Уолпол Хорас
Орес Вальполь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Revue des Deux Mondes).
    Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 10, 1852

   

ОРЕСЪ ВАЛЬПОЛЬ.

   Въ 1810 году изданы въ Лондонѣ письма г-жи Дюдеффанъ къ Оресу Вальполю. Когда, два года спустя, напечатаны они были во Франціи, то произвели сильное впечатлѣніе. Въ это время литература болѣе занимала Парижанъ, нежели политика, и тогда объ этихъ письмахъ очень много говорили. Пріятельница Вольтера и герцога Шуазёля, разсказывавшая съ рѣдкимъ умомъ о своихъ мысляхъ и современныхъ нравахъ, мѣшавшая съ анекдотами и портретами самыя любопытныя замѣчанія -- должна была дѣйствительно привлечь вниманіе такого общества, которое больше всего любило свѣтскіе разговоры и болтовню.
   Г-жа Дюдеффанъ, разочарованная во многихъ мечтахъ и надеждахъ жизни, съ черной точки зрѣнія смотрѣла на все окружающее и съ видимою ироніею передавала потомству разсказы обо всемъ, что ее занимало.
   Книга ея имѣла, сверхъ-того, особенный интересъ. Эта разочарованная, соскучившаяся и недовѣрчивая женщина, невѣрившая никакой привязанности, видѣвшая вездѣ одинъ эгоизмъ и безчувственность -- сохранила самое нѣжное сердце и любила, отвергая возможность любви. Глубокая и чистая привязанность составляла главную черту ея жизни. Будучи стара, больна и слѣпа, она все-еще предавалась этому чувству съ силою страсти, сохраняя притомъ все достоинство и разсудительность своихъ лѣтъ. Нельзя безъ состраданія и уваженія видѣть изліяніе этихъ чувствъ. Противорѣчіе между ея старостью и волненіями любви не дѣлало ее смѣшною. Странное зрѣлище разочарованной души, безсознательно согрѣтой первымъ и самымъ обманчивымъ очарованіемъ жизни, удивительный романтизмъ въ охладѣвшемъ сердцѣ, преданная любовь, переживающая всѣ погибшія надежды дружбы -- все это придавало книгѣ г-жи Дюдеффанъ необычайную прелесть. Тогда парижское общество еще разсуждало о чувствахъ. Сердце бѣдной, слѣпой старухи сдѣлалось предметомъ анатоміи, съ любопытствомъ изслѣдовавшей тонкости сердечной патологіи.
   Въ романахъ обыкновенно предлагаютъ себѣ вопросъ: должно ли было любить такого-то героя? Предметъ привязанности г-жи Дюдеффанъ также подвергся этому анализу и не выдержалъ испытанія. Это былъ Англичанинъ, умный, потому-что она безпрестанно говоритъ объ этомъ, человѣкъ свѣтскій и любезный, по ея же словамъ, но недовѣрчивый, холодный, даже эгоистъ (такъ по-крайней-мѣрѣ всѣ прославили его), человѣкъ, безчувственный ко всему, кромѣ приличій, и болѣе боявшійся показаться смѣшнымъ, нежели жестокимъ.
   Кто же былъ этотъ знаменитый человѣкъ, имѣвшій вліяніе на мнѣніе и вкусъ англійскаго общества, обогатившій отечественную литературу своими сочиненіями и критикой, своими историческими записками, а еще болѣе письмами? Сэръ Вальтеръ Скоттъ и лордъ Доверъ написали его біографію. Эліотъ Варбуртонъ обнародовалъ въ прошломъ году его записки; Мэколей характеризировалъ его въ своихъ блистательныхъ Опытахъ. Разскажемъ жизнь его, чтобъ безпристрастно судить о немъ.
   Оресъ Вальполь родился въ Лондонѣ, 24 сентября 1717 года. Онъ былъ третій и младшій сынъ сэра Роберта Вальполя, знаменитаго министра, управлявшаго Англіею двадцать-одинъ годъ. Оресъ былъ слабаго сложенія, хотя и прожилъ восемьдесятъ лѣтъ. На десятилѣтнемъ возрастѣ вступилъ онъ въ Этонское Училище, а въ 1734 году въ Кэмбриджскій Университетъ.
   Въ 1739 году отправился онъ вмѣстѣ съ Греемъ въ Парижъ, а къ концу лѣта оба они были уже въ Италіи, посѣтили Римъ, Неаполь, Флоренцію и Венецію. Во Флоренціи Вальполь прожилъ нѣсколько времени и велъ самую разсѣянную жизнь. Тамъ познакомился онъ съ Оресомъ Манномъ, съ которымъ велъ послѣ переписку, продолжавшуюся сорокъ-пять лѣтъ. Вотъ что Вальполь писалъ къ Манну, въ 1784 году, въ одномъ изъ своихъ писемъ: "Пора кончить это письмо, потому-что не о чемъ больше писать. "Надобно иногда посылать и коротенькія письма. Я считалъ, что "съ 1741 года написалъ вамъ -- слыхано ли это? восемь-сотъ писемъ въ сорокъ-три года, впродолженіе которыхъ мы не видѣлись. Полувѣковая постоянная корреспонденція должна быть величайшею рѣдкостью въ лѣтописяхъ почтамта".
   Дѣйствительно, это единственная въ своемъ родѣ переписка. Она одна прославила бы Вальполя въ потомствѣ. Надобно только вспомнить, что умный человѣкъ, живущій въ центрѣ англійскаго общества, постоянно въ-теченіе сорока-пяти лѣтъ сообщаетъ своему другу всѣ происшествія круга, въ которомъ живетъ. Политика и литература, интриги и забавы -- онъ обо всемъ разсказываетъ со всѣми возможными подробностями, потому-что другъ его живетъ далеко, хочетъ все знать и не можетъ употребить этихъ свѣдѣній во зло. Неудивительно, что переписка эта не только составляетъ литературное произведеніе, по и историческое сочиненіе. Это вѣрная, полная картина всѣхъ сторонъ общественнаго быта Англіи впродолженіе полустолѣтія.
   Въ этихъ-то письмахъ Оресъ Вальполь описалъ другу своему всѣ современныя парламентскія борьбы, паденіе министерства отца своего. Хотя нравы того и другаго были несходны между собою, но сынъ понималъ, цѣнилъ и уважалъ достоинства отца, а отецъ вполнѣ удостовѣрился въ преданности сына во время критическаго перелома. Удалясь въ уединеніе, отецъ взялъ съ собою сына, и вотъ письмо послѣдняго изъ Гоутона, писанное въ 1743 году объ удовольствіяхъ загородной жизни:
   "У меня всякій день передъ глазами огромное количество мяса, эля и вина. Всякій день воображаю себѣ людей, составленныхъ только изъ ростбифа. Почемужь и не такъ? я не вижу разницы между провинціаломъ и кускомъ филейнаго мяса. Послѣднее тѣмъ выгоднѣе, что не дѣлаетъ никакихъ вопросовъ. Любезный другъ! девять десятыхъ человѣческаго рода таковы, что имъ хочется принадлежать къ остальной десятой части. Я такъ мало могу свыкнуться съ здѣшнею жизнью, что врожденная моя дикость день-ото-дня усиливается. Здѣсь люди утомляютъ меня, мучатъ; я не знаю, что дѣлать, что говорить съ ними. Мнѣ все кажется, что я задыхаюсь, и безпрестанно принужденъ открывать окна. Если успѣваю уйдти отъ людей, то тотчасъ же снимаю платье, воображая, что у меня люди сидятъ въ карманахъ, за обшлагами, на плечахъ. Я здѣсь состарѣлся. Мнѣ все кажется, что я убилъ человѣка, котораго звали скукой, потому-что тѣнь его всегда стоитъ передо мною. Говорятъ, что на англійскомъ языкѣ нѣтъ слова: скука. Пожалуй, переведите его яснѣе словами: занимать гостей, поддерживать бесѣду. Это значитъ -- сидѣть по цѣлымъ часамъ съ людьми, которыхъ вы не знаете, до которыхъ вамъ дѣла нѣтъ и съ которыми вы говорите о вѣтрѣ, о погодѣ, и всегда начинаете вопросы свои словами: А что, я думаю, у васъ въ деревнѣ, и проч... Не ужасно ли это?"
   Какъ въ художествахъ, такъ и во многихъ другихъ предметахъ Оресъ Вальполь былъ человѣкъ со вкусомъ, неболѣе; но онъ заслуживаешь похвалу тѣмъ, что возбудилъ въ своихъ соотечественникахъ чувство къ изящному.
   28 марта 1745 года скончался отецъ Вальполя, успѣвшій уже пріобрѣсть опять всеобщую любовь и уваженіе. По завѣщанію его, Оресъ Вальполь получилъ 5,000 фунтовъ стерлинговъ и въ пожизненное владѣніе тотъ домъ, въ которомъ отецъ скончался. Съ этимъ онъ долженъ былъ бы жить въ большой бѣдности, еслибъ не получилъ выгодныхъ служебныхъ мѣстъ. Неимѣя никакого капитала, онъ никогда не жаловался на недостатки, даже часто помогалъ друзьямъ своимъ. Примѣромъ служатъ г-жа Дюдеффанъ и Коувей. Оставшись всю жизнь холостякомъ, Оресъ всю жизнь могъ считаться богачомъ. Получивъ остатки имѣнія старшаго брата, онъ и отъ этого не разбогатѣлъ. Вообще онъ жилъ не расточительно и не великолѣпно, но побилъ свѣтскій образъ жизни, неотказывая себѣ ни въ чемъ.
   Онъ былъ всегда въ лучшемъ лондонскомъ обществѣ, но политикою занимался только при жизни отца. Послѣ него онъ оставался членомъ Парламента единственно изъ уваженія къ памяти отца и по связямъ съ нѣкоторыми друзьями; по, будучи слабъ здоровьемъ и насмѣшливаго нрава, любя комфортъ, недолго пробылъ въ бурной и душной атмосферѣ Парламента. Будучи свидѣтелемъ парламентскихъ битвъ, онъ хорошо умѣлъ цѣнить удары противныхъ партій, но самъ не умѣлъ ни наносить ихъ, ни отражать. Въ общественной жизни часто были у него склонности -- никогда не было страстей. Онъ любилъ удовольствія, по не искалъ ихъ. Онъ любилъ художества, книги, строенія, сады; былъ знатокомъ во всемъ, но не былъ артистомъ ни въ чемъ, оставаясь всегда отличнымъ критикомъ, по не созидателемъ. Онъ былъ ученъ, но не вдавался глубоко ни въ одинъ предметъ; былъ по всемъ точенъ и вѣренъ, по не имѣлъ претензій ни на обширность познаній, ни на техничность, отзываясь всегда лѣностью и невѣжествомъ. Наконецъ самая литература болѣе забавляла его, нежели занимала. Поэзія его не что иное, какъ стихотворство. Въ сочиненіяхъ его много достоинствъ, но это только блестящее препровожденіе времени. Онъ не могъ придать своимъ произведеніямъ того, что служитъ отпечаткомъ размышленія, или глубокаго чувства.
   Не будемъ же удивляться, если Вальполь, отличавшійся во многомъ, не превосходенъ ни въ чемъ. Всѣ его сочиненія замѣчательны, но между ними нѣтъ образцовыхъ твореній, или, лучше сказать, онъ былъ образцовымъ только тамъ, гдѣ можно было говоритъ обо всемъ, неуглубляясь ни во что, гдѣ можно быть поверхностнымъ и рѣшать остроуміемъ вопросы, требующіе изученія и опытности, гдѣ можно даже быть высокимъ, лишь бы авторъ только не заботился объ этомъ, а встрѣтилъ мимоходомъ блистательное выраженіе. Всего этого Вальполь достигъ въ эпистолярномъ родѣ.
   Оресу Вальполю было еще двадцать-пять лѣтъ, когда онъ видѣлъ паденіе своего отца въ разгарѣ политическихъ страстей. Онъ вполнѣ узналъ, что такое духъ партіи. Вскорѣ онъ увидѣлъ, что значитъ въ Англіи оппозиція. Едва, въ 1742 году, одержала она побѣду, какъ, оставя во всей силѣ все то, что до-тѣхъ-поръ охуждала, заслужила сама тѣ же самые упреки. Это вооружило сатирическое перо Орсса Вальполя. Переставъ вѣрить людямъ, онъ сталъ нападать на ихъ дѣйствія. Оппозиція такъ часто употребляла во зло слово: патріотизмъ, что Вальполь объявилъ его однозначущимъ съ лицемѣрствомъ, прибавя, что соотечественники его самые безразсудные люди въ свѣтѣ.
   Въ 1745 году судьба неблагопріятствовала оружію Англичанъ. Французы выиграли въ этомъ году сраженіе при Фонтенуа. Распространился слухъ, что они сдѣлаютъ высадку въ Англію. Валыюль пишетъ по этому случаю слѣдующее:
   "У насъ теперь въ модѣ говорить о вторженіи французовъ. Это составляетъ предметъ разговоровъ, но не предосторожности. Помните ли вы, какъ распространился слухъ, что въ Сити появилась чума? Весь Лондонъ сбѣжался смотрѣть на томъ домъ, о которомъ говорили, чтобъ лично увидѣть чуму. Я увѣренъ, что еслибъ французскій главнокомандующій явился съ десятью тысячами въ нѣсколькихъ миляхъ отъ Лондона, всѣ бы бросились нанимать окна въ Чарингросской и Чепельдской улицахъ, чтобъ посмотрѣть на его вступленіе. Это наша характеристическая черта. Для насъ опасности не что иное, какъ зрѣлища, а несчастія -- предметъ любопытства."
   Въ маѣ 1747 года Оресъ Вальполь купилъ помѣстье Стрюберригилль. Двадцать лѣтъ распространялъ и украшалъ онъ этотъ клочокъ земли, восхищался имъ безпрестанно, и въ письмахъ своихъ поминутно говоритъ о немъ, описывая мѣстоположеніе, садъ, зданіе, со всѣми собранными имъ рѣдкостями и бездѣлками. Разсказывая друзьямъ планы свои, постройки, распредѣленія комнатъ, онъ требуетъ у всѣхъ совѣтовъ, пользуется ихъ знаніями, выписываетъ для отдѣлки комнатъ художниковъ, и не прежде, какъ въ 1772 году говоритъ, что труды его кончены. Тогда онъ составилъ и напечаталъ: Описаніе виллы Ореса Вальполя.
   Впрочемъ, это помѣстье дѣйствительно можетъ назваться памятникомъ садоводства, искусства, въ которомъ Англичане въ-самомъ-дѣлѣ художники. Вальполь былъ знакомъ съ знаменитымъ рисовальщикомъ Кентомъ, который написалъ трактатъ этого искусства, переведенный на Французскій языкъ герцогомъ Ниверне.
   Садъ помѣстья былъ чрезвычайно-красивъ, по слишкомъ наполненъ мелочами. Это была слабая сторона хозяина. О своихъ красныхъ рыбкахъ онъ говоритъ съ такимъ же восторгомъ, какъ о древнихъ бюстахъ. Склонность къ странному и искусственному заставила его превратить сельскій домикъ въ готическій памятникъ. Ему едва ли не первому пришла мысль поднять этотъ стиль, упавшій отъ подражанія Итальянцамъ. Онъ чувствовалъ прекрасныя стороны его, понималъ происхожденіе и причину установленія, изучилъ переходныя формы и ввелъ въ моду то, что впослѣдствіи сдѣлалось наукою.
   Стрюберри былъ настоящимъ музеемъ рѣдкостей. Тамъ встрѣчались алтари древнихъ храмовъ, произведенія римской скульптуры, слѣпки со старинныхъ замковъ, папцыри, лампады, стекла, лѣстницы, камины, окна, пляфоны, разрисованные новѣйшими живописцами въ разныхъ стиляхъ и родахъ, гдѣ безпрестанно дѣйствительность смѣшивалась съ выдумкою.
   Оресъ Вальполь возвелъ свою виллу на степень модной вещи. Онъ принималъ здѣсь друзей своихъ, сосѣдей, знаменитую актриссу Китти Клейвъ, къ которой былъ весьма-неравнодушенъ, всѣхъ извѣстныхъ дамъ, ораторовъ, иностранцевъ, а особливо Француженокъ, надъ которыми потомъ смѣялся въ своихъ письмахъ.
   Здѣсь завелъ онъ себѣ даже типографію, въ которой напечатаны въ немногихъ экземплярахъ нѣкоторыя его сочиненія, сдѣлавшіяся библіографическою рѣдкостью. Сперва напечаталъ онъ, въ 1757 году, двѣ оды друга своего Томаса Грея, потомъ латинскаго поэта Лукана съ примѣчаніями Бентлея. Чаще же всего занимался онъ печатаньемъ мелкихъ сочиненій своихъ друзей.
   Потомъ вздумалъ онъ издать Записки Граммона. Это сочиненіе ему чрезвычайно нравилось. Кажется, это единственная книга, отлично -- написанная пофранцузски Англичаниномъ и представляющая Англію съ Французской точки зрѣнія. Гамильтонъ видитъ образецъ всего прекраснаго въ Версали и судитъ о дворѣ Карла II, какъ придворный Лудовика XIV; о своемъ же отечествѣ онъ говоритъ, какъ иностранецъ. Читая его, кажется, путешествуешь по Англіи вмѣстѣ съ Сент-Эвремономъ, или Бюсси Рабюгеномъ. Несмотря на это, книга Граммона очень-занимательна, хотя и не знаешь, исторія это, или романъ. Чтобъ придать этимъ запискамъ видъ романа, первые издатели страннымъ образомъ передѣлали имена людей и городовъ, такъ-что Англичанинъ не могъ узнать себя въ портретахъ этого общества. Вальлоль первый предпринялъ исправить изданіе и возвратить каждому свое.
   Позже придумалъ онъ составить книгу: Каталогъ сочиненій англійскихъ королей и высшаго дворянства (1758). Это коротенькія біографіи и критическій обзоръ всѣхъ королей, принцевъ и лордовъ, которые что-либо писали, начиная съ Ричарда-Львинаго Сердца, писавшаго стихи на языкѣ трубадуровъ, до современныхъ авторовъ, занимавшихся сатирами, или пѣснями.
   Въ 1762 году издалъ онъ, подъ скромнымъ названіемъ: Anecdots of painting, исторію англійской живописи. Онъ сознается, что Англія мало произвела хорошихъ художниковъ, а потому исторію о нихъ и назвалъ анекдотами.
   Оресъ Вальполь не любилъ войны и не могъ понять причинъ, по которымъ продолжалась Семилѣтняя Война; но впослѣдствіи, когда Англія блистательными побѣдами и обширными завоеваніями взошла на такую степень могущества, онъ увлекся всеобщимъ восторгомъ, и вообразилъ себѣ, что Англія должна играть роль Рима новѣйшихъ временъ.
   "Вы оставили ваше отечество (пишетъ онъ къ Манну), когда оно еще было небольшимъ островомъ, который существовалъ собственными своими средствами. Теперь вы нашли бы его столицею міра. Питтъ въ сабинской фермѣ окруженъ правителями Востока. Они ждутъ въ передней, покуда у него пройдетъ припадокъ подагры. Все, что прославляетъ Англію, приписывается теперь Питту".
   Въ 1764 году, Оресъ Вальполь сильно соскучился. Молодость его прошла. Ему было сорокъ-семь лѣтъ. Подагра, которою онъ страдалъ давно уже, теперь возвращалась чаще и требовала спокойствія. Онъ рѣшительно поселился въ своемъ Стрюберри-Гиллѣ и съ жаромъ занялся литературою. Ему хотѣлось съѣздить въ Парижъ, гдѣ графъ Гертфордъ былъ посланникомъ; онъ велъ съ нимъ дѣятельную переписку, и эти-то письма, обнародованныя въ 1825 году, составляютъ главную литературную славу Вальполя. Въ январѣ 1765 года онъ писалъ къ лорду Гертфорду, посылая ему книгу: "Этотъ романъ теперь въ модѣ. Авторъ еще неизвѣстенъ. По если книга вамъ не понравится, я представлю причины, по которымъ вы должны молчать объ этомъ". Причина состояла въ томъ, что онъ самъ былъ авторомъ. Отрантскій Замокъ явился сперва въ формѣ перевода Вильяма Маршаля съ итальянскаго оригинала Онуфріо Муральто. Но когда успѣхъ книги былъ всѣми призванъ, авторъ снялъ маску псевдонима, и это сочиненіе утвердило его извѣстность въ Англіи. Этотъ романъ былъ плодомъ одного сна. Однажды ночью, въ Стрюберри-Гиллѣ, увидѣлъ Вальполь себя перенесеннымъ въ настоящій готическій замокъ, гдѣ на одной балюстрадѣ увидѣлъ исполинскую голову, одаренную жизнью и покрытую огромнымъ шлемомъ. Онъ ввелъ эту голову въ одно происшествіе рыцарскихъ временъ, гдѣ историческія событія смѣшалъ съ сверхъестественными, соотвѣтствующими понятіямъ среднихъ вѣковъ. Вальполь самъ былъ высокаго мнѣнія объ этомъ сочиненіи. По-крайней-мѣрѣ онъ сказалъ г-жѣ Дюдеффанъ, что съ любовью писалъ эту книгу и почитаетъ ее сочиненіемъ совершенно въ новомъ родѣ.
   Впрочемъ, Байронъ также удивлялся этому творенію, а Вальтеръ Скоттъ, написавшій біографію Ореса Вальполя, сказалъ, что въ Отрантскомъ Замкѣ вымыселъ очень-хорошъ, характеры вѣрны, эффекты превосходны, слогъ прекрасный. Въ наше время можно сказать только, что въ этой книгѣ есть здравый смыслъ, безъ запутанности и ложныхъ характеровъ; разговоръ уменъ, иногда остроуменъ; слогъ легокъ и естественъ; но въ романѣ нѣтъ ни воображенія, ни сильныхъ характеровъ, ни оживленной картины современныхъ нравовъ, ни истиннаго интереса, а одна неправдоподобная сказка, множество ничѣмъ неоправданныхъ встрѣчъ, нечаянныхъ открытій, неопредѣленныхъ чудесъ. Одинъ рыцарь, возвращающійся изъ крестовыхъ походовъ, находитъ свой замокъ во власти похитителя. Добрые монахи берутъ его сторону. Совершаются чудеса въ его пользу и злодѣй наконецъ побѣжденъ. Все это очень-хорошо, но кто читалъ "Эйвенго", тотъ найдетъ "Отрантскій Замокъ" очень-слабымъ.
   Оресъ Вальполь поѣхалъ въ Парижъ въ сентябрѣ 1765 года, и пробылъ тамъ восемь мѣсяцевъ. Въ письмахъ, которыя онъ писалъ оттуда, много любопытныхъ анекдотовъ, много вѣрныхъ сужденій, но еще больше несообразностей и ошибокъ. Онъ много хвалитъ мелочей, а вообще очень-строгъ. Онъ ссылается на свое незнаніе Французскаго языка; и, дѣйствительно, несмотря на всю проницательность путешественника, нельзя судить о народѣ, съ которымъ не можешь разговаривать. Ему, однакожь, очень правилась жизнь въ Парижѣ; его вездѣ хорошо принимали, и онъ очень цѣнилъ это. Все его забавляло, но у него не было комфорта (amused, bul not comfortable).
   "Здѣсь все философы (писалъ онъ); но, сдѣлавшись тяжелыми, рѣзкими, спорщиками и фанатиками, Французы потеряли любезность и веселость".
   Въ Парижѣ женщины нравились ему больше мужчинъ. Онъ сознается, что первыя находили его любезнымъ. Леди Гервей, съ которою онъ много переписывался, дала ему письмо къ г-жѣ Жофренъ, въ которой онъ нашелъ доброту и любезность.
   Г-жа Жофренъ была не въ ладахъ съ г-жею Дюдеффанъ; и въ первый разъ, когда Вальполь пишетъ о послѣдней изъ нихъ, онъ говоритъ слѣдующее:
   "Здѣсь у каждой дамы посажено дома по одному и по два автора, какъ цвѣты въ горшкахъ, и она за ними всячески ухаживаетъ; старый президентъ Гено занимаетъ должность кумира у г-жи Дюдеффанъ, слѣпой и сумасбродной старухи, у которой я вчера ужиналъ."
   Черезъ нѣсколько времени, говоря о г-жѣ Жофренъ, которую находитъ чрезвычайною женщиною, Вальполь прибавляетъ:
   "Главный врагъ ея -- г-жа Дюдеффанъ, бывшая нѣкогда въ большой милости у регента и которая теперь стара и слѣпа, но сохранила еще живость, умъ, память, вѣрное сужденіе, страсти, любезность. Она ѣздитъ въ оперу, въ спектакли, на ужины, въ Версаль; у нея два раза въ недѣлю ужины; си читаютъ все новое; она сочиняетъ пѣсни и эпиграммы, и помнитъ все, что случилось въ послѣднія восемьдесятъ лѣтъ ея жизни. Она переписывается съ Вольтеромъ и противорѣчитъ ему. Она вся любовь и ненависть: до энтузіазма привязана къ друзьямъ и жестоко ненавидитъ враговъ."
   Три мѣсяца спустя, онъ былъ ужь привязанъ къ ней и, уѣзжая изъ Парижа, чувствовалъ къ ней самую искреннюю дружбу. Онъ первый началъ переписку съ нею и просилъ только о скромности съ ея стороны, боясь показаться смѣшнымъ, если узнаютъ, что старуха въ него влюбилась.
   Вотъ что она ему отвѣчаетъ на это:
   "Вопервыхъ; могу увѣрить васъ въ моемъ благоразуміи. Ваша просьба, конечно, не основана на желаніи посмѣяться надо мною. Никто не будетъ знать о нашей перепискѣ, и я въ-точности исполню ваше желаніе. Вы лучшій и благонамѣреннѣйшій изъ людей. Ни одна ваша мысль, ни одно слово не могутъ быть сомнительными. Еслибъ вы заранѣе сказали мнѣ, чего боитесь, я была бы спокойнѣе. Желаніе пріобрѣсти ваше расположеніе, проникнуть въ ваши мысли дѣлаетъ меня неосторожною. Прибавьте къ этому мои лѣта и увѣренность, что я не съумасшедшая -- и вы будете спокойны насчетъ боязни показаться смѣшнымъ. Но довольно объ этомъ; скажу откровенно: нельзя любить нѣжнѣе, какъ я васъ люблю."
   Отвѣты Вальполя къ г-жѣ Дюдеффанъ не сохранились. Вальполь боялся за свой слогъ, опасался, что остроуміе его погибнетъ во Французскихъ фразахъ. Это доказывало только, что Вальполь былъ эгоистъ. Впрочемъ, онъ говоритъ о г-жѣ Дюдеффанъ во всѣхъ письмахъ къ прочимъ друзьямъ съ особеннымъ уваженіемъ и привязанностью. Онъ гордится внушенными имъ чувствами. Въ корреспонденціи съ нею былъ онъ всегда точенъ и заботливъ. Четыре раза ѣздилъ онъ потомъ въ Парижъ, и не скрывалъ, что ѣздилъ только для нея. Когда онъ лишился ея, то пересталъ и думать о поѣздкѣ.
   Всѣ читали письма г-жи Дюдеффанъ. Вальполь сравниваетъ ихъ съ письмами г-жи Севинье. Кажется, въ этомъ случаѣ онъ слишкомъ пристрастенъ. Скорѣе можно ихъ сравнить съ письмами г-жи Мевтенонъ.
   Вышедъ изъ Нижняго Парламента, Вальполь издалъ книгу: Историческія сомнѣнія о жизни и царствованіи Ричарда III. Авторъ неочень вѣрилъ исторіи, какъ всѣ лица, которыя вблизи видѣли ходъ политическихъ событій. Вальполю пришло на мысль, что портретъ Ричарда III, написанный историками, могъ быть составленъ невѣрно и по предубѣжденіямъ. Большая часть дурныхъ дѣлъ Ричарда казались ему невѣроятными и противорѣчащими собственнымъ его выгодамъ. Изъ изслѣдованій Вальполя оказывается, что Генрихъ VI, Кларенсъ, Гастингсъ вовсе не были жертвами Ричарда, и даже смерть дѣтей Эдуарда, о которой такъ много плакали, которую историки описали такъ краснорѣчиво, а поэзія и живопись прославили, была весьма-сомнительнымъ разсказомъ, искаженнымъ злонамѣренностью и пристрастіемъ.
   Впрочемъ, всѣ сознались, что Вальполь доказалъ въ этихъ изслѣдованіяхъ свой талантъ, но невполнѣ опровергъ обвиненія исторіи. Началась сильная полемика. Вальполь писалъ, отвѣчалъ, спорилъ, и вопросъ не рѣшился до-сихъ-поръ. Замѣчательно, что Французскій переводъ его книги приписываютъ Лудовику XVI.
   Слухъ объ этомъ сочиненіи дошелъ тогда до Вольтера, который любилъ Англію и историческіе парадоксы. Онъ потребовалъ отъ автора присылки этой книги. Это требованіе было лестно, по затруднительно для Вальполя. Онъ не любилъ Вольтера и ненавидѣлъ литературнаго диктаторства. Впрочемъ, онъ отвѣчалъ Вольтеру съ умомъ и любезностью. Скромно рекомендуя свою книгу, онъ, по откровенности, или по британской гордости, сознался, что въ другомъ своемъ сочиненія защищалъ Шекспира противу критикъ величайшаго генія (самого Вольтера). Дѣйствительно, онъ сказалъ прямо въ предисловіи Отрантскаго Замка, что Вольтеръ -- истинный геній, но гораздо ниже Шекспира.
   Вольтеръ отвѣчалъ ему учтиво, изложивъ причину своихъ критики на Шекспира, а Оресъ Вальполь, обрадовавшись, что такъ легко отдѣлался, кончилъ дѣло комплиментами, сказавъ, что "Шекспира можно извинить въ ошибкахъ, потому-что въ его время не было Вольтера, который бы научилъ его избѣгать ихъ."
   Не такъ счастливъ былъ Вальполь въ сношеніяхъ съ Руссо. Бывъ въ Парижѣ, онъ однажды за ужиномъ у г-жи Жофренъ забавлялъ общество сатирическими замѣчаніями о странностяхъ автора Эмиля, и тутъ же вздумалъ сочинить письмо отъ имени Фридриха II къ Руссо, съ приглашеніемъ пріѣхать въ Пруссію. Шутка была неочень-забавна. Письмо пошло по рукамъ. Руссо узналъ объ этомъ. Началась переписка, и дѣло кончилось тѣмъ, что Вальполь поссорился съ Руссо, Юмомъ и Даламбертомъ.
   Другое происшествіе надѣлало ему также много непріятностей. Поэтъ, тогда еще неизвѣстный и сдѣлавшійся потомъ типомъ бѣдности, гордости и дарованія, Томасъ Чаттертонъ, писалъ въ 1769 году къ Вальполю и предлагалъ ему нѣкоторыя свѣдѣнія о древнихъ живописцахъ, которыя онъ отъискалъ въ Бристолѣ, а также два или три стихотворенія Роулея, неизвѣстнаго монаха XVI столѣтія, котораго манускрипты Чаттертонъ будто бы отрылъ въ Радклейфскомъ Аббатствѣ. При этомъ Чаттертонъ упоминалъ, что ему восемнадцать лѣтъ, что онъ служитъ у одного адвоката и что положеніе его невыносимо. Вальполь сперва обрадовался, что въ Бристолѣ были нѣкогда живописцы и поэты, никѣмъ еще незнаемые; но, вспомнивъ потомъ недавній обманъ Макферсона съ пѣснями Оссіана, онъ усомнился въ подлинности стихотворенія въ честь Ричарда I, бывшаго тогда въ отсутствіи, или въ плѣну. Вальполь посовѣтовался съ Манномъ и Греемъ, которые подтвердили его сомнѣнія; а потому онъ отвѣчалъ неизвѣстному корреспонденту учтиво, что сомнѣвается въ подлинности его находки. Тотъ, подтверждая прежнія показанія, сухо потребовалъ возвращенія посланныхъ стиховъ. Вальполь не отвѣчалъ на это требованіе и поѣхалъ во Францію; но, возвратясь оттуда, нашелъ новое письмо, въ которомъ повторяли то же, и ужь съ колкостью. Вальполь возвратилъ манускрипты, неотвѣчая ни слова.
   Оскорбленный Чаттертонъ не простилъ ему этого и отмстилъ, какъ мстятъ поэты. Въ какой-то сказкѣ вывелъ онъ ученаго скептика и назвалъ его Отрантскимъ Барономъ. Потомъ, пріѣхавъ изъ Бристоля въ Лондонъ, Чаттертонъ велъ здѣсь нѣсколько времени печальное существованіе, и наконецъ отравился въ 1770 году. Вальполь совершенно забылъ о немъ, какъ вдругъ, два года спустя, въ Собраніи сочиненій Чаттертона прочелъ, что поэтъ умеръ отъ нищеты, что онъ обращался къ одному значительному лицу и что жестокосердіе Вальполя было причиною смерти поэта. Вальполь принужденъ былъ защищаться и писать въ разныя газеты оправдательныя статьи, но Чаттертона уже не было на свѣтѣ, и всѣ обвинили Вальполя.
   Въ это же время Вальполь написалъ трагедію въ пяти дѣйствіяхъ, въ стихахъ. Сюжетъ ея почти такой же, какъ въ "Федрѣ", даже еще рѣзче; подобныя чудовищныя страсти кажутся съ перваго взгляда весьма -- драматическими; но если онѣ не оправданы, какъ въ-древности, какими-нибудь преданіями миѳологіи, то на сценѣ всегда производятъ непріятное впечатлѣніе, нарушая условія истиннаго искусства и изящнаго вкуса. Въ наше время исторія Эдипа не могла бы быть создана для театра, и Шекспиръ, такъ глубоко разработавшій всѣ пружины патетическаго и ужаснаго, не прибѣгалъ никогда къ этимъ преувеличеннымъ ужасамъ, которые дѣйствуютъ только на слабое и утомленное воображеніе. У него представляются обыкновенныя преступленія, происходящія отъ вседневныхъ страстей: ненависти, ревности, честолюбія, мщенія.
   Лордъ Байронъ говорить слѣдующее: "Ныньче вошло въ моду унижать Ореса Вальполя, вопервыхъ, потому-что онъ былъ знатный, nobleman, и вовторыхъ, свѣтскій человѣкъ, gentleman; но, не говоря ни о несравненныхъ его письмахъ, ни объ "Отрантскомъ Замкѣ", онъ послѣдній изъ Римлянъ, онъ авторъ Таинственной Матери, трагедіи первоклассной, которая не похожа на жалобнолюбовныя произведенія".
   Эта похвала, конечно, преувеличена.
   Въ 1769 году появились въ свѣтъ письма Вальполя къ графинѣ Оссори. Бывъ сперва супругою герцога Графтона, она, по рѣшенію Парламента, была разведена съ мужемъ и вышла вторично замужъ за графа Уннер-Оссори. Легкій и блистательный умъ ея чрезвычайно нравился Вальполю. Онъ тоже двадцать-пять лѣтъ переписывался съ нею, забавляя се своими разсказами, пересказывая ей все, чего не могъ передавать г-жѣ Дюдеффанъ, потому-что послѣдняя не знала Лондона.
   Въ 1780 году Дюдеффанъ умерла, оставя ему всѣ свои бумаги и свою маленькую собачку. Все было перевезено въ Стрюберригилль, и эти манускрипты послужили потомъ къ дополненію изданія 1810 года. Хотя Вальполь и не видалъ г-жу Дюдеффапъ въ послѣдніе годы ея жизни, по всс-таки постоянно переписывался съ нею. Онъ ей посвятилъ "Записки Граммона"; и когда финансовые перевороты едва-было не разорили ее, Вальполь предложилъ ей искренно и настойчиво большую часть своего состоянія.
   Миръ 1783 года принадлежитъ къ великимъ эпохамъ исторіи Англіи. Съ этой минуты начинали ужъ предвидѣть въ отдаленіи грозу. Вальполь былъ въ числѣ лицъ, которыя предчувствовали французскою революцію. Онъ во всемъ видѣлъ какое-то тревожное состояніе, осуждалъ, печалился, терялъ бодрость и мало-по-малу совершенно устранился отъ современныхъ событій, часто повторяя: "для мыслящаго человѣка свѣтъ -- комедія, для чувствующаго -- трагедія".
   Это уныніе не помѣшало ему, однакожь, полюбить молодаго человѣка, который начиналъ блистательное поприще вовсе съ другими идеями. Сынъ лорда Голланда, Чарльсъ Фоксъ вступилъ двадцати лѣтъ въ Парламентъ, съ пламеннымъ умомъ, откровеннымъ сердцемъ, любящимъ все доброе и честное, такъ же дѣятельный въ дѣлахъ, какъ и въ удовольствіяхъ, такъ же привязанный къ литературѣ, какъ и къ свѣтский жизни, политикѣ и славѣ. Ведя жизнь разсѣянную и безпечную, Фоксъ разсуждалъ въ Парламентѣ съ такою же основательностью, какъ отецъ его, съ такимъ же жаромъ, какъ Чатамъ, но болѣе естественнымъ. Вальполь при самомъ началѣ его поприща былъ пораженъ его великими качествами. "Ему двадцать-первый годъ", говорилъ Вальполь, "а онъ ужь сталъ во главѣ первыхъ нашихъ ораторовъ. Вчера онъ сдѣланъ былъ лордомъ Адмиралтейства. Недавно былъ я въ Нижнемъ Парламентѣ, хотя рѣшился никогда не ходить туда. Странно, какъ отвычка дѣлаетъ человѣка неловкимъ; у меня сердце билось, какъ-будто я самъ долженъ былъ говорить рѣчь. Наконецъ ожиданіе мое исполнилось. Дарованіе Фокса удивительно по его лѣтамъ и по его образу жизни. Онъ наканунѣ пріѣхалъ изъ Нью-Меркта, пропировавъ всю ночь, и поутру явился въ Парламентъ. Какъ смѣшны послѣ этого правила Цицерона: о томъ, какъ образовать витію! Всѣ его изъисканныя рѣчи -- болтовня предъ мужественнымъ словомъ этого юноши".
   Вальполю было ужь семьдесятъ лѣтъ; онъ былъ старъ, слѣдственно не могъ заниматься политикою, зато всѣ свободные часы посвящалъ литературѣ, искусствамъ и друзьямъ. Даже подагра не уменьшала его веселости, любезности и свѣтскости. Пинкертонъ въ поэмѣ Вальполіана, а Гаукинсъ въ своихъ Воспоминаніяхъ описываютъ жизнь Вальполя въ эту эпоху. Рейнольдсъ написалъ портретъ его въ 1757 году.
   Никто не былъ такъ хорошо всѣмъ извѣстенъ, какъ Оресъ Вальполь. Отъ двѣнадцати до пятнадцати томовъ писемъ его раскрываютъ всѣ его тайны, разсказываютъ даже ежедневные визиты. Обходя теперь запустѣлыя комнаты его виллы, всякій воображаетъ себѣ джентльмена худаго и блѣднаго, съ умною физіономіею, живыми черными глазами, проницательнымъ взглядомъ, печальною улыбкой, съ физіономіею нѣсколько-болѣзненною и даже женственною, съ ловкими, учтивыми и аристократическими манерами, съ медленною отъ подагры походкою, тщательно одѣтаго, съ открытою головою, напудренными волосами, говорящаго съ утра до вечера пріятнымъ и негромкимъ голосомъ обо всѣхъ предметахъ, въ которыхъ можно показать свой умъ. Образъ жизни его, нѣсколько-искусственный, былъ всегда умѣренный и утонченный. Онъ любилъ засиживаться за обѣдами и по вечерамъ. Окруженный книгами и картинами, образцовыми произведеніями и игрушками, онъ говорилъ обо всемъ и обо всѣхъ, разсказывалъ анекдоты, шутилъ, острилъ и былъ душею собиравшагося къ нему общества.
   Оресъ Вальполь умеръ 2-го марта 1799 года, восьмидесяти лѣтъ.

(Revue des Deux Mondes.)

"Отечественныя Записки", No 10, 1852

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru