондонѣ съ необычайными затрудненіями и къ большому изъяну рабочихъ инструментовъ. Темный цвѣтъ стѣнъ украшало множество свѣчей въ серебреныхъ канделябрахъ и шесть большихъ картинъ въ роскошныхъ рамахъ работы первыхъ мастеровъ того времени. На одномъ концѣ этой галереи стоялъ масивный дубовый билліардъ, бывшій уже тогда въ большой модѣ, а на другомъ концѣ была устроена эстрада для музыкантовъ, которые должны были содѣйствовать увеселенію въ случаѣ вечерняго празднества.
   Изъ галереи дверь отворялась въ банкетную комнату умѣренной величины, но ослѣплявшей глаза зрителя роскошью меблировки. Стѣны, недавно голыя и мрачныя, были теперь обиты небесно-голубымъ бархатомъ съ серебреными разводами; роскошные рѣзные стулья были изъ чернаго дерева съ подушками изъ голубаго же бархата, а вмѣсто серебреныхъ канделябръ, освѣщавшихъ прихожую, здѣсь была масивная люстра изъ того же металла. Полъ былъ покрытъ испанскимъ ковромъ, на которомъ цвѣты и плоды были изображены такими яркими и естественными красками, что страшно было шагнуть на такое изящное произведеніе. Столъ стариннаго англійскаго дуба былъ накрытъ тончайшею скатертью. Большой переносный буфетъ съ дверцами, богато отдѣланными выпуклой рѣзьбой и открытыми настежъ, былъ уставленъ фарфоровой посудой. По серединѣ стола помѣщался судокъ итальянской работы -- красивое и изящное столовое украшеніе, фута въ два вышины, изображавшее гиганта Бріарея, сто серебреныхъ рукъ котораго протягивали гостямъ различныя спеціи или приправы для кушаній.
   Третья комната служила гостиною. Она была увѣшана тончайшими коврами, изображавшими паденіе фаэтона. Фландрскіе мастера въ то время очень любили класическіе сюжеты. Главной мебелью этой комнаты было высокое кресло, поднятое на одну или двѣ ступени отъ пола и настолько широкое, что на немъ могли помѣститься двое. Это кресло стояло подъ балдахиномъ, который такъ же какъ подушки, боковыя занавѣсы и подножіе были изъ краснаго бархата, обшитаго мелкимъ жемчугомъ. Наверху балдахина красовались двѣ короны, похожія на короны графа и графини. Табуреты крытые бархатомъ, и нѣсколько подушекъ на полу, вышитые арабесками по мавританской модѣ, замѣняли мебель въ этой комнатѣ, въ которой сверхъ того находились разные музыкальные инструменты, женскія рукодѣлья и другіе предметы для дамскаго препровожденія времени. Кромѣ небольшихъ подсвѣчниковъ, гостиная была освѣщена четырьмя высокими восковыми свѣчами. Каждая свѣча была въ рукѣ статуи, изображавшей вооруженнаго мавра, державшаго въ лѣвой рукѣ круглый серебреный щитъ, отлично отполированный и поставленный между грудью и свѣчой, которая такимъ образомъ отражалась въ немъ какъ въ хрустальномъ зеркалѣ.
   Спальня, заканчивавшая этотъ великолѣпный рядъ комнатъ, была убрана менѣе эфектно, но не менѣе богато. Двѣ серебреныя лампы, наполненныя душистымъ масломъ, распространяли по уютной комнатѣ въ одно и тоже время и восхитительный запахъ и дрожащій полусвѣтъ. Полъ былъ устланъ такимъ толстымъ ковромъ, что тяжелѣйшіе шаги не могли быть слышны; постель съ громадной пуховой периной была покрыта шелковымъ одѣяломъ съ золотой бахромой, изъ подъ котораго виднѣлись тонкія и бѣлыя какъ снѣгъ простыни. Занавѣски изъ синяго, бархата съ красными шелковыми полосами были вышиты золотомъ. Вышивки изображали сцены изъ исторіи Купидона и Психеи. На туалетѣ стояло прекрасное венеціанское зеркало въ серебреной филиграновой рамкѣ, а рядомъ съ нимъ золотая чаша для ночнаго питья. У изголовья висѣли пара пистолетовъ и сабля въ золотой оправѣ, такъ какъ тогда было принято предлагать почетнымъ гостямъ оружіе къ ночи, вѣроятно болѣе въ знакъ почтенія чѣмъ изъ страха опасности. Необходимо упомянуть еще о томъ что болѣе дѣлало чести правамъ времени, именно: въ маленькой нишѣ, освѣщенной одной восковой свѣчкой, передъ налоемъ изъ рѣзнаго чернаго дерева были двѣ бархатныя подушки во вкусѣ драпировки постели. Эта ниша служила прежде молельней абату, но распятіе было снято, и вмѣсто него на налоѣ лежали два молитвеника въ роскошныхъ переплётахъ и съ серебрепыми застежками. Къ этой завидной спальнѣ, до такой степени предохраненной отъ всякаго звука, кромѣ завыванья вѣтра между деревьями парка, что Морфей могъ бы пожелать ее для своего собственнаго отдохновенія, примыкали два гардероба или двѣ уборныя, какъ ихъ назвали бы теперь, въ избыткѣ снабженныя всѣми необходимыми принадлежностями и въ такомъ же роскошномъ стилѣ, какъ все до сихъ поръ нами описанное. Необходимо прибавить еще, что часть примыкавшаго флигеля была занята кухней я службами для помѣщенія личной прислуги богатаго вельможи, для котораго были сдѣланы всѣ эти великолѣпныя приготовленія.
   Богиня, жительница этого храма, была вполнѣ достойна потраченныхъ на нее денегъ и трудовъ. Она сидѣла въ гостиной, бросая довольные взгляды естественнаго и невиннаго тщеславія на роскошь, такъ быстро созданную въ ея честь. Она даже не подозрѣвала никакихъ приготовленій, и была введена въ этотъ вечеръ въ часть дома, которой раньше не видала и которая показалась ей волшебнымъ дворцомъ сравнительно со всѣмъ остальнымъ. А когда она осмотрѣла великолѣпныя комнаты съ дикой и необузданной радостью деревенской красавицы, впервые очутившейся посреди роскоши, какой никогда не воображали ея самыя восторженныя мечты, въ ней зашевельнулось горячее чувство любящаго сердца, сознающаго что всѣ окружающія чудеса дѣло великой волшебницы Любви.
   Графиня Эми -- этотъ титулъ ей далъ тайный, но законный бракъ съ самымъ могущественнымъ графомъ Англіи, -- нѣкоторое время суетливо бѣгала изъ одной комнаты въ другую, восхищаясь каждымъ новымъ доказательствомъ вкуса своего возлюбленнаго мужа, и ея восторгъ усиливало сознаніе, что все это было одно несомнѣнное доказательство его пламенной и преданной любви.-- "Какъ хороши эти занавѣсы! Какъ натуральны эти картины! Онѣ кажутся полными жизни! Какъ роскошно это серебро!" О, Дженетъ! воскликнула она обращаясь къ дочери Антони Фостера, которая съ такимъ же любопытствомъ, но съ менѣе восторженной радостью, ходила слѣдомъ за своей госпожей.-- О, Дженетъ! всего отраднѣе думать, что всѣ эти прелести были собраны имъ изъ любви ко мнѣ, и что сегодня же, въ этотъ самый вечеръ, который становится темнѣе съ каждой минутой, я буду имѣть возможность поблагодарить его больше за любовь, создавшую такой невообразимый рай, чѣмъ за всѣ чудеса, заключающіяся въ этомъ раю.

0x01 graphic

   -- Прежде всего нужно поблагодарить Бога, замѣтила хорошенькая пуританка.-- Онъ даровалъ вамъ, лэди, добраго и щедраго мужа, любовь котораго сдѣлала для васъ такъ много. Но если вы будете бѣгать такъ неистово изъ комнаты въ комнату, то вся работа моихъ плоильныхъ щипцовъ пропадетъ, подобно тому какъ рисунки, наведенные морозомъ на окнахъ, исчезаютъ при первыхъ лучахъ солнца.
   -- Ты права, Дженетъ, сказала молодая и прекрасная графиня, остановившись и оглядѣвъ себя съ головы до ногъ въ одно изъ большихъ зеркалъ, какихъ она никогда раньше не видывала и подобныхъ которому было немного даже въ дворцѣ королевы.-- Ты говоришь правду, Джсистъ! отвѣчала она, увидавъ съ извинительнымъ самодовольствомъ въ зеркалѣ отраженіе такихъ прелестей, какія рѣдко представлялись его гладкой поверхности;-- я скорѣе похожа на молочницу, чѣмъ на графиню, съ лицомъ, пылающимъ отъ бѣготни. Темные локоны, которые ты такъ старалась привести въ порядокъ, разсыпались точно побѣги неподстриженной лозы, фрезы смялись и обнажаютъ горло и грудь больше чѣмъ позволяетъ скромность. Пойдемъ Дженетъ, пойдемъ пріучаться къ сановитости, пойдемъ въ гостиную, добрая моя дѣвочка, ты приведешь опять въ порядокъ мои буйные локоны и спрячешь подъ батистъ и кружево слишкомъ высоко поднимающуюся грудь.
   Онѣ отправились въ гостиную, гдѣ графиня опустилась на груду мавританскихъ подушекъ, и полулежа, полусидя то погружалась въ свои собственныя мысли, то слушала болтовню своей молодой прислужницы.
   Въ этой позѣ, со смѣсью разсѣяности и ожиданія на красивомъ и выразительномъ лицѣ, графиня была такъ очаровательна, что вы могли бы объѣхать весь міръ и не найти ничего на половину столь выразительнаго и прелестнаго. Блескъ бриліянтовъ на каштановыхъ волосахъ не затмѣвалъ огонь темныхъ глазъ, съ изящно очерченными бровями и съ длинными, черными рѣсницами. Отъ порывистыхъ движеній, отъ волненія, ожиданія и удовлетвореннаго честолюбія розовой цвѣтъ разливался по ея красивому лицу, которое обыкновенно находили немного блѣднымъ (красота такъ же какъ искуство подвергается строгой критикѣ). Молочно-бѣлый жемчугъ ожерелья, которое она въ тотъ же день получила въ знакъ любви отъ своего супруга, не былъ бѣлѣе ея зубовъ и ея кожи, слегка только окрашенной розовымъ заревомъ удовольствіи.
   -- Ну, теперь довольно поработали твои неутомимые пальцы, Дженетъ, сказала Эми своей горничной все еще заботливо оправлявшей ея волосы и одежду,-- довольно, говорятъ тебѣ; я хочу видѣть твоего отца до пріѣзда лорда, и также мистера Ричарда Варнея, который можетъ лишиться расположенія лорда, если я ему сообщу кое-что о его любимцѣ.
   -- О, не дѣлайте этого, моя добрая лэди, отвѣчала Дженетъ;-- предоставьте его Богу, который накажетъ всѣхъ нечестивцевъ въ свое время; но не идите наперекоръ Варнею, онъ такъ забралъ лорда въ свои руки, что всѣмъ его противникамъ ничего не удавалось добиться.
   -- А почему ты это знаешь, моя разсудительная Дженетъ? спросила графиня;-- и съ какой стати мнѣ подлаживаться подъ такую ничтожную личность какъ Варней,-- мнѣ, женѣ его господина и покровителя?
   -- Милэди лучше знаетъ что ей дѣлать, сказала Дженетъ Фостеръ,-- но я слышала отъ отца, что онъ скорѣе пошелъ бы на голоднаго волка, чѣмъ наперекоръ Ричарду Варнею, и онъ часто предостерегалъ меня не входить съ нимъ ни въ какія сношенія.
   -- Твой отецъ правъ, отвѣчала графиня,-- и конечно желаетъ тебѣ добра. Жаль однако, что его лице и манеры такъ мало согласуются съ его настоящими намѣреніями, потому что они могутъ быть добрыя.
   -- Не сомнѣвайтесь въ этомъ, милэди, скаала Дженетъ,-- не сомнѣвайтесь что у моего отца добрыя намѣренія, хотя онъ человѣкъ простой и грубый и не умѣетъ мягко съать.
   -- Я не сомнѣваюсь, дитя мое, и готова вѣрить въ его доброе сердце, хотя бы ради тебя; однако у него одно изъ тѣхъ лицъ, на которыя нельзя взглянуть безъ содраганія; я думаю даже что твоя мать, Дженетъ,-- полно, брось щипцы!-- что твоя мать не могла на него смотрѣть безъ страха.
   -- Если и такъ, милэди, сказала Дженетъ,-- то у моей матери были родные, которые могли за нее заступиться. Однако вѣдь и вы, милэди, покраснѣли и задрожали, когда Варней подалъ вамъ письмо отъ лорда.

0x01 graphic

   -- Вы слишкомъ много себѣ позволяете, сударыня! воскликнула графиня, приподнимаясь съ подушекъ, на которыхъ она полулежала, прислонясь къ плечу своей служанки.-- Знайте, что бываетъ дрожь, не имѣющая ничего общаго со страхомъ. Но, Дженетъ, продолжала она, опять возвращаясь къ свойственному ей добродушному и фамильярному тону,-- повѣрь, я постараюсь полюбить твоего отца, собственно потому что онъ твой отецъ, моя милочка. Увы! Увы! прибавила она, и внезапная печаль омрачила ея прелестное лице и ея глаза наполнились слезами,-- я тѣмъ болѣе сочувствую твоему доброму сердцу, что мой родной отецъ не знаетъ о моей участи, и говорятъ лежитъ больной и оплакиваетъ свою недостойную дочь! Но я скоро его утѣшу -- вѣсть о моемъ счастьи и о моихъ почестяхъ помолодитъ его. А для того чтобы обрадовать его поскорѣе, -- говоря это она утерла глаза -- надо мнѣ самой развеселиться. Милордъ не долженъ найдти меня печальной или безчувственной къ его добротѣ, когда онъ пріѣдетъ навѣстить свою отшельницу послѣ такой долгой разлуки. Развеселись и ты, Дженетъ, ночь близится, и лордъ долженъ скоро пріѣхать. Позови сюда твоего отца и Варнея, я не сержусь на нихъ; и хотя имѣю причины быть недовольной обоими, я не стану на нихъ жаловаться графу. Цозови ихъ сюда, Дженетъ.
   Дженетъ Фостеръ исполнила приказаніе своей госпожи, и черезъ нѣсколько минутъ Варней вышелъ въ гостиную съ граціозной развязностью и веселымъ лицомъ опытнаго царедворца, умѣющаго скрывать свои собственныя чувства подъ покровомъ внѣшней вѣжливости для того, чтобы удобнѣе проникать въ души другихъ. Антони Фостеръ вошелъ въ комнату вслѣдъ за нимъ. Его врожденная неуклюжесть казалась еще замѣтнѣе вслѣдствіе неловкихъ попытокъ скрывать смѣсь тревоги и отвращенія къ той, надъ которой еще такъ недавно имѣлъ неусыпный и строгій надзоръ, и которая теперь, роскошно разодѣтая, была окружена такимъ множествомъ доказательствъ участія и любви своего супруга. Неловкій поклонъ, отвѣшанный имъ передъ графиней, походилъ на поклонъ преступника судьѣ, когда онъ признается въ проступкѣ и вмѣстѣ съ тѣмъ проситъ прощенія. Это была наглая и неумѣлая смѣсь оправданія, желанія сознаться въ виновности и мольбы о снисхожденіи.
   Варней, который по правамъ рожденія шелъ впереди Антони Фостера, зналъ лучше его что сказать, и говорилъ съ большой увѣренностью и любезностью.
   Графиня привѣтствовала его съ видимымъ радушіемъ, въ которомъ какъ будто было полнѣйшее прощеніе всему, въ чемъ онъ былъ виновенъ передъ нею. Она встала, и сдѣлавъ къ нему два шага протянула руку и сказала: Мистеръ Ричардъ Варней, вы привезли мнѣ сегодня такія отрадныя вѣсти, что отъ радости и неожиданности я можетъ быть не исполнилъ порученія лорда, моего супруга, принять васъ съ должнымъ уваженіемъ. Вотъ вамъ моя рука, серъ, въ знакъ примиренія.
   -- Я недостоинъ иначе коснуться ея, отвѣчалъ Варней, опускаясь на одно колѣно,-- какъ подданный прикасается къ рукѣ своей государыни.
   Съ этими словами онъ коснулся, губами тонкихъ и красивыхъ пальцевъ, богато убранныхъ драгоцѣнными кольцами; затѣмъ приподнявшись, съ граціозной любезностью предложилъ подвести ее къ парадному креслу подъ балдахиномъ, но она сказала: Нѣтъ, добрый мистеръ Варней, я не сяду на это мѣсто, пока меня не возведетъ на него самъ супругъ мой. Я пока еще только тайная графиня, и не хочу пользоваться никакими правами, пока не буду уполномочена тѣмъ, кому я ими обязана.
   -- Надѣюсь милэди, сказалъ Фостеръ,-- что исполняя приказанія милорда, вашего супруга, относительно вашего заточенія и проч., я не навлекъ на себя вашего неудовольствія, такъ какъ только исполнялъ свой долгъ относительно вашего и моего господина: власть мужа надъ женой установлена Небомъ, такъ кажется гласитъ священное писаніе.
   -- Я была такъ пріятно поражена въ эту минуту, мистеръ Фостеръ, отвѣчала графиня,-- что не могу не извинить преданность и суровость, не допускавшія меня на эту половину замка, пока она не приняла такой новый и великолѣпный видъ.
   -- Да, милэди, отвѣчалъ Фостеръ, это стоило не мало денегъ; и чтобы не было истрачено больше чѣмъ слѣдуетъ, я до пріѣзда милорда оставлю васъ съ мистеромъ Ричардомъ Варнеемъ, который кажется имѣетъ что то сказать вамъ по порученію вашего благороднаго супруга. Дженетъ, пойдемъ со мной посмотрѣть все ли въ порядкѣ.
   -- Нѣтъ, мистеръ Фостеръ, пусть ваша дочь останется здѣсь въ этихъ покояхъ на нѣкоторомъ разстояніи, если Варней желаетъ сообщить мнѣ отъ моего супруга то чего она не должна слышать.
   Фостеръ опять неуклюже расшаркался и ушелъ, ворча на безразсудныя траты, превратившія его домъ изъ полуразвалившагося сарая въ азіятскій дворецъ. Его дочь, когда онъ вышелъ, взяла рукодѣлье и сѣла въ углу комнаты, между тѣмъ какъ Ричардъ Варней съ глубокимъ и смиреннымъ поклономъ выбралъ самый низкій стулъ, какой нашелъ въ комнатѣ, и пододвинувъ его къ грудѣ подушекъ, на которую опять опустилась графиня, онъ сѣлъ и молча уставилъ глаза въ полъ.
   -- Кажется вы желали что-то сообщить мнѣ отъ милорда, мистеръ Варней, сказала графиня, замѣтивъ что онъ самъ не начнетъ разговора.-- Такъ по крайней мѣрѣ я поняла мистера Фостера, и потому удалила мою горничную. Если ошиблась, я опять подзову ее къ себѣ, потому что она не довольно искусно владѣетъ иголкою, и нуждается въ моемъ надзорѣ.
   -- Милэди, Фостеръ ошибся. Я считаю себя обязаннымъ поговорить съ вами не отъ имени вашего супруга, но о лордѣ, моемъ благородномъ покровителѣ.
   -- Очень пріятная тема, отвѣчала графиня,-- будете ли вы говорить о моёмъ супругѣ или отъ имени его. Но только говорите скорѣе, потому что я жду его съ минуты на минуту.
   -- Я буду говорить скоро и смѣло, милэди, такъ какъ мои доводы нуждаются въ смѣлости и поспѣшности. Вы видѣлись сегодня съ Тресиліаномъ?
   -- Да; что же вамъ за дѣло до этого? спросила рѣзко графиня.
   -- Конечно, мнѣ до этого нѣтъ никакого дѣла, но я не знаю какъ на это посмотритъ вашъ супругъ.
   -- И до него это вовсе не касается. Посѣщеніе Тресиліана было тяжело только для меня, онъ привезъ мнѣ извѣстіе о болѣзни моего добраго отца.
   -- О болѣзни вашего отца, милэди? Стало быть онъ заболѣлъ внезапно, очень внезапно, такъ какъ гонецъ, котораго я посылалъ по приказанію милорда, нашелъ добраго сера на охотѣ, въ то время когда онъ ободрялъ соколовъ своимъ обычнымъ веселымъ кликомъ. Я увѣренъ что Тресиліанъ выдумалъ это извѣстіе. Вы знаете что онъ имѣетъ причины завидовать вашему счастью.
   -- Вы несправедливы къ нему, мистеръ Варней, отвѣчала графиня оживляясь.-- Вы слишкомъ несправедливы къ нему. У него самое честное, самое открытое, добрѣйшее сердце во всемъ свѣтѣ. За исключеніемъ моего высокочтимаго лорда, я не знаю никого, кому бы ложь была такъ противна какъ Тресиліану.
   -- Прошу извинить, милэди, я вовсе не хотѣлъ быть несправедливымъ; я не зналъ до какой степени вы близко принимаете къ сердцу все что до него касается. Человѣкъ можетъ иногда скрывать и даже искажать истину съ доброй и честной цѣлью. Если бы всегда и вездѣ говорить правду, не было бы житья на свѣтѣ.
   -- У васъ придворная совѣсть, мистеръ Варней, сказала графиня,-- и я увѣрена что чувство справедливости никогда не помѣшаетъ вашимъ успѣхамъ въ свѣтѣ. Но что касается до Тресиліана, я должна отдать ему справедливость хоть въ этомъ, потому что, какъ вамъ извѣстно, я была такъ несправедлива къ нему въ другомъ отношеніи. Тресиліанъ человѣкъ съ особымъ складомъ характера. Свѣтъ, на который вы ссылаетесь, не властенъ совратить его съ пути правды и чести; и скорѣе горностай запрячется въ нору грязнаго хорька, чѣмъ онъ согласится жить съ запятнанной репутаціей. И за это-то мой отецъ такъ любилъ его; за это и я полюбила бы его если бы могла. И даже въ данномъ случаѣ, не зная ни о моемъ бракѣ, ни о томъ за кого я вышла замужъ, онъ имѣлъ такіе сильные поводы желать моего удаленія отсюда, что не мудрено, если онъ преувеличилъ нездоровье моего отца, и очень можетъ быть, что ваши добрыя вѣсти точнѣе его тревожныхъ сообщеній.
   -- Повѣрьте мнѣ: точнѣе. Я вовсе не имѣю притязанія быть поборникомъ нагой истины, и нахожу, что ея прелести не мѣшаетъ прикрывать вуалемъ, хотя бы изъ приличія. Но вы думаете обо мнѣ хуже, чѣмъ бы слѣдовало объ умѣ и сердцѣ человѣка, пользующагося дружбой моего благороднаго лорда, если предполагаете, что я способенъ произвольно и безъ всякой надобности говорить вамъ ложь, въ который такъ легко можно обличить, и по поводу вашего счастья.
   -- Я знаю, что милордъ васъ уважаетъ, мистеръ Варней, и считаетъ васъ вѣрнымъ и хорошимъ кормчимъ въ моряхъ, по которымъ онъ предпринялъ такое смѣлое и опасное плаваніе. Потому не думайте чтобы я хотѣла васъ обидѣть, оправдывая Тресиліана. Я, какъ вамъ извѣстно, деревенская дѣвушка, и люблю простую, сельскую правду больше придворной лести; но вмѣстѣ со сферой жизни мнѣ придется перемѣнить и мои вкусы, я полагаю.
   -- Совершенно справедливо, милэди, отвѣтилъ Варней улыбаясь;-- и хотя вы говорите теперь шутя, не мѣшало бы вамъ подумать объ этомъ серьезно. Придворная дама, будь она самая благородная, самая добродѣтельная, самая безупречная изъ окружающихъ престолъ королевы, ни за что не рѣшилась бы при подчиненномъ и довѣренномъ лицѣ своего благороднаго супруга высказать правду, или то что она считала бы правдой, въ похвалу отверженнаго поклонника.
   -- А почему же? возразила графиня, нетерпѣливо покраснѣвъ,-- почему не отдать справедливость Тресиліану, при другѣ моего супруга, даже при самомъ моемъ супругѣ, при цѣломъ свѣтѣ?
   -- И съ такою же откровенностью вы скажете сегодня же благородному лорду, вашему супругу, что Тресиліанъ открылъ ваше убѣжище, столь рачительно скрываемое отъ всего свѣта, и что онъ имѣлъ съ вами свиданіе?
   -- Безъ всякаго сомнѣнія, отвѣчала графиня:-- это будетъ первое что я ему скажу, вмѣстѣ, съ каждымъ словомъ, произнесеннымъ Тресиліаномъ, и каждымъ словомъ, которое я сказала ему въ отвѣтъ. Я буду говорить къ своему стыду, потому что укоры Тресиліана, хотя менѣе заслуженные чѣмъ онъ самъ предполагалъ, все-таки не лишены основанія; я буду говорить съ прискорбіемъ, по тѣмъ не менѣе выскажу все.
   -- Воля ваша, продолжалъ Варней, но по моему мнѣнію, ничто не вынуждаетъ васъ къ такой откровенности, и потому лучше было бы избавить васъ самихъ отъ тяжелаго испытанія, благороднаго лорда отъ тревоги, а мистера Тресиліана отъ опасности, которая можетъ угрожать ему вслѣдствіе разсказа о его поступкѣ.
   -- Я, не вижу никакихъ основаній бояться ужасныхъ послѣдствій, замѣтила спокойно графиня,-- если не приписывать благородному лорду недостойныхъ мыслей, которыя конечно никогда не крылись въ его великодушномъ сердцѣ.
   -- Сохрани меня Боже отъ этого! воскликнулъ Варней. Затѣмъ, помолчавъ съ минуту, онъ прибавилъ съ дѣйствительной или притворной откровенностью, столь различной отъ его обыкновенной льстивой любезности и сдержанности: Позвольте вамъ доказать, графиня, что и придворные люди умѣютъ говорить правду не хуже другихъ, когда дѣло касается блага тѣхъ, кого они любятъ и уважаютъ, хотя бы эта правда влекла за собой несомнѣнную опасность для нихъ. Сказавъ это Варней остановился, какъ бы расчитывая на приказаніе или по крайней мѣрѣ позволеніе продолжать, но такъ какъ графиня молчала, онъ началъ опять, хотя съ нѣкоторой осторожностью:
   -- Поглядите вокругъ себя, благородная лэди, и замѣтьте преграды, которыми окружена эта мѣстность, обратите вниманіе на строгую тайну, устраняющую блестящую жемчужину Англіи отъ любопытныхъ глазъ; посмотрите какъ сурово ограничены ваши прогулки и какъ всѣ ваши движенія подчинены надзору воркуна Фостера. Сообразите все это, и рѣшите сами какая можетъ быть этому причина?
   -- Желаніе милорда, отвѣчала графиня,-- и я не хочу искать другой причины.
   -- Конечно его желаніе, проистекающее изъ любви, достойной предмета, который ее внушаетъ. Но обладающій такимъ рѣдкимъ сокровищемъ и цѣнящій его по достоинству часто тревоженъ, подозрителенъ соразмѣрно значенію, которое онъ ему придаетъ, и желанію скрыть его отъ посторонняго глаза.
   -- Къ чему всѣ эти рѣчи, мистеръ Варней? Вы хотите внушить мнѣ мысль, что милордъ ревнивъ? Если бы даже это было правда, то у меня есть лекарство отъ ревности.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Лекарство состоитъ въ томъ, чтобы всегда говорить правду моему супругу, хранить мысли и сердце такими чистыми передъ нимъ, какъ это полированное зеркало, чтобы заглянувъ въ мою душу онъ увидѣлъ только свое собственное отраженіе.
   -- Я не нахожу больше словъ, графиня; и такъ какъ не имѣю основаній печалиться о Тресиліанѣ, который былъ бы не прочь лишить меня жизни, если бы имѣлъ возможность, я охотно мирюсь съ тѣмъ что можетъ случиться съ этимъ джентльменомъ, если вы откровенно разскажете, что онъ проникъ въ ваше уединеніе. Вы знаете милорда лучше меня, и потому можете вѣрнѣе судить оставитъ ли онъ оскорбленіе ненаказаннымъ.
   -- Конечно, если бы думала, что могу быть причиной несчастій Тресиліана, и безъ того претерпѣвшаго отъ меня столько, горя, то я заставила бы себя молчать. Но къ чему бы это повело, такъ какъ его видѣлъ Фостеръ и вѣроятно многіе другіе? Нѣтъ, нѣтъ, Варней, не говорите больше ни слова. Я все разскажу милорду, и съумѣю такъ оправдать безумную выходку Тресиліана, что скорѣе расположу великодушное сердце моего супруга помочь ему, чѣмъ наказать этого молодаго человѣка.
   -- Воля ваша, повторилъ Варней,-- тѣмъ болѣе что вы вѣроятно попробуете ледъ прежде, чѣмъ ступить на него, упомянувъ имя Тресиліана предъ лордовъ и замѣтивъ какъ онъ къ нему отнесется. Фостеръ и его прислуга знаютъ Тресиліана только по виду, и я могъ бы найти благовидный предлогъ объяснить имъ появленіе незнакомаго лица.
   Графиня помолчала съ минуту, потомъ отвѣчала:
   -- Если Фостеръ дѣйствительно не знаетъ, что человѣкъ котораго онъ видѣлъ былъ Тресиліанъ, признаюсь, мнѣ хотѣлось бы чтобы Антони не узналъ ничего касающагося до него. Онъ и безъ того позволяетъ себѣ слишкомъ много, и я не желаю дѣлать его судьей моихъ личныхъ дѣлъ.
   -- Какое право имѣетъ этотъ грубіянъ вмѣшиваться въ личныя дѣла графини? Конечно не больше цѣпной собаки на заднемъ дворѣ. Если онъ непріятенъ вашему сіятельству, я могъ бы замѣнить его другимъ управителемъ.
   -- Мистеръ Варней, оставимъ этотъ разговоръ. Если я найду нужнымъ жаловаться на приставленную ко мнѣ прислугу, то конечно обращусь только къ самому лорду. Чуі я слышу топотъ копытъ -- онъ ѣдетъ! онъ ѣдетъ!-- крикнула она, подпрыгивая въ восторгѣ.
   -- Едва ли, едва ли можно разслышать топотъ копытъ сквозь такія толстыя стѣны и такъ плотно затворенныя окна.
   -- Не удерживайте меня, Варней, мой слухъ тоньше вашего -- это онъ.
   -- Но графиня! возразилъ встревоженно Варней, продолжая заступать ей путь,-- надѣюсь что все высказанное мною по чувству долга и преданности, не обратится на мою погибель, и мои справедливые совѣты не послужатъ мнѣ ко вреду? Умоляю васъ...
   -- Хорошо, хорошо! прервала его графиня,-- только не держите меня за платье, вы слишкомъ дерзки! Успокойтесь, я вовсе не думаю о васъ!
   Въ эту минуту двери широко распахнулись, и въ комнату вошелъ человѣкъ величественной осанки, завернутый въ длинный, темный дорожный плащъ.
   

ГЛАВА VII.

   
   -- Вотъ онъ, властитель моря, называемаго придворной жизнью. Онъ умѣряетъ его приливы, знаетъ всѣ его утесы и мели, знаетъ чей гнѣвъ страшенъ, чья улыбка дорога. Онъ блеститъ какъ радуга, и можетъ быть, подобію ей, краски его непрочны.

Старая комедія.

   Борьба съ назойливостью Варнея вызвала на лицѣ графини досаду и краску, но онѣ смѣнились выраженіемъ чистѣйшей радости и любви, когда она бросилась въ объятія дорогаго гостя, и прижавшись къ его груди, воскликнула: наконецъ, наконецъ-то ты пріѣхалъ!
   Варней при входѣ лорда скромно удалился, и Дженетъ также хотѣла уйдти, но ея госпожа знакомъ приказала ей остаться. Она отошла на противуположный конецъ комнаты и продолжала стоять въ ожиданіи приказаній.
   Между тѣмъ графъ съ пылкой нѣжностью отвѣчалъ на ласки жены, но только не давалъ ей снять съ себя плаща.
   -- Нѣтъ, говорила она,-- я все-таки сниму его съ тебя: я хочу видѣть сдержалъ ли ты слово и пріѣхалъ ли какъ подобаетъ великому графу, а не простому смертному.
   -- Ты какъ всѣ женщины, Эми, сказалъ графъ уступая ей въ притворной борьбѣ:-- бриліанты, перья и шелкъ больше для нихъ, чѣмъ человѣкъ, котораго они украшаютъ; много дрянныхъ клинковъ кажутся хорошими въ бархатныхъ ножнахъ.
   -- Но этого нельзя сказать про тебя, мой благородный графъ, произнесла Эми, когда плащъ упалъ на полъ и лордъ показался въ придворномъ костюмѣ,-- ты отличная, испытанная сталь, которая вполнѣ достойна внѣшнихъ прикрасъ, хотя и пренебрегаешь ими. Подумай, чтобы Эми любила тебя больше въ этомъ блестящемъ костюмѣ, чѣмъ въ томъ коричневомъ плащѣ, въ которомъ она тебя встрѣчала въ Девонскихъ лѣсахъ.
   -- И ты тоже, сказалъ графъ, граціозно и величественно подведя свою прелестную жену къ парадному креслу, приготовленному для нихъ обоихъ,-- ты тоже, моя милая, надѣла платье приличное твоему сану, хотя оно не можетъ возвысить твою красоту. Какъ тебѣ нравятся наши придворныя моды?
   Графиня взглянула мелькомъ въ большое зеркало, когда они проходили мимо него, и затѣмъ сказала: я не могу думать о себѣ, когда вижу твое отраженіе въ зеркалѣ. Сядь сюда, продолжала она, когда они подошли къ креслу подъ балдахиномъ, дай мнѣ наглядѣться на тебя.
   -- Да, моя прелесть, если ты сядешь со мной рядомъ, проговорилъ графъ.
   -- Нѣтъ, отвѣчала графиня, -- я сяду на скамеечку у твоихъ ногъ, чтобы вдоволь налюбоваться на твое великолѣпіе и изучить въ подробностяхъ, какъ одѣваются придворные вельможи.
   И съ дѣтскимъ любопытствомъ, совершенно естественнымъ при такой молодости и замкнутой жизни, графиня принялась разсматривать и удивляться костюму того, кто составлялъ самое видное украшеніе знаменитаго англійскаго двора, гдѣ дѣвствеппца-королева не имѣла недостатка ни въ предупредительныхъ льстецахъ, ни въ мудрыхъ совѣтникахъ. Графъ нѣжно глядѣлъ на свою прелестную жену и былъ искренно признателенъ за ея восторженное удивленіе. Въ его благородныхъ чертахъ сказывались чувства болѣе нѣжныя, чѣмъ та повелительность и надменность, которыми обыкновенно дышало его высокое чело и горѣли проницательные, темные глаза. Онъ улыбался наивности вопросовъ, которые она дѣлала ему относительно различныхъ надѣтыхъ на немъ орденовъ.
   -- Шитая полоска, какъ ты ее называешь, вокругъ моего колѣна, есть англійская Подвязка, почесть, которой гордятся, короли, пояснилъ лордъ.-- Вотъ звѣзда къ ней, а вотъ алмазный Георгій, драгоцѣнное украшеніе ордена. Ты слышала о королѣ Эдуардѣ и графинѣ Салисбюри.
   -- О, я знаю эту исторію, сказала графиня, слегка покраснѣвъ,-- и знаю какъ дамская подвязка сдѣлалась самымъ громкимъ отличіемъ англійскихъ вельможъ.
   -- Да, и я имѣлъ счастье получить этотъ почетный орденъ, одновременно съ тремя благороднѣйшими товарищами: герцогомъ Норфолкъ, маркизомъ Нортгамптонъ и графомъ Рутландъ. Я былъ младшимъ изъ четырехъ; но что за бѣда? На лѣстницу поднимаются снизу.
   -- А это что за прекрасное ожерелье съ украшеніемъ въ видѣ овечки посерединѣ? что значитъ эта эмблема?
   -- Это ожерелье, съ лучами въ промежуткахъ между пластинками, изображающими кремни, изъ которыхъ искрится огонь, и съ привѣшанной овцой, есть знакъ благороднаго ордена Золотаго Рука, нѣкогда учрежденнаго бургундскимъ домомъ. Съ нимъ связаны важныя привилегіи, Эми: даже самъ испанскій король, наслѣдовавшій почести и владѣнія Бургундіи, не можетъ судить кавалера Золотаго Рука иначе какъ въ присутствіи всего капитула ордена.
   -- И это орденъ, принадлежащій жестокому испанскому королю? спросила графиня.-- Увы! мой благородный лордъ, зачѣмъ вы унижаете свою благородную англійскую грудь, нося такую эмблему? Вспомните время несчастной королевы Маріи, когда этотъ самый Филиппъ царствовалъ вмѣстѣ съ нею въ Англіи, и когда воздвигали костры для нашихъ благороднѣйшихъ, мудрѣйшихъ и святыхъ прелатовъ и пастырей церкви,-- а вы, кого называютъ поборникомъ истиной протестантской вѣры, вы носите эмблему такого римскаго тирана?
   -- О, успокойся, моя голубушка, мы, несущіеся на всѣхъ парусахъ къ успѣху при дворѣ, не всегда можемъ выставлять тѣ флаги, которые намъ больше нравятся, такъ же какъ не всегда можемъ отказываться плыть подъ цвѣтами, не соотвѣтствующими нашему вкусу. Повѣрь мнѣ, я нисколько не пересталъ быть ревностнымъ протестантомъ оттого, что изъ политическихъ видовъ принялъ почесть, предложенную мнѣ Испаніей. Кромѣ того, этотъ орденъ собственно принадлежитъ Фландріи, и Эгмондъ, принцъ Оранскій и другіе гордятся видя его на англійской груди.
   -- Хорошо, милордъ, вы лучше знаете что вамъ дѣлать, отвѣчала графиня.-- А что это еще за ожерелье, какой странѣ принадлежитъ это прелестное украшеніе?
   -- Очень бѣдной, моя душа, отвѣчалъ графъ:-- это орденъ Святаго Андрея, возстановленный покойнымъ Яковомъ Шотландскимъ. Онъ былъ мнѣ пожалованъ когда думали, что молодая вдова Франція и Шотландіи съ радостью пойдетъ за англійскаго барона; по свободная корона англійскаго лорда лучше державной короны, полученной женитьбой и зависящей отъ каприза женщины, царствующей только надъ убогими скалами и болотами Шотландіи.
   Графиня молчала, какъ будто сказанное графомъ вызвало въ ней тяжелыя мысли. Графъ продолжалъ:
   -- А теперь, дорогая моя, твое желаніе исполнено: ты видѣла своего васала въ такомъ нарядѣ, какой можно было надѣть во время путешествія, такъ какъ короны и маптіи возможны только въ дворцовыхъ залахъ.
   -- Такъ, но удовлетворенное желаніе, какъ всегда, вызвало новое желаніе.
   -- Ты знаешь, что тебѣ ни въ чемъ не можетъ быть отказа, сказалъ нѣжный мужъ.
   -- Мнѣ хотѣлось въ этомъ уединенномъ жилищѣ видѣть своего графа во всемъ блескѣ его придворнаго костюма, продолжала графиня,-- а теперь мнѣ захотѣлось побывать въ одной изъ его дворцовыхъ залъ и увидѣть его входящимъ въ ее одѣтымъ въ то самое скромное коричневое полукафтанье, въ которомъ онъ покорилъ сердце бѣдной Эми Робсартъ.
   -- Это легко исполнимое желаніе, отвѣчалъ графъ:-- темное полукафтанье можно будетъ. надѣть завтра же, если тебѣ угодно.

0x01 graphic

   -- Но возьмешь ли ты меня съ собой въ одинъ изъ твоихъ дворцевъ, чтобы посмотрѣть на контрастъ роскоши твоего дома съ твоимъ скромнымъ костюмомъ?
   -- Послушай, Эми, развѣ эти комнаты не довольно роскошно убраны? Я приказывалъ не щадить издержекъ, и полагаю, что мои приказанія пополнены безусловно; но если ты скажешь что еще нужно, я немедленно сдѣлаю распоряженіе.
   -- Полноте, милордъ, вы смѣетесь надо мной, отвѣчала графиня:-- роскошь этихъ комнатъ превосходитъ такъ же мои мечты, какъ и мои заслуги. Но развѣ для вашей жены, другъ мой, довольно блестящей обстановки мастерски изукрашенныхъ комнатъ, шелковыхъ тканей и драгоцѣнностей, которыми надѣлило ее наше великодушіе? Развѣ ей не нужны почести, связаныя съ ея общественнымъ положеніемъ, какъ жены благороднѣйшаго англійскаго графа?
   -- Со временемъ, да, Эми, да, моя милая, со временемъ это непремѣнно будетъ; и повѣрь мнѣ, ты не можешь желать этого рая больше меня. Съ какой радостью я отрѣшился бы отъ государственныхъ дѣлъ, отъ заботъ и терзаній честолюбія, чтобъ жить въ спокойствіи и почетѣ въ своихъ обширныхъ помѣстьяхъ, съ тобой, моя дорогая Эми, съ своимъ единственнымъ другомъ и товарищемъ! Но, Эми, пока это немыслимо; и эти сладкія свиданія украдкой пока все что я могу давать прелестнѣйшей и любимѣйшей изъ женщинъ.
   -- Но почему это немыслимо? продолжала спрашивать графиня самымъ убѣдительнымъ, вкрадчивымъ тономъ.-- Почему это невозможно сейчасъ; почему не можетъ наступить полное, непрерывное сліяніе нашихъ двухъ жизней, столь желаемое вами и предписываемое и Божьими и человѣческими законами? Ахъ, еслибъ вы на половину это желали такъ, какъ говорите; при томъ могуществѣ, при той власти, которыми вы располагаете, что или кто могъ бы пойдти наперекоръ вашимъ желаніямъ?
   Графъ нахмурился.
   -- Эми, сказалъ онъ,-- вы говорите о томъ, чего не понимаете. Вращаясь въ придворныхъ сферахъ, мы подобны людямъ, взбирающимся на несчануіо гору: мы не можемъ остановиться пока какая нибудь выступающая скала не дастъ намъ твердой точки опоры и возможности перевести духъ; если мы пріостановимся раньше, мы скользнемъ внизъ нашей собственной тяжестью и сдѣлаемся предметомъ всеобщаго посмѣянія. Я стою высоко, но не довольно прочно, чтобы слѣдовать влеченіямъ сердца. Огласить теперь мой бракъ значило бы наложить руки на самого себя. Но повѣрь мнѣ, я скоро достигну того мѣста, на которомъ можно будетъ исполнить твое и мое ожиданіе. А пока, не отравляй счастья настоящей минуты невозможными желаніями. Скажи мнѣ лучше, все ли устроено по твоему вкусу? Какъ держитъ себя Фостеръ въ отношеніи къ тебѣ? Вполнѣ ли почтительно? иначе ему придется дорого поплатиться за это.
   -- Онъ напоминаетъ мнѣ иногда о необходимости моего заточенія, отвѣчала Эми со вздохомъ,-- но это вѣдь напоминаніе вашихъ желаній, и потому я скорѣе должна быть ему благодарна, чѣмъ осуждать его за это.
   -- Я сообщилъ тебѣ какая суровая необходимость тяготѣетъ пока надъ нами, сказалъ графъ.-- Фостеръ кажется довольно угрюмаго права, но Варней ручается за его вѣрность и преданность. Еесли же ты имѣешь основаніе жаловаться на то какъ онъ исполняетъ свои обязанности, онъ будетъ горько каяться.
   -- О, я не могу на него пожаловаться, -- отвѣчала Эми, онъ исполняетъ свои обязанности съ усердіемъ, а его дочь Дженетъ самая добрая и милая подруга моего уединенія, ея прецизіанская степенность такъ идетъ къ ней.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Тотъ, кто доставляетъ тебѣ удовольствіе, не долженъ остаться безъ награды. Подите сюда, молодая особа!
   -- Дженетъ, сказала графиня,-- подойди къ милорду.
   Дженетъ, скромно удалившаяся, какъ мы говорили выше, въ уголъ комнаты, желая не мѣшать интимной бесѣдѣ лорда и лэди, теперь выступила впередъ и почтительно присѣла, причемъ графъ не могъ не улыбнуться контрасту крайней простоты ея одежды и серьезности ея хорошенькаго лица съ черными глазами, смѣявшимися вопреки ея старанію придавать имъ важный видъ.
   -- Очень вамъ обязанъ; красавица, за добрыя услуги, которыми такъ довольна милэди. И говоря это, лордъ снялъ съ пальца довольно цѣнное кольцо, и подавъ его Дженетъ Фостеръ, прибавилъ: носите это на память о ней и обо мнѣ.
   -- Я очень рада, что милэди довольна моими ничтожными услугами, отвѣчала скромно Дженетъ;-- но мы, какъ и всѣ принадлежащіе къ общинѣ мистера Гольдфорта, не носимъ золота на пальцахъ, подобно веселымъ дочерямъ этого міра, и не навѣшиваемъ каменьевъ на ваши шеи, подобно суетнымъ женамъ Тира и Сидона.
   -- Вотъ какъ! Вы суровый членъ прецизіанскаго братства, мисъ Дженетъ, сказалъ графъ.-- Кажется и вашъ отецъ принадлежитъ душой къ той же конгрегаціи. Я тѣмъ больше люблю васъ обоихъ, такъ какъ я знаю, что ваша община молится за меня и желаетъ мнѣ добра. И вы можете, обходиться безъ украшеній, мисъ Дженетъ, потому что ваши пальчики изящны и ваша шейка бѣла. Но вотъ кое-что, чѣмъ не гнушаются ни паписты, ни пуритане. Вотъ вамъ, дитя мое, возьмите и употребите на что вамъ вздумается.
   При этихъ словахъ онъ положилъ ей въ руку пять большихъ золотыхъ монетъ съ изображеніемъ Филиппа и Маріи.
   -- Я не взяла бы и этого золота, сказала Дженетъ, если-бъ не надѣялась найдти ему употребленіе, которое принесетъ благословеніе всѣмъ намъ.
   -- Дѣлайте какъ знаете, моя красавица, отвѣчалъ графъ,-- а теперь я васъ попрошу приказать поторопиться ужиномъ.
   -- Я пригласила откушать съ нами мистера Варнея и мистера Фостера, сказала графиня, когда Дженетъ ушла исполнить приказаніе графа.-- Вы ничего не имѣете противъ этого?
   -- Я одобряю все что вы дѣлаете, моя дорогая Эми, отвѣчалъ ея мужъ,-- и особенно доволенъ, что вы оказываете имъ эту милость: Ричардъ Варней преданъ мнѣ всей душой, и онъ непремѣнный членъ моего тайнаго совѣта, а въ настоящее время мнѣ необходимо оказывать особенное довѣріе Фостеру.
   -- У меня къ тебѣ просьба, и есть также секретъ, который хотѣлось бы сообщить тебѣ поскорѣе, проговорила запинаясь графиня.
   -- Отложимъ то и другое до утра, моя голубушка, остановилъ ее графъ:-- я вижу, что открыли дверь въ столовую и послѣ такой спѣшной и дальней дороги не мѣшаетъ вывить кубокъ вина.
   Говоря это онъ ввелъ жену въ сосѣднюю комнату, гдѣ Варней и Фостеръ приняли ихъ съ глубочайшими поклонами, которые первый отвѣшивалъ по придворному обычаю, а второй по уставу своей конгрегаціи; Графъ отвѣтилъ на ихъ привѣтствія съ небрежной вѣжливостью человѣка, давно привыкшаго къ такому почету, между тѣмъ какъ графиня откланивалась съ такимъ чопорнымъ тщаніемъ, въ которомъ сказывалось до какой степени эта роль была нова для нея.
   Ужинъ вполнѣ соотвѣтствовалъ роскоши комнаты, хотя въ ней по было прислуги. Одна Дженетъ Фостеръ стояла въ ожиданіи приказаній, но столъ былъ такъ обильно уставленъ всѣмъ, чего только можно было пожелать, что почти вовсе не было нужно помощи прислуги. Графъ съ графиней занимали верхній конецъ стола, а Варней и Фостеръ сидѣли ниже солонки, какъ слѣдовало по обычаю. Фостеръ, можетъ быть изъ страха передъ обществомъ, къ которому онъ не привыкъ, не произнесъ ни слова во все время ужина, между тѣмъ какъ Варней съ большимъ тактомъ и съ рѣдкой находчивостью поддерживалъ разговоръ, не выходя изъ предѣловъ скромной подчиненности, и онъ успѣлъ привести графа въ самое лучшее расположеніе духа. Варней былъ замѣчательно одаренъ природой для выполненія роли, которую ему привелось играть, такъ какъ онъ былъ скроменъ и остороженъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ остроуменъ, живъ и находчивъ, такъ что даже графиня при всемъ предубѣжденіи къ нему наслаждалась его бесѣдой и охотно присоединилась къ похваламъ, которыми графъ осыпалъ своего любимца. Наконецъ наступилъ часъ отдыха; графъ и графиня удалились въ спальню, и все стихло въ замкѣ на остальные часы этой ночи.
   На другое утро, чуть свѣтъ, Варней вступилъ въ отправленіе обязанностей камергера графа, такъ же какъ его шталмейстера, хотя въ сущности онъ состоялъ при особѣ графа только въ должности шталмейстера. Въ то время вельможи окружали себя такимъ же штатомъ приближенныхъ, какъ и вѣнценосцы, съ тою разницею, что первымъ служили простые рыцари и дворяне, тогда какъ при послѣднихъ сами вельможи исправляли всякія служительскія обязанности. Исполненіе обѣихъ этихъ должностей было хорошо знакомо Варнею, происходившему изъ древней, хотя обѣднѣвшей фамиліи, и бывшему пажемъ графа во время его ранней, болѣе темной карьеры, Оставшись вѣрнымъ ему въ тяжелыхъ испытаніяхъ, Варней съумѣлъ впослѣдствіи сдѣлаться не менѣе полезнымъ въ его быстромъ и блестящемъ движеніи къ успѣху. Такимъ образомъ между ними установились взаимные интересы, основанные частью на настоящихъ, частью на прошедшихъ услугахъ, и сдѣлавшіе одного почти неизбѣжнымъ участникомъ въ дальнѣйшихъ судьбахъ другого.
   -- Дай мнѣ простое дорожное платье, Варней, сказалъ графъ, снимая шелковый халатъ, подбитый соболями,-- и прибери эти цѣпи и кандалы (указывая на различные ордена, лежавшіе на столѣ). Моя шея вчера чуть не сломилась подъ ихъ тяжестью. Я не хочу ихъ надѣвать: это узы, придуманныя плутами для сковыванія дураковъ. Какъ ты думаешь, Варней?
   -- По правдѣ сказать, золотыя цѣпи по тому не похожи на другія, что чѣмъ вѣсъ ихъ больше, тѣмъ онѣ пріятнѣе.
   -- И все-таки, Варней, я почти рѣшилъ, что онѣ не будутъ больше удерживать меня при дворѣ. Что могутъ мнѣ дать дальнѣйшая служба и высшія почести, кромѣ того высокаго положенія и значительнаго богатства, которыя уже обезпечены за мной? Что привело моего отца на эшафотъ, если не то, что онъ не успѣлъ сдержать своихъ желаній въ предѣлахъ благоразумія? Ты знаешь, что я не разъ подвергался опасности и былъ на краю погибели: я почти рѣшился не пускаться больше въ море, йо сидѣть смирно на берегу..
   -- И собирать раковины вмѣстѣ съ Купидономъ?
   -- Что ты хочешь этимъ сказать, Варней? спросилъ быстро графъ.
   -- Не гнѣвайтесь, милордъ. Если вы счастливы любовью супруги, рѣдкія качества которой способны замѣнить вамъ блестящій кругъ вашей дѣятельности, то этому должны только радоваться ваши преданные слуги, хотя бы ихъ личные интересы пострадали отъ этого. Ваша доброта поставила меня въ такія условія, что у меня хватитъ средствъ поддерживать жизнь бѣднаго дворянина прилично почетному мѣсту, занимаемому мною въ вашей семьѣ.
   -- Однако ты какъ будто недоволенъ тѣмъ, что я намѣреваюсь бросить опасную игру, которая можетъ привести насъ обоихъ къ погибели.
   -- Я, милордъ? Какія же у меня могутъ быть причины не желать удаленія вашего сіятельства отъ высшаго свѣта? Конечно не Ричардъ Варней навлечетъ на себя неудовольствіе королевы и сдѣлается посмѣшищемъ двора. Мнѣ только хотѣлось бы, чтобы вы взвѣсили свою репутацію и свое личное счастье, прежде чѣмъ сдѣлать предполагаемый шагъ на пути, возвратъ съ котораго невозможенъ.
   -- Говори, Варней. Я пока ничего еще не рѣшилъ окончательно и хочу взвѣсить доводы со всѣхъ сторонъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, предположимъ, что шагъ сдѣланъ, вздохъ, испущенъ, стонъ вырвался изъ груди и смѣхъ раздался. Вы удалились, положимъ, въ самый отдаленный изъ вашихъ замковъ, такъ далеко отъ двора что не слышно ни сѣтованій друзей, ни ликованія враговъ. Положимъ также, что вашъ счастливый соперникъ добьется своего (хотя это весьма сомнительно); оборветъ и обрѣжетъ вѣтви большаго дерева, такъ долго затмѣвавшаго ему солнце, и не потребуетъ чтобы васъ вырвали съ корнемъ. Прекрасно! Бывшій первый вельможа Англіи, управлявшій всѣмъ въ государствѣ и предписывавшій законы парламенту, превратился въ помѣщика: охотится съ собаками и соколами, пьетъ эль съ деревенскими сосѣдями и подчиняется распоряженіямъ, главнаго шерифа....
   -- Замолчи, Варней!
   -- Нѣтъ, позвольте мнѣ закончить картину: Сусексъ правитъ Англіей, королевѣ измѣняетъ здоровье, нужно установить престолонаслѣдіе, открытъ путь честолюбію, о какомъ и во снѣ не снилось. Вы слышите все это сидя у камина въ деревнѣ, начинаете думать что ошиблись въ расчетѣ, промѣнявъ такія надежды на такую ничтожную дѣйствительность, и все это для того чтобы смотрѣть въ глаза красавицѣ женѣ чаще, чѣмъ два раза въ мѣсяцъ.
   -- Говорятъ тебѣ, Варней, довольно. Я не намѣренъ изъ желанія отдыха и покоя сдѣлать поспѣшный шагъ, безъ должнаго вниманія къ общественному благу. Будь свидѣтелемъ, Варней; я подавляю свое побужденіе удалиться отъ двора не изъ личнаго честолюбія, но изъ желанія сохранить положеніе, въ которомъ я могу лучше послужить отечеству въ часъ нужды. Прикажи сѣдлать лошадей; я по прежнему надѣну ливрею и повезу чемоданъ, а ты разыграешь сегодня роль господина; не забудь ничего что можетъ отклонить подозрѣніе. Мы уѣдемъ прежде чѣмъ люди проснутся. Я только схожу проститься съ милэди. Я налагаю тяжелый гнетъ на мое бѣдное сердце, и пораню сердце еще болѣе для меня дорогое; но сынъ отечества долженъ стоять выше мужа.
   Сказавъ это печальнымъ, по твердымъ тономъ, графъ вышелъ изъ уборной.
   -- Хорошо что ты ушелъ, думалъ Варней, а то, какъ я ни привыкъ къ людскому безумію, я разсмѣялся бы тебѣ въ лице! Тебѣ скоро можетъ наскучить твоя новая игрушка, твоя хорошенькая кукла, въ этомъ я не стану тебѣ препятствовать. Но сохрани тебя Богъ разстаться съ твоей старой игрушкой -- съ честолюбіемъ. Поднимаясь въ гору, ты долженъ тащить за собой Ричарда Варнея, и если только онъ властенъ заставить тебя идти въ гору, то онъ воспользуется ею, и не пощадитъ ни хлыста, ни шпоръ. А что касается до васъ, моя красавица, которой такъ хочется быть настоящей графиней, лучше не становитесь на моемъ пути, или я вамъ припомню старые счеты... "Ты разыграешь сегодня роль господина", сказалъ графъ! Право, онъ скоро убѣдится, что высказалъ такую правду, какой до сихъ поръ самъ не подозрѣвалъ. Итакъ, тотъ кто по мнѣнію столь многихъ прозорливыхъ людей способенъ помѣриться съ Бурлеемъ и Вальсингамомъ на политическомъ поприщѣ, съ Сусексомъ на поприщѣ военномъ, оказывается пѣшкой въ рукахъ подчиненнаго, и все это изъ-за пары черныхъ глазъ, изъ-за бѣлой и розовой куклы; вотъ какъ можетъ низко падать честолюбіе! Однако, если женскія прелести могутъ служить извиненіемъ угара, бросившагося въ голову политическаго дѣятеля, то у графа было это извиненіе по правую руку вчера вечеромъ. Хорошо, предоставимъ событія ихъ естественному теченію: или онъ дастъ мнѣ славу, или я самъ добуду себѣ счастье; а если это нѣжное созданіе не рѣшится сказать о своемъ свиданіи съ Тресиліаномъ, какъ я полагаю, то у насъ съ нею будетъ общая тайна, общіе интересы, и она должна будетъ поладить со мною, не смотря на ея нерасположеніе ко мнѣ. Но пора въ конюшню. Теперь я приказываю сѣдлать вамъ лошадей, графъ, но можетъ быть скоро наступитъ время, когда мой шталмейстеръ будетъ приказывать сѣдлать моихъ лошадей. Томасъ Кромвель былъ сынъ кузнеца, а умеръ лордомъ, правда на эшафотѣ, но это было въ его характерѣ. А чѣмъ былъ Ралфъ Садлеръ? Писецъ Кромвеля, по состоялъ при восемнадцати знатныхъ лордахъ.-- Via! Я умѣю владѣть рулемъ не хуже ихъ.
   Съ этими словами Ричардъ Варней поспѣшно дышелъ изъ комнаты.
   Между тѣмъ графъ вернулся въ спальню, наскоро простился съ прелестной графиней, почти боясь остаться съ ней дольше и выслушивать ея нѣжныя просьбы, которыя онъ окончательно рѣшилъ отклонить послѣ разговора съ своимъ шталмейстеромъ.
   Онъ нашелъ Эми въ бѣломъ шелковомъ пенюарѣ, опушенномъ мѣхомъ, на ея маленькія босыя ножки были наскоро надѣты туфли, распущенные волосы выбивались изъ подъ пойнаго чепца, и ея красота еще болѣе выигрывала отъ выраженія печали, которую она почувствовала вслѣдствіе приближенія минуты разлуки.
   -- Ну, Богъ съ тобой, моя дорогая, моя возлюблепая! сказалъ графъ съ трудомъ вырываясь изъ ея объятій и снова возвращаясь, чтобы опять и опять обнять и расцѣловать ее и опять сказать ей прости.
   -- Солнце скоро встанетъ, я не могу оставаться дольше. Съ его восходомъ я долженъ быть уже за десять миль отсюда.
   Таковы были слова, которыми онъ хотѣлъ было положить конецъ ихъ короткому свиданію.
   -- Стало быть ты не хочешь исполнить моей просьбы? проговорила графиня.-- Ахъ, коварный другъ! Слыхано ли чтобы дама, босая, въ однѣхъ туфляхъ, припадая къ стопамъ рыцаря, получила отказъ въ своей просьбѣ?
   -- Все что ты хочешь, Эми, все что ты спросишь будетъ тебѣ дано, отвѣчалъ графъ,-- за исключеніемъ того что можетъ погубить насъ обоихъ.
   -- Хорошо, отвѣчала графиня, я не буду больше настаивать на моемъ желаніи быть признанной въ санѣ, которому завидовала бы вся Англія, то есть быть объявленной женой моего храбраго, благороднаго лорда, перваго и нѣжно любимаго изъ всѣхъ англійскихъ вельможъ. Но позволь мнѣ только раздѣлить тайну съ моимъ отцемъ. Позволь мнѣ положить конецъ его жестокимъ сомнѣніямъ; говорятъ что мой добрый, старый отецъ боленъ!
   -- Говорятъ? повторилъ торопливо графъ;-- кто говоритъ? Развѣ Варней не сообщилъ серу Гуго все что мы можемъ теперь открыть ему относительно вашего счастія и благополучія? И развѣ онъ не сказалъ вамъ, что вашъ добрый, старый отецъ здоровъ, веселъ и предастся своему любимому обычному занятію? Кто осмѣлился внушить намъ иныя мысли?
   -- О, никто, милордъ, никто! сказала графиня, отчасти встревоженная тономъ вопроса;-- но мнѣ все-таки хотѣлось бы убѣдиться своими глазами, что мой отецъ здоровъ.
   -- Будь благоразумна, Эми. Теперь пока тебѣ еще нельзя имѣть сношеній съ твоимъ отцомъ или съ его домомъ. Не говоря о томъ, что въ высшей степени неблагоразумно разоблачать свои тайны большему числу людей чѣмъ требуетъ крайность, въ данномъ случаѣ достаточной причиной для тайны служитъ уже то, что въ домѣ твоего отца бываетъ этотъ корнвалисецъ Треваніонъ или Тресиліанъ, какъ бишь его зовутъ?-- и стало быть ему будетъ извѣстно все что тамъ будутъ знать.
   -- Не думаю, отвѣчала графиня.-- Мой отецъ всѣмъ извѣстенъ какъ человѣкъ достойный уваженія; а что касается до Тресиліана, то если мы можемъ простить себѣ все зло, ему причиненное нами, я готова держать пари на графскую корону, которую мнѣ придется со временемъ раздѣлить съ вами, что онъ не способенъ отплатить зломъ за зло.
   -- Однако я ему не довѣряю, Эми, возразилъ графъ; -- честное слово, я ему не довѣряю; я скорѣе готовъ сообщить нашу тайну чорту, чѣмъ Тресиліану!
   -- Почему, милордъ? спросила графиня, хотя слегка вздрогнувъ отъ рѣшительнаго тона, которымъ онъ говорилъ; объясните мнѣ почему вы такъ дурно думаете о Тресиліанѣ?
   -- Графиня, отвѣчалъ графъ,-- моя воля должна быть для васъ достаточной причиной; если вы хотите знать больше, подумайте сами съ кѣмъ водится этотъ Тресиліанъ? Онъ стоитъ высоко во мнѣніи Радклифа и Сусскса, противъ которыхъ я и безъ того съ такимъ трудомъ удерживаюсь твердо во дворѣ нашей подозрительной государыни, и если онъ возьметъ надо мной верхъ, узнавъ о нашемъ бракѣ прежде чѣмъ Елизавета будетъ приготовлена къ этому какъ слѣдуетъ, я навсегда лишусь ея милостей, навсегда лишусь и своего положенія и богатства, а быть можетъ (потому что въ ней есть сходство съ ея отцомъ Генрихомъ) сдѣлаюсь жертвой, и даже кровавой жертвой ея оскорбленнаго и ревниваго самолюбія.
   -- Но почему вы такъ дурно думаете о человѣкѣ, котораго такъ мало знаете? Все что вамъ извѣстно о Тресиліанѣ вы знаете черезъ меня, и я васъ увѣряю что онъ ни въ какомъ случаѣ не способенъ выдать вашу тайну. Если я повредила ему въ вашемъ мнѣніи, милордъ, то теперь я тѣмъ болѣе обязана убѣдить васъ отдать ему справедливость. Вы разгнѣвались при одномъ разговорѣ о немъ; что бы вы сказали если бы я видѣлась съ нимъ?
   -- Еслибъ вы видѣлись съ нимъ, лучше, бы вамъ было держать это свиданіе въ тайнѣ, какъ исповѣдь. Я не ищу ничьей погибели, по горе тому кто вздумаетъ проникнуть въ мои частныя тайны. Медвѣдь {Лестеръ унаслѣдовалъ отъ своего отца, графа Варвика, древній гербъ, знаками котораго были: медвѣдь и узловатая палка. Авторъ.} никому не позволяетъ заступать свой страшный путь.
   -- Страшный, въ самомъ дѣлѣ! произнесла графиня сильно поблѣднѣвъ.
   -- Вы больны, моя милая? спросилъ графъ, поддерживая ее; прилягте, напрасно вы такъ рано встали. Не желаете ли вы о чемъ другомъ просить меня,-- что нибудь менѣе затрогивающее мою честь, мое благосостояніе и мою жизнь?
   -- Ничего, возлюбленный милордъ, отвѣчала слабо графиня.-- Правда, что-то хотѣлось сказать вамъ, но вашъ гнѣвъ заставилъ меня все забыть.
   -- Такъ оставимъ это до слѣдующаго свиданія, моя голубушка, шепнулъ нѣжно графъ и опять обнялъ ее;-- за исключеніемъ только тѣхъ требованій, которыхъ я не могу и не смѣю исполнить, твои желанія должны быть больше чѣмъ можетъ дать Англія и всѣ ея колоніи, если они не будутъ удовлетворены до послѣдней буквы.
   Сказавъ это, онъ наконецъ простился. На лѣстницѣ Варней помогъ ему надѣть дорожную ливрею и шляпу съ полями, совершенно скрывшую его лице. На дворѣ стояли осѣдланныя лошади для него и для Варнея, такъ какъ наканунѣ вечеромъ уже были отправлены двое сопровождавшихъ его слугъ, знакомые съ тайною на столько чтобы знать или догадываться, что графъ велъ въ этомъ домѣ интригу съ красивой дамой, имя и званіе которой имъ были неизвѣстны.
   Антони Фостеръ самъ держалъ поводья графскаго коня, сильнаго и привычнаго къ дорогѣ; между тѣмъ какъ его старый слуга держалъ за уздечку болѣе красивую и нарядную лошадь, на которую долженъ былъ сѣсть Ричардъ Варней въ качествѣ господина.
   Но когда графъ подошелъ, Варней взялъ подъ уздцы лошадь своего господина, не желая дать Фостеру исполнить тѣ обязанности относительно графа, которыя онъ вѣроятно считалъ своей личной должностью. Фостеръ нахмурился за вмѣшательство, которое какъ будто лишило его возможности подслужиться графу, но онъ тѣмъ не менѣе уступилъ мѣсто Варнею; а графъ, сѣвъ на лошадь, и позабывъ что роль слуги обязывала его ѣхать сзади мнимаго господина, задумчиво выѣхалъ первый изъ квадратнаго двора, и нѣсколько разъ махнулъ рукой въ отвѣтъ на привѣтствія, которыя графиня своимъ платкомъ посылала ему изъ оконъ своихъ комнатъ.
   Когда статная фигура графа скрылась подъ темнымъ сводомъ воротъ, Варней проворчалъ: Прекрасно! слуга впереди господина! а затѣмъ повернувшись къ Фостеру, онъ успѣлъ сказать ему: ты смотришь на меня такъ сердито, Антони, какъ будто я лишилъ тебя прощальнаго слова милорда; но я убѣдилъ его оставить тебѣ лучшее вознагражденіе за твои вѣрныя услуги. Вотъ посмотри! кошелекъ съ такимъ славнымъ золотомъ, какое когда либо звенѣло между пальцами скряги. На, пересчитай и прибавь къ нимъ то что онъ вчера далъ Дженетъ.
   -- Какъ? Что? быстро переспросилъ Фостеръ, развѣ онъ далъ Дженетъ золото?
   -- Да, братъ, отчего же не дать? Развѣ ея услуги не стоютъ платы?
   -- Она къ нему не прикоснется! сказалъ Фостеръ,-- она его возвратитъ. Я знаю, что на графа нельзя положиться. Его привязанности измѣнчивы какъ луна.
   -- Ты съ ума сошелъ, Фостеръ, неужели ты воображаешь, что милордъ обратилъ вниманіе на Дженетъ? На кой чортъ слушать дрозда, когда поетъ соловей.
   -- Для птицелова все равно, дроздъ или соловей. А вы, мистеръ Варней, я знаю, мастеръ наигрывать на дудочкѣ, чтобы заманивать глупыхъ пташекъ въ его сѣти. Я не хочу для Дженетъ такого дьявольскаго счастья, которое вы доставили уже не одной несчастной дѣвушкѣ.-- Что вы смѣетесь? Я хочу спасти хоть одного члена моей семьи отъ дьявольскихъ когтей, и потому будьте увѣрены она возвратитъ это золото.
   -- Да, или отдастъ, тебѣ на сохраненіе, Тони, а это будетъ еще лучше, отвѣчалъ Варней;-- но я хочу сказать тебѣ кое-что посерьезнѣе. Нашъ лордъ возвращается ко двору въ неблагопріятномъ настроеніи для васъ.
   -- Что вы хотите этимъ сказать? Ужъ не надоѣла ли ему его хорошенькая игрушка? Онъ купилъ ее цѣной королевскаго выкупа и вѣроятно теперь сожалѣетъ.
   -- Нисколько, Тони, отвѣчалъ шталмейстеръ;-- онъ въ ней души не слышитъ, и готовъ бросить дворъ для нея, а тогда прощай наши надежды; церковныя земли отъ насъ отберутъ, и хорошо еще если не заставятъ вернуть доходовъ.
   -- Тогда мы пропали бы, сказалъ Фостеръ, тревожно хмуря брови, -- и изъ за женщины! Будь это для снасенія души, куда ни шло: мнѣ иногда хочется махнуть рукой на все мірское и сдѣлаться бѣднѣйшимъ членомъ нашей общины.
   -- Ты на это способенъ, Тони, отвѣчалъ Варней; -- но чортъ не повѣритъ твоей вынужденной бѣдности, и потому ты только останешься въ проигрышѣ во всѣхъ отношеніяхъ. Но послушайся моего совѣта, и Кумноръ можетъ еще не уйдти твоихъ рукъ: Не говори ни слова о посѣщеніи Тресиліана, -- ни одного слова, пока я тебѣ не дамъ знать.
   -- А позвольте спросить почему такъ? освѣдомился подозрительно Фостеръ.
   -- Глупое животное! Въ теперешнемъ настроеніи милорда, вѣсть что его лэди преслѣдуютъ такіе призраки въ его отсутствіе только утвердитъ въ немъ рѣшимость уединиться. Онъ непремѣнно захотѣлъ бы самъ разыгрывать роль дракона надъ своимъ золотымъ яблокомъ, и тогда, Тони! твоему дѣлу конецъ. Умницѣ довольно одного слова. Прощай, я долженъ догнать его.
   Пришпоривъ лошадь Варней отправился вслѣдъ за своимъ лордомъ,
   -- Твоему бы дѣлу конецъ, или сломалъ бы ты себѣ шею, проклятый сводникъ! сказалъ Антони Фостеръ. Однако же надо плясать по его дудкѣ, потому что у насъ общіе интересы, и онъ вертитъ гордаго графа вокругъ пальца. Но я отберу золотыя монеты у Дженетъ и спрячу отдѣльно, пока не найдется для нихъ приличнаго. употребленія на какое нибудь богоугодное дѣло. Никакое тлетворное вѣяніе не должно коснуться Дженетъ, она должна остаться чистой какъ ангелъ, хотя бы для того чтобы замаливать грѣхи отца. Мнѣ нужны ея молитвы, такъ какъ я переживаю тяжелую пору; странные слухи ходятъ кругомъ насчетъ моего образа жизни. Община косится на меня, и мистеръ Гольдфортъ говоря о лицемѣрахъ, которые подобны гробамъ, полнымъ костей мертвыхъ, поглядѣлъ прямо на меня. Римская религія была гораздо, спокойнѣе, Ламбурнъ правду говорилъ. Стоило только идти такимъ путемъ, какой представится, перебирать четки, ходить къ обѣднѣ, исповѣдоваться и получать разрѣшеніе грѣховъ. Пуритане же идутъ тернистымъ путемъ; но я попробую, почитаю опять библію прежде чѣмъ открыть мой желѣзный сундукъ.
   Варней между тѣмъ догналъ лорда, ждавшаго его у калитки парка.
   -- Вы тратите время, Варней, сказалъ графъ,-- а времени такъ мало. Я долженъ быть въ Вудстокѣ до восхода солнца, а до тѣхъ поръ мое путешествіе не безопасно.
   -- Туда всего лишь два часа ѣзды, графъ, отвѣчали. Варней;-- я пріостановился только чтобъ повторить Фостеру ваши приказанія насчетъ осторожности и таинственности и справиться о человѣкѣ, котораго я хотѣлъ бы опредѣлить вмѣсто Треворса въ вашу свиту.
   -- Годенъ ли онъ для этого дѣла?
   -- Какъ нельзя лучше. Но если вамъ угодно будетъ продолжать путь безъ меня, я могу вернуться въ Кумноръ и привести его въ Вудстокъ прежде чѣмъ вы встанете съ постели.
   -- Да, вѣдь всѣ думаютъ, что я въ настоящую минуту сплю тамъ, сказалъ графъ -- и потому прошу тебя не щадить лошади, чтобъ быть со мной на выходѣ.
   Сказавъ это, онъ пришпорилъ лошадь и поѣхалъ дальше, между тѣмъ какъ Варней вернулся въ Кумноръ большой дорогой, объѣхавъ паркъ. Онъ остановился у дверей гостиницы Чернаго Медвѣдя и спросилъ мистера Микеля Ламбурна. Тотъ не замедлилъ предстать передъ своимъ новымъ повелителемъ, но съ опущенными глазами.
   -- Потерялъ слѣдъ? сказалъ Варней, это сейчасъ видно по твоей мордѣ, напоминающей повѣшанную собаку. Вотъ какова твоя прыть, безсовѣстный плутъ!
   -- Провались я сквозь землю, если когда либо травля была ведена лучше. Онъ скользнулъ въ пору здѣсь; у дяди, я за нимъ, видѣлъ какъ онъ ужиналъ, проводилъ его до спальни, и presto онъ далъ тягу чуть свѣтъ, и даже конюхъ не видѣлъ куда.
   -- Мнѣ сдается, что ты меня обманываешь, сказалъ Варгей;-- и если это дѣйствительно такъ, клянусь душой ты раскаешься.
   -- Самая лучшая собака иногда даетъ маху, отвѣчалъ Ламбурнъ, какая мнѣ.польза, что этотъ гусь исчезъ такимъ образомъ? Спросите у хозяина, Джайльса Гослинга, спросите у буфетчика и конюха, спросите у Сисели и у всѣхъ домашнихъ, какъ я не сводилъ глазъ съ Тресиліана пока онъ былъ въ общей залѣ. Могъ ли я предположить, что мнѣ надо было стеречь его какъ сидѣлкѣ, когда онъ отправился спать въ свою комнату. Въ чемъ же я виноватъ?. Сами посудите.
   Варней дѣйствительно спросилъ кое кого изъ домашнихъ, и они подтвердили показаніе Ламбурна. Всѣ единогласно заявили, что Тресиліанъ уѣхалъ внезапно и тайкомъ до разсвѣта.
   -- Но надо отдать ему справедливость, сказалъ хозяинъ; онъ оставилъ на столѣ чѣмъ заплатить по счету и на водку моимъ людямъ, хотя это даже не было нужно, такъ какъ онъ никого не потревожилъ чтобы осѣдлать свою лошадь.
   Убѣдившись что Ламбурнъ его не обманывалъ, Варней началъ съ нимъ говорить о своихъ планахъ насчетъ будущаго, ссылаясь на сообщеніе Фостера о его желаніи поступить на службу къ могущественному вельможѣ.
   -- Вы были когда нибудь при дворѣ? спросилъ Варней у Ламбурна.
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ Микель, -- но съ десятилѣтняго возраста вижу во снѣ по крайней мѣрѣ разъ въ недѣлю, что я попалъ ко двору и дѣлаю карьеру.
   -- Ваша вина, если вашъ сонъ не осуществится. Вамъ нужны деньги?
   -- Гмъ! деньги всегда нужны тому, кто любитъ повеселиться.
   -- Этого отвѣта достаточно; люблю за откровенность. Теперь, знаете ли вы что требуется отъ приближеннаго вельможи, идущаго въ гору?
   -- Думаю что знаю, отвѣчалъ Ламбурнъ: -- напримѣръ зоркій глазъ, нѣмой ротъ, смѣлая и скорая рука, острый умъ и мѣдный лобъ.
   -- Совершенно справедливо, ну и кончено! Кстати, совѣсть у тебя не особенно щекотлива?
   -- Совѣсти у меня и съ молоду было не особенно много, да кое-что еще поистерлось о жернова войны, а то что осталось я утопилъ въ широкихъ волнахъ Атлантическаго океана.
   -- Ты стало быть служилъ въ Индіи?
   -- Въ обѣихъ, въ.Западной и въ Восточной, на морѣ и на сушѣ, у португальцевъ и у испанцевъ, у голандцевъ и у французовъ, и велъ войну на свой собственный счетъ съ шайкой веселыхъ ребятъ, которыя никому не давали прохода за экваторомъ {Серъ Франсизъ Дракъ, Морганъ и другіе буканьеры того времени были въ самомъ дѣлѣ не многимъ лучше морскихъ разбойниковъ. Авторъ.}.
   -- Ты можешь оказать услугу мнѣ, моему господину и самому себѣ, сказалъ Варней послѣ молчанія.-- Но замѣть, я людей вижу насквозь, отвѣчай мнѣ правду, можно ли на тебя положиться?
   -- Если бъ вы не были такъ проницательны, я счелъ бы долгомъ отвѣтить да, покляться жизнью и честью и такъ далѣе. Но такъ какъ мнѣ кажется, что вашей милости желательнѣе голая правда чѣмъ вѣжливая ложь, я вамъ отвѣчу, что я могу быть преданнымъ до подножія висѣлицы, даже до петли, если со мной будутъ хорошо обходиться и если мнѣ будутъ хорошо платить,-- не иначе.
   -- Къ твоимъ остальнымъ добродѣтелямъ конечно принадлежитъ и способность быть серьезнымъ и религіознымъ въ случаѣ надобности?
   -- Мнѣ ничего не стоило бы сказать да, по признаюсь откровенно, я за это не берусь. Если вамъ нуженъ лицемѣръ, возьмите Антони Фостера. Онъ съ дѣтства не можетъ отвязаться отъ призрака, котораго называетъ религіей, хотя это всегда въ концѣ концовъ оказывалось очень для него прибыльнымъ. Но я на это неспособенъ.
   -- Хорошо; но за неимѣніемъ лицемѣрія, нѣтъ ли у тебя лошади на конюшнѣ?
   -- Есть, и такая лошадь, которая можетъ потягаться съ лучшими скакунами лорда-герцога, если нужно будетъ скакать черезъ рвы и канавы. Когда я позволилъ себѣ маленькую неосторожность въ Шутерсъ-Гиллѣ, остановивъ на большой дорогѣ стараго фермера, карманъ котораго былъ набитъ полнѣе черепа, она выручила меня въ нѣсколько минутъ, не смотря на всѣ преслѣдованія.
   -- Ну, такъ сѣдлай ее немедленно. и ступай за мной. Оставь здѣсь весь свой багажъ на сохраненіе хозяину, а я опредѣлю тебя на службу, на которой не везетъ только тому, кто самъ не хочетъ.
   -- Честно и откровенно! сказалъ Ламбурнъ.-- Я буду готовъ въ одну минуту. Эй, конюхъ, сѣдлай живо мою лошадь, если хочешь чтобъ уцѣлѣла твоя голова.-- Прелестная Сисели, выйди сюда и возьми вотъ кошелекъ въ утѣшеніе по моемъ неожиданномъ отъѣздѣ.
   -- Клянусь Гогомъ и Магогомъ, Сисели не нужны твои подарки, отвѣчалъ отецъ.-- Убирайся, Майкъ, по добру-по здорову, и да поможетъ тебѣ Богъ, хотя я не думаю, чтобы ты отправился въ тѣ страны, гдѣ водится Божье помилованіе.
   -- Дай-ка мнѣ взглянуть на твою Сисели, хозяинъ, сказалъ Варней; я много слышалъ о ея красотѣ.
   -- Ея красота солнцемъ спалена, можетъ противустоять дождю и вѣтру, но не можетъ понравиться такимъ строгимъ критикамъ, какъ вы. Она сидитъ въ своей комнатѣ, ей нельзя предстать передъ такія свѣтлыя очи, какъ у моего благороднаго гостя.
   -- Ну такъ Богъ съ ней, хозяинъ, отвѣчалъ Варней; -- лошади ждутъ, прощайте!
   -- А мой племяникъ ѣдетъ съ вами? спросилъ Гослингъ.
   -- Да, намѣревается, отвѣчалъ Варней.
   -- Хорошо дѣлаешь, очень хорошо, прекрасно дѣлаешь, племяникъ. Лошадь у тебя прыткая, смотри, не наткнись на веревку, а ужъ если она понравится тебѣ лучше всѣхъ другихъ средствъ сдѣлаться безсмертнымъ, что весьма можетъ случиться отъ твоего сообщества съ этимъ джентльменомъ, сдѣлай милость, выбери висѣлицу какъ только можно дальше отъ Кумнора; ну, а теперь съ Богомъ!
   Шталмейстеръ и его новый приспѣшникъ сѣли на лошадей, предоставивъ хозяину на досугѣ поминать ихъ лихомъ, и поѣхали скорой рысью, мѣшавшей разговаривать. Разговоръ возобновился только, когда подъемъ на песчаный холмъ заставилъ ихъ ѣхать шагомъ.
   -- Стало быть вы рады случаю попасть ко двору, спросилъ Варней у своего спутника.
   -- Да, почтеннѣйшій серъ, если вамъ мои условія также поправятся, какъ мнѣ ваши.
   -- А какія ваши условія? спросилъ Варней.
   -- Если я долженъ глядѣть въ оба за интересами моего покровителя, то онъ долженъ смотрѣть сквозь пальцы на мои недостатки, отвѣчалъ Ламбурнъ.
   -- Стало быть они особенно бросаются въ глаза?
   -- Конечно. Дальше, если я буду ловить дичь, я прошу предоставить мнѣ кости.
   -- Это дѣло. Лишь бы старшіе поживились прежде тебя.
   -- Хорошо. Теперь остается сказать еще, что если я поссорюсь съ закономъ, мой покровитель долженъ меня выручить, это главное.
   -- Да, въ такомъ случаѣ если ссора случится на службѣ у покровителя.
   -- Что касается до жалованья, то я о немъ не говорю, расчитывая на побочные доходы.
   -- Не безпокойся, тебѣ будетъ во что одѣться и на что повеселиться. Ты поступишь въ домъ, гдѣ золота куры не клюютъ, какъ говорится.
   -- Все это какъ нельзя больше мнѣ по нраву, отвѣчалъ Микель Ламбурнъ; -- остается только узнать какъ зовутъ моего новаго господина?
   -- Меня зовутъ Ричардомъ Варнеемъ.
   -- Нѣтъ, я спрашиваю имя того благороднаго лорда, на службу котораго вы хотите меня опредѣлить.
   -- Какъ, негодяй, ты считаешь себя слишкомъ важнымъ, чтобы называть меня твоимъ господиномъ? Можешь быть нахаломъ съ другими, но не со мной.
   -- Прошу прощенія у вашей милости, сказалъ Ламбурнъ;-- но вы были такъ же фамильярны съ Антони Фостеръ, какъ я самъ съ нимъ.
   -- Я вижу, что ты первостатейный плутъ: послушай меня. Правда, я намѣренъ ввести тебя въ домъ знаменитаго вельможи, но тебѣ главнымъ образомъ придется имѣть дѣло со мной и ты будешь зависѣть отъ моей воли. Я его шталмейстеръ -- ты скоро узнаешь его имя -- передъ этимъ именемъ дрожитъ государственный.совѣтъ, это имя управляетъ королевствомъ.
   -- Ахъ мой свѣтъ! Да съ такимъ талисманомъ можно найдти какой угодно кладъ! воскликнулъ Ламбурнъ.
   -- Да, если пользоваться имъ съ осторожностью, отвѣчалъ Варней,-- но замѣть: если ты вздумаешь обратиться къ нему лично, онъ можетъ казаться такимъ дьяволомъ, который разорветъ тебя на клочья.
   -- Довольно сказано, произнесъ Ламбурнъ,-- я не пойду за предѣлы благоразумія.
   Путешественики продолжали спѣшный путь, прерванный этимъ объясненіемъ, и скоро прибыли къ Вудстокскому королевскому парку. Это старинное помѣстье англійской короны было тогда вовсе не похоже въ то, какимъ оно было когда въ немъ жила красавица Розамунда и когда оно служило пріютомъ для тайныхъ любовныхъ похожденій Генриха Втораго; оно еще меньше похоже на то чѣмъ оно стало теперь, когда Бленгеймъ-Гаузъ прославляетъ побѣду Марльборо и геній Ванбурга, хотя въ свое время этого генія не признавали люди гораздо менѣе его даровитые. Во времена Елизаветы это былъ старинный домъ въ плохомъ состояніи, давно переставшій служить резиденціей для королей, вслѣдствіе чего окрестныя деревни значительно обѣднѣли. Поселяне неоднократно обращались къ королевѣ съ прошеніемъ удостоить ихъ королевскимъ пребываніемъ, и по поводу одного изъ такихъ прошеній, въ Вудстокъ прибылъ благородный лордъ, съ которымъ мы уже познакомили нашихъ читателей.
   Варней и Ламбурнъ безцеремонно въѣхали во дворъ стариннаго, полуразрушеннаго дома, представлявшаго въ это утро такой оживленный видъ, какого у него не было въ послѣднія два царствованія. Служители графскаго дома, ливрейные лакеи и сторожа расхаживали съ шумнымъ нахальствомъ, свойственнымъ ихъ должности. Слышны были ржаніе лошадей и лай собакъ, такъ какъ лордъ, присланный сюда съ цѣлью осмотрѣть домъ и всѣ принадлежащія къ нему земли, разумѣется позаботился взять съ собой всѣ принадлежности для охоты въ паркѣ, по слухамъ древнѣйшемъ въ Англіи и обильно снабженномъ дичью, издавна пущенною туда на свободу и покой. Многіе изъ деревенскихъ жителей, въ радостной надеждѣ на счастливый исходъ этого необыкновеннаго посѣщенія, бродили вокругъ дома, поджидая выхода великаго человѣка. Ихъ вниманіе было возбуждено поспѣшнымъ прибытіемъ Варнея, и они заговорили: "Вотъ шталмейстеръ графа!" и поспѣшили заручиться его расположеніемъ, снимая шапки и предлагая подержать стремя и уздечку любимому приближенному графа и его спутнику.
   -- Извольте отойти въ сторону, господа! сказалъ надменно Варней, и предоставьте слугамъ заняться своимъ дѣломъ.
   Обиженные обыватели отступили назадъ, между, тѣмъ какъ Ламбурнъ, не терявшій изъ виду образа дѣйствій своего новаго господина, также отказался отъ предложенныхъ услугъ, хотя еще менѣе вѣжливо.-- Прочь съ дороги, сиволапые, и безъ васъ много холоповъ! закричалъ онъ.
   Пока пріѣзжіе передавали лошадей конюхамъ и входили въ домъ съ надменнымъ видомъ, естественнымъ въ Варнеѣ вслѣдствіе долгой привычки и сознанія своего происхожденія, чему и Ламбурнъ старался подражать какъ только могъ лучше, бѣдные обыватели Вудстока шептали другъ другу: Помилуй насъ Боже отъ такихъ чванныхъ нахаловъ! Если господинъ походитъ на слугъ, чортъ бы ихъ всѣхъ побралъ: туда имъ всѣмъ и дорога!
   -- Молчите, добрые сосѣди! сказалъ уѣздный приставъ,-- держите языкъ за зубами -- поживемъ, такъ Богъ дастъ увидимъ побольше и получше. Но только никогда Вудстокъ никому такъ не радовался какъ доброму старому королю Генриху! Если иногда и случалось ему хлестнуть кого нибудь своей королевской рукой, за то онъ немедленно отсыпалъ ему цѣлую горсть серебра, чтобы заставить забыть обиду.
   -- Да, миръ его праху! отозвались слушатели,-- видно, не дождаться намъ чтобы насъ такъ хлестала королева Елизавета!
   -- Этого нельзя звать, отвѣчалъ приставъ.-- А между тѣмъ имѣйте терпѣніе, добрые сосѣди, будемъ утѣшаться сознаніемъ, что мы заслуживали бы такого вниманія ея державной руки.
   Между тѣмъ Варней въ сопровожденіи своего новаго приспѣшника прошелъ въ залу, гдѣ люди, болѣе значительные чѣмъ толпа на дворѣ, ожидали появленія графа, который все еще не выходилъ изъ своихъ комнатъ. Всѣ поклонились Варнею болѣе или менѣе почтительно, согласно ихъ собственному достоинству или степени надобности, заставившей ихъ явиться къ выходу графа. На общій вопросъ: когда выйдетъ графъ, мистеръ Варней? онъ далъ короткій отвѣтъ: "Развѣ вы не видите моихъ сапогъ? Я только что вернулся изъ Оксфорда и ничего не знаю". А когда такой же вопросъ былъ сдѣлавъ болѣе громкимъ голосомъ и болѣе значительной особой, онъ отвѣчалъ: "Я справлюсь сейчасъ у камергера, сера Томаса Копли". Камергеръ, отличавшійся серебренымъ ключомъ, отвѣчалъ что графъ только дожидался возвращенія мистера Варнея, такъ какъ передъ выходомъ желалъ съ нимъ переговорить наединѣ. Вслѣдствіе этого Варней поклонился присутствовавшимъ и пошелъ на половину лорда.
   Затѣмъ поднялся ропотъ ожиданія, продолжавшійся нѣсколько минутъ. Его заглушилъ наконецъ стукъ отворявшейся двери, въ которую вошелъ графъ, предшествуемый камергеромъ и гофмаршаломъ и въ сопровожденіи Ричарда Варнея. Въ благородной осанкѣ и величественно прекрасныхъ чертахъ лорда вовсе не было той заносчивости и надменности, которыми отличались люди его свиты. Хотя его обращеніе также отчасти измѣнялось судя по званію и общественному положенію тѣхъ, къ кому оно относилось, но даже самыя ничтожныя личности изъ присутствовавшихъ не были лишены нѣкоторой доли его милостиваго вниманія. Онъ наводилъ справки о состояніи дома и его принадлежностей, о правѣкоролевы въ этой мѣстности, о выгодахъ и невыгодахъ, которыя могутъ произойти вслѣдствіе ея временнаго пребыванія въ Вудстокѣ, и по видимому какъ нельзя болѣе интересовался нуждами жителей и былъ проникнутъ желаніемъ постоять за ихъ интересы.
   -- Да благословитъ его Господь, проговорилъ приставъ, входя въ пріемную.-- Какъ онъ блѣденъ! Головой ручаюсь, что онъ провелъ всю ночь за чтеніемъ нашего прошенія. Мистеръ Тугіарнъ писалъ его цѣлыхъ шесть мѣсяцевъ, и говорилъ что нужна будетъ по крайней мѣрѣ недѣля чтобы понять и прочесть это прошеніе, а графъ понялъ самую сущность въ двадцать четыре часа.
   Графъ кончилъ увѣреніемъ, что онъ постарается убѣдить государыню посѣтить Вудстокъ для того, чтобъ окрестности и обыватели воспользовались тѣми же преимуществами ея пребыванія, какими пользовались ихъ предки при прежнихъ государяхъ. А между тѣмъ онъ заявилъ, что радъ послужить посредникомъ ея милостиваго вниманія къ жителямъ Вудстока и сообщить имъ о намѣреніи ея величества устроить въ Вудстокѣ рынокъ для торговли шерстью, въ видахъ поощренія мѣстной промышленности и увеличенія доходовъ почтенныхъ обывателей.
   Эта вѣсть была принята радостными восклицаніями не только избранной публики, наполнявшей пріемную, но и толпы, дожидавшейся на дворѣ.
   Преклонивъ колѣни мѣстные власти представили графу свои корпоративныя права, вмѣстѣ съ кошелькомъ золота, который графъ передалъ Варнею, а тотъ въ свою очередь удѣлилъ нѣкоторую долю изъ лего Ламбурну въ видѣ задатка за новую службу.
   Вскорѣ послѣ этого графъ и его свита сѣли на лошадей, чтобъ вернуться ко двору. Ихъ провожали громкіе крики поселянъ: да здравствуютъ королева Елизавета и благородный графъ Лестеръ! и эти восклицанія разнеслись сотнями отголосковъ по старинной дубовой рощѣ; выказанныя же при этомъ случаѣ ласковость и вѣжливость графа отбросили лучи популярности и на его свиту, какъ прежде надменная запосчивость слугъ набросила было тѣнь и на самого господина, такъ что когда Варней и Ламбурнъ гордо ѣхали по улицамъ Вудстока народъ сталъ кричать: "да здравствуетъ графъ и его приближенные!"
   

ГЛАВА VIII.

   
   Xозяинъ.-- Я васъ послушаюсь, мистеръ Фентонъ, по крайней мѣрѣ исполню вашъ совѣтъ.

Шэкспиръ.-- Виндзорскія Кумушки.

   Намъ необходимо вернуться назадъ къ событіямъ, которыя сопровождали, или вѣрнѣе, были причиною внезапнаго исчезновенія Тресиліана изъ кумнорской гостиницы, подъ вывѣской "Чернаго Медвѣдя". Этотъ джентльменъ, послѣ своей встрѣчи съ Варнеемъ, вернулся въ каравансерай Джайльса Гослинга, заперся у себя въ комнатѣ, потребовалъ перо, чернила и бумаги и объявилъ о своемъ намѣреніи въ теченіе цѣлаго дня никому не показываться. Вечеромъ онъ снова появился въ общей комнатѣ. Микель Ламбурнъ, давшій Варнею слово наблюдать за нимъ, попытался было возобновить съ нимъ знакомство и выразилъ надежду, что мистеръ Тресиліанъ не сердится на него за участіе, принятое имъ утромъ въ схваткѣ.
   Но Тресиліанъ рѣшительно, хотя учтиво, отклонилъ отъ себя его любезности.
   -- Мистеръ Ламбурнъ, сказалъ онъ,-- я надѣюсь что достаточно вознаградилъ васъ за время, которое вы на меня потратили. Подъ вашей грубостью и неотесанностью, я знаю кроется достаточно здраваго смысла, и вы легко поймете меня, если я откровенно вамъ скажу, что теперь, когда достигнута цѣль, послужившая поводомъ къ нашему временному сближенію, намъ ничего болѣе не остается какъ снова сдѣлаться чужими.
   -- Voto! воскликнулъ Ламбурнъ, одной рукой покручивая усы, а другой хватаясь за оружіе.-- Еслибъ я могъ предположить, что вы хотите меня оскорбить...
   -- Вы, безъ сомнѣнія, отнеслись бы къ этому благоразумно, перебилъ его Тресиліанъ, -- и конечно такъ и сдѣлаете. Вамъ слишкомъ хорошо извѣстно какое между нами разстояніе, чтобъ требовать отъ меня дальнѣйшихъ объясненій. Прощайте.
   Съ этими словами онъ обернулся спиной къ своему противнику и вступилъ въ разговоръ съ хозяиномъ. Микелю Ламбурну сильно хотѣлось побуянить, однако онъ воздержался. Гнѣвъ его нашелъ себѣ исходъ въ нѣсколькихъ безсвязныхъ проклятіяхъ и восклицаніяхъ, а затѣмъ затихъ подъ вліяніемъ невольнаго уваженія, какое подобнаго рода люди всегда питаютъ къ тѣмъ, кто выше ихъ въ нравственномъ отношеніи. Майкъ въ угрюмомъ молчаніи удалился въ уголъ комнаты, откуда не спускалъ глазъ съ своего бывшаго товарища. Съ этой минуты онъ почувствовалъ къ нему личную ненависть, которую и надѣялся удовлетворить, исполняя приказанія своего новаго господина, Варнея. Насталъ часъ ужина, а затѣмъ и отдыха. Тресиліанъ, подобно другимъ, удалился въ свою комнату.
   Едва успѣлъ онъ лечь въ постель и предаться печальнымъ размышленіямъ, которыя замѣняли для него сонъ, какъ вдругъ услышалъ скрипъ дверныхъ петель, и въ комнатѣ его показался свѣтъ. Неустрашимый Тресиліанъ быстро вскочилъ съ постели и схватился за мечъ, но не успѣлъ его выдернуть изъ поженъ, какъ былъ остановленъ знакомымъ голосомъ:
   -- Не торопитесь съ вашимъ оружіемъ, мистеръ Тресиліанъ.-- Это я, вашъ хозяинъ, Джайльсъ Гослингъ.
   Въ то же время посѣтитель совсѣмъ раскрылъ фонарь, который до сихъ поръ пропускалъ только слабый лучъ свѣта, и удивленный гость дѣйствительно увидѣлъ передъ собой добродушное лице хозяина "Чернаго Медвѣдя".
   -- Что это за комедія, хозяинъ? спросилъ Тресиліанъ. Или вы сегодня опять также усердно поужинали, какъ вчера, и теперь ошиблись комнатой? Или полночь считается здѣсь временемъ, удобнымъ для маскарадныхъ шутокъ?
   -- Мистеръ Тресиліанъ, отвѣчалъ хозяинъ,-- я знаю свое мѣсто и время не хуже любаго трактирщика въ Англіи. Но дѣло въ томъ, что мой родственникъ -- чортъ бы побралъ этого висѣльника -- въ теченіе всего вечера караулилъ васъ, какъ кошка мышь. Съ другой стороны, вы имѣли ссору и драку съ нимъ или съ кѣмъ другимъ, не знаю. Все это заставляетъ меня бояться, что вамъ грозитъ опасность.
   -- Вы съ ума сошли, любезный другъ, возразилъ Тресиліанъ.-- Гнѣвъ вашего родственика недостоинъ моего вниманія. И почему вы думаете, что у меня была съ кѣмъ нибудь ссора?
   -- О, серъ, отвѣчалъ хозяинъ, -- когда вы вернулись, у васъ на обѣихъ щекахъ было по красному пятну, которое свидѣтельствовало о недавней схваткѣ также вѣрно, какъ сліяніе созвѣздій Марса и Сатурна предвѣщаетъ несчастіе. Кромѣ того пряжки вашего кушака очутились напереди, походка ваша была тороплива и невѣрна; словомъ, все въ васъ говорило, что рука ваша и мечъ недавно были въ дѣлѣ.
   -- Но что же изъ этого, любезный другъ? сказалъ Тресиліанъ.-- Если я и дѣйствительно былъ принужденъ обнажить мечъ, развѣ это причина, чтобы вы въ такую позднюю пору покидали свою теплую постель? Вы видите, бѣда уже миновала.
   -- Вотъ въ этомъ-то я сомнѣваюсь, ваша милость. Антони Фостеръ опасный человѣкъ. У него при дворѣ сильные покровители, которые уже разъ помогли ему въ одномъ серьезномъ для него дѣлѣ. А родственникъ мой... я уже говорилъ вамъ что онъ такое. Теперь же, когда эти два пріятеля возобновили старое знакомство, я вовсе не желаю чтобъ это было на вашъ счетъ, мой достопочтенный гость. Майкъ Ламбурнъ, я слышалъ, съ большой точностью освѣдомлялся у моего конюха, когда и куда вы ѣдете. Мнѣ и пришло въ голову, не сдѣлали вы, или не сказали ли чего нибудь такого, за что вамъ хотятъ отмстить, и потому ищутъ напасть на васъ въ расплохъ.
   -- Вы честный человѣкъ, хозяинъ, сказалъ Тресиліанъ послѣ минуснаго размышленія,-- и я буду съ вами откровененъ. Если злоба этихъ людей направлена противъ меня, а это пожалуй весьма возможно, то они дѣйствуютъ подъ вліяніемъ злодѣя, гораздо болѣе сильнаго чѣмъ они сами.
   -- Вы полагаете мистера Ричарда Варнея, не правда ли? спросилъ трактирщикъ.-- Онъ вчера былъ въ Кумнорскомъ замкѣ, и какъ ни старался туда проникнуть никѣмъ незамѣченный, его все-таки видѣли.
   -- Я именно о немъ и говорю, хозяинъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, мистеръ Тресиліанъ, ради Бога будьте осторожны, воскликнулъ честный Гослингъ.-- Этотъ Варней покровитель Антони Фостера, который, благодаря ему, пользуется Кумнорскимъ замкомъ и паркомъ. Варней владѣетъ большей частью земель, составлявшихъ въ былое время собственность Абингдонскаго абатства, и въ томъ числѣ также и Кумнорскимъ замкомъ. Ихъ подарилъ ему покровитель, графъ Лестеръ. Ходятъ слухи, будто Варней съ нимъ дѣлаетъ все что хочетъ, но я считаю графа слишкомъ знатнымъ бариномъ, чтобы употреблять его на такія дѣла, о какихъ разсказываютъ. А графъ, въ свою очередь, можетъ дѣлать все что хочетъ (то есть честнаго и справедливаго) съ королевой, да благословитъ ее Богъ! И такъ, вы видите, какого вы нажили себѣ врага.
   -- Что-сдѣлано то сдѣлано, назадъ не воротишь! замѣтилъ Тресиліанъ.
   -- Такъ то такъ, но все же надо постараться по возможности исправить бѣду, сказалъ хозяинъ.-- Онъ въ такой силѣ у лорда Лестера и можетъ поднять здѣсь такія гоненія и притѣсненія по поводу старыхъ недоимокъ, что его всѣ страшно боятся и не смѣютъ даже произносить его имени. Вы могли въ этомъ вчера сами убѣдиться. Ужъ чего только ни говорили они тутъ о Тони Фостерѣ, но никто ни слова не сказалъ о Ричардѣ Варнеѣ, хотя каждый знаетъ, что онъ главное лице въ тайнѣ, касающейся красавицы, скрытой въ Кумнорскомъ замкѣ. Но можетъ быть вамъ все это гораздо лучше меня извѣстно. Женщины, хотя и не носятъ сами мечей, но часто служатъ поводомъ къ тому, чтобы мужчины вытаскивали ихъ изъ ноженъ и погружали одинъ другому въ тѣло и кровь.
   -- Дѣйствительно, я больше васъ знаю объ этой несчастной женщинѣ, любезный хозяинъ. И въ настоящую минуту я такъ бѣденъ друзьями и совѣтами, что готовъ все разсказать вамъ, тѣмъ болѣе что въ заключеніе я намѣренъ попросить у васъ одной услуги.
   -- Добрый мистеръ Тресиліанъ, сказалъ хозяинъ,-- я простой трактирщикъ и мало способенъ давать совѣты людямъ, подобнымъ вамъ. но какъ вѣрно то, что я честно нажилъ деньгу, не плутуя и не обвѣшивая, такъ точно правда и то, что я не дурной человѣкъ. Я можетъ быть не въ состояніи помочь, но во всякомъ случаѣ неспособенъ обмануть. вашего довѣрія. Говорите смѣло и откровенно, какъ бы вы говорили съ вашимъ отцомъ, и будьте увѣрены, что вмѣстѣ съ любопытствомъ, которое составляетъ неотъемлемую принадлежность моего званія, я соединяю также и значительную долю скромности.
   -- Я въ этомъ не сомнѣваюсь, хозяинъ, отвѣчалъ Тресиліанъ, и на минуту задумался о томъ, какъ ему начать свой разсказъ. Трактирщикъ между тѣмъ находился въ тревожномъ ожиданіи.
   -- Чтобы повѣсть моя была вполнѣ понятна, сказалъ наконецъ Тресиліанъ,-- я долженъ издалека начать мой разсказъ. Вы вѣроятно, любезный хозяинъ, уже и прежде слышали о битвѣ при Стокѣ, а можетъ быть также и о старомъ серѣ Роджерѣ Робсартѣ, который храбро сражался за Генриха VII, дѣда нынѣшней королевы, и одержалъ побѣду надъ графомъ Линкольномъ, лордомъ Джеральдиномъ съ его дикими ирландцами, и надъ фламандцами, посланными герцогиней Бургундской принять участіе въ борьбѣ съ Ламбертомъ Симнелемъ?
   -- Какъ же, я помню и то и другое, отвѣчалъ Джайльсъ Гослингъ.-- У меня въ трактирѣ разъ по двѣнадцати въ недѣлю поютъ объ этомъ за кружкой пива. Серъ Роджеръ Робсартъ изъ Девона... о да! Это тотъ самый, о которомъ и теперь еще слагаются стихи, въ родѣ слѣдующихъ:
   
   Не was the flower of Stoke's red field.
             When Martin Swart on ground lay slain;
   In raging rout he never reeled,
             But like a rock did firm remain *).
   *) Онъ былъ цвѣтомъ краснаго Стокскаго поля, гдѣ Мартинъ Свартъ лежалъ убитый. Въ бѣшенной схваткѣ онъ ни разу не дрогнулъ, но всегда оставался твердъ какъ скала.
   
   Да, тамъ былъ также и Мартинъ Свартъ, который какъ разсказывалъ мой дѣдъ, командовалъ молодцами въ распашныхъ камзолахъ и странныхъ шароварахъ, собранныхъ лентою въ складкахъ и связанныхъ надъ чулками. О Мартинѣ Спартѣ также сложена пѣсня. Я ее помню, вотъ она:
   
   Мартинъ Свартъ съ своими людьми въ сѣдло, въ сѣдло.
   Мартинъ Свартъ съ своими людьми въ сѣдло крѣпко.
   
   -- Такъ точно, хозяинъ, объ этомъ достопамятномъ днѣ долго говорили. Но если вы будете такъ громко пѣть, то разбудите большее число слушателей, чѣмъ я бы желалъ въ настоящую минуту.
   -- Прошу прощенія у вашей милости, сказалъ трактирщикъ:-- это у меня совсѣмъ вышло изъ головы. Стоитъ только старой пѣснѣ придти на память такому веселому рыцарю пробки какъ я, и куда дѣнется вся осторожность!
   -- Ну, хорошо, хозяинъ, я продолжаю. Мой дѣдъ, какъ и многіе изъ корнвалисцевъ, былъ горячій приверженецъ Іоркскаго дома и сторонникъ Симнеля. Онъ сражался подъ его знаменами и былъ взятъ въ плѣнъ при Стокѣ, гдѣ погибло большинство предводителей несчастной арміи. Добрый вождь, которому онъ сдался, серъ Роджеръ Робсартъ, спасъ его отъ немедленной мести короля и отпустилъ безъ выкупа. Но онъ не могъ защитить моего предка отъ дальнѣйшихъ послѣдствій его опрометчивости, и дѣдъ мой совершенно разорился отъ безпрестанно налагаемыхъ на него тяжелыхъ штрафовъ. Какъ извѣстно, это былъ способъ, къ которому прибѣгалъ Генрихъ VII, чтобы ослаблять своихъ враговъ. Серъ Роджеръ Робсартъ дѣлалъ все что было въ его силахъ для смягченія участи моего дѣда, и они вскорѣ до того сдружились, что мой отецъ воспитывался съ его сыномъ, какъ родной братъ нынѣшняго сера Гуго Робсарта, наслѣдовавшаго отъ покойнаго сера Роджера, если не его воинскія доблести, то во всякомъ случаѣ его благородство, великодушіе и гостепріимство.
   -- Мнѣ часто приходилось слышать о серѣ Гуго Робсартѣ, перебилъ Тресиліана трактирщикъ.-- Его ловкій и преданный слуга, Виль Баджеръ, по крайней мѣрѣ разъ сто говорилъ мнѣ о немъ въ этомъ самомъ домѣ: Серъ Гуго добрый, гостепріимный джентльменъ и держитъ открытый домъ и столъ, что вовсе не въ модѣ въ настоящее время, когда господа любятъ рядиться и украшаютъ свои камзолы по швамъ такимъ количествомъ золотаго кружева, какимъ можно было бы въ теченіе года прокормить мясомъ, съ прибавкой эля, цѣлую дюжину рослыхъ молодцовъ и дать имъ еще возможность разъ въ недѣлю проводить вечеръ въ трактирѣ, для поддержанія такого рода заведеній.
   -- Если вы знакомы съ Вилемъ Баджеромъ, то конечно достаточно слышали о серѣ Гуго Робсартѣ, отвѣчалъ Тресиліанъ.-- Я же съ своей стороны прибавлю только, что его хваленое гостепріимство принесло нѣкоторый ущербъ его состоянію; это впрочемъ не важно, такъ какъ у него всего только одна дочь. Вотъ тутъ-то и начинается мое участіе въ повѣсти. По смерти моего отца, нѣсколько, лѣтъ тому назадъ, добрый серъ Гуго Робсартъ пожелалъ сдѣлать меня своимъ постояннымъ товарищемъ. Однако настала минута, когда я почувствовалъ, что страсть моего почтеннаго друга къ охотѣ и другимъ подобнымъ развлеченіямъ сильно вредила моимъ научнымъ занятіямъ, въ которыхъ я иначе могъ бы оказывать болѣе быстрые успѣхи. Но вскорѣ я пересталъ сожалѣть объ этой потерѣ времени, предписываемой мнѣ благодарностью и семейной дружбой. Рѣдкая красота мисъ Эми Робсартъ, развивавшаяся по мѣрѣ ея превращенія изъ ребенка въ женщину, не могла остаться незамѣченной юношей, который такъ часто какъ я находился въ ея обществѣ. Словомъ, хозяинъ, я ее полюбилъ, и это было извѣстно ея отцу.
   -- И онъ, поспѣшилъ угадать трактирщикъ, всталъ у васъ поперегъ дороги. Виданное дѣло, почти всегда, такъ бываетъ, и конечно также было и съ вами, если судить по вашему тяжелому вздоху.
   -- Нѣтъ, хозяинъ, со мной было иначе. Великодушный серъ Гуго Робсартъ, напротивъ, покровительствовалъ моей любви, но дочь его относилась къ ней равнодушно.
   -- Изъ двухъ враговъ она была опаснѣйшимъ, замѣтилъ трактирщикъ.-- Ваше положеніе было не изъ выгодныхъ.
   -- Она выказывала мнѣ уваженіе, продолжалъ Тресиліанъ,-- и но отнимала надежды, что оно со временемъ можетъ превратиться въ болѣе нѣжное чувство. По настоянію ея отца мы дали другъ другу слово, исполненіе котораго однако, вслѣдствіе ея усиленныхъ просьбъ, было отложено на годъ. Около этого времени туда явился Ричардъ Варней, и пользуясь своими отдаленными родственными связями съ серомъ Гуго Робсартомъ, сталъ очень часто посѣщать его, и наконецъ почти совсѣмъ у него поселился.
   -- Это не предвѣщало добра мѣсту, которое онъ избралъ своей резиденціей, замѣтилъ Гослингъ.
   -- Клянусь распятіемъ, это правда! воскликнулъ Тресиліанъ:-- За нимъ слѣдомъ явились недоразумѣнія и неудовольствія, и такъ странно, что я и теперь не могу себѣ вполнѣ уяснить ихъ постепеннаго появленія въ семьѣ, которая до тѣхъ поръ была такъ счастлива. Въ началѣ Эми Робсартъ относилась къ ухаживанію Варнея съ тѣмъ равнодушіемъ, съ какимъ обыкновенно принимаются простыя учтивости. Затѣмъ насталъ періодъ, когда она смотрѣла на него съ недовѣріемъ, почти съ отвращеніемъ, а въ заключеніе между ними стало замѣтно какое-то странное сближеніе. Варней оставилъ всѣ свои притязанія и любезности, которыми щеголялъ въ первое время своего пребыванія у насъ, а Эми съ своей стороны перестала выказывать свое прежнее дурно скрываемое къ нему отвращеніе. Между ними было гораздо болѣе дружбы и довѣрія, чѣмъ я желалъ. Я даже подозрѣвалъ, что у нихъ бывали тайныя свиданія, такъ какъ мое присутствіе ихъ стѣсняло. Многія обстоятельства, которыя я не съ разу замѣтилъ, потому что считалъ ея сердце столь же чистымъ какъ ея ангельское лице, мало по мало приходили мнѣ на память, удостовѣряя меня въ ихъ тайномъ соглашеніи. Но я не намѣренъ вдаваться въ подробности: событія сами за себя говорятъ. Она одновременно съ Варнеемъ исчезла изъ родительскаго дома, а сегодня я видѣлъ ее въ качествѣ любовницы этого самаго человѣка, живущею въ домѣ его корыстолюбиваго слуги, Фостера. Кромѣ того я встрѣтился съ самимъ Варнеемъ, когда онъ, закутанный въ плащъ, шелъ къ ней черезъ потаенную калитку.
   -- Что и послужило поводомъ къ вашей ссорѣ. Но мнѣ кажется, вамъ бы прежде слѣдовало убѣдиться въ томъ, что красавица дѣйствительно заслуживаетъ и желаетъ вашего вмѣшательства.
   -- Но, хозяинъ, возразилъ Тресиліанъ, -- мой отецъ (серъ Гуго Робсартъ для меня настоящій отецъ) все это время сидитъ у себя дома и борется съ печалью, или, если успѣлъ на столько оправиться, ѣздитъ по полямъ и лѣсамъ, тщетно стараясь заглушить въ себѣ воспоминаніе о дочери, которое его всюду пеотвязно преслѣдуетъ. Мнѣ невыносима мысль о его тоскѣ и позорѣ Эми, и я рѣшился найдти ее въ надеждѣ, что успѣю склонить ее къ возвращенію домой. Теперь она отыскана, и удастся мнѣ мое предпріятіе или нѣтъ, я во всякомъ случаѣ вслѣдъ затѣмъ уѣду въ Виргинію.
   -- Не будете опрометчивы, добрый серъ, сказалъ Джайльсъ Гослингъ,-- и не губите своей жизни изъ-за того, что женщина только женщина и мѣняетъ своихъ возлюбленныхъ какъ ленты. Но прежде чѣмъ мы займемся дальнѣйшимъ обсужденіемъ этого вопроса, позвольте мнѣ спросить у васъ, какія причины или подозрѣнія заставили васъ направить ваши поиски именно сюда, въ то мѣсто гдѣ она теперь, живетъ, или вѣрнѣе скрывается?
   -- Послѣднее слово лучше идетъ къ дѣлу, хозяинъ, отвѣчалъ Тресиліанъ.-- А искалъ я ее именно здѣсь, въ этихъ окрестностяхъ, потому что, какъ мнѣ было извѣстно, большая часть изъ владѣній, принадлежавшихъ прежде абингдонскимъ монахамъ, теперь находится въ рукахъ Варнея. Намѣреніе вашего племяника посѣтить своего стараго пріятеля Фостера дало мнѣ возможность удостовѣриться въ моемъ предположеніи.
   -- А что вы теперь намѣрены дѣлать, достойный серъ? Простите меня за смѣлость, съ какой я вамъ задаю этотъ вопросъ.
   -- Я намѣренъ, хозяинъ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- завтра же возобновить мое посѣщеніе къ ней, съ цѣлью добиться болѣе продолжительнаго разговора. Если слова мои не произведутъ на нее никакого впечатлѣнія, значитъ она очень измѣнилась противъ того какою была.
   -- Какъ вамъ угодно, мистеръ Тресиліанъ, сказалъ трактирщикъ,-- а этого вамъ не слѣдуетъ дѣлать. Госпожа эта, сколько я понялъ, уже отвергла ваше вмѣшательство въ ея дѣла.
   -- Совершенная правда, подтвердилъ Тресиліанъ:-- я не могу этого отрицать.
   -- Въ такомъ случаѣ, какое право имѣете вы противодѣйствовать ея желаніямъ, какъ бы позорны они ни были для нея самой и тягостны для ея семьи? Сколько мнѣ кажется, покровители ея безъ малѣйшаго колебанія отклонятъ ваше вмѣшательство, даже если бы вы были ея отцемъ или братомъ; теперь же, въ качествѣ отверженнаго поклонника, вы не только подвергаетесь опасности быть отраженнымъ силой, но еще возбудите къ себѣ презрѣніе. Вы не найдете поддержки въ законѣ, слѣдовательно гоняетесь за тѣнью, и (простите меня за смѣлость) при вашихъ усиліяхъ ее поймать, вы легко можете споткнуться и упасть.
   -- Я обращусь къ графу Лестеру, сказалъ Тресиліанъ,-- и настою, чтобъ онъ потребовалъ у своего слуги отчета въ его преступленіи. Графъ старается нравиться суровой сектѣ пуританъ, и ради своей собственной репутаціи, не посмѣетъ мнѣ отказать, даже и въ такомъ случаѣ, если ему въ дѣйствительности чужды тѣ правила чести и великодушія, какія ему приписываетъ молва. Наконецъ, я обращусь даже къ самой королевѣ.
   -- Если, возразилъ трактирщикъ, -- Лестеръ захочетъ покровительствовать своему слугѣ (что весьма возможно, судя по его отношеніямъ къ Варнею), обращеніе къ королевѣ должно будетъ образумить ихъ обоихъ. Ея величество весьма строго относится къ такого рода проступкамъ, и (да не вмѣнятъ мнѣ это въ преступленіе) если вѣрить молвѣ, гораздо скорѣе проститъ дюжину царедворцевъ, осмѣлившихся влюбиться въ нее, чѣмъ одного изъ нихъ за предпочтеніе, оказанное другой женщинѣ. Не унывайте, добрый серъ. Если вы повергнете къ подножію трона просьбу отъ имени сера Гуго, подкрѣпленную разсказомъ о вашей собственной обидѣ, любимецъ-графъ скорѣй рѣшится очертя голову прыгнуть въ Темзу, чѣмъ защищать Варнея. Но чтобъ расчитывать на успѣхъ, вы должны приступить къ дѣлу формальнымъ образомъ. Вмѣсто того, чтобъ оставаться здѣсь, тягаться съ конюшимъ, да подвергать себя опасности быть проколотымъ кинжаломъ любаго изъ его приверженцевъ, вамъ слѣдовало бы немедленно отправиться въ Девонширъ, добыть отъ сера Гуго Робсарта полномочіе и позаботиться о пріобрѣтеніи друзей, которые поддержали бы васъ при дворѣ.
   -- Вы правду говорите, хозяинъ, сказалъ Тресиліанъ:-- я воспользуюсь вашимъ совѣтомъ и завтра же утромъ отправлюсь въ путь.
   -- Нѣтъ, серъ, отвѣчалъ трактирщикъ,--не дожидайтесь утра, а поѣзжайте сейчасъ. Никогда еще не желалъ я такъ усердно прибытія гостей, какъ теперь желаю вашего отъѣзда. Судьба вѣроятно поведетъ моего племяннка къ висѣлицѣ, но я вовсе не хочу, чтобъ это случилось вслѣдствіе убійства одного изъ моихъ наиболѣе уважаемыхъ посѣтителей. Лучше, говоритъ пословица, ѣхать въ ночной темнотѣ, чѣмъ при дневномъ свѣтѣ со смертью по пятамъ. Итакъ, въ дорогу, серъ. Этого требуетъ ваша безопасность. Лошадь ваша готова, а вотъ и вашъ счетъ.
   -- Возьмите что вамъ слѣдуетъ, сказалъ Тресиліанъ, подавая хозяину золотую монету,-- а лишнее отдайте вашей дочери, красоткѣ Сисели, и слугамъ.
   -- Они останутся довольны вашей щедростью, серъ, а дочь моя не отказала бы вамъ въ поцѣлуѣ, но она къ сожалѣнію не можетъ проститься съ вами въ такой поздній часъ.
   -- Не позволяйте вашимъ посѣтителямъ съ ней вольно обращаться, любезный хозяинъ, замѣтилъ Тресиліанъ.
   -- О, серъ, не безпокойтесь, мы удержимъ ихъ въ границахъ приличія. Впрочемъ я не удивляюсь, что они возбуждаютъ въ васъ ревность. Но позвольте мнѣ еще одинъ вопросъ: какой пріемъ оказала вамъ вчера ваша красотка?
   -- Она казалась сердитой и смущенной, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- и вообще имѣла такой видъ, который мнѣ даетъ мало надежды, что ея заблужденіе скоро разсѣется.
   -- Въ такомъ случаѣ, я право не вижу, серъ, къ чему вамъ выступать на защиту женщины, которая къ вамъ нерасположена, и подвергаться гнѣву любимаго слуги фаворита? Гнѣвъ этотъ опасенъ не менѣе всякаго чудовища, съ какимъ когда либо, по словамъ старинныхъ книгъ, въ былое время приходилось сражаться храбрымъ рыцарямъ.
   -- Вы меня оскорбляете, хозяинъ, предполагая во мнѣ желаніе вернуть Эми ко мнѣ, сказалъ Тресиліанъ.-- Пусть только мнѣ удастся возвратить ее отцу, и задача моя въ Европѣ, да пожалуй и въ цѣломъ мірѣ, будетъ вполнѣ окончена.
   -- Гораздо благоразумнѣе было бы вамъ, серъ, выпить стаканъ Канарскаго и забыть ее, замѣтилъ трактирщикъ.-- Но двадцатипятилѣтній и пятидесятилѣтній мужчина различно смотрятъ на вещи, особенно когда первый такой молодецъ джентльменъ какъ вы, а второй подобный мнѣ простофиля. Мнѣ васъ очень жаль, мистеръ Тресиліанъ, но я право не вижу, чѣмъ могу вамъ помочь.
   -- Вотъ чѣмъ, любезный хозяинъ, сказалъ Тресиліанъ,-- наблюдайте только за всѣмъ что дѣлается въ замкѣ. Вы можете это исполнить, не возбуждая никакихъ подозрѣній, такъ какъ всѣ новости и безъ того сами собой стремятся къ вамъ въ гостиницу. То что узнаете прошу сообщить мнѣ въ письмѣ, но никому не поручайте его, кромѣ особы, которая передастъ вамъ вотъ этотъ перстень. Посмотрите, цѣнность его не маленькая, но я охотно вамъ подарю его.
   -- Не надо, серъ, возразилъ трактирщикъ: -- не желаю награды. Но мнѣ кажется чрезвычайно неблагоразумнымъ вмѣшиваться въ эту опасную и таинственную исторію, которая лично для меня не представляетъ ровно никакого интереса.
   -- Ничто въ мірѣ не можетъ имѣть большаго интереса для каждаго отца, который желалъ бы избавить свою дочь отъ стыда, грѣха и позора.
   -- Правда, серъ, вы дѣло говорите! сказалъ Джайльсъ Гослингъ.-- Я отъ души сожалѣю добраго стараго джентльмена, потратившаго на гостепріимство значительную часть своего состоянія, къ чести нашей странѣ. Печально, что такой хищникъ какъ Варней лишилъ его дочери именно теперь, когда она могла бы быть ему опорой въ его преклонныя лѣта. И такъ, серъ, хотя ваше участіе въ этомъ дѣлѣ неблагоразумно, но ради компаніи я готовъ раздѣлить ваше безуміе, и насколько хватитъ у меня силъ помогу вамъ въ вашемъ честномъ намѣреніи возвратить старику его единственную дочь. Объ одномъ только прошу васъ: въ замѣнъ моей вѣрности вы не выдавайте меня. Репутація "Чернаго Медвѣдя" могла бы сильно пострадать, еслибъ стало извѣстно участіе его хозяина въ подобномъ дѣлѣ. Варней настолько силенъ, что могъ бы въ награду за мою смѣлость, мигомъ свергнута съ его высоты изображеніе на вывѣскѣ благороднаго животнаго, которое такъ граціозно качается у выхода въ трактиръ на длинномъ шестѣ; разореніе мое тогда сдѣлалось бы неизбѣжнымъ, и у меня ни въ погребѣ, ни на чердакѣ не осталось бы ровно ничего.

0x01 graphic

   -- Не сомнѣвайтесь въ моей скромности, хозяинъ, сказалъ Тресиліанъ.-- Кромѣ того я никогда не забуду ни вашей услуги, ни опасности, какой вы подвергаетесь. Помните же: этотъ перстень будетъ служить вамъ знакомъ. А теперь прощайте, такъ какъ вы сами совѣтовали мнѣ поскорѣе отсюда убираться.
   -- Слѣдуйте за мной, серъ, сказалъ хозяинъ,-- и ступайте такъ осторожно какъ, будто у васъ подъ ногами не дубовыя доски, а яйца. Никто не долженъ знать когда и какимъ образомъ вы отсюда уѣхали.
   Какъ только Тресиліанъ былъ готовъ, трактирщикъ съ помощью своего потаеннаго фонаря провелъ молодого человѣка по разнымъ запутанымъ проходамъ на задній дворъ, а оттуда на конюшню, гдѣ находилась его лошадь. Онъ помогъ Тресиліану прикрѣпить къ сѣдлу маленькій чемоданъ съ его вещами, отперъ ворота, и съ дружескимъ пожатіемъ руки и возобновленнымъ обѣщаніемъ слѣдить за всѣмъ что будетъ дѣлаться въ Кумнорскомъ замкѣ отпустилъ молодаго человѣка въ его одинокое и печальное путешествіе.
   

ГЛАВА IX.

   
   Въ глубинѣ алеи онъ нашелъ уединенную лачугу: никто не дерзалъ селиться вокругъ на нездоровой почвѣ. Тамъ дымится его кузница, онъ обнажаетъ свою мощную руку, и съ ранняго утра ударяетъ молотомъ по звонкой, раскаленной наковальнѣ. Вокругъ него летятъ стальныя искры, между тѣмъ какъ онъ сгибаетъ лошадиную подкову.

Гей.-- Тривія.

   Согласно съ мнѣніемъ Джайльса Гослнига, и самъ Тресиліанъ счелъ за лучшее чтобы его никто не видѣлъ въ окрестностяхъ Кумнора, и потому хотѣлъ избѣжать даже всякой возможности встрѣчи съ кѣмъ либо изъ обывателей этой мѣстности, которымъ вздумалось бы въ настоящее утро особенно рано встать. Съ этой цѣлью трактирщикъ указалъ ему на множество проселочныхъ тропинокъ, которыя посредствомъ безчисленныхъ поворотовъ и извилинъ должны были наконецъ вывести его на большую дорогу въ Марлборо.
   Но подобныя указанія, какъ и вообще всякаго рода совѣты, гораздо легче давать чѣмъ имъ слѣдовать. Такъ и въ настоящемъ случаѣ сбивчивость дорогъ, ночная темнота, незнаніе мѣстности, а также смущавшія Тресиліана, печальныя мысли, значительно замедляли его путь. Утро застало его еще только въ долинѣ Бѣлаго Коня, нѣкогда ознаменованной побѣдой надъ датчанами. Кромѣ того лошадь его потеряла одну изъ переднихъ подковъ, что грозило ей увѣчьемъ, а слѣдовательно и задержкою путешествія. Въ такихъ обстоятельствахъ первой заботой Тресиліана было освѣдомиться о жилищѣ кузнеца. Но два поселянина, съ позаранку торопившіеся на работу, къ которымъ онъ обратился съ распросами, по невѣжеству ли, или но безтолковости, отвѣчали ему очень коротко и неудовлетворительно. Тресиліанъ, стараясь чтобы лошадь его по возможности меньше пострадала отъ. потери подковы, спѣшился и повелъ ее за уздцы по направленію къ небольшой деревушкѣ, гдѣ надѣялся найдти кузнеца, или по крайней мѣрѣ узнать дорогу къ нему. Длинная, грязная тропинка привела его наконецъ къ пяти или шести убогимъ лачугамъ, гдѣ въ двухъ, трехъ мѣстахъ на порогѣ уже суетились хозяева, приступая къ дневному труду. Послѣдніе имѣли такой же жалкій видъ, какъ и ихъ жилища. Одна изъ лачугъ однако казалось нѣсколько опрятнѣе, и женщина, сметавшая серъ съ порога, отличалась меньшею угрюмостью чѣмъ остальныя. Тресиліанъ обратился къ ней съ своимъ часто повтореннымъ вопросомъ, нѣтъ ли здѣсь по сосѣдству кузнеца или мѣста, гдѣ бы можно было дать отдохнуть лошади. Женщина взглянула на него съ страннымъ выраженіемъ на лицѣ и отвѣчала: кузнецъ!... есть ли здѣсь кузнецъ?.. А на что онъ вамъ?
   -- Чтобы подковать мою лошадь, отвѣчалъ Тресиліанъ:-- вы сами можете видѣть, что она потеряла одну изъ переднихъ подковъ.
   -- Мистеръ Голидэй! вмѣсто отвѣта закричала женщина,-- мистеръ Голидэй, пожалуйте сюда и поговорите съ этимъ господиномъ.
   -- Favete linguist {Замолчите!} отвѣчалъ голосъ изъ комнаты.-- Я не могу выйдти, Гаммеръ Слуджъ, такъ какъ въ эту минуту самымъ пріятнымъ образомъ погруженъ въ мои утреннія занятія.
   -- Нѣтъ ужъ пожалуйста, прійдите сюда, мистеръ Голидэй.-- Вотъ баринъ спрашиваетъ кузнеца, а я не намѣрена сама показывать ему дорогу къ чорту. У него лошадь расковалась.
   -- Quid mihi cum caballo? {Какое мнѣ дѣло до лошади?} снова послышался голосъ изъ комнаты.-- въ нашемъ околоткѣ только одинъ умный человѣкъ, и безъ него нельзя подковать лошадь.
   И съ этими словами на порогѣ показался почтенный педагогъ: за такого по крайней мѣрѣ можно было принять его по наружности. На высокой, худощавой, сутуловатой фигурѣ его торчала голова, украшенная жиденькими черными съ просѣдью волосами. Лице его имѣло повелительное выраженіе, которое, я полагаю, Діонисій перенесъ съ трона на школьную каѳедру, и завѣщалъ въ наслѣдство всѣмъ учителямъ. Черное, длинное платье въ видѣ подрясника обхватывалось вокругъ таліи кушакомъ, за который вмѣсто ножа или другаго оружія былъ засунутъ кожаный чернильный приборъ. Тамъ же, на подобіе арлекинской деревяной сабли, торчала розга. Въ рукахъ онъ держалъ истасканную книгу, которую только что читалъ.
   Увидѣвъ Тресиліана, наружность котораго Галидэй былъ способнѣе оцѣпить чѣмъ простые поселяне, школьный учитель снялъ шапку и подошелъ къ нему со словами: Salve, domine. Intelligisne linguam latinam! {Здравствуйте господинъ. Знаете ли вы по латыни?}
   Тресиліанъ, собравшись съ силами, отвѣчалъ ему по латыни, что онъ предпочелъ бы объясниться съ нимъ на англійскомъ языкѣ.
   Латинскій отвѣтъ произвелъ на школьнаго учителя такое же дѣйствіе, какое говорятъ масонскій знакъ производитъ на членовъ этого братства. Онъ мгновенно заинтересовался ученымъ путешественикомъ, внимательно выслушалъ его разсказъ объ усталой лошади и о потеряной подковѣ, а затѣмъ съ важностью отвѣчалъ:
   -- Казалось бы чего проще какъ сказать вамъ, достопочтенный серъ, что здѣсь; всего на разстояніи одной мили отъ этихъ tuguria {Хижинъ.} живетъ лучшій faber ferrai ins, искуснѣйшій кузнецъ, когда либо подковывавшій лошадь. Но еслибъ я это сдѣлалъ, вы сочли бы себя compos voti, или говоря языкомъ простыхъ смертныхъ, человѣкомъ потерянымъ.
   -- Я по крайней мѣрѣ получилъ бы прямой отвѣтъ на весьма простой вопросъ, что какъ оказывается врядъ ли возможно въ здѣшней сторонѣ.
   -- Послать живое существо къ Вайланду Смиту, значитъ отправить грѣшную душу прямо въ адъ, пробормотала старуха.
   -- Молчи, Гаммеръ Слуджъ! прикрикнулъ на нее педагогъ: pauca verba {Не говори много.}, Гаммеръ Слуджъ; curetur jentaculum {Позаботься о завтракѣ.}, Гаммеръ Слуджъ; этотъ джентльменъ не ровня тебѣ. Затѣмъ, обратясь къ Тресиліану, онъ продолжалъ съ прежней важностью: И такъ, достопочтенный серъ, вы будете felix bis terque {Вдвое, втрое счастливѣе.}, еслибъ я указалъ вамъ жилище кузнеца?
   -- Серъ, отвѣчалъ Тресиліанъ, -- я тогда имѣлъ бы все, въ чемъ въ настоящую минуту нуждаюсь, то есть, лошадь, которая унесла бы меня отсюда.... подальше отъ вашей учености, прибавилъ онъ мысленно.
   -- О, coeca mens mortalium {О, слѣпой разумъ смертныхъ.}! воскликнулъ ученый мужъ.-- Правду сказалъ Ювеналъ: numimbus vota exaudita malignis! {Желанія услышаны враждебными божествами.}
   -- Господинъ учитель, сказалъ Тресиліанъ, -- ваша ученость до такой степени превосходитъ мои слабыя умственныя способности, что вы должны меня простить, если я отправлюсь въ другое мѣсто искать свѣденій, которыя я буду въ состояніи лучше понять.
   -- Ну вотъ! произнесъ педагогъ.-- Какъ охотно убѣгаютъ люди отъ тѣхъ, кто стремится ихъ поучатъ! Не даромъ сказалъ Квинтиліанъ....
   -- Прошу васъ, серъ, оставьте на время въ покоѣ Квинтиліана, и если только ваша ученость можетъ до того снизойдти, отвѣтьте мнѣ просто по англійски, есть ли здѣсь мѣсто, гдѣ я могъ бы покормить лошадь, пока представится возможность подковать ее.
   -- Эту услугу, серъ, сказалъ школьный учитель, -- я самъ охотно вамъ окажу. Хотя въ нашей бѣдной деревушкѣ (nostra paupera regna) и нѣтъ настоящаго, какъ его мой теска Эразмъ называетъ, hospitiuni {Гостиница.}, тѣмъ не менѣе, ради того что вы не безграмотный, я употреблю свое вліяніе надъ хозяйкой этого дома, чтобы она угостила васъ похлебкою -- славное, здоровое кушанье, для котораго я никакъ не подберу латинскаго названія. Ваша лошадь между тѣмъ можетъ быть поставлена въ коровій хлѣвъ, гдѣ ей дадутъ охапку сѣна, которымъ добрая Гаммеръ Слуджъ такъ богата, что о ея коровѣ можно сказать foenum habet in cornu {Буквально: имѣетъ сѣно въ рогахъ. Какъ пословица foenum habet in cornu значитъ: бодливый быкъ, потому что такому быку обвязали рога сѣномъ.}. Если вамъ угодно будетъ принять мое приглашеніе и доставить мнѣ удовольствіе вашей бесѣдой, то это не будетъ стоить вамъ не semissem quidein {Ничего.}. Мнѣ Гаммеръ Слуджъ очень обязана за всѣ мои труды съ ея многообѣщающимъ Дики, которому мнѣ наконецъ удалось вбить въ голову начальныя правила граматики.
   -- Да воздастъ вамъ за то Господь, мистеръ Эразмъ, сказала добрая старушка Гаммеръ, и да сдѣлаетъ онъ умнѣе моего маленькаго Дики. Что же касается до этого джентльмена, если онъ согласится остаться, то завтракъ у меня въ одно мгновеніе будетъ на столѣ. Я не такая скряга, чтобы требовать плату за кормъ, будь то для скотины или для человѣка.
   Въ виду печальнаго состоянія лошади, Тресиліанъ рѣшился принять приглашеніе, такимъ ученымъ образомъ выраженное и такъ гостепріимно подтвержденное. Къ тому же онъ надѣялся, что почтенный педагогъ, истощивъ всѣ другіе предметы разговора, наконецъ снизойдетъ до того, что укажетъ ему жилище кузнеца, о которомъ упоминалъ. Онъ вошелъ въ лачугу, сѣлъ за столъ вмѣстѣ съ мистеромъ Эразмомъ Голидэемъ, ѣлъ предложенную ему похлебку,.и въ теченіе добраго получаса слушалъ ученые разсказы учителя о самомъ себѣ, прежде чѣмъ могъ навести его на другой предметъ разговора. Читатель безъ сомнѣнія проститъ намъ, если вмѣсто того чтобы повторять всѣ подробности, въ которыя мистеръ Голидэй счелъ нужнымъ посвятить Тресиліана, мы ограничимся только слѣдующимъ краткимъ очеркомъ его прошлаго.
   Эразмъ Голидэй родился въ Гогснортопѣ {Hog значитъ свинья.}, гдѣ какъ гласитъ народная поговорка свиньи играютъ на органѣ. Въ поговоркѣ этой онъ видѣлъ алегорическій смыслъ, находя въ ней соотношеніе съ Эпикурейскимъ стадомъ, къ которому причислялся и Горацій. Ему дали при рожденіи имя Эразма отчасти потому, что его отецъ былъ сыномъ извѣстной прачки, содержавшей всегда въ чистотѣ бѣлье знаменитаго ученаго этого имени во все время его пребыванія въ Оксфордѣ. А это было не легкое дѣло, такъ какъ тотъ имѣлъ всего только двѣ рубашки. Остатки одной изъ этихъ camiciae, какъ хвастался мистеръ Голидэй, и по сію пору хранились у него, вслѣдствіе того счастливаго обстоятельства, что его бабушка задержала рубаху у себя для покрытія своего прачешнаго счета. Но школьный учитель утверждалъ, что имя Эразма было ему дано также въ силу материнскаго предчувствія, которое уже при крещеніи младенца предвидѣло въ немъ генія, долженствовавшаго сдѣлать изъ него соперника великаго Амстердамскаго ученаго. Его второе прозвище служило ему предметомъ такихъ же длинныхъ разсужденій какъ и первое. Онъ склонялся къ мнѣнію, что носилъ имя Голидэя {Holiday значитъ праздникъ.} quasi lucus a non lucendo, потому что давалъ очень мало праздниковъ своимъ ученикамъ. "Такимъ же образомъ", говорилъ онъ, "класическое названіе школьнаго учителя есть Ludі Magister, потому что онъ лишаетъ мальчиковъ ихъ игръ". Но съ другой стороны Голидэй полагалъ, что это имя могло быть ему дано и вслѣдствіе его необыкновеннаго искуства устраивать разнаго рода торжества, майскіе праздники, мавританскіе танцы и тому подобныя зрѣлища, на что, какъ онъ увѣрялъ Тресиліана, природа снабдила его самымъ изобрѣтательнымъ мозгомъ въ цѣлой Англіи. Его способности по этой части сдѣлали его извѣстнымъ многимъ знатнымъ вельможамъ, въ особенности графу Лестеру.-- "Хотя онъ теперь, погруженный въ государственныя дѣла, по видимому и забылъ меня, пояснялъ почтенный педагогъ,-- однако я убѣжденъ, что еслибъ ему пришлось для увеселенія королевы устраивать праздникъ, то не одинъ гонецъ явился бы сюда въ эту убогую лачугу отыскивать Эразма Голидэя. Parvo contentas {Немногимъ довольный.} въ ожиданіи этого, достопочтенный серъ, я учу мальчиковъ граматикѣ, и съ помощью музъ время мое быстро идетъ. Кромѣ того, ведя переписку съ иностранными учеными, я всегда подписывался: Erasmus ab Die Fausto. Подъ этимъ именемъ, какъ и слѣдовало ожидать, мнѣ было оказано много отличій. Въ доказательство приведу ученаго Дидриха Букершокіуса, посвятившаго мнѣ свой трактатъ о греческой буквѣ тау. Словомъ, серъ, я былъ счастливый и замѣчательный человѣкъ.
   -- Отъ всей души желаю, чтобы ваше счастье еще долго длилось, сказалъ Тресиліанъ.-- Но позвольте мнѣ, говоря вашимъ ученымъ языкомъ, спросить у васъ: Quid hoc ad iphyeli boves: что общаго между всѣмъ этимъ и подковкой моей бѣдной лошади?
   -- Festina lente {Тише ѣдешь дальше будешь.}, отвѣчалъ педагогъ,-- мы сейчасъ перейдемъ къ этому предмету. Надо вамъ сказать, что два или три года назадъ сюда явился человѣкъ, называвшій себя докторомъ Добуби, по который можетъ быть никогда не подписывался даже Magister artium {Магистръ искуствъ.}. Если же у него была какая нибудь ученая степень, то ему далъ ее никто иной какъ чортъ, потому что онъ пользовался въ народѣ славой колдуна... Я вижу ваше нетерпѣніе, добрый серъ, но если вы не дадите человѣку говорить по своему, по какому праву станете вы отъ него требовать, чтобы онъ говорилъ по вашему?
   -- Хорошо, хорошо, говорите по своему, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- но во всякомъ случаѣ не можете ли вы поторопиться, такъ какъ время мое дорого.
   -- И такъ, серъ, снова началъ Эразмъ Голидэй съ невозмутимымъ хладнокровіемъ,-- я не стану утверждать, чтобы онъ былъ настоящимъ колдуномъ, достовѣрно однако то, что онъ выдавалъ себя за члена мистическаго общества Розенкрейцеровъ и за послѣдователя Гебера (ex nomine cujus venit verbum vernaculum, gibberish {Отъ имени котораго происходитъ слово gibberish, ложный.}), Онъ излечивалъ раны посредствомъ нашептыванія, предсказывалъ будущность по линіямъ рукъ, съ помощью сита и овечьей шерсти открывалъ краденое добро, зналъ гдѣ отыскивать траву-невидимку и увѣрялъ что въ скоромъ времени сдѣлается обладателемъ тайны, какъ составлять жизненный элексиръ щиревращать свинецъ въ серебро...
   -- Другими словами, перебилъ его Тресиліанъ,-- онъ былъ шарлатанъ и обманщикъ. Но что имѣетъ все это общаго съ моей лошадью и съ потеряной подковой?
   -- Терпѣніе, любезный серъ, отвѣчалъ велерѣчивый педагогъ,-- и вы сейчасъ все поймете... И такъ patientiae, слово это по мнѣнію Марка Туллія, есть defficilium rerum diurna perpessio {Претерпѣть каждый день разныя затрудненія.}. Этотъ Деметріусъ Добуби сначала имѣлъ дѣло больше съ простонародьемъ, но потомъ началъ входить въ славу и inter magnates, у самыхъ первыхъ вельможъ въ странѣ. Чего добраго, онъ могъ бы высоко подняться, еслибъ согласно съ общимъ мнѣніемъ (я самъ этого не утверждаю, такъ какъ не знаю съ достовѣрностью), въ одну темную ночь не унесъ его діаволъ. По крайній мѣрѣ съ тѣхъ поръ никто не видалъ Деметріуса и ничего о немъ не слышалъ. Вотъ мы и достигли того, что составляетъ medulla, самую сущность моего разсказа. У этого доктора Добуби былъ слуга, жалкое пресмыкающее созданіе, которое онъ употреблялъ чтобы поддерживать въ печи огонь, отмѣривать и смѣшивать лекарства, привлекать къ нему паціентовъ, et sic de coeteris. Но послѣ страннаго исчезновенія доктора, которое повергло въ ужасъ всю страну, этотъ бѣдняга вообразилъ себѣ что, говоря словами Виргилія, uno avulso non deficit alter {}Оторванная вѣтвь замѣняется другою.. Какъ прикащикъ, по смерти или по удаленіи отъ занятій своего хозяина, часто становится во главѣ его торговли, такъ точно Вайландъ взялся за опасное ремесло своего господина. Но, достопочтенный серъ, хотя міръ вообще расположенъ благосклонно относиться къ притязаніямъ подобныхъ людей, которые выдавая себя за докторовъ медицины, въ сущности только простые saltiin banqui и char1atari, однако этому Вайланду въ настоящемъ случаѣ не посчастливилось. Не найдется ни одного простаго поселянина, котовый не былъ бы готовъ хотя въ простыхъ и грубыхъ выраженіяхъ, обратиться къ нему со словами Персія:
   
   Diluis hellebonim, certo compcscere puncto
   Nescius examen? volai hoc natura medendi.
   
   что я можетъ быть не совсѣмъ удачно передалъ такъ на нашъ языкъ:и"Неужто ты осмѣливаешься лечить чемерицею,-- ты, который не знаешь въ какомъ пріемѣ ее слѣдуетъ употреблять въ микстурѣ? Медицинская наука, я полагаю, это воспрещаетъ". Къ тому же дурная репутація самого доктора и его странный конецъ, или по крайней мѣрѣ внезапное исчезновеніе его, удерживали всѣхъ, исключая самыхъ отчаянныхъ смѣльчаковъ, прибѣгать за совѣтомъ или за мнѣніемъ къ его слугѣ. Не мудрено поэтому что бѣдный червь едва не умеръ съ голоду. Но чортъ, покровительствующій ему со времени погибели Деметріуса Добуби, навелъ его на новое соображеніе. Вслѣдствіе ли діавольскихъ внушеній, или прежнихъ своихъ занятій, только этотъ молодецъ подковываетъ лошадей лучше любого кузнеца во всей странѣ, а пожалуй и въ цѣломъ мірѣ. Такимъ образомъ онъ совсѣмъ отказался отъ практики между породой двуногихъ, называемыхъ людьми, и посвятилъ себя исключительно ковкѣ лошадей.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Гдѣ же онъ живетъ? спросилъ Тресиліанъ.-- И хорошо онъ куетъ? Укажите же мнѣ скорѣй его жилище!
   Педагогу не понравилось, что его перебили, и онъ съ паѳосомъ произнесъ:-- О, соеса mens mortalium! хотя я уже и прежде приводилъ это изрѣченіеі желалъ бы я чтобы класики указали мнѣ на силу, съ помощью которой я могъ бы останавливать безумцевъ, стремящихся къ собственной гибели. Выслушайте прежде, прибавилъ онъ, все что касается этого человѣка, а потомъ уже рѣшайте подвергаться ли вамъ опасности...
   -- И онъ не беретъ денегъ за свои труды, вмѣшалась старуха Слуджъ, съ восторгомъ слушая потокъ ученыхъ рѣчей, такъ гладко стремившихся съ языка мистера Голидэя. Но, перебивъ учителя, старуха въ свою очередь вызвала его гнѣвъ.
   -- Молчи, Гаммеръ Слуджъ, сказалъ онъ:-- знай свое мѣсто. Pufflamina, Гаммеръ Слуджъ, и предоставь мнѣ самому все объяснить нашему достопочтенному гостю. Серъ, продолжалъ онъ, снова обращаясь къ Тресиліану,-- эта старуха правду говоритъ, хотя грубо выражается; дѣйствительно нашъ faber ferrarius, или кузнецъ, ни отъ кого не беретъ денегъ.
   -- А это вѣрный признакъ, что онъ въ сношеніяхъ съ сатаной, опять вмѣшалась Гаммеръ Слуджъ: -- вѣдь ни одинъ добрый христіанинъ не откажется отъ платы за свой трудъ.
   -- Старуха снова правду говоритъ, сказалъ педагогъ,-- rem acu tetigit... она ударяетъ прямо въ цѣль. Этотъ Вайландъ въ самомъ дѣлѣ не беретъ денегъ и никому не показывается.
   -- Но хорошо ли этотъ сумасшедшій -- иначе нельзя его называть -- хорошо ли онъ знаетъ свое ремесло?
   -- О, серъ, въ этомъ случаѣ мы должны воздать діаволу должное. Самъ Мульциберъ со всѣми своими циклонами врядъ ли сравнялся бы съ нимъ. Но было бы верхомъ безумія искать совѣта или помощи у того, кто несомнѣнно находится въ союзѣ съ отцомъ зла.
   -- Тѣмъ не менѣе я намѣренъ подвергнуться этой опасности, добрый мистеръ Голидэй, сказалъ Тресиліанъ вставая.-- Лошадь моя вѣроятно теперь уже съѣла данный ей кормъ. Благодарю васъ за угощеніе, и прошу васъ указать мнѣ жилище этого человѣка и тѣмъ самымъ доставить мнѣ возможность продолжать путешествіе.
   -- Да, да, покажите ему поскорѣе дорогу, мистеръ Эразмъ, сказала старуха, которой можетъ быть уже хотѣлось избавиться отъ гостя,-- если онъ непремѣнно хочетъ идти туда, куда его пихаетъ чортъ.
   -- Do manus, проговорилъ педагогъ.-- Я покоряюсь, но призываю весь міръ въ свидѣтели, что я усердно старался доказать этому джентльмену какой вредъ сдѣлаетъ онъ своей, душѣ, если такимъ образомъ войдетъ въ сношеніе съ сатаной. Впрочемъ, я не согласенъ самъ пойдти съ нашимъ гостемъ, а лучше пошлю съ нимъ моего воспитаника. Picarde! adsis, nebulo {Ричардъ, пойди сюда, маленькій повѣса.}.
   -- Нѣтъ ужъ, ваша милость, воспротивилась ему старуха:-- вы можете, если хотите подвергать опасности вашу собственную душу, но внука я не отпущу на такое дѣло. Мнѣ удивительно, господинъ учитель, какъ это вы рѣшаетесь дать маленькому Дики такое порученіе?
   -- Полно, полно, добрая Гаммеръ Слуджъ, успокоилъ педагогъ.-- Рикардусъ проводитъ путешественика только до вершины холма, а оттуда пальцемъ покажетъ ему жилище Вайланда Смита. Не бойся, чтобы съ нимъ случилось что нибудь дурное: онъ сегодня утромъ постился, читалъ семьдесятъ два толковника и училъ урокъ изъ Новаго Завѣта на греческомъ языкѣ.
   -- А съ тѣхъ поръ какъ здѣсь поселился этотъ негодяй и принялся выкидывать свои штуки надъ людьми и животными, я зашила Дики въ камзолъ вѣточку заколдованнаго вяза,-- сказала Гаммеръ Слуджъ.
   -- Кромѣ того, продолжалъ педагогъ,-- я сильно подозрѣваю, что онъ часто посѣщаетъ этого колдуна для своей забавы; не бѣда, если онъ разъ побываетъ у него, чтобы доставить вамъ удовольствіе и оказать услугу путешественику: Ergo, lieus, Bicardel adsis, quoeso mi didascule.
   Воспитаникъ, котораго призывали съ такой нѣжностью, наконецъ явился. То былъ страннаго вида безобразный школьникъ двѣнадцати или тринадцати лѣтъ, судя по маленькому росту его. На дѣлѣ же онъ былъ двумя годами старше. Онъ отличался большой головой со встрепанными волосами желтаго цвѣта, загорѣлымъ, покрытымъ веснушками лицомъ, вздернутымъ носомъ, непомѣрной длины подбородкомъ и маленькими сѣрыми глазами, которые, хотя и не были совсѣмъ косы, однако выказывали большую къ тому склонность. На мальчугана нельзя было смотрѣть безъ того, чтобы не чувствовать сильнаго позыва къ смѣху, особенно когда Гаммеръ Слуджъ, по взирая на его энергическое сопротивленіе, схватила его въ свои объятія и осыпала поцѣлуями, называя его красавцемъ и жемчужиной..
   -- Ricarde, сказалъ учитель, -- проводи этого джентльмена на вершину холма и покажи ему оттуда кузницу Вайланда Смита.
   -- Отличное порученіе для такого ранняго утра, отвѣчалъ мальчикъ на гораздо болѣе чистомъ нарѣчіи, чѣмъ ожидалъ Тресиліанъ.-- А почемъ знать, что чортъ не утащитъ меня съ собой прежде чѣмъ я успѣю вернуться сюда?
   -- Правда, мое сокровище, сказала старуха Слуджъ,-- и вамъ, мистеръ Голидэй, слѣдовало бы дважды подумать, прежде чѣмъ давать моему красавчику такое опасное порученіе. Не для этого кормлю я васъ и одѣваю.
   -- Полно, полно, nugae {Глупости.}, добрая Гаммеръ Слуджъ, возразилъ педагогъ.-- Увѣряю тебя, что сатана... если только здѣсь дѣйствительно замѣшанъ сатана... не осмѣлится коснуться даже края его одежды. Вѣдь Дики не хуже другихъ знаетъ наизусть своего pater и съумѣетъ отогнать злого духа... Eumenides, Styguimque nefas.
   -- Къ тому же, какъ уже говорила, я зашила ему въ камзолъ вѣточку заколдованнаго вяза, сказала старуха,-- и это принесетъ ему болѣе пользы, чѣмъ вся ваша ученость. Тѣмъ не менѣе. все-таки нехорошо добровольно идти къ чорту или къ тому, кто съ нимъ водится.
   -- Мой добрый мальчикъ, обратился къ нему Тресиліанъ, который, подмѣтивъ на лицѣ Дики насмѣшливую улыбку, заключилъ что мальчикъ гораздо охотнѣе поступитъ по своему собственному желанію, чѣмъ станетъ сообразоваться съ приказаніемъ старшихъ,-- мой добрый мальчикъ, если ты меня проводишь на кузницу Вайланда, я дамъ тебѣ серебреную монету.
   Мальчикъ подмигнулъ ему, какъ бы обѣщая свое содѣйствіе, но въ тоже время громко воскликнулъ:
   -- Чтобы я проводилъ васъ на кузницу Вайланда Смита! Да развѣ я вамъ не говорилъ, что чортъ можетъ меня унести такъ же легко, какъ вонъ тотъ коршунъ,-- при этомъ онъ выглянулъ въ окно,-- уноситъ одного изъ бабушкиныхъ цыплятъ.
   -- Коршунъ! Коршунъ! закричала старуха, и забывъ всѣ свои другія опасенія бросилась спасать цыпленка съ быстротой, на какую только были способны ея дряхлыя ноги.
   -- Теперь, обратился мальчикъ къ Тресиліану,-- скорѣе за шляпу, на лошадь, да выкладывайте-ка обѣщанную монету.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, обожди немножко, заговорилъ педагогъ. Sufflamina, Ricarde.
   -- Обождите сами, отвѣчалъ Дики,-- и подумайте объ отвѣтѣ какой дадите бабушкѣ за то что отправили меня съ порученіемъ къ чорту.
   Учитель, сознавая всю тягость лежавшей на немъ отвѣтственности, торопливо направился къ мальчику, съ намѣреніемъ удержать его, по Дики ускользнулъ у него изъ рукъ, бросился изъ хижины и мгновенно очутился на вершинѣ ближайшаго холма. Учитель между тѣмъ, зная по опыту что ему не поймать шалуна, въ отчаяніи истощалъ весь свой запасъ ласкательныхъ словъ на латинскомъ языкѣ, стараясь уговорить мальчика добровольно вернуться. Но школьникъ оставался глухъ ко всѣмъ mi anime, corculum meum и тому подобнымъ класическимъ ласкательнымъ, не сходилъ съ холма, гдѣ прыгалъ и кривлялся, какъ чертенокъ при лунномъ свѣтѣ, и знаками приглашалъ Тресиліана слѣдовать за нимъ.
   Путешественникъ, не теряя времени вскочилъ на коня и поспѣшилъ догнать своего маленькаго проводника, при чемъ въ благодарность за полученное гостепріимство чуть не задавилъ бѣднаго покинутаго педагога, чѣмъ нѣсколько отвлекъ его вниманіе отъ страшнаго для него ожиданія встрѣчи съ старухой, хозяйкой лдчуги. Встрѣча эта по видимому тотчасъ же состоялась, по крайней мѣрѣ Тресиліанъ и его проводникъ не замедлили услышать громкіе крики дребезжащаго голоса старухи, перемѣшанные съ класическими убѣжденіями мистера Эразма Голидэя. Но Дики Слуджъ, одинаково глухой къ голосу материнской нѣжности и учительскаго авторитета, продолжалъ невозмутимо бѣжать передъ Тресиліаномъ, и только замѣтилъ, что если бабушка и учитель отъ крика охрипнутъ, то имъ ничего болѣе не останется какъ лизать пустой медовый горшокъ, такъ какъ онъ вчера уписалъ всѣ находившіяся въ немъ соты.
   

ГЛАВА X.

   
   Войдя, они застали тамъ самого хозяина, прилежно занятаго трудной работой. То билъ уродецъ-карликъ, со впалыми глазами и поблекшими, костлявыми щеками, какъ будто истомленный долгимъ заключеніемъ.

Спенсеръ.-- Царица фей.

   -- Далеко еще до жилища кузнеца, мой милый мальчикъ? спросилъ Тресиліанъ у своего юнаго проводника.
   -- Какъ это вы меня назвали? воскликнулъ тотъ, искоса поглядывая на него своими сѣрыми, проницательными глазками.
   -- Я назвалъ тебя милымъ мальчикомъ;. развѣ это обидно?
   -- Вовсе нѣтъ, только будь здѣсь моя бабушка и домини Голидэй, вы могли бы хоромъ пропѣть съ ними старинную пѣсенку: Насъ три безумныхъ Тома дурака.
   -- Это почему, любезный другъ? спросилъ Тресиліанъ.
   -- А потому, отвѣчалъ шалунъ,-- что кромѣ васъ троихъ никто никогда не называлъ мепл милымъ мальчикомъ! Бабушка зоветъ меня такъ, потому что подслѣповата отъ старости и совсѣмъ слѣпа отъ родственной любви ко мнѣ, а бѣдный домини дѣлаетъ это въ угоду ей, чтобы она ему пополнѣе наливала тарелку съ похлебкою и позволяла ему сидѣть въ самомъ тепломъ углу за печкой. А почему вы меня такъ назвали, про то вамъ лучше знать.
   -- Ну, если ты не милый, то во всякомъ случаѣ острый мальчуганъ. А какъ зовутъ тебя товарищи?
   -- Бѣсенкомъ, безъ малѣйшей запинки отвѣчалъ мальчикъ,-- но во всякомъ случаѣ я довольнѣе своимъ безобразнымъ лицомъ, чѣмъ еслибъ у меня была такая же безмозглая голова какъ у нихъ.
   -- А ты не боишься кузнеца, къ которому мы теперь идемъ?
   -- Мнѣ его бояться? воскликнулъ мальчикъ;-- да будь онъ въ самомъ дѣлѣ чортъ, какимъ его считаютъ, я и тогда не боялся бы его. Въ немъ, правда, есть странности, но онъ такой же чортъ какъ и вы, а это я не всякому бы сказалъ.
   -- Почему же ты мнѣ это говоришь, дружокъ? спросилъ Тресиліанъ.
   -- А потому что вы не изъ такихъ людей, какихъ мы здѣсь видимъ каждый день, отвѣчалъ Дики.-- Хоть я и дуренъ какъ смертный грѣхъ, однако вовсе не желаю, чтобы вы меня считали осломъ, тѣмъ болѣе что со временемъ собираюсь просить васъ объ одной милости.
   -- О какой же это, мальчикъ, котораго я не долженъ называть милымъ? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Если я у васъ теперь попрошу ее, то вы навѣрное мнѣ откажете, возвразилъ мальчикъ;-- ужъ я лучше подожду, пока встрѣчусь съ вами при дворѣ.
   -- При дворѣ, Ричардъ! Ты собираешься ко двору? воскликнулъ Тресиліанъ.
   -- Вы точь въ точь какъ другіе! сказалъ мальчикъ.-- Вы навѣрное спрашиваете себя, что дѣлать при дворѣ такому уродцу какъ я? Погодите! Дайте-ка только время Ричарду Слуджу развернуться! Не даромъ я здѣсь былъ одинъ пѣтухъ въ курятникѣ! Мой умъ заставитъ забыть мое безобразіе.
   -- Но что скажутъ твоя бабушка и твой учитель, домини Голидэй?
   -- А что хотятъ, отвѣчала. Дики:-- у одной довольно дѣла считать цыплятъ, а у другаго сѣчь школьниковъ. Я ужъ давно бы показалъ имъ себя, и эта гадкая деревушка только и видѣла бы развѣ мои пятки, еслибъ Домини не обѣщался дать мнѣ роль въ первомъ же праздникѣ, который ему поручатъ устроить. Всѣ толкуютъ, что въ самомъ скоромъ времени наступятъ большія торжества.
   -- Гдѣ же это, любезный другъ? спросилъ Тресиліанъ съ любопытствомъ.
   -- Въ какомъ-то замкѣ на сѣверѣ, отвѣчалъ маленькій проводникъ,-- гдѣ-то очень далеко отъ Беркшира, но старикашка Домини увѣряетъ, что они тамъ не могутъ безъ него обойтись. Это можетъ быть и правда: онъ ужъ много праздниковъ устраивалъ. Онъ вовсе не такой дуракъ, какимъ кажется, лишь бы дѣло, за которое берется, было ему хорошо знакомо. Стихи онъ читаетъ не хуже любаго актера, но заставьте его украсть гусиное яйцо, и видитъ Богъ гусыня его непремѣнно пощиплетъ.
   -- Такъ тебѣ предстоитъ играть роль въ первомъ праздникѣ, на которомъ онъ будетъ распорядителемъ? спросилъ Тресиліанъ, заинтересованный смѣлой рѣчью мальчика и его мѣткой оцѣнкой характеровъ.
   -- Непремѣнно, подтвердилъ Ричардъ Слуджъ:-- онъ мнѣ это обѣщалъ, и если не сдержитъ своего слова, тѣмъ хуже для него. Стоитъ мнѣ только закусить удила, да повернуться спиной къ деревушкѣ, и я такъ встряхну его, что ему не сдобровать. Впрочемъ, прибавилъ мальчикъ, -- я ему вовсе не желаю зла. Старый дуракъ не мало потрудился чтобы научить меня всему, чему могъ. Но довольно объ этомъ; вотъ мы уже и у дверей кузницы.
   -- Ты шутишь, дружокъ, сказалъ Тресиліанъ:-- здѣсь кругомъ голая степь, да груда камней съ однимъ большимъ въ срединѣ, подобно корнвалійскому кургану.
   -- Да, и этотъ большой, плоскій камень, который лежитъ поверхъ другихъ, подхватилъ мальчикъ,-- есть прилавокъ Вайланда Смита: вы на него должны положить деньги за его труды.
   -- Что за вздоръ говоришь ты! воскликнулъ путешественикъ, начиная сердиться на мальчика и досадовать на самого себя за то что довѣрялся такому безпутному проводнику.
   -- Вы должны, съ усмѣшкой продолжалъ Дики,-- привязать вашу лошадь вотъ къ этому кольцу, затѣмъ три раза свистнуть, положить на плоскій камень серебреную монету, выдти изъ круга и сѣсть вонъ подъ тѣмъ кустомъ, гдѣ постараетесь не смотрѣть ни въ право ни въ лѣво въ теченіе десяти минутъ, или пока будетъ продолжаться стукъ молота. Когда онъ замолкнетъ, вы сосчитаете сто или прочтите молитву, которая заняла бы у васъ столько же времени, а потомъ можете вернуться сюда: къ тому времени ваши деньги исчезнутъ, и лошадь будетъ подкована.
   -- Что мои деньги исчезнутъ, я въ томъ нисколько не сомнѣваюсь, воскликнулъ Тресиліанъ,-- но что касается до остальнаго... Послушай, мальчишка, я не школьный учитель, и если ты вздумалъ надо мной потѣшаться, то я возьму на себя часть его обязанности и задамъ тебѣ жару.
   -- Да, если вамъ удастся меня поймать! сказалъ шалунъ и пустился бѣжать по степи со скоростью, которая дѣлала безполезными всѣ усилія Тресиліана догнать его, тѣмъ болѣе что движенія послѣдняго затруднялись тяжелыми сапогами. Всего досаднѣе было то, что мальчикъ бѣжалъ вовсе не такъ, какъ если бы дѣйствительно чувствовалъ страхъ, или спасался отъ настоящей опасности. Быстрота его бѣга была съ самаго начала соразмѣрно его желанію не отнимать у Тресиліана надежды на возможность поймать его, но когда тотъ уже почти настигъ его и готовъ былъ схватить, мальчикъ вдругъ помчался съ быстротой вѣтра, причемъ кидался то въ ту, то въ другую сторону, дѣлалъ постоянные повороты и извилины, стараясь не удаляться отъ мѣста, откуда началъ свои бѣгъ.
   Такъ продолжалось до тѣхъ поръ пока Тресиліанъ не остановился, выбившись изъ силъ и готовый отказаться отъ погони, отъ всей души проклиная шалуна, который вовлекъ его въ такое смѣшное положеніе. Мальчикъ между тѣмъ взобрался на пригорокъ, прямо противъ него, и стоя тамъ принялся хлопать въ ладоши, тыкать своими костлявыми пальцами по воздуху, хохотать и кривляться съ такими ужимками и съ такимъ необычайнымъ выраженіемъ насмѣшливости на безобразномъ лицѣ, что Тресиліану невольно пришло не умъ, ужъ не въ самомъ ли дѣлѣ настоящій бѣсенокъ вертится передъ нимъ.
   Крайне раздосадованный, но въ то же время едва удерживаясь отъ смѣха при видѣ забавныхъ кривляній мальчишки, Тресиліанъ вернулся къ своей лошади и вскочилъ въ сѣдло съ цѣлью въ болѣе выгодномъ положеніи продолжалъ свою погоню за Дики.
   Но лишь только тотъ это увидѣлъ, какъ закричалъ ему, чтобъ лучше не портилъ своей бѣлоногой лошадки, и обѣщался самъ добровольно къ нему придти, если Тресиліанъ по дастъ воли своимъ рукамъ.
   -- Я вовсе не намѣренъ заключать съ тобой условій, негодяй! воскликнулъ Тресиліанъ:-- черезъ минуту ты будешь въ моей власти.
   -- Какъ бы не такъ, господинъ путешественикъ! возразилъ Дики,-- здѣсь по близости такое болото, которое можетъ проглотить всю конницу королевской стражи. Я брошусь въ него, и посмотрю какъ то вы за мной туда послѣдуете! Вы вдоволь наслушаетесь крика журавлей и дикихъ утокъ, прежде чѣмъ прикоснетесь ко мнѣ безъ моего согласія.
   Тресиліанъ окинулъ взоромъ мѣстность, и по виду почвы растилавшейся за холмомъ заключилъ, что мальчикъ могъ говорить правду. Онъ рѣшился на перемиріе съ своимъ быстроногимъ и изобрѣтательнымъ противникомъ.
   -- Ступай сюда, повѣса, сказалъ онъ ему,-- перестань кривляться и подойди ко мнѣ. Даю тебѣ честное слово джентльмена, что не сдѣлаю тебѣ никакого вреда.
   Мальчикъ съ полнымъ довѣріемъ откликнулся на призывъ Тресиліана. Онъ молодцеватой поступью спустился съ пригорка и остановился передъ своимъ противникомъ, устремивъ на него пристальный взглядъ. Тресиліанъ стоялъ держа лошадь за поводья, и съ трудомъ переводилъ духъ послѣ своей безполезной погони, между тѣмъ какъ на покрытомъ веснушками лбѣ Дики не замѣтно было ни капли пота. Кожа неутомленнаго мальчика имѣла видъ лоскута сухаго пергамента, туго натянутаго на угловатомъ черепѣ.
   -- Скажи, негодный карликъ, зачѣмъ ты со мной такъ обращаешься? началъ Тресиліанъ.-- Къ чему ты мнѣ разсказываешь глупыя сказки? Покажи мнѣ настоящую дорогу къ кузницѣ, и я дамъ тебѣ столько денегъ, чтобъ ты могъ накупить себѣ яблокъ на цѣлую зиму.
   -- Давайте мнѣ хоть цѣлый огородъ яблокъ, я не могу вамъ указать другой дороги, кромѣ этой, возразилъ Дики Слуджъ.-- Положите серебреную монету на плоскій камень, свисните три раза и садитесь подъ кустъ. Я не отойду отъ васъ, и если вы черезъ двѣ минуты не услышите стука молота, то можете безъ церемоній свернуть мнѣ шею.
   -- Если окажется, что ты только для своей, собственной потѣхи выкидываешь подобныя штуки, сказалъ Тресиліанъ,-- то я готовъ поймать тебя на словѣ. Смотри же: я привязываю свою лошадь къ кольцу въ камнѣ, кладу сюда серебреную монету и... ты говоришь, что надо три раза свиснуть?
   -- Да, только погромче чѣмъ неоперившаяся сова, замѣтилъ мальчикъ послѣ того какъ Тресиліанъ прложилъ деньги на камень, и стыдясь глупаго положенія, въ какое былъ поставленъ, небрежно свиснулъ.-- Вы должны громче свиснуть, потому что кто знаетъ гдѣ теперь находится кузнецъ, котораго вы зовете? Чего.добраго, онъ въ настоящую минуту можетъ быть занятъ на конюшнѣ короля французскаго!
   -- Да вѣдь ты же самъ подавно утверждалъ, что онъ вовсе не чортъ, возразилъ Тресиліанъ.
   -- Чортъ или человѣкъ, отвѣчалъ Дики,-- а я вижу, что мнѣ надо его за васъ позвать. И мальчикъ испустилъ такой рѣзкій, пронзительный свистъ, отъ котораго Тресиліанъ чуть не дрогнулъ. Вотъ это называется свистать, прибавилъ онъ, трижды повторивъ сигналъ, а теперь за кустъ, иначе Бѣлоножкѣ не быть сегодня подкованной.

0x01 graphic

   Тресиліанъ, размышляя о возможныхъ послѣдствіяхъ этой комедіи, но въ тоже время успокоенный на счетъ ея серьезнаго исхода увѣренностью, съ какой мальчикъ отдался въ его руки, позволилъ себя увести за вересковый кустарникъ и за груду хвороста, которые виднѣлись на самомъ дальнемъ разстояніи отъ камней. Тамъ онъ сѣлъ, продолжая однако держать Дики за шиворотъ, намѣреваясь сдѣлать изъ него своего заложника въ случаѣ, еслибъ эта продѣлка была придумана только для того, чтобы украсть его лошадь.
   -- Теперь тише и слушайте, шопотомъ произнесъ Дики:-- сейчасъ раздастся стукъ молота, сдѣланнаго не изъ обыкновеннаго желѣза, а изъ камня, сброшеннаго съ луны.
   И дѣйствительно, Тресиліанъ вскорѣ услышалъ легкій стукъ кузнечнаго молота. Необычайность подобнаго звука въ столь уединенномъ мѣстѣ невольно заставила его вздрогнуть, но взглянувъ на мальчика и замѣтивъ по лукавому, насмѣшливому выраженію его лица, что шалунъ забавлялся его легкимъ испугомъ, онъ былъ увѣренъ, что все это только нарочно придуманная шутка, и рѣшился непремѣнно добиться кѣмъ и съ какою цѣлью она была сыграна.
   Согласно тому Тресиліанъ оставался неподвижнымъ, пока длился стукъ молота, продолжавшійся ровно столько времени, сколько обыкновенно употребляютъ на подковку лошади. Но лишь только стукъ прекратился, вмѣсто того чтобы еще выждать время, предписанное его проводникомъ, Тресиліанъ обнажилъ мечъ, и быстро выбѣжавъ изъ-за куста очутился лицомъ къ лицу съ человѣкомъ въ кожаномъ передникѣ, какой обыкновенно носятъ кузнецы, но въ тоже время фантастически закутаннымъ въ медвѣжью шкуру, волосомъ къ верху, и въ такой же шапкѣ, которая почти совсѣмъ скрывала его лице, покрытое сажей.
   -- Назадъ, назадъ! кричалъ мальчикъ Тресиліану, -- не то онъ васъ разорветъ въ куски. Никто, видѣвши его, не остается въ живыхъ!
   Дѣйствительно, невидимый (но въ настоящую минуту вполнѣ видимый) кузнецъ замахнулся молотомъ и выказывалъ явное намѣреніе начать борьбу.
   Но когда мальчикъ увидѣлъ, что ни просьбы, ни угрозы не имѣютъ никакого вліянія на Тресиліана, готовившагося напротивъ отразить мечомъ ударъ молота, онъ обратился къ кузнецу и воскликнулъ: Вайландъ, не трогай его, цли тебѣ не сдобровать. Этотъ господинъ настоящій джентльменъ, да къ тому же еще и прехрабрый.
   -- Такъ ты меня выдалъ, Флибертижибетъ {Названіе духовъ, вызываемымъ вѣдьмами въ Макбетѣ.}? сказалъ кузнецъ: тѣмъ хуже для тебя!
   -- Кто бы ты ни былъ, остановилъ его Тресиліанъ,-- тебѣ не грозитъ отъ меня никакой опасности, только объясни мнѣ что означаетъ вся эта комедія и почему ты окружаешь себя такой таинственностью?

0x01 graphic

   Въ отвѣтъ на это кузнецъ, обратясь къ Тресиліану, грозно воскликнулъ:-- Кто осмѣливается вопрошать стража Хрустальнаго Дворца Свѣта, Властелина Зеленаго Льва и Всадника Краснаго Дракона? Прочь отсюда! Удались, прежде чѣмъ я успѣю призвать Тальпака съ его огневымъ копьемъ, чтобы поразивъ тебя, сокрушить и спалить! Слова эти кузнецъ сопровождалъ сильными движеніями своего тѣла и яростными взмахами молота.
   -- Молчи, подлый обманщикъ, съ своимъ цыганскимъ враньемъ! презрительно отвѣчалъ ему Тресиліанъ,-- и слѣдуй за мной къ ближайшему судьѣ, не то я раздроблю тебѣ черепъ.
   -- Тише, тише, добрый Вайландъ! просилъ Дики;-- нахальствомъ здѣсь ничего не возьмешь; тебѣ лучше перемѣнить тонъ.
   -- Я полагаю, ваша милость, началъ кузнецъ, опуская молотъ и переходя къ болѣе смирному и покорному тону,-- когда бѣдный человѣкъ исполняетъ свою дневную работу, ему надо предоставить это дѣлать по своему. Ваша лошадь подкована, кузнецу вы заплатили, о чемъ вамъ еще заботиться? Вамъ остается только сѣсть на лошадь и продолжать путешествіе.
   -- Нѣтъ, другъ, ты ошибаешься, возразилъ Тресиліанъ:-- каждый человѣкъ имѣетъ право сорвать маску съ лица обманщика и шарлатана, а твой образъ дѣйствій невольно возбуждаетъ подозрѣніе, что ты и то и другое.
   -- Видя васъ такимъ рѣшительнымъ, серъ, сказалъ кузнецъ,-- чѣмъ же другимъ могу я защититься, если не силой, которую однако мнѣ очень не хотѣлось бы обращать противъ мистера Тресиліана. Не то чтобы я боялся вашего оружія, вовсе нѣтъ, а потому что я васъ знаю за добраго, благороднаго и достойнаго господина, всегда готоваго скорѣе помочь, чѣмъ повредить бѣдному человѣку, находящемуся въ нуждахъ.
   -- Отлично сказано, Вайландъ, похвалилъ мальчикъ, съ безпокойствомъ ожидавшій исхода разговора.-- Но спустимся лучше въ твою берлогу: стоять здѣсь и говорить на открытомъ воздухѣ вредно для твоего здоровья.
   -- Ты правъ, бѣсенокъ, отвѣчалъ кузнецъ и направился къ низенькому кустарнику въ сторонѣ, противоположной той, гдѣ недавно прятался Тресиліанъ. Онъ остановился у подъемной двери, тщательно скрытой кустарникомъ, поднялъ ее и исчезъ. Не смотря на овладѣвшее Тресиліаномъ любопытство, онъ нѣсколько колебался, слѣдовать ли ему за кузпецомъ, особенно когда услышалъ голосъ послѣдняго, точно выходившій изъ нѣдръ земли и говорившій:
   -- Флибертижибетъ, спускайся послѣднимъ, да не забудь закрѣпить дверь!
   -- Или съ васъ уже довольно того что вы узнали о Вайландѣ Смитѣ? съ лукавой усмѣшкой и шопотомъ спросилъ у Тресиліана мальчикъ, какъ бы замѣтивъ его колебаніе.
   -- Нѣтъ еще, съ твердостью отвѣчалъ Тресиліанъ, и удаливъ съ себя мгновенную нерѣшимость, сталъ спускаться по узкой лѣстницѣ, примыкавшей ко входу. Послѣдовавшій за нимъ Дики Слуджъ захлопнулъ подъемную дверь и тѣмъ самымъ исключилъ всякій доступъ свѣта. Спускъ однако состоялъ всего изъ нѣсколькихъ ступенекъ и оканчивался площадкой въ нѣсколько ярдовъ длины, за которой мерцалъ слабый красноватый свѣтъ. Достигнувъ этого мѣста съ обнаженнымъ мечомъ въ рукѣ, Тресиліанъ, вмѣстѣ съ слѣдовавшимъ за нимъ по пятамъ бѣсенкомъ, повернулъ на лѣво и очутился въ маленькой четыреугольной пещерѣ, заключавшей въ себѣ горнило съ горящимъ на немъ каменнымъ углемъ и наполнявшимъ небольшое пространство такимъ удушливымъ дымомъ и запахомъ, что было бы невыносимо, еслибъ кузница посредствомъ какого-то невидимаго провода не соединялась съ внѣшнимъ воздухомъ. При свѣтѣ, распространявшемся отъ раскаленнаго угля и лампы, висѣвшей на желѣзной цѣпи, кромѣ наковальни, мѣховъ, щипцовъ, молотовъ, множества изготовленныхъ подковъ и другихъ принадлежностей кузнечнаго ремесла, можно было видѣть также печь, кубы, плавильники, реторты и разные другіе алхимическіе снаряды. Фантастическая фигура кузнеца и уродливая, причудливая физіономія мальчика, видимыя среди полумрака, плохо разгоняемаго горящимъ углемъ и потухавшей лампой, какъ нельзя болѣе согласовались со всей этой таинственной обстановкой, которая въ тотъ суевѣрный вѣкъ могла бы произвести на многихъ храбрецовъ сильное впечатлѣніе.
   Но природа надѣлила Тресиліана крѣпкими нервами, а воспитаніе его, съ самаго начала разумное, было слишкомъ усовершенствовано позднѣе пріобрѣтенными знаніями, чтобы онъ могъ хоть на мгновеніе поддаться чувству страха. И потому, осмотрѣвшись вокругъ себя, онъ снова обратился къ кузнецу съ вопросомъ, кто онъ и откуда знаетъ его имя.

0x01 graphic

   -- Ваша милость вѣроятно помнитъ, началъ кузнецъ,-- какъ три года тому назадъ, наканунѣ праздника Св. Луціи, въ одинъ знакомый вамъ замокъ въ Девонширѣ явился странствующій фокусникъ и показывалъ свое искуство въ присутствіе одного достойнаго землевладѣльца и многочисленнаго благороднаго общества. Какъ здѣсь ни темно, а я по лицу вашей милости вижу, что моя память меня не обманула.
   -- Ты довольно сказалъ, остановилъ его Тресиліанъ, отворачиваясь, какъ бы желая скрыть отъ говорившаго тягостныя воспоминанія, которыя тотъ безсознательно вызвалъ въ немъ своими словами.
   -- Фокусникъ, продолжалъ кузнецъ,-- такъ ловко исполнялъ свое дѣло, что поселяне и не далеко ушедшіе отъ нихъ сквайры этого общества сочли его искуство чуть не волшебствомъ. Въ числѣ зрителей была между прочимъ молодая дѣвушка лѣтъ пятнадцати, которую до того смутилъ видъ всѣхъ этихъ чудесъ, что розовыя щечки ея внезапно поблѣднѣли, а свѣтлые глазки помутились.
   -- Молчи, приказываю тебѣ, молчи! воскликнулъ Трссиліапъ.
   -- Не въ обиду будь сказано вашей милости, началъ опять кузнецъ,-- но я имѣю причину помнить, какъ вы, желая разсѣять страхъ молодой дѣвушки, снисходительно указали ей на способъ, какимъ производятся эти чудеса, и привели въ смущеніе бѣднаго фокусника, разоблачивъ тайны его искуства съ такой ловкостью, какъ будто вы сами были его собратомъ по ремеслу. Молодая дѣвушка была такъ прелестна, что съ цѣлью получить отъ нея улыбку, всякій мужчина...
   -- Ни слова болѣе о ней! перебилъ его Тресиліанъ.-- Я хорошо помню вечеръ, о которомъ ты говоришь: то былъ одинъ изъ немногихъ счастливыхъ вечеровъ моей жизни!
   -- Значитъ она умерла, сказалъ кузнецъ, по своему объясняя вздохъ, которымъ Тресиліанъ сопровождалъ свои слова.-- Она умерла, эта молодая, прекрасная и такъ много любимая дѣвушка! Прошу прощенія у вашей милости. Мнѣ слѣдовало бы завести рѣчь о чемъ нибудь другомъ. Я вижу, что нечаянно попалъ на больное мѣсто.
   Вайландъ сказалъ это съ такимъ неподдѣльнымъ чувствомъ, что мнѣніе Тресиліана невольно склонилось въ пользу бѣднаго кузнеца, котораго онъ сначала намѣревался такъ строго судить. Ничто не дѣйствуетъ такъ отрадно на обремененнаго горемъ несчастливца, какъ настоящее или кажущееся участіе въ его печали.
   -- Мнѣ тогда казалось, сказалъ Тресиліанъ послѣ минутнаго молчанія, -- что ты веселый малый, умѣющій забавлять общество не только фокусами, но и пѣснями, сказками и прибаутками. Отчего же теперь нахожу я тебя здѣсь труженикомъ, работающимъ въ такомъ печальномъ жилищѣ и при такой странной обстановкѣ?
   -- Исторія моей жизни не длинна, отвѣчалъ кузнецъ,-- но все-таки вашей милости лучше выслушать ее сидя. Говоря это, онъ подвинулъ къ огню стулъ о трехъ ножкахъ и взялъ другой для себя. Дики Слуджъ или Флибертижибетъ, какъ его называлъ Вайландъ, помѣстился на скамейкѣ у его ногъ. Лице мальчика, освѣщенное красноватымъ свѣтомъ отъ раскаленыхъ угольевъ, выражало въ высшей степени напряженное любопытство.
   -- Ты также, обратился къ нему кузнецъ,-- узнаешь короткую исторію моей жизни. Ты это заслужилъ; къ тому же лучше все разсказать тебѣ, чѣмъ предоставить тебѣ самому доискиваться истины, такъ какъ природа никогда еще не вкладывала болѣе остраго ума въ столь безобразную голову. Если моя незатѣйливая повѣсть можетъ вамъ доставить удовольствіе, серъ, она къ вашимъ услугамъ. Но не угодно ли вамъ отвѣдать немного вина? Увѣряю васъ, что въ немъ нѣтъ недостатка даже и въ такомъ бѣдномъ жилищѣ какъ мое..
   -- Лучше и не упоминай объ этомъ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- а начинай скорѣе свой разсказъ, такъ какъ время дорого.
   -- Вамъ не придется жалѣть объ этой отсрочкѣ, замѣтилъ кузнецъ,-- потому что лошадь ваша тѣмъ временемъ будетъ покормлена лучше чѣмъ была нынче утромъ, и будетъ болѣе способна продолжать путь.
   Съ этими словами кузнецъ удалился изъ пещеры, и вернулся черезъ нѣсколько минутъ. Мы также на мгновеніе пріостановимся, чтобы его разсказомъ начать слѣдующую главу.
   

ГЛАВА XI.

   
   Говорю вамъ, милордъ, онъ обладаетъ такимъ искуствомъ (хотя я ему отчасти и помогаю въ его трудахъ, однако отъ меня вы не можете ожидать всей его ловкости), что могъ бы всю мѣстность, по которой мы теперь ѣдемъ, и до самаго города Кентербюри, разомъ перевернуть и вымостить серебромъ и золотомъ.

Прологъ къ Канонику и мелкопомѣстному дворянину.-- Кентерберійскія Сказки.

   Фокусникъ началъ свой разсказъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ:
   -- Я родился кузнецомъ и зналъ свое ремесло не хуже любаго молодца, когда либо носившаго кожаный передникъ и отличавшагося закоптѣлыми руками и лицомъ. Но мнѣ скоро надоѣло колотить молотомъ по паковалыѣ, и я пустился въ свѣтъ, гдѣ познакомился съ знаменитымъ фокусникомъ, руки котораго съ лѣтами утратили гибкость, необходимую для его ремесла. Онъ искалъ себѣ помощника и ученика, чтобы посвятить его въ тайны своего благороднаго искуства. Я прослужилъ у него шесть лѣтъ, пока самъ не научился вполнѣ его ловкости. Обращаюсь къ непреложному свидѣтельству вашей милости: развѣ я не хорошо показывалъ фокусы?
   -- Отлично, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- но прошу тебя, не распространяйся слишкомъ.
   -- Вскорѣ послѣ того представленія, которое я далъ въ присутствіе вашей милости у сера Гуго Робсарта, продолжалъ кузнецъ,-- я поступилъ на сцену и помѣрился силами съ лучшими актерами въ театрахъ Черный Быкъ, Глобъ, Фортуна и другихъ. Право не знаю какъ это случилось, но въ тотъ годъ было такое изобиліе яблокъ, и мальчишки въ галереѣ, гдѣ мѣста стоютъ всего два пенни, закусивъ по разу каждое яблоко, вслѣдъ затѣмъ бросали его въ актера, въ то время находившагося на сценѣ. Это мнѣ надоѣло, я отказался отъ своей части въ доходахъ общества, роздалъ свои мишурныя украшенія товарищамъ, а свои котурны пожертвовалъ въ гардеробную и повернулъ спину театру.
   -- Отлично, другъ, сказалъ Тресиліанъ,-- но за какое же ремесло взялся ты потомъ?
   -- Я сдѣлался, отвѣчалъ кузнецъ,-- отчасти слугой, отчасти товарищемъ одного человѣка весьма богатаго искуствомъ, но бѣднаго деньгами; онъ промышлялъ медициною.
   -- Другими словами, замѣтилъ Тресиліанъ, -- ты сталъ паяцемъ, плясавшимъ по волѣ шарлатана.
   -- А можете быть и чѣмъ нибудь получше этого, смѣю надѣяться, мой добрый господинъ, мистеръ Тресиліанъ, отвѣчалъ кузнецъ.-- Конечно, если говорить правду, наша практика подъ часъ дѣйствительно отличалась большой безцеремонностью. Лѣкарства, какими я бывало лечилъ лошадей будучи кузнецомъ, нерѣдко прописывались нами и нашимъ паціентамъ, людямъ. Впрочемъ сѣмена болѣзни у тѣхъ и другихъ одни и тѣже, и если смѣсь терпентина, дегтя, смолы и бычачьяго сала съ инбиремъ и чеснокомъ залечиваетъ раны, которыя наносятся лошадямъ гвоздями, я не вижу причины почему бы ей точно также не исцѣлить оцарапаннаго мечомъ человѣка. Но практика и искуство моего господина были гораздо обширнѣе моихъ, и касались болѣе опасныхъ предметовъ. Онъ не только отличался смѣлымъ примѣненіемъ медицины къ практикѣ, но еще умѣлъ читать въ звѣздахъ, и предсказывалъ желающимъ судьбу ихъ по расположенію планетъ, какъ увѣрялъ. Онъ умѣлъ разлагать разныя зелья, былъ отличный химикъ, дѣлалъ попытки превратить ртуть въ твердое состояніе и надѣялся со временемъ открыть философскій камень. У меня еще хранится програма его составныхъ частей. Если вашей милости удастся ее понять, я скажу, что вы ученѣе и мудрѣе не только всѣхъ, доселѣ читавшихъ ее, но и самого того, кто ее написалъ.
   При этихъ словахъ Вайландъ подалъ Тресиліану свертокъ пергамента, изукрашенный и сверху, и снизу, и вдоль полей изображеніемъ семи планетъ, страннымъ образомъ перемѣшанныхъ съ кабалистическими знаками и съ греческими и еврейскими словами. Въ серединѣ красовались латинскіе стихи какого-то кабалистическаго автора, такъ четко написанные, что Тресиліанъ, не смотря на окружавшій его полумракъ, могъ безъ труда разобрать ихъ. Вотъ ихъ содержаніе:
   
   Si fixuni solvas, faciasque volaro solutum,
   Et volucrem figas, facient te vivere tutuin,
   Si pariai ventum, valet auri pondere centum,
   Ventus ubi vult spirst.-- Capiat qui caperc potest *).
   *) Если растворишь твердое тѣло и дашь испаряться раствору, а летучее вещество удержишь, ты долго будешь здравствовать; если оно производитъ вѣтръ, то это стоитъ сто золотыхъ. Вѣтеръ дуетъ гдѣ хочетъ.-- Лови кто-можетъ.
   
   -- Признаюсь, сказалъ Тресиліанъ, изо всей этой тарабарщины я понимаю только смыслъ послѣднихъ словъ, которыя, какъ мнѣ кажется, должны означать: Лови кто можетъ.
   -- Это, продолжалъ кузнецъ,-- и есть именно то правило, которымъ руководствовался мой другъ и господинъ, докторъ Добуби до тѣхъ поръ пока одураченный своими собственными фантазіями и высокимъ мнѣніемъ, какое возымѣлъ о своихъ химическихъ познаніяхъ, онъ не началъ самъ себя надувать, тратя деньги, пріобрѣтенныя посредствомъ надуванья другихъ. Въ эту никому невѣдомую лабораторію, которую онъ или случайно нашелъ, или самъ построилъ, Добуби удалялся отъ своихъ паціентовъ и учениковъ, вѣроятно воображавшихъ, что его продолжительныя и таинственныя отлучки изъ города Фарингдона, его обычнаго мѣстопребыванія, обусловливались успѣхами въ мистическихъ наукахъ и сношеніями съ невидимымъ міромъ. Онъ пытался также обмануть и меня, хотя я ему не противорѣчилъ, но онъ ясно видѣлъ, что мнѣ были извѣстны слишкомъ многія изъ его тайнъ, и я вслѣдствіе этого пересталъ быть безопаснымъ товарищемъ. Между тѣмъ его слава, или вѣрнѣе безславіе, быстро возрастало, и многіе обращались къ нему за совѣтомъ въ томъ убѣжденіи что онъ колдунъ. Его предполагаемые успѣхи въ таинственныхъ наукахъ стали привлекать къ нему людей, слишкомъ могущественныхъ чтобы ихъ называть, и съ цѣлями до того опасными, что лучше не упоминать о нихъ. Его начали проклинать и преслѣдовать угрозами, а меня, его невиннаго помощника, прозвали чортовымъ почтаремъ, вслѣдствіе чего въ меня кидали каменьями всякій разъ когда я показывался на улицѣ деревушки. Внезапно мой господинъ исчезъ, увѣривъ меня, что удаляется въ эту самую лабораторію, гдѣ запретилъ маѣ безпокоить его въ теченіе двухъ дней. Когда прошелъ этотъ срокъ, мною овладѣла тревога, я проникъ въ эту пещеру и нашелъ здѣсь все въ безпорядкѣ, огонь потухъ, а на очагѣ лежала записка отъ ученаго Добуби, какъ онъ самъ себя всегда величалъ. Онъ увѣдомлялъ меня, что никогда болѣе со мной не увидится, завѣщалъ мнѣ свои химическіе препараты и пергаментъ, который я вамъ только что показывалъ, и убѣдительно увѣщевалъ меня продолжать отыскивать заключавшуюся въ немъ тайну. Эта послѣдняя, по его мнѣнію, неизбѣжно должна была привести меня къ открытію великой чудодѣйственной силы.

0x01 graphic

   -- Что же, ты послѣдовалъ этому мудрому совѣту? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Нѣтъ, ваша милость, отвѣчалъ кузнецъ.-- Будучи отъ природы остороженъ и подозрителенъ, и кромѣ того еще хорошо зная съ кѣмъ мнѣ приходилось имѣть дѣло, я задумалъ, прежде чѣмъ разводить огонь, тщательно осмотрѣть всю пещеру. Послѣ продолжительныхъ поисковъ я открылъ маленькій боченокъ съ порохомъ, старательно припрятанный подъ печью вѣроятно съ цѣлью произвести внезапный взрывъ, когда я приступлю къ великому дѣлу превращенія металловъ, и превратить пещеру и все въ ней находившееся въ груду развалинъ, гдѣ я и нашелъ бы смерть и могилу. Это вылечило меня отъ страсти къ алхиміи, и я тогда же охотно бы вернулся къ честному ремеслу молота и наковальни, но кто согласился бы приводить своихъ лошадей для ковки къ чортову почтарю? Между тѣмъ я познакомился съ этимъ честнымъ, маленькимъ Флибертижибетомъ, который былъ въ то время въ Фарингдонѣ съ своимъ учителемъ, премудрымъ Эразмомъ Голидэемъ. Мнѣ удалось пріобрѣсти его расположеніе посредствомъ открытія ему маленькихъ секретовъ, какіе обыкновенно нравятся дѣтямъ его лѣтъ. Послѣ продолжительныхъ совѣщаній съ нимъ мы порѣшили, что такъ какъ я не могу заниматься моимъ ремесломъ обыкновеннымъ путемъ, то надо попытаться дать ему ходъ между этими невѣжественными олухами посредствомъ страха. Съ тѣхъ поръ, благодаря Флибертижибету, который далеко распустилъ обо мнѣ молву, я не имѣлъ недостатка въ работѣ. Но я подвергаюсь большой опасности, и боюсь что въ концѣ концовъ прослыву за колдуна. Поэтому только и выжидаю случая чтобы выбраться изъ этой пещеры подъ покровительствомъ какого нибудь благонадежнаго господина, который могъ бы защитить меня отъ ярости черни, еслибъ та, чего добраго, меня узнала.
   -- А тебѣ хорошо извѣстна здѣшняя мѣстность и проходящія по ней дороги? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Я могъ бы ихъ всѣ безошибочно изъѣздить въ полночь, отвѣчалъ Вайландъ Смитъ, присвоившій себѣ это имя.
   -- Но у тебя нѣтъ лошади, замѣтилъ Тресиліанъ.
   -- Прошу покорно извинить, возразилъ Вайландъ:-- у меня есть отличная лошадка, на какой когда либо ѣзжалъ любой мелкопомѣстный дворянинъ. Я и забылъ вамъ сказать, что она составляетъ лучшую часть наслѣдства, оставленнаго мнѣ докторомъ, за исключеніемъ одного или двухъ его медицинскихъ секретовъ, которые я узналъ безъ его вѣдома и помимо его воли.
   -- Въ такомъ случаѣ умойся и выбрейся, сказалъ Тресиліанъ,-- измѣни по возможности свою наружность и брось твою дикую одежду. Если ты обѣщаешься быть мнѣ вѣрнымъ и преданнымъ, то можешь въ теченіе нѣкотораго времени слѣдовать за мной, пока здѣсь не изгладится память о твоихъ проказахъ. Я полагаю, въ тебѣ нѣтъ недостатка ни въ ловкости, ни въ храбрости, а я имѣю надобность въ той и другой.
   Вайландъ Смитъ съ радостью ухватился за это предложеніе и разсыпался въ изъявленіяхъ преданности своему новому господину. Перемѣнивъ одежду и приведя въ порядокъ волосы и бороду, онъ въ нѣсколько минутъ совершенно преобразился. Тресиліанъ, глядя на него, замѣтилъ, что онъ весьма мало нуждается въ покровителѣ, такъ какъ врядъ ли его узнаетъ кто-либо изъ старыхъ знакомыхъ.
   -- Мои должники по всѣмъ вѣроятностямъ отказались бы мнѣ платить, качая головой отвѣчалъ Вайландъ,-- но кредиторы не такъ-то легко дадутся въ обманъ. Сказать по правдѣ, я считаю себя безопаснымъ только подъ прикрытіемъ джентльмена, пользующагося такой хорошей репутаціей какъ ваша милость.
   Съ этими словами онъ направился къ выходу изъ пещеры и громко позвалъ бѣсенка, который черезъ минуту явился съ конской упряжью въ рукахъ. Затѣмъ Вайландъ тщательно заперъ подъемную дверь, говоря что лабораторія можетъ ему еще со временемъ пригодиться, да и хранящіеся въ ней орудія и препараты чего нибудь да стоютъ. Онъ свистнулъ, и на зовъ его явилась лошадь, которая спокойно паслась на общинномъ лугу, и какъ видно привыкла къ этому сигналу. Пока онъ ее взнуздывалъ, Тресиліанъ подтягивалъ подпруги у своего коня, и вскорѣ оба всадника были готовы къ отправленію въ путь.
   Къ нимъ подошелъ Дики Слуджъ проститься.
   -- Ты меня покидаешь, старый товарищъ моихъ забавъ, сказалъ мальчикъ;-- значитъ насталъ конецъ нашей игрѣ въ прятки съ этими трусами и невѣждами, которыхъ я сюда приводилъ, чтобы ихъ толстоногія лошади подковывались чортомъ и бѣсенятами?
   -- Да, отвѣчалъ Вайландъ Смитъ.-- Что дѣлать, Флибертижибетъ, и лучшіе друзья должны разставаться, Но ты, дружокъ, единственное существо въ долинѣ Бѣлаго Коня, которое я съ грустью покидаю.
   -- Впрочемъ я съ тобой не прощаюсь, сказалъ Дики Слуджъ:-- ты конечно будешь на тѣхъ празднествахъ, о которыхъ всѣ толкуютъ, и мы тамъ съ тобой увидимся. Если домина Голидэй меня не возьметъ съ собой, то клянусь дневнымъ свѣтомъ, не проникающимъ въ эту темную яму, я самъ туда отправлюсь.
   -- Въ добрый часъ, сказалъ Вайландъ.-- Но прошу тебя не дѣлай ничего необдуманно.
   -- Ну, теперь, Вайландъ, ты кажется принимаешь меня за простаго, обыкновеннаго ребенка, котораго признаешь за нужное предостерегать отъ опасности ходить безъ помочей. Говорю вамъ, не отъѣдете вы и на милю отъ этихъ камней, какъ убѣдитесь, что я гораздо болѣе похожъ на бѣсенка, чѣмъ вы даже воображаете. И я постараюсь чтобы вы могли извлечь выгоду изъ моихъ проказъ, если только съумѣете воспользоваться ими.
   -- Что ты затѣваешь, мальчуганъ? спросилъ Тресиліанъ.-- Но Флибертижибетъ только насмѣшливо улыбнулся, высоко подпрыгнулъ, и прощаясь посовѣтовалъ путешественнкамъ какъ можно скорѣе убираться, въ чемъ и показалъ имъ примѣръ, пустившись бѣжать домой съ той самой быстротой, которая за нѣсколько времени передъ тѣмъ такъ раздосадовала Тресиліана.
   -- Безполезно было бы за нимъ гнаться, сказалъ Вайландъ Смитъ;-- если ваша милость не отличается особеннымъ искуствомъ въ ловлѣ ласточекъ, то мы его конечно никогда не поймаемъ. А кромѣ того, къ чему бы это намъ послужило? Лучше послѣдуемъ его совѣту и уберемся поскорѣе отсюда.
   Путники сѣли на лошадей, и лишь только Тресиліанъ объяснилъ своему проводнику въ какомъ направленіи желаетъ продолжать свое путешествіе, оба быстро двинулись въ дорогу.
   Проскакавъ около мили, Тресиліанъ замѣтилъ своему спутнику, что лошадь его бѣжитъ подъ нимъ гораздо бодрѣе чѣмъ утромъ.
   -- Не правда ли? съ улыбкой отвѣчалъ ему Вайландъ Смитъ,-- Это благодаря моей маленькой тайнѣ. Я примѣшалъ къ горсти съѣденнаго ею овса немного снадобья, которое по крайней мѣрѣ на шесть часовъ избавитъ вашу милость отъ необходимости прибѣгать къ шпорамъ. Не даромъ же я учился медицинѣ и фармаціи.
   -- Надѣюсь, замѣтилъ Тресиліанъ,-- что твое снадобье не повредитъ моей лошади?
   -- Если повредитъ, то не болѣе чѣмъ вскормившее ее молоко, отвѣчалъ кузнецъ и распространился о достоинствахъ своего лекарства, какъ вдругъ былъ прерванъ такимъ громкимъ и сильнымъ взрывомъ, точно взлетѣла на воздухъ мина, подведенная подъ осажденный городъ. Лошади вздрогнули и всадники также были озадачены. Они обратились въ сторону, откуда раздался громовый трескъ, и увидѣли надъ самымъ тѣмъ мѣстомъ, которое еще такъ недавно покинули, огромный столбъ чернаго дыма, клубами стремившагося къ голубому небу.
   -- Мое жилище разрушено, сказалъ Вайландъ, мгновенно сообразивъ причину взрыва.-- Глупъ я былъ, упомянувъ въ присутствіи проказника Флибертижибета о добромъ намѣреніи доктора въ отношеніи меня. Мнѣ слѣдовало бы предвидѣть, что Дики не преминетъ воспользоваться такимъ рѣдкимъ случаемъ позабавиться. Однако поспѣшимъ, потому что грохотъ этотъ непремѣнно соберетъ сюда весь окрестный народъ.
   Съ этими словами онъ пришпорилъ лошадь, Тресиліанъ также прибавилъ шагу своему коню, и оба быстро помчались впередъ.
   -- Такъ на это-то намекалъ намъ прощаясь маленькій бездѣльникъ! замѣтилъ Тресиліанъ. Стоило намъ только немного промѣшкать, и мы сдѣлались бы жертвой этой шалости.
   -- Нѣтъ, онъ непремѣнно предостерегъ бы насъ, возразилъ кузнецъ:-- я видѣлъ какъ онъ не разъ оборачивался, чтобы убѣдиться въ нашемъ отъѣздѣ. Что касается до проказъ, онъ сущій бѣсенокъ, но во всякомъ случаѣ не злой. Долго пришлось бы разсказывать вашей милости какъ я впервые съ нимъ познакомился, и сколько разъ онъ надо мной подшучивалъ. Но за то онъ оказывалъ мнѣ и услуги, особенно доставляя работу. Для него было истиннымъ наслажденіемъ смотрѣть какъ добрые поселяне дрожали отъ страха, сидя за кустомъ и слушая удары моего молота. Я полагаю, что природа, вложивъ двойное количество мозга въ его уродливую голову, одарила его способностью наслаждаться чужими бѣдами, и это служитъ ему вознагражденіемъ за насмѣшки надъ его безобразіемъ.
   -- Можетъ быть это такъ, подтвердилъ Тресиліанъ:-- тѣ которые отличаются отъ массы людей какими либо наружными особенностями, если и не питаютъ сильной ненависти ко всему человѣчеству, то по крайней мѣрѣ никогда не прочь посмѣяться надъ бѣдствіями и печалями отдѣльныхъ лицъ.
   -- Но у Флибертижибета, продолжалъ Вайландъ,-- есть черты, искупающія его склонность забавляться на чужой счетъ: онъ столько же вѣренъ, когда къ кому привязанъ, сколько злобно шалитъ въ отношеніи къ постороннимъ. Повторяю, я имѣлъ случай въ томъ убѣдиться.
   Тресиліанъ на этомъ прекратилъ разговоръ, и путники безъ дальнѣйшихъ приключеній продолжали ѣхать по направленію къ Девонширу, и наконецъ остановились въ гостиницѣ города Марлборо, впослѣдствіи давшаго свое имя величайшему (за исключеніемъ одного) полководцу, какого когда либо произвела Британія. Здѣсь путешественикамъ пришлось разомъ убѣдиться въ справедливости двухъ старинныхъ истинъ: что дурныя вѣсти быстро, разносятся, и что тотъ, кто подслушиваетъ, рѣдко слышитъ себѣ похвалы.
   Дворъ гостиницы представлялъ зрѣлище полнаго смятенія, и путники едва добились, чтобы кто нибудь согласился позаботиться о ихъ лошадяхъ. Весь домъ былъ взволнованъ какой-то молвой, быстро переходившей изъ устъ въ уста, но значеніе которой путники не могли сразу уловить. Наконецъ имъ стало ясно, что дѣло близко касалось ихъ самихъ.
   -- Вы спрашиваете въ чемъ дѣло, серъ? отвѣчалъ на неоднократно повторенный вопросъ Тресиліана главный конюхъ.-- Да я и самъ едва ли знаю. Сейчасъ проѣзжалъ всадникъ, разсказавшій, что чортъ унесъ того кто назывался Вайландомъ Смитомъ и жилъ въ трехъ миляхъ отъ долины Бѣлаго Коня. Не далѣе какъ сегодня утромъ онъ исчезъ въ пламени и дымномъ столпѣ, между тѣмъ какъ мѣсто его жилища близъ холма, рядомъ съ грудою камней, совершенно взрыто, точно вспаханное для посѣва.
   -- Это очень жаль, замѣтилъ одинъ старый фермеръ,-- потому что Вайландъ Смитъ (былъ онъ въ сношеніяхъ съ чортомъ или нѣтъ, мнѣ неизвѣстно) отлично умѣлъ лечить лошадей, и если сатана не далъ ему времени оставить кому нибудь свой секретъ, то должно опасаться, что у насъ въ скоромъ времени сильно распространится сапъ.
   -- Вы правду говорите, Гаферъ Граймсбай, подтвердилъ конюхъ:-- я самъ разъ водилъ лошадь къ Вайланду. Смиту, который былъ искуснѣе всѣхъ здѣшнихъ кузнецовъ.
   -- Ты видѣлъ его? спросила Алиса Журавлиха, содержательница гостиницы подъ вывѣской Журавля, снисходившая до того, что называла мужемъ хозяина этого заведенія, слабаго, жалкаго, въ высшей степени ничтожнаго человѣка, хромаго и съ непомѣрно длинной шеей, въ честь котораго, должно полагать, и была сложена извѣстная англійская пѣсенка: "У моей барыни есть хромой журавль; онъ хоть хромой, но за то ручной".
   Въ настоящемъ случаѣ онъ прогоготалъ повтореніе вопроса своей жены:
   -- Видѣлъ ты чорта, конюхъ Джакъ?
   -- А что если и видѣлъ, хозяинъ Журавль? отвѣчалъ Джекъ, который, равно какъ и другіе домашніе, оказывалъ своему хозяину такъ же мало уваженія какъ и сама хозяйка.
   -- Ничего, Джакъ, отвѣчалъ тотъ по обыкновенію миролюбиво;-- только если ты его видѣлъ, я желалъ бы знать каковъ онъ?
   -- Вы это въ свое время непремѣнно узнаете, сударь, замѣтила его нѣжная половина,-- если не измѣните вашихъ привычекъ и не займетесь дѣломъ, вмѣсто того чтобы терять время на пустую болтовню. Однако Джакъ, я и сама не прочь узнать, каковъ былъ изъ себя этотъ молодецъ?
   -- Каковъ онъ былъ? уже гораздо почтительнѣе отвѣчалъ копгохъ,-- я право не могу сказать, да и никто не можетъ: я его не видалъ.
   -- Но Дакъ же ты не видя его исполнилъ свое порученіе къ нему? спросилъ Гаферъ Граймсбай.
   -- Мнѣ школьный учитель написалъ на бумагѣ чѣмъ болѣла моя лошадь, отвѣчалъ Джакъ, -- а дорогу мнѣ указалъ самый безобразный мальчишка, какого я когда либо видалъ, точь въ точь уродцы, какихъ вырѣзаютъ изъ липоваго корня для забавы дѣтямъ.
   -- Что же дальше? Вылечилъ онъ твою лошадь, Джакъ, и чѣмъ? хоромъ спросили всѣ стоявшіе вокругъ него.
   -- Какъ я могу сказать чѣмъ? отвѣчалъ Джакъ:-- я знаю только, что лекарство отзывалось запахомъ и вкусомъ оленьяго рога и можевельника съ уксусомъ.... я осмѣлился положить себѣ въ ротъ кусочекъ этого зелья величиной съ горошинку... но ни оленій рогъ, ни можевельвикъ, ни уксусъ, никогда еще не производили столь быстраго излеченія. Если Вайландъ Смитъ дѣйствительно погибъ, то я очень боюсь, что сапъ съ новой силой появится на нашихъ лошадяхъ, да и вообще на всемъ скотѣ.
   Гордость ремесла, которая конечно не уступаетъ въ своемъ вліяніи на людей никакому другому роду гордости, вдругъ такъ сильно заговорила въ Вайландѣ Смитѣ, что онъ не смотря на опасность быть узнаннымъ, не могъ удержаться чтобъ не подмигнуть Тресиліану и не улыбнуться съ таинственнымъ видомъ, какъ бы торжествуя при этомъ непреложномъ свидѣтельствѣ своего ветеринарнаго искуства. Между тѣмъ разговоръ продолжался.
   -- Пусть лучше, произнесъ серьезнаго вида мужчина весь въ черномъ, товарищъ Гафера Граймсбая,-- пусть лучше мы пострадаемъ отъ бѣдствія, ниспосланнаго намъ отъ Бога, чѣмъ дадимъ себя лечить злому духу.
   -- Ваша правда, подтвердила Журавлиха,-- и я удивляюсь конюху Джаку, который, желая вылечить лошадь, не побоялся подвергнуть опасности свою душу.
   -- Вы правду говорите, хозяйка, сказалъ Джакъ,-- но лошадь принадлежала хозяину. А будь она ваша, врядъ ли бы вы меня похвалили, еслибъ я боясь чорта оставилъ мучиться бѣдное животное. Къ тому же, чего смотритъ духовенство? Каждому свое, говоритъ пословица: попу молитва, а конюху скребница.
   -- Что правда то правда, замѣтила Журавлиха: -- Джакъ говоритъ какъ добрый христіанинъ и вѣрный слуга, который ни тѣла ни души не щадитъ на хозяйской службѣ. Однако чортъ въ самый разъ унесъ нашего кузнеца. Не дальше какъ сегодня утромъ пріѣзжалъ сюда констабль и спрашивалъ старика Гафера Пинивинкса, на которомъ лежитъ обязанность преслѣдовать вѣдьмъ и колдуновъ. Онъ взялъ его съ собой, и оба поѣхали пытать и допрашивать Вайландй Смита. Я сама помогала Пинивинксу приводить въ порядокъ клещи и другія орудія пытки, и собственными глазами видѣла приказъ объ арестѣ кузнеца, выданный судьей Блиндасомъ.
   -- Та-та-та, замѣтила старая папистка, прачка Крапкъ,-- чортъ отлично насмѣялся бы надъ Блиндасомъ и его приказомъ, надъ констаблемъ и преслѣдователемъ вѣдьмъ. Тѣло Вайланда Смита столько же пострадало бы отъ клещей Пинивинкса, сколько батистовыя брыжжи страдаютъ отъ горячихъ плоильныхъ щипцовъ. Ну скажите на милость, добрые люди, развѣ въ тѣ времена, когда здѣсь были въ силѣ благодѣтельные абингдонскіе абаты, чортъ имѣлъ надъ вами такую власть чтобы, когда ему вздумается, у васъ изъ подъ носа таскать кузнецовъ и другихъ подобныхъ знахарей? Клянусь Богоматерью, что нѣтъ! У нихъ были освященныя свѣчи, вода, мощи... ахъ, да чего, чего у нихъ не было, чтобы отгонять злыхъ духовъ! А подите-ка, суньтесь съ чѣмъ-нибудь подобнымъ къ вашимъ еретикамъ пасторамъ! Нѣтъ ужъ, что и говорить, премилые были люди наши патеры.
   -- Истинная правда, подтвердилъ копюхъ; -- тоже самое сказалъ Симпкинсъ изъ Симонбурна, когда викарій поцѣловалъ его жену. Премилые они право люди, сказалъ онъ.
   -- Молчи, гадина! крикнула на Джака прачка Кранкъ:-- Тебѣ ли, еретику, разсуждать о такомъ предметѣ какъ католическое духовенство!
   -- И впрямъ, сударыня, сказалъ конюхъ:-- не знаю что было прежде, но такъ какъ въ настоящее время врядъ ли бы католическіе патеры захотѣли водиться съ вами, то я полагаю намъ лучше оставить ихъ въ покоѣ.
   Вслѣдъ за этимъ сарказмомъ прачка Кранкъ съ яростью накинулась на конюха Джака и осыпала его бранью, во время которой Тресиліанъ и его спутникъ поспѣшили удалиться въ домъ.
   Едва вступили они въ отдѣльную комнату, куда ихъ удостоилъ сопровождать самъ хозяинъ Журавля, и только что успѣли отправить его за виномъ и закуской, какъ Вайландъ Смитъ, не вытерпѣвъ долѣе, далъ волю своему самохвальству.
   -- Вотъ видите, серъ, сказалъ онъ, обращаясь къ Тресиліану,-- вѣдь не сказки я вамъ сочинялъ, когда утверждалъ, что вполнѣ владѣю всѣми тайнами кузнечнаго ремесла. Эти собаки-конюхи, которые впрочемъ лучшіе судьи въ такомъ дѣлѣ, отлично знаютъ цѣну моимъ лекарствамъ. Призываю васъ въ свидѣтели, достопочтенный мистеръ Тресиліанъ, что одна только клевета и злобное насиліе могли заставить меня отказаться отъ положенія, въ которомъ я былъ одинаково полезенъ и уважаемъ.
   -- Я готовъ быть свидѣтелемъ, любезный другъ, возразилъ Тресиліанъ,-- но предпочелъ бы слушать тебя въ болѣе удобное время, если только ты не считаешь необходимымъ для твоей доброй славы, подобно твоему бывшему жилищу, подвергнуться превращенію посредствомъ огня. Ты видишь, что даже твои лучшіе друзья считаютъ тебя колдуномъ.
   -- Да проститъ имъ Богъ, воскликнулъ Вайландъ,-- за то что они смѣшиваютъ знаніе и искуство съ противозаконнымъ волшебствомъ. Неужели человѣкъ не можетъ быть также искусенъ или даже болѣе, чѣмъ лучшій хирургъ, когда либо имѣвшій дѣло съ лошадьми, безъ того чтобы его не считали чѣмъ-то выше обыкновенныхъ людей, или по крайней мѣрѣ не принимали за колдуна?
   -- Конечно! отвѣчалъ Тресиліанъ; -- но пожалуйста замолчи теперь. Вонъ идетъ хозяинъ съ помощникомъ, который кажется мнѣ чѣмъ-то меньше обыкновенныхъ людей.
   Всѣ въ гостиницѣ, не исключая и самой хозяйки, были, до такой степени заняты вѣстью объ исчезновеніи Вайланда и новѣйшими, самыми разнообразными и необычайными добавленіями къ ней, которыя то и дѣло приходили со всѣхъ сторонъ, что хозяинъ при всѣхъ своихъ усиліяхъ оказать гостямъ приличный пріемъ, не могъ добиться помощи иной прислуги, кромѣ служившаго за буфетомъ мальчика лѣтъ двадцати, по имени Сампсона.
   -- Желалъ бы я, сказалъ хозяинъ въ извиненіе, ставя на столъ бутылку канарскаго вина нобѣщаясь немедленно подать закуску,-- желалъ бы я, чтобъ чортъ лучше унесъ мою жену и всѣхъ домашнихъ, чѣмъ этого Вайланда Смита, который, по правдѣ сказать, гораздо менѣе ихъ заслуживалъ чести, оказанной ему сатаной.
   -- Я вполнѣ раздѣляю твое мнѣніе, пріятель, замѣтилъ Вайландъ Смитъ,-- и по этому случаю пью за твое здоровье.
   -- Не то чтобы я стоялъ за людей, которые знаются съ чортомъ, продолжалъ хозяинъ, хлѣбнувъ вина по приглашенію Вайланда,-- но... врядъ ли, господа, вамъ когда либо случалось пить канарское вино лучше этого... но, я хочу только сказать, что предпочитаю имѣть дѣло съ дюжиной плутовъ и обманщиковъ, въ родѣ Вайланда Смита, чѣмъ съ однимъ воплощеннымъ чортомъ, который овладѣвъ вашимъ домомъ и добромъ раздѣляетъ съ вами трапезу и ночное ложе.
   Тутъ жалобы бѣдняги были прерваны пронзительнымъ голосомъ его нѣжной половины, звавшей его изъ кухпи, куда онъ тотчасъ и поплелся, предварительно извинившись передъ гостями. Лишь только онъ удалился, Вайландъ Смитъ въ самыхъ презрительныхъ выраженіяхъ началъ отзываться о немъ какъ о дуракѣ, который пляшетъ по дудкѣ своей жены. Еслибъ, прибавилъ Вайландъ,-- лошади не нуждались въ кормѣ и отдыхѣ, онъ непремѣнно посовѣтовалъ бы достойному мистеру Тресиліану лучше немедленно продолжать путь, чѣмъ подвергаться необходимости платить по счету такому подлому, слабодушному, ничтожному существу, такой несчастной мокрой курицѣ, какъ мужъ Журавлихи.
   Прибытіе большаго блюда съ ветчиной и жаренымъ мясомъ нѣсколько смягчило гнѣвъ кузнеца, который не замедлилъ совсѣмъ успокоиться съ появленіемъ откормленнаго каплуна, такъ отлично зажареннаго, что жиръ на немъ, по замѣчанію Вайланда, выступалъ блестящими каплями, подобно майской росѣ на лиліи. Вслѣдствіе этого Журавлиха и ея мужъ немедленно превратились въ его глазахъ въ добродушныхъ, услужливыхъ и трудолюбивыхъ хозяевъ.
   Согласно обычаямъ того времени, господинъ и его слуга помѣстились за однимъ столомъ. Послѣдній съ сожалѣніемъ замѣтилъ, какъ мало Тресиліанъ обращалъ вниманія на стоявшую передъ нимъ пищу. Кузнецъ вспомнилъ при этомъ какъ огорчилъ его, упомянувъ о дѣвушкѣ, въ обществѣ которой впервые встрѣтилъ молодаго человѣка, и избѣгая снова коснуться этого опаснаго предмета, онъ счелъ за лучшее приписать воздержанность своего господина совсѣмъ другой причинѣ.
   -- Эта пища вѣрно слишкомъ груба для вашей милости, сказалъ Вайландъ, между тѣмъ какъ различныя части каплуна быстро исчезали благодаря его собственнымъ стараніямъ.-- Но еслибъ вы такъ долго какъ я пожили въ тюрьмѣ, которую Флибертжинбетъ отправилъ въ воздушныя пространства, и гдѣ я едва осмѣливался варить себѣ кушанья изъ опасенія, чтобы при этомъ не былъ видѣнъ дымъ, вы конечно согласились бы со мной, что откормленный каплунъ вовсе недурная вещь.
   -- Если ты доволенъ, любезный другъ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- значитъ все ладно. Однако поспѣши, если можешь. Это мѣсто не безопасно для тебя, да и мои дѣла требуютъ скорѣйшаго отправленія въ путь.
   Вслѣдствіе этого путники дали своимъ лошадямъ только самое необходимое время для отдыха и продолжали путешествіе быстрою ѣздою до Брадфорда, гдѣ остановились ночевать.
   Слѣдующее утро снова застало ихъ уже въ дорогѣ. Чтобы не утомлять читателя безполезными подробностями, скажемъ только, что они безъ дальнѣйшихъ приключеній проѣхали графства Вильтширъ и Сомерсетъ, и на третій день послѣ отѣзда Тресиліана изъ Кумнора, около полудня, прибыли въ помѣстье сера Гуго Робсарта, называемое Лидкотъ и расположенное на границахъ Девоншира.
   

ГЛАВА XII.

Увы! цвѣтъ и красу нашего дома
вѣтеръ унесъ отъ насъ на чужбину.
Іоанна Байли.-- Семейная легенда.

   Старинный замокъ Лидкотъ возвышался по сосѣдству съ деревней того же имени и примыкалъ къ обширному и дикому Эксмурскому лѣсу, изобиловавшему дичью, гдѣ въ силу права, изстари присвоеннаго семействомъ Робсартовъ, серъ Гуго могъ вполнѣ удовлетворять свою страсть къ охотѣ. Старое, низкое, но почтеннаго вида зданіе занимало обширное пространство, обнесенное глубокимъ рвомъ. Входъ къ нему и подъемный мостъ защищались кирпичной осьмиугольной башней, до того покрытой плющемъ и другими вьющимися растеніями, что трудно было различить изъ какого матеріала она была построена. На каждомъ изъ угловъ башпи красовалось по маленькой башенкѣ самой разнообразной формы и величины, совершенно различной отъ тѣхъ однообразныхъ каменныхъ башенекъ, которыя употребляются въ новѣйшей готической архитектурѣ и имѣютъ видъ перечницъ. Одна изъ этихъ башенекъ имѣла четыреугольную форму и вмѣщала въ себѣ часы, которые теперь стояли. Послѣднее обстоятельство особенно поразило Тресиліана, потому что добрый, старый серъ Гуго, въ числѣ другихъ своихъ невинныхъ особенностей, имѣлъ привычку заботиться о точномъ опредѣленіи времени, что вообще свойственно людямъ, которые, имѣя слишкомъ много времени въ своемъ распоряженіи, не знаютъ что съ нимъ дѣлать. Это напоминаетъ торговцевъ, забавляющихся приведеніемъ въ извѣстность своихъ запасовъ въ то время когда на нихъ всего менѣе спроса.
   Чтобы проникнуть во дворъ стараго замка нужно было пройти подъ аркой, надъ которой возвышалась упомянутая башня, но подъемный мостъ былъ спущенъ, и одна половинка окованныхъ желѣзомъ воротъ стояла настежь. Тресиліанъ быстро переѣхалъ мостъ, и на дворѣ началъ громко звать слугъ по ихъ именамъ. Ему довольно долго отвѣчали только эхо и лай собакъ, лежавшихъ въ своихъ конурахъ на небольшомъ разстояніи отъ дома изънутри рва. Наконецъ появился Виль Баджеръ, старый и любимѣйшій слуга сера Гуго Робсарта, одновременно исполнявшій должность тѣлохранителя и ловчаго. Узнавъ Тресиліана, сильный, загорѣлый охотникъ выказалъ признаки не поддѣльной радости.
   -- Господь съ вами, мистеръ Эдмундъ! воскликнулъ онъ.-- Вы ли это? Въ такомъ случаѣ не сдѣлаете ли вы чего нибудь для сера Гуго. Ни я, ни викарій, ни мистеръ Мумблазенъ ничего болѣе не можемъ придумать, чтобы ему помочь: у насъ умъ за разумъ заходитъ.
   -- Развѣ серу Гуго стало хуже послѣ моего отъѣзда, Биль? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Нельзя сказать чтобы ему стало хуже,-- нѣтъ, здоровье его даже поправилось, отвѣчалъ слуга,-- но онъ точно не въ своемъ умѣ, ѣстъ и пьетъ по обыкновенію, но не спитъ, или вѣрнѣе не бодрствуетъ, такъ какъ постоянно находится въ какомъ-то полусознательномъ состояніи, которое ни сонъ, ни бодрствованіе. Ключница Свайпфордъ полагаетъ, что это параличъ, но я говорю, что сердце у него болитъ; одно сердце, и ничего болѣе.
   -- Но развѣ нельзя чѣмъ нибудь развлечь его? спросилъ опять Тресиліанъ.
   -- Онъ потерялъ всякую склонность даже къ любимымъ своимъ забавамъ, отвѣчалъ Виль Баджеръ,-- не дотрогивается болѣе до бильярда, не играетъ въ триктракъ и ни разу не заглядывалъ съ мистеромъ Мумблазеномъ въ большую книгу о земледѣліи. Я нарочно остановилъ башенные часы, думая что онъ опомнится, не слыша ихъ боя: вамъ извѣстно, мистеръ Эдмундъ, съ какой точностью онъ всегда слѣдилъ временемъ. Но онъ вовсе этого не замѣтилъ, и я хочу опять дать ходъ часамъ. Наконецъ я осмѣлился еще наступить на хвостъ Вунгаю: ни знаете, какъ бы мнѣ въ былое время за это досталось; но теперь онъ на визгъ бѣдной собаки обратилъ также мало вниманія, какъ на крикъ совы въ трубѣ. Нѣтъ, мнѣ видно ужъ здѣсь ничего не подѣлать.
   -- Ты мнѣ доскажешь остальное въ домѣ, Виль. А теперь пусть этого человѣка отведутъ въ людскую и обращаются съ нимъ вѣжливо. Онъ знакомъ съ разнаго рода искуствами.
   -- Въ чемъ бы ни заключалось его искуство, хоть бы въ черной магіи, замѣтилъ Виль Баджеръ,-- хорошо, еслибъ онъ могъ намъ помочь. Эй, буфетчикъ Томъ, позаботься объ этомъ человѣкѣ, да смотри чтобы онъ не стащилъ у тебя ложекъ, прибавилъ онъ шопотомъ буфетчику, показавшемуся въ одномъ изъ низенькихъ окопъ: я знавалъ не одного молодца, съ такимъ же честнымъ лицомъ, который былъ мастеръ на подобныя дѣла.
   Затѣмъ Виль ввелъ Тресиліана въ гостиную, и по желанію его пошелъ освѣдомиться въ какомъ положеніи находится серъ Гуго Робсартъ, изъ опасенія, чтобы внезапное появленіе возлюбленнаго питомца и предполагаемаго зятя не произвело на него слишкомъ сильнаго впечатлѣнія. Онъ немедленно вернулся съ извѣстіемъ, что господинъ его дремлетъ въ креслахъ, но что мистеръ Мумблазенъ увѣдомитъ мистера Тресиліана, какъ только серъ Гуго проснется.
   -- Но врядъ ли онъ васъ узнаетъ, сказалъ ловчій:-- онъ забылъ имена всѣхъ собакъ въ сворѣ. Недѣлю тому назадъ мнѣ показалось, что въ немъ происходитъ перемѣна къ лучшему. "Осѣдлай мнѣ завтра старую Сорель", совсѣмъ неожиданно сказалъ онъ, по обыкновенію осушивъ на ночь свой большой серебреный кубокъ, "и собери собакъ у Газельгурстскаго холма". Всѣ мы очень обрадовались. Наутро онъ дѣйствительно отправился съ нами на охоту, но все время молчалъ, и только разъ замѣтилъ, что вѣтеръ дуетъ съ юга и что собаки конечно нападутъ на слѣдъ звѣря. Но не успѣли мы еще спустить собакъ, какъ онъ вдругъ началъ озираться, точно пробуждаясь отъ сна, повернулъ лошадь и возвратился въ замокъ, предоставляя намъ охотиться однимъ.
   -- Печальныя вещи разсказываешь ты, Виль! отвѣчалъ Тресиліанъ:-- Да поможетъ намъ Богъ, такъ какъ отъ людей здѣсь нечего больше ждать.
   -- Значитъ вы намъ не привезли никакихъ извѣстій о мисъ Эми? Да что и спрашивать: по лицу видно, что нѣтъ. Я постоянно думалъ, что одинъ вы можете ее отыскать. Теперь уже все потеряно! Пусть только этотъ Варней попадется мнѣ на достаточно близкомъ разстояніи, ужъ я всажу въ него острую стрѣлу. Клянусь хлѣбомъ и солью! мистеръ Тресиліанъ.
   Пока Виль говорилъ, отворилась дверь, и въ комнату вошелъ мистеръ Мумблазенъ, изнуренный, худенькій старичекъ съ лицомъ, со сморщеннымъ какъ зимнее яблоко и съ сѣдыми волосами, прикрытыми маленькой шапочкой въ видѣ конуса, или вѣрнѣе корзинки съ земляникой, въ родѣ тѣхъ, какія лондонскіе торговцы фруктами выставляютъ въ окнахъ на показъ. Онъ былъ слишкомъ молчаливаго характера, чтобъ тратить слова на привѣтствіе, и потому ограничился тѣмъ, что кивнулъ Тресиліану головой, пожалъ ему руку и знакомъ пригласилъ его въ просторную комнату, обыкновенно занимаемую серомъ Гуго. Виль Баджеръ послѣдовалъ за ними безъ приглашенія въ тревожномъ ожиданіи, не выведетъ ли пріѣздъ Тресиліана его господина изъ овладѣвшей имъ апатіи.
   Серъ Гуго Робсартъ изъ Лидкота сидѣлъ въ обширной, по низкой горницѣ, обильно снабженной разнаго рода охотничьими принадлежностями и трофеями, расположенными около масивнаго камина, надъ которымъ висѣли мечъ и другіе рыцарскіе доспѣхи, нѣсколько потускнѣвшіе отъ неосторожнаго къ нимъ отношенія хозяина. Серъ Гуго былъ человѣкъ высокаго роста, склонный къ тучности, которую сдерживало въ предѣлахъ умѣренности только постоянное и усиленное движеніе на открытомъ воздухѣ. Тресиліану даже показалось, что спячка, съ какой боролся его старый другъ во время его непродолжительнаго отсутствія, какъ будто еще увеличила его дородность. Во всякомъ случаѣ она замѣтно уменьшила живость его взгляда, который сначала устремился на мистера Мумблезена и послѣдовалъ за нимъ къ большому дубовому пюпитру, гдѣ лежалъ раскрытый тяжеловѣсный фоліантъ, а затѣмъ уже почти безсознательно остановился на вошедшемъ вмѣстѣ съ нимъ Тресиліанѣ. Викарій, сѣдовласый старецъ, пострадавшій отъ преслѣдованій во дни королевы Маріи, съ книгой въ рукахъ сидѣлъ на другомъ концѣ комнаты. Онъ также съ печальнымъ видомъ знакомъ поклонился Тресиліану и отложилъ книгу въ сторону, чтобъ слѣдить за впечатлѣніемъ, какое вновь прибывшій произведетъ на старика, убитаго горемъ.
   По мѣрѣ того какъ Тресиліанъ съ глазами полными слезъ все ближе и ближе подходилъ къ отцу своей бывшей невѣсты, разсудокъ послѣдняго постепенно пробуждался. Серъ Гуго глубоко вздохнулъ, будто выходя изъ продолжительнаго оцѣпенѣнія; по лицу его пробѣжала легкая судорога, онъ молча раскрылъ объятія, а когда Тресиліанъ бросился къ нему, старикъ нѣжно прижалъ его къ сердцу.
   -- Мнѣ еще есть для кого жить, было его первое слово, и скорбь его внезапно разразилась сильнымъ пароксизмомъ плача. Слезы одна за другой быстро катились по его загорѣлымъ щекамъ и по длинной бѣлой бородѣ.
   -- Никогда не думалъ я, что буду благодарить Бога за слезы моего господина, замѣтилъ Виль Баджеръ,-- а теперь я это дѣлаю, хотя самъ готовъ плакать вмѣстѣ съ нимъ.
   -- Я ни о чемъ не стану тебя разспрашивать, Эдмундъ, произнесъ серъ Гуго,-- нѣтъ, ни о чемъ. Ты конечно ее не нашелъ, или если нашелъ, то такою, что лучше было бы ей вовсе пропасть.
   Тресиліанъ, будучи не въ силахъ отвѣчать, только закрылъ лице руками.
   -- Довольно, довольно. Но не плачь о ней. Я имѣю причины плакать, такъ какъ она была мнѣ дочь, ты же долженъ радоваться, что она еще не успѣла сдѣлаться твоей женой. Великій Боже! ты лучше знаешь что для насъ хорошо. Я ежедневно молился о томъ, чтобъ видѣть Эми и Эдмунда мужемъ и женой. Еслибъ это совершилось, къ несчастію моему была бы прибавлена новая капля горечи.

0x01 graphic

   -- Успокойтесь, другъ мой, сказалъ викарій, обращаясь къ серу Гуго, -- не можетъ быть чтобы ваша дочь, бывшая предметомъ нашихъ надеждъ и теплаго расположенія, сдѣлалась падшимъ существомъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ! нетерпѣливо произнесъ серъ Гуго, -- я не правъ выражаясь о ней такъ дурно. Для ея поступка безъ сомнѣнія есть утонченное названіе. Развѣ не велика честь для дочери стараго девонширскаго провинціала быть возведенной въ званіе любовницы веселаго царедворца Варнея, того самого Варнея, дѣду котораго помогъ мой отецъ, когда онъ пострадалъ послѣ битвы... битвы... гдѣ былъ убитъ Ричардъ?.. пропала моя память!... и никто изъ васъ не хочетъ мнѣ помочь!...
   -- Битва при Босвортѣ, сказалъ мистеръ Мумблазенъ,-- произошедшей между Ричардомъ Крукбакомъ и Генри Тюдоромъ, прадѣдомъ нынѣ царствующей королевы, primo Henrici Septimi, въ году тысяча четыреста восемдесятъ пятомъ post Christum natum.
   -- Такъ точно, подтвердилъ серъ Гуго,-- всякій ребенокъ это знаетъ, но моя бѣдная голова забываетъ все что должна бы помнить, и помнитъ только одно то что былъ бы радъ забыть. Мой мозгъ блуждалъ, Тресиліанъ, почти съ того самаго времени какъ ты уѣхалъ, да и теперь еще не совсѣмъ пришелъ въ нормальное состояніе.
   -- Вамъ бы лучше удалиться въ спальню, замѣтилъ добрый викарій,-- и постараться заснуть. Докторъ предписалъ вамъ успокоительное лекарство, а нашъ Великій Врачъ приказалъ намъ пользоваться земными средствами для нашего укрѣпленія, чтобы мы были въ состояніи переносить испытанія, которыя Онъ намъ посылаетъ.
   -- Правда, правда, старый другъ, отвѣчалъ серъ Гуго,-- мы мужественно перенесемъ наши испытанія. Что же, вѣдь мы лишились только женщины. Смотри, Тресиліанъ, продолжалъ онъ, вынимая спрятанную у него на груди длинную прядь свѣтлыхъ волосъ,-- ты видишь этотъ локонъ?.. Скажу тебѣ, Эдмундъ, что въ самую ночь ея исчезновенія, какъ всегда прощаясь со мной, она повисла у меня на шеѣ и болѣе обыкновеннаго ласкалась ко мнѣ. Я старый дуракъ придерживалъ ее за этотъ самый локонъ, а она взявъ ножницы отрѣзала его и оставила въ моихъ рукахъ, какъ единственный знакъ памяти о той, которой мнѣ болѣе не суждено видѣть.
   Тресиліанъ былъ не въ силахъ отвѣчать. Онъ хорошо понималъ, какія разнородныя чувства должны были въ ту минуту волновать сердце злополучной бѣглянки. Викарій по видимому собирался заговорить, но серъ Гуго его предупредилъ,
   -- Знаю, знаю что вы хотите мнѣ сказать, господинъ викарій, воскликнулъ онъ.-- Впрочемъ это только прядь женскихъ волосъ, а черезъ женщину вошли въ міръ стыдъ, грѣхъ и смерть. Ученый мистеръ Мумблазенъ конечно также можетъ наговорить много весьма мудрыхъ вещей о женской несостоятельности.
   -- C'est l'homme qui se bat et qui conseille {Сражается и даетъ совѣты только мужчина.},-- произнесъ мистеръ Мумблазенъ.
   -- Правда, подтвердилъ серъ Гуго,-- а потому мы и будемъ держать себя какъ люди, одновременно обладающіе мудростью и бодрымъ духомъ. Тресиліанъ! привѣтствую тебя такъ какъ будто ты привезъ самыя лучшія вѣсти. Но мы ужъ слишкомъ много говорили, пора промочить горло. Эми, наполни виномъ одинъ кубокъ для Эдмунда, другой для меня Потомъ, вдругъ вспомнивъ, что та къ которой онъ обратился помогла его слышать, онъ покачалъ головой и сказалъ викарію: Это горе для моей смутившейся души то же что лидкотская церковь для нашего парка: мы можемъ на короткое время затеряться въ его кустахъ и деревьяхъ, но съ конца каждой алеи все-таки непремѣнно увидимъ сѣрую колокольню и могилу моихъ предковъ. Желалъ бы я завтра же направиться по пути къ нимъ.
   Тресиліанъ и викарій соединенными усиліями наконецъ убѣдили истомленнаго старика удалиться и лечь. Тресиліанъ не покидалъ его изголовья, пока онъ не заснулъ, а затѣмъ вернулся къ викарію, чтобы посовѣтоваться, съ нимъ о принятіи мѣръ въ этихъ печальныхъ обстоятельствахъ.
   Они не могли исключить изъ своихъ совѣщаній мистера Мумблазена, и тѣмъ охотнѣе согласились на его участіе въ нихъ, что возлагали большія надежды на его разсудительность, и кромѣ того его молчаливость ручалась о сохраненіи ихъ тайны. Онъ былъ старый холостякъ изъ хорошаго семейства, но съ ограниченными средствами, и находился въ дальнемъ родствѣ съ семействомъ Робсартовъ, на основаніи чего онъ удостоилъ дѣлать Лидкотскій замокъ своею резиденціей въ теченіе послѣднихъ двадцати лѣтъ. Серъ Гуго любилъ его общество преимущественно вслѣдствіе его учености, которая впрочемъ исключительно касалась геральдики и генеалогіи, да еще тѣхъ отрывочныхъ свѣденій изъ исторіи, какія находились въ связи съ ними. Онъ былъ именно такого рода человѣкъ, какой могъ прійдтись по сердцу почтенному старику. Для сера Гуго между прочимъ было большимъ удобствомъ еще и то, что онъ имѣлъ въ немъ друга, къ которому могъ обращаться за помощью всякій разъ, когда собственная память ему измѣняла въ числахъ и именахъ. Это случалось не рѣдко, и мистеръ Микель Мумблазенъ въ такихъ случаяхъ всегда являлся ему на выручку съ достодолжной скромностью и краткостью. Даже въ дѣлахъ текущей, обыденной жизни онъ посредствомъ своихъ загадочныхъ изрѣченій, заимствованныхъ изъ геральдики, часто давалъ весьма полезные совѣты или, какъ выражался Виль Баджеръ, разомъ спугивалъ звѣря, между тѣмъ какъ другіе только ходили вокругъ да около.
   -- Тяжелое время пережили мы съ добрымъ серомъ Гуго, мистеръ Эдмундъ, сказалъ викарій.-- Я не страдалъ такъ съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ принужденъ былъ разстаться съ моимъ возлюбленнымъ стадомъ и оставить его въ добычу римскимъ волкамъ.
   -- Это случилось въ Tertio Mariae, замѣтилъ мистеръ Мумблазевъ.
   -- Во имя Бога, продолжалъ викарій,-- скажите намъ, лучше ли вы употребили это время чѣмъ мы? Имѣете ли вы какія нибудь извѣстія о несчастной дѣвушкѣ, которая столько лѣтъ была главной радостью этого дома, нынѣ омраченнаго печалью, а теперь сдѣлалась главной причиной нашего несчастія? Не открыли ли вы по крайней мѣрѣ ея настоящаго мѣстопребыванія?
   -- Да, открылъ, отвѣчалъ Тресиліанъ.-- Знакома вамъ деревня Кумноръ близъ Оксфорда?
   -- Какъ же, сказалъ викарій:-- она служила убѣжищемъ абингдонскимъ монахамъ.
   -- Гербъ которыхъ, прибавилъ мистеръ Мумблазенъ,-- я не разъ видалъ надъ каминомъ въ сѣняхъ. Онъ изображаетъ митру съ крестомъ между четырьмя птицами.
   -- Тамъ, продолжалъ Тресиліанъ,-- бѣглянка живетъ у мерзавца Варнея. Еслибъ не странный случай, мечъ мой выместилъ бы на его безславной головѣ все наше и ея горе.
   -- Благодареніе Богу, удержавшему отъ кровопролитія твою руку, молодой безумецъ! воскликнулъ викарій.-- Богъ предоставилъ месть себѣ: она въ его рукахъ, А вотъ бы лучше поискать средствъ, какъ высвободить мисъ Эми изъ сѣтей позора, куда вовлекъ ее этотъ негодяй.
   -- Они въ геральдикѣ называются laquei amori или lacs d'amour, пояснилъ Мумблазснъ.
   -- Мнѣ для этого-то и нужно ваше содѣйствіе, друзья мои, сказалъ Тресиліанъ.-- Я намѣренъ преслѣдовать этого мерзавца до самыхъ ступеней трона и тамъ обвинить его во лжи, въ обольщеніи и въ нарушеніи законовъ гостепріимства. Королева меня выслушаетъ, хотя бы самъ Лестеръ, покровитель негодяя Варнея, стоялъ по правую ея сторону.
   -- Ея Величество, началъ викарій,-- подала своимъ подданнымъ превосходный примѣръ воздержанія и цѣломудрія. Она безъ сомнѣнія призоветъ къ отвѣту этого неблагодарнаго похитителя. Но не лучше ли прежде обратиться къ графу Лестеру и потребовать у него правосудія? Если онъ выслушаетъ наше желаніе, то избавитъ васъ отъ риска обрести въ немъ могущественнаго врага, а это почти неизбѣжно, если вы съ самаго начала выступите прямо передъ королевой съ обвиненіемъ его перваго конюшаго и любимца.
   -- Мнѣ вовсе не по сердцу вашъ совѣтъ, возразилъ Тресиліанъ:-- я не могу рѣшиться отстаивать дѣло моего благороднаго покровителя, дѣло бѣдной Эми, передъ кѣмъ бы то ни было, за исключеніемъ моей законной государыни. Лестеръ знатный вельможа, скажете вы. Это такъ; но онъ тѣмъ не менѣе такой же подданный, какъ и мы съ вами, и я не хочу прибѣгать къ его помощи, когда могу обратиться за ней гораздо выше. Однако я все-таки подумаю о сказанномъ вами, но пока мнѣ нужно ваше содѣйствіе, чтобы убѣдить добраго сера Гуго сдѣлать меня въ настоящемъ случаѣ своимъ повѣреннымъ: я долженъ буду говорить не отъ себя, а отъ его имени. Когда она такъ измѣнилась, что могла безумно привязаться къ этому развратному царедворцу, пусть онъ по крайней мѣрѣ окажетъ ей ту справедливость, какая еще въ его власти.
   -- Лучше бы ей умереть coelebs {Одинокая, незамужняя.} или sine prole {Безъ потомства.}, вмѣшался Мумблазенъ съ большимъ противъ обыкновеннаго оживленіемъ,-- чѣмъ соединять per pale благородный гербъ Робсартовъ съ гербомъ подобнаго злодѣя.
   -- Если, продолжалъ викарій, -- вы дѣйствительно, въ чемъ я и не сомнѣваюсь, намѣрены по возможности оградить честь этой несчастной женщины, то повторяю, вамъ слѣдуетъ прежде обратиться къ графу Лестеру. Онъ также самовластно распоряжается въ своемъ домашнемъ быту, какъ королева въ своемъ государствѣ. Ему стоитъ только объявить Варнею свою волю, и честь Эми не будетъ такъ публично опозорена.
   -- Вы правы, совершенно правы,-- поспѣшилъ согласиться Тресиліанъ, и я благодарю васъ за то, что вы обратили мое вниманіе на обстоятельство, которое второпяхъ отъ меня ускользнуло. Не думалъ я, что когда нибудь стану нуждаться въ милостяхъ Лестера, но я готовъ преклонить колѣни передъ гордымъ Дудлеемъ, лишь бы хоть на одну степень уменьшить позоръ несчастной дѣвушки. И такъ, вы мнѣ поможете добыть отъ сера Гуго необходимое полномочіе?
   Викарій обѣщалъ ему свое содѣйствіе, а мистеръ Мумблазепъ въ знакъ согласія кивнулъ головой.
   -- Вы должны также быть готовы, если отъ васъ потребуютъ, засвидѣтельствовать искреннее гостепріимство, оказанное нашимъ добрымъ покровителемъ этому гнусному измѣннику, и старанія послѣдняго обольстить его несчастную дочь.
   -- Сначала, замѣтилъ викарій,-- какъ мнѣ казалось, она мало интересовалась его обществомъ, но въ послѣднее время я часто видалъ ихъ вмѣстѣ.
   -- Seant {Сидя.} въ гостинной и passant {Гуляя.} въ саду, вставилъ Микель Мумблазепъ.
   -- Какъ то разъ весной, подъ вечеръ, продолжалъ викарій,-- я случайно набрелъ на нихъ въ Южномъ лѣсу. Варней былъ весь закутанъ въ темный плащъ, такъ что я не могъ разглядѣть его лица. Услышавъ въ листьяхъ мои шаги, Варней и Эми быстро разстались, но я еще видѣлъ какъ она оборачивалась и долго смотрѣла ему вслѣдъ.
   -- Съ затылкомъ въ положеніи regardant, сказалъ мистеръ Мумблазенъ,-- а въ день ея бѣгства, наканунѣ праздника Св. Аустена, я видѣлъ за кладбищенской стѣной его конюха въ ливреѣ. Онъ держалъ за поводья коня своего господина и лошадь мисъ Эми, взнузданныхъ и осѣдланныхъ proper.
   -- А теперь я нашелъ ее спрятанной въ его уединенномъ и секретномъ жилищѣ, добавилъ Тресиліанъ.-- Злодѣй пойманъ съ поличнымъ. Желалъ бы я, чтобы онъ отрекся отъ своего преступленія: это дало бы мнѣ возможность силой доказательствъ заткнуть его лживую глотку. Однако мнѣ пора собираться въ дорогу. Прошу васъ, господа, уговорите моего покровителя дать мнѣ необходимое полномочіе, чтобы я могъ дѣйствовать отъ его имени.
   Съ этими словами Тресиліанъ вышелъ изъ комнаты.
   -- Онъ слишкомъ горячъ, сказалъ ему вслѣдъ викарій.-- Молю Бога, да дастъ Онъ ему терпѣніе, нужное для веденія дѣла противъ Варнея.
   -- Терпѣніе и Варней, замѣтилъ Мумблазенъ.-- такъ же мало совмѣстимы, какъ металлъ на металлѣ въ гербѣ {Въ нѣкоторыхъ русскихъ гербахъ встрѣчается, золото на серебрѣ, но въ Западной Европѣ такое соединеніе металловъ считается невозможнымъ,-- нарушеніемъ самыхъ основныхъ правилъ геральдики.}. Онъ фальшивѣе сирены, хищнѣе грифона, ядовитѣе змѣи и свирѣпѣе разъяреннаго льва.
   -- Но я сомнѣваюсь, сказалъ викарій,-- чтобы серъ Гуго въ своемъ настоящемъ положеніи имѣлъ право дать полномочіе, которое кому бы то ни было передавало его отцовскую власть надъ мисъ Эми.
   -- Вашему преподобію не зачѣмъ сомнѣваться, входя въ комнату отозвался Виль Баджеръ.-- Жизнью ручаюсь, что мой господинъ проснется совсѣмъ другимъ человѣкомъ, чѣмъ какимъ былъ въ теченіе послѣднихъ тридцати дней.
   -- Неужели, Виль, спросилъ викарій,-- ты такъ довѣряешь лекарству доктора Дидлеума?
   -- Вовсе нѣтъ, отвѣчалъ Виль,-- тѣмъ болѣе что мой господинъ и не попробовалъ его: оно все выпито служанкой. Но человѣкъ, пріѣхавшій съ мистеромъ Тресиліаномъ, далъ серу Гуго лекарство, которое стоитъ двадцати другихъ средствъ. Я хитро старался вывѣдать его, и мнѣ еще никогда не случалось встрѣчать лучшаго кузнеца и знатока болѣзней собакъ и лошадей, а такого рода человѣкъ ни за что не сдѣлаетъ вреда христіанской душѣ.
   -- Кузнецъ, негодный конюхъ! Кто далъ ему право? воскликнулъ викарій, въ изумленіи и негодованіи поднимаясь съ мѣста:-- Кто поручится за этого новаго доктора?
   -- Что касается до права, ваше преподобіе, то я ему далъ его. Я же и ручаюсь за него. Надѣюсь, что прослуживъ въ этомъ домѣ двадцать пять лѣтъ, я могу быть судьей въ вопросѣ о лекарствѣ, которое предпишутъ скотинѣ или человѣку. Я и самъ, въ случаѣ нужды, съумѣю присовѣтовать леченіе, пустить кровь, или налѣпить пластырь, хотя бы даже самому себѣ.
   Викарій и мистеръ Мумблазенъ сочли нужнымъ немедленно довести это до свѣденія Тресиліана, который, не теряя минуты призвалъ къ себѣ Вайланда Смита и спросилъ у него (однако наединѣ), по какому праву осмѣлился онъ дать лекарство серу Гуго Робсарту.
   -- Ваша милость, отвѣчалъ кузнецъ, должны помнить мой разсказъ о томъ, какъ я успѣлъ проникнуть въ тайны моего господина, то есть ученаго доктора Добуби, болѣе чѣмъ то могло быть ему пріятно. Но это еще не все: половина его злобы и ненависти ко мнѣ происходила не столько оттого что я слишкомъ глубоко заглянулъ въ его секреты, сколько оттого, что многіе разсудительные люди, въ особенности одна молодая, пригожая вдовушка въ Абингдонѣ, предпочитали мои предписанія его лекарствамъ.
   -- Прошу не шутить, сударь! строго произнесъ Тресиліанъ.-- Если ты издѣвался надъ нами, а главное если причинилъ вредъ здоровью сера Гуго Робсарта, то тебя ожидаетъ могила въ глубинѣ оловяннаго рудника.
   -- Мнѣ плохо извѣстна великая тайна превращенія руды въ золото, съ твердостью отвѣчалъ Вайландъ.-- Но перестаньте тревожиться, мистеръ Тресиліанъ. Изъ словъ Вильяма Баджера я отлично понялъ, чѣмъ страдаетъ добрый серъ Гуго. Надѣюсь у меня хватитъ знанія и смысла предписать ничтожный пріемъ мандрагоры, которая произведетъ сонъ, а это только и нужно чтобъ успокоить разстроенный мозгъ сера Гуго.
   -- Я хочу вѣрить, что ты съ нами поступаешь честно, Вайландъ, сказалъ Тресиліанъ.
   -- Какъ нельзя честнѣе, и событія это докажутъ, отвѣчалъ кузнецъ.-- Какая мнѣ прибыль вредить почтенному старику, въ которомъ вы принимаете участіе? Развѣ я не вамъ обязанъ, что Гаферъ Пинивинксъ въ настоящую минуту не раздираетъ мнѣ мяса и не вытягиваетъ жилъ своими проклятыми клещами, и не щупаетъ меня вездѣ заостреннымъ шиломъ (чтобъ отсохли руки у того, кто ихъ изобрѣлъ!) отыскивая на мнѣ знакъ, приписываемый колдуну? Мое желаніе примкнуть къ вамъ въ званіи самаго скромнаго слуги, и я только желаю, чтобъ вы судили о моей преданности по исходу сна, которымъ теперь пользуется добрый старикъ.
   Вайландъ Смитъ былъ правъ въ своихъ предсказаніяхъ. Приготовленное имъ успокоительное лекарство, которое Виль Баджеръ съ полнымъ довѣріемъ далъ выпить серу Гуго, произвело самое благопріятное дѣйствіе. Сонъ больнаго былъ продолжителенъ и цѣлебенъ. Бѣдный старикъ проснулся, правда, печальный и слабый, но съ разсудкомъ гораздо болѣе свѣтлымъ, чѣмъ за нѣсколько времени назадъ. Онъ долго сопротивлялся желанію своихъ друзей, чтобъ Тресиліанъ отправился ко двору съ цѣлью возвратить его дочь и по возможности возстановить ея доброе имя.
   -- Оставьте ее, сказалъ онъ имъ,-- она точно соколъ, летящій куда его несетъ вѣтеръ. Я не потратилъ бы и свистка, чтобъ призвать ее обратно. Но наконецъ старикъ убѣдился, что его обязанность въ этомъ случаѣ слѣдовать влеченію естественнаго чувства, и согласился чтобъ Тресиліанъ сдѣлалъ все что еще возможно было сдѣлать въ пользу его дочери. Съ этой цѣлью онъ подписалъ довѣренность, составленную викаріемъ по собственному соображенію. Въ тѣ дни, отличавшіеся простотой нравовъ, духовенство такъ же часто подавало своей паствѣ совѣты юридическіе, какъ и нравственные.
   Двадцать четыре часа спустя послѣ прибытія Тресиліана въ Лидкотскій замокъ, все было опять готово къ его отъѣзду. Но онъ забылъ объ одномъ важномъ матеріальномъ обстоятельствѣ, о которомъ ему впервые напомнилъ мистеръ Мумблазенъ.
   -- Вы ѣдете ко двору, мистеръ Тресиліанъ, сказалъ онъ;-- помните, что вашъ гербъ долженъ быть изъ argent и or {Серебра и золота.}; никакой другой не дастъ вамъ ходу.
   Замѣчаніе это было вѣрно и смутило Тресиліана. Чтобы съ успѣхомъ вести дѣло при дворѣ, наличныя деньги были такъ же необходимы въ благодатное царствованіе Елизаветы, какъ и во всѣ послѣдующія эпохи. А между тѣмъ жители Лидкотскаго замка имѣли ихъ весьма мало въ своемъ распоряженіи. Самъ Тресиліанъ былъ бѣденъ; доходы добраго сера Гуго Робсарта, вслѣдствіе его гостепріимнаго образа жизни, не только всѣ были поглощены, но иногда даже тратились впередъ. Тому, кто въ настоящемъ случаѣ поднялъ вопросъ о деньгахъ, пришлось и разрѣшать его. Мистеръ Микель Мумблазенъ и не замедлилъ это сдѣлать, вызвавъ на свѣтъ Божій мѣшокъ, заключавшій въ себѣ около трехъ сотъ фунтовъ золотой и серебреной монетой разной чеканки. Онъ копилъ ихъ въ теченіе двадцати лѣтъ, и теперь безъ малѣйшаго сожалѣнія жертвовалъ ихъ своему покровителю, который пріютивъ его у себя далъ ему возможность сдѣлать этотъ маленькій запасъ. Тресиліанъ принялъ его, ни минуты не колеблясь. Горячее пожатіе руки было единственнымъ выраженіемъ удовольствія, испытываемаго однимъ при отдачѣ всего своего имущества, а другимъ при столь быстромъ и неожиданномъ устраненіи важнаго матеріальнаго препятствія, которое угрожало успѣху его путешествія.
   Въ то время когда на слѣдующее утро Тресиліанъ дѣлалъ послѣднія распоряженія къ своему отъѣзду, Вайландъ Смитъ попросилъ позволенія съ нимъ переговорить. Выразивъ надежду, что молодой человѣкъ остался доволенъ дѣйствіемъ лекарства на сера Гуго Робсарта, онъ прибавилъ что желалъ бы сопровождать его ко двору. Тресиліанъ уже и самъ объ этомъ думалъ. Догадливость, сообразительность и находчивость, выказанныя Байландомъ во время ихъ послѣдняго путешествія, подали Тресиліану мысль, что его спутникъ могъ бы быть ему очень полезенъ. Но Вайланду угрожала опасность попасть въ руки правосудія. Тресиліанъ обратилъ на это его вниманіе, упомянувъ между прочимъ и о клещахъ Пинивинкса и о приказѣ судьи Блиндаса. Вайландъ отвѣчалъ ему презрительнымъ смѣхомъ.
   -- Полноте, серъ, сказалъ онъ, не даромъ же я перемѣнилъ одежду кузнеца на платье слуги. Но даже и безъ этого... Взгляните на мои усы: они теперь висятъ внизъ; стоитъ мнѣ только ихъ приподнять, да выкрасить извѣстнымъ мнѣ составомъ, и самъ чортъ меня не узнаетъ.
   За словомъ послѣдовало дѣло, и менѣе чѣмъ черезъ минуту, тутъ же поправивъ усы и перемѣнивъ прическу, Вайландъ явился совсѣмъ другимъ человѣкомъ. Тресиліанъ однако все еще колебался принять его услуги, вслѣдствіе чего настойчивость Вайланда усилилась.
   -- Я обязанъ вамъ жизнью и сохраненіемъ своихъ суставовъ, сказалъ онъ,-- и очень желалъ бы уплатить вамъ хоть часть своего долга, тѣмъ болѣе что знаю отъ Виля Баджера, на какое опасное предпріятіе пускается ваша милость. Правда, я не имѣю претензіи быть тѣмъ, что называется человѣкомъ дѣла, то есть, забіякой, готовымъ съ мечомъ и щитомъ въ рукахъ принимать участіе въ ссорахъ своего господина. Нѣтъ, я даже скорѣе принадлежу къ тому разряду людей, которые конецъ пирушки предпочитаютъ началу битвы. Но въ настоящемъ случаѣ я буду вамъ полезнѣе всѣхъ подобныхъ головорѣзовъ, и вы увидите, что мой мозгъ стоитъ сотни ихъ рукъ.
   Тресиліанъ былъ въ нерѣшимости. Онъ слишкомъ мало зналъ объ этомъ странномъ человѣкѣ и спрашивалъ себя на сколько можетъ ему довѣриться, чтобы сдѣлать изъ него въ настоящемъ случаѣ полезнаго для себя слугу. Пока онъ раздумывалъ, на дворѣ вдругъ раздался конскій топотъ, и въ комнату поспѣшно вошли мистеръ Мумблазенъ и Виль Баджеръ. Оба заговорили почти въ одно и тоже время:
   -- Васъ спрашиваетъ слуга, пріѣхавшій на самой красивой сѣрой лошадкѣ, какую мнѣ когда либо случалось видѣть, началъ Виль Баджеръ, а мистеръ Мумблазенъ подхватилъ: у него на рукавѣ серебреная бляха съ изображеніемъ дракона, держащаго въ пасти обломокъ кирпича и осѣненнаго графской короной. Онъ привезъ письмо, запечатанное такой же точно печатью.
   Тресиліанъ взялъ письмо, и прочелъ на немъ слѣдующій адресъ: Достопочтенному мистеру Эдмунду Тресиліану, любезному нашему родственнику, съ припиской внизу: быстрѣй, быстрѣй, быстрѣй... ради жизни, ради жизни. Онъ раскрылъ письмо и прочелъ слѣдующее:
   "Мистеръ Тресиліанъ, нашъ добрый другъ и племяникъ!
   "Мы въ настоящую минуту такъ дурно себя чувствуемъ и находимся притомъ въ такомъ печальномъ положеніи, что желаемъ собрать вокругъ себя всѣхъ нашихъ друзей, на преданность и доброту которыхъ мы можемъ болѣе расчитывать. Въ число ихъ мы прежде всего включаемъ нашего добраго мистера Тресиліана, вполнѣ увѣренные какъ въ его желаніи быть намъ полезнымъ, такъ и въ его способностяхъ. Поэтому мы просимъ васъ, съ папвозможной скоростью прибыть къ намъ въ Сэйскій дворецъ близъ Дептфорда, гдѣ мы сообщимъ вамъ всѣ подробности дѣла, которое считаемъ неудобнымъ довѣрять письму. Посылаемъ вамъ нашъ искренній привѣтъ и остаемся: любящій васъ родственикъ

Ратклифъ, графъ Сусексъ.

   -- Скорѣе приведи сюда посланнаго, Виль Баджеръ, сказалъ Тресиліанъ, и когда приказаніе его было исполнено, воскликнулъ: А, это ты, Стивенсъ? Какъ здоровье моего добраго лорда?
   -- Плохо, мистеръ Тресиліапъ, отвѣчалъ посланный,-- вслѣдствіе чего онъ и нуждается въ присутствіи вѣрныхъ друзей.
   -- Но чѣмъ онъ боленъ? съ тревогой спросилъ Тресиліанъ.-- До меня не дошли слухи о его болѣзни.
   -- Не знаю, серъ, отвѣчалъ Стивенсъ,-- только онъ очень дурно себя чувствуетъ. Піявки ему не помогаютъ, и многіе изъ домашнихъ подозрѣваютъ не доброе: колдовство или нѣчто хуже.
   -- Какіе у него припадки? спросилъ Вайландъ Смитъ, быстро выступая впередъ.
   -- Что такое? спросилъ посланный, не понимая его вопроса.
   -- Что у него болитъ? пояснилъ Вайландъ:-- въ чемъ именно заключается его болѣзнь?
   Стивенсъ взглянулъ на Тресиліана, недоумѣвая долженъ ли онъ отвѣчать на вопросы неизвѣстнаго ему человѣка, но получивъ утвердительный знакъ, торопливо началъ перечислять: постепенный упадокъ силъ, обильный потъ въ ночное время, потеря апетита, тошнота, и т. д.
   -- Все это въ соединеніи съ острой болью въ желудкѣ и медленной лихорадкой? добавилъ Вайландъ.
   -- Такъ точно! не безъ удивленія отвѣчалъ посланный.
   -- Я знаю отчего происходитъ эта болѣзнь, сказалъ Вайлавдъ:-- мнѣ извѣстна ея причина. Вашъ лордъ изволилъ покушать манны Св. Николая. Но я знаю чѣмъ его вылечить... мой бывшій господинъ не скажетъ, что я даромъ учился въ его лабораторіи.
   -- Что ты этимъ хочешь сказать? спросилъ Тресиліанъ нахмуривъ брови.-- Здѣсь дѣло идетъ объ одномъ изъ первыхъ англійскихъ вельможъ. Подумай, это не шутка.
   -- Не приведи Боже! отвѣчалъ Вайландъ Смитъ.-- Но говорю вамъ, я знаю въ чемъ заключается его болѣзнь и могу ее вылечить. Вспомните что я сдѣлалъ для сера Гуго Робсарта.
   -- Мы сейчасъ отправимся въ путь, сказалъ Тресиліанъ.-- Самъ Богъ зоветъ насъ.
   Тресиліанъ поспѣшилъ сообщить своимъ друзьямъ объ этой новой причинѣ своего отъѣзда, умолчавъ однако какъ о подозрѣніяхъ Стивенса, такъ и объ обѣщаніяхъ Вайланда Смита. Ласково распростившись съ серомъ Гуго и остальными обитателями Лидкотскаго замка, которые напутствовали его молитвами и благословеніями, Тресиліанъ, въ сопровожденіи Вайланда и слуги графа Сусекса, быстро поскакалъ по дорогѣ въ Лондонъ.
   

ГЛАВА XIII.

   
   Да, я знаю, у васъ есть мышьякъ, купоросъ, винный камень, киноварь и разнаго рода соля: я все знаю. Этотъ молодецъ, капитанъ, со временемъ будетъ искусный алхимикъ, и чего добраго, пожалуй, чуть-ли (я не говорю совсѣмъ, а чуть-ли) не откроетъ философскій камень.

Бенъ Джонсонъ.-- Алхимикъ.

   Тресиліанъ и его спутники торопились насколько было въ ихъ власти. Передъ отъѣздомъ молодой человѣкъ однако спросилъ у кузнеца, не предпочтетъ ли онъ объѣхать Беркширъ, гдѣ игралъ такую видную роль? Но Вайландъ съ увѣренностью отвѣчалъ отрицательно. Онъ употребилъ короткій промежутокъ времени, проведенный имъ въ Лидкотскомъ замкѣ, на полное преобразованіе своей наружности, и вполнѣ успѣлъ въ этомъ. Его густая растрепанная борода совсѣмъ исчезла, уступивъ мѣсто двумъ маленькимъ усикамъ, по военной модѣ загнутымъ кверху. Портной изъ Лидкотской деревни, за хорошую плату такъ успѣшно примѣнилъ къ дѣлу свое искуство, подъ руководствомъ самого потребителя, что совершенно измѣнилъ наружность Вайланда и снялъ у него съ лица по крайней мѣрѣ десятка два лѣтъ. Прежде, весь въ копоти и сажѣ, поросшій волосами, согнутый подъ тяжестью своего труда и обезображенный страшнымъ, фантастическимъ нарядомъ, онъ казался человѣкомъ лѣтъ около пятидесяти. Теперь же въ красивой ливреѣ, при шпагѣ и со щитомъ черезъ плечо, онъ имѣлъ видъ ловкаго малаго, которому можно было дать лѣтъ тридцать или тридцать пять,-- самое цвѣтущее время человѣческой жизни. Онъ оставилъ также свои дурацкія, свирѣпыя ухватки, и замѣнилъ ихъ развязностью обращенія и не чуждой нахальства быстротой во взглядѣ и движеніяхъ.
   На вопросъ Тресиліана о причинѣ такого необыкновеннаго и радикальнаго преобразованія, Вайландъ въ отвѣтъ пропѣлъ два стиха изъ новой комедіи, по которой, согласно съ мнѣніемъ наиболѣе благопріятныхъ критиковъ, можно было заключить, что ея авторъ не лишенъ таланта. Мы съ удовольствіемъ приводимъ здѣсь этотъ куплетъ:
   
   Банъ, банъ, ка-Калибанъ
   У новаго барина сталъ новымъ челоѣкомъ *).
   *) Буря, комедія Шэкспира.
   
   Хотя эти стихи и не остались въ памяти Тресиліана, они однако ему напомнили, что Вайландъ Смитъ когда-то былъ актеромъ, обстоятельство само собой объяснявшее быстроту, съ какой онъ произвелъ столь значительную перемѣну въ своей наружности. Самъ кузнецъ былъ до того увѣренъ въ этой перемѣнѣ, происшедшей въ немъ съ помощью новаго платья, что сожалѣлъ, зачѣмъ бы ими не заѣхать въ мѣсто, еще такъ недавно служившее ему убѣжищемъ.
   -- Въ моемъ теперешнемъ платьѣ,-- говорилъ онъ,-- да подъ покровительствомъ вашей милости, я не побоялся бы встрѣчи съ судьей Блиндасомъ, даже во время судебныхъ засѣданій. Хотѣлось бы мнѣ также узнать что сталось съ бѣсенкомъ, который дастъ себя знать, лишь бы только освободиться отъ помочей, да разстаться съ бабушкой и съ Домини. Ахъ, а разоренная пещера! продолжалъ онъ. Охотно посмотрѣлъ бы я на опустошеніе, которое порохъ произвелъ между ретортами и сткляночками доктора Деметріуса Добуби. Я увѣренъ, что слава обо мнѣ будетъ долго жить въ долинѣ Бѣлаго Коня, и еще долго послѣ того, какъ тѣло мое сгніетъ въ землѣ. Не одинъ, еще дуракъ привяжетъ къ кольцу свою лошадь, положитъ на камень серебреную монету, и свистя, какъ морякъ во время штиля, станетъ звать Вайланда Смита подковать его лошадь. Но любой конь издохнетъ прежде чѣмъ кузпецъ откликнется на этотъ зовъ.
   Предсказаніе Вайланда вполнѣ оправдалось. Смутное преданіе о его необыкновенномъ искуствѣ въ кузнечномъ ремеслѣ еще и по сію пору живетъ въ долинѣ Бѣлаго Коня, и никакое другое преданіе, ни о побѣдѣ Альфреда, ни о знаменитомъ Пузеѣ Горнѣ, не сохранилось такъ тщательно въ памяти населенія Беркшира, какъ дикая легенда о Вайландѣ Смитѣ {См. Прил. II, Легенда о Вайландѣ Смитѣ.}.
   Поспѣшность путешествениковъ не позволяла имъ останавливаться въ дорогѣ долѣе чѣмъ было необходимо для корма и отдыха лошадей. А такъ какъ многія изъ мѣстъ, по которымъ они проѣзжали, находились въ, зависимости отъ графа Лестера или его приближенныхъ, то Тресиліанъ считалъ нужнымъ скрывать не только цѣль своего путешествія, но и свое имя. Вайландъ Смитъ (мы и впередъ будемъ его такъ называть, хотя настоящее его имя было Ланселотъ Вайландъ) въ этомъ отношеніи оказался ему въ высшей степени полезенъ. Онъ даже какъ будто находилъ особенное удовольствіе отражать съ ловкостью и проворствомъ всѣ попытки что нибудь о нихъ узнать, и забавлялся наводя на ложный слѣдъ любопытныхъ содержателей гостиницъ и трактирныхъ слугъ. Въ теченіе ихъ непродолжительнаго путешествія, онъ распустилъ три различные слуха о своемъ господинѣ, одинъ нелѣпѣе другаго. Онъ выдавалъ Тресиліана то за ирландскаго намѣстника, ѣхавшаго приводить въ исполненіе волю королевы относительно извѣстнаго мятежника Рори-Отъ-Макъ-Карти-Макъ-Магона; то за агента брата французскаго короля, явившагося въ Англію съ порученіемъ просить руки Елизаветы; то наконецъ за герцога Медину, который путешествовалъ инкогнито съ цѣлью уладить споръ между этой королевой и Филипомъ испанскимъ.
   Тресиліанъ сердился и указывалъ Вайланду на неудобств, которыя могли изъ этого возникнуть, и въ особенности на совершенно излишнюю степень вниманія, обращаемаго на нихъ вслѣдствіе всѣхъ этихъ выдумокъ. Но Вайландъ поспѣшилъ успокоить его увѣреніемъ (да и кто не сдался бы на такого рода доводъ), что внушнительная наружность его господина непремѣнно требовала какого нибудь необыкновеннаго разсказа для объясненія торопливости и таинственности ихъ путешествія.
   По мѣрѣ приближенія къ столицѣ, благодаря большому стеченію народа, путники все менѣе и менѣе обращали на себя вниманія, и наконецъ достигли Лондона.
   Тресиліанъ намѣревался ѣхать прямо въ Дептфордъ, гдѣ жилъ лордъ Сусексъ, желавшій находиться поближе ко двору, въ то время помѣщавшемуся въ Гринвичѣ, любимой резиденціи Елизаветы и имѣвшей честь быть мѣстомъ ея рожденія. Тѣмъ не менѣе коротенькая остановка въ Лондонѣ была необходима и сдѣлалась еще продолжительнѣе вслѣдствіе усердныхъ настояній Вайланда Смита, который просилъ позволенія прогуляться по городу.
   -- Возьми свой мечъ и щитъ и слѣдуй за мной, сказалъ Тресиліанъ.-- Я самъ собираюсь идти, и мы пойдемъ вмѣстѣ.
   Онъ сдѣлалъ это потому, что еще не вполнѣ довѣрялъ своему новому слугѣ, и боялся потерять его изъ виду въ эту многозначительную минуту, когда двѣ враждебныя партіи при дворѣ Елизаветы находились въ самыхъ ожесточенныхъ отношеніяхъ. Вайландъ Смитъ охотно подчинился этой мѣрѣ предосторожности своего господина, о причинѣ которой безъ сомнѣнія догадался. Онъ только просилъ Тресиліана не мѣшать ему заходить къ разнымъ аптекарямъ и торговцамъ москотильнымъ товаромъ на Флитъ-Стритѣ, и позволить ему сдѣлать нѣсколько необходимыхъ покупокъ. Тресиліанъ согласился, и по желанію своего слупи входилъ съ нимъ въ пять или шесть лавокъ, гдѣ замѣчалъ, что Вайландъ въ каждой изъ нихъ покупалъ только по одному снадобью въ разныхъ количествахъ. Лекарства, которыя онъ спрашивалъ сначала, немедленно ему выдавались, но послѣдующіе получалъ онъ съ большими затрудненіями. Кромѣ того Тресиліанъ замѣтилъ еще, что къ великому удивленію торговцевъ, Вайландъ не разъ возвращалъ имъ травы и вещества, которыя они ему предлагали, и требовалъ замѣны ихъ другими, подъ угрозой купить ихъ въ другомъ мѣстѣ. Одно снадобье оказывалось почти невозможнымъ достать. Иные изъ торговцевъ даже сознавались, что никогда его не видали, другіе отрицали его существованіе, считая его за вымыселъ фантазіи алхимиковъ, страдавшихъ умственнымъ разстройствомъ, но большинство пыталось удовлетворить покупщика, предлагая ему какое нибудь другое вещество, которое Вайландъ немедленно отвергалъ, причемъ продавцы постоянно увѣряли, что оно въ высшей степени обладаетъ тѣми же самыми качествами какъ и требуемое снадобье. Вообще всѣ они выказывали значительную долю любопытства, доискиваясь зачѣмъ оно ему понадобилось. Наконецъ одинъ старый, худощавый аптекарь, на вопросъ Вайланда, предложенный ему въ выраженіяхъ, которыхъ Тресиліанъ не могъ ни понять, ни запомнить, чистосердечно объявилъ ему, что если это вещество и существуетъ въ Лондонѣ, то развѣ только, и то въ самомъ маломъ количествѣ, у еврея Іоглана.
   -- Я такъ и думалъ, сказалъ Вайландъ, и выйдя изъ лавки продолжалъ, обращаясь къ Тресиліану: -- Извините, серъ, но вѣдь художникъ не можетъ работать безъ необходимаго орудія или матеріала. Мнѣ непремѣнно надо побывать у этого Іоглана. Обѣщаюсь вамъ, что хотя это и задержитъ васъ здѣсь нѣсколько долѣе, чѣмъ по видимому считаете для себя удобнымъ, тѣмъ не менѣе вы будете вполнѣ вознаграждены употребленіемъ, какое я сдѣлаю изъ этого драгоцѣннаго вещества. Позвольте мнѣ, прибавилъ онъ, идти впередъ. Мы теперь оставимъ большую улицу, и пойдемъ гораздо скорѣе, если я буду указывать дорогу.
   Тресиліанъ согласился и послѣдовалъ за кузнецомъ черезъ узенькій переулочекъ по направленію къ лѣвому берегу рѣки. Быстрота и увѣренность, съ которыми Вайландъ шелъ по лабиринту улицъ, дворовъ и переулковъ, обличали въ немъ превосходное знаніе города. Наконецъ онъ вступилъ въ очень тѣсный проходъ, примыкавшій къ Темзѣ, печально и сумрачно выглядывавшей изъ за угла, между тѣмъ какъ на заднемъ ея планѣ рисовались мачты двухъ судовъ, выжидавшихъ прилива. Лавочка по самой серединѣ прохода, у которой онъ остановился, не имѣла стекляннаго окна, подобно нынѣшнимъ магазинамъ. Грязное полотно, образуя нѣчто въ родѣ палатки, охватывало пространство не больше того, какое въ наши дни служитъ помѣщеніемъ чебатарей. Передняя часть палатки была приподнята, какъ у шалашей, гдѣ торгуютъ рыбой. Вскорѣ показался небольшаго роста блѣдный мужчина, бѣлокурый и безъ бороды, словомъ, совершенная противоположность тому что обыкновенно привыкли видѣть въ евреяхъ. Онъ обратился къ Вайланду, и усердно ему раскланиваясь, спросилъ что ему угодно. Лишь только кузнецъ назвалъ требуемое снадобье, еврей вздрогнулъ, и посмотрѣлъ на него съ изумленіемъ.
   -- А какая вашей милости надобность въ этомъ зельѣ, имени котораго, Богъ мой, я ни разу по слышалъ въ теченіе сорока лѣтъ что торгую здѣсь лекарствами?
   -- Отвѣчать на ваши вопросы не входитъ въ мои планы, возразилъ Вайландъ.-- Мнѣ только надо знать, есть ли у васъ то что я ищу, и если есть, то хотите ли вы мнѣ это продать?
   -- Что касается до того, есть ли оно у меня, то, Богъ мой, конечно есть, а что до моего желанія вамъ его продать, то вѣдь я аптекарь и продаю всякія лекарственныя снадобья.
   Съ этими словами онъ досталъ порошокъ, и подавая его Вайланду, продолжалъ:
   -- Но это вамъ дорого обойдется. То что я вамъ даю цѣнится на вѣсъ золота... да, чистѣйшаго золота... Это вещество прямо съ горы Синайской, гдѣ намъ были даны наши священные законы, и гдѣ растеніе, изъ котораго оно добывается, цвѣтетъ всего одинъ разъ во сто лѣтъ.
   -- Не знаю, какъ часто собираютъ это на горѣ Синайской, сказалъ Вайландъ съ величайшимъ презрѣніемъ смотря папоротокъ,-- воя готовъ прозакладывать свой мечъ и щитъ, если дрянь, которую вы мнѣ предлагаете взамѣнъ того что я у васъ спрашивалъ, не можетъ быть каждый день собираема въ дворцовомъ рвѣ въ Алепо.
   -- Вы невѣжливый господинъ, отвѣчалъ еврей;-- у меня нѣтъ лучшаго товара, а если и есть, то я не продамъ его безъ докторскаго предписанія, или если вы мнѣ не скажете зачѣмъ оно вамъ нужно.
   Кузнецъ отвѣчалъ нѣсколькими словами на языкѣ непонятномъ Тресиліану, и они по видимому въ высшей степени изумили еврея. Онъ посмотрѣлъ на него съ видомъ человѣка, который въ особѣ неизвѣстнаго и ничѣмъ не замѣчательнаго незнакомца вдругъ узнаетъ славнаго героя или могущественнаго властелина.-- Святой Илія! воскликнулъ онъ, когда миновала первая минута смущенія; затѣмъ, переходя отъ подозрительности и несговорчивости къ самой крайней учтивости, еврей низко поклонился Вайланду и разсыпался въ мольбахъ, чтобы дорогой посѣтитель вошелъ въ его убогое жилище и принесъ ему благословеніе, переступивъ черезъ его жалкій порогъ.
   -- Не можетъ ли бѣдный еврей Захарія Іогланъ предложить вамъ отвѣдать съ нимъ вина? Не хотите ли Токайскаго, или Лакрима Кристи? Не желаете ли...
   -- Ваши предложенія меня оскорбляютъ, перебилъ его Вайландъ,-- подайте мнѣ то что я требую, и воздержитесь отъ дальнѣйшихъ рѣчей.
   Получивъ выговоръ, еврей взялся за связку ключей, и съ большими предосторожностями открылъ ларецъ, по видимому охраняемый тщательнѣе другихъ лекарственныхъ вмѣстилищъ, посреди которыхъ стоялъ. Онъ выдвинулъ изъ него маленькій ящищекъ со стеклянной крышкой, заключавшій въ себѣ небольшое количество чернаго порошка, и подалъ его Вайланду съ выраженіемъ глубокой покорности и уничиженія, но въ тоже время жаднымъ и ревнивымъ взглядомъ слѣдилъ за каждымъ зернышкомъ, которымъ покупатель собирался овладѣть.
   -- Есть ли у васъ вѣсы? спросилъ Вайландъ.
   Еврей указалъ на вѣсы, стоявшіе въ лавкѣ для общаго употребленія, по сдѣлалъ это съ смущеннымъ, нерѣшительнымъ видомъ, который не ускользнулъ отъ кузнеца.
   -- Эти не годятся, строго сказалъ Вайландъ Смитъ:-- развѣ вы не знаете, что святыя вещи утрачиваютъ свою силу, когда ихъ вѣсятъ на невѣрныхъ вѣсахъ?
   Еврей поникъ головой, вынулъ изъ окованной сталью шкатулки пару вѣсовъ отличной отдѣлки, и устанавливая ихъ, сказалъ: Съ этими вѣсами я произвожу свои собственные опыты; ихъ перетянетъ одинъ волосокъ изъ бороды первосвященника.
   -- Прекрасно, одобрилъ кузнецъ, и отвѣсивъ двѣ драхмы чернаго порошка, осторожно завернулъ его и положилъ въ карманъ съ другими снадобьями. Потомъ онъ спросилъ о цѣнѣ, но еврей, качая головой и низко кланяясь, отвѣчалъ:
   -- Какая цѣна! Отъ людей, подобныхъ вамъ, ничего не берутъ. Но вы навѣстите еще бѣднаго еврея и заглянете въ его лабораторію, гдѣ онъ, да поможетъ ему Богъ, изсохъ наподобіе тыквы святаго пророка Іоны? Вы сжалитесь надъ нимъ и поможете ему сдѣлать хоть одинъ маленькій шагъ впередъ на великомъ пути?
   -- Тсъ! произнесъ Вайландъ, съ таинственнымъ видомъ приложивъ палецъ къ губамъ.-- Весьма возможно, что мы опять увидимся... Ты уже овладѣлъ тѣмъ, что твои равины называютъ шамаимъ, т. е. общее твореніе. Бодрствуй и молись: ты долженъ прежде чѣмъ мы снова встрѣтимся проникнуть въ тайну элексира Альхагеста Самеха.
   И слегка кивнувъ головой на почтительные поклоны еврея, Вайландъ важно направился къ выходу изъ переулка. Тресиліанъ послѣдовалъ за нимъ, и первое его замѣчаніе на счетъ сцены, которой онъ былъ свидѣтелемъ, заключалось въ упрекѣ Вайланду, зачѣмъ онъ не заплатилъ за пріобрѣтенное снадобье.
   -- Чтобъ я сталъ ему платить! воскликнулъ кузнецъ.-- Да если я это сдѣлаю, то пусть мнѣ за то отплатитъ злой духъ! Если бы я не боялся разсердить вашу милость, то я еще съ него стащилъ бы одну или двѣ унціи золота, ровно столько, сколько вѣсилъ кирпичный порошокъ, которымъ онъ хотѣлъ меня угостить.
   -- Совѣтую тебѣ не упражняться въ подобныхъ плутняхъ, пока ты находишься у меня въ услуженіи, замѣтилъ Тресиліанъ.
   -- Да развѣ я не говорю, возразилъ кузнецъ,-- что по этой самой причинѣ и воздержался въ настоящемъ случаѣ. Вы это называете плутовствомъ? Да этотъ жалкій скелетъ обладаетъ богатствомъ, достаточнымъ для вымощенія долларами всего переулка, въ которомъ онъ живетъ, и сдѣлавъ это онъ едва бы замѣтилъ отсутствіе ихъ изъ своего желѣзнаго ящика. Но это не мѣшаетъ ему съ ума сходить по философскомъ камнѣ. Къ тому же онъ самъ пытался надуть бѣднаго слугу, за какого меня, сначала принялъ, и хотѣлъ продать мнѣ дрянь, не стоющую и одного пенни. Здѣсь, видёте ли, коса на камень нашла, какъ сказалъ чортъ углекопу. Если предложенное имъ фальшивое лекарство, по его мнѣнію, стоило моихъ денегъ, то почему мнѣ въ мою очередь не думать, что не взятый мною кирпичный порошокъ стоитъ также его золота.
   -- Можетъ быть, возразилъ Тресиліанъ, -- это такъ дѣлается между жидами и аптекарями. Но, пойми пожалуйста, что такого рода уловки, творимыя однимъ изъ моихъ слугъ, унижаютъ мое достоинство, и я не могу этого допустить. Надѣюсь, что ты покончилъ со своими покупками?
   -- Точно такъ, серъ, отвѣчалъ Вайландъ.-- Изъ этихъ снадобій я сегодня же приготовлю настоящій орвіетанъ {Орвіетанъ или, какъ его иногда называли, Венеціанскій теріакъ считался самымъ вѣрнымъ противоядіемъ. Просимъ читателя на время также держаться этего мнѣнія, которое въ данную эпоху раздѣлялось всѣми, такъ учеными такъ и простолюдинами. Авторъ.}. Это необыкновенное лекарство очень рѣдко находится въ сѣверной части Европы вслѣдствіе недостатка рѣдкаго и драгоцѣннаго вещества, которое я добылъ отъ Іоглана.
   -- Но почему ты не сдѣлалъ всѣхъ своихъ покупокъ въ одной и той же лавкѣ? спросилъ Тресиліанъ.-- Мы съ тобой потеряли около часу времени, бѣгая отъ одного прилавка къ другому.
   -- Извольте, серъ, я вамъ объясню почему, отвѣчалъ Вайландъ.-- Никто не долженъ знать моей тайны, а она немедленно перестала бы быть моей, еслибъ я купилъ всѣ свои снадобья у одного и того же аптекаря.
   Затѣмъ путники вернулись въ свою гостиницу (подъ знаменитой вывѣской Прекрасной Дикарки), и пока слуга лорда Сусекса снаряжалъ въ путь лошадей, Вайландъ добывъ у повара ступку, заперся въ отдѣльной комнатѣ, гдѣ принялся отвѣшивать, смѣшивать и приправлять въ надлежащемъ количествѣ купленныя имъ снадобья, съ ловкостью и проворствомъ, которыя доказывали его близкое знакомство съ аптекарскимъ дѣломъ.
   Къ тому времени когда Вайландъ окончилъ свою стряпню, лошади также были готовы, и путешественики послѣ часовой ѣзды прибыли наконецъ во временную резиденцію лорда Сусекса, старинное зданіе близъ Дептфорда, называвшееся Сэйскимъ замкомъ, который долго принадлежалъ семейству того же имени, по сто лѣтъ тому назадъ перешелъ къ древнему и уважаемому роду Эвелиновъ. Настоящій представитель этого семейства питалъ глубокое уваженіе къ графу Сусексу, и съ удовольствіемъ помѣстилъ въ своемъ гостепріимномъ домѣ. какъ его самого, такъ и многочисленную свиту его. Впослѣдствіи Сэйскій замокъ былъ мѣстопребываніемъ знаменитаго мистера Эвелина, сочиненіе котораго, Сильва, и по сію пору еще служитъ руководствомъ для англійскихъ лѣсоводовъ, точно также какъ жизнь, нравы и обычай, въ томъ видѣ, въ какомъ они изображены въ его Запискахъ, должны бы были служить руководствомъ для каждаго англійскаго джентльмена.
   

ГЛАВА XIV.

   
   Рѣдкую новость сообщилъ ты мнѣ, пріятель. На лугу два быка яростно дерутся за красивую телку. Пусть бы одинъ изъ нихъ остался на мѣстѣ: въ долинѣ тогда водворился бы миръ, и стадо, которое мало интересуется ихъ споромъ, могло бы наконецъ спокойно пастись.

Старинная комедія.

   Сэйскій замокъ охранялся подобно осажденной крѣпости. Такъ сильна была въ то время подозрительность людей, что по мѣрѣ приближенія Тресиліана со спутниками къ жилищу больнаго графа, ихъ то и дѣло останавливала и допрашивала конная и пѣшая стража. Дѣйствительно, высокое мѣсто, которое Сусексъ занималъ въ расположеніи королевы, и его не скрываемое, всѣмъ извѣстное соперничество. съ графомъ Лестеромъ придавали особенное и важное значеніе его личности. Въ періодъ, о которомъ идетъ рѣчь, всѣ съ особеннымъ напряженіемъ слѣдили за тѣмъ, кто изъ двухъ, Лестеръ или Сусексъ, одержитъ верхъ въ сердцѣ Елизаветы.
   Королева Елизавета, какъ и многія особы ея пола, любила управлять посредствомъ партій, желая поддерживать равновѣсіе между двумя враждебными стремленіями, и давала перевѣсъ то тому, то другому изъ нихъ, сообразуясь при этомъ съ требованіями государственныхъ интересовъ, а иногда и просто слѣдуя своей женской прихоти, такъ какъ и она не была выше этой слабости. Хитрить, не выпускать изъ рукъ картъ, поддерживать одну партію противъ другой, смирять того, кто считалъ себя первымъ въ ея мнѣнія, посредствомъ постояннаго страха чтобы его не одолѣлъ противникъ, если и не столь любимый, то во всякомъ случаѣ наравнѣ съ нимъ уважаемый и цѣнимый -- вотъ въ чемъ заключалась задача ея царствованія и что давало ей возможность, не смотря на свои частыя увлеченія тѣмъ или другимъ любимцемъ, избѣгать вреднаго вліянія ихъ на государственныя дѣла.
   Два вельможи, въ то время спорившіе о первенствѣ въ милостяхъ королевы, обладали совершенно различными свойствами, оправдавшими ихъ притязанія. Вообще можно сказать, что графъ Сусексъ былъ болѣе угоденъ королевѣ, тогда какъ Лестеръ больше нравился женщинѣ. Сусексъ, человѣкъ военный, пріобрѣлъ значеніе своими подвигами въ Ирландіи и въ Шотландіи, особенно во время большаго сѣвернаго возстанія 1569 г., которое было подавлено главнымъ образомъ его усиліями. Вслѣдствіе этого, его окружали и оказывали ему уваженіе люди, желавшіе проложить себѣ путь къ военнымъ почестямъ. Въ довершеніе всего графъ Сусексъ происходилъ изъ болѣе древняго и уважаемаго рода, чѣмъ его соперникъ. Онъ былъ одновременно представителемъ Фицъ-Вальтеровъ и Ратклифовъ, тогда какъ на гербѣ Лестера лежала тѣнь, наброшенная на него позоромъ его дѣда, жестокаго министра Генриха VII, а отчасти и его отцемъ, злополучнымъ Дудлеемъ, герцогомъ Нортумберландскимъ, казненнымъ въ Тоуэръ-Гилѣ 22-го августа 1553 г. Однако же наружностью, манерами и рѣчью, орудіями въ высшей степени опасными при дворѣ гдѣ властвуетъ женщина, Лестеръ болѣе чѣмъ уравновѣшивалъ воинскія заслуги, чистоту происхожденія и благородную смѣлость лорда Сусекса. Въ глазахъ двора и всего королевства Лестеръ стоялъ выше своего соперника въ милостяхъ Елизаветы, хотя она, придерживаясь своей обычной политики, никогда того не выражала на столько ясно, чтобы дать ему окончательный перевѣсъ. Болѣзнь Сусекса въ настоящемъ случаѣ постигла его кстати для Лестера, и тѣмъ подала поводъ къ страннымъ догадкамъ и подозрѣніямъ. Приверженцы перваго изъ двухъ графовъ были погружены въ глубокое уныніе, тогда какъ друзья втораго радовались въ ожиданіи смерти его соперника. А такъ какъ въ старину никогда не упускалась изъ виду возможность разрѣшать запутанные вопросы посредствомъ оружія, то сторонники каждаго изъ графовъ, групируясь вокругъ нихъ, постоянно носили при себѣ оружіе, и своими частыми ссорами нарушали спокойствіе королевы даже въ самыхъ стѣнахъ ея дворца. Эти предварительныя свѣденія необходимы, чтобы уяснить читателю ходъ послѣдующихъ событій {См. Прилож. III, Лестеръ и Сусексъ.}.

0x01 graphic

   Тресиліанъ нашелъ Сэйскій замокъ полнымъ слугъ, приверженцевъ и друзей графа Сусекса, явившихся къ нему съ изъявленіями своего участія. Всѣ были вооружены, и на всѣхъ лицахъ виднѣлась тревога, какъ бы въ ожиданіи немедленнаго нападенія со стороны враждебной партіи. Одинъ изъ слугъ пошелъ доложить графу о прибытіи Тресиліана, между тѣмъ какъ другой ввелъ его въ сѣни, гдѣ онъ засталъ всего только двухъ джентльменовъ изъ свиты Сусекса. Одежда, наружность и манеры обоихъ были въ высшей степени различны. Старшій изъ нихъ, въ цвѣтѣ лѣтъ и по видимому высокаго происхожденія, отличался простымъ платьемъ военнаго покроя. Низенькаго роста, плечистый, съ неловкими движеніями, онъ имѣлъ черты лица, выражавшія исключительно здравый смыслъ безъ малѣйшей примѣси оживленія или фантазіи. Младшій, которому казалось лѣтъ двадцать съ небольшимъ, былъ одѣтъ въ одинъ изъ самыхъ яркихъ нарядовъ, какіе въ то время носили люди, занимавшіе высокое положеніе въ свѣтѣ. На немъ красовался малиновый бархатный плащъ, разукрашенный кружевомъ и роскошнымъ шитьемъ, а на головѣ была такая же точно шапочка, трижды обвитая золотой цѣпью, скрѣпленной медальономъ. Прическа его очень походила на ту, какую носятъ иные изъ нашихъ современныхъ щеголей, то есть волосы его были всѣ взбиты кверху. Въ ушахъ у него блестѣли серебреныя серьги съ крупнымъ жемчугомъ. Наружность этого молодаго человѣка, отличавшагося правильной красотой и стройностью фигуры, поражала еще своей выразительностью. На лицѣ его въ одно и тоже время отражались твердость рѣшительнаго нрава и пылкость предпріимчиваго характера, сила мысли и быстрота соображенія.
   Оба джентльмена сидѣли почти въ одинаковомъ положеніи на скамьяхъ, стоявшихъ рядомъ. Каждый былъ погруженъ въ собственныя мысли, и не говоря ни слова упорно смотрѣлъ въ противоположную стѣну. По взгляду старшаго было ясно, что онъ не видѣлъ ничего, кромѣ этой самой стѣны, или вѣрнѣе части сѣней, увѣшанной плащами, оленьими рогами, щитами, стариннымъ оружіемъ, бердышами и другими подобными предметами. Взглядъ младшаго обличалъ въ немъ живую игру фантазіи, и онъ казался погруженнымъ въ глубокую задумчивость. Пустое пространство между нимъ и стѣной какъ бы превратилось въ сцену, гдѣ воображеніе рисовало ему зрѣлище, вовсе не подходившее на то, которое въ ту минуту представлялось ему въ дѣйствительности.
   При появленіи Тресиліана оба джентльмена вышли изъ задумчивости и привѣтствовали его, особенно младшій, съ большимъ радушіемъ и искренностью.
   -- Добро пожаловать, Тресиліанъ, сказалъ онъ.-- Твоя философія побудила тебя удалиться отъ насъ въ то время когда пребываніе между нами могло бы удовлетворить твое честолюбіе. Во всякомъ случаѣ то была честная философія, такъ какъ она же заставила тебя вернуться къ намъ теперь, когда тебѣ предстоитъ дѣлить съ нами однѣ опасности.
   -- Развѣ милордъ дѣйствительно такъ опасно боленъ?-- спросилъ Тресиліанъ.
   -- Мы боимся самаго худаго, отвѣчалъ старшій джентльменъ,-- и какъ кажется, благодаря гнуснѣйшему изъ злодѣяній.
   -- Полно, возразилъ Тресиліанъ,-- лордъ Лестеръ на это не способенъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, зачѣмъ ему такіе люди, какими онъ себя окружаетъ? Кто спускаетъ съ цѣпи чорта, самъ можетъ быть и не дурной человѣкъ, но онъ тѣмъ не менѣе отвѣчаетъ за зло, которое совершаетъ вражья сила.
   -- Неужели, господа, спросилъ Тресиліанъ, -- при милордѣ нѣтъ никого кромѣ васъ въ минуту угрожающей опасности?
   -- О нѣтъ, отвѣчалъ старшій джентльменъ,-- здѣсь Траси, Марксамъ и многіе другіе. Но въ сѣняхъ мы караулимъ только по двое за разъ. Всѣ другіе очень устали и отдыхаютъ въ верхней галереѣ.
   -- А нѣкоторые, прибавилъ младшій,-- отправились на дептфордскую верфь осмотрѣть судно, которое мы намѣреваемся купить, сложивъ вмѣстѣ остатки нашихъ богатствъ.. Какъ только здѣсь все будетъ кончено, и мы сложимъ въ могилу бренные останки нашего благороднаго лорда, да если представится случай, отмстимъ виновникамъ его смерти, то немедленно направимся въ Индію, съ тяжелыми сердцами, но за то съ пустыми кошельками.
   -- Чего добраго, и я присоединюсь къ вамъ, сказалъ Тресиліанъ,-- только бы мнѣ окончить поскорѣе мои дѣла при дворѣ.
   -- Какъ, Тресиліанъ! воскликнулъ младшій изъ его друзей.-- Вѣдь у тебя есть невѣста, и развѣ ты не избавленъ отъ тѣхъ случайностей, которыя гонятъ людей въ море, тогда какъ челнъ ихъ всего охотнѣе остался бы въ гавани? Куда же дѣвалась твоя Индаміра, красотой и постоянствомъ равная моей Аморетѣ?
   -- Не говори мнѣ о ней! сказалъ Тресиліанъ отворачиваясь.
   -- Такъ вотъ въ какомъ положеніи твои дѣла, замѣтилъ молодой человѣкъ, дружески взявъ его за руку.-- Не бойся, я не стану растравлять твоей раны. Но тѣмъ не менѣе это для меня столько же неожиданныя, сколько печальныя вѣсти. Неужто гроза, внезапно разразившаяся надъ нами, никого не пощадитъ, и никто изъ нашего славнаго, веселаго товарищества не избѣжитъ потери счастья и крушенія? Я думалъ, что по крайней мѣрѣ ты достигвулъ пристани, любезный Эдмундъ. Правду сказалъ другой, также мой дорогой пріятель, котораго зовутъ такъ какъ тебя {Эдмундъ Спенсеръ, авторъ "Царицы Фей".}:
   
   What man that sees the ever whirling wheel
   Of Chance, the which all mortal things doth sway;
   But that thereby doth find and plainly feel,
   How Mutability in them doth play
   Her cruel sports to many men's decay *).
   *) Кому изъ слѣдящихъ за вѣчно вертящимся колесомъ фортуны, управляющей всѣмъ на землѣ, не станетъ ясно, что ею руководитъ измѣнчивость, направляющая свои жестокія шутки на гибель множеству людей.
   
   Старшій джентльменъ всталъ съ лавки и нетерпѣливо зашагалъ взадъ и впередъ по комнатѣ, пока младшій съ чувствомъ. и выраженіемъ произносилъ эти стихи. Когда онъ окончилъ, первый снова растянулся на лавкѣ, и завертываясь въ плащъ, сказалъ:
   -- Удивляюсь, право, Тресиліанъ, что тебѣ за охота поддерживать этого юношу въ такомъ глупомъ настроеніи духа? Еслибъ столь благоустроенный и честный домъ, какъ тотъ, во главѣ котораго стоитъ милордъ, могъ чѣмъ нибудь навлечь на себя небесную кару, то я несомнѣнно приписалъ бы это безсмысленной, плаксивой поэзіи, занесенной къ намъ сюда этимъ мистеромъ Вальтеромъ Балагуромъ съ пріятелями. Ужъ какъ они любятъ коверкать и дѣлать непонятнымъ нашъ простой, безхитростный, англійскій языкъ, данный намъ. Богомъ для выраженія нашихъ мыслей.
   -- Блоунтъ полагаетъ, со смѣхомъ замѣтилъ его товарищъ,-- что діаволъ соблазнилъ Еву въ стихахъ, и что мистическое значеніе древа познанія добра и зла относится исключительно къ искуству подбирать риѳмы и слагать гекзаметры {См. Прилож. IV, Серъ Вальтеръ Ралей.}.
   Въ эту минуту появился камердинеръ графа и объявилъ Тресиліану, что милордъ требуетъ его къ себѣ.
   Тресиліанъ засталъ лорда Сусекса одѣтымъ въ халатѣ и лежащимъ въ постели, и былъ пораженъ перемѣной, какую произвела въ немъ болѣзнь. Графъ дружески привѣтствовалъ молодаго человѣка и освѣдомился объ успѣхѣ его сватовства. Тресиліанъ отвѣчалъ уклончиво и поспѣшилъ обратить разговоръ на здоровье графа. Къ удивленію своему онъ замѣтилъ, что признаки его болѣзни вполнѣ соотвѣтствовали тѣмъ, на которые указывалъ Вайландъ. Ни минуты не колеблясь, онъ разсказалъ Сусексу всю исторію своего слуги и сообщилъ ему о надеждѣ вылечить его. Графъ слушалъ съ недовѣріемъ, пока не было произнесено имя Деметріуса, но тогда онъ вдругъ позвалъ секретаря и велѣлъ подать себѣ ларчикъ, въ которомъ хранились важные документы.
   -- Достаньте отсюда, сказалъ онъ,-- допросъ, снятый нами съ бездѣльника повара, и посмотрите не приводится ли въ немъ имя Деметріуса.
   Секретарь немедленно отыскалъ указанное мѣсто и прочелъ: И поваръ, будучи допрошенъ, объявилъ, что помнитъ какъ приготовлялъ соусъ къ вышеупомянутой рыбѣ -- осетру, покушавъ которой благородный лордъ захворалъ. Онъ положилъ въ соусъ обычную приправу, а именно.....
   -- Пропустите этотъ вздоръ, перебилъ графъ, -- и посмотрите, не покупалъ ли онъ матеріалъ для этой приправы у человѣка, называемаго Деметріусомъ?
   -- Такъ точно, отвѣчалъ секретарь.-- И онъ прибавляетъ еще, что съ тѣхъ поръ болѣе не видалъ этого Деметріуса.
   -- Это вполнѣ соотвѣтствуетъ разсказу твоего слуги, Тресиліанъ, замѣтилъ графъ.-- Позови его сюда.
   Вайландъ Смитъ въ присутствіи графа смѣло и обстоятельно повторилъ свой разсказъ.
   -- Весьма возможно, въ раздумьи произнесъ Сусексъ,-- что ты подосланъ людьми, начавшими это дѣло, съ цѣлью покончить со мною. Но подумай, если я умру послѣ пріема твоего лекарства, тебѣ не сдобровать.
   -- Это было бы несправедливо, возразилъ Вайландъ, -- такъ какъ успѣхъ лекарства и жизнь человѣческая въ рукахъ Божіихъ. Тѣмъ не менѣе я готовъ подвергнуться опасности. Проживъ столько времени подъ землей, я пересталъ бояться могилы.
   -- Видя твою самоувѣренность,-- сказалъ графъ Сусексъ,-- я также согласенъ идти на встрѣчу опасности: наука ничего болѣе для меня не можетъ. Объясни же мнѣ, какъ я долженъ принять твое лекарство.
   -- Сейчасъ, отвѣчалъ Вайландъ,-- но прежде позвольте мнѣ сдѣлать одно условіе. Такъ какъ я принимаю на себя всю отвѣтственность за свое леченіе, то прошу, чтобы въ него не вмѣшивался ни одинъ другой докторъ.
   -- Это вполнѣ справедливо, согласился графъ.-- А теперь приготовь свое лекарство.
   Пока Вайландъ исполнялъ приказаніе графа, слуги, повинуясь его наставленіямъ, раздѣли своего господина и уложили въ постель.
   -- Предупреждаю васъ, сказалъ Вайландъ,-- что первымъ дѣйствіемъ лекарства будетъ глубокій сонъ, во время котораго въ комнатѣ должна царствовать невозмутимая тишина. Въ противномъ случаѣ послѣдствія могутъ быть самыя печальныя. Я самъ буду наблюдать за графомъ съ кѣмъ нибудь изъ его приближенныхъ.
   -- Пусть всѣ уйдутъ, исключая Станлея и этого добраго человѣка, приказалъ графъ.
   -- И меня также, прибавилъ Тресиліанъ.-- Я хочу видѣть какое дѣйствіе произведетъ лекарство.
   -- Пусть будетъ по твоему, любезный другъ, сказалъ графъ.-- А теперь приступимъ къ нашему опыту. Но прежде позови сюда моего секретаря и камердинера.
   По приходѣ ихъ, графъ продолжалъ:
   -- Господа, будьте свидѣтелями, что я снимаю всякую отвѣтственность съ нашего уважаемаго друга, Тресиліана, за дѣйствіе какое можетъ имѣть на меня это лекарство. Я принимаю его по собственной волѣ, потому что считаю это лекарство за неожиданно посланное мнѣ Богомъ для исцѣленія меня отъ настоящаго недуга. Передайте мой прощальный привѣтъ моей благородной государынѣ. Скажите ей, что я жилъ и умеръ ея вѣрнымъ слугой, и желаю чтобы всѣ окружающіе ея тронъ были ей также искренно преданы какъ я, но въ тоже время обладали большимъ умѣньемъ ей служить, нежели было доступно бѣдному Томасу Ратклифу.
   Затѣмъ онъ скрестилъ руки, и минуты двѣ погрузился въ молитву, послѣ чего взялъ въ руки лекарство и устремилъ на Вайланда взглядъ, который долженъ былъ ему проникнуть въ самую глубину души. Но кузнецъ ни мало не смутился, и лице его не выражало ни страха, ни колебанія.
   -- Здѣсь нечего бояться, сказалъ Сусексъ Тресиліану, и съ рѣшимостью проглотилъ лекарство.
   -- Теперь, снова заговорилъ Вайландъ,-- я попрошу вашу милость какъ можно покойнѣе расположиться ко сну, а васъ, господа, оставаться безмолвными и соблюдать такую тишину, какъ будто вы находились при смертномъ одрѣ родной матери.
   Камердинеръ и секретарь удалились и отдали приказъ, чтобы всѣ двери были на запорѣ и никто въ домѣ не шумѣлъ. Многіе джентльмены изъ свиты графа добровольно вызвались дежурить въ сѣнядъ, но въ комнатѣ его не осталось никого, кромѣ Станлея, Тресиліана и Вайланда. Предсказанія послѣдняго не замедлили исполниться. Графъ погрузился въ такой сонъ, что находившіеся при немъ начали опасаться, чтобы вслѣдствіе своей крайней слабости онъ не умеръ прежде чѣмъ успѣетъ пробудиться отъ своей летаргіи. Самъ Вайладъ Смитъ казался озабоченнымъ. Время отъ времени онъ слегка прикасался къ вискамъ графа и съ особеннымъ вниманіемъ слѣдилъ за его дыханіемъ, которое было, хотя и медленно, но за то спокойно и ровно.
   

ГЛАВА XV.

   
   Ахъ вы, тупоголовые, невѣжественные конюхи! Въ васъ ни вниманія, ни почтительности, ни повиновенія! Гдѣ тотъ плутъ и дуракъ, котораго я послалъ впередъ?

Шэкспиръ.-- Укрощеніе строптивой.

   Никогда люди не кажутся другъ другу такими непривлекательными и никогда не чувствуютъ они себя такъ не ловко, какъ съ появленіемъ зари послѣ ночи, проведенной безъ сна. Писанная красавица, и та утромъ послѣ бала умно поступаетъ, убѣгая отъ взоровъ своихъ наиболѣе пристрастныхъ и пламенныхъ поклонниковъ. То же самое было при блѣдномъ, непривѣтливомъ свѣтѣ, начавшемъ озарять тѣхъ изъ приближенныхъ графа Сусекса, которые не спали въ сѣняхъ Сэйскаго замка, гдѣ свѣтъ этотъ смѣшалъ свои синіе, бѣлесоватые лучи съ краснымъ и желтоватымъ отблескомъ дымныхъ, мерцавшихъ факеловъ и лампъ. Молодой щеголь, замѣченный нами еще въ предыдущей главѣ, вышелъ на минуту освѣдомиться о причинѣ сильнаго стука въ ворота. Возвратясь онъ былъ такъ пораженъ жалкимъ, истомленнымъ видомъ своихъ, товарищей, что невольно воскликнулъ:
   -- Что это, господа, какъ вы похожи на совъ! Того и гляди, вы всѣ съ восходомъ солнца, утративъ зрѣніе, улетите и скроетесь въ ближайшихъ кустарникахъ или развалинахъ.
   -- Молчи, негодный шутъ! возразилъ ему Блоунтъ.-- Молчи! Развѣ время шутить и смѣяться, когда здѣсь за стѣной можетъ быть умираютъ вся сила и мужество въ Англіи.
   -- Ты лжешь, отвѣчалъ щеголь.
   -- Я лгу! воскликнулъ Блоунтъ, быстро вскакивая.-- Ты смѣешь мнѣ говорить, что я лгу?
   -- Такъ точно, пріятель, подтвердилъ молодой человѣкъ.-- Ну не глупъ ли ты, воспламеняясь такъ отъ одного слова, которое тебѣ не по душѣ. Я люблю и уважаю милорда не меньше тебя, или кого бы то ни было, по тѣмъ не менѣе утверждаю, что если Небу угодно будетъ его отъ насъ взять, съ нимъ вмѣстѣ еще не умрутъ вся сила и мужество въ Англіи.
   -- Не въ тебѣ ли останутся онѣ жить? насмѣшливо проговорилъ Блоунтъ.
   -- Да, и кромѣ того въ тебѣ самомъ, Блоунтъ, въ храбромъ Маркгамѣ, въ Траси и въ каждомъ изъ насъ. Но я безъ сомнѣнія извлеку наибольшую пользу изъ талантовъ, которыми Небо одарило насъ всѣхъ.
   -- Какимъ же это образомъ, желалъ бы я знать? замѣтилъ Блоунтъ.-- Открой намъ, пожалуйста, твою тайну.
   -- Извольте, господа, отвѣчалъ молодой человѣкъ.-- Вы всѣ похожи на плодородную почву, не приносящую жатвы, потому что ей не достаетъ удобренія. Во мнѣ же есть двигающая сила, которая приведетъ въ дѣйствіе способности и заставитъ ихъ идти наравнѣ со мною. Честолюбіе будетъ постоянно подстрекать мой мозгъ къ умственному труду и работѣ.
   -- Дай Богъ, чтобы оно не свело тебя съума, сказалъ Блоунтъ.-- Что касается до меня, то если мы лишимся нашего благороднаго лорда, я немедленно распрощаюсь какъ со дворомъ, такъ и съ лагеремъ. У меня есть пятьсотъ акровъ земли въ Норфолкѣ, я переселюсь туда и промѣняю придворный башмакъ на грубую деревенскую обувь.
   -- Какой унизительный обмѣнъ! воскликнулъ его противникъ.-- Впрочемъ, ты и теперь уже ни дать ни взять сельскій житель. Ты сгорбленъ, и держишься какъ будто упираешься руками въ плугъ. Ты весь пропитанъ запахомъ земли, вмѣсто того чтобы издавать благоуханіе, какъ прилично настоящему царедворцу и щеголю. Можно подумать, что ты вылезъ прямо изъ подъ стога сѣна. Единственнымъ извиненіемъ твоимъ будетъ, если поклянешься рукояткой своего меча, что ты влюбленъ въ хорошенькую дочку фермера.
   -- Прошу тебя, Вальтеръ, вмѣшался одинъ изъ другихъ его товарищей,-- прекрати свои шутки, которыя здѣсь и не у мѣста и не во время. Скажи намъ лучше, кто сейчасъ стучался въ ворота?
   -- Докторъ Мастерсъ, врачъ королевы, присланный сюда Ея Величествомъ нарочно за тѣмъ, чтобы освѣдомиться о здоровьѣ графа, отвѣчалъ Вальтеръ.
   -- Ага, вотъ оно что! воскликнулъ Траси.-- Это важный знакъ королевской милости. Если графъ выздоровѣетъ, онъ еще потягается съ Лестеромъ. Мастерсъ конечно теперь у милорда?
   -- Ничуть не бывало, возразилъ Вальтеръ:-- онъ теперь на половинѣ своего обратнаго пути въ Гринвичъ, и вдобавокъ сильно разгнѣванъ.
   -- Какъ, развѣ ты его не впустилъ? спросилъ Траси.
   -- Неужели ты рѣшился на такое безумство? съ ужасомъ произнесъ Блоунтъ.
   -- Представь себѣ, Блоунтъ, отвѣчалъ Вальтеръ:-- я ему отказалъ на отрѣзъ, какъ ты отказываешь нищему въ пенни и съ такой же настойчивостью какъ ты, Траси, отказываешь докучливымъ заимодавцамъ.
   -- На кой чортъ пустилъ ты его отворять ворота?-- упрекнулъ Блоунтъ своему товарищу Траси.
   -- Это приличнѣе въ его годы, нежели въ мои, возразилъ Траси.-- Но онъ всѣхъ насъ погубилъ. Останется живъ милордъ или умретъ, ему никогда болѣе не видать королевскихъ милостей.
   -- И не вернетъ себѣ обратно возможности содѣйствовать возвышенію своихъ приверженцевъ, съ презрительной улыбкой добавилъ Вальтеръ.-- Вотъ гдѣ больное мѣсто, которое не терпитъ прикосновенія. Любезные друзья, я не такъ громко какъ вы выражалъ свои сожалѣнія о болѣзни милорда, но когда рѣчь зайдетъ объ услугѣ ему, я не уступлю ни одному изъ васъ. Еслибъ ученой піявкѣ удалось сюда проникнуть, между ней и врачомъ Тресиліана произошло бы такое столкновеніе, отъ котораго пробудились бы не только спящіе, но и мертвые? Знаю я, какимъ шумомъ обыкновенно сопровождаются споры между почтенными докторами!
   -- Но кто возьметъ на себя вину въ нарушеніи королевскаго приказа? спросилъ Траси.-- Докторъ Мастерсъ былъ конечно посланъ ея величествомъ съ порученіемъ лечить графа.
   -- Я виновный, я и беру на себя вину, отвѣчалъ Вальтеръ.
   -- Въ такомъ случаѣ, замѣтилъ Блоунтъ,-- распростись со своими мечтами объ успѣхѣ при дворѣ. Не смотря на твое хваленное искуство и честолюбіе, тебѣ придется влачить жизнь въ Девонширѣ въ качествѣ младшаго въ родѣ, гдѣ ты будешь обреченъ сидѣть на нижнемъ концѣ стола, разрѣзывать жаркое по очереди съ капеланомъ, присматривать за собаками и подтягивать подпруги у лошади, когда сквайру вздумается ѣхать на охоту.
   -- Этому не бывать, весь вспыхнувъ возразилъ молодой человѣкъ, -- пока Ирландія и Нидерланды не прекратятъ своихъ войнъ и пока океанъ не перестанетъ катить своихъ волнъ. Западъ богатъ еще неизслѣдованными странами, а въ Британіи много отважныхъ умовъ, готовыхъ туда отправиться для открытій. Теперь же на время прощайте, господа. Я выйду погулять и посмотрѣть на своемъ ли посту стража.
   -- У этого молодца ртуть въ жилахъ, замѣтилъ Блоунтъ, обращаясь къ Маркгаму.
   -- Не только въ жилахъ, но и въ крови и въ мозгу, подтвердилъ тотъ: -- это или проложитъ ему путь къ почестямъ, или погубитъ его. Но не впустивъ сюда Мастерса, онъ поступилъ смѣло и благородно. Привезенный Тресиліаномъ врачъ утверждалъ, что разбудить теперь графа, значитъ его убить. А Мастерсъ не задумался бы разбудить и самихъ семь спящихъ красавицъ, еслибъ думалъ что онѣ спятъ вслѣдствіе предписанія, при которомъ не были соблюдены всѣ медицинскія правила.
   Утро уже значительно подвинулось впередъ, когда наконецъ въ сѣни вошелъ Тресиліанъ, измученный безсонницей и душевной тревогой. Онъ явился съ радостнымъ извѣстіемъ, что графъ самъ проснулся и чувствовалъ большое облегченіе отъ своихъ внутреннихъ страданій. Взглядъ больнаго оживился, онъ весело разговаривалъ, и вообще все доказывало, что въ немъ произошла существенная перемѣна къ лучшему. Въ то же время Тресиліанъ потребовалъ къ графу одного или двухъ изъ джентльменовъ для донесенія ему о событіяхъ ночи и для смѣны тѣхъ изъ его приближенныхъ, которые были при немъ до сихъ поръ.
   Когда до свѣденія лорда Сусекса дошло извѣстіе, что королева прислала къ нему своего доктора, и что его не пустили въ замокъ, благодаря усердію и распорядительности Вальтера, онъ сначала не мотъ удержаться отъ улыбки. Но, мгновенно опомнясь, онъ приказалъ своему конюшему, Блоунту, немедленно снарядить лодку, и взявъ съ собой того же самого Вальтера и Траси, отправиться въ Гринвичъ къ королевѣ принести ей благодарность, объясняя притомъ причину, по которой графъ не воспользовался помощью ученаго и опытнаго доктора Мастерса.
   -- Ай да порученіе, нечего сказать! ворчалъ про себя Блоунтъ, спускаясь съ лѣстницы. Если бы онъ послалъ меня съ вызовомъ къ Лестеру, мнѣ право кажется, я не дурно бы это выполнилъ. Но ѣхать къ вашей милостивѣйшей государынѣ, въ присутствіи которой надо взвѣшить каждое слово и произнося его или позлощать или обмакивать въ медъ, какъ будто оно вышло прямо изъ кондитерской,-- это такого рода штука, на которую вовсе неспособенъ мой бѣдный, простой, неотесанный англійскій мозгъ!... Милости просимъ со мной, Траси, и вы также мистеръ Вальтеръ Балагуръ, виновникъ всей этой суматохи! Твой изобрѣтательный мозгъ часто сверкаетъ фейерверкомъ: посмотримъ что онъ придумаетъ въ настоящемъ случаѣ и какъ выведетъ насъ изъ бѣды.
   -- Не бойтесь, я вамъ помогу! воскликнулъ Вальтеръ.-- Погодите, я только схожу за своимъ плащемъ.
   -- Да онъ у тебя на плечахъ, возразилъ Блоунтъ,-- Ты, братецъ, кажется совсѣмъ спятилъ съ ума.
   -- Нѣтъ, это старый плащъ Траси, отвѣчалъ Вальтеръ.-- Я явлюсь ко двору не иначе какъ настоящимъ джентльменомъ.
   -- Полно, остановилъ его Блоунтъ,-- Ты своимъ щегольствомъ никого не удивишь, развѣ какого-нибудь бѣднягу конюха или слугу.
   -- Я знаю, согласился молодой человѣкъ,-- но все же я намѣренъ, прежде чѣмъ отправиться съ вами въ путь, захватить свой собственный плащъ и почистить свой камзолъ.
   -- Ну, ну, сказалъ Блоунтъ;-- сколько шуму изъ за плаща и камзола! Ради Бога, поторопись!
   Немного, спустя, лодка ихъ быстро скользила по лону великолѣпной Темзы, надъ которой солнце сіяло тогда въ полномъ блескѣ.
   -- Врядъ ли въ цѣломъ мірѣ найдется что нибудь равное солнцу на небѣ и Темзѣ на землѣ,-- замѣтилъ Вальтеръ, обращаясь къ Блоунту.
   -- Первое не дурно освѣщаетъ нашъ путь въ Гринвичъ, отвѣчалъ Блоунтъ,-- а вторая скорѣе доставила бы насъ туда, еслибъ теперь было время прилива.
   -- И это все, о чемъ ты думаешь или заботишься! Для тебя царь свѣтилъ и царица рѣкъ имѣютъ только то значеніе, что они помогаютъ тремъ такимъ ничтожествамъ, какъ ты, я и Траси, совершить путешествіе, имѣющее цѣлью одну пустую, придворную формальность?
   -- Я не напрашивался на это порученіе, возразилъ Блоунтъ,-- и теперь готовъ простить солнцу и Темзѣ, что они помогаютъ мнѣ ѣхать куда я не хочу и гдѣ меня за мои труды ожидаетъ плохая награда... Клянусь честью, прибавилъ онъ, всматриваясь вдаль,-- мы только напрасно проѣхались! Вонъ, у пристани, стоитъ королевскій катеръ. Ея величество безъ сомнѣнія собирается совершить прогулку на водѣ.
   Это дѣйствительно было такъ. Королевскій катеръ съ гребцами въ богатыхъ ливреяхъ и съ распущеннымъ англійскимъ флагомъ стоялъ у подножія широкой лѣстницы, которая вела къ рѣкѣ. Около катера виднѣлись еще двѣ или три лодки для тѣхъ изъ придворныхъ, мѣсто которыхъ не было въ непосредственной близости къ королевской особѣ. Отрядъ тѣлохранителей, состоявшій изъ самыхъ рослыхъ и красивыхъ мущинъ въ цѣлой Англіи, съ алебардами въ рукахъ, охранялъ все пространство между дворцомъ и берегомъ рѣки. Не смотря на ранюю пору дня все было готово къ прогулкѣ королевы.
   -- Какъ хотите, господѣ, сказалъ Блоунтъ,-- а это не предвѣщаетъ ничего хорошаго. Ужъ вѣрно что нибудь не доброе побуждаетъ ея величество къ этой несвоевременной прогулкѣ. Мой совѣтъ, немедленно вернуться къ графу и сообщать ему что мы видѣли.
   -- Но что же мы видѣли, возразилъ Вальтеръ,-- кромѣ лодокъ и людей въ красныхъ камзолахъ съ алебардами въ рукахъ? Исполнимъ прежде наше порученіе, а потомъ передадимъ графу отвѣтъ королевы.
   Съ этими словами Вальтеръ направилъ лодку къ другой пристани, находившейся на небольшомъ разстояніи отъ главной, къ которой въ настоящую минуту нельзя было причалить изъ уваженія къ королевѣ. Тамъ онъ выскочилъ на берегъ, куда за нимъ неохотно послѣдовали его осторожные и робкіе товарищи. Когда они подошли къ дворцу, одинъ изъ караульныхъ остановилъ ихъ, сказавъ что ея величество сейчасъ отправится на прогулку, и онъ ихъ не впускалъ даже когда они увѣряли его, что пришли отъ имени лорда Сусекса, имѣя приказаніе не пропускать никого подъ опасеніемъ лишиться своего мѣста.
   -- Ну не говорилъ ли я вамъ тоже самое? сказалъ Блоуитъ.-- Прошу тебя, любезный Вальтеръ, вернемся въ лодку и поѣдемъ домой.
   -- Да, но прежде мы дождемся выхода королевы, спокойно возразилъ молодой человѣкъ.
   -- Но вѣдь это сумашествіе! Ты окончательно рехнулся, замѣтилъ Блоунтъ.
   -- А ты, отвѣчалъ Вальтеръ,-- внезапно превратился въ труса. Я видѣлъ тебя въ схваткѣ одного противъ двадцати косматыхъ ирландцевъ. Ты храбро сражался съ ними, а теперь блѣднѣешь и готовъ бѣжать, опасаясь одного гнѣвнаго взгляда женщины.
   Въ эту минуту раскрылись ворота дворца, и изъ нихъ потянулась длинная вереница придворныхъ. За ними, въ толпѣ царедворцевъ и дамъ, шла сама Елизавета. Свита окружала ее въ такомъ порядкѣ, что ее можно было видѣть со всѣхъ сторонъ, и она въ свою очередь могла окинуть всѣхъ своимъ взоромъ. Королева была въ то время во цвѣтѣ лѣтъ и въ полномъ блескѣ того что въ ея высокомъ санѣ считалось красотой, но въ обыкновенныхъ классахъ по справедливости заслужило бы только названіе благородной и величественной осанки. Она опиралась на руку лорда Гунсдона, который часто удостоивался подобныхъ знаковъ дружескаго расположенія королевы, благодаря своему родству съ нею со стороны матери.

0x01 graphic

   Молодой человѣкъ, о которомъ мы не разъ уже говорили, вѣроятно еще никогда не видѣлъ Елизавету на такомъ близкомъ разстояніи. Желая воспользоваться настоящимъ случаемъ, онъ прорвался впередъ насколько позволялъ рядъ тѣлохранителей. Товарищи, проклиная его безразсудство, всячески старались удержать его, пока наконецъ Вальтеръ, разсердясь, нетерпѣливо оттолкнулъ ихъ отъ себя, причемъ нарядный плащъ его распахнулся и небрежно повисъ на одномъ плечѣ. Движеніе это, совершенно естественное, послужило къ тому, что обнаружило стройность и красоту его фигуры. Снявъ шапку, онъ устремилъ на королеву взглядъ, исполненный почтительнаго любопытства, и въ то же время пылкаго, но сдержаннаго восторга, который какъ нельзя болѣе шелъ къ его прекрасному лицу. Стража, пораженная его благородной наружностью и роскошной одеждой, пропустила его далѣе массы зрителей. Такимъ образомъ, отважный юноша очутился прямо подъ взглядомъ королевы, которая всегда съ удовольствіемъ видѣла восторгъ, возбужденный ею въ своихъ подданныхъ, и кромѣ того никогда не оставалась равнодушной къ красивой наружности своихъ царедворцевъ. Приближаясь къ мѣсту, гдѣ стоялъ молодой человѣкъ, она въ свою очередь устремила на него проницательный взглядъ, выражавшій удивленіе къ его смѣлости, но въ немъ не было замѣтно ни малѣйшаго негодованія. Случай, по видимому ничтожный еще болѣе привлекъ на него ея вниманіе. Ночью шелъ дождь, и именно около того мѣста, гдѣ находился Вальтеръ, образовалась небольшая лужица, заграждавшая путь королевѣ, и она передъ ней на мгновеніе пріостановилась. Молодой человѣкъ быстрымъ движеніемъ руки сдернулъ съ себя плащъ и разостлалъ его надъ лужей, чтобы королева могла черезъ нее пройдти, не замочивъ себѣ ногъ. Елизавета взглянула на юношу, который сопровождалъ свое дѣйствіе низкимъ поклономъ, между тѣмъ какъ на лицѣ его вспыхнулъ яркій румянецъ. Королева сконфузилась, въ свою очередь покраснѣла, кивнула головой, поспѣшно прошла и не говоря ни слова сѣла въ катеръ.
   -- Пойдемъ прочь, тщеславный франтъ, обратился къ нему Блоунтъ.-- Твой роскошный плащъ потребуетъ сегодня двойной чистки. Если ты намѣревался сдѣлать изъ него коверъ, то лучше бы тебѣ было остаться въ старомъ суконномъ плащѣ Траси.
   -- Пока этотъ плащъ будетъ мнѣ принадлежать, возразилъ Вальтеръ, къ нему не прикоснется щетка.
   -- Что не долго продолжится, если ты не сдѣлаешься нѣсколько экономнѣе. Ты скоро будешь, какъ говорятъ испанцы, въ cuerpo.
   Разговоръ ихъ былъ прерванъ однимъ джентльменомъ изъ свиты королевы.
   -- У меня порученіе, сказалъ онъ внимательно ихъ осматривая,-- къ тому изъ васъ, у котораго или запачканный плащъ, или вовсе его нѣтъ. Это должно быть вы, прибавилъ онъ, обращаясь къ Вальтеру.-- Прошу васъ слѣдовать за мной.
   -- Онъ пріѣхалъ со мной, вмѣшался Блоунтъ,-- а я конюшій благороднаго графа Сусекса.
   -- Это до меня не касается, отвѣчалъ посланный.-- Мое порученіе дано мнѣ лично ея величествомъ и относится только къ этому джентльмену.
   Съ этими словами онъ удалился вмѣстѣ съ Вальтеромъ. Блоунтъ отъ изумленія вытараща глаза, воскликнулъ: Ну кто бы это подумалъ! Затѣмъ, таинстенно качая головой, онъ вернулся въ лодку и поплылъ обратно въ Дептфордъ.
   Вальтеръ между тѣмъ направлялся къ пристани въ сопровожденіи посланнаго королевы, обращавшагося съ нимъ въ высшей степени почтительно. Обстоятельство это имѣло важное значеніе для человѣка въ его положеніи. Проводникъ пригласилъ Вальтера войти въ одну изъ лодокъ, которыя должны были слѣдовать за королевскимъ катеромъ, уже плывшимъ внизъ по теченію рѣки.
   Два гребца съ такой поспѣшностью принялись дѣйствовать веслами, что маленькая лодка не замедлила очутиться у кормы катера, гдѣ подъ балдахиномъ сидѣла королева въ обществѣ двухъ или трехъ дамъ и нѣсколькихъ царедворцевъ, Она слѣдила взоромъ за лодкой, гдѣ находился молодой человѣкъ, разговаривала съ окружавшими ее и по видимому смѣялась. Наконецъ одинъ изъ приближенныхъ, вѣроятно по приказанію королевы, сдѣлалъ знакъ лодкѣ приблизиться и пригласилъ Вальтера перейти на катеръ, что онъ и исполнилъ съ большой ловкостью. Лодка тотчасъ же отстала, а молодой человѣкъ очутился въ присутствіи королевы. Онъ выдержалъ ея взглядъ не безъ смущенія, но движенія его отъ этого ни мало не утратили своей граціи. Запачканный плащъ висѣлъ у него на рукѣ и совершенно естественно послужилъ предметомъ для начала разговора.
   -- Вы сегодня испортили на нашей службѣ щегольскій плащъ, молодой человѣкъ. Благодаримъ васъ за услугу, хотя и находимъ ее нѣсколько странной и даже смѣлой.
   -- Обязанность каждаго вѣрноподданнаго быть смѣлымъ, когда его государь нуждается въ услугѣ, возразилъ Вальтеръ.
   -- Клянусь Небомъ, это отлично сказано, милордъ! воскликнула Елизавета, обращаясь къ мужчинѣ съ серьезнымъ видомъ, сидѣвшему рядомъ съ ней, и который въ знакъ согласія важно склонилъ голову и что-то невнятно пробормоталъ. Ваше усердіе, молодой человѣкъ, продолжала королева,-- не останется безъ награды. Отправьтесь къ смотрителю гардеробной, и онъ по моему приказанію выдастъ вамъ новый плащъ въ замѣнъ испорченнаго на нашей службѣ. Онъ будетъ самаго новаго покроя, даю вамъ на это мое королевское слово.
   -- Прошу извинить, ваше величество, нерѣшительно произнесъ Вальтеръ:-- конечно, такому смиренному слугѣ какъ я не приходится дѣлать выбора когда дѣло идетъ о королевской милости, но еслибъ мнѣ было дозволено....
   -- Вы вѣроятно предпочли бы золото, перебила его королева.-- Стыдитесь, молодой человѣкъ! Какъ ни совѣстно, а надо сознаться, что наша столица изобилуетъ соблазнами, которые вовлекаютъ молодежь въ расточительность. Снабжать молодыхъ людей деньгами, значитъ подливать масла въ огонь и содѣйствовать ихъ гибели. Если мнѣ суждено еще жить и царствовать, я непремѣнно положу предѣлъ этимъ противохристіанскимъ излишествамъ. Но можетъ быть вы бѣдны? прибавила она, или ваши родители въ нуждѣ.... Хорошо, вы получите золото, если желаете, но я потребую у васъ отчета въ его употребленіи.
   Вальтеръ терпѣливо выжидалъ пока говорила королева, потомъ обратился къ ней съ увѣреніемъ, что золото еще менѣе составляетъ предметъ его желаній чѣмъ плащъ, предложенный ему ея величествомъ.
   -- Какъ! воскликнула королева.-- Вы не желаете ни золота, ни нарядной одежды! Чего-жъ вы отъ меня хотите?
   -- Прошу, ваше величество, только объ одномъ дозволеніи носить плащъ, которымъ я имѣлъ счастье оказать вамъ ничтожную услугу,-- если это не слишкомъ высокая честь для меня.
   -- Позволеніе носить свою собственную вещь, глупый юноша! сказала королева.
   -- Она болѣе мнѣ не принадлежитъ, возразилъ Вальтеръ.-- Съ тѣхъ поръ, какъ нога вашего величества коснулась моего плаща, онъ сдѣлался достойнымъ того, чтобы его носилъ принцъ, а прежній его владѣтель утратилъ на него всякое право.
   Королева опять покраснѣла, и поспѣшила смѣхомъ прикрыть овладѣвшее ею легкое, но не лишенное пріятности смущеніе.
   -- Слышали ли вы когда что нибудь подобное, милорды? Мнѣ кажется, чтеніе романовъ вскружило голову этому молодому человѣку. Нужно освѣдомиться откуда онъ, чтобы имѣть возможность отправить его къ друзьямъ. Кто вы?
   -- Джентльменъ на службѣ у графа Сусекса, прибывшій сюда въ сопровожденіи его конюшаго съ порученіемъ къ вашему величеству.
   Ласковое выраженіе, которое лице Елизаветы сохраняло въ теченіе всего предшествовавшаго разговора, мгновенно съ него сбѣжало, уступивъ мѣсто другому, непривѣтливому и строгому.
   -- Лордъ Сусексъ, сказала она, -- своимъ уваженіемъ къ нашимъ посланнымъ научаетъ насъ насколько мы должны цѣнить его собственныя посланія. Не далѣе какъ сегодня ранимъ утромъ мы послали къ нему нашего главнаго придворнаго доктора, такъ какъ слышали, что болѣзнь лорда опаснѣе чѣмъ мы прежде думали. Во всей Европѣ не найдется человѣка болѣе искуснаго и болѣе посвященнаго въ тайны святой и полезной науки, чѣмъ докторъ Мастерсъ, и онъ отъ нашего имени явился къ нашему подданному. Тѣмъ не менѣе онъ нашелъ ворота Сэйскаго замка на запорѣ, подъ охраною вооруженныхъ людей, какъ будто онъ находился на границахъ Шотландіи, а не въ сосѣдствѣ съ нашимъ дворомъ. Когда же докторъ отъ нашего имени потребовалъ доступа къ графу, ему было отказано. За такое пренебреженіе къ нашей добротѣ, источникъ которой конечно надо искать только въ нашей снисходительности, мы не намѣрены, по крайней мѣрѣ въ настоящую минуту, принять никакихъ извиненій. Вѣдь вѣроятно въ нихъ и заключается порученіе ваше отъ лорда Сусекса?
   Все это было сказано такимъ тономъ и съ такимъ видомъ, что находившіеся при ней друзья графа Сусекса невольно смутились. Но тотъ, къ кому была обращена эта рѣчь, оставался спокойнымъ. Когда негодованіе королевы дало ему возможность отвѣчать, онъ скромно и почтительно возразилъ:
   -- Съ соизволенія вашего величества осмѣлюсь замѣтить, что лордъ Сусексъ не поручалъ мнѣ передать своихъ извиненій.
   -- Въ чемъ же заключается ваше порученіе, серъ?-- воскликнула королева съ гнѣвомъ, котороый часто овладѣвалъ ею вопреки болѣе благороднымъ свойствамъ ея. Ужъ не въ попыткѣ ли оправдаться, или чего добраго пожалуй въ томъ, чтобы доказать свое презрѣніе къ нашей волѣ?
   -- Ваше величество, отвѣчалъ молодой человѣкъ,-- лорду Сусексу очень хорошо извѣстно, что такой проступокъ равняется измѣнѣ, и потому онъ поспѣшилъ немедленно передать виновнаго въ руки вашего величества и поручить его вашему милосердію. Въ то время когда явился докторъ Мастерсъ, благородный графъ покоился крѣпкимъ сномъ, подъ вліяніемъ лекарства, предписаннаго ему съ этой цѣлью. Графъ до самаго пробужденія своего находился въ полномъ невѣденіи отказа, какому подвергся докторъ вашего величества.
   -- Но кто же этотъ дерзкій слуга, осмѣлившійся отмѣнить мое распоряженіе и даже не допустить доктора къ больному, къ которому я его послала?
   -- Виноватый, ваше величество, передъ вами,-- отвѣчалъ Вальтеръ, низко кланяясь.-- Я одинъ во всемъ виноватъ, и графъ совершенно справедливо послалъ меня сюда искупить мой проступокъ, за который онъ на столько же подлежитъ отвѣтственности, на сколько сновидѣнія спящаго человѣка могутъ служить ручательствомъ за поступки бодрствующаго.
   -- Какъ, это вы не пустили моего доктора въ Сэйскій замокъ?-- спросила королева.-- Но что могло быть причиной подобной дерзости въ юношѣ, который, судя по его внѣшнимъ пріемамъ, по видимому такъ преданъ своей государынѣ?
   -- Ваше величество, отвѣчалъ Вальтеръ, который по выраженію лица королевы заключилъ, что наружная строгость ея не заключала въ себѣ ничего неумолимаго,-- мы въ нашей сторонѣ говоримъ, что докторъ, лечащій больнаго, на время становится его властелиномъ. Графъ Сусексъ тогда находился во власти врача, предписаніе котораго принесло ему большую пользу. Онъ-то и запретилъ тревожить сонъ больнаго подъ опасспіемъ причинить ему смерть.
   -- Лордъ безъ сомнѣнія довѣрился какому нибудь шарлатану, замѣтила королева.
   -- Не знаю, ваше величество, но дѣло въ томъ, что онъ сегодня утромъ проснулся замѣтно облегченный и освѣженный сномъ.
   При этомъ извѣстіи вельможи переглянулись, не столько изъ желанія подѣлиться своими впечатлѣніями, сколько съ цѣлью проникнуть въ мысли одинъ другаго. Королева, немало не скрывая своего удовольствія, поспѣшно воскликнула: Клянусь честью, я очень рада что ему лучше. Но тѣмъ не менѣе вы были черезъ чуръ смѣлы, не допустивъ къ нему доктора Мастерса. Развѣ вы не знаете, что въ священномъ писаніи сказано: "во множествѣ совѣтовъ заключается безопасность?"
   -- Такъ точно, ваше величество, но я слышалъ отъ ученыхъ людей, что здѣсь рѣчь идетъ о безопасности докторовъ, а не ихъ паціентовъ.
   -- Клянусь честью, вы мнѣ зажали ротъ, молодой человѣкъ, со смѣхомъ сказала королева:-- Мое знаніе еврейскаго языка не простирается такъ далеко. Что вы на это скажете, лордъ Линкольнъ? Правильно ли этотъ молодой человѣкъ толкуетъ текстъ?
   -- Слово безопасность, ваше величество, отвѣчалъ линкольнскій архіепископъ,-- можетъ быть не совсѣмъ вѣрно передаетъ смыслъ еврейскаго слова...
   -- Милордъ, перебила его королева,-- я вамъ сказала, что плохо помню еврейскій языкъ, но какъ васъ зовутъ, молодой человѣкъ, и откуда вы родомъ?
   -- Мое имя Ролей, ваше величество. Я младшій сынъ многочисленнаго, но почтеннаго семейства въ Девонширѣ.
   -- Ролей? повторила Елизавета, какъ бы что-то припоминая.-- Кажется мы слышали о вашей службѣ въ Ирландіи?
   -- Я имѣлъ счастье служить въ Ирландіи, ваше величество, отвѣчалъ Вальтеръ,-- но заслуги мои столь ничтожны, что врядъ ли могли дойти до слуха вашего величества.
   -- Нашъ слухъ тоньше, чѣмъ вы предполагаете, милостиво замѣтила королева,-- и мы слышали о юношѣ, который отстоялъ въ Шанонѣ переходъ черезъ рѣку, храбро сражаясь противъ цѣлаго отряда дикихъ ирландцевъ, пока вода не окрасилась, отъ крови непріятеля и его собственной.
   -- Я можетъ быть и пролилъ немного крови, скромно потупляясь отвѣчалъ молодой человѣкъ,-- но мой долгъ требовалъ чтобы я сдѣлалъ все что могъ, такъ какъ это было на службѣ вашего величества.
   Королева съ минуту молчала, потомъ торопливо заговорила: Вы очень молоды, чтобы такъ храбро драться и такъ красно говорить. Но это васъ не избавить отъ наказанія за то, что вы не приняли бѣднаго Мастерса: онъ простудился на рѣкѣ. Наше приказаніе явилось къ нему въ ту минуту, когда онъ только что вернулся отъ своихъ лондонскихъ паціентовъ, и Мастерсъ счелъ долгомъ совѣсти и чести немедленно намъ повиноваться. И такъ вотъ нашъ приговоръ, слушайте мистеръ Ралей: въ наказаніе повелѣваю вамъ впредь до новаго распоряженія носить вашъ грязный плащъ. А это, прибавила она, подавая ему золотую булавку, въ видѣ шахматной пѣшки,-- я жалую вамъ для закалыванія воротника.
   Сама природа по видимому посвятила Ралея въ трудное. искуство придворнаго обращенія, которое не всякому дается даже послѣ многолѣтней опытности. Принимая подарокъ, онъ преклонилъ колѣно и поцаловалъ руку, которая подавала его. Онъ чуть ли не лучше всѣхъ царедворцевъ, окружавшихъ Елизавету, умѣлъ сообщать своимъ словамъ и поступкамъ должную степень почтительности къ ея королевскому сану и поклоненія ея личной красотѣ. Его настоящая, первая попытка на этомъ новомъ поприщѣ была такъ удачна, что показалась вполнѣ удовлетворительной для тщеславія и властолюбія королевы {См. Прилож. V. Придворное обращеніе сера Вальтера Ралея.}.
   Пріятное впечатлѣніе, произведенное на Елизавету Ралеемъ, не замедлило отразиться на его покровителѣ, лордѣ Сусексѣ.
   -- Лорды и лэди, сказала королева, обращаясь къ своей свитѣ,-- такъ какъ мы, уже на рѣкѣ, я полагаю, мы могли бы измѣнить наше первоначальное намѣреніе побывать въ городѣ, и хорошо бы сдѣлали навѣстивъ вмѣсто того бѣднаго графа Сусекса. Онъ боленъ и безъ сомнѣнія томится мыслью, что навлекъ на себя наше неудовольствіе, которое теперь вполнѣ разсѣялось, благодаря честному и откровенному признанію этого дерзкаго юноши. Какъ вы думаете? Не само ли милосердіе предписываетъ намъ доставить ему утѣшеніе, которое онъ можетъ найдти въ благодарности королевы, считающей себя много ему обязанной за его вѣрную службу?
   Само собой разумѣется, что никто не осмѣлился противорѣчить.
   -- Присутствіе вашего величества, сказалъ архіепископъ Линкольнскій,-- такъ же необходимо для насъ какъ воздухъ, которымъ мы дышимъ.
   Военные люди поспѣшили увѣрить ея величество, что видъ ея дѣйствуетъ на ихъ мужество какъ точильный камень на остріе меча, а министры выразили мнѣніе, что свѣтъ лица королевы озаряетъ путь ея совѣтниковъ. Дамы всѣ въ одинъ голосъ объявили, что никто въ цѣлой Англіи такъ не заслуживаетъ милостей ея величества, какъ графъ Сусексъ, за исключеніемъ развѣ одного только графа Лестера, прибавили наиболѣе политичныя, но королева по видимому оставила ихъ слова безъ вниманія. Было приказано причалить къ Дептфорду, какъ къ ближайшей пристани отъ Сэйскаго замка, чтобы Елизавета въ своей королевской и материнской заботливости могла лично освѣдомиться о здоровьѣ графа Сусекса.
   Ралей, проницательный умъ котораго предвидѣлъ и быстро соображалъ послѣдствія, какія могли возникнуть изъ самыхъ по видимому ничтожныхъ событій, обратился къ королевѣ съ просьбой дозволить ему опередить ее въ маленькой лодкѣ, съ цѣлью предупредить графа о ея прибытія, для того, прибавилъ онъ, чтобы неожиданная радость не причинила больному вреда, такъ какъ часто случается, что самое лучшее и благодѣтельное лекарство разрушительно дѣйствуетъ на слишкомъ ослабленный, изнуренный организмъ.
   Но, нашла ли королева слишкомъ самонадѣяннымъ поступокъ молодаго человѣка, который неспрошенный осмѣлился высказать ей свое мнѣніе, или же въ ней заговорило чувство неудовольствія, внушенное ей дошедшими до нея слухами, что графъ окружилъ себя вооруженными людьми, только она строго приказала Ралею беречь свои совѣты про себя и не расточать ихъ, пока никто ихъ у него не спрашиваетъ. Затѣмъ она повторила приказаніе причалить къ Дептфорду и прибавила: Мы желаемъ лично взглянуть на составъ свиты лорда Сусекса.
   -- Въ такомъ случаѣ, да сжалится надъ нами Небо! мысленно произнесъ Вальтеръ.-- Около графа много добрыхъ честныхъ сердецъ, но мало умныхъ головъ, а самъ онъ слишкомъ боленъ, чтобы сдѣлать необходимыя распоряженія. Блоунта мы безъ сомнѣнія застанемъ за его завтракомъ, уписывающаго ярмутскихъ сельдей и запивающаго ихъ элемъ, а Траси за его отвратительнымъ чернымъ пудингомъ и рейнвейномъ. Что же касается валійцевъ, Томаса апъ Райса и Эвена Эвенса, они къ тому времени вѣроятно будутъ наслаждаться похлебкой изъ порея съ поджаренными ломтиками сыра. А королева, какъ извѣстно терпѣть не можетъ грубой пищи, дурныхъ запаховъ и крѣпкихъ винъ. Еслибъ имъ по крайней мѣрѣ вошло въ голову хоть покурить въ комнатахъ розмариномъ! Не тутъ то было! но vogue la galère, теперь ничего не подѣлаешь и все надо предоставить случаю. Счастье поблагопріятствовало мнѣ нынче утромъ: я за испорченный плащъ попалъ въ милость при дворѣ. Будемъ надѣяться, что оно не измѣнитъ также и моему благородному покровителю.
   Королевскій катеръ не замедлилъ достигнуть Дептфорда. Елизавета вышла на берегъ, и по обыкновенію радостно привѣтствуемая толпой, направилась подъ балдахиномъ въ Сэйскій замокъ, куда гулъ народныхъ кликовъ принесъ первое извѣстіе о ея приближеніи.
   Графъ Сусексъ совѣщался съ Тресиліаномъ, изыскивая способъ какъ вернуть къ себѣ расположеніе королевы, обиженной утреннимъ происшествіемъ, когда до него дошелъ слухъ о ея немедленномъ прибытіи. Елизаветѣ нерѣдко случалось навѣщать важнѣйшихъ сановниковъ своего королевства, и Сусексу это было хорошо извѣстно. Но внезапность настоящаго посѣщенія лишала его возможности сдѣлать приготовленія, необходимыя для пріема Елизаветы, любившей пышной встрѣчи. Отсутствіе роскоши въ его домашней обстановкѣ на военный ладъ, и безпорядокъ значительно увеличенный вслѣдствіе его болѣзни, отняли у графа всякую возможность оказать королевѣ пріемъ, какой она привыкла повсюду встрѣчать.
   Проклиная въ душѣ случай, внушившій государынѣ мысль осчастливить его неожиданнымъ посѣщеніемъ, лордъ Сусексъ поспѣшилъ сойдти внизъ въ сопровожденіи Тресиліана, который только что разсказалъ ему свою интересную и печальную исторію.
   -- Мой достойный другъ, сказалъ ему графъ,-- ты вправѣ ожидать отъ меня поддержки, когда явишься ко двору обвинять Варнея; меня къ этому обязываютъ справедливость и благодарность. Событія не замедлятъ показать, имѣю ли я еще какой либо вѣсъ во мнѣніи государыни, или вмѣшательство мое въ твое дѣло можетъ только повредить тебѣ.
   Говоря это, Сусексъ торопливо накидывалъ на себя подбитое соболемъ домашнее платье, и вообще старался придать себѣ наиболѣе приличный видъ для пріема королевы. Но никакія усилія не могли сгладить слѣдовъ болѣзни съ его лица, которое природа одарила скорѣе выраженіемъ энергіи чѣмъ красотой. Кромѣ того онъ былъ низенькаго роста, и хотя отличался широкими плечами и атлетическими формами, дѣлавшими его способнымъ ко всякаго рода воинственнымъ упражненіямъ, наружность его была не такая, которая въ мирной обстановкѣ пріятно поражаетъ взоръ женщины. Это обстоятельство, какъ иные полагали, много вредило Сусексу въ глазахъ королевы. Уважая его заслуги, она однако несомнѣнно предпочитала ему его соперника Лестера, отличавшагося красотой лица и изяществомъ манеръ.
   Какъ ни торопился Сусекъ, а ему удалось встрѣтить королеву только въ сѣняхъ, гдѣ онъ мгновенно замѣтилъ на ея лицѣ тѣнь неудовольствія. Отъ ея ревниваго взгляда не ускользнули воинственная обстановка и вооруженные люди, наполнявшіе замокъ. Увидѣвъ графа, королева сказала: Или это королевскій гарнизонъ, милордъ Сусексъ? Или мы ошибкой миновали Сэйскій замокъ и вмѣсто него очутились въ Лондонской Башнѣ?

0x01 graphic

   Лордъ Сусексъ поспѣшилъ извиниться.
   -- Напрасно, возразила ему Елизавета.-- Милордъ, мы намѣрены въ самомъ скоромъ времени положить конецъ вашей враждѣ съ другимъ важнымъ лордомъ изъ нашей свиты, и прекратить вашъ варварскій и опасный обычай окружать себя вооруженными людьми, сильно смахивающими на разбойниковъ. Вовсе не похоже, чтобъ вы находились въ такомъ близкомъ сосѣдствѣ съ нашей королевской резиденціей, и можно подумать, будто вы готовитесь къ междоусобной войнѣ. Мы рады видѣть васъ почти здоровымъ, милордъ, хотя вы и поправились безъ помощи ученаго врача, котораго мы вамъ послали.... Пожалуйста безъ извиненій. Намъ извѣстно какъ все случилось, и мы уже достаточно наказали этого дерзкаго юношу, Ралея. Кстати, милордъ, мы васъ скоро отъ него избавимъ, взявъ его къ нашему двору. Въ этомъ молодомъ человѣкѣ есть качества, заслуживающія лучшей обстановки нежели въ средѣ вашей воинственной свиты.
   Графъ Сусексъ, не понимая откуда явилось у королевы такое намѣреніе, могъ только поклониться и изъявить полное согласіе. Затѣмъ онъ сталъ просить Елизавету остаться у него завтракать, но не успѣлъ ее къ тому склонить. Королева сказала ему еще нѣсколько любезныхъ словъ, которыя однако звучали гораздо холоднѣе, чѣмъ можно было ожидать послѣ чести, оказанной графу ея посѣщеніемъ, и затѣмъ покинула Сэйскій замокъ, наполнивъ его сомнѣніемъ и тревогой.
   

ГЛАВА XVI.

   
   Позвать ихъ сюда въ наше присутствіе! Мы хотимъ, поставивъ ихъ лицомъ къ лицу, сами выслушать обоихъ: обвинителя и обвиняемаго. И тотъ и другой преисполнены ненависти и гнѣва, и объятые яростью глухи какъ море и неумолимы какъ огонь.

Шэкспиръ.-- Ричардъ II.

   -- Меня требуютъ завтра ко двору, сказалъ Лестеръ Варнею, -- какъ полагаютъ, для встрѣчи съ лордомъ Сусексомъ. Королева желаетъ помирить насъ. Вотъ что вышло изъ ея посѣщенія Сэйскаго замка, къ которому вы относились такъ легко.
   -- И теперь продолжаю утверждать, что ему не слѣдуетъ придавать большаго значенія, отвѣчалъ Варней.-- Я слышалъ отъ очевидцевъ, что Сусексъ отъ этого посѣщенія ничего не выигралъ, а скорѣе проигралъ. Собираясь въ обратный путь, королева входя въ лодку замѣтила, что Сэйскій замокъ имѣетъ видъ казармъ и что въ немъ пахнетъ какъ въ больницѣ, "или какъ въ одномъ изъ трактировъ Римскаго переулка", прибавила ваша добрая пріятельница, графиня Рутландъ. Тутъ лордъ Линкольнъ поспѣшилъ вставить свое святое слово и сказалъ, что лорду Сусексу извинительно имѣть дурно устроенное хозяйство, такъ какъ онъ не женатъ.
   -- А что на это отвѣчала королева? торопливо спросилъ Лестеръ.
   -- Она на это отвѣчала сухо и замѣтила, что лорду Сусексу вовсе не нужно жены, а лорду Линкольну излишне говорить о такомъ предметѣ. Бракъ конечно дозволенъ, прибавила она, но я нигдѣ не читала, чтобъ онъ былъ обязателенъ.
   -- Она врагъ не только брака, но даже и разговора о бракѣ между духовенствомъ, сказалъ Лестеръ.
   -- И между своими царедворцами также, добавилъ Варней, но замѣтивъ что Лестеръ измѣнился въ лицѣ, продолжалъ:-- Всѣ дамы наперерывъ осмѣивали домашнюю обстановку лорда Сусекса, и нѣкоторыя изъ нихъ высказали мнѣніе, что лордъ Лестеръ вѣроятно оказалъ бы королевѣ совсѣмъ другой пріемъ.
   -- Вы собрали много свѣденій, сказалъ Лестеръ,-- но забыли или пропустили главное. Королеву прибавила еще одно свѣтило къ блестящимъ созвѣздіямъ, которыя вращаются вокругъ нея.
   -- Вы говорите, милордъ, о Ралеѣ, объ этомъ молодомъ девонширцѣ, Рыцарѣ Плаща, какъ его называютъ при дворѣ.
   -- Который, какъ кажется, со временемъ можетъ сдѣлаться кавалеромъ Подвязки, возразилъ Лестеръ.-- Онъ быстро идетъ въ гору. Она съ нимъ читаетъ, сочиняетъ стихи и продѣлываетъ всякій подобный вздоръ. Я добровольно и даже съ радостью отказался бы отъ своей доли въ ея измѣнчивомъ расположеніи, но не хочу быть вытѣсненъ ни грубымъ Сусексомъ, ни этимъ молокососомъ. Мнѣ извѣстно также, что Тресиліанъ въ настоящую минуту при Сусексѣ и пользуется полнымъ довѣріемъ графа. Я не прочь пощадить его, но онъ самъ идетъ на встрѣчу бѣдѣ. А Сусексъ, какъ я слышалъ, совсѣмъ оправился отъ своей болѣзни.
   -- Милордъ, отвѣчалъ Варней,-- и на самомъ гладкомъ пути встрѣчаются препятствія, особенно когда онъ ведетъ въ гору. Болѣзнь Сусекса была для насъ небесной благодатью, и я многаго отъ нея ожидалъ. Онъ дѣйствительно выздоровѣлъ, но не сталъ оттого для насъ опаснѣе чѣмъ былъ до своей болѣзни, когда въ борьбѣ съ вами потерпѣлъ не одно пораженіе. Пусть только не измѣнитъ вамъ мужество, и все непремѣнно уладится.
   -- Кажется у меня нѣтъ недостатка въ мужествѣ, серъ, замѣтилъ Лестеръ.
   -- Нѣтъ, милордъ, но вы часто унываете. Кто хочетъ взобраться на вершину дерева, милордъ, тотъ долженъ цѣпляться не за цвѣты, а за вѣтви.
   -- Да, да, да! нетерпѣливо произнесъ Лестеръ;-- я понимаю что ты хочешь сказать. Мужество не измѣнитъ мнѣ и не увлечетъ меня далѣе чѣмъ слѣдуетъ. Позаботься о моей свитѣ: я желаю чтобъ она превзошла блескомъ не только грубыхъ и неотесанныхъ приверженцевъ Ратклифа, но и приближенныхъ всѣхъ другихъ царедворцевъ. Пусть свита моя будетъ вооружена, но такъ чтобы оружіе не бросалось въ глаза, а имѣло видъ скорѣе уступки модѣ, чѣмъ средства къ оборонѣ. Ты же не отходи отъ меня: мнѣ можетъ встрѣтиться въ тебѣ надобность.
   Сусексъ не менѣе тщательно занимался приготовленіями къ предстоявшему свиданію.
   -- Твое прошеніе на Варнея, говорилъ онъ Тресиліану,-- теперь уже въ рукахъ королевы. Я его отправилъ къ ней съ вѣрнымъ человѣкомъ. Мнѣ кажется ты выиграешь свое дѣло: оно основано на справедливости и чести, а Елизавета образецъ той и другой. Не знаю право, откуда берутся у этого цыгана (такъ называлъ Сусексъ своего соперника, вслѣдствіе его смуглаго цвѣта лица) разговоры, чтобы забавлять ее въ настоящее праздничное время, когда Англія наслаждается миромъ. Постучись къ намъ война, и я немедленно сдѣлаюсь ея любимцемъ, но солдаты, за одно съ своими щитами и мечами, выходятъ изъ моды въ мирное время, съ которымъ наступаетъ царство атласныхъ рукавовъ и щегольскихъ нарядовъ. Ну, чтоже, теперь мода на веселье, надо и намъ быть веселыми. Блоунтъ, позаботился ли ты, чтобы моя свита поукрасилась и попринарядилась? Впрочемъ ты не больше меня смыслишь въ этихъ вещахъ. Вотъ еслибъ дѣло шло о вооруженіи отряда копейщиковъ, тогда ты былъ бы на своемъ мѣстѣ.
   -- Милордъ, отвѣчалъ Блоунтъ, -- Ралей былъ здѣсь и взялъ на себя эту заботу. Ваша свита будетъ блистать какъ майское утро. Но чего все это будетъ стоить! Суммы, потраченной на наряды десятка слугъ, хватило бы на содержаніе цѣлаго инвалиднаго дома.
   -- Въ настоящемъ случаѣ намъ не приходится расчитывать, Николасъ, возразилъ графъ.-- Я очень обязанъ Ралею за его хлопоты, только надѣюсь, онъ не забылъ что я старый воинъ, и не сдѣлалъ ничего лишняго.
   -- Право не знаю, сказалъ Блоунтъ:-- я въ этомъ ровно ничего не смыслю. Но мнѣ извѣстно, что сюда прибыло множество вашихъ родственниковъ и друзей. Они явились съ цѣлью сопровождать васъ ко двору, гдѣ, я увѣренъ, мы ни въ чемъ не уступимъ Лестеру, какъ онъ тамъ себѣ ни старайся.
   -- Отдай имъ строжайшій приказъ держать себя скромно, не затѣвать ссоръ, и защищаться только въ случаѣ открытаго нападенія. Между ними много горячихъ головъ, а я вовсе не желаю, чтобъ ихъ неблагоразуміе дало Лестеру перевѣсъ надо мной.
   Графъ Сусексъ такъ былъ занятъ всѣми этими распоряженіями, что Тресиліанъ съ трудомъ выбралъ минуту, когда наконецъ могъ выразить ему свое удивленіе по поводу того, какъ скоро онъ нашелъ случай доставить королевѣ просьбу сера Гуго Робсарта.
   -- Друзья молодой дѣвушки, прибавилъ онъ,-- полагали, что прежде слѣдовало бы обратиться за справедливостью къ Лестеру, такъ какъ виновный находится въ зависимости отъ него. И я вамъ это съ самаго начала говорилъ.
   -- Въ такомъ случаѣ не зачѣмъ было тревожить меня! съ нѣкоторой запальчивостью отвѣчалъ графъ.-- Если имѣлось въ виду унизительное обращеніе къ Лестеру, то вовсе не слѣдовало бы совѣтоваться со мной. Я удивляюсь, Тресиліанъ, какъ ты, такой благородный человѣкъ, и къ тому же мой другъ, могъ думать о подобномъ образѣ дѣйствій. Если ты мнѣ это говорилъ, то я конечно не понялъ твоихъ словъ, такъ какъ это вовсе на тебя не похоже.
   -- Милордъ, сказалъ Тресиліанъ,-- что до меня касается, то я лично предпочитаю избранный вами образъ дѣйствій. Но друзья несчастной дѣвушки....
   -- Друзья, друзья, перебилъ его Сусексъ,-- они должны предоставить намъ вести дѣло какъ намъ заблагоразсудится. Теперь именно удобная минута, чтобы направить противъ Лестера и его приближенныхъ всѣ обвиненія, какія имѣются только у насъ подъ рукою. Твое обвиненіе будетъ имѣть наиболѣе вѣса въ глазахъ королевы. но какъ бы то ни было, а теперь просьба уже у нея въ рукахъ.
   Тресиліанъ не могъ удержаться отъ подозрѣнія, что Сусексъ, увлекаемый желаніемъ взять верхъ надъ своимъ соперникомъ, хотѣлъ только набросить тѣнь на Лестера, мало заботясь о томъ, какую пользу такой образъ дѣйствій принесетъ самому дѣлу. Но вернуть просьбу обратно было невозможно, и Сусексъ, желая прекратить дальнѣйшія разсужденія объ этомъ предметѣ, отпустилъ своихъ приближенныхъ съ приказаніемъ быть готовымъ къ одиннадцати часамъ. "Я ровно въ полдень долженъ быть при дворѣ", пояснилъ онъ.
   Между тѣмъ какъ Лестеръ и Сусексъ готовились къ встрѣчѣ въ королевскомъ присутствіи, сама Елизавета также не безъ тревоги ожидала послѣдствій, которыя могли бы возникнуть отъ столкновенія двухъ раздраженныхъ противниковъ, изъ которыхъ каждый, кромѣ многочисленной свиты, имѣлъ еще на своей сторонѣ половину двора, открыто или въ тайнѣ раздѣлявшую его надежды и желанія. Тѣлохранители, сверхъ обычнаго числа подкрѣпленные новымъ отрядомъ, прибывшимъ изъ Лондона по Темзѣ, были вооружены тщательнѣе обыкновеннаго. Придворнымъ чинамъ всѣхъ степеней именемъ королевы воспрещалось приближаться къ дворцу со свитой, которая имѣла бы въ рукахъ какое бы то ни было оружіе. Между прочимъ ходилъ даже слухъ, будто главный шерифъ получилъ тайное предписаніе держать на готовѣ большую часть расположеннаго въ графствѣ войска.
   Столь тревожно ожидаемый часъ наконецъ насталъ. Соперники-графы прибыли въ Гринвичъ, и сопровождаемые многочисленной и блестящей свитой, ровно въ полдень вступили во дворецъ.
   Вслѣдствіе ли предварительнаго соглашенія или можетъ быть по исшедшему отъ королевы намеку, Сусексъ со своей свитой прибылъ изъ Дептфорда водой, а Лестеръ сухимъ путемъ, и оба одновременно вступили въ дворцовый дворъ, только съ противоположныхъ сторонъ. Это ничтожное обстоятельство однако давало Лестеру въ глазахъ толпы извѣстнаго рода перевѣсъ. Вся его свита была верхомъ на лошадяхъ, вслѣдствіе чего казалась многочисленнѣе и блестящѣе партіи Сусекса, которая приближалась ко дворцу пѣшкомъ. Между графами не произошло никакого обмѣна привѣтствій, хотя они въ упоръ смотрѣли одинъ на другаго, вѣроятно каждый ожидая, чтобы противникъ сдѣлалъ первый шагъ къ разговору. Почти въ самую минуту ихъ прибытія прозвучалъ дворцовый колоколъ и раскрылись ворота, чтобы пропустить графовъ въ сопровожденіи тѣхъ джентльменовъ изъ ихъ свиты, которые имѣли доступъ ко двору. Лица низшаго разряда и слуги остались на открытомъ воздухѣ, гдѣ всѣ партіи съ ненавистью и презрѣніемъ смотрѣли одна на другую, точно выжидая повода или случая ко взаимному нападенію. Но ихъ удерживали съ одной стороны строгія приказанія собственныхъ начальниковъ, а съ другой невольное уваженіе, которое внушалъ имъ видъ хорошо вооруженной королевской стражи.
   Между тѣмъ графы со свитами проходили по высокимъ сѣнямъ и обширнымъ заламъ королевскаго дворца. Приближенные ихъ образовали какъ бы два различные потока, которые, будучи принуждены течь въ одномъ направленіи, избѣгаютъ однако смѣшивать свои воды. Они инстинктивно сторонились одни отъ другихъ, стараясь при первой возможности избавиться отъ ненавистнаго соприкосновенія, которое на мгновеніе показалось неизбѣжнымъ при входѣ, гдѣ и безъ того толпилось много народа. Затѣмъ передъ ними раскрылись двустворчатыя двери длинной галереи, примыкавшей къ пріемной залѣ, гдѣ какъ возвѣстилъ пронесшійся шопотъ уже находилась королева. Оба графа медленно и торжественно подвигались ко входу. За Сусексомъ слѣдовали Тресиліанъ, Блоунтъ и Ралей, а за Лестеромъ Варней. Здѣсь Лестеру, не смотря на всю его гордость, пришлось соблюсти придворныя приличія и уступить шагъ своему сопернику, который по времени своего производства въ званіе пэра считался старше его. Лестеръ съ легкимъ формальнымъ поклономъ пропустилъ Сусекса впередъ, а послѣдній отвѣчалъ ему точно такимъ же наклоненіемъ головы и вошелъ въ пріемную залу. Тресиліанъ и Блоунтъ хотѣли за нимъ слѣдовать, но придверникъ, вооруженный чернымъ жезломъ, запретилъ имъ входъ, говоря что ему строго приказано никого не впускать, кромѣ назначенныхъ лицъ. Ралей, услышавъ это, отступилъ вмѣстѣ съ своими товарищами, но придверникъ обратился къ нему и сказалъ: Вы, серъ, можете войти, и пропустилъ его.
   -- Не отставай отъ меня, Варней, приказалъ ему графъ Лестеръ, который на минуту пріостановился, чтобы дать Сусексу время войти. Онъ уже готовился вступить въ пріемную залу, и Варней, наряженный по послѣдней модѣ, хотѣлъ слѣдовать за нимъ, но былъ остановленъ такъ же какъ Тресиліанъ и Блоунтъ.
   -- Что это значитъ, мистеръ Боіеръ? спросилъ графъ Лестеръ.-- Развѣ вы не знаете кто я, и что этотъ джентльменъ изъ моей свиты и мой другъ?
   -- Извините, милордъ, рѣшительнымъ тономъ отвѣчалъ Боіеръ:-- мнѣ даны строгія приказанія, и я обязанъ съ точностью ихъ выполнять.
   -- Ты дерзкій лгунъ! весь вспыхнувъ воскликнулъ Лестеръ.-- Какъ можешь ты меня такъ оскорблять? Развѣ я не видѣлъ, что ты сейчатъ пропустилъ одного изъ приближенныхъ лорда Сусекса?
   -- Милордъ, возразилъ Боіеръ:-- мистеръ Ралей съ нѣкоторыхъ поръ находится на службѣ ея величества, и на него мои приказанія не распространяются.
   -- Бездѣльникъ, неблагодарный холопъ! гнѣвно воскликнулъ Лестеръ.-- Ты забываешь, что тотъ кто тебя возвысилъ можетъ и снова тебя унизить. Погоди, ты не долго будешь чваниться своей властью!
   Эту послѣднюю угрозу Лестеръ, вопреки своей обычной осторожности, произнесъ довольно громко, а затѣмъ вступилъ въ пріемную залу и почтительно преклонился передъ королевой. Елизавета, одѣтая съ необычайной пышностью, стояла окруженная царедворцами и государственными мужами, которые своей храбростью и талантами обезсмертили ея царствованіе. Она милостиво отвѣчала на поклонъ своего любимца, и по очереди смотря то на него то на графа Сусекса, по видимому намѣревалась заговорить, какъ вдругъ была остановлена Боіеромъ. Придверникъ не могъ простить Лестеру оскорбленія, которое тотъ публично ему нанесъ при отправленіи его обязанности, и приблизившись къ королевѣ съ своимъ чернымъ жезломъ въ рукахъ, преклонилъ передъ ней колѣно.
   -- Что съ тобой Боіеръ?-- спросила Елизавета. Ты дурно выбралъ время для выраженія намъ своей преданности.
   -- Всемилостивѣйшая государыня, отвѣчалъ Боіеръ, между тѣмъ какъ всѣ царедворцы ужаснулись при видѣ такой смѣлости съ его стороны,-- прибѣгаю къ вамъ за разрѣшеніемъ моихъ сомнѣній: Кому долженъ я повиноваться при отправленіи моихъ обязанностей, вашему ли величеству, или графу Лестеру, который публично угрожалъ мнѣ своей немилостью и осыпалъ меня бранью за то что я, покорный волѣ вашего величества, отказался пропустить вмѣстѣ съ нимъ одного изъ его приближенныхъ?
   Духъ Генриха VIII мгновенно пробудился въ его дочери, и она обратилась къ Лестеру съ такимъ суровымъ видомъ, что не только онъ, но и всѣ присутствовавшіе невольно задрожали.
   -- Во имя Неба, что это означаетъ, милордъ? гнѣвно воскликнула она.-- Мы были о васъ хорошаго мнѣнія и приблизили васъ къ себѣ, но это вовсе не даетъ вамъ права скрывать солнце отъ другихъ нашихъ вѣрныхъ подданныхъ. Кто позволилъ вамъ противорѣчить нашимъ приказаніямъ или повѣрять долгъ нашихъ слугъ? Я желаю, чтобы при этомъ дворѣ, да и во всемъ королевствѣ была только одна властительница и никакого властелина. И не подумайте взыскивать съ Боіера за его точное исполненіе своихъ обязанностей! Въ противномъ случаѣ я подвергну васъ строгому отвѣту, какъ вѣрно то, что я добрая христіанка и вѣнчанная королева! Ступайте, Боіеръ, вы поступили какъ честный человѣкъ и вѣрный подданный. Мы не потерпимъ здѣсь палатныхъ мэровъ.
   Боіеръ поцѣловалъ протянутую ему руку и удалился къ своему посту, самъ изумляясь успѣху своей смѣлости. Свита Сусекса торжествовала, а друзья Лестера напротивъ казались смущенными. Самъ любимецъ имѣлъ въ высшей степени грустный видъ и даже не пытался оправдываться.
   Въ этомъ Лестеръ поступилъ благоразумно. Елизавета считала нужнымъ унизить графа, но не хотѣла лишать его своихъ милостей, и потому лучше было молчать не противорѣчивъ ей, и не возражая выслушать ея упреки. Достоинство королевы такимъ образомъ было сохранено, а женщина не замедлила почувствовать состраданіе къ униженному ею любимцу. Къ тому же отъ ея зоркихъ глазъ не ускользнуло удовольствіе, отразившееся на лицахъ приверженцевъ Сусекса, а въ планы ея вовсе не входило дать той или другой партіи окончательный перевѣсъ.
   -- То что я говорю лорду Лестеру, сказала она послѣ минутнаго молчанія,-- относится и къ вамъ также, лордъ Суссексъ. Вы также нарушаете покой англійскаго двора, образуя вокругъ себя свою собственную партію.
   -- Мои приверженцы, возразилъ лордъ Сусексъ,-- сражались за обезпеченіе вашего величества въ Ирландіи, въ Шотландіи и на сѣверѣ противъ возставшихъ тамъ графовъ. На сколько мнѣ извѣстно...
   -- Вы кажется намѣрены со мной спорить, милордъ, перебила его королева.-- Вамъ не мѣшало бы поучиться у лорда Лестера скромности, которая побуждаетъ его молчать, когда мы выражаемъ ему наше неудовольствіе. Вамъ извѣстно, милорды, что мой дѣдъ и отецъ издали мудрое постановленіе, въ силу котораго вельможамъ этой просвѣщенной страны воспрещалось водить за собой такую многочисленную и безпорядочную свиту. Не думаете ли вы, что такъ какъ я ношу чепецъ, ихъ скипетръ превратился въ моихъ рукахъ въ веретено? Могу васъ увѣрить, что во всей вселенной не найдется короля, который менѣе меня терпѣлъ бы, чтобы самоуправство заносчивыхъ вельможъ возмущало дворъ, притѣсняло народъ и нарушало миръ государства. Лордъ Лестеръ и вы, лордъ Сусексъ, приказываю вамъ быть друзьями, или, клянусь моей короной, вы пріобрѣтете во мнѣ такого врага, который окажется слишкомъ сильнымъ для васъ обоихъ.
   -- Ваше величество, отвѣчалъ Лестеръ,-- вы какъ источникъ всякой чести лучше знаете что нужно чтобы не уронить моей. Я отдаю ее въ полное ваше распоряженіе, и замѣчу только, что мои настоящія отношенія къ лорду Сусексу не мною установлены, и онъ не имѣлъ повода считать меня своимъ врагомъ до тѣхъ поръ пока не нанесъ мнѣ жестокаго оскорбленія.
   -- Что до меня касается, ваше величество, въ свою очередь сказалъ графъ Сусексъ, -- я не дерзаю противорѣчивъ вашей королевской волѣ, но тѣмъ не менѣе очень желалъ бы узнать отъ лорда Лестера, чѣмъ я, какъ онъ говоритъ, оскорбилъ его. Языкъ мой никогда не произносилъ слова, которое я, конный или пѣшій, не согласился бы поддержать оружіемъ.
   -- А я, воскликнулъ Лестеръ, -- не выходя изъ предѣловъ повиновенія вашему величеству, осмѣлюсь утверждать, что моя рука такъ же готова поддерживать справедливость моихъ словъ, какъ и рука любаго изъ Ратклифовъ.
   -- Милорды, сказала королева,-- такія рѣчи неумѣстны въ нашемъ присутствіи. Если вы не въ состояніи сами себя сдержать, я найду способъ васъ укротить. Милорды, подайте одинъ другому руку, и забудьте вашу ни на чемъ неоснованную вражду.
   Соперники переглянулись, ни одинъ изъ нихъ не желая сдѣлать перваго шага къ выполненію королевской воли.-- Сусексъ, снова заговорила Елизавета, я васъ прошу. Лестеръ, я вамъ приказываю.
   Но она придала этимъ словамъ такое выраженіе, что ея просьба звучала приказаніемъ, а приказаніе просьбой. Графы продолжали упорно молчать, и ни тотъ, ни другой не двигались съ мѣста. Тогда королева возвысила голосъ и нетерпѣливымъ повелительнымъ тономъ сказала, обращаясь къ одному изъ придворныхъ:
   -- Серъ Генри Ли, призовите сюда стражу и прикажите немедленно снарядить лодку. Милорды Сусексъ и Лестеръ, еще разъ приказываю вамъ подать одинъ другому руку, и клянусь Небомъ, тотъ изъ васъ, который воспротивится, отвѣдаетъ нашего гостепріимства въ Лондонской Башнѣ и не скоро снова увидитъ наше лице. Даю вамъ мое королевское слово, что прежде чѣмъ мы разстанемся, я унижу ваши гордыя сердца.
   -- Заточеніе, сказалъ Лестеръ, -- можно перенести, но лишиться лицезрѣнія вашего величества, значитъ одновременно утратить свѣтъ и жизнь.-- Лордъ Сусексъ, вотъ вамъ моя рука.
   -- А вотъ и моя, произнесъ Сусексъ: -- подаю вамъ ее искренно и честно, но...
   -- Ни слова болѣе, прервала его королева, и нѣсколько милостивѣе взглянувъ на обоихъ прибавила: Вотъ это хорошо. Благо будетъ управляемому нами стаду, если пастыри его соединяются вмѣстѣ, чтобы ему покровительствовать! Скажу вамъ откровенно, милорды: ваше безуміе и ваши распри производятъ странные безпорядки въ средѣ вашихъ слугъ. Лордъ Лестеръ, есть въ вашей свитѣ джентльменъ по имени Варней?
   -- Есть, ваше величество, отвѣчалъ Лестеръ.-- Я имѣлъ честь его представить вамъ во время вашего послѣдняго пребыванія въ Нопсучѣ.
   -- Наружность его довольно красива, замѣтила королева,-- но не на столько, по моему мнѣнію, чтобы побудить молодую дѣвушку изъ хорошей семьи промѣнять на нее свою честь. и сдѣлаться его любовницей. Однако такъ случилось. Этотъ приближенный вашъ соблазнилъ дочь стараго девонширскаго сквайра, сера Гуго Робсарта изъ Лидкотскаго замка, и она вмѣстѣ съ нимъ покинула родительскій домъ... Что съ вами, лордъ Лестеръ? Отчего вы такъ блѣдны? Не больны ли вы?
   -- Нѣтъ, ваше величество, отвѣчалъ графъ, которому эти слова стоили неимовѣрныхъ усилій.
   -- Да, вы больны, повторила Елизавета, торопливо и съ озабоченнымъ видомъ подходя къ нему.-- Позвать сюда нашего придворнаго врача, Мастерса!... Куда дѣвались эти бездѣльники слуги? Ихъ небрежность можетъ уронить гордость нашего двора... Но Лестеръ, продолжала она чрезвычайно кротко, неужели на васъ такъ сильно подѣйствовалъ страхъ нашего неудовольствія. Полно, благородный Дудлей, намъ и въ голову не могло прійдти упрекать васъ за проступокъ вашего приближеннаго: ваши мысли, намъ хорошо извѣстно, заняты совсѣмъ инымѣ. Кто старается взобраться на ту высоту, гдѣ вьютъ гнѣзда орлы, тому не до коноплянокъ у подножія горы.
   -- Обратите вниманіе, шепнулъ Сусексъ Ралею:-- ему помогаетъ самъ чортъ. То что другаго заставило бы пойти ко дну, ему только помогаетъ плыть. Еслибъ такъ поступилъ одинъ изъ моихъ приближенныхъ...
   -- Тише, мой благородный лордъ, остановилъ его Ралей,-- ради Бога тише. Обождите, пока перемѣнится вѣтеръ, онъ теперь на поворотѣ.
   Зоркая проницательность Ралея по видимому его не обманывала. Смущеніе Лестера было такъ велико, что онъ рѣшительно не могъ съ нимъ совладать. Елизавета, не получая отвѣта на свои, столь непривычныя для лея выраженія заботливости и расположенія, съ изумленіемъ посмотрѣла на графа, быстрымъ взглядомъ окинула всѣхъ придворныхъ, и вѣроятно замѣтивъ на ихъ лицахъ подтвержденіе своихъ собственныхъ подозрѣній, вдругъ сказала:
   -- Но во всемъ этомъ можетъ быть кроется больше чѣмъ мы видимъ, или чѣмъ вы желаете чтобъ мы видѣли, милордъ? Гдѣ Варней? Кто знаетъ?
   -- Это, будь сказано въ угоду вашему величеству, тотъ самый, котораго я не пустилъ сюда, отозвался Боіеръ.
   -- Въ угоду мнѣ? съ неудовольствіемъ повторила Елизавета, которой въ настоящую минуту врядъ ли что могло быть угодно.-- Знайте, что мнѣ одинаково не угодно,. чтобы кто нибудь дерзко, по собственному произволу, являлся въ наше присутствіе, такъ и то чтобы вы не допускали сюда лице, желавшее оправдать себя въ нашихъ глазахъ отъ взводимаго на него обвиненія.
   -- Ваше величество, снова началъ недоумѣвающій придверникъ,-- еслибъ я зналъ какъ себя вести въ подобныхъ случаяхъ, я бы...
   -- Вы должны были, мистеръ Боіеръ, довести до нашего свѣденія желаніе этого джентльмена. и затѣмъ сообразоваться съ нашими приказаніями. Вы возмечтали о себѣ, потому что мы за васъ побранили одного изъ нашихъ вельможъ, по тѣмъ не менѣе вы въ нашихъ глазахъ не болѣе какъ замокъ, держащій на запорѣ нашу дверь. Немедленно призовите сюда Варнея. Въ прошеніи, которое я получила, упоминается такъ же и о какомъ-то Тресиліанѣ: пусть они оба сюда явятся.
   Королевѣ повиновались: Варней и Тресиліанъ не замедлили предстать передъ пей. Первый взглядъ Варнея былъ на Лестера, второй на королеву. По виду послѣдней онъ заключилъ, что приближается гроза, но въ потупленномъ взорѣ своего покровителя не могъ прочесть никакихъ указаній, какъ ему себя держать. Затѣмъ онъ увидѣлъ Тресиліана, и мгновенно понялъ всю опасность своего положенія. Но смѣлость и сообразительность Варнея равнялись его хитрости и безстыдству. Какъ человѣкъ умный, онъ разомъ созналъ всѣ выгоды, какихъ можетъ достигнуть, если выведетъ Лестера изъ бѣды, и весь ужасъ собственной гибели, если это ему не удастся.
   -- Правда ли, спросила королева, устремивъ на него испытующій взглядъ, который немногіе могли спокойно выносить, -- правда ли, что вы навлекли позоръ на молодую, хорошо образованную дѣвушку, дочь сера Гуго Робсарта изъ Лидкотскаго замка?
   Варней преклонилъ колѣни и съ видомъ величайшаго сокрушенія подтвердилъ, что между нимъ и мисъ Эми Робсартъ дѣйствительно существовали любовныя отношенія.
   Услышавъ это наглое признаніе своего подчиненнаго, Лестеръ воспылалъ негодованіемъ. На мгновеніе имъ овладѣла рѣшимость выступить впередъ, и сознавшись въ своемъ тайномъ бракѣ распрощаться со дворомъ и королевской милостью. Но взглянувъ на Сусекса, онъ вообразилъ себѣ какой торжествующей улыбкой озарилось бы его лице,-- и Лестеръ не произнесъ ни слова. Во всякомъ случаѣ не теперь, подумалъ онъ, и не здѣсь доставлю я ему это торжество. Онъ остался на мѣстѣ, не разжимая губъ, внимательно вслушиваясь въ каждое слово Варнея и твердо рѣшившись до конца сохранить тайну, отъ которой зависѣло его блестящее положспіе при дворѣ. Королева между тѣмъ продолжала допрашивать Барнея.
   -- Любовныя отношенія! повторила она его послѣднія слова,-- какого рода отношенія, бездѣльникъ? Если ваша любовь была честная, отчего вы не обратились къ отцу молодой дѣвушки и не просили у него ея руки?
   -- Я не смѣлъ, ваше величество, отвѣчалъ Варней, все еще не поднимаясь съ колѣнъ.-- Ея отецъ обѣщалъ ея руку другому джентльмену благороднаго происхожденія и во всѣхъ отношеніяхъ человѣку достойному. Я отдаю ему полную справедливость, хотя и знаю, что онъ меня ненавидитъ. Имя его мистеръ Эдмундъ Тресиліанъ, и онъ въ настоящую минуту находится здѣсь, въ присутствіи вашего величества.
   -- А по какому праву заставили вы эту простодушную дурочку нарушить условіе, заключенное ея отцомъ, и какъ осмѣлились вы вовлечь ее въ то что съ такимъ безстыдствомъ называете любовными отношеніями?
   -- Ваше величество, отвѣчалъ Варней,-- безполезно извиняться слабостью человѣческой природы передъ судьей, который недоступенъ ей, или отстаивать права любви передъ той, которая никогда не уступаетъ страсти... внушаемой ею другимъ, едва слышно, точно оробѣвъ, прибавилъ онъ.
   Елизавета попыталась было принять недовольный видъ, но вопреки самой себѣ улыбнулась, отвѣчая:-- Вы въ высшей степени безсовѣстны и дерзки... Женаты вы на молодой дѣвушкѣ?
   У Лестера замерло сердце. Его волновали въ высшей степени разнообразныя чувства, я онъ съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ ожидалъ отвѣта своего конюшаго, какъ будто отъ него зависѣла его жизнь. Варней, послѣ минутнаго, на этотъ разъ непритворнаго колебанія, отвѣчалъ: да.
   -- Подлый лжецъ! въ ярости воскликнулъ Лестеръ и остановился не въ силахъ прибавить ни слова къ этому невольно вырвавшемуся у него энергическому эпитету.
   -- Тише, милордъ, сказала королева;-- если позволите, мы рѣшимъ заслуживаетъ ли этотъ человѣкъ вашего гнѣва. Мы еще не покончили съ нимъ. И обратясь къ Варнею она продолжала: вашъ покровитель, лордъ Лестеръ, зналъ о вашихъ подвигахъ? Приказываю вамъ говорить правду, и ручаюсь вамъ за вашу безопасность.
   -- По правдѣ сказать, лордъ Лестеръ и былъ всему причиной, ваше величество, отвѣчалъ Варней.
   -- Негодяй, неужели ты осмѣлишься меня выдать! воскликнулъ Лестеръ.
   -- Продолжайте, сказала Варнею королева, вся вспыхнувъ и съ сверкающими глазами,-- продолжайте, вы должны повиноваться только моимъ приказаніямъ.
   -- Они всесильны, ваше величество, и для васъ не существуетъ тайнъ, отвѣчалъ Варней, а потомъ озираясь вокругъ прибавилъ:-- но я не желалъ бы, чтобъ еще чьи нибудь уши слышали о дѣлахъ моего господина.
   -- Удалитесь, милорды, обратилась королева къ окружавшимъ ее, и продолжала: а вы говорите какимъ образомъ замѣшенъ графъ въ вашу виновную интригу? Только смотрите, не клеветать на него!
   -- Я далекъ отъ желанія выдать моего благороднаго покровителя, отвѣчалъ Варней,-- но принужденъ сознаться, что съ недавнихъ поръ сердцемъ его овладѣло какое-то тайное, всепоглощающее чувство, вслѣдствіе чего онъ сталъ небрежно относиться къ своимъ домашнимъ дѣламъ, которыми до сихъ поръ занимался съ величайшей заботливостью. Его слугамъ такимъ образомъ представилось свобода совершать проступки, стыдъ за которые, какъ въ настоящемъ случай, отчасти падаетъ и на него. Безъ этого я не имѣлъ бы возможности сдѣлать то что теперь навлекаетъ на меня его неудовольствіе и служитъ такимъ образомъ причиной самаго ужаснаго несчастія, какое только могло меня постигнуть, за исключеніемъ конечно еще болѣе страшнаго гнѣва вашего величества.
   -- И онъ только въ этомъ, и ни въ какомъ другомъ смыслѣ не причастенъ къ вашему проступку? спросила Елизавета.
   -- Такъ точно, ваше величество. Но съ тѣхъ поръ, какъ съ нимъ что-то случилось, онъ самъ не свой. Взгляните на него. Посмотрите какъ онъ блѣденъ и какъ дрожитъ, онъ не похожъ на самого себя! А между тѣмъ, чего ему бояться отъ вашего величества? Увы! Онъ сдѣлался такимъ съ той самой минуты, какъ получилъ роковой пакетъ!
   -- Какой пакетъ и откуда? торопливо спросила королева.
   -- Откуда, ваше величество, я не могу угадать. Но, будучи такъ близокъ къ его особѣ, я не могу не знать, что онъ носитъ вокругъ шеи и на сердцѣ длинный локонъ, заключенный въ золотой медальонъ, имѣющій видъ сердца. Оставаясь наединѣ онъ съ нимъ разговариваетъ, и никогда, даже во снѣ, съ нимъ не разстается. Ни одинъ язычникъ не поклоняется такъ своему идолу.
   -- Вы пронырливый плутъ и болтунъ, подсматривающій за своимъ господиномъ и потомъ пересказывающій его безразсудства, строго произнесла Елизавета краснѣя, но не отъ гнѣва.-- А какого цвѣта локонъ, о которомъ вы говорите.
   Варней отвѣчалъ:
   -- Поэтъ, ваше величество, сказалъ бы, что онъ состоитъ изъ нитей золотой ткани, вышедшей изъ рукъ Минервы. Но на мой взглядъ онъ блѣднѣе чистѣйшаго золота и напоминаетъ прощальный лучъ заходящаго весенняго солнца.
   -- Вы сами поэтъ, мистеръ Варней, улыбаясь замѣтила королева.-- Но у меня не хватаетъ воображенія, чтобы съ успѣхомъ слѣдить за вашими сравненіями. Взгляните на всѣхъ находящихся здѣсь дамъ, есть ли (королева колебалась и старалась принять равнодушный видъ)... есть ли между ними одна, цвѣтъ волосъ которой напоминалъ бы этотъ локонъ? Вовсе не интересуясь любовными тайнами лорда Лестера, я однако желала бы узнать, какіе волосы похожи на нити изъ ткани Минервы, или... какъ это высказали?... на прощальный лучъ майскаго солнца.
   Варней окинулъ взоромъ всѣхъ дамъ. Взглядъ его переходилъ съ одной на другую, пока наконецъ остановился на самой королевѣ, но съ выраженіемъ глубочайшей почтительности.
   -- Въ этой залѣ, сказалъ онъ,-- я не вижу волосъ, достойныхъ подобныхъ сравненій, за исключеніемъ такой высоты, на которую я не дерзаю смотрѣть.
   -- Какъ, сударь! воскликнула королева, неужто вы осмѣливаетесь намекать....
   -- Нѣтъ, нѣтъ, ваше величество, возразилъ Варней, заслоняя глаза рукой, -- но я внезапно былъ ослѣпленъ лучомъ майскаго солнца.
   -- Довольно, остановила его Елизавета,-- вы какъ я вижу не въ своемъ умѣ.
   И она быстрыми шагами направилась къ тому мѣсту, гдѣ стоялъ Лестеръ.
   Все время, какъ длился предыдущій разговоръ, присутствовавшіе, томимые любопытствомъ, волновались надеждами, опасеніями и разнородными страстями, составлявшими какъ бы сущность придворной атмосферы. Всѣ оставались неподвижны, и еслибъ позволила природа, перестали бы даже дышать. Примѣръ заразителенъ, и Лестеръ, видя какъ всѣ вокругъ него желали или страшились его возвышенія или паденія, забылъ всѣ внушенія любви, и весь отдался настоящей минутѣ въ ожиданіи рѣшенія своей участи, зависѣвшей отъ одного знака Елизаветы и вѣрности Варнея. Онъ мгновенно оправился, и собрался съ духомъ смѣло выдержать роль, которую ему предстояло разыграть въ послѣдующей сценѣ. Судя по взглядамъ, которые королева подходя бросала на него, онъ заключилъ, что слова Варнея подѣйствовали въ его пользу. Елизавета не долго держала его въ неизвѣстности. Болѣе чѣмъ милостивое обращеніе ея съ нимъ разомъ порѣшило его торжество въ глазахъ соперниковъ и всего англійскаго двора.
   -- У васъ, милордъ, въ лицѣ Варнея болтливый слуга, сказала она.-- Вы счастливы, что не повѣряете ему ничего такого что могло бы вамъ повредить въ нашемъ мнѣніи, вѣрьте мнѣ, онъ не смолчалъ бы.
   -- А еслибъ смолчалъ передъ вашимъ величествомъ, то совершилъ бы измѣну, возразилъ Лестеръ, граціозно опускаясь на одно колѣно.-- Я желалъ бы обнаружить свое сердце передъ вами, чтобы вы могли прочесть въ немъ гораздо болѣе того что въ состояніи открыть вамъ какой бы то ни было слуга.
   -- Неужели, милордъ, продолжала Елизавета ласково на него смотря,-- въ вашемъ сердцѣ нѣтъ ни одного уголка, котораго вы не желали бы отъ меня скрыть? Ага, я вижу вы смутились, но не бойтесь, королева знаетъ что не должна слишкомъ вглядываться въ причины, побуждающія ея приближенныхъ вѣрно служить ей, иначе, пожалуй, тамъ ей пришлось бы увидѣть то что могло бы, или по крайней мѣрѣ должно бы было ее разсердить.
   Успокоенный этими послѣдними словами, Лестеръ разразился потокомъ самыхъ страстныхъ выраженій своей преданности, которая въ настоящую минуту можетъ быть и не была вполнѣ вымышлена. Смѣшанныя ощущенія, овладѣвшія имъ въ началѣ, теперь уступили мѣсто энергическому желанію удержать за собой милости королевы. Никогда еще не казался онъ Елизаветѣ такимъ краснорѣчивымъ, прекраснымъ и увлекательнымъ, какъ въ настоящую минуту, когда стоя на колѣняхъ передъ ней онъ умолялъ ее лишить его всѣхъ почестей, по оставить за нимъ только одно званіе ея слуги.
   -- Возьмите, воскликнулъ онъ,-- отъ бѣднаго Дудлея все чѣмъ вы его наградили, и прикажите ему сдѣлаться опять такимъ же бѣднякомъ, какимъ онъ былъ когда его впервые озарилъ свѣтъ вашихъ милостей. Пусть при немъ останутся только его плащъ и мечъ, но предоставьте ему право по прежнему гордиться расположеніемъ своей обожаемой государыни и повелительницы.
   -- Нѣтъ, Дудлей, отвѣчала королева, одной рукой его поднимая, а другую протягивая ему для поцѣлуя:-- Елизасавета не забыла, что въ то время когда вы были бѣднымъ юношей, лишеннымъ своего наслѣдственнаго положенія въ свѣтѣ, она въ свою очередь была бѣдной принцесой, на поддержаніе правъ которой вы отдали все что вамъ еще оставило гоненіе: вашу жизнь и честь. Встаньте, милордъ, и выпустите мою руку. Встаньте и будьте тѣмъ, чѣмъ вы всегда были: украшеніемъ нашего двора и опорой нашего трона. Королева можетъ порицать ваши проступки, но тѣмъ по менѣе она всегда воздастъ должное вашимъ заслугамъ.
   Затѣмъ, обратясь къ собранію, которое съ различными чувствами слѣдило за этой интересной сценой, она прибавила:-- Господа, призываю Небо въ свидѣтели, что ни одинъ государь никогда не имѣлъ такого вѣрнаго слуги, какого я имѣю въ лицѣ этого благороднаго графа.
   Одобрительный шопотъ пронесся по рядамъ партіи Лестера. Приверженцы Сусекса не смѣлы возражать, но молча стояли, опустивъ глаза въ землю, на столько же смущенные, сколько униженные такимъ публичнымъ и полнымъ торжествомъ своихъ противниковъ. Первымъ долгомъ Лестера по возвращеніи ему королевской милости было освѣдомиться о приказаніяхъ Елизаветы на счетъ Варнея.
   -- Хотя, сказалъ онъ,-- этотъ джентльменъ не заслуживаетъ ничего кромѣ порицанія, однако, еслибъ я осмѣлился просить...
   -- По истинѣ, мы вовсе о немъ забыли, возразила королева.-- Это весьма дурно съ нашей стороны, такъ какъ мы одинаково призваны оказать справедливость самымъ знатнымъ и самымъ скромнымъ изъ нашихъ подданныхъ. Мы очень рады, милордъ, что вы первый намъ объ этомъ напомнили. Гдѣ обвинитель, Тресиліанъ? Позовите его сюда.
   Тресиліанъ явился и почтительно преклонился передъ королевой. Мы говорили уже прежде, что наружность его не была лишена ни красоты ни благородства, и эти особенности не ускользнули отъ Елизаветы. Она окинула его проницательнымъ взглядомъ, который онъ выдержалъ безъ смущенія, но съ видомъ глубочайшаго унынія.
   -- Я не могу не чувствовать сожалѣнія къ этому джентльмену, сказала королева, обращаясь къ Лестеру.-- Я о немъ освѣдомлялась, и наружность его вполнѣ оправдываетъ то что я о немъ слышала: онъ говорятъ весьма образованъ и отлично владѣетъ оружіемъ. Мы, женщины, милордъ, капризны въ нашихъ выборахъ. Для непредупрежденнаго взгляда не можетъ быть никакого сравненія между этимъ джентльменомъ и вашимъ приближеннымъ. Но Варней красно говоритъ, а сказать правду, это имѣетъ большое вліяніе на нашъ слабый полъ. Послушайте, мистеръ Тресиліанъ, утраченная стрѣла не все равно что сломанный лукъ. Ваше искреннее чувство не встрѣтило достойнаго отвѣта, но вы человѣкъ образованный, преданный наукѣ, а міръ, какъ вамъ извѣстно, еще со временъ троянъ изобиловалъ вѣроломными Кресидами. Забудьте вашу легкомысленную красавицу, заставьте разумъ побѣдить въ васъ чувство. Всѣ эти совѣты мы конечно заимствуемъ не изъ нашего опыта, а изъ сочиненій ученыхъ мужей. Мы по нашему положенію и собственной нашей волѣ слишкомъ далеки отъ возможности и желанія заниматься такимъ пустымъ препровожденіемъ времени. Что же касается до отца этой молодой особы, мы можемъ нѣсколько уменьшить его горе, доставивъ его зятю возможность достойнымъ образомъ содержать свою жену. Вы сами, мистеръ Тресиліанъ, также не будете забыты. Присоединитесь къ нашему двору, и вы увидите что вѣрный Троилъ всегда будетъ нами по достоинству оцѣненъ. Вспомните что говоритъ этотъ плутъ Шэкспиръ. Его шалости совсѣмъ не кстати приходятъ мнѣ на умъ, когда надо думать вовсе о другомъ... Если не ошибаюсь, вотъ его слова: "Кресида была ваша, связанная съ вами узами неба. Эти узы расторгнуты, порваны, уничтожены. Другіе пять пальцевъ завязали новый узелъ, и остатки ея сердца достались Діомиду".
   -- Вы улыбаетесь, лордъ Соутгамптонъ, Стиха вашего поэта, проходя сквозь мою дурную память, можетъ быть утрачиваютъ часть своего достоинства. Но мы довольны и этимъ. И такъ это дѣло оконченно, и слова о немъ больше.
   Но Тресиліанъ сохранялъ видъ человѣка, который жежелаетъ говорить, не смотря на все свое уваженіе къ приказаніямъ королевы. Елизавета, замѣтивъ это, нетерпѣливо воскликнула:
   -- Чего же еще вы отъ меня хотите? Молодая дѣвушка не можетъ выдти за васъ обоихъ. Она сдѣлала свой выборъ,-- благоразуменъ онъ или нѣтъ, это другой вопросъ, но она тѣмъ не менѣе жена Варнея.
   -- Если она дѣйствительно его жена, всемилостивѣйшая государыня, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- то я готовъ отказаться отъ своей жалобы, а вмѣстѣ съ ней и отъ мести. Но слово Варнея плохое ручательство за истицу.
   -- Такое сомнѣніе, будь оно высказано въ другомъ мѣстѣ, началъ Варней,-- мой мечъ...
   -- Твой мечъ! презрительно перебилъ его Тресиліанъ.-- Я съ позволенія ея величества покажу тебѣ...
   -- Молчать! оба вы бездѣльники! воскликнула королева.-- Или вы забыли гдѣ вы? Вотъ къ чему ведутъ ваши распри, милорды, продолжала она, обращаясь къ Лестеру и Суексу. Ваши приближенные заражаются вашимъ духомъ и затѣваютъ ссоры при моемъ дворѣ и даже въ моемъ присутствіи. Знайте, господа, что тотъ изъ васъ, кто осмѣлится обнажить мечъ не за мою честь и не на защиту Англіи, того я по рукамъ и ногамъ велю заковать въ желѣзо. Послѣ минутнаго молчанія она прибавила болѣе мягкимъ тономъ: Тѣмъ не менѣе я должна удовлетворить этихъ дерзкихъ нарушителей порядка, ожидающихъ моего приговора. Лордъ Лестеръ, ручаетесь ли вы вашей честью,-- конечно на сколько вамъ доступно знать, -- что вашъ слуга, утверждая что онъ женатъ на Эми Робсартъ, говоритъ правду?
   Такое прямое обращеніе къ Лестеру едва не уничтожило его самообладанія. Но онъ зашелъ слишкомъ далеко, чтобъ теперь отступать, и послѣ минутнаго колебанія отвѣчалъ:
   -- На сколько я могу знать... нѣтъ, мнѣ даже съ достовѣрностью извѣстно, что она законная жена...
   -- Ваше величество, снова началъ Тресиліанъ,-- могу я освѣдомиться когда и при какихъ обстоятельствахъ этотъ предполагаемый бракъ...
   -- Какъ, сударь! воскликнула королева: предполагаемый бракъ? Развѣ вы не слышали, что благородный графъ подтвердилъ истину показаній своего слуги?... Но вы обиженное лице, или по крайней мѣрѣ такимъ считаете себя, и потому мы будемъ къ вамъ снисходительны и на свободѣ вникнемъ въ это дѣло. Лордъ Лестеръ, я полагаю, вы не забыли нашего намѣренія на слѣдующей недѣлѣ посѣтить вашъ Кенильвортскій замокъ. Мы просимъ васъ пригласить нашего добраго и уважаемаго друга, графа Сусекса раздѣлить съ нами ваше гостепріимство.
   -- Если, сказалъ Лестеръ съ самой непринужденной любезностью кланяясь своему сопернику,-- если благородный графъ Сусексъ захочетъ оказать честь моему скромному жилищу, я приму это за доказательство дружескаго расположенія, которое вашему величеству угодно чтобы существовало между нами.
   Сусексъ менѣе владѣлъ собой. Я боюсь, возразилъ онъ,-- что вслѣдствіе моей недавней болѣзни буду только помѣхой въ удовольствіяхъ вашего величества.
   -- Неужели вы въ самомъ дѣлѣ были такъ серьезно больны? спросила Елизавета, впервые внимательно въ него вглядываясь.-- Дѣйствительно вы очень измѣнились, и это меня сильно огорчаетъ. Но не унывайте, мы сами позаботимся о здоровьѣ вѣрнаго слуги, которому такъ многимъ обязаны. Мастерсъ назначитъ вамъ леченіе, и чтобы мы могли лично наблюдать за точнымъ исполненіемъ его предписаній, вы должны сопровождать насъ въ нашей поѣздкѣ въ Кенильвортъ.
   Это было сказано такъ повелительно, но въ тоже время такъ ласково, что Сусексъ, не смотря на свое нежеланіе быть гостемъ графа Лестера, долженъ былъ повиноваться. Онъ поклонился королевѣ въ знакъ покорности ея волѣ, и съ нѣсколько смущеннымъ видомъ принялъ приглашеніе своего соперника. Пока графы обмѣнивались учтивостями, королева въ полголоса замѣтила своему казначею:
   -- Не находите ли вы, милордъ, что лица нашихъ двухъ благородныхъ пэровъ напоминаютъ собой два знаменитые класическіе потока: одинъ изъ нихъ мрачный и печальный, другой свѣтлый и прекрасный. Мой старый учитель Ашамъ побранилъ бы меня за то, что я забыла имя автора, который о нихъ упоминаетъ въ своихъ сочиненіяхъ. Мнѣ кажется, это Цезарь. Смотрите, какое величавое спокойствіе лежитъ на челѣ благороднаго Лестера, между тѣмъ какъ Сусексъ отвѣчаетъ ему съ видомъ человѣка, правда покорнаго нашей волѣ, но не охотно.
   -- Сомнѣніе въ расположеніи вашего величества, отвѣчалъ лордъ казначей,-- можетъ быть причиной различія, которое, какъ и все, не ускользаетъ отъ вашего вниманія.
   -- Такое сомнѣніе было бы для насъ оскорбительно, милордъ, возразила Елизавета.-- Оба графа намъ одинаково дороги и близки, и мы съ полнымъ безпристрастіемъ намѣрены употребить ихъ способности на службу нашего государства. Но теперь мы положимъ конецъ ихъ разговору. Лордъ Сусексъ и лордъ Лестеръ, еще одно слово. Тресиліанъ и Варней находятся въ числѣ лицъ вашей свиты; они должны сопровождать васъ въ Кенильвортъ. Парисъ и Менелай такимъ образомъ будутъ у насъ подъ рукой, а потому мы желаемъ также видѣть тамъ и прекрасную Елену, измѣна которой произвела между ними раздоръ. Варней! вы привезете съ собой въ Кенильвортъ вашу жену. Лордъ Лестеръ! прошу васъ объ этомъ позаботиться.
   Графъ и его приближенный низко поклонились, не смѣя ни поднять глазъ на королеву, ни посмотрѣть одинъ на другаго. Обоимъ казалось въ эту минуту, что сѣть, сплетенная ихъ собственной ложью и вѣроломствомъ, готова ихъ накрыть и надъ ними сомкнуться. Но Елизавета не замѣтила ихъ смущенія и продолжала: -- Лорды Сусексъ и Лестеръ, теперь мы приглашаемъ васъ на чрезвычайный совѣтъ, гдѣ намъ предстоитъ обсужденіе важныхъ вопросовъ. Затѣмъ мы предпримемъ увеселительную поѣздку по Темзѣ, и вы, милорды, поѣдете съ нами.
   Замѣтивъ Ралея, она сказала ему съ улыбкой: А вы, господинъ рыцарь запачканнаго плаща, также непремѣнно должны сопровождать насъ въ Кенильвортъ. Мы позаботимся снабдить васъ средствами, необходимыми для возобновленія вашего гардероба.
   Такимъ образомъ окончилась эта знаменитая аудіенція, гдѣ какъ и въ теченіе всей своей жизни Елизавета выказала много своенравнаго произвола, свойственнаго ея полу, въ соединеніи съ здравымъ смысломъ и политическимъ тактомъ, въ которомъ ни одинъ мужчина и ни одна женщина никогда не могли ее превзойти.
   

ГЛАВА XVII.

   
   Ну, хорошо -- нашъ путь избранъ, распущенъ парусъ; еще бросай лотъ, измѣряй хорошенько глубину, смотри за рулемъ, хозяинъ: много мелей у этихъ мрачныхъ береговъ и много скалъ; на нихъ сидятъ сирены, и подобно честолюбію манятъ людей къ погибели.

Фалконеръ.-- Кораблекрушеніе.

   Въ короткій промежутокъ между окончаніемъ аудіенціи и засѣданіемъ тайнаго совѣта, Лестеръ имѣлъ время сообразить, что въ это утро рѣшилась его судьба. Послѣ того какъ передъ лицемъ всего что есть почетнаго въ Англіи онъ поручился (хотя двусмысленной фразой) за вѣрность показанія Варнея, сдѣлалось невозможнымъ опровергать его, безъ опасенія не только самому лишиться высочайшихъ милостей, но и навлечь на себя неудовольствіе введенной въ обманъ королевы, негодованіе и презрѣніе соперниковъ и товарищей. Все это конечно мелькало въ его умѣ вмѣстѣ со всѣми затрудненіями, которымъ онъ неизбѣжно подвергнется, сохраняя тайну, казавшуюся теперь одинаково необходимою какъ для его безопасности, такъ и для его власти и чести. Онъ былъ въ положеніи человѣка находящагося на льду, грозящемъ подломиться подъ нимъ, и единственное спасеніе котораго заключается въ твердомъ и неуклонномъ движеніи впередъ. Милость королевы, требовавшей отъ него до этого времени столько жертвъ, должна быть сохранена теперь во что бы то ни стало -- это была единственная доска, за которую онъ могъ удержаться въ бурю. Ему теперь слѣдовало не только сохранить расположеніе королевы, по стараться его увеличить. Онъ долженъ сдѣлаться любимцемъ Елизаветы или подвергнуться полному лишенію чести и благосостоянія. Въ настоящую минуту ему слѣдовало отложить въ сторону всѣ другія соображенія. Онъ гналъ отъ себя навязчивыя мысли, пробужденныя воспоминаніемъ объ Эми, въ надеждѣ что будетъ время подумать объ этомъ послѣ того какъ онъ выберется изъ лабиринта: кормчій, утѣшалъ онъ себя, который видитъ передъ собою Сциллу, не долженъ думать о болѣе отдаленныхъ опасностяхъ Харибды.
   Въ такомъ настроеніи духа графъ Лестеръ занялъ въ этотъ день свое кресло за столомъ.совѣта Елизаветы, и когда миновали часы дѣловыхъ занятій, въ такомъ же настроеніи занялъ почетное мѣсто рядомъ съ ней во время увеселительной поѣздки по Темзѣ. И никогда еще онъ не обнаруживалъ въ болѣе яркомъ свѣтѣ своихъ способностей первокласнаго политическаго дѣятеля и необыкновенно ловкаго придворнаго.
   Случилось, что въ этотъ день на совѣтѣ разсматривалось дѣло злополучной Маріи, уже седьмой годъ томившейся въ заточеніи въ Англіи. Многіе высказались въ пользу несчастной принцесы, и всѣ такія заявленія яаходили энергическую поддержку въ Сусексѣ, который настаивалъ на международномъ правѣ и на законахъ гостепріимства болѣе нежели могло быть пріятно для слуха королевы. Лестеръ примкнулъ къ противоположному мнѣнію съ большимъ оживленіемъ и краснорѣчіемъ, и выставилъ строгое заточеніе шотландской королевы какъ мѣру, существенно необходимую, для безопасности государства и въ особенности священной особы Елизаветы, тончайшій волосокъ съ головы которой долженъ быть въ глазахъ лордовъ предметомъ болѣе глубокихъ и тревожныхъ заботъ, чѣмъ жизнь и благосостояніе соперницы, попавшей на престолъ Англіи подъ мнимымъ и несправедливымъ предлогомъ, и теперь, даже въ тюремномъ заточеніи, служащей еще постоянной надеждой и поощреніемъ всѣхъ враговъ Елизаветы, какъ дома такъ и за границей. Онъ кончилъ, попросивъ прощенія у лордовъ, если въ порывѣ увлеченія у него вырвалось что нибудь обидное для кого либо изъ присутствовавшихъ, но благополучіе королевы -- предметъ, всегда способный вывести его изъ обычной сдержанности.
   Елизавета выговорила его, но не строго, за вѣсъ, который онъ напрасно придавалъ ея личнымъ интересамъ, затѣмъ прибавила, что такъ какъ Небу было угодно слить ея личныя выгоды съ благомъ ея подданныхъ, то она только исполняетъ свой долгъ принимая такія мѣры самосохраненія, какія предписываютъ обстоятельства; и если совѣтъ, въ своей мудрости, того мнѣнія, что необходимо продолжать мѣры строгости относительно особы ея несчастной шотландской сестры, то она надѣется что ее не осудятъ, если она потребуетъ чтобы графиня Шрюсбури обращалась съ ней съ такой добротой, какая только совмѣстима съ мѣрами королевской безопасности. Послѣ выраженія этого желанія, совѣтъ былъ распущенъ.
   Никогда еще придворные не разступались съ такой готовностью и предупредительностью передъ Лестеромъ, какъ въ то время когда онъ проходилъ черезъ людныя пріемныя чтобы спуститься къ берегу и сѣсть въ лодку ея величества. Никогда голосъ вѣстовыхъ не возглашалъ громче: дорогу, дорогу благородному графу! Никогда не обращались на него болѣе тревожные взоры съ цѣлью добиться милостливаго взгляда или хотя бы просто быть узнанными, между тѣмъ какъ сердца многихъ толпившихся вокругъ него колебались между желаніемъ принести ему поздравленія и страхомъ показаться навязчивыми. Весь дворъ смотрѣлъ на исходъ аудіенціи этого дня какъ на положительное торжество Лестера, и всѣ были увѣрены, что сфера соперничествовавшаго съ нимъ свѣтила, если не совсѣмъ затмился его блескомъ, во всякомъ случаѣ отодвигается въ болѣе темныя и отдаленныя области. Такъ думали дворъ и придворные, отъ мала до велика, и всѣ дѣйствовали сообразно съ этимъ.
   Съ другой стороны, Лестеръ никогда не отвѣчалъ на общія привѣтствія съ такой предупредительной и снисходительной любезностью, и не старался такъ ревностно (по словамъ того, кто въ ту минуту стоялъ неподалеку отъ него) "собирать золотыя мнѣнія отъ людей всякаго рода" {Эдмундъ Спенсеръ.}.
   У сіятельнаго временщика для всѣхъ былъ поклонъ, для многихъ улыбка, для нѣкоторыхъ ласковое слово. Много улыбокъ и привѣтливыхъ словъ пришлось на долю придворныхъ, самыя имена которыхъ давно пришли въ забвеніе; по много и на долю лицъ, до сихъ поръ не забытыхъ признательнымъ потомствомъ. Нѣкоторыя изъ обращеній Лестера гласили такъ:
   -- Пойнингсъ, здраствуйте, какъ поживаютъ ваша жена и ваша дочь? Отчего онѣ не ѣздятъ ко двору?-- Адамсъ, вамъ отказано въ вашей просьбѣ, королева слышать не хочетъ о монополіяхъ, но я постараюсь быть вамъ полезнымъ въ другомъ отношеніи.-- Добрый мой альдерманъ Айльфордъ, ходатайство города будетъ исполнено на сколько хватитъ моего скромнаго вліянія.-- Мистеръ Эдмундъ Спенсеръ, относительно вашего ирландскаго прошенія я охотно помогъ бы вамъ изъ любви къ музамъ; но вы такъ раздражили лорда казначея...
   -- Милордъ, сказалъ поэтъ, дозвольте мнѣ объяснить...
   -- Приходите ко мнѣ, Эдмундъ, сказалъ графъ,-- не завтра, а на-дняхъ.-- А, Билль Шэкспиръ, буйный Билль, ты далъ моему племянику, Филппу Сиднею, любовнаго зелья, онъ не можетъ спать безъ твоей поэмы "Венера и Адонисъ" подъ подушкой! Мы тебя повѣсимъ какъ самаго яраго колдуна во всей Европѣ! Кстати, шутникъ отчаянный, я не забылъ твоего дѣла съ медвѣдями.
   Актеръ поклонился, графъ кивнулъ и прошелъ дальше, такъ разсказывали въ то время; въ наше время можно было бы сказать: безсмертный отдалъ почесть смертному. Слѣдующій привѣтъ временщика былъ отданъ одному изъ его преданнѣйшихъ приверженцевъ.
   -- Ну, поздравляю, серъ Франсисъ Деннингъ, шепнулъ онъ въ отвѣтъ на его усердный поклонъ,-- теперь твое лице на цѣлую треть короче чѣмъ было сегодня утромъ.-- Что это значитъ, мистеръ Боіеръ, вы прячетесь, думаете что я на васъ золъ? Но вы только исполнили свой долгъ сегодня утромъ; и если я вспомнилъ о томъ что произошло между нами, то развѣ только изъ желанія похвалить васъ за усердную службу.
   Затѣмъ къ графу подошелъ, нѣсколько разъ усердно расшаркавшись, человѣкъ странно одѣтый въ полукафтанье изъ чернаго бархата, вычурно отдѣланное краснымъ атласомъ. Длинное пѣтушье перо на бархатной шапочкѣ, которую онъ держалъ въ рукѣ, и громадная фреза до невозможности накрахмаленная по тогдашней модѣ, вмѣстѣ съ оживленнымъ и лукавымъ выраженіемъ лица по видимому обличали тщеславнаго вѣтрянаго фата съ ограниченіемъ умомъ; жезлъ, бывшій у него въ рукѣ, и важность, которую онъ на себя напускалъ, казалось выражали сознаніе какого-то офиціальнаго значенія, сдерживавшаго его врожденную юркость. Румянецъ, болѣе сосредоточивавшійся на остромъ носу, чѣмъ на худощавыхъ щекахъ, больше говорилъ о "развеселой жизни", чѣмъ служилъ вывѣской застѣнчивости; а манера, съ которой онъ обращался къ графу, подтверждала это предположеніе.
   -- Добраго вечера вамъ, мистеръ Робертъ Лэньгамъ, привѣтствовалъ его Лестеръ, и казалось хотѣлъ пройдти мимо его безъ дальнѣйшаго разговора.
   -- Я имѣю просьбу къ благородному лорду, сказалъ чудакъ, смѣло идя вслѣдъ за графомъ.
   -- Въ чемъ дѣло, любезный хранитель двери комнаты совѣта.
   -- Клеркъ двери совѣта, сказалъ мистеръ Робертъ Лэньгамъ, напыщенно поправляя графа.
   -- Хорошо, называй себя какъ знаешь, отвѣчалъ графъ,-- чего тебѣ надо отъ меня?
   -- Очень немного, отвѣчалъ Лэньгамъ:-- прошу только вашу милость по прежнему оставаться для меня добрымъ лордомъ и дать мнѣ позволеніе также пріѣхать въ прекраснѣйшій и несравненнѣйшій замокъ Кенильвортъ?
   -- Это съ какой стати? спросилъ графъ.-- И безъ тебя гостей будетъ много.
   -- Неужели столько, чтобы не хватило угла и куска хлѣба вашему старому слугѣ? Подумайте, милордъ, какъ необходимъ мой жезлъ чтобы спугивать всѣхъ доброхотовъ, которые готовы играть въ жмурки съ почтеннымъ совѣтомъ, искать замочныхъ щелей и скважинъ въ дверяхъ и заставлять меня махать моей палкой также безъ устали какъ машутъ хлопушкой въ мясной лавкѣ.
   -- Достойное сравненіе для почтеннаго совѣта, мистеръ Лэпьгамъ, сказалъ графъ;-- но не извиняйся. Пріѣзжай въ Кенильвортъ, если хочешь; кромѣ тебя будетъ дураковъ и шутовъ не мало, к ты пріѣдешь кстати.
   -- Ну, если тамъ будутъ шуты, я вдоволь понатѣшусь; никакая борзая не любитъ такъ травить зайца, какъ я люблю дурачить и травить шутовъ. Но я хочу просить еще объ одной милости.
   -- Говори скорѣе, мнѣ пора идти, королева сію минуту выйдетъ.
   -- Добрѣйшій мой лордъ, мнѣ очень хотѣлось бы захватить съ собой сожительницу.
   -- Ахъ, ты безбожникъ!
   -- Нѣтъ, милордъ, я въ законѣ, у меня жена любопытнѣе прабабки, съѣвшей яблоко. Конечно я не возьму ее открыто съ собой, такъ какъ ея величество строго на строго запретила брать женъ на праздники, чтобы не обременять двора бабьемъ. Но я прошу позволенія вашего сіятельства пристроить ее къ какому нибудь маскараду или другому какому нибудь представленію, гдѣ бы ей можно было явиться переодѣтой. Никто не зналъ бы что она моя жена и никакой бѣды не вышло бы изъ этого.
   -- Чортъ бы побралъ васъ обоихъ, сказалъ Лестеръ, прійдя въ ярость при воспоминаніи, пробужденномъ этими словами; -- съ какой стати ты меня задерживаешь такими пустяками?
   Испуганный клеркъ дверей совѣта, удивляясь взрыву негодованія, который онъ такъ неожиданно вызвалъ, выронилъ съ перепугу свой жезлъ и поглядѣлъ на графа съ такимъ глупо-удивленнымъ и испуганнымъ лицомъ, что Лестеръ въ ту же минуту пришелъ въ себя.
   -- Я хотѣлъ только испытать, обладаешь ли ты храбростью необходимой въ твоемъ званіи, поспѣшилъ онъ успокоить его.-- Пріѣзжай въ Кенильвортъ и привози съ собой хоть чорта, если хочешь.
   -- Моя жена и то разыгрывала чорта въ одной мистеріи во времена королевы Маріи, но намъ надо бы бездѣлицу для разныхъ принадлежностей...
   -- Вотъ тебѣ крона, сказалъ графъ,-- и уволь меня отъ твоей бесѣды: ударили въ большой колоколъ.
   Мистеръ Робертъ Лэньгамъ удивился было волненію графа, но потомъ, поднявъ свой жезлъ, пробормоталъ про себя:-- Благородный лордъ сегодня не въ духѣ; но дающіе кроны расчитываютъ, что мы, умные малые, не сморгнемъ при ихъ необузданныхъ выходкахъ; и видитъ Богъ, еслибъ они не платили такъ щедро, мы бы имъ ничего не спускали {См. Прилож. VI. Робертъ Леньгамъ.}!
   Лестеръ быстро прошелъ дальше, пренебрегая тѣми изъявленіями вѣжливости, на которыя онъ былъ такъ щедръ раньше, и миновавъ придворную толпу, остановился въ маленькой гостиной, гдѣ можно было спокойно и безъ свидѣтелей перевести духъ.
   -- Что со мной? говорилъ онъ себѣ, -- нечаянное слово дурака, шута, пройдохи приводитъ меня въ такое смятеніе! Совѣсть, ты ищейка, одинаково готовая бросаться по пятамъ мыши или крысы, и по слѣдамъ льва. Нельзя ли однимъ смѣлымъ ударомъ избавиться отъ такого несноснаго, постыднаго состоянія? Что если я пойду къ Елизаветѣ и сознавшись во всемъ, обращусь къ ея милосердію?

0x01 graphic

   Пока онъ думалъ такимъ образомъ, дверь отворилась и вбѣжалъ Варней.
   -- Слава Богу, что я васъ нашелъ! было его первыми словами.
   -- Благодари чорта, ты его агентъ, отвѣчалъ графъ.
   -- Слава кому вамъ угодно, милордъ, но только пожалуйте скорѣе на берегъ. Королева уже въ лодкѣ и спрашиваетъ васъ.
   -- Поди и скажи что я заболѣлъ, отвѣчалъ Лестеръ,-- видитъ Богъ, я не могу дольше выносить этого!
   -- Я могъ бы сказать тоже, сказалъ Варней съ горечью, -- потому что какъ ваше мѣсто такъ и мое уже заняты въ королевской лодкѣ. Новый любимецъ, Вальтеръ Ралей и нашъ старый знакомый, Тресиліанъ, были приглашены занять наши мѣста, какъ только я бросился искать васъ.
   -- Ты самъ чортъ, Варней, отвѣчалъ запальчиво Лестеръ;-- но ты владыко въ настоящую минуту: я иду за тобой.
   Варней не отвѣчалъ, но пошелъ изъ дворца къ рѣкѣ, между тѣмъ какъ его господинъ послѣдовалъ за нимъ какъ бы машинально, но вдругъ онъ оглянулся и сказалъ тономъ, который звучалъ фамиліарно, если не повелительно: "Что это значитъ, милордъ? вашъ плащъ повисъ на сторону, подвязки спустились -- позвольте..."
   -- Ты дуракъ, Варней, и плутъ, сказалъ Лестеръ оттолкнувъ его непрошенную помощь.-- И такъ хорошо, серъ, васъ не звали приводить въ порядокъ мой нарядъ, и потому нечего соваться.
   Съ этими словами графъ сразу принялъ свой обычный повелительный тонъ и вмѣстѣ съ нимъ свое обычное самообладаніе; затѣмъ приведя свою одежду въ еще большій безпорядокъ, онъ прошелъ мимо Варнея съ видомъ начальника, и направился къ берегу.
   Лодка королевы готовилась отплыть; мѣста, оставленныя для самого Лестера на кормѣ, а для его шталмейстера на носу, были уже заняты. При приближеніи Лестера наступила пріостановка, какъ будто и лодочники заразились смущеніемъ господъ, сидѣвшихъ въ лодкѣ. Но гнѣвныя пятна запьнали на щекахъ королевы когда холоднымъ тономъ, которымъ сильные міра стараются прикрыть внутреннее волненіе, говоря съ тѣми, передъ кѣмъ было бы унизительно выказать его, она произнесла ледяныя слова:-- Мы васъ ждали, лордъ Лестеръ!
   -- Государыня, сказалъ Лестеръ,-- вы, умѣющая прощать столько слабостей, которыхъ никогда не знало ваше собственное сердце, конечно не откажете въ состраданіи душевному волненію, парализующему и голову и поги. Я предсталъ передъ вами подозрѣваемымъ и обвиняемымъ; ваше милосердіе проникло сквозь туманъ клеветы к возстановило мою честь, и что еще для меня дороже, вернуло мнѣ ваше доброе расположеніе, -- удивительно ли послѣ этого, хотя для меня это весьма прискорбно, что мой шталмейстеръ нашелъ меня въ состояніи, которое едва позволило мнѣ послѣдовать за нимъ сюда, гдѣ одинъ взглядъ вашего величества, хотя увы! взглядъ гнѣвный, можетъ сдѣлать для меня то что не удалось бы эскулапу!
   -- Что это значитъ? поспѣшно спросила Елизавета взглянувъ на Варнея;-- милордъ былъ нездоровъ?
   -- Нѣчто въ родѣ обморока, отвѣчалъ находчивый Варней,-- какъ ваше величество. изволите замѣтить по его теперешнему состоянію. Милордъ такъ спѣшилъ сюда, что не успѣлъ даже привести своего туалета въ порядокъ.
   -- Бѣда не велика, сказала Елизавета, взглянувъ на благородное лице и величавую осанку Лестера, которыя казались еще интереснѣе вслѣдствіе страстей, волновавшихъ его въ послѣднее время; посторонитесь для милорда. Ваше мѣсто, мистеръ Варней, уже занято: вы должны перейти въ другую лодку.
   Варней поклонился и вышелъ.
   -- И вы также, нашъ юный Рыцарь Плаща, продолжала она, взглянувъ на Ралея,-- вы также должны на время перейдти на лодку нашихъ статсдамъ. Что касается до Тресиліана, то онъ такъ много пострадалъ отъ женскихъ капризовъ, что не хочу огорчать его измѣненіемъ моихъ распоряженій, на сколько это къ нему относится.
   Лестеръ сѣлъ въ лодкѣ, рядомъ съ королевой; Ролей всталъ чтобы уйдти, а Тресиліанъ съ неумѣстной любезностью хотѣлъ было предложить свое мѣсто пріятелю, но строгій взглядъ Ралея, который казался вполнѣ въ своей сферѣ, далъ ему почувствовать, что такое пренебреженіе королевской милости могло быть дурно истолковано. Поэтому Тресиліанъ остался на своемъ мѣстѣ, а Ралей съ низкимъ поклономъ и видомъ глубочайшаго сокрушенія, хотѣлъ было удалиться.
   Одинъ изъ опытныхъ и знатныхъ царедворцевъ, лордъ Вилугби, прочелъ, какъ ему показалось, нѣчто на лицѣ королевы, въ чемъ какъ будто сказывалось сожалѣніе о дѣйствительной или мнимой обидѣ, нанесенной Ралею.
   -- Не намъ старикамъ, сказалъ онъ,-- заслонять молодежи солнечный свѣтъ. Съ позволенія вашего величества, лишу себя на часъ того что подданные цѣнятъ выше всякаго счастія -- присутствія вашего величества, и обреку себя на прогулку при звѣздномъ мерцаніи, разставаясь на короткое время съ блескомъ лучей самой Діаны. Я сяду въ лодку фрейлинъ и доставлю этому юношѣ часъ обѣщаннаго благополучія.
   Королева отвѣчала полушутя, полусерьезно:
   -- Если вамъ такъ хочется оставить насъ, милордъ, намъ остается только мириться съ печальной неизбѣжностью, но какъ вы ни воображаете себя старымъ и опытнымъ, мы все-таки не довѣримъ вамъ нашихъ молоденькихъ фрейлинъ. Ваши почтенныя лѣта, милордъ, болѣе подъ стать лѣтамъ лорда казначея, который ѣдетъ за нами въ третьей лодкѣ и у котораго можетъ поучиться житейской мудрости даже самъ лордъ Вилугби.
   Лордъ Вилугби скрылъ досаду подъ улыбкой, засмѣялся и сконфузился, затѣмъ поклонился и перешелъ въ лодку лорда Бурлея. Лестеръ, считавшій необходимымъ развлекать свои мысли, слѣдилъ внимательно за всѣмъ что дѣлалось вокругъ него, и между прочимъ замѣтилъ также это обстоятельство. Но когда они отчалили, и музыка зазвучала съ лодки, ѣхавшей сзади, когда съ берега раздались восклицанія толпы и все напомнило ему о положеніи, въ которомъ онъ находился, онъ силою воли отвлекъ свои мысли и чувства отъ всего кромѣ необходимости сохранить за собой милость своей высокой покровительницы, и заговорилъ такъ увлекательно, что королева, съ одной стороны восхищаясь его разговоромъ, съ другой тревожась за его здоровье, наконецъ шутливо приказала ему замолчать, такъ какъ въ глубинѣ души опасалась чтобы онъ не слишкомъ утомился.
   -- Милорды, сказала она, -- наложивъ на время обѣтъ молчанія на вашего добраго Лестера, мы призовемъ васъ на совѣтъ по вопросу объ охотѣ, болѣе пригодному для обсужденія теперь, при звукахъ музыки и веселья, чѣмъ при серьезномъ ходѣ нашихъ обычныхъ заботъ и дѣлъ. Кто изъ васъ, милорды, продолжала она улыбаясь,-- имѣетъ понятіе о прошеніи Орсона Пинита, сторожа нашихъ королевскихъ медвѣдей, какъ онъ себя называетъ? Кто скажетъ слово въ пользу его прошенія.
   -- Я, съ позволенія вашей милости, отозвался графъ Сусексъ.-- Орсонъ Пинитъ былъ лихой солдатъ прежде нежели его такъ изувѣчили ирландцы клана Макъ-Донуга, и я надѣюсь, что ваша милость будете, какъ и всегда были, доброй государыней для вашихъ добрыхъ и вѣрныхъ слугъ.
   -- Конечно, сказала королева,-- таково наше намѣреніе, и особенно относительно нашихъ бѣдныхъ солдатъ и матросовъ, рискующихъ жизнью за небольшую плату. Скорѣе мы отдадимъ нашъ королевскій дворецъ подъ госпиталь для нихъ, проговорила она, и глаза ея заблестѣли,-- чѣмъ допустимъ чтобы они назвали свою государыню неблагодарной. Но вопросъ не въ томъ, продолжала она, подавляя возвысившійся порывомъ патріотизма голосъ до тона обыкновеннаго, веселаго разговора:-- прошеніе Орсона Пинита заходитъ дальше. Онъ жалуется что вслѣдствіе крайняго увлеченія, съ которымъ люди ходятъ въ театры, и особенно стремятся видѣть представленія Билля Шэкспира (о которомъ, полагаемъ, лорды, всѣ вы кое-что слышали), благородная забава медвѣжьей травли пришла въ упадокъ; люди предпочитаютъ смотрѣть какъ плуты-комедіанты убиваютъ другъ дружку въ шутку, и не приходятъ видѣть какъ наши королевскіе медвѣди и собаки не шутя рвутъ одинъ другаго въ клочья. Что вы на это скажете, лордъ Сусексъ?
   -- Мудрено, отвѣчалъ Сусексъ,-- ждать отъ такого стараго солдата какъ я что либо въ пользу шуточныхъ битвъ, когда ихъ сравниваютъ съ серьезными битвами, хотя, видитъ Богъ, я не желаю зла Биллю Шэкспиру. Онъ говорятъ хромой, но мастеръ биться и на палкахъ и на палашахъ, и разсказываютъ, что онъ выдержалъ горячую схватку съ людьми стараго сера Томаса Люси Чарлкота, когда перелѣзъ черезъ изгородь его парка и поцѣловалъ дочку его лѣсника.
   -- Пощадите, лордъ Сусексъ, прервала его королева Елизавета, -- это дѣло было уже разсмотрѣно въ совѣтѣ, и мы не хотимъ преувеличивать вины этого человѣка: никакого поцѣлуя не было, и защитникъ поставилъ на видъ отрицаніе этого факта. Но что вы скажете, милордъ, о его теперешней дѣятельности на сценѣ? Вотъ въ чемъ вопросъ, отнюдь же не въ его прежнихъ провинностяхъ, въ лазаніи черезъ чужіе заборы или въ другихъ глупостяхъ, о которыхъ вы упоминали.
   -- Увѣряю васъ, ваше величество, отвѣчалъ Сусексъ,-- я какъ и раньше говорилъ, вовсе не желаю зла этому проказнику. Нѣкоторыя изъ его распутныхъ стихотвореній (прошу извинить за выраженіе), правда, звенятъ у меня въ ушахъ, какъ призывъ къ сѣдланью коня на бой; но все это шутки да прибаутки, ничего существеннаго и серьезнаго, какъ ваше величество изволили справедливо выразить. Можно ли сравнить полдюжины проказниковъ въ ржавыхъ фольговыхъ латахъ и съ дырявыми щитами, разыгрывающихъ смѣшную пародію на жаркую битву, съ королевской забавой медвѣжьей травли, удостоенной присутствія вашего величества и состоявшей подъ высокимъ покровительствомъ всѣхъ вашихъ вѣнценосныхъ предшественниковъ въ вашемъ великомъ королевствѣ, славящемся во всемъ христіанскомъ мірѣ безподобными собаками и безстрашными медвѣжатниками. Весьма можетъ быть, что обѣ эти породы переведутся, если люди повадятся слушать безсмысленную болтовню праздношатающихся актеровъ, вмѣсто того чтобы раздавать лишнія деньги на поощреніе самаго лучшаго изображенія войны, какое можно себѣ представить въ мирное время, а именно на поощреніе медвѣжьей травли. То ли дѣло когда видишь какъ медвѣдь на сторожѣ, съ глазами горящими точно уголья подстерегаетъ собаку, и подобно хитроумному полководцу держится на одномъ мѣстѣ, чтобы дать зарваться нападающему и затѣмъ захватить его въ расплохъ. Вотъ выступаетъ серъ бульдогъ, и со всего размаха бросается на горло противника, а серъ медвѣдь учитъ его тому что ожидаетъ тѣхъ, кто слишкомъ понадѣявшись на свои силы, пренебрегаетъ военной политикой, и охвативъ его лапами, прижимаетъ къ груди, какъ боецъ на поединкѣ, пока ребро за ребромъ не щелкаетъ точно пистолетные выстрѣлы. Но тутъ другой бульдогъ, такой же смѣлый, но болѣе опытный и смышленый, хватаетъ сера медвѣдя за нижнюю губу и виситъ на ней такъ крѣпко, что тотъ истекаетъ кровью, тщетно стараясь стряхнуть сера бульдога. А затѣмъ...
   -- Ну, честное слово, милордъ, прервана его королева,-- вы описали все такъ увлекательно, что еслибы даже мы никогда не видали медвѣжьей травли, на которой мы присутствовали неоднократно и надѣемся съ Божьей помощью еще быть не одинъ разъ, вашихъ словъ было бы достаточно чтобы представить всю картину медвѣжьей охоты передъ вашими глазами. Но позвольте, чья очередь говорить? Лордъ Лестеръ, что вы скажете?
   -- Вы на меня надѣли намордникъ, ваше величество. Позвольте его снять?
   -- Конечно, то есть, если вы не прочь принять участіе въ нашей бесѣдѣ, отвѣчала Елизавета,-- хотя принимая во вниманіе вашъ девизъ: медвѣдя и дубпику, пожалуй лучше было бы выслушать менѣе пристрастнаго оратора?
   -- Нѣтъ, честное слово, ваше величество, сказалъ графъ,-- хотя мой братъ Амвросій Варвикъ и я носимъ древній девизъ, на который ваше величество удостоили намекнуть, я тѣмъ не менѣе ничего такъ не желаю и не люблю какъ вполнѣ равнаго боя, какъ говорится: "честь собакѣ честь и медвѣдю". Что же касается до актеровъ, то я не могу не признать, что они веселые, остроумные ребята, что ихъ шутки и прибаутки отвлекаютъ толпу отъ вмѣшательства въ государственныя дѣла и не даютъ ей вслушиваться въ крамольныя рѣчи, праздные слухи и противозаконныя внушенія. Когда толпа смотритъ какъ Марло, Шэкспиръ и другіе искусные актеры разыгрываютъ передъ ними свои хитроумныя комедіи, какъ они ихъ называютъ, ей въ голову не приходитъ судить и рядить объ образѣ дѣйствій правителей.
   -- Мы вовсе не намѣрены отвлекать вниманія нашихъ подданныхъ отъ нашего образа дѣйствій, отвѣчала Елизавета: -- чѣмъ ближе они будутъ его изучать, тѣмъ лучше узнаютъ настоящія причины, которыми мы руководствуемся.
   -- Я однако слыхалъ, ваше величество, сказалъ деканъ Св. Азафа, знаменитый пуританинъ,-- что эти актеры имѣютъ обыкновеніе вводить въ свои пьесы не только мірскія и непристойныя выраженія, способствующія укорененію грѣха и разврата, но даже позволяютъ себѣ такія сужденія о правительствѣ и его цѣляхъ, которыя могутъ возбудить недовольство въ подданныхъ и потрясти прочныя основы гражданскаго строя. И мнѣ кажется, что далеко не безопасно позволять негоднымъ сквернословамъ всенародно богохульствовать, осмѣивать духовенство, позорить земныхъ властителей и возставать противъ законовъ Божіихъ и людскихъ.
   -- Еслибъ мы думали, что это правда, милордъ, отвѣчала Елизавета,-- то мы строго покарали бы виновныхъ. Но не слѣдуетъ судить дурно о фактѣ по его злоупотребленію. Что же касается до Шэкспира, то мы думаемъ, что въ его пьесахъ есть нѣчто стоющее двадцати медвѣжьихъ травлей; и что это новое предпріятіе его хроникъ, какъ онъ ихъ называетъ, можетъ занимать, пристойно забавлять и полезно поучать не только нашихъ подданныхъ, но даже тѣ поколѣнія, которыя послѣдуютъ за нами.
   -- Царствованію вашего величества не нужна такая слабая помощь, чтобы сдѣлать его памятнымъ дальнѣйшему потомству, сказалъ Лестеръ.-- А между тѣмъ Шэкспиръ съ другой стороны такъ коснулся нѣкоторыхъ событій счастливаго царствованія вашего величества, что это можно было бы противопоставить тому что было высказано его преподобіемъ, деканомъ Св. Азафа. Есть у него напримѣръ нѣсколько строкъ -- какъ жаль что нѣтъ здѣсь моего племяннка Филипа Сиднея, онѣ почти не сходятъ съ его языка:-- въ нихъ говорится о какой-то волшебной сказкѣ, о любовныхъ заговорахъ и тому подобныхъ вещахъ; но это чудо что за стихи, хотя далеко уступаютъ прелести предмета, на который намекаютъ,-- и Филипъ бредитъ ими даже во снѣ.
   -- Вы насъ искушаете, милордъ, сказала королева:-- намъ извѣстно, что мистеръ Филипъ Сидней поклонникъ музъ, и мы очень этимъ довольны. Храбрость никогда не проявляется съ большей выгодой, какъ въ соединеніи съ истинымъ вкусомъ и любовью къ литературѣ. Но вѣроятно между нашими молодыми придворными найдется кто можетъ припомнить что милордъ позабылъ среди болѣе важныхъ дѣлъ. Мистеръ Тресиліанъ, мнѣ описывали васъ какъ поклонника Минервы, не припомните ли этихъ строкъ?
   На сердцѣ Тресиліана было такъ тяжело, его надежды на счастье такъ неожиданно рухнули, что ему и въ голову не пришло воспользоваться случаемъ, который ему представила сама королева, и выдвинуть себя на видъ; онъ рѣшился уступить ненужную ему удачу своему молодому и болѣе честолюбивому другу, и извинившись безпамятствомъ, прибавилъ что прекрасные стихи, о которыхъ говорилъ графъ Лестеръ, вѣроятно знаетъ мистеръ Вальтеръ Ралей.
   По приказанію королевы, мистеръ Ралей прочелъ знаменитое видѣніе Оберона {Сонъ въ лѣтнюю ночь, Шэкспира.}, съ удареніемъ и выраженіемъ, еще больше усилившими изящество и очарованіе описанія:
   
   That very time I saw (but thou couldst not),
   Flying between the cold moon and the earth,
   Cupid, all arm'd: а certain aim he took
   Al a fair vestal, throned by I he west;
   And loosed his love-shaft smartly from his bow,
   As it should pierce a hundred thousand hearts;
   But I might see young Cupid's fiery shaft
   Quench'd in the chaste beams of the watery moon;
   And the imperial vot'ress passed on,
   In maiden meditation, fancy free *).
   *) Въ это самое время я увидалъ (но ты не могъ бы увидать), летящимъ межъ холодной луной и землей, Купидона во всеоружіи: онъ избралъ цѣлью красавицу весталку, царицу запада, и мѣтко нацѣлившись изъ лука, пустилъ стрѣлу любви, такую острую, которая пронзила бы сотни тысячъ сердецъ; но я видалъ какъ огненная стрѣла Купидона погасла въ цѣломудренныхъ лучахъ холодной луны, и вѣнценосная красавица прошла нетронутая мимо, всецѣло погрузясь въ дѣвичьи думы, чуждая причудъ любви.
   
