Свенцицкий Валентин Павлович
Проповеди (часть 1)

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   --------------------
   Публикуется С. В. Чертковым по машинописям из архива семьи автора. Исправлены многочисленные ошибки, допущенные в предыдущих изданиях. Даты восстановлены по содержанию и даны по новому стилю.
   --------------------

19 января 1922 г.

За всенощной в церкви быв. Крестовоздвиженского монастыря

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   После праздника Богоявления Господня Православная Церковь совершает празднование собора Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
   Ныне, в день молитвенной памяти о нём, вспоминаем великое пророческое его служение, дабы почерпнуть назидание для нашей современной жизни.
   "Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую?" -- вопрошал Христос учеников Своих и народ (Мф. 11, 7).
   Трость колеблемая -- это человек с "двоящимися мыслями". Неустойчивый в вере и в жизни, которого клонит ветер то туда, то сюда.
   Иоанн Креститель был крепок как скала. Пророческий дух его был непоколебимо твёрд. В дерзновенном служении своём он не знал колебаний.
   "Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских".
   Он одежду имел из верблюжьего волоса и подпоясан был ремнём, питался акридами и диким мёдом. Суровый подвижник был пророк Иоанн.
   "Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка" (Мф. 11, 9).
   Иоанн Креститель -- величайший из пророков. Он был воплощением не мёртвого фарисейского, а живого Божественного духа Ветхого Завета. Законник. Постник. Блюститель древнего благочестия. С ним не могли не считаться законники и фарисеи. Его не могли не слушать, хотя слова его дышали гневом, были исполнены обличений.
   "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное". "Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния" (Лк. 3, 78). "Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Мф. 3, 10).
   Но, обличая, он призывал и к положительному, действительному возрождению жизни. "У кого две одежды, тот дай неимущему, иу кого есть пища, делай то же. ...Никого не обижайте, не клевещите" (Лк. 3, 11, 14).
   Но главное дело, совершённое Иоанном Крестителем, было свидетельство о Христе.
   "Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему" (Мф. 3, 3).
   Эти слова некогда были сказаны пророком Исаиею в утешение еврейскому народу, когда наступило пленение вавилонское. Этот глас и вопиял в пустыне вавилонского плена о грядущем Христе, Мессии и Спасителе мира.
   "Утешайте, утешайте народ мой, говорит Бог ваш", -- радостно взывал Исайя...
   И вот эта радость сбылась. Обетование исполнилось, на берегах Иордана показался Христос. Пророческий дух Иоанна, вдохновляемый Божиею силою, узрел Мессию и засвидетельствовал о Нём: "Вот Агнец Божий".
   О, сколько поучений дают нам евангельские страницы о проповеди Иоанна.
   Не в пустыне ли проповедуем и мы ныне Христа грядущего. Шумный город кругом нас. Всё сделали люди, чтобы внешнею силою сблизить друг друга: телеграфы, телефоны, летательные аппараты. А душою люди становятся всё более и более чужими друг другу. В этой шумной жизни все мы такие одинокие. А там, где одиночество, там и пустыня. Наш вопиющий глас не звучит ли в этой духовной пустыне, как радостный призыв ко Христу грядущему.
   Не покаяние ли и ныне является первым условием принятия Христа?
   Для того чтобы помещение сделать жилым, надо прежде всего очистить его от мусора и хлама. Для того чтобы принять Христа в свою душу, надо омыть своё грязное сердце слезами покаяния. Когда нам, прожившим большую часть своей жизни, бросают в лицо упрёк: "Вам хорошо говорить о покаянии, когда молодость свою вы наслаждались жизнью -- пожили", -- какою болью в сердце отдаётся это слово. Да, пожили! Кто из нас не мечтал жизнь начать сначала. О, не для того, чтобы повторять её ошибки и грехи. А для того, чтобы посвятить Богу неистощённые свои душевные силы" свои молодые стремления и вдохновение.
   И ныне не также ли, как всегда, Господь Иисус Христос -- единственное наше спасение?
   Кто пожалеет, кто простит нас, согрешающих? И, главное, кто даст силы подняться нам, падшим? Любит человек позор ближнего своего. Кто много согрешил, тот лучше других знает, какие люди жестокие, холодные судьи. Не к ним пойдём мы за поддержкой, за помощью в минуты упадка, в минуты падения нашего. Что дадут нам люди, кроме своего безжалостного суда? Только один Христос, взявший на себя все грехи мира и омывший их Пречистой Своей Кровью, только Он один пожалеет и поможет нам.
   Кто из вас не жалуется на разруху и экономическую, и финансовую, и в путях сообщения. Всё минуется. Дружными усилиями народа -- всё можно поправить.
   Но кто исправит нравственную разруху человеческих душ и, главное, кто даст силы исцелить её, кроме Христа?
   Ведь недостаточно только обличать. Нельзя же всё бить, и бить, и бить. Надо протянуть руку и поднять утопающего. Это сделать может один Христос.
   К Иоанну Крестителю в пустыню стекалось множество народа со всей Иудеи. Он учил их и готовил путь ко Христу.
   И ныне невидимой рукой своею собирает он нас в храм. Наши лица обращены к Христу: "паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца"...
   Но как некогда, так и ныне, чтобы достойно встретить Христа, надо исполнить слова пророка:
   "У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же". Не клевещите... Никого не обижайте... Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное... "Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния".
   Аминь.
  
  

21 января 1922 г.

Произнесено в храме Преображения во Спасском за всенощной (на день мученической кончины св. Филиппа, митрополита Московского)

   Всенощная была совершена по чину Успенского собора Святейшим Патриархом Тихоном и митрополитом Крутицким Евсевием. Сослужили: протопресвитер Н. А. Любимов, протоиереи Пшеничников, Вишняков, Пятикрестовский, Заозерский, Благовещенский, Орлов, Ермонский, игумен Иоанникий, священники Берёзкин, Покровский, Свенцицкий, Мерцалов, Ярошевский, Светинский, великий архидиакон Розов, протодиаконы: Ризоположенский, Тулузаков, Солнцев, Румянцев.
  
   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Более трёхсот лет тому назад царский опричник Малюта Скуратов задушил святого митрополита Филиппа, заключённого в монастырской тюрьме.
   Ныне, совершая молитвенную память мученической его кончины, мы будем вспоминать великое дерзновение его архипастырского служения. Но, вспоминая подвиги его, можем ли мы не вспомнить и о той непроглядной тьме царствования Иоанна, среди которой Господь судил возжечься на Руси этому великому светочу Православной Церкви! "Никтоже может двема господинома работаты" (Мф. 6, 24) -- никто не может служить двум господам -- вот евангельские слова, решившие судьбу молодого царедворца, перед которым открывалась широкая дорога людской славы и земных почестей. Долгие годы колебалась его душа и в шумной придворной жизни тосковала о молитвенном уединении -- служила "двум господам". Здесь, в храме, благодатная сила Божественных слов осияла его разум, укрепила его волю -- и он избрал себе Господина навсегда. Он вышел из храма и тайно, ни с кем не прощаясь, оставил Москву. Его влекло туда, на дальний Север, в Соловецкий монастырь, где и суждено было начать подвижническую жизнь смиренному иноку Филиппу...
   А в это время на Руси занималась кровавая заря грозного царствования Иоанна.
   Разгневанный царь оставил свою столицу и уехал в Александровскую слободу. Он прислал оттуда две грамоты: одну боярам, духовенству и приказным людям, исполненную гневного обличения в измене, другую -- простонародью, купцам и тяглым людям, в которой свидетельствовал, что царской опалы и гнева на них нет...
   В страхе и трепете замерла столица.
   Народ умолял митрополита, епископов и бояр бить челом государю, чтобы он снова вернулся на царство. Царь принял депутатов и согласился вернуться в Москву -- на условиях, о которых обещал сообщить после...
   В феврале, через два месяца после отъезда, он торжественно вернулся в Москву, созвал Государственный совет, чтобы предъявить условие, дабы паки взять своё государство.
   Царя не узнали: глаза его померкли, лицо осунулось, почти не осталось волос на голове; два месяца ожидания бояр с повинной дались ему нелегко. Страшный план созрел в его мозгу: он потребовал, чтобы ему не мешали изменников и ослушников казнить, а имущество их отбирать в казну; для борьбы же с крамолою он предложил учредить опричнину. Были ведомы боярам царские капризы: он отхлестал нагайкой пастора за то, что тот сравнил Лютера с апостолом Павлом. Велел зарубить слона -- подарок персидского царя -- за то, что слон не стал перед ним на колена. Начались царские преступления. Среди дремучего леса вырос опричный дворец-берлога, который окружили рвом и в котором засел опричник-царь. Какую-то дикую пародию на монастырь создал он из своих приближённых опричников.
   Написал им общежительный устав. Назвал себя игуменом, одел их в рясы и скуфьи, по утрам с царевичем лазил на колокольню звонить в колокола. А когда за обедом шумная и разнузданная братия напивалась и объедалась, царь стоял у аналоя, читал творения святых отцов о посте и воздержании. Да, "высокая гора был царь Иван", но под тяжестью этой горы застонала Русь. Начались безумные казни. Кровавые набеги опричнины. Разрушались города и сёла, гибли тысячи людей. Метла опричников мела Русь, не щадя ни правых, ни виноватых. А в то же время, в минуты душевных борений, царь писал: "Тело изнемогло, болезнует дух, раны душевные и телесные умножились и нет врача, который бы исцелил меня. Ведал я, кто бы поскорбел со мною, и не явилось никого. Утешающих я не нашёл..." И этот безумно кощунствующий царь клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтеки, и по его приказу рассылались по монастырям списки казнённых на поминовение их душ.
   Но послушаем голоса современников об этом небывалом времени на Руси:
   "Воздвигнул царь крамолу междоусобную в одном и том же городе, одних людей на других напустил, одних опричниками назвал, прочих земщиною наименовал и заповедал своей части другую насиловать, смерти предавать, домы их грабить. Была тогда и ненависть на царя в миру и кровопролитие, и казни учинялись многие".
   И вот, в такое время и такой-то царь прислал в Соловецкий монастырь звать смиренного Филиппа в Москву на престол митрополита. Что думал Иоанн, вызывая Филиппа? Не думал ли он найти в нём одобрение своим злодеяниям и тем успокоить мятущийся дух? Не надеялся ли он, добившись покорности святого подвижника, покорить свою непокорную совесть, которая не могла же не обличать по временам внутренним голосом своим грозного царя? Как бы то ни было, но столкновение этих двух сил явилось как бы неизбежным, и спор Филиппа с Иоанном открывает беспримерную по силе страницу истории.
   С первых же шагов небывалую дерзость проявил этот смиренный инок: он осмелился поставить "условия" самодержавному русскому царю -- он согласился принять сан митрополита только при условии уничтожения опричнины.
   Не угрозы царя, а просьбы духовенства и паствы склонили непреклонного в защите правды Филиппа, и он согласился не настаивать на этом условии, оставив за собою право печаловаться о народе русском.
   И вот, когда стихшие казни вновь вспыхнули с удвоенною силою, митрополит Филипп решил действовать. Но он не хотел быть одиноким. Он решил обратиться к духовенству, чтобы всею Церковью встать на защиту русского народа.
   Вот его слова:
   "На то ли собрались вы, отцы и братия, чтобы молчать, страшась вымолвить истину? Но ваше молчание душу царя в грех вводит. Боитесь ли лишиться славы тленной, но никакой сан мира сего не избавит нас от муки вечной, если преступим заповедь Христову. На то ли взираете, что молчит царский синклит? Но бояре связаны попечениями житейскими, нас же Господь освободил от них. Мы поставлены право править великую истину, хотя бы и душу свою положили за порученное стадо".
   Духовенство не отозвалось на призыв своего архипастыря. Оно робело. Ужас пред страшными казнями сковал их уста.
   И вот, в Неделю Крестопоклонную св. Филипп сам всенародно обратился к царю со словами обличения:
   "Державный царь, ты облечён от Бога самым высоким саном и потому должен чтить более всего Бога, но скипетр земной власти дан тебе для того, чтоб ты соблюдал правду в людях и царствовал над ними законно. По естеству ты подобен всякому человеку, а по власти подобен Богу. Подобает же тебе, как смертному, не превозноситься и, как образу Божию, не гневаться Слышно ли когда было, чтобы благочестивые цари возмущали свою державу? Не только при твоих предках, но даже и у иноплеменников никогда ничего подобного не бывало".
   "Одно говорю тебе, честный отче: молчи! -- кричал Иоанн, -- молчи, а нас благослови действовать по нашему изволению",
   "Благочестивый царь, -- ответствовал Филипп, -- наше молчание ведёт тебя к греху всенародной гибели, ибо худой кормчий губит весь корабль!"
   Не поднималась рука царя на дерзновенного обличителя. О, он умел ценить людей! Не мог же он не преклониться в тайниках своего духа пред величием Филиппа. Но не мог он и примириться с этим неумолчным голосом, терзавшим его совесть.
   Во время торжественного богослужения царь с толпой опричников вошёл в собор. Они окружили кафедру митрополита. Филипп молился, не замечая царя, несколько раз подходившего к нему. Тогда один из опричников сказал:
   "Владыко, великий государь Иоанн Васильевич всея Руси требует твоего благословения".
   Филипп обернулся к царю и сказал:
   "В сем наряде шутовском не узнаю царя православного. С тех пор как солнце светит на небе, не слыхано, чтобы благочестивые цари так возмущали собственную державу. Убойся Божия суда и постыдись своей багряницы. Правда царёва в суде, по слову Писания, а ты лишь неправду творишь твоему народу. Как страждут православные! Мы, государь, приносим здесь чистую и бескровную жертву Господу о спасении людей, а за алтарём льётся невинная кровь христианская. Хотя и образом Божиим возвеличен ты, однако же и ты смертный человек, и Господь взыщет всё от руки твоей".
   Нельзя без трепета читать этих обличительных речей святого Филиппа. Ведь в них каждым словом своим он отдаёт себя в жертву за правду. Какой пламенный гнев! Какая великая скорбь за страждущую страну! Какая безмерная любовь и к царю Иоанну, и к русскому народу.
   Что же Иоанн?
   "Молчи, отче, молчи!" -- в исступлении кричит он. Как будто бы тот духовный огонь, который горел в митрополите Филиппе, ожигал царские руки, и он не мог прикоснуться к нему, не мог казнить его тут же собственными руками, что сделал бы Иоанн со всяким другим, произнёсшим хотя бы одно подобное слово. От митрополита Филиппа веяло на царя молитвенным духом Соловецкой обители, величием подвигов его. О, что бы он дал, чтобы не слыхать этих страшных обличительных слов, которые вонзались в его уши. Кто это осмелился с такой дерзостью восставать на русского царя? Кто может на Руси не трепетать перед его грозной властью? Не повергается ниц? Крамольник? Безумец? Святой?
   "Молчи, отче, молчи!"...
   Но отче не молчал.
   И царь, побеждённый в открытом бою, решил прибегнуть к клевете, лжесвидетельству и неправедному суду...
   Но и на суде нравственный суд совершился над обвинителями.
   Вот смиренные слова Филиппа, исполненные величия и силы:
   "Государь и великий князь! Ты думаешь, что я боюсь тебя или смерти? Нет! Лучше умереть невинным мучеником, чем в сане митрополита безмолвно терпеть все эти ужасы и беззакония... твори, что тебе угодно. Вот жезл пастырский, вот клобук и мантия, которыми ты хотел меня возвеличить... А вы, служители алтаря, пасите стадо Христово, готовьтесь дать ответ Богу и страшитесь Царя Небесного более, чем земного".
   Мало было царю осудить Филиппа, ему надо было подвергнуть его унижению. Он заставил его служить, а во время службы опричники во главе с Басмановым ворвались в собор, прочли указ царский о низложении митрополита, сорвали с него святительские одежды и повели в тюрьму.
   Заточили его в Отрочь монастырь, близ Твери. А когда царь, совершая свой карательный поход, послал Малюту "получить благословение" от заточённого митрополита и когда тот, оставшись до конца верным исповедником правды, отказался благословить это новое злодеяние, опричник Малюта Скуратов задушил его.
   Но правда восторжествовала.
   Правда восторжествовала и здесь, на земле, в признании Церковью митрополита Филиппа святым -- в согласии с благоговейной памятью о нём всего русского народа и в признании тяжкого греха царя Иоанна устами Алексея Михайловича. В грамоте, посланной в Соловецкий монастырь по поводу перенесения мощей митрополита Филиппа в Москву, Алексей Михайлович обращается к св. Филиппу как к живому:
   "Молю тебя и желаю пришествия твоего сюда, чтобы ты разрешил согрешение прадеда нашего, царя и великого князя Иоанна, совершённое против тебя нерассудно завистью и несдержанною яростью, ибо твоё на него негодование как бы нас делает сообщниками его злобы; хотя я и не повинен в досаждении тебе, но гроб прадеда постоянно убеждает меня, приводит в жалость. Слушая о твоих, Филипп, страданиях, мучаюсь совестью, что ты со времени изгнания твоего и поныне пребываешь вдали от всей святительской паствы. И ради этого преклоню сан мой царский за согрешение против тебя, да отпустишь ему согрешение своим пришествием к нам, да подашь ему прощение и тем да умножится поношение, которое лежит на нём за твоё изгнание. Молю тебя о сем и, честь моего царства преклоняя пред честными твоими мощами, повергаю к молению тебе всю мою власть, приди и прости оскорбившего тебя напрасно, ибо он тогда раскаялся в содеянном грехе".
   Суд истории над царствованием его тоже совершился, ибо прямым следствием царствования Иоанна было Смутное время 1612 года.
   Суд над душою его, над душою человека, в котором черты грозного царя-сыноубийцы, страшного бесноватого и смиренного инока, загадочно сплелись в одно целое, будет совершён не нами, а тем нелицемерным Судией, Которому ведомы все тайны человеческого сердца, у Которого вся милость и вся любовь.
   Нам не надо судить!
   Мы будем учиться у святителя Божия Филиппа. В минуты упадка -- будем учиться твёрдости духа. В минуты нетерпеливого ропота -- терпению. В минуты малодушия -- мученическому его дерзновению.
   И будем молиться великому молитвеннику и печальнику Русской земли. Он и доныне среди нас и бессмертным духом своим, и нетленным своим телом. Да услышит он наши молитвы о наших грехах и наших скорбях и да будет заступником и печальником нашим пред Царем Небесным, как некогда был заступником пред царём земным.
   Аминь.
  
  

9 марта 1922 г.

