Глава семьи, отставной капитан с обвисшими, словно мокрыми, усами и круглыми, удивленными глазами, озирался по сторонам с таким видом, точно его только что вытащили из воды и он еще не может прийти в себя. Впрочем, это был его обычный вид, и никто из семьи не смущался этим.
Посмотрев с немым изумлением на жену, на дочь, на жильца, нанимавшего у них комнату с обедом и керосином, заткнул салфетку за воротник и спросил:
-- А где же Петька?
-- Бог их знает, где они валандаются,-- отвечала жена.-- В гимназию палкой не выгонишь, а домой калачом не заманишь. Балует где-нибудь с мальчишками.
Жилец усмехнулся и вставил слово:
-- Верно, все политика. Разные там митинги. Куда взрослые, туда и они.
-- Э, нет, миленький мой,-- выпучил глаза капитан.-- С этим делом, слава богу, покончено. Никаких разговоров, никакой трескотни. Кончено-с. Теперь нужно делом заниматься, а не языком трепать. Конечно, я теперь в отставке, но и я не сижу без дела. Вот, придумаю какое-нибудь изобретение, возьму патент и продам, к стыду России, куда-нибудь за границу.
-- А что же вы изволите изобретать?
-- Да еще наверное не знаю. Что-нибудь да изобрету. Господи, да мало ли еще вещей не изобретено! Ну, например, скажем,-- изобрету такую какую-нибудь машинку, чтобы каждое утро, в положенный час, аккуратно меня будила. Покрутил с вечера ручку, а уж она сама и разбудит. А?
-- Папочка,-- сказала дочь,-- да ведь это просто будильник.
Капитан удивился и замолчал.
-- Да, вы, действительно, правы,-- тактично заметил жилец.-- От политики у нас у всех в голове трезвон шел. Теперь чувствуешь, как мысль отдыхает.
В комнату влетел краснощекий третьеклассник-гимназист, чмокнул на ходу щеку матери и громко закричал:
-- Скажите: отчего гимн-азия, а не гимн-африка.
-- Господи помилуй! С ума сошел! Где тебя носит? Чего к обеду опаздываешь? Вон и суп холодный.
-- Не хочу супу. Отчего не гимн-африка?
-- Ну, давай тарелку: я тебе котлету положу.
-- Отчего кот-лета, а не кошка-зима? -- деловито спросил гимназист и подал тарелку.
-- Его, верно, сегодня выпороли,-- догадался отец.
-- Отчего вы-пороли, а не мы-пороли? -- запихивая в рот кусок хлеба, бормотал гимназист.
-- Нет, видели вы дурака? -- возмущался удивленный капитан.
-- Отчего бело-курый, а не черно-петухатый? -- спросил гимназист, протягивая тарелку за второй порцией.
-- Что-о? Хоть бы отца с матерью постыдился!..
-- Петя, постой, Петя! -- крикнула вдруг сестра.-- Скажи, отчего говорят д-верь, а не говорят д-сомневай-ся? А?
Гимназист на минуту задумался и, вскинув на сестру глаза, ответил:
-- А отчего пан-талоны, а не хам-купоны!
Жилец захихикал.
-- Хам-купоны... А вы не находите, Иван Степаныч, что это занятно? Хам-купоны!..
Но капитан совсем растерялся.
-- Сонечка! -- жалобно сказал он жене.-- Выгони этого... Петьку из-за стола! Прошу тебя, ради меня.
-- Да что ты, сам не можешь, что ли? Петя, слышишь? Папочка тебе приказывает выйти из-за стола. Марш к себе в комнату! Сладкого не получишь!
Гимназист надулся.
-- Я ничего худого не делаю... у нас весь класс так говорит... Что ж, я один за всех отдувайся!..
-- Ничего, ничего! Сказано -- иди вон. Не умеешь себя вести за столом, так и сиди у себя!
Гимназист встал, обдернул курточку и, втянув голову в плечи, пошел к двери.
Встретив горничную с блюдом миндального киселя, всхлипнул и, глотая слезы, проговорил:
-- Это подло -- так относиться к родственникам... Я не виноват... Отчего вино-ват, а не пиво-ват?!
Несколько минут все молчали. Затем дочь сказала:
-- Я могу сказать, отчего я вино-вата, а не пиво-хлопок.
-- Ах, да уж перестань хоть ты-то! -- замахала на нее мать.-- Слава богу, не маленькая...
Капитан молчал, двигал бровями, удивлялся и что-то шептал.
-- Ха-ха! Это замечательно,-- ликовал жилец.-- А я тоже придумал: отчего живу-зем, а не помер-зем. А? Это, понимаете, по-французски. Живузем. Значит "я вас люблю". Я немножко знаю языки, то есть сколько каждому светскому человеку полагается. Конечно, я не специалист-лингвист...
-- Ха-ха-ха! -- заливалась дочка.-- А почему Дубровин, а не осина-одинакова?..
Мать вдруг задумалась. Лицо у нее стало напряженное и внимательное, словно она к чему-то прислушивалась:
-- Постой. Сашенька! Постой минутку. Как это... Вот опять забыла...
Она смотрела на потолок и моргала глазами.
-- Ах да! Почему сатана... нет -- почему дьявол... нет, не так!..
Капитан уставился на нее в ужасе.
-- Чего ты лаешься?
-- Постой! Постой! Не перебивай. Да! Почему говорят чертить, а не дьяволить?
-- Ох, мама! Мама! Ха-ха-ха! А отчего "па-поч-ка", а не...
-- Пошла вон, Александра! Молчать! -- крикнул капитан и выскочил из-за стола.
-----
Жильцу долго не спалось. Он ворочался и все придумывал, что он завтра спросит. Барышня вечером прислала с горничной две записки. Одну в девять часов: "Отчего обни-мать, а не обни-отец?" Другую -- в одиннадцать: "Отчего руб-ашка, а не девяносто девять копеек-ашка?"
На обе он ответил в подходящем тоне и теперь мучился, придумывая, чем бы угостить барышню завтра.
-- Отчего... отчего...-- шептал он в полудремоте. Вдруг кто-то тихо постучал в дверь.
Никто не ответил, но стук повторился. Жилец встал, закутался в одеяло.
-- Ай-ай! Что за шалости! -- тихо смеялся он, отпирая двери, и вдруг отскочил назад.
Перед ним, еще вполне одетый, со свечой в руках стоял капитан. Удивленное лицо его было бледно, и непривычная напряженная мысль сдвинула круглые брови.
-- Виноват,-- сказал он.-- Я не буду беспокоить... Я на минутку... Я придумал...
-- Что? Что? Изобретение? Неужели?
-- Я придумал: отчего чер-нила, а не чер-какой-нибудь другой реки? Нет... у меня как-то иначе... лучше выходило... А впрочем, виноват... Я, может быть, обеспокоил... Так -- не спалось -- заглянул на огонек...
Он криво усмехнулся, расшаркался и быстро удалился.