   Голосъ Ралея на послѣднихъ строкахъ, слегка задрожалъ, будто онъ недоумѣвалъ какъ государыня приметъ тонкую лесть, не смотря на всю ея изысканность. Если эта дрожь была притворная, то она была весьма кстати, если же она была настоящая, то повода къ ней не было: стихи вѣроятно не были новостью для королевы, потому что неслыханное дѣло, чтобы такая изящная лесть долго не достигала царственныхъ ушей, для которыхъ она предназначалась? Тѣмъ не менѣе стихи произвели большой эфектъ въ чтеніи Ралея. Восхищенная въ одинаковой степени стихами, декламаціей, изящной осанкой и оживленной физіономіей молодаго чтеца, Елизавета била тактъ глазами и пальцемъ. Когда чтецъ кончилъ, она шопотомъ повторила послѣднія строки, какъ будто позабывъ что ее могутъ услыхать, и выговоривъ слова: "въ дѣвичьи думы, чуждая причудъ любви", она уронила въ Темзу прошеніе Орсона Пинита, королевскаго медвѣжьяго сторожа.
   Лестера подстрекнулъ успѣхъ молодаго придворнаго, какъ стараго рысака побуждаетъ проводимый мимо него рьяный жеребенокъ. Онъ повернулъ разговоръ на ярмарки, банкеты, представленія и на посѣтителей этихъ веселыхъ препровожденій времени, причемъ мѣшалъ остроумныя замѣчанія съ легкой сатирой въ той надлежащей мѣрѣ, которая въ одинаковой степени далека отъ злорадной клеветы и отъ приторной лести. Онъ очень натурально подражалъ говору и ухваткамъ простолюдиновъ, вслѣдствіе чего его изящный тонъ и утонченныя манеры казались вдвое изящнѣе и утонченнѣе, когда онъ возвращался къ нимъ. Темами для него служили также чужія страны, ихъ обычаи, ихъ правы, правила ихъ дворовъ, моды и даже дамскіе туалеты; и онъ почти всегда оканчивалъ свои описанія какимъ нибудь умно обдуманнымъ и изящно выраженнымъ комплиментомъ королевѣ, ея двору и правительству. Такимъ образомъ шла бесѣда во время этой увеселительной поѣздки, поддерживаемая и другими приближенными королевы, изъ которыхъ одни дѣлали свои замѣчанія о древнихъ классикахъ и современныхъ авторахъ, другіе высказывали глубокія истины въ отношеніи къ политикѣ и нравственности, между тѣмъ какъ государственные люди и ученые примѣшивали свою долголѣтнюю мудрость къ легкой болтовнѣ придворныхъ дамъ.
   Когда всѣ вернулись во дворецъ, Елизавета приняла, или скорѣе сама выбрала руку Лестера, на которую она опиралась во время перехода отъ пристани къ дворцу. Ему даже показалось (хотя это можно пояснить игрой его воображенія), что она опиралась на него больше чѣмъ требовала скользкость пути. Несомнѣнно впрочемъ, что во всѣхъ ея словахъ и дѣйствіяхъ сказывалась такая степень милости, какой онъ никогда еще до сихъ поръ не достигалъ. Правда, что и его соперникъ неоднократно удостоивался королевскаго вниманія; но въ этомъ вниманіи скорѣе чувствовалось признаніе его заслугъ, чѣмъ порывъ личнаго влеченія. И во мнѣніи многихъ опытныхъ царедворцевъ всѣ ея милости къ нему улетучивались передъ насмѣшкой, которую она шепнула на ухо лэди Дерби, что "болѣзнь лучшій алхимикъ, чѣмъ она предполагала раньше, такъ какъ ей удалось превратить мѣдный носъ лорда Сусекса въ золотой".
   Насмѣшка быстро распространилась, и графъ Лестеръ воспользовался своимъ торжествомъ какъ человѣкъ, для котораго придворный успѣхъ первый и главный двигатель жизни, такъ что въ восторгѣ онъ позабылъ о затрудненіяхъ и опасностяхъ своего положенія. Въ самомъ дѣлѣ, какъ ни странно это кажется, онъ меньше думалъ въ эту минуту объ опасностяхъ, грозившихъ ему отъ тайнаго брака, чѣмъ о тѣхъ знакахъ расположенія, которые Елизавета оказывала молодому Ралею. Они правда были мимолетны, но относились къ красивому, умному юношѣ, ловкому, любезному, храброму и образованному. Притомъ въ теченіе вечера случилось обстоятельство, которое окончательно сосредоточило вниманіе Лестера на этой новой тревогѣ.
   Лорды и придворные, сопутствовавшіе королевѣ въ этой увеселительной поѣздкѣ, были приглашены съ королевскимъ гостепріимствомъ на роскошный пиръ въ залахъ дворца. Елизавета однако не осчастливила стола своимъ присутствіемъ: вѣрная своей задачѣ быть въ одно и тоже время и скромной и величественной, королева-дѣвственница въ подобныхъ случаяхъ обыкновенно садилась за свой легкій и умѣренный обѣдъ одна или въ обществѣ одной или двухъ любимыхъ фрейлинъ. Послѣ непродолжительнаго промежутка, дворъ снова собрался въ великолѣпныхъ садахъ дворца; и въ самомъ разгарѣ общаго веселья королева вдругъ спросила у дамы, бывшей ближе другихъ, что сталось съ молодымъ Рыцаремъ. Плаща?
   Лэди Паджетъ отвѣчала, что видѣла мистера Ралея минуты двѣ или три назадъ у окна маленькаго павильона или увеселительнаго домика. Онъ глядѣлъ на Темзу и писалъ на стеклѣ алмазнымъ кольцомъ.
   -- Это кольцо я дала ему въ вознагражденіе за испорченный плащъ, сказала королева.-- Пойдемъ, Паджетъ, посмотримъ на что онъ его употребилъ. Мнѣ кажется я вижу его насквозь. У него удивительное остроуміе!
   Онѣ пошли къ павильону, въ виду котораго, но на нѣкоторомъ разстояніи, все еще бродилъ юноша, какъ охотникъ вокругъ разставленной сѣти. Королева подошла къ окну, на которомъ Ралей написалъ ея подаркомъ слѣдующую строку:
   
   Подыматься хочется, да страшно оступиться.
   
   Королева улыбнулась, перечла два раза, одинъ разъ громко для лэди Паджетъ, другой разъ тихо про себя. "Начало не дурно", сказала она, подумавъ минуту или двѣ; но должно быть муза измѣнила молодой головѣ въ самомъ началѣ дѣла. Не кончить ли за него. Не будетъ ли это добрымъ дѣломъ, лэди Паджетъ, какъ вы думаете? Попытайте ваши стихотворныя способности?
   Лэди Паджетъ, самая прозаическая изъ всѣхъ придворныхъ дамъ, отказалась отъ всякой возможности помочь молодому поэту.
   -- Стало быть придется намъ самимъ принести жертву музамъ, сказала Елизавета.
   -- Какая жертва можетъ быть пріятнѣе этой? сказала лэди Паджетъ;-- и ваше величество такъ разодолжите дамъ Парнаса...
   -- Тссъ, Паджетъ, вы богохульствуете противъ безсмертныхъ девяти сестеръ; впрочемъ онѣ также дѣвы, и имъ слѣдуетъ быть милосердными къ королевѣ-дѣвственницѣ -- и потому -- дай-ка мнѣ еще разъ взглянуть на то что онъ написалъ:
   
   Подыматься хочется, да страшно оступиться.
   
   За неимѣніемъ лучшаго не отвѣтить ли ему такъ:
   
   Трусишь оступиться? Такъ тебѣ не торопиться.
   
   Фрейлина вскрикнула отъ удовольствія и удивленія такой находчивости; и конечно бывало аплодировали гораздо худшимъ риѳмамъ, даже если ихъ производили менѣе высокопоставленные авторы.
   Поощренная королева сняла бриліантовый перстень, и сказавъ: "Какъ удивится молодой поэтъ, когда найдетъ риѳму, подобранную безъ его собственнаго участія", она написала свою строку подъ строкой Ралея.
   Королева ушла изъ павильона, но медленно удаляясь и часто оглядываясь увидала какъ молодой человѣкъ бросился съ быстротой птицы къ мѣсту, которое она оставила.
   -- Мнѣ только хотѣлось взглянуть какъ удалась моя выдумка, сказала королева, и затѣмъ посмѣявшись съ лэди Паджетъ медленно направилась къ дворцу. Когда онѣ вернулись, Елизавета просила свою спутницу никому не говорить о помощи, которую она оказала молодому поэту, и лэди Паджетъ обѣщала безусловную тайну. Вѣроятно она мысленно сдѣлала исключеніе въ пользу Лестера, которому не замедлила передать этотъ случай, столь мало послужившій ему въ удовольствіе.
   Ралей между тѣмъ проскользнулъ къ окну, и задыхаясь отъ восторга прочелъ поощреніе самой королевы преслѣдовать карьеру честолюбія, и затѣмъ вернулся къ Сусексу и его свитѣ, готовившимся къ отплытію. Его сердце сильно билось удовлетворенной гордостью и надеждой на предстоящіе успѣхи.
   Почтеніе къ особѣ графа препятствовало его домашнимъ высказывать замѣчаніе относительно пріема, сдѣланнаго ему при дворѣ, пока они не высадились и собрались въ большой залѣ Сэйскаго замка. Лордъ, измученный недавней болѣзнью и треволненіями дня, удалился въ свою комнату и на помощь потребовалъ Вайланда, своего успѣшнаго врача. Вайланда однако не могли найдти, и пока часть приближенныхъ искала и проклинала его съ военной нетерпѣливостью, остальные собрались вокругъ Ралея, поздравляя его съ придворными успѣхами.
   У него хватила такта и ума, чтобы умолчать о куплетѣ, къ которому Елизавета удостоила придумать риѳму; но обнаружились другія обстоятельства, изъ которыхъ стало вполнѣ ясно, что онъ сдѣлалъ значительные успѣхи въ милостяхъ королевы. Всѣ поспѣшили пожелать ему счастья; одни изъ искренняго участія, другіе можетъ быть надѣясь, что его удача послужитъ и имъ на пользу, а большая часть отъ смѣшенія обѣихъ причинъ и отъ сознанія, что милости, оказанныя кому либо изъ приближенныхъ Сусекса, были въ сущности торжествомъ для всѣхъ. Ралей искренно поблагодарилъ ихъ всѣхъ, говоря съ приличной скромностью, что лестный пріемъ одного дня еще не дѣлаетъ любимца, какъ одна ласточка не дѣлаетъ лѣта. Но онъ замѣтилъ, что Блоунтъ не принялъ участія въ общихъ поздравленіяхъ, и отчасти обидясь его видимымъ равнодушіемъ, онъ предпочелъ спросить его откровенно о причинѣ.
   Блоунтъ отвѣчалъ съ такой же откровенностью: "Добрый мой Вальтеръ, я желаю тебѣ счастья не меньше всѣхъ этихъ трещетокъ, насвистывающихъ тебѣ поздравленія потому, что онѣ расчитываютъ погрѣться около тебя. Но я боюсь за тебя, Вальтеръ (тутъ онъ утеръ свои честные глаза), я боюсь за тебя отъ всего сердца. Эти придворные фокусы и прыжки и блестки женской благосклонности годятся только на то, чтобы превращать солидные капиталы въ мѣдныя деньги и знакомить красивенькія рожи и остроумныя головы съ плахами и острыми топорами.
   Сказавъ это Блоунтъ всталъ и ушелъ изъ залы, между тѣмъ какъ Ралей поглядѣлъ ему вслѣдъ съ выраженіемъ, омрачившимъ на минуту его смѣлое и оживленное лице.
   Въ это время Станлей вошелъ въ залу и сказалъ Тресиліану: Милордъ спрашиваетъ Вайланда, а онъ только что вернулся въ шлюпкѣ и говоритъ, что не пойдетъ, къ милорду, не повидавшись съ вами. Онъ кажется чѣмъ-то очень озабоченъ. Не можете ли вы, мистеръ Тресиліанъ, повидаться съ нимъ немедленно?
   Тресиліанъ тотчасъ же вышелъ изъ залы, и увидавъ Вайланда Смита въ смежной гостиной, куда велѣлъ его ввести, онъ былъ удивленъ его разстроеннымъ видомъ.
   -- Что съ тобою, Смитъ? спросилъ Тресиліанъ, ужъ не встрѣтился ли ты съ чортомъ?
   -- Хуже, серъ, хуже, я видѣлъ василиска. Благодареніе Богу, что я увидалъ его прежде, чѣмъ онъ могъ меня замѣтить, и не разглядѣвъ меня, онъ не можетъ причинить столько зла.
   -- Ради Бога, говори толкомъ, сказалъ Тресиліанъ,-- говори, что ты подъ этимъ подразумѣваешь?
   -- Я видѣлъ моего прежняго хозяина, сказалъ Смитъ: -- вчера вечеромъ пріятель, съ которымъ я здѣсь сошелся, взялся показать мнѣ дворцовые часы, полагая что меня могутъ интересовать такія произведенія искуства. У окна, рядомъ съ той башнею гдѣ часы, я увидалъ моего стараго хозяина.
   -- Ты должно быть ошибся.
   -- Нѣтъ, не ошибся. Кто однажды видѣлъ его лице, узнаетъ его изъ миліона людей. Онъ былъ странно одѣтъ, но я его узнаю во всякомъ костюмѣ, между тѣмъ какъ я могу перерядиться такъ, чтобы онъ меня не узналъ. Однако я не хочу испытывать Провидѣніе, оставаясь такъ близко къ нему. Даже Тарлтону, актеру, не удавалось бы такъ перерядиться, чтобы раньше или позже не узналъ его Добуби. Я долженъ завтра же уѣхать, потому что при моихъ отношеніяхъ къ нему, встрѣча съ нимъ была бы смертью для меня.
   -- Но графъ Сусексъ? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Онъ внѣ опасности послѣ того, что онъ уже принялъ. Пусть продолжаетъ принимать каждое утро на тощакъ орвіетанъ по кусочку величиной съ бобъ; но пусть остерегается возврата припадка.
   -- Да какъ же отъ этого предохранить себя? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Такой же осторожностью, какую нужно было бы принимать противъ чорта, отвѣчалъ Вайландъ.-- Кушанье для милорда пусть готовитъ его собственный поваръ, приправляя его только такими кореньями, которыя онъ получитъ изъ вѣрныхъ рукъ; приготовленныя блюда пусть подастъ собственный кравчій графа; и пусть дворецкій лорда смотритъ, чтобы и поваръ и кравчій отвѣдывали кушанья, которыя одинъ готовитъ, а другой подаетъ. Милордъ не доженъ покупать духовъ, иначе какъ отъ самыхъ вѣрныхъ людей, также никакихъ мазей, никакихъ помадъ. Ему не слѣдуетъ пить съ чужими людьми и не ѣстъ плодовъ изъ ихъ рукъ. Главное пусть будетъ какъ можно осторожнѣе въ Кенильвортѣ, ссылаясь на свое недавнее нездоровье. Обязательная діета можетъ скрывать, въ глазахъ другихъ, странность всѣхъ такихъ предоторожностей.
   -- А ты, спросилъ Тресиліанъ,-- что ты съ собой сдѣлаешь?
   -- Уѣду во Францію, Испанію или Индію, отвѣчалъ Вайландъ, чтобы не подвергать жизнь опасности, оставаясь вблизи Добуби Деметріуса или какъ бы онъ себя теперь не называлъ.
   -- Хорошо, сказалъ Тресиліанъ, мнѣ это на руку.-- У меня есть для тебя порученіе въ Беркширъ, но въ противоположной сторонѣ отъ той, гдѣ тебя знаютъ, и прежде чѣмъ тебѣ представился этотъ новый предлогъ, чтобы уйдти отъ насъ, я рѣшилъ послать тебя туда съ секретнымъ порученіемъ.
   Смитъ выразилъ полную готовность, и Тресиліанъ, зная что въ общихъ чертахъ для него уже не тайна цѣль его пребыванія при дворѣ, откровенно пояснилъ ему все остальное, упомянулъ о соглашеніи, состоявшемся между Джайльсомъ Гослингомъ и имъ, и сообщилъ ему что въ этотъ день было высказано Варнеемъ въ пріемной королевы, и подтверждено Лестеромъ.
   -- Ты видишь, прибавилъ онъ, что обстоятельства, въ которыя я поставленъ, заставляютъ меня зорко наблюдать за всѣми дѣйствіями развратнаго Варнея и его сообщниковъ, Фостера и Ламбурна, такъ же какъ и за графомъ Лестеромъ, который какъ я подозрѣваю самъ обманываетъ и вовсе не жертва обмана въ этомъ дѣлѣ. Вотъ мой перстень, какъ порука Джайльсу Гослингу; возьми сверхъ того золото, которое будетъ утроено, если ты послужишь мнѣ вѣрно. Ступай въ Кумноръ и узнай что тамъ дѣлается.
   -- Я пополню ваше порученіе вдвойнѣ охотно, сказалъ Смитъ,-- вопервыхъ потому, что послужу вашей милости, бывшей столь благосклонною ко мнѣ; вовторыхъ потому, что я радъ убраться подальше отъ моего стараго хозяина, который, если не безусловное воплощеніе дьявола, то по крайней мѣрѣ такъ на него похожъ словомъ и дѣломъ, какъ никогда еще не походилъ самый развратный изъ людей. Однако пусть и онъ въ свою очередь бережется меня. Я бѣгу отъ него теперь, какъ убѣжалъ прежде; но если, подобно шотландскому дикому скоту {Остатки дикаго шотландскаго скота сохранились въ замкѣ Тиллингамъ, близъ Вулера, въ Нортумберландѣ, въ помѣстьѣ лорда Танкервилля. Они бѣгутъ отъ чужихъ, но если ихъ пугаютъ или дразнятъ, то съ яростью бросаются на своихъ преслѣдователей. Авторъ.}, меня приведетъ въ ярость частое преслѣдованіе, я могу повернуться и напасть на него въ порывѣ ненависти и отчаянія. Прикажите сѣдлать мнѣ лошадь. Я пока приготовлю лекарство для милорда, раздѣлю его на надлежащіе пріемы и напишу какъ поступать больному. И такъ, его безопасность будетъ зависѣть отъ осторожности его друзей и слугъ; отъ прошедшаго онъ спасенъ, лишь бы удалось предохранить его отъ будущаго.
   Смитъ навѣстилъ на прощаніе лорда Сусекса, далъ наставленіе относительно ухода за нимъ и его діеты, а затѣмъ оставилъ замокъ Сэй, не дожидавшись утра.
   

ГЛАВА XVIII.

   
   Пришла пора скорѣе написать тебѣ
   Итогъ громадной суммы жизни дорогой.
   Созвѣздія стоятъ побѣдно надъ тобой,
   Планеты шлютъ счастливыя знаменія.
   И говорятъ тебѣ: Теперь уже пора!

Шиллеръ.-- Валленштейнъ.

   Когда Лестеръ вернулся домой послѣ столь утомительнаго и многознаменательнаго дня, въ который его лодка, преодолѣвъ множество враждебныхъ вѣтровъ и миновавъ большое число подводныхъ камней, достигла наконецъ гавани съ развернутымъ флагомъ, онъ почувствовалъ почти такую же усталость, какую чувствуетъ мореходъ послѣ опасной бури. Онъ не говорилъ ни слова, пока его камердинеръ замѣнялъ богатую придворную мантію мѣховымъ халатомъ, и когда ему доложили, что съ нимъ желаетъ переговорить мистеръ Варней, онъ отвѣчалъ недовольнымъ наклоненіемъ головы. Варней тѣмъ не менѣе вошелъ, принявъ это движеніе за позволеніе, а камердинеръ удалился.
   Графъ сидѣлъ молча и почти неподвижно въ креслѣ, опершись головой на ладонь и поставивъ локоть на столъ, и казалось не замѣчалъ ни входа, ни присутствія своего повѣреннаго. Варней подождалъ нѣсколько минутъ, чтобы онъ заговорилъ, желая узнать какое расположеніе духа преобладало въ немъ послѣ такихъ сильныхъ душевныхъ потрясеній. Но онъ ждалъ напрасно: Лестеръ продолжалъ сидѣть молча, и Варнею пришлось заговорить первому.
   -- Позвольте поздравить васъ съ заслуженной побѣдой надъ опаснымъ соперникомъ.
   Лестеръ приподнялъ голову и отвѣчалъ печально, но безъ гнѣва:
   -- Ты, Варней, чья пронырливость вовлекла меня въ тенета самой гнусной и опасной лжи, ты самъ, лучше знаешь какъ мало основаній поздравлять меня въ настоящую минуту.
   -- Неужели вы осуждаете меня за то что я не выдалъ тайны, отъ которой зависитъ ваша судьба и которую вы такъ часто и такъ строго приказывали мнѣ хранить ненарушимо. Вы были тамъ на лицо и могли опровергнуть меня и погубить себя объявленіемъ правды; но не дѣло вѣрнаго слуги выдавать ваши тайны безъ вашего приказанія.
   -- Я не могу этого отрицать, Варней, сказалъ графъ, вставая и прохаживаясь по комнатѣ.-- Честолюбіе погубило любовь.
   -- Скажите лучше, милордъ, что любовь погубила ваше величіе и загородила вамъ такой путь къ почестямъ и власти, какой никогда еще не открывался человѣку въ вашемъ положеніи. Желая возвести почтенную лэди въ графини, вы лишились возможности сдѣлаться самому...
   Варней пріостановился, какъ бы не рѣшаясь окончить начатую фразу.
   -- Сдѣлаться самому чѣмъ? спросилъ Лестеръ,-- договаривай свою мысль, Варней!
   -- Сдѣлаться самому королемъ, милордъ, отвѣчалъ Варней,-- и въ добавокъ королемъ Англіи! Высказывать это не есть измѣна королевѣ. Она только выиграла бы, пріобрѣтя то, чего ей желаютъ всѣ вѣрные подданные,-- здороваго, красиваго и храбраго мужа.
   -- Ты бредишь, Варней, отвѣчалъ Лестеръ.-- Притомъ, довольно мы наглядѣлись на своемъ вѣку, чтобы чувствовать отвращеніе къ коронѣ, которую мужъ получаетъ въ свадебный подарокъ отъ жены. Мы помнимъ Дарнлея шотландскаго.
   -- Дарнлей былъ дуракъ и идіотъ, которой допустилъ себя сжечь какъ шутиху въ праздничный день. Если бы Маріи посчастливилось выйдти замужъ за благороднаго графа, нѣкогда предназчавшагося раздѣлить съ ней престолъ, у нея былъ бы мужъ инаго закала; и ея мужъ нашелъ бы въ ней жену такую же заботливую и любящую, какъ любая изъ помѣщицъ, ѣздящихъ верхомъ на охоту за сворой собакъ и держащихъ мужу стремя когда онъ садится на лошадь.
   -- Можетъ быть ты правъ, Варней, сказалъ Лестеръ, и по его встревоженному лицу скользнула короткая улыбка самодовольства.-- Генри Дарнлей мало зналъ женщинъ; съ Маріей можно было бы сладить человѣку, умѣющему обращаться съ ея поломъ. Но Елизавета не такая женщина, Варней. Господь Богъ далъ ей мужскую голову, чтобы сдерживать безумные порывы женскаго сердца. Нѣтъ, я ее знаю. Она будетъ принимать изъявленіе любви и будетъ отплачивать за нихъ такой же монетой, даже положитъ тебѣ конфеты въ ротъ и не откажется также ихъ получать; мало того, она доведетъ любезности до предѣла гдѣ онѣ становятся обмѣномъ нѣжностей, по напишетъ nil ultra {Не далѣе.} всему что должно слѣдовать дальше и не уступитъ ни іоты своей верховной власти за всю азбуку Купидона и Гименея.
   -- Тѣмъ лучше для васъ, отвѣчалъ Варней:-- если вы полагаете, что нечего расчитывать сдѣлаться ея мужемъ, то во всякомъ случаѣ вы будете пользоваться правами любимца, пока Кумнорская лэди останется въ своей теперешней неизвѣстности.
   -- Бѣдная Эми! сказалъ Лестеръ съ глубокимъ вздохомъ;-- она такъ сильно желаетъ быть признанной передъ Богомъ и передъ людьми!
   -- Но благоразумно-ли такое желаніе? вотъ въ чемъ вопросъ. Ея религіозныя сомнѣнія устранены, и она любимая, уважаемая жена, наслаждающаяся обществомъ своего мужа какъ только болѣе серьезныя обязанности позволяютъ ему дѣлить съ ней время. Чего же еще больше? Я совершенно увѣренъ, что эта кроткая и любящая лэДи скорѣе согласится провести всю жизнь въ уединеніи и безизвѣстности -- въ сущности вовсе не большей нежели въ Лидкотѣ гдѣ она прежде жила -- чѣмъ сколько нибудь повредить блеску и славѣ своего супруга преждевременнымъ стремленіемъ ихъ раздѣлить.
   -- Въ твоихъ словахъ есть доля правды, сказалъ Лестеръ:-- ея появленіе здѣсь погубило бы меня, однако она должна показаться въ Кенильвортѣ; Елизавета не позабудетъ своего приказанія.
   -- Позвольте мнѣ не останавливаться въ настоящую минуту на этомъ затрудненіи, отвѣчалъ Варней,-- иначе я не буду въ состояніи выполнить проектъ, которымъ я теперь занятъ. Я надѣюсь что онъ удовлетворитъ королеву и понравится высокочтимой графинѣ и вмѣстѣ съ тѣмъ оставитъ неразоблаченной роковую тайну. Не нужно ли вамъ чего нибудь на ночь?
   -- Я хочу остаться одинъ, сказалъ Лестеръ.-- Уйди и поставь на столъ мою стальную шкатулку. Но не уходи далеко, чтобы я могъ тебя позвать.
   Варней ушелъ, и графъ, открывъ окно долго и тревожно смотрѣлъ на блестящія звѣзды, мерцавшія въ прекрасную лѣтнюю ночь. Наконецъ какъ бы невольно вырывались изъ его устъ слѣдующія слова: "Никогда еще я такъ не нуждался какъ теперь въ благосклонности небесныхъ силъ, потому что мой земной путь теменъ и полонъ препятствій".
   Извѣстно, что въ тѣ времена глубоко вѣрили въ астрологическія предсказанія, и Лестеръ хотя вообще чуждый суевѣрія, не былъ въ этомъ отношеніи выше своего времени, напротивъ, онъ славился поощреніемъ такъ называемыхъ професоровъ этой мнимой науки. Въ самомъ дѣлѣ, желаніе узнать будущее, столь свойственное всякому человѣку, особенно развито между людьми, которые имѣютъ дѣло съ политическими тайнами, съ опасными интригами и затѣями двора. Осмотрѣвъ предварительно шкатулку, чтобы убѣдиться, не открывалъ ли ее кто нибудь и не испорченъ ли замокъ, Лестеръ вложилъ ключъ, открылъ ее и вынулъ изъ нея нѣсколько золотыхъ монетъ, которыя опустилъ въ кошелекъ. Затѣмъ онъ досталъ изъ шкатулки пергаментъ, исписанный разными планетными знаками и исчисленіями, служившими для составленія гороскопа. Посмотрѣвъ на нихъ пристально въ теченіе нѣсколькихъ минутъ, онъ наконецъ взялъ большой ключъ, приподнялъ коверъ, покрывавшій стѣны, вложилъ ключъ въ замокъ маленькой потайной двери, находившейся въ углу, комнаты, и отворивъ ее вступилъ на лѣстницу, устроенную въ толщинѣ стѣны.
   -- Аляско! крикнулъ графъ, повысивъ голосъ ровно на столько, чтобы его могъ услышать обитатель башенки, въ которую вела лѣстница.-- Аляско, слышите, подите сюда!
   -- Иду, милордъ, отвѣчалъ голосъ сверху. Затѣмъ по узенькой лѣсенкѣ послышались медленные шаги старика, и въ комнату вошелъ Аляско. Это былъ астрологъ, маленькій человѣкъ, казавшійся очень старымъ, потому что его борода была длинна и бѣла и падала на черную одежду до шелковаго пояса. Голова его была также убѣлена почтенной сѣдиной. Брови же отличались темнымъ цвѣтомъ, какъ и глаза, которые кромѣ того имѣли острый проницательный взглядъ и походили на кошачьи, а эта особенность придавала дикій и странный характеръ физіономіи старика.
   Щеки его были еще свѣжи и румяны, манеры не лишены достоинства, и истолкователь звѣздъ, хотя вообще очень почтительный, казался вполнѣ развязнымъ и даже принималъ наставительный и повелительный топъ въ бесѣдѣ съ первымъ любимцемъ Елизаветы.
   -- Ваше предсказаніе не сбылось, Аляско, сказалъ графъ; когда они обмѣнялись поклонами:-- онъ выздоравливаетъ.
   -- Сынъ мой, позвольте напомнить вамъ, что я не ручался за его смерть, и кромѣ того нѣтъ предсказанія, которое можно было бы извлечь изъ небесныхъ тѣлъ, ихъ вида и ихъ соединеній, и которое не было бы подчинено воли Неба. Astra regunt homines, sed regit astra Deus {Звѣзды управляютъ людьми, го Богъ управляетъ звѣздами.}.
   -- Какая же польза въ вашемъ искуствѣ?
   -- Большая, мой сынъ, потому что оно можетъ обнаруживать естественное и вѣроятное теченіе событій, хотя это теченіе совершается въ подчиненности высшей власти. Такъ, изучая гороскопъ, который вы предложили на разсмотрѣніе моему искуству, вы замѣтите, что Сатурнъ, будучи въ шестомъ домѣ въ опозиціи Марсу, вытѣсненъ изъ Дома жизни, что неизбѣжно предвѣщаетъ опасную и продолжительную болѣзнь, исходъ которой въ волѣ Неба, но по всей вѣроятности кончится смертью. Конечно, если бы я зналъ имя этого человѣка, я могъ бы говорить иначе.
   -- Его имя тайна, сказалъ графъ, -- признаюсь однако, что предсказаніе отчасти оправдалось: Онъ былъ боленъ, и опасно боленъ, но не умеръ.-- Приготовили ли вы мнѣ гороскопъ по указанію Варнея, и можете ли сказать мнѣ что звѣзды говорятъ о моемъ настоящемъ положеніи?
   -- Мое знаніе къ вашимъ услугамъ, отвѣчалъ старикъ;-- и вотъ, мой сынъ, карта вашей судьбы, блестящей какъ только могутъ ее сдѣлать тѣ благодатные знаки, которые вліяютъ на нашу жизнь, но вмѣстѣ съ тѣмъ неизъятой отъ опасностей и затрудненій.
   -- Такова судьба всякаго смертнаго, сказалъ графъ.-- Продолжайте, мой отецъ, и вѣрьте, что говорите человѣку, готовому вынести свою участь какъ подобаетъ англійскому вельможѣ.
   -- Ваше мужество подвергнется еще большему испытанію, продолжалъ старикъ.-- Звѣзды предвѣщаютъ еще болѣе громкій титулъ, еще болѣе высокій санъ. Не мнѣ говорить, вамъ самимъ угадывать.
   -- Скажите, умоляю; говорите, я приказываю! воскликнулъ графъ, и его глаза засверкали.
   -- Не могу и не хочу, отвѣчалъ старикъ.-- Гнѣвъ сильныхъ міра подобенъ ярости льва. Но слушайте и судите сами. Вотъ Венера, входящая въ Домъ жизни и соединяющаяся съ солнцемъ, льетъ потоки серебренаго свѣта, отливающаго золотомъ, что обѣщаетъ могущество, богатство, почетъ -- все чего можетъ желать гордое сердце человѣка, и въ такомъ обиліи, что никогда повелитель древняго могущественнаго Рима не слыхалъ отъ своихъ аврусниціевъ {Предвѣщатели по внутренностямъ животныхъ.} такого предсказанія славы, какое я могъ бы прочесть моему любезному сыну, глядя на его гороскопъ.
   -- Вы издѣваетесь надо мной, отецъ! сказалъ графъ, удивленный восторженностью астролога.
   -- Пристало ли мнѣ издѣваться, когда я одной ногой въ гробу и глаза устремляю на небо, отвѣчалъ торжественно старикъ.
   Графъ прошелся по комнатѣ, протянувъ руки, какъ бы идя на мановеніе какого-то призрака, призывавшаго его на дѣло высокой важности. Но повернувшись онъ уловилъ взглядъ астролога, внимательно на него устремленный изъ подъ густыхъ и черныхъ бровей. Въ этомъ взглядѣ была лукавая проницательность, не ускользнувшая отъ надменнаго и подозрительнаго Лестера. Онъ вспыхнулъ и бросился на старика изъ другаго конца комнаты, гдѣ стоялъ въ эту минуту, и остановился только тогда, когда его протянутыя руки были на одинъ взмахъ отъ астролога.
   -- Обманщикъ! крикнулъ онъ, если ты глумишься надо мной, я велю съ тебя живаго кожу содрать!-- Признайся, ты подкупленъ обманывать меня, -- ты плутъ, а я твоя жертва.
   Старикъ видимо смутился въ первую минуту, но не больше чѣмъ могла бы смутиться сама невинность.
   -- Что значитъ этотъ гнѣвъ, милордъ? спросилъ онъ.-- Чѣмъ я его заслужилъ?
   -- Докажи мнѣ, кричалъ запальчиво графъ,-- докажи мнѣ что ты не въ союзѣ съ моими врагами?
   -- Милордъ, отвѣчалъ съ достоинствомъ старикъ,-- вы не можете имѣть лучшаго доказательства кромѣ того, которое сами избрали. Въ этой башнѣ я пробылъ послѣдніе двадцать четыре часа подъ ключемъ, который хранился у васъ. Ночные часы я провелъ наблюдая небесныя тѣла этими почти угасшими глазами, а весь день напрягалъ свой старый мозгъ, чтобы сдѣлать вычисленія по расположенію свѣтилъ. Я не употреблялъ земной пищи, не слыхалъ земнаго голоса -- вы сами хорошо знаете, что то и другое было невозможно -- и между тѣмъ я скажу вамъ, пробывъ такимъ образомъ взаперти, въ уединеніи и трудѣ, что въ эти двадцать четыре часа ваша звѣзда стала преобладающей на горизонтѣ. Или блестящая книга небесъ говоритъ неправду, или въ вашемъ земномъ поприщѣ произошелъ благопріятный переворотъ. Если въ теченіе этого времени не произошло ничего что упрочило вашу власть или увеличило милость, которою вы пользуетесь, то я въ самомъ дѣлѣ никуда не гожусь, и божественное искуство впервые возникшее въ халдейскихъ равнинахъ, -- грубый обманъ.
   -- Правда, сказалъ Лестеръ послѣ минутнаго размышленія,-- вы были въ строгомъ заточеніи, и правда также что въ моемъ положеніи состоялась та перемѣна, на которую указываетъ гороскопъ.
   -- Такъ почему же такое недовѣріе, сынъ мой, продолжалъ астрологъ, принимая тонъ увѣщанія;-- небесныя силы не терпятъ такого недовѣрія, даже отъ своихъ избранниковъ.
   -- Успокойтесь, отецъ мой, я ошибся въ васъ. Ни смертному человѣку, ни небеснымъ силамъ, за исключеніемъ той, которая властвуетъ надъ всѣмъ, Дудлей не скажетъ болѣе изъ снисхожденія или въ видѣ извиненія. Возвратимся къ нашему разговору. Вы сказали, что между блестящими лучами была одна угрожающая тѣнь. Не можетъ ли ваше искуство сказать откуда эта опасность и кто будетъ ея орудіемъ?
   -- На это я могу вамъ отвѣтить. Вамъ угрожаетъ несчастіе въ лицѣ человѣка молодаго, кажется, соперника; но я не знаю въ чемъ будетъ заключаться это несчастіе, въ любви, или въ королевской милости; и я могу сказать относительно этого соперника только то, что онъ придетъ съ запада.
   -- А, съ запада? отвѣчалъ Лестеръ.-- Довольно! Въ самомъ дѣлѣ туча грозитъ именно съ той стороны. Корнваль и Девонъ, Ралей и Тресиліанъ, одинъ изъ нихъ указанъ звѣздами, но надо остерегаться обоихъ... Отецъ, я былъ несправедливъ къ вамъ, и за то я щедро вознагражу васъ.
   И взявъ кошелекъ съ золотомъ изъ шкатулки, стоявшей передъ нимъ, графъ сказалъ:
   -- Вотъ вамъ вдвое больше чѣмъ обѣщалъ Варней. Будьте вѣрны, скромны, повинуйтесь указаніямъ моего шталмейстера, и не сѣтуйте на нѣкоторыя стѣспенія -- вамъ за нихъ щедро заплатятъ. Эй, Варней! проводи къ себѣ этого почтеннаго старца, угости его какъ можно лучше, но не позволяй ему ни съ кѣмъ видѣться.
   Варней поклонился, астрологъ поцѣловалъ руку графа на прощаніе и пошелъ за шталмейстеромъ въ другую комнату, гдѣ была приготовлена для него закуска съ виномъ.
   Астрологъ сѣлъ за столъ. Варней съ большой осторожностью закрылъ обѣ двери, осмотрѣлъ не подслушиваетъ ли кто за обоями, затѣмъ садясь напротивъ старика, принялся его допрашивать:
   -- Видѣли вы мой сигналъ со двора?
   -- Видѣлъ, отвѣчалъ Аляско (теперь астрологъ былъ извѣстенъ подъ этимъ именемъ),-- и сообразно съ нимъ составилъ гороскопъ.
   -- И онъ былъ принятъ безъ затрудненій?
   -- Не безъ затрудненій, но принятъ; и я прибавилъ, какъ было условлено между нами, опасность отъ обнаруженной тайны и западнаго юноши.
   -- Опасенія милорда и его совѣсть ручаются, что оба эти предсказанія приняты, отвѣчалъ Варней.-- Конечно, никогда человѣкъ въ его положеніи не сохранялъ такихъ безумныхъ сомнѣній! Мнѣ приходится обманывать его для его же собственныхъ выгодъ. Но теперь поговоримъ о вашихъ дѣлишкахъ, мудрый толкователь звѣздъ. Я могу сказать вамъ больше о вашемъ будущемъ, чѣмъ всѣ звѣзды и вычисленія. Вамъ надо уѣхать отсюда немедленно.
   -- Не хочу, сказалъ угрюмо Аляско.-- Меня слишкомъ измучили въ послѣднее время, и цѣлыя сутки держали взаперти въ этой безотрадной башнѣ; я хочу на волю, я хочу продожать научныя изслѣдованія, которыя для меня важнѣе судьбы пятидесяти государственныхъ мужей и временщиковъ, являющихъ и исчезающихъ въ придворной атмосферѣ, подобно мыльнымъ пузырямъ.
   -- Какъ вамъ угодно, отвѣчалъ Варней съ иронической усмѣшкой, сдѣлавшейся свойственной его лицу вслѣдствіе долгой привычки, и составляющей главную характеристическую черту, присвоенную художниками сатанѣ.-- Какъ вамъ угодно, можете наслаждаться свободой и науками пока ножи слугъ Сусекса не проткнули вашей хламиды и не застряли въ вашихъ ребрахъ.-- При этихъ словахъ старикъ поблѣднѣлъ, но Варней продолжалъ:-- Развѣ вы не знаете что онъ назначилъ награду тому кто отыщетъ злостнаго шарлатана и отравителя Деметріуса, продавшаго повару лорда извѣстныя драгоцѣнныя травы для приправы?-- Ага! вы поблѣднѣли, дружище? Не увидали ли вы какого нибудь несчастія въ Домѣ Жизни?-- Полно, ступай-ка лучше куда тебя посылаютъ: въ старый домъ, въ деревню, гдѣ ты будешь жить съ угрюмымъ старикомъ, котораго твоя алхимія можетъ превратить въ дукаты, потому что только на такія превращенія и годно твое искуство.
   -- Это ложь, гнусный, злоязычный клеветникъ,-- горячился Аляско, задрожавъ отъ гнѣва:-- всѣмъ хорошо извѣстно, что я проникъ въ тайныя науки глубже всѣхъ существующихъ герметиковъ. Не найдется и шести алхимиковъ въ мірѣ, которые до такой степени приблизились къ великой тайнѣ...
   -- Хорошо, хорошо, перебилъ его Варней, къ чему ты это говоришь, скажи на милость? Неужели мы другъ дружка не знаемъ? Я увѣренъ что ты великій ученый -- посвященный въ великой тайнѣ плутней, и надувая весь вѣкъ все человѣчество, въ концѣ концовъ самъ впалъ въ обманъ своего воображенія; Не стыдись; ты ученъ, вотъ тебѣ класическое утѣшеніе:
   
   "Ne quisquam Ajacem posait superare nisi Ajax" *).
   *) Аякса можетъ превзойти только самъ Аяксъ.
   
   Никто кромѣ тебя самого не можетъ тебя провести, а ты провелъ все братство розенкрейцеровъ, никто такъ не проникъ въ глубину тайны какъ ты. Но слушай хорошенько что я тебѣ скажу: если бы приправа супа подѣйствовала на Сусекса лучше, то я возимѣлъ бы лучшее мнѣніе о химической наукѣ, которою ты такъ хвасталъ.
   -- Ты закоснѣлый разбойникъ, Варней, отвѣчалъ Аляско:-- много чего дѣлается о чемъ не говорятъ.
   -- И многое говорятъ чего не дѣлаютъ, отвѣчалъ Варней, -- но не сердись: я не хочу съ тобой ссориться; поссориться съ тобой значитъ обречь себя на ѣденіе однихъ яицъ, которыя можно было бы глотать безопасно. Скажи пожалуйста, почему въ этомъ случаѣ твое искуство оплошало?
   -- Гороскопъ графа Сусеска говоритъ, что восходящій знакъ находясь въ самосгараніи...
   -- Проваливай ты съ этой чепухой! Вѣдь, ты говоришь не съ милордомъ.
   -- Виноватъ, и клянусь вамъ, я знаю только одно лекарство, которое могло бы спасти жизнь графа; и такъ какъ никто кромѣ меня изъ живущихъ въ Англіи не знаетъ этого противоядія, и снадобья для этого противоядія, въ особенности одно изъ нихъ, такая рѣдкость, что почти невозможно его достать, то я думаю что Сусекса спасла такая организація легкихъ и другихъ важныхъ частей, какой никогда еще не бывало одарено человѣческое тѣло.
   -- Говорятъ его лечилъ какой-то знахарь, сказалъ Варней послѣ минутнаго раздумья.-- Увѣренъ ли ты, что никто въ Англіи не зналъ твоего секрета?
   -- Былъ одинъ человѣкъ, отвѣчалъ докторъ,-- бывшій мой слуга, который могъ украсть этотъ секретъ у меня вмѣстѣ съ другими тайными рецептами. Но успокойтесь, мистеръ Варней, въ мою политику не входило позволять такимъ непрошеннымъ соглядатаямъ вмѣшиваться не въ свои дѣла. Онъ больше не подслушиваетъ и не подглядываетъ, будьте благонадежны, я твердо увѣренъ, что онъ улетѣлъ въ небо на крыльяхъ огненнаго дракона -- миръ его праху! Но, скажите, будетъ ли у меня лабораторія въ моемъ новомъ заточеніи?
   -- Цѣлая мастерская, дружище, потому что почтенный отецъ абатъ, которому пришлось уступить насиженное имъ гнѣздо взбалмошному королю Генриху {Генрихъ VIII, изгоняя монаховъ, присвоивалъ себѣ ихъ имущества.} и его приспѣшникамъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ, имѣлъ всѣ припасы химической лабораторіи, которые тамъ волей неволей оставилъ своимъ преемникамъ. Ты можешь взять ее въ свое завѣдываніе и плавить и дуть и жечь и разлагать, пока зеленый драконъ не превратится въ золотаго гуся... или, какая теперь въ ходу новая поговорка между вашей братьей?
   -- Ты правъ, мистеръ Варней, сказалъ алхимикъ, заскрежетавъ зубами, -- ты правъ даже въ самомъ твоемъ презрѣніи правды и здраваго смысла. То что ты говоришь въ насмѣшку, можетъ на дѣлѣ случиться прежде чѣмъ мы снова встрѣтимся. Если почтенные мудрецы древности говорили правду, и ученые нашего времени поняли ее какъ слѣдуетъ;-- если меня принимали всюду гдѣ бы я ни путешествовалъ, въ Германіи, Польшѣ, въ Италіи и въ отдаленной Татаріи, какъ исключительное существо, которому природа разоблачила свои сокровеннѣйшія тайны,-- если я усвоилъ себѣ самые тайные знаки и условныя формулы еврейской кабалистики до такой степени, что самыя сѣдыя бороды въ синагогѣ готовы мести для меня ступени; -- если все это правда, и остается только одинъ шагъ, одинъ небольшой шагъ между долгимъ, глубокимъ, темнымъ подземнымъ странствованіемъ и яркимъ свѣтомъ, который разоблачитъ самую колыбель богатѣйшихъ и прекраснѣйшихъ произведеній природы,-- одинъ шагъ между зависимостью и высшей властью, между бѣдностью и такой суммой богатства, какую только могутъ дать всѣ рудники стараго и новаго свѣта;-- если все это такъ, не слѣдуетъ ли посвятить всю мою жизнь короткому періоду прилежнаго изученія для того, чтобы подняться выше жалкой зависимости отъ временщиковъ и ихъ любимцевъ, которыми я теперь порабощенъ.
   -- А, браво! браво! почтенный отче, воскликнулъ Варней съ обычной сардонической гримасой,-- хотя всѣ эти надежды на философскій камень не вытянутъ ни одной кроны изъ кармана лорда Лестера или Ричарда Варнея. Намъ нужны земныя и существенныя услуги, дружище, а затѣмъ можешь сколько угодно тѣшиться своимъ философскимъ шарлатанствомъ.
   -- Сынъ мой, Варней, безвѣріе окружило тебя густымъ туманомъ, закрывшимъ твою зоркую проницательность, и оттого не видишь что составляетъ камень преткновенія для ученыхъ, но для ищущаго знанія со смиреніемъ представляется столь яснымъ что можетъ прочесть его шутя. Неужели ты полагаешь, что великое искуство не можетъ содѣйствовать усиліямъ природы образовать благородные металлы, подобно тому какъ путемъ искуства мы можемъ усовершенствовать процесы насиживанія, перегонки и броженія, и при ихъ содѣйствіи сообщаемъ жизнь безчувственному яйцу, превращаемъ мутную воду въ чистую и живительную струю или придаемъ жизнь мертвой матеріи?
   -- Слыхали мы это, сказалъ Варней, и меня съ души воротитъ отъ этой чепухи съ тѣхъ поръ, какъ я пожертвовалъ двадцать золотыхъ (я тогда былъ еще совсѣмъ новичкомъ) для достиженія великой тайны, и они всѣ вылетѣли въ трубу. Я дорого заплатилъ за свою опытность, и теперь никакой алхиміи, астрологіи и хиромантіи и другой тайной наукѣ, хотя бы въ ней было темно какъ въ аду, не удастся развязать шнурковъ моего кошелька. Въ одно только я вѣрю,-- въ дѣйствительность манны Св. Николая, и она мнѣ до зарѣзу нужна. Первымъ твоимъ дѣломъ приготовить мнѣ ея побольше, а тамъ ступай себѣ въ свою берлогу и дѣлай золота сколько душѣ угодно.
   -- Я не хочу больше дѣлать этой манны, отвѣчалъ рѣшительно алхимикъ.
   -- Въ такомъ случаѣ тебя повѣсятъ за то что ты уже сдѣлалъ, и такимъ образомъ великая тайна останется навсегда потерянной для людей. Не обрекай человѣчество на такую невознаградимую утрату, добрый отче, лучше покорись своей участи и приготовь-ка намъ унціи двѣ этого снадобья, которыми можно повредить не больше какъ одному или двумъ существамъ, и тебѣ позволено будетъ продолжить твою жизнь настолько времени, сколько нужно на открытіе всеисцѣляющаго лекарства для избавленія насъ отъ всякихъ недуговъ. Но не унывай, моя ученая и самая скучная изъ всѣхъ обезьянъ! Не говаривалъ ли ты мнѣ, что небольшая доля твоего снадобья производитъ умѣренное впечатлѣніе, отнюдь не вредное для человѣческой природы, а только уныніе, тошноту, головную боль, лѣнь подняться съ мѣста -- именно такое расположеніе духа, какое можетъ удержать птицу въ клѣткѣ, даже если бы дверцы были открыты?
   -- Да, я это говорилъ, и это правда, сказалъ алхимикъ:-- именно такое вліяніе можетъ имѣть небольшая доля моего снадобья, и птичка, отвѣдавшая его немножко, останется на весь день на вѣткѣ, не глядя ни на синее небо, ни на зеленыя чащи, хотя бы небо освѣщали лучи восходящаго солнца, а въ зеленыхъ чащахъ распѣвали пѣсни всѣ пернатыя.
   -- И безъ опасности для жизни? спросилъ не безъ тревоги Варней.
   -- Да, если не превзойти надлежащей мѣры, и. если знающій свойство манны будетъ подъ рукой, чтобы наблюдать симптомы и помочь въ случаѣ нужды.
   -- Ты будешь наблюдать, сказалъ Варней.-- Тебя вознаградятъ по царски, если ты съумѣешь достигнуть желаемой цѣли, не повредивъ ея здоровью,-- иначе тебѣ не избѣгнуть петли.
   -- Ея здоровью? повторилъ Аляско,-- значитъ мнѣ придется имѣть дѣло съ женщиной?
   -- Ахъ ты глупый! Развѣ я не сказалъ, что тебѣ придется имѣть дѣло съ птицей, съ ручной коноплянкой, пѣніе которой способно укротить ястреба, готоваго на нее ринуться? Я вижу, что твои глаза блестятъ, и знаю, что твоя борода не такъ бѣла, какъ ее сдѣлало искуство; ее по крайней мѣрѣ ты съумѣлъ превратить въ серебро. Но знай, эта птичка въ клѣткѣ не твоего, поля ягодка. Она дорога тому, кто не потерпитъ соперничества, особенно человѣка какъ ты, и главное нужно беречь ея здоровье. Она можетъ получить приглашеніе явиться въ Кенильвортъ на праздникъ, и необходимо, неизбѣжно, чтобы она не могла туда отправиться. Объ этой неизбѣжности и о ея причинахъ ей нѣтъ нужды знать, такъ какъ есть основаніе думать, что она пошла бы наперекоръ всему что могло бы ее удержать дома.
   -- Это весьма естественно, сказалъ алхимикъ со странной усмѣшкой, которая однако больше напоминала человѣка, чѣмъ безучастное и отрѣшенное отъ этого міра выраженіе, отличавшее до сихъ поръ его физіономію.
   -- Да, ты хорошо знаешь женщинъ, хотя по всей вѣроятности давно не имѣлъ съ ними дѣла. Итакъ, не надо ей противорѣчить, но не надо и позволять дѣлать что вздумается. Понимаешь, легкое нездоровье настолько чтобы ей не захотѣлось оттуда уѣхать и тѣ изъ вашей мудрой собратіи, которыхъ могутъ призвать на помощь, нашли бы нужнымъ посовѣтовать ей остаться дома. Вотъ, однимъ словомъ, чего отъ тебя требуютъ, что будетъ сочтено большимъ одолженіемъ и за что тебѣ щедро заплатятъ.
   -- Стало быть не требуется затрогивать Дома Жизни? спросилъ алхимикъ.
   -- Напротивъ, если бы ты это сдѣлалъ, тебѣ не миновать петли.
   -- И мнѣ будутъ даны всѣ средства для выполненія моего порученія и всѣ способы скрыться, въ случаѣ если бы что обнаружилось?
   -- Все, все, конечно, не вѣрующій во всемъ, кромѣ невозможностей алхиміи. Скажи на милость, старина, за кого ты меня принимаешь?
   Старикъ всталъ, и взявъ свѣчу прошелъ въ конецъ комнаты, гдѣ была дверь въ маленькую спальню. Дойдя до нея онъ остановился, и обернувшись медленно повторилъ вопросъ Варнея прежде чѣмъ на него отвѣтить:
   -- За кого я тебя принимаю, Ричардъ Варней?-- Да за чорта хуже меня самого. Но я въ твоихъ сѣтяхъ и долженъ служить тебѣ до конца.
   -- Хорошо, хорошо! отвѣчалъ Варней поспѣшно,-- будь готовъ на разсвѣтѣ. Можетъ быть дѣло обойдется и безъ твоего снадобья. Ничего не предпринимай, пока я самъ туда не пріѣду. Микель Ламбурнъ проводитъ тебя куда слѣдуетъ {См. Прилож. VII, Докторъ Джуліо.}.
   Когда за алхимикомъ захлопнулась дверь, Варней осторожно подошелъ къ ней, заперъ ее снаружи и вынувъ ключъ изъ замка пробормоталъ:-- Хуже тебя, отравитель, колдунъ, шарлатанъ, хуже тебя, только потому не попавшаго въ рабство дьяволу, что даже онъ презираетъ такую мерзость. Я смертный, и ищу удовлетворенія своихъ страстей и проведенія своихъ цѣлей человѣческими средствами, а ты рабъ самого ада. О-го! Ламбурнъ! крикнулъ онъ въ другую дверь, и Микель предсталъ передъ нимъ съ пылающими щеками и пошатываясь.
   -- Ты пьянъ, негодяй! сказалъ ему Варней.
   -- Конечно, добрый серъ, мы выпили за благополучіе этого дня и за благороднаго лорда Лестера и его храбраго шталмейстера. Какъ не выпить! Гдѣ мой кинжалъ? Берегись тотъ, кто не выпилъ дюжинки въ такой многознаменательный вечеръ! Кто сегодня не пьянъ, тотъ подлецъ, безбожникъ, и я погружу въ него шесть дюймовъ моего кинжала.
   -- Послушай, негодяй, сказалъ Варней, -- сію минуту отрезвись, я тебѣ приказываю! Я знаю, что ты можешь сбросить всю твою пьяную дурь, по желанію, какъ дурацкій колпакъ, а если ты этого не сдѣлаешь, тѣмъ хуже для тебя.
   Ламбурнъ понурилъ голову, вышелъ изъ комнаты и вернулся минуты черезъ двѣ или три съ совершенно измѣнившейся физіономіей, съ причесанными волосами и одеждой въ порядкѣ, какъ будто совсѣмъ переродился.
   -- Ну что, протрезвился, можешь понимать? спросилъ сурово Варней.
   Ламбурнъ кивнулъ утвердительно головой.
   -- Отправляйся завтра чуть свѣтъ въ Кумноръ съ почтеннымъ ученымъ старичкомъ, который спитъ въ той комнатѣ. Вотъ ключъ, чтобы ты могъ разбудить его во время. Возьми съ собой еще одного вѣрнаго человѣка. Обращайся со старикомъ вѣжливо, но не своди съ него глазъ. Если онъ вздумаетъ дать тягу, пусти ему пулю въ лобъ, а за твою безопасность я ручаюсь. Я дамъ тебѣ письмо къ Фостеру. Докторъ займетъ нижнія комнаты восточной половины съ правомъ пользоваться старой лабораторіей. Онъ не долженъ имѣть съ графинею иныхъ сношеній кромѣ тѣхъ, которыя я предпишу; пожалуй, впрочемъ, она можетъ поглядѣть на его фокусы, если это ее позабавитъ. Ты будешь ждать въ Кумнорѣ моихъ дальнѣйшихъ приказаній, и если тебѣ дорога жизнь, берегись бутылокъ и кружекъ. Ничего не должно выходить за стѣны Кумнора, даже воздухъ, которымъ тамъ дышатъ.
   -- Довольно, милордъ, то есть я хотѣлъ сказать достопочтенный мистеръ, но надѣюсь скоро будете достопочтенный серъ рыцарь. Я получилъ ваши приказанія и отпускъ; исполню ваши предписанія и не употреблю во зло свободы. Я буду на конѣ съ зарей.
   -- Хорошо, и получишь награду. Постой, прежде чѣмъ уйдти налей мнѣ вина.-- Не изъ этой бутылки, бездѣльникъ, сходи за другой, сказалъ онъ, когда Микель Ламбурнъ хотѣлъ было налить ему изъ той, которую до половины выпилъ Аляско.
   Ламбурнъ повиновался, и Варней, выполоскавъ ротъ виномъ, выпилъ цѣлую кружку, затѣмъ взявъ лампу собираясь идти въ спальню сказалъ:
   -- Странно, кажется я вовсе не рабъ воображенія, однако какъ только поговорю нѣсколько минутъ съ этимъ дьяволомъ Аляско, у меня такое ощущеніе во рту и легкихъ какъ будто они пропитаны парами мышьяка -- бррръ!
   Съ этими словами онъ вышелъ изъ комнаты. Ламбурнъ остался допить откупоренную бутылку.
   -- Іоганнисбергеръ, сказалъ онъ посмаковавъ вино,-- и пахнетъ фіалкой. Но надо воздержаться теперь, и напиться вдоволь въ другое время.
   Послѣ этого онъ проглотилъ большой кубокъ воды чтобы уничтожить во рту пары рейнскаго вина, затѣмъ медленно пошелъ къ дверямъ, гдѣ пріостановился, находя искушеніе непреодолимымъ, потомъ быстро вернулся, взялъ бутылку, и принялся жадно тянуть прямо изъ нея, обходясь безъ обычной формальности переливанія вина въ кубокъ.
   -- Не будь этой проклятой привычки, сказалъ онъ,-- я могъ бы взобраться повыше самого Варнея. но какъ тутъ взобраться, когда комната кружится, ни дать ни взять волчекъ? Какъ бы мнѣ хотѣлось чтобы между рукой и ртомъ разстояніе было больше, или путь къ горлу затруднительнѣе. Но завтра я не буду пить ничего кромѣ воды,-- ничего кромѣ чистой воды!
   

ГЛАВА XIX.

   
   Пистоль. Вѣсти везу я радостныя вѣсти, драгоцѣнныя вѣсти.
   Фальстафъ. Скажи ихъ намъ, какъ людямъ этого свѣта.
   Пистоль. Къ чорту этотъ свѣтъ и его низости! Я говорю объ Африкѣ и ея золотыхъ розсыпяхъ.

Шэкспиръ.-- Генрихъ IV. Часть II.

   Общая комната Чернаго Медвѣдя въ Кумнорѣ, къ которой теперь возвращаемся съ нашимъ разсказомъ, въ описываемый нами вечеръ была полна гостей. По сосѣдству была ярмарка, и абингдонскій лавочникъ съ нѣкоторыми другими лицами, уже отчасти знакомыми читателю въ качествѣ друзей и постоянныхъ собесѣдниковъ Джайльса Гослинга, составляли обычный кружокъ вокругъ вечерняго огня толкуя о разныхъ разностяхъ.
   Значительная доля вниманія почтенной компаніи выпала на оживленнаго, говорливаго и остроумнаго малаго съ коробомъ и дубовымъ аршиномъ, украшеннымъ мѣдными гвоздиками, и несомнѣнно принадлежавшаго къ професіи Автолика {Имя разнощика въ піесѣ "Зимняя сказка", Шэкспира.}. Онъ видимо забавлялъ всѣхъ. Разнощики того времени, надо замѣтить, были людьми гораздо болѣе значительными чѣмъ ихъ выродившіеся и опошлившіеся потомки нашихъ дней. Посредствомъ этихъ странствующихъ купцовъ почти исключительно велась мѣстная торговля, особенно болѣе тонкими мануфактурными произведеніями, употреблявшимися для женской одежды; и если такой торговецъ являлся на лошади, то онъ считался немаловажною особой и приличной компаніей для самыхъ зажиточныхъ фермеровъ, съ которыми ему случалось встрѣчаться.
   Разнощикъ, о которомъ мы говоримъ, принималъ дѣятельное и несомнѣнное участіе въ веселомъ хохотѣ, раздававшемся подъ сводами Чернаго Медвѣдя. Онъ успѣвалъ привѣтливо улыбнуться хорошенькой мисъ Сисели, отъ души похохотать съ хозяиномъ, подтрунить надъ мистеромъ Гольдтредомъ, который помимо воли въ этотъ вечеръ служилъ мишенью острыхъ словъ. Разнощикъ вступилъ съ нимъ въ споръ относительно предпочтенія, которое слѣдуетъ давать испанской обуви передъ гасконской, и хозяинъ только что подмигнулъ стоявшимъ вокругъ, какъ бы желая сказать: "вотъ вы сейчасъ посмѣетесь вдоволь, господа"! какъ на дворѣ раздался лошадиный топотъ и громко позвали конюха, прибавляя для вящаго эфекта нѣсколько бранныхъ словъ, бывшихъ въ то время наиболѣе въ ходу. Виль конюхъ, Джонъ буфетчикъ и весь личный составъ гостиницы выбѣжали изъ общей комнаты, куда они забрались было со своихъ мѣстъ, желая воспользоваться крохами веселыхъ угощеній, щедро расточаемыхъ гостями. Хозяинъ также вышелъ на дворъ, чтобы поздороваться съ новыми гостями и скоро вернулся, введя за собой въ комнату своего почтеннаго племяника, Микеля Ламбурна, порядкомъ подвыпившаго. Вмѣстѣ съ Ламбурномъ вошелъ и астрологъ Аляско, хотя маленькимъ старичкомъ, но замѣнивъ длинную хламиду платьемъ всадника, подкрасивъ брови и бороду, казался моложе прежняго двадцатью годами, и имѣлъ видъ очень бодраго человѣка лѣтъ шестидесяти. Въ настоящую минуту онъ былъ чрезвычайно встревоженъ и умолялъ Ламбурна не входить въ гостиницу, а проѣхать прямо къ мѣсту назначенія. Но Ламбурнъ и слышать не хотѣлъ объ этомъ.
   -- Ракъ и Козерогъ! оралъ онъ во всю глотку,-- и всѣ небесныя свѣтила, не говоря уже о тѣхъ звѣздахъ, которыя мои глаза видѣли на южномъ небѣ и въ сравненіи съ которыми эти сѣверные мигунчики все равно что дрянныя свѣчки. Никакіе капризы въ мірѣ не заставятъ меня быть неблагодарной свиньей относительно почтеннаго дяди. Я хочу заѣхать и поклониться ему. Іисусе Христе! Неужели хорошая кровь не скажется? Неужели можно забывать добрыхъ друзей? Дядюшка, пожалуйте-ка галонечикъ лучшаго вина, мы его пустимъ въ круговую за здоровье благороднаго графа Лестера! Какъ! Неужели мы не выпьемъ вмѣстѣ чтобы разогрѣть нашу старую дружбу? Не ужели не выпьемъ, я васъ спрашиваю?
   -- Отъ всей души, племяникъ, отвѣчалъ хозяинъ, очевидно желавшій поскорѣе отъ него освободиться;-- но кто заплатитъ за мое лучшее вино?
   Этотъ вопросъ охлаждалъ не одного расходившагося пьяницу, но не измѣнилъ намѣреній Ламбурна.
   -- Не сомнѣвайся въ моихъ средствахъ, дядя! сказалъ онъ, вытаскивая горсть золотыхъ и серебреныхъ монетъ.-- Не сомнѣвайся въ Мехикѣ и Перу, не сомнѣвайся въ казначеѣ королевы! Боже храни королеву! Она добрая госпожа для моего добраго господина!
   -- Хорошо, племяникъ, отвѣчалъ хозяинъ, -- мое дѣло подносить внно тѣмъ кто за него платитъ. Ну, Джонъ, дѣлай свое дѣло. Но любопытно было бы узнать откуда ты берешь деньги, Майкъ?
   -- Слушай, дядя, я тебѣ скажу секретъ. Видишь ты вонъ этого старикашку? Самая старая и сухая щепка изъ тѣхъ, которыя дьяволъ кладетъ подъ свой котелокъ съ супомъ, а между тѣмъ у него въ мозгу рудники Потози. Смерть и кровь! Онъ можетъ дѣлать дукаты такъ же скоро какъ я могу браниться.
   -- Не надо, мнѣ денегъ его чеканки, Микель, сказалъ хозяинъ:-- я знаю что достается за поддѣлку королевскихъ денегъ.
   -- Ты оселъ, дядя, не смотря на старость. Не дергай меня за полу, докторъ, ты тоже оселъ, и такъ какъ вы оба ослы, то я вамъ скажу, что я вамъ говорилъ метафорически.
   -- Съума ты сошелъ? сказалъ старикъ.-- Какой бѣсъ въ тебя засѣлъ? Поѣдемъ скорѣе, вѣдь на насъ всѣ смотрятъ.
   -- Что? возразилъ Ламбурнъ, -- ошибаешься: никто на насъ не смотритъ, вотъ тебѣ мое слово. Господа, не смѣйте смотрѣть на этого старикашку, кто на него взглянетъ, тому я выколю глаза кинжаломъ. Теперь, смирно, старый дружище, развеселись, это мои земляки, мои старые друзья и товарищи, и они никого не выдадутъ.
   -- Не пройдти ли вамъ въ отдѣльную комнату, племяникъ? сказалъ Джайльсъ Гослингъ:-- ты говоришь странныя вещи, а тутъ много лишнихъ ушей.
   -- Плевать я на нихъ хотѣлъ! сказалъ презрительно Майкъ.-- Лишнія уши! Тьфу! Я состою при благородномъ графѣ Лестерѣ. Ага, вотъ и вино. Наливай, выпьемъ круговую за здоровье лорда Лестера! Да, я говорю благороднаго лорда Лестера! Тотъ, кто не будетъ со мной пить, сочту за свинью Сусекса, и я заставлю его стоять на колѣняхъ пока мы будемъ пить, хотя бы для этого пришлось отрубить ему ноги и запечь ихъ на окорокъ.
   Никто не рѣшился отказываться въ виду такой страшной угрозы; и Микель Ламбурнъ, опьяненіе котораго конечно не уменьшилось отъ этого новаго возліянія, продолжалъ дурить, возобновляя знакомства со старыми пріятелями и встрѣчая пріемъ, въ которомъ къ почтительности примѣшивалась значительная доля страха. Слуга графа-временщика, особенно такой человѣкъ какъ Ламбурнъ, весьма основательно могъ внушить и то и другое.
   Между тѣмъ старикъ, видя своего проводника въ такомъ буйномъ настроеніи, пересталъ съ нимъ спорить, и усѣвшись въ самый темный уголъ комнаты спросилъ себѣ вина, и выпивъ его, какъ будто задремалъ, стараясь какъ можно больше устранить себя отъ общаго вниманія и ничего не дѣлая что бы могло напомнить о его существованіи Ламбурну, который тѣмъ временемъ вошелъ въ тѣсную дружбу съ своимъ старымъ товарищемъ, Гольдтредомъ изъ Абингдона.
   -- Не вѣрь мнѣ никогда и ни въ чемъ, Майкъ, сказалъ лавочникъ,-- если я не такъ же радъ тебя видѣть какъ деньги на прилавкѣ! Вѣдь тебѣ ничего не стоитъ теперь достать пріятелю мѣстечко на какомъ нибудь маскарадѣ или представленіи? Даю тебѣ честное слово, можешь смѣло шепнуть графу на ухо, что если ему понадобятся испанскія фрезы или что нибудь подобное -- можешь сказать ему на ухо: Вотъ мой старый пріятель, Лауренсъ Гольдтредъ изъ Абингдона, у него отличные товары: полотно, батистъ, шелковыя матеріи и такъ далѣе -- да, и самъ онъ къ тому же одинъ изъ самыхъ красивыхъ малыхъ во всемъ Беркширѣ, и готовъ ради вашего сіятельства помѣряться силой съ какимъ угодно великаномъ; и ты можешь сказать...
   -- Я могу сказать сто небылицъ сверхъ того, неправда ли, другъ лавочникъ? Неужели лѣзть въ карманъ за словомъ ради добраго пріятеля!
   -- За твое здоровье, Майкъ, и отъ всей души, сказалъ лавочникъ.-- Вотъ, кстати, ты можешь сказать правду насчетъ новыхъ модъ. Тутъ былъ плутъ разнощикъ, и увѣрялъ что старомодные испанскіе чулки лучше гасконскихъ, хотя ты самъ знаешь какъ французскіе чулки отлично облегаютъ ногу и выгодно выставляютъ ляжку и колѣно, особенно если ихъ надѣть съ пестрыми подвязками и съ уборами соотвѣтственно верхнему платью.
   -- Отлично, отлично! отвѣчалъ Ламбурнъ; -- да, твои сухопарыя ляжки, просунутыя въ такой мѣшокъ изъ газа и накрахмаленнаго батиста, должно быть похожи на бабье веретено, когда съ него до половины смотана пряжа.
   -- Не правда ли? сказалъ лавочникъ продолжая свое:-- значитъ я правъ; да гдѣ же этотъ негодный разнощикъ?-- Тутъ былъ разнощикъ, хозяинъ, куда къ чорту дѣвался онъ?
   -- Да гдѣ слѣдуетъ быть благоразумнымъ людямъ, мистеръ Гольдтретъ, отвѣчалъ Джайльсъ Гослингъ:-- заперся въ своей комнатѣ перечесть сегодняшнюю выручку и приготовиться къ завтрашней торговлѣ.
   -- Ну, чортъ съ нимъ! воскликнулъ лавочникъ, но ей-ей! хорошо было бы облегчить его коробъ: эти мерзавцы разнощики рыщутъ по краю и подрываютъ осѣдлыхъ торговцевъ. Въ Беркширѣ еще не совсѣмъ перевелись ловкія ребята, хозяинъ, и вашъ разнощикъ можетъ пожалуй встрѣтиться съ кѣмъ нибудь изъ нихъ по дорогѣ въ Дѣвичій замокъ.
   -- Ну что жъ, бѣда не велика, отвѣчалъ хозяинъ со смѣхомъ:-- не завидую тому, кто съ нимъ встрѣтится, онъ здоровепый малый.
   -- Ой ли? сказалъ Гольдтредъ.
   -- Ой ли? повторилъ хозяинъ,-- да, клянусь поваромъ и пирогомъ, онъ рослый и здоровый малый, именно такой разнощикъ, какъ тотъ который такъ славно отдулъ Робинъ-Гуда. Помнишь что поется въ пѣснѣ?
   
   Саблю вынулъ Робинъ-Гудъ,
   Взялъ разнощикъ свой аршинъ;
   Робинъ-Гуда тикъ отдулъ,
   Что онъ ноги протянулъ...
   
   -- Ну чортъ съ нимъ, пусть уѣзжаетъ: если онъ таковъ, лучше съ нимъ не связываться. А теперь скажи ты мнѣ, Майкъ, милый мой Майкъ, прочно ли голандское полотно, которое ты выигралъ у меня?
   -- Какъ же, можно полюбоваться, дружище; предлагаю тебѣ выпить въ знакъ благодарности. Налей намъ, буфетчикъ!
   -- Но только тебѣ больше не выиграть на такомъ закладѣ, другъ Майкъ, сказалъ лавочникъ:-- Тони Форстеръ тебя бранитъ, и клянется что ты никогда больше не переступишь за его порогъ, такъ какъ твои богохульства могутъ сорвать крышу съ христіанскаго дома.
   -- Неужели онъ это говоритъ, лицемѣрная бестія! крикнулъ Ламбурнъ.-- Ну такъ онъ придетъ сюда и выслушаетъ мои приказанія здѣсь, въ эту же ночь подъ кровлей дяди! А я оттрезвоню ему такой sanctus, что онъ будетъ долго помнить меня.
   -- Ну, братъ, это ужъ слишкомъ, призываю всѣхъ въ свидѣтели! Чтобы Тони Фостеръ пришелъ сюда за твоими приказаніями? Нѣтъ, братъ Майкъ, ступай спать, ступай спать!
   -- Послушай что я тебѣ скажу, ты, сухопарая чайка, давай пари держать на пятьдесятъ золотыхъ противъ первыхъ пяти полокъ твоей лавки, что я заставлю Тони Фестера придти сюда, прежде чѣмъ круговая обойдетъ трижды.
   -- Я не хочу такого пари, отвѣчалъ струхнувъ лавочникъ.-- Давай лучше пять золотыхъ противъ пяти такихъ же золотыхъ, что Тони Фестеръ не придетъ въ гостиницу послѣ часа моленій ни для тебя, ни для кого другаго въ мірѣ.
   -- Идетъ! Дядя, обирай заклады и прикажи кому нибудь изъ твоей челяди сію же минуту сбѣгать въ Кумноръ передать это письмо Тони Фостеру и сказать что я, его землякъ Микель Ламбурнъ, желаю переговорить съ нимъ здѣсь, въ замкѣ моего дяди, по дѣламъ высокой важности. Бѣги во всѣ лопатки, мальчуганъ, солнце садится, а этотъ шутъ имѣетъ обыкновеніе ложиться въ постель вмѣстѣ съ курами, чтобы сберечь освѣщеніе.-- Ну, живо!
   Пріятели продолжали пить и смѣяться пока не вернулся гонецъ съ отвѣтомъ, что мистеръ Фестеръ сейчасъ придетъ.
   -- Выигралъ! выигралъ! сказалъ Ламбурнъ бросаясь къ ставкѣ.
   -- Позвольте, не прежде чѣмъ онъ придетъ, сказалъ лавочникъ, останавливая его.
   -- Да, чортъ проклятый, онъ у порога, отвѣчалъ Микель.-- Что онъ сказалъ, мальчуганъ.
   -- Онъ выглянулъ въ окошко съ ружьемъ въ рукѣ, отвѣчалъ гонецъ,-- а когда я передалъ ему порученіе вашей милости, что я сдѣлалъ со страхомъ и трепетомъ, онъ состроилъ кислую рожу и сказалъ, чтобы ваша милость изволили отправиться въ тьму кромѣшную.
   -- То есть въ адъ, вѣроятно, сказалъ Ламбурнъ:-- онъ справаживаетъ туда всѣхъ, не принадлежащихъ къ его конгрегаціи.
   -- Именно, отвѣчалъ мальчуганъ: -- я выбралъ болѣе поэтическое выраженіе.
   -- Остроумный мальчикъ! сказалъ Микель,-- на, промочи твою поэтическую глотку. Что же Фостеръ сказалъ послѣ этого?
   -- Позвалъ меня назадъ, отвѣчалъ мальчикъ,-- и приказалъ сказать, чтобы вы сами пришли къ нему, если хотите его видѣть.
   -- Ну а затѣмъ? спросилъ Ламбурнъ.
   -- Онъ прочелъ письмо, весь вспыхнулъ и спросилъ не пьяны ли ваша милость, а я сказалъ что вы немножко говорите по испански, такъ какъ были на Канарскихъ.островахъ.
   -- Проваливай, фальшивая кружка, отродье непомѣрно длинныхъ счетовъ! закричалъ Ламбурнъ.-- Вонъ отсюда! Но погоди, что онъ сказалъ потомъ?
   -- Потомъ онъ пробормоталъ, что если не придетъ, тогда ваша милость выпустите то что лучше держать подъ спудомъ, а потому взялъ свою плоскую, старую шапку и изношенный синій плащъ, и какъ я сказалъ, придетъ сюда сейчасъ.
   -- Въ томъ что онъ сказалъ есть доля правды, отвѣчалъ Ламбурнъ, какъ бы говоря съ собой.-- Моя башка сыграла со мной свою старую собачью штуку, но coragio, пусть приходитъ. Не затѣмъ же я рыскалъ много лѣтъ по бѣлу свѣту, чтобы бояться Тони Фостера, будь я пьянъ или трезвъ. Принеси-ка мнѣ кружку холодной воды, чтобы окрестить въ ней проглоченныхъ канареечекъ.
   Пока Ламбурнъ, котораго приближеніе Фостера какъ будто вернуло къ сознанію его положенія, былъ занятъ приготовленіями къ его пріему, Джайльсъ Гослингъ прокрался къ разнощику, и нашелъ его въ большомъ волненіи расхаживающимъ по комнатѣ.
   -- Что вы такъ скоро отъ насъ ушли? спросилъ хозяинъ гостя.
   -- Еще бы не уйдти, когда къ вамъ пришелъ чортъ, отвѣчалъ разнощикъ.
   -- Не совсѣмъ учтиво, что вы такъ честите моего племяника, сказалъ Гослингъ,-- и мнѣ не слѣдовало бы послѣ этого говорить съ вами; но яне могу не сознаться, что дѣйствительно Майкъ смахиваетъ на чортова сына.
   -- О, я говорю не о пьянчужкѣ, отвѣчалъ разнощикъ,-- а о другомъ, но куда они отправляются? Откуда они пріѣхали?
   -- Право не съумѣю отвѣтить на эти вопросы, сказалъ хозяинъ, -- но вы привезли мнѣ подарокъ отъ достойнѣйшаго мистера Тресиліана -- славный камешекъ! При этомъ Гослингъ вынулъ перстень, и полюбовавшись на него сказалъ, что это слишкомъ щедрое вознагражденіе за его скромныя услуги. Онъ-де хозяинъ гостиницы, и потому ему не слѣдъ вмѣшиваться въ чужія дѣла, кромѣ того онъ почти что ничего не знаетъ, слыхалъ только что въ Кумнорѣ все еще живетъ какая-то лэди въ строжайшемъ заключеніи, и тѣмъ, которые случайно ее видѣли, она казалась печальной и недовольной своей участью.-- Но, продолжалъ Джайльсъ, если вы желаете угодить вашему господину, вамъ представляется рѣдкій случай. Тони Фостеръ придетъ сюда, а стоитъ только дать Майку понюхать другую фляжку вина, и никакіе королевскіе приказы не сдвинутъ его со скамьи. И потому у васъ впереди вѣрныхъ два часа. Если вы возьмете съ собой коробъ, который можетъ послужить вашимъ лучшимъ извиненіемъ въ случаѣ нужды, вамъ можетъ быть удастся уломать стараго сторожа впустить васъ во дворъ, чтобъ показать лэди ваши товары, и тогда вы узнаете о ея положеніи больше чѣмъ могъ бы вамъ сказать я или кто другой.
   -- Правда, отвѣчалъ Вайландъ,-- это былъ онъ,-- отличная мысль, но нѣсколько опасная: если вдругъ Фостеръ вернется?
   -- Можетъ быть.
   -- Или лэди не приметъ моихъ услугъ?
   -- Очень можетъ быть. Удивляюсь, что за охота мистеру Тресиліану такъ убиваться по женщинѣ, которая къ нему. равнодушна?.
   -- Въ томъ и другомъ случаѣ я долженъ расчитывать на плохой пріемъ, и вотъ почему мнѣ не особенно правится вашъ совѣтъ.
   -- Какъ знаете, самъ я въ это вмѣшиваться не желаю. Это дѣло вашего господина, а не мое; вы лучше знаете, чѣмъ рискуете и стоитъ ли игра свѣчъ. Но не можете же вы расчитывать, чтобъ другіе пошли туда, куда вы сами боитесь пускаться?
   -- Позвольте, еще минуту, скажите мнѣ -- и этотъ старикъ ѣдетъ съ ними въ Кумноръ?
   -- Полагаю что такъ: ихъ слуга сказывалъ, что весь багажъ приказано доставить прямо въ Кумноръ, по эль также подломилъ слугу, какъ Канарское вино Микеля.
   -- Довольно, сказалъ Вайландъ, съ видомъ внезапной рѣшимости,-- я разстрою козни стараго изверга. При видѣ его я перестаю бояться, и надъ всѣми моими чувствами всплываетъ ненависть. Подсобите мнѣ поднять коробъ, почтенный хозяинъ. Берегись, старый Альбумазаръ, въ твоемъ гороскопѣ дурное вліяніе, и оно исходитъ изъ созвѣздія Большаго Медвѣдя.
   Съ этими словами Вайландъ навьючилъ на спину свой коробъ, въ сопровожденіи хозяина вышелъ заднимъ ходомъ изъ Чернаго Медвѣдя, а затѣмъ направился кратчайшимъ путемъ въ Кумноръ.
   

ГЛАВА XX.

   
   Паяцъ.-- Есть разнощики, совсѣмъ особъ статья, сестрица.

Шэкспиръ.-- Зимняя сказка. Дѣйствіе IV. Явленіе III.

   Желая исполнить неоднократныя приказанія графа хранить безусловную тайну, и отчасти вслѣдствіе личной нелюдимости и скаредности, Антони Фостеръ своимъ домашнимъ устройствомъ больше старался избѣгать любопытныхъ взглядовъ чѣмъ обезпечить себя отъ внѣшняго посягательства. Во избѣжаніе огласки онъ до того сократилъ число своихъ слугъ, что когда въ домѣ не было никого изъ людей графа или Варнея, единственной прислугой были одинъ старикъ и двѣ старухи, помогавшія убирать комнаты графини.
   Одна изъ этихъ старухъ отворила дверь когда постучалъ Вайландъ, и на его просьбу войдти и показать свои товары дамамъ, живущимъ въ домѣ, отвѣчала цѣлымъ градомъ побранокъ на мѣстномъ нарѣчіи. Разнощикъ унялъ ее, положивъ ей въ руку серебреную монету и пообѣщавъ матеріи на чепецъ, если лэди что нибудь у него купитъ.
   -- Очень кстати, потому что мой весь въ лохмотьяхъ; проберись съ своимъ коробомъ въ садъ, она тамъ гуляетъ.
   И старуха указала разнощику какъ пройдти въ садъ, и ткнувъ пальцемъ по направленію къ старой бесѣдкѣ, прибавила:-- Вотъ она гдѣ, она много чего накупитъ, если ей твой товаръ приглянется.
   -- Впустить меня она впустила, а вотъ какъ-то я выберусь отсюда, подумалъ Вайлацдъ, услыхавъ что старуха затворила за нимъ калитку сада. Но, Богъ милостивъ, не побьютъ и не посмѣютъ убить за такую пустую провинность и въ такой свѣтлый вечеръ. Рѣшено, иду впередъ -- храбрый воинъ не думаетъ объ отступленіи пока не потерпитъ пораженія. Я вижу двухъ женщинъ въ старой бесѣдкѣ, но какъ обратить на себя ихъ вниманіе? Постой! Виль Шэкспиръ, будь другомъ въ нуждѣ. Спою имъ со словъ "Автолика." И онъ запѣлъ пріятнымъ голосомъ и съ возрастающей смѣлостью извѣстный куплетъ изъ комедіи:
   
   Бѣлѣе свѣта холстъ,
   Крепъ черенъ и не толстъ,
   Въ перчаткахъ запахъ розъ,
   И разныхъ масокъ цѣлый возъ! *).
   *) Зимняя сказка, Шэкспира.
   
   -- Кого это намъ Богъ послалъ, Дженетъ? спросила лэди.
   -- Одинъ изъ торгующихъ суетными веществами, отвѣчала Дженетъ,-- разнощикъ, продающій легкіе товары еще болѣе легкими средствами; удивляюсь какъ его пропустила старая Доркасъ.
   -- Это счастливый случай, сказала графиня:-- мы ведемъ здѣсь безотрадную жизнь, и это можетъ насъ разсѣять на нѣсколько минутъ.
   -- Ахъ, милэди, а мой отецъ?
   -- Онъ не мой отецъ, Дженетъ, и надѣюсь не указъ мнѣ; поди и позови сюда этого человѣка, мнѣ нужны разныя вещи.
   -- Въ такомъ случаѣ можно написать съ первой почтою въ Лондонъ, и вамъ вышлютъ все что только можно достать въ Англіи. А изъ этого быть бѣдѣ; ради Бога, дорогая лэди, позвольте мнѣ его прогнать!
   -- Позови его сюда! повторила графиня, или постой, я сама его позову, и избавлю тебя отъ выговора.
   -- О! еслибъ только не было чего похуже! сказала Дженетъ печально, между тѣмъ какъ лэди позвала разнощика.-- Добрый человѣкъ! Поди сюда, развяжи свой коробъ, и если у тебя хорошіе товары, то счастливый случай прислалъ тебя для моего удовольствія и для твоей выгоды.
   -- Чего угодно вашей милости? спросилъ Вайландъ, развязывая коробъ и показывая товары съ такой ловкостью, какъ будто выросъ при этомъ дѣлѣ. Ему случалось уже торговать въ теченіе его бродячей жизни, и теперь онъ выставлялъ свой товаръ лицомъ съ развязностью завзятаго торгаша, искусно назначая имъ цѣны.
   -- Чего мнѣ угодно? повторила задумчиво лэди, -- да, въ виду того, что я цѣлыхъ шесть мѣсяцевъ не купила по своему выбору ни ярда полотна или кембрика, даже никакой бездѣлушки, то ты лучше скажи что у тебя есть? Отложи для меня эту батистовую фрезу и пару рукавчиковъ, эту креповую пелеринку съ золотой бахромой и эту суконную мантилью вишневаго цвѣта съ золотыми пуговками, -- неправда ли, она прелестна, Дженетъ?
   -- Нѣтъ, милэди, если вы спрашиваете мое скромное мнѣніе, то нахожу это слишкомъ роскошно для того чтобъ быть прелестнымъ.
   -- Въ наказаніе за такое глупое мнѣніе ты будешь носить эту мантилью, и увѣряю тебя, что золотыя пуговки своей масивностью утѣшатъ твоего отца и примирятъ его съ вишневымъ цвѣтомъ. Смотри, чтобъ онъ ихъ не споролъ, Дженетъ, и не отправилъ въ одну шкатулку съ тѣми золотыми, которые онъ у тебя отобралъ въ тотъ разъ.
   -- Прошу васъ, милэди, пощадите моего отца.
   -- Не стоитъ, отвѣчала графиня.-- Но не будемъ отвлекаться отъ дѣла. Вотъ этотъ головной уборъ для меня, и эти серебреныя булавки съ жемчугомъ; отложи также эти два рыжеватыя шерстяныя платья для Доркасъ и Алисы Дженетъ, чтобы бѣдныя старушки не зябли зимой. Постой, нѣтъ ли у тебя духовъ или ароматныхъ подушечекъ, или хорошенькихъ флаконовъ новаго фасона?
   -- Будь я въ самомъ дѣлѣ разнощикъ, я бы съ-разу разбогатѣлъ, подумалъ Вайландъ, едва успѣвая удовлетворять желаніямъ, быстро слѣдовавшимъ одно за другимъ, съ воодушевленіемъ естественнымъ въ молодой особѣ, давно не имѣвшей такого пріятнаго развлеченія, но какъ навести ее на серьезныя мысли? И выкладывая цѣлую коллекцію эсенцій и духовъ, онъ остановилъ ея вниманіе, замѣтивъ, что эти вещи поднялись почти до двойной цѣны съ тѣхъ поръ, какъ дѣлаютъ великолѣпныя приготовленія для пріема королевы и двора въ замкѣ Кенильвортъ.
   -- Ага! сказала оживляясь графиня, стало быть этотъ слухъ вѣренъ, Дженетъ?
   -- Конечно, милэди, отозвался Вайландъ,-- и удивляюсь, какъ вы можете въ этомъ сомнѣваться. Королева Англіи вотъ уже цѣлую недѣлю пируетъ съ благороднымъ графомъ Лестеромъ, и многіе вамъ скажутъ, что у Англіи скоро будетъ король, а у Елизаветы -- да хранитъ ее Богъ!-- будетъ мужъ прежде чѣмъ кончатся лѣтнія празднества.
   -- Это наглая ложь! закричала нетерпѣливо графиня.
   -- Ради Бога, успокойтесь, милэди! сказала Джепетъ, дрожа за послѣдствія;-- охота вамъ вѣрить болтовнѣ разнощика.
   -- Да, Дженетъ, правда... Такіе слухи, позорящіе славу самаго блестящаго и благороднаго изъ пэровъ Англіи, могутъ распространять только подлые, безсовѣстные люди.
   -- Да погибну я, если чѣмъ либо заслужилъ вашъ непонятный гнѣвъ! Я повторилъ только то что всѣ говорятъ, сказалъ Вайландъ.
   Между тѣмъ графиня успѣла подавить всѣ проявленія своей досады.
   -- Очень было бы жаль, сказала она почти спокойно,-- если бы королева измѣнила дѣвственности, столь дорогой для всѣхъ ея подданныхъ, и я ни за что этому не повѣрю. Но что это такъ тщательно уложено въ серебреной коробочкѣ? спросила она, чтобы перемѣнить разговоръ, разсматривая внутренность ларца, гдѣ лекарства и косметическія вещества были расположены по отдѣльнымъ ящичкамъ.
   -- Это лекарство противъ недуга, которымъ, надѣюсь, вы никогда страдать не будете. Количество величиной съ турецкій бобъ, проглоченное ежедневно въ теченіе недѣли, укрѣпляетъ сердце противъ меланхоліи, происходящей въ уединеніи вслѣдствіе нераздѣляемой любви или разочарованной надежды.

0x01 graphic

   -- Вы съума сошли! сказала рѣзко графиня, или вы думаете, что снисходительно накупивъ у васъ дрянныхъ товаровъ по безсовѣстнымъ цѣнамъ, я стану вѣрить чему хотите? Слыханное ли дѣло, чтобы душевныя страданія исцѣлялись лекарствами?
   -- Не во гнѣвъ будь вамъ сказано, отвѣчалъ Вайландъ,-- я человѣкъ честный и продаю товаръ по надлежащимъ цѣнамъ. Что же касается до этого драгоцѣннаго снадобья, то говоря о его качествахъ, я вѣдь не просилъ васъ купить его: такъ зачѣмъ же мнѣ вамъ лгать? Я не говорю, чтобы оно исцѣлило застарѣлую болѣзнь души, отъ которой могутъ пособить только время да Богъ, но я утверждаю, что оно избавляетъ отъ немочи, зарождающейся въ тѣлѣ вслѣдствіе меланхоліи, томящей душу. Я многимъ помогалъ при дворѣ и въ иныхъ мѣстахъ, и еще недавно помогъ мистеру Эдмунду Тресиліану, прекраснѣйшему джентльмену изъ Корнваля, который, какъ говорятъ, получивъ отказъ въ любви, впалъ въ такую меланхолію, что друзья опасались за его жизнь.
   Онъ замолчалъ, и лэди также не сказала ни слова. Черезъ нѣсколько минутъ она спросила голосомъ, который старалась сдѣлать твердымъ и равнодушнымъ: И этотъ джентльменъ совершенно выздоровѣлъ?
   -- Почти; по крайней мѣрѣ не чувствуетъ никакой тѣлесной боли.
   -- Я приму это лекарство, Дженетъ, сказала графиня,-- у меня тоже иногда дѣлается черная меланхолія, угнетающая душу.
   -- Не дѣлайте этого, милэди, возразила Дженетъ,-- почему знать не вредно ли то что онъ продаетъ?
   -- Вотъ вамъ доказательство моей добросовѣстности, отозвался Вайландъ,-- и взявъ немного лекарства, проглотилъ его при своихъ собесѣдникахъ. Графиня купила остальное, можетъ быть именно потому что Дженетъ стала еще настойчивѣе отсовѣтовать ей. Она даже приняла первую дозу немедленно, и объявила, что чувствуетъ на сердцѣ легче и духъ бодрѣе,-- что по всей вѣроятности было только въ ея воображеніи. Затѣмъ она бросила Дженетъ кошелекъ, и попросивъ ее расплатиться, пожелала разнощику добраго вечера и ушла въ домъ, лишивъ такимъ образомъ Вайланда всякой возможности переговорить съ нею наединѣ. Онъ поспѣшилъ по крайней мѣрѣ объясниться съ Дженетъ.
   -- Красавица, сказалъ -- онъ, судя по всему, ты любишь свою госпожу? Ей нужна вѣрная служанка.
   -- Почему именно? спросила Дженетъ.
   -- Красавица, я не то, чѣмъ кажусь, сказалъ разнощикъ, понижая голосъ.
   -- Значитъ, ты тѣмъ менѣе похожъ на честнаго человѣка.
   -- Тѣмъ болѣе, отвѣчалъ Вайландъ,-- потому что я не разнощикъ.
   -- Уходи отсюда немедленно или я позову на помощь, сказала Дженетъ,-- отецъ вѣроятно сію минуту вернется.
   -- Не горячись, чтобы послѣ не раскаяться.-- Я другъ твоей госпожи, а ей очень нужны друзья въ настоящую минуту. Неужели ты захочешь погубить и тѣхъ немногихъ друзей, которыхъ ей посылаетъ судьба.
   -- Почему я знаю что ты за человѣкъ? спросила Дженетъ.
   -- Посмотри мнѣ въ лице, сказалъ Вайландъ Смитъ,-- посмотри, развѣ не видно честности въ моихъ глазахъ?
   И правда, въ его лицѣ, хотя вовсе некрасивомъ, замѣтно было выраженіе изобрѣтательнаго и находчиваго ума, что въ соединеніи съ оживленными и блестящими глазами, красивымъ ртомъ и пріятной улыбкой, часто придаетъ привлекательность чертамъ весьма обыкновеннымъ и неправильнымъ. Дженетъ посмотрѣла на него не безъ лукавства и отвѣчала:-- Не смотря на твою прославленную честность, другъ, и хотя я не привыкла судить и рядить о такихъ вопросахъ, который ты предложилъ моему усмотрѣнію, мнѣ кажется я вижу въ твоемъ лицѣ нѣчто обличающее плута или разбойника.
   -- Въ маленькихъ размѣрахъ, можетъ быть, сказалъ со смѣхомъ Вайландъ.-- Но сегодня вечеромъ или завтра пріѣдетъ сюда съ твоимъ отцомъ старикъ. Онъ выступаетъ мягко, какъ кошка, у него лукавый и злой взглядъ крысы, льстивая вкрадчивость испанской собаки, рѣшительный натискъ бульдога,-- берегись его, ради себя самой и своей госпожи. Знай, красавица, у него ядъ ехидны подъ притворной невинностью голубя. Что именно онъ умышляетъ противъ васъ -- я не знаю, но болѣзнь и смерть всегда шли по его пятамъ. Не говори объ этомъ твоей госпожѣ; мнѣ извѣстно что въ ея положеніи страхъ, внушаемый зломъ, можетъ быть такъ же опасенъ, какъ и самое зло. Но позаботься, чтобы она принимала мое снадобье, потому что (онъ понизилъ голосъ и заговорилъ ей на ухо тихо, по выразительно) это противоядіе. Слышишь, они входятъ въ садъ!
   Въ самомъ дѣлѣ, шумный смѣхъ и громкій говоръ приближались къ садовой двери; встревоженный ими Вайландъ Смитъ прыгнулъ въ кусты, между тѣмъ какъ Дженетъ вошла въ бесѣдку, чтобы не быть замѣченной и вмѣстѣ съ тѣмъ желая спрятать, по крайней мѣрѣ на первое время, покупки, сдѣланныя у мнимаго разнощика и лежавшія разбросанными на полу бесѣдки.
   Но Дженетъ напрасно тревожилась: ея отецъ, старый слуга лорда Лестера и астрологъ вошли въ садъ шумно и встревоженно, стараясь успокоить Ламбурна, голова котораго теперь была совершенно полна винными парами. Ламбурнъ принадлежалъ къ тѣмъ несчастнымъ, которые подъ вліяніемъ хмѣля не засыпаютъ, какъ другіе пьяницы, но остаются на ногахъ, пока послѣдовательными возліяніями не дойдутъ до состоянія необузданной ярости. Подобно многимъ людямъ въ этомъ положеніи, Ламбурнъ не терялъ способности дѣлать движенія, говорить, даже разсуждать; напротивъ, говорилъ съ необычайнымъ воодушевленіемъ и быстротой, пробалтывая все что въ иное время пожелалъ бы оставить въ тайнѣ.
   -- Какъ! оралъ Микель во все горло:-- мнѣ ни привѣта, ни отвѣта! когда я привелъ въ вашу старую кануру фортуну въ образѣ чертоваго подручнаго, умѣющаго превращать черепицы въ испанскіе доллары! Эй ты, Тони Зажигай-Костеръ, папистъ, пуританинъ, лицемѣръ, скряга, развратникъ, чортъ, смѣсь всѣхъ человѣческихъ грѣховъ, кланяйся и чти того, кто ввелъ въ твой домъ мамону, которую ты боготворишь.
   -- Ради Бога, говори тише, умолялъ Фостеръ,-- пойдемъ въ домъ я дамъ тебѣ вина, всего чего хочешь.
   -- Нѣтъ, старый бѣсъ, я хочу все это здѣсь,-- гремѣлъ пьяный гость, здѣсь, al fresco, какъ говорятъ итальянцы. Нѣтъ, нѣтъ, я не хочу пить съ этимъ чортомъ отравителемъ въ домѣ, чтобы не задохнуться отъ мышьяковаго и ртутнаго чада; меня надоумилъ Варней остерегаться его.
   -- Дайте ему вина, ради всѣхъ чертей! сказалъ алхимикъ.
   -- Ага! и ты приправишь его для меня, старый плутъ, неправда-ли? Да, и поподчуешь меня мѣдянкой, чемерицей, купоросомъ, крѣпкой водкой и двацатью дьявольскими приправами, вскипятивъ ихъ въ моемъ черепѣ какъ колдуньи кипятятъ зелья въ котлѣ чтобы вызывать чертей. Подай мнѣ самъ бутылку, старый Тони Зажигай-Костеръ и прямо съ погреба, я не хочу вина подогрѣтаго на кострѣ стараго сожженаго епископа, или стой! пусть Лестеръ будетъ королемъ если хочетъ -- хорошо -- и Варней, плутъ Варней,-- главнымъ визиремъ -- пускай, отлично! А чѣмъ же. буду я? чѣмъ, развѣ императоромъ, -- Императоръ Ламбурнъ! Хочу видѣть лакомый кусочекъ, который они прячутъ въ этихъ стѣнахъ на свою потѣху, хочу чтобы сегодня же ночью она поднесла мнѣ вина и надѣла мнѣ ночной колпакъ. На кой прахъ человѣку двѣ жены; будь онъ двадцать разъ графомъ? Отвѣчай мнѣ на это, братъ Тони, ты старая проклятая лицемѣрная собака, которую Господь Богъ вычеркнулъ изъ книги жизни, но которая терзается постояннымъ желаніемъ снова въ нее попасть. Ну, старый Сожигатель епископовъ, богохульный фанатикъ, отвѣчай на это!
   -- Я пырну въ него ножъ до рукоятки, шепнулъ Фостеръ голосомъ, дрожавшимъ отъ злобы.
   -- Ради Неба, безъ насилія, сказалъ астрологъ.-- Зачѣмъ придавать этому такое серьезное значеніе! Послушай, другъ Ламбурнъ, хочешь выпить со мной за здоровье благороднаго графа Лестера и мистера Ричарда Варнея?
   -- Хочу, старина Альбумазаръ, хочу, достойный торгашъ мышьякомъ; я поцѣловалъ бы тебя, почтенный нарушитель закона Юліи (какъ говорятъ въ Лейденѣ), если бы отъ тебя не разило такъ чертовски сѣрой и всякой аптечной дрянью. Идетъ! за здоровье Варнея и Лестера, двухъ благородныхъ честолюбцевъ, двухъ глубочайшихъ, величайшихъ, хитрѣйшихъ и гнуснѣйшихъ изверговъ -- хорошо, ни слова больше, но кто со мной не согласенъ, тому я проткну сердце шпагой. И такъ, господа!...
   И сказавъ это, Ламбурнъ опорожнилъ кружку, поданную ему астрологомъ и въ которой было не вино, а перегнанный спиртъ. Онъ буркнулъ проклятіе, уронилъ кружку, положилъ руку на рукоять, не будучи въ силахъ вынуть саблю, и упалъ безъ чувствъ и безъ движенія на руки слугъ, которые унесли его въ комнату и уложили къ постель.
   Пользуясь общимъ смятеніемъ, Дженетъ незамѣтно пробралась въ комнату своей госпожи, дрожа какъ осиновый листъ, но рѣшившись скрыть страшныя тайны, обнаружсппыя пьяной болтовней Ламбурна. Однако ея опасенія, не имѣвшія впрочемъ опредѣленной формы, совпадали съ совѣтами разнощика, и она утвердила свою госпожу въ намѣреніи принимать его лекарство, отъ котораго иначе по всей вѣроятности она стала бы ее отговаривать. Болтовня Ламбурна не ушла отъ вниманія Вайланда, который лучше зналъ какъ ее истолковать. Ему было чрезвычайно жаль прелестную графиню, находившуюся въ рукахъ такой шайки негодяевъ, помня какъ онъ любовался на нее впервые въ кругу счастливой семьи. Но его негодованіе значительно усилилось когда онъ услыхалъ голосъ своего стараго хозяина, къ которому онъ питалъ въ одинаковой степени и ненависть и страхъ. Но съ другой стороны онъ былъ увѣренъ въ своей ловкости и въ дѣйствительности своихъ средствъ, и какъ ни казалось это опаснымъ, онъ рѣшился въ эту же ночь проникнуть всю тайну и помочь несчастной лэди, если это еще возможно. Изъ нѣкоторыхъ словъ, которыя Ламбурнъ выронилъ въ пьяномъ бреду, Вайландъ началъ сомнѣваться, чтобы Варней дѣйствовалъ исключительно на свою руку, добиваясь расположенія этой прелестной женщины. Ходили слухи, что этотъ ревностный слуга и прежде улаживалъ для своего господина не мало разныхъ любовныхъ интригъ, и Вайланду Смиту пришло въ голову, что Лестеръ самъ главное дѣйствующее лице этого соблазна. Онъ не могъ подозрѣвать ея брака съ графомъ; но даже разоблаченіе такой мимолетной интриги съ особой, подобной мисъ Эми Робсартъ, было дѣломъ глубочайшей важности для прочности власти временщика королевы. Если Лестеръ самъ старается подавить такіе слухи такими странными мѣрами, сказалъ онъ себѣ, то вокругъ него множество людей, которые готовы оказать ему эту услугу, не дожидаясь его согласія. Если я хочу вмѣшаться въ это дѣло, то къ этому надо приступить съ такими предосторожностями, какія употреблялъ мой старый хозяинъ, когда мѣшалъ свою сатанинскую манну,-- непремѣнно съ непроницаемой маской на лицѣ. И потому я завтра же разстанусь съ Джайльсомъ Гослингомъ и буду мѣнять мое направленіе и мое мѣстопребываніе такъ же часто какъ лисица, преслѣдуемая собаками. Хотѣлось бы мнѣ повидать еще разъ эту пуританочку. Она слишкомъ мила и умна для дочери такого негодяя, какъ Антони Зажигай-Костеръ.
   Джайльсъ Гослингъ былъ радъ отъѣзду Вайланда. Честный трактирщикъ до того боялся идти на перекоръ любимцу графа Лестера, что его добродѣтели не хватало чтобы терпѣть такого непрошеннаго гостя, и потому онъ былъ очень доволенъ избавиться отъ него. Джайльсъ однако высказалъ полную готовность въ случаѣ нужды оказывать мистеру Тресиліану или его посланцу всякую услугу на сколько это будетъ прилично въ его положеніи.
   

ГЛАВА XXI.

   
   Нагромоздить такое количество честолюбивыхъ замысловъ, что бы потерявъ равновѣсіе рухнуть...

Шэкспиръ.-- Макбетъ.

   Роскошь приготовленій къ празднествамъ въ Кенильвортѣ была предметомъ толковъ во всей Англіи. Туда несли и везли все что можно было достать дома и за границей для вящаго веселія и блеска пріема Елизаветы. Между тѣмъ Лестеръ съ каждымъ днемъ повышался въ милостяхъ королевы. Онъ сидѣлъ постоянно рядомъ съ ней на совѣтахъ, она благосклонно выслушивала его въ часы придворныхъ развлеченій, и удостоивала даже говорить съ нимъ запросто; на него со страхомъ взирали всѣ искавшіе чего нибудь при дворѣ, за нимъ ухаживали иностранные министры съ самыми лестными заявленіями уваженія отъ лицъ ихъ государей, и онъ казался Alter Ego {Вторымъ Я.} Елизаветы, которая по общему убѣжденію только выжидала случая, чтобы связать его со своей верховной властью узами брака.
   Но на этой вершинѣ успѣха баловень фортуны и королевы былъ едвали не самымъ несчастнымъ человѣкомъ въ королевствѣ. Онъ обладалъ прозорливостью сказочнаго принца и видѣлъ много такого, чего не подозрѣвали его друзья и приближенные. Лестеръ отлично зналъ характеръ своей государыни. Тщательное изученіе ея недостатковъ такъ же, какъ и благородныхъ свойствъ, въ связи съ его замѣчательнымъ умомъ и рѣдкими наружными преимуществами, подняли его такъ высоко въ ея милостяхъ; но это же самое знаніе ея характера заставляло его во всякую минуту бояться какой нибудь неожиданной и грозной невзгоды. Лестеръ былъ подобенъ лоцману, имѣющему передъ собою морскую карту, которая указываетъ ему всѣ подробности предстоящаго плаванія и выставляетъ столько мелей и подводныхъ кампей, что его тревожитъ сомнѣніе въ возможности обойдти ихъ всѣхъ, и онъ начинаетъ смотрѣть на свое спасеніе почти какъ на чудо.
   Въ самомъ дѣлѣ, королева Елизавета обладала страннымъ смѣшеніемъ самаго здраваго мужскаго смысла со всѣми слабостями, которыя преумущественно приписываютъ женщинамъ. Подданные вполнѣ наслаждались ея добродѣтелями, значительно превосходившими ея слабости, но придворные и приближенные часто выносили неожиданные и тяжелые капризы королевы и выходки ея ревниваго и деспотическаго характера. Она была матерью народа, но вмѣстѣ съ тѣмъ дочерью Генриха VIII; раннія страданія и превосходное воспитаніе только подавили и измѣнили, но не могли совершенно уничтожить наслѣдственный нравъ "жестокаго короля". "Умъ королевы", говоритъ ея остроумный крестникъ, серъ Джонъ Гарингтонъ, испытавшій на себѣ ея милость и ея гнѣвъ, "часто бывалъ подобенъ мягкому воздуху, навѣянному съ запада лѣтнимъ утромъ; всѣ вокругъ нея ощущали свѣжесть и отраду. Ея рѣчи очаровывали всѣ сердца. Но когда шли ей наперекоръ, она несомнѣнно доказывала чья была дочь. Ея улыбка былъ ясный солнечный свѣтъ, на которомъ могъ грѣться всякій, кому онъ былъ доступенъ, но затѣмъ налетала буря, собирались тучи, и громъ поражалъ всѣхъ безъ разбора" {Nugae Antiquae. Vol. I стр. 356--362.}.

0x01 graphic

   Это непостоянство нрава, какъ хорошо зналъ Лестеръ, было особенно страшно для того, кто пользовался расположеніемъ королевы и болѣе зависѣлъ отъ ея личнаго произвола, чѣмъ отъ необходимыхъ услугъ, которыя могъ оказывать ея правительству. Положеніе Бурлея или Вальсингама, хотя гораздо менѣе блестящее нежели его собственное, основывалось, какъ Лестеръ хорошо зналъ, на солидномъ умѣ Елизаветы, а не на ея пристрастіи, и потому было свободно отъ всѣхъ колебаній, которыя неизбѣжно постигаютъ все что преимущественно основывается на личныхъ, наружныхъ преимуществахъ и на женской прихоти. Королева цѣнила этихъ великихъ и мудрыхъ государственныхъ людей только по отношенію къ предлагаемымъ ими мѣрамъ правленія и къ тѣмъ доводамъ, на которыхъ они основывали свои сужденія въ совѣтѣ; успѣхъ же Лестера обусловливался перемѣнчивыми проявленіями своенравія, которыя могутъ способствовать или возвышенію или паденію временщика. Притомъ Елизавета постоянно боялась забыть свое достоинство или уронить королевское величество, слишкомъ беззавѣтно поддаваясь склонностямъ женщины. Лестеръ ясно видѣлъ всѣ опасности, угрожавшія его могуществу, "слишкомъ большому чтобы удержать его въ рукахъ или чтобы отказаться отъ него". Тревожно изыскивая средства поддержать себя въ затруднительномъ положеніи и иногда высматривая даже тропинку, по которой въ крайнемъ случаѣ можно было бы благополучно спуститься внизъ, онъ не предвидѣлъ возможности ни того, ни другаго. Въ такія минуты его мысль останавливалась на тайномъ бракѣ и его послѣдствіяхъ, и съ горечью противъ себя, если не противъ несчастной графини, онъ этому необдуманному шагу, совершенному въ пылу того, что онъ называлъ теперь безразсудной страстью, приписывалъ и невозможность поставить свою власть на прочномъ основаніи, и неизбѣжность своего окончательнаго паденія.
   -- Говорятъ,-- такъ неслись его мысли въ эти тревожныя минуты угрызеній совѣсти,-- говорятъ, что я могъ бы жениться на Елизаветѣ и сдѣлаться англійскимъ королемъ. Всѣ объ этомъ толкуютъ. Объ этомъ бракѣ поютъ въ балладахъ, слушая которыя толпа ликуетъ и бросаетъ шапки на воздухъ; о немъ говорятъ въ школахъ, шепчутъ во дворцѣ, намекаютъ проповѣдники, молятся въ кальвинистскихъ церквяхъ за границею, даже толкуютъ въ залахъ совѣта,-- и эти смѣлые намеки не опровергаются ни замѣчаніями, ни упреками, ни выговорами, ни даже обычными женскими увѣреніями, что она будетъ жить и умретъ дѣвственной принцесой. Ея обращеніе ласковѣе прежняго, хотя она знаетъ, что эти толки перешли границу, ея взгляды милостивѣе; ничто не преграждаетъ мнѣ путь къ англійскому престолу; остается протянуть руку, чтобы взять вѣнецъ, составляющій славу вселенной! И въ тоже время я чувствую, что меня удерживаетъ тайная, неразрывная связь! Вотъ письма отъ Эми, говорилъ онъ хватаясь за нихъ въ порывѣ раздраженія,-- вотъ письма, требующія, чтобы я призналъ ее открыто, воздалъ справедливость ей и себѣ. Мнѣ кажется, что я уже былъ довольно несправедливъ къ самому себѣ! И она говоритъ, будто Елизавета приметъ вѣсть объ этомъ бракѣ съ радостью матери, слышащей о счастливой женитьбѣ сына, подающаго блестящія надежды! Она, дочь Генриха, не щадившаго ни мужчинъ въ своемъ гнѣвѣ, ни женщинъ въ своихъ прихотяхъ, она увидитъ себя обманутой, увлеченной страстью до безразсуднаго признанія въ любви къ подданному и узнаетъ, что этотъ подданный искавшій ея любви -- женатый человѣкъ! Елизавета узнаетъ, что ее провели, какъ придворный щеголь проводитъ деревенскую простушку -- и мы тогда увидѣли бы къ нашей пагубѣ "furens quid faemina posait" {На что способна разъяренная женщина.}!
   Лестеръ умолкалъ и звалъ Варнея, къ совѣтамъ котораго онъ сталъ обращаться чаще прежняго, потому что помнилъ какъ онъ былъ противъ его тайнаго брака. И совѣщаніе оканчивалось обыкновенно тревожнымъ обсужденіемъ, какимъ образомъ графиня явится въ Кенильвортъ, и за невозможностью удовлетворительнаго разрѣшенія этого вопроса, предполагаемыя празднества откладывались день ото дня. Но наконецъ графу Лестеру нужно было рѣшиться на что нибудь.
   -- Елизавета не примирится съ ея отсутствіемъ, сказалъ графъ.-- Я не знаю закралось ли въ ея душу какое нибудь подозрѣніе, какъ я опасаюсь, или ей напоминаетъ о прошеніи Тресиліана Сусексъ или какой нибудь тайный врагъ; но только она безпрестанно возвращается къ исторіи Эми Гобсартъ. Мнѣ кажется, что Эми -- раба, приставленная при колесницѣ, употребляемой злою судьбою чтобы раздавить и уничтожить мое торжество, когда оно достигло высшей степени. Покажи свое искуство, Варней, и посовѣтуй какъ выпутаться изъ этого безвыходнаго положенія. Я откладывалъ эти проклятыя празднества сколько было возможно не нарушая приличій, но сегодняшнее свиданіе предоставило все слѣпому случаю. Она сказала мнѣ ласково, но рѣшительнымъ тономъ:-- "Мы не хотимъ давать вамъ больше времени для приготовленій, милордъ, иначе вы разоритесь. Въ суботу, 9-го іюля, мы будемъ съ вами въ Кенильвортѣ. Просимъ васъ не позабыть никого изъ указанныхъ нами гостей, и въ особенности красавицу Эми Робсартъ. Мы желаемъ видѣть женщину, которая предпочла вашего слугу, Ричарда Варнея, поэтическому Тресиліану".-- Ну, Варней, напряги всю свою изобрѣтательность, выручавшую насъ столько разъ. Опасность, предвѣщаемая гороскопомъ, готова разрушиться надо мною,-- это вѣрно какъ то, что меня зовутъ Дудлеемъ.
   -- Нельзя ли убѣдить милэди подчиниться не надолго темной роли, на которую ее обрекаютъ обстоятельства? спросилъ Варней послѣ нѣкотораго колебанія.
   -- Какъ, чортъ возьми! ты хочешь чтобъ графиня публично назвалась твоей женой? Это несовмѣстно ни съ моей честью, ни съ ея достоинствомъ,
   -- Увы, милордъ, а между тѣмъ королева знаетъ ее, какъ мою жену и опровергнуть въ ней это убѣжденіе значитъ открыть все.
   -- Придумай что нибудь другое, Варней, сказалъ графъ въ сильномъ волненіи;-- эта выдумка ни къ чорту не годится: еслибъ даже я согласился, она ни за что на это не рѣшится. Говорю тебѣ, если ты еще самъ этого не знаешь, что у Елизаветы на престолѣ не больше гордости, чѣмъ у этой дочери темнаго девонширскаго джентльменна. Когда затрогиваютъ ея честь, она вспыхиваетъ какъ молнія и разражается какъ громъ.
   -- Мы испытали это, иначе мы не были бы теперь въ такомъ затрудненіи, сказалъ Варней.-- Но я не знаю что вамъ посовѣтовать иное. Мнѣ кажется однако, что удостоившись счастья сдѣлаться женою вашей милости и этимъ подвергнувъ васъ несомнѣнной опасности, она должна была бы принести какую нибудь жертву съ своей стороны для устраненія этой опасности.
   -- Это невозможно! произнесъ графъ, махнувъ рукой.-- Я убѣжденъ, что никакая власть, никакія мольбы не могли бы заставить ее назваться твоимъ именемъ, хотя бы на одинъ часъ.
   -- Однако, это ужасно! сказалъ сухо Варней, и немного подумавъ продолжалъ: -- Предположимъ, что нашлась бы женщина, которая возьмется разыграть роль дочери Робсарта? Такія вещи продѣлывались при дворахъ не менѣе проницательныхъ государей, чѣмъ королева Елизавета.
   -- Вздоръ, Варней, обманъ былъ бы немедленно разоблаченъ Тресиліаномъ.
   -- Тресиліана можно на время удалить отъ двора, продолжалъ не унывая Варней.
   -- А какимъ же образомъ?
   -- Мало ли средствъ, которыми вельможа въ вашемъ положеніи, милордъ, можетъ свести со сцены человѣка, вмѣшивающагося въ его дѣла и идущаго ему на перекоръ?
   -- Не говори мнѣ о такой политикѣ, Варней, быстро произнесъ графъ;-- кромѣ того, это ни къ чему не привело бы въ настоящемъ случаѣ. При дворѣ есть много другихъ людей, лично знающихъ Эми; мало того, въ отсутствіе Тресиліана можетъ быть неожиданно вызванъ ея отецъ или кто нибудь изъ его близкихъ друзей? Придумай что нибудь другое.
   -- Милордъ, право не знаю что сказать, отвѣчалъ Варней;-- если бы самъ былъ въ такомъ затрудненіи, я отправился бы въ Кумноръ и убѣдилъ бы жену согласиться на такую мѣру какой потребовала бы моя безопасность.
   -- Варней, сказалъ Лестеръ, -- я не могу убѣждать ее на участіе въ уловкѣ, столь противной ея благородной натурѣ; это было бы гнусной признательностью за ея любовь.
   -- Хорошо, милордъ, вы человѣкъ мудрый, возвышенныхъ чувствъ и посвященный въ тѣ утонченности романической щепетильности, которыя въ ходу въ Аркадіи, какъ описываетъ можетъ быть вашъ племяникъ Филиппъ Сидней. Я вашъ покорнѣйшій слуга, человѣкъ сего міра, и счастливъ только тѣмъ, что мое знаніе свѣта и его путей таково, что даже ваша милость не гнушаетесь иногда прибѣгать къ нему. Теперь хотѣлось бы мнѣ знать, кто больше выигралъ отъ этого счастливаго брака: милэди или вы? И потому кому слѣдуетъ оказывать больше уступчивости и больше заботиться о желаніяхъ, удобствахъ и безопасности другаго?
   -- Говорятъ тебѣ, Варней, все что было въ моей власти дать ей было не только заслужено, но сторицей вознаграждено ея красотой и ея добродѣтелями. Никогда еще почести не сходили на существо, до такой степени способное облагораживать ихъ и придавать имъ новый блескъ.
   -- Хорошо, что вы такъ довольны своимъ выборомъ, милордъ, отвѣчалъ Варней со своей обычной сардонической усмѣшкой, которую по временамъ не могло подавить даже уваженіе къ графу.-- У васъ будетъ много времени чтобы безпрепятственно наслаждаться обществомъ такой прекрасной особы, лишь только окончится срокъ вашего заточенія въ Башнѣ, могущаго послѣдовать за открытіемъ обмана въ любви Елизаветы Тюдоръ. Меньшей кары, я полагаю, вы сами и не ожидаете.
   -- Злой демонъ! крикнулъ Лестеръ,-- ты издѣваешься надъ моимъ несчастіемъ? Дѣлай какъ знаешь!
   -- Если вы говорите серьезно, милордъ, то вамъ слѣдуетъ немедленно отправиться въ Кумноръ.
   -- Поѣзжай ты вмѣсто меня; тебѣ дьяволъ далъ то краснорѣчіе, которое необходимо въ подобныхъ случаяхъ. Если бы даже я рѣшился предложить такой обманъ, мое лице изобличило бы меня въ гнусномъ поступкѣ. Ступай, говорятъ тебѣ; неужели я долженъ умолять тебя помочь моему позору?
   -- Нѣтъ, милордъ, но если вы серьезно поручаете мнѣ исполнить эту необходимую мѣру, вы должны дать мнѣ письмо къ милэди, которое открыло бы мнѣ путь къ переговорамъ, и повѣрьте, что я съумѣю подтвердить вашъ совѣтъ всѣмъ краснорѣчіемъ, которое мнѣ дано природой. Я убѣжденъ въ любви милэди къ милорду и ея готовности сдѣлать все что можно для вашего удовольствія и для вашего благополучія, и потому увѣренъ, что она согласится принять на нѣсколько дней имя такого скромнаго человѣка какъ я, тѣмъ болѣе, что оно не уступаетъ въ древности имени ея отца.
   Лестеръ присѣлъ къ писменному столу, и два или три раза начиная письмо къ графинѣ, каждый разъ разрывалъ его на клочья. Наконецъ онъ набросалъ нѣсколько строкъ, въ которыхъ умолялъ ее, по причинамъ, касающимся его чести и жизни, согласиться пріѣхать на Кенильвортскія празднества подъ именемъ Варнея. Онъ прибавлялъ, что Варней сообщитъ ей всѣ причины, дѣлающія эту мѣру неизбѣжной; затѣмъ подписавъ и запечатавъ эту записку, бросилъ ее черезъ столъ Варнею, и махнулъ рукой въ знакъ приказанія удалиться, что его клевретъ не замедлилъ исполнить.
   Лестеръ, какъ окаменѣлый, остался на мѣстѣ пока не услышалъ лошадинаго топота. Варней, не давъ себѣ даже времени переодѣться, бросился въ сѣдло, и въ сопровожденіи одного слуги, помчался въ Беркширъ. При звукѣ копытъ, графъ вскочилъ съ мѣста и побѣжалъ къ окну, чтобы вернуть гнусное порученіе, данное человѣку, не имѣвшему другой добродѣтели кромѣ преданности. Но Варней уже скрылся изъ вида, и блестящее звѣздное небо, въ то время считавшееся Книгой Судебъ, раскинулось передъ Лестеромъ, когда онъ отдернулъ занавѣску, и отвлекло его отъ лучшаго и болѣе великодушнаго порыва сердца.
   -- Вотъ они идутъ своей безмолвной, но могущественной стезей, заговорилъ тихо графъ,-- не имѣя голоса для нашего слуха, но не безъ вліянія на обитателей нашей жалкой планеты. Если астрологи не лгутъ, то теперь наступилъ переворотъ моей судьбы. Близокъ часъ, котораго мнѣ нужно бояться -- часъ надежды, когда должно рѣшиться вопросъ о томъ быть мнѣ королемъ или нѣтъ... Но какимъ образомъ? На корону отъ женитьбы нечего расчитывать... Я и не желаю ее. Богатые нидерландцы звали меня въ предводители, и если бы согласилась Елизавета они предложили бы мнѣ корону? Не имѣю ли я правъ на вѣнецъ даже въ этомъ королевствѣ? Когда Елизаветы не станетъ, корона должна перейдти къ Іоркскому дому, который передалъ свои права черезъ Джорджа Кларенса дому Гунтингтоновъ, а я изъ дома Гунтингтоновъ. Но я не хочу глубже заглядывать въ эти высшія тайны. Я пойду своимъ путемъ еще нѣкоторое время молча, тихо, незамѣтно, въ потьмахъ, какъ подземный ключъ. Наступитъ время, когда можно будетъ воспрянуть всей силой и побороть все что можетъ встрѣтиться на пути.
   Между тѣмъ какъ Лестеръ старался заглушить совѣсть, оправдывая себя политической необходимостью или теряясь въ дикихъ фантазіяхъ честолюбія, его клевретъ оставилъ за собою городъ и быстро приближался къ Беркширу. Онъ также, тѣшился сладкими надеждами послѣ того, какъ довелъ лорда Лестера до шага, который былъ по его мнѣнію неизбѣженъ. Забравшись въ самые сокровенные тайники его души и заставивъ избрать себя посредникомъ самымъ близкихъ сношеній съ милэди, Варней былъ убѣжденъ, что впередъ графу трудно будетъ или вовсе избавиться отъ его услугъ или отказывать ему въ требованіяхъ, даже самыхъ безразсудныхъ. А если гордая дама, какъ онъ называлъ графиню, согласится на требованіе лорда, Варней, ея мнимый мужъ, станетъ къ ней въ такія отношенія, благодаря которымъ ему не нужно будетъ знать предѣловъ своей смѣлости... можетъ быть обстоятельства позволятъ ему добиться торжества, о которомъ онъ думалъ съ примѣсью злобныхъ чувствъ. Громче другихъ говорило въ немъ желаніе отомстить ей за прежнюю гордость. Но съ другой стороны онъ представлялъ себѣ возможность найдти ее совершенно неприступной и встрѣтить, въ ней упорный отказъ сыграть роль, предназначенную для нея въ кевильвортской драмѣ.
   -- Въ такомъ случаѣ мы выдвинемъ на сцену Аляско, проговорилъ онъ.-- Болѣзнь послужитъ извиненіемъ отсутствію мисисъ Варней, и эта болѣзнь можетъ кончиться плохо, если Елизавета будетъ продолжать поглядывать такъ благосклонно на милорда Лестера. Я не упущу случая сдѣлаться любимцемъ монарха. Я не отступлю передъ рѣшительными мѣрами, если въ нихъ представится надобность. Впередъ, добрый конь, впередъ! Честолюбіе, надежда на власть, месть и наслажденія подгоняютъ меня сильнѣе, чѣмъ тебя мои шпоры. Впередъ, добрый конь, впередъ!-- чортъ гонитъ насъ обоихъ впередъ!
   

ГЛАВА XXII.

   
   Если моя красота была такъ ничтожна, такъ жалка между придворными дамами, то зачѣмъ ты взялъ ее изъ того замка, гдѣ надменный графъ цѣнилъ ее такъ высоко?

Вилльямъ Майклъ.-- 3амокъ Кумноръ.

   Модныя дамы нашего времени, или какаго либо иного періода, должны признать въ молодой и прелестной графинѣ Лестеръ, кромѣ ея молодости и красоты, еще два качества, дававшіе ей право занять мѣсто между самыми знатными и изящными дамами. Какъ мы видѣли изъ ея свиданія съ разнощикомъ, она обнаружила полную готовность дѣлать ненужныя покупки единственно для удовольствія пріобрѣсти безполезныя и блестящія бездѣлушки, перестающія нравиться какъ только онѣ перейдутъ въ собственность. Кромѣ того она была способна проводить каждый день значительное количество времени въ украшеніи своей особы, хотя разнообразная роскошь ея нарядовъ могла вызвать только полунасмѣшливую похвалу чопорной Дженетъ или одобрительный взглядъ блестящихъ глазъ, видѣвшихъ въ зеркалѣ отраженіе своихъ собственныхъ торжествующихъ лучей.
   Графиня Эми могла оправдать легкомысліе этихъ вкусовъ и привычекъ воспитаніемъ того времени, такъ мало или вовсе ничего не дававшаго для ума, отъ природы легкаго, веселаго и несклоннаго къ серьезнымъ занятіямъ. Еслибъ она не любила пріобрѣтать наряды и носить ихъ, она могла бы ткать ковры или вышивать, и своими работами украшать стѣны и мебель въ Лидкотскомъ замкѣ; или она могла бы разнообразить труды Минервы приготовленіемъ громаднаго пудинга къ тому времени, когда серъ Гуго вернется съ охоты. Но Эми не любила ни станка, ни иголки, ни счетныхъ книжекъ. Мать умерла рано, отецъ ни въ чемъ ей не перечилъ, а Тресиліанъ, единственный близкій къ ней человѣкъ, способный или желавшій способствовать развитію ея ума, испортилъ дѣло тѣмъ, что слишкомъ горячо взялся за роль учителя; такъ что балованая и праздная дѣвочка стала смотрѣть на него не только съ уваженіемъ, но и со страхомъ, и ужъ вовсе не съ тѣмъ нѣжнымъ чувствомъ, которое онъ такъ желалъ внушить ей. Такимъ образомъ ея воображеніе легко увлеклось благородной наружностью, граціозными манерами и тонкой лестью Лестера еще прежде чѣмъ онъ сталъ ей извѣстенъ какъ чарующій баловень богатства и власти.
   Частыя посѣщенія Лестера въ Кумнорѣ, въ первое время послѣ брака, примиряли графиню съ уединеніемъ, на которое она была тамъ обречена; но когда эти посѣщенія стали рѣже, когда отсутствіе графа оправдывалось письмами, не всегда особенно нѣжными и всегда чрезвычайно краткими, недовольство и подозрѣніе забрались въ великолѣпные покои, отдѣланные любовью для красоты. Въ отвѣтахъ графини слишкомъ рѣзко высказывались ея личныя чувства, и она настаивала болѣе естественно чѣмъ благоразумно, чтобы ее избавили отъ этого мрачнаго заточенія открытымъ признаніемъ ихъ брака. Приводя разные доводы со всѣмъ врожденнымъ краснорѣчіемъ, она главнымъ образомъ расчитывала тронуть графа горячностью своихъ просьбъ. Иногда даже она рѣшалась дѣлать упреки, на которые Лестеръ считалъ себя въ правѣ жаловаться.
   -- Я сдѣлалъ ее графиней, говорилъ онъ Варнею,-- могла бы она подождать пока я найду умѣстнымъ надѣть на нее графскую корону.
   Графиня Эми смотрѣла на этотъ предметъ съ совершенно иной точки зрѣнія.
   -- На что мнѣ санъ и почести, говорила она,-- если я обречена жить въ темницѣ, безъ общества и развлеченій, и знать, что меня злословятъ, не имѣя возможности оправдаться? На что мнѣ нитки жемчуга, которыя ты вплетаешь въ мои косы, Дженетъ? Увѣряю тебя, что въ Лидкотскомъ замкѣ когда бывало я воткну въ волосы свѣжую розу, мой добрый отецъ призывалъ меня къ себѣ чтобы полюбоваться на меня поближе, и добрый старый викарій улыбался, а мистеръ Мумблазенъ намекалъ на красный цвѣтъ геральдики. А теперь я сижу здѣсь, увѣшанная какъ икона золотомъ и драгоцѣнностями, и никто не видитъ моихъ украшеній кромѣ тебя, Дженетъ. Тамъ былъ также бѣдняга Тресиліанъ -- но лучше не вспоминать о немъ.
   -- Конечно лучше не вспоминать о немъ, поддакнула осторожная прислужница,-- я часто думаю, что не слѣдовало бы вамъ говорить о немъ такъ часто и необдуманно.
   -- Твои замѣчанія неумѣстны, Дженетъ, проговорила нетерпѣливая и неугомонная графиня,-- я родилась свободной, хотя теперь связана по рукамъ и по ногамъ какъ раба. Я выносила все это съ радостью, пока была увѣрена въ его любви; но теперь, мой языкъ и мое сердце рвутся на свободу, какъ бы они ни спутывали мои руки и ноги. Говорятъ тебѣ, Дженетъ, я люблю моего супруга, буду любить его до послѣдняго вздоха, не могу перестать любить его, если бы даже хотѣла или если бы даже онъ меня разлюбилъ -- отъ чего Боже сохрани! Но я говорю, и громко говорю, что была бы счастливѣе чѣмъ теперь, если бы осталась въ Лидкотскомъ замкѣ, хотя бы тогда мнѣ пришлось выйдти замужъ за бѣднягу Тресиліана съ его меланхолическими взглядами и головой полной учености, чего мнѣ вовсе не хотѣлось. Онъ говаривалъ бывало, что если бы я читала его любимыя книги, то могло прійдти время, когда я стала бы радоваться, что послѣдовала его совѣтамъ -- кажется именно теперь пришло время сожалѣть, что я его не послушалась.

0x01 graphic

   -- Я купила для васъ нѣсколько книгъ, милэди, сказала Дженетъ,-- у хромаго, который торгуетъ книжками на базарной площади; и знаете, онъ поглядѣлъ на меня съ такимъ любопытствомъ...
   -- Дай-ка взглянуть на эти книжки, Дженетъ, сказала графиня;-- только бы это не были сочиненія твоей прецизіанской секты. Что же это такое, моя благочестивая дѣвочка? "Пара щипцовъ для золотаго подсвѣчника". "Горсть мирры и исопа для очищенія больной души". Глотокъ воды изъ долины Бака". "Лицемѣры и крамольники". Что это за чепуха, моя дѣвочка?
   -- Нѣтъ, милэди, не чепуха, а пристойное и прекрасное средство для успокоенія души. Но если это вамъ не нравится, то вотъ другія книги: театральныя пьесы, сборники стихотвореній, если не ошибаюсь.
   Графиня продолжала небрежно пересматривать книги, отбрасывая въ сторону такія рѣдкости, которыя теперь составили бы состояніе двадцати букинистовъ. Здѣсь были: "Поваренная книга Ричарда Ланта" и сочиненія Скельтона: "Народныя забавы", "Замокъ знанія", и т. д. Но и это не развлекло графиню. Она радостно воспрянула отъ безучастнаго перевертыванія страницъ и быстро бросила книги на полъ, какъ только услышала на дворѣ торопливый топотъ лошадиныхъ копытъ. Она поспѣшила къ окну съ восклицаніемъ: Это Лестеръ! Это мой благородный графъ! Это мой Дудлей! Каждый ударъ копыта его лошади звучитъ точно музыкальная нота!
   Въ домѣ засуетились, и скоро Фостеръ, угрюмо опустивъ глаза, вошелъ въ комнату и сказалъ:
   -- Мистеръ Ричардъ Варней пріѣхалъ отъ милорда, проскакавъ безостановочно всю ночь, и желаетъ немедленно видѣть милэди.
   -- Варней! проронила разочарованная графиня, -- и хочетъ говорить со мной? Фи! Но онъ съ вѣстями отъ Лестера -- зовите его сюда!
   Варней вошелъ въ уборную, гдѣ графиня сидѣла, украшенная всѣми естественными прелестями и всѣмъ что могли къ нимъ прибавить искуство Дженетъ и роскошное домашнее платье. Но самымъ лучшимъ ея украшеніемъ были великолѣпные волосы, разсыпавшіеся въ изобиліи по лебединой шеѣ и по груди, которая волновалась тревожнымъ ожиданіемъ, бросившимъ краску въ ея лице.
   Варней вошелъ въ комнату въ томъ платьѣ, въ которомъ онъ сопровождалъ лорда ко двору, и роскошь котораго составляла странный контрастъ съ безпорядкомъ, произведеннымъ поспѣшною скачкою по дурнымъ дорогамъ и въ потьмахъ. На его лицѣ была тревога человѣка, сомнѣвающагося въ успѣхѣ своего порученія. Пытливый взглядъ графини сразу замѣтилъ его смущеніе, и она быстро проговорила:
   -- Боже, вы отъ милорда, не боленъ ли онъ?
   -- Благодаря Бога, нѣтъ, милэди! отвѣтилъ Варней.-- Успокойтесь и позвольте мнѣ перевести духъ, прежде чѣмъ я передамъ его порученіе.
   -- Пустяки, серъ, знаю я ваши театральныя выходки. Если у васъ хватило духа прискакать сюда, то хватитъ и для передачи вашего порученія, хоть бы въ короткихъ словахъ.
   -- Графиня, мы не одни,-- а порученіе милорда только для вашего слуха.
   -- Оставьте насъ, Дженетъ и мистеръ Фостеръ, сказала графиня,-- но оставайтесь въ сосѣдней комнатѣ, на случай если я васъ позову.
   Фостеръ съ дочерью вышли въ сосѣднюю комнату, то есть въ гостиную. Затѣмъ дверь въ спальню тщательно заперли, и отецъ съ дочерью остались въ тревожномъ ожиданіи, первый съ мрачнымъ и подозрительнымъ выраженіемъ лица, а Дженетъ со сложенными руками и со взглядами, которые по видимому раздѣлялись между желаніемъ узнать о судьбѣ госпожи и молитвой къ небу о. ея сохраненіи. Антони Фостеръ какъ будто угадалъ что происходило въ душѣ дочери, потому что перейдя черезъ комнату взялъ ее заботливо за руку и сказалъ: "Такъ, Дженетъ, молись, молись, намъ нужны молитвы и нѣкоторымъ изъ насъ больше чѣмъ другимъ. Молись, Дженетъ, я самъ хотѣлъ бы молиться, но долженъ слушать что тамъ дѣлается; бѣда грозитъ, дитя, бѣда грозитъ. Да проститъ Господь наши грѣхи: внезапный пріѣздъ Варнея не предвѣщаетъ ничего добраго".
   Дженетъ никогда раньше не слыхала, чтобы отецъ обращалъ ея вниманіе на что либо происходившее въ ихъ таинственномъ домѣ, и теперь при его словахъ, звучавшихъ такъ дико для ея слуха, ей показалось точно она слышитъ крики совы, предвѣщающей какое нибудь страшное, кровавое дѣло. Она испуганно поглядѣла на дверь, какъ будто ожидая что за нею раздадутся крики ужаса или произойдутъ страшныя неожиданности.
   Но все было тихо какъ въ могилѣ, и голоса говорившихъ за дверью осторожно понижались до того, что въ сосѣдней комнатѣ ничего нельзя было слышать. Только вдругъ тамъ заговорили быстро и громко, и голосъ графини, задыхавшейся отъ гнѣва, прогремѣлъ:-- Отворите дверь, серъ, я вамъ приказываю! Отворите дверь! Я не хочу другаго отвѣта, продолжала она, заглушая своими криками сдержанныя слова Варнея.
   -- Вонъ отсюда! продолжала кричать графиня,-- безъ разговоровъ! Дженетъ, зови людей! Фостеръ, ломайте двери! Меня держитъ здѣсь измѣнникъ! Бѣгите за ломомъ и топоромъ, мистеръ Фостеръ, я буду за васъ отвѣчать!
   -- Не нужно, проговорилъ наконецъ довольно внятно Варней.-- Если вамъ угодно разсказывать всѣмъ и каждому тайны милорда, то я вамъ не помѣха.
   Дверь распахнулась, и Дженетъ съ отцомъ бросились узнавать о причинахъ шума, поднятаго графинею.
   Когда они вошли въ комнату, Варней стоялъ у дверей, скрежеща зубами и съ выраженіемъ, въ которомъ смѣшивались ярость, стыдъ и страхъ. Графиня была по срединѣ комнаты, напоминая юную пиѳію подъ вліяніемъ пророческой ярости. Вены ея прекраснаго лба налились кровью, щеки и шея пылали огнемъ, глаза напоминали плѣннаго орла, бросающаго молніи врагу, котораго онъ не можетъ поразить когтями. Если бы можно было вселить Фурію въ одну изъ Грацій, то едва ли произошло бы столько красоты въ соединеніи съ такой ненавистью, съ такимъ презрѣніемъ, съ такимъ раздраженіемъ. Жесты и позы соотвѣтствовали голосу и взглядамъ и представляли зрѣлище въ одно и тоже время прекрасное и грозное. Какъ только отворилась дверь, Дженетъ подбѣжала къ своей госпожѣ, а Фостеръ подошелъ къ Ричарду Варнею медленно, но все-таки съ большей поспѣшностью чѣмъ всегда.
   -- Ради Бога, что съ вами? спросила Дженетъ.
   -- Именемъ сатаны, что вы съ нею сдѣлали? спросилъ Фостеръ у своего пріятеля.
   -- Что, я? ничего, отвѣчалъ Варней тихо и потупившись,-- ничего, только передалъ ей приказаніе милорда, которому милэди не угодно подчиниться, и потому она съумѣетъ отвѣтить лучше меня.
   -- Видитъ Богъ, Дженетъ, заговорила графиня, подлый измѣнникъ безсовѣстно лжетъ! Онъ долженъ лгать потому, что позоритъ моего благороднаго лорда, онъ долженъ вдвойнѣ лгать оттого, что хочетъ достичь своихъ собственныхъ гнусныхъ цѣлей.
   -- Вы меня не поняли, милэди, сказалъ Варней, прикидываясь уничтоженнымъ и стараясь оправдаться.-- Оставимъ этотъ разговоръ, пока не успокоится ваше негодованіе, и я вамъ все объясню.
   -- Не нужно мнѣ твоихъ объясненій! говорила взволнованно графиня.-- Посмотри на него, Дженетъ. Онъ прекрасно одѣтъ, онъ съ виду похожъ на джентльмена и пріѣхалъ сюда сказать мнѣ, что милорду угодно -- нѣтъ, больше, что милордъ приказываетъ мнѣ отправиться съ нимъ въ Кенильвортъ, и передъ королевой и всѣмъ дворомъ, и въ присутствіи моего супруга-лорда признать его моимъ мужемъ и господиномъ!-- его вотъ здѣсь стоящаго, этого самаго чистильщика платья и сапогъ -- его, лакея милорда. Великій Боже! это значитъ чтобы я подняла руки на самую себя, чтобы я отказалась отъ своихъ правъ и отъ своего званія, и дала своимъ врагамъ въ руки орудіе, могущее подсѣчь подъ корень мои справедливыя требованія и лишить меня навсегда всякаго достоинства и уваженія всѣхъ англійскихъ джентльменовъ.
   -- Вы слышите что она говоритъ, Фостеръ, и вы, молодая дѣвушка! сказалъ Варней, воспользовавшись минутой, когда графиня остановилась, скорѣе вслѣдствіе необходимости перевести духъ нежели вслѣдствіе недостатка словъ.-- Вы слышите, что она обвиняетъ меня только въ исполненіи приказаній милорда. Желая сохранить нѣкоторыя вещи въ тайнѣ, онъ сообщаетъ ихъ въ письмѣ, которое графиня держитъ въ рукахъ.
   Фостеръ считалъ своей обязанностью вмѣшаться:
   -- Позвольте, милэди, сказалъ онъ,-- я долженъ вамъ замѣтить, что вы слишкомъ поторопились: такіе обманы вовсе не предосудительны, если имѣютъ хорошую богоугодную цѣль, и даже патріархъ Авраамъ выдалъ Сару за свою сестру, когда они отправлялись въ Египетъ.
   -- Да, отвѣчала графиня,-- но Богъ осудилъ эту ложь даже въ отцѣ своего избраннаго народа устами язычника Фараона. Горе вамъ, читающимъ писаніе только для того, чтобы извлекать изъ него ложныя толкованія.
   -- Но Сара не воспротивилась волѣ своего супруга, сказалъ Фостеръ въ отвѣтъ:-- она поступила какъ приказывалъ Авраамъ, назвалась его сестрой, потому что это было необходимо для ея безопасности и для душевнаго спокойствія мужа.
   -- Да проститъ мнѣ небо мое безполезное негодованіе, отвѣчала графиня,-- но ты такой же наглый лицемѣръ, какъ этотъ человѣкъ безсовѣстный обманщикъ! Ни за что я не повѣрю, чтобы благородный Дудлей принялъ участіе въ такомъ недостойномъ, гнусномъ планѣ. Вотъ какъ я попираю ногами подлость, даже если онъ ей причастенъ, и вотъ какъ уничтожаю память о ней навсегда!
   И говоря это, она разорвала въ куски письмо Лестера, и въ крайнемъ нетерпѣніи топтала его ногами, какъ бы желая уничтожить даже мелкіе обрывки, въ которые она его превратила.
   -- Будьте свидѣтелями, сказалъ Варней:-- она разорвала письмо милорда изъ желанія свалить на меня одного бремя своихъ обвиненій; и хотя это дѣло сопряжено для меня съ безпокойствомъ и опасностью, она готова винить во всемъ меня одного, какъ будто мнѣ есть какая нибудь особенная выгода въ этомъ!
   -- Лжешь, презрѣнный рабъ! кричала графиня вопреки стараніямъ Дженетъ успокоить ее, въ печальномъ убѣжденіи что ея запальчивость можетъ послужить орудіемъ противъ нея же самой.-- Ты лжешь! Пусти меня, Дженетъ, если даже этому суждено быть моимъ послѣднимъ словомъ, я все-таки скажу: онъ лжетъ, онъ ищетъ своихъ гнусныхъ цѣлей; и онъ высказалъ бы ихъ еще яснѣе, еслибъ я еще немного сохранила молчаніе, подстрекнувшее его обнаружить свои подлые замыслы.
   -- Милэди, пробормоталъ Варней сконфуженный не смотря на свое безстыдство,-- умоляю васъ, повѣрьте, вы ошибаетесь.
   -- Нѣтъ! продолжала горячиться графиня,-- скорѣе повѣрю что свѣтъ тьма! Развѣ у меня памяти нѣтъ? Развѣ я забыла прежнія выходки, которыя, еслибы были извѣстны Лестеру, привели бы тебя на висѣлицу, вмѣсто того чтобы доставить тебѣ честь быть его приближеннымъ? Какъ бы мнѣ хотѣлось сдѣлаться мужчиной на пять минутъ! Этого было бы достаточно, чтобы заставить такую тварь какъ ты сознаться въ твоихъ подлостяхъ. Но ступай, уходи! Скажи твоему господину, что еслибъ я вступила на тотъ гнусный путь, на который неизбѣжно толкнулъ бы меня такой обманъ какой ты совѣтуешь отъ его имени, то я дала бы ему болѣе достойнаго соперника. Я не замѣнила бы графа подлымъ лакеемъ, лучшее счастіе котораго ловить подачки въ видѣ поношеннаго платья лорда и который способенъ соблазнить какую нибудь деревенскую дуру новой розеткой на старыхъ туфляхъ своего господина. Ступай, вонъ отсюда! Я такъ презираю тебя, что стыжусь моего гнѣва.
   Варней вышелъ изъ комнаты съ выраженіемъ нѣмой ярости и за нимъ послѣдовалъ Фостеръ совершенно уничтоженный пламеннымъ взрывомъ негодованія, которое въ первый разъ сорвалось съ устъ существа, казавшагося до сихъ поръ слишкомъ нѣжнымъ и кроткимъ чтобы питать гнѣвныя мысли или позволять имъ такъ порывисто выказываться. И потому Фостеръ не отходилъ отъ Варнея, преслѣдуя его разспросами, на которые тотъ не отвѣчалъ, пока они не перешли на противоположную сторону, въ старую библіотеку, уже знакомую читателю. Тутъ онъ повернулся къ своему неотвязчивому спутнику и заговорилъ съ нимъ довольно ровнымъ тономъ. Непродолжительный переходъ черезъ домъ далъ ему время вернуть привычное самообладаніе.
   -- Тони, сказалъ онъ со своей обычной иронической усмѣшкой,-- я не нахожу ничего унизительнаго въ откровенномъ сознаніи. Женщина и чортъ, какъ тебѣ подтвердитъ твой оракулъ Гольдфортъ, водившіе человѣка за носъ съ самаго начала свѣта, и на этотъ разъ восторжествовали надъ моей предусмотрительностью. У этой фуріи былъ такой чарующій видъ, она такъ искусно владѣла собой, пока я передавалъ ей приказаніе лорда, что, ей Богу! я счелъ себя вправѣ замолвить словечко и за себя. Она воображаетъ, что заткнула мою голову къ себѣ за поясъ, по ошибается. Гдѣ докторъ Аляско?
   -- Въ лабораторіи, отвѣчалъ Фостеръ.-- Въ это время онъ никого къ себѣ не пускаетъ; надо подождать чтобы прошелъ полдень, иначе мы повредимъ его важнымъ... нѣтъ, что я говорю? я хотѣлъ сказать: иначе мы помѣшаемъ его божественнымъ занятіямъ.
   -- Да, онъ ищетъ божественности въ дьяволѣ, сказалъ Варней;-- но когда онъ мнѣ нуженъ, я не стану разбирать времени. Веди меня въ его пандемоній {Такъ названъ въ "Потерянномъ раѣ" дворецъ сатаны.}.
   Такъ говорилъ Варней, и спѣшными, нетвердыми шагами шелъ за Фостеромъ, который провелъ его темными коридорами и залами, почти превратившимися въ разваляны, на противуположный конецъ замка. Тамъ, въ подземельѣ, теперь занимаемомъ алхимикомъ Аляско, одинъ изъ абатовъ Абингдона, страстный почитатель тайныхъ наукъ, устроилъ къ большому негодованію монастыря лабораторію, гдѣ-онъ, подобно другимъ безумцамъ того вѣка, проводилъ много драгоцѣннаго времени и тратилъ много денегъ на исканіе великой тайны.

0x01 graphic

   Антони Фостеръ остановился передъ дверью, тщательно запертой изнутри и опять обнаружилъ видимую нерѣшимость прервать мудреца въ его занятіяхъ. Но Варней, менѣе совѣстливый, принялся кричать и стучать, пока наконецъ медленно и неохотно алхимикъ отворилъ дверь и появился на порогѣ. Его глаза были воспалены и слезились отъ жара и паровъ котла, въ которомъ онъ варилъ свои снадобья, а внутренность комнаты обнаруживала смѣсь разнородныхъ веществъ и странной утвари его професіи. Старикъ пробормоталъ съ видимымъ нетерпѣніемъ:
   -- Неужели вѣчно меня будутъ призывать отъ дѣлъ небесныхъ къ дѣламъ земнымъ?
   -- Говори, отъ дѣлъ преисподней, отвѣчалъ Варней,-- потому что преисподняя твоя настоящая стихія. Фостеръ, ты намъ нуженъ.
   Фостеръ медленно вошелъ въ комнату, Варней заперъ дверь и приступилъ къ таинственному совѣщанію.
   Между тѣмъ графиня расхаживала по комнатѣ, и ея прелестное лице пылало стыдомъ и гнѣвомъ.

0x01 graphic

   -- Негодяй! говорила она, холодный, расчетливый рабъ! Но я сорвала съ него маску, Дженетъ, я заставила змѣю развернуть передъ собой всѣ ея изгибы и уползти съ моихъ глазъ, во всемъ ея обнаженномъ безобразіи. Я воздерживалась отъ гнѣва, и едва не задохнулась отъ усилій, пока онъ не показалъ всю внутренность своего сердца, которая чернѣе самаго темнаго угла ада. А ты, Лестеръ, возможно ли, чтобы ты хотя на минуту отказался отъ своихъ законныхъ правъ на меня, или поступился въ пользу другаго, въ пользу твоего лакея? Не можетъ быть! негодяй солгалъ, нагло солгалъ. Дженетъ, я не хочу оставаться здѣсь дольше, я боюсь его, я боюсь твоего отца, мнѣ больно высказывать это, Дженетъ, но я боюсь твоего отца и хуже всѣхъ, боюсь гнуснаго Варнея, я хочу убѣжать изъ Кумнора.
   -- Увы! милэди, куда вы убѣжите, какими путями уйдти изъ этихъ стѣнъ.
   -- Не знаю, Дженетъ, сказала несчастная молодая женщина, поднимая глаза къ небу и скрещивая руки,-- не знаю куда я уйду и какими путями, но знаю, что Богъ не оставитъ меня въ такомъ ужасномъ несчастіи, не оставитъ меня въ рукахъ такихъ злыхъ людей.
   -- Не думайте такъ, дорогая лэди, утѣшала ее Дженетъ,-- мой отецъ суровъ и строгъ, но онъ...
   Въ эту минуту въ комнату вошелъ Антони Фостеръ, держа въ одной рукѣ стаканъ, въ другой баночку. Онъ имѣлъ странный видъ. Подходя къ графинѣ съ почтеніемъ, должнымъ ея сану, онъ до сихъ поръ никогда не скрывалъ врожденной угрюмости своего нрава, и она, какъ всегда бываетъ съ людьми такого несчастнаго характера, преимущественно обрушивалась на тѣхъ, которыхъ обстоятельства ставили подъ его власть. Но въ настоящую минуту въ немъ вовсе не было замѣтно мрачнаго сознанія власти, обыкновенно скрывавшагося подъ неуклюжей искуственной учтивости и почтительности, какъ разбойникъ прячетъ пистолетъ и пожъ подъ грубымъ плащемъ. Въ его улыбкѣ было больше страха, чѣмъ вѣжливости, и убѣждая графиню принять успокоительное лекарство, которое освѣжитъ ея духъ послѣ недавняго волненія, онъ какъ будто таилъ въ душѣ какой нибудь новый гнусный замыселъ. Его рука дрожала, голосъ прерывался, во всей его наружности было столько подозрительнаго, что его дочь поглядѣвъ на него съ удивленіемъ сама по видимому пришла къ какому-то твердому рѣшенію, подняла голову и медленно ставъ между отцомъ и своей госпожей, взяла изъ его рукъ стаканъ и сказала тихо, но довольно твердо и рѣшительно:
   -- Отецъ, я налью для моей благородной госпожи, если ей будетъ угодно.
   -- Ты, дитя мое? спросилъ быстро и тревожно Фостеръ,-- нѣтъ, дитя мое, не тебѣ оказать такую услугу графинѣ.
   -- Почему, скажи пожалуйста? приставала Дженетъ,-- если непремѣнно нужно, чтобы лэди приняла это лекарство?
   -- Почему, почему? бормоталъ Фостеръ и затѣмъ разразился гнѣвомъ, такъ какъ это удобнѣйшее средство пополнить недостатокъ другихъ причинъ.-- Потому что я этого не хочу и этому не бывать, сударыня! Отправляйся лучше поскорѣе къ вечернѣ!
   -- Не пойду, пока не убѣжусь въ безопасности моей госпожи, отвѣчала Дженетъ.-- Дай мнѣ эту баночку, отецъ; и сказавъ это она взяла ее у него изъ рукъ, не встрѣтивъ сопротивленія какъ будто онъ находился подъ гнетомъ совѣсти. А теперь, отецъ, то что можетъ быть полезно моей госпожѣ, не можетъ быть вредно мнѣ. Отецъ, за твое здоровье!
   Фостеръ, не говоря ни слова бросился на дочь и вырвалъ баночку изъ ея рукъ; затѣмъ, какъ будто смущенный своей выходкой и совершенно неспособный рѣшить что дѣлать дальше, онъ стоялъ держа ее въ рукахъ, разставивъ ноги и глядя на дочь съ лицомъ, на которомъ бѣшенство, страхъ и обличенная подлость составляли отвратительную смѣсь.
   -- Странно, отецъ, продолжала Дженетъ, не сводя съ него глазъ; такъ говорятъ дѣлаютъ люди, ухаживающіе за съумасшедшими, чтобы заставить своихъ несчастныхъ паціентовъ слушаться;-- ты же хочешь, чтобы я налила этой жидкости моей госпожѣ, и въ тоже время не позволяешь мнѣ пить ее?
   Мужество не измѣнило графинѣ въ теченіе всей этой ужасной сцены. Она даже сохранила свою обычную безпечность, хотя при первой тревогѣ щеки ея поблѣднѣли, а глаза сохранили спокойное, даже презрительное выраженіе.
   -- Отвѣдайте вы сами этого удивительнаго, успокоительнаго лекарства, мистеръ Фостеръ? обратилась къ нему графиня.-- Можетъ быть вы не откажетесь выпить за наше здоровье, хотя не позволяете сдѣлать это Дженетъ? Выпейте, серъ, пожалуйста!
   -- Не хочу, отвѣчалъ Фостеръ.
   -- Для кого же предназначается этотъ драгоцѣнный напитокъ? спросила графиня.
   -- Для дьявола, который его изготовилъ! отвѣчалъ Фостеръ и вышелъ изъ комнаты.
   Дженетъ поглядѣла на графиню глазами полными стыда, досады и печали.
   -- Не плачь обо мнѣ, Дженетъ, сказала ласково графиня.
   -- Нѣтъ, проговорила молодая дѣвушка голосомъ, прерывавшимся отъ рыданій,-- я плачу не о васъ, а о себѣ самой, объ этомъ несчастномъ человѣкѣ, о моемъ отцѣ. Люди, опозоренные, проклятые Богомъ, должны плакать, а не тѣ, которые невинны. Прощайте, милэди! сказала она вдругъ, закутавшись въ плащъ, въ которомъ она обыкновенно выходила изъ дома.
   -- Не покидай меня, Дженетъ! не покидай меня въ такой бѣдѣ!
   -- Сохрани меня Богъ покинуть васъ, милэди! сказала Дженетъ и подбѣжавъ къ своей госпожѣ осыпала ея руки тысячью поцѣлуйми. Если я васъ оставлю, пусть меня Господь покинетъ! Нѣтъ, милэди, вы правду сказали, что Богъ откроетъ вамъ путь къ спасенію. Есть средство уйдти отсюда; я молилась день и ночь о лучѣ свѣта, чтобъ увидѣть какъ дѣйствовать между моими обязанностями къ тому несчастному человѣку и между тѣмъ, чѣмъ я вамъ обязана. Теперь этотъ лучъ проглянулъ ярко и неожиданно, и я не должна закрывать дверь, открытую Господомъ. Не спрашивайте у меня ничего больше. Я скоро вернусь.
   Послѣ этого она закуталась въ плащъ, и сказавъ старухѣ, мимо которой ей пришлось проходить, что идетъ къ вечернѣ, она вышла изъ дома.
   Между тѣмъ ея отецъ снова вернулся въ лабораторію, гдѣ нашелъ сообщниковъ задуманнаго злодѣйства.
   -- Выпила птичка? спросилъ Варней усмѣхнувшись, и астрологъ повторилъ тотъ же вопросъ взглядомъ, но не сказалъ ни слова.
   -- Нѣтъ, и не выпьетъ изъ моихъ рукъ, отвѣчалъ Фостеръ:-- неужели вы хотѣли, чтобъ я убилъ ее въ присутствіи моей дочери?
   -- Развѣ тебѣ не сказали, трусливый рабъ, закричалъ нетерпѣливо Варней, -- что дѣло не въ убійствѣ, какъ ты говоришь тараща глаза и дрожащимъ голосомъ. Развѣ не слыхалъ ты, что мы хотѣли только легкаго нездоровья, такого нездоровья, на какое жалуются женщины, не желающія разставаться съ постелью раньше полудня и предпочитающія лежать на кушеткѣ вмѣсто того чтобъ заниматься хозяйствомъ. Вотъ ученый мужъ готовъ тебѣ поклясться въ этомъ ключами замка Премудрости.
   -- Клянусь, вставилъ Аляско, -- что эликсиръ, заключающійся въ этой баночкѣ, не можетъ повредить жизни. Клянусь безсмертной и нерушимой квинтэсенціей золота, содержащейся во всѣхъ веществахъ природы, хотя ее тайное существованіе можетъ быть открыто только тѣмъ, кому Трисмегистъ соблаговолитъ уступить ключъ кабалистической науки.
   -- Вѣская клятва! сказалъ Варней.-- Фостеръ, ты будешь хуже язычника, если не повѣришь ей. Сверхъ того повѣрь мнѣ, хотя я клянусь только своимъ словомъ, что если ты не послушаешься, то нѣтъ надежды, нѣтъ ни тѣни надежды, чтобъ аренда ререшла въ твою собственность. Аляско не превратитъ твоего олова въ золото, а я, честный Антони, оставлю тебя на вѣки только своимъ управляющимъ.
   -- Я не знаю къ чему клонятся ваши намѣренія, господа, но есть одно на что я твердо рѣшился. Какъ бы то ни было, я хочу чтобы было на свѣтѣ существо, которое молилось бы за меня, именно моя дочь. Я много грѣшилъ на своемъ вѣку, я тяжелая участь выпала мнѣ на этомъ свѣтѣ; но она невинна, какъ новорожденное дитя, и я хочу чтобъ по крайней мѣрѣ она удостоилась вступить въ тотъ блаженный градъ, гдѣ стѣны изъ чистаго золота, а основаніе изъ драгоцѣнныхъ камней.
   -- Да, Тони, засмѣялся Варней,-- это былъ бы рай вполнѣ по твоей душѣ. Убѣди его, докторъ Аляско, а я сейчасъ приду.

0x01 graphic

   И взявъ баночку со стола Варней всталъ и ушелъ изъ комнаты.
   -- Скажу тебѣ, сынъ мой, началъ Аляско какъ только Варней оставилъ ихъ,-- что бы ни толковалъ этотъ смѣлый и безвѣрный насмѣшникъ о великой наукѣ, въ которой я по милости Неба такъ далеко подвинулся, что не призналъ бы мудрѣйшаго изъ живущихъ мудрецовъ моимъ наставникомъ; какія бы богохульства этотъ отверженецъ ни изрекалъ дѣлу слишкомъ святому, чтобъ его могли познать люди преисполненные плотскихъ и грѣховныхъ помысловъ, повѣрь, что градъ, представшій См. Іоанну въ блестящемъ видѣніи христіанскаго Апокалипсиса, что Новый Іерусалимъ, въ которомъ надѣются принять участіе всѣ христіане, есть ничто иное, какъ предвѣстіе открытія Великой Тайны, которой драгоцѣннѣйшія и совершеннѣйшія изъ произведеній природы будутъ извлечены изъ простѣйшихъ и грубѣйшихъ ея веществъ, точно такъ же какъ легкокрылая и нарядная бабочка, самое красивое дѣтище лѣтняго зефира, выходитъ изъ грубой и невзрачной оболочки куколки.
   -- Мистеръ Гольдфортъ ничего не говоритъ о такомъ толкованіи, сказалъ недовѣрчиво Фостеръ,-- и кромѣ того, докторъ Аляско, священное Писаніе гласитъ, что золото и драгоцѣнные каменья Святаго Града вовсе не для того, кто прилагаетъ руки къ нечестивымъ дѣламъ или кто принимаетъ участіе во лжи.
   -- Хорошо, сынъ мой, что же вы изъ этого выводите?
   -- То что приготовляющіе яды и тайно ихъ примѣняющіе не могутъ расчитывать на долю въ этихъ неисчислимыхъ сокровищахъ.
   -- Сынъ мой, надо различать зло съ намѣреніемъ повредить отъ зла съ благой цѣлью. Если смертью одного лица, мы можемъ приблизиться къ тому счастливому періоду когда нужно будетъ только пожелать хорошаго, чтобъ немедленно получить его, и достаточно будетъ пожелать уничтоженія зла, чтобъ оно немедленно исчезло, когда болѣзни и горести сдѣлаются покорными рабами человѣческой учености и будутъ исчезать при первомъ мановеніи мудреца; все что есть богатаго и рѣдкаго будетъ въ распоряженіи каждаго изъ повинующихся голосу мудрости, когда врачебное искуство сведется къ единой универсальной панацеѣ, мудрые станутъ монархами земли, и сама смерть будетъ бояться движенія ихъ бровей, и если такой благодатный порядокъ вещей можетъ быть достигнутъ такимъ ничтожнымъ обстоятельствомъ какъ низверженіемъ въ могилу бреннаго человѣческаго тѣла, и безъ того предназначеннаго къ уничтоженію, немного раньше чѣмъ слѣдовало бы по законамъ природы, такъ что же подобная жертва значитъ для ускоренія пришествія святаго Тысящелѣтія?
   -- Оно царство святыхъ, замѣтилъ нерѣшительно Фостеръ.
   -- Скажи царство мудрыхъ, сынъ мой, отвѣчалъ Аляско,-- или скорѣе царство самой мудрости.
   -- Я касался этого вопроса съ мистеромъ Гольдфортомъ на вчерашней сходкѣ, продолжалъ Фостеръ,-- но онъ объявилъ что ваше ученіе невѣрно, ваши выводы ложны и грѣховны.
   -- Онъ находится въ оковахъ невѣденія, сынъ мой, отвѣчалъ Аляско,-- и до сихъ поръ все еще обжигаетъ кирпичи въ Египтѣ, или можетъ быть бродитъ по безплоднымъ пустынямъ Синая. Напрасно ты говорилъ съ нимъ о такихъ вещахъ. Однако я дамъ тебѣ доказательство, и очень скоро, которое этому придирчивому богослову ни за что не опровергнуть, хотя бы онъ состязался со мной, какъ волхвы состязались съ Моисеемъ передъ царемъ Фараономъ. Я произведу опытъ въ твоемъ присутствіи, мой сынъ, и твои глаза увидятъ истину.
   -- Сдѣлай это, ученый мудрецъ, подхватилъ Варней входя въ комнату,-- если онъ отказывается вѣрить твоему языку, онъ не можетъ не повѣрить своимъ собственнымъ глазамъ.
   -- Варней! крикнулъ алхимикъ.-- Варней уже вернулся! Неужели ты... онъ остановился.
   -- Ты хочешь спросить, сдѣлалъ ли я свое дѣло? подсказалъ ему Варней.-- Сдѣлалъ! А ты, примолвилъ онъ съ большимъ волненіемъ, чѣмъ обнаруживалъ раньше, увѣренъ ли въ томъ что положилъ ни больше ни меньше чѣмъ слѣдовало?
   -- Да, отвѣчалъ алхимикъ,-- такъ же увѣренъ какъ можетъ быть увѣренъ человѣкъ въ такихъ утонченныхъ пропорціяхъ; но вѣдь бываютъ различные организмы.
   -- Ну, въ такомъ случаѣ, сказалъ Варней,-- я ничего не боюсь. Я знаю, что ты не сдѣлаешь лишняго шагу къ чорту сверхъ того, за который тебѣ заплочено. Тебѣ заплочено чтобы произвести болѣзнь, и ты счелъ бы безумнымъ мотовствомъ убить за ту же цѣну. Пойдемъ, пора намъ разойтись по своимъ комнатамъ, завтра увидимъ результаты.
   -- Какъ ты заставилъ ее проглотить снадобье? спросилъ содрогаясь Фостеръ.
   -- Только глядя на нее тѣмъ взглядомъ, которымъ укрощаютъ дѣтей, сумашедшихъ и женщинъ. Въ больницѣ Святаго Луки мнѣ говорили, что у меня именно такой взглядъ, какой можетъ покорить самаго буйнаго паціента. Сторожа поздравляли меня съ этимъ, и потому я знаю, что не умру съ голоду если даже придворное счастье измѣнитъ мнѣ.
   -- А ты не боишься что пріемъ слишкомъ великъ? спросилъ Фостеръ.
   -- Если и такъ, то она тѣмъ крѣпче заснетъ, и конечно такое опасеніе не можетъ испортить мой сонъ. Прощайте, господа.
   Антони Фостеръ тяжело простоналъ и воздѣлъ глаза и руки къ небу. Алхимикъ заявилъ о намѣреніи продолжать какіе-то опыты высокой важности въ теченіе большей части ночи, а его товарищи отправились на покой.
   

ГЛАВА XXIII.

   
   Да будетъ милосердъ ко мнѣ Господь въ этомъ страшномъ странствованіи! Я оставляю за собой всѣ надежды на человѣческую помощь. О! кто захотѣлъ бы быть женщиной? Кто былъ бы такъ безразсуденъ, чтобы быть плачущей, стонущей, любящей, преданной женщиной? Она встрѣчаетъ суровость тамъ, гдѣ надѣялась встрѣтить доброту, и ни ея великодушіе отвѣчаютъ только неблагодарностью.

Странствованіе любви.

   Лѣтній вечеръ кончился, и Дженетъ, боясь чтобы ея продолжательное отсутствіе не возбудило подозрѣній дома, вернулась въ Кумноръ и поспѣшила въ комнату, гдѣ оставила свою госпожу. Она нашла ее сидящей за столомъ подперши голову руками. Графиня при входѣ Дженетъ даже не взглянула на нее, и не шевельнулась.
   Дженетъ бросилась къ графинѣ съ быстротой молніи, и дотрогиваясь къ ней умоляла сказать что съ нею сдѣлалось. Несчастная лэди. послушно подняла голову, и посмотрѣвъ на свою прислужницу мертвеннымъ взглядомъ и съ лицомъ блѣднымъ какъ мѣлъ прошептала:
   -- Дженетъ, я выпила.
   -- Слава Богу! воскликнула торопливо Дженетъ;-- то есть слава Богу что не вышло хуже, эликсиръ вамъ не повредитъ. Встаньте, стряхните летаргрію съ тѣла и уныніе съ души.
   -- Дженетъ, не тронь меня, оставь меня въ покоѣ, дай жизни уйдти спокойно, я отравлена.
   -- Нѣтъ, вы не отравлены, дорогая лэди, говорила успокоительно молодая дѣвушка.-- То что вы пили не можетъ вамъ повредить, потому что вы приняли раньше противоядіе, а я прибѣжала сказать вамъ, что есть возможность уйдти отсюда.
   -- Уйдти! воскликнула графиня и встрепенулась, между тѣмъ какъ въ ея глаза вернулся свѣтъ, а въ ея щеки жизнь; по увы! Дженетъ, слишкомъ поздно!
   -- Не поздно, дорогая лэди. Встаньте, опирайтесь на мою руку, пройдитесь по комнатѣ, не давайте воли воображенію! Вотъ такъ; не чувствуете ли вы, что къ вамъ мало-по-малу возвращаются прежнія.силы?
   -- Кажется да, проговорила графиня, съ помощью Дженетъ прохаживаясь по комнатѣ. Но можетъ ли это быть? вѣдь я выпила яду? Послѣ того какъ ты ушла, здѣсь былъ Варней и приказалъ мнѣ выпить тотъ страшный папитокъ, не сводя съ меня при этомъ глазъ, въ которыхъ я прочла свою участь. О Дженетъ! должно быть мнѣ не миновать смерти; такой кравчій можетъ подносить только отраву!
   -- Онъ по видимому имѣлъ злое намѣреніе, сказала молодая дѣвушка;-- но Господь не допустилъ осуществиться дьявольскимъ кознямъ. Повѣрьте мнѣ, клянусь вамъ Св. Евангеліемъ ваша жизнь въ безопасности. Вы не сопротивлялись?
   -- Въ домѣ все было тихо, отвѣчала графиня,-- ты ушла, Варней одинъ былъ въ комнатѣ, а онъ способенъ на всякое преступленіе. Я думала только о томъ, какъ бы избавиться отъ его ненавистнаго присутствія, и потому выпила поданный имъ напитокъ. Но ты говорила о бѣгствѣ, Дженетъ, неужели это возможно?
   -- Довольно ли у васъ силы выслушать меня и пойдти со мною? спросила молодая дѣвушка.
   -- Спроси у лани, когда собаки готовы схватить ее, достаточно ли она сильна, чтобы избавиться отъ нихъ прыжкомъ черезъ бездну? Я способна на всякое усиліе, могущее вывести меня отсюда.
   -- Въ такомъ случаѣ выслушайте меня, сказала Дженетъ.-- Человѣкъ, принадлежащій несомнѣнно къ вашимъ друзьямъ, показывался мнѣ въ различныхъ видахъ и искалъ переговорить со мною, отъ чего я упорно уклонялась до этого вечера, когда наконецъ глаза мои раскрылись. Это тотъ разнощикъ, у котораго вы купили товаръ, и онъ же букинистъ, продавшій мнѣ книги; куда бы я не вышла изъ дому, я всюду встрѣчала его. Случившееся въ эту ночь побудило меня переговорить съ нимъ. Онъ и теперь ждетъ меня за воротами парка и приготовилъ средства къ вашему бѣгству. Но достаточно ли у васъ силъ? достаточно ли у васъ бодрости? хватитъ ли у васъ рѣшимости?
   -- Бѣгущій отъ смерти найдетъ тѣлесныя силы, отвѣчала графиня,-- бѣгущій отъ позора не будетъ имѣть недостатка въ душевной бодрости. Мысль, что я оставлю за собой подлыхъ людей, угрожающихъ моей жизни и моей чести, придала бы мнѣ силы встать со смертнаго одра.
   -- Въ такомъ случаѣ, милэди, отвѣчала Дженетъ,-- я прощусь съ вами и поручу васъ покровительству Бога.
   -- Какъ, ты не хочешь бѣжать со мной, Дженетъ? спросила тревожно графиня, -- неужели мнѣ предстоитъ разлука съ тобой? Такова ли твоя вѣрная служба!
   -- Лэди, я убѣжала бы съ вами такъ же охотно, какъ птица вылетаетъ изъ клѣтки, но мое отсутствіе повлекло бы за собой немедленное открытіе и преслѣдованіе. Я должна остаться и принять мѣры, чтобы скрыть на нѣкоторое время истину -- да проститъ мнѣ Богъ этотъ необходимый обманъ!
   -- И мнѣ придется путешествовать одной съ этимъ чужимъ человѣкомъ? сказала лэди.-- Подумай, Дженетъ, не скрывается ли въ этомъ какой нибудь болѣе глубокій и гнусный замыселъ разлучить меня съ тобой, моимъ единственнымъ другомъ?
   -- Не можетъ быть, милэди, отвѣчала поспѣшно Дженетъ:-- намѣренія этого молодаго человѣка вполнѣ честны: онъ другъ мистера Тресиліана и пріѣхалъ сюда по его порученію..
   -- Если онъ другъ Тресиліана, сказала графиня,-- въ такомъ случаѣ я довѣрюсь ему такъ же безусловно, какъ ангелу съ неба, потому что нѣтъ на свѣтѣ человѣка, который былъ бы дальніе Тресиліана отъ всякой гнусности и лжи. Онъ забываетъ о себѣ, когда можетъ быть полезенъ другимъ. Увы! и какъ ему за это отплачиваютъ!
   Графиня въ торопяхъ собрала кое-какія вещи, которыя она считала необходимымъ взять съ собой, и Дженетъ проворно и ловко связала ихъ въ небольшой узелокъ, не позабывъ прибавить нѣсколько драгоцѣнныхъ бездѣлушекъ и жемчужное ожерелье, которое какъ она весьма умно разсудила могло ей со временемъ пригодиться. Затѣмъ графиня Лестеръ переодѣлась въ одно изъ скромныхъ платьевъ своей прислужницы, потому что она считала необходимымъ избѣгать всякаго наружнаго отличія, которое могло бы остановить на себѣ вниманіе. Пока эти приготовленія шли своимъ чередомъ, на лѣтнемъ небѣ показалась луна, и всѣ въ домѣ отправились на покой или по крайней мѣрѣ разошлись по своимъ комнатамъ.
   Не трудно было уйдти изъ дома и даже изъ сада. Антони Фостеръ смотрѣлъ на дочь, какъ отъявленный грѣшникъ смотритъ на ангела хранителя, продолжающаго витать надъ нимъ не смотря на его грѣховность, и потому его довѣріе къ ней было безпредѣльно. Дженетъ разхаживала гдѣ хотѣла, и имѣла ключъ отъ выходныхъ дверей въ паркъ, чтобы побывать въ деревню когда вздумается, или ходить по хозяйству, которымъ она исключительно завѣдывала, или отправляться на богослуженія своей секты. Правда, дочь Фостера пользовалась этой свободой на торжественномъ условіи, что она не употребитъ во зло своихъ привилегій и вообще не сдѣлаетъ ничего не совмѣстнаго съ сохранностью графини. Фостеръ зналъ, что графиня въ послѣднее время стала относиться съ нетерпѣніемъ къ тѣмъ мѣрамъ стѣсненія, которымъ считали нужнымъ ее подчинять. И конечно только страшныя подозрѣнія, возбужденныя сценой этого вечера, могли заставить Дженетъ нарушить слово или обмануть довѣріе отца. Послѣ того что она видѣла, она считала себя не только въ правѣ, но даже обязанной сосредоточить всѣ свои усилія на спасеніи своей госпожи, отложивъ въ сторону всѣ другія соображенія.
   Графиня съ своей спутницей бистро шли садовой тропинкой, бывшей когда-то алеей, но теперь заросшей травой и затемненной сводами раскинувшихся вѣтвей. Только мѣстами въ просѣкахъ проглядывалъ мутный и измѣнчивый свѣтъ лупы. На пути имъ безпрестанно попадались поваленныя деревья или вѣтви, оставленныя на землѣ пока время не сдѣлаетъ изъ нихъ хвороста и валежника. Неудобства и затрудненія, представленныя этими перерывами, поспѣшность на первой половинѣ ихъ пути, обезсиливающія ощущенія надежды и страха, до того подорвали силы графини, что Дженетъ была вынуждена предложить пріостановиться на нѣсколько минутъ чтобы дать ей перевести духъ и собраться съ силами. Онѣ остановились подъ тѣнью большаго, стараго дуба, и обѣ разумѣется оглянулись на домъ, оставшійся позади, большой тяжелый фронтонъ котораго виднѣлся въ сумрачной дали съ высокими трубами, башнями и часами, выступавшими надъ крытою и рѣзко выдававшимися въ синевѣ лѣтняго неба. Только одинъ огонекъ мелькалъ на огромной и темной массѣ, но такъ низко, что казалось скорѣе исходилъ изъ подъ земли, чѣмъ изъ оконъ дома. Графиня испугалась. Насъ преслѣдуютъ, сказала она, указывая Дженетъ на огонекъ.
   Болѣе спокойная Дженетъ увидѣла, что огонь не шевелится, и шопотомъ сообщила графинѣ, что свѣтъ выходитъ изъ уединенной комнаты, гдѣ алхимикъ занимается тайными опытами.-- Онъ изъ тѣхъ людей, прибавила она,-- которые сидятъ по ночамъ и строятъ козни. Злая судьба прислала сюда человѣка, который переходя отъ обольстительныхъ обѣщаній земнаго богатства къ обнаруженію высшаго, не человѣческаго знанія, съумѣлъ совершенно подчинить себѣ моего бѣднаго отца. Правду говорилъ добрый мистеръ Гольдфортъ, и какъ кажется не безъ цѣли принести практическую пользу нашему дому: "Будутъ люди, говорилъ онъ,-- и ихъ будетъ легіонъ, которые, подобно нечестивому Ахаву, скорѣе будутъ вслушиваться въ бредъ лже-пророка Седекіи, чѣмъ въ слова того, чьими устами глаголетъ Господь". Затѣмъ онъ убѣждалъ такимъ образомъ:-- "О, братія, между вами есть много людей, обѣщающихъ вамъ свѣтъ земнаго знанія, если вы откажетесь отъ пониманія ниспосланнаго вамъ съ неба. Лучше ли они тирана Нааса, который требовалъ праваго глаза отъ всѣхъ своихъ подданныхъ?" Кромѣ того онъ доказывалъ...
   Неизвѣстно, какъ долго память хорошенькой пуританки помогала бы ей повторить проповѣдь мистера Гольдфорта, но тутъ графиня прервала ее, заявивъ что отдохнула и можетъ дойти до воротъ безъ вторичной остановки.
   И онѣ пошли дальше, и совершили вторую половину пути до воротъ гораздо легче и спокойнѣе, чѣмъ первую. Это дало имъ возможность подумать о своемъ положеніи; и Дженетъ теперь въ первый разъ рѣшилась спросить у лэди, куда она думаетъ направить путь? Не получая немедленнаго отвѣта, потому что можетъ быть графиня въ своемъ крайнемъ смятеніи еще не успѣла обдумать этого существеннаго вопроса, Дженетъ рѣшилась прибавить:
   -- Можетъ быть въ домъ вашего батюшки, гдѣ вы навѣрно будете въ безопасности и найдете покровительство?
   -- Нѣтъ, Дженетъ, произнесли печально графиня,-- я оставила замокъ Лидкотъ когда на сердцѣ у меня было легко, а имя мое было безъ пятна, и не хочу вернуться туда иначе какъ съ разрѣшенія милорда, и когда публичное признаніе нашего брака дастъ мнѣ возможность вступить въ родительскій домъ со всѣмъ почетомъ, который приличествуетъ моему сапу и положенію.
   -- Такъ куда же вы отправитесь, милэди? спросила Дженетъ.
   -- Въ Кенильвортъ, душа моя, сказала графиня смѣло и громко.-- Я хочу видѣть праздники, королевскіе праздники, приготовленія къ которымъ волнуютъ Англію изъ края въ край. Подумай, можетъ ли графиня Лестеръ не быть желанной гостьей, когда королева Англіи удостоиваетъ своимъ посѣщеніемъ замокъ ея супруга?
   -- Молю Бога, чтобы вы не были непрошенной гостьені сорвалось у Дженетъ.
   -- Ты злоупотребляешь моимъ положеніемъ, Дженетъ, разсердилась графиня,-- ты забываешься!
   -- Нѣтъ, дорогая милэди, отвѣчала печально молодая дѣвушка,-- но вы позабыли, что благородный лордъ строго наказывалъ хранить ваше замужество въ тайнѣ, желая имѣть возможность сохранить за собой королевское расположеніе, и неужели вы думаете, что ваше внезапное появленіе въ замкѣ, при такихъ обстоятельствахъ, можетъ быть ему пріятно?
   -- Ты думаешь, ему будетъ стыдно признать меня? проговорила обидчиво графиня;-- нѣтъ, оставь мою руку, я могу идти безъ помощи и обходиться безъ совѣтовъ..
   -- Не сердитесь на меня, милэди, умоляла Дженетъ,-- позвольте мнѣ поддерживать васъ, дорога такая неровная, а вы не привыкли ходить въ потьмахъ.
   -- Если ты не считаешь меня способной опозорить моего супруга, сказала графиня тѣмъ же укоряющимъ тономъ,-- значитъ ты полагаешь, что лордъ Лестеръ способенъ участвовать, можетъ быть помогать или даже приказывать тѣ гнусности, на которыя рѣшились твой отецъ и Варней, и о которыхъ я непремѣнно скажу моему доброму лорду.
   -- Ради Бога, милэди, пощадите моего отца! закричала Дженетъ, пусть мои скромныя услуги будутъ искупленіемъ его заблужденій!
   -- Я была бы крайне несправедлива, дорогая Дженетъ, если бы думала иначе, произнесла графиня, возвращаясь къ нѣжности и довѣрчивости.-- Нѣтъ, Дженетъ, я не скажу ни одного слова, которое могло бы повредить твоему отцу. Но ты видишь, моя милая, что у меня нѣтъ иныхъ желаній кромѣ того, чтобы ввѣриться защитѣ и покровительству моего, супруга. Я покинула пріютъ, который онъ для меня избралъ, только потому что меня тамъ окружали и преслѣдовали гнусные люди, но я не хочу идти ему наперекоръ ни въ чемъ иномъ. Я хочу прибѣгнуть къ нему одному, хочу только его покровительства, только съ его согласія я подняла бы завѣсу, скрывающую тайный союзъ нашихъ сердецъ. Я хочу его видѣть и выслушать отъ него самого что мнѣ дѣлать дальше. Не спорь со мной, Дженетъ, ты только утвердишь меня въ моемъ намѣреніи, и если сказать правду, то я порѣшила узнать свою участь сразу изъ собственныхъ устъ моего супруга, и отыскать его въ Кенильвортѣ -- вѣрнѣйшій путь для достиженія моей цѣли.
   Дженетъ, быстро взвѣсивъ всѣ затрудненія и всю тягость неизвѣстности положенія несчастной графини, измѣнила свое первоначальное мнѣніе и думала вообще, что такъ какъ графиня ушла изъ дома, куда была помѣщена мужемъ, то первымъ ея долгомъ было явиться къ нему и пояснить ему причины своихъ дѣйствій. Она знала какое значеніе графъ придавалъ тайнѣ ихъ брака и не могла не бояться, что дѣлая шагъ для оглашенія этого брака безъ его согласія, графиня можетъ навлечь на себя его негодованіе. Если же она уѣдетъ къ отцу, не заявивъ открыто о своемъ санѣ, ея репутація не можетъ не пострадать; а сдѣлать такое открытое заявленіе значитъ объявить непримиримую вражду своему мужу. Въ Кенильвортѣ, опять-таки, она будетъ имѣть возможность сама ходатайствовать за себя передъ своимъ супругомъ, а его Дженетъ также считала неспособнымъ на гнусныя и тайныя мѣры, къ которымъ готовы прибѣгнуть ея тюремщики, чтобъ помѣшать ей нажаловаться на ихъ обращеніе. Но на самый худой конецъ, еслибъ даже самъ графъ отказалъ ей въ справедливости и покровительствѣ, все-таки въ Кенильвортѣ, еслибъ ей вздумалось предъявить свое несчастіе общественному суду, графиня могла расчитывать найдти адвоката въ Тресиліанѣ и судью въ королевѣ; это убѣжденіе Дженетъ вынесла изъ короткаго разговора съ Вайландомъ. По этому она вообще примирилась съ намѣреніемъ графини отправиться въ Кенильвортъ и высказалась въ этомъ смыслѣ, убѣждая ее однако какъ можно осторожнѣе извѣстить своего супруга о своемъ прибытіи.
   -- А сама, Дженетъ, была ли ты осторожна? спросила графиня,-- надѣюсь что ты не открыла моей тайны проводнику, которому мнѣ предстоитъ довѣриться?
   -- Отъ меня онъ ничего не узналъ, сказала Дженетъ,-- и вообще мнѣ кажется онъ знаетъ не больше, чѣмъ всѣ вообще знаютъ и предполагаютъ на счетъ вашего положенія,
   -- Что же именно?
   -- Что вы убѣжали изъ дома вашихъ родителей, -- но вы обидитесь, если я стану продолжать? сказала Дженетъ, прерывая себя.
   -- Нѣтъ, продолжай! Я должна привыкать выносить дурные толки, вызванные моимъ безразсудствомъ. Вѣроятно предполагаютъ, что я оставила отцовскій домъ для беззаконной связи! Это заблужденіе навѣрное скоро разсѣется, потому что я хочу жить съ безукоризненнымъ именемъ или лучше вовсе не жить. Стало быть думаютъ, что я любовница Лестера?
   -- Многіе считаютъ васъ любовницею Варнея, сказала Дженетъ,-- хотя нѣкоторые называютъ его только ширмой для удовольствій его господина. Слухи о роскоши вашихъ комнатъ разошлись по окрестностямъ, и всѣ знаютъ, что такіе расходы не по карману Варнея. Но это послѣднее мнѣніе мало распространено; люди не дерзаютъ даже намекать на подозрѣнія, когда они касаются такихъ высокихъ особъ, боясь подвергнуться наказанію за оскорбленіе аристократіи.
   -- Хорошо что не дерзаютъ говорить громко тѣ, которые считаютъ Дудлея сообщникомъ такого негодяя, какъ Варней, сказала графиня.-- Вотъ мы и у воротъ. Ахъ! Дженетъ, я должна проститься съ тобой! Не плачь, моя добрая дѣвочка, продолжала она, стараясь скрыть свое собственное волненіе подъ напускной веселостью,-- мы опять скоро увидимся. Обѣщай мнѣ, милая Дженетъ, замѣнить твой чопорный рюшъ открытой кружевной пелеринкой, чтобы люди увидѣли какая у тебя хорошенькая шейка; и вмѣсто этого толстаго суконнаго платья, приличнаго только развѣ для горничной, носи мои бархатныя или парчевыя платья. Ихъ осталось множество въ моей комнатѣ, и я прошу тебя считать ихъ своей собственностью. Теперь ты была прислужницей несчастной, безименной, обезславленной лэди, когда же мы снова встрѣтимся, ты будешь по любви и признательности ближайшей дамой первой графини Англіи.
   -- Дай-то Господи, дорогая лэди! сказала Дженетъ,-- не для того чтобы я желала щеголять въ болѣе веселыхъ нарядахъ, но чтобы намъ обѣимъ привелось имѣть подъ корсажами болѣе веселыя сердца!
   Между тѣмъ послѣ нѣкоторыхъ усилій замокъ воротъ подался большому ключу, и графиня, не безъ внутренняго содроганія, увидала себя за стѣнами, которыя ея супругъ поставилъ предѣлами ея прогулокъ. Поджидая ее въ большой тревогѣ, Вайландъ Смитъ прятался за придорожную изгородь.
   -- Все ли благополучно? заботливо спросила у него Дженетъ, когда онъ подошелъ.
   -- Все, отвѣчалъ онъ;-- только я не могъ достать лошади для лэди. Трусъ Джайльсъ Гослингъ отказалъ мнѣ на отрѣзъ, боясь отвѣтственности. Но бѣда не велика. Она поѣдетъ на моей лошади, а я пойду пѣшкомъ, пока не найду себѣ другой. Погони не будетъ, если вы, прелестная мисъ Дженетъ, не позабудете моихъ наставленій.
   -- Я помню ихъ также твердо, какъ мудрая вдова помнила слова Іоада, отвѣчала Дженетъ,-- завтра утромъ я скажу, что моя госпожа не можетъ встать.
   -- Да, и что у нея болитъ голова, бьется сердце, и она желаетъ, чтобы ее не безпокоили. Не бойтесь, они сразу смекнутъ въ чемъ дѣло и не будутъ надоѣдать вамъ разспросами, они понимаютъ болѣзнь.
   -- Но, сказала лэди,-- мое отсутствіе скоро откроется и они убьютъ бѣдную Дженетъ изъ мести. Я предпочитаю вернуться, чѣмъ обрекать ее на такую опасность.
   -- Не безпокойтесь обо мнѣ, милэди, мнѣ хотѣлось чтобы вы были такъ же увѣрены въ добромъ расположеніи тѣхъ, къ кому вы намѣрены обратиться, какъ я въ томъ, что мой отецъ не дастъ меня никому въ обиду.
   Вайландъ затѣмъ усадилъ графиню въ сѣдло, на которое положилъ свой плащъ, чтобы ей было удобнѣе.
   -- Прощайте, и да будетъ надъ вами Божіе благословеніе! воскликнула Дженетъ, еще разъ цѣлуя руку графини, которая отвѣчала ей нѣмой лаской. Затѣмъ Дженетъ обратилась къ Вайланду и сказала:
   -- Да будетъ Господь надъ вами или противъ васъ, судя по тому, будете ли вы добры или злы къ этой несчастной и безпомощной лэди!
   -- Аминь! драгоцѣннѣйшая Дженетъ! отвѣчалъ Вайландъ.-- Повѣрьте, я такъ исполню свой долгъ, что ваши прелестные глазки, при всей ихъ святости, поглядятъ на меня менѣе строго и презрительно когда мы встрѣтимся въ слѣдующій разъ.
   Конецъ этого прощанія услышали только уши Дженетъ, и хотя она не отвѣчала прямо, однако въ ея манерѣ не было ничего обезнадёживающаго для Вайланда, можетъ быть вслѣдствіе ея желанія употребить всѣ средства для обезпеченія безопасности ея госпожи. Она вернулась въ ворота и заперла ихъ за собой, между тѣмъ какъ Вайландъ, взявъ лошадь подъ уздцы, повелъ ее по дорогѣ, освѣщенной лупой.
   Хотя Вайландъ не мѣшкалъ, однако такой способъ путешествія былъ до того медленъ, что когда занялось утро, они оказались не болѣе какъ въ десяти миляхъ отъ Кумнора. Чортъ бы побралъ всѣхъ мягко стелющихъ хозяевъ! ворчалъ Вайландъ будучи не въ силахъ дольше сдерживать досаду.-- Если бы невѣрная лисица Джайльсъ Гослингъ сказалъ два дня тому назадъ, что мнѣ нечего на него расчитывать, я устроился бы иначе. Но эти черти-хозяева на посулѣ какъ на стулѣ, итолько когда вамъ остается подковать лошадь, они признаются что у нихъ нѣтъ желѣза. Зная это впередъ, я двадцать разъ извернулся бы. Для такого случая съ такой хорошей цѣлью я не поцеремонился бы украсть лошадь съ сосѣдняго пастбища, а потомъ препроводилъ бы ее обратно къ мэру. Пусть всѣ лошади на конюшнѣ Чернаго Медвѣдя передохнутъ отъ язвы!

0x01 graphic

   Графиня старалась успокоить своего проводника, замѣтивъ что днемъ можно будетъ ѣхать скорѣе.
   -- Это правда, отвѣчалъ онъ,-- но за то насъ легче могутъ замѣтить, а это было бы плохимъ началомъ нашего путешествія. Я ничуть не боялся бы, если бы мы были дальше, но Беркширъ кишмя кишитъ празднымъ людомъ, который сидитъ поздно и встаетъ рано только для того чтобы совать носъ въ чужія дѣла. Я не разъ попадалъ въ просакъ благодаря этимъ бездѣльникамъ. Но не бойтесь, я прежде всегда выходилъ сухъ изъ воды, и теперь также съумѣю извернуться.
   Но опасенія проводника произвели на графиню больше впечатлѣнія чѣмъ утѣшенія, которыми онъ старался ее успокоить. Она тревожно оглядывалась, и такъ какъ тѣни убѣгали съ окрестностей и возраставшее зарево на востокѣ обѣщало скорый восходъ солнца, графиня ожидала на каждомъ поворотѣ, что занимающійся день выдастъ ихъ мстительной погонѣ или поставитъ какое нибудь непреодолимое препятствіе продолженію путешествія. Вайландъ Смитъ замѣтилъ ея тревогу, и досадуя на себя за то что подалъ къ ней поводъ, ускорилъ шагъ, то болтая съ лошадью, то громко насвистывая или увѣряя лэди что нѣтъ никакой опасности; хотя въ тоже время самъ зорко поглядывалъ вокругъ нѣтъ ли въ виду чего нибудь, что опровергло бы его увѣренія. Такимъ образомъ они ѣхали все дальше и дальше, какъ вдругъ неожиданный случай далъ имъ возможность продолжать путешествіе быстрѣе и удобнѣе.
   

ГЛАВА XXIV.

   
   Ричардъ. Коня! Коня! Все царство за коня!
   Кэтсби. Государь, извольте, вотъ вамъ конь!.

Шэкспиръ.-- Ричардъ III.

   Наши путешествевики миновали небольшую рощицу какъ разъ у самой дороги, когда впервые увидѣли живое существо послѣ того какъ оставили Кумноръ. Это былъ мальчуганъ, похожій на слугу фермера, въ старой курткѣ, безъ шапки, со спущенными чулками и въ громадныхъ башмакахъ. Онъ держалъ подъ уздцы то что нашимъ путешественикамъ нужно было больше всего, а именно лошадь съ дамскимъ сѣдломъ и всѣми другими принадлежностями для дамской ѣзды.
   Мальчуганъ обратился къ Вайланду со слѣдующимъ вопросомъ:
   -- Господинъ, вы вѣроятно и есть тотъ самый?
   -- Какъ же, другъ мой, какъ же, отвѣчалъ Вайландъ не задумавшись. И нужно признаться, что люди воспитанные даже въ болѣе строгой нравственной школѣ чѣмъ Вайландъ не устояли бы передъ искушеніемъ. Говоря такимъ образомъ онъ взялъ уздцы изъ рукъ мальчугана, затѣмъ не теряя ни минуты помогъ графини сойти съ своей лошади и пересѣсть на ту, которую имъ неожиданно предложилъ случай. Наконецъ все это произошло такъ быстро, что графиня (какъ мы узнаемъ впослѣдствіи) вовсе не подозрѣвала, что бы эта лошадь не была поставлена ей на пути предосторожностью ея спутника или кѣмъ нибудь изъ его друзей.
   Между тѣмъ мальчуганъ, увидѣвъ себя такъ скоро избавленнымъ отъ своей лошади, вытаращилъ глаза, и принялся чесать въ затылкѣ, какъ будто почувствовавъ угрызеніе совѣсти, вслѣдствіе того что отдалъ лошадь послѣ такихъ непродолжительныхъ переговоровъ.
   -- Я совершенно увѣренъ, что вы тотъ самый, пробормоталъ онъ,-- но все же вы должны были бы сказать бобы, вѣдь вы знаете?
   -- Да, да, отвѣчалъ на угадъ Вайландъ, а ты долженъ былъ отвѣтить ветчина, не правда ли?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, постойте, я долженъ былъ сказать горохъ.
   -- Ну, пускай горохъ, если ты захочешь, хотя ветчина была бы болѣе кстати.
   Затѣмъ впрыгнувъ на свою собственную лошадь, Вайландъ взялъ поводья другой лошади изъ рукъ мальчугана, который все еще колебался, и бросивъ ему золотую монету, постарался вознаградить утраченное время, умчавшись въ галопъ безъ дальнѣйшихъ разсужденій. Мальчуганъ остался у подножія холма, на который поднимались наши путешественики, и Вайландъ обернувшись увидѣлъ его неподвижнымъ, подобно придорожному столбу, повернувъ голову въ томъ направленіи, которому они слѣдовали и засунувъ пальцы въ волосы. Наконецъ, когда они достигли вершины холма, Вайландъ увидѣлъ что мальчуганъ нагнулся чтобы подобрать монету, которую его великодушіе оставило ему.
   -- Ну, признаюсь, сказалъ Вайландъ, -- вотъ что я называю Божьимъ даромъ; эта лошадка бѣжитъ на славу, и навѣрное прослужитъ вамъ до тѣхъ поръ, пока представится возможность достать другую, такую же хорошую, а тогда мы ее отошлемъ назадъ, чтобы насъ не считали ворами.
   Но онъ ошибался въ своихъ предположеніяхъ, и судьба, которая сначала казалась такой благопріятной, вскорѣ дала основаніе бояться, что. этотъ случай будетъ причиной ихъ окончательной погибели.
   Они не сдѣлали еще мили, какъ услыхали за собой погоню. Быстро ѣхавшій человѣкъ кричалъ во все горло:
   -- Караулъ! караулъ! стойте! держите! и другія тому подобныя восклицанія. Совѣсть Вайланда заставила его полагать, что это послѣдствіе только что сдѣланнаго имъ легкаго пріобрѣтенія.
   -- Лучше было бы ходить босикомъ во всю жизнь, подумалъ онъ,-- это за нами кричать караулъ, и мы пропали. А, Вайландъ! Сколько разъ твой отецъ предсказывалъ тебѣ, что лошади приведутъ тебя раньше или позже къ висѣлицѣ. Если я когда нибудь попаду цѣлымъ и невредимымъ въ кружокъ любителей скачекъ Смитфильда или Тернбальской улицы, я дамъ имъ позволеніе повѣсить меня такъ же высоко, какъ колоколъ Святаго Павла, если я впередъ опять вмѣшаюсь въ дѣла вельможъ, рыцарей или дамъ.
   Посреди этихъ печальныхъ размышленій онъ повернулъ голову чтобы посмотрѣть кто ихъ преслѣдуетъ, и почувствовалъ облегченіе, убѣдившись что это былъ только одинъ всадникъ, правда на хорошей лошади, и приближавшійся съ такой быстротой, которая не позволяла думать о бѣгствѣ, если бы даже графиня могла скакать во весь опоръ.
   -- Шансы равны, подумалъ онъ,-- потому что съ каждой стороны не одному мужчинѣ, и тотъ кто насъ преслѣдуетъ сидитъ на лошади скорѣе какъ обезьяна, а не какъ рыцарь. Ба! если дойдетъ до крайнихъ мѣръ, мнѣ ничего не будетъ стоитъ сбросить его съ сѣдла. Но что я вижу? кажется, его лошадь сама взялась за это дѣло, потому что закусила удила. Чортъ побери! чего мнѣ тревожиться? воскликнулъ онъ, вдругъ узнавъ своего преслѣдователя, вѣдь это болванъ абингдонскій лавочникъ!
   Опытные глаза Вайланда не обманули его, не смотря на большое разстояніе. Лошадь храбраго лавочника, уже возбужденная врожденнымъ пыломъ, замѣтивъ двухъ другихъ лошадей, находившихся передъ нею на разстояніи нѣсколькихъ сотенъ ярдовъ, пустилась бѣжать такъ быстро, что всадникъ мгновенно потерялъ равновѣсіе. Онъ не только догналъ, но перегналъ во весь опоръ тѣхъ, которыхъ преслѣдовалъ, хотя не переставалъ держаться за узды и кричать стой! стой! что скорѣе обращалось къ его собственной лошади. Онъ пронесся еще нѣсколько ярдовъ, пока ему удалось остановить и повернуть лошадь, затѣмъ подъѣхалъ къ нашимъ путешественикамъ, поправляя по возможности безпорядокъ своей одежды и стараясь замѣнить гордымъ и воинственнымъ видомъ смущеніе и печаль, бывшія на его искаженномъ лицѣ.
   Вайландъ имѣлъ время предупредить графиню чтобы она не безпокоилась.
   -- Этотъ человѣкъ круглый дуракъ, сказалъ онъ ей,-- и я съ нимъ живо справлюсь.
   Когда лавочпикъ собрался достаточно съ духомъ, чтобы заговорить, онъ обратился, къ Вайланду угрожающимъ тономъ, и требовалъ возвращенія его лошади.
   -- Какъ, отвѣчалъ кузнецъ съ напыщенностью царя Камбиза,-- намъ приказываютъ остановиться и отдать нашу собственность на большой королевской дорогѣ? Хорошо, въ такомъ случаѣ вылѣзай изъ.ноженъ, Экскалибаръ {Мечъ Артура.}, и докажи этому храброму рыцарю, что сила оружія должна рѣшить кто изъ насъ правъ.
   -- Караулъ! на помощь! ко мнѣ всѣ честные люди! у меня хотятъ отнять то что принадлежитъ мнѣ по закону, вопилъ лавочникъ.
   -- Напрасно ты кричишь, безсовѣстный язычникъ, я исполню свое намѣреніе, если бы даже мнѣ пришлось погибнуть изъ за этого. Между тѣмъ знай, безбожный лавочникъ, что я тотъ самый разнощикъ, котораго ты хотѣлъ ограбитъ по дорогѣ въ Дѣвичій замокъ, и теперь готовься къ бою.
   -- Я вѣдь тогда только пошутилъ, отвѣчалъ Гольдтредъ,-- я честный гражданинъ и торговецъ и не способенъ нападать на кого бы то ни было изъ за угла.
   -- Въ такомъ случаѣ клянусь честью, доблестный гражданинъ и лавочникъ, я сожалѣю, что обѣщался отнять у тебя твою лошадь при первой встрѣчѣ и подарить ее моей душенькѣ, хотя бы тебѣ вздумалось преслѣдовлть меня съ оружіемъ въ рукахъ. Но когда обѣтъ уже произнесенъ въ присутствіи благородныхъ свидѣтелей, я теперь могу для тебя сдѣлать только то, что оставлю твою лошадь въ Доннигтонѣ, въ ближайшей гостиницѣ.
   -- Но говорю тебѣ, другъ, на этой самой лошади я долженъ былъ увезти сегодня Джэнъ Такамъ изъ Шотесброка въ приходскую церковь, чтобы сдѣлать ее госпожою Гольдтредъ. Она выскочила черезъ окно риги стараго Гафера Такама и стоитъ теперь на томъ мѣстѣ, гдѣ должна была найти лошадь, въ своемъ камлотовомъ плащѣ и съ хлыстомъ въ рукѣ, напоминая собою изображеніе Лотовой жены. Прошу тебя, сдѣлай одолженіе, отдай мнѣ мою лошадь!
   -- Мнѣ очень жаль, сказалъ Вайландъ,-- какъ прекрасную дѣвицу, такъ и тебя, благородный кисейный витязь, но обѣтъ долженъ быть исполненъ, ты найдешь свою лошадь въ Донингтонѣ, вотъ все что я могу для тебя сдѣлать по совѣсти.
   -- Чортъ бы побралъ твою совѣсть, сказалъ раздосадованный лавочникъ,-- неужели ты хочешь, чтобы невѣста отправилась въ церковь пѣшкомъ?
   -- Посади ее на твою лошадь позади тебя, отвѣчалъ Вайландъ,-- это уйметъ ея пылъ.
   -- Хорошо, но что если ты забудешь оставить мою лошадь гдѣ обѣщаешь? спросилъ Гольдтредъ заикаясь, такъ какъ въ глубинѣ души ему было смертельно страшно.
   -- Я оставляю свой коробъ въ закладъ твоей лошади; можешь отыскать его у Джайльса Гослинга, въ немъ есть много бархата гладкаго, разрѣзнаго, и неразрѣзнаго, много тафты и фуляру, разныхъ шелковыхъ матерій и...
   -- Стой! стой! закричалъ лавочникъ,-- хорошо если въ немъ найдется половина этихъ товаровъ, но только никогда въ жизни никому не поручу больше своего бѣднаго Баярда!
   -- Это ваше дѣло, мистеръ Гольдтредъ, а затѣмъ прощайте, счастливаго вамъ путні прибавилъ кузнецъ, отправляясь дальше въ путь, между тѣмъ какъ раздраженный лавочникъ возвращался гораздо медленнѣе, чѣмъ пріѣхалъ, обдумывая извиненіе, которое онъ сдѣлаетъ невѣстѣ, дожидавшейся своего храбраго витязя по серединѣ дороги.
   -- Мнѣ кажется, сказала графиня когда они отъѣхали подальше,-- что чудакъ, съ которымъ мы разстались, смотрѣлъ на меня какъ будто припоминая мое лице, хотя я прятала его на сколько было возможно.
   -- Если бы это было такъ, сказалъ Вайландъ,-- я вернулся бы, чтобы разбить ему черепъ не боясь повредить мозга, потому что все содержимое его башки не составило бы одного глотка для только что вылупившейся птички. Но я думаю, что этого не можетъ быть, и потому поѣдемъ безостановочно дальше; въ Донингтонѣ мы оставимъ лошадь этого дуралея и переодѣнемся, съ цѣлью, избѣгнуть его преслѣдованій, если бы онъ вздумалъ ихъ продолжать.
   Наши путешественики прибыли въ Донингтонъ безъ дальнѣйшихъ препятствій. Графинѣ необходимо было отдохнуть нѣсколько часовъ, и Вайландъ воспользовался этимъ перерывомъ занявшись съ быстротою и хладнокровіемъ тѣми приготовленіями, которыя могли обезпечить успѣхъ дальнѣйшаго путешествія.
   Замѣнивъ свой разнощичій плащъ блузой, онъ отвелъ лошадь Гольдтреда въ гостиницу Ангела, стоявшую на противоположномъ концѣ деревни. Утромъ, ходя по разнымъ другимъ дѣламъ, онъ увидѣлъ что лошадь была взята самимъ лавочникомъ, который во главѣ нѣсколькихъ полицейскихъ пріѣхалъ добывать свою собственность силой оружія. Лошадь была передана ему хозяиномъ гостиницы безъ всякаго выкупа, кромѣ значительнаго количества эля, выпитаго полицейскими, жажда которыхъ вѣроятно возбудилась усерднымъ преслѣдованіемъ.
   Послѣ этого справедливаго и осторожнаго возвращенія чужой собственности, Вайландъ досталъ для себя и для своей спутницы такіе костюмы, которые придали имъ видъ богатыхъ деревенскихъ жителей. Во избѣжаніе лишнихъ разспросовъ, онъ рѣшилъ выдавать графиню за свою сестру.
   Хорошая лошадь, не горячая, но способная легко слѣдовать за его конемъ, и на столько смирная чтобы годиться подъ дамское сѣдло, завершила приготовленія къ отъѣзду. Вайландъ заплатилъ за нее изъ тѣхъ денегъ, которыя ему далъ на всякій случай Тресиліанъ. Такимъ образомъ около полудня графиня отдохнула окончательно, и они продолжали путь съ намѣреніемъ прибыть въ Кенильвортъ какъ можно скорѣе, чрезъ Ковентри и Варвикъ. Къ несчастію не успѣли они отъѣхать нѣсколькихъ миль, какъ имъ представились новыя причины безпокойства.
   Хозяинъ гостиницы сообщилъ бѣглецамъ, что веселая группа, которая по его мнѣнію должна была участвовать въ одномъ изъ маскарадовъ, или плеторическихъ сценъ, составлявшихъ часть увеселеній, обыкновенно предлагаемыхъ королевѣ но время праздничныхъ поѣздокъ двора, оставила Доннингтонъ часа дна тому назадъ, чтобы отправиться въ Кенильвортъ. Вайландъ сообразилъ, что если бы имъ удалось присоединиться къ этой труппѣ, они были бы менѣе замѣтны, чѣмъ путешествуя вдвоемъ. Онъ сообщилъ эту мысль графинѣ, которая желая прибыть въ Кенильвортъ безъ дальнѣйшихъ препятствій, совершенно съ нимъ согласилась, и потому они пришпорили лошадей и уже завидѣли маленькій караванъ, состоявшій изъ пѣшихъ и конныхъ людей, поднимавшихся на небольшую гору въ разстояніи полумили, какъ вдругъ Вайландъ, наблюдая за всѣмъ что происходило вокругъ, замѣтилъ человѣка, гнавшагося за ними съ необычайной быстротой. Этого неизвѣстнаго всадника сопровождалъ слуга, скакавшій во весь опоръ за своимъ господиномъ.
   Вайландъ тревожно вглядывался въ обоихъ всадниковъ, но наконецъ поблѣднѣвъ, сказалъ графинѣ:
   -- За нами скачетъ лошадь Ричарда Варнея; я узналъ бы ее изъ тысячи; это хуже чѣмъ встрѣча съ лавочникомъ.
   -- Лучше убейте меня вашею шпагою, воскликнула графиня,-- но не дайте мнѣ попасть въ его руки.
   -- Я предпочитаю въ тысячу разъ убить его или хотя бы себя самого, отвѣчалъ Вайландъ,-- но по правдѣ сказать, я не мастеръ драться, хотя шпага пугаетъ меня не больше чѣмъ другихъ, когда представляется необходимость прибѣгнуть къ ней. Дѣло въ томъ, что моя шпага (пожалуйста поѣзжайте поскорѣе!) плохая рапира, а я могу васъ увѣрить, что клинокъ Варнея прямо изъ Толедо. За нимъ ѣдетъ слуга, кажется пьяница Ламбурнъ, на той самой лошади, на которой онъ былъ, какъ говорятъ люди (прошу васъ ѣхать немножко поскорѣе!), когда обокралъ гуртовщика. Нельзя сказать, чтобы я боялся Варнея или Ламбурна (пришпорьте вашу лошадь, она навѣрно можетъ бѣжать скорѣе), но (ахъ! берегитесь, не давайте ей скакать въ галопъ, чтобы они не подумали, что мы ихъ боимся, и не пустились насъ преслѣдовать), но хотя я ихъ нисколько не боюсь, я былъ бы радъ избавиться отъ нихъ, и лучше какой нибудь ловкостью чѣмъ насиліемъ. Если намъ удастся догнать актеровъ, мы можемъ присоединиться къ нимъ и проѣхать незамѣтно, если только Варней не имѣетъ намѣренія преслѣдовать именно меня съ вами.
   Говоря такимъ образомъ, Вайландъ то подгонялъ лошадей, то сдерживалъ ихъ, колеблясь между страхомъ быть настигнутымъ и опасеніемъ быть заподозрѣннымъ въ бѣгствѣ отъ преслѣдователей.
   Путники поднялись наконецъ на холмъ и съ удовольствіемъ увидѣли маленькій караванъ въ долинѣ, по другую сторону дороги, на берегу ручья, гдѣ виднѣлись двѣ или три хижины. Актеры какъ будто остановились отдохнуть, а это дало Вайланду надежду присоединиться къ нимъ, прежде чѣмъ Варней успѣетъ подъѣхать. Онъ тѣмъ больше тревожился, что его спутница, хотя не жаловалась, но была такъ блѣдна, что онъ каждую минуту боялся чтобы она не упала съ лошади. Однако не смотря на эти признаки изнеможенія, графиня такъ подгоняла свою лошадь, что подъѣхала къ труппѣ, прежде чѣмъ Варней успѣлъ подняться на холмъ.
   Въ маленькомъ караванѣ былъ страшный безпорядокъ: женщины съ распущенными волосами толкались у дверей одной изъ хижинъ, то входя, то выходя изъ нея съ видомъ чрезвычайной важности; мужчины стояли вокругъ, держа своихъ лошадей за поводья и имѣя такой глупый видъ, какой обыкновенно принимаетъ человѣкъ, когда около него происходитъ дѣло, въ которомъ онъ не можетъ и не умѣетъ принять участія.
   Вайландъ и графиня остановились, сперва будто изъ любопытства, но затѣмъ, не дѣлая никакихъ вопросовъ, медленно присоединились къ группѣ, какъ будто принадлежали къ ней, стараясь при этомъ по возможности держаться въ сторонѣ, чтобы имѣть труппу между собой и Ричардомъ Варнеемъ.
   Не прошло пять минутъ, какъ приспѣшникъ графа Лестера, въ сопровожденіи Ламбурна, быстро спустился съ холма: бока ихъ лошадей и ихъ шпоры носили кровавые знаки быстроты ихъ ѣзды. Наружность людей, толпившихся вокругъ хижины, плащи, подъ которыми они прятали свои театральные костюмы, маленькая, легенькая телѣжка, нагруженная декораціями, и множество фантастическихъ вещей, которыя держали въ рукахъ, что бы сохранить ихъ отъ волчковъ переѣзда, сразу указывали путешественикамъ на характеръ и цѣль каравана.
   -- Вы актеры и отправляетесь въ Кенильвортъ? спросилъ Варней.
   -- Recte qnidem domine spectatissime, да, отвѣчалъ одинъ изъ труппы.
   -- Для какого чорта вы остановились тутъ, когда вы должны быть какъ можно скорѣе въ Кенильвортѣ? Королева обѣдаетъ завтра въ Варвикѣ, а вы тутъ баклуши бьете, негодяи!
   -- Въ самомъ дѣлѣ, милостивый государь, сказалъ маленькій актеръ въ маскѣ, съ ярко красными рожками, въ узкомъ платьѣ изъ черной саржи, красныхъ чулкахъ и башмакахъ, по возможности подражавшихъ копытцамъ дьявола,-- вы правы, вы угадали: именно самъ чортъ былъ застигнутъ родами и задержалъ нашу поѣздку, чтобы увеличить нашу труппу еще однимъ чертенкомъ.
   -- Какъ, чортъ? спросилъ Варней, веселость котораго никогда не переходила за предѣлы саркастической усмѣшки.
   -- Молодой человѣкъ сказалъ правду, продолжала маска, говорившая раньше;-- нашъ главный чортъ, потому что это только второй, въ настоящую минуту кричитъ Luoina fer opem, за стѣнами этого самаго tugurium.
   -- Клянусь святымъ Георгіемъ, или скорѣе дракономъ, онъ вѣроятно родственникъ будущему маленькому чертенку! Вотъ забавный случай! Что ты на это скажешь, Ламбурнъ? Не хочешь ли пойти въ крестные отцы новорожденному? Если чорту вздумалось бы выбирать себѣ кума, то я никого не знаю кто былъ бы достойнѣе тебя.
   -- За исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда присутствуютъ мои старшіе, сказалъ Ламбурнъ съ вѣжливымъ безстыдствомъ слуги, который знаетъ, что въ виду необходимости его службы онъ можетъ позволить себѣ смѣлую шуточку.
   -- А какъ зовутъ чорта, или чертовку, которая такъ дурно выбрала время? спросилъ Варней,-- намъ трудно обойтись безъ кого нибудь изъ актеровъ.
   -- Gaudet nomine Sibyllae, сказалъ говорившій первый, ее зовутъ Сивилой Лэньгамъ, она жена мистера Ричарда Лэньгама.
   -- Хранителя дверей Совѣта? воскликнулъ Варней,-- въ такомъ случаѣ нѣтъ ей извиненія: опытность должна была научить ее расчитывать лучше. Но, кто эти люди, мужчина и женщина, которые такъ быстро мчались на холмъ передъ нами? они принадлежатъ къ вашей труппѣ?
   Вайландъ хотѣлъ было отвѣтить на этотъ тревожный вопросъ, какъ вдругъ ему заступилъ дорогу маленькій чертенокъ.
   -- Точно такъ, ваша милость, сказалъ онъ подскочивъ поближе къ Варнею и понижая голосъ, чтобы спутники не услышали его:-- этотъ человѣкъ нашъ главный чортъ; у котораго достаточно искуства замѣнить сотни такихъ Сивилъ, какъ хозяйка Лэньгама; а эта женщина, не во гнѣвъ будь вамъ сказано, та мудрая особа, помощь которой особенно нужна въ настоящемъ приключеніи, постигшемъ нашу несчастную спутницу.
   -- Какъ, у васъ есть даже повивальная бабушка? спросилъ Варней,-- ну, признаюсь, по ея быстрой ѣздѣ можно было угадать, что она ѣдетъ къ людямъ, которымъ она крайне нужна -- стало быть у васъ есть въ запасѣ другой слуга сатаны, чтобы замѣнить мисисъ Лэньгамъ?
   -- Какже, ваша милость, отвѣчалъ мальчуганъ,-- вѣдь чертей на этомъ свѣтѣ не такъ мало, какъ можетъ быть кажется вашей добродѣтели. Этотъ самый чортовъ сынъ способенъ выпустить изъ рта цѣлый каскадъ искръ и цѣлыя облака дыма, какъ будто, у него гора Этна въ животѣ. Не угодно ли вамъ полюбоваться?
   -- Нѣтъ, теперь мнѣ некогда, сказалъ Варней,-- вотъ вамъ на выпивку за благополучное разрѣшеніе отъ бремени, и какъ говорится въ комедіи: да будетъ Богъ вамъ помощью въ вашихъ тяжелыхъ трудахъ!
   И сказавъ это онъ пришпорилъ лошадь и отправился дальше. Ламбурнъ промѣшкалъ минуты двѣ, затѣмъ вытащилъ изъ кармана золотую монету и пожаловалъ ее молодому чертенку, примолвивъ что это для поощренія его на пути въ преисподнюю, которой ему не миновать. Затѣмъ выслушавъ горячую признательность мальчугана, онъ также пришпорилъ лошадь и погнался за своимъ господиномъ съ быстротою ружейнаго огня.
   -- Ну, сказалъ лукавый чертенокъ, подходя къ лошади Вайланда и перековернувшись на воздухѣ, какъ бы желая оправдать свои притязанія на родство съ духами,-- я сказалъ имъ кто ты, теперь скажи въ свою очередь кто я?
   -- Флибертиджибетъ, отвѣчалъ Вайландъ Смитъ,-- или въ самомъ дѣлѣ чортово отродье?
   -- Ты угадалъ, Вайландъ, отвѣчалъ Дики Слуджъ,-- я именно твой Флибертиджибетъ, вырвавшійся изъ дома и отправившійся вмѣстѣ съ моимъ ученымъ наставникомъ, какъ предсказывалъ тебѣ, не обращая вниманія на то правится ему это или нѣтъ.-- Но что это за дама съ тобой? Я замѣтилъ, что ты растерялся, когда о тебѣ спросили, и потому поспѣшилъ на помощь; но милочка Вайландъ, я все-таки хочу знать кто она?
   -- Ты узнаешь пятьдесятъ вещей еще болѣе интересныхъ, драгоцѣнный дружокъ,-- но поудержи языкъ за зубами въ настоящую минуту; и такъ какъ вы отправляетесь въ Кенильвортъ, я поѣду съ вами изъ любви къ твоему очаровательному личику и къ твоей остроумной бесѣдѣ.
   -- Ты долженъ былъ бы сказать къ моему остроумному личику и къ моей очаровательной бесѣдѣ, поправилъ Дики,-- но какъ ты поѣдешь съ нами, я хочу сказать въ качествѣ чего?
   -- Въ качествѣ, которое ты самъ мнѣ уже назначилъ -- въ качествѣ фокусника, ты вѣдь знаешь: мнѣ это ремесло хорошо знакомо, отвѣчалъ Вайландъ.
   -- Хорошо, а дама? спросилъ Флибертиджибетъ;-- повѣрь мнѣ, я знаю что она дама и что ты изъ за нея тревожишься, это видно по твоимъ глазамъ.
   -- Она? Она моя бѣдная сестра, сказалъ Вайландъ;-- она умѣетъ пѣть и играть на лютнѣ, такъ что рыбы готовы выскочить изъ воды отъ восторга.
   -- Дай мнѣ ее послушать сію же минуту, воскликнулъ мальчуганъ:-- я обожаю лютню, хотя никогда не слыхалъ.
   -- Какъ же ты можешь обожать ее, Флибертиджибетъ? спросилъ Вайландъ.
   -- Какъ рыцари любили дамъ въ старинныхъ сказкахъ, отвѣчалъ Дики:-- по слухамъ.
   -- Въ такомъ случаѣ продолжай еще нѣкоторое время любить ее по слухамъ, пока моя сестра не оправится отъ утомительнаго путешествія, сказалъ Вайландъ; и затѣмъ пробормоталъ сквозь зубы: чортъ бы побралъ любопытство этого мальчугана, но надо съ нимъ ладить, иначе худо будетъ.
   Затѣмъ онъ отправился предложить мистеру Голидэю свои таланты фокусника, вмѣстѣ съ искуствомъ своей сестры, какъ музыкантши. У него потребовали нѣсколькихъ доказательствъ его ловкости, которыя онъ не замедлилъ предъявить въ такой превосходной степени, что въ восторгѣ отъ такого пріобрѣтенія мистеръ Голидэй согласился на всѣ его условія у удовлетворился извиненіями за сестру. Вновь прибывшихъ пригласили подкрѣпиться тѣми съѣстными припасами и напитками, которые были взяты на дорогу, и Вайландъ Смитъ не безъ нѣкотораго затрудненія устроился съ своей мнимой сестрой въ сторонѣ отъ другихъ на время закуски; это дало ему возможность попросить ее забыть на нѣкоторое время ея санъ и гордость и согласиться присоединиться къ обществу, представлявшему единственный способъ достичь благополучно Кенильворта.
   Графиня вполнѣ согласилась съ его доводами, и когда они снова пустились въ путь, она старалась послѣдовать совѣтамъ своего спутника, и обратившись къ одной изъ актрисъ, ѣхавшей рядомъ съ нею, выразила большое участіе къ женщинѣ, которую должны были оставить въ деревнѣ.
   -- О, за ней будетъ хорошій присмотръ, отвѣчала актриса, которая по своему веселому праву могла бы быть отличной эмблемой жены Бата {Героиня въ одномъ разсказѣ Чосера.},-- моя кумушка Лэньгамъ смотритъ на это также слегка, какъ и всѣ мы вообще: на девятый день, если праздники продолжатся столько, она будетъ съ нами въ Кенильвортѣ, если бы даже для этого пришлось нести своего ребенка на спинѣ.
   Тонъ этой женщины отнялъ у графини всякую охоту продолжать разговоръ, но съ ея стороны и не требовалось никакихъ дальнѣйшихъ усилій, потому что актриса сама позаботилась разнообразить путешествіе всякаго рода болтовней. Она разсказала своей молчаливой спутницѣ тысячу анекдотовъ, относившихся къ королевскимъ празднествамъ, на которыхъ она присутствовала со временъ короля Генриха, описывая ей въ подробности пріемы, которые ей дѣлали знатные вельможи, называя по имени актеровъ, исполнявшихъ главныя роли и постоянно заканчивая свой разсказъ слѣдующими словами: но это все ничего, сравнительно съ великолѣпными праздниками, которые устраиваютъ въ Кенильвортѣ!
   -- А когда мы туда пріѣдемъ? спросила графиня съ волненіемъ, которое она тщетно старалась скрыть.
   -- Мы на лошадяхъ могли бы прибыть въ Варвикъ къ ночи, а оттуда въ Кенильвортъ не больше четырехъ или пяти миль;-- но тогда пришлось бы дожидаться пѣшихъ; хотя по всей вѣроятности нашъ добрый лордъ Лестеръ вышлетъ на встрѣчу лошадей и экипажи, чтобы не дать намъ измучиться, такъ какъ это было бы плохимъ приготовленіемъ къ танцамъ, какъ вы сами знаете -- хотя видитъ Богъ, я живо помню тотъ день, когда бывало оттреплю пять миль и въ тотъ же вечеръ вертѣлась на носкахъ, какъ фокусникъ вертитъ оловянную тарелку на кончикѣ иголки; но время успѣло уже забрать меня въ свои лапы, однако если напѣвъ мнѣ по душѣ и кавалеръ по сердцу, я и теперь готова отплясывать джигъ также неутомимо, какъ любая изъ варвикширскихъ дѣвушекъ.
   Если графинѣ надоѣдала болтливость ея спутницы, Вайланду Смиту съ его стороны приходилось отклонять постоянные нападки неутомимаго любопытства его стараго пріятеля, Ричарда Слуджа. Природа одарила этого юношу большою наблюдательностью, которая какъ нельзя лучше шла къ его острому уму. Онъ не мотъ удержаться, чтобы не выспрашивать у другихъ обо всемъ что они знали и не вмѣшиваться въ ихъ дѣла, хотя бы они нисколько до его не касались. Онъ провелъ весь день, заглядывая подъ покрывало графини, и вѣроятно то что онъ подмѣтилъ только усилило его любопытство.
   -- Однако, Вайландъ, говорилъ онъ,-- у твоей сестренки шея такая бѣлая, что ей бы не въ кузницѣ родиться, а ручки такія тоненькія и нѣжныя, какъ будто никогда не крутили веретена, ей Богу! Я повѣрю вашему родству, когда изъ вороньяго яйца вылупятся лебеди!..
   -- Молчи, закричалъ Вайландъ, -- ты болтунъ и заслуживаешь розогъ.
   -- Стыдно, стыдно, продолжалъ мальчуганъ, отскакивая отъ него:-- я навѣрно знаю, что ты скрываешь отъ меня какой то секретъ и помяни мое слово, не буду я Дики Слуджъ, если я не отдамъ тебѣ Роланда за твоего Оливера!
   Эта угроза и разстояніе, на которомъ мальчуганъ держался во всю остальную дорогу, сильно встревожили Вайланда, и онъ шепнулъ своей мнимой сестрѣ, чтобы она подъ предлогомъ усталости, выразила желаніе остановиться за двѣ или за три мили отъ Варвика, обѣщая присоединиться къ труппѣ утромъ. Они нашли убѣжище въ маленькой деревенской гостиницѣ, и Вайландъ не безъ тайнаго удовольствія увидѣлъ, какъ весь караванъ, не исключая Дики, ласково съ ними простившись, скрылся изъ виду.
   -- Завтра, милэди, сказалъ Вайландъ своей спутницѣ,-- если вы позволите, мы отправимся въ путь чуть свѣтъ, чтобы прибыть въ Кенильвортъ прежде этой толпы.
   Графиня согласилась на предложеніе своего вѣрнаго проводника, но къ его удивленію не прибавила ни слова отъ себя. Это оставило Вайланда въ непріятномъ сомнѣніи, не сочинила ли она какого нибудь плана для дальнѣйшихъ дѣйствій? Но такъ какъ Вайландъ зналъ, что положеніе ея требовало крайней осторожности, онъ заключилъ, что вѣроятно у нея въ замкѣ какіе нибудь друзья, покровительству которыхъ она расчитываетъ довѣриться, и что его обязанность кончится какъ только онъ проводитъ ее туда въ безопасности.
   

ГЛАВА XXV.

   
   Чу! колокола звонятъ и трубы призываютъ, но она, самая прекрасная, не отвѣчаетъ -- приливъ вельможъ и дамъ наполнилъ залы, но она, самая прелестная, должна скрываться въ тайнѣ. Гдѣ твои глаза, гордый принцъ, въ блескѣ веселыхъ метеоровъ они утратили свои лучшія способности и не видятъ звѣзды изъ за свѣтляка, не замѣчаютъ скромной краски достоинства изъ за придворнаго нахальства?

Стеклянный башмачекъ.

   Несчастная графиня Лестеръ съ самаго дѣтства встрѣчала въ окружающихъ безпредѣльную доброту и снисходительность, но врожденная кротость характера предохранила ее отъ самонадѣянности и избалованности. Прихоть, заставившая ее предпочесть прекраснаго и обольстительнаго Лестера Тресиліану, котораго она сама такъ высоко цѣнила, роковая прихоть, разрушившая счастье ея жизни, произошла вслѣдствіе дурно понятой доброты, которая въ первые годы ея жизни избавила ее отъ тяжелой, но неизбѣжной школы покорности и самообладанія. Слѣпая любовь пріучила ее только желать, предоставляя другимъ заботу осуществленія этихъ желаній. Вотъ почему въ самую критическую эпоху жизни она оказалась совершенно лишенной присутствія духа и неспособной1 составить себѣ осторожный и благоразумный планъ дѣйствій. Затрудненія усложнялись по мѣрѣ приближенія роковаго дня, который долженъ былъ рѣшить судьбу несчастной графини. Не принимая во вниманіе никакихъ другихъ соображеній, она желала только отыскать въ Кевильвортѣ своего супруга; а теперь когда она была такъ близка къ нему, сомнѣнія и опасенія тысячи непріятностей, дѣйствительныхъ и воображаемыхъ, нахлынули на безпомощную женщину, лишенную всякой поддержки и всякаго совѣта.
   Безсонная ночь до такой степени обезсилила ее, что она оказалась неспособной слѣдовать за Вайландомъ, пришедшимъ будить ее рано утромъ; преданный проводникъ сильно встревожился за нее и за себя и собирался уже отправиться въ Кенильвортъ въ надеждѣ отыскать тамъ Тресиліана и сообщить ему о прибытіи особы, которую ему было поручено привести. Но около девяти часовъ Эми прислала просить его къ себѣ. Онъ нашелъ ее одѣтой и готовой продолжать путешествіе, но такой блѣдной, что ему стало страшно за ея здоровье. Она приказала немедленно приготовить лошадей, и нетерпѣливо отвѣчала на всѣ просьбы принять какую нибудь пищу. Я выпила стаканъ воды, сказала она ему,-- идущему на казнь не нужно больше ничего. Дѣлай что я приказываю; и такъ какъ онъ все еще колебался, она прибавила: чего ты еще хочешь? развѣ я неясно вызсказалась?
   -- Да, отвѣтилъ Вайландъ, но позвольте у васъ спросить какіе ваши дальнѣйшіе планы? Я дѣлаю вамъ этотъ вопросъ только для того, чтобы подчиняться вашимъ желаніямъ. Кенильвортъ полонъ людей; трудно было бы попасть туда, еслибы даже у насъ были необходимые паспорты. Мы люди неизвѣстные, безъ друзей, и съ нами можетъ случиться какое нибудь несчастіе. Позвольте мнѣ предложить скромный, совѣтъ: не лучше ли намъ отыскать нашихъ пріятелей актеровъ и снова присоединиться къ нимъ? Графиня покачала головой, а ея проводникъ продолжалъ: Въ такомъ случаѣ я вижу только одно средство выйдти изъ затруднительнаго положенія.
   -- Такъ говори скорѣе, сказала лэди, можетъ быть довольная предложеніемъ совѣта, который ей было стыдно самой спросить;-- я считаю тебя человѣкомъ честнымъ и преданнымъ; что ты мнѣ совѣтуешь?
   -- Позвольте мнѣ извѣстить мистера Тресиліана, что вы здѣсь, я увѣренъ что онъ немедленно сядетъ на лошадь съ нѣсколькими слугами лорда Сусекса и пріѣдетъ за вами?
   -- И ты даешь мнѣ совѣтъ встать подъ покровительство Сусекса, недостойнаго соперника графа Лестера? закричала графиня, потомъ замѣтивъ удивленіе, возбужденное этими словами въ Вайлавдѣ, и боясь слишкомъ обнаружить участіе, которое она принимала въ графѣ, она примолвила: Что касается до Тресиліана, то это невозможно, я приказываю тебѣ никогда не произносить его имени при мнѣ, это только увеличитъ мое горе и вовлечетъ его самого въ неизбѣжныя опасности; замѣтивъ, что онъ продолжалъ глядѣть на нее съ выраженіемъ, въ которомъ замѣчалось сомнѣніе въ состояніи ея умственныхъ способностей, она постаралась успокоиться и сказала ему: Проводи меня только, въ замокъ Кенильвортъ, добрый человѣкъ, и твое дѣло будетъ сдѣлано; тамъ я сама рѣшу что дѣлать дальше. До сихъ поръ ты мнѣ служилъ вѣрно, и вотъ тебѣ награда. Съ этими словами она подала ему кольцо съ бриліантомъ высокой цѣны.
   Вайландъ поглядѣлъ на кольцо, поколебался съ минуту, и затѣмъ возвратилъ его.
   -- Я не считаю себя выше вашихъ подарковъ, сказалъ онъ ей:-- я бѣднякъ, вынужденный прибѣгать для своего пропитанія къ средствамъ гораздо болѣе унизительнымъ, чѣмъ великодушное подаяніе такой особы какъ вы; но зачѣмъ брать награду прежде чѣмъ оказана услуга? Мы еще не въ замкѣ Кенильвортѣ, и вы еще успѣете заплатить вашему проводнику, когда все придетъ къ благополучному концу. Надѣюсь отъ всего сердца, что ваша милость также увѣрены въ достойномъ пріемѣ по прибытіи въ замокъ, какъ можете быть увѣрены, что я не пощажу своихъ силъ, лишь бы довести васъ туда безъ опасности. Я иду за лошадьми, и позвольте мнѣ попросить васъ снова, въ качествѣ вашего проводника и отчасти вашего доктора, скушать что нибудь.
   -- Хорошо, хорошо, я поѣмъ, отвѣчала она съ живостью,-- ступай, ступай скорѣе! Напрасно я прикидываюсь храброй, сказала она себѣ, когда Вайландъ ушелъ изъ комнаты; даже этотъ бѣдный человѣкъ замѣчаетъ мои опасенія и видитъ мое безсиліе.
   Затѣмъ графиня хотѣла покушать немного, чтобы послѣдовать мудрому совѣту своего проводника, но не могла; первый кусокъ, который она взяла въ ротъ, причинилъ ей такое тягостное ощущеніе, что она чуть не задохлась. Черезъ минуту подали лошадей, Эми сѣла на свою и почувствовала облегченіе на свѣжемъ воздухѣ.
   Къ счастью для графини, Вайландъ, благодаря своей прежней бродячей жизни, искрестилъ Англію во всѣхъ направленіяхъ, и также хорошо зналъ проселки и тропинки какъ большую дорогу въ богатомъ Варвикскомъ графствѣ. Народъ толпами стремился въ Кенильвортъ, желая посмотрѣть на въѣздъ королевы въ великолѣпную резиденцію ея перваго любимца, и большая дорога была загромождена и недоступна, такъ что многіе путешественики могли продолжать путь только дѣлая большіе объѣзды.
   Поставщики королевы забирали по окрестнымъ фермамъ и деревнямъ провизію, нужную для двора и за которую хозяева должны были впослѣдствіи получать плату изъ конторы Зеленаго Сукна. Служители дома графа Лестера объѣзжали окрестности съ тою же цѣлью, и многіе изъ его друзей и родныхъ пользовались этимъ случаемъ чтобы заискать доброе расположеніе временщика и посылали ему множество всякой провизіи: возы дичи, бочки вина, какъ мѣстнаго такъ и привознаго. Большія дороги кишѣли стадами быковъ, телятъ, овецъ, свиней и телѣгами до такой степени нагруженными, что оси скрипѣли подъ тяжестью. Въ каждую минуту дорогу загораживали возы; грубые извощики, крича и бранясь до невозможности, рѣшали сплошь и рядомъ свои распри о томъ кому ѣхать впередъ при помощи кнутовъ и палокъ. Такія стычки обыкновенно усматривалъ какой нибудь придорожный сторожъ или другое властное лице, и его рука немедленно прохаживалась по головамъ и лицамъ состязавшихся.
   Кромѣ того, всякаго рода комедіанты и фокусники спѣшили веселыми группами къ дворцу Королевской Забавы, имя, которое менестрели давали Кенильворту въ пѣсняхъ, сочиненныхъ по случаю предстоявшихъ праздниковъ. Посреди этихъ пестрыхъ сценъ, нищіе выставляли на показъ свои дѣйствительныя или притворныя немощи: странный контрастъ между тщеславіемъ и страданіемъ человѣческой жизни! По тѣмъ же дорогамъ бѣжали пѣшія и праздныя толпы, движимыя однимъ любопытствомъ: тутъ мастеровой въ кожаномъ передникѣ толкалъ элегантную даму; здѣсь работникъ въ подкованныхъ башмакахъ наступалъ на мозоль богатаго горожанина; Джэнъ, молочница, съ тяжелой походкой, съ загорѣлыми и сильными руками, прокла дывала себѣ локтями путь посреди тѣхъ хорошенькихъ куколокъ, отцы которыхъ были рыцари или помѣщики.
   Однако, на всей этой толпѣ лежалъ характеръ мирнаго веселья, всѣ шли искать своей доли въ удовольствіяхъ и всѣ смѣялись на маленькія неудобства, которыя при иныхъ обстоятельствахъ могли бы вызвать досаду, за исключеніемъ случайныхъ стычекъ между раздражительной расой извощиковъ; смутный шумъ, раздававшійся въ толпѣ, былъ слѣдствіемъ веселаго говора и смѣха. Музыканты настраивали инструменты, менестрели напѣвали пѣсни; шутъ по професіи размахивая жезломъ испускалъ дикіе крики радости, плясуны побрякивали гремушками, поселяне кричали и свистали дѣвушки звонко хохотали, а грубыя шутки, вылетая съ одной стороны, какъ воланъ, отбрасывались съ противоположной стороны дороги обратно къ тѣмъ, которые первые ихъ пускали въ ходъ.
   Ничто не можетъ быть тяжеле необходимости присутствовать при сценахъ, не гармонирующихъ съ собственными чувствами; но какъ бы то ни было, шумъ и пестрота зрѣлища отчасти развлекали графиню Лестеръ и оказывали ей печальную услугу, мѣшая размышлять о своихъ горестяхъ или терзаться опасеніями за свою судьбу. Она ѣхала какъ во снѣ, вполнѣ предоставляя себя заботливости Вайланда, который съ большой ловкостью то проводилъ ее черезъ толпу, то выжидалъ удобнаго случая, чтобы двинуться безпрепятственно дальше, и часто сворачивалъ съ большой дороги на извилистую тропинку, снова проводившую ихъ на большую дорогу, давая возможность укорачивать путь съ большимъ удобствомъ и съ большей быстротой.

0x01 graphic

   Такимъ образомъ они миновали Варвикскій замокъ (этотъ прекрасный памятникъ древняго рыцарскаго великолѣпія до сихъ поръ пощаженъ временемъ), гдѣ Елизавета провела предыдущую ночь и гдѣ предполагала остаться до полуденнаго часа, въ который тогда обѣдала вся Англія, а послѣ обѣда намѣревалась отправиться въ Кенильвортъ. Между тѣмъ каждая изъ проходившихъ группъ что нибудь говорила въ похвалу государыни, иногда однако примѣшивая немного той сатиры, которою такъ охотно приправляютъ сужденія о сильныхъ міра сего.
   -- Слыхали вы, сказалъ, кто-то, какъ она милостиво говорила съ архиваріусомъ, съ головой и съ пасторомъ, когда они стояли на колѣняхъ у дверецъ ея кареты?

0x01 graphic

   -- Да, и какъ она сказала маленькому Агліонби: Господинъ архиваріусъ, меня хотѣли увѣрить, что вы боитесь меня, но вы такъ прекрасно перечислили мнѣ добродѣтели, обязательныя для государыни, что я вижу -- мнѣ скорѣе слѣдовало бы бояться васъ! И затѣмъ съ какой граціей она взяла кошелекъ, въ которомъ было двадцать золотыхъ; она какъ будто не хотѣла брать, но тѣмъ не менѣе взяла.
   -- Да, да, сказалъ другой,-- мнѣ напротивъ показалось, что ея пальцы очень охотно сомкнулись надъ кошелькомъ, и я даже какъ будто замѣтилъ, что королева взвѣсила его на минуту въ рукѣ, какъ бы говоря: надѣюсь, вѣсъ хорошъ!
   -- Ей нечего было бояться въ этомъ отношеніи, сосѣдъ, сказалъ третій,-- корпорація платитъ счеты старыми деньгами только такимъ бѣднымъ работникамъ какъ я. Къ счастію есть Богъ на небѣ. Теперь маленькій архиваріусъ задеретъ носъ выше прежняго.
   -- Послушай, добрый сосѣдъ, сказалъ первый изъ говорившихъ,-- не завидуй, королева добрая и великодушна: она отдала кошелекъ графу Лестеру.
   -- Завидовать! чортъ тебя возьми за это слово, отвѣчалъ работникъ.-- Кажется, она скоро отдастъ все графу Лестеру.
   -- Вамъ дурно? спросилъ тревожно Вайландъ у своей спутницы и предложилъ ей съѣхать съ большой дороги, и тамъ пріостановиться пока она немного оправится. Но подавляя волненіе, вызванное приведенными рѣчами и другими подобными, доходившими до ея слуха, графиня настаивала, чтобы проводникъ доставилъ ее въ Кенильвортъ какъ можно скорѣе. Тревога Вайланда увеличивалась съ каждой минутой вслѣдствіе того, что его спутница часто подвергалась разстройству здоровья и по видимому также умственныхъ способностей, и онъ нетерпѣливо желалъ пріѣхать въ замокъ, не сомнѣваясь, что ее тамъ ждетъ хорошій пріемъ, хотя она не говорила на чемъ основывала свои надежды.
   -- Лишь бы мнѣ избавиться отъ этой опасности, думалъ онъ, -- и я скорѣе позволю себѣ разбить голову кузнечнымъ молотомъ, чѣмъ опять служить спутникомъ странствующей красавицы.
   Наконецъ показался великолѣпный Кенильвортскій замокъ, на украшеніе котораго графъ Лестеръ, говорятъ, истратилъ болѣе шестидесяти тысячъ фунтовъ стерлинговъ, сумма равняющаяся полумилліону на наши теперешнія деньги.
   Внѣшняя стѣна этого великолѣпнаго и гигантскаго зданія заключала въ себѣ семь акровъ, часть которыхъ была занята обширными конюшнями и садомъ, съ группами деревъ и клумбами, полными цвѣтовъ; а все остальное образовало первый или внѣшній дворъ. Замокъ, возвышавшійся посреди этой обширной ограды, состоялъ изъ нѣсколькихъ великолѣпныхъ зданій, носившихъ характеръ различныхъ эпохъ и замыкавшихъ собой внутренній дворъ.
   Имена и гербы, виднѣвшіяся на каждомъ изъ отдѣльныхъ зданій, напоминали о могущественныхъ владѣтеляхъ, давно умершихъ, и исторія которыхъ, еслибы честолюбіе согласилось ее выслушать, могла бы послужить полезнымъ урокомъ для гордаго временщика, увеличившаго и изукрасившаго ихъ наслѣдіе. Большая и масивная башня замка, выстроенная въ самой отдаленной древности,-- хотя не вполнѣ извѣстно въ какую именно эпоху она была воздвигнута,-- носила имя Цезаря, можетъ быть вслѣдствіе сходства ея съ Лондонскою Башнею. Нѣкоторыя антикваріи приписываютъ ея происхожденіе временамъ Кенельфа, саксонскаго короля Мерція, а другіе болѣе поздней эпохѣ, послѣ нормандскаго завоеванія. На внѣшней стѣнѣ красовался гербъ Клинтоновъ, строившихъ во время Генриха I, вмѣстѣ съ гербомъ Симона Монфорскаго, который въ эпоху баронскихъ войнъ долго защищалъ Кенильвортъ противъ Генриха III. Мортимеръ, графъ Марчъ, знаменитый своимъ быстрымъ возвышеніемъ и паденіемъ, давалъ здѣсь праздники и карусели въ то время, какъ его развѣнчанный государь, Эдуардъ II, томился въ темницахъ этого же замка. Старый Джонъ Гаунтъ, изъ древняго рода Ланкастеровъ, значительно расширилъ размѣры замка, пристроивъ тотъ флигель, который и до сихъ поръ носитъ имя Ланкастерскаго, но Лестеръ превзошелъ своихъ предшественниковъ, какъ они ни были богаты и могущественны, воздвигнувъ громадныя зданія, которыя теперь лежатъ въ развалинахъ, памятникомъ честолюбія ихъ строителя. Внѣшнія стѣны этой царственной постройки съ юга и съ запада омывались озеромъ, отчасти искуственнымъ, чрезъ которое Лестеръ построилъ великолѣпный мостъ, чтобы Елизавета могла въѣхать по пути, устроенному исключительно для нея одной. Главный входъ былъ съ сѣвера, гдѣ Лестеръ построилъ высокую башню, существующую до сихъ поръ, и высотой и стилемъ архитектуры превосходящую замки многихъ изъ сѣверныхъ владѣтелей.

0x01 graphic

   По другую сторону озера простирался огромный паркъ, наполненнный оленями, ланями и всякаго рода дичью, усаженный роскошными деревьями, и оттуда видны были величественно выступавшія зданія замка и его громадныя башни. Мы не можемъ не прибавить здѣсь, что этотъ царскій замокъ, принимавшій въ свои стѣны королей, прославленный храбрыми воинами, кровавыми битвами и рыцарскими состязаніями, на которыхъ красота раздавала награды храбрости, въ настоящее время представляетъ картину полнаго разрушенія: озеро превратилось въ болотистую равнину, по которой растетъ тростникъ; громадныя развалины даютъ только смутное понятіе о древнемъ великолѣпіи и. заставляютъ еще больше дорожить счастіемъ тѣхъ, которые умѣютъ довольствоваться малымъ, возбуждая въ путешественникѣ мысли о тщетѣ человѣческаго богатства.
   Но несчастная графиня Лестеръ смотрѣла съ совершенно иными чувствами на эти древнія и громадныя башпи, когда увидѣла ихъ въ первый разъ изъ за густой чащи, надъ которой они возвышались. Законная жена любимца Елизаветы, перваго изъ вельможъ Англіи, приближалась къ дому своего мужа, и готовилась предстать предъ свою государыню, подъ покровительствомъ бѣднаго фокусника. Будучи хозяйкой гордаго замка, тяжелыя двери котораго могли бы повернуться на петляхъ по ея мановенію, она не могла скрыть отъ себя препятствій и опасностей, представлявшихся ея вступленію въ стѣны, гдѣ она имѣла бы право отдавать приказанія.
   Въ самомъ дѣлѣ опасности какъ будто возрастали съ каждой минутою, и вскорѣ наши путешественики стали опасаться, что имъ не придется двинуться далѣе высокой изгороди, пересѣкавшей прекрасную алею, проложенную чрезъ паркъ. Эта алея, тянувшаяся на двѣ мили, доставляла два лучшіе вида на дворецъ и озеро, и примыкала къ новому мосту, по которому королева должна была въѣхать въ замокъ.
   Графиня и Вайландъ увидѣли у изгороди караулъ изъ конныхъ гвардейцевъ, въ роскошно позолоченныхъ латахъ, съ шлемами на головахъ и карабинами въ рукахъ. Этотъ отрядъ гвардейцевъ, всегда и всюду дежурившій гдѣ появлялась королева, былъ подъ командой офицера, державшаго въ рукѣ жезлъ съ изображеніемъ медвѣдя и дубинки, доказывая этимъ, что онъ состоитъ на службѣ у графа Лестера. Онъ не давалъ проходить никому, кромѣ особъ, имѣвшихъ пропускъ на праздникъ или людей, которымъ предстояло участвовать въ какихъ нибудь представленіяхъ.
   Толпа, тѣснившаяся у изгороди, придумывала разные предлоги, чтобы пробраться, но неумолимый начальникъ отряда отказывалъ на отрѣзъ, основываясь на всѣмъ извѣстномъ отвращеніи королевы къ шумной и грубой толпѣ, и тѣ которые не довольствовались словесными доводами, получали болѣе чувствительный отпоръ. Солдаты безъ церемоніи отталкивали ихъ натискомъ своихъ лошадей или прикладами карабиновъ. Безпрестанные приливы и отливы толпы заставляли Вайланда бояться, чтобы его не разлучили съ его спутницей. Онъ ломалъ голову, придумывая какой нибудь предлогъ чтобы попасть за ограду, какъ вдругъ командиръ отряда, случайно бросивъ на него взглядъ, воскликнулъ къ великому его изумленію: Солдаты, дайте дорогу этому человѣку въ желтомъ плащѣ! Проходи скорѣе, фокусникъ! кой чортъ тебя задержалъ такъ долго, проходи, говорятъ тебѣ, со всѣми твоими женскими тряпками!
   Услыхавъ это настойчивое, хотя не любезное приглашеніе, сдѣланное Вайланду, гвардейцы поспѣшили очистить ему путь. Вайландъ успѣлъ только шепнуть Эми, чтобы она хорошо прикрыла лице, и ведя подъ уздцы лошадь своей спутницы, двинулся впередъ съ такимъ унылымъ видомъ и съ лицомъ, на которомъ выразилось такъ много страха и тревоги, что толпа, завидуя этому предпочтенію, привѣтствовала его насмѣшливыми криками и оскорбительнымъ хохотомъ.
   Попавъ такимъ образомъ въ паркъ, хотя пріемъ былъ далеко не лестенъ, Вайландъ и графиня думали о препятствіяхъ, которыя имъ предстоятъ на пути черезъ огромную алею, уставленную по обѣимъ сторонамъ длиннымъ рядомъ людей, вооруженныхъ шпагами и ружьями и богато одѣтыхъ въ ливреи графа Лестера и съ гербами, на которыхъ виднѣлись медвѣдь и дубинка.
   Эти люди были разставлены на разстояніи трехъ шаговъ одинъ отъ другаго, образуя такимъ образомъ цѣпь на всемъ протяженіи отъ въѣзда въ паркъ до моста. Когда графиня увидѣла величавый замокъ съ башнями и платформами, множество флаговъ, развѣвавшихся по стѣнамъ, яркія перья, блестѣвшія на терасахъ и выступахъ, ея сердце, не привыкшее къ такой роскоши, сжалось тоской и тревогой, и она спросила у себя что могла она предложить Лестеру взамѣнъ права раздѣлять съ нимъ такое царское великолѣпіе; но скоро гордость взяла верхъ надъ униженіемъ, которое могло бы довести ее до отчаянія.-- Я дала ему все что можетъ дать женщина, сказала она себѣ: -- доброе имя, сердце и руку, и королева Англіи не могла бы дать ему больше; онъ мой мужъ, я его законная жена; люди не могутъ разлучать тѣхъ, которыхъ соединилъ Богъ. Я потребую моихъ правъ тѣмъ болѣе смѣло, что являюсь неожиданно и безъ всякой помощи. Я знаю моего благороднаго Дудлея: онъ на минуту разгнѣвается на мое непослушаніе, но Эми заплачетъ и Дудлей проститъ.
   Эти мысли были прерваны крикомъ удивленія ея проводника, который вдругъ почувствовалъ себя крѣпко стиснутымъ двумя длинными и тощими руками, принадлежавшими какому-то существу, ринувшемуся съ вѣтвей дуба прямо къ нему на лошадь, посреди взрывовъ хохота окружавшихъ.
   -- Это не можетъ быть никто иной, какъ чортъ или Флибертиджибетъ, сказалъ Вайландъ, тщетно усиливаясь сбросить карлика, который цѣплялся за него.-- Неужели на Кенильвортскихъ дубахъ растутъ такіе жолуди?
   -- Конечно, любезный, отвѣчалъ неожиданный спутникъ, -- и жолуди слишкомъ крѣпкіе для вашихъ старыхъ зубовъ, если я не научу васъ какъ нужно за нихъ взяться. Какъ бы васъ пустили за заборъ, если бы я не предупредилъ начальника отряда, что за вами послѣдуетъ вашъ главный фокусникъ? Я васъ ждалъ на деревѣ, и въ настоящее время вся наша труппа вѣроятно въ отчаяніи отъ моего отсутствія.
   -- Ну, я теперь вижу, что ты сущій сынъ дьявола; я признаю твою власть, карликъ-покровитель! Покажи намъ столько же доброты, сколько у тебя могущества.
   Говоря такимъ образомъ они приблизились къ большой башнѣ на южномъ концѣ моста, о которомъ мы говорили, защищавшей внѣшній входъ въ замокъ Кенильвортъ.
   При такихъ-то несчастныхъ обстоятельствахъ и въ такомъ странномъ обществѣ графиня Лестеръ вступила въ великолѣпную резиденцію своего почти царственнаго супруга.
   

ГЛАВА XXVI.

   
   Спугъ. Переписали вы роль льва? Если да, то дайте ее мнѣ, потому что я не легко запоминаю.
   Квинсъ. Можно вовсе не учить, нужно только ревѣть.

Шэкспиръ.-- Сонъ въ Лѣтнюю Ночь.

   Когда графиня Лестеръ подходила къ наружнымъ воротамъ Кенильвортскаго замка, она увидала башню, подъ которой открывались большія ворота, охраняемую странной стражей. На стѣнныхъ зубцахъ были разставлены гиганты-сторожа съ сѣкирами и другими древними оружіями, изображая солдатъ короля Артура, тѣхъ древнихъ британцевъ, которые судя по преданію первые занимали замокъ, хотя исторія не возводитъ его древность выше временъ Гептархіи. Нѣкоторые изъ этихъ странныхъ стражей были настоящіе люди въ маскахъ и сапогахъ, другіе только картонныя чучела, вполнѣ обманывавшія зрѣніе, находясь на значительной высотѣ. Подъ сводами воротъ стоялъ колосальный привратникъ, который исполнялъ обязанности сторожа главныхъ воротъ. Ему не было надобности прибѣгать ни къ какимъ искуственнымъ мѣрамъ, чтобы придать себѣ грозный видъ: благодаря громадному росту и необыкновенно развитымъ членамъ, онъ могъ бы изобразить Кольбранда, Аскопарта или любаго изъ сказочныхъ великановъ, не прибѣгая къ помощи каблуковъ {Старинный путенественикъ Коріатъ, въ своей забавной книжкѣ, называемой "Грубости", 1611, говоритъ, что каблуки до того распространены въ Венеціи, что ни одна женщина никуда безъ нихъ не показывается; это -- вещица изъ дерева, покрытая кожей яркихъ цвѣтовъ: бѣлой, красной, желтой, которую онѣ подкладываютъ подъ башмаки. Многія изъ этихъ подставочекъ очень высоки, иногда до полу-ярда вышины, вслѣдствіе чего у нихъ такія высокія женщины, какихъ нѣтъ у насъ въ Англіи.}. Ляжки и колѣни этого сына Анака были голы, такъ же какъ и его руки до самыхъ плечъ; на его ногахъ были сандаліи, прикрѣпленныя переплетами изъ красной кожи съ мѣдными застежками; узкая куртка изъ краснаго бархата, обшитая золотыми галунами, и коротенькіе панталоны изъ той же матеріи прикрывали его тѣло и часть его нижнихъ оконечностей; медвѣжья шкура, наброшенная на плечи, замѣняла ему плащъ, голова была открыта; черные и густые волосы оттѣняли лобъ, въ чертахъ лица было то тупое и злобное выраженіе, которое заставляло приписывать всѣмъ великанамъ умъ ограниченный и мрачный. Вооруженіе этого цербера отвѣчало его остальному убранству: оно состояло изъ громадной палицы, утыканной стальными остріями; словомъ, онъ былъ превосходнымъ изображеніемъ одного изъ тѣхъ древнихъ великановъ, которыхъ разсказываютъ въ волшебныхъ сказкахъ или рыцарскихъ легендахъ.
   Однако когда Вайландъ остановилъ на немъ взглядъ, этотъ современный Титанъ казался смущеннымъ и встревоженнымъ: онъ то садился на каменную скамейку у воротъ, то приподнимался, почесывая въ затылкѣ, то дѣлалъ нѣсколько шаговъ взадъ и впередъ и опять возвращался на свой постъ. Въ ту минуту, когда грозный привратникъ проходилъ мимо въ сильномъ волненіи, Вайландъ скромно, но спокойно обнаружилъ намѣреніе проникнуть въ замокъ.-- Стой, крикнулъ ему великанъ громовымъ голосомъ, и поднявъ свою громадную палицу, чтобы придать больше вѣсу приказанію, онъ ударилъ ею по землѣ, почти передъ самыми ноздрями лошади Вайланда. Отъ этого удара изъ камней сверкнулъ огонекъ и подъ сводомъ пронесся гулъ. Воспользовавшись выдумкой Дики, Вайландъ отвѣчалъ, что онъ принадлежитъ къ труппѣ актеровъ, что его присутствіе необходимо въ замкѣ и онъ только случайно запоздалъ; но привратникъ былъ неумолимъ и бормоталъ про себя слова, изъ которыхъ Вайландъ понималъ только часть, а именно отказъ впустить его. Вотъ обращикъ его бормотанья: (говоря самому себѣ) Шумъ? крикъ! (обращаясь къ Вайланду) ты не войдешь, негодяй! (къ самому себѣ) толпа! толкотня... нѣтъ, мнѣ ни за что съ этимъ не справиться! (къ Вайланду) убирайся прочь отъ воротъ или я тебѣ расшибу башку! (опятъ къ себѣ) вотъ -- а -- а нѣтъ, мнѣ ни за что съ этимъ не справиться!
   -- Стой смирно, шепнулъ Флибертиджибетъ на ухо Вайланду,-- я знаю его Ахилесову пятку и мигомъ его укрощу.
   Дики спрыгнулъ съ лошади, подошелъ къ привратнику, дернулъ за хвостъ его медвѣжью шкуру, чтобы заставить его наклонить огромную голову, и шепнулъ что-то ему на ухо. Никогда талисманъ восточнаго царя не могъ такъ быстро укротить гнѣвнаго Африта {Злой духъ въ восточной миѳологіи.} и привести его къ покорности, какъ слова мальчугана подѣйствовали на великана-привратника Кенильворта... Онъ измѣнился въ лицѣ въ ту минуту, когда Флибертиджибетъ шепнулъ ему на ухо, и бросивъ палицу на землю, обнялъ маленькаго плутишку и поднялъ его на высоту, съ которой было бы опасно упасть на землю.
   -- Такъ, такъ, сказалъ онъ громовымъ голосомъ,-- именно такъ, мальчуганъ! Но кой чортъ тебя могъ научить этому?
   -- Это не ваше дѣло, отвѣчалъ Флибертиджибетъ, но онъ поглядѣлъ на Вайланда и его спутницу и затѣмъ продолжалъ шептать на ухо великану, а тотъ нѣжно обнялъ Дики, опустилъ его на землю съ такою осторожностью, съ какой заботливая хозяйка ставитъ треснувшую китайскую чашку на каминъ, обращаясь въ то же время къ Вайланду:-- Входите, входите скорѣе! и берегитесь въ другой разъ опаздывать!
   -- Да, да, входите скорѣе, прибавилъ Флибертиджибетъ, а я еще немного останусь съ моимъ храбрымъ филистимляниномъ, съ моимъ Голіаѳомъ, но я васъ живо догоню и проникну въ ваши тайны, если онѣ даже такъ глубоки и темны, какъ подземелья замка.
   -- Я нисколько въ этомъ не сомнѣваюсь, сказалъ Вайландъ,-- но надѣюсь, что эта тайна скоро перестанетъ быть моей, и тогда мнѣ будетъ все равно: будешь ли ты ее знать или нѣтъ.
   Путники миновали входную башню, которая называлась башней Галерей по слѣдующему обстоятельству: пространство между этой башней и другой башней на противоположномъ берегу озера, называемой башней Мортимера, образовало обширную арену, около 130 ярдовъ длины и 10 въ ширину, усыпанную тончайшимъ пескомъ и окруженную высокой и крѣпкой изгородью. Большая и красивая галерея, предназначенная для дамъ на случай представленій на аренѣ, была пристроена къ сѣверной внѣшней башнѣ, которой и дала свое имя. Наши путешественики прошли чрезъ эту арену, чтобы достигнуть башни Мортимера, находившейся на другомъ ея концѣ, и очутились на внѣшнемъ дворѣ замка.
   Башня Мортимера носила на фронтонѣ гербъ графа Марча, смѣлое честолюбіе котораго низвергло съ престола Эдуарда II и жаждало раздѣлить власть съ Волчицей Франціи, супругой этого несчастнаго государя. Ворота надъ этой достопамятной башней были охраняемы множествомъ сторожей въ богатыхъ ливреяхъ; но они не препятствовали входу графини и ея спутника, которые проникнувъ черезъ главныя ворота башни Галереи имѣли право проходить всюду. Вслѣдствіе этого они спокойно вступили на большой внѣшній дворъ, откуда могли видѣть обширный и древній замокъ съ его величавыми башнями. Всѣ двери замка были открыты настежь въ знакъ гостепріимства, а комнаты, были наполнены знатными вельможами въ сопровожденіи огромнаго количества васаловъ и слугъ.
   Вайландъ остановилъ лошадь, поглядѣвъ на графиню, какъ бы спрашивая у нея что дѣлать теперь, когда уже благополучно прибыли къ мѣсту назначенія. Такъ какъ она молчала, то Вайландъ, подождавъ минуту или двѣ, рѣшился спросить у нея прямо что она прикажетъ. Она поднесла руку ко лбу, какъ бы желая собраться съ мыслями, и отвѣчала ему тихо, подобно шопоту говорящаго во снѣ:-- что я прикажу? Я хотѣла бы приказывать, но кто меня послушается?
   Вдругъ, поднявъ голову, какъ бы внезапно рѣшившись на что нибудь, она обратилась къ богато одѣтому слугѣ, который проходилъ черезъ дворъ съ надменно дѣловымъ видомъ. Стойте, сказала она ему,-- подите и доложите графу Лестеру, что я хочу переговорить съ нимъ.
   -- Съ кѣмъ, позвольте спросить? сказалъ удивленный слуга, и затѣмъ окинувъ взглядомъ скромную наружность той, которая говорила такъ повелительно, онъ прибавилъ дерзко: Ну, изъ Бедлама вы что ли, что хотите видѣть милорда въ такой день?
   -- Другъ, сказала графиня,-- не будь дерзокъ, мнѣ крайне нужно видѣть графа.
   -- Обратитесь къ кому нибудь другому, отвѣчалъ слуга,-- я ни за что не согласенъ докладывать милорду, занятому съ королевой, о вашихъ дѣлахъ: меня за это поподчивали бы хлыстомъ. Удивляюсь, какъ нашъ старый привратникъ не спровадилъ васъ, но вѣроятно у него умъ за разумъ зашелъ отъ рѣчи, которую ему предстоитъ сказать наизусть.
   Громкая и дерзкая рѣчь лакея заставила подойдти двухъ или трехъ другихъ слугъ; тогда Вайландъ, встревоженный за себя и графиню, поспѣшилъ обратиться къ тому изъ нихъ, который показался ему болѣе доступнымъ, сунулъ ему монету въ руку и вступилъ съ нимъ въ разговоръ, попросивъ его поискать помѣщенія для дамы, съ которой онъ пріѣхалъ. Человѣкъ къ которому онъ обратился, вѣроятно былъ старшимъ слугою, потому что онъ выбранилъ дерзкаго лакея за грубую выходку, приказалъ позаботиться о лошадяхъ пріѣзжихъ и попросилъ ихъ послѣдовать за нимъ. Графиня сохранила на столько присутствія духа, чтобы убѣдиться въ не, возможности осуществленія ея желанія въ настоящую минуту, и предоставивъ лакеямъ тѣшиться своими грубыми шутками на счетъ легкомысленныхъ молодыхъ особъ, бѣгающихъ по большимъ дорогамъ, она и Вайландъ молча послѣдовали за старшимъ слугою, взявшимся быть ихъ проводникомъ.
   Они вошли во внутренній дворъ замка чрезъ большія ворота, находившіяся между главной башней, или такъ называемой Цезаревой башней и величественнымъ главнымъ зданіемъ, которое было извѣстно подъ именемъ замка короля Генриха. Такимъ образомъ они очутились въ самомъ центрѣ величественнаго замка, показавшаго имъ теперь на своихъ различныхъ фронтонахъ великолѣпные образчики всѣхъ возможныхъ архитектуръ, отъ завоеванія Англіи до царствованія Елизаветы.
   Черезъ этотъ внутренній дворъ, проводникъ ввелъ ихъ въ маленькую башню, занимавшую сѣверовосточный уголъ и наполнявшую пространство между огромнымъ рядомъ кухонь и параднымъ заломъ. Нижняя часть этой башни была занята служителями Лестера; но верхній этажъ, куда поднимались по узкой, витой лѣстницѣ, была маленькая восьмиугольная. комната, приготовленная теперь для гостей, хотя вообще разсказывали, что прежде она служила мѣстомъ заточенія для какого-то несчастнаго, который былъ здѣсь умерщвленъ. Этотъ несчастный назывался Мервинъ и передалъ свое имя башнѣ. Въ самомъ дѣлѣ вѣроятно, что эта башня служила тюрьмою, такъ какъ потолокъ былъ въ ней выведенъ сводомъ, стѣны поразительной толщины, а размѣры комнаты, о которой мы говорили, не превосходили пятнадцать футовъ въ діаметрѣ. Окно, освѣщавшее эту комнату, было узкое, но давало возможность любоваться прелестной "королевской забавой",-- такъ было названо огороженное мѣсто, убранное яркими трофеями, статуями, фонтанами и другими архитектурными украшеніями и составлявшее родъ прохода или соединенія замка съ садами. Въ этой комнатѣ была постель и другія необходимыя вещи для мужчины, но графиня не обратила на нихъ вниманія, такъ какъ ея глаза тотчасъ же осталовились на письменныхъ принадлежностяхъ, лежавшихъ на столѣ (величайшая рѣдкость въ спальняхъ тѣхъ временъ), что немедленно внушило ей мысль написать Лестеру и не предпринимать ничего, пока она не получитъ его отвѣта.

0x01 graphic

   Старшій слуга, введя ихъ въ это сравнительно удобное помѣщеніе, вѣжливо спросилъ у Вайланда, великодушіе котораго онъ уже испыталъ, не угодно ли ему будетъ приказать еще чего нибудь. На просьбу дать имъ поѣсть, онъ проводилъ Вайланда въ буфетъ, гдѣ всѣмъ приходившимъ щедро раздавались всякаго рода кушанья. Вайланду дали нѣсколько легкихъ блюдъ, которыя онъ считалъ болѣе удобными для своей спутницы, а самъ онъ не упустилъ случая подкрѣпить свои силы чѣмъ нибудь болѣе существеннымъ. Затѣмъ онъ вернулся въ комнату башни, гдѣ графиня только что кончила письмо къ Лестеру. Вмѣсто печати и шелковой нитки, она скрѣпила его прядью своихъ прекрасныхъ волосъ, завязавъ ихъ такъ называемымъ въ то время "узломъ истинной любви."
   -- Добрый другъ, сказала она Вайланду,-- посланный мнѣ Господомъ въ моей крайней нуждѣ, умоляю тебя, окажи мнѣ послѣднюю услугу, отнеси это письмо благородному графу Лестеру. Какъ бы онъ его ни принялъ, это послѣдняя услуга, которую ты можешь мнѣ оказать; я надѣюсь на лучшее, и если дни моего прежняго счастія вернутся, никакая услуга не будетъ щедрѣе оплачена чѣмъ твоя служба, и никакая награда не будетъ лучше заслужена. Вручи это письмо самому Лестеру, и главное замѣть съ какимъ видомъ онъ его приметъ.
   Вайландъ охотно взялся за это, но прежде всего настоялъ, чтобы графиня покушала чего нибудь: она согласилась только для того, чтобы онъ поскорѣе ушелъ исполнить ея порученіе. Затѣмъ Вайландъ оставилъ ее, давъ ей совѣтъ запереться изнутри и не выходить изъ комнаты; а самъ пошелъ искать случая осуществить планъ, который ему внушало обстоятельство.
   Судя по образу дѣйствій лэди во время путешествія, судя по продолжительнымъ припадкамъ глубокаго молчанія, по нерѣшимости и неувѣренности всѣхъ ея движеній, по очевидной неспособности думать и дѣйствовать самостоятельно, Вайландъ пришелъ къ заключенію, что затруднительность положенія отчасти помрачила ея разсудокъ.
   По выходѣ изъ заточенія въ Кумнорѣ я по избавленіи отъ опасностей, которыя ей тамъ угрожали, самое лучшее для нея было бы вернуться къ отцу, или во всякомъ случаѣ удаляться отъ власти тѣхъ, которые окружали ее этими опасностями; но когда вмѣсто этого она сама пожелала отправиться въ Кенильвортъ, Вайландъ могъ оправдать ея поведеніе только предположеніемъ, что она хочетъ прибѣгнуть къ защитѣ Тресиліана или къ покровительству королевы. Теперь же, вмѣсто того чтобы сдѣлать этотъ естественный шагъ, она поручила ему письмо къ Лестеру, покровителю Варнея, подъ властью котораго она такъ много страдала. Такой образъ дѣйствій казался ему безразсуднымъ, и боясь за нее также какъ за себя самого, онъ рѣшился не исполнять ея порученія прежде чѣмъ ему не удастся посовѣтоваться къ кѣмъ нибудь и найдти ей покровителя. И потому онъ счелъ нужнымъ отыскать Тресиліана, сообщить ему о прибытіи лэди въ Кенильвортъ и такимъ образомъ сложить съ себя съ разу всю отвѣтственность и передать обязанность руководить и защищать эту несчастную женщину тому, кто первый обратился къ его услугамъ.

0x01 graphic

   -- Онъ можетъ судить лучше меня, сказалъ Вайландъ, -- слѣдуетъ ли удовлетворить ея желаніе видѣться съ графомъ Лестеромъ, что по моему мнѣнію кажется совершеннымъ безуміемъ. Я передамъ дѣло въ его руки, передамъ ему письмо, получу награду, которую онъ мнѣ обѣщалъ, и тотчасъ дамъ тягу изъ Кенильворта. Послѣ всего что случилось, я предвижу, что мнѣ едвали можетъ быть пріятно здѣсь; я лучше согласенъ ковать лошадей въ самой бѣдной англійской деревушкѣ, нежели принимать участіе въ этихъ веселыхъ празднествахъ {См. Приложъ. VIIІ, Эми Робсартъ въ Кенильвортѣ.}.
   

ГЛАВА XXVII.

   
   Въ мое время я видѣлъ какъ мальчикъ дѣлалъ чудеса. Робинъ, красный мѣдникъ, имѣлъ мальчугана, который могъ бы пролѣзть въ кошачью пору.

Щеголь.

   Посреди шума и волненія, наполнявшихъ замокъ и его окрестности, не легко было отыскать кого либо, и Вайланду тѣмъ болѣе было трудно найдти Тресиліана, что боясь обратить на себя вниманіе, онъ не рѣшался предлагать вопросы слугамъ графа Лестера. Онъ узналъ однако, что Тресиліанъ долженъ состоять въ свитѣ графа Сусекса, которая уже прибыла въ замокъ, гдѣ Лестеръ принялъ ее съ величайшимъ почетомъ. Онъ узналъ также, что оба графа вмѣстѣ съ ихъ свитами и многими другими рыцарями и почетными гостями сѣли на лошадей и отправились въ Варвикъ чтобы проводить королеву до Кенильворта.
   Прибытіе ея величества, подобно многимъ другимъ событіямъ, откладывалось съ часу на часъ; наконецъ запыхавшійся гонецъ объявилъ, что ея величество задержана желаніемъ принять сбѣжавшуюся толпу народа въ Варвикѣ, и въ замокъ прибудетъ не раньше вечера. Это извѣстіе дало возможность перевести духъ всѣмъ стоявшимъ на готовѣ чтобы розыграть свою роль въ церемоніи пріема, Вайландъ, увидѣвъ нѣсколькихъ всадниковъ, возвращавшихся въ замокъ, надѣялся найти въ числѣ ихъ Тресиліана. Чтобы не упустить случая встрѣтиться съ своимъ покровителемъ, Вайландъ сталъ у башни Мортимера и внимательно вглядывался во всѣхъ проходившихъ или проѣзжавшихъ черезъ мостъ.
   Но пока Вайландъ глядѣлъ не сводя глазъ съ проѣзжавшихъ, его дернулъ за рукавъ тотъ, кого ему вовсе не хотѣлось видѣть.
   То былъ Дики Слуджъ или Флибертиджибетъ. Подобно духу, отъ котораго онъ заимствовалъ имя и костюмъ, онъ казалось вѣчно стоялъ надъ ухомъ того, кто наименѣе думалъ о немъ. Каковы бы ни были внутреннія чувства Вайланда, онъ счелъ нужнымъ выразить радость по случаю этой неожиданной встрѣчи.
   -- Ахъ, это ты мой мальчикъ-съ-пальчикъ! мой принцъ какодемоновъ, моя маленькая мышка?
   -- Да, сказалъ_Дики,-- мышка, которая перегрызла сѣть, когда левъ попавшій въ нее начиналъ удивительно походить на осла.
   -- Ахъ ты, маленькій крысенокъ, ты сегодня ѣдокъ какъ уксусъ! Ну, скажи мнѣ, какъ ты справился съ тѣмъ великаномъ, съ которымъ я тогда оставилъ тебя? Я боялся тогда, что онъ ошелушитъ тебя и проглотитъ, какъ люди шелушатъ и ѣдятъ жареные каштаны.
   -- Если бы онъ это сдѣлалъ, отвѣчалъ мальчуганъ,-- то у него было бы больше мозгу въ животѣ, чѣмъ когда либо было въ его башкѣ. Но чудакъ доброе чудовище и признательнѣе многихъ другихъ, которымъ я помогалъ въ бѣдѣ, мистеръ Вайландъ Смитъ.
   -- Чортъ возьми, Флибертиджибетъ, ты острѣе шефильдскаго клинка! Хотѣлось бы мнѣ знать какимъ колдовствомъ ты обошелъ этого стараго медвѣдя?
   -- Ага, вотъ вы каковы, отвѣчалъ Дики,-- вы думаете, что красное слово можетъ замѣнить доброе дѣло! Что касается до честнаго привратника, то когда мы прибыли въ замокъ, его умъ былъ занятъ рѣчью, которую для него сочинили и которая оказалась свыше его разсудка, менѣе объемистаго чѣмъ его тѣло. Это краснорѣчивое произведеніе, также какъ многія другія, было сочинено ученымъ магистромъ Эразмомъ Голидэемъ, и я слышалъ его столько разъ, что помню каждую строку. Лишь только я услышалъ, что привратникъ бормочетъ и бьется какъ рыба на сухой землѣ, я догадался въ чемъ заключается его затрудненіе и подсказалъ ему слѣдующую фразу, что привело его въ тотъ восторгъ, котораго вы были свидѣтелемъ. Я обѣщалъ, если онъ васъ пропуститъ, спрятаться подъ его медвѣжью шкуру и подсказывать ему когда будетъ нужно. Я только что сбѣгаю достать себѣ чего нибудь поѣсть, и сію минуту опять вернусь къ нему.
   -- Это дѣло, это дѣло, драгоцѣнный Дики! отвѣчалъ Вайландъ:-- бѣги, бѣги къ нему скорѣе! несчастный великанъ можетъ быть терзается въ отсутствіи своего маленькаго помощника. Ну, прощай, Дики, будь здоровъ.
   -- О, вотъ тебѣ и прощай! Такъ-то меня благодарятъ, когда вытянули изъ меня все что было нужно? Ты не хочешь разсказать мнѣ исторію этой дамы, которая такая же сестра тебѣ, какъ и мнѣ?
   -- Да на что тебѣ это знать, лукавый бѣсенокъ? спросилъ Вайландъ,
   -- О, вотъ ты какъ? сказалъ мальчуганъ.-- Хорошо, наплевать мнѣ на твою тайну, только знай, что хотя самъ умѣю хранить тайны какъ никто, я всегда стараюсь разрушить тѣ планы, которые отъ меня скрываютъ, а затѣмъ прощай.
   -- Постой, Дики, сказалъ Вайландъ, который зналъ слишкомъ хорошо неутомимую дѣятельность Флибертиджибета, чтобы не бояться его вражды, -- постой, милѣйшій Дики, не разставайся такъ скоро со своимъ старымъ другомъ, я скажу тебѣ все что знаю самъ объ этой лэди, только въ другой разъ.
   -- Да, и этотъ другой разъ очень далекъ. Прощай, Вайландъ, я возвращусь къ моему великану. Если у него умъ не такъ тонокъ, какъ у многихъ другихъ, онъ по крайней мѣрѣ признательнѣе другихъ. Еще разъ, прощай.
   И сказавъ это, Дики отпрыгнулъ и исчезъ въ одинъ мигъ, со свойственной ему необыкновенной подвижностью,
   -- Ну, давай мнѣ Богъ выдти цѣлымъ изъ этого замка! внутренно молился Вайландъ: -- если этотъ дьяволенокъ прикоснулся къ пирогу, то онъ долженъ превратиться въ кушанье, годное только для чорта. Дай Богъ, чтобы мистеръ Тресиліанъ поскорѣе пріѣхалъ.
   Тресиліанъ, котораго онъ тревожно ждалъ въ одномъ направленіи, вернулся между тѣмъ въ Кенильвортъ съ другой стороны. Онъ, какъ совершенно вѣрно предполагалъ Вайландъ, рано утромъ сопутствовалъ графамъ Лестеру и Сусексу въ ихъ поѣздѣ въ Варвикъ, не безъ надежды узнать въ этомъ городѣ какія нибудь вѣсти о своемъ посланцѣ. Разочаровавшись въ этомъ ожиданіи и замѣтивъ что Варней находился въ числѣ свиты Лестера и имѣетъ намѣреніе пойдти къ нему, онъ поспѣшилъ уйти изъ пріемной залы королевы, пока шерифъ графства произносилъ привѣтственную рѣчь, сѣлъ на лошадь, вернулся въ Кенильвортъ проселочной дорогой и въѣхалъ въ замокъ черезъ западныя ворота, которыя открыли ему безъ затрудненія, когда признали въ немъ одного изъ приближенныхъ графа Сусекса, къ которымъ Лестеръ приказалъ относиться съ величайшей вѣжливостью. Такимъ образомъ Тресиліанъ не встрѣтилъ Вайланда, который нетерпѣливо ждалъ его возвращенія и котораго онъ самъ такъ желалъ поскорѣе увидѣть.
   Передавъ лошадь на попеченіе слуги, онъ пошелъ пройтись по саду, скорѣе для того чтобы предаться на свободѣ. своимъ собственнымъ размышленіямъ, нежели подивиться на красоты природы и искуственная произведенія, собранныя Лестеромъ. Большая часть знатныхъ особъ уѣхала изъ замка, чтобы составить кавалькаду графу; оставшіеся разошлись по наружнымъ стѣнамъ башенъ, желая увидѣть великолѣпное зрѣлище королевскаго въѣзда, и потому въ саду было пусто и тихо. Безмолвіе прерывалось только шелестомъ листьевъ, плескомъ воды, падавшей изъ фантастическихъ фигуръ въ великолѣпный водоемъ изъ итальянскаго мрамора, и пѣніемъ птицъ, значительное количество которыхъ, запертыхъ въ обширной клѣткѣ, казалось соперничали въ мелодичности пѣнія со своими подругами, свободными обитательницами воздуха.

0x01 graphic

   Меланхолическое настроеніе Тресиліана набрасывало мрачный покровъ на все окружавшее его. Онъ сравнивалъ великолѣпіе, раскрывавшееся передъ его глазами, съ густыми лѣсами и обширными полями Лидкотскаго замка, и образъ Эми Робсартъ бродилъ подобно призраку во всѣхъ пейзажахъ, которые рисовало его печальное воображеніе. Можетъ быть ничто такъ неопасно для людей серьезныхъ и застѣнчивыхъ, какъ ранняя и несчастная любовь; она по большей части западаетъ такъ глубоко въ душу, что становятся ихъ грезой ночью и призракомъ во время дня, примѣшиваясь къ каждому ихъ дѣлу, къ каждому ихъ развлеченію, и если такіе люди доходятъ наконецъ до окончательнаго разочарованія, для нихъ не остается въ жизни больше ничего. Такая боль сердца, такая тоска по тѣни предмета, утратившаго всѣ веселыя краски, такая вѣрность воспоминанію о снѣ, изъ котораго грубо разбудила дѣйствительность, составляютъ слабость добрыхъ и великодушныхъ сердецъ, и такою слабостью страдалъ Тресиліанъ.

0x01 graphic

   Онъ наконецъ самъ почувствовалъ необходимость развлечься, и съ этой цѣлью ушелъ изъ парка, чтобы примѣшаться къ шумной толпѣ на стѣнахъ и поглядѣть на приготовленія. Но выходя изъ сада онъ услыхалъ веселый говоръ, смѣшанный съ музыкой и смѣхомъ, и почувствовалъ непреодолимое отвращеніе присоединиться къ обществу. Онъ былъ совсѣмъ иначе настроенъ, и предпочелъ уединиться въ отведенную ему комнату и заняться чтеніемъ, пока звонъ главнаго колокола не возвѣститъ о прибытіи Елизаветы.
   Вслѣдствіе этого Тресиліанъ прошелъ чрезъ коридоръ между длиннымъ рядомъ кухонь и параднымъ заломъ, и поднявшись въ третій этажъ Мервинской башни, толкнулъ дверь маленькой комнаты, которую ему предоставили, и удивился найдя ее запертой. Онъ однако тотчасъ же вспомнилъ, что дворецкій далъ ему ключъ, посовѣтовавъ, въ виду суеты, наполнявшей замокъ, держать свою комнату на замкѣ, изъ предосторожности. Отомкнувъ дверь ключомъ, онъ увидѣлъ въ комнатѣ женщину, и въ туже минуту узналъ въ ней Эми Робсартъ. Первой его мыслью было, что разыгравшееся воображеніе представило ему образъ, который преслѣдовалъ его неотступно; затѣмъ думалъ, что передъ нимъ призракъ, по наконецъ убѣдился, что это дѣйствительно сама Эми, только блѣднѣе, чѣмъ въ то время безмятежнаго счастія, когда она обладала формами и свѣжестью лѣсной нимфы и стройностью сильфиды; но все таки это была таже Эми, подобной которой онъ никогда не зналъ ничего на землѣ.
   Удивленіе графини едвали было меньше, хотя короче, потому что она знала отъ Вайланда, что онъ въ замкѣ. Она вздрогнула при первомъ его появленіи, но затѣмъ выступила впередъ, и блѣдность ея щекъ смѣнилась густой краской.
   -- Тресиліанъ, сказала она наконецъ,-- зачѣмъ вы сюда пришли?
   -- Нѣтъ, зачѣмъ вы сюда пришли, Эми? отвѣчалъ Тресиліанъ,-- если не для того, чтобы потребовать отъ меня помощи, въ которой я не могу вамъ отказать на сколько хватитъ моихъ силъ и средствъ.
   Помолчавъ немного она отвѣчала печально:
   -- Мнѣ не нужно помощи, Тресиліанъ, повѣрьте мнѣ, я теперь близка къ тому, кого любовь и законъ обязываютъ защищать меня.
   -- Стало быть презрѣнный оказалъ вамъ ту жалкую справедливость, которая оставалась еще въ его власти? сказалъ Тресиліанъ,-- передо мной жена Варнея?
   -- Жена Варнея! воскликнула графиня со всѣмъ пыломъ презрѣнія.-- Какимъ гнуснымъ именемъ вы дерзаете запятнать... она запнулась, потупилась и сконфузилась, вспомнивъ какія роковыя послѣдствія могутъ выдти, если она закончитъ свою фразу: это значило бы выдать тайну, отъ которой зависитъ безопасность ея мужа, и открыть эту тайну Тресиліану, Сусексу, королевѣ и всему собравшемуся двору. Нѣтъ, подумала она, я не нарушу даннаго слова, и лучше сама вынесу всякое подозрѣніе.

0x01 graphic

   Слезы выступили на ея глазахъ, и она продолжала молчать. Тресиліанъ, глядя на нее съ печалью и состраданіемъ, продолжалъ:
   -- Увы, Эми! Баши глаза противорѣчатъ вашему языку, вы говорите о покровителѣ, готовомъ защищать васъ; но ваши глаза говорятъ мнѣ, что вы покинуты негодяемъ, которому отдали свое сердце.
   Она поглядѣла на него глазами, въ которыхъ сквозь слезы сверкнулъ гнѣвъ, и она презрительно повторила слово "негодяй"!
   -- Да, негодяй! сказалъ Тресиліанъ,-- потому что если бы онъ не былъ негодяемъ, вы не были бы здѣсь одна въ моей комнатѣ. Отчего не сдѣлано надлежащаго приготовленія для вашего пріема?
   -- Въ вашей комнатѣ? повторила Эми,-- она сейчасъ избавится отъ моего присутствія. Съ этими словами графиня поспѣшила къ дверямъ, по вспомнивъ о своемъ безвыходномъ положеніи, остановилась на порогѣ и прибавила невыразимо печальнымъ тономъ: увы, я забыла, я не знаю куда идти!
   -- Я вижу, сказалъ Тресиліанъ, бросившись къ ней и проводивъ ее къ креслу, на которое она безпомощно опустилась,-- вы нуждаетесь въ помощи, вы нуждаетесь въ покровительствѣ и не хотите въ этомъ сознаться, но успокойтесь, опирайтесь на мою руку, на руку представителя вашего добраго и несчастнаго отца. На самомъ порогѣ замка вы встрѣтите Елизавету, и первымъ ея долгомъ въ стѣнахъ Кенильворта будетъ актъ справедливости къ ея полу и ея подданнымъ. Сильный правотою дѣла и твердо вѣруя въ правосудіе королевы, я не боюсь козней ея любимцевъ, Я сейчасъ же иду къ Сусексу.
   -- Ни за что на свѣтѣ, воскликнула графиня встревоженно и чувствуя необходимость выиграть время, по крайней мѣрѣ для того, чтобы подумать.-- Тресиліанъ, вы всегда были великодушны: исполните мою просьбу, и повѣрьте, если вы искренно желаете спасти меня отъ несчастія и отъ отчаянія, вы больше сдѣлаете этимъ одолженіемъ, чѣмъ можетъ для меня сдѣлать Елизавета со всей ея властью.
   -- Потребуйте отъ меня все что благоразумно, только не...
   -- О, не полагайте условій, дорогой Эдмундъ! перебила его графиня,-- вы когда-то любили, что бы я называла васъ такимъ образомъ, -- не ставьте условіемъ благоразуміе! у меня благоразумія нѣтъ, я обезумѣла, и только безуміе можетъ помочь мнѣ.
   -- Если вы будете говорить такія вещи, сказалъ Тресиліанъ, и опять удивленіе взяло верхъ надъ его огорченіемъ и рѣшимостью,-- я сочту васъ неспособной думать и дѣйствовать самостоятельно.
   -- О нѣтъ! отвѣчала она, опускаясь на колѣни передъ нимъ,-- я не съ ума сошла, но я самая несчастная женщина и вслѣдствіе самаго страннаго стеченія обстоятельствъ доведенная до края бездны рукою того, кто думалъ меня отстранить отъ нея -- вашей рукой, Тресиліанъ -- вами, кого я такъ уважала, мало того -- любила, да любила, Тресиліанъ, хотя не такъ какъ вамъ хотѣлось.
   Въ ея голосѣ, въ ея движеніяхъ было столько чувства и такое полное подчиненіе его великодушію, что Тресиліанъ глубоко тронутый приподнялъ ее и старался утѣшить.
   -- Я не могу утѣшиться пока вы не исполните моей просьбы! Я выскажусь такъ ясно, какъ могу: я теперь жду приказаній того, кто имѣетъ право приказывать мнѣ; вмѣшательство третьяго лица, особенно ваше, Тресиліанъ, было бы окончательной погибелью для меня. Подождите только двадцать четыре часа, и можетъ быть бѣдная Эми будетъ имѣть средства доказать чего она стоитъ, будетъ имѣть возможность вознаградить вашу безкорыстную дружбу,-- неужели у васъ, Тресиліанъ, не хватитъ терпѣнія на такой короткій срокъ?
   Тресиліанъ не отвѣчалъ, и мысленно взвѣсилъ различныя обстоятельства, которыя могли сдѣлать его насильственное вмѣшательство скорѣе опаснымъ, чѣмъ благопріятнымъ для счастія и для репутаціи, Эми; съ другой стороны сообразивъ, что она въ стѣнахъ Кенильворта и не можетъ подвергнуться никакимъ непріятностямъ въ замкѣ, гдѣ присутствуетъ королева и гдѣ такъ много ея вѣрныхъ слугъ, онъ вообще вывелъ заключеніе, что можетъ скорѣе повредить ей, чѣмъ принести пользу, обративъ вниманіе Елизаветы на Эми противъ ея воли, однако онъ выразилъ свое рѣшеніе осторожно, конечно сомнѣваясь чтобы надежда Эми выбраться самой изъ затрудненія основывалась на чемъ либо болѣе прочномъ, чѣмъ слѣпая привязанность къ Варнею, котораго онъ считалъ ея соблазнителемъ.
   -- Эми, сказалъ онъ, устремляя на нее свои печальные и выразительные глаза,-- когда другіе называли васъ капризнымъ ребенкомъ, я замѣтилъ, что подъ внѣшней оболочкой гордаго своеволія скрывались глубокое чувство и сильная душа, на нихъ то я теперь возлагаю надежду, поручая вашу участь вамъ самимъ на двадцать четыре часа и обѣщая не вмѣшиваться ни словомъ, ни дѣломъ.
   -- Вы обѣщаете мнѣ это, Тресиліанъ? сказала графиня.-- Неужели вы такъ довѣряете мнѣ? Обѣщаете ли вы мнѣ какъ джентльменъ и честный человѣкъ не вмѣшиваться въ мои дѣла ни словомъ ни дѣломъ, что бы вы ни увидали и ни услыхали, и какъ бы ни считали свое вмѣшательство необходимымъ? Вѣрите ли вы мнѣ на столько?
   -- Вѣрю, клянусь честью, вѣрю, отвѣчалъ Тресиліанъ;-- но когда пройдетъ этотъ срокъ...
   -- Когда пройдетъ этотъ срокъ, перебила она его,-- вы свободны дѣйствовать какъ вамъ будетъ угодно.
   -- Не могу ли я сдѣлать для васъ что нибудь кромѣ этого? спросилъ Тресиліанъ.
   -- Ничего, отвѣчала она; только если можете, уступите мнѣ эту комнату на двадцать четыре часа.
   -- Это удивительно! сказалъ Тресиліанъ, на что вы можете надѣяться въ замкѣ, гдѣ не можете даже расчитывать на комнату?
   -- Не выводите никакихъ заключеній, но оставьте меня, сказала она, и затѣмъ когда онъ медленно и неохотно удалился она прибавила: Великодушный Эдмундъ! наступитъ время, когда Эми докажетъ, что она заслужила твою благородную привязанность!
   

ГЛАВА XXVIII.

   
   Слушай, братъ, пей, пока полная чаша стоятъ подъ локтемъ и ждетъ чтобъ ее осушили! Нѣтъ, не, бойся меня: я не ищу въ людяхъ пороковъ, такъ какъ у меня самого нѣтъ добродѣтелей, которыми бы я могъ похвастать.

Пандемоній.

   Эдмундъ Тресиліанъ въ крайнемъ волненіи не успѣлъ сойти двухъ или трехъ ступеней витой лѣстницы, какъ къ великому его удивленію и неудовольствію встрѣтилъ Микеля Ламбурна съ лицомъ, выражавшимъ безстыдную фамильярность, за которую Тресиліану очень хотѣлось сбросить его съ лѣстницы; однако онъ во время вспомнилъ, что Эми, единственный предметъ его заботъ, могла бы пострадать, если онъ вмѣшается въ какой нибудь скандалъ въ это время и въ этомъ мѣстѣ. По этому онъ удовлетворился мрачнымъ взглядомъ на Ламбурна, какъ бы считая его не достойнымъ вниманія, и хотѣлъ было пройти мимо его внизъ, подавая видъ будто не узналъ его; по Ламбурнъ, широко пользуясь гостепріимствомъ замка, не преминулъ порядкомъ выпить, и вовсе не былъ въ такомъ расположеніи духа, чтобы смущаться подъ взглядомъ кого бы то ни было. Онъ остановилъ Тресиліана нимало не смутясь, и обратился къ нему, какъ будто былъ съ нимъ въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ: Какъ! неужели вы дуетесь на меня, мистеръ Тресиліанъ? Нѣтъ, нѣтъ, я помню больше старое добро, чѣмъ прежнее зло; увѣряю васъ, что мои намѣренія по отношенію къ вамъ были самыя добрыя и честныя.
   -- Я не желаю вашей дружбы, сказалъ Тресиліанъ,-- оставьте ее для подобныхъ вамъ.
   -- Посмотрите-ка, какой вспыльчивый! сказалъ Ламбурнъ;-- право, эти господчики вѣроятно воображаютъ себя изъ фарфора, а не изъ простой глины, какъ мы грѣшные, что поглядываютъ такъ свысока на веселаго Микеля Ламбурна! Можно было бы теперь принять мистера Тресиліана за самаго скромнаго и невиннаго дамскаго поклонника стариннаго покроя! Да, да, мистеръ Тресиліанъ, вы корчите святошу, а между тѣмъ къ великому позору замка милорда въ вашей спальнѣ спрятано что-то любезное, ха! ха! ха! Что, я попалъ въ цѣль, мистеръ Тресиліанъ?
   -- Я не понимаю что вы хотите сказать, сказалъ Тресиліанъ, однако подумавъ, что этому пахалу можетъ быть извѣстно присутствіе Эми въ его комнатѣ, онъ прибавилъ:-- но если вы состоите въ числѣ комнатной прислуги и желаете подачки, то вотъ вамъ, возьмите и не заглядывайте въ мою комнату.
   Ламбурнъ поглядѣлъ на золотую монету, и опустивъ ее въ карманъ, отвѣчалъ:
   -- Теперь я могу вамъ сказать, что вы бы гораздо больше задобрили меня ласковымъ словомъ, чѣмъ деньгами; но какъ бы то ни было, платитъ хорошо тотъ кто платитъ золотомъ -- и Майкъ Ламбурнъ никому не мѣшаетъ. Самому жить и давать жить другимъ -- вотъ мое правило, только я не хотѣлъ бы, чтобы другіе поглядывали на меня такъ, какъ будто они изъ серебра, а я изъ олова, и потому если я берусь хранить вашу тайну; мистеръ Тресиліанъ, вы можете смотрѣть поласковѣе.
   -- Посторонитесь! крикнулъ Тресиліанъ, не способный долѣе сдерживать свое негодованіе,-- вы получили плату.
   -- Г-мъ! сказалъ Ламбурнъ сторонясь, сердито ворча сквозь зубы и. повторяя слова Тресиліана: "вы получили плату". Но не въ этомъ дѣло, я вамъ говорилъ, что не люблю никому мѣшать.
   Ламбурнъ говорилъ все громче и громче, по мѣрѣ того, какъ Тресиліанъ, внушавшій ему нѣкоторый страхъ, уходилъ отъ него все дальше и дальше.
   -- Я не собака, и не хочу возить для васъ уголья, замѣтьте это, мистеръ Тресиліанъ! Я взгляну на дѣвчонку, которую вы пристроили такъ удобно въ своей старой комнатѣ съ привидѣніями, вѣроятно потому, что боитесь спать одни? Сдѣлай я это въ замкѣ чужаго лорда, что бы со мной было? отпороли бы меня, столкнули, бы съ лѣстницы, какъ волчокъ! Да, добродѣтельные джентльмены имѣютъ странныя преимущества надъ нами, бѣдными рабами нашихъ страстей. Хорошо, несомнѣнно, что счастливое открытіе дало мнѣ мистера Тресиліана въ руки, и я непремѣнно увижу его душеньку.
   

ГЛАВА XXIX.

   
   Теперь прощай, хозяинъ, если вѣрная служба не стоитъ добраго слова, отрѣжь бичеву, и пускай наши ладьи поплывутъ въ разныя стороны по широкому раздолью водъ.

Кораблекрушеніе.

   Тресиліанъ вышелъ на наружный дворъ замка, самъ не зная что думать о своемъ странномъ и неожиданномъ свиданіи съ Эми Робсартъ и недоумѣвая хорошо ли онъ сдѣлалъ, давъ такое торжественное обѣщаніе предоставить ее самой себѣ на цѣлыя сутки. Не слѣдовало ли отказать ей въ ея просьбѣ, въ виду зависимости, въ которой по всей, вѣроятности она находится у Варнея? Но можетъ бытъ счастіе всей ея будущей жизни зависитъ отъ того, чтобы онъ не довелъ ее до крайности, и если она дѣйствительно жена Варнея, то какія права имѣетъ онъ разрушать ея надежду на домашній миръ, поселивъ между супругами недовѣріе и вражду? Вслѣдствіе этого Тресиліанъ рѣшилъ строго держать слово, данное Эми, и тѣмъ болѣе, что обдумавъ и взвѣсивъ всѣ доводы, онъ не находилъ справедливымъ или возможнымъ отказать ей въ ея просьбѣ.
   Въ одномъ отношеніи онъ значительно успокоился за несчастный и все еще любимый предметъ его первой привязанности: Эми уже не была заперта въ далекомъ и уединенномъ замкѣ, подъ стражей людей подозрительнаго поведенія; она была въ замкѣ Кенильвортъ, вблизи королевскаго двора, свободная отъ всякой возможности насилія, и могла обратиться прямо къ Елизаветѣ при первой необходимости.
   Между тѣмъ какъ Тресиліанъ такимъ образомъ взвѣшивалъ выгоды и невыгоды неожиданнаго прибытія Эми въ Кенильвортъ, къ нему вдругъ поспѣшно и тревожно подошелъ Вайландъ и воскликнулъ:
   -- Слава Богу! наконецъ-то я нашелъ вашу милость! затѣмъ съ величайшей осторожностью принялся сообщать ему на ухо извѣстіе о благополучномъ прибытіи лэди изъ Кумнора.
   -- И она теперь здѣсь въ замкѣ, сказалъ Тресиліанъ:-- я знаю это, и видѣлъ ее. По собственному ли выбору она пріютилась въ моей комнатѣ?
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ Вайландъ,-- но я не могъ придумать другаго средства устроить ее безопасно, и былъ очень радъ, когда встрѣтилъ главнаго слугу, который зналъ гдѣ вы помѣстились: въ хорошемъ сосѣдствѣ, однако съ одной стороны парадный залъ, а съ другой кухни!
   -- Молчи, теперь время не для шутокъ! замѣтилъ печально Тресиліанъ.
   -- Я самъ это знаю слишкомъ хорошо, отвѣчалъ Вайландъ,-- потому что въ эти три дня я постоянно чувствовалъ у себя петлю на шеѣ. Молодая лэди сама не знаетъ чего хочетъ, она не желаетъ вашей помощи, не приказывала даже говорить ей о васъ и хочетъ обратиться прямо къ лорду Лестеру. Я ни за что не могъ бы убѣдить ее войти въ эту комнату, если бы она знала кто тамъ живетъ.
   -- Неужели? спросилъ Тресиліанъ.-- Стало быть она надѣется, что графъ употребитъ свое вліяніе на этого гнуснаго человѣка въ ея пользу?
   -- Я ничего этого не знаю, отвѣчалъ Вайландъ,-- но полагаю, что если она примирится съ Лестеромъ или съ Варнеемъ, то самой безопасной стороной Кенильвортскаго замка для насъ будетъ та, изъ которой намъ можно будетъ поскорѣе дать тягу. Я намѣреваюсь бѣжать отсюда какъ только передамъ письмо Лестеру, и ждалъ только встрѣчи, съ вами, чтобы спросить у васъ, находите ли вы нужнымъ передачу этого письма. Вотъ оно... нѣтъ... ахъ, чортъ возьми! можетъ быть я оставилъ его въ своей собачьей канурѣ, на сѣновалѣ, гдѣ я спалъ?
   -- О ужасъ! закричалъ Тресиліанъ, теряя свое обыкновенное самообладаніе, -- неужели ты потерялъ то отъ чего зависитъ можетъ быть жизнь, которая дороже тысячи жизней подобныхъ твоей!
   -- Потерялъ? отвѣчалъ быстро Вайландъ,-- не можетъ быть! Нѣтъ, я уложилъ его въ свой ночной мѣшокъ вмѣстѣ съ разными другими своими вещами, я сію минуту принесу его.
   -- Ступай, сказалъ Тресиліанъ,-- будь увѣренъ, что ты получишь вознагражденіе, но если бы я имѣлъ основаніе подозрѣвать тебя, дохлая собака была бы счастливѣе тебя!
   Вайландъ поклонился и быстро ушелъ, въ душѣ терзаясь страхомъ и тревогой. Письмо несомнѣнно пропало, не смотря на извиненіе, къ которому онъ прибѣгнулъ, чтобы успокоить Тресиліана, а оно можетъ быть попало не въ тѣ руки, и въ такомъ случаѣ обнаружитъ всю интригу, въ которой онъ принималъ участіе. Вайландъ разсудилъ, что ему не избѣгнуть бѣды, и кромѣ того его заживо затронула вспышка Тресиліана.
   -- Если мнѣ будутъ платить такимъ образомъ за услуги, подвергающія мою голову опасности, лучше мнѣ самому о себѣ позаботиться. Оказывается, что я оскорбилъ на смерть лорда этого величественнаго замка, одно слово котораго такъ могущественно, что можетъ лишить меня жизни, какъ дыханіе говорящаго можетъ задуть дешевую свѣчку. И все это изъ за сумасшедшей женщины и ея меланхолическаго поклонника! Кромѣ того я долженъ бояться доктора и Варнея, лучше я спасаюсь, жизнь дороже золота: убѣгу сію минуту не дожидаясь награды.
   Естественно, что такія мысли приходили на умъ Вайланду, противъ воли запутавшемуся въ тайныя интриги, въ которыхъ сами дѣйствующія лица не видѣли ясно своего пути. Но надо отдать ему справедливость, его личныя опасенія до нѣкоторой степени уравновѣшивались состраданіемъ къ несчастной женщинѣ.
   -- Я не далъ бы ни гроша за мистера Тресиліана, сказалъ онъ, -- я сдѣлалъ больше чѣмъ обѣщалъ, привелъ къ нему его бѣглянку, и пусть теперь онъ самъ за ней смотритъ; но я боюсь, что бѣдняжкѣ грозитъ большая опасность въ этой суматохѣ, я сбѣгаю къ ней въ комнату и разскажу что постигло ея письмо и чтобы она написала другое, если хочетъ. Я думаю, что въ посыльныхъ недостатка быть не можетъ. Здѣсь такое множество слугъ, которые могутъ отнести письмо къ лорду. Кромѣ того я ей скажу, что уѣзжаю изъ замка, поручаю ее Богу и заботамъ мистера Тресиліана. Можетъ быть она вспомнитъ о кольцѣ, которое предлагала мнѣ: оно было честно заработано: но лэди такое милое существо, что Богъ съ нимъ, съ кольцомъ! Я отказываюсь отъ корыстолюбивыхъ побужденій въ этомъ дѣлѣ. Если на этомъ свѣтѣ мнѣ не посчастливится, я по крайней мѣрѣ приготовлю себѣ хорошее мѣстечко на томъ свѣтѣ; и такъ пойду теперь къ лэди, и затѣмъ отправлюсь въ путь дорогу.
   Осторожнымъ шагомъ и съ оглядкой кошки, крадущейся къ добычѣ, Вайландъ направился къ комнатѣ графини, проходя сторонкой, избѣгая вниманія окружавшихъ и стараясь быть незалѣченнымъ. Такимъ образомъ ему удалось пройдти наружный и внутренній дворъ и коридоръ между кухнями и заломъ, откуда поднималась витая лѣсенка въ башню Мервина. Вайландъ поздравлялъ себя съ благополучнымъ достиженіемъ цѣли и готовился взбѣжать по лѣстницѣ, какъ вдругъ замѣтилъ тѣнь человѣка на противоположной стѣнѣ, противъ двери, открытой настежъ. Онъ осторожно отступилъ, вернулся во внутренній дворъ, пробылъ тамъ съ четверть часа, показавшуюся ему вчетверо дольше, и снова вернулся къ башнѣ, въ надеждѣ что соглядатай исчезъ. Онъ заглянулъ за дверь, на стѣнѣ уже не было тѣни, и онъ сдѣлалъ еще нѣсколько шаговъ, не зная идти впередъ или отступить, какъ вдругъ передъ нимъ предсталъ Микель Ламбурнъ и громко закричалъ:
   ~ Что ты за чортъ? Чего ты ищешь въ этой части замка? Ступай сюда -- и ни гугу!
   -- Я не собака, чтобы идти на свистокъ каждаго человѣка, отвѣчалъ Вайландъ, прикидываясь храбрымъ, но въ душѣ страшно перепуганный.
   -- Какъ ты смѣешь отвѣчать мнѣ такимъ образомъ? Эй, ступай сюда, Лаурсисъ Стэпльсъ!
   Безобразный малый, футовъ шести ростомъ, показался въ дверяхъ, и Ламбурнъ продолжалъ:-- Если тебѣ такъ правится эта башня, любезный другъ, то ты изучишь ее до основанія, на двѣнадцать футовъ ниже дна озера, въ обществѣ веселыхъ лягушекъ, ужей и т. п., которые будутъ очень рады тебя видѣть, и потому я у тебя спрашиваю въ послѣдній разъ и серьезно: кто ты такой и зачѣмъ сюда пришелъ?
   -- Если меня засадятъ въ тюрьму, подумалъ Вайландъ,-- я пропалъ! И потому отвѣтилъ смиренно: что онъ бѣдный фокусникъ, котораго его милость встрѣтилъ вчера въ Везерли.
   -- А какіе фокусы ты продѣлывалъ въ этой башнѣ? Твои собраты помѣщены въ Клинтонскомъ флигелѣ.
   -- Я пришелъ сюда повидать сестру, отвѣчалъ фокусникъ:-- она въ комнатѣ мистера Тресиліана, какъ разъ на верху.
   -- Ага, сказалъ Ламбурнъ усмѣхаясь,-- вотъ дѣло въ чемъ! Честное слово, этотъ мистеръ Тресиліанъ располагается здѣсь какъ дома, и не стѣсняясь наполняетъ свою комнату всякаго рода удобствами. Такая исторія о святомъ мистерѣ Тресиліанѣ придется кой-кому также по вкусу, какъ мнѣ кошелекъ съ золотыми монетами. Послушай, дружище, продолжалъ онъ обращаясь къ Вайланду,-- ты не выпустишь мышку, мы хотимъ поймать ее въ нашу мышеловку, и потому проваливай съ своей жалобной рожей, или я вышвырну тебя изъ окна башни, чтобъ посмотрѣть какимъ фокусомъ ты спасешь свои кости.
   -- Надѣюсь, что ваша милость не будете столь жестокосерды, сказалъ Вайландъ:-- бѣднымъ людямъ также жить хочется. Надѣюсь, ваша милость позволите мнѣ переговорить съ сестрою.
   -- Сестра по Адаму навѣрное, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- а если иначе, ты тѣмъ болѣе негодяй. Но кто бы она ни была, я тебя убью какъ лисицу, если ты еще разъ сунешься въ эту башпю, и потому вонъ отсюда, если тебѣ жизнь дороже твоихъ фокусовъ.
   -- Но позвольте, ваша милость, умолялъ Вайландъ,-- я долженъ играть Аріона въ пантомимѣ на озерѣ сегодня вечеромъ.
   -- Я самъ сыграю твою роль, клянусь святымъ Христофоромъ! какъ бишь ты сказалъ: Оріонъ? ну, такъ я буду изображать Оріона съ его поясомъ и семью звѣздами. Убирайся, негодяй, проваливай -- или постой -- Лаурепсъ, возьми его.
   Лаурепсъ схватилъ за воротъ несчастнаго фокусника, и Ламбурнъ быстро пошелъ впередъ, направляя шаги къ воротамъ, черезъ которыя Тресиліанъ вернулся въ замокъ и которыя были въ западной стѣнѣ, неподалеку отъ Мервинской башни.
   Проходя быстрымъ шагомъ пространство между башней и воротами, Вайландъ тщетно напрягалъ мозгъ, чтобы придумать какое нибудь средство помочь несчастной лэди, къ которой чувствовалъ глубокое участіе, не смотря на угрожающую ему опасность. Но когда его вытолкали за дверь, и Ламбурнъ съ страшной клятвой объявилъ, что немедленная смерть постигнетъ его, если снова сунется сюда, Вайландъ воздѣлъ руки и глаза къ небу, какъ бы призывая Бога въ свидѣтели своей невозможности помочь несчастной женщинѣ, затѣмъ повернулъ спину къ гордымъ башнямъ Кенильворта и пошелъ искать болѣе скромнаго и безопаснаго убѣжища.
   Лауренсъ и Ламбурнъ поглядѣли еще нѣкоторое время вслѣдъ Вайланду, затѣмъ вернулись въ башню, и Лауренсъ сказалъ своему товарищу:
   -- Никогда больше не вѣрь мнѣ Ламбурнъ, если я понимаю съ какой стати ты выгналъ этого бѣдняка изъ замка, въ то время когда ему предстояло сыграть комедію, и все это изъ-за какой-то дѣвчонки!
   -- Ахъ, Лауренсъ, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- ты все думаешь о черномъ Джонѣ Джугсѣ изъ Слингдона и снисходишь къ человѣческой слабости, no coragio! благородный герцогъ застѣнка и лордъ подземелья, для тебя это дѣло такъ темно, какъ въ твоихъ собственныхъ владѣніяхъ, почтенный владѣтель нижнихъ сферъ Кенильворта. Узнай, что нашъ знаменитый господинъ Ричардъ Варней дастъ столько за дыру въ плащѣ Тресиліана, сколько намъ хватитъ на пятьдесятъ ночныхъ кутежей, съ полнымъ правомъ прогнать управляющаго, если бы ему вздумалось безпокоить насъ до осушенія послѣдняго кубка.
   -- Ну, если это такъ, то ты правъ, сказалъ Лауренсъ Стэпльсъ, главный тюремщикъ Кенильвортскаго замка;-- но развѣ ты не обязанъ присутствовать при въѣздѣ королевы, мистеръ Ламбурнъ? я думаю, что ты долженъ быть при своемъ господинѣ.
   -- И вотъ почему, мой прекрасный принцъ тюрьмы, ты будешь сторожить въ моемъ отсутствіи: -- пусть Тресиліанъ входитъ, если хочетъ, но отнюдь не пускай никого другаго. Если мамзели вздумается выйдти, что едва ли вѣроятно, припугни ее грубымъ словомъ -- вѣдь она въ сущности не больше какъ сестра фокусника!
   -- Ну, въ такомъ случаѣ, я лучше задвину ея дверь желѣзнымъ болтомъ, и такимъ образомъ мнѣ не придется отвѣчать ей.
   -- Въ такомъ случаѣ Тресиліану не попасть къ ней, сказалъ Ламбурнъ, подумавъ съ минуту.-- Но это не бѣда: главное, чтобъ ее застали въ его комнатѣ. Но признайся, старая тюремная сова, ты боишься оставаться здѣсь одинъ, въ Мервинской башнѣ?
   -- Нисколько не боюсь, мистеръ Ламбурнъ, мнѣ на это наплевать; по правда, въ этой башнѣ слышны и видны странныя вещи: неужели ты не слыхалъ съ тѣхъ поръ, какъ пріѣхалъ въ Кенильвортъ, что здѣсь ходитъ духъ Артура Мервина, взятаго въ плѣнъ лордомъ Мортимеромъ и убитаго въ этой башнѣ, названной его именемъ?
   -- О, я слыхалъ эту сказку пять сотъ разъ, сказалъ Ламбурнъ,-- и знаю, что духъ этотъ начинаетъ особенно стонать и шумѣть, когда въ кухнѣ поднимается стряпня. Santo Liavolo! Говорю тебѣ дерзки языкъ за зубами, я все это самъ знаю.
   -- Нѣтъ, ты не знаешь! сказалъ тюремщикъ. Ахъ! не дай Богъ никому убить узника въ темницѣ! Это еще ровно ничего не значитъ проткнуть человѣка въ темной улицѣ или ударить ключемъ по головѣ упрямаго узника, сказавъ ему: сиди смирно! Это я называю поддержать порядокъ; но взять ножъ и убить узника, какъ убитъ этотъ валійскій лордъ, вотъ что поднимаетъ призраковъ, которые дѣлаютъ башню недоступной на сто лѣтъ. Я до такой степени берегу своихъ бѣдняжекъ, заключенныхъ, что предпочитаю сажать людей, позволявшихъ себѣ клеветать на лорда Лестера или грабить по большимъ дорогамъ, на пятьдесятъ футовъ подъ землю, чѣмъ оставлять ихъ въ Мервинской башнѣ. Я право удивляюсь, какъ моему благородному лорду или мистеру Барнею пришла фантазія помѣстить тутъ гостей, и если мистеръ Тресиліанъ могъ достать себѣ кого нибудь для компаніи, и особенно хорошенькую дѣвушку, я право не вижу въ чемъ его вина?
   -- Говорятъ тебѣ, ты оселъ! закричалъ Ламбурнъ, идя вслѣдъ за тюремщикомъ.-- Ступай задвинь засовомъ дверь и плюнь на призраковъ. Но прежде дай мнѣ вина, я разгорячился выталкивая того негодяя.
   Пока Ламбурнъ тянулъ кларетъ изъ большой кружки, тюремщикъ старался оправдать свою вѣру въ сверхестественное.
   -- Ты былъ всего нѣсколько часовъ въ этомъ замкѣ, и все время такъ пьянствовалъ, Ламбурнъ, что можно сказать ты быль глухъ и слѣпъ; но ты не говорилъ бы такъ храбро, если бы провелъ съ Нами ночку въ полнолуніе, когда призраки любятъ прогуливаться, и особенно когда поднимается сѣверо-западный вѣтеръ, льетъ дождь и гремитъ громъ! Боже мой! что за шумъ и трескъ, какіе стоны и вопли поднимаются въ Меривиской башнѣ, какъ будто надъ нашими головами, такъ что нужно по крайней мѣрѣ двѣ кварты чтобъ успокоить меня и моихъ молодцевъ.
   -- Тьфу, какой ты вздоръ городишь! отвѣчалъ Ламбурнъ, на котораго уже успѣло произвести впечатлѣніе многократное прикладываніе къ кружкѣ,-- что ты за чушь порешь о призракахъ? Никто не знаетъ о нихъ ничего положительнаго, и словомъ сказать, лучше вовсе о нихъ не говорить: одинъ вѣритъ въ одно, другой въ другое -- это дѣло фантазіи. Я видѣлъ на своемъ вѣку много различныхъ людей, любезный мой Лауренсъ, много умныхъ людей, вотъ напримѣръ есть одинъ знатный лордъ, мы его имя умолчимъ, Лауренсъ -- онъ вѣритъ въ звѣзды и луну, въ планеты и ихъ теченіе и т. д., и увѣренъ, что онѣ ходятъ по небу единственно для него, тогда какъ по правдѣ сказать, Лауренсъ, онѣ вѣдь свѣтятся только для того, чтобы не дать честнымъ малымъ, подобнымъ мнѣ, попасть въ яму. Но пусть его тѣшится, у него есть на что тѣшиться. Вотъ напримѣръ я знаю еще другаго, очень ученаго человѣка, онъ знаетъ по гречески и еврейски, какъ я знаю воровскій языкъ; онъвѣритъ въ симпатіи и антипатіи, вѣритъ что можно дѣлать золото изъ свинца и т. п., ну, и пусть его вѣритъ, пусть платитъ этой монетой тѣмъ дуракамъ, которые настолько глупы, чтобы довольствоваться ею. Наконецъ ты тоже великій человѣкъ, хотя не знатный и не ученый, по шести футовъ роста, и конечно тебѣ, какъ слѣпому кроту, свойственно вѣрить въ привидѣнія, гномовъ и т. п. И есть еще великій человѣкъ, т. е. великій маленькій, или маленькій великій человѣкъ, дорогой мой Лауренсъ, и его имя начинается съ В., но во что онъ вѣритъ? Ни во что, другъ Лауренсъ, ни во что, ни на землѣ, ни на небѣ, ни въ аду. А что до меня касается, если я вѣрилъ въ чорта, то потому только, что я думаю долженъ же быть кто нибудь на свѣтѣ, чтобы поймать нашего вышеупомянутаго друга за хвостъ, "когда духъ разстанется съ тѣломъ", какъ поется въ балладѣ, потому что все имѣетъ свои послѣдствія -- raro antecedenteîn, какъ говорилъ докторъ Бирчамъ, по тебѣ этого не понять, другъ Лауренсъ. Да и нужды нѣтъ. Дай-ка мнѣ еще вина!

0x01 graphic

   -- Ей-Богу, Микель, если ты выпьешь еще, ты не будешь въ состояніи разыграть Аріона или сопровождать твоего господина въ эту торжественную ночь. Каждую минуту надо ждать звона большаго колокола, который долженъ возвѣстить о прибытіи королевы.
   Но Ламбурнъ продолжалъ пить, не смотря на доводы Стэпльса, затѣмъ, осушивъ еще кружку, онъ вздохнулъ и заговорилъ сначала тихо, потомъ повышая голосъ, все громче и громче, по мѣрѣ того какъ говорилъ. Не безпокойся, Лауренсъ, если я буду даже пьянъ, я знаю кое-что, что заставитъ Варнея поддержать меня, потому не мѣшайся не въ свое дѣло, я умѣю пить, и выпивъ умѣю держать языкъ за зубами. Кромѣ того мнѣ придется плыть по водѣ въ качествѣ Оріона и я простужусь, если не приму мѣръ противъ сырости и холода. Ты говоришь, мнѣ не сыграть Оріона? Пари держу, что никакой паяцъ, пялящій глотку за двѣнадцать пенсовъ, не сыграетъ такъ, какъ я! Съ какой стати сегодня быть трезвымъ, отвѣчай мнѣ на это? Сегодня всѣ вѣрноподданные должны быть веселы, и я тебѣговорю: есть здѣсь въ замкѣ люди, которые если не веселы подвыпивъ, то едва ли могутъ быть веселы когда трезвы. Я никого не называю, Лауренсъ, но твоя кружка обладаетъ способностью развеселять человѣка. Ура, королева Елизавета! Да здравствуетъ благородный Лестеръ! и почтеннѣйшій мистеръ Варней, и Микель Ламбурнъ, который вертитъ его вокругъ пальца!
   Послѣ этого Ламбурнъ сошелъ съ лѣстницы и прошелъ чрезъ внутренній дворъ.
   Тюремщикъ поглядѣлъ ему вслѣдъ, тряхнулъ головой, и задвинувъ засовъ, который пересѣкая лѣстницу поперекъ дѣлалъ невозможнымъ попасть въ комнату Тресиліана, онъ разсуждалъ самъ съ собою слѣдующимъ образомъ:
   -- Хорошо быть любимцемъ: я чуть не потерялъ однажды мѣсто, потому что мистеру Варнею показалось, что отъ меня пахнетъ водкой, а этотъ гусь можетъ показаться предъ нимъ пьянъ какъ стелька, не боясь отставки. Но дѣло въ томъ, что онъ чертовски тонкій и умный малый, и мнѣ ни за что не понять больше половины того что онъ говоритъ.
   

ГЛАВА XXX.

   
   Она идетъ, она идетъ! Говорите за насъ, колокола, говорите за насъ звонкоголосыя трубы, становись къ затравкѣ канонеръ, пусть твоя пушка грянетъ такой залпъ какъ будто на ваши стѣны идутъ приступомъ ряды враговъ въ чалмахъ. Мы хотѣли бы больше роскоши и блеска, но для этого нужна изобрѣтательность, а я грубо отесанный солдатъ.

Дѣвственница-королева.-- Трагикомедія.

   Тресиліанъ въ ожиданіи Вайланда недоумѣвалъ что ему дѣлать, какъ вдругъ на встрѣчу ему попались рука объ руку Ралей и Блоунтъ, по обыкновенію горячо между собою споря. Тресиліану не особенно хотѣлось присоединиться къ ихъ обществу, но невозможно было избѣгнуть ихъ, и кромѣ того связанный обѣщаніемъ не приближаться къ Эми и непредпринимать никакого шага въ ея пользу, онъ чувствовалъ, что самое лучшее для него примѣшаться къ толпѣ и какъ можно меньше выдавать тревогу и неувѣренность, тяжело угнетавшія его сердце. Поэтому онъ сдѣлалъ усиліе и обратился къ товарищамъ съ привѣтствіемъ:
   -- Да будетъ съ вами радость, господа! Откуда вы?
   -- Конечно изъ Варвика, отвѣчалъ Блоунтъ.-- Мы заходили домой, чтобы переодѣться подобно бѣднымъ скоморохамъ, которые стараются увеличить свой персоналъ перемѣной костюмовъ; и тебѣ бы также слѣдовало это дѣлать, любезный Тресиліанъ.
   -- Блоунтъ правъ, сказалъ Ралей:-- королева любитъ такія изъявленія почтительности и считаетъ недостаткомъ личнаго уваженія къ ней, если кто является ко двору въ грязномъ и смятомъ дорожномъ платьѣ. Но посмотри на Блоунта, Тресиліанъ, ты невольно засмѣешься: посмотри какъ гнусный портной вырядилъ его въ зеленое, голубое, красное съ пунцовыми лентами и желтыми розами на башмакахъ!
   -- Чего же тебѣ еще нужно? спросилъ Блоунтъ,-- я сказалъ ему, кривоногому мошеннику, чтобы онъ сдѣлалъ какъ можно лучше и не щадилъ денегъ. Впрочемъ надѣюсь, что все это довольно нарядно, наряднѣе чѣмъ у тебя, Тресиліанъ, будь судьей.
   -- Я согласенъ, согласенъ, вставилъ Ралей:-- будь между нами судьей, Тресиліанъ, сдѣлай одолженіе!.
   Тресиліанъ осмотрѣлъ ихъ обоихъ, и сразу убѣдился, что честный Блоунтъ смѣло повиновался фантазіи портнаго въ выборѣ своего костюма и былъ до такой степени обремененъ массой кружевъ и лентъ, что чувствовалъ себя стѣсненнымъ какъ поселянинъ въ праздничномъ платьѣ; костюмъ же Ралея, богатый и изящный, какъ нельзя лучше шелъ къ нему и не могъ не обратить всеобщаго вниманія. Поэтому Тресиліавъ рѣшилъ: костюмъ Блоунта наряднѣе, но костюмъ Ралея изящнѣе. Блоунтъ остался очень доволенъ и сказалъ:
   -- Я зналъ, что мой костюмъ лучше. Если бы этотъ негодяй принесъ мнѣ такое скромное полукафтанье какъ у Ралея, я бы вышибъ у него мозгъ его же собственнымъ утюгомъ. Ужъ если нужно быть шутомъ, такъ лучше быть первостатейнымъ шутомъ, не правда ли?
   -- Но почему ты не одѣваешься, Тресиліанъ? спросилъ Ралей..
   -- Я не могу попасть въ свою комнату по странному недоразумѣнію, отвѣчалъ Тресиліанъ, и потому мнѣ не во что переодѣться. Я только что искалъ тебя, чтобы попросить. пріюта въ твоей комнатѣ.
   -- Сдѣлай одолженіе, у меня комната большая: Лестеръ чрезвычайно внимателенъ къ намъ и отвелъ намъ превосходное помѣщеніе. Если его внимательность не искренна, во всякомъ случаѣ она безпредѣльна. Однако совѣтую тебѣ обратиться къ дворецкому, которой сейчасъ устроитъ твое дѣло.
   -- Нѣтъ, не стоитъ, такъ какъ ты согласенъ уступить мнѣ мѣсто въ твоей комнатѣ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- надѣюсь я не стѣсню тебя. Съ вами никто больше не пріѣхалъ сюда?
   -- Какъ же, сказалъ Блоунтъ:-- Варней и цѣлая шайка изъ свиты Лестера, кромѣ того нѣсколько приближенныхъ Сусекса. Кажется что мы примемъ королеву у такъ называемой. башни Галереи, и увидимъ тамъ разныя представленія, а затѣмъ мы послѣдуемъ за королевой въ парадныя залы, между тѣмъ какъ тѣ, которые теперь сопутствуютъ ея величеству, отправятся снять свои дорожные костюмы и принарядиться. Чортъ возьми! если ея величество заговоритъ со мною, я не съумѣю ей отвѣтить.
   -- А что задержало ее такъ долго въ Варвикѣ? спросилъ Тресиліанъ, боясь чтобы разговоръ не вернулся къ его личнымъ дѣламъ.
   -- Такая бездна развлеченій, какой мы не видѣли даже на Варѳоломеевской ярмаркѣ: мы выслушивали рѣчи, смотрѣли комедіи, любовались на собакъ и медвѣдей, на людей одѣтыхъ обезьянами и на женщинъ одѣтыхъ куклами и т. д. Удивляюсь только, какъ королева выноситъ это. Время отъ времени раздавалось нѣчто въ родѣ: "чарующій свѣтъ ея прелестной улыбки" и тому подобная чушь. Ахъ! тщеславіе можетъ вскружить голову самому мудрому изъ людей. Пойдемъ однако въ башню Галереи, хотя не знаю можешь ли ты, Тресиліанъ, пройти туда въ дорожномъ платьѣ и высокихъ сапогахъ?
   -- Я стану сзади тебя, Блоунтъ, сказалъ Тресиліанъ, который замѣтилъ, что необычайный нарядъ его друга произвелъ сильное впечатлѣніе на его воображеніе:-- твой статный ростъ и нарядное платье прикроютъ мои недостатки.
   -- Хорошо хорошо, Эдмундъ, сказалъ Блоунтъ,-- я очень радъ, что мой костюмъ тебѣ нравится: сдѣлавъ глупость, пріятно видѣть что по крайней мѣрѣ она вышла удачно.
   Говоря это Блоунтъ надѣлъ шляпу на бекрень и пошелъ впередъ надменно и величественно, какъ будто во главѣ своей бригады, время отъ времени поглядывая съ удовольствіемъ на свои пунцовые чулки и на желтыя розы, красовавшіяся на его башмакахъ. Тресиліанъ слѣдовалъ за нимъ въ печальномъ раздумьѣ и едва замѣчая Ралея, котораго несказанно забавляло смѣшное тщеславіе почтеннаго друга и который неугомонно нашептывалъ разныя шутки и прибаутки на ухо Тресиліану.
   Такимъ образомъ они миновали длинный мостъ и стали вмѣстѣ съ другими почтительными джентльменами предъ внѣшними воротами Галереи или входной башни. Всѣхъ джентльменовъ было около сорока, избранныхъ изъ первыхъ степеней аристократіи и рыцарства и расположенныхъ по обѣимъ сторонамъ воротъ, какъ почетная стража, а за ними тянулся длинный и густой рядъ пикъ, копій, которыя держали слуги Лестера, одѣтые въ его ливреи. У сорока джентльменовъ не было оружія кромѣ ихъ шпагъ, всѣ они были одѣты такъ нарядно, какъ только могло придумать воображеніе, и такъ какъ мода того времени позволяла мужчинамъ крайнюю роскошь, на нихъ не было видно ничего кромѣ бархата, парчи, лептъ, перьевъ, золотыхъ цѣпей и драгоцѣнныхъ каменьевъ. Не смотря на озабоченность, Тресиліанъ не могъ не почувствовать, что онъ въ своемъ дорожномъ платьѣ представлялъ самую непривлекательную фигуру на этой выставкѣ тщеславія, и тѣмъ болѣе, что онъ замѣчалъ до какой степени его скромное платье было предметомъ удивленія для его собственныхъ друзей и презрѣнія для приверженцевъ Лестера.
   Мы не могли обойти этого факта; хотя онъ по видимому не вяжется съ серьезностью характера Тресиліана; но дѣло въ томъ, что забота о наружности принадлежитъ къ такому роду самолюбія, отъ котораго не изъяты мудрѣйшіе, и которое до такой степени врожденно человѣку, что не только солдатъ, идущій на почти неизбѣжную смерть, но даже преступникъ, идущій на вѣрную казнь, старается прибрать свою наружность какъ можно лучше. Но это къ дѣлу не относится.
   Были сумерки лѣтней ночи (9 іюля 1575 г.), солнце уже давно сѣло, и всѣ тревожно ожидали прибытія королевы. Толпа собралась уже нѣсколько часовъ и не только не уменьшалась, но все болѣе и болѣе возрастала. Обильная раздача прохладительныхъ напитковъ, вмѣстѣ съ жаренымъ мясомъ, разставленнымъ на различныхъ мѣстахъ дороги, какъ нельзя болѣе расположила толпу къ королевѣ и ея любимцу, чего по всей вѣроятности не было бы, если бы ожиданіе сопровождалась постомъ. Время проходило въ обычныхъ развлеченіяхъ толпы, крича, споря, смѣясь, грубо подшучивая другъ надъ дружкой и составляя хоръ нескладныхъ звуковъ, обыкновенныхъ въ подобныхъ случаяхъ. Толпа, разсыпанная по мостамъ и дорогамъ, особенно сгущалась у воротъ, какъ вдругъ на воздухъ взлетѣла ракета, и въ туже минуту загудѣлъ большой колоколъ замка, гулъ котораго раздавался по рѣкамъ и равнинамъ.
   Немедленно наступило мертвое молчаніе, прерывавшееся только глухимъ ропотомъ ожиданія многихъ тысячъ, изъ которыхъ никто не говорилъ иначе какъ шопотомъ, или чтобы выразиться своеобразнѣе, "слышенъ былъ только шопотъ громадной толпы".
   -- Теперь ѣдутъ навѣрное, сказалъ Ралей Тресиліану.-- Въ этихъ звукахъ колокола есть что-то величественное. Такъ моряки послѣ долгаго плаванія, стоя на ночной вахтѣ, слышатъ прибой волнъ о какой нибудь далекій и невѣдомый берегъ.
   -- А мнѣ, вмѣшался Блоунтъ,-- скорѣе кажется что это похоже на мычаніе моихъ коровъ на скотномъ дворѣ въ Витенсъ-Вестло,
   -- У него въ головѣ только жирные быки, да тучныя пажити, сказалъ Ралей Тресиліану;-- онъ и самъ не далеко ушелъ отъ своихъ рогатыхъ друзей, и становится великимъ только на полѣ битвы.
   -- Однако онъ можетъ сдѣлаться великимъ теперь, если не будешь говорить осторожнѣе, замѣтилъ Тресиліанъ.
   -- О, я не боюсь, отвѣчалъ Ралей;-- но ты также, Тресиліанъ, превратился въ какую-то сову, летающую только по ночамъ, ты не поешь, а только издаешь односложные звуки и предпочитаешь ивовый кустъ веселой компаніи.
   -- А ты какое животное, спросилъ Тресиліанъ,-- что судишь насъ такъ строго?
   -- Я, отвѣчалъ Ралей,-- я орелъ, никогда не вспоминающій о скучной землѣ, пока есть небо, гдѣ можно парить, и есть солнце, на которое можно смотрѣть!
   -- Хорошо сказано, клянусь святымъ Варнавой! сказалъ Блоунтъ,-- но почтеннѣйшій мистеръ орелъ, берегитесь клѣтки! берегитесь охотника. Видѣлъ я птицъ, летавшихъ выше васъ, не смотря на то пойманныхъ и превращенныхъ въ чучела и пугала для другихъ. Однако, что это за гробовое молчаніе?
   -- Это значитъ, что процесія остановилась у воротъ Охоты, гдѣ сивилла встрѣчаетъ королеву, что бы предсказать ей ея судьбу, сказалъ Ралей.-- Я видѣлъ стихи, въ нихъ мало хорошаго, и кромѣ того ея величеству смертельно надоѣли всѣ эти поэтическіе комплименты: она шепнула мнѣ, во время рѣчи архиваріуса, когда вступала на варвикскія владѣнія, что ей: "porlaesa barbarae loquelae" {Надоѣли варварскія рѣчи.}.
   -- Королева шепнула ему! удивился про себя Блоунтъ.-- Боже! къ чему это насъ приведетъ!
   Дальнѣйшія его размышленія были прерваны взрывомъ привѣтствія толпы, до такой степени громкимъ, что эхо разнеслось на милю вокругъ. Стража, тѣснившаяся на дорогѣ, по которой королевѣ предстояло ѣхать, подхватила возгласъ я донесла его до замка, сообщивъ всѣмъ бывшимъ въ немъ, что королева Елизавета вступила въ замокъ Кенильвортъ. Музыка загремѣла, съ укрѣпленій разносились залпы артилеріи, вмѣстѣ съ выстрѣлами изъ мелкихъ орудій, но громъ барабановъ и трубъ и даже самыхъ пушекъ былъ плохо слышенъ за шумными возгласами толпы.
   Когда шумъ началъ утихать, широкая полоса свѣта показалась изъ за воротъ парка и становилась все ярче по мѣрѣ его приближенія, подвигаясь по большой и красивой алеѣ къ башнѣ Галереи. По всей линіи сторожей и придворныхъ пронеслись слова: королева! королева! тише! И всѣ увидѣли кавалькаду, освѣщенную двумя стами восковыхъ факеловъ въ рукахъ столькихъ же всадниковъ, которые разливали вокругъ процесіи свѣтъ, почти такой же яркій какъ днемъ, озаряя особенно главную группу, центральной фигурой которой была королева въ великолѣпномъ костюмѣ и сверкая бриліантами. Она сидѣла на молочно бѣлой лошади, которой правила съ необыкновенной граціей и достоинствомъ, и въ ея станѣ и благородной осанкѣ виднѣлась преемница сотни королей.
   Придворныя дамы, ѣхавшія за ея величествомъ, позаботились о томъ, чтобы ихъ наружность не была блестящѣе ихъ общественнаго положенія, и чтобы нисшія свѣтила не соперничали съ солнцемъ. Но ихъ личныя прелести и роскошь, которая при всей осторожности и сдержанности все таки обнаруживалась въ ихъ одеждахъ, дѣлали изъ нихъ истинный цвѣтъ двора, столь громко славившагося великолѣпіемъ и красотою. Роскошь придворныхъ мужчинъ, свободная отъ того стѣсненія, которая осторожность налагала на дамъ, не имѣла предѣловъ.
   Лестеръ, блиставшій какъ позлащенный кумиръ, въ золотой парчѣ, усѣянной драгоцѣнными каменьями, ѣхалъ по правую руку ея величества, въ качествѣ хозяина и ея главнаго шталмейстера. Черная лошадь, на которой онъ сидѣлъ, не имѣла ни одного бѣлаго волоска въ шерсти, и считалась однимъ изъ лучшихъ рысаковъ въ Европѣ; она была куплена графомъ за большую сумму нарочно для этого случая. Благородное животное горячилось на медленное движеніе процесіи, и сгибая статную шею кусало серебреныя удила; пѣна клубилась изъ его рта и осыпала его статные члены будто хлопьями снѣга. Всадникъ былъ какъ нельзя болѣе у мѣста на томъ высокомъ посту, который онъ занималъ. Никто въ Англіи и можетъ быть во всей Европѣ не умѣлъ такъ искусно ѣздить верхомъ какъ Дудлей, и вообще отличаться во всѣхъ другихъ упражненіяхъ ловкости и силы, обязательныхъ въ то время для людей его сана. Онъ былъ безъ шляпы, какъ всѣ особы свиты, и красный свѣтъ факеловъ озарялъ его длинные темные волосы и благородное лице, въ красотѣ котораго даже самая строгая критика находила только одинъ недостакокъ,-- слишкомъ высокій лобъ. Въ этотъ многозначительный вечеръ въ его лицѣ выражалась признательность подданнаго, глубоко тронутаго высокой честью, оказанной ему королевой, вмѣстѣ съ гордостью и самодовольствомъ, которыхъ не могъ не внушить подобный случай. Однако хотя черты лица графа не выражали ничего кромѣ чувствъ, приличныхъ случаю, нѣкоторые изъ его приближенныхъ замѣтили, что онъ былъ необыкновенно блѣденъ, и высказывали другъ другу опасенія, что онъ усталъ больше чѣмъ позволяло его здоровье.
   Варней ѣхалъ тотчасъ же за своимъ господиномъ, какъ главный изъ его приближенныхъ, и держалъ его черную бархатную шляпу, нарядно убранную питью бриліантовъ и бѣлымъ перомъ. Онъ не сводилъ глазъ съ своего господина, и по причинамъ не безъизвѣстнымъ читателю, изъ всѣхъ многочисленныхъ приверженцевъ Лестера, онъ больше всѣхъ желалъ, чтобы сила и рѣшимость лорда пронесли его чрезъ треволненія этого дня. Хотя Варней принадлежалъ къ числу весьма немногихъ нравственныхъ уродовъ, которымъ удается усыпить угрызенія совѣсти и дойти до нравственнаго безчувствія путемъ атеизма, какъ людей въ агоніи усыпляютъ опіумомъ, онъ однако сознавалъ, что въ груди его покровителя горѣлъ неугасаемый огонь, и что посреди всей роскоши и великолѣпія, нами описанныхъ, его господинъ чувствовалъ въ себѣ присутствіе червя, не дававшаго ему покоя ни днемъ ни ночью. Однако, такъ какъ лордъ Лестеръ былъ, вполнѣ убѣжденъ, что стараніями Варнея его графиня страдаетъ нездоровьемъ, которое можетъ послужить превосходнымъ извиненіемъ ея отсутствія въ Кенильвортѣ, по мнѣнію его гнуснаго клеврета нельзя было опасаться, чтобы человѣкъ столь честолюбивый измѣнилъ своимъ стремленіямъ и погубилъ себя, обнаруживъ слабость въ такую важную минуту.
   Свита, непосредственно окружавшая особу королевы, состояла разумѣется изъ самыхъ прекрасныхъ и храбрыхъ представителей Англіи, изъ древнѣйшихъ сановниковъ и мудрѣйшихъ совѣтниковъ ея замѣчательнаго царствованія, имена которыхъ было бы слишкомъ скучно исчислять. За ними неслась толпа рыцарей и джентльменовъ, хотя также знатныхъ, по остававшихся въ тѣни передъ тѣми, которые были въ первыхъ рядахъ около ея величества.
   Кавалькада такимъ образомъ подъѣхала къ башнѣ Галереи, которая, какъ мы замѣчали не разъ, составляла наружную ограду замка.
   Теперь настало время великому привратнику выступить впередъ, но онъ до такой степени растерялся, и огромное количество эля, которое онъ поглотилъ для освѣженія своей памяти, такъ коварно затмило его мозгъ, что онъ не могъ встать съ своей каменной скамьи и только жалобно мычалъ, и королева проѣхала бы безъ привѣтствія, если бы тайный союзникъ гигантскаго сторожа, Флибертиджибетъ, не укололъ его булавкой.
   Привратникъ громко взвизгнулъ, что вышло довольно кстати, взмахнулъ своей палицей, потомъ подобно пришпоренной лошади сразу пустился во весь карьеръ, и благодаря искусному подсказыванью Дики Слуджа произнесъ рѣчь, которую мы приведемъ въ сокращенномъ видѣ; первыя строки этой рѣчи пришлось выслушать толпѣ, и только конецъ услышала королева. Когда же онъ увидѣлъ ее, великанъ, будто пораженный какимъ нибудь небеснымъ видѣніемъ, опустилъ палицу, выронилъ ключи .и уступилъ путь богинѣ ночи и ея великолѣпной свитѣ:.
   
   What stir, what turmoil, have we for the nones?
   Stand back, my masters, or beware your bonesl
   Sirs, I'm a warder, and no man of straw,
   My voice keeps order, and my club gives law.
   Yet soft -- nay, stay -- what vision have we here?
   What dainty darling's this?-- what peerless peer?
   What lovliest face, that loving ranks unfold,
   Like brighcst diamond chased in purest gold?
   Dazzled and blind, mine office I forsake,
   My club, my key. My knee, my homage take,
   Bright paragon; pass on in joy and bliss;--
   Beshrew the gate that opes not wide at such a sight as this! *).
   *) Что за крикъ, что за шумъ отовсюду? Сторонитесь, господа, или берегите кости! Господа, я сторожъ, а не соломенное чучело. Мой голосъ водворитъ порядокъ, моя палица -- законъ. Однако тише, стойте, что за видѣніе? что за прелесть? что за красота? точно блестящій алмазъ въ золотой оправѣ! Пораженный и ослѣпленный, я забываю свои обязанности, роняю палицу, ключи. Прими мое привѣтствіе на колѣняхъ, блестящее видѣніе, проходи въ радости я будь благословенна! {Это подраженіе стихамъ Гасконня, произнесеннымъ Геркулесомъ привратникомъ. Оригиналъ можно найти въ исторіи Кенильворта того же автора. Чисвикъ, 1821. Авторъ.}.
   
   Елизавета весьма милостиво выслушала привѣтствіе Геркулеса, и кивнувъ ему головой, проѣхала въ ворота, надъ которыми раздавалась военная музыка. Звуки ея подхватывали другія группы музыкантовъ, разставленныхъ на разныхъ мѣстахъ парка и по стѣнамъ, и сливаясь вмѣстѣ вызывали эхо, какъ будто со всѣхъ концовъ земли.
   Подъ эту музыку королева Елизавета поднялась на длинный мостъ, простиравшійся отъ башни Галереи до башни Мортимера и освѣщенной множествомъ факеловъ, укрѣпленныхъ по обѣимъ сторонамъ изгороди. Многіе изъ господъ свиты спѣшились, и отправивъ своихъ лошадей въ сосѣднюю деревню, послѣдовали за королевой пѣшкомъ, также какъ тѣ кавалеры, которые ожидали ее у башни Галереи.
   По этому случаю, какъ уже не разъ въ теченіе вечера, Ралей обратился къ Тресиліану и былъ опять удивленъ его односложными и расѣянными отвѣтами, что въ связи со случаемъ, лишившимъ его комнаты, съ небрежностью одежды, которая не могла не оскорбить королеву, и съ другими признаками, заставило Ралея подумать, что его другъ не въ своемъ умѣ.
   Между тѣмъ королеву на мосту ожидало новое зрѣлище. Какъ только музыка дала сигналъ, къ мосту медленно приблизился плотъ, похожій на маленькій пловучій островъ, илюминованный множествомъ факеловъ и окруженный пловучими предметами, изображавшими морскихъ коней, на которыхъ сидѣли тритоны, нереиды и другія баснословныя божества морей и рѣкъ.
   На островѣ виднѣлась прекрасная женщина въ голубомъ шелковомъ, плащѣ, съ изображеніями различныхъ буквъ, какъ у еврейскихъ филактерій; ноги и руки ея были босы, и на нихъ красовались золотые браслеты необыкновенныхъ размѣровъ; на длинныхъ черныхъ волосахъ было нѣчто въ родѣ короны, а въ рукахъ она держала жезлъ изъ чернаго дерева, украшенный серебромъ. Возлѣ нея стояли двѣ нимфы, одѣтыя на такой же античный и мистическій ладъ.
   Все было такъ хорошо устроено, что дама пловучаго острова, совершивъ свое путешествіе съ живописнымъ эфектомъ, пристала къ Мортимерской башнѣ со своими двумя спутницами въ ту самую минуту, когда къ ней подъѣхала Елизавета. Незнакомка объявила въ торжественной рѣчи, что она знаменитая лэди Озера, извѣстная по разсказамъ короля Артура, что она няньчила грознаго сера Лансело, и что ея красота оказалась могущественнѣе мудрости Мерлина. Съ этихъ раннихъ поръ они оставалась владѣтельницей хрустальнаго замка, не смотря на различныхъ знаменитыхъ и могущественныхъ людей, черезъ руки которыхъ послѣдовательно проходилъ Кенильвортъ. Саксы, датчане, норманы, Сентло, Клинтоны, Монфоры, Мортимеры, Плантагенеты, какъ ни были велики силой оружія и богатства, не препятствовали ей поднимать голову изъ водъ, скрывающихъ ея хрустальный дворецъ. Но теперь появилась величайшая изъ всѣхъ этихъ великихъ міра, и потому она явилась привѣтствовать несравненную Елизавету всѣми тѣми забавами, которыя можетъ доставить замокъ и его окрестности.
   Королева выслушала эту рѣчь съ большою снисходительностью и отвѣтила шутя: мы полагали, что это озеро принадлежитъ къ нашимъ владѣніямъ, прекрасная дама, но такъ какъ на него изъявляетъ притязаніе такая знаменитая особа, мы будемъ рады при какомъ нибудь другомъ случаѣ совѣщаться съ вами относительно нашихъ общихъ интересовъ.
   Послѣ этого лэди Озера исчезла, и появился на дельфинѣ Аріонъ, состоявшій въ числѣ морскихъ божествъ, но Ламбурнъ, взявшій на себя роль за отсутствіемъ Вайланда, продрогнувъ отъ долгаго пребыванія въ стихіи, которой онъ терпѣть не могъ, не зная своей рѣчи наизусть и не имѣя суфлера подобно привратнику, прибѣгнулъ къ безстыдству, сбросилъ маску и сначала произнесъ громкое проклятіе, а потомъ заявилъ, что онъ вовсе не Аріонъ и не Оріонъ, а просто честный Майкъ Ламбурнъ, который пилъ за здоровье ея величества съ утра до вечера и пришелъ сказать ей: добро пожаловать въ Кенильвортъ!
   Эта неожиданная выходка соотвѣтствовала цѣли можетъ быть лучше искуственной рѣчи. Королева отъ души разсмѣялась и объявила, что это лучшая изъ рѣчей того дня. Ламбурнъ, который тотчасъ же смекнулъ, что эта шутка спасла его кости, выскочилъ на берегъ, ткнулъ своего дельфина ногой и объявилъ, что никогда не будетъ имѣть дѣло съ рыбами иначе какъ за обѣденнымъ столомъ.
   Въ то время, когда королева готовилась вступить въ замокъ, начался тотъ знаменитый фейерверкъ на водѣ и землѣ, который такъ старательно описалъ мистеръ Лэньгамъ, уже знакомый нашимъ читателямъ:
   "Таковъ былъ блескъ огней", разсказывалъ стражъ дверей Совѣта, "таково блистаніе звѣздъ, фонтановъ и искръ, таковы мелкія ракеты и выстрѣлы шутихъ и пушекъ, что небо задрожало, воды взволновались и земля потряслась. Что до меня касается, не смотря на всю мою храбрость, мнѣ было чрезвычайно страшно"! {См. Прил. IX. Кенильвортскія празднества.}
   

ГЛАВА XXXI.

   
   Нѣтъ, это годится для мѣсяца марта; когда зайцы особенно неразумны. Или говори дѣло, противопоставляя страсти холодный разсудовъ, или я распущу собраніе.

Бомонъ и Флетчеръ.

   Мы вовсе не намѣрены подражать мистеру Роберту Лэньгаму, о которомъ упоминали въ концѣ предыдущей главы, и перечислять всѣ мельчайшія подробности Кенильвортскихъ празднествъ. Достаточно сказать, что королева вошла въ замокъ чрезъ Мортимерскую башню при блескѣ фейерверка, для описанія котораго мы уже заимствовали краснорѣчіе этого самаго Лэпьгама. Елизавета проходила сквозь длинные ряды языческихъ боговъ и древнихъ героевъ, выслушивая ихъ рѣчи и принимая отъ нихъ подарки, пока наконецъ очутилась въ обширной залѣ, гдѣ стѣны были для ея пріема увѣшаны драгоцѣнными шелковыми тканями. Въ пропитанномъ благоуханіями воздухѣ носились звуки тихой, ласкающей слухъ музыки. Съ высокаго потолка, украшеннаго рѣзьбой изъ дубоваго дерева, спускалась великолѣпная люстра изъ позолоченной бронзы въ видѣ орла, распростертыя крылья котораго поддерживали по три мужскія и по три женскія фигуры съ двумя свѣтильниками въ каждой рукѣ. Зала была такимъ образомъ освѣщена двадцатью четырьмя восковыми факелами. Въ глубинѣ ея возвышался балдахинъ, осѣнявшій королевскій тронъ, а рядомъ находилась дверь, которая вела въ длинный рядъ комнатъ, роскошно убранныхъ для королевы и дамъ ея свиты, на случай еслибъ онѣ пожелали на время уединиться.
   Графъ Лестеръ подвелъ королеву къ трону. Когда она сѣла, онъ опустился передъ ней на колѣни и съ видомъ утонченной любезности и глубочайшей почтительности, въ самыхъ горячихъ выраженіяхъ высказалъ ей свою благодарность за честь, которую она оказала ему своимъ посѣщеніемъ,-- величайшую честь какою только можетъ государь почтить своего подданнаго. Лестеръ былъ такъ хорошъ въ этомъ положеніи, что Елизавета поддалась соблазну и продлила сцену нѣсколько долѣе, чѣмъ было необходимо. Прежде чѣмъ поднять его, она провела рукой надъ его головою такъ близко, что почти коснулась его завитыхъ и раздушенныхъ волосъ. Движеніе ея при этомъ было преисполнено нѣжности, которая ясно говорила, что еслибъ она только смѣла, то непремѣнно превратила бы его въ ласку {См. Прилож. X, Серъ Джэмсъ Мельвиль.}.
   Наконецъ королева велѣла Лестеру встать, и онъ не отходя отъ трона, объяснялъ ей различныя распоряженія и приготовленія, сдѣланныя для ея увеселенія. Королева все безусловно одобряла. Затѣмъ графъ попросилъ для себя и для тѣхъ изъ царедворцевъ, которые вмѣстѣ съ нимъ сопровождали ее въ путешествіи, позволенія на время удалиться съ цѣлью перемѣнить свой нарядъ. При ея величествѣ, прибавилъ онъ, между тѣмъ останутся джентльмены, уже успѣвшіе переодѣться, причемъ онъ указалъ на Варнея, Блоунта, Тресиліана и другихъ.
   -- Пусть будетъ по вашему, милордъ, отвѣчала королева: -- вы были бы отличнымъ режисеромъ театра, такъ какъ вы съумѣли хорошо распорядиться двойной смѣной актеровъ. Что до насъ касается, то мы намѣрены сегодняшній вечеръ остаться въ нашемъ дорожномъ костюмѣ. Мы немного утомлены путешествіемъ, которое нѣсколько замедлилось большимъ стеченіемъ народа на нашемъ пути, хотя любовь, выказанная намъ съ такимъ торжествомъ, была въ высшей степени пріятна.
   Получивъ желаемое позволеніе, Лестеръ удалился, а за нимъ ушли и всѣ придворные, лично сопровождавшіе королеву. Въ ея присутствіи остались джентльмены, предшествовавшіе ей, и потому уже совсѣмъ готовые для торжества. Но почти всѣ они, занимая нисшее положеніе при дворѣ, держались вдали отъ трона. Зоркіе глаза королевы узнали между ними Ралея и еще двухъ трехъ ей лично знакомыхъ джентльменовъ. Она сдѣлала имъ знакъ приблизиться и весьма привѣтливо заговорила съ ними. Особенно ласковаго пріема удостоился Ралей, приключеніе котораго съ плащемъ и эпизодъ со стихами не были ею забыты. Елизавета преимущественно къ нему обращалась съ распросами объ именахъ и положеніи въ свѣтѣ находившихся въ ея присутствіи лицъ. Онъ отвѣчалъ ей мѣтко, хотя сдержанно, и не безъ оттѣнка юмора, который по видимому забавлялъ королеву.
   -- А что эта тамъ за жалкая фигура? спросила она, смотря на Тресиліана, безпорядочный костюмъ котораго дѣйствительно выставлялъ его въ непривлекательномъ видѣ.
   -- Это поэтъ, ваше величество, отвѣчалъ Ралей.
   -- Мнѣ слѣдовало бы самой это угадать по небрежности его одежды, замѣтила Елизавета.-- Я знала поэтовъ до того безразсудныхъ, что они бросали въ грязь свои плащи.
   -- То было вѣроятно, когда солнце ослѣпляло ихъ глаза и разсудокъ, возразилъ Ралей.
   Елизавета улыбнулась и продолжала:-- Я спрашивала у васъ объ имени этой непривлекательной личности, а вы мнѣ назвали только ея професію.
   -- Имя этой особы Тресиліанъ, неохотно отвѣчалъ Ралей, не предвидѣвшій ничего хорошаго для своего друга по тону, съ какимъ королева.о немъ освѣдомлялась.
   -- Тресиліанъ! повторила Елизавета.-- Ахъ, да, Менелай нашего романа! Надо сказать правду, его теперешній нарядъ не мало содѣйствуетъ къ оправданію прекрасной, хотя и вѣроломной Елены. А гдѣ Фарнгамъ, или какъ его тамъ зовутъ?... приближенный лорда Лестера, хочу я сказать, Парисъ девонширской сказки?
   Ралей еще неохотнѣе назвалъ и указалъ ей Варнея, для возвышенія личныхъ преимуществъ котораго портной сдѣлалъ все что только было во власти искуства. Чего ему не доставало со стороны изящества и утонченности, то въ немъ вполнѣ замѣнялось извѣстнаго рода тактомъ и благовоспитанностью.
   Королева, внимательно осмотрѣвъ обоихъ, сказала: -- Этотъ поэтъ, мистеръ Тресиліанъ, вѣроятно слишкомъ ученъ для того чтобъ помнить, въ чье присутствіе ему надлежало сегодня явиться. Къ нему, я думаю, можно по справедливости примѣнить мѣткое замѣчаніе Жофрея Чосера, который сказалъ, что умнѣйшіе ученые не всегда бываютъ умнѣйшими людьми. А этотъ Варней, сколько мнѣ помнится, красно говоритъ. На мой взглядъ прекрасная бѣглянка была не совсѣмъ не права, измѣнивъ первому ради послѣдняго.
   На это Ралей не осмѣлился возражать. Онъ понималъ, что противорѣча королевѣ оказалъ бы плохую услугу Тресиліану. Къ тому же онъ себя спрашивалъ, не лучше ли будетъ для его друга, если Елизавета силой своего авторитета разомъ порѣшитъ дѣло, на которое съ такимъ упорствомъ были устремлены мысли Тресиліана. Пока его дѣятельный мозгъ работалъ надъ этимъ вопросомъ, одна изъ дверей залы растворилась, чтобы пропустить Лестера, а вмѣстѣ съ нимъ и толпу его родственниковъ и приверженцевъ.
   Любимецъ-графъ явился весь въ бѣломъ; даже башмаки его были бѣлые бархатные, а на шелковые чулки спустились короткія по колѣни бѣлые бархатные панталоны, подбитыя серебряной тканью, которая буфами выбивалась изъ разрѣзовъ по бокамъ; поверхъ бѣлаго камзола изъ такой же ткани была надѣта бѣлая бархатная въ обтяжку безрукавка, вышитая серебромъ и мелкимъ жемчугомъ, кушакъ и ножны меча изъ бѣлаго бархата застегивались золотыми пряжками; рукоятки меча и кинжала были тоже золотыя; а сверхъ всего за плечами висѣлъ пышный атласный плащъ съ шитой золотомъ каймой въ одинъ футъ ширины. Цѣпь ордена Подвязки и голубая лента самой Подвязки вокругъ ноги дополняли нарядъ графа Лестера,-- нарядъ, который какъ нельзя болѣе шелъ къ нему, выставляя въ самомъ благопріятномъ свѣтѣ его стройную фигуру, благородную осанку, прекрасное лице и изящную поступь. Всѣ присутствовавшіе невольно должны были согласиться, что никогда не видали никого равнаго ему по красотѣ. Сусексъ и другіе царедворцы также отличались роскошью своихъ нарядовъ, во Лестеръ превосходилъ ихъ всѣхъ изяществомъ и ловкостью.
   Елизавета чрезвычайно милостиво привѣтствовала его, и немного спустя сказала:
   -- А намъ еще предстоитъ совершить дѣло королевскаго правосудія, которое въ тоже время занимаетъ насъ и какъ женщину, облеченную въ званіе матери и покровительницы англійскаго народа.
   Невольный трепетъ овладѣлъ Лестеромъ, когда онъ низко поклонился въ знакъ готовности повиноваться королевской волѣ. Варнея также обдало холодомъ. Онъ въ теченіе всего вечера не спускалъ глазъ со своего господина, и какъ ни легка была перемѣна, происшедніая теперь въ лицѣ Лестера, она отъ него не ускользала, и онъ мгновенно догадался о чемъ говорила королева. Но Лестеръ твердо рѣшился не измѣнять своей политикѣ, которая казалась ему необходимой. Это помогло ему оправиться, и когда Елизавета вслѣдъ за тѣмъ прибавила: Я говорю о дѣлѣ между Варнеемъ и Тресиліаномъ. Здѣсь ли дама, о которой они спорятъ, милордъ?-- Лестеръ не колеблясь отвѣчалъ: Нѣтъ, Ваше Величество, ея здѣсь нѣтъ.
   Тѣнь неудовольствія пробѣжала по лицу Елизаветы:
   -- Милордъ, сказала она,-- мнѣ кажется, мы очень точно и положительно выразили паши приказанія.
   -- Которыя были бы непремѣнно выполнены, подхватилъ Лестеръ,-- даже и въ томъ случаѣ, еслибъ Ваше Величество выразило ихъ въ самой легкой формѣ. Но Варней объяснитъ Вашему Величеству почему эта дама (онъ не могъ себя принудить сказать его же на) не могла сюда явиться.

0x01 graphic

   Варней выступилъ впередъ и смѣло началъ утверждать то, чему самъ впрочемъ вѣрилъ, а именно что упомянутая особа рѣшительно была не въ силахъ предстать предъ лице Ея Величества. Онъ также въ присутствіи Лестера не осмѣливался называть Эми своей женой.
   -- Вотъ, говорилъ онъ, свидѣтельство одного изъ ученѣйшихъ докторовъ, искуство и добросовѣстность котораго хорошо извѣстны благородному лорду Лестеру,-- и другое, подписанное честнымъ и набожнымъ протестантомъ, человѣкомъ съ вѣсомъ и положеніемъ, въ домѣ котораго она теперь находится. И тотъ и другой утверждаютъ, что она въ настоящую минуту серьезно больна и не въ состояніи проѣхать разстоянія между Кенильвортскимъ замкомъ и окрестностями Оксфорда.
   -- Это измѣняетъ дѣло, сказала королева, взявъ у Варнея изъ рукъ свидѣтельства и пробѣгая ихъ глазами.-- Позовите сюда Тресиліана. Мистеръ Тресиліанъ, мы вамъ искренно сочувствуемъ: вы по видимому всю душу свою положили въ Эми Робсартъ или Варней. Наша власть, благодаря Богу и покорности нашего любящаго народа, велика, но есть вещи, которыя и она не въ силахъ совершить. Такъ напримѣръ мы не можемъ распоряжаться чувствами вѣтряной дѣвушки и заставить ее полюбить умъ и здравый смыслъ предпочтительно предъ наружнымъ блескомъ. Не въ нашей власти также прекратить болѣзнь этой дамы, вслѣдствіе которой она не могла исполнить нашихъ приказаній и явиться сюда. Вотъ свидѣтельства пользующаго ее врача и джентльмена, въ домѣ котораго она теперь находится.
   -- Ваше величество, эти свидѣтельства лгутъ! необдуманно воскликнулъ Тресиліанъ, который подъ вліяніемъ страха дурныхъ послѣдствій для Эми, если обманъ королевы удастся, совсѣмъ забылъ объ обѣщаніи, данномъ имъ графинѣ.
   -- Какъ, серъ! остановила его королева,-- вы сомнѣваетесь въ правдивости лорда Лестера! Но пусть будетъ по вашему: мы васъ выслушаемъ. Въ нашемъ присутствіи всякій, даже самый ничтожный изъ нашихъ поданныхъ, имѣетъ право голоса, хотя бы онъ его возвысилъ противъ сильнѣйшаго и наиболѣе пріятнаго намъ изъ нашихъ вельможъ. Поэтому, повторяю, вы будете выслушаны, но берегитесь, если у васъ нѣтъ достаточныхъ доказательствъ! Возьмите въ руки эти свидѣтельства, прочтите ихъ внимательно, и затѣмъ, если они вамъ покажутся сомнительными, смѣло заявите передъ нами ваши подозрѣнія и на чемъ вы ихъ основываете.
   Къ тому времени, какъ королева перестала говорить, память вернулась къ бѣдному Тресиліану. Его естественное желаніе обличить то что онъ въ силу свидѣтельства собственныхъ глазъ признавалъ за ложь мгновенно охладѣло, вслѣдствіе чего его наружность и слова приняли оттѣнокъ нерѣшительности, которая произвела неблагопріятное для него впечатлѣніе не только на королеву, но и на всѣхъ присутствовавшихъ. Онъ вертѣлъ въ рукахъ бумаги, съ видомъ идіота, который не въ состояніи ихъ разобрать. Елизавета видимо начинала терять терпѣніе.

0x01 graphic

   -- Я слышала, вы ученый не изъ дюжинныхъ, замѣтила она:-- странно что вы съ такимъ трудомъ читаете писанное. Что же, но вашему мнѣнію, эти свидѣтельства истинныя или ложныя?
   -- Ваше величество, отвѣчалъ Тресиліанъ съ очевиднымъ смущеніемъ и нерѣшимостью, колеблясь съ одной стороны между страхомъ подтвердить теперь то что черезъ нѣсколько времени окажется нужнымъ опровергать, и съ другой желаніемъ сдержать свое слово, данное имъ Эми, не лишать ее возможности дѣйствовать самой,-- ваше величество, вы приказываете мнѣ признать дѣйствительными свидѣтельства, правдивость которыхъ прежде долженъ доказать тотъ, кто основываетъ на нихъ свою защиту..
   -- Тресиліанъ, какъ я вижу, вы не только поэтъ, но и критикъ, съ неудовольствіемъ проговорила королева.-- Эти свидѣтельства представлены намъ въ присутствіи благороднаго графа, владѣтеля здѣшняго замка, и онъ своей честью ручается, за ихъ достовѣрность. Мнѣ кажется что вы могли бы этимъ удовлетвориться. Но если вы уже такой формалистъ... Варней, или лучше лордъ Лестеръ, такъ какъ дѣло это становится теперь вашимъ (слова эти хотя, сказанныя на удачу, заставили лорда Лестера вздрогнуть), какое доказательство можете вы представить въ подтвержденіе достовѣрности этихъ документовъ?
   Варней поспѣшилъ предупредить отвѣтъ Лестера.
   -- Ваше величество, сказалъ онъ:-- здѣсь находится молодой лордъ Оксфордъ, который лично знаетъ Антони Фостера и знакомъ съ его почеркомъ.
   Извѣстный своей расточительностью молодой лордъ Оксфордъ нѣсколько разъ обращался къ Фостеру за деньгами, и тотъ его снабдилъ ими за большіе проценты. Въ настоящемъ случаѣ онъ объявилъ, что знаетъ его за человѣка съ независимыми средствами и положеніемъ въ свѣтѣ, и засвидѣтельствовалъ его подпись на одномъ изъ документовъ.
   -- А кто можетъ засвидѣтельствовать подпись доктора, имя котораго кажется Аляско? спросила королева.
   Собственный врачъ ея величества, Мастерсъ, обявилъ, что часто имѣлъ съ нимъ консультацію и отозвался о немъ, какъ о человѣкѣ съ необыкновенными познаніями и шскуствомъ, хотя и не имѣющимъ законнаго права лечить.

0x01 graphic

   Мастерсъ тѣмъ охотнѣе поспѣшилъ высказать свое мнѣніе, что не забылъ еще отказа своего въ Сэйскомъ замкѣ, и думалъ такимъ образомъ угодить Лестеру и досадить Сусексу съ его партіей. Зять лорда Лестера, графъ Гунтингдонъ и старая графиня Рутландъ также начали воспѣвать похвалы доктору Аляско. И тотъ и другая отлично помнили мелкій, чрезвычайно красивый итальянскій почеркъ, какимъ онъ прописывалъ рецепты и который они признали совершенно тождественнымъ съ подписью на документѣ.
   -- Теперь, мистеръ Тресиліанъ, я полагаю, мы можемъ считать это дѣло конченымъ, сказала королева.-- Мы еще въ этотъ вечеръ постараемся сдѣлать что нибудь такое, вслѣдствіе чего серъ Гуго Робсартъ могъ бы примириться съ бракомъ своей дочери. Вы же исполнили возложенную на васъ обязанность нѣсколько болѣе чѣмъ смѣло. Но мы не были бы женщиной, еслибъ не сострадали мукамъ истинной любви. По этому мы вамъ прощаемъ вашу дерзость и ваши нечищенные сапоги, запахъ отъ которыхъ почти заглушилъ благоуханіе духовъ лорда Лестера.
   Такъ говорила Елизавета, чувствительность которой къ хорошимъ запахамъ составляла одну изъ особенностей ея организма. Это свойство ея натуры еще ярче выразилось нѣсколько позже, когда она выгнала изъ своего присутствія лорда Эсекса за такой же проступокъ относительно сапогъ, въ какомъ она теперь упрекала Тресиліана.
   Тресиліанъ между тѣмъ успѣлъ оправиться. Дерзкая ложь, такъ легко нашедшая поддержку, сначала до того смутила его, что онъ едва не началъ сомнѣваться въ свидѣтельствѣ собственныхъ глазъ. Но собравшись съ мыслями онъ бросился на колѣни, и хватая королеву за платье, воскликнулъ: Ваше Величество, обращаюсь къ вамъ какъ къ доброй христіанкѣ и какъ къ королевѣ, одинаково призванной оказывать правосудіе всѣмъ своимъ подданнымъ! Государыня, умоляю васъ, во имя вашего собственнаго спасенія (да даруетъ его вамъ Господь), окажите мнѣ одну незначительную милость! Не рѣшайте этого дѣла такъ поспѣшно. Даруйте мнѣ только однѣ сутки, и по истеченіи ихъ я представлю вамъ неопровержимыя доказательства, что эти свидѣтельства о болѣзни несчастной женщины, будто бы теперь находящейся въ Оксфордширѣ, также лживы какъ исчадія ада!
   -- Оставьте мое платье, серъ, сказала Елизавета, пораженная его пылкостью, но безъ малѣйшаго испуга, такъ какъ въ ея природѣ было много львинаго.-- Этотъ человѣкъ право съ ума сошелъ, прибавила она. Еслибъ здѣсь былъ мой остроумный крестникъ Гарингтонъ, онъ могъ бы имъ воспользоваться, какъ образцомъ для свой поэмы Бѣшенаго Роланда. но какъ бы то ни было, а въ его настойчивости есть что то странное. Говорите, Тресиліанъ, что мнѣ съ вами сдѣлать, если вы по истеченіи двадцати четырехъ часовъ не будете въ состояніи опровергнуть этихъ столь убѣдительныхъ свидѣтельствъ о болѣзни вашей дамы?
   -- Я готовъ тогда сложить мою голову на плахѣ, отвѣчалъ Тресиліанъ.
   -- Вздоръ! воскликнула королева,-- вы говорите какъ настоящій безумецъ. Развѣ въ Англіи головы падаютъ иначе какъ по справедливому приговору англійскихъ законовъ? Слушайте, серъ... если только вы въ состояніи меня понять... согласны ли вы, въ случаѣ неудачи вашей попытки, дать мнѣ удовлетворительное объясненіе причины, которая васъ къ ней побуждаетъ?
   Тресиліанъ молчалъ. Имъ снова овладѣло сомнѣніе. Что если въ этотъ промежутокъ времени Эми успѣетъ помириться съ мужемъ? Въ такомъ случаѣ онъ окажетъ ей весьма дурную услугу: мудрая, но ревнивая къ своей власти Елизавета, узнавъ что ее хотѣли и успѣли обмануть, не преминула бы разразиться страшнымъ гнѣвомъ. Сознаніе своего затруднительнаго положенія снова сообщило его взгляду, голосу и манерамъ что-то неопредѣленное и нерѣшительное. Онъ молчалъ и стоялъ, опустивъ глаза въ землю. Когда же королева строго и съ сверкающими глазами повторила ему свой вопросъ, онъ заикаясь пробормоталъ: Можетъ быть... не знаю навѣрное... то есть при извѣстныхъ условіяхъ... я объясню причину моего поступка.
   -- Клянусь памятью короля Генриха! воскликнула королева: онъ или дѣйствительно сумасшедшій или презрѣнный плутъ! Ралей, вашъ другъ находится въ слишкомъ поэтическомъ настроеніи духа, чтобы долѣе оставаться въ нашемъ присутствіи. Уведите безумца, и избавьте насъ отъ него, или ему же будетъ хуже. Его поэтическіе порывы слишкомъ необузданы и умѣстны развѣ только на Парнасѣ, или въ больницѣ Св. Луки. Но вы сами возвращайтесь сюда немедленно, какъ только отведете его въ безопасное мѣсто. Мы желали бы видѣть красавицу, которая могла поселить такой безпорядокъ въ мозгу умнаго мужчины.
   Тресиліанъ еще сдѣлалъ было попытку заговорить, но Ралей, повинуясь приказаніямъ королевы, остановилъ его, и съ помощью Блоунта, почти силой, вывелъ изъ залы, считая дальнѣйшее пребываніе его въ немъ скорѣе для него вреднымъ, чѣмъ полезнымъ.
   Когда они вышли въ сосѣднюю комнату, Ралей попросилъ Блоунта отвести Тресиліана въ покои, назначенные для свиты графа Сусекса, и даже приставить къ нему стражу, если это окажется нужнымъ.
   -- Несчастная страсть, сказалъ онъ,-- въ соединеніи съ неожиданнымъ извѣстіемъ о болѣзни молодой женщины, совсѣмъ свела его съ ума. Но это пройдетъ, если только ему дать время успокоиться. Позаботься о томъ, чтобы его ни подъ какимъ видомъ не выпускали. Ея Величество и то уже на него гнѣвается, а если онъ еще сильнѣе возстановитъ ее противъ себя, то она, чего добраго, найдетъ для него мѣсто заключенія похуже этого замка, да и болѣе жестокихъ сторожей чѣмъ насъ.
   -- Я такъ и подумалъ, что онъ сошелъ съ ума, когда увидѣлъ его въ этихъ проклятыхъ сапогахъ, отъ которыхъ такъ и бьетъ по носу, замѣтилъ Блоунтъ, поглядывая на свои собственные ярко-красные чулки и желтые банты на башмакахъ.-- Я только пристрою его и сейчасъ же вернусь сюда. Но, Вальтеръ, скажи пожалуйста, королева спрашивала у тебя кто я? Мнѣ казалось, что она поглядывала въ мою сторону.
   -- И не одинъ, а по крайней мѣрѣ двадцать разъ. Я сказалъ ей что ты храбрый воинъ и... но, ради Бога, уведи Тресиліана!
   -- Сейчасъ, сейчасъ, возразилъ Блоунтъ.-- А знаешь ли, пребываніе при дворѣ вовсе не дурная штука, право! Это непремѣнно поведетъ къ возвышенію насъ съ тобой, Вальтеръ, мой милый мальчикъ. Такъ ты сказалъ, что я храбрый воинъ и... что еще кромѣ этого, мой неоцѣненный Вальтеръ?
   -- Что ты отличный, превосходный... Ради Бога, уходи скорѣе!
   Тресиліанъ болѣе не сопротивлялся и спокойно послѣдовалъ за Блоунтомъ, или вѣрнѣе далъ ему увести себя въ комнаты Ралея, гдѣ и былъ помѣщенъ въ гардеробной, на узкой складной кровати, поставленной тамъ для слуги. Онъ ясно видѣлъ, что никакія просьбы не подѣйствуютъ на его друзей и не убѣдятъ ихъ оказать ему помощь или сочувствіе до тѣхъ поръ, пока не настанетъ срокъ, до котораго онъ обѣщался оставаться въ бездѣйствіи. Но тогда онъ будетъ въ состояніи или имъ все объяснить, или совсѣмъ покончить съ Эми, если ей удастся помириться съ мужемъ.
   Тресиліанъ только съ большимъ трудомъ и посредствомъ самыхъ кроткихъ увѣщаній успѣлъ убѣдить Блоунта не подвергать его униженію и не приставлять къ нему, какъ тотъ намѣревался, двухъ рослыхъ и плечистыхъ молодцевъ изъ стражи лорда Сусекса. Наконецъ Николасъ рѣшился покинуть Тресиліана, но не прежде какъ уложивъ его на складную кровать и два или три раза со злобой ткнувъ ногой въ промятые сапоги, на которые онъ, находясь теперь подъ вліяніемъ хорошаго расположенія къ щегольскимъ нарядамъ, смотрѣлъ какъ на сильнѣйшій признакъ, если не какъ на главную причину болѣзни своего друга. Уходя онъ заперъ его на ключъ. Такимъ образомъ безкорыстныя усилія Тресиліана спасти женщину, оказавшую ему одну неблагодарность, привели его по крайней мѣрѣ до, сихъ поръ. единственно къ тому, чтобы навлечь на себя неудовольствіе королевы и поселить въ своихъ друзьяхъ сомнѣнія о здоровомъ состояніи его мозга.
   

ГЛАВА XXXII.

   
   Мудрѣйшіе изъ государей способны заблуждаться, какъ и частные люди, и королевская рука, посвящая въ рыцарство, нерѣдко касалась недостойнаго плеча, заслуживавшаго скорѣе быть отмѣченнымъ клеймомъ палача.-- Чтожъ изъ этого? Короли дѣлаютъ что могутъ, и какъ они, такъ и мы, должны быть призываемы къ отвѣту за наши намѣренія, а не за ихъ послѣдствія.

Старинная комедія.

   -- Грустно видѣть, сказала королева, когда увели Тресиліана,-- какъ умный и ученый человѣкъ дѣлается жертвой такого жалкаго умственнаго разстройства. Но данное имъ здѣсь публичное доказательство о сильномъ разстройствѣ его мозга вполнѣ убѣждаетъ насъ въ неосновательности его сѣтованій и обвиненій. Мы помнимъ, лордъ Лестеръ, выраженное вами желаніе относительно вашего вѣрнаго слуги Варнея. Его преданность вашимъ интересамъ заслуживаетъ также награды и отъ насъ, потому что, какъ намъ хорошо извѣстно, вы и всѣ ваши приближенные безраздѣльно преданы нашей службѣ. Мы тѣмъ охотнѣе готовы оказать честь Варнею, что въ настоящую минуту считаемъ себя вашей гостьей, милордъ, и надо сознаться, гостьей бёзпокойной и хлопотливой. Кромѣ того, я надѣюсь такимъ образомъ угодить доброму, старому серу Гуго Робсарту, на дочери котораго этотъ Варней женатъ. Пусть знакъ особой. милости, какою мы намѣрены почтить этого послѣдняго, послужитъ къ примиренію его съ тестемъ. Лордъ Лестеръ, дайте мнѣ вашъ мечъ!
   Графъ отстегнулъ мечъ, взялъ его за остріе, и преклонивъ колѣно, рукоятью подалъ его Елизаветѣ.
   Она приняла его не торопясь, и медленно вынула изъ ноженъ. Окружавшія ее дамы, кто съ дѣйствительнымъ, кто съ притворнымъ ужасомъ отвернули глаза, между тѣмъ какъ королева съ любопытствомъ вглядывалась въ отличную полировку и богатыя украшенія ярко сверкавшаго оружія.
   -- Если бы я была мужчиной, сказала она,-- я не менѣе любаго изъ моихъ предковъ дорожила бы добрымъ мечомъ. Но я и теперь съ удовольствіемъ на него гляжу, и могла бы какъ фея, о которой говорится въ одной итальянской поэмѣ {См. Прилож. XI, Итальянская поэма.}, убирать голову, смотрясь вмѣсто зеркала въ эту превосходную сталь. Жаль, что здѣсь нѣтъ моего крестника Гарингтона, онъ бы прочелъ это мѣсто наизусть... Ричардъ Варней, приближьтесь сюда и преклоните колѣни. Во имя Бога и Св. Георгія, мы возводимъ васъ въ достоинство рыцаря! Будьте вѣрны, храбры и счастливы!.. Встаньте, серъ Ричардъ Варней.
   Варней всталъ и удалился съ низкимъ поклономъ государынѣ, оказавшей ему такую высокую честь.
   -- Шпоры будутъ вамъ надѣты завтра въ часовнѣ, гдѣ совершатся надъ вами и остальные обряды, сказала королева.-- Мы намѣрены, серъ Ричардъ Варней, дать вамъ соучастника въ вашемъ новомъ званіи. Но такъ какъ мы желаемъ, чтобы выборъ нашъ былъ совершенно безпристрастенъ, то мы и приглашаемъ на совѣщаніе по этому предмету нашего кузена, Сусекса.
   Благородный графъ, который съ самаго прибытія своего, въ Кенильвортъ, и также во время всего путешествія, оставался отодвинутымъ на задній планъ, имѣлъ недовольный и печальный видъ. Королева, замѣтивъ это, слѣдуя своей обычной системѣ политическаго уравновѣшиванія, захотѣла разсѣять тучи на его лицѣ и оказать ему милость, тѣмъ болѣе пріятную, что она ему предлагалась въ минуту когда торжество его соперника по видимому достигло уже высшей степени.

0x01 graphic

   Повинуясь королевѣ, Сусексъ быстро подошелъ къ ней. Она спросила у него, который изъ его приближенныхъ наиболѣе заслуживаетъ по своимъ качествамъ и происхожденію быть возведеннымъ въ достоинство рыцаря? Сусексъ съ большей искренностью нежели расчетливостью отвѣчалъ, что желалъ бы склонить ея величество въ пользу Тресиліана, которому онъ былъ обязанъ жизнью. Это молодой человѣкъ безукоризненнаго происхожденія, отличный воинъ и ученый, только, прибавилъ графъ, событія настоящаго вечера... и остановился въ замѣшательствѣ.
   -- Меня чрезвычайно радуетъ ваше благоразуміе, милордъ, возразила Елизавета.-- Хотя мы и не видимъ никакого злаго умысла въ поступкахъ бѣднаго, больнаго джентльмена, однако событія настоящаго вечера сдѣлали бы насъ смѣшными въ глазахъ вашихъ подданныхъ и сравняли бы насъ съ нимъ въ безуміи, если бы мы вздумали теперь наградить его.
   -- Въ такомъ случаѣ, сказалъ нѣсколько озадаченный графъ Сусексъ,-- ваше величество позволите мнѣ представить вамъ моего конюшаго, мистера Николаса Блоунта, джентльмена изъ древняго и богатаго рода, который служилъ вашему величеству въ Шотландіи и Ирландіи, и носитъ на своемъ лицѣ знаки кровавыхъ рань, честно полученныхъ въ бою и точно такъ же отмщенныхъ.
   Королева опять не могла удержаться, чтобы по крайней мѣрѣ не пожать плечами. Она ожидала, что онъ назоветъ ей Ралея и тѣмъ дастъ ей возможность, оказывая честь его выбору, въ то же время сдѣлать угодное самой себѣ. Герцогиня Рутландъ прочла все это на лицѣ Елизаветы, и лишь только та утвердила выборъ Сусекса, поспѣшила выразить надежду, что королева, позволивъ двумъ изъ своихъ вельможъ представить ей по кандидату на рыцарское достоинство, вѣроятно не захочетъ отказать въ томъ же и присутствующимъ дамамъ.
   -- Я не была бы женщиной, если бы могла отказать въ подобной милости, съ улыбкой отвѣчала королева.
   -- Въ такомъ случаѣ позвольте мнѣ, ваше величество, продолжала герцогиня,-- просить васъ отъ имени всѣхъ этихъ дамъ, чтобы вы удостоили произвести въ рыцари также и Вальтера Ралея, происхожденіе и воинскія доблести котораго, въ соединеніи съ его готовностью перомъ и мечомъ служить нашему полу, дѣлаютъ его вполнѣ достойнымъ такого отличія съ нашей стороны.
   -- Благодарю всѣхъ дамъ, съ улыбкой сказала Елизавета:-- Ваша просьба исполнена, и тотъ, кто былъ доселѣ простымъ оруженосцемъ безъ плаща, по вашему желанію превратится теперь въ благороднаго рыцаря Безъ-Плаща. Пусть подойдутъ оба кандидата. Блоунтъ еще не вернулся отъ Тресиліана, но Ралей, подойдя къ трону, преклонилъ колѣни и получилъ изъ рукъ королевы-дѣвственицы почетный титулъ, который врядъ ли когда либо выпадалъ на долю болѣе достойнаго и благороднаго лица.
   Николасъ Блоунтъ, возвратясь, былъ встрѣченъ у дверей залы Сусексомъ, который торопливо сообщилъ ему о милостивомъ намѣреніи королевы и заставилъ его приблизиться къ трону. Забавное и въ то же время жалкое зрѣлище представляетъ честный человѣкъ, съ избыткомъ одаренный здравымъ смысломъ, но котораго вдругъ желаніе понравиться хорошенькой женщинѣ или какая либо другая причина побуждаетъ облечься въ щегольскій костюмъ, пригодный только для молодыхъ людей или для особъ, до такой степени привыкшихъ къ нему, что онъ какъ бы становится ихъ второй натурой. Бѣдный Блоунтъ находился именно въ такомъ положеніи. Сознаніе непривычной пышности своего наряда и необходимости сообразовать съ нимъ свои движенія и безъ того уже сильно вскружило ему голову, а тутъ еще внезапно явилось неожиданное извѣстіе о повышеніи, которое окончательно затмило въ немъ природный здравый смыслъ, и онъ изъ простаго, неловкаго, но честнаго человѣка вдругъ превратился въ самаго страннаго и смѣшнаго фата.

0x01 graphic

   Къ несчастію ему еще предстояло пройдти залу во всю ея длину, что онъ и исполнилъ, съ такимъ усердіемъ выворачивая носки, что шагая всякій разъ выставлялъ на показъ мясистыя пкры. Когда смотрѣли на него съ боку, онъ имѣлъ поразительное сходство съ старинными ножами, имѣвшими выгнутый кончикъ. Его другія манеры соотвѣтствовали неудачной поступи. Вся его фигура представляла такую забавную смѣсь застѣнчивости и самодовольства, что друзья Лестера не могли удержаться отъ смѣха. Приверженцы Сусекса невольно присоединились къ нимъ, хотя въ тоже время краснѣли отъ досады и стыда... Самъ Сусексъ, потерявъ терпѣніе, шепнулъ на ухо своему другу: Чортъ возьми! Развѣ ты не можешь идти просто, какъ прилично мужчинѣ и воину? Честный Блоунтъ при этомъ восклицаніи вздрогнулъ и пріостановился, но взглянулъ на свои красные чулки и желтые банты, мгновенно ободрился. Къ нему вернулась самоувѣренность, и онъ опять зашагалъ по прежнему.
   Королева съ явной неохотой произвела надъ Блоунтомъ извѣстный обрядъ. Эта мудрая государыня вполнѣ понимала необходимость строгаго выбора при раздачѣ почетныхъ титуловъ, которые ея наслѣдники, Стюарты, разсыпали съ такой. щедростью, что не замедлили значительно уменьшить ихъ цѣну. Блоунтъ едва успѣлъ удалиться отъ трона, какъ Елизавета, обратясь къ герцогинѣ Рутландъ, сказала ей:
   -- Нашъ женскій умъ, любезная Рутландъ, гораздо тоньше, чѣмъ у этихъ гордыхъ созданій въ камзолахъ и буфахъ. Смотри пожалуйста: изъ трехъ пожалованныхъ въ рыцари, только выбранный тобой носитъ на себѣ отпечатокъ истиннаго благородства.
   -- Серъ Ричардъ Варней, другъ лорда Лестера, однако также не безъ достоинствъ, замѣтила герцогиня.
   -- У Варнея хитрое лице и льстивый языкъ, отвѣчала королева.-- Я боюсь, что онъ окажется негодяемъ, но я давно уже дала обѣщаніе. Что же касается лорда Сусекса, то мнѣ право кажется, онъ не въ своемъ умѣ, иначе какъ могъ онъ намъ представить сначала помѣшаннаго Тресиліана, а потомъ этого неуклюжаго болвана. Признаюсь тебѣ, Рутландъ, что когда онъ стоялъ передо мной на колѣняхъ, пыхтя и чавкая, какъ будто у него ротъ былъ набитъ горячей кашей, мнѣ стоило большаго труда, чтобъ не ударить его, вмѣсто плеча, по безобразной рожѣ.

0x01 graphic

   -- Ваше величество и то дали ему порядочный ударъ, замѣтила. герцогиня:-- мы стоявшія позади слышали какъ стукнула сталь о его плечевую кость, да и бѣдняга завертѣлся, почувствовавъ боль.
   -- Я не могла удержаться, со смѣхомъ сказала королева,-- но мы постараемся какъ можно скорѣе сбыть этого сера Николаса въ Ирландію, или въ Шотландію, чтобъ избавить дворъ отъ его нелѣпой фигуры. Онъ можетъ быть отличный воинъ на полѣ битвы, въ залѣ же или за роскошнымъ пиромъ онъ просто-на-просто оселъ.
   Затѣмъ разговоръ сдѣлался общимъ, а немного спустя, дворъ былъ приглашенъ къ ужину.
   Все общество направилось черезъ внутренній дворъ въ новую часть замка, гдѣ былъ накрытъ ужинъ съ роскошью, вполнѣ соотвѣтствовавшей настоящему стучаю.

0x01 graphic

   Буфетъ былъ загроможденъ самой разнообразной посудой. Нѣкоторые предметы отличались изяществомъ, другіе скорѣе оригинальностью, но все вмѣстѣ поражало блескомъ украшеній и цѣнностью матеріала. Такъ напримѣръ на главномъ столѣ виднѣлась солонка въ морскомъ вкусѣ. Сдѣланная изъ перламутра, она была украшена серебреными якорями, парусами и маленькими пушками, а надъ всѣмъ парила фигура фортуны, помѣщенная на земномъ шарѣ и съ флагомъ въ рукѣ. Другая солонка изъ серебра имѣла видъ лебедя съ распущенными крыльями. Тутъ же находилась эмблема рыцарства: изваянный изъ серебра Св. Георгій, верхомъ на конѣ, поражающій дракона. Каждая изъ фигуръ имѣла между прочимъ и свое практическое назначеніе. Такъ лошадиный хвостъ служилъ футляромъ для ножей, а грудь дракона заключала въ себѣ приборъ для устрицъ.
   При приходѣ изъ пріемной залы въ ту, гдѣ былъ приготовленъ ужинъ, и особенно во время шествія по двору, герольды и менестрели, слѣдуя старинному обычаю, осаждали пожалованныхъ въ рыцари криками: Largesse, largesse, chevaliers très-hardis! Это дѣлалось съ цѣлью побудить ихъ къ щедрости въ пользу тѣхъ, которые были обязаны хранить ихъ гербы и воспѣвать ихъ подвиги. Призывъ этотъ конечно не остался безъ послѣдствій, и тѣ, къ которымъ онъ былъ обращенъ, поспѣшили на него откликнуться. Варней исполнилъ его съ изысканной развязностью и напускнымъ смиреніемъ, а Ралей съ небрежной граціей человѣка, который, занявъ мѣсто принадлежащее ему по праву, чувствуетъ себя на немъ въ своей сферѣ. Честный Блоунтъ роздалъ все что ему оставилъ портной отъ его годоваго дохода. Онъ при этомъ суетился, въ торопяхъ ронялъ деньги, нагибался чтобъ ихъ подбирать и раздавалъ ихъ окружавшимъ, съ видомъ церковнаго старосты, раздающаго милостыню нищимъ.
   Все это сопровождалось обычнымъ шумомъ и криками: vivat. Но такъ какъ большинство толпившихся здѣсь находились въ зависимости отъ лорда Лестера, то и главная часть поздравленій и восхваленій выпали на долю Варнея. Ламбурнъ особенно усердно восклицалъ: Да здравствуетъ серъ Ричардъ Варней! Здравіе и долголѣтіе серу Ричарду! Никогда не было болѣе достойнаго рыцаря! Потомъ, внезапно понизивъ голосъ прибавлялъ: со временъ храбраго сера Пандаруса изъ Трои {Одно изъ дѣйствующихъ лицъ въ драмѣ Шэкспира: Троилъ и Кресида.}, причемъ всѣ, которые его слышали, разразились неудержимымъ хохотомъ.
   Мы ограничимся этимъ описаніемъ, не прибѣгая къ дальнѣйшему исчисленію подробностей пира, который былъ такъ блестящъ и заслужилъ такое явное одобреніе королевы, что Лестеръ удалился въ свои покои совсѣмъ опьянѣлый отъ успѣха я удовлетвореннаго честолюбія. Варней, уже успѣвшій замѣнить свой пышный придворный нарядъ, болѣе простымъ и скромнымъ домашнимъ платьемъ, явился къ своему покровителю, чтобъ по обыкновенію прислуживать ему.
   -- Какъ, серъ Ричардъ, съ улыбкой замѣтилъ Лестеръ,-- развѣ вы въ вашемъ новомъ званіи не считаете для себя неприличнымъ оказывать мнѣ столь смиренныя услуги?
   -- Я немедленно отказался бы отъ этого званія, милордъ, отвѣчалъ Варней, -- еслибъ могъ думать, что оно меня отдалитъ отъ вашей особы.
   -- Вы доброе и благородное существо, сказалъ Лестеръ,-- но я не долженъ допускать васъ до исполненія обязанностей, которыя могутъ унизить васъ во мнѣнія другихъ.
   Говоря такимъ образомъ, онъ однако безъ малѣйшаго колебанія принималъ услуги, которыя новый рыцарь предлагалъ ему съ такой готовностью, какъ будто онѣ дѣйствительно доставляли ему удовольствіе.
   -- Я не боюсь людскихъ толковъ, отвѣчалъ Варней на замѣчаніе Лестера.-- Во всемъ замкѣ... (позвольте мнѣ вамъ развязать воротникъ) едва ли найдется хоть одинъ человѣкъ, столь мало проницательный, чтобъ не предвидѣть, какъ въ самомъ скоромъ времени лица, гораздо болѣе знатныя чѣмъ я, станутъ исполнять тѣ же самыя обязанности и считать это для себя за честь.
   -- Такъ дѣйствительно могло бы быть, съ невольнымъ вздохомъ произнесъ Лестеръ, потомъ продолжалъ:-- Мой халатъ, Варней. Я еще хочу полюбоваться на ночь: вѣдь, теперь должно быть полнолуніе?
   -- Такъ точно, милордъ, согласно съ календаремъ, отвѣчалъ Варней.
   Въ комнатѣ находилось окно, выходившее на маленькій каменный балконъ съ бойницами, какъ въ большинствѣ готическихъ зданій. Графъ открылъ его и вышелъ на свѣжій воздухъ. Оттуда раскрывался обширный видъ на лѣсистую мѣстность и на озеро. Серебристый мѣсяцъ обливалъ мягкимъ свѣтомъ синеватую поверхность воды и болѣе отдаленныя группы дубовъ и вязовъ. Кромѣ луны на небѣ сіяли еще тысячи и тысячи болѣе мелкихъ свѣтилъ. Все вокругъ казалось уже было погружено въ сонъ, только изрѣдка еще раздавался крикъ ночнаго сторожа (гдѣ бы не ночевала королева обязанность эта всегда исполнялась ея тѣлохранителями), да лай собакъ, потревоженныхъ приготовленіями конюховъ и псарей къ большой охотѣ, которая должна была состояться на слѣдующій день.
   Лестеръ смотрѣлъ на небо съ выраженіемъ, ясно свидѣтельствовавшимъ о крайне восторженномъ состояніи его духа. Варней оставался позади, въ темной комнатѣ, и могъ оттуда съ тайнымъ удовольствіемъ слѣдить за своимъ господиномъ, который воздѣвалъ руки къ небу и велъ оживленную бесѣду со звѣздами.
   -- Отдаленныя вмѣстилища живаго огня, восклицалъ терзаемый честолюбіемъ графъ,-- вы въ безмолвіи совершаете вашъ круговой бѣгъ, но мудрость сообщила вамъ голосъ. Скажите же мнѣ, къ какимъ высокимъ цѣлямъ предназначенъ я? Величіе, къ которому я стремлюсь, будетъ ли оно также ярко и прочно какъ ваше? Или мнѣ предстоитъ только мгновенно сверкнуть въ ночной темнотѣ и затѣмъ снова упасть на землю, подобно тѣмъ жалкимъ искуственнымъ огнямъ, посредствомъ которыхъ люди хотятъ подражать неугасимому блеску вашихъ вѣчныхъ лучей?
   Онъ еще съ минуту или двѣ простоялъ молча, не отводя глазъ отъ неба, потомъ вернулся въ комнату, гдѣ засталъ Варнея укладывающимъ въ футляры его драгоцѣнныя украшенія.
   -- Какимъ образомъ толкуетъ Аляско мой гороскопъ? спросилъ Лестеръ.-- Ты уже говорилъ мнѣ, но я забылъ, такъ какъ не придаю большаго значенія его наукѣ.
   -- Многіе ученые и великіе люди иначе думали, возразилъ Варней.-- Я не хочу вамъ льстить, милордъ, и потому прямо скажу, что самъ склоняюсь къ ихъ мнѣнію.
   -- Да, Саулъ между пророками? замѣтилъ Лестеръ.-- Но я полагалъ, что ты скептически относишься ко всему, чего нельзя видѣть, слышать, обонять, вкушать или осязать. Твоя вѣра, казалось мнѣ, ограничивается одними чувствами.
   -- Можетъ быть, милордъ, сказалъ Варней,-- меня въ настоящемъ случаѣ подкупаетъ желаніе видѣть исполненіе предсказаній астрологовъ. Аляско утверждаетъ, что благопріятная вамъ планета стоитъ очень высоко, тогда какъ противоположное ей вліяніе (онъ не хотѣлъ вызсказаться яснѣе), хотя еще не совсѣмъ побѣждено, однако идетъ значительно на ущербъ: такъ кажется онъ выразился?
   -- Такъ, подтвердилъ Лестеръ, внимательно разсматривая находившіяся у него въ рукахъ астрологическія вычисленія. Сильнѣйшее вліяніе одержитъ верхъ, и все дурное минуетъ. Серъ Ричардъ, помогите мнѣ раздѣться, и если не считаете унизительнымъ для вашего достоинства, побудьте тутъ со мной, пока не лягу спать. Суматоха и хлопоты настоящаго дня взволновали мнѣ кровь; она течетъ у меня въ жилахъ, какъ потокъ расплавленнаго свинца. Останьтесь здѣсь еще немного, прошу васъ. Мнѣ не хотѣлось бы сомкнуть глазъ, пока ихъ къ тому не побудитъ усталость.
   Варней услужливо помогъ графу лечь въ постель, потомъ поставилъ на мраморный столъ, у его изголовья, серебреную лампу, а рядомъ съ ней положилъ коротенькій кинжалъ. Съ цѣлью ли защитить глаза отъ свѣта, или избѣжать упорнаго взгляда Варнея, только Лестеръ задернулъ у постели занавѣски и совсѣмъ скрылся за ихъ тяжелыми, шелковыми складками, затканными золотомъ. Варней помѣстился около постели, но спиной къ графу, какъ бы желая показать, что вовсе не намѣренъ за нимъ наблюдать. Онъ молча ждалъ, чтобъ Лестеръ самъ заговорилъ о предметѣ, который его занималъ.
   -- И такъ, Варней, началъ графъ, тщетно подождавъ нѣсколько минутъ, чтобы тотъ первый вызвалъ его на разговоръ,-- всѣ толкуютъ о милостяхъ ко мнѣ королевы?
   -- Такъ точно, милордъ, отвѣчалъ Варней:-- милости эти такъ очевидны, что всякому невольно бросаются въ глаза.
   -- Она дѣйствительно ко мнѣ чрезвычайно добра, подтвердилъ Лестеръ, послѣ минутнаго молчанія.-- Но не даромъ написано: не полагайтеся на дружбу государей.
   -- Это весьма вѣрно и мѣтко сказано, замѣтилъ Варней,-- и потому для своего обезпеченія надо соединить ихъ интересы съ своими собственными такъ тѣсно, чтобы они поневолѣ цѣплялись за вашу руку, какъ соколъ съ повязкой на глазахъ.
   -- Я знаю что ты хочешь сказать, съ нетерпѣніемъ проговорилъ Лестеръ,-- хотя ты сегодня вечеромъ и выражаешься, чрезвычайно осторожно. Ты намекаешь на то, что еслибъ я захотѣлъ, то могъ бы сдѣлаться супругомъ королевы?
   -- Это вы говорите, милордъ, а не я, отвѣчалъ Варней,-- но кто бы ни сказалъ это первый, а такъ думаютъ девяносто девять человѣкъ изъ ста въ цѣлой Англіи.
   -- Да, возразилъ Лестеръ, ворочаясь въ постели,-- но сотый знаетъ лучше ихъ всѣхъ. Тебѣ, напримѣръ, хорошо извѣстно о существованіи непреодолимаго препятствія.
   -- Оно не можетъ быть непреодолимо, милордъ, если только звѣзды говорятъ правду.
   -- Тебѣ ли толковать о звѣздахъ, когда ты ни въ нихъ, да и не во что не вѣришь? замѣтилъ Лестеръ.
   -- Позвольте вамъ сказать, что вы ошибаетесь, милордъ, отвѣчалъ Варней.-- Я вѣрю во многое, почему безошибочно угадывается будущее. Если въ апрѣлѣ выпадаетъ дождь, я вѣрю что въ маѣ распустятся цвѣты; если солнце сіяетъ, непремѣнно созрѣетъ хлѣбъ. Слѣдуя моей естественной философіи, я вѣрю также, что предсказанное звѣздами должно исполниться. Основываясь на этомъ, я не могу сомнѣваться въ осуществленіи того чего желаю на землѣ, единственно потому, что астрологи уже заранѣе прочли объ этомъ на небѣ.
   -- Ты правъ, сказалъ Лестеръ, и снова заметался на постели.-- А на землѣ многіе этого желаютъ. Ко мнѣ обращались реформатскія церкви Германіи, Нидерландовъ, Швейцаріи, и онѣ настаивали на этомъ, какъ на дѣлѣ, отъ котораго зависитъ спокойствіе Европы. Франція, я знаю, не. будетъ противиться. Господствующая партія въ Шотландіи видитъ въ этомъ лучшее обезпеченіе своей безопасности. Испанія этого страшится, но помѣшать не можетъ... И все-таки, какъ тебѣ извѣстно, это не возможно...
   -- Отчего нѣтъ, милордъ? возразилъ Варней. Графиня больна...
   -- Негодяй! воскликнулъ Лестеръ, и вскочивъ съ постели схватилъ лежавшій на столѣ кинжалъ.-- Дакъ вотъ куда ты метишь! Ужъ не замышляешь ли ты убійства?
   -- За кого или за что вы меня принимаете, милордъ? спросилъ Варней тономъ невиннаго человѣка, котораго несправедливо подозрѣваютъ.-- Я кажется ничего не сказалъ что могло бы вызвать такое ужасное обвиненіе съ вашей стороны. Я только замѣтилъ, что графиня больна. И какъ ни громокъ ея титулъ, какъ ни прекрасна и любима она, однакоже я не полагаю чтобы вы, милордъ, считали ее безсмертной? Она конечно можетъ умереть, и вы тогда снова будете свободны.
   -- Прочь, прочь отъ меня! закричалъ Лестеръ, я не хочу болѣе слушать ничего подобнаго!
   -- Покойнаго сна, милордъ, сказалъ Варней, дѣлая видъ будто принимаетъ послѣднія слова графа за приказаніе удалиться, по голосъ Лестера его остановилъ.
   -- Ты не уйдешь отъ меня такъ, господинъ Безумецъ! сказалъ онъ ему.-- Твое повышеніе, какъ видно, вскружило тебѣ голову. Сознайся, что ты говорилъ о невозможномъ, о вовсе несбыточныхъ мечтахъ?
   -- Да здравствуетъ еще многія лѣта ваша прекрасная графиня, милордъ, отвѣчалъ Варней,-- но ни ваша любовь, ни мои добрыя пожеланія не могутъ сдѣлать ее безсмертной. Дай Богъ, чтобы она поправилась и еще долго жила на радость вамъ и себѣ! Тѣмъ не менѣе я все-таки не выжу ничего невозможнаго въ томъ, чтобы вы со временемъ сдѣлались англійскимъ королемъ.
   -- Нѣтъ, Варней, ты рѣшительно съ ума сошелъ!
   -- Желалъ бы я съ такой же увѣренностью видѣть въ будущемъ самого себя владѣльцемъ обширнаго и доходнаго помѣстья, замѣтилъ Варней.-- Развѣ мы не знаемъ, что въ другихъ странахъ существуютъ браки съ лѣвой стороны между лицами различныхъ званій, что вовсе не препятствуетъ мужу впослѣдствіи вступать въ новый и болѣе равный бракъ?
   -- Я слышалъ о чемъ-то подобномъ въ Германіи, согласился Лестеръ.
   -- Да, продолжалъ Варней,-- и весьма почтенные ученые оправдываютъ этотъ обычай примѣрами, заимствованными изъ Ветхаго Завѣта. Къ тому же я вовсе не вижу въ чемъ тутъ зло? Прекрасная подруга, которую вы выбрали по любви, владѣетъ вами втайнѣ, въ часы вашего отдохновенія. Ея честь ни мало не страдаетъ, а совѣсть можетъ спокойно дремать. У васъ хватитъ богатства, чтобъ обезпечить и дѣтей, если Господь васъ ими благословитъ. Съ другой стороны вы можете отдавать Елизаветѣ въ десять разъ больше времени и въ десять тысячи, разъ больше любви, чѣмъ то когда либо дѣлалъ Донъ Филипъ Испанскій въ отношеніи ея сестры Маріи, а между тѣмъ вы знаете какъ безумно она его любила, не смотря на его равнодушіе и оказываемое ей пренебреженіе. Умѣйте только хранить тайну и владѣть собой, и вы непремѣнно сохраните и вашу Элеонору, и прекрасную Розамунду. Ужъ только предоставьте мнѣ, и я вамъ устрою гнѣздышко въ такомъ мѣстѣ, куда не найдти дороги и самой ревнивой королевѣ.
   Лестеръ съ минуту помолчалъ, потомъ со вздохомъ проговорилъ: Это невозможно. Прощайте, серъ Ричардъ... нѣтъ, постойте. Какъ вы полагаете, что думалъ Тресиліанъ, когда явился сегодня въ присутствіе королевы въ такомъ небрежномъ костюмѣ? Онъ вѣроятно расчитывалъ тронуть ее своимъ растеряннымъ видомъ и пробудить въ ней сочувствіе, какое всегда невольно возбуждаетъ къ себѣ покинутый и обезумѣвшій отъ горя любовникъ?
   Варней со сдержаннымъ смѣхомъ отвѣчалъ: Я ручаюсь, что мистеръ Тресиліанъ ни о чемъ подобномъ не думалъ.
   -- Почему ты знаешь? спросилъ Лестеръ.-- Объясни пожалуйста: въ твоемъ смѣхѣ не даромъ звучитъ злоба.
   -- Я только хочу сказать, милордъ, что мистеръ Тресиліанъ прибѣгъ къ вѣрнѣйшему средству излечить свою тоску. По своимъ собственнымъ соображеніямъ, я отвелъ ему помѣщеніе въ Мервинской башнѣ, а онъ не замедлилъ привести туда и подругу, свою возлюбленную, что-то въ родѣ сестры или жены актера.
   -- Свою возлюбленную? У него есть возлюбленная?
   -- Да, милордъ, иначе съ какой же стати было бы женщинѣ проводить нѣсколько часовъ сряду въ его комнатѣ? замѣтилъ Варней.
   -- Сообразуясь съ мѣстомъ и временемъ, это право славная исторія, которую стояло бы пустить въ ходъ. Ужъ эти мнѣ лицемѣры, ученые книгоѣды! Я никогда имъ не довѣрялъ. Однако мистеръ Тресиліанъ ужъ черезъ чуръ безцеремонно располагается у меня въ домѣ. Если я соглашусь взглянуть на это сквозь пальцы, то развѣ только вслѣдствіе кое-какихъ воспоминаній. Я ne желалъ бы ему вредить болѣе чѣмъ необходимо. Но вы, Варней, пожалуйста, не теряйте его изъ виду.
   -- Именно съ этой цѣлью я и помѣстилъ его въ Мервинской башнѣ, гдѣ за нимъ наблюдаетъ, если только не мертвецки пьянъ, мой неусыпный слуга, Микель Ламбурнъ, о которомъ я уже имѣлъ честь вамъ докладывать, Ваше Величество.
   -- Величество! повторилъ Лестеръ.-- Что ты хочешь сказать этимъ эпитетомъ?
   -- Извините, милордъ, онъ нечаянно сорвался у меня съ языка. Но онъ такъ естественно звучитъ, что у меня право не хватаетъ духу взять его обратно.
   -- Твое собственное повышеніе, какъ я вижу, совсѣмъ свело тебя съ ума, со смѣхомъ произнесъ Лестеръ:-- новыя почести, какъ и новыя вина, одинаково кружатъ головы.
   -- Желаю вамъ, милордъ, въ самомъ скоромъ времени убѣдиться въ этой истинѣ собственнымъ опытомъ, сказалъ Варней, и пожелавъ графу спокойной ночи удалился {См. Прилож. XII. Убранство Кенильвортскаго замка.}.
   

ГЛАВА XXXIII.

   
   Здѣсь стоитъ жертва, а тамъ ея гонитель. Точно какъ преслѣдуемая собаками лань въ изнеможеніи падаетъ у ногъ охотника, любезно протягивающаго острый ножъ охотницѣ, Діанѣ,-- своей дамѣ, отъ которой ожидаетъ за то награди, -- чтобъ она вонзила его въ тоскливо дышащую грудь животнаго.

Охотникъ.

   Теперь мы вернемся въ Мервинскую башню, въ комнату, или вѣрнѣе въ темницу, гдѣ томилась несчастная графиня Лестеръ. Сначала она довольно терпѣливо переносила терзавшую ее неизвѣстность, сознавая что при сильной суматохѣ въ замкѣ доставленіе Лестеру ея письма легко можетъ встрѣтить нѣкоторое замедленіе. Кромѣ того должно пройдти еще нѣсколько времени, пока графъ найдетъ возможность отлучиться отъ королевы и прійдти къ ней въ это тайное убѣжище.
   -- Я не буду ждать его раньше наступленія ночи, говорила она:-- Ему нельзя оставить королеву, даже чтобъ повидаться со мной. Если возможно, онъ придетъ раньше, но я начну ждать его только сегодня вечеромъ.
   Однако не смотря на это, она все время его ждала, хотя и старалась увѣрить себя въ противномъ. Каждый шумъ она принимала за торопливый шагъ Лестера, спѣшившаго ее обнять.
   Физическое утомленіе, испытанное Эми въ послѣднее время, вмѣстѣ съ тревогой, совершенно естественной въ ея теперешнемъ состояніи напряженнаго ожиданія, сильно напрягли ея нервы, и она начала бояться утраты послѣдняго самообладанія, которое однако было ей такъ необходимо для всего что еще могло ей предстоять впереди. Избалованная черезчуръ снисходительнымъ воспитаніемъ, Эми однако обладала большимъ запасомъ твердости духа и отличнымъ здоровьемъ, укрѣпленнымъ частымъ движеніемъ на открытомъ воздухѣ вмѣстѣ съ отцомъ. Въ настоящемъ случаѣ она призвала къ себѣ на помощь всѣ своц душевныя и физическія силы. Сознавая какъ многое въ исходѣ ея судьбы зависѣло отъ ея собственнаго самообладанія, она молила Бога подкрѣпить ея тѣло и духъ, и въ тоже время рѣшилась не поддаваться нервному волненію, которое овладѣвъ ею могло ослабить въ ней и то и другое.
   Однако, когда большой колоколъ на Цезаревой Башнѣ, находившейся по сосѣдству съ Мервинской, загудѣлъ въ воздухѣ, возвѣщая о приближеніи королевской процесіи, каждый ударъ его съ такой болью падалъ на ея раздраженный ожиданіемъ слухъ, что она едва удерживалась отъ криковъ, готовыхъ у нея вырваться въ отвѣтъ на этотъ безпощадный звонъ.
   Немного спустя, комната ея озарилась блескомъ внезапно спущеннаго фейерверка. Безчисленное множество огней, взлетая въ воздухѣ, обратно падали дождемъ, кружились, сталкивались и перекрещивались, наподобіе рѣзвящихся саламандръ, или хлопотливыхъ духовъ, которые на перерывъ одинъ передъ другимъ спѣшили выполнить каждый свое собственное, отдѣльное назначеніе. Графинѣ сначала казалось, что звѣзды и ракеты пролетали мимо ея глазъ и такъ близко отъ нея падали и лопались, что будто осыпали ее искрами и обдавали жаромъ. Но она старалась преодолѣть въ себѣ этотъ фантастическій ужасъ, и принудивъ себя подойдти къ окну, все время смотрѣла на зрѣлище, которое при другихъ условіяхъ показалось бы ей не только не страшнымъ, но и очаровательнымъ. Гордыя башни замка были обвиты гирляндами разноцвѣтныхъ отей или увѣнчаны коронами блѣднаго дыма. Поверхность озера пылала какъ расплавленное желѣзо, между тѣмъ какъ въ воздухѣ ладъ нимъ то и дѣло шипя и треща извивались ракеты, которыя разсыпаясь, походили на извергающихъ пламя заколдованныхъ драконовъ, нырявшихъ въ горящемъ потокѣ.
   Такое обыкновенное въ наши дни зрѣлище какъ фейерверкъ, въ то время считалось чѣмъ-то почти сверхестественнымъ. Даже Эми, и та на мгновеніе заинтересовалась новизной того что предъ ней происходило.
   -- Я прежде принимала это за дѣйствіе магіи, говорила она, -- но бѣдный Тресиліанъ научилъ меня иначе думать. Боже милостивый! Какъ сильно эти яркія, мимолетныя явленія напоминаютъ мнѣ мою собственную участь: взлетаетъ искра и мгновенно погружается въ мракъ, сверкаетъ лучъ и тутъ же гаснетъ! О, Лестеръ! Послѣ всего что ты говорилъ Эми, послѣ того какъ ты клялся ей въ томъ что она твоя любовь и жизнь, возможно ли чтобъ ты былъ волшебникомъ, но мановенію котораго возникаютъ всѣ эти чудеса. А если это такъ, то почему же я должна смотрѣть на нихъ отсюда, какъ несчастная затворница?
   Звуки музыки, которые одновременно раздавались со всѣхъ концовъ и доносились съ различныхъ, болѣе или менѣе отдаленныхъ мѣстъ, сообщали празднику характеръ національнаго торжества, съ участіемъ въ немъ не одного только Кенильвортскаго замка, но и всей окрестной мѣстности. Касаясь слуха Эми, музыка эта еще сильнѣе возбуждала въ ней печаль. Нѣкоторые изъ долетавшихъ до нея звуковъ были громкіе, рѣзкіе, дерзко веселые и точно насмѣхались надъ ея одиночествомъ и тоской; другіе, какъ бы сочувствуя ея горю, нѣжно замирали вдали.-- Эти звуки мои, говорила графиня:-- они мои, потому что звуки его. Но я не могу имъ приказать: молчите, вы мнѣ рѣжете слухъ! Послѣдняя изъ пляшущихъ тамъ поселянокъ можетъ скорѣе распоряжаться этой музыкой, чѣмъ владѣтельница всего здѣсь находящагося.
   Мало по малу веселье звуки замолкли. Графиня удалилась отъ окна, возлѣ котораго прислушивалась къ нимъ. Настала ночь, но лунный свѣтъ, проникая въ комнату, достаточно освѣщалъ ее, такъ что Эми могла сдѣлать всѣ приготовленія, какія считала нужными. Она надѣялась, что когда все въ замкѣ погрузится въ сонъ, къ ней придетъ Лестеръ, но съ другой стороны вмѣсто него могъ явиться и какой нибудь непрошенный гость. Она потеряла довѣріе къ ключу послѣ того какъ Тресиліанъ вошелъ въ комнату, которая однако была ею заперта изнутри. Но бѣдняжка для своего обезпеченія не могла сдѣлать ничего болѣе, какъ только заставить дверь столомъ, такъ что еслибъ кто нибудь вздумалъ къ ней войдти, она была бы о томъ предупреждена шумомъ. Взявъ эти столь необходимыя предосторожности, Эми легла на постель. Мысли долго не давали ей заснуть, и она тоскливо считала часы, пока наконецъ послѣ сильнаго утомленія природа взяла свое, и побѣдивъ въ ней любовь, горе и страхъ ниспослала ей сонъ.
   Да, она заснула. Индѣецъ, привязанный къ столбу, спитъ въ промежуткахъ между истязаніями. Продолжительныя душевныя муки также истощаютъ чувствительность страдальца, и для него наконецъ наступаетъ минута летаргическаго спокойствія, дающая ему возможность переносить еще дальнѣйшіе удары судьбы.
   Графиня спала въ теченіе нѣсколькихъ часовъ. Ей снилось будто она снова находится въ старомъ Кумнорскомъ замкѣ и прислушивается къ тихому свисту, какимъ Лестеръ возвѣщалъ ей о своемъ прибытіи. Но на этотъ разъ она вмѣсто свиста услышала особый звукъ охотничьяго рога, которымъ ея отецъ имѣлъ обыкновеніе возвѣщать окончательное пораженіе оленя и который охотники называли предсмертнымъ. Ей казалось что она подбѣжала къ окну и увидѣла дворъ, наполненный людьми въ глубокомъ траурѣ. Старикъ викарій собирался служить панихиду. Мумблазенъ, въ одеждѣ древняго герольда, высоко поднималъ щитъ съ изображеніями череповъ, скрещенныхъ костей и песочныхъ часовъ, расположенныхъ вокругъ герба, посреди котораго Эми могла различить графскую корону. Мумблазенъ взглянулъ на нее съ печальной улыбкой и проговорилъ: Эми, хорошо ли все расположено на этомъ щитѣ? Вслѣдъ затѣмъ рогъ снова зазвучалъ на тотъ же печальный ладъ, и графиня проснулась.
   Она и на яву продолжала слышать звуки охотничьяго рога или вѣрнѣе множества ихъ. Только въ нихъ не было ничего печальнаго, а напротивъ они оглашали воздухъ веселымъ réveillée, съ цѣлью напомнить кенильвортскимъ гостямъ, что празднества наступающаго дня должны были начаться великолѣпной охотой на оленя въ сосѣднемъ паркѣ. Эми вскочила съ постели. Первые лучи лѣтняго утра уже успѣли проникнуть сквозь ставни ея окна. Она мгновенно вспомнила гдѣ она и по какому случаю, и сердце защемило невыразимой тоской.
   -- Онъ обо мнѣ не думаетъ, сказала она,-- онъ не идетъ ко мнѣ! У него въ гостяхъ королева, и нѣтъ ему дѣла до того, что въ одномъ изъ уголковъ громаднаго замка томится, подобное мнѣ, отверженное существо, которое однако ужъ очень близко къ отчаянію.
   . Вдругъ у дверей послышался шорохъ, какъ будто кто-то пытался ее осторожно отворить. Сердце Эми быстро забилось радостью, смѣшанной со страхомъ. Она поспѣшила отодвинуть приставленный ею ко входу столъ, но прежде чѣмъ отворить дверь, имѣла осторожность спросить: Ты ли это, мой возлюбленный?
   -- Да, моя графиня, шопотомъ отвѣчалъ ей чей-то голосъ.
   Она мгновенно распахнула дверь, воскликнула: Лестеръ! и повисла на шеѣ у стоящаго передъ ней мужчины, закутаннаго въ плащъ.
   -- Нѣтъ, не настоящій Лестеръ, отвѣчалъ Микель Ламбурнъ (это былъ онъ), крѣпко сжимая ее въ своихъ объятіяхъ,-- не настоящій Лестеръ, моя прелестная и нѣжная герцогиня, но кто-то ничѣмъ не хуже его.
   Съ усиліемъ, на какое она въ другое время не сочла бы себя способной, графиня высвободилась изъ противнаго объятія пьянаго развратника и удалилась въ средину комнаты, гдѣ остановилась съ мужествомъ отчаянія.
   Ламбурнъ скинулъ съ головы капишонъ своего плаща, и Эми узнала въ немъ слугу Варнея, послѣдняго человѣка, за исключеніемъ его ненавистнаго господина, которымъ она желала быть узнаннымъ. Но она до сихъ поръ ещё оставалась въ дорожномъ платьѣ, значительно ее скрывавшемъ. Кромѣ того Ламбурнъ никогда не допускался къ ней въ Кумнорскомъ замкѣ, и она надѣялась что онъ не знаетъ ее въ лице. Ей же самой онъ былъ хорошо знакомъ, такъ какъ Дженетъ не разъ ей показывала его, когда онъ шёлъ по двору къ Антони Фостеру, и разсказывала ей о его злодѣйскихъ подвигахъ. Эми еще болѣе успокоилась бы относительно возможности быть имъ узнанною, еслибъ могла замѣтить до какой степени онъ былъ пьянъ. Но у нея не хватало на то опытности, да и врядъ ли бы это ее утѣшало въ опасности, которой она подвергалась съ подобнымъ человѣкомъ въ такое время, въ такомъ мѣстѣ и при такихъ условіяхъ.
   Ламбурнъ захлопнулъ дверь и остановился у порога, скрестивъ руки, какъ бы въ насмѣшку, надъ испуганнымъ видомъ Эми. Слушайте вы, сударыня, началъ онъ,-- прелестная Калиполисъ, прекрасная графиня-вѣтошница или герцогиня закоулковъ... если ты тамъ кобенишься и сжимаешься наподобіе жареной курицы, съ цѣлью доставить мнѣ побольше удовольствія при ея разрѣзываніи, то пожалуста избавь себя отъ этого труда. Мнѣ гораздо болѣе по сердцу твоя откровенная встрѣча, теперешнее же твое поведеніе мнѣ такъ мало нравится, какъ... (Онъ сдѣлалъ шагъ впередъ и пошатнулся)... какъ... что за проклятый полъ, на которомъ порядочному человѣку грозитъ опасность сломать шею, если онъ не остережется идти, балансируя, какъ канатный плясунъ.
   -- Стой! воскликнула графиня:-- не смѣй подходить ко мнѣ, или берегись!
   -- Ого, стой! берегись! Это еще что за новости, сударыня? Или вамъ нуженъ дружокъ получше честнаго Майка Ламбурна? Но я вѣдь въ Америкѣ былъ, дѣвчонка, гдѣ растетъ золото, и привезъ его съ собой цѣлую груду!
   -- Прошу тебя, любезный другъ, сказала графиня въ ужасѣ отъ рѣшительнаго и дерзкаго вида злодѣя,-- прошу тебя, оставь меня и уйди.
   -- Я такъ и сдѣлаю, голубка, когда мы другъ другу надоѣдимъ, но не минутой раньше.
   Ламбурнъ грубо схватилъ Эми за руку, и не въ силахъ больше защищаться она начала громко кричать.
   -- Кричи, кричи, голубушка, говорилъ онъ, не выпуская ее изъ рукъ:-- я слышалъ ревъ моря въ сильнѣйшую бурю, и также боюсь женскаго визга, какъ кошачьяго мяуканья. Чортъ побери! Я слышалъ какъ ихъ визжало яо пятидесяти, по сту за разъ, когда намъ случалось приступомъ брать городъ.
   Крики графини однако доставилъ ей неожиданную помощь въ лицѣ Лауренса Стэпльса, который услышавъ ихъ у себя внизу явился какъ разъ во время, чтобы избавить ее отъ опасности быть узнанной, а можетъ быть и отъ грубаго насилія. Лауренсъ также былъ пьянъ вслѣдствіе оргіи предшествовавшей ночи, но къ счастью у него хмѣль принялъ другое направленіе чѣмъ у Ламбурна.
   -- Что здѣсь за чортовскій шумъ? воскликнулъ онъ.-- Какъ! мужчина и женщина вмѣстѣ въ одномъ покоѣ? Это не по правиламъ. Въ моемъ вѣдомствѣ все должно быть прилично, клянусь веригами Св. Петра.
   -- Убирайся къ себѣ внизъ, пьяная скотина, отвѣчали. Ламбурнъ,-- развѣ ты не видишь, что я и эта дама желаемъ остаться наединѣ.
   -- Добрый серъ! Достойный серъ! обратилась графиня къ тюремщику: умоляю васъ, спасите меня! Ради Бога, избавьте меня отъ него!
   -- Она ладно говоритъ, сказалъ тюремщикъ,-- и я за нее заступлюсь. Я люблю моихъ узниковъ, и у меня подъ ключомъ перебывали такіе, которые не уступятъ любому изъ тѣхъ, которые сидятъ въ Ньюгэтѣ или Комиторѣ. Она одна изъ моихъ овечекъ, и я никому не позволю ее тревожить. Оставь эту женщину, говорю я тебѣ, или мои ключи выбьютъ у тебя мозгъ изъ головы.
   -- Если я не сдѣлаю прежде кровянаго пудинга изъ твоего брюха! отвѣчалъ Ламбурнъ, лѣвой рукой хватаясь за рукоять меча, а правой придерживая графиню.-- Экъ расходился, старый хрычъ, которому и жить то не чѣмъ, кромѣ связки желѣзныхъ ключей!
   Лауренсъ мѣткимъ ударомъ отвелъ руку Ламбурна и не далъ ему обнажить кинжала. Ламбурнъ старался оттолкнуть отъ себя Лауренса, а графиня съ своей стороны сдѣлала усиліе, вытащила руку изъ перчатки, которую злодѣй все еще крѣпко сжималъ, и почувствовавъ себя на свободѣ стремительно выбѣжала изъ комнаты и ринулась внизъ по лѣстницѣ. До слуха ея еще достигъ шумъ тяжелаго паденія двухъ сцѣпившихся бездѣльниковъ. Эми въ своемъ бѣгствѣ не встрѣтила препятствія и въ наружной двери, которая была отперта Ламбурномъ. Она сбѣжала съ лѣстницы и бросилась въ ту часть сада, которая называлась Забавой: ей показалось что тамъ она всего удобнѣе можетъ избѣгнуть преслѣдованія.
   Ламбурнъ и Лауренсъ между тѣмъ катались по полу въ рукопашной борьбѣ. На ихъ счастье ни тотъ ни другой не успѣлъ выдернуть изъ ноженъ своего кинжала. Но Лауренсу удалось ударить Микеля своими тяжелыми ключами по лицу, а Микель въ отмщеніе такъ ловко стиснулъ тюремщику горло, что у него носомъ и ртомъ хлынула кровь. Оба представляли отвратительное зрѣлище когда на, производимый ими шумъ въ комнату вошелъ одинъ изъ служителей, которому не безъ труда удалось наконецъ рознять противниковъ.
   -- Проклятіе на васъ обоихъ, сказалъ сердобольный посредникъ,-- и въ особенности на васъ, мистеръ Ламбурнъ! На кой чортъ валяетесь вы здѣсь и деретесь, ни дать ни взять какъ два пса въ мясныхъ рядахъ на скотобойнѣ.
   Ламбурнъ всталъ, нѣсколько отрезвлённый вмѣшательствомъ третьяго лица. Онъ съ меньшимъ противъ обыкновеннаго нахальствомъ отвѣчалъ: Мы дрались за дѣвчонку.
   -- За дѣвчонку? гдѣ жъ она? спросилъ служитель.
   -- Вѣрно убѣжала, отвѣчалъ Ламбурнъ, озираясь,-- если только ее не проглотилъ Лауренсъ. Его гнусное брюхо пожираетъ лѣвъ и сиротъ въ такомъ же количествѣ, какъ любой великанъ въ сказкѣ о королѣ Артурѣ. Онѣ составляютъ его любимую пищу: онъ глотаетъ ихъ цѣликомъ, съ душою, тѣломъ и имуществомъ.
   -- Да, да, толкуй теперь себѣ, возразилъ Лауренсъ, поднимая съ пола свое неуклюжее тѣло:-- У меня подъ замкомъ бывали люди почище вашей милости, мистеръ Микель Ламбурнъ. А тебѣ самому не миновать моихъ когтей. Твой мѣдный лобъ не всегда будетъ избавлять твои ноги отъ колодокъ и твою шею отъ веревки.
   Не успѣлъ онъ сказать этихъ словъ, какъ Ламбурнъ снова накинулся на него.
   -- Я не совѣтую тебѣ опять начинать, остановилъ его прислужникъ,-- не то я позову сюда того, кто съумѣетъ усмирить васъ обоихъ. Я говорю о мистерѣ Варнеѣ... то есть серѣ Ричардѣ, хотѣлъ я сказалъ. Онъ уже всталъ, я сейчасъ видѣлъ его на дворѣ.
   -- Неужели? воскликнулъ Ламбурнъ и схватился за находившійся въ комнатѣ рукомойникъ. Въ такомъ случаѣ, стихія, принимайся за свое дѣло. Я думалъ, что покончилъ съ тобой вчера вечеромъ, когда въ роли Оріона плавалъ на тебѣ, какъ пробка въ бочкѣ эля.
   Говоря это онъ принялся смывать съ лица и рукъ слѣды недавней драки и приводить въ порядокъ свою одежду.
   -- Что ты съ нимъ сдѣлалъ? спросилъ прислужникъ тихонько тюремщика: его лице страшно вздулось.
   -- Я только приложилъ хъ нему печать моихъ ключей, это право еще слишкомъ хорошо для его отвратительной рожи. Я никому не позволю обижать или оскорблять моихъ узниковъ. Они мои сокровища, и я потому держу ихъ на замкѣ. Перестаньте же, сударыня, кричать... это что? здѣсь была женщина, куда она дѣвалась?
   -- Вы всѣ, какъ я вижу, ныньче утромъ съ ума спятили, сказалъ прислужникъ:-- Я не видѣлъ здѣсь не только женщины, но и ни одного мужчины въ здравомъ умѣ, а замѣтилъ только двухъ валявшихся по полу животныхъ.
   -- Что я теперь буду дѣлать? пропала моя головушка! воскликнулъ тюремщикъ и продолжалъ плаксивымъ голосомъ: Тюремные затворы пали! Честь Кенильвортской тюрьмы посрамлена! а она считалась одной изъ самыхъ неприступныхъ въ Валисѣ! Кто не ночевалъ только въ этомъ замкѣ: и графы, и принцы, и короли, и всегда они были здѣсь въ такой же безопасности, какъ въ Лондонской Башнѣ. А теперь, тюрьма открыта, узники разбѣжались и тюремщику грозитъ висѣлица!
   Сказавъ это, онъ направился въ свою берлогу, чтобы тамъ продолжать свои сѣтованія, или вѣрнѣе выспаться. Ламбурнъ и прислужникъ слѣдовали за нимъ по пятамъ, и хорошо сдѣлали, потому что тюремщикъ по привычкѣ собирался затворить двери на замокъ. Если бы они ему не помѣшали, то имъ пришлось бы испытать удовольствіе тюремнаго заключенія въ башенной комнатѣ, откуда только что освободилась графиня.
   Несчастная Эми, какъ мы уже говорили, вздумала укрыться въ "Забавѣ". Она изъ окна Мервинской башни видѣла эту роскошно убранную часть сада, и во время своего бѣгства сообразила, что ей легко будетъ спрятаться посреди всѣхъ этихъ уголковъ, бесѣдокъ, фонтановъ, статуй и гротовъ. Тутъ она расчитывала дождаться, пока ей представится возможность обратиться за помощью, разсказать то что она смѣла о своемъ затруднительномъ положеніи, и добиться свиданія съ своимъ мужемъ,
   -- Еслибъ я могла найдти моего проводника, думала она,-- я узнала бы отъ него, отдалъ ли онъ Лестеру мое письмо! Наконецъ, еслибы мнѣ только попался Тресиліанъ, я бы довѣрилась его чести и разсказала ему всю свою печальную исторію. Даже гнѣвъ Дудлея мнѣ кажется предпочтительнѣе оскорбленій, какія меня еще могутъ встрѣтить со стороны здѣшней необузданной челяди. Ни за что въ мірѣ не рѣшусь я болѣе искать убѣжища въ закрытой комнатѣ. Я лучше подожду, присмотрюсь... Въ числѣ столькихъ людей должно же найдтись хоть одно существо, способное понять мое сердце и сострадать моему горю.
   Дѣйствительно гуляющіе то и дѣло проходили по этой части сада. Но они состояли изъ группъ въ три, четыре лица, громко смѣявшихся и весело между собой разговаривавшихъ.
   Мѣсто, избранное Эми для своего убѣжища; легко давало ей возможность укрыться отъ любопытныхъ взоровъ. То была отдаленная часть глубокаго грота, украшенная разнаго рода сельскими принадлежностями, дерновыми скамейками и фонтаномъ. Эми могла по произволу спрятаться, или показаться, е.слибъ любопытство кого либо завлекло въ это поэтическое убѣжище. Въ ожиданіи этого, она подошла къ прозрачному водоему, гдѣ былъ фонтанъ, и была поражена отраженіемъ въ ней собственной особы, такъ что въ ней даже возникло сомнѣніе, захочетъ ли кто либо изъ дамъ вступить въ разговоръ съ такой подозрительно-укутанной въ плащъ личностью. А между тѣмъ она всего болѣе расчитывала на сочувствіе своего собственнаго пола. Разсуждая такимъ образомъ, какъ женщина, которая всегда и во всякомъ положеніи заботится о своей наружности, и какъ красавица, возлагающая надежду на силу своихъ прелестей, она скинула съ себя дорожный плащъ и шляпу, по положила ихъ тутъ же неподалеку, чтобъ въ случаѣ появленія Варнея или Ламбурна немедленно снова сдѣлаться неузнаваемой. Платье, въ которомъ она осталась, имѣло театральный характеръ, соотвѣтствовавшій передъ тѣмъ взятой ею на себя роли одной изъ участницъ въ предстоявшемъ зрѣлищѣ. Вайландъ, убѣдясь наканунѣ въ. томъ, какъ полезно было для Эми выдавать ее за актрису, постарался сдѣлать необходимыя измѣненія въ ея костюмѣ. Графиня нашла въ фонтанѣ готовое зеркало и умывальный тазъ, которыми и воспользовалась немедленно для приведенія въ порядокъ своихъ волосъ и платья. Потомъ она взяла въ руки ларчикъ съ драгоцѣнностями, думая въ случаѣ нужды употребитъ ихъ для приданія вѣса своимъ просьбамъ, и сѣла на одну изъ дерновыхъ скамеекъ. Приготовясь такимъ образомъ, она стала терпѣливо ждать появленія лица, которое могло бы доставить ей помощь.
   