За пассией в Крестовоздвиженской церкви (на Воздвиженке) перед святынями Большого Успенского собора (пассию совершал Святейший Патриарх Тихон)

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Фарисеи и книжники, жестокие и безжалостные судьи, привели ко Христу женщину, взятую в прелюбодеянии.
   "Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?.. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на неё камень... Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим" (Ин. 8, 5-9).
   Что обличало совесть их? Не почувствовали ли они, что Господь прочёл в сердцах их тот самый грех, за который они хотели предать согрешившую женщину смертной казни? Те, которые хотели казнить её, не согрешили ли тут же с нею в сердце своём?
   "Кто из вас без греха" вот здесь, сейчас, на этом суде, пусть первый начнёт совершать над ней казнь. И даже окаменевшая фарисейская совесть пробудилась. И ушли судьи. И осталась грешница одна перед Христом в позоре своём и унижении своём, омывшая грех свой покаянием. И сказал ей Господь: "Женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи! Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши" (Ин. 8, 10-11).
   Тяжки грехи наши. Тяжки и тленные немощи наши.
   Не самая ли ужасная из болезней проказа, когда медленно заживо разлагается тело человеческое, тускнеют и делаются мёртвыми глаза, струпьями и язвами покрывается тело и отпадает по частям. Ужас и отвращение вызывает эта болезнь в здоровых людях.
   "И вот, подошёл прокажённый и, кланяясь Ему, сказал: Господи! если хочешь, можешь меня очистить. Иисус, простёрши руку, коснулся его и сказал: хочу, очистись. И он тотчас очистился от проказы" (Мф. 8, 2-3).
   Грех и страдания, а за ними смерть, которая с такою нестерпимою болью переживается остающимися в живых.
   И вот шёл Господь в город, называемый Наин. Когда Он приблизился к городским воротам, выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова.
   О, не напрасно Евангелист упомянул об этих подробностях. Умер единственный сын у вдовы. Это значит -- она осталась совсем одна. Это значит -- она хоронила свою последнюю радость. В душу, в душу-то ей загляните, чтобы понять, какую радость принёс ей Христос. Идя за гробом-то, небось, всю-то жизнь свою она вспоминала. И как ждала, что будет у неё вот этот сын. И какое счастье было, когда он родился, и как рос он на радость ей. И как после смерти мужа остался он для неё последним утешением. И все-то слова его припомнила, и смех его, и шутки, и шалости, и слёзы. И вот теперь умер. Нет его больше. Навсегда. И сжалился над ней Иисус. И прикоснулся к одру, и сказал: "Юноша! тебе говорю, встань! Мёртвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его" (Лк. 7, 14-15).
   Любовью Своей омыл Господь Иисус Христос грехи наши. Любовью Своей исцелил грехи наши. Любовью Своей победил саму смерть.
   Когда мы вспоминаем земную жизнь Христа, Он представляется нам, окружённый слепыми, хромыми, расслабленными, прокажёнными, бесноватыми, сухорукими, кровоточивыми, скорченными, -- все тянутся к Нему, все простирают к Нему руки, и всем Он даёт исцеление.
   Но что бы сказали вы, если бы все эти несчастные люди стали судить, злословить и смеяться над болезнями друг друга: глухой над прокажённым, прокажённый над расслабленным, расслабленный над бесноватым. Какой бы ужас, какое безумие был бы этот суд, этот смех. А между тем именно этот ужас и безумие -- главная основа нашей жизни.
   Перед нами Крест Господень как символ искупительной жертвы, как символ искупившей нас Божественной любви. Среди нас невидимо присутствует Господь наш Иисус Христос. И если бы открылись духовные очи наши, мы увидели бы, что каждый грех наш, как болезнь на теле, обозначен на нашей душе. Душа у одних покрыта струпьями, как у прокажённого, у других слепа, у третьих в бреду, в горячке. И мы, больные духом, окружаем Христа, как некогда окружал Его народ.
   Зачем же мы так безжалостно судим друг друга? Зачем все отношения наши основаны на этом жестоком суде? Зачем большую часть жизни нашей мы только и делаем, что судим, судим и казним друг друга? Ты, прокажённый блудом, зачем издеваешься над ослеплённым завистью? А ты, прокажённый завистью, зачем злословишь задыхающегося в горячке стремления к житейским благам?
   Не этот ли взаимный суд -- главное препятствие в деле нашего спасения? Могли ли бы получить исцеление окружившие Христа люди, если бы они вместо мольбы о том, чтобы Он их пожалел, их простил, стали бы глумиться, судить и смеяться друг над другом?
   Все мы больные. Все мы несчастные. У каждого свой грех. Но у каждого один Спаситель -- Христос.
   Слепые, прокажённые, расслабленные! Подойдёмте же, как братья, любя и жалея друг друга, ко Кресту Господню, припадём к Нему с верою и слезами, да простит и спасёт нас Господь и да исцелит душевные и телесные тяжкие недуги наши.
   Аминь.
  
  

6 июля 1922 г.

За всенощной в Крестовоздвиженской церкви

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Ангел Господень возвестил Захарии, что от него родится великий пророк: "Он будет велик пред Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святого исполнится ещё от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их" (Лк. 1, 15-16).
   И пророчество сбылось, родился Иоанн Предтеча. Возрастал, укреплялся духом. И вот зазвучал пророческий голос его в пустыне Иудейской. Поражённый новизною слов его, народ встрепенулся. Жители Иерусалима, окрестностей его и всей Иудеи стекались к нему на берега Иордана. Новый пророк самой внешностью своей производил впечатление необычайное. Это был суровый аскет, одетый в грубую одежду из верблюжьего волоса, препоясанный кожаным поясом, изнуривший тело своё строжайшим постом...
   В чём было главное значение его проповеди?
   Он обличал фарисейство. Фарисейство не как лицемерие только, но и как целое мировоззрение, как систему, как особый вид современного благочестия. В основе этой системы лежала мысль, что сила религии -- во внешнем законодательстве. В результате -- полное торжество мёртвой буквы над живым духом и ужасающее нравственное падение.
   И он призывал фарисеев к покаянию. Это он им говорил, что они -- "порождения ехиднины" и что они напрасно думают бежать "от будущего гнева". Это он им говорил, что они -- сухостой, бесплодные деревья и что при корне их лежит секира, ибо "всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огоны, это он их призывал сотворить "достойный плод покаяния"...
   Он показал истосковавшемуся по живой религиозной правде народу истинные идеалы иудейской религии. Он напомнил заповедь о любви, о том, что надо быть милосердными, "у кого две одежды -- дай неимущему", у кого есть пища -- делай то же; никого не обижайте, не клевещите.
   Он провозгласил великую истину, во всей полноте потом раскрытую в христианстве, что не внешний, а внутренний духовный подвиг созидает Царство Божие на земле.
   Смолк пророческий голос Иоанна. Но, как всё вечное, так и пророческий дух его пребывает в Церкви. Он вошёл в самую душу церковного сознания. И всякий раз, когда в истории Церкви возникали попытки подчинить внутренние процессы церковной жизни бездушному, отвлечённому "законодательству", в результате ничего, кроме соблазна и греха, не получалось, и Церковь всегда отметала этот грех и соблазн. И даже тогда, когда намерения как будто бы были наилучшие -- коль скоро эти улучшающие реформы были внешнего происхождения, они всегда вели к падению. Нам вспоминается эпоха, когда только что кончился Апостольский век, когда деятельность мужей апостольских была ещё у всех перед глазами. В Церкви начал угасать благодатный дар языков.
   Явился человек, который решил восхитить этот дар насильно. Не внутренним подвигом, а возводя дар языков в принцип, в норму, в обязательство.
   Явился Монтан. И что же? Вместо благодатного дара получились ересь, кликушество, демонизм, бесовщина...
   Перенесёмся на несколько веков вперёд. Новая попытка внешней реформы, "законодательного" изменения Церкви -- и создаётся ересь иконоборческая, многие десятки лет мучившая Церковь.
   Для кого Церковь -- живой организм, невидимое Тело Христово, тот поймёт, что только путём нравственно-религиозного, молитвенного подвига можно содействовать её росту.
   Ты хочешь быть новым христианином -- люби ближнего, как самого себя, люби и прощай врагов своих. Как это будет ново, как это будет необычайно. Ты хочешь быть новым христианином -- будь чист сердцем, будь целомудрен, покори свои тёмные страсти. Как это покажется всем новым, давно всеми забытым. Ты хочешь быть новым в молитве -- но покажи нам молитвенную ревность Серафима Саровского, три года простоявшего на камне в молитвенном подвиге. Ты хочешь обновить Церковь -- о, дай нам образ святости, покажи нам величие духа, нравственную высоту, молитвенное горение, и тогда ты послужишь святому делу обновления.
   А пока ты будешь исправлять Церковь на бумаге, через приказы, сидя в своём кабинете, это всегда будет сознательное или бессознательное фарисейство.
   Пророческий дух Иоанна указал нам истинный путь церковного строительства -- не внешнею реформою, а внутренним религиозным подвигом созидается истинная Церковь Христова.
   Аминь.
  
  

3 августа 1922 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Слава Богу за всё! В день памяти святого митрополита Филиппа я был арестован, а два дня тому назад выпущен на свободу.
   Тюрьма не поколебала, а ещё больше укрепила веру мою в конечное торжество правды. Без этой веры жизнь -- не в жизнь. Не всегда это торжество приходит так скоро, но вера, что оно непременно придёт, двигает всей нашей жизнью.
   На допросах я не сказал ни одного слова лжи, и видите -- я на свободе.
   Разве не говорил я правду, когда открыто заявил, что по своим церковным и религиозным убеждениям не признаю "Живой Церкви".
   Это торжество правды укрепляет мой дух, укрепляет мою веру. И если я до тюрьмы лишь защищал православие от нападения "Живой Церкви", теперь, после тюрьмы, я перехожу в наступление -- я обвиняю.
   Я обвиняю еп. Антонина, возглавляющего так называемое "Временное Высшее Церковное Управление", в преступлениях и против Церкви, и против государства.
   Не место в проповеди за богослужением подробно разбирать туманную программу "Живой Церкви", но уместно заявить, что, по нашему глубокому убеждению, для всех, для кого церковные правила не "клочок бумаги", еп. Антонин является церковным самозванцем. Уместно заявить, что не верим мы реформаторам "Живой Церкви".
   Кто из нас не сознаёт глубоких ран на теле Матери нашей Церкви, нанесённых грехами нашими. Кто из нас не думал над реформами. Но мы ждали реформаторов-подвижников. Мы ждали людей, которые совершат дело обновления Церкви своим высоким религиозным и нравственным авторитетом. А здесь, вместо слов любви, мы сразу услыхали слова озлобления и угроз, и мы почувствовали, что в них нет духа Христова.
   О, мы далеки от того, чтобы судить частную жизнь того или иного представителя "Живой Церкви", но когда мы увидали, что с первых шагов "Живая Церковь" сохраняет самое отрицательное, что было у нас, -- систему наград, когда мы увидели, что наши реформаторы, точно малые дети, играют в эти награды, как у одного появляется на клобуке бриллиантовый крест, у другого вырастает митра, у третьего -- палица, мы почувствовали, что не Дух Святой руководит ими, а пустая игра честолюбия.
   Я обвиняю...
   Я обвиняю еп. Антонина в том, что он является преступником и против государства. Он обманывает власть. Он злоупотребляет её доверием. Получив естественную поддержку государственной власти в чисто политической задаче ликвидировать антигосударственные течения в Церкви, Антонин стал направо и налево, в проповедях и лекциях хвастаться, что всякого, кто не признает их церковной властью, они сошлют ловить треску на Белое море или сгноят в тюрьмах. Уполномочивала ли его власть на эти угрозы? Не взваливает ли он на власть тяжкое бремя ответственности в глазах народа за насилие над религиозной совестью? Не совершает ли еп. Антонин государственного преступления, возбуждая народ против этой власти, сея недоверие, вражду, смуту?
   А дальше... Поддержка, которую оказала власть группе Антонина, имела определённый политический смысл: помочь этой группе ликвидировать антигосударственное течение. Но вместо этой задачи Антонин провозгласил "реформацию". Он сознаёт, что большинство ему не сочувствует, что за ним не стоит никого, кроме пустой Никольской улицы. Но еп. Антонин, вводя в заблуждение власть и всякого не признающего его реформы по чисто религиозным основаниям аттестуя как политического преступника, тем самым всю ответственность за эти насильственные реформы возлагает на правительство.
   Мы не закрываем глаз на будущее. В ближайшее время победа будет на стороне неправды. Но история знает времена и более тяжкие, когда ересь захватывала церковную власть на долгие годы. Мы не закрываем глаз на то, что внешняя победа будет за этой неправдой и ныне, что под давлением силы робкое духовенство признает "Живую Церковь", но это лишь видимость победы, ибо церковный народ не признает её никогда.
   Положение пастырей сейчас ужасно. Не признать "Живую Церковь" -- это значит, благодаря Антонину, подвергнуться обвинению в политическом преступлении. Признать -- это значит лишиться доверия прихода.
   Но выход и для духовенства есть. Пусть сбросит оно эту веками созданную робость. И пустее те, чья политическая совесть чиста, кто может твёрдо заявить, что не идёт он против власти, кто может, положа руку на сердце, сказать, что не приемлет "Живой Церкви" на основаниях религиозных, пусть тот возвысит свой голос против тех, кто совершает ныне тяжкое церковное и государственное преступление. Пусть каждый слушает веление своей религиозной совести, не соображаясь с тем, как поступил его сосед, ибо Христос обращается с призывом к каждому отдельному человеку. Он спрашивает не о том, как поступили все, а о том, как поступил ты, о. Иоанн, ты, о. Вассиан, ты, о. Валентин. Не от нас зависят судьбы Церкви, но от нас зависит исполнение своего личного долга. Исполняя и в наши дни его, мы должны поступать сообразно с учением Церкви и велением совести, памятуя, что это единственный путь, ведущий ко спасению.
   Аминь.
  
  

11 декабря 1924 г.

В Крестовоздвиженской церкви

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Когда после долгой разлуки вновь возвращаешься к близким людям -- сколько замечаешь перемен!
   Дети стали юношами. Юноши -- взрослыми. У многих взрослых появилась седина. Многих нет в живых.
   Но перемены мелькающей жизни не касаются святынь. Святыни стоят...
   Когда оглядываешься на свою личную жизнь, начиная с детства, -- сколько видишь в ней перемен, сколько воды утекло. Всё течёт. Всё изменяется. Неизменна лишь Святая Церковь.
   Когда посмотришь на жизнь мира -- сколько перемен несёт каждый год, каждое столетие. А великое, вечное Святое Православие стоит непоколебимо.
   Но большинство людей идёт мимо Церкви. Ибо широк путь к погибели, и многие избирают его. И это так потому, что видеть Истину мешают грехи и страсти. Даже в недрах Церкви распознать правду и ложь мешают прегрешения наши.
   Есть такое сказание.
   В один монастырь пришёл странник и просил настоятеля разрешить сказать поучение. Настоятель разрешил. Странник говорил так, что вся Церковь рыдала от умиления, но холоден был настоятель и упрекал себя в нечувствии. Когда странник выходил из храма, настоятель спросил его:
   -- Кто ты?
   Тот ответил:
   -- Диавол.
   В ужасе и изумлении настоятель спросил тогда:
   -- Зачем же ты так проповедовал о Христе, что вся Церковь плакала от умиления?
   И диавол дал страшный ответ:
   -- Для того, чтобы в день Страшного Суда они дали ответ Богу за своё заблуждение, за свои слёзы.
   Мы дадим ответ Господу в наших заблуждениях, потому что они порождение наших грехов...
   Жизнь -- это мятель. Сколько дорог, какая вьюга!
   Найти узкий путь к Истине можно только с помощью Божией. А эта помощь даётся в молитве. Святой Антоний Великий предрёк, что наступят дни, когда подвижничество как бы растворится в мирской жизни. Но он же предрёк и утешение -- что в условиях жизни мирской явятся новые подвижники, которые превзойдут древних
   Пусть не смущает верующих всеобщее безбожие. Пусть они молитвенно объединяются в храмах -- и тогда Православие будет пребывать незыблемо, несмотря ни на что.
   Аминь.
  
  

18 декабря 1924 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "Образ буди верным, словом, житием, любовью, духом, верою, чистотою".
   Эти слова написаны на нашем священническом кресте. Это заповедь, которая дана пастырям Церкви Христовой.
   Будь "образом" -- "образцом". В учительстве слова -- научай людей вере, проповедуя им Евангелие спасения, указуя путь в Царствие Божие.
   Будь образцом в жизни. Чтобы учение Христово не было лишь для проповедей, чтобы оно не было отвлечённым понятием, а преобразило твою жизнь -- ибо в нас должны быть "все чувствования, как в Иисусе Христе".
   В любви. Той любви, о которой сказал Господь, что по ней узнают, что вы Мои ученики.
   В духе. Чтобы жили мы не мирскими заботами, не во имя плоти, а духом, который оживотворил в нас Христос
   В вере. О которой Спаситель сказал, что имеющий её будет передвигать горы.
   Образцом чистоты. О которой сказано: "Блажени чистый сердцем, яко тип Бога узрят".
   Святой Григорий Богослов говорит: "Как оку необходимо быть чистым, чтобы тело двигалось правильно, так вместе с предстоятелем Церкви, каков он будет, и Церковь или подвергнется опасности или спасётся". А по словам Марка Подвижника: "Слова Божественного Писания читай делами своими".
   Но чем похвалимся? Разве немощью своею? Исполнили мы заповедь Божию? Образцом ли мы были -- в слове, жизни, вере и любви?
   Мы плохо учили! Плохо указывали путь спасения! Последние годы разве не чувствовали себя верующие, как в дремучем лесу...
   Не в жизни ли нашей были мы образцом? Это тогда-то, когда ряса да название пастыря отличают тебя от других -- а иначе никто не узнает, что ты христианин, пока ты сам не скажешь об этом.
   Не в любви ли? Это при нашей постоянной вражде, зависти, недоверии друг к другу!
   Не в жизни ли духовной? Когда все мы погружены в заботы мирские.
   Не в вере ли? При нашем малодушии, при страхе за каждое слово, за каждый шаг.
   Не в чистоте ли? Когда все мы в страстях
   Какой же пример дадим мы вам? Ведь мы же немощны духом! Ведь мы же ничего не имеем, кроме грехов!
   Но Церковь есть Церковь живых
   Святые угодники Божий -- вот наша надежда, вот наше научение. Вот кто даёт нам образ и веры, и жизни, и любви.
   Одним из величайших угодников Божиих был св. Николай Чудотворец, молитвенную память которого мы ныне совершаем.
   Если бы собрать все слёзы, которые пролиты перед его святыми иконами! Если бы собрать все воздыхания, пережитые перед ними!
   Он огнём своей славы озаряет жизнь нашу и, как истинный пастырь, ведёт ко спасению. И тогда, когда подаёт тайную милостыню, спасая семью от позора. И когда смиренно принимает на себя священство, и когда останавливает меч, готовый опуститься на невинных, и когда мужественно исповедует свою веру, и когда с дерзновением обличает еретиков.
   Чем достойно помянем мы ныне великого угодника Божия? Словами ли только? Песнопением? Акафистом?
   Чем дальше идёт жизнь, тем становится ответственней. Пора перестать смотреть на храм как на место, где переживают духовный подъём, -- а затем идут жить по-старому. Надо подъём этот унести в жизнь и там создавать храм.
   Пусть и сегодня совершим мы такую достойную память. Пусть не в Церкви, а в жизни научимся мы у святого угодника непоколебимо веровать и пламенно любить.
   Аминь.
  
