Толстой Алексей Николаевич
Торжествующее искусство

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   "Деготь или мед": Алексей Н. Толстой как неизвестный писатель (1917--1923).
   М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2006.
   

ТОРЖЕСТВУЮЩЕЕ ИСКУССТВО60

   Один из козырей, чем большевики щеголяют перед Европой,-- это процветание искусства в советской России. Ныне искусство -- достояние всего народа. Все произведения искусства принадлежат государству. На приобретение их и на создание музеев и летучих, для провинции, выставок, правительство ассигновывает огромные суммы. Устройство республиканских праздников поручено коллегии художников. В школах введена свобода преподавания и свобода обучения.
   Путь восьмивекового рабства кончен. Искусство служило королям и меценатам, подделывалось под развращенный вкус дворянского сословия и окончательно попало в золотое рабство к сытой и тупой буржуазии. Искусство вырождалось, становилось забавой. Свобода была ему нужна, как воздух.
   И вот советское правительство объявляет, что искусство свободно, что за искусством оно признает все его могучее влияние на жизнь и культуру и уничтожает материальную зависимость между творцом и потребителем, но...
   Вот тут-то, в сущности, и начинается большевизм... С этого "но"! В этих "но" весь их перец, все сверхчеловечество. Большевики не пытаются создавать новое, сотворить идею жизни. Они поступают проще (и их поклонникам это кажется откровением) -- они берут готовую идею и прибавляют к ней свое "но". Получается грандиозно, оригинально и, главное, кроваво.
   Да здравствует всеобщая справедливость! Но семьи тех, кто сражается против большевиков, -- старики, жены, дети, должны быть казнены, а те, кто не желает работать с советским правительством,-- уничтожены голодом.
   Да здравствует самоопределение народов! Но донских казаков мы вырежем, малороссов, Литву, финнов, эстов, поляков, всю Сибирь, армян, грузин и пр. и пр. вырезать, потому что они самоопределяются, не признавая власти Советов.
   Это "но" -- роковое и необычайно характерное. Большевики не знают содержательного "да" или сокрушающего и в своем сокрушении творческого "нет" первой французской революции. У них -- чисто иезуитское, инквизиторское уклонение -- "но", сумасшедшая поправка. Словно -- один глаз открыт, другой закрыт, смотришь на лицо -- оно повертывается затылком, видишь -- человеческая фигура, а на самом деле кровавый призрак, весь дрожащий от мерзости и вожделения.
   Точно так же и с искусством получилось у них "но".
   <...> Но искусство, теперь служащее всему трудовому народу, должно быть новым, особым. Старое искусство проедено буржуазной ржавчиной. Новый век, новую революцию должно увенчать и славить искусство, стоящее по своим задачам, пониманию событий и пропагандной силе на уровне советской программы.
   Словом, искусству дан декрет -- быть, хотя и свободным, но определенным, тем, а не иным. И сейчас же, разумеется, нашлись люди, с восторгом принявшие на себя эту миссию, -- это были футуристы.
   Они появились в России года за два до войны как зловещие вестники нависающей катастрофы. Они ходили по улицам в полосатых кофтах и с разрисованными лицами; веселились, когда обыватели приходили в ужас от их стишков, написанных одними звуками (слова, а тем более смысл, они отрицали), от их "беспредметных" картин, изображавших пятна, буквы, крючки, с вклеенными кусками обой и газет. Одно время они помещали в полотна деревянные ложки, подошвы, трубки и пр.
   Это были прожорливые молодые люди, с великолепными желудками и крепкими челюстями. Один из них, -- "учитель жизни",-- для доказательства своей мужской силы всенародно ломал на голове доски и в особых прокламациях призывал девушек отрешиться от предрассудков, предлагая им свои услуги. (Год тому назад я его видел в Москве, он был в шелковой блузе, в золотых браслетах, в серьгах и с волосами, обсыпанными серебряной пудрой.)
   Над футуристами тогда смеялись. Напрасно. Они сознательно делали свое дело -- анархии и разложения. Они шли в передовой линии большевизма, были их разведчиками и партизанами.
   Большевики это поняли (быть может, знали) и сейчас же призвали их к власти. Футуризм был объявлен искусством пролетарским.
   В академии и школах живописи уволили старых профессоров и назначили выборы в новую профессуру, причем каждый мог выставить себя кандидатом, но было объявлено, что, если 50% пройдет старых профессоров, то школу закроют. Так в московскую школу живописи прошли футуристы.
   Некоторых из них я хорошо знаю, -- они взялись за беспредметное творчество только потому, что не умели рисовать предметов. Союзу художников-футуристов были отпущены многомиллионные суммы бесконтрольно для скупки и коллекционирования соответствующих произведений. Отпущены были также суммы на особое учреждение, где футуристы-поэты пропагандировали новое искусство. Это было кафе, выкрашенное внутри в черную краску, с красными зигзагами и жуткими изображениями. Там, на эстраде, поэты-футуристы и учителя жизни, окруженные девицами, бледными от кокаина, распевали хором:
   
   "Ешь ананасы, рябчика жуй,--
   День твой последний приходит, буржуй".
   
   Комиссар по народному образованию -- Луначарский был постоянным посетителем этого кафе.
   Футуристам поручили устройство республиканских праздников. И вот, к торжественному дню, дома сверху донизу завешиваются кумачом (причем, в продаже никакой материи нет, и беднота и буржуи ходят ободранные), трава и листва деревьев обрызгивается в голубой цвет, и повсюду расставляются картоны с такими рисунками, что простой народ крестится со страху. Затем футуристам же предлагают поставить что-то около 150 памятников, -- денег на революцию не жалеют.
   Но здесь пришлось натолкнуться на неожиданное сопротивление. Этой весной петроградские рабочие подали в совет заявление, что футуристического искусства они не понимают и далее терпеть этого безобразия не хотят. Поэтому требуют, чтобы на предстоящих майских торжествах травы и деревьев краской не марать, оставить, как они есть -- зеленые, непонятных картин не выставлять и снять некоторые, особенно гнусные, памятники.
   Перед такой тупостью населения большевикам пришлось сократить пропаганду нового искусства. Был снят около Николаевского вокзала памятник Софье Перовской, изображавший колонну, в два метра высотой, на ней плиту, положенную вкось, боком, а на плите большую кучу цемента, изображающую, должно быть, волосы Софьи Перовской. Что было дальше -- я не знаю.
   В то же самое время русские художники, писатели, философы и поэты, не принявшие каиновой печати футуро-большевизма (а приняли ее только двое-трое) принуждены существовать, как птицы небесные. Журналы и газеты закрыты, издание книг и типографии монополизированы правительством, картин покупать частным людям нельзя и негде, а правительство скупает только беспредметное творчество.
   Искусство в России замерло. За последний год было выпущено едва-едва пять-шесть книг и не устроено ни одной художественной выставки, не поставлено ни одной новой пьесы, даже большевистского содержания. Что делают те, кем Русская земля была горда, не знаю; про тех же, про кого знаю случайно -- голодают и не работают. Трудно, действительно, работать, когда к обеду подают суп из сушеной рыбы и на второе -- пюре из этой же рыбы, и это без соли и без хлеба; когда зимою при двадцати градусах мороза дома не отапливаются; или когда за неудачно сказанную остроту заставляют замолчать так же, как этой зимой навек замолчал один из замечательнейших философов и писателей -- старик В.В. Розанов, расстрелянный в Троице-Сергиевской лавре.
   Так вот, советское правительство объявляет расцвет русского искусства. Есть чем козырнуть перед Европой. В 1914 году на дело искусства тратилось правительством 100 тысяч рублей, в 1919 году 100 миллионов. Отсюда крайне левая пресса делает соответствующий вывод. Европа поражена. А в Петербурге за этот год 18 членов Академии Наук умерло от голода и истощения.
   
   Статья "Торжествующее искусство", анализирующая пропагандистскую технику советской власти, в чем-то напоминает проницательную статью В. Дороватовской "Фокусники" в "Народоправстве", где рассматривается языковый аспект этой техники.
   Здесь отразился, конечно, и антифутуристический пафос Толстого, как раз в то время работавшего над романом, где футуристам отводилась роль разрушителей старого мира. Сам подбор реалий в статье призван создать впечатление, что разложение было сознательной стратегией футуристов -- пособников большевиков.
   Однако деятели левого искусства прошли во властные учреждения еще до господства большевиков. После Февральской революции Временное правительство кн. Г.Е. Львова учредило Комиссариат защиты сокровищ искусства. В Петрограде во Временную Комиссию Союза работников искусств был введен Маяковский (с Пуниным и Блоком). Двенадцатого марта группа художников и писателей основала Ассоциацию свободы искусств (Н. Альтман, И. Зданевич, С. Исаков, В. Маяковский, Вс. Мейерхольд, Н. Пунин, С. Прокофьев). После Октябрьской революции в Москве возникает Союз профессиональных художников и живописцев (секретарь -- Родченко, председатель -- Татлин, он же делегат в Совет Рабочих Депутатов, художественная секция или отдел искусств). О деятельности этой организации могло быть известно из газет. Ср.:
   
   Немедленным ответом Союза на требования революции было устройство грандиозного обзора современного искусства. Семьсот сорок одна работа 180 художников была собрана для выставки в Москве с 26 мая до 12 июля 1918 года61.
   
   Правда, сам Татлин не участвовал в этой выставке. Подавляющее большинство участников действительно оказалось левыми художниками, мирискусников почти не было. (Враждебную реакцию Толстого могло усугубить и то обстоятельство, что выставка совпала с самыми тяжелыми днями для москвичей: убийство Мирбаха, разгон левых эсеров и начало красного террора).
   Эпидемия футуристических памятников, упоминаемая Толстым, действительно прокатилась в 1918-1919 гг. по всей стране. Татлин с Луначарским были в центре всей художественной деятельности. Первый распоряжался выставками, публикациями и художественным образованием. Ленинский план монументальной пропаганды был фактически планом Татлина -- именно он подал соответствующую программу, которая и была утверждена 17 июня 1918 г. На следующий день Татлин начал работу над 50 памятниками в Москве, а 10 июля 1918 г. возглавил в Москве художественную бригаду по оформлению праздника -- годовщины большевистского переворота. Его ассистентами были С. Дымшиц-Толстая, М. Кузнецов и Б. Шапошников62.
   Петроградская газета "Искусство коммуны"63 в первом же своем номере (7 декабря 1918 г.) извещает о новых монументах. Первый из них -- Радищеву -- был открыт 22 сентября. Затем воздвигаются памятники Лассалю -- 7 октября, Марксу -- 7 ноября, Чернышевскому (работы Залкалнса) и Гейне -- 17 ноября.
   Двадцать девятого ноября открыли памятник Тарасу Шевченко (на ул. Красных Зорь, -- Каменноостровском, -- против мечети), осененный двумя знаменами. На церемонии присутствовал нарком просвещения Луначарский, Отдел Изобразительных искусств представляли H.H. Пунин и Н.И. Альтман, были и сотрудники комиссии по национальностям и почетные караулы от Красной Армии. Сначала военные оркестры исполнили "Интернационал" -- и тогда спала красная завеса; потом вновь прозвучал "Интернационал". Луначарский в своей речи говорил о "радостных вестях" с Украины (где как раз тогда Петлюра взял Киев и Одессу).
   Одновременно "Искусство коммуны" призывало к снятию памятников Петру I на Адмиралтейской набережной, закрытых деревянными щитами по проекту художника М. Добужинского. Коллегия Наркомпроса постановила убрать щиты с тем, чтобы немедленно приступить к демонтажу самих статуй64. В No 3 и 5 "Искусства коммуны" указывалось, что одобрены к постановке эскизы памятников Скрябину, Дантону, Энгельсу, Сазонову, Жоресу, Врубелю, Халтурину, Каракозову, Шиллеру, Бебелю. В пятом номере газеты сообщалось:
   
   К постановке далее намечены: памятники Курбе, Сезанну, А. Иванову, Мусоргскому, Щепкину, Ибсену, Руссо, Некрасову, Белинскому, Успенскому, Стеньке Разину, Бауману, Марату и декабристам65.
   
   В пятом номере живописуется торжественное открытие того самого памятника Софье Перовской, по поводу которого иронизирует Толстой: это сооружение работы скульптора О. Гризелли установлено было 5 января 1919 г. на площади Восстания. С речами выступали Луначарский и З.И. Лилина. В этом же номере приводится список художников, вызвавшихся изготовить новые памятники: Альтман, Гендельман, Гризелли, Дитрих, Залит, Залкалнс, Козлов, Лавинский, Лебедева, Майзеав, Разумовский, Синайский, Эскин и другие. Как видим, в этом списке есть несколько серьезных мастеров. О памятнике Перовской не утихали споры, и в конце концов он был снесен, ср.:
   
   Памятник Софье Перовской работы скульптора О. Гризелли был открыт 29 декабря 1918 г. Об этом сообщалось в No 5 "Искусства Коммуны": "29 декабря состоялось торжественное открытие памятника Софье Перовской. Присутствовали A.B. Луначарский, Д.П. Штернберг, H.H. Пунин. С речью выступил Луначарский". Надо сказать, что ничего особенно "футуристического" в работе О. Гризелли не было. Голова Перовской представала несколько огрубленной, может быть, несколько экспрессионистичной, но почему именно этот памятник оказался "не соответствующим своему назначению", понять трудно...66
   
   -- пишет современная исследовательница -- дочь Михаила Гершензона.
   Но памятник вызвал такой протест, что его решили снять. "Постановление Исполкома Петроградского Совета от 11 апреля 1919 г. о праздновании 1 мая" гласило:
   
   Пересмотрев вопрос об организации празднования 1 мая и ознакомившись с жалобами из районов на футуристическое засилие, наблюдавшееся на всех наших предыдущих празднествах, Исполком Петроградского Совета постановил: ни в коем случае не передавать организацию первомайского праздника в руки футуристов из Отдела изобразительных искусств. Президиум Петроградского Совета выбрал специальную комиссию, состоящую из тт. Анцеловича, Андреевой и Толмачева, каковой комиссии поручено привлечь к делу профессиональные союзы и другие рабочие организации. Этой комиссии специально указано, что футуристов из секции изобразительных искусств не следует привлекать к работе. Исполнительный комитет Петроградского Совета совершенно согласен с теми рабочими, которые указывают на то, что футуристические крайности до сих пор только портили рабочие праздники.
   Исполнительный комитет постановляет в трехдневный срок снять так называемый памятник Перовской, совершенно не отвечающий своему назначению67.
   
   Через три дня в газетах появилось сообщение: "Постановление Исполнительного Комитета Петроградского Совета о снятии памятника Софье Перовской на площади Восстания приведено в исполнение"
   Что касается упоминаемой Толстым коммерческой стратегии футуристов -- закупать работы у самих себя и у художников того же направления, -- то тут стоит привести резолюцию, которую приняла Комиссия по организации музея живописной культуры при секции художественных работников ("Искусство коммуны", No 12):
   
   Решено купить две картины умершей недавно художницы Розановой. Список авторов уже выработан: Малевич, Татлин, Кузнецов, Розанова, Удальцова, Попова, Клюнков, Давыдов, Моргунов, Певзнер, Дымшиц-Толстая, Экстер, Кончаловский, Рождественский, Фальк, Лентулов, Куприн, Родченко, Древин, Шевченко, Барт, Сагайдачный, Филонов, Карев, Ларионов, Гончарова, Штернберг, Альтман, Ле-Дантю, Уткин, Митурич, Бруни, Архипенко, Матвеев, Рос-сине, Коненков, Пикассо, Дерен68.
   
   Мы видим, что наряду с беспредметниками и футуристами сюда включена группа "Бубновый валет" (вступившая в конце 1917 г. в "Мир искусства"), а также импрессионисты из "Голубой розы" и других групп. Перевес действительно на стороне футуристов, но, как видим, Толстой в вопросе о закупке все же не совсем прав. Однако надо учесть, что уже в No 2 "Искусства коммуны", в передовой статье Натана Альтмана говорилось:
   
   Лишь "футуристическое" искусство построено на коллективистских основах. Лишь "футуристическое" искусство есть в настоящее время искусство пролетариата69.
   
   Так что у Толстого были все основания верить декларациям новых распорядителей огосударствленного искусства. Правда, уже через две недели в "Искусстве коммуны", в No 6 опубликован начальственный окрик Луначарского:
   
   Было бы бедой, если бы художники-новаторы окончательно бы вообразили себя государственной художественной школой, деятелями официального, хотя и революционного, но диктуемого сверху искусства70.
   
   Пунин, спохватившись, призывал остаться в меньшинстве, не гнаться за властью, не блокироваться, сохранять принципы71.
   Вскоре он сам выступил с сетованиями по поводу ужасного качества новых памятников:
   

О памятниках

   В Москве и Петербурге ставят сейчас агитационные памятники. В Москве эти "временные" памятники громоздки и неуклюжи, мало культуры, о художественной стороне говорить не приходится: ниже всякой нормы. В Петербурге памятники в виде бюстов небольших размеров, на постаментах разных форм, в среднем -- культурны, о художественной стороне дела тоже говорить не приходится: работы подражательны. В общем с памятниками малоутешительно72.
   Толстой писал свою статью с некоторым неизбежным отставанием от этих событий. При всех ностальгических восторгах по поводу русского авангарда не приходится забывать, что тот короткий период, когда искусством распоряжались его деятели, был страшным и смехотворным эпизодом в истории культуры. Впрочем, на службу к большевикам пошли тогда не только молодые радикалы, наследники Н. Альтмана и Н. Пунина, но и многие признанные художники и искусствоведы, такие как А. Бенуа, с тем чтобы уберечь памятники искусства от разгрома и разграбления.
   
   Один из них -- "учитель жизни" -- для доказательства своей мужской силы всенародно ломал на голове доски... -- О "футуристе жизни" Владимире Гольцшмидте и о "Кафе поэтов" см. выше, в главе "Футуристы".
   А приняли ее только двое, трое... -- Н. Альтман, Н. Пунин, А. Лурье, а кроме них, что не так известно, К. Петров-Водкин.
   В.В. Розанов, расстрелянный в Троице-Сергиевской лавре -- Розанов умер от голода и болезней. Кстати, единственным органом, где печатался (и даже за гонорар) его "Апокалипсис нашего времени" в 1918 г., был петроградский футуристический журнальчик В. Ховина "Очарованный странник". Эта группа футуристов не имела отношения ни к хэппинингам москвичей, ни к догматизму Брика. Именно к ней тяготел и Виктор Шкловский, который культивировал Розанова как новатора и написал о нем исследование. Расстрелян был другой "нововременец" крайне правого толка -- М.О. Меньшиков. О смерти Розанова писал в "Одесском листке" А. Горностаев, опровергая слух о расстреле: "Несравненно проще и несравненно кошмарней обстояло дело: в могилу свела писателя медленная пытка голодом и холодом"73.
   18 членов Академии Наук умерло от голода и истощения... -- Толстой прочел "Мартиролог русских ученых, умерших в 1917--1919 гг.".
   

Примечания

   60 Общее дело [Париж]. 1919.7 сент. No 56. Перепечатано в одесской газете: Сын Отечества. 1919. 7 нояб. No 70, с небольшими купюрами. Здесь дается текст "Общего дела". В 1991 г. перепечатка статьи Толстого появилась в газете "Вечерняя Одесса" от 7 ноября.
   61 Militer J. Vladimir Tatlin and the Russian Avant-Garde. Yale, 1983. P. 140.
   62 Ibid. P. 141.
   63 Ежедневная газета Отдела Изобразительных искусств Комиссариата Народного Просвещения.
   64 Искусство коммуны. 1918. No 1. 7 дек. С. 4.
   65 Там же. 1919. No 5. 5 янв. С. 3.
   66 Чегодаева M.A. Там, за горами горя... СПб., 2002. С. 222.
   67 Жизнь искусства. 1919.15 апр. Цит. по: Чегодаева M.A. Указ. соч.
   68 Искусство коммуны. 1919. No 12. 23 февр. С. 3.
   69 Альтман Н. "Футуризм" и пролетарское искусство // Искусство коммуны. 1918. No 2.15 дек. С. 2.
   70 Луначарский А. Ложка противоядия // Искусство коммуны. 1918. No 4. 29 дек.
   71 Искусство коммуны. 1919. No 6. 12 янв.
   72 Там же. No 14. 9 марта. С. 2.
   73 Горностаев А. Дикая судьба: К годовщине смерти В.В. Розанова. 1919. 10 янв. -- 1920 // Одесский листок. 1920. 12 (26) янв. No 12. С. 4.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru