Lib.ru/Классика: Спенсер Герберт. Обрядовое правительство

ОБРЯДОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО.

IV.
Подарки.

Когда мы читаемъ, какъ Кукъ "подарилъ королю (таитянъ) два большіе топора, нѣсколько нитокъ блестящихъ бусъ и гвоздей, зеркало и ножъ", и какъ Спикъ, описывая пріемъ, оказанный ему королемъ Уганда, разсказываетъ: "Я сказалъ тогда, что привезъ съ собою лучшее въ мірѣ ружье, винтовку Уитворта, и просилъ короля принять его въ подарокъ, вмѣстѣ съ нѣсколькими другими бездѣлушками" -- мы вспоминаемъ, что всѣ путешественники вообще, приходя въ сношенія съ чуждыми народами, умилостивляютъ ихъ помощью даровъ. А отсюда и два сопутствующія слѣдствія: во-первыхъ, самая цѣнность подносимыхъ вещей возбуждаетъ непосредственно чувство удовольствія въ умилостивляемомъ лицѣ и приводитъ его къ дружественному расположенію духа; во-вторыхъ, дѣйствіе поднесенія даровъ является молчаливымъ выраженіемъ желанія нравиться, которое также располагаетъ въ пользу дарящаго. Въ этомъ послѣднемъ фактѣ и слѣдуетъ искать начало развитія поднесенія даровъ, какъ обряда.

Связь, существующая между изувѣченіями и дарами, между предложеніемъ части тѣла и предложеніемъ чего-либо иного, выказывается весьма ясно въ одномъ разсказѣ Гарсиляссо о древнихъ перуанцахъ; приводимый имъ фактъ показываетъ въ то же время, какъ поднесеніе даровъ обращается въ умилостивительное дѣйствіе, при которомъ цѣнность дара не берется въ разсчетъ. Описывая носильщиковъ тяжестей по горнымъ проходамъ, Гарсиляссо говоритъ, что они, достигнувши вершины горы, снимаютъ съ себя свою ношу и произносятъ нѣсколько разъ слѣдующія слова, обращенная къ богу Пачакамакъ:

"Благодарю за то, что перенесъ эти вещи!" и затѣмъ въ видѣ жертвы вырываютъ изъ своихъ бровей волосокъ или вынимаютъ изо рта траву, называемую сиса, какъ даръ изъ числа самыхъ цѣнныхъ вещей, принадлежащихъ имъ. За недостаткомъ же чего лучшаго, они предлагаютъ небольшую палочку или кусочекъ соломы, или даже кусокъ камня или земли. На вершинахъ горныхъ проходовъ встрѣчаются нерѣдко громадныя груды, состоящія изъ такого рода жертвоприношеній".

Хотя подобныя жертвоприношенія частей своего тѣла или цѣнныхъ вещей, или вещей, не имѣющихъ даже никакой цѣны, жертвоприношенія, принимающія такія необычныя для насъ формы, кажутся намъ съ перваго взгляда въ высшей степени странными, но эта странность ихъ значительно уменьшится, если мы вспомнимъ, что во Франціи, у подножія крестовъ, красующихся по сторонамъ дорогъ, можно видѣть иногда цѣлыя кучи небольшихъ крестиковъ, сдѣланныхъ часто изъ двухъ только тонкихъ кусочковъ дерева, скрѣпленныхъ гвоздемъ. Цѣнность этихъ крестиковъ нисколько не превосходитъ цѣнности соломы, палочекъ и камней, предлагаемыхъ перуанцами и, подобно послѣднимъ дарамъ, они указываютъ на ту истину, что дѣйствіе поднесенія даровъ переходитъ въ обрядъ, выражающій желаніе расположить въ свою пользу. До какой степени естественна подобная замѣна дѣйствительнаго дара номинальнымъ тамъ, гдѣ дѣйствительный не можетъ имѣть мѣста, это видно изъ дѣйствій нѣкоторыхъ интелигентныхъ животныхъ. Собака, дрессированная для носки, и пріученная доставлять удовольствіе своему господину поноскою убитыхъ птицъ, и т. д., усвоиваетъ привычку приносить и всякія другія вещи въ тѣхъ случаяхъ, когда хочетъ выказать свое желаніе нравиться. Увидѣвши впервые по утру или послѣ, его возвращенія лицо, къ которому она дружески расположена, собака подбѣгаетъ къ нему съ обычными выраженіями радости, неся во рту увядшій листочекъ, вѣтку или какую нибудь другую удобоносимую вещь, лежащую по близости, которую ей удалось найдти. Приведенный нами примѣръ, указывая на естественное происхожденіе этой умилостивительной церемоніи, показываетъ въ то же время, на какой низкой ступени развитія начинается процессъ символизаціи и, какъ съ самаго начала, символическое дѣйствіе является не инымъ чѣмъ, какъ по возможности точнымъ повтореніемъ символизованнаго дѣйствія.

Итакъ, мы уже слегка прослѣдили развитіе принесенія даровъ въ обрядъ; обратимся теперь къ разсмотрѣнію разновидностей этого обряда и тѣхъ соціальныхъ явленій, которыя изъ него вытекаютъ.

Поднесеніе даровъ не существуетъ, какъ установленный обычай, ни у племенъ, не имѣющихъ вовсе правительства, ни у тѣхъ, у которыхъ существуетъ правительство, но съ властію не установившеюся или установившеюся слабо.

Австралійцы, тасманійцы и огнеземельцы представляютъ въ этомъ отношеніи наилучшее доказательство; а читая отчеты о дикихъ американскихъ племенахъ, лишь въ слабой степени организованныхъ, каковы эскимосы, чинуки, змѣи, команча, чиппеусы, и т. д., или организованныхъ демократическимъ образомъ, каковы, напримѣръ, ирокезы и крики, мы, рядомъ съ полнымъ отсутствіемъ сильной личной власти, не встрѣчаемъ почти никакого упоминовенія о поднесеніи даровъ, какъ о политическомъ обрядѣ.

Прямо противуположны предъидущимъ описанія обычаевъ тѣхъ американскихъ племенъ, которыя достигли въ давнопрошедшія времена значительной степени цивилизаціи подъ деспотическимъ правленіемъ. По словамъ Торквемады, "каждый мексиканецъ, отправлявшійся съ поклономъ къ королю или господину, бралъ съ собою цвѣты и дары". То же читаемъ мы и O' чибчасахъ: "являясь съ дарами для того, чтобы договориться о чемъ либо или вообще поговорить съ кацикомъ (ибо никто не посѣщалъ его безъ подарковъ), они входили, наклонивъ голову и все тѣло"; а когда "древніе юкатаны охотились или ловили рыбу, или варили соль, они всегда отдавали извѣстную часть добычи вождю". Тотъ же обычай встрѣчаемъ мы и у народовъ другого типа, у малайо полинезійскихъ племенъ, находящихся на одинаковой ступени общественнаго развитія съ предъидущими и подчиняющихся неограниченной власти вождей. Говоря о вещахъ, которыя они вымѣнивали у таитянъ за пищу, туземныя ткани, и т. д., Форстеръ разсказываетъ слѣдующее: "Однако, мы замѣтили, что нѣсколько времени спустя, все это пріобрѣтенное богатство перешло, то въ видѣ даровъ, то добровольныхъ уступокъ, въ собственность различныхъ вождей; эти вожди сдѣлались вскорѣ единственными обладателями всѣхъ топоровъ и сѣкиръ". То же и на Фиджи: "кто желаетъ попросить милости у вождя или частнымъ образомъ переговорить съ нимъ, долженъ принесть съ собою подарокъ".

Изъ только что разсказанныхъ нами случаевъ легко можно замѣтить, какъ это поднесеніе даровъ вождю изъ добровольнаго умилостивленія переходитъ въ понудительное: читая, какъ "таитянскіе вожди грабятъ, когда имъ то вздумается плантаціи своихъ подданныхъ", какъ на Фиджи "вожди силою присвоиваютъ себѣ и собственность, и самую личность жителей", мы не можемъ ни прійти къ тому, очевидному, заключенію, что поднесеніе подарковъ обратилось въ средство предотвратить потерю цѣлаго отдачею части. Подаркомъ достигаются одновременно двѣ цѣли: удовлетворяется жадность и выражается подчиненіе. "Малагазы, какъ рабы, такъ и свободные, по временамъ дѣлаютъ подарки съѣстными припасами своимъ вождямъ, выражая тѣмъ свои вѣрноподданическія чувства". Понятно, что соразмѣрно съ увеличеніемъ власти вождей, усиливается и желаніе нравиться имъ -- предупреждая ихъ алчныя желанія и выставляя на показъ свою преданность".

Впрочемъ, если въ простомъ племени поднесеніе даровъ вождю и развивается въ установленный обычай, то это бываетъ только въ очень рѣдкихъ случаяхъ. Въ началѣ вождь мало чѣмъ отличается отъ подчиненныхъ ему лицъ. Вокругъ него не толпятся лица, готовыя подкрѣпить его волю своею помощью, и онъ не наводитъ на остальныхъ членовъ племени страхъ, достаточный для того, чтобы обратить поднесеніе даровъ въ обычный обрядъ. Только въ сложныхъ обществахъ, образовавшихся путемъ покореніи нѣсколькихъ племенъ однимъ побѣдоноснымъ племенемъ, принадлежавшимъ той или какой-либо иной расѣ возникаетъ впервые правящій классъ, изъ старшихъ и младшихъ вождей, классъ, въ значительной степени отличающійся отъ другихъ и достаточно могущественный, чтобы возбудить требуемый страхъ. Всѣ примѣры, приведенные выше, заимствованы изъ обществъ, у которыхъ правительство приняло уже форму королевской власти.

Въ то же время, обрядъ этотъ принимаетъ и болѣе расширенную форму. Тамъ, гдѣ рядомъ съ подчиненными вождями существуетъ старшій вождь, его умилостивляютъ какъ народъ, такъ и подчиненные правители. А отсюда и два вида поднесенія даровъ.

Въ Тимбукту обычай поднесенія подарковъ удерживаетъ еще свой первобытный характеръ. Здѣсь "король не налагаетъ податей ни на своихъ подданныхъ, ни на иностранныхъ купцовъ, за то получаетъ подарки". Но Каллье прибавляетъ:-- "У нихъ нѣтъ правильнаго правительства. Король напоминаетъ собою отца, управляющаго своими дѣтьми!" Когда возникаетъ споръ, "онъ собираетъ совѣтъ старѣйшинъ". Другими словами, поднесеніе подарковъ все еще совершается добровольно тамъ, гдѣ королевская власть не велика. У другого африканскаго народа, у каффровъ, подарки перестаютъ быть добровольными. "Доходъ короля состоитъ изъ ежегодной подати, уплачиваемой скотомъ, первыми плодами, и т. д. "Когда Кусса (каффръ) открываетъ свой амбаръ, онъ обязанъ послать нѣсколько зеренъ хлѣба сосѣдямъ, значительную же часть ихъ -- королю". Въ Абиссиніи мы встрѣчаемся съ подобнымъ же смѣшеніемъ взиманій и добровольныхъ дареній: кромѣ установленной подати, уплачиваемой кусками тканей и хлѣбомъ, князь Тигре получаетъ, сверхъ того, и ежегодные подарки. Подобнаго рода податная система, состоящая изъ установленныхъ, а отчасти и изъ неустановленныхъ дареній народа королямъ, обще всѣмъ жителямъ Восточной Африки. Если мы вспомнимъ, что тамъ, гдѣ королевская власть получаетъ большое значеніе, подданные удерживаютъ за собою свою собственность только на основаніи позволенія, попущенія -- мы поймемъ, какимъ образомъ рядомъ съ подарками, утратившими, вслѣдствіе своей принудительности, характеръ умилостивленія, существуетъ стремленіе дѣлать подарки другого рода, подарки добровольные, которые имѣютъ умилостивительное значеніе потому, что они неожиданны. Изъ показанія Бэртона о томъ, какъ "мало побужденій накоплять богатства существуетъ въ Дагомэ, потому что накопившаго, навѣрное, ровно столько разъ "выжмутъ", сколько онъ окажется въ силахъ вынести подобнаго рода операцію", а изъ разсказа о древнихъ короляхъ Богота, которые, "получая обыкновенныя дани, уплачиваемыя по нѣскольку разъ въ годъ и другіе безчисленные дары, кромѣ того, считаются полновластными господами надъ собственностью и жизнью своихъ подданныхъ", не трудно замѣтить, вслѣдствіе какихъ причинъ, рядомъ съ дарами, превратившимися изъ добровольныхъ и неправильныхъ въ принудительные и правильные, возникаетъ стремленіе къ новымъ добровольнымъ дареніямъ.

Если уже одно поднесеніе частнымъ лицомъ даровъ королю или вождю считается дѣйствіемъ, выражающимъ подчиненіе, то поднесеніе даровъ верховному правителю правителемъ подчиненнымъ должно было выражать это подчиненіе еще съ большею силою: въ послѣднемъ случаѣ, невѣрность, измѣна внушаютъ большій страхъ, слѣдовательно, и значеніе церемоніи, доказывающей преданность, имѣетъ большій вѣсъ. Отсюда подарки получаютъ значеніе формальнаго признанія господства верховной власти. Въ древнемъ Вера-Пасъ, тотчасъ по избраніи короля... всѣ вожди племенъ являлись къ нему или посылали своихъ родственниковъ... съ дарами... Они объявляли (при провозглашеніи короля) свое согласіе на его избраніе и на признаніе его королемъ". У чибчасовъ, по восшествіи новаго короля на престолъ, "вожди приносили присягу въ томъ, что будутъ его вѣрными и послушными вассалами, и, въ доказательство своей преданности, каждый изъ нихъ давалъ ему по драгоцѣнному камню и по нѣскольку кроликовъ, и т. д." А о мексиканцахъ Торибіо говорятъ слѣдующее:-- "Каждый годъ, во время нѣкоторыхъ празднествъ, тѣ изъ индѣйцевъ, которые не платили податей, даже вожди... дѣлали подарки государямъ... въ знакъ своего подчиненія имъ". То же происходило и въ Перу. "Никто не приближался къ Атачуаллпа безъ подарка, служившаго знакомъ подчиненія; и хотя многіе изъ приходившихъ были знатнаго происхожденія, всѣ они входили къ нему, неся подарки на своихъ плечахъ и босикомъ". Значеніе поднесенія даровъ, какъ выраженія вѣрноподданническихъ чувствъ, вполнѣ выясняется сопоставленіемъ двухъ мѣстъ изъ библіи. О Соломонѣ говорится, что "онъ владѣлъ всѣми царствами отъ рѣки Евфрата до земли Филистимской и до предѣловъ Египта"; а также, что "всѣ цари на землѣ искали видѣть Соломона... и они подносили ему, каждый отъ себя, въ даръ: серебряные и золотые сосуды" и т. д... каждый годъ". Наоборотъ, когда Саулъ былъ избранъ царемъ, "негодные люди говорили: ему ли спасать насъ? И презрѣли его и не поднесли ему даровъ". На всемъ отдаленномъ Востокѣ поднесеніе даровъ старшему вождю имѣетъ одно и тоже значеніе. Въ Японіи "каждый начальникъ обязанъ былъ разъ въ годъ посѣтить императорскій дворъ заплатить дань своего уваженія, и въ то время преподнести дары"; далѣе, "свѣтскій государь обязанъ былъ разъ въ годъ выразить свое уваженіе и подчиненность микадо... торжественнымъ посольствомъ и дорогими подарками". Въ Китаѣ значеніе поднесенія даровъ, какъ выраженія подчиненія, выказывается съ особенною рѣзкостью. При церемоніи "вступленія великаго хана на престолъ присутствовало четыре тысячи пословъ и представителей отъ разныхъ лицъ; всѣ они были нагружены дарами". Далѣе мы читаемъ, что монгольскіе чиновники спрашивали францисканцевъ, посланныхъ Иннокентіемъ IV: "знаетъ ли папа, что великій ханъ -- сынъ неба, что ему по праву принадлежитъ власть надъ всею землею; какіе подарки прислалъ онъ великому хану?" Не менѣе многозначительно и то толкованіе, которое придаютъ поднесенію даровъ въ Бирмѣ. По словамъ Юла, жители всячески убѣждали "иностранныя посольства участвовать вмѣстѣ съ вассалами и данниками имперіи въ качествѣ просителей въ церемоніяхъ дней испрашиванія прощенія: подносимые подарки разсматриваются, въ этихъ случаяхъ, какъ умилостивительныя приношенія, помощью которыхъ желаютъ отвратить отъ себя заслуженныя наказанія за проступки противъ верховнаго государя".

Ранняя исторія Европы представляетъ также не мало случаевъ поднесенія даровъ съ цѣлью общаго или частнаго умилостивленія, или для выраженія вѣрноподданническихъ чувствъ. Въ эпоху Меровинговъ, разъ въ годъ, въ одинъ опредѣленный день, народъ, согласно древнему обычаю, подносилъ королямъ дары на майскомъ полѣ. "Этотъ обычай продолжалъ существовать и во времена карловинговъ. Подарки были въ высшей степени разнообразны: и съѣстные припасы, и напитки, и лошади, и золото, и серебро, и драгоцѣнности, и одежды. Ихъ подносили какъ частныя, отдѣльныя лица, такъ и общины; помощью ихъ города выражали свою преданность. Со времени Гонтрана, котораго жители Орлеана закидали дарами при въѣздѣ его въ городъ, города въ теченіи долгаго времени продолжали снискивать этимъ путемъ милость посѣщавшихъ ихъ монарховъ, пока, наконецъ, такого рода дары не приняли обязательнаго, принудительнаго характера. То же встрѣчаемъ мы и въ древней Англіи: приношеніе даровъ при посѣщеніи какого либо города монархомъ, вначалѣ добровольное, а впослѣдствіе принудительное, влекло за собою такіе значительные расходы, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ "на проѣздъ королевской семьи или двора смотрѣли, какъ на великое несчастье". На основаніи всѣхъ изложенныхъ фактовъ, каждый читатель самъ легко можетъ прійти къ тому заключенію, что умилостивительные дары, превращающіеся мало по малу изъ добровольныхъ и исключительныхъ въ менѣе добровольные и болѣе общіе, даютъ начало всеобщимъ и принудительнымъ контрибуціямъ -- установленной дани; а съ возникновеніемъ монеты, дань переходитъ въ обложеніе налогами. До какой степени сильно повсюду стремленіе къ такому превращенію и какіе мотивы руководятъ имъ и обращаютъ добровольные дары въ принудительные, ясно видно изъ отчета Малькольма о персидскихъ обычаяхъ. Говоря о "неправильныхъ и тяжелыхъ налогахъ, которые во всякую данную минуту могутъ обрушиться на персіянъ", онъ замѣчаетъ:-- "Первые изъ этихъ сверхъ-штатныхъ налоговъ могутъ быть названы обыкновенными и чрезвычайными дарами. Обыкновенные дары, подносимые царю, тѣ, которые вручаютъ ему ежегодно губернаторы провинцій и округовъ, вожди племенъ, министры и всѣ другіе высокопоставленные сановники въ день празднованія Нуруза или весенняго равноденствія... Количество этихъ даровъ опредѣляется обычаемъ; кто принесетъ меньше назначеннаго, рискуетъ потерять мѣсто; кто принесетъ больше -- заслужитъ большую королевскую милость".

Что подъ вліяніемъ подобнаго рода давленія изъ неправильныхъ даровъ возникли правильныя дани -- доказывается какъ самою природою подносимыхъ вещей, такъ и все болѣе и болѣе усиливающейся періодичностью въ поднесеніи даровъ. Дарятъ обыкновенно такія вещи, которыя въ извѣстной странѣ считаются наилучшими и въ тоже время находятся въ ней въ изобиліи, при предположеніи, само собою разумѣется, что они могутъ быть приняты. Отсюда происходитъ то, что когда въ какомъ либо обширномъ государствѣ поднесеніе даровъ производится правильнымъ образомъ, дары представляютъ собою главныя произведенія каждаго изъ дарящихъ округовъ; такъ было въ древнемъ Перу, гдѣ изъ одной провинціи народъ посылалъ благоуханныя деревья, изъ другой -- хлопчатую бумагу, изъ третьей -- золото и изумруды, изъ четвертой -- попугаевъ, медъ и воскъ; тоже происходило и въ древней Мексикѣ, гдѣ города, за отсутствіемъ монеты, платили дань "тѣмъ, что давала страна, напримѣръ, рыбою, мясомъ, хлѣбомъ, хлопчатою бумагой, золотомъ и т. д." Въ другихъ случаяхъ, при менѣе правильно установленныхъ порядкахъ, дары, присылаемые изъ одного и того же мѣста, носятъ болѣе смѣшанный характеръ, какъ, напримѣръ, тѣ, которые подносили города первымъ французскимъ королямъ; тутъ были и волы, и овцы, и вино, и овесъ, и дичь, и восковыя свѣчи, и варенья, и лошади, и оружіе, и золотая и серебрянная посуда, и т. д. Ясно, что коль скоро поднесеніе даровъ переходитъ въ дань натурою, непремѣннымъ слѣдствіемъ является разнообразіе этихъ даровъ, обусловливаемое въ нѣкоторыхъ случаяхъ характеромъ мѣстности, въ другихъ -- способностями и дарованіями ея жителей.

Переходъ поднесенія даровъ въ періодически уплачиваемую дань очень хорошо объясняется обычаями нѣкоторыхъ сравнительно небольшихъ обществъ, обладающихъ прочно установленною правительственною властью. На о-въ Тонга "старшіе вожди обыкновенно приблизительно разъ въ двѣ недѣли дѣлаютъ королю подарокъ, состоящій изъ свиней или ямовыхъ корней:; въ свою очередь, они получаютъ дары отъ своихъ подчиненныхъ, а эти послѣдніе отъ лицъ, стоящихъ еще ниже ихъ, и т. д., до простого народа". Древняя Мексика, состоявшая изъ провинцій, покоренныхъ въ разныя времена и находящихся на разныхъ степеняхъ зависимости, представляетъ и разныя ступени перехода отъ даровъ къ дани. Говоря о времени Монтезумы I, Дюранъ говоритъ:-- "Въ списокъ даней были включены всевозможныя вещи. Провинціи... уплачивали такого рода контрибуціи... со времени завоеванія, съ тою цѣлью, чтобы доблестные мексиканцы... щадили ихъ и перестали ихъ грабить". Изъ этого ясно видно, что дани были вначалѣ умилостивительными дарами. Далѣе мы читаемъ, что "въ Мецтитланѣ дань платили не въ опредѣленное время, а по первому требованію властелина... Они не посылали дань всю и сразу, а спрашивали, какого рода вещи въ данную минуту потребны для храмовъ, празднествъ и владѣтелей". О даняхъ, платимыхъ страною Монтезумѣ и состоявшихъ изъ "съѣстныхъ припасовъ, одеждъ, и большого количества самыхъ разнообразныхъ предметовъ", мы читаемъ, что нѣкоторыя изъ нихъ выплачивались ежегодно, другія -- въ шестимѣсячные сроки, а треть и каждые восемь дней. А о дарахъ, подносимыхъ по праздникамъ "въ знакъ подчиненія", Торибіо говоритъ слѣдующее:-- "Очевидно, такимъ образомъ, что вожди, купцы и землевладѣльцы не были обязаны платить податей, но дѣлали это добровольно".

Переходъ отъ добровольныхъ даровъ къ понудительнымъ данямъ можно прослѣдить и въ ранней исторіи Европы. Исчисляя источники доходовъ королей меровингской династіи, Вайцъ упоминаетъ о добровольныхъ дарахъ, подносимыхъ народомъ при разныхъ обстоятельствахъ (особенно во время бракосочетаній), о ежегодныхъ дарахъ, которые вначалѣ давались во время майскихъ собраній, а впослѣдствіи и въ другіе періоды времени, приблизительно въ началѣ года. При своемъ возникновеніи, дары эти были добровольны; но, мало по малу, они превратились въ установленный, опредѣленный налогъ. Затѣмъ, говоря о тѣхъ же самыхъ дарахъ, ежегодно подносимыхъ народомъ въ карловингскую эпоху, тотъ же писатель замѣчаетъ, что они съ давнихъ поръ утратили свой добровольный характеръ, и что уже Гинкмаръ говоритъ о нихъ, какъ о налогахъ. Въ нихъ включены были лошади, золото, серебро и драгоцѣнности, (одежды изъ женскихъ монастырей) и съѣстные припасы для королевскихъ дворцовъ. Вайцъ прибавляетъ, что эти подати или tributa, носили болѣе или менѣе частный характеръ: хотя Јони были понудительны, обязательны, тѣмъ не менѣе, ихъ нельзя было назвать податью въ буквальномъ значеніи этого слова.¹ Очевидно, что добровольные дары, подносимые городами при посѣщеніи ихъ королями, подобнымъ же образомъ изъ добровольныхъ обратились въ обязательные. Согласно словамъ Лебера, необходимъ былъ именной приказъ короля, чтобы заставить Парижъ сдѣлать подарки герцогу Анжуйскому въ 1584 г., а также посламъ и иностраннымъ государямъ при разныхъ другихъ случаяхъ.

По мѣрѣ того, какъ денежная валюта получала большую опредѣленность, и уплата деньгами сдѣлалась болѣе удобною и легкою,-- произошло и новое измѣненіе; примѣры того въ карловингскую эпоху представляетъ "такъ называемая inferenda -- повинность, уплачиваемая вначалѣ скотомъ, а потомъ деньгами" а въ исторіи Англіи -- поднесеніе городами денегъ, вмѣсто разнаго рода вещей, королю и его свитѣ при проѣздѣ черезъ городъ. Серію доказательствъ можно заключить слѣдующею цитатою изъ Стёббса:

"Обыкновенный доходъ англійскаго короля получался имъ исключительно изъ королевскихъ помѣстій и изъ произведеній земли или такъ называемаго folldand, сюда присоединялись тѣ платежи, foormfultum или провизіи натурою, которые получили теперь новыя формы и представляли либо удержанныя ренты съ прежнихъ владѣній короны, либо quasi добровольную дань, уплачиваемую народомъ избранному имъ главѣ".

Въ этомъ отрывкѣ указывается одновременно на переходъ добровольныхъ даровъ въ обязательную дань, и на превращеніе дани въ подать.

Если добровольные дары, приносимые для умилостивленія лицъ, обладающихъ верховною властью, превращаются мало по малу въ дань и, наконецъ, получаютъ форму вполнѣ установленнаго дохода, то не вправѣ ли мы ожидать, что тоже произойдетъ и съ дарами, приносимыми тѣмъ подчиненнымъ лицамъ, которыя обладаютъ нѣкоторою долею власти и помощь которыхъ въ данномъ какомъ либо случаѣ оказывается желательною, и что и они превратятся подобнымъ же образомъ въ обычные дары и, наконецъ, получатъ прочное установленіе? Тотъ процессъ развитія въ поднесеніи даровъ, который замѣчается относительно верховныхъ государственныхъ сановниковъ, не повторится ли и по отношенію къ низшимъ? Дѣйствительность даетъ на наши вопросы утвердительный отвѣтъ.

Прежде всего нужно замѣтить, что, кромѣ періодическихъ и обыкновенныхъ даровъ, предлагаемыхъ правителю въ видѣ умилостивленія или какъ знакъ признанія его верховной власти, на раннихъ ступеняхъ общественнаго развитія онъ получаетъ еще особые подарки въ тѣхъ случаяхъ, когда его просятъ употребить свою власть для защиты обиженнаго подданнаго или для оказанія ему помощи. "У чибчасовъ никто не смѣетъ приблизиться къ королю, кацику или лицу, старшему по положенію, безъ даровъ, которые должны быть вручены прежде, чѣмъ будетъ передано прошеніе". На о-вѣ Суматра вождь не собираетъ налоговъ и не имѣетъ другихъ доходовъ... или выгодъ отъ своихъ подданныхъ, кромѣ тѣхъ, которые доставляютъ ему рѣшенія судебныхъ дѣлъ. Подобный же обычай существуетъ и въ сѣверозападной Индіи. Вотъ что говоритъ Дрью о Гулабъ Сингъ, покойномъ правителѣ Юмму:-- "Безъ предложенія рупіи въ видѣ nazar (подарка), нѣтъ возможности заставить его выслушать просьбу; даже въ толпѣ можно привлечь его вниманіе, поднявъ къ верху рупію и крича... "Магарая, прошеніе!" Онъ какъ ястребъ бросается тогда на деньги и терпѣливо выслушиваетъ просителя". Мы имѣемъ доказательства, что и у насъ въ древнее время дѣла находились въ такомъ же положеніи. "Мы смѣло можемъ утверждать, говоритъ Брумъ по поводу одного замѣчанія Лингарда:-- что въ его время (англо-сакскую эпоху) лишь немногіе государи при исполненіи своихъ обязанностей были вполнѣ свободны отъ вліянія своихъ любимцевъ, отъ искушеній, представляемыхъ подкупомъ, или отъ стимула скупости и жадности". Изъ разсказа о томъ, какъ въ раннюю норманнскую эпоху лицо, желавшее получить вознагражденіе за нанесенную ему обиду, обязано было прежде всего выпросить или купить по заранѣе установленной цѣнѣ "собственноручное королевское предписаніе (writ) отвѣтчику явиться передъ судомъ, можно предположитьчто установленная плата за этотъ документъ была не инымъ чѣмъ, какъ подаркомъ, подносимымъ въ прежнее время королю въ видѣ умилостивленія и съ цѣлью побудить его оказать требуемую судебную помощь. Предположеніе это можно подкрѣпить слѣдующими доказательствами. Блэкстонъ говоритъ;-- "Теперь истребованіе даже королевскихъ writs совершается на основаніи общаго права по уплатѣ установленныхъ пошлинъ, "что указываетъ на существованіе такого времени, когда выдача подобныхъ предписаній считалась королевской милостью, которую можно было получить помощью умилостивленія".

Естественно, что когда отправленіе судебныхъ и другихъ обязанностей начинаютъ переводить въ руки особыхъ, назначенныхъ для этого сановниковъ, то и подарки подобнымъ же образомъ преподносятся этимъ послѣднимъ. Вначалѣ добровольные, они впослѣдствіе переходятъ въ обязательные. Исторія Востока представляетъ въ этомъ отношеніи Міассу доказательствъ. Такъ изъ слова пр. Амоса, II, 6, можно заключить, что судьи получали подарки, какъ получаютъ ихъ и въ настоящее время турецкіе чиновники въ тѣхъ же областяхъ. Какъ пророкъ,-такъ и современный наблюдатель, предполагали, что обычай этотъ возникъ благодаря испорченности нравовъ; и тотъ, и другой принимали переживаніе нисшаго состоянія общественнаго развитія за упадокъ высшаго. Въ раннія времена во Франція судьи получали такъ называемыя spices (пряности) въ знакъ благодарности отъ лицъ, выигравшихъ дѣло. Около 1369 г., если не ранѣе того, вмѣсто spices подносили деньги; а въ 1402 г. деньги обратились въ пошлины. Обычай этотъ продолжался вплоть до революціи. Въ исторіи Англіи дѣло Бэкона выражаетъ собою не особый обычай, возникшій въ болѣе позднее время, а переживаніе древняго и вполнѣ обыкновеннаго обычая: мѣстныя лѣтописи указываютъ на обычай подносить дары судьямъ и ихъ приближеннымъ; а всѣ эти факты подразумѣваются въ слѣдующемъ замѣчаніи: "къ высокопоставленнымъ лицамъ, сановникамъ и придворнымъ приближались не иначе, какъ съ дарами -- слѣдуя въ этомъ восточнымъ нравамъ". Что въ прошедшія времена умилостивительные дары, подносимые государственнымъ чиновникамъ, составляли, въ иныхъ случаяхъ, единственный ихъ доходъ, видно изъ того, что въ XII в. высшія должности двора продавались. Отсюда ясно, что цѣнность подарковъ была достаточно велика, и вознаграждала за затрату капитала на покупку мѣста. Россія, въ первыя времена своего существованія, можетъ служить примѣромъ государства, въ которомъ приближенные и чиновники правителя жили преимущественно, если не вполнѣ, на счетъ даровъ. Карамзинъ "повторяетъ замѣчанія путешественниковъ, посѣщавшихъ московское царство въ XVI в. "Можно ли удивляться, говорили эти иностранцы, тому, что великій князь богатъ. Онъ не платитъ ни своимъ войскамъ, ни своимъ посламъ; онъ даже отбираетъ у послѣднихъ всѣ тѣ драгоцѣнныя вещи, которыя они привозятъ изъ чужихъ краевъ... И, несмотря на то, эти люди не жалуются". Отсюда необходимо заключить, что должностныя лица, не получая жалованья отъ правительства, жили дарами, приносимыми народомъ. Болѣе того: вышеприведенный фактъ бросаетъ свѣтъ и на существующее положеніе дѣлъ въ Россіи. Ясно, что такъ называемыя въ настоящее время взятки, которыя чиновники, получающіе плохое жалованіе, требуютъ прежде исполненія своихъ обязанностей -- не иное что, какъ переживаніе тѣхъ подарковъ, которые составляли единственное средство ихъ существованія въ тѣ времена, когда жалованья не выдавали. То же можно сказать и относительно Испаніи. Розъ говоритъ о ней слѣдующее: "Отъ судьи до констэбля -- вездѣ встрѣчаемъ мы преобладаніе взятокъ и подкупа... Но есть нѣчто, извиняющее бѣднаго испанскаго чиновника: правительство не даетъ ему никакого возна гражденія, а ожидаетъ отъ него всего".

Привычка платить нѣкоторую опредѣленную сумму за различнаго рода услуги до того вошла въ нашу плоть и кровь, что мы, по обыкновенію, предполагаемъ, что такъ было и всегда. Но такого рода фактъ, какъ тотъ, что въ слабо организованныхъ обществахъ, напр. у бехуановъ, вожди даютъ своимъ приближеннымъ лишь небольшую порцію пищи и молока, а затѣмъ предоставляютъ имъ дополнять необходимое для жизни охотою и выкапываніемъ дикихъ корней, или, что даже въ несравненно болѣе развитыхъ обществахъ, каковы, напр., Дагомэ, ни одному правительственному чиновнику не выдается жалованья" -- вполнѣ ясно показываетъ намъ, что первоначально подчиненные вои ли не поддерживались правительствомъ, а потому должны были сами искать средствъ для своего существованія. А коль скоро ихъ положеніе давало имъ возможность приносить пользу или вредъ лицамъ, стоящимъ ниже ихъ, коль скоро, наконецъ, нельзя было иногда приблизиться къ верховному правителю иначе, кокъ черезъ ихъ посредство-естественно, что тѣ же мотивы, какіе существовали по отношенію къ верховнымъ правителямъ, дѣйствовали и по отношенію къ нисшимъ правителямъ и порождали обычаи умилостивлять ихъ помощью даровъ. Отсюда параллельное развитіе этого источника дохода. Наше заключеніе, что политическіе чиновники поддерживаютъ первоначально свое существованіе именно этимъ способомъ, находитъ новое подтвержденіе въ полномъ совпаденіи его съ другимъ заключеніемъ, болѣе легкимъ для установленія, а именно, что церковно-служители живутъ исключительно на счетъ даровъ.

Коль скоро существуетъ вѣра въ то, что двойника умершаго можно видѣть и ощущать наравнѣ съ живымъ, что этотъ двойникъ подверженъ, не менѣе живого существа, страданію, холоду, голоду, жаждѣ, то отсюда естественнымъ образомъ вытекаетъ предположеніе, что онъ также чувствуетъ потребность въ ѣдѣ, питьѣ, одеждѣ, и т. д., и что, слѣдовательно, его можно умилостивить, снабдивъ его ими. Однимъ словомъ, дары, подносимые мертвымъ, не отличаются отъ даровъ, подносимыхъ живымъ ни по руководящимъ ими мотивамъ, ни по значенію.

На всемъ земномъ шарѣ, въ нисшихъ обществахъ всѣхъ возможныхъ видовъ, и прежде, какъ и теперь, вездѣ мертвымъ предлагаютъ одинаковые дары съ живыми. Папуанцы, таитяне, жители Сандвичевыхъ Острововъ, малананы, бадагасы, карены, древніе перуанцы, бразильцы, и т. д., кладутъ рядомъ съ не погребенными тѣлами пищу и питье. Пищу же и питье кладутъ на могилу послѣ погребенія въ Африкѣ жители Шербро, Лоанго, внутренніе негры, дагомейцы, и т. д.; въ Индіи горныя племена билы, санталы, кукисы, и т. д.; въ Америкѣ -- карибы, чибчасы, мексиканцы; подобный же обычай былъ общераспространенъ среди древнихъ народовъ Востока. Въ извѣстныя времена эскимосы дарятъ мертвымъ платье. Патагонцы ежегодно открываютъ склепы и облекаютъ мертвеца въ новыя одежды; тоже дѣлали и древніе перуанцы. По смерти какого-нибудь вождя, у жителей Конго, количество одеждъ, приносимыхъ въ даръ, бываетъ иногда до того велико, что "первое помѣщеніе, куда кладутъ тѣло, оказывается слишкомъ малымъ, такъ что становится необходимымъ устраивать второе, третье, и, наконецъ, даже шестое помѣщеніе, все большихъ и большихъ размѣровъ"..Причина, почему стремятся дѣлать угодное мертвому, та же, которая руководитъ подобными же поступками по отношенію къ живому существу. Изъ разсказа о томъ, какъ вождь у ново-каледонійцевъ говоритъ духу своего предка: "Милосердный отецъ, вотъ тебѣ пища, вкуси отъ нея, и будь за то добръ къ намъ"; или какъ веддахъ, называя по имени умершаго родственника, восклицаетъ: "Прійди и раздѣли это съ нами! Поддержи насъ, и теперь, какъ поддерживалъ ты насъ при жизни!" намъ не трудно вывести заключеніе, что одареніе умершаго имѣетъ то же значеніе, какъ и одареніе живого лица, съ,тою единственною разницею, что одаряемый невидимъ.

Замѣтимъ, что совершенно та же причина руководитъ и подобнаго же рода умилостивленіемъ сверхъестественныхъ существъ, которыхъ первобытный человѣкъ видитъ повсюду вокругъ себя, все равно въ какомъ бы видѣ это умилостивленіе ни являлось, въ видѣ ли кусковъ хлѣба и пироговъ, оставлявшихся нашими скандинавскими предками въ сторонѣ для эльфовъ, и т. д., кушаній и напитковъ, которые дайяки ставили во время пировъ на крышахъ домовъ, для прокормленія духовъ, или небольшихъ количествъ выбрасываемой для духа пищи и выпиваемыхъ напитковъ, какъ-то дѣлаютъ на всемъ пространствѣ земного шара многіе народы передъ началомъ ѣды.

Обратимся теперь къ изслѣдованію обычая приносить дары сверхъестественнымъ существамъ. Даримыя вещи и причины, обусловливающія дареніе -- тѣже, какъ и въ разсмотрѣнныхъ нами выше случаяхъ, хотя однородность ихъ затемняется различіемъ словъ: жертвоприношенія богамъ и подарки людямъ. Первоначальная тождественность ихъ выступаетъ весьма рѣзко какъ въ слѣдующихъ словахъ Гуля относительно грековъ: "Дары, какъ говоритъ старинная пословица, опредѣляютъ дѣйствія боговъ и людей", такъ и въ одномъ стихѣ псалма (LXXV, 12):-- "Дѣлайте и воздавайте обѣты Господу Богу вашему; всѣ которые вокругъ него, да принесутъ дары Страшному". Болѣе того: мы находимъ и въ высшей степени замѣчательное сходство въ частностяхъ.

Пища и напитки, составлявшіе наиболѣе ранній видъ умилостивительныхъ даровъ, подносимыхъ живымъ лицамъ, а также и духамъ, являются въ тоже время и существенными составными частями жертвоприношенія божествамъ. Въ тѣхъ странахъ, гдѣ только начинается развитіе власти, дары, посылаемые сначала неправильно, а затѣмъ правильно, вождямъ, состоятъ, главнымъ образомъ изъ съѣстныхъ припасовъ; въ тѣхъ, гдѣ возникаетъ почитаніе предковъ, гдѣ это почитаніе превращаетъ духа въ бога, жертвоприношенія, обращаясь въ обычай, состоятъ также по большей части во всѣхъ мѣстахъ и во всѣ времена изъ съѣстныхъ припасовъ и напитковъ. Что это справедливо по отношенію къ низшимъ обществамъ -- на то не требуется и доказательствъ; что же касается до высшихъ, то это тоже фактъ общеизвѣстный, хотя его игнорируютъ именно въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ имѣетъ наиболѣе важное значеніе. Когда зулусъ убиваетъ вола для снисканія милости своего умершаго родственника, жаловавшагося ему во снѣ на голодъ; когда у тѣхъ же зулусовъ это частное дѣйствіе обращается въ общественное, при которомъ періодически предается закланію бычокъ "въ видѣ умилостивительнаго жертвоприношенія духу ближайшаго королевскаго предка" -- мы можемъ, не безъ основанія спросить: не тѣ ли же самыя причины обусловливаютъ и возникновеніе такихъ дѣйствій, какъ закланіе однимъ египетскимъ царемъ ста быковъ въ угожденіе духу его обожествленнаго отца? Читая, какъ у грековъ существовалъ обычай оказывать богамъ всѣ тѣ услуги, какія оказываются живымъ людямъ: храмы считались домами боговъ, жертвоприношенія -- пищею ихъ, алтари -- столами, позволяется указать на аналогію происхожденія даровъ съѣстными припасами, предлагаемыми богамъ, съ подобными же дарами, приносимыми на могилы умершихъ, такъ какъ и тѣ и другіе возникли изъ даровъ, подносимыхъ живымъ людямъ... Но признавъ параллельность этихъ явленій, мы должны прибавить, что въ позднѣйшую эпоху еврейской исторіи, первоначальное грубое толкованіе жертвоприношеній и измѣнилось, и, хотя такимъ образомъ первобытная теорія постепенно разсѣялась, однако, форма ихъ пережила. Наша (англиканская) церковь до сихъ поръ сохранила слова: "Прійми наши подаянія и наши жертвы"; а во время своей коронаціи, королева Викторія, произнеся молитву о принятіи "этихъ жертвъ" положила на алтарь, руками архіепископа, "золотую напрестольную пелену и слитокъ золота", мечъ, хлѣбъ и вино для причастія и кошелекъ съ золотомъ.

Отбросивъ въ сторону всякіе предразсудки, мы, на основаніи доказательствъ, представляемыхъ намъ всѣми странами свѣта, должны будемъ признать, что жертвы были въ началѣ не инымъ чѣмъ, какъ подарками, въ буквальномъ значеніи этого слова. Животныхъ дарятъ правителямъ, убиваютъ на могилахъ, приносятъ въ жертву въ храмахъ, вареную пищу подносятъ вождямъ, кладутъ на могилы и на алтари; первые плоды предлагаютъ какъ живымъ правителямъ, такъ и мертвымъ, и богамъ; въ одномъ мѣстѣ пиво, въ другомъ вино, въ третьемъ chica посылаютъ видимому властелину и проливаютъ въ видѣ возліянія передъ невидимымъ божествомъ; ѳиміамъ, который курятъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ передъ высокопоставленными лицами, въ многихъ другихъ курятъ передъ богами; кромѣ того, какъ въ сокровищницахъ царей, такъ и въ храмахъ, нагромождаютъ цѣлыя кучи вещей, служащихъ для потребленія, и драгоцѣнности всякаго рода, которыми пробуютъ снискать милость одаряемыхъ.

Не мѣшаетъ сдѣлать еще одно замѣчаніе. Мы видѣли уже, какъ дары, подносимые видимому правителю, умилостивляли вначалѣ лишь на основаніи присущей имъ цѣнности, и какъ впослѣдствіи цѣнность перестали принимать въ разсчетъ, и дары начали имѣть умилостивительное значеніе только какъ выраженія преданности. Подобнымъ же образомъ и дары, подносимые невидимому правителю цѣнятся вначалѣ изъ-за ихъ непосредственной полезности, а впослѣдствіи -- изъ-за выражаемаго ими повиновенія. Это послѣднее значеніе ихъ и придаетъ жертвоприношеніямъ тотъ церемоніальный характеръ, переживаніе котораго мы можемъ наблюдать и въ наше время.

Мы прямо приходимъ теперь къ слѣдующему, замѣчательному выводу: подобно тому какъ дары, приносимые свѣтскому правителю, развиваются въ государственные доходы, дары, приносимые богамъ, развиваются въ доходы церковные.

Обратимся къ той ранней ступени цивилизаціи, когда не существовало еще никакой организаціи, ни политической, ни церковной, когда представителями церковной организаціи являлись знахари, обязанность которыхъ заключалась скорѣе въ изгнаніи злыхъ духовъ, нежели въ умилостивленіи добрыхъ. Въ ту эпоху, даръ, приносимый сверхъестественному существу, часто дѣлился между нимъ и умилостивляющимъ его лицомъ, при чемъ обыкновенно предполагалось смутно и неопредѣленно, что сверхъестественное существо либо пользуется вещественною частью предлагаемой пищи, либо питается лишь ея духовною эссенціею, между тѣмъ, какъ покланяюшійся ему поѣдаетъ ея матеріальную оболочку. Значеніе этого факта, указаннаго уже при изслѣдованіи нѣкоторыхъ раннихъ обычаевъ, разсмотрѣнныхъ выше, состоитъ въ томъ, что въ то время, какъ сверхъестественное существо умилостивляется поднесеніемъ пищи, совмѣстная ѣда устанавливаетъ между нимъ и его умилостивителями связь, подъ которою подразумевается съ одной стороны покровительство, съ другой-покорность. Источникомъ столь распространеннаго обычая съѣдать часть дара, состоящаго изъ съѣстныхъ припасовъ и подносимаго духу или богу, служитъ извѣстное уже намъ первобытное понятіе, а именно -- что свойства извѣстной вещи, присущія въ равной степени всѣмъ ея частямъ, могутъ перейти къ лицамъ, съѣвшимъ ее, и что, слѣдовательно, два лица, поѣдающія двѣ какія либо части одного и того же предмета, могутъ совмѣстно унаслѣдовать отъ этого предмета одни и тѣ же свойства, создающія между ними нѣкоторую связь. Это тоже понятіе, которое даетъ начало обычаю брататься посредствомъ выпусканія другъ у друга крови, порождаетъ похоронный обрядъ предложенія крови, внушаетъ разные пріемы колдунамъ и подтверждаетъ собою предположеніе о взаимной связи, которая образуется вслѣдствіе участія въ одной и той же ѣдѣ. Въ нѣкоторыхъ странахъ весь народъ участвуетъ въ жертвоприношеніи, въ другихъ -- лишь одни знахари или жрецы, въ. третьихъ, наконецъ, послѣднее явленіе обыденно, первое же происходитъ лишь случайно; какъ, напримѣръ, въ Мексикѣ, гдѣ "лица, участвовавшія въ ѣдѣ священной пищи, обязаны были прослужить богу въ теченіи всего послѣдующаго года".

Мы должны теперь обратиться непосредственно къ разсмотрѣнію того, какъ изъ подобнаго употребленія даровъ возникаетъ содержаніе для священниковъ. Разсказъ о томъ, что чиппевейскіе жрецы живутъ добровольными приношеніями, состоящими изъ съѣстныхъ припасовъ, а жрецы у хондовъ имѣютъ кое-какіе посторонніе доходы и получаютъ дары, лишь смутно показываетъ намъ, какъ въ этихъ грубыхъ обществахъ возникаетъ обычай содержать духовенство на счетъ жертвоприношеній; за то изъ разсмотрѣнія другихъ случаевъ мы вполнѣ можемъ ясноподмѣтить процессъ этого развитія. У кукисовъ жрецъ, для умиротворенія разгнѣвавшагося божества, нанесшаго кому-либо изъ нихъ вредъ, беретъ, напримѣръ, птицу, обладать которою, по словамъ жреца, пожелалъ богъ, льетъ на землю ея кровь въ видѣ жертвы, произнося въ тоже время молитву, "затѣмъ торжественно садится, жаритъ и ѣстъ птицу, бросаетъ негодныя части въ кустарникъ, и возвращается домой". Подобнымъ же образомъ баттасы на островѣ Суматрѣ приносятъ въ жертву богамъ лошадей, буйволовъ, козъ, собакъ, птицъ "и всякое другое какого бы то ни было рода животное, которое въ тотъ день расположенъ съѣсть колдунъ". Далѣе мы читаемъ, что у племени бустаръ въ горахъ Магадева, каждое новоприходящее лицо обязано поклониться богу Кодо Пену передъ небольшою кучкою камней и принесть ему въ даръ живность, яйца, хлѣбъ въ зернѣ и нѣсколько мѣдныхъ монетъ; все это затѣмъ превращается въ собственность служащаго священника. Въ болѣе цивилизованныхъ обществахъ Африки встрѣчается подобный же порядокъ вещей. Бэртонъ говоритъ, что въ Дагомэ "тѣ, кто обязанъ "пещись о душахъ", не получаютъ правильнаго, опредѣленнаго жалованья, а живутъ приношеніями молящихся"; а Форбесъ выражается еще яснѣе: "въ храмахъ набожные люди ежедневно дѣлаютъ небольшія приношенія, которыя обращаются въ собственность жрецовъ?" Подобнымъ же образомъ, въ сосѣднемъ королевствѣ ашантіевъ, "доходъ жрецовъ зависитъ отъ щедрости народа. Половина жертвоприношеній, приносимыхъ идоламъ, принадлежитъ жрецамъ". Тоже происходитъ и въ Полинезіи. Эллисъ, описывая таитянскихъ лекарей, говоритъ, что они всегда почти играютъ и роль жрецовъ и передъ началомъ операцій получаютъ плату, часть которой считается принадлежащею богамъ. То же находимъ мы и въ древнихъ государствахъ Америки. Приведемъ слѣдующій отрывокъ изъ разговора, передаваемаго Овіедо:

Воп. Предлагаете ли вы что либо иное въ вашихъ храмахъ?

Отв. Каждый приноситъ изъ дому то, что желаетъ предложить, напримѣръ, птицъ, рыбы, или кукурузы, и т. д., а прислужники берутъ все это и несутъ во внутренность храма.

Воп. Кто же потребляетъ предлагаемыя вещи?

"Отв. Ихъ съѣдаетъ отецъ храма, а остатки доѣдаютъ прислужники".

Въ Перу, гдѣ поклоненіе мертвымъ составляло главное занятіе живыхъ и гдѣ церковная система была тщательно выработана, изъ даровъ, приносимыхъ въ громадномъ количествѣ богамъ и духамъ, образовались многочисленныя и богатыя церковныя помѣстья, изъ которыхъ всевозможнаго рода жрецы и получали свое содержаніе. Параллельное явленіе встрѣчается у древнихъ историческихъ народовъ. У грековъ "остатки жертвоприношеній отдавались жрецамъ въ уплату за службу", и всѣ служащія богамъ содержались на счетъ жертвоприношеній и благочестивыхъ подаяній. То же происходило и у евреевъ. Въ кн. Левитъ, II, 10, мы читаемъ: "А остатки приношенія хлѣбнаго Аарону и сынамъ его" (назначеннымъ исполнять должность жрецовъ). Въ другомъ мѣстѣ библіи сказано, что священникамъ дано право брать кожу жертвы всесожженія и всякаго рода испеченныя и изжаренныя приношенія. То же явленіе представляетъ намъ и исторія первыхъ временъ христіанства. "Въ первые годы церкви тѣ deposita pietatis, о которыхъ упоминаетъ Тертулліанъ, были просто добровольными приношеніями." Впослѣдствіи "оказалось необходимымъ назначить духовенству болѣе опредѣленное содержаніе; но въ то же время продолжались и приношенія со стороны народа... Эти приношенія (опредѣляемыя такъ: "все, что набожные христіане приносили Богу и церкви"), вначалѣ были добровольными, а впослѣдствіи, благодаря постояннымъ платежамъ, обычай обратилъ ихъ въ обязательныя. "Средніе вѣка представляютъ новую ступень развитія въ приношеніи даровъ: сверхъ необходимаго для причащенія священниковъ и свѣтскихъ лицъ и предназначавшагося для св. даровъ, существовалъ еще обычай предлагать всякаго рода дары, которые въ послѣднее время даже не вносили въ церковь, а прямо отправляли въ епископскій домъ". Затѣмъ, вслѣдствіе повторенія и расширенія подобныхъ приношеній, принявшихъ даже форму завѣщаній, номинально Богу, а на самомъ дѣлѣ церкви, стали возникать правильные церковные доходы.

Безъ сомнѣнія, многіе, прочитавши все сказанное нами, не замедлятъ критически отнестись къ положеніямъ, установленнымъ выше. Всѣ эти положенія, скажутъ они, относятся лишь къ подаркамъ, подносимымъ лицами, занимающими низшее общественное положеніе, для умилостивленія высшихъ; а между тѣмъ, далеко не всѣ подарки имѣютъ это значеніе: часто высшія лица дѣлаютъ ихъ низшимъ. Хотя подобные подарки и не входятъ въ понятіе о томъ, что можетъ быть названо обрядовымъ правительствомъ, тѣмъ не менѣе ихъ нельзя оставить безъ вниманія. Контрастъ въ значеніи этихъ двухъ видовъ подарковъ рельефнѣе всего проявляется въ тѣхъ странахъ, гдѣ поднесеніе даровъ особенно выработано, напримѣръ, въ Китаѣ. "Во время визитовъ, которыми размѣниваются начальники и ихъ подчиненные, или послѣ этихъ визитовъ, происходитъ и обмѣнъ подарковъ; но тѣ, которые дѣлаетъ начальникъ, называются дарами, тѣ же, которые подноситъ подчиненный, приношеніями, такія же выраженія употребляютъ китайцы и для обозначенія подарковъ, которыми ихъ императоръ обмѣнивается съ иностранными государями".

Съ теченіемъ времени власть политическаго главы все болѣе и болѣе развивается, пока не наступаетъ, наконецъ, такой моментъ, когда, преодолѣвъ всѣ препятствія, глава обращается въ собственника всего, ему подвластнаго; тогда естественно, возникаетъ, какъ слѣдствіе, такое положеніе дѣлъ, при которомъ властитель считаетъ необходимымъ отдать своимъ слугамъ и подданнымъ часть того, что онъ сосредоточилъ въ своихъ рукахъ, какъ монополію. Слуги и подданные, вначалѣ подчиняемые обязанностью давать, теперь подчиняются до нѣкоторой степени въ силу получаемыхъ ими даровъ. Такіе народы, какъ кукисы, о которыхъ можно сказать, что "они владѣютъ своею собственностью лишь на основаніи дозволенія раджи", или дагомейцы, которые сами лично и со всѣми своими владѣніями составляютъ полную собственность ихъ владыки, находятся, очевидно, въ такомъ положеніи, при которомъ вся собственность, сосредоточившись въ слишкомъ большомъ количествѣ у политическаго центра, должна, за недостаткомъ потребленія въ центрѣ, возвращаться обратно къ народу. Отсюда происходитъ, что хотя въ Дагомэ, напримѣръ, государственныя должностныя лица и не получаютъ жалованья, однако, король надѣляетъ своихъ министровъ и чиновниковъ наградами. Но намъ не зачѣмъ ходить такъ далеко за доказательствами. Достаточно указать на тѣ отношенія между причинами и слѣдствіями, которыя съ давнихъ поръ и до на стоящаго времени существуютъ въ Европѣ. Вотъ что говоритъ Тацитъ о древнихъ германцахъ: -- "Вождь обязанъ выказывать свою щедрость; его дружинникъ разсчитываетъ на нее. Въ одинъ день онъ требуетъ боевого коня, въ другой -- побѣдоносное копье, обагренное непріятельскою кровью. Столъ вождя, хотя и не блестящій, долженъ отличаться изобиліемъ: это -- единственная плата его сподвижникамъ". Т. е. за монополизованіемъ верховной власти слѣдуютъ, по необходимости, дары или награды подчиненнымъ лицамъ. Средніе вѣка характеризуются проявленіемъ той же системы, но только въ видоизмѣненной формѣ. Въ XIII в., король, желая, чтобы внѣшность принцевъ крови, всѣхъ членовъ королевскаго дома, высшихъ сановниковъ короны и всѣхъ королевскихъ слугъ согласовалась съ ихъ достоинствомъ, раздавалъ имъ одежды, сообразуясь съ ихъ званіемъ и съ временемъ года, когда происходили торжественные пріемы. Эти одежды носили названіе liveries, потому что ихъ выдавали (delivered), въ видѣ добровольнаго королевскаго подарка. А это показываетъ самымъ очевиднымъ образомъ, что принятіе подобныхъ подарковъ обозначало подчиненіе. Вплоть до XV в., герцогъ бургундскій дарилъ въ праздники рыцарямъ и дворянамъ своего двора "драгоцѣнности или дѣлалъ другіе богатые подарки... согласно обычаямъ того времени"; эти подарки, вмѣстѣ съ содержаніемъ, квартирою и парадными одеждами для нихъ и ихъ слугъ, составляли, повидимому, единственное вознагражденіе за оказываемыя ими услугами. Врядъ ли нужно прибавлять, что, на всѣхъ ступеняхъ европейской цивилизаціи, надѣленіе народа largesse или щедротами со стороны королей, герцоговъ и дворянъ, сопутствовало тому рабскому положенію, при которомъ плата, получаемая подчиненными за ихъ трудъ, принимала скорѣе форму милости, подарка, чѣмъ заработной платы. Этого мало: даже теперь, въ наше время, подарки и рождественскіе, и праздниковые, даваемые у насъ слугамъ и т. д., представляютъ остатки старой системы дополненія опредѣленнаго вознагражденія подарками -- системы, которая сама является слѣдствіемъ другой, болѣе ранней, когда подарки служили единственнымъ вознагражденіемъ.

Отсюда ясно, что въ то время, какъ изъ даровъ, предлагаемыхъ подчиненнымъ лицамъ, развиваются постепенно дани, налоги и пошлины -- изъ подарковъ, дѣлаемыхъ представителями, развивается жалованье.

Слѣдуетъ сказать еще нѣсколько словъ и о дарахъ, которыми обмѣниваются лица, не находящіяся по отношенію другъ къ другу въ положеніи начальниковъ и подчиненныхъ. Изслѣдованіе этого рода подарковъ заставляетъ насъ вернуться къ первобытной формѣ поднесенія даровъ, имѣющаго мѣсто между иностранцами или членами чуждыхъ другъ другу обществъ. При разсмотрѣніи нѣкоторыхъ изъ этихъ фактовъ, возбуждается весьма интересный вопросъ: умилостивительные дары, приносимые при подобныхъ обстоятельствахъ, не даютъ ли начало какому либо другому важному соціальному явленію? Мѣновой торгъ, вопреки существующему мнѣнію, понятенъ далеко не для всѣхъ народовъ. Кукъ, разсказывая о неудачѣ, которую онъ испыталъ, желая обмѣнить у австралійцевъ нѣкоторыя вещи, дѣлаетъ слѣдующее замѣчаніе: -- "Они не имѣютъ рѣшительно никакого понятія о торговлѣ". Изъ другихъ отчетовъ путешественниковъ можно заключить, что, при возникновеніи обмѣна, имѣется лишь весьма смутное понятіе о взаимной цѣнности обмѣниваемыхъ вещей. Белль, говоря объ остякахъ, снабжавшихъ его "въ изобиліи рыбою и дичью", замѣчаетъ:-- "Дайте имъ маленькую щепотку табаку и рюмку водки, и они не спросятъ у васъ ничего болѣе, такъ какъ они не имѣютъ ни малѣйшаго понятія объ употребленіи денегъ". Вспомнивъ, что вначалѣ не существовало никакого мѣрила цѣнности и что понятіе объ эквивалентѣ цѣнности выработалось лишь путемъ долгаго опыта, мы не будемъ находить невозможнымъ то предположеніе, что мѣновой торгъ возникъ изъ взаимнаго умилостивленія дарами: постепенно и малу по малу установилось понятіе, что даваемый подарокъ долженъ представлять одинаковую цѣнность съ получаемымъ; въ то же время и обмѣниваемые предметы стали терять характеръ даровъ. И въ самомъ дѣлѣ, не трудно замѣтить такую связь, существующую между мѣновымъ торгомъ и обмѣномъ подарковъ въ разсказахъ, какъ приведенныхъ нами выше, такъ и массы другихъ, о поднесеніи подарковъ европейскими путешественниками туземнымъ вождямъ. Такъ, напримѣръ, Мунго Паркъ пишетъ слѣдующее: -- "Я подарилъ Манза Куссану (вождю Юлифунда) немного амбры, кораловъ и кусочекъ красной ткани; онъ остался этимъ, повидимому, очень доволенъ и прислалъ мнѣ, въ свою очередь, бычка". Подобныя дѣйствія указываютъ намъ, какъ на первоначальное значеніе раннихъ подарковъ -- значеніе умилостивленія, такъ и на то, что отвѣтный подарокъ долженъ имѣть приблизительно равную цѣнность, что означаетъ собою присутствіе еще не опредѣлившагося вполнѣ мѣнового торга

Оставивъ въ сторонѣ эти умозрѣнія, обратимъ теперь вниманіе на то, какимъ образомъ умилостивительный даръ превращается въ соціальный обрядъ. Подобно всѣмъ другимъ обрядамъ, возникающимъ изъ стараній и усилій пріобрѣсть милость какого-либо страшнаго существа, видимаго или невидимаго, дѣланіе даровъ проходитъ въ своемъ развитіи рядъ послѣдовательныхъ ступеней, пока, наконецъ, не обращается въ обмѣнъ учтивостей между лицами, которыя на самомъ дѣлѣ не подчинены другъ другу, но принимаютъ на себя маску подчиненности для того, чтобы больше понравиться. Что рядомъ съ первоначальной формою приношенія даровъ, обозначавшей вѣрность вождю или королю, произошло распространеніе дароприношенія, какъ средства обезпечить дружбу могущественныхъ лицъ вообще -- указаніе на то мы находимъ въ Перу, гдѣ, какъ мы уже говорили, никто не приближается къ Атагуальпѣ безъ подарка, служившаго знакомъ подчиненія, "и гдѣ также индѣйцы... не смѣютъ подойти къ начальнику безъ подарка". Въ Юкатанѣ обычай приношенія даровъ распространяется и на равныхъ. "Посѣщая кого-либо, индѣйцы всегда приносятъ съ собою подарки, соотвѣтствующіе званію посѣщаемыхъ лицъ; послѣднія отвѣчаютъ имъ также подарками". Въ Японіи, гдѣ церемоніалъ былъ такъ сильно выработанъ и гдѣ его такъ строго придерживались, ступени перехода весьма замѣтны: здѣсь мы находимъ и поднесеніе микадо періодическихъ даровъ, выражающихъ вѣрность, преданность; и слѣдующій фактъ, переданный Митфордомъ: "поднесеніе подарковъ подчиненными начальникамъ въ обычаѣ", и еще слѣдующій, разсказанный имъ же: "существуетъ обычай, при первомъ посѣщеніи какого-либо дома, привозить съ собою подарокъ его владѣльцу; послѣдній, отдавая визитъ, отвѣчаетъ обыкновенно равноцѣннымъ подаркомъ". У другихъ народовъ это взаимное умилостивленіе между равными принимаетъ иныя формы. Маркгэмъ пишетъ о жителяхъ гималайскихъ горъ: обмѣнъ шляпъ "считается въ горахъ знакомъ дружбы, подобно тому, какъ въ долинахъ вожди обмѣниваются тюрбанами". А Марганъ говоритъ (главнымъ образомъ объ ирокезахъ), слѣдующее: "послѣ залюченія мира, индѣйскіе народы всегда обмѣниваются поясами, которые служатъ нетолько ратификаціей, но и памятнымъ знакомъ мирнаго договора".

Исторія Европы представляетъ намъ немало указаній на то, какъ поднесеніе даровъ, развившись первоначально въ обрядъ вслѣдствіе страха передъ правителемъ, получило, постепенно, большое расширеніе изъ-за страха передъ вліятельными и могущественными лицами и, наконецъ, сдѣлалось общераспространеннымъ вслѣдствіе боязни равныхъ, которые могутъ обратиться въ враговъ, если на нихъ не обратятъ вниманія въ то время, какъ другихъ умилостивляютъ. Такъ, "въ Римѣ всѣ дѣлали или получали подарки на новый годъ". Кліенты подносили ихъ своимъ патронамъ; всѣ римляне приносили ихъ Августу. "Онъ садился у входа своего дома; всѣ граждане проходили мимо него, и каждый держалъ въ рукахъ свое приношеніе, которое клалъ у ногъ этого земного бога. Дары эти состояли изъ серебрянной монеты; монархъ давалъ, въ свою очередь, сумму, равную по цѣнности ихъ дарамъ или большую". Вслѣдствіе связи, существовавшей между этимъ обычаемъ и языческими учрежденіями, въ эпоху христіанства церковь стала осуждать его. Въ 578 г., оксеррскій соборъ запретилъ дѣлать подарки на новый годъ, отозвавшись о нихъ въ самыхъ рѣзкихъ выраженіяхъ. Изъ Шартрскій говоритъ: -- "Существуютъ такія лица, которыя сами даютъ и получаютъ дьявольскіе новогодніе подарки". Въ XII вѣкѣ Морисъ, епископъ парижскій, громилъ въ своихъ проповѣдяхъ злыхъ людей, "которые вѣрятъ въ дары и говорятъ, что тотъ не будетъ богатъ въ теченіи года, кто не получилъ подарка на новый годъ". Но, несмотря на церковныя запрещенія, обычай пережилъ черезъ всѣ средніе вѣка до настоящаго времени, когда священники, на ряду съ другими лицами, принимаютъ участіе въ этомъ взаимномъ умилостивленіи. Даже болѣе: одновременно съ этимъ обычаемъ развились и другіе, сходные періодическіе обряды: таково, напримѣръ, обыкновеніе во Франціи дарить пасхальныя яйца. И этотъ видъ поднесенія даровъ претерпѣлъ измѣненія, подобныя тѣмъ, которыя мы уже прослѣдили въ другихъ видахъ дароприношенія: вначалѣ умѣренные и добровольные дары обратились впослѣдствіи въ очень дорогіе и до нѣкоторой степени обязательные.

Такимъ образомъ, дары, подносимые среди первобытнаго человѣчества самопроизвольно однимъ членомъ племени другому или чужеземцу, расположеніе котораго желаютъ снискать, съ теченіемъ времени, вмѣстѣ съ развитіемъ общества, порождаютъ многія явленія общественной жизни.

По мѣрѣ развитія власти политическаго главы, поднесеніе даровъ обусловливается отчасти внушаемымъ имъ страхомъ, отчасти же потребностью въ его помощи; дары, сначала умилостивительные лишь въ случаѣ представляемой ими цѣнности, дѣлаются впослѣдствіи умилостивительными благодаря, выражаемой ими вѣрности, преданности; изъ послѣдняго развивается приношеніе даровъ, какъ обряда, изъ перваго -- приношеніе даровъ, сначала какъ дани, а затѣмъ, какъ подати. Одновременно съ этимъ, обыкновеніе класть на могилу умершаго съѣстные припасы для умилостивленія его духа -- обыкновеніе, развившееся въ обычай дѣлать большія и чаще повторяемыя приношенія на могилы важныхъ лицъ и, наконецъ, превращающееся въ жертвоприношенія на алтарь божества -- дифференцируются подобнымъ же образомъ. Подношеніе мяса, напитковъ или одежды, которое вначалѣ считаютъ умилостивительнымъ на томъ основаніи, что оно приноситъ дѣйствительную пользу духу или богу, служитъ, впослѣдствіи, обозначеніемъ подчиненія. Отсюда поднесеніе даровъ развивается въ дѣйствіе, выражающее почитаніе, вполнѣ независимо отъ цѣнности подарка; между тѣмъ, какъ самая эта цѣнность, доставляя содержаніе священникамъ, дѣлаетъ возможнымъ существованіе посредниковъ, помощью которыхъ совершается поклоненіе божеству: жертвоприношенія даютъ начало церковнымъ доходамъ.

Итакъ, мы неожиданно пришли къ новому доказательству того, что обрядовый контроль предшествуемъ политическому и церковному; такъ какъ изъ предъидущаго явствуетъ, что изъ дѣйствій, порождаемыхъ первымъ видомъ контроля, образуются основы, помощью которыхъ поддерживаются другіе виды его.

Если мы разсмотримъ теперь, какое отношеніе имѣетъ поднесеніе подарковъ къ различнымъ общественнымъ типамъ, то замѣтимъ, что, во-первыхъ, оно мало развито въ простыхъ обществахъ, гдѣ правительственная власть либо не существуетъ, либо еще не упрочилась. У бродячихъ племенъ, не имѣющихъ вождей, обычай этотъ не могъ установиться, не могъ быть приведенъ въ систему такъ же, какъ и у тѣхъ простыхъ осѣдлыхъ племенъ, гдѣ вожди пользуются лишь номинальнымъ значеніемъ. Напротивъ, въ обществахъ сложныхъ или двойной сложности мы видимъ сильное преобладаніе этого обычая: напримѣръ, въ полуцивилизованныхъ государствахъ Африки, Полинезіи, древней Америки и т. д., гдѣ существованіе прочно установленной правительственной власти, и высшей, и низшей, доставляетъ какъ случай, такъ и стимулъ для развитія обычая приносить дары. Признавъ эту истину, мы принуждены будемъ признать и другую, болѣе важную, а именно -- что обычай поднесенія подарковъ, находящійся лишь въ косвенной связи съ простымъ или сложнымъ соціальнымъ типомъ, имѣетъ прямое отношеніе къ болѣе или менѣе воинственной организаціи общества. Желаніе умилостить должно быть тѣмъ больше, чѣмъ сильное страхъ къ умилостивляемому лицу; благодаря этому, вождь-завоеватель, и особенно король, самъ, силою оружія, покорившій своей власти многихъ вождей, является такимъ лицомъ, пріобрѣсть благорасположеніе котораго, помощью дѣйствій, одновременно удовлетворящихъ его жадность и выражающихъ подчиненіе, составляетъ предметъ сильнаго желанія. Отсюда обрядъ принесенія даровъ правителю болѣе всего преобладаетъ и теперь въ тѣхъ обществахъ, гдѣ воинственный духъ преобладаетъ или гдѣ его преобладаніе въ прошедшіе вѣка породило деспотическое правительство, свойственное ему. Отсюда, во всѣхъ странахъ Востока, гдѣ только и существуетъ этотъ общественный типъ, поднесеніе подарковъ лицамъ, сосредоточивающимъ въ своихъ рукахъ власть, считается обязательнымъ. Отсюда же, въ раннія времена европейской исторіи, когда соціальныя отправленія и соотвѣтствующія имъ строенія отличались воинственнымъ характеромъ, частныя лица и корпораціи подносили повсемѣстно королямъ дары въ доказательство своей преданности; а высшія лица давали largesses, щедрыя подаянія, низшимъ -- одно изъ слѣдствій состоянія полной зависимости, сопутствующей воинственному духу.

То же соотношеніе представляетъ и обычай подносить дары божествамъ. Въ исчезнувшихъ воинственныхъ государствахъ Новаго Свѣта богамъ дѣлались постоянно приношенія, и ихъ алтари не переставали обогащаться все новыми и новыми драгоцѣнными дарами. Рукописи, стѣнная живопись и скульптурные памятники древнихъ народовъ Востока, высоко-воинственныхъ по дѣятельности и строеніямъ, показываютъ, что у этихъ народовъ приношеніе даровъ божествамъ было непрестанно и совершалось въ обширныхъ размѣрахъ и что для украшенія и возвеличенія мѣстъ ихъ поклоненія накоплялись громадныя богатства. Подобнымъ же образомъ и въ Европѣ дары Богу и церкви были болѣе обширны и болѣе многочисленны въ раннія воинственныя времена, нежели въ болѣе позднюю промышленную эпоху. Замѣчательно также, что даже теперь тотъ видъ первобытнаго жертвоприношенія, который сохранялся до сихъ поръ въ видѣ хлѣба и вина, мессы и причастія (предлагаемыхъ Богу прежде вкушенія ихъ причащающимися), повторяется менѣе часто въ Англіи, нежели въ католическихъ обществахъ, относительно болѣе воинственныхъ по типу и организаціи; предложеніе ѳиміама, которое составляетъ также одну изъ первобытныхъ формъ жертвоприношенія среди многихъ народовъ, живетъ до сихъ поръ въ католическомъ богослуженіи, между тѣмъ какъ изъ англиканскаго оно уже давно исчезло. Даже въ англійскомъ обществѣ мы найдемъ слѣды подобнаго противоположенія: въ господствующей церкви, составляющей часть регулятивнаго утроенія, развившагося подъ вліяніемъ воинственнаго духа, обряды жертвоприношеній продолжаютъ существовавъ: у квакеровъ же, диссидентовъ, отличающихся наименѣе пещернымъ духомъ, они давно исчезли; въ тоже время, квакеры, характеризующіеся также полнымъ отсутствіемъ воинственности, отсутствіемъ установленнаго духовенства и демократическимъ образомъ правленія, представляютъ типъ общественной организаціи, наиболѣе далекой отъ воинственнаго духа и наиболѣе близкой къ промышленности.

Все, сказанное нами, можно примѣнить и къ обычаю подносить дары съ цѣлью общественнаго умилостивленія. Это легко замѣтить, сравнивая между собою нѣкоторые европейскіе народы, почти равные по степени цивилизаціи, но различные по степени преобладанія промышленнаго духа надъ воинственнымъ. Въ Германіи, гдѣ періодическій обмѣнъ подарковъ между друзьями и родственниками считается обязательнымъ для всѣхъ, и во Франціи, гдѣ расходы, причиняемые этими подарками, до такой степени велики, что на Рождество и Пасху нерѣдко многіе оставляютъ свои дома, чтобы избѣжать ихъ, этотъ общественный обычай преобладаетъ съ гораздо большею силою, нежели въ Англіи -- странѣ, менѣе воинственной по организаціи.

Итакъ, и объ этомъ видѣ обрядовъ мы можемъ сказать то же, что говорили раньше о другихъ, а именно: что, возникая вмѣстѣ съ установленіемъ политической власти, совершающимся подъ вліяніемъ воинственнаго духа, принесеніе даровъ развивается одновременно съ развитіемъ воинственнаго типа соціальнаго строенія и падаетъ съ развитіемъ промышленности.

Гербертъ Спенсеръ.

"Отечественныя Записки", No 4, 1878

Оставить комментарий Спенсер Герберт (yes@lib.ru) Год: 1878 Обновлено: 20/04/2023. 68k. Статистика. Статья: Переводы, История Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:

Спенсер Герберт Обрядовое правительство

ОБРЯДОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО.

IV.Подарки.

Спенсер Герберт
Обрядовое правительство

IV.
Подарки.