ГЛАВА XXXIV.

   
   Случалось вамъ видѣть, какъ съ приближеніемъ ястреба трепещетъ куропатка? Бѣдняжка суетится, страшась летѣть и страшась сидѣть на мѣстѣ.

Прайоръ.

   Раньше всѣхъ въ это достопамятное утро вышла изъ своихъ покоевъ сама королева-дѣвственница, въ честь которой устраивались всѣ кенильвортскія празднества. Она явилась въ полномъ охотничьемъ костюмѣ. Была ли то простая случайность, или слѣдствіе самой изысканной заботливости со стороны хозяина, принимавшаго у себя столь высокую посѣтительницу, только Лестеръ встрѣтилъ Елизавету почти на порогѣ ея комнаты и предложилъ ей, пока окончатся приготовленія къ охотѣ, осмотрѣть сады.
   Во время этой прогулки графъ подавалъ королевѣ руку всякій разъ, когда оказывалась нужда въ его помощи при всходѣ на ступеньки, или при спускѣ съ лѣстницъ, которыя составляли въ то время любимое украшеніе садовъ. Такимъ образомъ они переходили съ терасы на терасу, отъ одной клумбы къ другой. Дамы королевской свиты, движимыя благоразуміемъ или можетъ быть похвальнымъ желаніемъ поступать такъ, какъ хотѣли бы чтобъ въ подобномъ случаѣ было поступлено съ ними самими, держались немного поодаль. Онѣ слѣдовали за королевой, не теряя ее изъ виду, но не считая себя обязанными принимать участіе въ разговорѣ, которому къ тому же могли бы и помѣшать. Графъ былъ не только хозяинъ, принимавшій у себя королеву, но и ея наиболѣе любимый и уважаемый слуга. Дамы довольствовались тѣмъ, что издали любовались красотой этихъ двухъ знаменитыхъ особъ, которыя замѣнили свои костюмы предшествовавшаго вечера другими, не менѣе роскошными охотничьими платьями.
   Елизавета была въ свѣтлоголубомъ шелковомъ платьѣ, отдѣланномъ серебреными кружевами и такими же лентами, напоминавшими нѣсколько одежду древнихъ амазонокъ. Этотъ костюмъ, какъ нельзя болѣе шелъ къ ея высокой фигурѣ и благородной осанкѣ, тогда какъ нѣкоторая рѣзкость манеръ, развитая въ ней долгой привычкой повелѣвать, была причиною тому, что она нѣсколько теряла въ обыкновенномъ женскомъ нарядѣ.
   На Лестерѣ былъ охотничій нарядъ изъ зеленаго сукна съ роскошнымъ золотымъ шитьемъ и съ блестящей перевязью черезъ плечо, на которой висѣлъ охотничій рогъ и ножъ, вмѣсто меча. Этотъ нарядъ шелъ къ нему также хорошо, какъ и все что онъ когда либо носилъ при дворѣ или на войнѣ. Красота его лица и стройность стана были таковы, что всегда казалось, будто къ нему всего болѣе пристало именно то, въ чемъ онъ находился въ данную минуту.
   Разговоръ Елизаветы съ ея любимцемъ не дошелъ до насъ со всѣми подробностями. Но наблюдавшіе за ними издали (а глаза царедворцевъ и придворныхъ дамъ, какъ извѣстно, отличаются зоркостью) утверждали, что никогда достоинство, съ какимъ себя держала Елизавета, не принимало такого оттѣнка мягкости и нѣжности, какъ въ настоящемъ случаѣ. Шагъ ея былъ не только медленъ, во почти нерѣшителенъ -- весьма необыкновенное въ ней явленіе. Ея глаза смотрѣли въ землю, и она какъ будто застѣнчиво старалась держаться поодаль отъ своего спутника. Подобнаго рода внѣшнее проявленіе нерѣдко служитъ въ женщинѣ признакомъ того, что въ глубинѣ ея души напротивъ таится совершенно противоположное стремленіе. Герцогиня Рутландъ, находившаяся къ нимъ ближе всѣхъ, даже увѣряла, будто она подмѣтила въ глазахъ Елизаветы слезы, а на щекахъ ея румянецъ.-- "Болѣе того, продолжала герцогиня, -- она не могла вынести моего взгляда, тогда какъ въ обыкновенное время не потупилась бы передъ львомъ". Ясно, къ какого рода заключенію должны были привести всѣ эти замѣчанія. А что они были не безъ основанія, нѣтъ причины сомнѣваться. Разговоръ между двумя особами различныхъ половъ часто рѣшаетъ ихъ судьбу, принимая оборотъ, котораго онѣ иногда сами не ожидаютъ. Начинается съ простыхъ любезностей, которыя мало по мало переходятъ въ выраженія чувства и даже страсти. Въ такія минуты царедворцы, наравнѣ съ простыми пастухами, высказываютъ болѣе чѣмъ намѣревались, а королевы, подобно деревенскимъ дѣвушкамъ, выслушиваютъ болѣе чѣмъ для нихъ полезно.
   На заднемъ дворѣ между тѣмъ лошади ржали и въ нетерпѣніи закусывали удила; собаки лаяли, а охотники жаловались, что роса уже начала подниматься, вслѣдствіе чего трудно будетъ попасть на слѣдъ звѣря. Но у Лестера была въ виду другая охота, или вѣрнѣе сказать онъ вовлекся въ нее безъ предвзятаго намѣренія, какъ это иногда случается съ пылкимъ охотникомъ, если ему вдругъ перерѣжутъ путь собаки въ погонѣ за дичью. Королева, умная и прекрасная женщина, гордость Англіи, на которую Франція и Голландія смотрѣли съ надеждой, а Испанія со страхомъ, вѣроятно благосклоннѣе обыкновеннаго слушала любезности, съ которыми любила, чтобъ къ ней обращались. А графъ, движимый честолюбіемъ или тщеславіемъ, а можетъ быть и тѣмъ и другимъ вмѣстѣ, все сильнѣе и сильнѣе приправлялъ лестью свою рѣчь, пока она наконецъ совсѣмъ превратилась въ языкъ любви.
   -- Нѣтъ, Дудлей, сказала Елизавета слегка дрожащимъ голосомъ: -- Нѣтъ, я должна быть матерью моего народа. Королевѣ отказано въ тѣхъ узахъ, которыя составляютъ счастье дѣвушекъ, рожденныхъ въ болѣе скромной долѣ. Нѣтъ, Лестеръ, прошу васъ, не настаивайте болѣе... Будь я, какъ другія... имѣла бы я право думать о своемъ собственномъ счастьѣ... тогда... конечно... можетъ быть... Но это невозможно... невозможно! Отложите охоту... на полчаса... и оставьте меня, милордъ.
   -- Какъ, оставить васъ! воскликнулъ Лестеръ.-- Или мое безуміе оскорбило васъ?
   -- Нѣтъ, Лестеръ, нѣтъ, не то, поспѣшно отвѣчала королева:-- но это дѣйствительно безуміе, и оно не должно болѣе повторяться. Уйдите, прошу васъ... однако не удаляйтесь далеко и позаботьтесь, чтобы меня никто не безпокоилъ.
   Дудлей выслушавъ ее почтительно поклонился, и повинуясь ей, медленно, печально удалился. Королева, провожая его глазами, говорила: -- Еслибъ это было возможно... ахъ, еслибъ это было возможно!... Но нѣтъ... нѣтъ... Елизавета можетъ быть женой и матерью только одной Англіи.
   Съ этими словами, и желая избѣжать встрѣчи съ какимъ-то человѣкомъ, шаги котораго она услыхала, Елизавета вошла въ гротъ, гдѣ укрывалась ея злополучная, по слишкомъ опасная соперница.
   Елизавета Англійская обладала твердымъ и рѣшительнымъ характеромъ. Взволнованная предыдущимъ свиданіемъ, она однако вскорѣ оправилась. Сердце ея походило на древніе монументальные камни друидовъ. Купидонъ, коснувшись его своимъ младенческимъ перстомъ, могъ привести въ движеніе чувства Елизаветы, но самъ Геркулесъ не былъ бы въ силахъ нарушить ихъ равновѣсія. Медленно подвигаясь впередъ, она едва достигла половины грота, какъ фигура ея уже снова величественно выпрямилась, а лице приняло свое обычное выраженіе спокойнаго достоинства.
   Въ то время королева замѣтила около прозрачнаго фонтана, въ самомъ центрѣ грота, женщину, притаившуюся въ тѣни алебастровой колоны. Въ памяти класически образованной Елизаветы мгновенно воскресло преданіе о Нумѣ и Эгеріи, и она вообразила себѣ, что одинъ изъ итальянскихъ скульпторовъ изваялъ здѣсь статую нимфы, вдохновенію которой Римъ былъ обязанъ своими законами. По мѣрѣ приближенія къ ней, королева однако начала сомнѣваться, дѣйствительно ли передъ ней статуя, или живое человѣческое существо? Несчастная Эми оставалась неподвижной, колеблясь между желаніемъ открыться особѣ одного съ ней пола и страхомъ, невольно внушаемымъ ей величественною осанкою приближавшейся дамы. Она никогда не видала королевы, но догадалась, что видитъ ее передъ собой. Эми встала со скамьи, намѣреваясь заговорить съ дамой, которая, какъ ей въ ту минуту показалось, такъ кстати явилась сюда одна. Но когда она убѣдилась, что дама эта ни кто иная какъ сама королева и ей припомнился испугъ Лестера при одной мысли, что слухъ о его бракѣ можетъ дойти до Елизаветы, Эми остановилась и какъ бы замерла на мѣстѣ, блѣдная не менѣе алебастроваго пьедестала, о который опиралась. Ея шелковое платье цвѣта морскихъ волнъ казалось въ мягкомъ полусвѣтѣ грота туникой, въ которой изображаютъ греческихъ нимфъ. Костюмъ этотъ былъ для нея выбранъ нарочно съ цѣлью сдѣлать ее менѣе замѣтной въ толпѣ масокъ и странствующихъ актеровъ. По этому не мудрено, что королева, видя ее такой блѣдной и неподвижной, приняла ее за статую.
   Даже подойдя къ ней на разстояніе всего нѣсколькихъ шаговъ, Елизавета все еще сомнѣвалась, не статуя ли передъ ней, такъ искусно изваянная, что при слабомъ свѣтѣ могла быть принята за живое лице. Она остановилась и устремила на Эми такой пристально-пытливый взглядъ, что та въ страхѣ невольно опустила глаза и поникла головой, хотя по прежнему не двигалась съ мѣста.
   По одеждѣ и ларчику, котораго Эми не выпускала изъ рукъ, королева совершенно естественно заключила, что эта прекрасная, безмолвная женщина принадлежитъ къ числу различныхъ театральныхъ фигуръ, повсюду разставленныхъ для возданія ей почестей и для поднесенія ей даровъ. Она также думала, что бѣдняжка, испуганная ея неожиданнымъ приходомъ, или забыла свою роль, или не рѣшалась ее начать. По этому, желая ее одобрить, Елизавета снисходительно и ласково сказала ей:
   -- Ну, что же любезная нимфа, обитательница этого прелестнаго грота? Что съ тобой? Ты заколдована.или тебя внезапно поразилъ нѣмотой злой чародѣй, котораго люди называютъ страхомъ? Но мы его заклятый врагъ и можемъ разрушить его чары. Говори, приказываемъ тебѣ.
   Но несчастная графиня вмѣсто отвѣта упала на колѣни. Она выронила изъ рукъ ларецъ, и простирая ихъ къ королевѣ, устремила на нее взоръ, исполненный такой невыразимой мольбы и такого отчаянія, что Елизавета была глубоко тронута.
   -- Что это значитъ? спросила она.-- Отчего такое смущеніе? Настоящій случай вовсе его не требуетъ. Встань, дѣвушка, и объясни чего ты желаешь?
   -- Вашего покровительства, едва слышно проговорила Эми.
   -- На него въ правѣ расчитывать всѣ дочери Англіи, пока онѣ его заслуживаютъ, отвѣчала королева.-- Но ваша печаль должна имѣть болѣе серьезное основаніе, чѣмъ позабытая роль. На что вамъ нужно мое покровительство?
   Эми попыталась собраться съ мыслями, чтобы ограждая отъ опасностей себя въ тоже время не выдать своего мужа. Но въ головѣ ея былъ такой хаосъ, такой наплывъ мыслей, что она не знала, на которой ей остановиться, и на повторенный вопросъ королевы, что ей нужно, могла только прошептать: "Ахъ, не знаю!"
   -- Но вѣдь это безуміе, нетерпѣливо проговорила Елизавета. Въ крайнемъ смущеніи и волненіи Эми было что-то раздражавшее любопытство и въ тоже время трогавшее сердце королевы.-- Больной долженъ объяснить доктору свою болѣзнь. Къ тому же мы не привыкли, дѣлая вопросы, не получать на нихъ отвѣтовъ.

0x01 graphic

   -- Я желаю... я прошу... безсвязно заговорила несчастная графиня,-- я умоляю ваше величество, защитите меня отъ... отъ человѣка, по имени Варнея. Она задыхаясь и едва слышно произнесла это имя, но королева его разслышала.
   -- Варнея? Какого Варнея? спросила Елизавета.-- Сера Ричарда Варнея, слуги графа Лестера? Но, что вамъ до него, или ему до васъ?
   -- Я... онъ... онъ былъ моимъ тюремщикомъ... онъ покушался на мою жизнь.... я отъ него убѣжала, чтобъ.... чтобъ...
   -- Искать моего покровительства, конечно, докончила Елизавета.-- Вы его получите, обѣщаюсь вамъ... то есть, если вы его заслуживаете. Мы серьезно займемся этимъ дѣломъ. А вы, продолжала она, наклоняясь къ графинѣ и пытливо смотря ей въ глаза,-- вы Эми, дочь сера Гуго Робсарта изъ Лидкота?
   -- Простите меня... простите меня, государыня! умоляла. Эми, и снова упала на колѣни.
   -- За что мнѣ васъ прощать? спросила Елизавета:-- за то что вы дочь вашего отца? Право, мнѣ кажется, у васъ голова не въ порядкѣ! Но такъ какъ вы отказываетесь говорить, мнѣ самой приходится у васъ слово за словомъ вытягивать вашу исторію. Вы обманули вашего почтеннаго отца... ваше смущеніе васъ выдаетъ... вы измѣнили мистеру Тресиліану... это свидѣтельствуетъ вспыхнувшая на вашемъ лицѣ краска... и вышли за мужъ за этого самого Варнея...
   Эми быстро вскочила на ноги и перебивая королеву, воскликнула:
   -- Нѣтъ, нѣтъ это неправда! Видитъ Богъ я не такое жалкое созданье, какъ вы думаете! Я не жена этой презрѣнной твари, этого отвратительнаго злодѣя! О, нѣтъ, я не жена Варнея! Я скорѣе согласилась бы умереть на мѣстѣ!
   Королева, въ свою очередь изумленная энергической выходкой Эми, съ минуту помолчала, потомъ сказала:
   -- Господи! Однако вы, когда хотите, умѣете говорить... Теперь я отъ васъ требую, продолжала она уже не подъ вліяніемъ одного любопытства, но и какой-то неопредѣленной ревности и гнѣва:-- Я отъ васъ требую, говорите.... Я хочу знать, чья вы жена или любовница? Скорѣе, скорѣе! Вамъ безопаснѣе было бы заставить ждать львицу, чѣмъ Елизавету.
   Поставленная такимъ образомъ въ безвыходное положеніе, увлекаемая непреодолимой, силой на край пропасти, которую она видѣла, но не могла обойдти, Эми наконецъ принуждена была отвѣчать. Королева грозно требовала этого, и Эми съ отчаяніемъ проговорила Графъ Лестеръ все знаетъ!
   -- Графъ Лестеръ! съ изумленіемъ воскликнула Елизата.-- Графъ Лестеръ!, гнѣвно повторила она и продолжала: Послушай, женщина, ты вѣрно подкуплена... Это клевета... Развѣ онъ водится съ подобными тебѣ? Тебя подослали, научили бросить грязью въ благороднѣйшаго лорда, честнѣйшаго изъ англійскихъ джентльменовъ! но какъ бы онъ ни былъ намъ близокъ и дорогъ, мы выслушаемъ тебя въ его присутствіи! Пойдемъ со мной!
   Эми въ испугѣ отступила назадъ. Елизавета увидѣла въ этомъ доказательство ея виновности. Она быстро къ ней приблизилась, схватила ее за руку и вытащила за собой изъ грота, направляясь по главной алеѣ.
   Едва живая отъ ужаса, графиня съ трудомъ слѣдовала за быстро ступившей, разгнѣванной королевой.
   Лестеръ въ эту минуту составлялъ центръ блестящей группы дамъ и лордовъ, толпившихся вокругъ него подъ аркой, которою оканчивалась эта алея. Общество удалилось сюда въ ожиданіи, пока ея величеству угодно будетъ начать охоту. Всѣ привыкли къ медленнымъ, исполненнымъ достоинства движеніямъ Елизаветы, и потому были до крайности удивлены, когда она вдругъ очутилась посреди нихъ, почти прежде чѣмъ они успѣли замѣтить ея приближеніе. Къ тому же лице королевы пылало негодованіемъ, прическа ея пришла въ безпорядокъ отъ скорой ходьбы, а въ глазахъ сверкалъ огонь, какъ всегда въ минуты крайняго раздраженія, когда она являлась вполнѣ достойной дочерью Генриха VIII. Не менѣе странное зрѣлище представляла и блѣдная,. истомленная, но не смотря на то все-таки прекрасная женщина, которую королева тащила за собой одной рукой, между тѣмъ какъ другой отстраняла дамъ и мущинъ, стѣснившихся вокругъ нея, въ предположеніи, что она внезапно захворала. Гдѣ лордъ Лестеръ? спросила она голосомъ, отъ котораго вздрогнули всѣ слышавшіе ее, -- лордъ Лестеръ, пожалуйте сюда!
   Еслибъ въ яркій солнечный день съ безоблачнаго неба вдругъ упала молнія и разверзла у ногъ безпечнаго путника неожиданную пропасть, врядъ ли бы онъ былъ болѣе пораженъ, чѣмъ Лестеръ внезапно представшимъ передъ нимъ зрѣлищемъ. Онъ въ эту самую минуту съ дипломатическимъ притворствомъ только что отшучивался отъ намековъ и полупоздравленій, съ какими къ нему обращались царедворцы по случаю расположенія къ нему королевы, которое особенно ясно выразилось въ настоящее утро. Многіе дѣйствительно полагали, что онъ скоро изъ равнаго имъ сдѣлается ихъ господиномъ. Сдержанная, во тѣмъ не менѣе гордая улыбка еще играла на его лицѣ, когда разгнѣванная королева проникла въ тѣснившійся около него кружокъ придворныхъ. Она одной рукой, и по видимому безъ малѣйшаго усилія, поддерживала блѣдную, почти изнемогавшую Эми, а другой указывала на ея полумертвое лице.
   -- Знакома ли вамъ эта женщина? грозно спросила Елизавета, и голосъ ея прозвучалъ въ ушахъ Лестера какъ трубной звукъ въ день страшнаго суда.
   Подобно тому какъ въ то время грѣшники станутъ взывать къ горамъ, чтобъ онѣ покрыли ихъ, такъ теперь Лестеръ мысленно взывалъ къ величавымъ аркамъ, которыя воздвигъ въ своемъ тщеславіи, чтобъ онѣ внезапно рухнули и погребли его подъ своими развалинами. Но прочно выстроенное зданіе, его своды и колоны стояли твердо, а вмѣсто того самъ гордый ихъ хозяинъ, какъ будто невидимая рука прижала его къ земли, внезапно опустился передъ Елизаветой на колѣни и простерся передъ ней, касаясь лбомъ мраморныхъ плитъ, на которыхъ стояла разгнѣванная повелительница.
   -- Лестеръ, начала Елизавета, и голосъ ея дрожалъ отъ гнѣва,-- еслибъ я могла только подумать, что ты меня обманулъ... меня, твою королеву и слишкомъ довѣрчивую и пристрастную повелительницу..... что ты себѣ позволилъ низкій и неблагодарный поступокъ, который по видимому подтверждается твоимъ теперешнимъ смущеніемъ... клянусь тебѣ всѣмъ что есть святаго, голова твоя также близка къ плахѣ, какъ нѣкогда была голова твоего отца!
   Хотя Лестеръ и не могъ не сознавать себя виновнымъ, однако онъ призвалъ къ себѣ на помощь гордость.. Онъ медленно приподнялъ голову, лице его приняло багровый оттѣнокъ, но онъ спокойно отвѣчалъ:
   -- Голова моя можетъ пасть только по приговору суда пэровъ. Къ нимъ я и обращусь съ объясненіями, а не къ государынѣ, которая такимъ образомъ воздаетъ мнѣ за мою вѣрную службу.
   -- Милорды, вы слышите? воскликнула Елизавета озираясь:-- этотъ гордецъ осмѣливается мнѣ сопротивляться, и гдѣ же? въ томъ самомъ замкѣ, который отъ меня получилъ. Лордъ Шрюсбури, вы маршалъ англійскаго королевства, арестуйте его за измѣну.
   -- Кого ваше величество? съ удивленіемъ спросилъ Шрюсбури, который только что подошелъ, и ничего не зналъ.
   -- Кого, какъ не этого измѣнника Дудлея, графа Лестера! Кузенъ Гунсдонъ, призовите сюда часть отряда нашихъ тѣлохранителей и немедленно арестуйте его. Скорѣе, говорю тебѣ, негодяй!
   Гуисдонъ, честный, старый вельможа, который вслѣдствіе своего родства съ Болейнами, позволялъ себѣ говорить съ Елизаветой свободнѣе чѣмъ кто-либо, довольно рѣзко ей отвѣчалъ: А завтра ваше величество прикажете меня заключить въ башню за то что я слишкомъ поторопился? Умоляю васъ, имѣйте терпѣніе!
   -- Терпѣніе! Какъ можешь ты мнѣ говорить о терпѣніи! Ты не знаешь въ чемъ онъ провинился.
   Эми между тѣмъ успѣла нѣсколько оправиться. Видя своего мужа, какъ она сознала, въ крайней опасности, она мгновенно (увы! сколько женщинъ сдѣлало тоже самое) забыла свое собственное несчастіе, весь свой страхъ за самое себя, и бросившись къ Елизаветѣ, воскликнула, обнимая ея колѣни: Онъ ни въ чемъ не виноватъ, ни въ чемъ! Никто не можетъ ни въ чемъ упрекнуть благороднаго Лестера.
   -- Но вѣдь ты же сама, моя милая, сказала, возразила королева,-- что лорду Лестеру извѣстно все что до тебя касается.
   -- Неужели я это сказала? воскликнула Эми въ полномъ забвеніи собственныхъ интересовъ.-- О, въ такомъ случаѣ я его оклеветала! Богъ свидѣтель, что я никогда не подозрѣвала его ни въ малѣйшимъ желаніи мнѣ повредить.
   -- Но что же все это значитъ? спросила Елизавета, и грозно продолжала:-- я непремѣнно хочу знать что тебя къ этому побудило. Говори, а не то мой гнѣвъ... гнѣвъ королей подобенъ неумолимому пламени: онъ тебя изсушитъ, сожжетъ, какъ негодную траву, брошенную въ печь.
   При этой энергической угрозѣ въ душѣ Лестера шевельнулось доброе чувство. Гордость заговорила въ немъ, и онъ созналъ до какой степени на всегда унизитъ себя, если, согласится воспользоваться великодушіемъ своей жены, а ее самое, въ благодарность за такое самоотверженіе, предоставитъ на произволъ гнѣва Елизаветы. Онъ уже поднялъ голову, собираясь съ достоинствомъ честнаго человѣка сдѣлать извѣстнымъ свой бракъ и объявить себя покровителемъ графини, какъ вдругъ на сцену явился Варней, которому по видимому суждено было всегда исполнять роль его злаго духа. Волосы его и одежда были въ безпорядкѣ, а лице и вся наружность выражали крайнее волненіе.
   -- Что значитъ это дерзкое вмѣшательство? спросила Елизавета.
   Варней съ видомъ человѣка, сраженнаго горемъ и стыдомъ, упалъ передъ ней на колѣни, восклицая:
   -- Простите, ваше величество, простите! или вѣрнѣе обратите ваше правосудіе на виновнаго и карайте меня одного. Но пощадите моего благороднаго, великодушнаго и ни въ чемъ не повиннаго господина!
   Эми, все еще стоявшая на колѣняхъ, вскочила какъ ужаленная, увидѣвъ человѣка, котораго такъ глубоко ненавидѣла и боялась. Она было бросилась къ Лестеру, по остановилась, замѣтивъ нерѣшимость, даже робость, выразившуюся на его лицѣ при появленіи Варнея. Бѣдняжка слабо вскрикнула и отступила назадъ, умоляя ея величество лучше заключить ее въ самую страшную тюрьму, поступить съ нею какъ съ послѣдней преступницей, только бы избавила ея слухъ и зрѣніе отъ необходимости слушать и видѣть этого отвратительнаго, безстыднаго злодѣя. "Видъ его способно окончательно помрачить мой разсудокъ!" заключила свою просьбу несчастная Эми.
   -- Но, спросила королева, слѣдуя новому теченію мыслей,-- что онъ тебѣ сдѣлалъ? Какое горе или оскорбленіе онъ причинилъ тебѣ?
   -- О, ваше величество, онъ болѣе чѣмъ огорчилъ или оскорбилъ меня: онъ поселилъ разладъ тамъ гдѣ миръ всего необходимѣе. Я сойду съ ума, если буду болѣе на него смотрѣть!
   -- Мнѣ кажется, что ты уже и безъ того помѣшалась, замѣтила королева.-- Лордъ Гунсдонъ, позаботьтесь объ этой несчастной молодой женщинѣ; отдайте ее на попеченіе какого нибудь вѣрнаго лица, пока мы не рѣшимъ что намъ съ нею дѣлать.
   Двѣ или три дамы, движимыя состраданіемъ или какой либо другой причиной, предложили свои услуги, но королева рѣзко имъ отказала. Нѣтъ, лэди, сказала она,-- нѣтъ, не надо. У васъ всѣхъ тонкій слухъ и проворные языки, тогда какъ нашъ родственикъ Гунсдонъ плохо слышитъ и мало, хотя часто сурово, говоритъ. Гунсдонъ, съ нею никто не долженъ вступать въ разговоръ.
   -- Клянусь Пресвятой Дѣвой! воскликнулъ Гунсдонъ, поддерживая своей сильной, мускулистой рукой дрожавшую и почти безчувственную Эми: -- она прелестное дитя, а ваше величество приставило къ ней, если и суровую, то во всякомъ случаѣ добрую няню. Я буду о ней заботиться какъ о своей дочери.
   Говоря это Гунсдонъ увелъ ее. Эми не сопротивлялась: она была почти безъ чувствъ. Голова ея покоилась на плечѣ стараго лорда, такъ что его сѣдые волосы и длинная борода смѣшивались съ ея русыми косами. Королева провожала ихъ глазами. Съ самообладаніемъ, составляющимъ неоцѣненное качество въ правителѣ, она уже успѣла совсѣмъ оправиться отъ волненія, и какъ бы желая изгладить въ присутствовавшихъ даже самую память о немъ, сказала: Лордъ Гунсдонъ правду говоритъ: онъ суровая няня для такого нѣжнаго младенца.
   -- Лордъ Гунсдонъ, замѣтилъ деканъ Св. Асафа,-- не въ обиду будь сказано его лучшимъ качествамъ, черезъ чуръ свободенъ въ своихъ рѣчахъ, которыя часто пересыпаетъ грубыми и суевѣрными клятвами одинаково пропитанными язычествомъ и папствомъ.
   -- Это вина его крови, господинъ деканъ, сказала Елизавета, съ недовольнымъ видомъ обращаясь къ почтенному сановнику.-- Въ такомъ случаѣ вы въ томъ же самомъ должны упрекнуть и меня. Болейны всегда отличались пылкостью темперамента и свободой рѣчи. Они всегда спѣшатъ скорѣе высказать то что у нихъ на душѣ, и мало заботятся о выборѣ своихъ выраженій... и... надѣюсь, не грѣхъ въ томъ сознаться... я сильно сомнѣваюсь, чтобы кровь ихъ, смѣшавшись съ кровью Тюдоровъ, значительно отъ того остыла.
   Говоря это, она. благосклонно улыбалась и почти безсознательно обратила глаза въ ту сторону, гдѣ находился Лестеръ. Ей ужъ начало казаться, что она подъ вліяніемъ ни на чемъ не основаннаго подозрѣнія была къ нему слишкомъ жестока.
   Но графъ вовсе не былъ расположенъ принять этотъ намекъ на примиреніе. Онъ также смотрѣлъ вслѣдъ своей несчастной женѣ, которую Гунсдонъ уводилъ или вѣрнѣе уносилъ изъ его присутствія. Его терзало позднее и безполезное раскаяніе, и когда Эми исчезла изъ его глазъ, онъ съ мрачнымъ видомъ устремилъ ихъ въ землю. Но лице его, по мнѣнію Елизаветы, выражало, скорѣе чувство оскорбленнаго достоинства, чѣмъ сознаніе виновности. Она съ досадой отъ него отвернулась и сказала Варнею: Говорите, серъ Ричардъ, объясните намъ эту загадку. Въ васъ можетъ быть еще есть доля здраваго смысла и даръ слова, которыхъ мы напрасно ищемъ въ другихъ. И она снова съ негодованіемъ взглянула на Лестера.
   Варней поспѣшилъ разсказать королевѣ то что успѣлъ придумать.
   -- Ваше величество, началъ онъ,-- вы съ вашей обычной зоркостью уже угадали страшный недугъ, какимъ томится эта несчастная. Подъ вліяніемъ моей любви къ ней, я не допустилъ выставить названія ея болѣзни въ докторскомъ свидѣтельствѣ. Мнѣ хотѣлось скрыть то что теперь съ такимъ стыдомъ всѣмъ стало извѣстно.
   -- Такъ она дѣйствительно сумашедшая? сказала королева,-- мы такъ и думали: все въ ней это доказываетъ. Я нашла ее притаившеюся за колоной, тамъ въ гротѣ. Мнѣ приходилось съ трудомъ вытягивать изъ нея каждое слово, но и то она, лишь только произносила его, тотчасъ же отъ него отрекалась. но какъ попала она туда? Зачѣмъ вы ее такъ плохо стерегли?
   -- Ваше величество, отвѣчалъ Варней,-- сейчасъ прибылъ сюда мистеръ Антони Фостеръ, на попеченіе котораго я ее оставлялъ. Онъ прискакалъ съ извѣстіемъ о ея исчезновеніи. Она устроила свое бѣгство изъ его дома съ хитростью, свойственной больнымъ этого рода. Фостеръ здѣсь по близости и готовъ дать во всемъ отчетъ вашему величеству.
   -- Мы это отложимъ до другаго раза, отвѣчала королева.-- Серъ Ричардъ Варней, мы не завидуемъ вашему семейному счастью. Ваша жена сильно на васъ жаловалась, а когда увидѣла васъ, готова была упасть въ обморокъ.
   -- Это весьма обыкновенное явленіе у страждущихъ ея болѣзнью, ваше величество, отвѣчалъ Варней.-- Они часто выказываютъ особенно сильное раздраженіе именно противъ тѣхъ, которыхъ въ здравомъ состояніи считали своими самыми близкими и дорогими существами.
   -- Такъ дѣйствительно многіе говорятъ, подтвердила королева,-- и мы этому вѣримъ.
   -- Прошу ваше величество, продолжалъ Варней,-- будьте на столько милостивы и прикажите отдать мою несчастную жену на попеченіе ея друзей.
   Лестеръ невольно вздрогнулъ, однако быстро опомнился и успѣлъ скрыть свое волненіе. Но Елизавета строго отвѣчала: Вы черезъ чуръ скоры въ заявленіи своихъ желаній, мистеръ Варней. Мы намѣрены сначала выслушать мнѣніе о здоровьѣ и душевномъ состояніи этой дамы нашего собственнаго врача, Мастерса, а затѣмъ уже рѣшимъ что для нея лучше. Впрочемъ мы не лишаемъ васъ права ее навѣщать. Такимъ образомъ, если между вами произошла ссора (а это, какъ я слышала, случается и съ самыми нѣжными супругами), вы будете имѣть возможность помириться, чѣмъ и избавите нашъ дворъ отъ дальнѣйшихъ непріятностей, а самого себя отъ лишнихъ хлопотъ.
   Варней низко поклонился и болѣе не возражалъ.
   Елизавета опять обратилась къ Лестеру и сказала со снисходительностью, которая могла быть ей внушена только самымъ теплымъ чувствомъ:-- Разладъ, по словамъ итальянскаго поэта, проникаетъ всюду, въ мирныя монастырскія убѣжища и въ лоно семействъ. Мы сомнѣваемся, чтобы всѣ наши стражи и тѣлохранители могли вполнѣ изгнать его изъ предѣловъ нашего двора. Лордъ Лестеръ, вы обижены и мы также. Но мы принимаемъ на себя роль льва, и первыя подаемъ примѣръ прощенія.
   Лестеръ сдѣлалъ попытку согнать съ своего лица слѣды тревоги, но это ему не съ разу удалось. Однако онъ на столько нашелся, что могъ отвѣчать прилично случаю. Онъ сказалъ, что долженъ лишить себя удовольствія простить, такъ какъ повелительница, требующая отъ него прощенія, никогда не можетъ быть въ отношеніи его несправедливой.
   Елизавета по видимому осталась довольна этимъ отвѣтомъ и выразила желаніе наконецъ начать охоту. Тотчасъ же раздался звукъ роговъ, залаяли собаки, заржали кони, и придворное общество двинулось въ путь, однако совсѣмъ иначе настроенное, чѣмъ было утромъ при своемъ пробужденіи. Во всѣхъ вкралось сомнѣніе и страхъ: всѣ томились тягостнымъ ожиданіемъ. Одни терзались догадками, другіе уже помышляли о томъ, какъ бы изъ всего этого извлечь пользу.
   Блоунтъ, выбравъ удобную минуту, шепнулъ на ухо Ралею:
   -- Эта буря пронеслась какъ шквалъ на Средиземномъ морѣ.
   -- Varium et mutabile {Непостоянна и измѣнчива; такъ Виргилій опредѣлилъ характеръ женщины.},-- также шопотомъ отвѣчалъ ему Ралей.
   -- Ты знаешь, я ничего не смыслю въ латыни, сказалъ Блоунтъ.-- Но слава Богу, что Тресиліанъ не попалъ въ эту бурю. Онъ непремѣнно потерпѣлъ бы крушеніе, такъ какъ бѣдняга не умѣетъ ставить парусъ по вѣтру.
   -- Ты бы его научилъ, замѣтилъ Ралей.
   -- А почему бы и нѣтъ? возразилъ простодушный Блоунтъ.-- Я, серъ Вальтеръ, не хуже тебя съ пользой употребилъ свое время и удостоился какъ кажется одной съ тобою почести.
   -- Дай Богъ, чтобъ единовременно съ этимъ увеличился также и запасъ твоей мудрости, сказалъ Вальтеръ.-- Но, возращаясь къ Тресиліану, мнѣ очень хотѣлось бы знать что съ нимъ. Онъ сегодня утромъ заперся въ своей комнатѣ, говоря, что въ теченіе еще двѣнадцати часовъ не двинется оттуда, чтобы не нарушить даннаго имъ обѣщанія. Когда онъ узнаетъ о сумашествіи своей дамы, врядъ ли это будетъ содѣйствовать его собственному выздоровленію. Теперь къ несчастью полнолуніе,-- самое удобное время чтобы сходить съ ума. Но, слышишь, сигналъ? Пора на коней! И такъ, скорѣе въ сѣдло, Блоунтъ! Намъ съ тобой еще предстоитъ заслужить наши шпоры.
   

ГЛАВА XXXV.

   
   Искренность, первая изъ добродѣтелей! Не позволяй никому изъ смертныхъ покидать твою прямую стезю, хотя бы сама земля разверзлась у ногъ его, и изъ глубины ада поднялся голосъ, повелѣвающій ему избрать путь лжи и притворства.

Томъ.-- Дугласъ.

   Лестеру удалось остаться наединѣ съ Варнеемъ не прежде, какъ по окончаніи продолжительной и чрезвычайно удачной охоты и послѣдовавшаго за ней роскошнаго обѣда, предложеннаго королевѣ немедленно по ея возвращеніи въ замокъ. Тогда только Варней передалъ ему всѣ подробности бѣгства графини, какъ онъ самъ ихъ узналъ отъ Фостера, который боясь послѣдствій лично явился о немъ донести въ Кенильвортъ. Но Варней въ своемъ разсказѣ конечно умолчалъ о покушеніи на здоровье графини, а оно-то именно и побудило ее на такой отчаянный шагъ. Лестеръ же, ничего не зная, совершенно естественно все приписалъ нетерпѣнію Эми, желавшей поскорѣе занять въ обществѣ и при дворѣ мѣсто, приличное ея новому званію. Поэтому, не мудрено если онъ былъ раздраженъ противъ того, что считалъ легкомысліемъ своей жены, которая нарушивъ его приказаніе подвергла его гнѣву Елизаветы.
   -- Я далъ этой дочери неизвѣстнаго девонширскаго джентльмена самое громкое имя въ цѣлой Англіи, разсуждалъ онъ:-- раздѣливъ съ нею мое ложе и мои богатства, я взамѣнъ всего этого требовалъ отъ нея только немного терпѣнія, пока настанетъ удобная минута для того, чтобы окончательно облечь ее въ величіе. Но что же? Тщеславная женщина предпочла подвергнуть опасности свое собственное и мое благополучіе; она вовлекла меня въ затруднительное положеніе и заставила прибѣгнуть къ унизительнымъ хитростямъ, и все это потому только, что не хотѣла еще немного помедлить въ низкой долѣ, въ которой родилась! Такая прекрасная, нѣжно любящая и преданная, какъ могла она быть такъ неблагоразумна? Самая глупая женщина и та поняла бы какъ необходима здѣсь осторожность. Это просто выводитъ меня изъ терпѣнія!
   -- Но дѣло можетъ еще уладиться, возразилъ Варней,-- лишь бы милэди согласилась повиноваться и взять на себя роль, которую ей предписываютъ обстоятельства.
   -- Къ несчастью, серъ Ричардъ, сказалъ Лестеръ,-- я самъ не вижу другаго исхода. Я допустилъ назвать ее въ моемъ присутствіи вашей женой: ей ничего болѣе не остается, какъ носить это имя пока она не уѣдетъ изъ Кенильворта.
   -- И еще долго послѣ того, докончилъ Варней, и поспѣшилъ прибавить: теперь нечего и думать, чтобъ она могла скоро принять титулъ лэди Лестеръ. Я даже боюсь, что врядъ ли это будетъ возможно при жизни королевы. Но вы, милордъ, конечно лучшій судья въ этомъ, такъ какъ сами лучше знаете въ какомъ положеніи ваши дѣла съ Елизаветой.
   -- Вы правы, Варней, сказалъ Лестеръ.-- Я поступилъ сегодня утромъ какъ дуракъ и негодяй. Если Елизавета теперь узнаетъ что я женатъ, она подумаетъ что я умышленно оскорбилъ ее, и никогда мнѣ этого не проститъ. Она сегодня и то уже чуть не уничтожила меня своимъ гнѣвомъ: видно мнѣ этого не избѣжать.
   -- Развѣ гнѣвъ ея такъ неумолимъ? спросилъ Варней.
   -- Въ настоящемъ случаѣ онъ былъ напротивъ очень непродолжителенъ, отвѣчалъ Лестеръ.-- Соображаясь съ ея высокимъ саномъ и обычной вспыльчивостью, я долженъ сознаться, что она сегодня была ко мнѣ даже слишкомъ снисходительна. Сколько разъ въ теченіе дня доставляла она мнѣ случай загладить то что называла горячностью моего темперамента.
   -- Да, замѣтилъ Варней,-- итальянцы правы, говоря что въ ссорахъ между любовниками то лице, которое сильнѣе любитъ, всегда готово взять на себя большую часть вины. Слѣдовательно, милордъ, вамъ стоитъ только скрыть вашъ бракъ, и ваши отношенія съ Елизаветой останутся тѣже.
   Лестеръ вздохнулъ, съ минуту помолчалъ, потомъ сказалъ:
   -- Варней, я васъ считаю человѣкомъ мнѣ преданнымъ, и хочу вамъ вполнѣ довѣриться. Наши отношенія съ Елизаветой измѣнились. Я сегодня, самъ не знаю подъ вліяніемъ какого безумія, коснулся съ ней предмета, отказаться отъ котораго теперь значило бы глубоко уязвить ея женское самолюбіе, а продолжать начатое я не смѣю и не могу. Она никогда, никогда не проститъ мнѣ зато, что я вызвалъ въ ней чувство и былъ свидѣтелемъ ея слабости.
   -- Намъ необходимо что нибудь предпринять, милордъ, замѣтилъ Варней, и какъ можно скорѣе.
   -- Тутъ ничего не придумаешь, уныло произнесъ Лестеръ.-- Я похожъ на человѣка, который долго взбирался на опасную крутизну; еще одинъ шагъ, и онъ на вершинѣ, но ему вдругъ преграждаютъ путь, и именно въ ту самую минуту, когда отступленіе невозможно. Я вижу надъ собой вершину, доступъ къ которой почти невозможенъ, а подъ ногами у меня зіяетъ пропасть: закружится голова, оцѣпенѣютъ руки, и я непремѣнно свалюсь.
   -- Напрасно вы такъ думаете, милордъ. Ваше положеніе вовсе не такое отчаянное, утѣшалъ его Варней.-- Обратимся къ средству, къ которому вы рѣшились прибѣгнуть. Скройте отъ Елизаветы вашъ бракъ, и все еще можетъ уладиться. Я самъ сейчасъ отправлюсь къ милэди. Она меня ненавидитъ, справедливо подозрѣвая, что я вамъ совѣтовалъ идти на перекоръ тому что она называетъ своими правами. Но мнѣ нѣтъ дѣла до ея предубѣжденій, и я заставлю ее выслушать меня. Я представлю ей такіе доводы, такъ объясню ей необходимость подчиниться требованіямъ минуты, что она безъ сомнѣнія на все согласится.
   -- Нѣтъ, Варней, остановилъ его Лестеръ,-- я обдумалъ что мнѣ дѣлать и самъ пойду къ Эми.
   Теперь Варнею пришлось уже за самаго себя испытать страхъ, который какъ онъ увѣрялъ до сихъ поръ терзалъ его исключительно за графа.
   -- Какъ, спросилъ онъ,-- вы намѣрены сами пойти къ графинѣ?
   -- Непремѣнно, отвѣчалъ Лестеръ.-- Достаньте мнѣ ливрею, я пройду мимо часоваго въ качествѣ вашего слуги. Вѣдь вы имѣете къ ней свободный доступъ?
   -- Но, милордъ...
   -- Я не потерплю болѣе никакихъ но, возразилъ Лестеръ.-- Гунсдонъ кажется спитъ въ Сентлоской башнѣ. Мы можемъ пройдти черезъ малый проходъ, не опасаясь кого нибудь встрѣтить. А если даже намъ попадется самъ Гунсдонъ, то онъ мнѣ скорѣе другъ чѣмъ врагъ. Къ тому же онъ очень недогадливъ и повѣритъ всему что мы ему скажемъ. И такъ поспѣшите за ливреей.
   Варнею ничего болѣе не оставалось какъ повиноваться. Нѣсколько минутъ спустя, Лестеръ былъ укутанъ въ ливрейный плащъ, и съ надвинутой на глаза шляпой слѣдовалъ за Варнеемъ по тайному ходу, который соединялъ его собственную комнату съ покоями Гунсдона. Едва ли здѣсь могла случиться непріятная встрѣча. Къ тому же проходъ былъ такъ слабо освѣщенъ,.что.въ немъ не представлялось ни малѣйшей опасности быть узнаннымъ.
   Вскорѣ Лестеръ и Варней были у двери, къ которой лордъ Гунсдонъ съ военной предосторожностью приставилъ часовымъ одного изъ своихъ собственныхъ сѣверныхъ служакъ. Онъ охотно пропустилъ сера Ричарда Варнея съ его мнимымъ слугой и только сказалъ на своемъ сѣверномъ нарѣчіи: "я желалъ бы, чтобы вы какъ нибудь успокоили эту сумашедшую даму. Ея стоны раздираютъ мнѣ сердце, и я предпочелъ бы вмѣсто нея сторожить снѣжную бурю въ Катлодійской степи".
   Лестеръ и Варней поспѣшно вошли и заперли за собой двери.
   -- Добрый демонъ... если только существуютъ добрые демоны... мысленно произнесъ Варней, -- взываю къ тебѣ о помощи! Моя ладья попала въ буруны, и ей угрожаетъ гибель.
   Графиня Эми сидѣла на диванѣ, погруженная въ глубокое уныніе, изъ котораго ее вывелъ шумъ отворявшейся двери. Она быстро подняла голову, и устремивъ глаза на Варнея, воскликнула:
   -- Злодѣй! Ты вѣрно пришелъ сюда строить новыя козни противъ меня?
   Лестеръ поспѣшилъ остановить ея упреки. Онъ выступилъ впередъ, и скидывая плащъ сказалъ скорѣе повелительнымъ нежели ласковымъ тономъ:
   -- Вы будете со мной имѣть дѣло, сударыня, а не съ серомъ Ричардомъ Варнеемъ.
   Взглядъ и вся наружность графини мгновенно преобразились, какъ по волшебству. Дудлей! воскликнула она, Дудлей! Наконецъ-то ты пришелъ! И съ быстротой молніи она бросилась къ мужу, обвила руками его шею и не обращая вниманія на присутствіе Варнея осыпала его ласками. Слезы ея оросили ему лице, между тѣмъ какъ губы шептали самыя нѣжныя, самыя страстныя выраженія любви.
   Лестеру казалось что онъ былъ вправѣ на нее негодовать за нарушеніе его приказаній, которое по его мнѣнію и было причиной опаснаго положенія, въ какомъ онъ очутился утромъ. Но какое негодованіе могло устоять противъ подобныхъ изъявленій любви существа столь прекраснаго, что ни безпорядочность оделсды, ни вообще губительное для красавицъ вліяніе страха, горя и усталости, не только не могли помрачить ея красоты, а напротивъ дѣлали ее еще. привлекательнѣе и трогательнѣе. Онъ принялъ ея ласки и въ свою очередь возвратилъ ихъ ей съ нѣжностью, смѣшанной съ грустью, которую она однако не съ разу замѣтила. Но когда прошла первая минута радости, она вглядѣвшись въ его лице, спросила не боленъ ли онъ?
   -- Во всякомъ случаѣ не тѣломъ, Эми, отвѣчалъ онъ.
   -- Слѣдовательно теперь и я буду здорова, сказала она.-- О, Дудлей! Я была больна, очень больна, съ тѣхъ поръ какъ мы съ тобой не видались. Да, меня томили болѣзнь и горе, мнѣ даже грозила опасность. Но ты пришелъ, и все превратилось въ радость, здоровье и счастье. Теперь я ничего не боюсь.
   -- Увы, Эми! возразилъ Лестеръ,-- ты погубила меня.
   -- Я, милордъ? сказала Эми, и краска и радость мгновенно сбѣжали у поя съ лица.-- Какъ я могу дѣлать вредъ лицу, которое люблю гораздо болѣе самой себя?
   -- Я не стану тебя упрекать, Эми, отвѣчалъ графъ,-- но ты здѣсь развѣ не вопреки моимъ приказаніямъ? А твое присутствіе въ этомъ замкѣ, развѣ не ставитъ въ опасность насъ обоихъ?
   -- Неужели это правда? живо спросила Эми?-- Въ такомъ случаѣ я не хочу ни минуты долѣе здѣсь оставаться. Но если бъ ты зналъ какіе ужасы побудили меня бѣжать изъ Кумнорскаго замка!... однако я не хочу говорить о себѣ, и только скажу, что если возможно, я не желала бы туда вернуться. Впрочемъ, если это необходимо для твоей безопасности...
   -- Мы подумаемъ, Эми, о какомъ нибудь другомъ убѣжищѣ. Ты можешь поѣхать въ одинъ изъ моихъ сѣверныхъ замковъ въ качествѣ.... я надѣюсь что это окажется нужнымъ всего только на нѣсколько дней.... въ качествѣ жены Варнея..
   -- Какъ, милордъ Лестеръ!, воскликнула графиня освобождаясь изъ его объятій,-- вы даете вашей супругѣ безчестный совѣтъ, чтобъ она признала себя женой другаго человѣка.... и кого же именно: этого Варнея?
   -- Милэди, я говорю съ вами серьезно. Варней мнѣ преданный и вѣрный слуга, которому извѣстны всѣ мои тайны. Я скорѣе готовъ лишиться правой руки, чѣмъ его услугъ въ настоящую минуту. У васъ нѣтъ причины обращаться съ нимъ такъ презрительно.
   -- Можетъ быть и есть, милордъ, отвѣчала графиня.-- Я вижу онъ дрожитъ, не смотря на всю свою самоувѣренность. Но я не стану обвинять того, кто вамъ нуженъ какъ ваша правая рука. Отъ души желаю, чтобъ онъ дѣйствительно былъ вамъ преданъ, но для этого не довѣряйте ему слишкомъ. О себѣ же довольно будетъ, если я скажу, что не поѣду съ нимъ иначе какъ только меня заставятъ силой, а назвать его своимъ мужемъ я не соглашусь, хотя бы....
   -- Но это только временный обманъ, перебилъ ее Лестеръ, раздраженный ея сопротивленіемъ,-- обманъ, необходимый для нашей общей безопасности. Вы ввели меня въ бѣду изъ пустаго женскаго каприза, или изъ преждевременнаго желанія поскорѣе занять высокое положеніе, которое я вамъ доставилъ, однако съ условіемъ, чтобъ бракъ нашъ еще нѣсколько времени оставался тайнымъ. Если мое настоящее предложеніе вамъ не по душѣ, пеняйте на себя: вы сами навлекли эту необходимость на насъ обоихъ. Я не вижу другаго средства уладить дѣло. Вы должны подчиниться тому что сами себѣ подготовили своимъ безумнымъ нетерпѣніемъ. Я вамъ это приказываю!
   -- Ваши приказанія, милордъ, отвѣчала Эми,-- не могутъ быть мною положены на одни вѣсы съ моей совѣстью и честью. Въ настоящемъ случаѣ я не стану вамъ повиноваться. Вы вольны безчестить себя вашей хитрой политикой, но я не намѣрена дѣлать того же самого. Возможно ли, чтобы вы опять признали меня за честную и цѣломудренную женщину, достойную идти съ вами объ руку, если я теперь соглашусь странствовать по свѣту въ качествѣ жены такого развратнаго человѣка, каковъ вашъ слуга Варней.
   -- Милордъ, вмѣшался Варней,-- предубѣжденіе милэди противъ меня къ сожалѣнію такъ сильно, что врядъ ли она согласится выслушать мое предложеніе; однако оно можетъ прійдтись ей по сердцу болѣе ея собственныхъ плановъ. Она имѣетъ вліяніе на мистера Эдмунда Тресиліана, и конечно онъ согласится сопровождать ее въ Лидкотскій замокъ, гдѣ она можетъ остаться до тѣхъ поръ пока настанетъ удобная минута для раскрытія этой тайны.
   Лестеръ молчалъ, не спуская съ Эми глазъ, въ которыхъ мгновенно вспыхнулъ огонь подозрѣнія и гнѣва.
   Графиня только воскликнула: ахъ, еслибъ я никогда не покидала родительскаго домаі Разставаясь съ нимъ, могла ли я думать, что въ тоже время оставляю за собой и свою честь, и свое душевное спокойствіе?
   Варней продолжалъ тономъ человѣка, обдумывающаго малѣйшія подробности предлагаемаго имъ плана:
   -- Конечно вслѣдствіе этого милорду придется довѣрить свою тайну постороннимъ людямъ, но графиня безъ сомнѣнія поручится за честь мистера Тресиліана и тѣхъ членовъ изъ семейства ея. отца...
   -- Молчи, Варней! воскликнулъ Лестеръ.-- Клянусь Небомъ, я вонжу въ тебя кинжалъ, если ты еще хоть разъ осмѣлишься намекнуть на возможность довѣриться Тресиліану!
   -- А почему бы и нѣтъ? спросила графиня,-- развѣ потому только, что въ иныхъ случаяхъ удобнѣе довѣряться особамъ, подобнымъ Варнею, чѣмъ людямъ незапятнанной чести и безупречнаго поведенія? Милордъ, милордъ, не смотрите на меня такъ грозно: это правда, и я смѣло вамъ ее высказываю. Я уже однажды, ради васъ, дурно поступила съ Тресиліаномъ, теперь я не хочу еще болѣе оскорблять его молчаніемъ, когда въ моемъ присутствіи сомнѣваются въ его чести. Я могу воздержаться, прибавила она, смотря на Варнея,-- и не сорвать маски съ лицемѣрія, но не допущу чтобы при мнѣ клеветали испытанную добродѣтель.
   Настала минута молчанія. Лестеръ стоялъ недовольный, не зная на что рѣшиться, такъ какъ слишкомъ хорошо видѣлъ слабыя стороны своего замысла. Варней съ притворнымъ видомъ смиренія и печали опустилъ глаза въ землю.
   Графиня Эми въ настоящемъ случаѣ выказала всю природную твердость своего характера, которая еслибъ позволила судьба, сдѣлала бы ее однимъ изъ украшеній высокаго сана, принадлежавшаго ей по праву. Она спокойнымъ шагомъ, съ достоинствомъ подошла къ Лестеру, и устремивъ на него взглядъ, въ которомъ любовь тщетно пыталась побороть энергію, внушаемую сознаніемъ правды и честности, сказала:-- Вы высказали, милордъ, какимъ образомъ намъ лучше выдти изъ затруднительнаго положенія, въ которомъ мы находимся. Къ несчастью, я не могу съ вами согласиться. Этотъ джентльменъ... то есть, эта особа, хочу я сказать... указала на другаго рода планъ, котораго я не одобряю единственно потому что онъ вамъ не нравится. Угодно ли вамъ будетъ выслушать то что можетъ вамъ сказать молодая и робкая женщина, по глубоко преданная вамъ жена?
   Лестеръ молчалъ, но въ знакъ согласія наклонилъ голову.
   -- Причина всѣхъ этихъ золъ одна, милордъ, продолжала Эми:-- она заключается въ таинственномъ притворствѣ, которымъ вы окружили себя. Милордъ, сбросьте, съ себя эти унизительныя путы. Явитесь честнымъ, прямодушнымъ англійскимъ джентльменомъ, истымъ рыцаремъ и графомъ, который въ основаніи чести кладетъ правду, и безъ чести не можетъ жить, какъ безъ воздуха. Возьмите за руку вашу злополучную жену, и подведя ее къ подножію тропа Елизаветы, скажите ей, что въ минуту безумія, увлеченные мнимой красотой, слѣды которой врядъ ли теперь кто можетъ въ ней подмѣтить, вы сдѣлали эту Эми Робсартъ своей женой. Такимъ образомъ, милордъ, вы исполните вашъ долгъ въ отношеніи меня и вашей собственной чести. Пусть вслѣдъ затѣмъ законъ и власть предпишутъ вамъ разстаться со мной: я не буду этому мѣшать. Тогда я могу съ честью удалиться и скрыть свое горе въ той самой тѣни, откуда меня извлекла ваша любовь. Тогда вамъ придется ждать не долго: потерпите немного, и жизнь Эми скоро, скоро перестанетъ омрачать ваши блестящія надежды.
   Слова графини дышали такимъ достоинствомъ и нѣжностью, что на нихъ не могли не откликнуться лучшія и благороднѣйшія свойства, таившіяся въ глубинѣ души графа. Глаза его раскрылись, и онъ увидѣлъ свои поступки въ ихъ настоящемъ свѣтѣ. Въ немъ вдругъ заговорили совѣсть и стыдъ.
   -- Я тебя не стою, Эми, сказалъ онъ.-- Какъ могъ я ставитъ мои честолюбивые замыслы выше сердца, подобнаго. твоему! Но меня ожидаетъ жестокое наказаніе: мнѣ предстоитъ обнаружить всѣ нити моей хитрой политики и видѣть какъ при этомъ мои враги будутъ злобно смѣяться, а мои друзья недоумѣвать и изумляться. Что же касается до Елизаветы... пусть она, какъ угрожала, беретъ мою несчастную голову.
   -- Вашу голову, мидордъ! воскликнула графиня,-- на то что вы воспользовались правомъ каждаго англичанина свободно выбирать себѣ жену? Стыдитесы Вотъ это-то недовѣріе къ правосудію Елизаветы, этотъ страхъ воображаемой опасности, преслѣдующій васъ какъ пугало, влекли васъ съ прямаго пути, который, будучи лучшимъ, въ тоже время есть и самый безопасный.
   -- Ахъ, Эми, ты не знаешь... началъ Дудлей, но спохватился и продолжалъ: во всякомъ случаѣ ей не легко достанется ея произвольная месть. У меня есть, друзья... союзники... Я.не позволю, какъ Норфолькъ, встащить себя на эшафотъ и обречь на казнь, подобно безсловесной жертвѣ. Не бойся, Эми: твой Дудлей покажетъ себя достойнымъ имени, которое носитъ. Я тотчасътже снесусь съ моими наиболѣе надежными друзьями. Въ томъ положеніи, въ которомъ мы теперь находимся, легко можетъ статься, что меня вдругъ сдѣлаютъ плѣнникомъ въ моемъ собственномъ замкѣ.
   -- О, милордъ, воскликнула Эми,-- не вызывайте духъ партій и не нарушайте мира этой страны. Ни одинъ другъ не въ состояніи поддержать насъ такъ какъ наша собственная честь. Опирайтесь на нее, и васъ не сокрушитъ цѣлое войско недоброжелателей. Отвернитесь отъ нея, и ни какая другая защита васъ не спасетъ. Не даромъ истину изображаютъ безоружной.
   -- Но мудрость, Эми, возразилъ Лестеръ,-- облечена въ недоступную для оружія броню. Не спорь со мной о средствахъ, къ которымъ я намѣренъ прибѣгнуть, чтобы сдѣлать мою исповѣдь... да, то, будетъ въ полномъ смыслѣ слова исповѣдь... но возможности наименѣе для меня опасною. Сколько мы не постараемся, она все-таки навлечетъ на насъ не мало бѣдъ... Варней, намъ пора отсюда. Прощай, Эми: провозглашая тебя моей, я подвергаюсь опасности, за которую вознаградить меня можешь ты одна. Прощай, ты скоро снова обо мнѣ услышишь.
   Лестеръ горячо обнялъ графиню, по прежнему укутался въ плащъ и удалился. Варней уходя низко, поклонился графинѣ и пытливо на нее взглянулъ, точно желая удостовѣриться на сколько ея примиреніе съ Лестеромъ включало также прощенье и ему самому. Эми встрѣтила его взглядъ, не отводя глазъ, но смотрѣла на него такъ безсознательно, какъ будто тамъ гдѣ онъ стоялъ было пустое пространство.
   -- Она сама наталкиваетъ меня на крайность, пробормоталъ онъ: или ей, или мнѣ, но кому нибудь изъ насъ двухъ необходимо исчезнуть. До сихъ поръ что-то... не то страхъ, не то сожалѣніе... заставляло меня избѣгать роковаго исхода. Теперь же рѣшено: пусть погибнетъ она, или погибну я.
   Говоря это онъ съ удивленіемъ замѣтилъ мальчика, который, сказавъ нѣсколько словъ часовому и получивъ отказъ, вслѣдъ затѣмъ обратился къ Лестеру.. Варней принадлежалъ къ числу дипломатовъ, не оставляющихъ безъ вниманія никакихъ мелочей. Онъ освѣдомился у часоваго, о чемъ съ нимъ говорилъ мальчикъ, и получилъ въ отвѣтъ, что онъ просилъ его передать сумасшедшей дамѣ какой-то пакетъ, но онъ отказался, находя это несовмѣстнымъ со своими обязанностями. Удовлетворивъ свое любопытство съ этой стороны, Варней подошелъ къ Лестеру и услышалъ какъ онъ говорилъ:
   -- Хорошо, мальчикъ, я передамъ твой пакетъ.
   -- Благодарю васъ, добрый господинъ слуга, отвѣчалъ мальчикъ, и быстро исчезъ.
   Лестеръ и Варней поспѣшно вернулись въ спальню графа черезъ тотъ самый проходъ, которымъ проникли въ Сентлоскую башню.
   

ГЛАВА XXXVI.

   
   Я сказалъ, что это развратная женщина и назвалъ ея сообщника. Но этого мало, она вдобавокъ еще измѣнница. Камилло съ ней въ связи, и ему извѣстны тайны, которыхъ ей слѣдовало бы стыдиться.

Шэкспиръ.-- Зимняя сказка.

   Какъ только графъ вошелъ въ свою комнату, онъ тотчасъ же вынулъ изъ кармана записную книжку и началъ въ ней писать, произнося вслухъ свои соображенія, причемъ обращался отчасти къ Варнею, отчасти къ самому себѣ.
   -- Судьба многихъ, говорилъ онъ,-- особенно знатныхъ и богатыхъ, тѣсно связана съ моей. Вспоминая о прошломъ, они не могутъ не сознавать какъ многимъ мнѣ обязаны, -- заглядывая въ будущее они должны страшиться за самихъ себя. По этому я не думаю, чтобы видя шаткость моего положенія, они отказали мнѣ въ поддержкѣ. Пересчитаемъ ихъ: Кнолисъ мнѣ несомнѣнно преданъ, а онъ привлечетъ на мою сторону и Гернсея и Жерсея. Горсей управляетъ островомъ Вайтомъ. Мой зять Гунтингдонъ и Пемброкъ всесильны въ Валисѣ. Благодаря Бедфорду ко мнѣ отлично расположены пуритане, а вліяніе ихъ велико во многихъ мѣстностяхъ. Мой братъ Барвикъ почти не уступаетъ мнѣ ни въ богатствѣ, ни въ могуществѣ. Серъ Овенъ Гонтонъ мой покорный слуга, а онъ какъ извѣстно комендантъ Лондонской Башпи, гдѣ хранится государственная казна. Ни отецъ мой, ни дѣдъ не сложили бы головы на плахѣ, еслибъ умѣли заранѣе принять мѣры... Варней, отчего у васъ такой печальный видъ? Говорю вамъ, бурѣ не легко вырвать изъ земли дерево, которое глубоко пустило въ нее корни!
   -- Увы, милордъ! воскликнулъ Варней съ хорошо разыграннымъ волненіемъ и замолчалъ, снова принявъ унылый видъ, который уже обратилъ на себя вниманіе Лестера.
   -- Увы! повторилъ графъ:-- но почему же такъ, серъ Ричардъ? Неужели ваше новое рыцарство не внушаетъ вамъ, въ виду предстоящей благородной борьбы, никакого болѣе энергическаго восклицанія? Если же это увы означаетъ желаніе не принимать участія въ борьбѣ, то вы вольны оставить мой замокъ и даже присоединиться къ моимъ врагамъ.
   -- Нѣтъ, милордъ, отвѣчалъ его наперсникъ:-- Варней готовъ за васъ драться и умереть. Простите мнѣ, если руководимый моей любовью я вижу окружающія васъ опасности яснѣе чѣмъ это дозволяетъ вамъ самимъ ваше благородное сердце. Вы сильны, милордъ, и могущественны, но не въ обиду вамъ будь сказано, все это единственно благодаря свѣту, изливаемому на васъ лучами королевскихъ милостей. Въ качествѣ любимца Елизаветы, вамъ только не достаетъ имени государя. Но пусть она васъ лишитъ почета, который вамъ даровала, и вы увянете быстрѣе извѣстной пророческой тыквы. Возстаньте противъ королевы, и отъ васъ мгновенно отрекутся не только вся нація и подвластное, вамъ графство, но и всѣ находящіеся здѣсь въ вашемъ собственномъ замкѣ, ваши васалы, родственники, друзья и слуги, посреди которыхъ вы вдругъ очутитесь плѣнникомъ. Тогда королевѣ стоитъ сказать одно слово, и гибель ваша неизбѣжна. Вспомните, милордъ, Норфолька, могущественнаго Нортумберланда, пышнаго Вестморланда, вспомните всѣхъ тѣхъ, которые осмѣливались сопротивляться этой мудрой государынѣ: они или умерли, или томятся въ заточеніи, или скитаются въ изгнаніи. Ея тронъ не изъ тѣхъ, которые низвергаются сильными вельможами: онъ прочно покоится на твердомъ основаніи народной любви. Еслибъ захотѣли, вы могли бы раздѣлить его съ Елизаветой, но ни ваша, ни внѣшняя или внутренняя сила не въ состояніи ни сокрушить, ни даже пошатнуть его.
   Варней замолчалъ, и Лестеръ отбросилъ отъ себя записную книжку.
   -- Вы можетъ быть и правы, сказалъ онъ,-- и мнѣ въ сущности все равно искренность или трусость внушаетъ вамъ такія рѣчи. Но никто не скажетъ обо мнѣ, что я палъ безъ борьбы. Прикажите тѣмъ изъ моихъ васаловъ, которые служили подъ моимъ начальствомъ въ Ирландіи, собраться въ крѣпостцѣ, а джентльменамъ моей свиты и друзьямъ вооружиться и быть на готовѣ, какъ бы въ ожиданіи схватки съ приверженцами Сусекса. Поднимите также тревогу и между горожанами, пусть они будутъ при оружіи, такъ чтобы могли по данному знаку напасть на тѣлохранителей и ихъ одолѣть.
   -- Позвольте вамъ замѣтить, милордъ, остановилъ его Варней все съ тѣмъ же видомъ глубокаго и искренняго участія къ своему покровителю,-- позвольте вамъ замѣтить, что вы замышляете обезоруженіе королевскихъ тѣлохранителей. Это измѣническій поступокъ, по тѣмъ не менѣе я готовъ вамъ повиноваться.
   -- Такъ что же? уныло проговорилъ Лестеръ:-- не все ли равно? Позади меня стыдъ, а впереди гибель; идти же туда или сюда необходимо.
   Наступило новое молчаніе, которое Варней наконецъ прервалъ слѣдующими словами:-- Дѣла принимаютъ оборотъ, котораго я давно боялся: мнѣ предстоитъ или какъ неблагодарному животному молча быть свидѣтелемъ паденія благороднѣйшаго изъ покровителей или высказать то что я гораздо охотнѣе предалъ бы вѣчному забвенію. Во всякомъ случаѣ я предпочелъ бы, чтобы это было сказано вамъ не моими, а чужими устами.
   -- О чемъ это ты говоришь, или собираешься говорить? спросилъ графъ:-- намъ надо дѣйствовать, а не терять время на слова.
   -- Моя рѣчь, милордъ, будетъ коротка: дай Богъ, чтобы на нее такъ же скоро нашелся отвѣтъ. Вашъ бракъ единственная причина, угрожающая вамъ разрывомъ съ государыней, не правда ли, милордъ?.
   -- Ты это самъ знаешь, возразилъ Лестеръ:-- къ чему эти безполезные вопросы?
   -- Простите, милордъ, они не безполезньи Мнѣ понятно, что люди могутъ рисковать имуществомъ и жизнью для сохраненія драгоцѣннаго алмаза, но, милордъ, не благоразумнѣе ли было бы освѣдомиться сначала, нѣтъ ли въ этомъ алмазѣ изъяна?
   -- Что это значитъ? спросилъ Лестеръ, строго смотря на своего наперсника:-- на кого осмѣливаешься ты намекать?
   -- На... на графиню Эми, милордъ. Къ несчастью, я долженъ вамъ о ней говорить, и непремѣнно все вамъ выскажу, хотя бы вы меня немедленно убили въ награду за мое рвеніе.
   -- Весьма возможно, что ты этого дождешься отъ моей руки, замѣтилъ графъ:-- но продолжай, я согласенъ выслушать тебя.
   -- Я рѣшился быть смѣлымъ, милордъ, такъ какъ заботясь о вашей безопасности, я въ то же время спасаю и свою собственную жизнь. Милордъ, мнѣ вовсе не по душѣ, что графиня такъ горячо отстаиваетъ Эдмунда Тресиліана. Вы его знаете, милордъ. Вамъ извѣстно, что онъ ею сильно интересовался, и вамъ даже стоило нѣкотораго труда побороть его вліяніе на нее. Вы видѣли также съ какимъ ожесточеніемъ онъ преслѣдовалъ меня, явно стараясь побудить васъ къ признанію вашего несчастнаго брака -- я не перестану такъ называть его.-- А графиня развѣ не то же самое имѣла въ виду, когда подвергала васъ такой опасности?
   Лестеръ принужденно улыбнулся.-- У тебя хорошее намѣреніе, добрый серъ Ричардъ, сказалъ онъ,-- и ты какъ мнѣ кажется не прочь пожертвовать своей собственной и чужой честью лишь бы не допустить меня до шага, который тебя такъ пугаетъ, но -- строго и рѣшительно прибавилъ онъ -- не забывай, что ты говоришь о графинѣ Лестеръ.
   -- Я это очень хорошо помню, милордъ, отвѣчалъ Варней, но въ то же время не упускаю изъ виду и благополучія графа Лестера. Моя повѣсть едва начата. Я увѣренъ, что Тресиліанъ, отстаивая права графини, все время дѣйствовалъ съ нею за одно.
   -- Варней, ты съ видомъ здравомыслящаго проповѣдника произносишь безумныя рѣчи. Гдѣ и какъ могли они между собой сообщаться?
   -- Къ несчастью, милордъ, я могу вамъ это хорошо объяснить: Не задолго передъ тѣмъ, какъ была подана Елизаветѣ его просьба, я къ величайшему моему удивленію встрѣтилъ Тресиліана какъ разъ у самой калитки, которая ведетъ изъ села въ Кумнорскій замокъ.
   -- Ты встрѣтилъ его, негодяй, и не убилъ на мѣстѣ! воскликнулъ Лестеръ.
   -- Я бросился на него съ мечомъ, милордъ, а онъ на меня, и если бы я не поскользнулся въ самомъ разгарѣ нашей схватки, онъ не былъ бы болѣе помѣхой на.вашемъ пути.
   Лестеръ не могъ придти въ себя отъ изумленія. Наконецъ онъ проговорилъ:-- Какія еще доказательства имѣешь ты, Варней, кромѣ твоего собственнаго свидѣтельства? Я намѣренъ строго наказать, и потому желаю прежде все спокойно и осторожно взвѣсить. Клянусь Небомъ!.. но нѣтъ, я все спокойно и осторожно взвѣшу... да, спокойно и осторожно. Онъ нѣсколько разъ повторилъ эти слова, точно надѣясь, что одинъ звукъ ихъ уже доставитъ ему успокоеніе. Затѣмъ онъ крѣпко сжалъ губы, какъ бы съ цѣлью не допустить изъ нихъ вырваться новому энергическому восклицанію. Немного спустя онъ вторично спросилъ:-- Какія же еще доказательства имѣешь ты?
   -- У меня ихъ не мало, милордъ. Желалъ бы я, чтобъ они были извѣстны только мнѣ одному: со мной они были бы преданы вполнѣ забвенію. Но мой слуга, Микель Ламбурнъ, все знаетъ. По правдѣ сказать, онъ то первый и ввелъ Тресиліана въ Кумнорскій замокъ, что и побудило меня взять его къ себѣ въ услуженіе съ цѣлью держать на привязи его языкъ. Съ тѣхъ поръ я съ нимъ не разставался, хотя онъ далеко не примѣрный малый.
   И Варней разсказалъ лорду Лестеру всѣ подробности свиданія Тресиліана съ Эми, говоря что слова его могутъ быть подтверждены Антони Фостеромъ и многими изъ Кумнорцевъ, которые присутствовали при заключеніи пари и видѣли какъ Ламбурнъ и его спутникъ вмѣстѣ отправились въ замокъ. Варней не включилъ въ свой разсказъ ничего вымышленнаго, но постарался, не утверждая ничего прямо, косвенно. внушить графу, что свиданіе Эми съ Тресиліаномъ было гораздо продолжительнѣе чѣмъ въ дѣйствительности.
   -- Отчего же мнѣ до сихъ поръ ничего не было объ этомъ сказано? угрюмо спросилъ Лестеръ.-- Почему вы всѣ, и въ особенности ты, Варней, держали меня въ полномъ нсвѣдѣніи столь важныхъ обстоятельствъ?
   -- Потому милордъ, отвѣчалъ Варней,-- что графиня увѣряла Фостера и меня, будто Тресиліанъ насильно ей навязалъ свое присутствіе. Я полагалъ, что въ свиданіи ихъ не было ничего безчестнаго, и она въ свое время вамъ все откроетъ. Вамъ не безизвѣстно, милордъ, какъ не охотно мы вѣримъ дурнымъ слухамъ о тѣхъ, которыхъ любимъ. Я же, благодареніе Богу, не шпіонъ и не доносчикъ, чтобъ первый сталъ распространять ихъ.
   -- Но ты тѣмъ не менѣе очень расположенъ имъ вѣрить, серъ Ричардъ, замѣтилъ Лестеръ:-- почему ты знаешь, что въ этомъ свиданіи дѣйствительно произошло что нибудь безчестное? Мнѣ кажется, супругѣ графа Лестера дозволено имѣть короткій разговоръ съ какимъ-нибудь Тресиліаномъ, ни мало при томъ не оскорблця меня и не возбуждая никакихъ подозрѣній на свой счетъ.
   -- Безспорно, милордъ, согласился Варней:-- еслибъ я могъ думать иначе, то конечно не молчалъ бы. Но вотъ тутъ то и начинается недоброе. Тресиліанъ, покидая окрестности Кумнора, условился съ однимъ бѣднымъ трактирщикомъ вести переписку, съ цѣлью устроить бѣгство графили. Онъ посылалъ къ нему соглядатая, котораго я въ скоромъ времени надѣюсь имѣть здѣсь подъ ключомъ, въ Мервинской башнѣ. Килигрю и Ламбсбей повсюду его розыскиваютъ. Трактирщикъ получилъ награду за свои услуги перстень, который вы можетъ быть прежде видѣли на рукѣ Тресиліана: вотъ онъ. Этотъ эмисаръ проникъ въ Кумноръ, переодѣтый разнощикомъ, имѣлъ совѣщаніе съ графиней, а затѣмъ исчезъ ночью вмѣстѣ съ ней. Они такъ торопились, что на пути украли у одного бѣдняги лошадь. Наконецъ они прибыли сюда въ замокъ, и графиня нашла себѣ убѣжище... я не смѣю сказать гдѣ.
   -- Говори, я тебѣ приказываю, сказалъ Лестеръ.-- Говори, пока у меня еще хватаетъ терпѣнія слушать тебя.
   -- Такъ какъ это необходимо, извольте милордъ. Графиня немедленно укрылась въ комнату Тресиліана, гдѣ и провела нѣсколько часовъ, то одна, то въ его обществѣ. Я вамъ говорилъ, что у Тресиліана въ комнатѣ была его возлюбленная, но я и не подозрѣвалъ тогда, что эта возлюбленная никто иная, какъ...
   -- Эми, хочешь ты сказать? перебилъ его Лестеръ.-- Но это ложь, адская ложь! Она можетъ быть тщеславна, капризна и нетерпѣлива... большинство женщинъ таковы... но чтобы она измѣнила мнѣ: нѣтъ, нѣтъ, это невозможно! Гдѣ доказательство? торопливо добавилъ онъ: гдѣ?..
   -- Кароль, помощникъ управляющаго, по желанію самой графини, провелъ ее туда вчера послѣ полудня. А сегодня рано утромъ ее еще тамъ застали Ламбурнъ и Лауренсъ Стэпльсъ.
   -- И Тресиліанъ былъ тамъ съ нею? тѣмъ же торопливымъ тономъ спросилъ Лестеръ.
   -- Нѣтъ, милордъ, отвѣчалъ Варней.-- Вы вѣроятно не забыли, что серъ Николасъ Блоуитъ получилъ приказаніе держать его ночью подъ арестомъ.
   -- А Кароль и другой знаютъ кто она? спросилъ Лестеръ.
   -- Нѣтъ, милордъ, Кароль и Лауренсъ Стэпльсъ никогда не видали графини, а Ламбурнъ ее не узналъ, такъ какъ она была переодѣта. Но стараясь удержать ее въ комнатѣ, откуда она захотѣла бѣжать, онъ овладѣлъ одной изъ ея перчатокъ. Вотъ смотрите: я полагаю, вы ее легко узнаете.
   Варней передалъ Лестеру перчатку, на которой бисеромъ былъ вышитъ гербъ графини.
   -- Да, да, я ее узнаю! Это мой собственный подарокъ ей! воскликнулъ Лестеръ. Вторая перчатка была у нея сегодня на рукѣ, въ то время какъ она ласкаясь обвивала мнѣ шею!-- Графъ говорилъ это въ сильномъ волненіи.
   -- Вы можете, милордъ, если желаете, справиться у самой графини, дѣйствительно ли было все такъ какъ я говорю.
   -- Не надо, не надо! воскликнулъ терзаемый ревностью графъ:-- мнѣ все это также ясно,.какъ еслибъ было огненными буквами написано на самыхъ зрачкахъ моихъ глазъ. Я вижу только ея позоръ и ничего болѣе. Праведное Небо! И для этой низкой женщины я готовъ былъ подвергнуть опасности жизнь столькихъ благородныхъ друзей, потрясти основанія законнаго трона, предать мечу и огню мирную страну и причинить зло благодушной монархинѣ, поставившей меня такъ высоко, и которая, еслибъ не этотъ проклятый бракъ, возвысила бы меня до крайней степени величія. Все это я готовъ былъ сдѣлать, ради женщины, забавляющейся съ моими злѣйшими врагами! А ты, бездѣльникъ, почему молчалъ до сихъ поръ?
   -- Милордъ, отвѣчалъ Варней,-- одной слезы изъ глазъ милэди было бы достаточно, чтобъ изгладить въ васъ неблагопріятное для нея впечатлѣніе. Къ тому же я не имѣлъ всѣхъ этихъ доказательствъ і до сегодняшняго утра, когда мнѣ все раскрылъ внезапный пріѣздъ Антони Фостера. Ему удалось вытянуть у трактирщика Гослинга и нѣкоторыхъ другихъ лицъ различныя подробности ея бѣгства изъ Кумнора. Затѣмъ уже мои собственныя розысканія навели меня на слѣдъ ея поступковъ въ этомъ замкѣ.
   -- Благодареніе Господу, давшему мнѣ прозрѣть! Все это такъ ясно и убѣдительно, что я увѣренъ, въ цѣлой Англіи не найдется человѣка, который могъ бы упрекнуть меня за необдуманную поспѣшность и за несправедливую месть... Но, Варней, она такъ молода и прекрасна... и въ тоже время такъ лжива и вѣроломна! Понятно почему она чувствуетъ ненависть къ тебѣ, моему вѣрному и дорогому слугѣ: ты ставилъ ей на пути преграды и подвергалъ опасности жизнь ея возлюбленнаго!
   -- Я не давалъ ей никакихъ другихъ поводовъ меня ненавидѣть, милордъ, подтвердилъ Варней.-- Но она хорошо понимала, что мои совѣты имѣли въ виду уменьшить ея вліяніе на васъ и что я былъ всегда готовъ, не щадя жизни; оградить васъ отъ враговъ.
   -- Все это слишкомъ, слишкомъ очевидно! повторялъ Лестеръ.-- А между тѣмъ, какъ великодушно убѣждала она меня лучше отдать мою голову на произволъ милосердія Елизаветы, чѣмъ еще хоть одну минуту долѣе носить маску лжи и притворства! Самъ ангелъ истины врядъ ли бы могъ говорить съ большимъ чувствомъ и благородствомъ! Можетъ ли это быть, Варней? Возможно ли, чтобъ ложь такъ смѣло подражала языку правды? чтобъ развратъ такъ сильно походилъ на чистоту и невинность? Варней, ты съ. дѣтства былъ моимъ слугой, я тебя уже значительно возвысилъ и еще могу возвысить. Подумай, подумай за меня! Твой умъ всегда, былъ ясенъ и проницателенъ: вѣдь она можетъ быть все-таки невинна! Докажи мнѣ это, и все что я до сихъ поръ для тебя дѣлалъ, окажется ничтожнымъ въ сравненіи съ той наградой, какую ты отъ меня тогда получишь!
   Страшная тоска, звучавшая въ словахъ Лестера не осталась безъ вліянія даже на ожесточенное сердце Варнея. Не смотря на все свое злодѣйство и честолюбіе, онъ дѣйствительно любилъ графа, конечно насколько подобные ему могутъ кого нибудь любить. Но онъ успокоилъ свою совѣсть размышленіемъ, что если въ настоящую минуту причиняетъ графу жестокую боль, то единственно съ цѣлью проложить ему путь къ престолу. Онъ былъ увѣренъ, что еслибъ смерть или какое либо другое обстоятельство уничтожило бракъ Лестера, Елизавета непремѣнно и съ радостью раздѣлила бы съ нимъ тронъ. По этому онъ рѣшился до конца держаться своей адской политики, и послѣ минутнаго раздумья отвѣчалъ на вопросъ графа унылымъ взглядомъ. Но потомъ Варней вдругъ быстро поднялъ голову съ выраженіемъ надежды, которая мгновенно отразилась и на лицѣ его покровителя. Однако, сказалъ онъ, если она виновна, зачѣмъ же ей было ѣхать сюда и напрашиваться на опасность? Не лучше ли ей было бы въ такомъ случаѣ укрыться у отца, или какомъ нибудь другомъ мѣстѣ?... Впрочемъ, и то правда, это помѣшало бы ей достигнуть желаемой цѣли и быть признанной графиней Лестеръ.
   -- Правда, правда, правда! воскликнулъ Лестеръ, и озарившій было его лице лучъ надежды быстро погасъ, уступивъ мѣсто выраженію глубокой горечи.-- Гдѣ тебѣ измѣрить всю глубину женской хитрости, Варней! Но мнѣ теперь все ясно. Она не хотѣла разстаться съ титуломъ женившагося на ней безумца, и потому рѣшилась не покидать его владѣній. Да! и еслибъ я дѣйствительно подалъ сигналъ къ возмущенію, а разгнѣванная королева, какъ уже мнѣ грозила, лишила бы меня жизни, богатая вдовья часть графини Лестеръ была бы не дурной поддержкой для нищаго Тресиліана. Не мудрено послѣ этого, что она старалась вовлечь меня въ опасность, которая для нея самой представляла однѣ выгоды. Нѣтъ, Варней, пожалуйста, не защищай ее! Мнѣ нужна ея кровь!
   -- Милордъ, возразилъ Варней,-- вы въ вашемъ смущеніи прибѣгаете къ крайнимъ мѣрамъ.
   -- Говорю тебѣ, не защищай ее! повторилъ Лестеръ.-- Она обезчестила меня... она была бы не прочь меня убить!.. Между нами все порвано! Она умретъ смертью измѣнницы и грѣшницы, приговоренная къ ней законами Божескими и человѣческими! И... но что въ этомъ ларчикѣ, который мнѣ сунулъ мальчикъ съ просьбой передать его Тресиліану, такъ какъ онъ не могъ вручить его графинѣ? Клянусь Небомъ! Меня тогда очень удивили его слова, но другія мысли совсѣмъ было выгнали ихъ у меня изъ головы: теперь же они поражаютъ меня съ удвоенной силой. Это ея ларчикъ съ драгоцѣнностями. Вскрой его, Варней; сорви крышку съ петлей моимъ кинжаломъ.
   -- Она однажды отказалась отъ помощи моего кинжала, подумалъ Варней, вспоминая, какъ она его не допустила перерѣзать своимъ оружіемъ шелковинку, скрѣплявшую полученное ею письмо:-- теперь за то онъ будетъ имѣть болѣе важное вліяніе на ея судьбу.
   Размышляя такимъ образомъ Варней сунулъ подъ крышку ларчика трехугольный клинокъ своего кинжала, и безъ труда сорвалъ ея со слабыхъ серебреныхъ петлей. Лишь только крышка подалась, графъ вырвалъ ларчикъ изъ рукъ Варнея и принялся искать въ немъ письма или записки, которыя могли бы еще болѣе убѣдить его въ мнимой винѣ несчастной графини. Затѣмъ онъ въ порывѣ бѣшенства высыпалъ на полъ всѣ заключавшіяся въ немъ драгоцѣнности и принялся топтать ихъ ногами, восклицая:
   -- Такъ уничтожаю я жалкія побрякушки, за которыя она продала свою душу и тѣло, и тѣмъ осудила себя на преждевременную смерть, а меня на вѣчное горе и раскаяніе! Лучше и не говори мнѣ о прощеніи, Варней! Участь ея рѣшена!
   Съ этими словами онъ выбѣжалъ изъ комнаты и скрылся въ смежномъ покоѣ, гдѣ заперся на ключъ.
   Варней посмотрѣлъ ему въ слѣдъ съ болѣе человѣчнымъ выраженіемъ лица, чѣмъ его обычная сардоническая усмѣшка. Мнѣ жаль видѣть его такимъ слабымъ, сказалъ онъ, по любовь превратила его въ ребенка. Разбрасывая и топча эти дорогія игрушки, онъ замышляетъ точно также поступить и съ самой хрупкой изъ нихъ, которой прежде не могъ достаточно налюбоваться. Но вмѣстѣ съ предметомъ его страсти исчезнетъ и самая страсть. Онъ лишенъ способности видѣть настоящую цѣпу вещамъ; за то природа съ избыткомъ наградила ею Варнея. Когда Лестеръ сдѣлается королемъ, онъ будетъ также мало думать о буряхъ страстей, вопреки которымъ достигъ королевской пристани, какъ моряки думаютъ объ опасностяхъ, сопровождавшихъ ихъ плаваніе. Но этимъ бездѣлкамъ не пристало здѣсь оставаться: онѣ слишкомъ цѣнны чтобъ достаться лакею, убирающему эту комнату.
   И Варней принялся подбирать разбросанныя вещи и складывать ихъ въ ящикъ одного бюро, которое оказалось незапертымъ. Онъ еще не окончилъ своего занятія, какъ дверь отворилась, и изъ нея выглянулъ графъ, съ лицомъ до того блѣднымъ и съ такимъ помутившимся взглядомъ, что Варней невольно вздрогнулъ, но лишь только глаза ихъ встрѣтились Лестеръ немедленно скрылся и захлопнулъ дверь. Онъ дважды повторилъ этотъ маневръ, и всякій разъ исчезалъ, не произнося ни слова. Варней началъ уже опасаться, что графъ помѣшался, не вынеся нравственной агоніи. Но въ третій разъ Лестеръ поманилъ къ себѣ Варнея. Тотъ повиновался и вскорѣ убѣдился, что странное обращеніе графа было слѣдствіемъ не сумашествія, а борьбы противоположныхъ страстей, вызванной въ немъ ужасной рѣшимостью. Они провели цѣлый часъ въ тайномъ совѣщаніи. Затѣмъ графъ Лестеръ, сдѣлавъ надъ собой сверхъестественное усиліе, одѣлся и отправился къ своей высокой посѣтительницѣ.
   

ГЛАВА XXXVII.

   
   Вы прогнали веселье, и въ пріятномъ обществѣ поселили самое удивительное смятеніе.

Шэкспиръ.-- Макбетъ.

   Впослѣдствіи многіе вспоминали, что во время пиршествъ и увеселеній, занявшихъ остальную часть этого богатаго событіями дня, поведеніе Лестера и Варнея вовсе не походило на ихъ обычный образъ дѣйствій. Серъ Ричардъ Варней всегда слылъ за человѣка серьезнаго, мало преданнаго удовольствіямъ. Его настоящую сферу составляли дѣла, гражданскія и военныя, что же касается до пиршествъ, то хотя онъ и умѣлъ устраивать ихъ, по за собой всегда оставлялъ роль простаго зрителя. Когда же ему случалось давать волю своему остроумію, то оно у него всегда принимало строгій, саркастическій оттѣнокъ, какъ будто онъ насмѣхался надъ гостями и ихъ весельемъ, а самъ вовсе не принималъ въ немъ участія.
   Но въ настоящемъ случаѣ характеръ его явился въ совершенно новомъ свѣтѣ. Онъ присоединился къ самымъ молодымъ дамамъ и кавалерамъ и казалось весь предался веселью минуты, не уступая въ оживленіи самымъ беззаботнымъ. Считавшіе его человѣкомъ серьезнымъ, исключительно занятымъ честолюбіемъ, человѣкомъ, съ язвительной насмѣшливостью относящимся къ тѣмъ, которые хватаются за всякое удовольствіе, теперь съ удивленіемъ увидѣли, что его остроуміе можетъ быть также безобидно, его смѣхъ также веселъ, а лице безоблачно, какъ и ихъ собственное. Какое адское искуство призвалъ онъ къ себѣ на помощь, чтобы маской беззаботнаго веселья прикрыть злодѣйскіе замыслы, таившіеся въ глубинѣ его черной души, навсегда останется загадкой для всѣхъ, исключая ему подобныхъ, если такіе существуютъ. Но онъ.обладалъ необыкновенной энергіей, которая къ сожалѣнію была вся направлена въ дурную сторону.
   Не такъ было съ Лестеромъ. Какъ ни привыкъ онъ къ роли веселаго, беззаботнаго царедворца, имѣющаго въ виду только наслажденіе данной минутой, какъ ни умѣлъ онъ обыкновенно скрывать муки зависти, гнѣва и неудовлетвореннаго честолюбія, однако въ настоящемъ случаѣ онъ не могъ справиться со страшной гостьей, внезапно поселившейся въ его сердцѣ. Его блуждающій взглядъ и мрачное-выраженіе лица ясно доказывали, какъ далеко носились его мысли отъ сцены, на которой онъ самъ былъ принужденъ играть роль. Онъ смотрѣлъ, двигался и говорилъ, какъ бы посредствомъ цѣлаго ряда безконечныхъ усилій. Его воля казалось утратила значительную часть власти надъ его обыкновенно бойкимъ умомъ и прекраснымъ тѣломъ. Движенія его напоминали собой автомата, дѣйствующаго посредствомъ какого-нибудь скрытаго механизма. Онъ говорилъ отрывисто, какъ будто ему было необходимо подумать сначала что сказать, потомъ какъ выразиться, а затѣмъ уже сильно напрягая вниманіе ему удавалось докончить фразу соотвѣтственно ея началу.
   Эта странная разсѣянность въ словахъ и дѣйствіяхъ самаго блестящаго изъ англійскихъ царедворцевъ, невольно поражая всѣхъ къ нему приближавшихся, даже слугъ, конечно не могла остаться незамѣченною самой проницательной государыней своего вѣка. Такого рода небрежность въ обращеніи и несоблюденіе приличій во всякое другое время не преминули бы возбудить въ Елизаветѣ неудовольствіе. Но ей пришло на умъ, что эти странности могли быть въ графѣ слѣдствіемъ страха и печали, которые онъ испыталъ утромъ вслѣдствіе ея гнѣва. Она заключила, что тяжелое впечатлѣніе еще не изгладилось изъ памяти ея любимца и помрачало обычную ясность его лица и прелесть разговора. Эта мысль, столь лестная для ея женскаго самолюбія, овладѣвъ королевой, показалась ей достаточнымъ извиненіемъ за всѣ многочисленныя ошибки и промахи графа Лестера. Тщательно наблюдавшій за ними кружокъ придворныхъ съ удивленіемъ увидѣлъ, что королева не только не сердилась на его разсѣянность и невниманіе (хотя это были проступки, къ которымъ она всегда относилась особенно строго), но еще напротивъ всячески старалась его ободрить и дать ему возможность оправиться, выказывая при этомъ снисходительность, вовсе не свойственную ея характеру. Тѣмъ не менѣе было ясно, что это долго длиться не можетъ, и что Елизавета наконецъ придетъ къ менѣе благопріятному для графа заключенію о его нелюбезности и столь часто повторяемыхъ промахахъ. Таково было положеніе дѣлъ, когда Варней прислалъ просить графа въ сосѣднюю комнату для переговоровъ, не терпящихъ отлагательства.
   Только послѣ двухкратнаго повторенія этого приглашенія, Лестеръ казалось услыхалъ его. Онъ машинально всталъ и хотѣлъ выдти, но мгновенно опомнился, остановился и обратился къ королевѣ за позволеніемъ на короткое время удалиться, чтобы сдѣлать необходимыя распоряженія.
   -- Идите, милордъ, сказала королева:-- мы знаемъ, что наше присутствіе порождаетъ часто внезапныя и неожиданныя усложненія, которыя требуютъ немедленнаго разъясненія. Но, милордъ, если вы дѣйствительно хотите намъ доказать, что мы у васъ желанная гостья, то просимъ у васъ поменьше хлопотать о нашемъ угощеніи, а лучше показать намъ побольше веселаго расположенія, на которое вы сегодня очень скупы. Кто бы ни былъ гость, принцъ или простой поселянинъ, радушіе хозяина всегда составляетъ самую пріятную часть угощенья. Идите же, милордъ, и возвращайтесь къ намъ съ болѣе яснымъ лицомъ и съ той непринужденностью мысли и рѣчи, какую въ васъ привыкли видѣть ваши друзья.
   Лестеръ, въ отвѣтъ на этотъ укоръ, могъ только низко поклониться и ушелъ. Варней встрѣтилъ его въ дверяхъ той комнаты, въ которую онъ направился, и отведя его въ сторону, шепнулъ ему на ухо:-- Все идетъ хорошо!
   -- Мастерсъ видѣлъ ее? спросилъ графъ.
   -- Видѣлъ, милордъ, ко такъ какъ она отказалась отвѣчать на его вопросы и въ тоже время не хотѣла объяснить ему причины своего молчанія, то онъ и согласился выдать свидѣтельство о ея умственномъ разстройствѣ и о необходимости отдать ее на попеченіе друзей? Слѣдовательно мы можемъ безъ труда удалить ее отсюда.
   -- Но Тресиліанъ? замѣтилъ Лестеръ.
   -- Онъ еще нѣсколько времени не будетъ знать о ея отъѣздѣ, отвѣчалъ Варней.-- Сегодня вечеромъ мы ее отсюда увеземъ, а завтра позаботимся и о немъ.
   -- Нѣтъ, возразилъ Лестеръ:-- что касается его, то отмстить ему должна моя собственная рука.
   -- Ваша рука, милордъ? Вы хотите взять лично на себя месть такому ничтожному человѣку какъ Тресиліанъ? Полноте, милордъ! Онъ уже давно желалъ посѣтить чужіе краи. Предоставьте его мнѣ, и я позабочусь чтобъ онъ никогда больше сюда не возвращался.
   -- Нѣтъ, Варней, клянусь Небомъ нѣтъ! воскликнулъ Лестеръ.-- Какъ можешь ты называть ничтожнымъ врага, который столь глубоко уязвилъ меня, что вся моя послѣдующая жизнь будетъ не что иное какъ одно длинное раскаяніе и сожалѣніе? Нѣтъ: я ни за что не откажусь отъ своего права лично, своей собственной рукой отмстить этому злодѣю. Я предпочту скорѣе все открыть Елизаветѣ, и одновременно съ нимъ погибнуть отъ ея гнѣва.
   Варней съ тревогой слѣдилъ за усиливавшимся волненіемъ графа. Онъ видѣлъ, что если не уступитъ ему, то Лестеръ непремѣнно прибѣгнетъ къ отчаянной мѣрѣ, на которую указывалъ. А это разомъ разрушило бы всѣ честолюбивые планы Варнея въ пользу своего покровителя и самого себя. Графомъ овладѣла непреодолимая ярость; глаза его сверкали зловѣщимъ огнемъ, голосъ дрожалъ и онъ говорилъ съ пѣной у рта.
   Его наперсникъ рѣшился прибѣгнуть къ сильному средству, чтобы даже и въ эту минуту крайняго раздраженія все таки подчинить его своему вліянію.
   -- Милордъ, сказалъ онъ, подводя его къ зеркалу: посмотрите на себя: неужели вы думаете, что тотъ, у кого черты лица искажены душевной борьбой, способенъ самъ рѣшать за себя?
   -- Что ты замышляешь? воскликнулъ Лестеръ, пораженный перемѣной своего лица и въ то же время оскорбленный смѣлой выходкой Варнея:-- Ужъ не думаешь ли ты, что я соглашусь быть у тебя подъ опекой и превратиться въ твоего васала,-- въ существо, зависящее отъ своего собственнаго слуги?
   -- Нѣтъ, милордъ, съ твердостью отвѣчалъ Варней:-- но будьте сами своимъ господиномъ и обуздайте ваши страсти. Милордъ, я, вашъ слуга, стыжусь за васъ, видя до какой степени вы подчиняетесь вліянію своего гнѣва. Ну что же: идите, бросайтесь къ ногамъ Елизаветы, откройте ей тайну вашего брака, обвините передъ ней вашу жену и ея возлюбленнаго, объявите себя въ глазахъ всѣхъ безумцемъ, который женился на простой дѣвушкѣ и былъ омороченъ ея любовникомъ. Идите, милордъ, но прежде распроститесь съ Ричардомъ Варнеемъ и со всѣми благодѣяніями, которыми вы его осыпали. Онъ служилъ благородному, смѣлому великодушному Лестеру и гордился своей зависимостью отъ него болѣе, чѣмъ еслибъ имѣлъ. въ своемъ распоряженіи цѣлыя тысячи подчиненныхъ. Но слабодушному господину, теряющемуся при малѣйшемъ несчастіи, и разумныя намѣренія котораго разлетаются въ прахъ при первомъ дуновеніи страсти,-- такому господину Варней не слуга. Онъ на столько же выше его по твердости духа и постоянству, на сколько ниже его по происхожденію и богатству.
   Говоря такъ Варней не притворялся. Хотя твердость его духа въ сущности была не иное что какъ жестокость, тѣмъ не менѣе онъ дѣйствительно чувствовалъ въ себѣ превосходство, которымъ хвалился. Къ тому же воодушевлявшее его въ настоящую минуту искреннее участіе къ судьбѣ Лестера сообщало его голосу и движеніямъ непривычное волненіе.
   Лестеръ былъ побѣжденъ. Ему казалось, что его покидаетъ послѣдній еще остававшійся у него другъ. Онъ протянулъ Варнею руку и проговорилъ: Не оставляй меня. Чего ты отъ меня хочешь?
   -- Будьте самимъ собою, мой благородный господинъ,-- сказалъ Варней, касаясь губами руки графа и почтительно ее пожимая:-- будьте самимъ собой, выше всѣхъ этихъ страстей, губящихъ души слабѣе вашей. Вы ли первый, котораго обманули въ любви? Первый ли, котораго тщеславная и развратная женщина увлекла съ цѣлью потомъ надъ нимъ же насмѣхаться. Неужели вы допустите себя дойти до безумія, потому только что вы не были мудрѣе самыхъ мудрыхъ людей, какихъ производилъ свѣтъ? Отнеситесь къ графинѣ, какъ будто бы ея никогда не бывало. Пусть она исчезнетъ изъ вашей памяти какъ нѣчто недостойное занимать тамъ мѣсто. А на ваше утреннее энергическое намѣреніе, на исполненіе котораго у меня хватитъ смѣлости, рвенія и средствъ, смотрите какъ на приговоръ, изреченный высшимъ и вполнѣ безпристрастнымъ судьей. Она заслужила смерть,-- пусть же она умретъ!
   Пока онъ говорилъ, графъ крѣпко сжималъ ему руку, хмурился и стискивалъ губы, какъ бы усиливаясь заимствовать у Варнея хоть часть той холодной, безпощадной энергіи, которую онъ ему предписывалъ. Когда тотъ замолчалъ, Лестеръ все еще продолжалъ сжимать ему руку, пока наконецъ настолько овладѣлъ собой, что могъ произнести: Хорошо, пусть будетъ такъ: она умретъ! Но хочу по крайней мѣрѣ пролить за нее хоть одну слезу.
   -- Ни одной, милордъ, остановилъ его Варней, который по дрожащимъ губамъ и искаженному лицу своего господина видѣлъ что онъ былъ готовъ дать волю терзавшей его тоскѣ.-- Ни одной слезы, повторилъ онъ: у васъ нѣтъ на то времени, вамъ предстоитъ еще подумать о Тресиліанѣ...
   -- Это имя дѣйствительно способно превратить слезы въ кровь, воскликнулъ Лестеръ. Варней, я объ этомъ думалъ и рѣшился: никакія увѣщанія и просьбы не заставятъ меня измѣнить моего намѣренія. Тресиліанъ долженъ быть моей собственной жертвой.
   -- Это безуміе, милордъ, но я не въ силахъ остановить ходъ вашей мести. По крайней мѣрѣ выберите для нея удобное мѣсто и время, а до тѣхъ поръ потерпите.
   -- Я готовъ тебя во всемъ слушаться, сказалъ Лестеръ,-- но не мѣшай мнѣ въ одномъ этомъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, милордъ, я прежде всего прошу васъ оставить этотъ подозрительно-разсѣянный, полупомѣшанный видъ, которымъ вы сегодня обратили на себя вниманіе всего двора. Еслибъ не пристрастная снисходительность къ вамъ королевы, вообще несвойственная ея натурѣ, врядъ ли бы теперь еще было въ вашей власти изгладить всѣ ваши промахи.
   -- Неужели я въ самомъ дѣлѣ былъ такъ разсѣянъ и невнимателенъ? сказалъ Лестеръ, точно пробуждаясь отъ сна. Мнѣ казалось, что я отлично собой владѣлъ. Но не бойся ничего: мое сердце облегчилось, и я теперь спокоенъ. Пусть исполнится мой гороскопъ, и я для этого напрягу всѣ мои душевныя силы. Не бойся, говорю тебѣ. Я иду къ королевѣ, и ты самъ не будешь непроницаемѣе меня. Имѣешь ты мнѣ еще что нибудь сказать?
   -- Я долженъ у васъ попросить вашъ перстень съ печатью, многозначительно произнесъ Варней, -- чтобы ваши слуги, въ случаѣ если я потребую ихъ помощи, видѣли что я дѣйствую съ вашего полномочія.
   Лестеръ снялъ съ пальца перстень, и подавая его Варнею съ мрачнымъ выраженіемъ лица, шопотомъ, но съ особеннымъ страшнымъ удареніемъ, произнесъ: -- Что будешь дѣлать, дѣлай скорѣе.
   Въ пріемной залѣ между тѣмъ многіе тревожились, не зная чему приписать столь продолжительное отсутствіе хозяина замка. Наконецъ онъ вернулся, и друзья его съ радостью увидѣли происшедшую въ немъ перемѣну. Онъ походилъ на человѣка, съ сердца котораго было внезапно снято невыносимое бремя заботъ и печали. Вѣрный слову, Лестеръ съ точностью выполнилъ обѣщаніе, данное Варнею, который не видя болѣе надобности разыгрывать не свойственную ему роль веселаго и беззаботнаго царедворца, постепенно вернулся къ своему обычному настроенію духа, то есть, сдѣлался опять серьезнымъ наблюдателемъ, съ насмѣшливымъ вниманіемъ слѣдящимъ за разговорами и событіями, что составляло его всегдашнее занятіе въ обществѣ.
   Съ Елизаветой Лестеръ обошелся какъ человѣкъ, хорошо знакомый ее всѣми свойствами ея ума и характера и въ томъ числѣ съ двумя или тремя ея слабыми сторонами. Онъ былъ слишкомъ хитеръ, чтобы сразу сбросить съ себя угрюмость, въ которой пребывалъ до совѣщанія своего съ Варнеемъ. Когда онъ подходилъ къ королевѣ, лице его еще сохраняло легкій оттѣнокъ грусти, которая постепенно разсѣивалась по мѣрѣ того, какъ Елизавета, изъ состраданія къ своему любимцу, осыпала его знаками своей особенной милости и вниманія. Рѣчь его становилась все; болѣе и болѣе оживленной и наконецъ превратилась въ настоящій потокъ самой деликатной и увлекательной, но въ тоже время и самой почтительной любезности, съ какой когда либо обращался къ королевѣ ея подданный. Елизавета слушала его, какъ очарованная. Ея ревнивое властолюбіе было убаюкано, а рѣшимость отказаться отъ семейныхъ узъ и посвятить себя исключительно заботамъ о народномъ благѣ значительно поколеблена. Звѣзда Дудлея снова ярко засіяла на придворномъ горизонтѣ.
   Но это торжество Лестера надъ природой и совѣстью не обошлось для него безъ крайне горькихъ ощущеній. Всѣ чувства въ глубинѣ его души были возмущены насиліемъ, которое онъ совершалъ надъ ними, и многія изъ случайныхъ событій во время пира, и послѣдовавшихъ затѣмъ вечернихъ увеселеній жестоко раздражали его нервы, малѣйшее прикосновеніе къ которымъ причиняло ему невыносимую боль.
   Такъ напримѣръ, когда все общество послѣ пира собралось въ большой залѣ, въ ожиданіи великолѣпнаго маскарада, которымъ долженъ былъ закончиться настоящій вечеръ, и графъ Лестеръ вмѣстѣ съ лордомъ Виллугби, Paлеемъ и другими поддерживалъ перекрестный огонь блестящихъ шутокъ и остроумныхъ выходокъ, королева вдругъ сказала: Берегитесь, милордъ, мы васъ обвинимъ въ измѣнѣ, если вы не прекратите вашихъ попытокъ уморить насъ со смѣху. Но вотъ идетъ человѣкъ, который можетъ всегда по произволу дѣлать насъ серьезными. Это нашъ ученый врачъ, Мастерсъ. Онъ вѣроятно несетъ намъ извѣстіе о бѣдной лэди Варней... нѣтъ, милордъ, вы не должны насъ покидать. Ссора эта супружеская, а мы по считаемъ себя достаточно опытными, чтобы безъ посторонняго совѣта рѣшать подобныя дѣла. Ну, что же, Мастерсъ, какого вы мнѣнія о бѣглянкѣ?
   Улыбка, игравшая на лицѣ Лестера, когда королева перебила его рѣчь, такъ и застыла на его губахъ, какъ бы изваянная рѣзцомъ Микель-Анджело или Челини. Съ этимъ выраженіемъ лица онъ и выслушалъ донесеніе доктора.
   -- Лэди Варней, ваше величество, сказалъ Мастерсъ,-- упрямится и не хочетъ со мной говорить о своемъ здоровьѣ. Она утверждаетъ, что скоро сама будетъ ходатайствовать о себѣ передъ вашимъ величествомъ, а до тѣхъ поръ отказывается кому бы то ни было отвѣчать.
   -- Избави Богъ! воскликнула королева.-- Мы уже достаточно потерпѣли отъ недоразумѣній и ссоръ, которыя по видимому всюду слѣдуютъ за этой несчастной помѣшанной женщиной. Не правда ли, милордъ? прибавила она, обращаясь къ Лестеру со взглядомъ, въ которомъ ясно выражалось сожалѣніе объ утренней сценѣ. Лестеръ принудилъ себя низко поклониться. Самое энергическое успліе надъ собою не помогло ему найдти приличнаго отвѣта.
   -- Вы злопамятны, милордъ,-- продолжала Елизавета:-- мы подумаемъ какъ васъ за то наказать. А теперь еще одно слово о лэди Варней. Какого вы мнѣнія о ея здоровьѣ, Мастерсъ?
   -- Она, какъ я уже говорилъ вашему величеству, упорствуетъ въ своемъ отказѣ отвѣчать на разспросы о ея здоровьѣ и слѣдовать медицинскимъ совѣтамъ. Она страдаетъ разстройствомъ мозга, которое я склоненъ принять скорѣе за ипохондрію, чѣмъ за помѣшательство. Я считаю самымъ лучшимъ для нея быть въ домѣ ея мужа, вдали отъ всего этого шума и веселья, еще болѣе раздражающихъ ея мозгъ. Она проговаривается, что считаетъ себя за какое то важное лицо, за. переодѣтую графиню или принцесу. Да поможетъ Господь этимъ бѣднымъ больнымъ, которыя нерѣдко подвергаются подобнымъ воображеніямъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, сказала королева,-- ее надо какъ можно скорѣе отсюда увести. Пусть Варней обращается съ ней съ должнымъ человѣколюбіемъ, но поторопится избавить замокъ отъ ея присутствія. Она пожалуй скоро вообразитъ себя владѣтельницей всего что здѣсь находится. Какъ жаль, что въ такомъ прекрасномъ тѣлѣ живетъ больная душа. Что вы на это скажете, милордъ?
   -- Какъ жаль, дѣйствительно, точно затверженный урокъ повторилъ графъ ея слова.
   -- Но, продолжала Елизавета,-- вы можетъ быть не раздѣляете нашего мнѣнія о ея красотѣ? Конечно, мы знавали мужчинъ, которые отдаютъ предпочтеніе болѣе мужественнымъ женщинамъ, приближающимся къ типу Юноны, а не этимъ хрупкимъ созданьямъ съ головой, поникшей наподобіе надломленной лиліи. Да, милордъ, мужчины деспоты: борьба для нихъ пріятнѣе торжества легкой побѣды; мощные богатыри, они больше любятъ тѣхъ женщинъ, которыя могутъ имъ противостоять. Я готова думать за одно съ вами, Рутландъ, что еслибъ лорду Лестеру дать въ супруги такую восковую куклу, онъ еще до истеченія медоваго мѣсяца пожелалъ бы видѣть ее въ гробу.
   Говоря это, она такъ выразительно взглянула на Лестера, что онъ, какъ ни возмущалось его сердце противъ подобной лжи, однако счелъ себя обязаннымъ отвѣчать ей въ томъ же тонѣ. Любовь Лестера, сказалъ онъ ей шопотомъ, гораздо менѣе горда, чѣмъ предполагаетъ ея величество, такъ какъ она обращена туда гдѣ ему никогда не придется повелѣвать, но всегда повиноваться.
   Королева покраснѣла и велѣла ему молчать; однако съ видомъ ясно выражавшимъ надежду, что онъ ее не послушается. Но въ эту минуту съ балкона, выступавшаго надъ залой, раздались звуки трубъ и литавръ, возвѣщавшіе приближеніе масокъ, и Лестеръ такимъ образомъ былъ выведенъ изъ тягостнаго положенія продолжать притворство, въ которое былъ вовлеченъ по собственной винѣ.
   Маски состояли изъ четырехъ отдѣльныхъ труппъ, которыя слѣдовали одна за другой на небольшомъ разстояніи. Въ каждой группѣ было по шести главныхъ фигуръ и по стольку же служителей съ факелами въ рукахъ, и каждая изображала одну изъ національностей, въ разныя времена господствовавшихъ въ Англіи.
   Первыми вошли туземные бриты. Ими предводительствовали два почтенные друида, съ сѣдинами, увѣнчанными дубовыми вѣнками и съ вѣтками омелы въ рукахъ. За ними слѣдовали два барда въ бѣломъ одѣяніи и съ арфами, изъ которыхъ они по временамъ извлекали звуки, сопровождая ихъ пѣніемъ стиховъ изъ древняго гимна въ честь Белуса или Солнца. Туземные бриты, выбранные изъ числа самыхъ рослыхъ и видныхъ молодыхъ придворныхъ, были въ косматыхъ парикахъ и съ длинными бородами. Одежда ихъ состояла изъ волчьихъ и медвѣжьихъ шкуръ, между тѣмъ какъ руки, ноги и верхняя часть тѣла были обтянуты шелковой матеріей тѣлеснаго цвѣта съ изображеніемъ небесныхъ свѣтилъ, звѣрей и разныхъ эмблематическихъ фигуръ, что придавало имъ поразительное сходство съ нашими предками, на независимость которыхъ впервые покусились римляне.
   Затѣмъ передъ королевой предстали сыны Рима, явившіеся въ Англіи не только для завоеваній, но и для просвѣщенія. Распорядитель зрѣлища снабдилъ ихъ высокими шлемами и легкими, но крѣпкими щитами и обоюдоострыми мечами, съ помощью которыхъ этотъ знаменитый народъ завоевалъ весь міръ. Впереди шли два знаменщика съ римскими орлами и декламировали стихи въ честь Марса, а за ними медленно и важно выступали класическіе воины съ горделивымъ видомъ людей, замышляющихъ покорить себѣ всю землю.
   Третья группа изображала саксовъ въ медвѣжьихъ шкурахъ, вынесенныхъ ими изъ германскихъ лѣсовъ, и съ страшными бердышами въ рукахъ, которыми они производили большія опустошенія между туземными бритами. Имъ. предшествовали два скальда, воспѣвавшіе хвалы Одину.
   Послѣдними шли воинственные норманы въ кольчугахъ и стальныхъ шлемахъ, предводительствуемые двумя менестрелями, пѣвцами войны и любви.
   Эти четыре группы, вступая въ обширную залу, соблюдали самый строгій порядокъ. Между появленіемъ каждой изъ нихъ былъ небольшой промежутокъ времени, съ цѣлью дать зрителямъ возможность полнѣе удовлетворить свое любопытство. Затѣмъ онѣ, чтобъ еще лучше дать себя разсмотрѣть, всѣ вмѣстѣ обошли залу, причемъ сообразовали свой шагъ со звуками трубъ, литавровъ, гобоевъ и другихъ инструментовъ, составлявшихъ домашній оркестръ лорда Лестера. Наконецъ четыре группы масокъ расположились по обѣимъ сторонамъ залы, такъ что римляне приходились противъ бритовъ, а саксы противъ римлянъ. Они смотрѣли другъ на друга, сначала съ изумленіемъ, а потомъ съ гнѣвомъ, который какъ будто все сильнѣе и сильнѣе въ нихъ разгораясь, началъ выражаться въ угрожающихъ движеніяхъ. Съ балкона раздался воинственный маршъ. Маски обнажили мечи и устремились однѣ на другихъ, образуя нѣчто въ родѣ пирической или военной пляски, причемъ ударяли мечами въ щиты своихъ противниковъ и грозно бряцали оружіемъ. Весьма красивое зрѣлище представляли эти движущіяся разнообразныя группы, соблюдавшія самый строгій порядокъ, не смотря что всѣ движенія ихъ казались совершенно неправильными. Они сходились, сталкивались, смѣшивались, снова расходились и возвращались на свои первоначальныя мѣста, руководствуясь различными измѣненіями въ звукахъ музыки.
   Этотъ символическій танецъ изображалъ борьбу между разными націями, которыя первоначально поселяли Британію.
   Наконецъ, послѣ многихъ эволюцій, доставившихъ большое удовольствіе зрителямъ, вдругъ раздался громкій звукъ трубы, какъ бы призывавшей къ битвѣ, или провозглашавшей побѣду. Маски мгновенно прекратили борьбу, раздѣлились на группы вокругъ своихъ предводителей, или вѣрнѣе представителей, и казалось съ такимъ же любопытствомъ какъ и зрители ожидали что за тѣмъ послѣдуетъ.
   Двери залы широко распахнулись, чтобы пропустить особу самого Мерлина, одѣтаго въ странный, фантастическій нарядъ, приличный его двухсмысленному происхожденію и волшебному могуществу. Вокругъ него прыгали и рѣзвились фигуры самаго страннаго вида, изображавшія духовъ, исполнителей его приказаній. Эта часть зрѣлища до такой степени заинтересовала слугъ и должностныхъ лицъ нисшаго разряда въ замкѣ, что многіе изъ нихъ, забывъ уваженіе къ королевѣ, даже проникли въ залу и столпились у дверей.
   Графъ Лестеръ, видя что стража затруднялась удерживать ихъ, не производя болѣе шума, чѣмъ надлежало въ присутствіи королевы, всталъ съ цѣлью самъ распорядиться. Но Елизавета съ обычнымъ своимъ расположеніемъ къ нисшему классу, выразила желаніе, чтобы ихъ оставили въ покоѣ и не мѣшали имъ смотрѣть. Лестеръ удалился подъ предлогомъ исполнить ея приказаніе; въ дѣйствительности же имъ руководила другая причина. Онъ хотѣлъ на минуту уединиться и отдохнуть отъ тяжкаго труда подъ видомъ веселья и любезности скрывать терзавшіе его тоску, стыдъ, гнѣвъ, раскаяніе и жажду мести. Одного взгляда и движенія его руки было достаточно чтобы водворить порядокъ на нижнемъ концѣ залы, но исполнивъ это онъ еще медлилъ вернуться къ королевѣ, и завернувшись въ плащъ остался въ толпѣ, откуда никѣмъ не замѣчаемый слѣдилъ за дальнѣйшимъ ходомъ представленія.
   Мерлинъ, дойдя до середины залы, взмахомъ своего волшебнаго жезла собралъ вокругъ себя представителей воюющихъ сторонъ и обратился къ нимъ съ поэтической рѣчью. Онъ объявилъ, что островомъ Британіей въ настоящее время управляетъ. царственная дѣва, которой они всѣ по волѣ судьбы должны воздать подобающую ей честь. Пусть они къ ней обратятся за разрѣшеніемъ спора относительно притязаній каждой изъ національностей быть именно той, отъ которой происходятъ настоящіе жители Англіи, счастливые подданные божественной принцесы.
   Повинуясь этому приказанію, всѣ маски подъ звуки музыки торжественнымъ маршемъ направились къ Елизаветѣ. Подходя къ королевѣ, они почтительно преклонялись, отдавая ей честь, сообразно съ нравами и обычаями изображаемыхъ ими народностей. Елизавета отвѣчала имъ чрезвычайно любезно, съ привѣтливой граціей, какою отличались ея обращенія съ самаго пріѣзда ея въ Кенильвортъ.
   Представители каждой группы предъявляли ей свои притязанія, подкрѣпляя ихъ доводами, въ силу которыхъ считали себя заслуживающими предпочтенія передъ другими. Выслушавъ ихъ всѣхъ по очереди, она дала имъ слѣдующій любезный отвѣтъ:
   -- Мнѣ очень жаль, сказала она,-- что я не въ состояніи лучше разрѣшить сомнительный вопросъ, предложенный мнѣ на разсмотрѣніе по указанію знаменитаго Мерлина. Но мнѣ кажется, что ни одна, отдѣльно взятая изъ этихъ національностей, не вправѣ требовать, чтобъ ей было оказано предпочтеніе передъ другими. Каждая изъ нихъ содѣйствовала къ сформированію англичанина въ его настоящемъ видѣ, отъ каждой получилъ онъ въ даръ то или другое хорошее свойство своего характера. Такъ, продолжала она, англичанинъ заимствовалъ у древняго брита его смѣлый, неукротимый нравъ и любовь къ свободѣ; у римляинна его храбрость въ соединеніи съ дисциплинарнымъ духомъ на войнѣ и его склонность къ наукѣ и литературѣ во время мира; у сакса его мудрое и справедливое законодательство; у нормана его честность, великодушное и благородное стремленіе къ славѣ.
   Мерлинъ, не долго думая, отвѣчалъ съ большой находчивостью: Соединеніе столькихъ отборныхъ качествъ въ англичанахъ настоящаго времени, сказалъ онъ, дѣйствительно необходимо, чтобъ поставить ихъ какъ образецъ совершенства во главѣ всѣхъ другихъ народовъ: это одно можетъ сдѣлать ихъ хоть сколько нибудь достойными того счастья, какимъ они наслаждаются подъ управленіемъ Елизаветы.
   Затѣмъ снова загремѣла музыка; маски и Мерлинъ со своими асистентами двинулся къ выходу. Лестеръ все еще оставался у дверей на нижнемъ концѣ залы, до нѣкоторой степени какъ бы затерянный въ толпѣ. Вдругъ онъ почувствовалъ, что его кто то дернулъ за плащъ и чей то голосъ шепнулъ ему на ухо:-- милордъ, я желаю имѣть съ вами немедленное совѣщаніе.
   

ГЛАВА XXXVIII.

Что это со мной? Малѣйшій шумъ меня пугаетъ!
Шэкспиръ.-- Макбетъ.

   Я желаю имѣть съ вами совѣщаніе. Слова эти сами по себѣ не представляютъ ничего особеннаго. Но лордъ Лестеръ находился въ томъ раздраженномъ, лихорадочномъ состояніи духа, когда самыя ничтожныя обстоятельства кажутся чѣмъ то ужасающимъ. Онъ быстро обернулся и окинулъ взглядомъ говорившаго. Наружность послѣдняго ничѣмъ не поражала. Онъ былъ одѣть въ черный бархатный камзолъ съ короткимъ плащемъ и черной маской на лицѣ, и по видимому принадлежалъ къ числу сопровождавшихъ Мерлина, хотя нарядъ его и не былъ такъ фантастиченъ, какъ у большинства лицъ, составлявшихъ свиту стараго волшебника.
   -- Кто вы, и что вамъ отъ меня надо? спросилъ Лестеръ голосомъ, ясно изобличавшимъ тревожное состояніе его души.
   -- Ничего дурнаго, милордъ, отвѣчала маска,-- напротивъ много хорошаго и для васъ почетнаго, если вы захотите какъ слѣдуетъ понять мое намѣреніе.
   -- Я не могу говорить съ человѣкомъ, имя котораго мнѣ неизвѣстно, возразилъ Лестеръ, страшась самъ не зная чего;-- знакомые же мои могутъ выбрать болѣе удобное время для бесѣды со мной.
   И онъ хотѣлъ удалиться, но маска его удержала.
   -- Лица, дѣла которыхъ касаются вашей чести, милордъ, имѣютъ право говорить съ вами во всякое время, и вы, чтобы удовлетворить ихъ, должны отложить въ сторону всякое другое занятіе.
   -- Моей чести? воскликнулъ Лестеръ: -- кто смѣетъ въ ней сомнѣваться?
   -- Ваше поведеніе, милордъ, можетъ подать къ тому поводъ, и объ этомъ то именно я и хочу съ вами говорить.
   -- Какая дерзость! сказалъ Лестеръ.-- Вы злоупотребляете гостепріимствомъ, которое мнѣ мѣшаетъ васъ наказать, какъ вы заслуживаете. Ваше имя?
   -- Эдмундъ Тресиліанъ изъ Корнваллиса, отвѣчала маска.-- Языкъ мой въ теченіе двадцати четырехъ часовъ былъ связанъ обѣщаніемъ, теперь этотъ срокъ прошелъ, и я могу говорить. Милордъ, желая быть справедливымъ въ отношеніи васъ, я прежде всего обращаюсь къ вамъ.
   Изумленіе Лестера, когда онъ услышалъ ненавистное имя человѣка, котораго считалъ своимъ злѣйшимъ врагомъ, было такъ велико, что онъ на мгновеніе точно окаменѣлъ. Но затѣмъ въ душѣ его пробудилась такая неудержимая жажда мести, которая можетъ быть сравнена развѣ только съ той жаждой, которою терзается странникъ въ пустынѣ, отыскивая и не находя источникъ свѣжей воды. Однако у него хватило на столько самообладанія, чтобъ не заколоть тутъ же на мѣстѣ дерзкаго злодѣя, который, такъ жестоко оскорбивъ его, осмѣливался еще являться къ нему съ какими то требованіями. Онъ даже рѣшился на время подавить въ себѣ всякое проявленіе гнѣва, и выпытать у Тресиліана его намѣренія, съ цѣлью потомъ вѣрнѣе ему отмстить. Поэтому онъ голосомъ, едва слышнымъ отъ усилія, которое надъ собой дѣлалъ, спросилъ: чего требуетъ отъ меня мистеръ Эдмундъ Тресиліанъ.
   -- Правосудія, милордъ! спокойно, но твердо отвѣчалъ Тресиліанъ.
   -- Правосудія? Всѣ имѣютъ на него право, а вы, мистеръ Тресиліанъ, болѣе нежели кто либо, и потому будьте спокойны, вы его получите.
   -- Я этого и ожидалъ отъ вашего благородства, сказалъ Тресиліанъ;-- но время не терпитъ, и я непремѣнно долженъ сегодня же съ вами объясниться. Могу я придти къ вамъ въ комнату?
   -- Нѣтъ, сурово возразилъ Лестеръ.-- Мы съ вами встрѣтимся, но не подъ крышей, да еще моей собственной, а подъ открытымъ небомъ.
   -- Вы чѣмъ то разсержены или недовольны, милордъ, сказалъ Тресиліанъ;-- но увѣряю васъ, во всемъ этомъ нѣтъ причины для гнѣва. Впрочемъ, для меня все равно въ какомъ мѣстѣ, лишь бы вы согласились мнѣ дать полчаса времени.
   -- Я надѣюсь, что для васъ будетъ достаточно и меньше, отвѣчалъ Лестеръ.-- Когда королева удалится въ свои покои, приходите въ Забаву.
   -- Непремѣнно, согласился Тресиліанъ и ушелъ. Лестеромъ овладѣла необыкновенная радость.
   -- Наконецъ-то, сказалъ онъ,-- мнѣ благопріятствуетъ Небо. Оно отдаетъ мнѣ въ руки злодѣя, который наложилъ на меня клеймо позора и причинилъ мнѣ невыразимыя муки. Я болѣе не стану роптать на судьбу: она представляетъ мнѣ случай сначала открыть всѣ хитрости, какими онъ еще надѣется меня обойдти, а затѣмъ его уличить и наказать. А теперь пора вернуться къ моему посту! Онъ мнѣ болѣе не страшенъ: не дальше какъ въ полночь моя месть будетъ удовлетворена.
   Между тѣмъ, какъ въ головѣ Лестера тѣснились подобныя мысли, толпа почтительно передъ нимъ, разступалась, пропуская его назадъ къ королевѣ, возлѣ которой онъ и помѣстился, возбуждая всеобщую зависть и удивленіе къ своей блестящей наружности. Но еслибъ завидовавшіе и удивлявшіеся ему могли заглянуть въ глубину его души, то они увидали бы, что она была переполнена черными замыслами, преступнымъ честолюбіемъ, оскорбленной любовью, жаждой мести, сознательной жестокостью, самыми разнообразными и противоположными страстями, которыя вращались въ ней какъ злые духи въ заколдованномъ кругу. Кто тогда, начиная съ самыхъ честолюбивыхъ вельможъ и кончая послѣднимъ изъ слугъ, согласился бы помѣняться мѣстомъ съ любимцемъ Елизаветы, владѣльцемъ Кенильвортскаго замка?
   Съ приближеніемъ Лестера къ королевѣ его ожидали новыя муки.
   -- Вы пришли какъ разъ во время, милордъ, сказала она,-- чтобъ разрѣшить споръ между этими дамами. Серъ Ричардъ Варней просилъ у насъ позволенія самому увести изъ замка свою больную жену. Заручившись уже вашимъ позволеніемъ, милордъ, онъ конечно могъ расчитывать и на наше. Само собой разумѣется, что мы его не удерживаемъ и предоставляемъ бѣдную молодую женщину его нѣжнымъ заботамъ и попеченіямъ. Но вы должны знать, что серъ Ричардъ Варней ныньче весь, день сильно ухаживалъ за нашими дамами. Вотъ герцогиня Рутландъ и утверждаетъ, будто онъ довезетъ свою жену не дальше ближайшаго озера, куда и погрузитъ ее съ приказомъ поселиться въ хрустальнымъ дворцѣ, о которомъ намъ недавно разсказывала очарованная нимфа. Самъ же онъ вернется сюда веселымъ вдовцемъ осушать свои слезы и искать себѣ въ нашей свитѣ вознагражденія за понесенную утрату. Что вы на это скажете, милордъ? Мы видѣли Варнея въ двухъ или трехъ различныхъ видахъ. Вамъ лучше извѣстны его настоящія свойства. Какъ вы думаете, способенъ онъ на злодѣйскій поступокъ съ своей бѣдной женой?
   Лестеръ пришелъ въ крайнее замѣшательство, но положеніе его было опасно и требовало немедленнаго отвѣта. Дамы, сказалъ онъ, слишкомъ легко думаютъ о своемъ собственномъ полѣ, если полагаютъ, что онѣ могутъ быть достойны подобной участи, или же онѣ слишкомъ строго судятъ мужчинъ, предполагая насъ способными на такой поступокъ съ невиновной женщиной.
   -- Слышите, лэди, обратилась къ нимъ Елизавета:-- онъ какъ и всѣ особы его пола старается оправдать жестокость муяічинъ, обвиняя насъ въ непостоянствѣ.
   -- Не говорите насъ, ваше величество, возразилъ графъ.-- Мы утверждаемъ, что низшаго разряда женщины, какъ и меньшія небесныя свѣтила, имѣютъ свои уклоненія и измѣненія, но кто осмѣлится упрекнуть въ непостоянствѣ само солнце или Елизавету?
   Затѣмъ разговоръ принялъ менѣе опасное направленіе, и Лестеръ поддерживалъ его съ большимъ одушевленіемъ, не смотря на страшную душевную пытку. Елизавета находила такое удовольствіе въ его оживленной бесѣдѣ, что часы пробили полночь, а она еще и не думала удаляться на покой -- необыкновенное обстоятельство для нея, такъ какъ она вела чрезвычайно правильный образъ жизни. Наконецъ она подала сигналъ, и все общество разошлось по своимъ комнатамъ, гдѣ предалось отдохновенію въ ожиданіи завтрашнихъ празднествъ.
   Несчастный владѣлецъ замка и распорядитель всѣхъ этихъ удовольствій былъ занятъ совсѣмъ другаго рода мыслями. Придя къ себѣ онъ послалъ за Варнеемъ, чтобъ онъ немедленно къ нему явился. Посланный вернулся съ извѣстіемъ, что серъ Ричардъ Варней съ часъ тому назадъ оставилъ замокъ, въ сопровожденіи трехъ другихъ особъ, изъ которыхъ одна была въ носилкахъ.
   -- Какъ могъ онъ выѣхать изъ замка, когда уже была разставлена стража? спросилъ Лестеръ:-- я думалъ что онъ уѣдетъ только на разсвѣтѣ.
   -- Онъ, какъ я слышалъ, удовлетворительно обяснилъ стражѣ причину своего отъѣзда, отвѣчалъ слуга,-- и кромѣ того онъ показалъ вашъ перстень...
   -- Правда, правда, сказалъ Лестеръ,-- тѣмъ не менѣе онъ слишкомъ поторопился. Не остался ли здѣсь кто нибудь изъ его слугъ?
   -- Когда серъ Ричардъ Варней уѣзжалъ, милордъ, то нигдѣ нельзя было найдти Микеля Ламбурна. Серъ Ричардъ очень сердился. Я сейчасъ видѣлъ Ламбурна: онъ сѣдлалъ коня, чтобы скакать вслѣдъ за своимъ господиномъ.
   -- Позови его сюда, приказалъ Лестеръ:-- у меня есть для него порученіе къ серу Ричарду.
   Слуга ушелъ. Лестеръ въ глубокомъ раздумьѣ ходилъ по комнатѣ. Варней ужъ черезъ чуръ ревностенъ, говорилъ онъ: слишкомъ торопится. Конечно онъ меня любитъ, но у него есть свои собственныя цѣли, и онъ неуклонно ихъ преслѣдуетъ. Его возвышеніе зависитъ отъ моего, и онъ выказалъ ужъ слишкомъ много усердія въ устраненіи препятствій, стоящихъ между мной и королевскимъ саномъ. Я жестоко оскорбленъ и рѣшился ее наказать, но хочу сдѣлать это обдуманнѣе. Слишкомъ большая поспѣшность, я чувствую это даже теперь, зажжетъ въ моей груди адское пламя. Нѣтъ, пока довольно и одной жертвы, а она у меня уже въ рукахъ.
   Лестеръ бросился къ столу и торопливо написалъ слѣдующія строки:
   -- Серъ Ричардъ Варней. Мы рѣшились отложить исполненіе возложеннаго на васъ порученія. Приказываемъ вамъ не предпринимать ничего въ отношеніи графини, пока не получите отъ насъ новыхъ предписаній. Требуемъ также вашего немедленнаго возвращенія въ Кенильвортъ, лишь только вы благополучно доставите на мѣсто ввѣренную вашимъ попеченіямъ особу. Если же заботы о ея безопасности задержатъ васъ при ней долѣе чѣмъ мы предполагаемъ, то приказываемъ вамъ немедленно отослать намъ обратно съ надежнымъ человѣкомъ нашъ перстень, который намъ въ настоящее время очень нуженъ. Полагаясь на точное исполненіе вами нашихъ приказаній и поручая васъ благости Божіей, мы остаемся расположенный къ вамъ другъ и господинъ, Р. Лестеръ.
   Дано въ нашемъ Кенильвортскомъ замкѣ сего десятаго іюля тысяча.пятьсотъ семьдесятъ пятаго года.
   Едва успѣлъ Лестеръ окончить и запечатать свое посланіе, какъ въ комнату явился Микель Ламбурнъ. Онъ былъ въ высокихъ сапогахъ и дорожномъ платьѣ, подпоясанный широкимъ кушакомъ, съ войлочной шляпой на головѣ.
   -- На какой службѣ ты состоишь? спросилъ у него Лестеръ.
   -- Я конюшій вашего конюшаго, милордъ, отвѣчалъ Ламбурнъ съ своимъ обычнымъ нахальствомъ.
   -- Совѣтую тебѣ немного попридержать свой языкъ, замѣтилъ ему Лестеръ:-- твои шутки могутъ быть умѣстны въ присутствіи сера Ричарда Варнея, но вовсе не приличны въ моемъ. Какъ скоро надѣешься ты догнать твоего господина?
   -- Черезъ часъ ѣзды, милордъ, если лошадь и всадникъ выдержутъ, сказалъ Ламбурнъ, мгновенно измѣнивъ свое обращеніе и переходя отъ тона, близкаго къ фамильярности, къ глубочайшей почтительности. Графъ измѣрилъ его взглядомъ.
   -- Я о тебѣ слышалъ, замѣтилъ онъ:-- говорятъ что ты малый расторопный, но гуляка и забіяка, потому я сомнѣваюсь, можно ли тебѣ поручить важное дѣло.
   -- Милордъ, возразилъ Ламбурнъ,-- я былъ на своемъ вѣку солдатомъ, морякомъ, путешественикомъ и авантюристомъ. Все это такія положенія, въ которыхъ люди спѣшатъ наслаждаться настоящимъ днемъ, потому что не увѣрены въ завтрашнемъ. Но если я иногда и злоупотребляю собственнымъ досугомъ, за то никогда не пренебрегаю моими обязанностями въ отношеніи господина, которому служу.
   -- Позаботься, чтобы такъ было въ настоящемъ случаѣ, сказалъ Лестеръ,-- и это послужитъ тебѣ въ пользу. Доставь это письмо какъ можно скорѣе въ руки серу Ричарду Варнею.
   -- Мое порученіе этимъ и ограничивается? спросилъ Ламбурнъ.
   -- Да, отвѣчалъ Лестеръ, -- но для меня чрезвычайно важно, чтобы ты его исполнилъ со всевозможной точностью и поспѣшностью.
   -- Я не пощажу ни себя, ни моего коня, сказалъ Ламбурнъ, и немедленно откланялся.
   -- Такъ вотъ конецъ моей аудіенціи, отъ которой я такъ много ожидалъ! ворчалъ онъ про себя, идя вдоль длинной галереи и спускаясь внизъ по задней лѣстницѣ.-- Ахъ чортъ возьми! Я думалъ, что графу нужны мои услуги для какой нибудь тайной интриги, а вмѣсто того мнѣ просто на просто поручаютъ отдать письмо. Ну что-жъ, его воля будетъ исполнена, и это, какъ говоритъ милордъ, можетъ со временемъ принести мнѣ пользу. Вѣдь дитя прежде чѣмъ начать ходить ползаетъ; такъ же точно должны поступать и начинающіе свою службу при дворѣ. А пока мнѣ никто не мѣшаетъ заглянуть въ письмо, которое къ тому же очень небрежно запечатано. Исполнивъ свое намѣреніе, Ламбурнъ радостно всплеснулъ руками и воскликнулъ:-- Графиня... графиня... У меня въ рукахъ тайна, которая или сдѣлаетъ изъ меня человѣка, или въ конецъ погубитъ... Впередъ, Баярдъ! прибавилъ онъ, выводя изъ конюшни лошадь; твоимъ бокамъ сейчасъ предстоитъ знакомство съ моими шпорами.
   Ламбурнъ вскочилъ на коня и выѣхалъ изъ замка черезъ заднія ворота, гдѣ его свободно пропустили, благодаря распоряженію, сдѣланному на этотъ случай серомъ Ричардомъ Варнеемъ.
   Оставшись одинъ, Лестеръ переодѣлся. Онъ замѣнилъ свой пышный нарядъ другимъ, болѣе скромнымъ, накинулъ на себя плащъ, и вооружась лампой, направился сквозь тайный проходъ къ небольшому выходу во дворъ, примыкавшій къ Забавѣ. Мысли его были гораздо спокойнѣе и отчетливѣе, нежели во все послѣднее время. Онъ старался даже въ собственныхъ глазахъ выставить себя человѣкомъ, который не столько самъ согрѣшилъ, сколько согрѣшили противъ него другіе.
   -- Мнѣ нанесено жестокое оскорбленіе, размышлялъ онъ, но я воздержался отъ немедленной мести, которая была у меня въ рукахъ, и ограничился только тѣмъ что мужественно и благородно. Но неужели узы, опозоренныя этой жалкой женщиной, должны меня на вѣки съ ней связывать и препятствовать мнѣ въ достиженіи величія, къ которому меня призываетъ сама судьба? Нѣтъ, вѣдь есть же средства развязать эти узы, не порывая жизненныхъ нитей? Она нарушила нашъ союзъ, и онъ въ глазахъ Божіихъ больше не существуетъ. Насъ раздѣлятъ необозримыя пространства; между нами раскинется широкая пелена океана, и волны его, поглотившія столько судовъ, будутъ однѣ хранилищами страшной тайны.
   Такими размышленіями Лестеръ пытался примирить свою совѣсть со столь быстро задуманнымъ планомъ своей мести и съ честолюбивыми замыслами, которые до такой степени слились со всѣми его стремленіями и цѣлями въ жизни, что онъ уже не былъ въ силахъ отъ нихъ отказаться. Онъ постепенно убѣдилъ себя, что месть его есть ни что иное какъ дѣйствіе правосудія, и притомъ весьма великодушнаго по своей умѣренности.
   Въ такомъ настроеніи духа мстительный и честолюбивый графъ вошелъ въ Забаву, въ ту минуту залитую мягкимъ луннымъ свѣтомъ. Серебристые лучи играли и переливались, отражаясь въ бѣломъ камнѣ панелей, балюстрадъ и различныхъ архитектурныхъ украшеній. Ни малѣйшее облачко не помрачало небесной лазури и было почти также свѣтло, какъ если бы солнце только что скрылось за горизонтомъ. Мраморныя статуи казались въ этомъ блѣдномъ свѣтѣ привидѣніями въ бѣлыхъ саванахъ; фонтаны бросали вверхъ свои струи какъ бы съ цѣлью окрасить ихъ въ лунные лучи, чтобы онѣ послѣ, падая въ басейнъ, разсыпались серебромъ. День былъ знойный, и вѣтерокъ, вѣявшій теперь на терасѣ, производилъ въ воздухѣ такое же легкое движеніе, какое производитъ вѣеръ, когда имъ нѣжно машетъ себѣ въ лице юная красавица. Соловьи, гнѣзда которыхъ были разсѣяны по саду, неумолкаемымъ пѣніемъ вознаграждали себя за дневное молчаніе. Они щелкали и свистали, каждый отдѣльно, или сливаясь въ цѣлый хоръ, причемъ пѣснь ихъ звучала то громко и весело, то тихо и нѣжно. Ихъ трели, переливаясь и переходя изъ тона въ тонъ, какъ бы выражали свое наслажденіе ночью, которой они сообщали новое очарованіе.
   Погруженный въ думы, не имѣвшія ничего общаго ни съ журчаніемъ воды, ни съ луннымъ свѣтомъ, ни съ пѣньемъ соловьевъ, Лестеръ, медленно ходилъ по терасѣ. Укутанный въ плащъ, съ мечомъ подъ рукой, онъ тщетно озирался, ожидая появленія другаго человѣческаго существа.
   -- Я вовлеченъ въ обманъ моимъ собственнымъ великодушіемъ, думалъ онъ:-- я допустилъ бездѣльника скрыться... онъ пожалуй отправился въ погоню за ней... она подъ такимъ слабымъ конвоемъ...
   Но мысли его были внезапно прерваны. Обратясь ко входу, онъ увидѣлъ медленно подвигавшуюся къ терасѣ человѣческую фигуру, которая, бросая отъ себя тѣнь, мимоходомъ омрачала встрѣчавшіеся на ея пути предметы.
   -- Не поразить ли мнѣ его прежде чѣмъ я услышу его ненавистный голосъ? подумалъ Лестеръ, хватаясь за рукоять меча.-- Нѣтъ, лучше подождать и посмотрѣть что онъ замышляетъ. Какъ ни гнусно подобное зрѣлище, но я хочу прежде увидать, какъ будетъ передо мной взвиваться эта отвратительная гадина, затѣмъ уже испробую надъ ней свои силы и безпощадно раздавлю ее.
   Онъ пересталъ сжимать рукоять меча и медленно пошелъ на встрѣчу Тресиліану, усиливаясь сохранить самообладаніе.
   Тресиліанъ низко ему поклонился; графъ въ отвѣтъ слегка кивнулъ головой и сказалъ:
   -- Вы желали имѣть со мной совѣщаніе, серъ. Я здѣсь, и готовъ васъ слушать.
   -- Милордъ, началъ Тресиліанъ,-- я такъ сильно желаю найдти въ васъ терпѣливаго... нѣтъ, болѣе того, благосклоннаго слушателя, что готовъ даже снизойти до оправданія передъ вами. Вы меня считаете врагомъ, не правда ли?
   -- Мнѣ кажется, я имѣю на это нѣкоторый поводъ, отвѣчалъ Лестеръ, видя что Тресиліанъ остановился, ожидая отвѣта.
   -- Вы ко мнѣ несправедливы, милордъ. Я не слуга и не приверженецъ, а только другъ графа Сусекса, котораго при дворѣ называютъ вашимъ соперникомъ. Кромѣ того, я уже давно убѣдился, что придворная жизнь съ ея интригами вовсе для меня не годится.
   -- Безъ сомнѣнія, серъ, подтвердилъ Лестеръ:-- есть занятія, болѣе достойныя ученаго мужа, какимъ васъ считаютъ, мистеръ Тресиліанъ. Любовь также, какъ и честолюбіе; имѣетъ свои интриги.
   -- Я вижу, милордъ, возразилъ Тресиліанъ, что вы придаете слишкомъ большую важность моей привязанности къ несчастной молодой женщинѣ, о которой я намѣренъ съ вами говорить. Вы даже пожалуй думаете, что мной руководить не столько чувство справедливости, сколько ревность.
   -- Вамъ нѣтъ дѣла до моихъ мыслей, серъ, замѣтилъ графъ,-- продолжайте. До сихъ поръ вы говорили только о себѣ. Конечно это достойный предметъ для разговора, но меня лично онъ слишкомъ мало интересуетъ для того, чтобъ я для него согласился жертвовать моимъ отдыхомъ. Прошу васъ, серъ, избавьте меня отъ дальнѣйшихъ предисловій. Идите прямо къ дѣлу, если только у васъ дѣйствительно есть до меня дѣло. А когда вы кончите, я въ свою очередь вамъ кое-что сообщу.
   -- Извольте, милордъ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- я буду говорить безъ дальнѣйшихъ предисловій. Мое дѣло такъ близко касается вашей чести, что я увѣренъ, вы не сочтете потеряннымъ то время, которое посвятите мнѣ. Я долженъ потребовать у васъ отчета въ судьбѣ несчастной Эми Робсартъ, исторія которой вамъ слишкомъ хорошо извѣстна. Мнѣ очень жаль, что я съ самаго начала не обратился къ вамъ за правосудіемъ и не избралъ васъ судьей между мной и негодяемъ, который причинилъ ей столько зла. Милордъ, она бѣжала изъ самаго опаснаго и незаконнаго заточенія, и явилась сюда съ цѣлью лично попытаться смягчить своего недостойнаго мужа. Съ меня же она взяла слово, что я ничего не предприму, пока она сама не испытаетъ своихъ силъ, чтобы заставить признать свои права.
   -- Тише, серъ, остановилъ его Лестеръ,-- вы кажется забываете съ кѣмъ говорите.
   -- Я говорю о ея недостойномъ мужѣ, милордъ, повторилъ Тресиліанъ,-- и даже мое уваженіе къ вамъ не можетъ заставить отзываться о немъ въ болѣе мягкихъ выраженіяхъ. Несчастную женщину отъ меня скрываютъ; ее запрятали въ отдаленную часть замка, а можетъ быть ее даже и совсѣмъ отсюда увезли въ какое нибудь мѣсто заточенія, болѣе удобное для выполненія злодѣйскихъ замысловъ. Милордъ, этому необходимо положить конецъ. Я уполномоченъ такъ говорить ея отцомъ. Существованіе этого несчастнаго брака должно быть доказано въ присутствіи королевы, а злополучной молодой женщинѣ слѣдуетъ предоставить право самой распорядиться своей дальнѣйшей судьбой. Въ заключеніе позвольте вамъ замѣтить, милордъ, что ничья честь не заинтересована такъ въ скорѣйшемъ удовлетвореніи моихъ требованій, какъ ваша.
   Графъ не могъ придти въ себя отъ изумленія при видѣ такого, какъ ему казалось, крайняго безстыдства со стороны человѣка, котораго онъ считалъ виновникомъ своего несчастія. Откуда бралась у Тресиліана смѣлость, чтобы защищать свою преступную сообщницу, какъ будто она была невиннѣйшая изъ женщинъ, а онъ самымъ безкорыстнымъ адвокатомъ? Изумленіе графа нисколько не уменьшилось вслѣдствіе горячности, съ какой Тресиліанъ настаивалъ, чтобъ за Эми было признано положеніе, которое она обезчестила, и преимущества, которыя она конечно поспѣшила бы раздѣлять съ своимъ любовникомъ. Молчаніе Тресиліана длилось уже болѣе минуты, а графъ все еще не могъ опомниться отъ удивленія. Не мудрено, если онъ потомъ, подъ вліяніемъ своихъ предубѣжденій, не могъ совладать съ обуявшей его затѣмъ яростью.
   -- Я васъ выслушалъ, не прерывая, мистеръ Тресиліанъ, сказалъ онъ,-- и благодарю Бога, что моимъ ушамъ еще впервые приходится слышать такія безстыдныя рѣчи. Вы конечно гораздо болѣе заслуживаете быть наказаннымъ плетью палача, нежели мечомъ джентльмена, но тѣмъ не менѣе... бездѣльникъ, защищайся!
   И скинувъ плащъ, онъ сильно ударилъ Тресиліана по плечу еще не обнаженнымъ мечомъ, который вслѣдъ затѣмъ вынулъ и принялъ наступательную позицію. Запальчивый тонъ Лестера сначала произвелъ на Тресиліана тоже самое дѣйствіе, какое передъ тѣмъ имѣли на графа его собственныя слова. Но изумленіе незамедлило въ немъ уступить мѣсто гнѣву, когда за незаслуженной оскорбительной рѣчью послѣдовалъ еще и ударъ. Тресиліанъ также быстро обнажилъ мечъ. Хотя онъ и уступалъ Лестеру въ искуствѣ владѣть этимъ оружіемъ, однако былъ на столько знакомъ съ его употребленіемъ, чтобъ съ честью поддержать борьбу. Къ тому же онъ въ настоящую минуту былъ гораздо спокойнѣе своего противника, ярость котораго объяснялъ или припадкомъ безумія или какимъ то непонятнымъ заблужденіемъ.
   Поединокъ длился уже нѣсколько минутъ; еще ни та, ни другая сторона не была ранена. Вдругъ подъ портикомъ, у входа на терасу послышались голоса и шумъ быстро приближавшихся шаговъ.
   -- Намъ помѣшали! воскликнулъ Лестеръ.-- Слѣдуйте за мной! сказалъ онъ своему противнику.
   Въ эту же самую минуту изъ подъ портика раздался голосъ, говорившій: А вѣдь молодчикъ то правъ, здѣсь и впрямъ дерутся.
   Лестеръ между тѣмъ увлекъ Тресиліана за одинъ изъ фонтановъ, за которымъ они и спрятались, пока мимо ихъ проходило шесть тѣлохранителей изъ королевской стражи. О7и слышали какъ одинъ изъ нихъ говорилъ: Ну гдѣ намъ отыскать ночью посреди всѣхъ этихъ брызгалокъ, клѣтокъ, да норъ! Но если намъ не удастся ихъ словить до конца этой алеи, то мы вернемся назадъ и останемся караулить у входа, такъ что утромъ имъ никакъ не миновать нашихъ рукъ.
   -- Нечего сказать, замѣтилъ другой,-- хорошее дѣло затѣяли они: обнажать мечи въ мѣстопребываніи королевы, почти въ ея собственномъ дворцѣ! Чортъ бы ихъ побралъ! Это вѣрно какія нибудь пьяные забіяки. Даже жаль было бы поймать ихъ. Вѣдь за это наказываютъ отсѣченіемъ руки, не правда ли? Ужъ слишкомъ тяжко, право, лишиться руки за то что поигралъ оружіемъ, которое само собой такъ и напрашивается на дѣло.
   -- Ты самъ забіяка, Джорджъ, возразилъ другой, -- берегись, законъ дѣйствительно таковъ, какъ ты говоришь.
   -- Да, сказалъ первый, только въ настоящемъ случаѣ онъ не совсѣмъ примѣнимъ. Вѣдь мы здѣсь не въ королевскомъ дворцѣ, а въ замкѣ лорда Лестера.
   -- О, отъ этого проступокъ нисколько не уменьшается,-- отвѣчалъ второй:-- если наша государыня настоящая королева какая она и есть на дѣлѣ, да храпитъ ее Богъ! то лордъ Лестеръ почти тоже что король.
   -- Тсъ, бездѣльникъ! остановилъ его третій:-- почему знать кто можетъ насъ услышать.
   Стража прошла мимо, какъ будто ища, но въ сущности гораздо болѣе запятая своимъ разговоромъ, чѣмъ отысканіемъ нарушителей ночнаго покоя.
   Лишь только она миновали терасу, Лестеръ знакомъ пригласилъ Тресиліана слѣдовать за нимъ, и осторожно прокрадываясь, никѣмъ не замѣченный достигъ до портика. Онъ провелъ Тресиліана въ Мервинскую башню, гдѣ ему снова отвели комнату. Разставаясь, онъ ему сказалъ: Если въ васъ есть достаточно мужества, чтобы продолжать и довести до конца то, въ чемъ намъ теперь помѣшали, то не отставайте отъ меня завтра утромъ на прогулкѣ. Я выберу удобную минуту и дамъ вамъ знакъ.
   -- Милордъ, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- въ другое время я вѣроятно попытался бы добиться отъ васъ причины этой странной ненависти ко мнѣ. Но вы наложили мнѣ на плечо клеймо, которое можетъ смыть одна только кровь; и если бы вы дѣйствительно уже находились на той высотѣ, на которую возноситесь въ своихъ мечтахъ, я и тогда потребовалъ бы у васъ удовлетворенія за нанесенное мнѣ тяжкое оскорбленіе.
   Съ этими словами они разстались, но для Лестера еще не кончились ночныя приключенія. Чтобы проникнуть въ тайный проходъ, который велъ въ его комнату, ему надлежало пройдти мимо Сентлоской башни. Тамъ онъ наткнулся на лорда Гунсдона, полуодѣтаго и съ обнаженнымъ мечомъ въ рукахъ.
   -- Васъ также разбудилъ этотъ шумъ, милордъ? спросилъ старый воинъ.-- Хорошіе у васъ здѣсь порядки, нечего сказать! Въ вашемъ замкѣ ночи также шумны; какъ и дни. Часа два тому назадъ я былъ разбуженъ криками бѣдной, страдающей умственнымъ разстройствомъ, лэди Варней, которую мужъ насильно отсюда увозилъ. Увѣряю васъ, что еслибъ не воля королевы и не ваше ручательство, я непремѣнно раскроилъ бы черепъ Варнею. А теперь кто-то у васъ подрался въ Забавѣ, или какъ вы ее тамъ называете вашу каменную терасу, гдѣ у васъ разставлено столько разныхъ игрушекъ?
   Первая часть рѣчи почтеннаго вельможи какъ ножемъ порѣзала сердце графа; на послѣднюю онъ отвѣчалъ, что самъ также слышалъ звукъ оружія и вышелъ, чтобы расправиться съ дерзкими, осмѣлившимися на такой поступокъ въ мѣстѣ, которое королева почтила своимъ присутствіемъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, сказалъ Гунсдонъ,-- я радъ буду вашему обществу, милордъ.
   Лестеру ничего болѣе не оставалось, какъ сопровождать стараго лорда обратно въ Забаву. Тамъ они узнали отъ тѣлохранителей, находившихся подъ непосредственнымъ начальствомъ Гунсдона, что ихъ поиски за виновниками безпорядка оказались безуспѣшными. Суровый воинъ отпустилъ имъ за ихъ труды нѣсколько бранныхъ словъ, въ родѣ: лѣнивыхъ бездѣльниковъ и негодныхъ тварей. Лестеръ также счелъ нужнымъ разсердиться за то, что не было сдѣлано никакого открытія. Въ заключеніе онъ намекнулъ лорду Гупсдопу, что весь этотъ шумъ могъ быть произведенъ подгулявшей молодёжью, которая вѣроятно теперь уже достаточно наказана страхомъ, испытаннымъ во время поисковъ за ней. Гунсдонъ, самъ придерживавшійся кубка, допустилъ, что лишняя кружка вина прикрываетъ многія изъ тѣхъ шалостей, на которыя сама же вызываетъ.-- Но, прибавилъ онъ, вамъ бы слѣдовало, милордъ, нѣсколько умѣрить вашу щедрость на эль, вино и ликеры, а не то, я предвижу, мнѣ придется скоро отводить у себя въ караульнѣ помѣщеніе для этихъ молодцевъ, да вдобавокъ еще угощать ихъ ударами ремня. А вслѣдъ за этимъ предостереженіемъ позвольте пожелать вамъ покойной ночи.
   Довольный, что наконецъ можетъ отъ него избавиться, Лестеръ съ нимъ распростился у входа въ его комнату, а самъ, проникнувъ въ тайный проходъ, взялъ оставленную тамъ лампу, и при ея слабомъ мерцаніи добрался до своей спальни.
   

ГЛАВА XXXIX.

   
   Прочь, прочь съ дороги! Мой конь лишь только очутился вблизи отъ царственной особы, тотчасъ сталъ на дыбы. Сказать вамъ правду, онъ произошелъ на свѣтъ при Елизаветѣ, въ то время когда великолѣпный графъ Лестеръ чествовалъ ее у себя въ замкѣ.

Бенъ Джонсонъ.-- Совиный маскарадъ.

   Зрѣлище, приготовленное на слѣдующій день для увеселенія королевы и ея двора, должно было изображать битву англичанъ съ датчанами. Жители Ковентри взяли на себя устройство этого представленія согласно старинному обычаю въ ихъ городѣ, засвидѣтельствованному многими историками и лѣтописцами. При этомъ одна часть горожанъ изображала саксовъ, другая датчанъ. Декламируя грубые стихи, въ которыхъ описывалась борьба между этими двумя націями, они осыпали другъ друга ударами и прославляли геройство англійскихъ женщинъ, бывшихъ, какъ гласитъ исторія, главными виновницами истребленія датчанъ въ Гоктайдѣ, въ 1012 году. Такого рода представленія издавна составляли, любимую забаву ковентрійцевъ, но были прекращены по настояніямъ одного пастора изъ пуританъ, который пріобрѣлъ большое вліяніе надъ главными представителями городскаго начальства. Въ настоящемъ случаѣ все населеніе Ковентри обратилось къ Елизаветѣ съ просьбой не только по прежнему разрѣшить эту забаву, но еще и почтить ее своимъ присутствіемъ. Вопросъ объ этомъ былъ внесенъ въ совѣтъ, повсюду слѣдовавшій за королевой для обсужденія и немедленнаго рѣшенія текущихъ дѣлъ. Многіе изъ членовъ отнеслись къ нему недоброжелательно, но онъ встрѣтилъ поддержку въ самой Елизаветѣ. Такого рода игры, говорила она, доставляютъ невинную забаву людямъ, которые безъ того пожалуй станутъ искать гораздо худшихъ развлеченій. Что же касается духовенства, то оно конечно заслуживаетъ похвалъ за свою ученость и за свое благонравіе, по напрасно оно уже такъ строго преслѣдуетъ увеселенія своихъ прихожанъ. Такимъ образомъ зрѣлище было дозволено.
   Въ назначенный день послѣ завтрака, по свидѣтельству мистера Лэньгама состоявшаго изъ амврозіи, ея величество со свитой расположилась на одной изъ галерей, чтобы оттуда смотрѣть на предстоящую битву. По данному сигналу открылись ворота охотничьяго парка, и пропустили конницу и пѣхоту обѣихъ воюющихъ сторонъ. Нѣкоторые изъ горожанъ, съ цѣлью изобразить высшій классъ, какъ датчанъ, такъ и англичанъ, нарядились въ фантастическіе рыцарскіе доспѣхи, но имъ во избѣжаніе несчастій воспрещено было воевать на настоящихъ лошадяхъ. Всѣ они гарцовали на деревянныхъ конькахъ, какіе въ былое время составляли главную прелесть мавританскаго танца, и по сію пору еще красуются на сценѣ въ большомъ сраженіи, заканчивающемъ трагедію мистера Бейя. Представленіе это въ сущности было не что иное, какъ подражаніе болѣе пышнымъ зрѣлищамъ, въ которыхъ участвовали дворяне и придворные. Но эти послѣдніе обыкновенно старались какъ можно вѣрнѣе передавать изображаемыя ими личности, тогда какъ гоктайдскіе актеры, принадлежавшіе низшему слою общества, заботились только о томъ, чтобы одежда ихъ была какъ можно пестрѣе, и ярче. Здѣсь не мѣсто подробно описывать ихъ костюмы. Замѣтимъ только, что они поражали своей забавной оригинальностью, равно какъ и оружіе воиновъ. Оно правда наносило сильные удары, но состояло исключительно изъ длинныхъ кольевъ, вмѣсто пикъ, и здоровыхъ дубинокъ, вмѣсто мечей. А для огражденія себя отъ ударовъ, какъ конница такъ и пѣхота были снабжены крѣпкими кожаными шлемами и щитами.
   Капитанъ Коксъ, знаменитый ковентрійскій юмористъ, авторъ балладъ, алманаховъ и грошевыхъ разсказцевъ, собраніе которыхъ, обернутое въ пергаментъ и для большей безопасности перевязанное бичевкой, до сихъ поръ составляетъ завидную находку для антикварія,-- самолично распоряжался представленіемъ, бодро возсѣдая на своемъ деревянномъ конькѣ, и по словамъ Лэньгаыа молодецки скакалъ передъ рядами англійской конницы, размахивая длиннымъ мечомъ, подобно испытанному въ бою воину, который при осадѣ Булоньи сражался подъ начальствомъ суроваго короля Генриха. Капитанъ, по праву главнокомандующаго, первый выѣхалъ на арену, предназначавшуюся для битвы. Проѣзжая во главѣ своего отряда мимо королевской галереи, онъ въ видѣ поклона Елизаветѣ поцѣловалъ рукоять своего меча и выкинулъ съ своей лошадкой такую эволюцію, какую врядъ ли еще когда либо производилъ двуногій конекъ, подобный тому, на какомъ онъ скакалъ. Затѣмъ онъ стянулъ свою конницу и пѣхоту на противоположной сторонѣ арены, близъ моста, и расположивъ ихъ тамъ въ стратегическомъ порядкѣ сталъ ожидать появленія своихъ противниковъ.
   Онъ не долго ждалъ. Датчане, равные англичанамъ по числу, по храбрости и по оригинальности вооруженія, не замедлили явиться, предшествуемые въ знакъ своего сѣвернаго происхожденія волынщиками и предводительствуемые главнокомандующимъ, который если и уступалъ кому нибудь въ знаніи военнаго искуства, то развѣ только капитану Коксу. Датчане, какъ наступавшіе, заняли мѣсто подъ королевской галереей, противъ Мортимерской башни, и лишь только тамъ расположились, былъ данъ сигналъ къ началу битвы.
   Первая сшибка враговъ отличалась умѣренностью, такъ какъ обѣ стороны находились подъ вліяніемъ страха попасть въ озеро. но съ прибытіемъ подкрѣпленій, столкновеніе изъ простой схватки перешло въ настоящее побоище. Англичане и датчане, по словамъ мистера Лэньгама, ринулись другъ на друга какъ бараны, воспламененные ревностью, и съ ожесточеніемъ тѣснили одни другихъ.
   То та, то другая сторона одолѣвала, и все это сопровождалось страшнымъ стукомъ дубинокъ о.кожаные щиты. Наконецъ случилось то, чего многіе опасались въ началѣ борьбы: перила моста, можетъ быть не безъ цѣли слабо прикрѣпленныя, уступили натиску сражавшихся и обломились, причемъ пылъ многихъ изъ воиновъ подвергался значительному охлажденію. Это обстоятельство могло бы имѣть болѣе серьезныя послѣдствія, нежели это было прилично для подобной схватки, такъ какъ многіе изъ упавшихъ въ воду вовсе не умѣли плавать, а другіе были слишкомъ обременены своими кожаными и бумажными доспѣхами. Но вѣроятно это предвидѣли, и потому было заготовлено нѣсколько лодокъ, которыя немедленно вытаскивали несчастныхъ воиновъ и доставляли ихъ на берегъ. Тамъ, мокрымъ и упавшимъ духомъ, имъ предлагалось утѣшеніе въ видѣ горячаго эля и другихъ крѣпкихъ напитковъ,-- и они тамъ оставались, не выказывая ни малѣйшей склонности опять вернуться въ столь ожесточенный бой.
   Капитанъ Коксъ одинъ обладалъ пыломъ, котораго ничто не могло охладить. Дважды всадникъ и конь совершали ужасающій скачекъ съ моста въ озеро,-- скачекъ, равный по опасности любому изъ крайнихъ положеній, въ какихъ когда либо находились герои рыцарскихъ временъ, какъ то Амадисъ, Беліанъ, Бевисъ или Гай Варвикъ, о подвигахъ которыхъ капитанъ Коксъ читалъ въ сокращенныхъ изданіяхъ. Одинъ онъ послѣ двухъ такихъ скачковъ, мокрый самъ и съ мокрымъ конемъ, опять бросался въ бой, гдѣ словомъ и примѣромъ воодушевлялъ англичанъ, уже начинавшихъ робѣть. Вслѣдствіе этого датчане, какъ и слѣдовало по справедливости ожидать, потерпѣли полное и рѣшительное пораженіе. Коксъ такимъ образомъ оказался вполнѣ достойнымъ безсмертія, которое за нимъ упрочилъ Бенъ Джонсонъ пятьдесятъ лѣтъ спустя, когда думалъ, что зрѣлищу, устраивавшемуся въ Кенильвортѣ, всего приличнѣе было открыться появленіемъ на сценѣ тѣни капитана на его деревянной лошадкѣ.
   Казалось бы, что подобное грубое, незатѣйливое представленіе не должно бы было придтись по вкусу Елизаветѣ, въ царствованіе которой литература получила новое и блестящее развитіе. Женщина съ утонченными понятіями и энергической волей, она своему двору сообщила то же стремленіе къ изящному, а въ управленіе дѣлами государства ввела мудрую послѣдовательность и неуклонное преслѣдованіе однѣхъ и тѣхъ же цѣлей. Но въ настоящемъ случаѣ -- руководило ли ею политическое желаніе выказать что она сочувствуетъ народнымъ играмъ, или же въ ней заговорилъ воинственный духъ Генриха VIII, только Елизавета отъ души смѣялась карикатурному изображенію рыцарства въ ковентрійскомъ представленіи. Она подозвала къ себѣ графа Сусекса и лорда Гунсдона, имѣя отчасти въ виду примирить перваго съ многочисленными и продолжительными аудіенціями, которыми она во все послѣднее время награждала Лестера. Съ этимъ намѣреніемъ она и завела съ нимъ разговоръ о настоящемъ зрѣлищѣ, гораздо болѣе для него интересномъ, чѣмъ всѣ тѣ, которыя до сихъ поръ были заимствованы изъ древняго міра. Видя королеву расположенной шутить и смѣяться со своими военноначальниками, графъ Лестеръ воспользовался давно выжидаемымъ случаемъ удалиться. Онъ такъ хорошо выбралъ для этого минуту, что всѣ окружавшіе приписали его удаленіе желанію предоставить своему сопернику полную свободу въ бесѣдѣ съ королевой, тогда какъ онъ, въ качествѣ хозяина дома, могъ бы постоянно отстранять его отъ Елизаветы.
   Но самъ Лестеръ не имѣлъ въ виду ничего подобнаго. Лишь только Елизавета заговорила съ Сусексомъ и Гунсдономъ, за спиной котораго стоялъ ухмыляясь во весь ротъ серъ Николасъ Блоунтъ, графъ, сдѣлавъ знакъ наблюдавшему за нимъ Тресиліану, сталъ пробираться сквозь толпу. Съ трудомъ пролагая себѣ путь между посторонними зрителями, которые разинувъ ротъ смотрѣли на битву англичанъ съ датчанами, онъ наконецъ добрался до выхода изъ охотничьяго парка. Тамъ онъ обернулся, чтобъ удостовѣриться, слѣдуетъ ли за нимъ Тресиліанъ, Увидя его также благополучно выбравшимся изъ толпы, онъ вмѣстѣ съ нимъ вышелъ изъ калитки, за которой стоялъ конюхъ, державшій подъ уздцы двухъ осѣдланныхъ коней. Лестеръ вскочилъ на одного изъ нихъ, указывая Тресиліану на другаго. Тотъ молча повиновался.
   Графъ, пришпоривъ лошадь, ни слова не говоря и не останавливаясь, проскакалъ около мили въ направленіи противоположномъ тому, куда любопытство привлекало всѣхъ окрестныхъ жителей. Достигнувъ уединеннаго мѣста на опушкѣ дубовой рощи, онъ сошелъ съ лошади, привязалъ ее къ дереву, перекинулъ черезъ сѣдло свой плащъ, и сказавъ: "здѣсь намъ никто не помѣшаетъ", обнажилъ мечъ.
   Тресиліанъ во всемъ съ точностью слѣдовалъ его примѣру, но въ свою очередь обнажая мечъ не могъ удержаться, чтобъ не сказать:
   -- Милордъ, многіе могутъ засвидѣтельствовать, что гдѣ дѣло идетъ о моей чести, я не боюсь смерти. Поэтому я считаю себя въ правѣ, нисколько притомъ не унижаясь, обратиться къ вамъ за объясненіемъ, почему вы осмѣлились нанести мнѣ оскорбленіе, которое и ставитъ насъ теперь въ такое положеніе другъ противъ друга?
   -- Если вамъ не нравятся такіе знаки моего презрѣнія, возразилъ Лестеръ,-- то беритесь скорѣе за оружіе, иначе я повторю то что вамъ такъ не нравится.
   -- Въ этомъ болѣе не встрѣтится надобности, милордъ, отвѣчалъ Тресиліанъ.-- Богъ будетъ между нами судьей! Если же я васъ поражу, то пусть ваша кровь падетъ на вашу же. голову.
   И съ этими словами они скрестили оружіе.
   Лестеръ со многими другими преимуществами соединялъ еще и умѣнье отлично владѣть оружіемъ. Онъ въ предыдущую ночь на столько убѣдился въ силѣ и ловкости Тресиліана, что теперь счелъ за лучшее дѣйствовать осторожно и не спѣшить, чтобъ вѣрнѣе достигнуть побѣды. Въ теченіе нѣсколькихъ минутъ оба дрались съ одинаковымъ искуствомъ и счастьемъ. Но черезъ чуръ сильный ударъ, нанесенный Тресиліаномъ и ловко отстраненный Лестеромъ, поставилъ перваго въ невыгодное положеніе. Въ слѣдующее затѣмъ мгновеніе графъ выбилъ у него изъ рукъ оружіе и опрокинулъ его на землю. Съ жестокой улыбкой занеся мечъ надъ пораженнымъ противникомъ, и упираясь ногой въ его грудь, Лестеръ требовалъ отъ Тресиліана; чтобъ онъ повинился передъ нимъ во всѣхъ своихъ преступленіяхъ и приготовился къ смерти.
   -- Я ни въ чемъ не виноватъ передъ вами, отвѣчалъ Тресиліанъ,-- и конечно лучше васъ приготовленъ къ смерти. Пользуйтесь вашимъ преимуществомъ и да проститъ вамъ Богъ; я же вамъ не подалъ къ тому никакого повода.
   -- Никакого повода! воскликнулъ графъ.-- Никакаго повода!.. Но стоитъ ли спорить съ такой низкой тварью? Умри же лжецомъ, какимъ ты жилъ!
   Онъ поднялъ мечъ, чтобы нанести ударъ, какъ вдругъ былъ остановленъ сзади.
   Графъ съ яростью обернулся, чтобъ отстранить неожиданное препятствіе, и съ изумленіемъ увидѣлъ, что на рукѣ его повисъ страннаго вида мальчикъ, освободиться отъ котораго онъ не могъ безъ особеннаго усилія. Тресиліанъ между тѣмъ успѣлъ встать и поднять свой мечъ, Лестеръ опять готовился съ бѣшенствомъ на него устремиться, и борьба безъ сомнѣнія возобновилась бы съ новымъ ожесточеніемъ, еслибъ мальчикъ не вцѣпился лорду Лестеру въ колѣни и не закричалъ пронзительнымъ голосомъ, требуя чтобъ его сначала выслушали.
   -- Оставь меня, закричалъ Лестеръ,-- или клянусь Небомъ, я тебя проткну мечомъ! Какое тебѣ дѣло до моей мести?
   -- Какое дѣло! повторилъ неустрашимый мальчикъ,-- но вѣдь мое безуміе причиной вашей кровавой ссоры, а можетъ быть и еще гораздо худшаго зла. Ахъ, если вы желаете, чтобъ къ вамъ вернулся душевный миръ, или вы хотите снова спать безъ тяжкихъ сновидѣній, то вотъ, возьмите, прочтите это письмо, а потомъ дѣйствуйте какъ вамъ заблагоразсудится.
   Говоря это съ энергіей и мольбой, придававшими его странному лицу и голосу что то фантастическое, мальчуганъ подалъ Лестеру небольшой пакетъ, перевязанный длинной прядью свѣтлокаштановыхъ волосъ. Какъ ни былъ онъ взбѣшонъ и ослѣпленъ яростью при видѣ, что у него, такъ сказать, вырываютъ изъ руки его месть, графъ Лестеръ не могъ не уступить просьбѣ этого страннаго созданья.-- Онъ вырвалъ у мальчугана письмо, взглянулъ на надпись и измѣнился въ лицѣ. Дрожащей рукой развязавъ узелъ, скрѣплявшій пакетъ, онъ быстро пробѣжалъ глазами письмо, пошатнулся, и непремѣнно упалъ бы, еслибъ тутъ не было дерева, о которое онъ могъ опереться. Лестеръ стоялъ неподвижно, устремивъ взоръ на письмо; остріе его меча было обращено въ землю, и онъ казалось совсѣмъ забылъ о своемъ противникѣ, въ отношеніи котораго выказалъ такъ много жестокости. Тресиліанъ въ свою очередь могъ бы воспользоваться его смущеніемъ, но онъ былъ слишкомъ великодушенъ. Съ изумленіемъ смотрѣлъ онъ на Лестера, ожидая конца его страннаго припадка не то гнѣва, не то печали, и только держалъ на готовѣ свой мечъ, на случай новаго нападенія со стороны графа, состояніе ума котораго ему казалось болѣе чѣмъ сомнительнымъ. Въ мальчикѣ онъ не замедлилъ признать своего стараго знакомца Дики, лице котораго достаточно было видѣть одинъ разъ, чтобы послѣ никогда не забыть. Но какимъ образомъ онъ очутился здѣсь въ столь критическую минуту, почему вмѣшательство его имѣло такой энергическій характеръ, и отчего оно произвело такое сильное впечатлѣніе на Лестера, все это были вопросы, на которые Тресиліанъ не находилъ отвѣта.
   Но письмо это уже само по себѣ, независимо отъ другихъ обстоятельствъ, могло бы вызвать даже еще болѣе сильное волненіе. Это было письмо, въ которомъ несчастная Эми объясняла своему мужу причины, побудившія ее бѣжать. изъ Кумнорскаго замка. Она увѣдомляла его о своемъ пріѣздѣ въ Кенильвортъ и о необходимости искать убѣжища въ комнатѣ Тресиліана, причемъ просила немедленно позаботиться о доставленіи ей болѣе приличнаго помѣщенія. Письмо заключалось самыми страстными увѣреніями въ любви и покорности его волѣ во всемъ и особенно касающемся устройства ея судьбы и избранія ея мѣста жительства. Она умоляла только объ одномъ, объ избавленіи ея отъ покровительства, или вѣрнѣе притѣсненій Варнея.
   Окончивъ чтеніе письма, Лестеръ въ безсиліи выронилъ его изъ рукъ. Возьмите мой мечъ, сказалъ онъ Тресиліану,-- и пронзите мнѣ сердце.
   -- Милордъ, возразилъ Тресиліанъ,-- вы сдѣлали мнѣ много зла, но сердце мое постоянно шептало маѣ, что во всемъ этомъ кроется какое-то непонятное недоразумѣніе.
   -- Дѣйствительно недоразумѣніе! подтвердилъ Лестеръ и подалъ ему письмо.-- Меня заставили видѣть въ честномъ человѣкѣ негодяя, а въ благороднѣйшемъ и честнѣйшемъ созданіи послѣднюю изъ женщинъ. Несчастный мальчуга, отчего я только теперь получаю это письмо? Гдѣ все это время былъ посланный?
   -- Я не смѣю вамъ сказать, милордъ, отвѣчалъ мальчикъ, сторонясь и какъ бы собираясь спасаться бѣгствомъ;-- но вотъ идетъ настоящій посланный.
   Въ эту минуту къ нимъ подошелъ Вайландъ. Онъ на разспросы Лестера вкратцѣ разсказалъ ему все что касалось бѣгства Эми,-- о покушеніи на ея жизнь и о ея желаніи поскорѣе находиться подъ покровительствомъ своего мужа. Въ подтвержденіе этого послѣдняго обстоятельства, Вайландъ сослался на Кенильвортскихъ слугъ, которые, прибавилъ онъ, конечно не могли забыть, съ какимъ нетерпѣніемъ она, по прибытіи своемъ въ замокъ, освѣдомлялась о графѣ Лестерѣ.
   -- О, злодѣи! воскликнулъ Лестеръ:-- и самый худшій изъ нихъ Варней! Но она и теперь еще въ его власти!
   -- Надѣюсь, что ему не поручено ничего для нея гибельнаго? поспѣшилъ спросить Тресиліанъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! торопливо заговорилъ графъ:-- Я сначала въ моемъ безуміи ему приказалъ... но потомъ съ нарочнымъ послалъ ему полную отмѣну этого приказанія. Да, она теперь несомнѣнно... она должна быть въ безопасности.
   -- Но я долженъ въ томъ удостовѣриться. Мой личный споръ съ вами теперь конченъ, но я намѣренъ начать съ вами другой, какъ съ соблазнителемъ Эми Робсартъ, который во все это время прикрывалъ свою вину, позорной личностью Варнея.
   -- Съ соблазнителемъ Эми! громовымъ голосомъ воскликнулъ Лестеръ:-- скажите лучше съ ея мужемъ... съ ея преступнымъ, ослѣпленнымъ и недостойнымъ мужемъ! Она такъ же вѣрно графиня Лестеръ, какъ я графъ. Нѣтъ такого правосудія, котораго я не оказалъ бы ей добровольно, и потому, серъ, всѣ ваши угрозы излишни.
   Великодушный Тресиліанъ мгновенно забылъ все что лично до него касалось, и сосредоточилъ всѣ свои заботы на устройствѣ судьбы Эми. Онъ слишкомъ мало довѣрялъ постоянству Лестера, который въ настоящую минуту едва владѣлъ собой, и вовсе не полагался на его увѣренія касательно безопасности Эми. Милордъ, сказалъ онъ ему спокойно,-- я не ищу съ вами ссоры, и не желаю васъ оскорблять. Но моя обязанность въ отношеніи сера Гуго Робсарта побуждаетъ меня все это немедленно довести до свѣденія королевы, съ просьбою утвердить за графиней ея право на это званіе.
   -- Оставьте, серъ, гордо остановилъ его графъ;-- не смѣйте вмѣшиваться въ это дѣло. Никто, кромѣ самого Дудлея, не имѣетъ права оглашать его позора. Я самъ все открою Елизаветѣ, а затѣмъ со всею возможною скоростью отправлюсь въ Кумнорскій замокъ!
   Говоря это онъ отвязалъ отъ дерева своего коня, вскочилъ въ сѣдло и помчался по направленію къ Кенильворту.
   -- Возьмите меня съ собою на вашу лошадь, мистеръ Тресиліанъ, попросилъ его мальчикъ, видя что онъ. также собирался ѣхать:-- я еще не все разсказалъ, и къ тому же нуждаюсь въ вашемъ покровительствѣ.
   Тресиліанъ согласился и послѣдовалъ за графомъ, но нѣсколько медленнѣе. Дорогой Дики съ сердечнымъ сокрушеніемъ разсказалъ ему слѣдующее: Въ досадѣ на Вайланда за то, что онъ уклонялся отъ его разспросовъ о дамѣ, которую сопровождалъ, Дики вздумалъ ему отмстить и съ этой цѣлью утащилъ у него письмо Эми къ лорду Лестеру. Онъ намѣревался въ тотъ же вечеръ возвратить его, расчитывая непремѣнно встрѣтиться съ Вайландомъ, которому надлежало исполнять въ вечернемъ представленіи роль Аріона. Увидя кому адресовано письмо, мальчикъ струхнулъ, но потомъ разсудилъ, что Лестеръ пріѣдетъ въ Кенильвортъ только вечеромъ, слѣдовательно доставка этого письма, которое къ тому времени снова будетъ въ рукахъ Вайланда, собственно говоря не потерпитъ никакого замедленія. Но Вайландъ на представленіе не явился, такъ какъ онъ былъ выгнанъ изъ замка Ламбурномъ. Дики, не въ состояніи ни его отыскать, ни добиться свиданія съ Тресиліаномъ, началъ не на шутку бояться за послѣдствія своей шалости. Изъ опасеній, высказанныхъ Вайландомъ на счетъ Варнея и Ламбурна, онъ заключилъ, что письмо должно быть передано прямо въ руки графу, иначе оно можетъ причинить вредъ незнакомой дамѣ. Онъ сдѣлалъ двѣ три попытки добраться до Лестера, но слуги, къ которымъ онъ за этимъ обращался, видя его странную наружность и бѣдную одежду, каждый разъ его отталкивали. Ему правда почти удалось достигнуть желаемаго, когда онъ бродя по саду набрелъ въ гротѣ на ларчикъ, который немедленно призналъ за принадлежащій графинѣ и видѣнный имъ у нея въ рукахъ во время, путешествія, потому что ничто не ускользало отъ его зоркихъ глазъ. Послѣ тщетныхъ попытокъ вручить его самой графинѣ или Тресиліану, онъ наконецъ отдалъ его Лестеру, котораго къ сожалѣнію не узналъ.
   Когда графъ во время маскарада вмѣшался въ толпу зрителей на нижнемъ концѣ залы, Дики опять старался къ нему подойдти, но ему помѣшалъ Тресиліанъ. Обладая такимъ же тонкимъ слухомъ, какъ и быстрымъ соображеніемъ, онъ услышалъ, что они сговорились встрѣтиться въ Забавѣ, и порѣшилъ также туда отправиться, въ надеждѣ наконецъ отдать письмо. Между слугами начали ходить слухи, которые заставили его серьезно тревожиться за безопасность бѣдной дамы. Но Дики случайно запоздалъ и достигнувъ терасы, засталъ Лестера и Тресиліана уже съ оружіемъ въ рукахъ. Онъ поспѣшилъ поднять тревогу, ни мало не сомнѣваясь, что поводомъ къ этому поединку была его собственная шалость. Притаившись подъ портикомъ онъ слышалъ какъ Лестеръ назначалъ Тресиліану вторичную встрѣчу, и во все время утренняго представленія не терялъ ихъ изъ виду. Каково же было его удивленіе, когда онъ въ толпѣ ковентрійцевъ увидѣлъ Вайланда, правда переодѣтаго, но не настолько чтобы сдѣлаться неузнаваемымъ для его зоркихъ глазъ. Кузнецъ и мальчикъ выбрались изъ толпы и отошли въ сторону переговорить о своихъ дѣлахъ.
   Дики признался Вайланду въ своей проказѣ, а тотъ сообщилъ ему свои опасенія на счетъ графини. Находясь утромъ въ деревнѣ за десять миль отъ Кенильворта, онъ. узналъ, что Варней и Ламбурнъвъ глухую ночь оба выѣхали изъ замка. Это его сильно встревожило, и онъ поспѣшилъ вернуться. Пока они разговаривали, Дики замѣтилъ пробиравшихся сквозь толпу Лестера и Тресиліана. Онъ прослѣдилъ ихъ до той минуты какъ они сѣли на коней. Затѣмъ мальчикъ, о быстротѣ ногъ котораго мы уже говорили, бросился вслѣдъ за ними. Конечно онъ не могъ не отстать отъ лошадей, но все таки явился на мѣсто поединка какъ разъ во время, чтобы спасти жизнь Тресиліану.
   Дики едва успѣлъ кончить свой разсказъ, какъ они прибыли въ замокъ и остановились передъ королевской галереей.
   

ГЛАВА XL.

   
   Высоко на востокѣ пылаетъ солнце и гонитъ тьму съ ея коварными тѣнями; такъ правда беретъ верхъ надъ ложью.

Старая комедія.

   
   Проѣзжая черезъ мостъ, недавнюю сцену столькихъ веселыхъ игръ, Тресиліанъ не могъ не замѣтить, что выраженіе всѣхъ лицъ странно измѣнилось въ короткое время его отсутствія. Мнимая битва кончилась, по участвовавшіе въ ней, все еще въ маскарадныхъ костюмахъ, собирались группами, подобно жителямъ города, только что испуганнымъ странными и тревожными новостями.
   На внутреннемъ дворѣ онъ увидѣлъ тоже самое: слуги и приближенные сходились и перешептывались, не сводя съ оконъ большой залы взглядовъ, казавшихся въ одно и тоже время и тревожными, и таинственными.
   Первое знакомое лице, которое попалось Тресиліану на встрѣчу, былъ Николасъ Блоунтъ. Онъ не далъ ему времени сдѣлать вопросъ, по обратился къ нему со слѣдующими словами:
   -- Помилуй Богъ, Тресиліанъ, ты вовсе не годишься въ придворные люди, ты вовсе не умѣешь себя вести какъ слѣдуетъ человѣку, состоящему при особѣ ея величества. Тебя зовутъ, желаютъ видѣть, ждутъ, никто не можетъ тебя замѣнить; а ты носишься съ какимъ то молокососомъ, не хуже няньки.
   -- Ну, въ чемъ же дѣло? спросилъ Тресиліанъ спустивъ съ сѣдла мальчугана, который спрыгнулъ на землю какъ перышко, и самъ также сошелъ съ лошади.
   -- Никто ничего не знаетъ, отвѣчалъ Блоунтъ;-- самъ я никакъ не могу пронюхать, хотя у меня чутье не хуже другихъ придворныхъ. Дѣло въ томъ, что милордъ Лестеръ промчался черезъ мостъ какъ стрѣла изъ лука, попросилъ аудіенціи у королевы и заперся теперь съ нею и съ Бурлеемъ и Вальсингамомъ; тебя также туда требуютъ -- но зачѣмъ именно? этого никто не знаетъ.
   -- Онъ говоритъ правду! отозвался только что подошедшій Ралей: ты долженъ немедленно идти къ королевѣ.
   -- Постой, Ралей, сказалъ Блоунтъ,-- вспомни его сапоги; ради Бога, пройди ко мнѣ въ комнату, Тресиліанъ, и надѣнь мои новые шелковые чулки, я надѣвалъ ихъ всего два раза.
   -- Вздоръ! рѣшилъ Тресиліанъ,-- ты лучше позаботься объ этомъ мальчуганѣ, Блоунтъ; будь добръ къ нему и смотри чтобы онъ не убѣжалъ: отъ него многое зависитъ.
   Сказавъ это онъ быстро послѣдовалъ за Ралеемъ, оставивъ Блоунта съ поводьями лошади въ одной рукѣ и съ рукой мальчика въ другой. Блоунтъ долго смотрѣлъ ему вслѣдъ.
   -- Меня не приглашаютъ на таинственное совѣщаніе, а онъ изволилъ меня разомъ превратить въ няньку и въ конюха. Конюхомъ быть я пожалуй не прочь, потому что люблю хорошихъ лошадей; по возиться съ ребятами... откуда ты, куманекъ?
   -- Съ Болотъ, отвѣчалъ мальчикъ.
   -- Чему же тамъ учился, многообѣщающій карапузикъ?
   -- Ловить желтоногихъ гусей.
   -- Гмъ! пробормоталъ Блоуитъ, покосившись на свои громадныя розы.-- Ну, чортъ меня дернулъ разспрашивать его!
   Тресиліанъ между тѣмъ прошелъ черезъ большую залу, гдѣ любопытные придворные тѣснились группами, таинственно перешептываясь и не сводя глазъ съ двери, которая вела изъ залы въ покои королевы. Ралей указалъ на дверь, Тресиліанъ постучался и былъ немедленно впущенъ. Много шей вытянулось чтобы заглянуть за дверь; по коверъ, завѣшивавшій ее изнутри, такъ быстро затянулся, что нельзя было удовлетворить ни малѣйшему любопытству.
   Тресиліанъ войдя очутился не безъ сильнаго біенія сердца въ присутствіи Елизаветы, которая расхаживала взадъ и впередъ въ сильномъ волненіи, не давая себѣ труда подавлять его. Двое или трое изъ ея мудрыхъ и довѣренныхъ совѣтниковъ обмѣнивались тревожными взглядами, но не рѣшались заговорить пока не уляжется ея гнѣвъ. Передъ пустымъ кресломъ, на которомъ она сидѣла и которое оттолкнула рѣзкимъ порывомъ вскочивъ съ него, стоялъ Лестеръ на колѣняхъ, скрестивъ руки и опустивъ глаза въ землю, молча и неподвижно какъ надгробный памятникъ. Возлѣ него стоялъ лордъ Шрюсбури, тогдашній маршалъ Англіи, съ жезломъ въ рукѣ; шпага графа была отстегнута и лежала передъ нимъ на полу.
   -- А, серъ! закричала королева подойдя совсѣмъ близко къ Тресиліану и топнувъ о полъ, подобно тому какъ бывало топалъ Генрихъ,-- вы знали эти прекрасныя продѣлки, вы были главной причиной нашей несправедливости!.. Тресиліанъ упалъ на колѣни передъ королевой, сознавая, что опасно было бы оправдываться во время такого раздраженія. Глухъ ты что ли, несчастный! продолжала королева;-- ты зналъ объ этомъ, вѣдь зналъ?
   -- Нѣтъ, государыня, я не зналъ, что несчастная лэди была графиня Лестеръ.
   -- Никто не будетъ звать ее графиней Лестеръ! кричала Елизавета.-- Смерть моей жизни! Графиня Лестеръ! Она Эми Дудлей, и пусть молитъ Бога, чтобы ей не пришлось подписываться вдовой измѣнника Роберта Дудлея!

0x01 graphic

   -- Государыня, проговорилъ Лестеръ,-- дѣлайте со мной что хотите, но не оскорбляйте этого джентльмена, онъ ни въ чемъ не виноватъ.
   -- И ты воображаешь, что его оправдаетъ твое заступничество, горячилась Елизавета переходя отъ Тресиліана, который медленно всталъ, къ Лестеру, все еще остававшемуся на колѣняхъ, -- твое заступничество, измѣнникъ, вдвойнѣ вѣроломный? твое заступничество, подлое коварство котораго сдѣлало меня смѣшной въ глазахъ подданныхъ, гнусной въ моихъ собственныхъ глазахъ? Я хотѣла бы вырвать свои глаза за ихъ слѣпоту.
   Бурлей осмѣлился вступиться.
   -- Государыня, сказалъ онъ,-- вспомните, что вы королева, королева Англіи, мать народа. Не давайте воли бурѣ страсти.
   Елизавета повернулась къ нему, и въ ея гордыхъ, гнѣвныхъ глазахъ сверкнули слезы.
   -- Бурлей, выговорила она,-- ты государственный человѣкъ, ты не знаешь, тебѣ и въ половину не понять той бездны скорби и позора, въ которую меня толкнулъ этотъ человѣкъ!
   Съ величайшей осторожностью и съ глубочайшей почтительностью Бурлей, взялъ ее за руку въ ту минуту какъ увидѣлъ, что ея сердце переполнилось до краевъ, и отвелъ ее въ сторону къ стрѣльчатому окну.
   -- Государыня, сказалъ онъ ей тихо,-- я государственный человѣкъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и человѣкъ -- человѣкъ состарѣвшійся въ вашихъ совѣтахъ, человѣкъ у котораго нѣтъ и не можетъ быть желанія на землѣ дороже вашей славы и вашего счастья,-- прошу, умоляю васъ успокоиться.
   -- Ахъ, Бурлей, ты не знаешь... тутъ слезы хлынули изъ ея глазъ помимо ея воли.
   -- Знаю, знаю, моя дорогая повелительница. О, сохрани Богъ чтобы всѣ другіе не угадали того, чего имъ не слѣдуетъ знать.
   -- А! произнесла Елизавета, пріостановившись, какъ будто новый токъ мыслей представился внезапно ея уму.-- Бурлей, ты правъ, ты правъ, все на свѣтѣ, только не позоръ, не униженіе, не сознаніе слабости, все, только бы не показаться обманутой, отверженной. О смерть моя! одна мысль объ этомъ можетъ свести съ ума!
   -- Будьте вѣрны себѣ, моя королева, продолжалъ уговаривать Бурлей:-- станьте неизмѣримо выше той слабости, на которую никакой англичанинъ не счелъ бы способной Елизавету, если бы сила ея разочарованія не вносила въ его душу печальнаго убѣжденія въ этомъ.
   -- Въ какой слабости, милордъ? сказала надменно Елизавета,-- вы хотите этимъ намекнуть на какой то тайный источникъ той милости, которой пользовался у меня этотъ измѣнникъ? Но тутъ она не могла дольше выдержать напускной надменности, и опять смягчившись проговорила: Но зачѣмъ мнѣ тебя обманывать, мой добрый и мудрый слуга и совѣтникъ!

0x01 graphic

   Бурлей нагнулся чтобы нѣжно поцѣловать ея руку, и -- рѣдкость въ придворныхъ лѣтописяхъ,-- слеза истиннаго сочувствія выкатилась изъ глазъ министра на руку государыни!
   Вѣроятно сознаніе этого сочувствія помогло Елизаветѣ перенести обиду и подавить взрывъ негодованія; но ее все еще волновалъ страхъ, чтобы толпа не увидала того униженія и разочарованія, которыя ей, какъ женщинѣ и королевѣ, хотѣлось скрыть. Она отвернулась отъ Бурлея и ходила по комнатѣ пока на ея лице не вернулось обычное достоинство, а ея манеры не пріобрѣли свойственной имъ сановитости и важности.
   -- Наша государыня наконецъ пришла въ себя, шепнулъ Бурлей Вальсингаму, смотри что она будетъ дѣлать и сохрани тебя Богъ противорѣчить ей!
   Королева между тѣмъ подошла къ Лестеру и сказала спокойно:
   -- Милордъ Шрюсбури, мы освобождаемъ васъ отъ обязанности стражи. Милордъ Лестеръ, встаньте и возьмите вашу шпагу. Четверть часа ареста, подъ надзоромъ нашего маршала, милордъ, мы полагаемъ не слишкомъ большое наказаніе за цѣлые мѣсяцы лжи передъ нами. Мы хотимъ теперь выслушать подробности дѣла. Сказавъ это Елизавета опять сѣла на кресло и продолжала:-- Тресиліанъ, подите сюда и скажите что вы знаете.
   Тресиліанъ разсказалъ свою исторію, великодушно умалчивая на сколько можно было о томъ что могло повредить Лестеру и не упомянувъ о двухъ стычкахъ, бывшихъ между ними. Весьма вѣроятно, что онъ оказалъ этимъ большую услугу графу, потому что если бы королева нашла въ эту минуту, что либо, на чемъ бы она могла сорвать злость на него, не обличая тѣхъ чувствъ, которыхъ она стыдилась, Лестеру не поздоровилось бы. Она помолчала немного когда Тресиліанъ кончилъ говорить.
   -- Мы возьмемъ Вайланда къ себѣ на службу, сказала она наконецъ, -- и помѣстимъ мальчика въ нашу канцелярію чтобы научить его впередъ быть осторожнѣе съ письмами. Что до васъ касается, Тресиліанъ, то напрасно вы не сказали намъ всей правды, и ваше обѣщаніе молчать было и неблагоразумно и несправедливо. Однако такъ какъ вы дали слово этой несчастной лэди, долгъ человѣка и джентльмена былъ сдержать его; и вообще мы уважаемъ васъ за характеръ, который вы обнаружили въ этомъ дѣлѣ. Милордъ Лестеръ, теперь ваша очередь сказать намъ правду, отъ которой вы такъ отвыкли въ послѣднее время.
   И затѣмъ, рядомъ вопросовъ она выпытала у него всю исторію его перваго знакомства съ Эми Робсартъ, ихъ бракъ, его ревность, причины, на которыхъ она была основана и много другихъ подробностей. Исповѣдь Лестера была вырвана у него кусками, но вообще была вѣрна истинѣ, за исключеніемъ того, что онъ вовсе умолчалъ о своемъ косвенномъ согласіи на предложеніе Варнея лишить графиню жизни. Между тѣмъ сознаніе этого преступнаго согласія было въ эту минуту всего ближе его сердцу; и хотя онъ надѣялся что Ламбурнъ успѣетъ отмѣнить его приказаніе, онъ рѣшилъ тотчасъ же лично отправиться въ Кумноръ, какъ только избавится отъ присутствія королевы, которая разумѣется не замедлитъ оставить Кенильвортъ.
   Но графъ ошибся въ расчетѣ. Правда, его присутствіе и его сообщенія были горечью и терзаніемъ для его нѣкогда столь пристрастной владычицы. Но лишенная всякаго другаго, болѣе непосредственнаго способа мести, королева замѣтила, что она этими разспросами подвергала пыткѣ своего коварнаго поклонника, и потому продолжала ихъ, также не обращая вниманія на тѣ муки, которыя сама при этомъ испытывала, какъ дикарь не заботится о пораненіи своихъ рукъ, хватаясь за каленыя щипцы, которыми онъ вырываетъ мясо изъ своего плѣннаго врага.
   Наконецъ однако, надменный лордъ, подобно дичи начинающей изнемогать отъ преслѣдованій, обнаружилъ что его терпѣніе истощилось. Государыня, проговорилъ онъ,-- я много виноватъ, больше чѣмъ выразилось въ вашемъ справедливомъ негодованіи. Но позвольте мнѣ сказать, что моя вина, хотя непростительная, была естественна, и что если красота и снисходительность могутъ ввести въ искушеніе слабое человѣческое сердце, то я могу привести въ оправданіе то и другое, какъ причины моего молчанія передъ вашимъ величествомъ.
   Королева была поражена этимъ отвѣтомъ, произнесеннымъ такъ тихо, что его не могъ услыхать никто кромѣ нея, и она помолчала съ минуту; графъ этимъ воспользовался и осмѣлился продолжать:-- Ваша милость, позволявшая мнѣ такъ много, проститъ мнѣ и эти выраженія, которыя еще вчера утромъ были бы сочтены только легкимъ промахомъ.
   Королева пристально взглянула на него и сказала:-- Ну, ей Богу, милордъ, твое безстыдство переходитъ за предѣлы вѣроятія и терпѣнія! Но это тебѣ не поможетъ. Эй, милорды, подите сюда всѣ и послушайте новость: тайный бракъ лорда Лестера лишилъ меня супруга, и Англію короля! Мы лордъ патріархаленъ въ своихъ вкусахъ, ему одной жены мало, и онъ намѣревался удостоить насъ чести брака съ лѣвой руки! Ну, не слишкомъ ли это нагло? Благодаря тому что я была къ нему милостива какъ къ своему вѣрноподданному, онъ заключилъ, что моя рука и корона въ его распоряженіи! Но вы конечно имѣете лучшее мнѣніе обо мнѣ. Мнѣ жаль этого несчастнаго, какъ ребенка, у котораго лопнулъ въ рукахъ мыльный пузырь. Пойдемте въ пріемную, милордъ Лестеръ, мы приказываемъ вамъ не отходить отъ насъ.
   Въ залѣ все было полно ожиданія, и всѣ удивились когда королева сказала стоявшимъ ближе:
   -- Кенильвортскія празднества еще не кончились, лорды и лэди! Намъ предстоитъ еще отпраздновать бракосочетаніе благороднаго хозяина.
   Въ отвѣтъ на выраженія общаго изумленія и недоумѣнія, королева продолжала:
   -- Это правда, ручаемся вамъ нашимъ королевскимъ словамъ: -- онъ скрывалъ это даже отъ насъ чтобы поразить сюрпризомъ. Я вижу вы умираете отъ любопытства узнать счастливую невѣсту? Это Эми Робсартъ, та самая, которая по случаю вчерашняго маскарада разыгрывала роль жены его слуги, Варнея.

0x01 graphic

   -- Ради Бога, государыня, проговорилъ графъ подойдя къ ней со смиреніемъ, досадою и стыдомъ въ лицѣ и говоря такъ тихо, чтобы не. слышалъ никто кромѣ нея,-- возьмите мою голову, какъ вы угрожали въ своемъ негодованіи, но избавьте меня отъ этого униженіяі Не бейте лежащаго, не наступайте на ползущаго червя.
   -- Червя, милордъ? шепнула ему въ отвѣтъ королева,-- нѣтъ, скажите лучше: змѣю, это будетъ болѣе вѣрно -- змѣю замерзшую и отогрѣтую на груди.
   -- Ради васъ, ради меня! умолялъ графъ,-- если не хотите окончательно свести меня съ ума!...
   -- Говорите громко, милордъ, приказала Елизавета,-- и отодвиньтесь подальше, пожалуйста, ваше дыханіе мнетъ намъ рюши. Чего вы просите у насъ?
   -- Позволенія съѣздить въ Кумноръ, отвѣчалъ грустно несчастный графъ.
   -- Чтобы привести домой невѣсту можетъ быть?-- Ну, это дѣло, потому что, какъ мы слышали, ей тамъ не особенно сладка жизнь. Но, милордъ, зачѣмъ вамъ, ѣхать самому? Мы расчитываемъ провести еще нѣсколько дней въ замкѣ Кенильвортъ, и невѣжливо было бы оставить насъ безъ хозяина во время нашего пребыванія здѣсь. Тресиліанъ съѣздитъ въ Кумноръ вмѣсто васъ, и съ нимъ кто нибудь изъ господъ нашей свиты, чтобы милордъ Лестеръ опять не приревновалъ къ своему старому сопернику.-- Съ кѣмъ вы предпочитаете ѣхать, Тресиліанъ?
   Тресиліанъ почтительно назвалъ Ралея.
   -- Ну, видитъ Богъ, выборъ хорошъ! отвѣчала королева.-- Онъ только что сдѣланъ рыцаремъ, и освободить даму изъ заточенія весьма приличный подвигъ для молодаго человѣка. Было бы вамъ извѣстно, лорды и лэди, Кумноръ не много лучше тюрьмы. Кромѣ того тамъ есть кое кто, кого мы не прочь посадить подъ крѣпкій замокъ. Господинъ секретарь, потрудитесь снабдить Тресиліана и Ралея нужными полномочіями для арестованія Ричарда Варнея и иностранца Аляско. Возьмите съ собой достаточный отрядъ, джентльмены, и доставьте сюда лэди со всѣмъ почетомъ,-- не теряйте времени, и Господь съ вами!
   Тресиліанъ и Ралей поклонились и ушли.
   Кто взялся бы описать остатокъ этого дня, проведеннаго въ Кенильвортѣ? Королева оставшаяся тамъ какъ будто только для того чтобы мучить и терзать графа Лестера, показала себя такой же искусной въ этомъ родѣ женской мести, какъ она всегда была въ мудромъ управленіи своимъ народомъ. Дворъ послѣдовалъ примѣру повелительницы, и проходя по своимъ роскошнымъ покоямъ лордъ Кенильворта, въ своемъ собственномъ замкѣ, уже испыталъ участь придворнаго, попавшаго въ немилость, въ презрительныхъ взглядахъ и холодныхъ манерахъ бывшихъ приверженцевъ и друзей, въ плохо скрытомъ торжествѣ явныхъ и тайныхъ враговъ. Сусексъ по врожденной откровенности военнаго человѣка, Бурлей и Вальсингамъ, вслѣдствіе проницательной и предусмотрительной мудрости, и многія изъ дамъ, по сострадательности ихъ пола, были единственныя лица двора, оставшіяся съ нимъ въ прежнихъ отношеніяхъ.
   Лестеръ до того привыкъ считать придворный успѣхъ главною цѣлью жизни, что всѣ другія ощущенія на время были подавлены мукою, которую переживалъ его умъ подъ градомъ мелкихъ обидъ и умышленныхъ невниманій. Но когда онъ ушелъ въ свою комнату на ночь, длинная прядь прекрасныхъ волосъ, которою Эми связала свое письмо, попалась ему на глаза и пробудила въ его сердцѣ болѣе благородныя и болѣе естественныя чувства. Онъ осыпалъ ее тысячью поцѣлуями и рѣшилъ избѣгнуть униженій, черезъ которыя онъ прошелъ въ это утро, удалившись въ свой великолѣпный, почти королевскій замокъ, съ прекрасной и любимой спутницей жизни, и такимъ образомъ стать выше той мести, которой тѣшилась Елизавета.
   Вслѣдствіе этого въ образѣ дѣйствій графа обнаружились на другой день необычайное спокойствіе и достоинство. Онъ такъ заботился объ удобствѣ и удовольствіяхъ своихъ гостей, не обращая никакого вниманія какъ они къ нему относились; онъ былъ такъ почтительно далекъ отъ королевы и въ тоже время такъ терпѣливъ къ ея раздражительнымъ выходкамъ, что Елизавета измѣнила свой образъ дѣйствій, и оставаясь холодной и далекой перестала наносить ему прямыя оскорбленія. Она намекнула даже не безъ нѣкоторой рѣзкости окружавшимъ ее лицамъ, которыя въ угоду ей относились къ графу небрежно, что пока останутся въ Кенильвортѣ, они должны оказывать ту вѣжливость, какой вправѣ требовать лордъ замка отъ своихъ гостей. Короче сказать, дѣла такъ измѣнились въ слѣдующіе двадцать четыре часа, что нѣкоторые изъ наиболѣе опытныхъ и проницательныхъ царедворцевъ предвидѣли возможность возстановленія Лестера въ милостяхъ королевы и держали себя относительно его такъ, чтобы имѣть со временемъ право похвастать, что они не оставили его въ несчастіи. Однако пора оставить эти интриги и послѣдовать за Тресиліаномъ и Ралеемъ.
   Ихъ отрядъ состоялъ изъ шести человѣкъ, такъ какъ кромѣ Вайланда они взяли съ собой еще одного изъ королевскихъ приближенныхъ и двухъ сильныхъ служителей. Всѣ были хорошо вооружены и ѣхали такъ скоро какъ позволяли силы лошадей, которымъ предстоялъ длинный путь. Дорогой они старались наводить справки о Варнеѣ и его спутникѣ, но имъ никто ничего не могъ отвѣтить, такъ какъ тѣ ѣхали ночью. Въ глухой деревушкѣ, миляхъ въ двѣнадцати отъ Кенильворта, гдѣ они дали отдохнуть лошадямъ, бѣдный приходскій пасторъ вышелъ изъ маленькаго дома и спросилъ пріѣзжавшихъ, нѣтъ ли между ними кто имѣющій медицинскія свѣденія, чтобы взглянуть на умирающаго человѣка?
   Вайландъ вызвался посильно помочь, и пасторъ провожая его къ больному, разсказалъ, что этого несчастнаго нашли на большой дорогѣ около мили отъ деревни поселяне, отправившіеся на работу утромъ, а онъ пріютилъ его у себя въ домѣ. Умирающій получилъ пулевую рану, которая казалась несомнѣнно смертельной, но былъ ли онъ раненъ въ ссорѣ или разбойниками, этого ни кто не зналъ, потому что лежалъ въ лихорадкѣ и бредилъ. Вайландъ вошелъ въ темную и низкую комнату, и какъ только пасторъ отдернулъ занавѣски, онъ узналъ въ искаженныхъ чертахъ больнаго Микеля Ламбурна. Выйдя подъ предлогомъ поискать чего-то что ему было нужно, Вайландъ поспѣшилъ сообщить своимъ спутникамъ объ этомъ странномъ обстоятельствѣ; и оба, Тресиліанъ и Ралей, полные страшныхъ опасеній, бросились къ умирающему.
   Несчастный между тѣмъ впалъ въ агонію, отъ которой его не могъ бы избавить даже лучшій докторъ чѣмъ Вайландъ, потому что пуля прошла сквозь тѣло. Однако онъ не окончательно утратилъ сознаніе, потому что узналъ Тресиліана, и знаками попросилъ его нагнуться къ постели. Тресиліанъ исполнилъ его желаніе, и послѣ нѣсколькихъ секундъ несвязнаго, невнятнаго шопота, въ которомъ можно было различать только имена Варнея и лэди Лестеръ, Ламбурнъ попросилъ его "поспѣшить, не то будетъ слишкомъ поздно". Тресиліанъ тщетно добивался большихъ подробностей; Ламбурнъ впалъ въ забытье, и когда снова сдѣлалъ знакъ чтобы привлечь вниманіе Тресиліана, то попросилъ увѣдомить его дядю, Джайльса Гослинга въ Черномъ Медвѣдѣ, что "онъ умираетъ безъ сапогъ". Черезъ нѣсколько минутъ дѣйствительно наступила смерть. Путешественики не извлекли изъ своей невольной остановки ничего, кромѣ смутнаго страха, относительно судьбы графини, вызваннаго словами умиравшаго и побудившаго ихъ продолжать путь съ крайней поспѣшностью, требуя лошадей именемъ королевы, когда ихъ собственныя лошади отказались служить.
   

ГЛАВА XLI.

   
   Похоронный колоколъ трижды прозвучалъ, послышался голосъ въ воздухѣ, и трижды взмахнулъ крыльями воронъ надъ башнями Кумнорскаго замка.

Майклъ.

   Мы вернемся теперь къ тому мѣсту нашего разсказа, гдѣ мы сообщили что Варней, но приказанію графа Лестера и съ позволенія королевы Елизаветы, поспѣшилъ обезпечить себя отъ разоблаченія своихъ козней, увезя графиню изъ Кенильворта. Онъ намѣревался выѣхать рано утромъ, но подумавъ что графъ можетъ измѣнить намѣреніе и пожелать еще разъ увидѣться съ графиней, Варней рѣшилъ немедленнымъ отѣздомъ предупредить всякую возможность свиданія, которое по всей вѣроятности повело бы къ его погибели. Съ этой цѣлью онъ звалъ Ламбурна, и ужасно взбѣсился, узнавъ что его вѣрный сподвижникъ ушелъ въ сосѣднюю деревню. Такъ какъ его скоро ждали обратно, серъ Ричардъ распорядился чтобы онъ приготовился немедленно отправиться въ путь или послѣдовалъ за нимъ, въ случаѣ если бы вернулся послѣ его отъѣзда.
   Между тѣмъ Варней обратился къ помощи слуги по имени Робинъ Тайлеръ, одного изъ тѣхъ, кому тайна Кумнора была уже до нѣкоторой степени извѣстна, такъ какъ онъ не разъ ѣздилъ туда съ графомъ. Этому человѣку, похожему характеромъ на Ламбурна, хотя онъ не былъ ни такъ ловокъ, ни такъ развратенъ, Варней приказалъ достать трехъ лошадей съ сѣдлами и одну лошадь съ носилками, и держать ихъ на готовѣ у воротъ. Сумашествіе лэди, въ которое теперь всѣ вѣрили, служило поясненіемъ таинственности, съ которой предполагалось увезти ее изъ замка, и Варней расчитывалъ воспользоваться тѣмъ же предлогомъ въ случаѣ сопротивленія несчастной Эми или если она будетъ кричать. Нужна была помощь Антони Фостера, и Варней отправился за нимъ.
   Фостеръ, всегда угрюмый и необщительный, кромѣ того сильно уставшій путешествіемъ изъ Кумнора съ цѣлью привезти извѣстіе о побѣгѣ графини, рано отдѣлился отъ толпы и отправился въ свою комнату, гдѣ прилегъ заснуть, когда Варней, совершенно готовый въ дорогу и съ потайнымъ фонаремъ въ рукѣ, вошелъ въ его комнату. Онъ пріостановился на минуту послушать что его сообщникъ бормоталъ во снѣ, и могъ ясно различить слова: "Ave Maria ora pro nobis, нѣтъ не такъ: избави насъ отъ искушенія -- да, вотъ такъ".
   -- Онъ молится во снѣ, сказалъ Варней, -- перемѣшивая старыя молитвы съ новыми. Эй! святой мужъ, вставай, вставай! Дьяволъ пока еще нуждается въ твоихъ услугахъ.
   Варней дернулъ спавшаго за руку; это прервало теченіе его мыслей, и онъ закричалъ: "Воры! воры! Я умру на защитѣ моего золота, трудно добытаго золота, золота такъ дорого мнѣ стоившаго. Гдѣ Дженетъ? Жива ли она?"
   -- Жива, жива, дуракъ! проворчалъ Варней,-- чего ты орешь?
   Фостеръ между тѣмъ окончательно проснулся и еще въ постели спросилъ у Варнея зачѣмъ онъ пришелъ? Вѣрно не къ добру! добавилъ онъ.
   -- Ошибаешься, святѣйшій Антони, отвѣчалъ Варней:-- я пришелъ сказать, что наступилъ часъ превращенія твоей аренды въ купчую крѣпость, что ты на это скажешь?
   -- Если бы ты сказалъ мнѣ это среди бѣлаго дня, я обрадовался бы, но въ такой поздній часъ, въ потьмахъ и глядя на твою блѣдную рожу, противорѣчащую твоимъ веселымъ словамъ, я не могу не думать больше о томъ что предстоитъ сдѣлать, чѣмъ о наградѣ за это дѣло.
   -- Дуракъ, нужно только отвезти бѣглянку въ Кумноръ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ только? спросилъ Фостеръ;-- почему же ты такъ смертельно блѣденъ, ты не способенъ волноваться изъ-за пустяковъ; неужели только это?
   -- Да, это и можетъ быть немножко больше, сказалъ Варней.
   -- Ага, немножко больше! Однако ты все больше и больше блѣднѣешь?
   -- Не обращай на меня вниманія, это тебѣ такъ кажется отъ фонаря. Вставай и одѣвайся живо; вспомни о Кумнорѣ какъ о твоемъ собственномъ помѣстьѣ. Можешь попасть въ проповѣдники, а у Дженетъ будетъ приданое баронесы: семьдесятъ фунтовъ съ чѣмъ то.
   -- Семьдесятъ девять фунтовъ, пять шиллинговъ, пять пенсовъ и пол-пенни, кромѣ стоимости лѣса, сказалъ Фостеръ;-- и неужели это будетъ моя собственность?
   -- Все, братъ, все, лѣсъ съ бѣлками и всѣмъ что въ немъ; никакой цыганъ не посмѣетъ срѣзать сучка, никакой мальчишка стащить гнѣзда, не заплативъ тебѣ пени; да, вотъ такъ, одѣвайся живѣй, лошади готовы, все готово кромѣ проклятаго Ламбурна, который застрялъ въ какомъ нибудь чортовомъ кабакѣ.
   -- Да, серъ Ричардъ, вы не хотѣли меня послушаться. Я всегда говорилъ, что на этого пьянаго развратника плоха надежда. Я предлагалъ вамъ одного трезваго молодаго человѣка.
   -- Да, какого нибудь мягко-стелющаго брата твоей конгрегаціи? Ну, и такіе будутъ намъ нужны, братъ; Богъ дастъ понадобятся помощники всякаго рода. Вотъ это дѣло! Возьми пистолеты, пойдемъ скорѣе.
   -- Куда? освѣдомился Фостеръ.
   -- Въ комнату милэди, и знай: она должна уѣхать съ нами. Ты не сробѣешь отъ ея криковъ?
   -- Нѣтъ, если ихъ можно оправдать Писаніемъ; вѣдь сказано: жены, повинуйтесь мужьямъ! Но развѣ лордъ разрѣшилъ прибѣгать къ насилію?
   -- Тссъ; вотъ его печать, отвѣчалъ уклончиво Варней, и успокоивъ такимъ образомъ своего сообщника, онъ отправился вмѣстѣ съ нимъ на половину лорда Гунсдона, и заявивъ сторожу что дѣйствуютъ по приказанію королевы и графа Лестера, они вошли въ комнату несчастной графини.
   Можно себѣ представить ужасъ Эми, когда встрепенувшись отъ легкой дремоты, она увидѣла у изголовья Варнея, котораго боялась и ненавидѣла больше всего на свѣтѣ. Нѣкоторымъ утѣшеніемъ для нея было видѣть его не одного, хотя она имѣла столько причинъ бояться и его мрачнаго спутника.
   -- Милэди, сказалъ Варней,-- церемониться некогда. Милордъ Лестеръ, взвѣсивъ всѣ обстоятельства, прислалъ вамъ приказъ немедленно отправиться въ Кумноръ вмѣстѣ съ нами; вотъ его печать въ знакъ его неизмѣннаго и настоятельнаго приказанія.
   -- Это ложь! закричала графиня:-- ты укралъ эту печать, ты способенъ на всякую гнусность, на самое черное преступленіе!
   -- Это правда, милэди! отвѣчалъ Варней,-- до такой степени правда, что если вы не встанете сію минуту и не приготовитесь ѣхать съ нами, то мы должны будемъ заставить васъ послушаться.
   -- Заставить! ты не осмѣлишься поднять на меня руку, подлый трусъ! воскликнула несчастная графиня.
   -- Это мы еще увидимъ, милэди, отвѣчалъ Варней, обратившись къ угрозамъ какъ къ единственному средству укротить ея гордый духъ,-- гпредупреждаю васъ, если вы меня заставите прибѣгнуть къ насилію вы найдете во мнѣ самаго грубаго слугу.
   При этой угрозѣ Эми такъ ужасно вскрикнула, что еслибъ не распространился слухъ о ея сумашествіи, на помощь къ ней не замедлили бы прибѣжать лордъ Гунсдонъ и другіе. Замѣчая однако что ея крики тщетны, она обратилась съ трогательной мольбой къ Фостеру, убѣждая его, если ему дорога честь и цѣломудріе его дочери Дженетъ, не позволять обращаться съ ней съ безчеловѣчнымъ насиліемъ.
   -- Позвольте, милэди, жены должны повиноваться мужьямъ, такъ гласитъ Писаніе, сказалъ Фостеръ,-- и если вы одѣнетесь и отправитесь съ нами безъ сопротивленія, никто не коснется васъ пальцемъ, пока я въ силахъ держать въ рукахъ пистолетъ.
   Видя что помощь не приходитъ и успокоенная отчасти доводами Фостера, графиня обѣщала встать и одѣться, если они уйдутъ изъ комнаты. Варней въ тоже время убѣждалъ ее, что ея чести и безопасности не угрожаетъ ничто, пока она въ ихъ рукахъ, и обѣщалъ самъ къ ней не подходить, если его присутствіе ей такъ непріятно. Онъ прибавилъ что ея супругъ будетъ въ Кумнорѣ не позже двадцати четырехъ часовъ по ихъ прибытіи.
   Нѣсколько успокоенная этимъ обѣщаніемъ, хотя въ душѣ едва смѣла на него надѣяться, несчастная Эми одѣлась при свѣтѣ фонаря, который мущины оставили выйдя изъ комнаты.
   Плача, дрожа и молясь, несчастная одѣлась съ чувствами столь различными отъ тѣхъ, которыя наполняли ее въ былые дни, когда она наряжалась въ гордомъ сознаніи своей красоты! Она старалась мѣшкать по возможности, кока снова испуганная взрывомъ нетерпѣнія Варнея не призналась что готова.
   Когда они были готовы двинуться въ путь, графиня съ такимъ ужасомъ прижалась къ Фостеру при приближеніи Варнея, что онъ торжественно поклялся не подходить къ ней близко: "Если вы согласитесь исполнить волю вашего супруга безпрекословно, вы меня мало увидите. Я оставлю васъ на попеченіи тѣхъ, чьи услуги вы предпочитаете".
   -- Волю моего супруга! воскликнула она,-- но это воля Бога, и да будетъ она! Я пойду за мистеромъ Фостеромъ также безпрекословно, какъ когда либо шла жертва на закланіе. Онъ по крайней мѣрѣ отецъ, онъ понимаетъ приличіе, если не человѣколюбіе, а ты, Варней, если бы это было моимъ послѣднимъ словомъ, ты равно чуждъ тому и другому.

0x01 graphic

   Варней отвѣчалъ только что она вольна выбирать, и прошелъ впередъ чтобы указывать имъ путь, и графиня, полуопираясь на Фостера, полу-поддерживаемая имъ, была переведена изъ Септлоской башни къ воротамъ, гдѣ ждалъ Тайдеръ съ носилками и лошадьми.
   Графиня не сопротивляясь сѣла въ носилки. Она замѣтила не безъ удовольствія, что Фостеръ и Тайдеръ поѣхали рядомъ съ носилками, между тѣмъ какъ ненавистный Варней остался назади и скоро скрылся въ потьмахъ. Пока дорога шла по берегу озера, она старалась не терять изъ виду величественныхъ башень замка своего лорда, гдѣ все еще горѣлъ огонь, потому что нѣкоторые гуляки продолжали пировать. Но когда направленіе дороги измѣнилось, и замокъ скрылся изъ виду, она опустилась въ носилки, и поручила себя Провидѣнію.
   Помимо желанія заставить графиню продолжать путешествіе спокойно, Варней имѣлъ также въ виду встрѣтиться безъ свидѣтелей съ Ламбурномъ, котораго онъ ждалъ каждую минуту. Онъ зналъ характеръ этого человѣка -- порывистый, рѣшительный и корыстный, и считалъ его самымъ лучшимъ исполнителемъ своихъ дальнѣйшихъ плановъ. Но они сдѣлали десять миль своего пути прежде чѣмъ услышали за собой поспѣшный топотъ копытъ.
   Раздосадованный долгимъ отсутствіемъ Ламбурна, Варней встрѣтилъ его съ необычайной горечью. Пьяный негодяй! крикнулъ онъ ему,-- гдѣ ты такъ долго запропастился?
   Ламбурнъ не перенесъ оскорбленія съ обычнымъ своимъ смиреніемъ. Онъ былъ особенно торжественно настроенъ съ одной стороны лишней выпивкой, а съ другой свиданіемъ съ графомъ и довѣренной ему тайной. Я не потерплю дерзостей, сказалъ онъ, даже отъ самаго храбраго изъ рыцарей. Самъ лордъ Лестеръ задержалъ меня по весьма важному дѣлу, и этого должно быть достаточно для Варнея, который такой же слуга, какъ и я самъ.
   Варней не мало удивился неожиданному нахальству Ламбурна, но объяснивъ это виномъ, не счелъ нужнымъ обращать на него вниманія, и прибѣгнувъ къ другой тактикѣ, принялся льстить Ламбурну, напоминая о его готовности очистить путь графа Лестера отъ всякихъ препятствій, за что тотъ конечно щедро вознаградитъ своихъ вѣрныхъ слугъ. И такъ какъ Микель Ламбурнъ прикидывался непонимающимъ, онъ опредѣленно указалъ на "тѣ носилки" какъ на препятствіе, которое нужно отстранить.
   -- Послушайте-ка, серъ Ричардъ и такъ далѣе, проговорилъ Микель, -- есть люди умнѣе другихъ, это одно, и есть люди хуже другихъ,-- это другое. Я знаю мысли моего лорда по этому предмету лучше васъ, потому что онъ посвятилъ меня во все. Вотъ его полномочіе, и его послѣднія слова были: Микель Ламбурнъ!-- замѣтьте, его милость говорилъ со мной какъ съ джентльменомъ и не употреблялъ выраженій пьяница или негодяй или тому подобное, что пристало только людямъ нисшаго званія, еще не привыкшимъ носить какъ слѣдуетъ свой новый санъ,-- Варней, сказалъ онъ, долженъ оказывать величайшее почтеніе графинѣ; поручаю вамъ смотрѣть за этимъ, Ламбурнъ, сказалъ его милость, и вы должны немедленно взять у него мою печать и привезти ее обратно.
   -- Да, онъ такъ сказалъ въ самомъ дѣлѣ? спросилъ Варней, вы стало быть все знаете?
   -- Все, все, и совѣтую вамъ дорожить моей дружбой.
   -- И никого не было, когда милордъ говорилъ вамъ все это? спросилъ Варней.
   -- Ни души, отвѣчалъ Ламбурнъ,-- неужели вы думаете, что милордъ довѣрилъ бы такія вещи кому бы то ни было, кромѣ человѣка надежнаго и дѣятельнаго какъ я?
   -- Конечно, замѣтилъ Варней, и замолчавъ принялся глядѣть на дорогу, освѣщенную луной. Они ѣхали открытымъ полемъ. Носилки, опередивъ ихъ на милю, потерялись изъ вида. Онъ оглянулся -- сзади его было пространство, освѣщенное лупой и безъ одной человѣческой души въ виду. Варней продолжалъ разговоръ съ Ламбурномъ.
   -- И неужели вы пойдете противъ своего господина, противъ человѣка, который открылъ вамъ путь къ придворнымъ почестямъ и былъ вашимъ учителемъ, Микель? Кто познакомилъ расъ со всѣми извилинами придворной интриги?
   -- Не называть меня Микелемъ! У меня есть имя, передъ которымъ можно поставить мистера не хуже чѣмъ передъ другими; что же касается до остальнаго, то если я и былъ вашимъ ученикомъ, то теперь обученіе кончено, и я рѣшился идти впередъ на своихъ собственныхъ ногахъ.
   -- Такъ на же тебѣ атестатъ, болванъ! закричалъ Варней и прострѣлилъ Ламбурна навылетъ изъ пистолета.
   Несчастный упалъ съ лошади, не вздохнувъ. Варней сошелъ съ сѣдла и очистилъ его карманы, чтобы можно было подумать что на него напали разбойники. Онъ досталъ письмо графа, что было его главной цѣлью, но взялъ также и кошелекъ Ламбурна, въ которомъ было нѣсколько золотыхъ монетъ, остатковъ разгульной жизни, и по странному совпаденію чувствъ, пронесъ его въ рукѣ только до рѣчки пересѣкавшей дорогу, и бросилъ въ нее какъ только могъ дальше. Таковы странные остатки совѣсти, сохраняющіеся послѣ того какъ она кажется совершенно убитой: этотъ жестокій и безбожный человѣкъ чувствовалъ бы себя униженнымъ, еслибъ положилъ къ себѣ въ карманъ немногія монеты, принадлежавшія несчастному, котораго онъ только что безжалостно убилъ.
   Убійца продулъ пистолетъ и снова зарядилъ его чтобы скрыть признаки недавняго выстрѣла, и затѣмъ спокойно догналъ носилки, радуясь что такъ ловко избавился отъ тревожнаго свидѣтеля многихъ интригъ, несшаго къ нему порученіе, котораго Варней не намѣревался исполнить, а потому желалъ имѣть возможность увѣрять, что вовсе не получилъ его.
   Остальное путешествіе было сдѣлано съ поспѣшностью, въ которой обнаружилось до какой степени мало заботились о здоровьѣ несчастной графини. Путники останавливались только тамъ гдѣ все было къ ихъ распоряженію и гдѣ безусловно повѣрили бы сказкѣ о сумасшедшей лэди Варней, еслибъ ей вздумалось прибѣгнуть къ состраданію немногихъ лицъ, допущенныхъ къ свиданію съ нею. Но Эми не расчитывала улучшить своего положенія жалобами, и кромѣ того слишкомъ боялась присутствія Варнея чтобы нарушить условіе, подъ которымъ она могла ѣхать не вмѣстѣ съ нимъ. Варней, участвовавшій въ тайныхъ путешествіяхъ графа въ Кумноръ, пріобрѣлъ нѣкоторое вліяніе у содержателей гостиницъ, и быстро доставлялъ лошадей, когда въ нихъ оказывалась надобность, такъ что они прибыли въ Кумноръ въ слѣдующую ночь послѣ того какъ оставили Кенильвортъ.
   Подъ конецъ путешествія, Варней подъѣхалъ къ носилкамъ, какъ часто дѣлалъ и раньше во время дороги, и спросилъ: что она дѣлаетъ?
   -- Спитъ, сказалъ Фостеръ; поскорѣе бы добраться до дому; у нея совсѣмъ нѣтъ силъ.
   -- Выспится, отдохнетъ, отвѣчалъ Варней.-- Скоро заснетъ крѣпко и на долго. Надо подумать куда ее помѣстить?
   -- Конечно, на ея половину. Я побранилъ Дженетъ и отослалъ къ теткѣ, а старухи надежны: онѣ терпѣть не могутъ лэди.
   -- Однако нечего на нихъ надѣяться, другъ Антони; мы запремъ ее въ ту башню, гдѣ ты прячешь золото, рѣшилъ Варней.
   -- Золото? встревожился Антони,-- какое золото? Помилуй Богъ, у меня нѣтъ никакого золота... хотѣлось бы мнѣ имѣть золото!
   -- Ахъ, черти бы тебя ѣли, глупое животное, кто думаетъ или заботится о твоемъ золотѣ? Если бы я на него мѣтилъ, я нашелъ бы сто лучшихъ способовъ добраться до него. Словомъ сказать, твоя спальня будетъ мѣстомъ ея заточенія, а ты, счастливецъ, будешь нѣжиться на ея пуховыхъ подушкахъ. Разумѣется, графъ не потребуетъ обратно роскошнаго убранства этихъ четырехъ комнатъ.
   Послѣднее соображеніе сдѣлало Фостера податливымъ; онъ только попросилъ позволенія поѣхать впередъ чтобы все приготовить, и пришпоривъ лошадь опередилъ носилки.
   Когда они прибыли въ Кумноръ, графиня настойчиво потребовала Дженетъ, и очень встревожилась когда ей объявили что она не будетъ больше пользоваться услугами этой милой дѣвушки.
   -- Моя дочь дорога мнѣ, милэди, сказалъ угрюмо Фостеръ;-- и я не желаю чтобы она научилась придворнымъ уловкамъ, лжи и тайнымъ побѣгамъ -- довольно и того что она уже знаетъ благодаря вашей милости.
   Графиня, очень уставшая и чрезвычайно напуганная, не отвѣтила на эту дерзость, и только кротко выразила желаніе удалиться въ свою комнату.
   -- Да, да, пробормоталъ Фостеръ,-- это дѣло, но только вы не будете больше жить въ игрушкѣ-квартиркѣ,-- вы будете въ болѣе надежномъ помѣщеніи.
   -- Мнѣ хотѣлось бы быть въ гробу! прошептала графиня, -- если бъ не страшная мысль о разлукѣ души съ тѣломъ!
   -- Вамъ нечего бояться,-- сколько мнѣ извѣстно. Милордъ пріѣдетъ сюда завтра утромъ, и конечно вы съ нимъ поладите.
   -- Онъ пріѣдетъ сюда? въ самомъ дѣлѣ, добрый Фостеръ?
   -- О, да, теперь добрый Фостеръ! отвѣчалъ Антони,-- а какой Фостеръ я буду завтра, когда вы станете говорить обо мнѣ лорду, хотя я сдѣлалъ все что онъ приказывалъ?
   -- Вы будете моимъ покровителемъ -- грубымъ, суровымъ правда, но все таки покровителемъ, отвѣчала графиня.-- О, если бы Дженетъ была здѣсь!
   -- Ей лучше тамъ гдѣ она теперь, отвѣчалъ Фостеръ,-- одной изъ васъ достаточно чтобы вскружить человѣку голову,-- но не хотите ли чего нибудь покушать?
   -- О, нѣтъ, нѣтъ, хочу въ мою комнату, въ мою комнату! Надѣюсь что ее можно будетъ запереть изнутри?
   -- Сколько угодно, такъ какъ я запру ее снаружи; и Фостеръ взявъ фонарь провелъ Эми въ ту часть зданія, которой она никогда еще не видала. Они поднялись на лѣстницу, показавшуюся Эми безпредѣльно высокой, перешли черезъ коротенькую деревянную галерею изъ чернаго дуба и очень узкую, на другомъ концѣ которой была толстая дубовая дверь, которая вела въ комнату самаго Фостера, до послѣдней степени скудно убранную и только по названію отличавшуюся отъ тюрьмы.
   Фостеръ остановился въ дверяхъ и передалъ ламну графинѣ. Она поспѣшно схватила ее, захлопнула дверь и заперла на тяжелый замокъ, оказавшійся внутри.
   Варней между тѣмъ прятался на лѣстницѣ, по услыхавъ что дверь заперли, подошелъ на цыпочкахъ, и Фостеръ подмигнувъ ему, указалъ самодовольно на механизмъ, скрытый въ стѣнѣ, который двигаясь свободно и безъ шума опускалъ часть деревянной галереи, въ видѣ подъемнаго моста, и отрѣзывалъ такимъ образомъ всякое сообщеніе между дверью спальни, гдѣ онъ обыкновенно жилъ, и площадкой высокой лѣйницы, которая къ ней вела. Веревка, которою двигался этотъ механизмъ, была обыкновенно проведена въ спальню, такъ какъ цѣлью Фостера была оградить себя отъ вторженія извнѣ; но теперь такъ какъ нужно было стеречь узницу, веревку перевели на площадку и закрѣпили тамъ, послѣ того какъ Фостеръ опустилъ подвижную галерею.
   Варней очень внимательно присматривался къ механизму и заглянулъ въ бездну, открывшуюся по опущеніи галереи. Она была черна какъ ночь и казалась чрезвычайно глубокой, потому что она кончалась у самаго нижняго свода замка, какъ это Фостеръ шопотомъ сообщилъ своему пріятелю. Варней еще разъ бросилъ задумчивый взглядъ въ эту пропасть, а затѣмъ послѣдовалъ за Фостеромъ въ ту часть замка, гдѣ онъ обыкновенно останавливался.
   Когда они дошли до пріемной, о которой мы упоминали въ началѣ разсказа, Варней потребовалъ ужинать и вина; затѣмъ сказалъ: Позови ко мнѣ Аляско, ему предстоитъ работа и надо придать ему бодрости.
   Фостеръ застоналъ при этомъ намекѣ, но не возражалъ. Старуха-служанка увѣряла Варнея, что Аляско почти не ѣлъ и не пилъ съ отъѣзда хозяина, сидя безвыходно взаперти въ своей лабораторіи и говоря какъ будто продолженіе міра зависитъ отъ того что онъ тамъ дѣлаетъ.
   -- Я ему докажу, что міръ требуетъ отъ него кое-чего другаго, сказалъ Варней, и отправился къ алхимику. Онъ вернулся немного погодя очень блѣдный, но съ обычной усмѣшкой въ лицѣ.-- Нашъ другъ испарился! сказалъ онъ.
   -- Какъ! что вы говорите? спросилъ Фостеръ.-- Удралъ, убѣжалъ съ моими сорока фунтами, которые обѣщалъ увеличить въ тысячу кратъ? Буду искать правосудія.
   -- Постой, не кричи, я научу тебя лучшему средству, сказалъ Варней.
   -- Что! какое средство? воскликнулъ Фостеръ;-- я хочу вернуть мои сорокъ фунтовъ,.-- я расчитывалъ что они успѣли за это время увеличиться въ тысячу разъ -- я хочу вернуть по крайней мѣрѣ мой вкладъ.
   -- Ступай, повѣсься въ такомъ случаѣ, и ищи Аляско въ судейской канцеляріи чорта, потому что онъ перенесъ дѣло туда.
   -- Какъ! Что это значитъ? Онъ умеръ?
   -- Да, умеръ, и уже успѣлъ распухнуть въ лицѣ и въ тѣлѣ: онъ мѣшалъ какое то чортовое снадобье, и стеклянная маска, которую онъ носилъ обыкновенно, упала съ его лица, а тонкій ядъ проникъ въ мозгъ и сдѣлалъ свое дѣло.
   -- Sancta Maria! произнесъ Фостеръ.-- Должно быть Господь въ своемъ милосердіи предохранилъ насъ отъ любостяжанія и смертнаго грѣха!-- Какъ вы думаете, превращеніе не произошло? Вы не замѣтили слитковъ въ котлахъ?
   -- Нѣтъ, я поглядѣлъ только на мертваго, отвѣчалъ Варней;-- отвратительно!-- онъ распухъ какъ тѣло, три дня распяленное на колесѣ -- брръ! дай мнѣ стаканъ вина!
   -- Я пойду, посмотрю самъ, пробормоталъ Фостеръ, и взявъ лампу пошелъ было къ двери, но на порогѣ остановился: Не пойдете ли вы со мною? спросилъ онъ у Варнея.
   -- Съ какой стати? сказалъ Варней: -- я наглядѣлся и нанюхался достаточно для того, чтобы испортить себѣ апетитъ. Однако я разбилъ стекло въ окнѣ и впустилъ воздуху -- до того разило сѣрой и другими удушливыми газами какъ будто тамъ только что былъ самъ дьяволъ.
   -- А не дьявольское ли это навожденіе? спросилъ все еще колебавшійся Фостеръ:-- я слыхалъ что онъ забираетъ по временамъ страшную силу и надъ такими людьми.
   -- Ну, если это былъ сатана, котораго ты такъ боишься, отвѣчалъ Варней,-- то можешь быть совершенно спокоенъ, если только это не черезъ чуръ безсовѣстный чортъ, такъ какъ онъ уже получилъ два лакомые куска.
   -- Какъ два лакомые куска? Что вы хотите этимъ сказать? спросилъ Фостеръ,-- что это значитъ?
   -- Узнаешь въ свое время, сказалъ Варней;-- притомъ ему предстоитъ еще одно угощеніе... но ты пожалуй считаешь ее слишкомъ лакомымъ кусочкомъ для чортовыхъ зубовъ -- ей нужны псалмы, арфы и серафимы.
   Антони Фостеръ медленно вернулся къ столу:
   -- Господи! Серъ Ричардъ, неужели это нужно?
   -- А еще бы, Антони, иначе не видать тебѣ купчей крѣпости, отвѣчалъ неумолимый сообщникъ.
   -- Я всегда предчувствовалъ, что этимъ кончится, сказалъ Фостеръ; -- но какъ, серъ Ричардъ, какъ? потому что я ни за что въ свѣтѣ не наложу на нее рукъ.
   -- Вполнѣ сочувствую, отозвался Варней:-- я и самъ бы этого не сдѣлалъ; очень жаль что у насъ нѣтъ уже Аляско и его манны; да и эта собака Ламбурнъ...
   -- Что, что случилось съ Ламбурномъ? спросилъ Антони.
   -- Не спрашивай; ты его увидишь со временемъ, если твой символъ вѣры не вретъ. Но къ дѣлу. Я научу тебя, Тони, какъ поймать птичку: твой подъемный мостъ можетъ держаться на воздухѣ, если снять изъ подъ него подпорки?
   -- Думаю что можетъ, пока на него не вступятъ.
   -- Но если бы лэди вздумалось убѣжать черезъ него, онъ вынесъ бы ея тяжесть?
   -- Не вынесъ бы тяжести мыши! отвѣчалъ Фостеръ.
   -- Значитъ, если она убьется пытаясь убѣжать, мы съ тобой останемся ни въ чемъ не виноваты, другъ Тони? Пойдемъ спать, завтра обдумаемъ этотъ проектъ.
   На слѣдующій день, съ наступленіемъ вечера, Варней принялся убѣждать Фостера сдѣлать то что онъ придумалъ. Тайдеръ и старый слуга Фостера были отправлены съ какимъ-то порученіемъ въ деревню, а самъ Антони, какъ будто желая убѣдиться, не нужно ли чего графинѣ, зашелъ взглянуть на нее. Онъ былъ до того тронутъ кротостью и терпѣніемъ, съ которыми она по видимому переносила заточеніе, что не могъ не посовѣтовать ей серьезно не переступать за порогъ комнаты ни въ какомъ случаѣ, до пріѣзда лорда Лестера. Богъ дастъ, заключилъ онъ,-- графъ скоро пріѣдетъ?-- Эми терпѣливо обѣщала покориться своей судьбѣ, и Фостеръ вернулся къ своему суровому товарищу съ совѣстью на половину облегченной отъ тяготѣвшаго на ней бремени.
   -- Я ее предупредилъ, сказалъ онъ.
   Вслѣдствіе этого онъ не заперъ дверь графини снаружи, и на глазахъ Варнея вынулъ подпорки, поддерживавшія галерею, которая продолжала держаться только легкимъ прикосновеніемъ къ стѣнѣ. Они остались ждать исхода на лѣстницѣ, но ждали напрасно. Наконецъ Варней, долго прохаживаясь закутанный въ плащѣ, сбросилъ его нетерпѣливо и сказалъ:
   -- Никогда женщина не была настолько глупа чтобы не воспользоваться такимъ отличнымъ случаемъ къ побѣгу.
   -- Можетъ быть она рѣшилась дождаться пріѣзда своего мужа.
   -- Вѣроятно! Навѣрное! Я объ этомъ не думалъ, воскликнулъ Варней и убѣжалъ.
   Меньше чѣмъ черезъ двѣ минуты, Фостеръ, оставшійся на прежнемъ мѣстѣ, услыхалъ лошадиный топотъ на дворѣ и затѣмъ свистъ, подобный тому какимъ обыкновенно извѣщалъ о своемъ прибытіи графъ; въ слѣдующую минуту дверь графининой комнаты распахнулась, опускная галерея подалась, и что то рухнуло; послышалось тяжелое паденіе, слабый стонъ -- и все было кончено.
   Въ туже минуту Варней показался въ окнѣ, и тономъ, въ которомъ невыразимо смѣшивался ужасъ съ насмѣшкой, спросилъ:
   -- Птичка поймана? Дѣло сдѣлано?
   -- О Боже! Прости насъ! прошепталъ Антони.
   -- О, дуракъ! твое дѣло кончено и награда вѣрна. Посмотри-ка внизъ, что тамъ видно?
   -- Вижу только кусокъ бѣлаго платья, точно снѣжную глыбу, отвѣчалъ Фостеръ.-- О Более... она шевелитъ рукой!
   -- Брось въ нее чѣмъ нибудь: твоей шкатулкой съ золотомъ, Тони, она достаточно тяжела.
   -- Варней, ты воплощенный дьяволъ! отвѣчалъ Фостеръ,-- ничего больше не нужно, она умерла!
   -- И такъ конецъ всѣмъ вашимъ хлопотамъ! сказалъ Варней, входя вслѣдъ за Фостеромъ въ комнату.-- Я викакъ не воображалъ, что съумѣю такъ хорошо водражать свисту графа!
   -- О, если есть небесная кара, ты ее заслужилъ, проговорилъ Фостеръ,-- и тебѣ ее не миновать! Ты убилъ ее при помощи ея лучшей привязанности; это все равно еслибъ утопить козленка въ материнскомъ молокѣ.
   -- Ахъ ты, фанатическій оселъ! воскликнулъ Варней,-- давай лучше думать какъ поднять тревогу, трупъ надо оставить тамъ гдѣ онъ теперь.
   Но ихъ злодѣйству наступилъ предѣлъ: не успѣли они придти къ какому либо рѣшенію, какъ примчались Тресиліанъ и Ралей, и проникли въ замокъ при помощи Тайдера и слуги Фостера, которыхъ захватили въ сосѣдней деревнѣ.
   Антони, завидѣвъ ихъ убѣжалъ, и зная всѣ закоулки замка и парка успѣлъ скрыться отъ преслѣдованій. Но Варней былъ взятъ на мѣстѣ, и вмѣсто того чтобы выразить сожалѣніе о томъ что сдѣлалъ, злорадно указалъ имъ на останки графили, въ тоже время настаивая на своей полной непричастности въ ея смерти. Отчаяніе Тресиліана при видѣ обезображеннаго, но еще теплаго тѣла той, которая еще недавно была такъ достойна любви и такъ любима, было таково, что Ралей долженъ былъ увести его оттуда силой, и затѣмъ самъ взялся распоряжаться чѣмъ слѣдовало.
   Варней на вторичномъ допросѣ не скрылъ ни преступленія, ни причинъ, побудившихъ его къ тому, оправдывая свою откровенность тѣмъ, что если бы онъ и не признавался во всемъ, то тѣмъ не менѣе остался бы въ подозрѣніи, а этого уже было бы достаточно для того чтобы лишить его довѣрія Лестера и разрушить всѣ его честолюбивые замыслы.
   -- Я не рожденъ провести остатокъ жизни отверженцемъ, закончилъ онъ,-- и съ другой стороны я не хочу умереть такъ, чтобы моя смерть послужила торжествомъ для пошлой толпы.
   Изъ этихъ словъ заключили, что онъ умышляетъ что нибудь противъ себя, и потому предусмотрительно лишили его всѣхъ средствъ, которыми бы онъ могъ лишить себя жизни. Но подобно нѣкоторымъ героямъ древности, онъ носилъ при себѣ небольшое количество сильнаго яда, приготовленнаго вѣроятно знаменитымъ Деметріусомъ Аляско. Проглотивъ этотъ пріемъ ночью, онъ былъ найденъ на слѣдующее утро мертвымъ. Не замѣтно было чтобы онъ страдалъ агоніею, на его лицѣ, даже послѣ смерти, сохранилось обычное выраженіе сарказма, преобладавшее въ немъ при жизни. "Злому нѣтъ цѣпей въ смерти", говоритъ Писаніе.
   Участь его сообщника оставалась долго неизвѣстной, Кумноръ опустѣлъ немедленно послѣ преступленія, потому что по близости того мѣста, которое люди назвали "Комнатой лэди Дудлей", будто бы слышали стоны, крики и даже сверхъестественные звуки. Спустя нѣкоторое время, Дженетъ, не получая извѣстья объ отцѣ, вступила во владѣніе ея наслѣдствомъ и передала его вмѣстѣ со своей рукой Вайланду, сдѣлавшемуся человѣкомъ съ положеніемъ въ свѣтѣ, занимавшимъ видное мѣсто въ штатѣ Елизаветы. Но послѣ того какъ они оба умерли, ихъ старшій сынъ и наслѣдникъ, дѣлая какія то разысканія въ Кумнорѣ, открылъ тайный ходъ, закрытый желѣзной дверью, которая отворялась за кроватью, стоявшей въ комнатѣ лэди Дудлей, и вела въ погребъ, гдѣ нашли желѣзный сундукъ съ большимъ количествомъ золота, и на немъ человѣческій скелетъ. Такимъ образомъ обнаружилась судьба Антони Фостера: Онъ убѣжалъ сюда, позабывъ ключъ механизма, которымъ отпиралась дверь, и лишенный возможности выйти тѣмъ путемъ, который онъ употреблялъ для сбереженія золота, купленнаго цѣной души, погибъ тамъ ужасной смертью. Безспорно стоны и крики, которые слыхали люди, не были однимъ воображеніемъ, но ихъ испускалъ этотъ несчастный, призывавшій на помощь.

0x01 graphic

   Вѣсть о смерти графини положила быстрый конецъ кенильвортскимъ празднествамъ. Лестеръ удалился отъ двора, и надолго предался угрызеніямъ совѣсти. Но такъ какъ Варней въ послѣдней исповѣди пощадилъ своего покровителя, то графъ сдѣлался скорѣе предметомъ состраданія, нежели негодованія. Королева наконецъ вернула его ко двору; онъ опять занялъ мѣсто сановника и любимца, и остальная его карьера хорошо извѣстна въ исторіи. Но въ его смерти было нѣчто знаменательное, если судить по весьма распространенному слуху: говорятъ, онъ умеръ отъ пріема яда, который былъ имъ назначенъ для другаго лица {См. Прилож. XIII, Смерть графа Лестера.}.
   Серъ Гуго не долго пережилъ дочь, завѣщая все свое состояніе Тресиліану. Но ни надежда на жизнь сельской независимости, ни обѣщанія милостей, которыя ему сулила Елизавета, если займетъ мѣсто при дворѣ, ничто не могло разсѣять его глубокую меланхолію. Куда бы онъ ни шелъ, онъ какъ будто видѣлъ передъ собой обезображенный трупъ своей первой и единственной любви. Наконецъ обезпечивъ будущность старыхъ друзей и слугъ, составлявшихъ семью сера Гуго въ Лидкотѣ, онъ отправился со своимъ другомъ Ралеемъ въ Виргинскую экспедицію, и молодой годами, но старый горестями, преждевременно умеръ на чужой сторонѣ.
   О второстепенныхъ лицахъ нашего разсказа нужно сказать только то, что остроуміе Блоунта разцвѣтало по мѣрѣ того какъ увядали его желтыя розы. Исполняя свою обязанность какъ храбрый военачальникъ, онъ гораздо болѣе былъ въ своей стихіи чѣмъ въ короткій періодъ своего пребыванія при дворѣ. А бойкій умъ Филибертиджибета поднялъ его высоко въ милостяхъ и на службѣ у Бурлея Сесиля.

0x01 graphic

   

ПРИЛОЖЕНІЕ.

Фостеръ, Ласбурнъ и Черный Медвѣдь, къ стр 42.

0x01 graphic

   Если вѣрить эпитафіямъ, то Антони Фостеръ составлялъ совершенную противоположность тому, какимъ онъ изображенъ въ романѣ. Ашмоль даетъ такое описаніе его могилы. Списываю изъ "Беркширскихъ Древностей", т. I. стр. 143.
   "У сѣверной стѣны Кумнорской церкви есть памятникъ изъ сѣраго мрамора, гдѣ на мраморной доскѣ изображенъ человѣкъ въ латахъ, а его жена въ костюмѣ того времени, оба на колѣняхъ передъ налоемъ, вмѣстѣ съ фигурами трехъ сыновей, стоящихъ на колѣняхъ позади матери. Подъ фигурой отца видна надпись:
   
   Antonius Forster, generis generosa propago,
             Cumnerae Dominus, Berchcriensis erat.
   Armiger, Armigero prognatus patre Ricardo,
             Qui quondam Iphlethae salopieiisis erat.
   Quatuor ex isto fluxerunt stemmato nati,
             Ex isto Antonius stemmato quartus erat.
   Mente sagax, animo precellens, corpore promptus;
             Eloquii dulcis, ore disertus erat.
   In factis probitas; fuit in sermone venustus,
             In vultu gravitas, relligione fides,
   In patriam pietas, in egenos grata voluntas,
             Accedunt reliquis annumcranda bonis
   Si quod cuncta rapit, rapuit non omnia Letbum,
             Si quod Mors rapuit, vivida fama dedit.
   * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
   Дальнѣйшіе стихи написаны вдоль, по два въ рядъ, въ похвалу ему:
   
   Argute resonas Cithare pretendere chordae
             Novit, et Aonia concrepuisse Lyra.
   Gaudebat terrae teneras defigere plantas;
             Et mira pulchras construere arte domos,
   Composite varias lingua form are loquelas
             Doctus, et edocta scribere multa manu.
   
   Гербъ надъ этимъ таковъ:
   
   I. Три охотничьихъ рога.
   II. Три крыла остреями кверху.
   
   На верху лежачій олень, раненый въ шею большой стрѣлой, возлѣ него куница".
   Изъ надгробной надписи можно заключить, что Антони Фостеръ былъ въ самомъ дѣлѣ джентльменомъ хорошаго происхожденія, славившимся знаніемъ музыки и садоводства, также какъ языковъ. Въ такомъ случаѣ Антони Фостеръ въ романѣ имѣетъ общее только одно имя съ дѣйствительной личностью. Но не смотря на благотворительность, доброту и религіозность, приписываемыя памятникомъ покоющемуся подъ нимъ, преданіе такъ же какъ тайная исторія называетъ его участникомъ въ смерти графини. Говорятъ также, что бывъ веселымъ собесѣдникомъ, какъ видно изъ нѣкоторыхъ выраженій эпитафіи, онъ послѣ преступленія сдѣлался человѣкомъ мрачнымъ и искалъ уединенія; по его взглядамъ и манерамъ видно было, что онъ страдалъ подъ гнетомъ какой-то ужасной тайны.

0x01 graphic

   Имя Ламбурна до сихъ поръ извѣстно въ краю, и говорятъ, что нѣкоторые изъ его потомковъ наслѣдовали вмѣстѣ съ именемъ и нѣкоторыя черты характера Микеля Ламбурна, каковъ онъ въ романѣ. Человѣкъ этого имени недавно убилъ свою жену, превзойдя такимъ образомъ Микеля, который только участвовалъ въ убійствѣ чужой жены.
   Остается еще прибавить, что веселый Черный Медвѣдь продолжаетъ царить надъ чарками и бутылками въ Кумнорской деревнѣ.
   

II. Легенда о Вайландѣ Смитѣ, къ стр. 196.

   Большое пораженіе датчанъ Альфредомъ, какъ говоритъ Гоугъ, произошло близъ Ашдоуна въ Беркширѣ. Мѣстопребываніе Берега, датскаго предводителя, убитаго въ этомъ сраженіи, отмѣчено грудой камней, не болѣе мили отъ холма. Три плоскіе камня, поддерживавшіе четвертый, еще до сихъ поръ называются въ простонародьѣ "Вайландъ Смитъ" въ силу преданія о невидимомъ кузнецѣ, подковывавшемъ тамъ лошадей". Gough's Edition of Camden's Britania, vol 1, p. 221.
   Въ народѣ до сихъ поръ сохранилось это нелѣпое преданіе, которое, въ связи съ положеніемъ датской могилы, можетъ быть произошло отъ какой нибудь легенды относящейся до сѣверныхъ Дуергаровъ, которые жили между скалами и отличались кузнечнымъ мастерствомъ. Говорятъ, что таксой Вайланда Смита было шесть пенсовъ, и въ противоположность другимъ рабочимъ онъ обижался, если ему предлагали больше. Недавно опять припомнили его подвиги, но вымыслъ, какъ всегда, позволилъ себѣ исказить устное преданіе. Памятникъ должно быть очень старъ, потому что мнѣ благосклонно указывали, что на него есть указанія въ старинной саксонской хартіи. Памятникъ недавно вычистили и значительно увеличили.
   

III. Лестеръ и Суссексъ, къ стр. 206.

   Наунтонъ сообщаетъ многія любопытныя подробности о зависти, существовавшей между графомъ Сусексомъ и временщикомъ Лестеромъ. Сусексъ на смертномъ одрѣ предсказывалъ своимъ приверженцамъ, что послѣ его смерти цыганъ (такъ звалъ онъ Лестера, имѣвшаго темное лицо) надѣлаетъ имъ много хлопотъ.
   

IV. Серъ Вальтеръ Ралей, къ стр. 210.

   Въ числѣ приближенныхъ Сусекса мы дерзнули вывести знаменитаго Ралея на зарѣ придворнаго успѣха.
   Въ перепискѣ Обрея есть нѣсколько любопытныхъ подробностей о серѣ Вальтерѣ Ралеѣ. "Онъ былъ высокъ, красивъ, храбръ, но говорятъ, при этомъ чертовски гордъ. Старый серъ Робертъ Гарлей изъ замка Брамптонъ-Бріанъ, знававшій его, говоритъ, что мудрено рѣшить кто болѣе гордъ, серъ Вальтеръ, или серъ Томасъ Овербури. Въ большой залѣ Даунтона есть портретъ Ралея, какъ его описалъ серъ Вальтеръ, въ бѣломъ атласномъ полукафтаньѣ, щитомъ жемчугомъ и съ большой нитью крупнаго жемчуга на шеѣ. Старые слуги сказывали мнѣ, что жемчуги были дѣйствительно такой же величины, какъ нарисованные. У него былъ странный видъ: очень высокій лобъ, очень длинное лице и опухшіе вѣки.
   Борода сера Вальтера Ралея вилась естественно, что давало ему преимущество надъ щеголями того времени, усы которыхъ нуждались въ искуствѣ цирульниковъ, чтобы придать имъ желаемый видъ. См. переписка Обрея, т. II, часть II. стр. 500.
   

V. Придворное обращеніе сера Вальтера Ралея, къ стр. 229.

   Случай съ плащомъ есть подлинное преданіе о причинѣ перваго придворнаго успѣха этого знаменитаго государственнаго мужа. Никто изъ приближенныхъ Елизаветы не умѣлъ лучше его льстить ея личному тщеславію или лучше взвѣшивать количество лести, которое она могла выслушать. Запертый въ Башнѣ за какой-то поступокъ и узнавъ что королева должна была ѣхать мимо въ Гринвичъ, онъ настоялъ, чтобы ему позволили подойти къ окну и посмотрѣть на обожаемую королеву, первую красавицу на свѣтѣ. Смотритель Башни (его другъ) бросился между окномъ и узникомъ, но серъ Вальтеръ будто бы въ припадкѣ необузданной страсти поклялся, что во что бы ни стало хочетъ увидать свой свѣтъ, свою жизнь, свою богиню! Произошла ссора, эфекта ради: смотритель вцѣпился въ волосы узника, наконецъ даже дошло дѣло до оружія, и ихъ насилу розняли. Королевѣ сообщили объ этой выходкѣ ея безумнаго обожателя, что не мало содѣйствовало прощенію плѣннаго рыцаря. Несомнѣнно, что ссора со смотрителемъ была затѣяна именно съ той цѣлью, которой она достигла.
   

VI. Робертъ Лэньгамъ, къ стр. 265.

   О Робертѣ Лэньгамѣ мало извѣстно, кромѣ его курьезнаго письма къ лондонскому другу, въ которомъ сообщены подробности о кенильвортскихъ празднествахъ. Письмо написано съ самой невыносимой афектаціей, въ отношеніи слога и орѳографіи. Онъ описываетъ себя какъ bon vivant, имѣвшаго особенный успѣхъ въ дамскомъ обществѣ. По ходатайству лорда Лестера онъ былъ сдѣланъ клеркомъ дверей залы совѣта и сторожемъ ихъ. "Когда совѣтъ засѣдаетъ, говоритъ онъ, я на сторожѣ. Чуть кто зашумитъ, я говорю: тише! Чуть завижу просителя, подслушивающаго въ щелочку, задаю ему таску. Если приходитъ пріятель, я его усаживаю. Остальные могутъ постоять!" Мудрено найти лучшій типъ прагматической самонадѣянности мелкаго чиновника.
   

VII. Докторъ Джуліо, къ стр. 298.

   Итальянскій докторъ графа Лестера, Джуліо, славился искуствомъ составлять яды, которые онъ примѣнялъ такъ часто, что іезуитъ Парсонсъ ироничегіки описываетъ умѣнье знаменитаго временщика сталкивать всѣхъ стоявшихъ на пути его желаній. Вотъ любопытный отрывокъ изъ этого описанія:
   "Спустя много времени послѣ этого онъ влюбился въ лэди Шефильдъ, о которой я упоминалъ раньше, и ея мужъ не замедлилъ отправиться на тотъ свѣтъ, будто бы отъ остраго ревматизма въ головѣ, но (какъ говоритъ другіе) отъ искуственнаго катарра, прекратившаго его дыханіе.
   "Также удалась ему смерть лорда Эсекса (какъ я говорилъ раньше) и какъ нельзя болѣе кстати для его цѣлей. Когда онъ вернулся домой изъ Ирландіи, съ цѣлью отомстить лорду Лестеру за то, что онъ въ его отсутствіе прижилъ съ его женою ребенка (дочь, которую воспитала лэди Шандо, жена Нульса), лордъ Лестеръ, услышавъ объ этомъ, поручилъ отравить его двумъ слугамъ Эсекса, Кромптону, его кравчему, и Лойду, его секретарю, впослѣдствіи состоявшихъ на пенсіи у лорда Лестера, и такимъ образомъ лордъ Эсексъ умеръ дорогой отъ воспаленія, причиненнаго, какъ увѣряли всѣ его друзья, рецептомъ итальянскаго доктора, недавно выписаннаго лордомъ изъ Италіи,-- человѣка хитраго и ловкаго, съ которымъ если-бъ добрая лэди познакомилась раньше и прибѣгала къ его помощи, ей не пришлось бы сидѣть такъ задумчиво дома, боясь преждевременнаго возвращенія мужа... Неудивительно, что при этомъ всѣ умирали по видимому отъ различныхъ недуговъ, потому что таково было совершенство итальянскаго искуства, которымъ славился докторъ Джуліо, что можно было умерщвлять людей отъ какой болѣзни угодно, разумѣется по его указаніямъ. Милордъ самъ многому научился, особенно благодаря совѣтамъ своего доктора Байли, который также зналъ хорошо свое искуство, потому что я слышалъ однажды самъ, на публичномъ актѣ въ Оксфордѣ, онъ въ присутствіи лорда Лестера (если не ошибаюсь) утверждалъ, что ядъ можно дать такимъ образомъ, что никакихъ слѣдовъ не останется, и что онъ произведетъ дѣйствіе впослѣдствіи, въ заранѣе назначенное время; этотъ аргументъ очень понравился лорду, и потому былъ избранъ темой преній въ его присутствіи".
   Parson, Leicester's Commonwealth, стр. 23.
   Напрасно высчитывать многочисленныя причины, по которымъ графъ изображенъ въ романѣ скорѣе игрушкой негодяевъ, чѣмъ безсовѣстнымъ распорядителемъ ихъ преступныхъ дѣяній. Въ послѣднемъ случаѣ (хотя его не отрицаютъ современники) онъ былъ бы слишкомъ отвратителенъ для героя романа.
   Остается только прибавить, что соединеніе отравителя, доктора, алхимика и астролога въ одномъ и томъ же лицѣ было обычно въ людяхъ, занимавшихся тайными науками.
   

VIII. Эми Робсартъ въ Кенильвортѣ, къ стр. 403.

   Историческая критика признаетъ анахронизмъ въ описаніи посѣщенія Кенильвортскаго замка графинею Эми. Празднества тамъ были въ іюлѣ 1575 г. нѣсколько лѣтъ послѣ смерти настоящей Эми Дудлей. Однако надо упомянуть, что во время этихъ празднествъ графъ Лестеръ жилъ въ тайномъ бракѣ съ лэди Шефильдъ.
   

IX. Кенильвортскія празднества, къ стр. 438.

   Смотри описаніе Лэньгама королевскихъ увеселеній въ Кенильвортскомъ замкѣ, въ 1575 г.-- презабавный отчетъ, написанный такимъ Фатомъ, какой когда либо маралъ бумагу. Оригиналъ -- большая рѣдкость, но былъ перепечатанъ дважды: разъ въ курьезной и интересной колекціи Никольса: Процесіи и поѣздки королевы Елизаветы, томъ I.-- и позже въ прекрасномъ антикварскомъ изданіи, называемомъ Иллюстрированный Кенильвортъ, напечатанный въ Чисвикѣ Генри Мерридью, изъ Ковентри, и Радклифомъ, изъ Бирмингама. Въ немъ помѣщены письмо Лэньгама, описаніе празднествъ Гаскойна и другія мелкія вещи. Авторъ обращался къ этому авторитету для описаній этихъ празднествъ.
   Я обязанъ любопытнымъ планомъ Кенильвортскаго замка, каковъ онъ былъ въ эпоху Елизаветы, обязательности Ричарда Бидналя, эскв. изъ Олайвибака, близъ Ливерпуля. Изъ его обязательныхъ сообщеній я узналъ, что оригинальный рисунокъ былъ найденъ между рукописями знаменитаго Ж. Ж. Руссо, когда онъ оставилъ Англію. Они были переданы философомъ его другу Давенпорту и перешли отъ него по завѣщанію къ Бадвалю.
   

X. Серъ Джэмсъ Мельвиль, къ стр. 440.

   Чтобы оправдать эту картину, которая можетъ показаться слишкомъ яркой, авторъ приводитъ слова хитраго сера Джэмса Мельвиля, посланника королевы Маріи при лондонскомъ дворѣ:
   "Меня просили -- говоритъ серъ Джэмсъ -- остаться, пока его не произведутъ въ графа Лестера и барона Денбига, что совершилось съ большимъ торжествомъ. Сама Елизавета помогла надѣть на него графскую корону. Онъ стоялъ передъ нею на колѣняхъ съ большою важностью, но она не могла удержаться, и улыбаясь щекотала ему затылокъ, хотя Французскій посланникъ и я стояли рядомъ съ нею". Mellville's Memoirs, Bannatyne Edition, р. 120.
   

XI. Итальянская поэма. Къ стр. 454.

   Здѣсь намекается на поэму Боіарда: "Влюбленный Роландъ" (Orlando Innamorato libro іі. canto 4. stanze 25).
   Стихи эти можно передать слѣдующимъ образомъ:
   "Башня тогда можетъ быть никѣмъ не охранялась, и. въ нее свободно вошелъ неустрашимый рыцарь Англантъ. Ни чудовище, ни гигантъ не сторожили убѣжища, гдѣ укрывалась Фея. Облеченная въ лилейно-бѣлые покровы, она держала на колѣняхъ огромный мечъ, въ широкій клинокъ котораго смотрѣлась, какъ смотрится въ зеркало юная дѣва, наряжаясь на праздникъ. Фея убирала себѣ голову и прикрѣпляла на ней корону".
   Пристрастіе Елизаветы къ итальянской поэзіи вполнѣ выразилось въ слѣдующемъ, хорошо извѣстномъ случаѣ: Ея крестникъ, сэръ Джонъ Гарингтонъ, оскорбилъ въ ней чувство скромности переводомъ нѣсколькихъ черезъ чуръ-свободныхъ мѣстъ изъ Неистоваго Роланда, и она въ наказаніе заставила его перевести на англійскій языкъ всю поэму.
   

XII. Убранство Кенильвортскаго замка. Къ стр. 469.

   Пересматривая мой трудъ для настоящаго изданія, я нашелъ возможность нѣсколько пополнить описаніе королевскихъ празднествъ въ Кенильвортѣ. Этимъ я обязанъ другу моему Вильяму Гамперу, который сообщилъ мнѣ опись убранства замка во дни великолѣпнаго графа Лестера. Я упомянулъ въ текстѣ о нѣсколькихъ роскошныхъ предметахъ, о которыхъ говорится въ этой описи, но полагаю что, въ особенности антикваріямъ, пріятно будетъ познакомиться съ ней подробнѣе, чѣмъ позволяютъ предѣлы самаго разсказа.
   

Извлеченіе изъ описи Кенильворта, А. D. 1584.

   Перламутровая солонка въ формѣ корабля, съ серебреными украшеніями въ видѣ военныхъ трофеевъ. Въ числѣ ихъ шестьнадцать пушекъ, изъ которыхъ двѣ на колесахъ, два якоря на передней части, а на кормѣ изображеніе фортуны, стоящей на шарѣ съ флагомъ въ рукахъ. Солонка вѣсила XXXII унціи.
   Перламутровая съ позолотой солонка въ видѣ лебедя; вѣсу въ ней XXX унцій и III четверти.
   Деревянный съ позолотой и живописью Св. Георгій верхомъ на конѣ, хвостъ котораго служитъ футляромъ для ножей; въ груди дракона помѣщаются ножи для устрицъ.
   Зеленый коверъ для лодки; на немъ вышиты бѣлые львы и медвѣди.
   Серебреная курильница, вѣсомъ въ XIX унцій.
   Въ сѣняхъ: столовъ длинныхъ и короткихъ VI; скамеекъ большихъ и малыхъ XIV.
   

Обои.

   Всѣ подробно обозначены. Они тканые съ украшеніями изъ золота и красной кожи. На нихъ изображены:
   Цвѣты, растенія, арки и колоны, лѣса. Историческія личности, каковы: Сусанна, Блудный сынъ, Саулъ, Товитъ, Геркулесъ, Слава, Іезавель, Юдиѳь и Олрфернъ, Давидъ, Авраамъ, Самсонъ, Ипполитъ, Александръ Македонскій, Аманъ Ассирійскій, Іаковъ и пр. Сцены изъ соколиной и другой охоты и т. д.
   

Кровати съ ихъ принадлежностями.

   Онѣ многочисленны и весьма роскошны. Я слово въ слово приведу здѣсь описаніе одной изъ нихъ, по видимому самой роскошной:
   Кровать изъ орѣховаго дерева, очень высокая, съ красными, лакированными колоннами; балдахинъ и верхніе подзоры пунцовые атласные съ широкой каймой изъ золотаго и серебренаго кружева. На балдахинѣ вышитъ гербъ милорда въ гирляндѣ изъ хмѣля, розъ и гранатовыхъ цвѣтовъ; онъ подбитъ клеенкой. Кромѣ того пять пунцовыхъ атласныхъ занавѣсъ, съ каймой изъ золотаго и серебренаго кружева и съ кистями изъ шелка и золота; въ нихъ XIV полотнищъ атласа въ одинъ ярдъ и III четверти длинны. Балдахинъ, верхніе подзоры и занавѣси подбиты легкой пунцовой тафтой.
   На кровати пунцовое атласное покрывало, стеганное и выложенное золотымъ снуркомъ и подбитое пунцовой тдфтой; оно имѣетъ III ярда слишкомъ длины и едва III ширины.
   Пунцовое атласное кресло.
   Пунцовое атласное одѣяло въ VI полотнищъ и въ III ярда и 3 четверти длины. Оно выложено серебренымъ снуркомъ: посреди пятилистникъ въ кругу изъ сучковатыхъ палицъ. Одѣяло окаймлено узенькой пунцовой шелковой бахрамой и подбито бумазеей.
   Пять пучковъ крашеныхъ перьевъ съ кружевомъ и золотыми и серебреными блестками: перья возвышаются въ формѣ кубковъ {Вѣроятно по серединѣ и по четыремъ угламъ кровати; четыре медвѣдя съ палицей занимали подобное же мѣсто на другой кровати.} и перевиты золотыми, серебреными и пунцовыми шелковыми снурками.
   Коверъ для буфета изъ пунцоваго атласа, съ каймой, выложенной золотымъ снуркомъ. Половина окаймлена шелковой съ золотомъ бахрамой и кружевами. Коверъ имѣетъ II ярда длины и состоитъ изъ двухъ полотнищъ атласа.
   Тамъ было одинадцать перинъ, набитыхъ пухомъ, и девяносто перьями; кромѣ того тридцать семь матрацовъ.
   

Стулья, табуреты и подушки.

   Эти предметы также роскошны, какъ и кровати. Я упомяну здѣсь о тѣхъ, которые стоятъ во главѣ списка.
   Одинъ стулъ пунцовый бархатный; на сидѣньѣ и на спинкѣ вышиты: золотомъ R. L. медвѣдь и суковатая палица серебромъ. Стулъ украшенъ кружевомъ, золотой, серебреной и шолковой бахрамой. Дерево покрыть бархатомъ, прикрѣпленнымъ золотой сѣткой и такими же гвоздями.
   Одинъ четыреугольный табуретъ и скамейка подъ ноги изъ пунцоваго бархата съ подходящими украшеніями и бахрамой.
   Длинная подушка изъ пунцоваго бархата. На ней въ золотомъ вѣнкѣ вышиты золотомъ: сучковатая палица, девизъ милорда, droyte et loyall, и буквы R. L. Она украшена кружевомъ, бахрамой, золотыми, серебреными и шелковыми кистями, подбита пунцовой тафтой и имѣетъ одинъ ярдъ съ четвертью длины.
   Четыреугольная подушка изъ такого же бархата и съ вышивкой какъ на длинной подушкѣ.
   

Ковры.

   Десять бархатныхъ ковровъ на столы и окна; 49 турецкихъ ковровъ для пола и 32 суконныхъ ковра. Описываю по одному изъ каждаго сорта.,
   Пунцовый бархатный коверъ съ вышитыми: девизомъ милорда, медвѣдями и палицой; по швамъ золотыя кружева и такія же кисти. Коверъ подбитъ пунцовой тяфтой; въ немъ три полотнища бархата въ одинъ ярдъ три четверти, длинны.
   Большой турецкій коверъ съ голубымъ полемъ и желтой каймой по краямъ; въ немъ X ярдовъ длинны и IV ярда съ четвертью ширины..
   Длинный коверъ изъ голубаго сукна, украшенный бахрамой изъ золота и голубаго шелка. Въ немъ безъ малаго VI ярдовъ длины, а ширина его какъ сукно.
   

Картины.

По большей части съ занавѣсками.

   Ея величество королева (два большіе портрета), три портрета милорда. Св. Іеронимъ. Лордъ Арундель. Лордъ Матеверсъ. Лордъ Пемброкъ. Графъ Эгмонтъ, Королева Шотландская. Король Филиппъ. Дочери хлѣбника. Герцогъ Феріа. Александръ Великій. Двѣ молодыя дамы. Императоръ Карлъ. Помпея Сабина. Фридрихъ. Герцогъ Саксонскій. Супруга короля Филиппа. Принцъ Оранскій съ супругой. Маркизъ де-Бержъ и его жена. Графъ Горнъ. Графъ Гольстретъ. Монсиньоръ Бредероде. Герцогъ Альба, Кардиналъ Гранвиль. Герцогиня Пармская Генріе, графъ Пемброкъ и его молодая супруга. Графъ Эсексъ, Случай и Раскаяніе. Лордъ Моунтекютъ. Серъ Крофтсъ. Серъ Мильдмей. Серъ Пикерингъ. Эдвинъ, Архіепископъ Іоркскій.
   Восковыя изваянія мужчинъ, женщинъ и дѣтей.
   Маленькій складной столикъ чернаго дерева съ украшеніями изъ слоновой кости, на которыхъ золотыми буквами начертаны стихи.
   Картина, изображающая гербъ милорда.
   Пять планетъ въ рамкахъ.
   Двадцать три географическія карты.
   

Музыкальные инструменты.

Я укажу на два образца.

   Органъ съ большими и малыми трубами, въ чехлѣ изъ пунцоваго бархата съ золотой кружевной каймой.
   Превосходные спинеты.
   

Различная мебель.

   Родъ шкафа съ пунцовомъ атласомъ и роскошной вышивкой, изображавшей охоту на оленя. Вышивка изъ золота, серебра и шелка. Въ потолкѣ четыре зеркала. Шестнадцать вазъ съ золотыми, серебреными и шелковыми цвѣтами съ отдѣленіемъ изъ кожи, подбитой зеленымъ атласомъ.
   Другой изъ пурпуроваго бархата. Конторка изъ красной кожи.
   Шахматный ящикъ чернаго дерева съ доской изъ горнаго хрусталя и другихъ камней въ серебреной оправѣ съ изображеніемъ палицъ, медвѣдей и плтилиственниковъ; тридцать двѣ шахматныя фигуры также изъ хрусталя и другихъ камней, одни въ серебреной, другіе въ золоченой оправѣ. Все это въ позолоченномъ футлярѣ, выложенномъ зеленой бумажной матеріей.
   Другой ящикъ чернаго дерева съ слоновой костью. Пара столиковъ изъ слоновой кости.
   Большая бронзовая люстра, висѣвшая посреди зала. Она была превосходной и оригинальной работы; состояла изъ двадцати четырехъ вѣтвей, XII большихъ и XII малыхъ; канделябры въ видѣ орловъ съ распущенными крыльями; XXIV подсвѣчника, XII большихъ и XII меньшихъ. XXIV подойника для свѣчей одинаковой величины находятся подъ подсвѣчниками; три мужскія и три женскія мѣдныя фигуры, чрезвычайно тонкой, художественной работы.
   Эти образчики роскоши достаточно доказываютъ, что современный авторъ едва ли могъ бы впасть въ преувеличеніе, описывая королевскія празднества въ Кенильвортскомъ замкѣ.
   

XIII. Смерть графа Лестера, къ стр. 593.

   Въ любопытной рукописной копіи сера Роберта Сибальда, которую онъ снялъ съ доклада Бена Джонсона Друмонду изъ Гауторндена, смерть Лестера приписывается яду. Онъ самъ первоначально далъ этотъ ядъ графинѣ, своей женѣ, сказавъ ей что это лекарство. Графъ надѣялся такимъ образомъ положить конецъ ея жизни. Мы уже приводили разсказъ Джонсона объ этомъ замѣчательномъ фактѣ въ примѣчаніи на стр. IX въ Введеніи настоящаго труда. Здѣсь же мы прибавимъ еще слѣдующую сатирическую эпитафію на Лестера, найденную въ собраніи Друмонда, но которая явно не принадлежитъ ему:
   

Эпитафія на графа Лестера.

   Here lies a valiant warriour.
             Who never drew a sword;
   Here lies a noble courtier,
             Who never kept his word;
   Here lies the Erie of Leister,
             Who govern'd the estates,
   Whom the earth could never living love,
             And the just Heaven now hates.
   
   Здѣсь покоится храбрый воинъ, никогда не обнажавшій меча. Здѣсь покоится благородный царедворецъ, никогда не державшій своего слова. Здѣсь покоится графъ Лестеръ, управлявшій государствомъ. При жизни на землѣ никто его не любилъ, а теперь праведное небо его ненавидитъ.-- См. Archeologia Scotica, vol. IV, и Notes of Ben Jonson's Conversations, 1842, p. 24.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru