Тагеев Борис Леонидович
Жемчужный паук

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Японский рассказ Б. Рустам Бек Тагеевa.

Жемчужный паук.

Японский рассказ Б. Рустам Бек Тагеевa.

0x01 graphic

I. Жемчужина О-Таки.

   Над морем пронесся пронзительный свисток. Шесть японок, дремавших вповалку на джонке, зашевелились, лениво потягиваясь. Лежавшая у самой кормы вдруг вскочила. Прищурив от слепящего солнца узкие глаза, она крикнула:
   -- Вставайте! Такеда-сан свищет, не слышите! Бамбука захотелось?
   Напоминание о бамбуке произвело свое действие. Одна за другой японки начали подниматься. Они оправляли сбившиеся во время сна белые куртки и подтягивали узлы холщевых повязок, плотно обхватывавших голову. В длинных парусиновых штанах они походили на молодых японских матросов.
   -- На других джонках уже начали работу, -- указала на море вскочившая первой девушка.
   -- Откуда у тебя столько прыти берется, О-Таки-сан? -- засмеялась ее подруга. -- С рассвета до полудня ныряла, потом считала раковины, пока мы спали, и все тебе нипочем.
   Улыбаясь смотрела она на О-Таки и думала: "Какая она красавица1 Отчего я не такая? И кожа-то у нее не желтая, а золотистая, а волосы будто воронье крыло. Ножки маленькие, прямые, а когда плывет, так не отличишь от лягушки".
   -- Ну, чего ты на меня уставилась, О-Мацу-сан?
   -- Я любуюсь тобой, О-Таки-сан. Твои глаза расходятся стрелками, словно распущенные крылья ласточки. Такие только на рисунках рисуют.
   О-Таки засмеялась. Сунув в рот указательные пальцы, она надула щеки и свистнула. Подруги последовали ее примеру. Воздух наполнился оглушительным свистом. Так японские ныряльщицы расправляют легкие перед спуском в воду. Этот обычай существует у японских водолазов с очень древних времен. Чем сильнее и продолжительнее свист, тем дольше человек может пробыть под водой, -- говорят они.
   Девушки засуетились. Сбросив с себя куртки и штаны, они торопливо надевали большие уродливые очки, вправленные в резиновые полумаски, не допускающие воду к глазам и плотно прикрывающие уши. В этих очках миловидные японки походили на сказочных морских чудовищ.
   -- Скорее, скорее! -- торопила ныряльщиц О-Таки, с беспокойством глядя на приближавшуюся шлюпку. На носу шлюпки стоял коренастый японец в голубом кимоно и широкополой соломенной шляпе. Помахивая тонкой бамбуковой тростью, он крикнул:
   -- О-Таки-сан! Разве для того я назначил тебя старшей, чтобы ты мне устраивала беспорядок? Пять минут просрочено сверх положенного часового отдыха. За это твоя джонка отработает лишние пятьдесят минут. -- Он говорил улыбаясь, словно сообщал ныряльщицам приятную новость.
   О-Таки швырнула в море деревянную шайку, остальные девушки сделали то же. Затем с громким свистом одна за другой стали бросаться в воду. Джонка сиротливо покачивалась на волнах. Японец не отрывал глаз от морской поверхности. В одной руке он держал золотые часы, в другой -- бамбуковую трость.
   Прошла минута. Вот над водой мелькнула желтая рука. За ней показалась уродливая голова в очках, другая, третья. Желтые женские тела, прорезывая зеленоватую воду, всплывали на поверхность. С ловкостью рыб проносились ныряльщицы между качающимися на волнах шайками, вытряхивали в них из небольших мешочков черносерые раковины и снова исчезали в морской глубине.
   О-Таки появилась возле кормы шлюпки. Лодочник едва не задел ее таранным веслом по голове. Она ловко увернулась и, нырнув, проплыла под самой поверхностью воды. Вытряхнув в шайку из мешочка добычу, ныряльщица перевернулась на спину и заломила руки под голову. Она отдыхала.
   -- О-Таки-сан! -- крикнул Такеда.
   -- Хаай [Хаай -- слышу. Так откликаются японцы]. -- Девушка легла набок и поплыла к шлюпке.
   -- Почему ныряльщицы спускаются без груза? -- спросил синдо (подрядчик).
   -- Здесь неглубоко, Такеда-сан, не стоит. Мы и так легко добираемся до дна.
   -- Это непорядок. Камней вам жалко, что ли?
   -- Соодес [Соодес -- слушаю]. -- Девушка поплыла к джонке.
   Такеда знал, что ныряльщицы не любят пользоваться камнями в неглубоких местах. Он сам когда-то пробовал спускаться на дно с зажатым между коленями камнем. На другой день после этого он едва передвигал ноги. Однако Такеда упорно стоял на своем. С грузом ныряльщица скорее достигала дна, а потому у нее оставалось больше времени для сбора раковин.
   Такеда окликал появлявшихся из воды ныряльщиц и приказывал:
   -- Спускаться с грузом!
   Через некоторое время все шесть японок собрались в джонке. В кормовой ее части лежала груда камней. О-Мацу выбрала большой плоский камень и зажала между коленями. Лицо ее выражало досаду. Она подошла к борту, грузно бухнулась в воду, за нею попрыгали подруги.
   Такеда смотрел на часы. Больше полутора минут ныряльщицы обычно не оставались под водой. Несмотря на то, что в своих уродливых очках они все казались на одно лицо, опытный синдо прекрасно отличал каждую. Он аккуратно записывал в блокноте сколько времени каждая находилась под водой.
   Прошло две минуты. Пять ныряльщиц уже были в джонке. Они переводили дух и выбирали камни. О-Таки все еще не возвращалась. Такеда следил за секундной стрелкой, то-и-дело взглядывая на море. Он мысленно подсчитывал: "Уже две с половиной минуты, как она под водой".
   Еще десять секунд, и подрячика охватило беспокойство. Мелькнула мысль: "Не случилось ли что-нибудь? В эти места, в особенности в октябре, приплывает много осьминогов". О-Таки считалась одной из лучших ныряльщиц на жемчужных промыслах в бухте Овари. К тому же она была красивая крепкая мусмэ (девушка). Недаром ею гордились рыбаки поселка Тобо. "Беда, если пропадет".
   Но вот японец облегченно вздохнул. Словно кусок меди что-то блеснуло под водой. Оставляя серебристый след пузырей, перед джонкой вильнуло тело ныряльщицы. Вынырнув, она уцепилась рукой за борт. Девушка тяжело дышала, жадно захватывая ртом воздух.
   Такеда не сводил с нее глаз. Его карие зрачки улыбались. Три минуты и две секунды! Ни одна ныряльщица так долго еще не оставалась под водой.
   -- Давай руку, О-Таки-сан! -- раздались голоса с джонки.
   Девушка с трудом перевалилась через борт, подхваченная ныряльщицами. В правой руке у нее была затиснута большая продолговатая раковина. Она показала ее подругам.
   -- Дайте нож. Такая огромная и старая, наверное в ней большая жемчужина.
   -- Не трогать! -- крикнул Такеда.
   Шлюпка ткнулась бортом о джонку, в один прыжок Такеда был возле ныряльщицы:
   -- Что принесла?
   О-Таки протянула ему раковину:
   -- В ней большая жемчужина, данна-сан [Данна-сан -- господин].
   -- Ты почем знаешь? -- рассмеялся синдо.