  

21 декабря 1924 г.

"Нечаянная радость"

В церкви св. Панкратия за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Праведный Симеон предрёк Пресвятой Деве Марии: "И Тебе Самой оружие пройдёт душу" (Лк. 2, 35).
   Это сбылось, когда Матерь Божия стояла на Голгофе, у креста, на котором был распят её Сын. И когда услышала Она Его слова, которыми Он передавал всю заботу, всё попечение о Ней любимому Своему ученику.
   "Се, Матерь твоя!" -- сказал Он ему. А Ей: "Жено! се, сын Твой" (Ин, 19, 26-27).
   Помните ли вы слова Страстной седмицы -- плач Богоматери: "Ныне лишена бых Тебе, сладкое Мое Чадо и Любимое". И ещё: "Хотела бых с Тобою умрети... не терплю бо без дыхания мертва Тя видети". И ещё: "Камо идеши ныне, Сыне Мой, а Мене едину оставляеши?"
   Продолжает сбываться пророчество Симеона и ныне, когда мы ежечасно грехами нашими сораспинаем Сына Её!
   Но любовь Матери Божией безмерна. И она была, есть и будет во веки наш покров, наше заступление. Даже в жизни мирской, где столько вражды, где так одиноко и холодно, единственно, что осталось ещё, -- это материнская любовь. Какой ты ни есть грешный, падший, заблудший, а сердце матери всё поймет и всё простит. Любовью своей всё покроет.
   Матерь Божия -- Матерь всего рода христианского. Пока Она с нами -- есть в жизни и тепло, и радость. Есть к кому обратиться в скорби, есть у кого просить заступления.
   Но если Она отойдёт от нас, жизнь осиротеет. Божия Матерь отходит от людей не тогда, когда они грешат, -- грех простится, покроется любовью, -- а когда мы упорствуем в грехе, возводим его в правило, оправдываем, не хотим жить иначе.
   Оглянитесь на жизнь мирскую! Это дорога без меры в ширину, без конца в длину -- и по ней бегут люди, и толкают, и топчут, и душат друг друга.
   Они стремятся к призрачному счастью, к житейскому благополучию; в крови, в ранах, измученные борьбой, озлобленные и несчастные -- они не могут достигнуть радости, потому что гонятся за мечтой.
   И не хотят понять, что радость здесь, около них, она -- та "нечаянная радость спасения", которую получил грешник, изображённый на иконе, ныне нами прославляемой.
   Как часто мы ропщем на Матерь Божию, что Она не исполняет наших молений. А что мы делаем? Что мы делаем?
   Одной рукой наносим раны Сыну Её -- и другую протягиваем за помощью.
   Надо начинать с покаяния. Грешник увидел на теле Младенца Христа раны, нанесённые Ему злыми делами, и ужаснулся, и просил Матерь Божию исходатайствовать прощение у Сына Её. Неотступными просьбами Матерь Божия вымолила у Сына Своего прощение грешнику -- Она даровала ему нечаянную радость прощения.
   Так и мы, если хотим истинной радости в жизни, должны начать с покаяния.
   Сегодня мы будем молиться перед иконою "Нечаянной радости". Сколько в этих молитвах будет обращено просьб к Божией Матери. А много ли будет пролито покаянных слёз? Но с этих слёз и должна начинаться наша молитва.
   Пусть каждый, стоя у святой иконы, заглянет в себя, просмотрит свою жизнь и принесёт в дар Божией Матери своё покаяние, тогда и Божия Матерь пошлёт нам нечаянную радость спасения.
   Аминь.
  
  

28 декабря 1924 г.

В церкви "Никола Плотник" за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Апостолы Пётр и Иоанн шли в храм в час девятый. При дверях храма сидел хромой от рождения. Увидев Петра и Иоанна, он просил у них милостыни. Пётр с Иоанном, всмотревшись в него, сказали: взгляни на нас. Хромой пристально смотрел на них, надеясь получить милостыню.
   "Но Пётр сказал: серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи. И, взяв его за правую руку, поднял; и вдруг укрепились его ступни и колени" (Деян. 3, 6).
   Так и Церковь.
   Она не даёт вам серебра и золота, не даёт житейских благ -- но она протягивает руку и подымает вас.
   Она не даёт материального благополучия. Но она открывает смысл жизни, научает правде. Даёт истинную радость. Зовёт на вечерю в Царствие Божие.
   Но большинство не слышит этого зова, уподобляясь человеку, который, умирая от жажды, отверг источник чистой воды и припал бы к грязной луже.
   Это было бы безумие! Но хорошо, если бы это было безумие! Это наваждение диавольское. Это обман бесовский.
   Св. Антоний Великий видел великана, голова которого упиралась в небо, а руки были распростёрты. Летели птицы, и те из них, которые не могли подняться и перелететь выше руки, падали вниз, а которые перелетали, те подымались к небу. Это были души умерших людей.
   Но что даёт власть над людьми этой тени, этому призраку? Что мешает людям быть в числе избранных на вечери, которую устроил человек в притче сегодняшнего евангельского чтения?
   Мешают "земля", "волы", "семья" -- мешает суета мирской жизни.
   И хоть бы счастливы были люди по-земному! Но что, кроме горя, слёз и страданий, даёт этот базар мирской суеты? Кто счастлив? Никто. Или, может быть, не всех зовёт Христос?
   Но пусть человек прислушается к своему сердцу. Он услышит там этот постоянный призыв.
   Вам посылается болезнь. Это ли не несчастье! Но прислушайтесь. И вы услышите, что это Господь зовёт вас, ибо болезнь побуждает вас думать о смерти, о вечности, о смысле жизни.
   Умер у вас близкий человек. Какое неутешное горе! Но это Господь зовёт вас к себе, ибо только вера даёт силы высшим смыслом преодолеть всю бессмыслицу, всю нелепость смерти.
   Вы оклеветаны, у вас житейские неприятности -- прислушайтесь к сердцу, и здесь Господь зовёт вас к себе. Ведь найти утешение, осмыслить всё происходящее, не захлебнуться в этих житейских дрязгах можно, только живя со Христом.
   А если Господь посылает вам радость, столь редкую в нашей жизни, -- разве не услышите вы в сердце своём тот же зов ко Христу? Может ли что-либо, кроме веры, дать смысл радости, не превратить её для вас в мелькающую тень?
   Но на пути в Царствие Божие есть и ещё одно искушение: и чем дальше идёт жизнь, тем могущественнее его влияние на душу человека. Это искушение, этот соблазн коренится в мысли, что если большинство уходит от Церкви -- то неужели же "все" неправы, а правы немногие, сохраняющие веру?
   Всё нам предсказано, ибо Господь сказал: "Но Сын Человеческий, придя, найдёт ли веру на земле?" (Лк, 18, 8).
   Мы, верующие, "прах попираемый", мы безумцы для мудрых мира. Нам сказано, что широк путь к погибели и многие идут им, а узкий путь ко спасению избирают немногие.
   Церковь даёт примеры, как отражать эти искушения. Святой Григорий Богослов говорит: "Скорее реки потекут вверх и огнь примет направление, противоположное обычному своему стремлению, нежели я изменю чему-либо в моём спасении".
   А Максим Исповедник, когда его заставляли причаститься с отступившим от православной веры патриархом, воскликнул: "Если и вся вселенная начнёт причащаться с патриархом -- я не причащусь с ним".
   И всё же мысль, что другие думают иначе, что "все" уходят от Церкви -- соблазняет и отравляет души. Христос обращается не к массам, а к отдельной человеческой душе. Он говорит:
   -- Ты Иоанн, ты Мария, ты Пётр. Выбирайте путь свой, не оглядываясь на соседей, а вопрошая свою совесть. Пусть они идут своею дорогой. Мы пойдём своей -- на вечерю Христову.
   Дабы соделаться нам, как говорит апостол Пётр, "причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью" (2 Пет. 1, 4).
   Аминь.
  
  

8 января 1925 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь". А многочисленное воинство небесное славило Бога: "Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!" (Лк. 2, 10-14).
   Но где же слава -- когда поругание? Когда надели венец терновый и били по лицу, и спрашивали, издеваясь: "Скажи, кто ударил Тебя?"
   Но где же мир -- когда ненависть и крики: распни, распни Его! Где благоволение в людях -- когда Голгофа?
   И вопрошают люди мирские: где обетованная радость, когда вся жизнь -- беспрерывный ряд скорбей?
   Думали ли вы когда-нибудь, что должен испытывать человек, приговорённый к смерти? И вот, после долгих и страшных ожиданий распахнулась бы дверь, и некто сказал бы: "Ты, свободен".
   Ангел и возвестил миру такую свободу. Ибо родившийся Христос освободил мир от казни смертной.
   Если бы не воплотился Сын Божий, если бы не было Голгофы и Искупления, если бы не воскрес Христос, -- чем стала бы жизнь, как не ожиданием смерти?
   Что было бы впереди, кроме открытой могилы, если бы не было за ней воскресения?
   Можно одурманивать себя ежедневными заботами, жить, погрязнув в житейских делах, -- не думать о смысле жизни. Но придёт час, когда встанет этот вопрос. Придёт час смертный. Оглянется человек на прожитую жизнь, и каким ненужным и бессмысленным покажется ему всё, что он считал когда-то самым главным. Всё, что тешило его гордость, самолюбие и похоть!
   Но для тех, кто верует во Христа, кто знает, что смерть побеждена Воскресением, какой открывается неисчерпаемый источник радости жизни.
   Какая слава Даровавшему нам спасение! Какой мир ниспослан душам нашим! Какое благоволение в людях! Для тех, кто не верует, Ангелы не поют. А те, кто верует, те слышат песнь воинства небесного: "Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение".
   Аминь.
  
  

24 января 1925 г.

В церкви Спаса во Спасском за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Апостол Павел поучал: "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деян. 14, 22).
   Когда перед пастырем-духовником проходят человеческие души, человеческие сердца -- он ужасается! Ужасается при виде этого моря скорби, заливающего человеческую жизнь. Множество народа в храме, разного возраста и состояния. А там, за спиной у каждого, своя собственная сложная жизнь, со своим горем, с своим Крестом.
   Так и видится ваша жизнь там, в миру -- или в каморке, в которую едва пройдёшь по полутёмной деревянной лестнице, или в комнате почище, с киотом, занавесками, комодом... И все из храма разбредутся по своим углам, к своим скорбям.
   А вот и скорби.
   Лишился места. Не на что жить. На руках дети. Положение кажется безвыходным. Близок человек к отчаянию.
   А эту муж бросил. Пятнадцать лет жили вместе. "Вот и хожу по улицам... выйду, -- говорит, -- и иду, и иду, и куда, и зачем -- сама не знаю..."
   У этой дети от рук отбились. Смеются над верой... погибают на глазах. И болит материнское сердце самою страшною болью -- ибо никто так не любит, как мать...
   Болезни... изнемогает тело в физических страданиях -- и не хватает ни сил, ни терпения переносить эту боль...
   Муж пьянствует -- пропивает всё, что зарабатывает, а дома-то холод, а дома-то голод...
   А вот и самая большая скорбь -- смерть близкого человека. Кажется, и жить больше незачем! Кажется, вместе с ним ушло всё... "Я, -- говорит, -- и шапку его со стола не убираю. Всё кажется -- вернётся. Да нет. Не вернётся..."
   А вот скорби духовные. Колеблется вера. Волны неверия бьют жестоко. Трудно держаться одному, когда в дому, в семье, в окружающей жизни -- "все" отпадают от веры. И наука, говорят, доказала, и попы, говорят, обманывают... И хотя сердце чувствует истину, но разум смущает сомнения...
   У этого нет раскаянности в грехах. Окамененное нечувствие сковало сердце. И знает, что согрешил, но нет слёз покаянных, нет сокрушения, спит совесть.
   У другого нерадение к молитве. Сознаёт, что опускается, задыхается душа без молитвы, но не может достигнуть, чтобы возгорелась она в душе.
   Унесут ли пришедшие сюда со скорбями своими утешение из храма? Уврачуют ли раны? Пришли во врачебницу -- уйдут ли исцелёнными? "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие".
   Если там, в конце жизненного пути, видится эта вожделенная цель -- тогда Церковь исцелит скорбь. Тогда храм даст исцеление.
   Для кого жизнь -- не бессмысленное чередование удач и неудач, наслаждения и горя, а великая работа Господня для достижения нашего спасения в Царствии Божием, для того все скорби имеют иное значение. Конечная цель -- Царствие Божие -- ставит их на надлежащее место, они встают в порядок, как по краям жизненного пути, и открывается тернистая, но верная дорога ко спасению. Скорби становятся уже не горем только, но испытанием, искушением, назиданием.
   Может быть, ты горд, самолюбив, тщеславен, и жизнь заставляет тебя пожить в унижении...Может быть, ты привык рассчитывать на свою силу, на свою волю. Ведь человек высоко хватает! Самое небо хочет достать рукой -- и вот болезнь, неудача, смерть близких заставляют чувствовать, какие мы жалкие, беспомощные, и заставляют уповать на волю Божию...
   "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие". Оно озарит нам всю жизнь. И совершится как бы некое чудо. Чувство тоски превратится в радость. Уныние сменится бодростью духа. Тёмное, безвыходное отчаяние осветит надежда.
   И в сердцах людей загорится пламенная любовь к Богу и людям.
   Аминь.
  
  

31 января 1925 г.

В церкви св. Панкратия за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Иоанн Лествичник говорит: "Не падать свойственно только Ангелам. Человекам свойственно падать и восставать, пребывать в падении свойственно одним диаволам".
   Какое великое утешение, какое великое назидание!
   Особенно теперь, когда Святая Церковь начинает подготавливать нас к Великому посту. Утешение в том, что падшему свойственно восставать. Назидание в том, что падение без восставания -- состояние диавольское.
   Но это утешение и это назидание лишь для тех, кто ужасается и скорбит от множества согрешений. А много ли таких? Сколько людей видел я, плачущих от житейского горя, от нужды, от обид, от смерти близких, -- а плакавших о грехах помнишь наперечет. Вот обокрали человека. Лишился последнего достояния. Кому не памятна его скорбь, его плач?
   Ну, а диавол душу украл? Это ничего? Не больно? Не страшно?
   Почему же так? Почему, лишась главного, не скорбим, пребываем в нечувствии. А лишаясь того, что проходит, как сон, почитаем себя несчастными? Потому, что думаем внешним благополучием достигнуть внутренней радости и счастья!
   Но ты, лишившийся заработка, спроси того, кто не знает нужды, счастлив ли он? Радостно ли у него на сердце? И ты услышишь ответ, что у него такая же тоска, как и у тебя.
   Спроси того, кто лишился детей, похоронил их, оплакивает их, счастливее ли он тех, кто имеет детей на руках своих, -- и услышишь, что у него свои скорби, свои слёзы...
   Ты ропщешь на болезнь... Спроси здоровых, счастливы ли они? И услышишь, что у них свои боли, своё горе...
   Я знал людей, имеющих полное житейское благополучие, которых мучила нестерпимая душевная тоска и которые мечтали о смерти! Радость и истинное счастье зависят не от меняющихся, как тени, преходящих внешних обстоятельств жизни, а от того, что мы носим в своей душе, в своём сердце.
   Св. Иоанн Златоуст угрожающим смертию отвечал словами апостола Павла: "Для меня жизнь -- Христос, и смерть -- приобретение" (Флп. 1, 21). Угрожающим изгнанием говорил словами Псалмопевца: "Господня земля и что наполняет её" -- т. е. всюду земля Господня (Пс. 23, 1). А угрозы отнять имущество отражал словами апостола: "Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него" (1 Тим. 6, 7).
   Вот при такой настроенности какая житейская неудача в силах повергнуть человека в скорбь? Что может устрашить его, когда не страшна ему ни смерть, ни изгнание, ни потеря всего материального благополучия?
   Но как приобрести такую настроенность?
   Ответ на этот вопрос лежит не в одном каком-либо указании Церкви, не в том, чтобы прослушать одну проповедь, придти к одной церковной службе, исполнить какое-либо одно церковное правило, а в совокупности всего, что указывает нам Церковь как условие возрастания в нас духовной жизни.
   И я, всходя на эту кафедру не для одной случайной проповеди, а для постоянного назидания вас и проповеди слова Божия, имею ту же общую цель для всей проповеди своей во всём её объёме. Дабы вы научились жить не для временного, преходящего -- а для достижения вечного Царствия Божия.
   Аминь.
  
  

5 февраля 1925 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Вспомните евангельское повествование о Закхее. Спаситель проходил через Иерихон. Некто Закхей, начальник мытарей, хотел видеть Его, но не мог за народом, потому что мал был ростом. Забежал вперёд. Влез на смоковницу. Когда Господь пришёл на это место, взглянув, увидел его и сказал: "Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме".
   Закхей сошёл. С радостью принял Его... А кругом осуждали. А кругом роптали. Осуждали за то, что взошёл Господь в дом грешного человека. Закхей сказал Господу: "Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему... Ибо Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее". (Лк. 19, 9-10)
   Сколько раз каждый из нас слышал это евангельское чтение. Многое знают его почти наизусть. Но Евангелие, как истинный источник жизни, имеет неиссякаемую силу перерождать человеческую душу. Века читают Евангелие люди, и вновь омывается в этом чтении душа человеческая. И каждый из нас, вновь и вновь перечитывая в Евангелии то, что знает почти наизусть, по-новому переживает прочитанное. Уже одного этого свойства Евангелия для открытого, не лукавого сердца было бы достаточно, чтобы уверовать в его Божественную силу.
   Какое же назидание, какое утешение почерпнем мы из евангельского чтения о Закхее?
   "Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее".
   Это закон Божий.
   Мирской, житейский закон иной! В жизни мирской закон другой.
   Если случится с человеком житейское несчастье -- его постараются утопить поглубже. Если человек упадёт -- его постараются затоптать ногами.
   А вот когда случится несчастье с душой человеческой, когда человек согрешит перед Богом, Господь говорит ему: "Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее".
   Закхей был грешник, презираемый людьми, стяжавший себе богатство неправедное. Но Господь не отринул его. Видя в сердце его покаяние, пришёл к нему в дом. Вот утешение для всех, кого повергают в уныние содеянные грехи!
   "Ныне, -- говорит Господь, -- пришло спасение дому сему".
   Ныне, теперь, сегодня! Это значит, что для христиан нет власти прошлого! Долгие годы греховной жизни не должны обессиливать его унынием. Для христианина каждый день может быть началом новой жизни. Принеси покаяние. И прошлого нет. Начинай новую жизнь. Начинай её ныне, сейчас же, не откладывая... Разве это не утешение для сознающих тяжесть своих прошлых согрешений!
   "Сегодня надобно Мне быть у тебя в доме", -- так говорит Христос каждому, готовому Его принять. И каждому постучит Господь в сердце. Будет день, будет час, когда увидит Господь, что дом сердца нашего готов отвориться для встречи Христа -- и Господь постучит в него.
   Но Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее, и принёс спасение, и готов придти к нам только тогда, когда мы искренне сами стремимся, как Закхей, увидеть Христа. Когда мы сами Его любим. А любовь проверяется жертвой. Надо нести Крест Христов. Ведь наши несчастия житейские -- это не Крест. Страдания становятся Крестом только тогда, когда они для Христа. Не всех призывает Господь к жертве. Но каждый должен быть в глубине сердца быть на неё готов. Только тогда будет согревать нас своими лучами та любовь, которая горит в каждом евангельском слове. Только тогда будет относиться и к нам то, что сказал Господь Закхею: "Ныне пришло спасение дому сему, ибо Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее".
   Аминь.
  
  

7 февраля 1925 г.

В церкви св. Панкратия за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Господь сказал: "Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится" (Лк. 14, 11). "Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать", -- говорит апостол Иаков (Иак. 4, 6).
   По словам св. Иоанна Кассиана: "Нет никакой другой страсти, которая бы так истребляла все добродетели и так обнажала и лишала человека всякой праведности и святости, как эта злая гордость".
   Св. Иоанн Лествичник гордость называет: "Отвержение Бога", "виновница падения", "корень хулы".
   А св. Василий Великий сравнивает её со змеёю, которая скрылась за прекрасным цветком, и когда человек хочет сорвать этот цветок, змея наносит ему смертельный укус. Гордость подстерегает человека на всех ступенях духовной жизни. И все труды его превращает в ничто. На высоте духовной она даже опаснее для человека. Как говорит св. Иоанн Кассиан: "Чем более богатую пленит она душу, тем более тяжкому игу рабства подвергает её".
   Разве не прекрасный цветок -- милосердие? Но разве не может человек впасть в гордость, совершая дела милосердия из тщеславия напоказ, чтобы видели и восхваляли люди?
   Разве не прекрасный цветок -- молитва? Но разве не может отравить её яд гордости? Разве не может человек возгордиться своею святостью?
   Разве не прекрасный цветок -- смирение? Но и самое смирение можно сделать источником падения -- возгордившись своим смирением.
   Святая Церковь, подготовляя верующих к подвигу и покаянию в дни Великого поста, предостерегает детей своих от этого страшного искушения. Она делает это евангельским чтением, в котором повествуется притча о мытаре и фарисее.
   Фарисей и мытарь вошли в храм помолиться. Фарисей говорил: "Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю". Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: "Боже! будь милостив ко мне грешнику!" (Лк. 18, 11-13)
   И грешный мытарь пошёл в дом свой более оправданным, чем гордившийся своей праведностью фарисей.
   Там стояла гордость -- здесь было смирение.
   Как же предостеречь себя от этой страшной опасности, от этого укуса змеи?
   Надо проникнуться сознанием, что всё, что есть в нас хорошего, не принадлежит нам. Кругом зла так много! В душе столько страстей, что своими силами не мог бы спастись человек.
   Нил Синайский говорит: "Как ставший на паутину проваливается и уносится вниз, так падает и полагающийся на собственные свои силы".
   И если достигли мы хотя бы ничтожных успехов в жизни духовной, это дала нам Божественная благодать.
   Чем же гордишься ты? Разве не безумие гордиться себе не принадлежащим?
   Если у тебя есть таланты, не ими ли ты будешь гордиться? Ведь Господь дал их тебе, чтобы ты их преумножил и дал отчёт Богу. Они не принадлежат тебе. Они Божии. Разве не безумие гордиться тем, что тебе не принадлежит?
   Мы нищие духом! Ничего у нас нет! Нечем нам гордиться. Нечем превозноситься. Разве немощью своею.
   Будем же, как грешный мытарь, взывать к Богу: "Боже, милостив буди мне грешному!"
   Аминь.
  
  

12 февраля 1925 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "Боже, милостив буди мне грешному!"
   "Буди милостив!"
   Но надежда на милость Божию должна иметь своё оправдание. Оправдание в покаянии, подтверждённом переменою жизни. Какой же всеобщий грех требует нашего покаяния?
   Обмирщение Церкви и жизни.
   "Не можете служить Богу и маммоне",-- сказал Господь. "Они не от мира, как и Я не от мира", -- сказал Он о Своих учениках. "Не любите мира, ни того, что в мире".
   "Весь мир лежит во зле", -- говорит апостол Иоанн. Этот мир, который противолежит Церкви, яростно стремится к обмирщению её. Дабы оградить Церковь Христову от обмирщения, соборный разум её, водимый Духом Святым, создал свои церковные законы, свои каноны, устав, по которому должна течь церковная жизнь.
   Соблюдали ли мы эти законы, как должно? Не нарушали ли мы их по незнанию и по небрежению?
   Дабы оградить душу человеческую от обмирщения, Господь заповедал нам непрестанно молиться.
   А мы? Мы считаем почти за подвиг, если мы раз в неделю посещаем храм. Дома большинство православных христиан лба не перекрестит. Нам некогда. На всё есть время -- кроме молитвы. Мы забыли, что молитва должна быть главным делом жизни, -- остальное приложится.
   Дабы оградить всю жизнь от обмирщения, апостол Павел дал строжайшее правило: "Не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остаётся блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе" (1 Кор. 5, 11).
   А мы так смешали нашу жизнь с мирскою жизнью, что если человек не скажет сам, что он верующий христианин, со стороны не узнаешь.
   Мы ропщем, что дети отходят от Церкви. Но не сами ли мы тому виной? Разве не видят они, что родители их, придя из Церкви, живут как все неверующие люди?
   А если Церковь не перерождает человека, разве не правы они, что значение её для этих людей ничем не отличается от театров, кинематографов, концертов, где праздно проводят время...
   Боже, милостив буди нам грешным.
   Но разве мы покаялись? Разве после всех испытаний мы вернулись к исполнению церковных правил? Разве они не нарушаются нами, как и прежде? Разве не идёт церковная жизнь по-прежнему, как будто бы ничего не случилось?
   Так за что же Господь будет милостив к нам? Разве мы стали ревностней в молитве? Разве не оставляем мы для неё по-прежнему лишь то время, которое нам некуда девать? Разве стала молитва главным делом нашей жизни?
   Так за что же Господь помилует нас? Разве мы отрешились от жизни мирской? Разве сами мы не те, кто, называясь "братом", называясь "христианином", на самом деле блудники, лихоимцы, пьяницы, хищники? Как же будем просить у Бога милости?
   О, мы твёрдо запомнили, что Бог милосерд! Но совершенно забыли, что Он праведный Судья! Мы знаем все слова любви, сказанные в Евангелии, но не хотим знать Его слов обличения.
   Мы говорили о снисхождении -- и снисхождением довели Церковь до страшных потрясений. Теперь Господь призывает нас к строгости.
   Мы, пастыри, будем строги к своей пастве, пусть архипастыри будут строги к нам, пастырям, и пусть каждый будет строг к самому себе, дабы не тщетно взывать нам: "Боже, милостив буди нам грешным".
   Аминь.
  
  

15 февраля 1925 г.

Неделя о блудном сыне

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   В евангельском чтении вы слышали сегодня притчу о блудном сыне. Эта притча о нас с вами.
   О Господи, если бы вся она была о нас!
   Но вспомним слова Спасителя.
   У одного человека было два сына. Младший сказал: "Дай мне следующую мне часть имения". Отец разделил им имение. Младший сын взял всё и ушёл в дальнюю страну.
   Это про нас. Это мы ушли в дальнюю страну от Отца Небесного.
   Младший сын расточил в дальней стране имение своё, живя блудно.
   Это про нас. Это мы расточили духовное богатство своё, живя блудною мирскою жизнью.
   И вот, когда настал голод в той стране, блудный сын пошёл к одному из жителей, тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был насытиться рожками, которые ели свиньи.
   Это про нас. Это мы, голодные духовно, готовы заполнить пустоту души своей "рожками" -- низменными, животными страстями.
   А дальше -- уже не про нас. Дальше уже про немногих
   "Придя же в себя, сказал..."
   Многие ли приходят в себя? Многие ли приносят покаяние?
   "Придя же в себя, сказал: ...Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наёмников твоих" (Лк. 15, 17-19).
   Многие ли сознают грехи свои пред Отцом своим? Многие ли говорят так?
   "Встал и пошёл" блудный сын назад, в отчий дом.
   Кто же из нас поступает так? Кто "встаёт?" Кто возвращается в обитель жизни духовной?
   А тех, которые не только приносят словесное покаяние, но действительно возвращаются к Отцу, какая радость ждёт их!
   Отец побежал навстречу сыну своему. Обнял его и целовал. Велел принести лучшую одежду, велел перстень надеть на руку его и обуть ноги его. Велел принести откормленного тельца. И устроил пир. Ибо сын этот "был мёртв" и ожил, пропадал и нашёлся.
   Господи! Даруй нам истинное покаяние!
   Дай нам силы придти в себя. Встать. Пойти к Отцу. Нас ждёт там великая радость прощения, нас ждёт там духовный пир.
   Аминь.
  
  

28 февраля 1925 г.

Перед Прощёным воскресеньем

В церкви св. Панкратия за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Вот привёл Господь вновь дожить до святых дней Великого поста. Завтра Прощёное воскресенье. Святая Церковь долго подготовляла нас к этим дням.
   В притче о мытаре и фарисее она научила нас истинному смирению. В притче о блудном сыне показала путь покаяния. В неделю мясопустную показала нам грядущий Страшный Суд.
   Великий пост потребует от нас жертвы. Мы будем поститься, молиться, трудиться. Но прежде жертвы Господь требует от нас милости.
   "Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших" (Мф. 6, 15).
   Но надо простить не внешне. Не исполнить лишь привычную формальность, сказав: "Простите меня ради Христа" и поклонившись в ноги. Надо, чтобы сердце загорелось любовью, чтобы там, внутри, в глубине души нашей, не осталось никакой озлобленности и обиды против ближних наших. Это людей можно обманывать внешним обрядом прощения, в то время как сердце остаётся жестоким. Но Господь сердцеведец Он видит всё, что совершается в нас. Для того чтобы по-настоящему простить обиды, надо, чтобы в сердце была любовь.
   Но достигнуть состояния любви -- дело всей нашей жизни!
   Любовь иссякла в людях, как говорит апостол, от беззакония.
   "По причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь" (Мф. 24, 12).
   Беззаконная жизнь наша -- вот источник озлобленности нашей. Ибо любовь, по апостолу, -- "совокупность совершенства". Соберите же в своём сердце всю любовь, которую нажили за все годы жизни своей, и простите людям всё, что имеете против них
   А потом надо вспомнить свои грехи. Когда трудно простить обиду, вспомни, что и ты ежечасно обижаешь Бога грехами своими, а ждёшь от Него прощения. Когда обида кажется тебе несправедливой, вспомни, сколько грехов твоих по справедливости требуют возмездия и остаются безнаказанными!
   Собери же в сердце своём сознание всех грехов своих -- и прости ближнему все его согрешения. Ведь это такое счастье -- любить и прощать людей. Когда нет в сердце любви, оно кажется пустым, а жизнь беспросветно тяжёлою. Озлобленность наша нас самих пригибает к земле.
   Окаменелое жестокое сердце пусть согреется в нас любовью и размягчится сознанием грехов. Простите друг друга здесь, в храме, это всего легче, ибо всё здесь располагает к любви.
   Придя домой, простите друг друга в семьях своих, ибо и среди близких так много взаимных обид и вражды. Простите своих соседей, с которыми у вас житейские ссоры.
   Простите и тех, вдали от вас, на которых что-либо злое имеете в сердце своём. Простите и меня, грешного! Простите все прегрешения мои против вас -- еже словом, еже делом, еже ведением и неведением.
   По церковному обычаю примите мой земной поклон.
   Аминь.
  
  

7 марта 1925 г.

1-я неделя Великого поста

В церкви св. Панкратия

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Филипп сказал Нафанаилу: "Мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета. Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри" (Ин. 1, 45-46).
   Твой ум обуревают сомнения. Колеблется вера, что Евангелие -- Божественное откровение. "Пойди и посмотри". Ты увидишь, что ни один мудрец не может дать то, что даёт христианство; немало написано мудрых книг, но только одно Евангелие может переродить душу. Много попыток людских ответить на вопрос о смысле жизни. Но только одно Евангелие может действительно решить этот вопрос, ибо оно одно говорит о победе над смертью.
   А пока смерть признаётся владыкою жизни, никакая мудрость не сможет дать жизни смысл.
   Спросите умирающего человека, не признающего вечной жизни, и он должен будет сказать, что жизнь земная смысла не имеет.
   Твоё сердце исполнено сомнений. Жизнь кажется тебе рядом безысходных страданий. Ты не знаешь, где найти утешение. "Пойди и посмотри".
   Только в Церкви Христовой найдёт человек истинное утешение. Христос и теперь говорит людям: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф. 11, 28).
   Люди жестоки и холодны. Люди безжалостны. Они думают только о себе. Но и самое любящее сердце не может дать того, что даёт Христос. Ибо Он не только жалеет нас -- Он даёт нам силы переносить страдания.
   Твоя душа смущена торжествующим в мире злом Ты не находишь в людях правды, чистоты, святости. "Пойди и посмотри".
   Святая Церковь покажет тебе сонм святых. Она покажет тебе, как люди умеют любить, жертвовать собой, какой чистоты могут достигать их сердца.
   Но какою победоносною могла быть проповедь Евангелия, если бы мы могли сказать и о нашей современной жизни: "Пойди и посмотри".
   Подобно тому, как говорили о себе христиане первых веков.
   "Воистину это новый народ и в нём Божественное применение", -- говорит философ Аристид.
   "Мы называемся истинными сынами Божьими и на самом деле таковы", -- говорит Иустин Мученик.
   Для того чтобы говорить так в своих апологиях перед земными владыками, надо было иметь за собой не наше теперешнее христианство.
   Но будем надеяться и верить, что посылаемые Богом испытания и нашу современную христианскую жизнь сделают такой, что мы дерзновенно сможем сказать: "Пойди и посмотри!"
   Аминь.
  
  

8 марта 1925 г.

1-я неделя Великого поста

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "Отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому", -- сказал Господь (Ин. 1, 51).
   Исполнилось ли это обетование Божие? Где небо отверстое? Где Ангелы Божии? Где Сын Человеческий? Спрашивает один с сомнением, другие с разочарованием, третьи со злобой.
   Да, исполнилось обетование Божие! Но чтобы видеть небо, надо лицо поднять от земли, надо очи возвести к небесам, надо горе иметь сердца.
   Спрашиваем: где небо, а сами смотрим в грязь; спрашиваем: где Ангелы, а сами толкаемся в уличной толпе; спрашиваем: где Сын Человеческий, а сами прикованы к житейским заботам.
   Недавно Господь привёл меня служить панихиду у гроба умершего человека. Лицо у покойника было измученное, страдальческое, кожа да кости. Скончался от рака желудка -- почти от голодной смерти. Я сидел в комнате, где дожидались знакомые, пришедшие на панихиду, и слышал рассказ, как он умирал. Перед смертью позвал священника, исповедовался и причастился. А двум детям своим сказал: "Может быть, вы вырастете неверующими, но помните, что говорит вам умирающий отец, -- когда будете умирать, причаститесь Святых Тайн".
   Вот когда открылись ему небеса. Почему мы вспоминаем о Христе, умирая? Если бы помнить о нём в жизни! Для тех, кто видит Его небо отверстым, вся жизнь освещается по-иному.
   Но видеть небо отверстым могут чистые сердцем: "Блажени чистии сердцем, яка тии Бога узрят".
   Дабы омыть сердца, запылённые житейской суетой, загрязнённые мирской жизнью, вы приносили покаяние на исповеди. А за Божественной литургией исполняется обетование Спасителя.
   Литургия -- отверстое небо. С нами сослужат Ангелы Божии, восходящие и нисходящие к Сыну Человеческому. И Сын Человеческий, Господь Иисус Христос, присутствует среди нас и делает нас сопричастными Божественного естества.
   Аминь.
  
  

5 апреля 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Слава Богу за всё!
   Слова эти впервые были произнесены св. Иоанном Златоустом на смертном одре, в момент мученической кончины в тяжком изгнании.
   Да сподобит и нас Господь произносить это Божественное славословие -- но не в храме только, а и в жизни.
   Слава Богу за всё!
   Посылает Господь нужду. Заботы о хлебе смущают душу. Безысходное положение порождает уныние.
   Слава Богу за всё, ибо и Спаситель наш не имел где преклонить голову.
   Ты ропщешь на то, что люди оклеветали тебя.
   Слава Богу! Ибо оклеветан был и Сын Божий.
   Ты скорбишь, видя кругом себя озлобление.
   Слава Богу! Разве озлобленная толпа не кричала: "Распни, распни Его!"
   Болезни телесные приводят тебя в отчаяние.
   Но слава Богу! Разве не страдал плотию распинаемый на Кресте Христос?
   Жизнь твоя представляется тебе как путь скорбей.
   Слава Богу! Ибо не скорбным ли путём голгофским шёл Спаситель мира.
   Смерть готова взять от нас близкого человека.
   Слава Богу за всё! Ибо Христос победил смерть.
   Слава Богу за всё, ибо даровано нам избавление от греха, страдания и смерти. Слава Богу за всё, потому что открыт нам путь в Царствие Божие. Потому что Спаситель зовёт нас к Себе -- на эту Святую Трапезу. Потому что мы, недостойные, делаемся причастниками Его Пречистого Тела и Крови в оставление грехов и в жизнь вечную.
   Аминь.
  
  

8 апреля 1925 г.

В церкви св. Панкратия в первый день кончины Святейшего Патриарха Тихона

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Страшный час в судьбах Православной Церкви пробил: умер Святейший Тихон, Патриарх Московский и всея России.
   Утверждение на Тя надеющихся, утверди Господи Церковь.
   Осиротели мы. Осиротела Православная Церковь. Никакой мудрец не может так выразить искренней правды, как простое сердце простого человека.
   Утром, когда я шёл с панихиды, ко мне на улице подошли простые женщины, и одна из них сказала: "Как же мы теперь жить будем, ведь мы точно крыльев лишились, всех он нас соблюдал!"
   Чем же соблюдал паству свою Всероссийский Святейший Патриарх?
   Почему Господь дал его нам Первостоятелем Русской Церкви? Именно господь дал, ибо когда на Соборе избирали Патриарха, то из трёх намеченных кандидатов Тихон получил меньшее количество голосов. И после молитвы, когда был брошен жребий, Господь указал Тихону быть Российским Патриархом.
   Чем же был он для Русской Церкви?
   Он был её совестью.
   В эпоху всеобщего распада, всеобщей лжи, всеобщего предательства, продажности, отступничества был человек, которому верил каждый. О котором каждый знал, что этот человек не продаст правды! Вот чувство, которое было в сердцах каждого из нас. Пред престолом Российской Церкви горела белая свеча. У него не было ничего личного, ничего мелкого, своего, для него Церковь была всё. Вот что объединяло паству в тяжёлые годы потрясения.
   После трёх лет недавно я вновь увидел Святейшего Патриарха. Отворилась дверь. Я вошёл в приёмную. Трепет прошёл по моему сердцу. Я увидел перед собой икону -- живого угодника Божия, как изображает их Церковь на иконах своих. Это был образ слова, жития, любви, духа, веры, чистоты. Никакая клевета и никакая ложь, никакая злоба не могли отнять у верующих сердец этой уверенности в духовном величии Патриарха.
   Святейший Патриарх умер. От этой беды, от этого горя церковного мысль невольно обращается к судьбам православия.
   Неделю тому назад мне вновь пришлось быть у Святейшего Патриарха в лечебнице. И когда я шёл оттуда, мне вспомнилось то, о чём на этих днях говорилось всюду, -- о папе римском: будет или не будет при его дворе французский посол. Подумаешь, какая честь, какой блеск, какое величие! Как это ослепляет! Ведь внешнее могущество так ослепительно для рабских сердец. И вот маленькая комнатка Российского Патриарха великой Православной Церкви и кровать, покрытая сереньким одеялом, и сам он, старенький, в подряснике, опоясанном широким поясом. И никаких послов, никакого величия! Но ведь и Христос не был во дворце римских императоров. Он не имел где преклонить голову. Так ясно почувствовалось, что здесь Христос, что в этой смиренной, в этой уничиженной обстановке своей великий наш Патриарх -- со Христом.
   Тяжкие потрясения ожидают Православную Церковь и многие соблазны: будет усиление лжи и беззакония. Но ложь не станет правдой от того, что её станет повторять большинство. Чёрное не станет белым от того, что многие это чёрное станут признавать за белое.
   Пусть остающиеся верными Православной Церкви не смущаются ни внешним величием еретиков, ни могуществом их, ни тем, что их большинство. Ибо Господь предрёк это страшным вопросом: "Когда Сын Человеческий приидет, найдёт ли Он веру на земле?" Это сказал тот же Спаситель мира, Который дал обетование: "Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей". Но это не значит, что в то время, когда Сын Человеческий, грядущий во славе Своей, найдёт лишь немногих истинных Своих учеников, не будет именующих себя христианами. Напротив, Господь предрёк нам, Он сказал, что многие придут тогда под именем Его и будут говорить: я Христос! -- и многие прельстятся. Одинокую, может быть, гонимую еретиками истинную Церковь Христову будут тогда заслонять называющие себя христианами, называющие себя Церковью. Возникнут лжехристы и лжепророки, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. И ложь о Христе будет так соблазнительна даже для верующих, даже для душ, преданных Христу, что нужно особенно соблюдать себя, нужно особенно молиться, чтобы не впасть в искушение.
   Со стороны внешней, со стороны канонической, смерть Патриарха не создаёт затруднений. До Собора Первостоятель Церкви по завещанию Патриарха назначен. За отсутствием митрополитов Кирилла и Агафангела власть первосвятительская переходит к Местоблюстителю Патриаршему Петру. Признать эту высшую церковную класть -- обязанность православного христианина независимо от личных симпатий и антипатий, ибо непризнание законно поставленного Местоблюстителя возможно лишь при одном условии: отпадении его от православия.
   Не внешнее страшно нам, а внутреннее. Страшно наше собственное духовное состояние. Особенно когда между нами идут распри, когда нет единства в среде самих православных христиан.
   Мы будем молиться за Святейшего Патриарха, о упокоении души его "в месте светле, месте злачне, месте покойне". Но в то же время мы будем чувствовать, что и там, у престола Всевышнего, всё так же соблюдает он Российскую Православную Церковь. Ради его предстательства пощадит Господь Церковь Свою.
   Лишь бы мы-то остались верными православию. Какие бы соблазны, какие бы потрясения нас ни ожидали, были бы мы тверды, была бы тверда наша преданность Христу. Лишь бы мы сохранили свою веру и своё единство с истинною Святою Соборною Апостольскою Церковью.
   Аминь.
  
  

14 мая 1925 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   В эту неделю вы слышали евангельское чтение о расслабленном.
   О том, как Господь наш Иисус Христос пришёл в Иерусалим после праздника иудейского и увидел расслабленного около купальни, называвшейся Вифезда -- дом милосердия.
   Было там пять крытых ходов, и в них лежало множество больных, хромых, иссохших, слепых, ожидающих движения воды. Был тут расслабленный, находившийся в болезни 38 лет. Он не мог получить исцеления, потому что когда Ангел возмущал воду, кто-нибудь раньше успевал опуститься в воду.
   И спросил его Христос: "Хочешь ли быть здоров? Больной отвечал Ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня. Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи. И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошёл" (Ин. 5, 69).
   Святое Евангелие учит нас не только словами поучения, не только притчами и заповедями. Оно учит и событиями земной жизни Спасителя. Исцеление расслабленного также многому научает нас.
   Разве Церковь Христова не дом милосердия? И разве мы не слепые, хромые, иссохшие, расслабленные? Мы воистину слепые, и потому немощна вера наша. Не видим мы Господа. Потемнели духовные очи наши.
   Воистину хромые -- и потому не идём правым путём, а сбиваемся то в одну, то в другую сторону.
   Мы иссохшие -- нет у нас радости о Христе. Иссушили мы душу свою житейскими заботами.
   Мы расслабленные -- нет у нас твёрдой воли неослабно идти по пути спасения.
   Церковь Христова -- купель, всегда и для всех дающая исцеление. Почему же так мало больных, желающих исцелиться? Церковь исцеляет тех, кто весь отдаётся Христу. А мы хотим исцеляться, погружая в жизнь церковную лишь малую часть нашей души.
   Сегодня мы слушаем церковные песнопения, а завтра непристойные песни. Мы за суетой мира не находим времени для постоянной молитвы.
   Пост для нас -- отживший предрассудок
   А правила церковные? Я не знаю книги более страшной для нашей совести, чем Книга Правил святых Апостолов, святых Соборов Вселенских и Поместных и святых отец. Читать эту книгу -- значит подвергать себя жестокому бичеванию. Многие ли знают второе правило Антиохийского Собора, которое гласит: "Все ходящие в Церковь и слушающие Священные Писания, но по некоему отклонению от порядка... отвращающиеся от причащения святой Евхаристии да будут отлучены от Церкви".
   А как же нам не быть хромыми, слепыми, иссохшими, расслабленными, когда мы раз в год причащаемся Святых Тайн. Ведь кухонной пищей не насытишь человеческой души -- она требует пищи Небесной.
   Господь устами Церкви говорит нам всем:
   -- Встань, возьми постель твою и ходи.
   Он говорит нам это всеми скорбями, пережитыми каждым из нас. Он говорит это всеми пережитыми нами испытаниями.
   И судьбы Православия зависят не от тех или иных внешних обстоятельств жизни, а от того, услышат ли души верующих эти слова Христовы.
   Аминь.
  
  

17 мая 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   В сегодняшнем евангельском чтении вы слышали слова Спасителя, имеющие великое значение для нас, верующих.
   Для неверующих в этих словах обличение. Для верующих -- призыв. Для неверующих в них -- грозный суд, для верующих -- радостная надежда.
   Вот эти слова: "Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нём источником воды, текущей в жизнь вечную" (Ин. 4, 14).
   Все люди хотят быть счастливыми, радостными. Но немногие ищут истинного счастья и истинной радости. Немногие приходят к Источнику воды живой. Громадное большинство, весь мир, идёт другим путём -- к источнику плотских страстей, отдаёт ему все свои силы, всю свою жизнь и взамен получает гибель и смерть.
   Ищут счастья в мирских наслаждениях. Но это призрак. Пустая мечта. Эти наслаждения, давая мимолётное подобие счастья, падают в душу тяжёлым свинцом, и человек испытывает страшную тоску, уныние, пустоту.
   Хотят найти счастье в устроении житейского благополучия. Но это призрак. Внешнее благополучие не даёт никакого счастья. Это так ясно, когда видишь на исповеди несчастные человеческие души. Или вы думаете -- служащие счастливее тех, которые лишились места? Каждый несчастен по-своему. Каждый плачет о своём. Но плачут все.
   Призрак счастья -- в славе человеческой. Ибо проходит эта тленная жизнь. Призрак счастья -- всё, что не от Источника воды, текущей в жизнь вечную. А между тем, в погоне за этим призраком сколько люди делают зла, как ненавидят, как обижают друг друга. Сколько боли и слёз из-за этой погони за личным призрачным счастьем.
   Господь даёт воду живую. Разве не главное страдание наше от царящей в мире неправды? Но приходящим к Источнику воды живой Господь говорит: алчущие и жаждущие правды насытятся.
   Разве не от скорбей льётся столько слёз человеческих? А Господь говорит: "Блажени плачущий, яко тии утешатся".
   Приходящим к Источнику воды живой открывается высший смысл жизни, ибо жизнь их освещена солнцем правды, сияющим нам из вечности.
   Этот Источник воды живой ныне перед нами. Как некогда стоял Господь и беседовал с самарянкой, так и ныне Он невидимо среди нас. Но мы слышим слова Его: приимите, ядите... пийте от нея вси...
   Пить из Источника воды живой -- это значит жить со Христом. Будешь жить тогда, как на крыльях. Будешь спокоен, радостен. Пойдёшь через этот злой мир, как странник. И всё, чему служил раньше, покажется сном.
   И этот Источник открыт для всех. Не надо ни золота, ни серебра, чтобы получить воду живую. Надо лишь сердце иметь открытым. Надо поверить призыву Христа Спасителя и идти за Ним.
   Аминь.
  
  

24 мая 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Какое утешение для души, какое поучение для разума, какое обличение для совести даёт сегодняшнее евангельское чтение!
   Проходя, увидал Спаситель человека, слепого от рождения. Ученики спросили: "Равви кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?" И услышали неожиданный ответ: "Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нём явились дела Божий" (Ин. 9, 3).
   Как часто, когда Господь посылает нам скорби, испытания, болезни или отнимает у нас близкого человека, мы задаём этот вопрос: "За что? За что Господь наказывает нас?"
   И если не чувствуем в душе сознание греха, начинаем роптать.
   Мы говорим, что жизнь наша -- сплошная скорбь. Что Бог несправедлив и жесток, посылая нам ещё новое, незаслуженное горе! Слова Спасителя раскрывают нам особый смысл страданий. Они великое нам утешение.
   Болезни и скорби -- не всегда возмездие за грехи. Посылаются они ещё и для того, чтобы явились дела Божии. При исцелении слепорождённого таким делом Божиим было явление на нём Божественной силы Спасителя. И в душе каждого из нас, в слепой душе нашей, болезни и скорби должны стать источником силы Божией, побуждающей нас на пути нашей духовной жизни. Не мстит Господь, а ведёт ко спасению "многими скорбями".
   Спаситель не исцелил слепого, сказав ему: прозри! Он сделал брение, помазал брением глаза слепому и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам. Он пошёл, умылся и пришёл зрячим.
   Вот поучение нашему немощному разуму. Господь действие силы Своей по таинственным и непостижимым для нас причинам связывает с целым рядом внешних действий. Он делает брение. Он мажет глаза слепому. Он велит ему спуститься в купальню. Разве не мог Всемогущий Господь единым словом Своим вернуть зрение слепому?
   Но Господь как бы поучает нас, что в условиях земного нашего бытия внешнее бывает необходимо для действия на нас силы Божией. Не поучение ли это для нашего суемудрого разума, склонного отрицать обряды, священнодействия и даже самое таинство?
   Фарисеи говорили о Христе: "Он грешный. Дурной человек. Он не соблюдает субботы".
   И сказал им слепой: "Грешник ли Он, не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу" (Ин. 9, 25).
   Вот обличение для совести неверующих и многих, называющих себя верующими.
   Разве о Церкви и её служителях не говорят то же, что говорили о Христе? Разве Церковь не изображается каким-то вертепом разбойников? Разве служители Церкви не самые дурные люди? Разве не они одни достойны публичного оплевания?
   "Грешники ли они, не знаю; одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу". Так скажет тот, кто знает, что никогда в Церкви Христовой, в этом "вертепе" "разбойников", не проповедовалось ничего иного, кроме любви, чистоты и благочестия.
   Так скажет тот, кого Церковь поставила на новый путь жизни, кого подымала она из рва беззакония, это скажет тот, кто получал в Церкви Христовой утешение в своих скорбях и кто знает, сколько любви и забот иной раз отдаёт пастырь своим духовным детям.
   Нет больше с нами Спасителя, живущего во плоти. Но невидимо Он всегда среди нас. И как некогда исцелил слепого, исцеляет и нас, ослепших духовно. Особенно в Евхаристии Он так ощутительно, явно касается наших очей.
   "Ты веруешь ли в Сына Божия?" -- спросил слепорождённого Христос. "Он отвечал и сказал: а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него? Иисус сказал ему: и видел ты Его, и Он говорит с тобою. Он же сказал: верую, Господи! И поклонился Ему" (Ин. 9, 35-38).
   Вот что одно только нужно, чтобы и на нас явились дела Божий, чтобы прозрели и наши ослепшие очи.
   Нам нужно сказать: "Верую, Господи!" -- и поклониться Ему.
   Аминь.
  
  

1 июня 1925 г.

В церкви Св. Троицы на Листах за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "И слово моё и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалось не на мудрости человеческой, но на силе Божией" (1 Кор. 2, 4).
   Духом и силою Божией покорили неучёные рыбаки римские легионы. Не мудростию человеческой, а силою духа рассеяли ученики Христовы суемудрие гордого языческого мира.
   Не силою оружия и не разумом мирским, а духом и силою Божией христианские мученики завоевали вселенную.
   Как часто сетуем мы на недействительность проповеди нашей. Но учить жизни надо жизнью.
   Кто из нас дерзает сказать: "Подражайте мне, как я Христу". "Немощен дух наш, немощна вера наша. Чем похвалимся? разве грехами своими!"
   Но есть у нас неиссякаемый источник святых примеров. Это наша Святая Православная Церковь.
   Угодники Божии -- вот эти светочи истинной христианской жизни.
   Ныне мы совершаем молитвенную память святого Алексия, митрополита Московского, всея России чудотворца.
   Велики были его труды. Велики были его скорби. Он вступил на престол митрополита Московского в эпоху, когда митрополитов на Руси ставили из Греции. Русский кандидат был утверждён благодаря высокому его нравственному авторитету. Но эта победа духовная была лишь началом скорбей. Загорелась многолетняя тяжба из-за первенства, которое хотел присвоить себе Киев.
   Господу угодно было руководительство Русскою Церковью передать святителю Алексию.
   По воле Божией святому Алексию было вверено и управление государством. В годы малолетства Димитрия он был регентом государства, а при слабохарактерности отца его фактически управлял страной.
   На его слабые иноческие плечи были возложены непосильные государственные заботы. Но Господь был помощник его. Единый дух Христов руководил им и в служении церковном, и в служении мирском.
   В годины церковных распрей и междоусобной борьбы князей он созидал единство России.
   Но не это только почитает Святая Церковь в угоднике Божием.
   Он был истинным хранителем апостольских преданий, непоколебимым столпом веры, наставником православия.
   Мы видим в нём тот свет Христов, который озаряет узкий, трудный и подчас мученический путь жизни христианской. На пути жизни мирской, на широком пути погибели, такие светочи не нужны. Там горит электричество. Но для идущих ко спасению -- без этих светочей истинной дороги не найти.
   В жизни мирской царствует диавол. Он ослепляет людей. Зовёт их к себе. Когда к дикарям приезжают так называемые "культурные" люди, они привозят побрякушки -- разноцветные стёкла, дешёвые изделия своих фабрик и выменивают на них золото и драгоценные камни.
   Люди -- такие же духовные дикари. И диавол за побрякушки мирских наслаждений выменивает истинное золото человеческой души. За призрачные блага мира люди несут и отдают ему бессмертную свою душу.
   Святой Алексий зовёт нас к иному. Он зовёт нас идти по пути, указанному Христом. А за кем идти?
   Пусть спросит об этом каждый свою совесть: за диаволом ли, призывающим к погибели, или за святым Алексием, митрополитом Московским и всея России чудотворцем -- ко спасению.
   Аминь.
  
  

4 июня 1925 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Утешает и учит нас изучение прошлого Святой Православной Церкви.
   Когда повергает нас в уныние, доходящее почти до отчаяния, всеобщее неверие -- мы вспоминаем, как св. Григорий Богослов восклицал: "Погибла вера в Бога, погибла у людей"
   А ведь это было время, когда был жив Василий Великий, когда входил в церковную жизнь св. Иоанн Златоустый, когда только что почил св. Афанасий Великий и свежа ещё была память о Никейских отцах.
   Когда смущают нас ереси и расколы, мы вспоминаем, какие потрясения переживала в древности Святая Церковь от лжеучений. Ведь в конце IV века, во времена победы ариан, в Константинополе оставалась верной православию лишь одна домовая церковь. А как расправлялись еретики со врагами своими! Достаточно вспомнить Павла Исповедника, задушенного омофором в ссылке во время богослужения. И после такого торжества неверия и ересей -- Церковь прожила полторы тысячи лет. Стоит непоколебимо. И будет стоять во веки веков.
   Отсюда научение для нас: не страшны и нам испытания -- была бы крепка наша вера, была бы готовность исповедничества этой веры.
   Наше торжественное богослужение совершается ныне в Неделю святых отцев, иже в Никее.
   Один из основных камней, на которых зиждется вера наша, был положен ими. Для того чтобы понять, что нам дали святые отцы, водимые Духом Святым, надо представить себе, чего бы мы лишились, если бы восторжествовало арианство, т. е. попытка приноровить непостижимые, таинственные, великие истины веры к пониманию человеческого рассудка.
   Мы лишились бы тогда всего. Мы лишились бы веры во всеобщее воскресение и были отданы во власть слепых стихий, хаоса и тления. Тщетна была бы вера наша. Ибо верить во всеобщее воскресение можно только тогда, когда Иисус Христос -- Сын Божий, как верует в это ныне Святая Православная Церковь.
   Мы лишились бы заступничества за род христианский Матери Божией. Ибо вера наша в заступление Пренепорочной Девы Марии имеет смысл только тогда, когда Иисус Христос -- Сын Божий, как верует в это Святая Церковь.
   Мы лишились бы таинства Евхаристии, питающего дух наш небесным хлебом. Ибо Евхаристия возможна лишь тогда, когда Иисус Христос есть воистину Сын Божий, как верует Святая Церковь.
   Мы лишились бы самой Церкви, ибо собрание людей, объединённых даже самыми возвышенными целями, не есть то единство в духе, истине и любви, которое составляет Церковь, т. е. Тело Христово. Ибо Церковь может быть только тогда, когда глава этого единства -- Иисус Христос, Сын Божий, как верует в это Святая Православная Церковь.
   Мы лишились бы нашего спасения, ибо спастись может человек, только находясь в Церкви. Вне Церкви самая сильная воля и самое чистое сердце будут смяты и истреблены тёмными стихиями зла.
   Вот что сделали для нас святые отцы. Они передали нам эту веру, чтобы мы сохранили её до скончания века.
   И память, которую мы совершаем о сих богоносных отцах, обязывает нас. Обязывает нас к исповедничеству.
   Среди отцов Собора были святой Николай Чудотворец, Спиридон Тримифунтский, Афанасий Великий, и у всех были свежи воспоминания о недавних гонениях, и сами святые отцы были как бы покрыты ещё ранами этих гонений. Но они исповедовали свою веру.
   Нам надлежит соблюдать истинное православие, чтобы достойно творить память о святых богоносных Никейских отцах.
   Аминь.
  
  

8 июня 1925 г.

Духов День

В Николо-Покровской церкви за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   В неделю Пятидесятницы, в день сошествия Святого Духа на апостолов, особенно вспоминаются последние дни земной жизни Спасителя.
   Прощальная беседа в Сионской горнице, когда умыл Спаситель ноги ученикам Своим, когда предрёк им: "Один из вас предаст Меня", -- и совершил таинство преломления хлеба.
   Гефсиманский сад. Поцелуй Иуды -- "радуйся, Равви". Суд первосвященников. Суд у Пилата. Оплевание. Заушение. Неистовые крики: "Распни, распни Его". И багряница, и терновый венец. И биение по ланитам: "Прореки, кто ударил Тебя". И это шествие на Голгофу, когда падал под тяжестью креста Сын Божий. И распятие Его на месте лобном, ужаснувшее природу, ибо тьма спустилась на землю и потряслась земля.
   Предваряя все эти события, которые не могли не вызвать смятения в душе учеников, Христос укреплял их обетованием Святого Духа. А по Воскресении Своём сорок дней утверждал их в вере в Своё Воскресение. Перед Вознесением вновь повторил им это обетование о ниспослании Святого Духа.
   И вот в день пятидесятый, когда единодушно пребывали они вместе в комнате, в Иерусалиме, сделалось движение как бы от сильного ветра, и огненные языки, разделившись, почили на главах святых апостолов.
   Дух Святой дал ученикам Христовым благодатную силу совершать тот скорбный и мученический путь, который ожидал Церковь с первых дней её существования.
   Огонь Духа Святого, сошедший на апостолов, приняла и содержит в себе Святую Его Церковь. И благодатные силы, которые получили первые ученики, и ныне преподаются всем верующим в Святых таинствах. Ибо путь верующих был, есть и будет скорбным путём, на котором не может не погибнуть человеческая душа, если не будет укреплена силою благодатной.
   "В мире скорбны будете", -- говорил Христос Своим ученикам. "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие", -- говорит апостол.
   Чтобы спастись, живя в среде мирской, злой бесовской стихии, надо опираться не на свои силы, а на силу Божию.
   В таинстве крещения мы получаем новое рождение. Мы становимся новою тварью. Народом Божиим.
   Все наши чувствования: разум, очи, уста, уши -- все движения наши получают теперь печать дара Духа Святого в таинстве миропомазания.
   Когда мы немощны, мы обращаемся к Богу за благодатной силою исцеления, и Господь или исцеляет нас, или облегчает наши страдания.
   Чтобы иметь силы в грязной и тёмной среде мирской жизни создать светлую христианскую семью, нам даётся благодатная сила в таинстве брака.
   Таинство исповеди освобождает нас от грехов, а в величайшем страшном таинстве Евхаристии мы делаемся сопричастниками Божественного естества, получаем залог всеобщего воскресения.
   И если христиане, получающие все эти благодатные силы, живут не лучше людей неверующих, то виновата в том не Церковь Христова, а сам человек. И получив силы благодатные, он избирает не узкий многотрудный путь спасения -- идёт по широкому пути погибели, где горит электрический свет, где царствует бесовское, обманчивое мирское веселие.
   Надо оставить землю мирскую. Надо вступить на корабль, который есть Святая Православная Церковь. Только на нём можно переплыть море тёмных стихий. На корабле сем горит огонь Духа Святого. А кормчий его -- Христос.
   Куда же плывёт он?
   Откройте книгу Откровения Иоанна Богослова, и вы прочтёте, плывёт он туда, где сияет Божественный город -- горний Иерусалим.
   "Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов... Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями... А двенадцать ворот -- двенадцать жемчужин... Улицы города -- чистое золото, как прозрачное стекло... Господь Бог Вседержитель -- храм его и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его -- Агнец... Ворота его не будут запираться днём; а ночи там не будет... И не войдёт в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни" (Откр. 21, 12, 19, 21-23, 25, 27).
   Вот куда плывёт этот корабль.
   Да сподобит Господь и нас грешных пребывать на нём, дабы нам достигнуть сего горнего Иерусалима.
   Аминь.
  
  

14 июня 1925 г.

Икона "Взыскание погибших"

В Спасо-Наливкинской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Нельзя служить двум господам. Нельзя служить Богу и маммоне. Нельзя идти путём гибели и спасения в одно время.
   Перед каждою человеческою душою открываются эти два пути: путь гибели и путь спасения. Каждому человеку надлежит решить, куда идти.
   Путь спасения -- узкий и скорбный путь. Он исполнен испытаний, соблазнов, искушений. На нём падают люди под тяжестью Креста.
   Путь гибели широк и шумен. По нему идёт "весь мир", гонящийся за призрачным счастьем.
   Но в конце первого пути -- спасение. Вечная жизнь. Победа над смертью. Новая земля и новое небо. А в конце второго -- открытая яма. Безнадёжная темнота. Могила. Тление и смерть.
   Если бы на пути спасения мы были бы предоставлены собственным силам -- не спаслась бы ни одна человеческая душа. Стихия погибающего мира унесла бы с собою, каждого из нас. Ибо связаны мы с погибающей мирской жизнью нашими страстями.
   И верующие люди грешат. И они падают. Но соблюдает нас Господь Иисус Христос, Пресвятая Владычица наша Богородица взыскивает погибших, Ангелы охраняют наши пути, святые угодники освещают нам тьму жизни мирской. Благодатными силами укрепляет нас Церковь в Святых таинствах. Вновь воссоединяя нас вкушением Единого Агнца, Литургией, таинством Евхаристии.
   Вот почему всех грехов страшнее ересь и раскол. Ибо здесь порывается связь с Церковью и павший человек лишается возможности вновь стать на путь спасения.
   Не будем хвалиться перед Господом праведностью своей -- мы покрыты струпьями греха. Но каждый из нас в оправдание своё должен сказать: "Веру соблюдох!"
   Соблюди веру. Вот что требует от каждого Господь как необходимый залог спасения.
   Наше сегодняшнее торжество перед чудотворной иконой "Взыскание погибших" мы совершаем в неделю Всех Святых. Это знаменательно. Православная Церковь в эту неделю прославляет сонм мучеников за веру, имена которых в отдельности не сохранились в Церкви. Она прославляет тех, кто показывал пример, кто научал людей соблюдать веру православную до конца жизни своей.
   Сегодняшним торжеством Церковь как бы говорит нам:
   Идите путём спасения. Труден путь сей. Вы будете падать и падать на нём в изнеможении. Не бойтесь, Господь милостив. Сколько раз упал -- столько и встань. Поможет тебе Заступница. Взыщет тебя, погибшего. Умолит Сына Своего, и простит Он тебя, падшего.
   А ты твёрдо держи веру православную, как указано то сонмом святых
   Аминь.
  
  

21 июня 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Надо ли доказывать, что есть солнце? Надо ли доказывать, что есть звёздное небо? И что они прекрасны?
   Для этого надо иметь только открытые глаза.
   Не надо доказывать и Божественности Евангелия, для этого надо иметь только открытое сердце.
   Если забыть ту мудрость человеческую, которой заполнили разум многие из нас, и читать Евангелие с открытым и простым сердцем, не мудрствуя лукаво, можно ли не придти в умиление, можно ли не испытать душевного трепета?
   Сколько мудрых книг написано людьми. Но, читая их, испытывал ли кто-нибудь то чувство восторга, которое даёт Евангелие; перерождала ли кого-нибудь эта человеческая мудрость? Проливал ли кто-нибудь над ней слёзы покаяния, умиления, радости?
   Читающий Евангелие переживает как бы новое чудо. Не только слова Спасителя обращены к нему, к каждому из нас, к тебе, -- но ты участвуешь во всех событиях евангельских. И не в воображении, а существенно, в самом деле.
   Вот и сегодняшнее евангельское чтение. Оно маленькое. Касается события, которое, казалось бы, не содержит в себе ничего поражающего.
   Шёл близ моря Галилейского Господь. Увидел рыбаков, Петра и брата его Андрея, закидывающих сети в море. Говорит им: "Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков" (Мф. 4, 19).
   И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Идёт далее и видит двух других рыбаков, Иакова и Иоанна, в лодке с отцом их Зеведеем, починяющих сети. Призвал их. И они оставили лодку, отца и сети и последовали за Ним.
   Ведь это мы с вами. Ведь это и нас с вами зовёт Господь. Прислушайтесь. Вспомните. Был в жизни хоть один момент, когда стучался и в твоё сердце Господь, и ты слышал Его призывающий голос.
   Ты немощен телом. Страждешь. Болезнь тяготит тебя. Это Господь стучится в твоё сердце -- ибо в болезни ты научаешься видеть тщету всего земного.
   Ты впал в несчастье, в нужду -- прислушайся, это Господь зовёт тебя. Ибо для идущих за Ним -- ничто сокровища мира.
   Тебе послано тяжёлое испытание -- смерть отняла у тебя близкого человека. Это Господь стучит в твоё сердце и зовёт тебя, ибо только Христом побеждается смерть.
   Но всего явственнее зовёт Он нас в Евхаристии. "Приимите, ядите, сие есть Тело Моё... Пийте от нея вси -- сия есть Кровь Моя..." Здесь Господь стоит перед нами и зовёт нас.
   "Но я не слышал голоса Его", -- скажет иной.
   Не слышал потому, что шумно было в твоей душе и кругом тебя.
   Господь зовёт нас. Но бросаем ли мы для него всё? Бросаем ли отца, лодки, сети? Опутал нас мир.
   Не разорвать нам его сети-цепи.
   Будем молиться о том, чтобы Господь научил нас слышать святой призыв Его. Дал нам твёрдость и силы бросить всё мирское, близкое нам -- и отца, и корабль, и сеть -- и идти за Ним.
   Аминь.
  
  

21 июля 1925 г.

В церкви св. Панкратия за всенощной. Престольный праздник

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Какие различные побуждения привлекли сегодня такое множество народа!
   Одни пришли потому, что постоянно молятся в этом храме, здесь причащаются Святых Тайн и праздник храма -- великий и радостный для них день.
   Другие пришли потому, что за мирскими заботами не могут часто бывать в церкви и воспользовались этим праздником, чтобы придти в храм
   Есть любители торжественных богослужений. Они пришли посмотреть архиерейскую службу. Послушать хор.
   А есть и такие, которые пришли сюда, как на зрелище. Которые вчера ходили смотреть "Багдадского вора", а сегодня пришли послушать протодиакона Михайлова.
   Святая Церковь ни перед кем не закрывает дверей своих. Она радуется всякому приходящему. Ибо люди, пришедшие из одних побуждений, здесь, в Церкви, могут получить нечто другое, для них неожиданное. Молитва, песнопения, священнодействия могут тронуть душу помимо её воли и намерения.
   Но что же мы, проповедники, можем сказать не для избранных, "верных" Христу, а для всех здесь собравшихся?
   Вставал ли перед вами вопрос: почему люди ненавидели Христа? Что дал Он им, кроме любви, добра, милосердия? И в ответ крики "распни!", заглушающие крики "осанна!"
   А ученики Спасителя? Не им ли сказано, что они будут ненавидимы всеми за имя Христово?
   Мы -- пастыри Церкви. Здесь, в церкви, нам оказывают почести. Мы облекаемся в блестящие одежды. Мы совершаем великое страшное таинство Евхаристии. Ангелы Божии сослужат нам. Мы окружены поклонением, нас называют "отцами" и целуют наши руки. Но достаточно выйти за ограду церкви, как ненависть и злоба окружают нас. Оскорбление, брань, плевки -- вот чем встречает нас мир.
   Почему же? За что же это? Или мы хуже всех? Или мы такие преступники?
   Ответ на вопрос даёт одно событие из жизни священномученика Панкратия.
   При его приближении содрогнулись идолы и пали в море.
   Вот ответ на вопрос.
   Идолопоклонство давно уничтожено, но наша мирская жизнь -- это поклонение прежним идолам. Бесы, действовавшие в древних истуканах, нашли иные формы для порабощения мира.
   Были идолы силы, славы, изобилия, любви.
   И ныне люди падают ниц перед силой, посвящают жизнь свою погоне за славой. Раболепствуют перед материальными благами. Лучшие силы свои отдают земной любви. Церковь страшна им, этим идолам. Её высшие законы заставляют трепетать идолов мирских. И они ненавидят Церковь Христову.
   Не за личные грехи ненавидят пастырей, а за тот дух Христов, который живёт в Церкви, служителями которой мы являемся.
   Но есть ещё один идол, который ныне имеет власть над людьми больше, чем имел её в древности. Идол этот -- смерть.
   С ожесточением, с упрямством, с настойчивостью отрекается человек от своего бессмертия, от высшего своего достоинства и низводит жизнь свою на степень естественно-природного бытия.
   А Церковь возвещает победу над смертью. Она сокрушает сего идола. Она взывает: "Смерть! где твоё жало? ад! где твоя победа?" (1 Кор. 15, 55).
   Для неверующего человека жизнь -- это какой-то вихрь. Какой-то мчащийся поезд, где годы мелькают, как станции, в конце пути последняя станция -- могила.
   А Церковь зовёт к жизни вечной!
   И если хочешь ты достигнуть её -- поднимайся на церковный корабль! Он приведёт тебя в страну нетления. В Царство Небесное. Где плачущие -- утешатся, где насытятся алчущие и жаждущие правды, где чистые сердцем узрят Господа!
   Аминь.
  
  

13 августа 1925 г.

В церкви св. Панкратия за всенощной. Праздник главного престола "Всемилостивого Спаса"

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "Слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, -- сила Божия" (1 Кор. 1, 18).
   Праздник происхождения честных Древ Животворящего Креста Господня, праздник Всемилостивейшего Спаса, установлен в ознаменование земных побед.
   И мы, чтя всемогущую силу Божию, являемую в сих победах, поклоняемся Всемилостивому Спасу как победителю и освободителю мира от греха, проклятия и смерти.
   Большинство людей отрекаются от плодов этой победы Христовой, отвергают Бога и спасение.
   Но так же было и во времена Спасителя. Немногие приняли Его -- большинство Его отвергло.
   От творил чудеса. Исцелял больных. Воскрешал мёртвых. А люди говорили -- в нём бес.
   Он прощал грешников, оплакивавших грехи свои. Он говорил, что пришёл не к здоровым, а к больным. Про него злословили, что он пирует с мытарями и грешниками.
   Он умыл ноги учеников Своих -- на Него клеветали, что он называет Себя царём земным!
   Он возвестил миру благую весть о спасении -- Его обвиняли в богохульстве.
   Он был воплощением любви -- и люди распяли Его.
   Когда на Голгофе текла по кресту Его Божественная Пречистая Кровь, омывающая грехи мира, люди издевались над Спасителем и говорили: спаси Себя, сойди со Креста, и мы уверуем в Тебя.
   Но эта святая Кровь вознесла крест до Неба. И крестом Спасителя земля соединилась с небесами. Невидимо стоит Голгофский крест и по сие время среди нас. И Господь, как и раньше, исцеляет души наши немощные и больные. Как и раньше, измученные грехами, припадаем мы ко Всемилостивому Спасу, и Он прощает нас. Также, как и раньше, мы, озверевшие в мирской жизни, учимся у Сына Божия, искупившего мир, всепрощению и любви и, как и ныне и присно и во веки веков, дарует Он нам спасение.
   Также многие и ныне издеваются над Христом. Хулят Его Имя. И в безумном ослеплении говорят: "Покажите нам, где ваш Бог, и мы уверуем в Него".
   Но не все хулили Спасителя на Голгофе. У креста стояла Матерь Его, были ученики, были жены-мироносицы. Были люди, стоявшие с великою скорбью, любящие, верующие, надеющиеся.
   Так же и ныне у невидимого креста Христова стоят немногие, сохраняющие веру в Сына Божия, искупившего мир. Скорбные, любящие, надеющиеся. И о чём в день происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня будем просить мы прежде всего Всемилостивого Спаса, как не о том, чтобы Он укрепил веру нашу.
   Дабы мы без страха и трепета исповедали пред людьми имя Его, памятуя, что крест "для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, -- сила Божия".
   Аминь.
  
  

14 августа 1925 г.

В Сретенском монастыре за всенощной. Перед пострижением в монашество X.

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Спросили у св. Антония Великого: "Отче! Долго ли будут с такою ревностью подвизаться монахи в уединении, нищете, воздержании?"
   С воздыханием и слезами св. Антоний ответил: "Придёт время, когда монахи оставят пустыни и будут стекаться в богатые города, где вместо пустынных келий и пещер воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей, вместо нищеты возрастёт любовь к собиранию богатств, любовь охладеет, вместо воздержания умножится чревоугодие. Монахи будут жить не лучше мирян, от которых они будут отличаться лишь одеянием и наглавником".
   "Но будут в то время, -- в утешение прибавил св. Антоний, -- подвижники, которые своими подвигами превзойдут подвиги древних. Ибо блаженнее тот, кто мог преступить и не преступил, блаженнее тот, кто подвизается, когда все отпадают, чем теперь, когда масса стремящихся к подвижнической жизни".
   Так отвечал св. Антоний Великий. А пустынник, подвизающийся в наши дни, поведал, что ему было некое видение Ангела, который сказал:
   -- Не время строить монастыри!
   Как же согласовать сие?
   Как примирить предсказание св. Антония о будущих великих подвижниках и слова Ангела о несвоевременности строить монастыри?
   Монашеские подвиги не только не отжили своё время, но никогда не были так нужны, как сейчас. Послушание, нестяжательность, целомудрие и постоянное молитвенное делание -- разве всё это осуществляется в миру, чтобы иссякла надобность в этих обетах?
   Разве жизнь мирская не строится на горделивом самочинии, на превозношении силы человеческой воли? Разве не возлагает всё своё упование современный мирской человек на себя, на свой разум, на свою волю? Разве ведомо ему отречение от воли своей в послушание, именуемое св. Антонием великим добровольным мученичеством.
   Разве забота о материальных благах не поглощает почти всех сил человеческих, и разве мирской человек не является рабом этих материальных забот, что не нужным стал обет нестяжательности?
   Разве не погибает мир в разврате и гнусных страстях, что ненужным стал обет целомудрия? Посмотрите на улицах на раскрашенные лица -- и вы не скажете этого.
   И разве наша слабость духовная, наша немощь в вере, наша шаткость в исповедании -- разве всё это не от того, что иссякла молитвенность наша.
   Но как же не время строить монастыри?
   Не время создавать монастыри в тех внешних формах, в каких они создавались раньше. Теперь иным делается бытие монастырской жизни.
   Инок в разорённых обителях уже не должен уповать так на видимые стены, отделяющие его от мира. Он должен создавать другие стены, невидимые для глаз.
   И воистину, разве все мы не в затворе, не в пустыне? Разве благочестивая душа, окружённая беснующимися людьми, не одинока, не чувствует себя как бы пребывающей в скиту? И разве мы здесь, в этом храме -- не в пустыне? Вы почувствуете это, когда после богослужения выйдете на Сретенку, увидите шумную, полуголую, накрашенную толпу, увидите эти освещённые кинематографы, услышите этот шум и гам мирской жизни.
   Идущий в наши дни на подвиг монашеский идёт на дело великое, и на дело, явно превышающее человеческие силы. Если он не хочет, чтобы клобук был для него посмешищем, а воистину образом ангельского жития, -- он должен всё упование своей подвижнической жизни возложить на Господа.
   Должен сознать себя нищим духом, и тогда благодатные силы помогут ему исполнить великие обеты иночества.
   Аминь.
  
  

22 августа 1925 г.

В церкви св. Панкратия за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   В борьбе с ересями Святая Православная Церковь всегда укреплялась внутренне. Всегда эта борьба давала нечто положительное для неё самой. Или уяснялись истины веры, или получали они более точное выражение, или определялись нормы церковной жизни.
   Достаточно вспомнить борьбу Православной Церкви с арианством, несторианством, новацианством и другими ересями, чтобы понять это.
   Что же должна вынести Православная Церковь из борьбы с современной ересью живоцерковной и её разновидностями -- обновленством, древлеапостольством и другими?
   Чтобы ответить на этот вопрос, надо ответить сначала на другой: "В чём сущность живоцерковной и обновленческой ереси?"
   Незаконный захват церковной власти -- это церковное преступление. Но за ним стоит нечто, что лишь выявилось в совершении этого преступление. Два начала составляют сущность обновленческой ереси.
   Во-первых, самочиние.
   Во-вторых, внешнее реформирование Церкви.
   Самочинно, за свой разум, автономно, порывая связь с апостольскою Православной Церковью, якобы во имя блага Церкви, еретики сии хотят "исправлять" Церковь реформами внешнего характера.
   Православная Церковь борется с обновленцами. И в этой борьбе ей надлежит уяснить, что эти два начала таятся и в современном православии и разлагают его. Многие священники, признающие патриарха, а ныне его местоблюстителя, делают дело обновленцев, превращая храмы в какие-то автономные церкви, где самочинно вводят свои "реформы".
   Назад к уставу! -- вот лозунг, который должен быть противопоставлен духу обновленческой ереси в недрах самого православия.
   По условиям времени мы не всегда можем иметь руководство и указания сверху церковной власти -- тем более мы обязаны помочь нашей церковной власти привести жизнь Церкви к единству, равняясь на устав Церкви.
   Даже кажущиеся разумными, но самочинно вводимые новшества должны быть оставлены. Ибо такое самочиние всегда будет вносить большее или меньшее разделение. Только приближение к уставу будет приближением к единству.
   Ты хочешь "реформировать" Церковь? Разве нельзя это сделать в рамках церковного закона?
   Зачем тебе отворять царские врата в неположенное время, зачем тебе нарушать устав, ты лучше не суди ближнего -- это устав не запрещает.
   Зачем тебе, священнику, облачаться среди храма, что по уставу не положено, ты лучше молись за врагов своих -- это можно и по уставу.
   Но не всегда самочинное реформирование Церкви у православных так невинно, как отворение царских врат в неположенное время или чтение шестопсалмия на русском языке. Есть одно новшество, которое определённо угрожает православию бедою. Ибо угрожает лишить Церковь одного из семи таинств.
   Я разумею так называемую "общую исповедь".
   Общая исповедь -- не таинство. Это надо уяснить себе твёрдо. И во имя сохранения таинства исповеди объявить общей исповеди решительную борьбу.
   Общая исповедь -- не таинство потому, что не может выполнить ни одного условия, делающего покаяние -- таинством.
   Само по себе покаяние -- ещё не есть таинство. Можно каяться и на молитве, и наедине в своей келии. Таинство есть благодатное прощение грехов властью, которую дал Господь пастырям Церкви "благодатию и щедротами Своего человеколюбия".
   Совершение таинства возможно лишь при определённых условиях.
   Во-первых, грехи должны исповедоваться, то есть открыто, явно, перед лицом свидетеля-пастыря говориться Господу.
   Во-вторых, разрешающий грехи пастырь должен знать, какие именно грехи он разрешает.
   В-третьих, пастырь должен знать, что грехи кающегося не требуют временного недопущения до Евхаристии.
   Ни одного из этих условий нет при общей исповеди -- и потому общая исповедь не есть таинство.
   Но вопрошают: как же быть верующим в тех храмах православных, где пастыри, вопреки уставу Церкви, самочинно вводят общую исповедь? Не вносится ли "разделение" борьбой с общей исповедью?
   Было время, в IV веке, когда торговки на базаре спорили о Единосущии Богу Отцу -- Сына Божия.
   В наши дни вопросы церковной жизни также захватывают народ и стоят не только перед пастырями, но и перед мирянами. Если миряне не будут разбираться сами -- будут приходы, где за пастырями им придётся идти в обновленчество. Так и вопрос об "общей исповеди".
   Напоминать устав и требовать возвращения к нему уклонившихся -- это вовсе не есть "разделение". И миряне могут, не боясь разделения, обращаться к пастырям своим с вопросом:
   -- По силе каких церковных оснований они допустили у себя, вопреки церковному правилу, "общую исповедь"?
   Назад к уставу! -- вот лозунг, который даёт нам борьба с современной ересью, и, руководясь им, мы должны объявить борьбу не только самой обновленческой ереси, но и духу её в современном православии.
   Аминь.
  
  

27 августа 1925 г.

Успение Божией Матери

В церкви св. Панкратия за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   День Успения Божией Матери, ныне празднуемый Православной Церковью, является днём величайшей печали и днём величайшей радости. Мы оплакиваем кончину Её и радуемся знамениям, сопровождавшим Её Успение. Так было и в тот день, когда Матерь Божия, оставляя землю, видела перед Собою опечаленных апостолов. Ибо Она утешала скорбь их словами: "Радуйтесь, ибо Я с вами во все дни".
   Да и вся жизнь Богоматери была постоянным соединением неизречённой скорби и неизречённой радости.
   Едва Младенец Господь Иисус Христос явился в мир, как сердцу Матери посылается тяжкое испытание: Его ищут убить. По повелению Ирода избиваются младенцы в надежде, что вместе с другими погибнет и Христос.
   Едва достигает Он отроческих лет, как начинает сознавать своё призвание: в течение нескольких дней пребывания в храме оставляет исполненную тревоги Мать, чтобы в доме Отца Своего Небесного разъяснять слово Божие.
   Не скорбело ли сердце Её тревогами Матери, когда Он вышел на путь общественного служения?
   Что испытывала Она, следя за Его проповедью, за Его славными делами, видя и зная, что враги фарисеи злоумышляют против Него. А кто может описать, что пережила Она, когда Её Божественный Сын был схвачен в Гефсиманском саду? Ведь Она знала, Она следила за каждым днём, за каждым часом Его суда и у первосвященников, и у Пилата... Она видела, как издевались над Её Божественным Сыном. Ужели не видала Она, как плевали Ему в лицо, как били Его тростью, как глумились над Ним, надевая на Него багряницу и вместо короны -- венец терновый. Она слышала эти крики: "Распни, распни!". Она видела, как распростёрли Его на кресте, и в уши Ей вонзились удары молота, когда гвоздями прибивали ко кресту Его Пречистое Тело. Видела Она и то, как поднимали этот крест с распятым на нём Её Сыном, Спасителем мира...
   Может ли человеческий язык передать то, что было в сердце Матери Божией, когда Она стояла у подножия Креста и слышала слова, исполненные заботы о Ней, которые произнёс Он, поручая земные заботы о Ней Своему любимому ученику Иоанну, стоявшему тут же, у Креста: "Жено! се, сын Твой". Это ли не величайшая скорбь, которую когда-либо на земле вмещало в себе человеческое сердце.
   Но этой скорби не соответствуют ли и величайшие Её радости!
   Не Ей ли возвестил Ангел пророческие слова: "Родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его" (Лк. 1, 31-32).
   И не горело ли сердце Её несказанной радостью всю жизнь, когда Она видела в каждом событии, в каждом слове Своего Сына подтверждение этого обетования? Какою радостью была исполнена Её Душа, когда к Младенцу Богу пришли поклониться волхвы. Не трепетало ли Её сердце, когда Она слышала из уст отрока, найдя Его в храме после трёхдневных поисков, таинственные слова: "Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лк. 2, 49).
   А первое чудо в Кане Галилейской! А дальнейшее великое служение Его? Знамения, чудеса, тайны Царствия Божия, которые открывал Он ученикам? Не свидетельствовало ли всё это о Его Божественном достоинстве? И не Она ли была удостоена благодатного Духа Святого, избравшего Её быть Матерью Сына Божия!
   Вот почему этот путь неизреченных мук и радости возвёл Пречистую Матерь Божию на такую высоту, на которую не может взойти никто из людей и которая делает Её "честнейшею Херувим и славнейшею без сравнения Серафим".
   Кончина Её была исполнена славы и великих знамений.
   Чудесным образом собраны были апостолы, чтобы проститься с Нею. Сам Господь пришёл принять Дух Её. У безумца, дерзнувшего похулить Божию Матерь и дерзостно прикоснуться к Её гробу, были отсечены руки невидимым мечом. Когда после погребения открыли гроб Её, чтобы дать возможность проститься с Нею апостолу Фоме, не присутствовавшему с прочими апостолами, прощавшимися с Богоматерью перед Её кончиной, во гробе Тела Её не было -- лежала одна погребальная пелена, ибо тело Её было воскрешено Её Сыном и взято на небо.
   Могла ли Владычица оставить нас и после Своей кончины?
   "Радуйтесь, ибо Я с вами во все дни!" Это обещание и утешение сбылось. Божия Матерь стала Матерью всех верующих христиан. Стала нашей Заступницей, нашей Защитницей, нашей Утешительницей.
   Русский народ знает это. Православие свято чтит память Приснодевы Марии, Царицы Небесной, Владычицы нашей. На всём пути, во все тяжкие дни жизни православный народ обращался к Её скорому заступничеству и всегда неизменно получал и помощь, и заступление.
   Вспомним об этом с верою в день Её Успения. В день великой печали и великой радости и торжества вспомним и помолимся Ей, ибо "не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Пречистая Дево. Ты нам помози".
   Аминь.
  
  

21 сентября 1925 г.

Рождество Богородицы

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   "Рождество Твоё Богородице Дево, радость возвести всей вселенней: из Тебя бо возсия Солнце правды Христос Бог наш".
   Господь сказал: "Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся".
   Жажду правды может насытить только один Господь наш Иисус Христос.
   Правду жаждет познать человеческий разум. Но все мудрецы всех веков бьются над разрешением высших вопросов бытия -- и не могут решить их.
   Кто же насытит алчущий человеческий ум?
   Солнце правды -- Христос Бог наш!
   Человеческое сердце скорбит, видя вокруг себя торжество зла, несправедливости, оно не может примириться с неправдою жизни мирской.
   Кто утешит, кто успокоит человеческое сердце?
   Кто утолит жажду его?
   Солнце правды -- Христос Бог наш! Ибо Он воздаст каждому по делам его. Ибо зло, несправедливость и неправда не войдут в Царствие Небесное.
   Человек жаждет правды и для своей личной жизни. Его гнетёт сознание бессилия этой правды в его личной судьбе. Он видит, как преуспевают люди, думающие только о себе, никого не любящие, ни во что не верующие и подлаживающиеся к требованиям века сего. Кто утешит их? Кто насытит жажду их?
   Солнце правды -- Христос Бог наш! Ибо Он научил нас, что жизнь земная -- ничто. Что мы странники на этой земле. Что ожидает нас, верующих в Христа Иисуса и следующих за Ним -- вечная жизнь.
   Но самая величайшая неправда, с которой не может примириться ни разум, ни сердце, эта неправда -- смерть! Кто же победит смерть? Какая горделивая человеческая воля? Какая горделивая человеческая сила? Кто утолит жажду правды? Ибо не может человек примириться с неправдою тления, видя красоту образа Божия, избезображенную смертью. Не может принять как правду -- гроб, могилу, тление.
   Кто же утолит жажду его? Солнце правды -- Христос Бог наш.
   Ибо Он победил смерть. Ибо Он дал нам жизнь вечную. Ибо мы ныне чаем воскресения мертвых! О, великая Его милость! Нам дан и залог торжества правды Христовой. Он дан нам в страшном и великом таинстве Евхаристии.
   Не словами только укрепляемся мы в вере, что Господь Иисус Христос истинное Солнце правды. Мы имеем ощутительное теперь же как некий залог, душою усвояемое удостоверение в таинстве причащения и торжества Правды над суетным человеческим разумом, и над торжествующим злом, и над мирскою несправедливостью, и над самою смертью.
   Воистину "Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней: из Тебе бо возсия Солнце правды Христос Бог наш".
   Аминь.
  
  

12 ноября 1925 г.

В Крестовоздвиженской церкви за всенощной

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   В эту неделю вы слышали за Литургией евангельское чтение -- притчу о богатом и Лазаре.
   Вы слышали о том, как жил богач, одевался в порфиру и виссон и пиршествовал блистательно. И был нищий именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и питался крошками, падавшими со стола богача. И о том, как умер нищий и отнесён был Ангелами на лоно Авраамово. Умер богач -- и похоронили его.
   "И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем".
   И как ответил Авраам: "...ты получил уже доброе твоё в жизни твоей, а Лазарь -- злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят".
   И о том, как молил богач: пошли Лазаря в дом отца моего, "ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения". И как ответил Авраам: "У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их". И как снова просил богач: "Нет, отче Аврааме! но если кто из мёртвых придёт к ним, покаются". И сказал Авраам: "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят" (Лк. 16, 23-31).
   В этой притче для иных утешение, для других -- грозное обличение, и для всех нас -- великое назидание.
   Утешение для тех, чья жизнь подобна жизни Лазаря. Чья жизнь земная исполнена скорбей и нужды. Для них утешение -- загробное блаженство.
   Обличение для тех, кто на земле живёт во имя угождения плоти, кто здесь пиршествует блистательно. Для них обличение в правосудии Божием, в том страшном огне, который ждёт их
   А в чём же назидание для всех нас?
   Эти последние слова Авраама: "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят".
   Люди маловерные и неверующие вовсе разве не таят в себе этой мольбы богача -- дать знамение, чудо, "дабы явилась вера"? Но может ли неверующее сердце поверить чуду? А верующее -- нуждается ли в знамении?
   Чего не знал богач? Разве пришедший на землю Лазарь сказал бы иное что, а не то, что говорится у Моисея, у пророков в Слове Божием?
   Вопрос этот с особенной силой переживается нами тогда, когда уходят от нас в загробную жизнь близкие люди. Вот и ныне сей храм лишился такого близкого человека. Скончалась сестра этого храма раба Божия Варвара. И что же? Если бы она восстала из мёртвых, если бы она вновь была среди нас, как некогда, если бы она могла поведать нам тайну загробного бытия, -- разве иное что сказала бы нам она, чем говорит нам слово Божие? Не сказала ли бы она нам о суете жизни мирской, не сказала ли бы, что мы странники в сей жизни и потому нам нужно жить не для земных забот, а устремляясь горнему, жить для вечности. Не сказала ли бы она, что грех -- это забота наша только о себе, грех -- наши страсти: зависть, злоба, клевета, всеобщее жестокое осуждение друг друга. Не сказала ли бы она, что есть высший закон бытия -- любовь?
   Есть в притче о богатом и Лазаре ещё одно слово, о котором сказать я имею особое побуждение: "между нами и вами утверждена великая пропасть... оттуда к нам не переходят".
   Это могло бы повергнуть грешников в отчаяние и поставить вопрос о смысле молитвы за усопших. Но в притче взят пример из загробного бытия до воскресения Спасителя, Который искупительной жертвой Своей сделал переходимою пропасть, отделяющую лоно Авраамово от огня и мучений, -- переходимою до Страшного Суда, по молитвам Церкви.
   Неведомы нам тайны бытия загробного, и всё же Церковь Святая как бы приоткрыла нам некую завесу. Мы знаем, что в течение трёх дней душа пребывает близ тела, потом посещает места, где протекала земная жизнь, что дважды она предстаёт престолу Божию и до сорока дней водится по мытарствам. Страшный Суд определит окончательную судьбу души человеческой, а до этого часа, очевидно, идёт в ней и в этой жизни определение к добру и злу, и в этом состоянии велико и действительно значение молитвы Церкви.
   Церковная молитва об усопших есть долг любви. Как бы круговая порука, по которой оставшиеся жить на земле члены Церкви обязуются перед Господом выполнить не сделанное усопшим.
   "Благословен еси Господи, научи мя оправданием Твоим".
   Велики были труды покойной рабы Божией Варвары в сем храме, но, как у всех людей, были грехи.
   Помолиться о прощении этих грехов -- наш великий долг.
   И когда после молебна за панихидой мы будем петь "Вечная помять" -- не о суетной земной памяти мы будем просить Господа, а о том, чтобы почила она в памяти Божией, чтобы ум Божий содержал душу её во спасение и жизнь вечную.
   Аминь.
  
  

13 декабря 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   От избытка сердца уста глаголят. А как же не преизбыточествовать сердцу нашему на Литургии!
   Если красотой мира нельзя насмотреться, если разум человеческий не может насытиться истиной, если сердце не может насладиться добром -- то какими словами выразим наш восторг и жажду славословия величайшего и страшнейшего таинства Евхаристии!
   Закон диавола -- разделяй и царствуй. Закон Господа -- объединяйся в любви. Враг рода человеческого разделением опустошает истинную жизнь. От него вражда, от него зависть, от него неправда, от него клевета и завершение злобы диавольской -- смерть, через которую дьявол хочет разделить самое бытие мира -- тлением! Что ему более ненавистно, чем единство и любовь? А что содержит любовь и единство, как не Церковь Христова? Вот почему диавол всегда стремился разрушить эту твердыню любви.
   Но Церковь Христова преодолевала козни дьявольские, сохраняла единство своё и согласно радостнейшему и сладчайшему обетованию сохранит его до конца мира в святом таинстве Евхаристии. Чем же достойно восхвалим сие таинство? Не воспоминанием ли о том, что Агнец, Который ныне соединяет нас во единое тело Христово -- Церковь, некогда объединял на земле и святых апостолов.
   А когда наступили века гонений, где утешались, где объединялись верные Христу?
   Святое таинство Евхаристии объединяло людей. И в миру, и под землёй, в катакомбах, под угрозою страшнейших мучений Тело и Кровь Христа Спасителя объединяли и укрепляли Церковь.
   Что имеем мы в сем таинстве?
   Имеем неизреченнейшее чудо! Ибо и мы, разъединённые в жизни дьявольскими наветами, как бы неким чудом вновь пребываем в святом единстве за Литургией, причащаясь Тела и Крови Спасителя нашего. Что имеем здесь, как не величайшую милость Бога, изливающего и ныне на нас Голгофскую Свою Кровь! Что имеем, как не явный залог нашего воскресения! Да не боится тления человек, ибо пришло спасение миру, дарованное ему искупительной жертвой Сына Божия. Да не боится тления, ибо чаем воскресения мертвых -- се залог сему и ныне на Святом Престоле нашем.
   С какою молитвою, с каким благоговением надлежит принимать это таинство! Особенно во времена тяжких церковных испытаний!..
   Да не будет спящих на корабле церковном. Да воспрянут все духом, ибо единственный меч наш -- это молитва наша, это святое таинство Евхаристии.
   На корабле нашем Кормчий -- Господь.
   Но от бодрствования нашего, от нашей молитвы зависит, чтобы меньшим бедствиям и испытаниям подвергся этот корабль и чтобы меньше погибших и отпавших было на нём.
   В эти ответственнейшие дни перед Господом за Церковь Православную да молятся все верующие и да объединяются вокруг Святой Чаши, вкушая истинное Тело и истинную Кровь Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа...
   Для нас, объединённых верою и любовью, не страшно тогда ничего -- ибо с нами Господь!
   Аминь.
  
  

18 декабря 1925 г.

В церкви св. Панкратия за заупокойной Литургией (перед гробом богаделки Анны Алексеевны)

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Сколько прославленных дел -- мерзость перед Господом! Сколько людей, считавших себя первыми, окажутся последними, и сколько последних здесь, на земле, окажутся первыми перед Господом!
   Это потому так, что оценка человеческая -- это одно, оценка Божия -- совсем другое.
   Вот и раба Божия Анна. Не прославлена она никем. И она одна из последних. Но такие простые, смиренные души окажутся там, за гробом, впереди многих прославленных на земле людьми.
   Многими скорбями привёл её Господь к столь ревностному, беззаветному служению храму.
   Она имела мужа и некоторый достаток
   Умер муж. По-человечески -- скорбь. Были дети -- умерли. По-человечески -- скорбь. Последний сын, самый любимый, самый хороший -- умер взрослым. По-человечески -- скорбь великая. Жить незачем.
   Но Господь освободил её этими испытаниями от земных уз. Она пришла служить храму. Храм стал для неё всем. Она жила только для храма, здесь были все её радости и все её печали.
   Не слава и блеск, не гордость и величие делают человека близким Господу. Ему близки смиренные, простые души.
   Что значит на языке человеческом -- старушка-богаделка? Ничто. Но такие святые души видит Господь, и так радостно молиться об их упокоении.
   Аминь.
  
  

19 декабря 1925 г.

В церкви Знамения Божией Матери (в Перове) за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Верую, Господи, помоги моему неверию!
   Умножь в нас веру!
   Эти молитвы должны быть так близки нашему сердцу, ибо недостаток веры -- самая страшная наша болезнь.
   Недостаток веры -- главнейший источник наших несчастий.
   Да, многими скорбями надлежит нам войти в Царство Небесное. Но вера человеческие скорби освещает особым светом; из простого человеческого горя они становятся испытаниями, ведущими нас ко спасению.
   Ты лишился имущества, своего житейского устроения -- ты считаешь себя несчастным. Но это испытание, которое учит тебя терпению, смирению, упованию на волю Божию. Болезнь посетила тебя. Свою немощь телесную ты именуешь горем. Но это испытание от Господа, чтобы ты помнил о том, о чём мы всё готовы забыть, -- о страшном часе смертном.
   Близкий, любимый человек умер у тебя. По-человечески -- горе непереносимое. Но что сильнее смерти может заставить тебя пережить тщету земную, что укрепит так веру твою в вечную жизнь и обратит взоры к надежде на воскресение!
   Но дабы "стяжать Духа Святаго Божия", что полагал св. Серафим Саровский вожделенною целью всех христиан, дабы сделаться достойными благодати Божией, надо работать для Господа. Ибо Царствие Божие нудится, берётся работою, трудом над собою.
   Смысл всех испытаний, посланных и Святой Церкви, и каждому из нас, -- в этом призыве к работе Господней.
   Велика была Православная Церковь по количеству верующих. Но сколько было верующих только по паспорту. И вот когда перед каждым встал Крест Христов -- сколько оказалось недостойных носить высокое звание христианина!
   Нам, остающимся верными Христу, надлежит понять величие этого звания и стать воистину верными.
   Испытания указывают нам на забытые нами пути к вере: отречение от своей воли и гордости разума, борьбу со страстями и молитву.
   Можем ли мы роптать на испытания, посылаемые Господом? Можем ли молиться об их избавлении? Нет! Не о том будем молиться мы. А о том, чтобы Господь не оставил нас испытаниями Своими, дабы утвердил ими Церковь Свою, юже стяжал Кровию Своею.
   Аминь.
  
  

20 декабря 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Слушая слово Божие, мы испытываем чувство стыда, и страха, и благодарности, и умиления.
   Чувство стыда мы испытываем потому, что в слове Божием столько обличающего нашу жизнь. Чувство благодарности испытываем потому, что видим, как, несмотря на грехи наши, Господь печётся о нашем спасении. Страх испытываем потому, что видим, как, несмотря на это постоянное обличение и попечение о нас, мы закосневаем в наших грехах, в нашей мирской жизни. А умиляемся потому, что, несмотря на наши грехи и нашу косность, всё же сердце наше оживает, наполняется истинной радостью и светом -- только слыша слово Божие.
   Все эти чувствования: и стыд, и благодарность, и страх, и умиление -- переживаются нами и ныне при чтении притчи сегодняшнего Евангелия.
   Один человек сделал большой ужин. Послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже всё готово. И все начали извиняться.
   "Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть её; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти. И, возвратившись, раб тот донёс о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых". И когда исполнил раб повеление господина, осталось ещё место. "Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных" (Лк. 14, 18-24).
   На пир Господний зовёт людей раб Божий. Но что слышит он в ответ? Кто явится на этот зов?
   Один ответствует -- у него заботы: заботы по имению, по устроению жизни. Ему некогда придти на вечерю Господню -- имей мя отреченна! Приду, говорит, может быть, когда-нибудь в другой раз! А этот купил "волов"! Этому надо испытать, надёжно ли устроил свою жизнь. Имей мя отреченна. Не могу придти на вечерю Господню. А у этого семья. А у этого жена. У всех-то заботы. Все устраиваются. Когда же начнут жить?
   Но вот мы, нищие, увечные, слепые, пришли на Его пир. Ибо истинный пир Господина нашего -- Божественная святая Евхаристия.
   Что же здесь взамен этих земель, и волов, и жены предлагает нам наш Домовладыка? Может ли сравниться то, что предлагается на нём, с тем вещественным, наглядным, соблазнительным, что предлагает мирская жизнь?
   Пусть выбирает человек: волы, земля, земные наслаждения -- или Божественное Тело, Божественная Кровь, жизнь вечная?
   О, пусть имеют нас отреченными все эти блага земные, всё, что порабощает дух. На вечере Господней предлагается нам то, что соединяет нас со Христом, что даёт покой душе, что осветит наше сердце, что исполнит радости наш жизненный путь. Здесь залог нашего воскресения в день Страшного Суда, здесь наша жизнь, наша любовь, наше спасение!
   Скажем ли: имей мя отреченна? Или припадём к стопам Божиим и будем умолять Его не отринуть нас? Предадим ли, как некий Иуда, Господа, променяв Его Святое Тело и Кровь на тридцать сребреников, на этих волов, землю, семью, на все блага земные.
   Да не будет сего! Много званых. Мало избранных. Но да сподобит нас Господь быть среди этих немногих избранных, хотя бы самыми последними среди них
   Да помянет Господь и нас грешных во Царствии Своём!
   Аминь.
  
  

27 декабря 1925 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Господь Иисус Христос входил в одно селение. Здесь "встретили Его десять прокажённых, которые остановились вдали и громким голосом говорили: Иисус Наставник, помилуй нас! Увидев их, Он сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И когда они шли, очистились. Один же из них, видя, что исцелён, возвратился, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника?" (Лк. 17, 12-18).
   Какое назидание даёт нам это евангельское чтение?
   Прокажённые встретили Господа. Он исцелил их. И лишь один из десяти вернулся и воздал Ему хвалу.
   Не относится ли это к нам? Но где же мы встретили Господа? А иной скажет: какую же милость видели мы от Него? За что нам благодарить Господа?
   Ты видел Господа. Он приходил к тебе. Ты Его встретил.
   Когда сердце твоё было охвачено тоской, душа твоя в смятении стремилась уйти от мирской тщеты -- это Господь звал тебя.
   Когда тебя посетила скорбь, ты проливал слёзы отчаяния, и вдруг в сердце твоём засветилась радостная надежда -- это Христос встретился с тобой.
   Когда ты лежал немощный на одре своём и с тоскою думал о том, какими беспомощными будут оставленные тобою, поднялось твоё сердце на молитву ко Господу -- это Христос встретил тебя...
   И в скорби, и в радости, и в испытаниях, и в искушениях, и в благоденствии, и в болезни -- всегда Христос зовёт тебя. Всегда Он с тобою.
   И ты получаешь милость, и идёшь, не возвращаясь воздать Ему хвалу. Где славословие? Где благодарность?
   Мы есть прокажённые, не возвращающиеся ко Христу поблагодарить его за милости великие к нам.
   Ты суетный, ты ропчущий, ты унывающий с некими сомнениями и спросишь, когда же ты видел милость Божию?
   А видел ты её, начиная с самого создания твоего, ибо само бытие твоё -- безмерная милость Божия, за которую непрестанно ты должен славословить Его.
   Ты видел эту милость, когда тебя посетили испытания, ибо этими испытаниями любящий Господь вёл тебя ко спасению. Когда ты был немощен и, может быть, роптал даже на Господа -- это немощью твоею Господь очищал твою прокажённую душу. Воздай Ему хвалу и благодарность.
   И когда Господь лишал тебя имения твоего, когда ты роптал на Него и говорил, что Господь жесток к тебе, -- это Он душу твою освобождал от рабских цепей.
   И когда Господь взял от тебя близкого человека, и неутешное горе охватило сердце твоё, и это горе казалось тебе таким жестоким, таким несправедливым -- это Господь исцелял тебя, прокажённого, воздай Ему хвалу!
   Милость Божия в том, что солнце над нами сияет, в том, что над нами небо. В том, что нам даровано вечное бытие, вечная жизнь.
   Но, Господи, как же назвать ту милость Божию, которую мы ныне видим на Царственном Престоле нашем, где пребывает Самое Пречистое Тело Христово, за нас ломимое, где в Святой Чаше -- Самая Его Пречистая Голгофская Кровь.
   Как наименовать нам, как славословить эту великую Его жертву за нас? Как славословить Тайную Вечерю, соприсутствовать на которой и мы сподобились ныне!
   Нет слов, равных этой милости.
   Здесь, в славословии Господу, надо отдать самое сердце своё!
   Аминь.
  
  

3 января 1926 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Ныне восхвалим Приснодеву Марию Богородицу, великой тайне воплощения Господа послужившую! Восхвалим Господа Иисуса Христа, Спасителя мира! Восхвалим святое таинство Евхаристии, через которое делаемся причастниками Божественного Естества!
   Косные сердцем, преданные тлению, как сможем вознестись горе, дабы вострепетало сердце, славословя и поклоняясь Пречистой Божией Матери, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святого...
   Живя по законам тленного мира, не можем уразуметь этой тайны, этого чуда.
   Пусть же сердце приносит славословие, если коснеет разум. И мы есть рождённые от Духа Свята во Крещении. И нас возрастила благодать. Но не зрим сего духовного, таинственного, чудесного, нетленного.
   Как же узрим тот мир, где славословят Ангелы, Архангелы, Херувимы и Серафимы и откуда пришла весть о рождении во плоти Спасителя мира от Духа Свята и Пренепорочной Девы. Но душа Пречистой, услыша весть сию, с каким смирением, с какою радостью, с какой верой, с какой чистотой, с какой простотой приняла её.
   И мы примем сие, не мудрствуя, не рассуждая, не коснея, а лишь преклоняясь и славословя Пречистую Божию Матерь.
   Ныне преддверие праздника Рождества Христова. Славословим Сына Божия! Но лишь откроются уста наши для сего славословия -- как уже зрим Голгофу, и страдания, и Крест Его! И, славословя и радуясь Рождеству, мы уже чувствуем слёзы, наполняющие сердце наше о грехах наших, за которые отдал Отец наш Небесный возлюбленного Сына Своего, в самом Рождестве Которому предрекается и Кровь Голгофская.
   Но ими мы спасаемся. Их мы благословляем в великом таинстве Евхаристии.
   И именно ныне, накануне Рождества Христова, припадём к сей Чаше, примем сего величайшего таинства со всей нашей любовью, со всеми нашими о наших грехах слезами, с умилением и надеждой на спасение, на очищение, на воскресение наше.
   Аминь.
  
  

28 июня 1926 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Сегодня евангельское чтение о призвании первых учеников Спасителя, о том, как, проходя, Спаситель увидел братьев Симона и Андрея, закидывавших сети свои, и сказал им, чтобы они следовали за Ним. И как они оставили свои сети и пошли за Спасителем, и как, проходя далее, увидел Спаситель ещё двух братьев Зеведеев -- Иакова и Иоанна в лодке и как позвал их, и как они оставили всё и пошли за Ним, и как предрёк им Господь, что сделает их ловцами человеков. За работой житейской и мирскими делами вот в таких кораблях за сетями и за ловлей мирских благ застаёт каждого призыв Спасителя -- идти за Ним. Но многие ли, подобно Андрею, Симону, Иоанну и Иакову, сразу оставляют всё и избирают путь Христов? Мы предпочитаем другое, мы предпочитаем путь медленный, мы избираем путь, который определяется двойственностью нашей души и двойственною волей.
   Мы не скажем в душе, как сказали некогда апостолы: "Оставим всё, пойдём за Ним". Мы начинаем с Господом торговаться. Мы торгуемся для того, чтобы нести с собой, идя за Христом, эти ненужные сети, этот ненужный корабль, и отягощённые, обременённые, придавливаемые земной ношей, тащимся, падаем, едва плетёмся за Спасителем, а не идём за Ним.
   От нас так мало требует Господь! Он требует, чтобы мы оставили ненужный хлам, и за это обещает нам и спасение, и вечную жизнь, и вечное блаженство.
   Какая же может быть торговля? А тем не менее в душе у нас совершается ненужный и страшный торг. Господь требует от нас внутреннего освобождения от сетей мирских, внутреннего оставления всех кораблей, всего того, что мы так сладостно переживаем плотию и так горько за это расплачиваемся жизнью.
   Времена, нами переживаемые, очень похожи на те времена, когда призывал Господь учеников Своих. И нам так же, как тогда, надлежит сразу, окончательно, всею душою, всем сердцем своим, всем своим разумом и всею своею волей избрать путь, решить, за кем идти, для чего жить и как нам спасаться.
   Апостол Пётр пал после того, как так радостно и твёрдо, оставив всё, пошёл за Христом. Но через покаяние вновь был призван Спасителем к апостольскому служению.
   Нам надлежит избрать себе Господа всею душою своею, не торгуясь, не желая сохранить мирское, ненужное бремя. Избрав, мы упадём не раз и многажды согрешим, но, подобно апостолу Петру, избрав Спасителя, чтобы следовать за Ним, подобно ему, будем плакать о наших прегрешениях и, как он, через покаяние вновь будем соединяться со Христом.
   Аминь.
  
  

5 июля 1926 г.

В церкви св. Панкратия за Литургией

   Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
   Какие страшные, какие нелепые, какие безумные для мира слова слышали мы сегодня в евангельском чтении. Какая Божественная истина, какая радость, какой величайший смысл открылся нам сегодня в евангельском чтении.
   Нас призывает Господь посмотреть на птиц небесных, посмотреть на полевые лилии и научиться у них не заботиться о завтрашнем дне. И говорят нам эти слова евангельские, что око -- светильник для тела; если око будет чисто, то всё тело твоё будет светло, если же око твоё будет худо, то всё тело твоё будет темно. Око -- это душа человеческая; если око будет освещено, всё будет освещаться этим внутренним светом, а если око будет во тьме, то какова же будет тьма?
   И говорил нам сегодня Господь, чтобы мы не заботились о завтрашнем дне, ибо всё равно не можем прибавить себе роста ни на один локоть. Господь говорит, чтобы мы, верующие, заботились и искали прежде всего Царствия Божия и правды Его, и тогда всё нужное для земной жизни приложится нам.
   А как же служба, а как же дети, а как же квартира, а как же дрова, а как же семья?
   И тянется в мысли человеческой одна забота за другой, и все эти евангельские слова кажутся, даже для верующих, такими непрактичными, неосуществимыми, и в то же время в них содержится истина совершенная, непоколебимая, Божественная, ибо здесь раскрывается самый дух христианской настроенности, здесь, в этих словах, раскрывается христианское отношение к жизни.
   Ищите "прежде всего Царствия Божия и правды Его".
   Когда наша душа начинает проникаться этим исканием Царствия Божия и правды Его, каждый шаг на пути к этой вожделенной цели отрывает нас и от этих дров, и этих квартир, и от этих мирских забот.
   "Нельзя служить двум господам", -- сказал Господь нам, -- и вот эта невозможность для нас понять истинный Божественный смысл и правду слов сегодняшних -- это есть желание наше, крестясь Господу, поклоняться маммоне. Тупое непонимание истинного смысла жизни заключается в нашем желании, молясь Господу, всё время коситься на наше мирское устроение, веруя в Бога, больше надеяться на наши земные усилия в устройстве своей внешней жизни.
   Отрешимся на мгновение от мирского соблазна, питаемого нашей греховностью, немощностью, косностью, страстностью, и вознесёмся духом туда, куда нас призывает Христос, и поймём нашу жизнь как истинное стремление к достижению Царствия Божия и правды Его. И тогда померкнет для нас всё так нас привлекающее, и маловажным покажется всё, что внушает такую заботу и такое беспокойство. Внешние заботы мы будем нести как послушание, как тяжкий крест, не прилепляясь к ним сердцем, не продавая за них своей души.
   Помни, что ты умрёшь и наследуешь Царствие Божие, и для этого живи, и для этого работай, об этом размышляй. И тогда-то заботы житейские предстанут пред тобой совсем в ином свете.
   Ты боишься за службу свою, за квартиру, за всё благоустройство, а не боишься греха, не боишься за душу! Что может быть в самом последнем и крайнем случае? Пойдёшь по миру? Будешь побираться именем Христа, будешь, как нищий, просить напитать тебя.
   Вот имей на душе своей это крайнее решение и прими его духом с покорностью -- буде угодно Господу послать тебе испытание. Тогда ты освободишься от всего, что связывает тебя и губит душу твою. Помни, что Господь лучше Сам распорядится о тебе: нужно тебе благосостояние -- пошлёт, нужна тебе радость -- пошлёт, нужна тебе нищета -- пошлёт, нужна скорбь -- пошлёт. Что нужно, то и пошлёт тебе Господь.
   И всё тогда ты примешь с радостью и поймёшь Божественную правду евангельских слов: "Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? ...Потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам" (Мф. 6, 31-33).
   Аминь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

черные молнии
Рейтинг@Mail.ru