0x01 graphic

O-Таки появилась возле кормы шлюпки...

   Девушка молча улыбалась, Такеда вырвал из ее рук нож и привычным движением разжал крепко стиснутые половинки раковины. В белой чаше раковины поблескивала огромная круглая жемчужина. Такеда молча смотрел на жемчужину и думал: "Такой крупной я еще никогда не видал. Вот хозяин то будет доволен".
   -- Откуда ты знала, что в этой раковине большая жемчужина? -- спросил Такеда, пытливо глядя на О-Таки.
   Улыбка не сходила с губ девушки. Она низко поклонилась синдо и молчала. Такеда засмеялся, потом, приняв деловой вид, сказал:
   -- Так и быть, на этот раз штраф с вас снимается.

II. Где родится жемчуг.

   На юге главного острова Японии Хонсю, на полуострове Ямато, находится провинция Айсэ. Полуостров Ямато очень живописен. Громадные горные хребты, которые тянутся с севера на юг, преграждают путь холодным ветрам, а теплое течение Куро-Сиво [Теплое течение Куро-Сиво берет начало у Филиппинских островов и, проносясь мимо острова Формозы, огибает с востока Японию. Часть этого течения устремляется и в Японское море и почти достигает берегов Восточной Сибири] -- Гольфштрем Азии -- обогревает полуостров. Поэтому климат Ямато резко отличается от климата остальной части острова. Здесь не бывает сильных холодов, и склоны гор и долин покрыты богатой растительностью [В Японии 168 видов деревьев, то-есть в два раза больше, чем в Европе]. Здесь сосне не приходится грезить о прекрасной пальме: они растут почти рядом. Листья столетних дубов вечно зелены и никогда не опадают. Японский кедр достигает огромных размеров. Среди рододендронов, гардений и азалий раскинулись кипарисовые рощицы. Клен и бамбук встречаются повсеместно на полуострове. Особенно красивы кленовые леса осенью, когда их листья окрашиваются в ярко багряные тона. Во время заката и восхода солнца они кажутся пылающими. Мандариновые рощи унизаны желтокрасными плодами. В садах зреют абрикосы, сливы, персики и завезенные из Китая якуро и бива. Весной красуется пышным белым нарядом знаменитая японская вишня сакура. Еще листья не показались из почек, а вишня уже сплошь покрыта цветами.
   Отлогие песчаные берега южной части полуострова изрезаны множеством маленьких бухт. Разбросанные вдоль побережья вечно зеленые острова представляют природную дамбу, о которую разбиваются гигантские валы прибоя. Между островками по глади зеркальных вод словно горделивые лебеди скользят джонки.
   На берегу бухты Овари, в пяти километрах от Ямадо -- главного города провинции Айсэ, конечного пункта железной дороги, приютилось селение Тобо. Селение утопает в густой зелени садов. Строений не видно. Только блестит черепица крыш, да кое-где высоко поднимаются тори [Тори -- ворота из двух столбов с перекладиной, указывающие путь к буддийскому или шинтоистскому храму]. С давних пор бухта Овари славилась особого рода мелкими устрицами. Они не только употреблялись в пищу, но ценились потому, что в их раковинах находили жемчуг.
   Сбором жемчуженосных устриц занимались исключительно женщины поселка Тобо. За раковинами нередко приходилось спускаться на глубину до тринадцати метров. Мужчины не выдерживали такой тяжелой работы и, уступив ее женам и дочерям, занялись рыболовством. Жемчуг, вылавливаемый в бухте Овари, был мелок и малоценен. Его скупали для вышивок только китайцы. Европейцы и американцы никогда не заглядывали в этот забытый уголок Японии.
   Полуостров Ямато считается колыбелью населения страны Восходящего Солнца. Его горные племена ведут свой род от первых завоевателей японских островов. Кто были эти завоеватели, достоверно не известно.
   Но вот лет двадцать назад о полуострове Ямато заговорил весь промышленный мир. На выставке в Париже, в Лондоне и в Нью-Йорке появился необыкновенной величины жемчуг. Родиной его была бухта Овари. Больше всего взволновало западных ювелиров то, что жемчуг этот был искусственно выращенный. Подделкой его назвать было нельзя. По своим качествам он ничем не отличался от настоящего. Японские жемчужины из Овари были живые, полновесные и чрезвычайно ценные.
   Утверждали, что тайну выращивания жемчужин открыл японский рыбак Ко-кичи Микимото. Но это не верно. Уже 2000 лет назад искусство выращивать жемчужины было известно китайцам. В 1761 году англичанин Линней привез из Китая этот секрет и тщетно старался продать его в Англии и в Норвегии. Над ним смеялись и в конце концов признали его шарлатаном. Он поехал в Россию, где за 500 червонцев продал свою тайну прибалтийскому купцу Багге.
   В старину Россия была очень богата жемчугом. Русские боярыни гордились своими жемчужными монисто. Иностранцы приезжали в Москву покупать отборные жемчужины. В Архангельской, Олонецкой, Новгородской, Псковской, Волынской, Ярославской, Вятской, Казанской, Симбирской и Пермской губерниях водилась, да и сейчас водится, пресноводная жемчужница. Позднее в Восточной Сибири и в Туркестане были также найдены раковины, содержащие жемчуг. В свое время жители этих губерний занимались ловом жемчужниц.
   Царское правительство не обращало внимания на развитие жемчужной промышленности. Мало-по-малу она заглохла [В 1760 году было вывезено русского жемчуга на 181 520 руб., а в 1870 году всего лишь на 1 505 руб.]. Русское барство стало покупать главным образом индийский жемчуг. В особенности ценился персидский, который вошел в моду, когда на короне персидского шаха появилась самая большая жемчужина в мире [Эта жемчужина была найдена в Персидском заливе в XVII веке. Она весила 126 карат (карат=0,205 грамма) и оценивалась в 1 600 000 франков].
   За последние десятилетия жемчужный промысел в бухте Овари широко развился. Кокичи Микимото культивирует в год три миллиона раковин, из которых каждая сотня в среднем содержит 26 круглых жемчужин стоимостью по 200 долларов. Нет ничего удивительного, что в течение нескольких лет этот рыбак сделался миллионером. Он взял концессию у японского правительства почти на всю бухту Овари. Лишенное лучших рыболовных участков, население разорилось, и волей-неволей рыбаки шли на службу к жемчужному пауку. В конце концов он прибрал к рукам все рыбацкое население бухты. Старики, женщины и дети -- все теперь работали на Микимото. А он все шире расставлял свои тенета.
   Маленькое селение Тобо превратилось в красивый городок. Появились школы, больницы, электрическое освещение и телефон. Универсальные магазины нового предприятия снабжали тысячную армию рабочих и служащих всем необходимым. Хозяин на этом предприятии неимоверно наживался.
   Микимото был человек "либеральных воззрений". Он не посягал на свободу совести рыбацкого населения, широко открыл двери христианским миссионерам и не без задней мысли выстроил на свой счет два христианских храма. За это духовные отцы призывали своих прихожан к почитанию хозяина и повиновению ему как благодетелю.
   Жемчужный паук не терпел никаких рабочих организаций. Он с гордостью говорил:
   -- Генри Форд в Америке, а я в Японии не признаем этих нелепых нововведений. Между нами только та разница, что Форд уменьшает число рабочих часов и увеличивает количество рабочих, а я не делаю ни того, ни другого. Закон дает мне право заставлять работать рыбаков с восхода до заката солнца. Так пусть они поступают по закону, как подобает каждому японцу.
   -- А как же насчет страхования жизни рабочих? -- спрашивали его агенты страховых обществ.
   Микимото возмущался:
   -- Страховать, кого? Ныряльщиц? Да если вам придется выплачивать премию за каждую утонувшую ныряльщицу, то ваша компания скоро треснет по всем швам. Одни осьминоги и акулы сколько их пожирают!..
   Вечером, когда джонки с ныряльщицами приставали к берегу, их всегда встречал сам хозяин. Утомленные девушки выстраивались рядами. Не торопясь, инспектора начинали осмотр. Они заглядывали ныряльщицам в рот и ноздри, шарили в одежде. После окончания осмотра ныряльщиц отпускали домой...
   Сумерки так сгустились, что едва можно было разобрать человеческие лица. Грузная фигура Микимото в сером хаори (верхнее платье) резко выделялась среди его приближенных.
   -- Необыкновенной величины жемчужина, данна-сан! -- Такеда, низко кланяясь, подошел к хозяину и протянул ему находку О-Таки. Тот вынул из кармана электрический фонарик и внимательно осмотрел жемчужину:
   -- Хороша! Это нашей культуры. Кто нашел?
   -- Дочь рыбака Иевато Маццуро, О-Таки-сан.
   -- Завтра до выхода на работу приведешь ее ко мне. -- Микимото повернулся и пошел к ожидавшему его на дороге автомобилю.

III. Допрос.

   Легкий стук в раму переплета, заклеенного белой бумагой. Один из щи-тов-сиодзи прихожей большого японского дома беззвучно сдвинулся в сторону. На пороге появилась маленькая миловидная японка в слегка накрахмаленном синем кимоно. Талию ее перетягивал широкий шелковый оби (пояс), завязанный на спине огромным плоским бантом. Она опустилась на колени, вытянула перед собой на татами [Полы японских домов застланы большими плетенками из тонкой рисовой соломы, натянутыми на квадратные деревянные рамы. Они лоснятся и выглядят как паркет. Это и есть татами] руки, накрыв одну ладонь другою, и пригнулась к ним головой:
   -- Охайо гозаримас [Доброе утро]. -- Кланяясь, она окинула взглядом посетительницу. В ней она сразу узнала местную рыбачку. -- Кто вы?

0x01 graphic

Микимото вынул из кармана электрический фонарик и внимательно осмотрел жемчужину...

   Девушка стояла согнувшись, с прижатыми к животу руками:
   -- Мое имя О-Таки-сан, я дочь рыбака Иовато Маццуро из Тобо.
   Она улыбнулась и поклонилась в пояс. Служанка приподняла голову и, опершись руками о блестящий татами, оставалась на четвереньках. В этой позе она походила на маленького красивого зверька.
   -- Вам кого нужно?
   -- Такеда-сан -- синдо велел мне притти сюда.
   -- Вы очень поторопились, О-Таки-сан. Хозяин еще спит.
   Служанка снова припала головой к татами, затем встала и задвинула сиодзи. Девушка поклонилась и, постукивая деревянными гэта, пошла по дорожке к выходу. У калитки она столкнулась с Такедой. Они поздоровались. Оба улыбались, кланялись и характерно сопели.
   -- Спит еще Микимото-сан, -- засмеялся Такеда. -- Хорошо быть богатым! Подождем в саду. Такого сада ты, наверное, еще не видала. Ему больше трехсот лет.
   Японец вынул из рукава кимоно пачку папирос и направился к садику. Неуклюжей утиной походкой девушка робко последовала за ним. Они вошли на горбатый мостик, сложенный из двух каменных плит. Он был переброшен через журчащий поток. Отсюда открывался живописный пейзаж. Старый сосновый лес покрывал склон горы. Справа, срываясь с каменного обрыва, падал горный поток в озеро. Берега его зеленели бархатными лугами, терявшимися в кленовых рощах. Среди одного из лугов стояли три развесистых столетних дуба. Верхушки их поднимались над землей не больше чем на полметра. Маленькие мандариновые деревья были покрыты крошечными золотисто-оранжевыми плодами. А дальше тянулись густые заросли азалий и лавровых кустов, над которыми поднимались лучеобразные листья пальм. Весь этот живописный уголок занимал площадь не больше пятнадцати квадратных метров. Девушка с восхищением смотрела на прекрасный ландшафт.
   -- Да, наши садовники чудодеи, -- сказал Такеда. -- Никто кроме них не знает тайны выращивания таких маленьких деревьев. Ни европейцы ни американцы не в состоянии создать подобного волшебства.
   Они пошли по плотно убитой и усыпанной мельчайшей галькой дорожке. По обеим сторонам ее сидели две громадные зеленые лягушки. Они мерно дышали, вздрагивая белым горлом и раздувая широкие бока, и равнодушно щурили золотистые глаза на проходящих. В конце дорожки поднимались тори. Возле пруда подрядчик и девушка остановились, наблюдая золотых рыбок. Маленький синий зимородок, плаксиво щебеча, пронесся над водой. Огромный серый паук, величиной с чайную чашку, шевеля мохнатыми лапами, старательно плел паутину в тени, между двумя кустами азалий.
   Владелец жемчужных промыслов жил в небольшой усадьбе. Деревянные постройки, напоминавшие коробочки, были разбросаны среди зелени садов. Домики соединялись между собой длинными крытыми коридорами. В каждом доме имелось несколько комнат. Только одна стена в них оставалась неподвижной, все же остальные были раздвижные. Они состояли из рам, оклеенных бумагой. Когда эти сиодзи раздвигались, внутренность всего дома открывалась как на ладони.
   Потолок и все деревянные части построек были сделаны из полированного темного дерева. Внутренние картонные перегородки -- фусума -- были оклеены бумагой кремового цвета с золотым бордюром. В капитальной стене каждой комнаты имелась широкая ниша. В таких нишах на полу стояло по вазочке с веткой цветущего фруктового дерева или хризантемой. В глубине на стенке висела продолговатая картина, изображавшая японский пейзаж, одного из многочисленных буддийских богов или же рыб, зверей и птиц. В некоторых из комнат стояли ширмы, затянутые золотой бумагой. Мебели не было видно. Маленькие столики для письма, низенькие лакированные табуреточки для еды, матрацы для спанья, квадратные или круглые плоские подушки для сиденья, даже медные жаровни -- хибати, служащие зимою и пепельницей и печкой, -- все это было спрятано в специальных стенных шкафах рядом с нишей.
   Комнаты сияли чистотой. Воздух был легкий и свежий, так как помещения проветривались постоянным легким сквозняком. Японцы никогда не входят в свои жилища в обуви. Пол их комнат служит им постелью, столом и сиденьем. Вся жизнь японца под кровлей дома проходит в ползаньи и лежании на полу. И так живут в Японии все, начиная с микадо и кончая бедняком. Вся разница в обстановке бедных и богатых заключается в качестве материала, из которого выстроен дом или сделаны мебель, посуда и одежда.
   Послышалось несколько ударов в ладоши. Такеда засмеялся.
   -- Вот и хозяин проснулся. Подождем.
   Они присели на корточки на двух больших камнях. Отсюда можно было видеть, что делалось в доме, сиодзи которого поползли в разные стороны. Молоденькая служанка появилась на пороге соседнего домика. Она проворно спрыгнула на землю, сунула босые ноги в деревянные гета, перебежала дворик и, сбросив с ног обувь, вскочила на узкую терраску, окружавшую домик хозяина.
   -- Охайо гозаримас. Хорошо спали, данна-сан?
   -- Очень хорошо, благодарю.
   Упитанный грузный японец с коротко
   остриженной головой и выбритым лицом, потянувшись, поднялся на ноги. Он снял с себя ночное кимоно. Возле террасы на земле стояла бочка, наполненная почти горячей водой. Тучное тело Микимото погрузилось в нее. Просидев в ванне несколько минут, он вылез. Служанка стала обтирать мокрой тряпкой [Японцы после ванны обтираются не сухой, а мокрой тряпкой] его рыхлое волосатое тело.
   -- Давай одеваться. Где Такеда-сан?
   Когда синдо и ныряльщица подошли к дому, комната была уже приведена в порядок. Посредине ее стоял старинный бронзовый хибати (таган) с золой и горячими древесными угольками. Возле него лежали две квадратные шелковые подушки. На одной в утреннем кимоно сидел хозяин, другая предназначалась для посетителя.
   -- Ирашай гозаримас [Войдите, пожалуйста].
   Такеда сбросил гэта и вполз на четвереньках в комнату. И хозяин и гость долго стояли на четвереньках, упершись головой в татами. Они сопели, бормотали обычные приветствия и наконец уселись, поджав ноги. Микимото протянул подрядчику пачку папирос:
   -- Привел ныряльщицу?
   Такеда движением головы указал на скромно стоявшую возле дома девушку. Хозяин смерил ее взглядом и пригласил войти. О-Таки робко вошла и, отвесив земной поклон, уселась в углу. Служанка принесла лакированный поднос с двумя чашками. Мужчины пили чай, курили и вели долгую беседу.
   Вдруг Микимото поднялся, прошел в соседнее помещение и вернулся оттуда, держа на ладони большую круглую жемчужину. Он показал ее девушке:
   -- Это ты нашла? Где?
   -- Не знаю точно где. Посчастливилось, вот и нашла... -- О-Таки засмеялась. Ее щеки загорелись ярким румянцем.
   Японец сдвинул брови:
   -- Не может быть. А почему ты так была уверена, что в раковине есть жемчужина, да еще крупная? Ты, наверное, знаешь место. Высмотрела?
   Он поднял с полу половинку раковины и внимательно ее осмотрел. Она действительно была от устрицы одной из самых ранних культур. После землетрясения все они исчезли, так как рельеф морского дна сильно изменился.
   -- Раз ты нашла одну, там, наверное, есть и другие. Ты должна мне их добыть, слышишь!
   О-Таки сидела с низко опущенной головой. Она понимала, какую трудную и опасную задачу возлагал на нее хозяин. Отказываться же не было возможности. Уже два года она тяжелым трудом содержала родителей. Ее отец работать уже не мог: он страдал суставным ревматизмом. Мать находилась в последней стадии чахотки, а когда-то она считалась на промыслах лучшей ныряльщицей. Десять лет тяжелой работы в море унесли ее железное здоровье. Когда О-Мацу перестала выполнять установленную норму, ее рассчитали. Шестнадцатилетней О-Таки пришлось бросить школу и заменить на промыслах мать.
   Девушка тяжело вздохнула. Она вспомнила друга детства, молодого рыбака Накамуру. Только накануне она получила от него письмо из далекой Камчатки. Он уехал туда на заработки после землетрясения, когда чудовищная волна смыла дом его родителей. "У меня никого кроме тебя не осталось на свете, О-Таки-сан, -- говорил он, прощаясь с девушкой. -- Жди моего возвращения, мы поженимся и будем вместе работать"... "Поскорее бы возвращался Накамура-сан!" -- подумала девушка и, подняв голову, робко взглянула на хозяина.
   -- Ты поняла меня, О-Таки-сан? -- Микимото пристально поглядел на девушку.
   О-Таки ответила земным поклоном.
   -- Так ступай домой. Пока ты будешь таскать таких же устриц, как эта, я буду платить тебе вдвойне. Скажи отцу, что я подумаю и о нем. Ревматизм -- это пустяки, он поработает у меня в лаборатории. Сайнора гозаримас [До свиданья].
   Когда стих шум удаляющихся гэта, Микимото нагнулся к уху подрядчика:
   -- Не выпускай из вида этой девчонки. Она напала на клад. -- Он разжал руку. Огромная жемчужина нежно розовела на его желтой ладони. -- Ведь это целое состояние, Такеда-сан! Мы должны их иметь все до одной. Слышишь!

IV. Снова на родине.

   День угасал. Солнце медленно опускалось в море. Весь небосклон был охвачен алым заревом, и только восточная его сторона погружалась в сумерки. Сквозь легкую мглу, застилавшую небо, виднелся месяц, безжизненный и бледный, словно отхваченный ножом кусок репы. По грунтовой дороге, поднимавшейся в гору между сплошными стенами старого кленового леса, шел молодой японец. В левой руке он нес небольшой дорожный чемоданчик. На правом бедре болталась перекинутая через плечо кожаная сумка. Он шел без кепки, заткнув ее за пояс. Поднявшись на вершину холма, путник сел на большой, поросший мхом камень и взглянул вверх. Озаренные закатом гиганты-деревья казались пылающими. В чаще ветвей отрывисто свистал соловей, и уныло, глухо стонала сова. Маленький заяц перебежал дорогу. Он на мгновение остановился возле кустов, навострил уши, беспокойно повел мордочкой и юркнул в зелень.
   Японец взглянул на часы и подумал: "От Ямада до Тобо всего пять километров, а я в час сделал только половину. Видно, разучился ходить, после того как проехал почти три тысячи километров на пароходе и в вагоне".
   Он встал и начал бодро спускаться под гору. Внизу темнел густой бамбуковый лес. Сердце путника сильно забилось. Он узнал родные места. В лицо пахнуло свежим ветерком.
   -- Бамбук! Бамбук! -- прошептал путник. -- Три года я тебя не видел.
   Свернув с дороги, он вошел в бамбуковые заросли. Кругом поднимались ровные, словно выточенные из желтой кости, суставчатые стволы. Неба не было видно. Оно скрывалось за мелкой листвою, шелестящей высоко над головой. Окидывая восторженным взглядом стройные бамбуковые колонны, молодой человек думал: "Можно ли себе представить Японию без бамбука? Жилища, обувь, мебель, посуда, водопроводные трубы, лодки, письменные принадлежности -- словом все необходимое делается из него. Бамбук эластичен и красив и по прочности не уступает металлу".
   При воспоминании о вкусных молодых бамбуковых побегах у Накамура защекотало в желудке. Молодой вареный бамбук в белом мучном соусе на ряду с маринованными корнями лотоса и редькой считается в Японии одним из самых лакомых блюд. Японец прибавил шагу и вышел на опушку. Два старых рыбака проходили мимо по тропинке.
   -- Ком бава [Добрый вечер].
   Прохожий согнулся и, просопев, ответил на приветствие. Он пристально вглядывался в рыбаков. Вдруг он вскрикнул:
   -- Судзуки-сан! Вот неожиданная встреча!
   -- Накамура-сан, ты ли это? Когда приехал? -- Рыбаки радостно улыбались.
   -- С поездом в шесть часов. Прямо из Аомори [Аомори -- порт на северном берегу острова Хонсю]. Всю Японию проехал в поезде с севера на юг, больше тысячи километров сделал.
   Все трое уселись на корточки. Накамура вытащил из-за пазухи кимоно пачку папирос. Рыбаки прошипели в благодарность и закурили.
   -- О-Таки-сан получила твое письмо из Петропавловска, -- сказал Судзуки. -- Она рассказывала, что ты работаешь у русских на промыслах. Ну, как там? Холодно, говорят.
   -- Холодно и темно. Солнце светит только в летние месяцы.
   -- А работа, поди, тоже тяжелая? -- допытывался рыбак.
   -- У наших плохо. У русских лучше. Я служил у частного рыбопромышленника.
   -- Ну, тогда понятно, что тебе хорошо жилось.
   -- Плохо ты понимаешь, Судзуки-сан, -- рассмеялся Накамура. -- Не будь краевого совета большевиков, шкуру бы с меня снял русский арендатор, как с доброго тюленя.
   -- Что же сделал этот совет для рыбаков?
   -- А вот что: теперь на русских промыслах все рыбаки работают по коллективным договорам. Рабочий день -- восемь часов. Кроме праздников, установлен еженедельный день отдыха. Заработная плата выдается по расчетным книжкам, а продукты закупает выборный артельщик.
   -- А как же работают у подрядчиков?
   -- Никаких синдо между хозяином и рыбаками нет.

0x01 graphic

Он показал ее девушке: "Это ты нашла? Где?"

   Старики недоумевающе покачивали головой. Судзуки пробормотал:
   -- Вот так так! А у нас говорят, что большевики хуже диких зверей.
   -- Кто это говорит? -- Накамура нахмурился. -- Наши газеты, которым за это платит Ре-Сун-Сан-Куликай [Союз рыбопромышленников]. Но не долго им осталось морочить вас. В Хаккайдо уже образовалась федерация рыбаков. Еще в прошлом году их насчитывалось больше пятидесяти тысяч. Нам в Овари тоже надо сорганизоваться. -- Накамура встал. -- Идем, а то уже поздно. Я хочу застать Иовато Маццуро. -- Он не сказал, что считал минуты, когда наконец увидит любимую девушку.
   Судзуки засмеялся:
   -- Опоздал ты, Накамура-сан. О-Таки-сан вот уже с неделю как переехала в Ямадо.
   Кровь бросилась в голову молодого японца.
   -- В Ямадо. К кому? Вышла замуж?
   -- Не знаю. Только за ней приезжал в автомобиле хозяина синдо Такеда-сан и увез ее. Маццуро-сан тоже ушел в Ямадо. Говорят, он устроился на службу к Микимото-сану. Дома осталась одна О-Мацу-сан.
   Накамура прибавил шагу. Он больше не проронил ни слова.
   Вот и Тобо. Новенькие домики сверкали белизной. Вдоль широкой улицы горели электрические фонари. Пахло водорослями и рыбой.
   Возле игрушечного домика-коробочки, приютившегося под развесистой сосной, рыбаки простились с Накамурой. Сквозь бумагу задвинутых сиодзи просвечивала лампа. Накамура постучал. Сиодзи раздвинулись. У порога на коленях стояла О-Мацу -- мать подруги его детства О-Таки. Накамура почтительно ее приветствовал.
   -- Накамура-сан! Ирашай гозаримас! -- радостно воскликнула она и уткнула голову в татами.
   Дом Иовато Маццуро состоял из двух комнат, разделенных подвижными фусума. В нише висела картинка, изображавшая красного морского таи (карпа). Это был один из рисунков, сделанных Накамурой, когда он еще учился в местной школе. Скромный чугунный хибати стоял посреди комнаты. В соседнем помещении на полу был постлан матрац с зеленым одеялом. В головах стоял низенький деревянный шкафик с валиком, обмотанным тонкой бумагой [Японки, чтобы не портить прически, спят на таких валиках, служащих вместо подушки. О них опирается только шея]. О-Мацу, видимо, собиралась ложиться спать.
   На сердце у молодого рыбака скребли кошки, но, верный японскому обычаю, он улыбался:
   -- Маццура-сан здоров?
   -- Аригото гозаримас [Очень благодарна]. Он наконец устроился. Микимото-сан сделал его сторожем лаборатории.
   -- А О-Таки-сан как поживает? -- Улыбка не сходила с губ молодого японца.
   -- О-Таки-сан уже два года работает на промыслах.
   Тень беспокойства пробежала по лицу молодого человека, но он овладел собой и улыбнулся. О-Мацу закашляла, прижимая к груди ладони.
   -- Я уже не могу работать, Накамура-сан, грудь болит. Жить стало нечем, пришлось послать О-Таки-сан в море... Ей посчастливилось, Накамура-сан. Дней десять назад она случайно напала на место с устрицами, в которых оказались большие жемчужины. Я учила ее, как по наружному виду узнать раковину с крупным жемчугом. Секрет этот достался мне от матери. Теперь О-Таки-сан очень хорошо зарабатывает.
   Накамура нахмурился. Карие зрачки его загорелись. На выдающихся, сожженных солнцем скулах вспыхнули красные пятна.
   -- Я хорошо заработал на Камчатке, О-Мацу-сан, -- сказал он. -- Приехал я сюда, чтобы просить Маццура-сана и вас отдать мне в жены О-Таки-сан. Я не хочу, чтобы она оставалась ныряльщицей. Мы найдем с ней другую работу. Скажите пожалуйста, где О-Таки-сан?
   -- Она живет с отцом в лаборатории в Ямадо, -- отвечала О-Мацу.
   Накамура почувствовал облегчение. Он мысленно решил на рассвете отправиться на промысловую пристань.
   -- Вы, наверное, голодны, Накамура-сан? -- О-Мацу поднялась. -- У меня есть жареная каракатица и рис. Покушайте и отдохните. Я приготовлю вам постель. Вам ведь негде остановиться кроме гостиницы.
   Верная японскому этикету, она не вспомнила о родителях рыбака, погибших во время рокового наводнения. С матерью Накамуры она была очень дружна.
   Снаружи доносился шум морского прибоя и заунывное гудение выброшенных на берег больших раковин. Под налетавшими порывами ветра сиодзи выстукивали дробь.
   Надвигалась буря.

V. В жемчужных тенетах.

   -- Пожалуйте сюда, мистер Говард. В этих зданиях помещаются мои лаборатории.
   При каждой имеется склад для устриц, предназначенных для операции.
   Долговязый американец в сером дорожном костюме с кодаком, перекинутым через плечо, вошел вслед за Микимото в длинный деревянный барак. В прихожей две служанки в светлых кимоно бросились снимать с посетителей обувь. Полы помещения были выложены татами. С гримасой неудовольствия американец заменил ботинки соломенными сандалиями. Микимото повел посетителя вдоль барака. По обе стороны огромных окон тянулись сосновые столы. За ними, склонясь над маленькими токарными станками, сидели женщины. Перед каждой возвышалась куча раковин. За работницами зорко следили надзиратели. При приближении посетителя ни одна из них не оторвала глаз от станка.
   Микимото взял из корзиночки, стоявшей возле одной из работниц, крошечный перламутровый шарик:
   -- Мы вытачиваем эти шарики из пресноводных раковин. Это и есть ядро будущей жемчужины.
   Американец долго рассматривал шарик.
   -- Мне хотелось бы видеть самую операцию, Микимото-сан. Я должен дать полное описание всей этой работы моей фирме.

0x01 graphic

Свернув с дороги, он вошел в бамбуковые заросли...

   Они прошли в соседний барак. Он напоминал операционную. В белых халатах, какие носят хирурги, больше сотни японцев сидели за белыми полированными столами. Они работали по-трое. Один ножом вскрывал устрицу, вырезывал часть слизистой мантии, покрывающей моллюска, завертывал в нее перламутровый шарик. Второй связывал образовавшийся мешочек шелковой ниткой так, чтобы ее легко можно было выдернуть. В это время третий брал другую устрицу и привычным движением ногтя надавливал на мускул, связывающий обе половинки раковины. Она немедленно раскрывалась. Тогда он делал надрез в мантии моллюска, а второй рабочий вкладывал в ранку мешочек с шариком и выдергивал нитку, пока первый смазывал ранку дезинфицирующим составом. Через несколько секунд раковина самостоятельно захлопывалась. Шум от такого хлопанья наполнял помещение.
   Американец жадно следил за движением рук операторов.
   -- Что же вы делаете потом с этими устрицами, Микимото-сан? -- спросил он.
   -- Мы их отвозим на промыслы, где водолазки раскладывают их рядами по морскому дну, на глубине метров в десять. Такая глубина обеспечивает их от самых сильных бурь. Препарированные устрицы остаются под водой не менее пяти лет. За этот срок в них образуются жемчужины.
   -- Я не совсем понимаю, Микимито-сан. Каким образом перламутровый шарик превращается в жемчуг?
   Японец снисходительно улыбнулся:
   -- Не превращается, а покрывается жемчужными слоями. -- Его лицо сделалось серьезным, как у профессора, читающего лекцию. -- Ваши ученые, мистер Говард, утверждают, что жемчуг образуется от раздражения, причиняемого моллюску мельчайшими морскими червями или микроскопическими раковидными животными. Они будто бы способствуют выделению из тела моллюска жемчужной жидкости, покрывающей его ровным слоем. Таким образом до сих пор предполагалось, что эти моллюски и являются жемчужным ядром. Однако на самом деле это не так.
   И Микимото рассказал посетителю, что японские ученые сделали очень важное открытие. Они нашли действительную причину образования жемчуга. В слизистой мантии моллюска были обнаружены жемчужные мешочки, в которых путем внутренней секреции [Секреция -- работа различных желез, продукция которых имеет для организма самое разнообразное значение (например, работа потовых, слюнных желез). Органы внутренней секреции вырабатывают и выделяют препараты (напр. -- гормоны), остающиеся в самом организме и попадающие в кровь, которая разносит их по всему организму, что оказывает соответствующее влияние на деятельность различных органов] образуется жемчужина, если туда попадает постороннее твердое тело. Легче и ровнее жемчужная жидкость отлагается на точеных шариках, сделанных из перламутра пресноводной раковины.
   Американец жадно ловил каждое слово хозяина. В его мозгу мелькали миллионы долларов, которые должно приносить такое предприятие в Америке, где водится много устриц.
   -- Стало быть, каждая устрица, которой будет сделана подобная операция, через пять лет даст ценное жемчужное зерно?
   Японец засмеялся:
   -- О, нет, не каждая. Для того чтобы устрица оказалась способной дать крупную жемчужину, ее надо особым образом вырастить на известной глубине и при определенной температуре. Теплое течение Куро-Сиво нам в этом очень помогает.
   Американец улыбнулся. Он вспомнил что Гольфштрем омывает берега Флориды. У него родилась мысль о выгодной концессии.
   Микимото рассказывал гостю о том, как рыбаки собирают мелкие, только что явившиеся на свет устрицы. Их взращивают в особых садках, и через год ныряльщицы раскладывают их на сравнительно небольшой глубине по морскому дну. Эти места ограждаются металлическими сетками от мелких осьминогов, больших охотников до устриц. В садках устрицы остаются три года. Потом их вынимают, оперируют и снова раскладывают по дну уже на более значительной глубине.
   -- Для того чтобы получить крупную жемчужину, надо трудиться над раковиной девять лет, а иногда и десять. Чем дольше препарированная раковина пролежит на дне, тем крупнее и ценнее получится жемчуг. На промыслах в Овари работает около тысячи ныряльщиц да столько же служащих в лаборатории и на складах. Рыбаков и не сочтешь. На меня работает все прибрежное население. Никто так хорошо не платит рабочим, как я. Ныряльщицы во время сезона получают у меня по сорок сен [сена -- немного меньше копейки] в день, а мужчины по шестьдесят.
   -- Как велика арендуемая вами площадь, Микимото-сан?
   -- Около сорока с половиной тысяч акров земли и воды. Одних зданий больше восьмидесяти. -- Микимото самодовольно засопел и низко поклонился гостю.
   -- Теперь, мистер Говард, поедем в бухту. Я покажу вам, как работают мои ныряльщицы.

VI. В объятиях спрута.

   -- Охайо гозаримас, Накамура-сан.
   Старый Судзуки поднялся из небольшой джонки. Вместе с тремя рыбаками он лакомился только что наловленными рыбками с ослепительно блестящей чешуей. Они вырезывали филейные части из их спинки и, обмакивая в баночку с бобовой соей (приправой), с аппетитом ели. Накамура с детства любил "жемчужную" рыбку. Эта рыбка мечет икру в морские огурцы, продалбливая в них отверстая. Встречается она лишь у южных берегов Ямато, там же, где и жемчужницы, и близ западного выхода Панамского канала, у берегов Центральной Америки.
   -- Знаешь, О-Таки-сан сегодня таскает жемчуг для американца в Тахоку, -- сказал Судзуки.
   -- В Тахоку! Да ведь это самое глубокое место на промыслах. Говорят, что во время землетрясения там образовался провал.
   -- Да что и говорить, место опасное. Зато О-Таки-сан приносит оттуда на редкость крупные жемчужины. Хозяин платит ей восемьдесят сен в день. Вот какая у тебя будет жена, Накамура-сан!
   -- Хорошая девушка, нечего и говорить, -- заметил другой рыбак. -- Ты у нее один только на уме, Накамура-сан, на нас она и смотреть не хочет.
   -- Не довезешь ли ты меня до Тахоку, Судзуки-сан? -- спросил Накамура. -- Хочешь заработать пять иен?
   Старик разинул рот от удивления:
   -- Пять иен до Тахоку! Да ты, я вижу, и вправду разбогател на Камчатке.
   Рыбаки молча встали и начали налаживать мачту. Через несколько минут джонка скользили по бухте, подгоняемая попутным ветром. Вот вдали показался зеленеющий островок. Две большие джонки с ныряльщицами сиротливо чернели в открытом море. Моторная лодка, потрескивая как пулемет, приближалась к джонкам. Накамура видел, как взбирались на джонки ныряльщицы. Моторная лодка остановилась возле одной из джонок.
   Судзуки из-под ладони посмотрел на лодку:
   -- Это Микимото-сан и его гость, американец. А вон и твоя невеста, Накамура-сан. Видишь, она надевает очки. Сейчас бросится в море.
   Девушка прыгнула через борт и исчезла под водой.
   Судзуки пристально смотрел в воду. Вдруг он указал на что-то рукой товарищу.
   -- Нехорошо...
   Накамура вздрогнул. Вглядевшись в воду, он отчетливо различил в зеленоватой глубине огромного осьминога.
   -- Проклятый, прямо плывет на джонки! -- вскрикнул Судзуки.
   В одно мгновение Накамура сбросил с себя кимоно. Он не слышал криков встревоженных ныряльщиц. Он видел только прозрачную зеленоватую воду и исчезавшее в ее глубине чудовище.
   Накамура бросился за борт. Он был хороший пловец и сразу достиг значительной глубины. Вот он уже различает песчаное дно. Ровными рядами, как борозды на вспаханном поле, лежат черные раковины. Внизу держится таинственный полумрак, среди которого мелькают длинные темные тени. Впереди он заметил черный силуэт огромного осьминога. Три женщины боролись с чудовищем. Уцепившись за его хоботообразные щупальцы, они кололи и резали их ножами. Вот одна из ныряльщиц ракетой взвилась вверх, оставляя за собой белый след из мелких пузырей. Напрягая силы, Накамура приближался к осьминогу. Одно из щупальцев чудовища отвалилось и, извиваясь как огромный червяк, стало опускаться на дно. За ним упало второе и третье.
   Накамура ясно видит выпяченные словно телескопы огромные глаза осьминога. Вот и вторая ныряльщица метнулась кверху, оставив подругу один на один с чудовищем. Бедняга выбилась из сил. Щупальцы спрута обвились вокруг ее беспомощного тела. Она висит вниз головой в их мощных объятиях. Очки и полумаска скрывают ее лицо. Кто она?.. Да не все ли равно!
   Накамура задыхается. Он давно не оставался так долго под водой. Вокруг осьминога кишат пузыри и расплывается темное облако. Накамура близок к потере сознания. Его глаза заволакивают зеленый туман. Он собирает последние силы. Вытянув вперед руки и поджав к животу колени, он делает отчаянный прыжок в сторону осьминога. Он уже ничего не видит и чувствует только, что его руки крепко уцепились за тело девушки. Израненный осьминог разжал тиски...
   Через несколько минут неподвижное тело О-Таки лежало на дне джонки. Возле нее, жадно захватывая ртом воздух, сидел Накамура. Ныряльщицы возились над спасенной подругой. Ее повернули на живот и отводили за спину руки. О-Таки захрипела. Из ее рта вместе с пеной хлынула вода. Раздался тяжелый продолжительный стон. Девушка жадно потянула воздух, приподнялась и закашлялась. Она кашляла долго и тяжело, придерживая одной рукой бок, другой -- голову. Потом обвела кругом обезумевшими глазами, закрыла лицо руками и зарыдала.
   Кто-то осторожно отнял ее руки от лица:
   -- О-Таки-сан!
   -- Накамура-сан. Вы!.. -- вскрикнула девушка, широко открыв узкие глаза.
   На позеленевших ее щеках вспыхнул румянец. Она припала головой к ногам своего спасителя.
   Подошел Такеда.
   -- Хозяин требует вас к себе, Накамура-сан. Он все видел.
   Зрачки рыбака гневно сверкнули:
   -- Пусть он убирается к чорту!
   -- Что?
   -- К чорту проклятого паука! Иди и ты с ним заодно туда же, продажная шкура!
   Такеда стоял, глупо улыбаясь.
   -- Убирайся, тебе говорят!
   Рыбак сильно толкнул в грудь озадаченного подрядчика. Тот потерял равновесие и упал в воду.
   Ныряльщицы поспешили на помощь беспомощно барахтающемуся у борта джонки Такеда.

0x01 graphic

Джонка накренилась и начала тихо удаляться. На корме стоял Накамура...

   Американец и Микимото наблюдали разыгравшуюся сцену, стоя на носу моторной лодки. Они видели, как к джонке ныряльщиц подошла рыбацкая джонка, как в нее усаживались О-Таки и ее спаситель.
   Микимото не выдержал и крикнул:
   -- Куда же ты, О-Таки-сан? Наш гость хочет наградить тебя и твоего отважного спасителя. -- Он помахал желтой бумажкой в двадцать иен.
   Парус, медленно повернувшись по ветру, закрыл девушку. Джонка накренилась и начала тихо удаляться. На ее корме стоял Накамура. Сложив руки рупором, он крикнул:
   -- Оставь себе свои деньги, жемчужный паук! Нам их не надо. Прощай!
   -- Вы видели, как они отплатили мне за добро? -- повернулся Микимото к американцу. -- Я ей платил двойное жалованье. Инвалида-отца устроил на место. Жаль. Всего пять жемчужин принесла девчонка. Надо же было так не во-время подоспеть этому молодчику!
   -- Но ведь он ее спас, Микимото-сан!
   -- И без него ныряльщицы управились бы с осьминогом. Им не впервые.
   Солнце красным шаром спускалось к горизонту. Сквозь поднимавшуюся над морем мглу виднелся освещенный алыми отблесками парус. Микимото смотрел вслед удаляющейся джонке и думал: "За удар, нанесенный Синдо, и за "жемчужного паука" я упрячу молодца на полгода в тюрьму, а там пусть себе женится, когда будет нищим".
   Он взглянул на часы:
   -- Едемте обедать, мистер Говард. Я думаю, вы порядочно проголодались.

--------------------------------------------------------------

   Источник текста: "Всемирный следопыт, 1929 No 07": Государственное Акционерное Издательское Общество "Земля и Фабрика"; Москва-Ленинград; 1929.
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru